Содержание
В этой речи говорящий заявляет: неправдоподобно, чтобы человек более старый несправедливо начал рукоприкладство. Затем он утверждает: даже если так оно и есть, тот, кто обороняется так, что это приводит к смерти противника, должен нести ответственность. А о враче он говорит, что тот совершил ошибку по неопытности, но наказанию не подлежит.
1. Я не удивляюсь, что этот человек, совершивший нечестивые дела, и говорит подобное тому, что он сделал; но и вас я понимаю - вы хотите в точности узнать, что случилось, а вынуждены выслушивать от него то, что достойно быть просто отброшенным. Ведь он признает, что наносил человеку удары, от которых тот умер[1], но говорит, что сам он, дескать, не убийца умершего; нет, он, будучи живым и зрячим, нас, мстителей за жертву, объявляет убийцами! Я хочу показать вам, что и остальное в его защитительной речи - в подобном же духе.
2. Прежде всего он сказал, что он, мол, не убивал человека, даже если тот и скончался от побоев. Дескать, виновником происшедшего является зачинщик драки, и его следует осудить согласно закону; а начал драку умерший. А вы, со своей стороны, учтите: более вероятно, что драки начинают и бесчинствуют в пьяном виде те, кто моложе, а не те, кто старше. Ведь первых и гордость своим происхождением, и расцвет сил, и неопытность в питье побуждают поддаваться гневу; а вторых делают спокойными и опытность в употреблении вина, и старческая немощь, и страх перед силой молодых[2]. 3. А что он оборонялся не теми же средствами, а прямо противоположными - на это указывает само дело. Ведь он совершил убийство, пользуясь расцветом своей физической силы; а его жертва погибла, будучи не в состоянии обороняться от более сильного человека, и не оставила никаких признаков, что она оборонялась[3]. А насчет того, что он убил руками, а не железом: поскольку руки принадлежат ему в большей степени, чем железо, он тем самым в еще большей степени является убийцей[4]. 4. Он же дерзнул сказать, что якобы убийцей является не столько убивший, сколько начавший драку, хоть и не погубивший; этого последнего он объявляет замыслившим смерть. А я говорю совершенно противоположное. Ведь если руки у каждого из нас исполняют то, что мы задумываем, то ударивший, но не убивший, оказывается замыслившим лишь удар, а вот тот, кто ударом убил, оказывается замыслившим смерть. Ибо человек умер от тех действий, которые задумал обвиняемый. Для ударившего это неудача, а для пострадавшего - несчастье. Ведь человек, погубленный действиями обвиняемого, умер не из-за своей собственной ошибки, а из-за ошибки ударившего. А тот сделал больше того, что хотел, и из-за собственной неудачи убил того, кого не хотел убивать. 5. Далее, он утверждает, что его жертва умерла из-за врача; но я удивляюсь, что, по его словам, это мы[5] погубили человека, посоветовав ему лечиться. А если бы мы не вверили его врачу, обвиняемый сказал бы, что гибель произошла из-за отсутствия лечения. И, право, даже если человек умер из-за врача, - хотя это не так, - врач не является его убийцей: ведь закон оправдывает врача[6]. К тому же мы препоручили его врачу именно из-за побоев, нанесенных обвиняемым; так как же может считаться убийцей кто-то другой, а не тот, кто принудил нас обратиться к врачу?
6. Итак, ясно и любыми способами изобличается, что обвиняемый убил человека. Но он дошел до такой дерзости и бесстыдства, что ему кажется недостаточным оправдывать собственное кощунство: нет, он и нас, желающих наказать его скверну, обвиняет в беззаконных и нечестивых действиях! 7. Ему-то, совершившему такие дела, пристало говорить подобные вещи и даже еще более ужасные. А мы ясно показали обстоятельства смерти - побои, которые все признают и от которых человек скончался, - привели и закон, объявляющий убийцей того, кто нанес удар. Мы просим вас за умершего: убийством этого человека отвратите гнев мстящих духов и сделайте весь город чистым от скверны!