78. Exc. Salm. p. 792: Октавиан царствовал <как не Август> семь лет и два дня. За день до его рождения приснилось матери его, что он внутренности ее похитив в небо унес, а в ночь, когда он родился, привиделось отцу его, что из лона его жены поднялось солнце. Когда отец его куда–то запоздал, и Нигидий, сенатор и астролог, спросил причину задержки, он же сказал, что у него родился сын, а тот «что ты наделал? владыку нам родил!» воскликнул. Когда он мальчиком ел в поле, орел, вырвав хлеб из его рук, улетел, и возвратясь, опять ему в руки его вложил. Во время его детства он приснился Цицерону опутанным золотой цепью и спустившимся с неба в Капитолий с бичом в руке. Накануне его смерти молния, упав на его изображение, уничтожила первую букву его имени, и прорицатели возвестили, что ему конец.
2. Почитая поговорки, он отвергал болтунов и приводил следующее изречение: «О пашне не думай большой, и каноны не меряй лишь днем; ведь выносит решение вечный отец не для пользы твоей, и служение звезд рождено не тебе».
3. Дочь Друза, Ливия, была супругой некоего Нерона и имела от него сына Тиберия; потом, когда она была беременна шесть месяцев, Нерон, ее муж, был принужден Октавием выдать ее за него замуж словно отец. Когда она родила через три месяца брака с ним, он отослал новорожденного его настоящему отцу, Нерону. Отсюда произошла поговорка «счастливым и трехмесячные дети».
4. Он был настолько любим всеми, что кто–то умирая приказал своим наследникам принести жертвы в благодарение за то, что он оставлял Августа живущим. Горюя о том, что случилось с его детьми, он воскликнул: «Лучше бы мне холостым и бездетным остаться!» Относительно правописания он усердствовал весьма, так что даже послал преемника кому–то из архонтов за то, что тот написал ему письмо с ошибками.
5. Когда он однажды творил суд и многих приговорил к смертной казни, Меценат, мудрый муж и его фаворит, не сумев пробиться к нему через толпу, написал на бумаге «встань, палач» и, запечатав, бросил ему за пазуху. Тот, прочитав, поднялся и прекратил судилище. Когда кто–то из его соратников попросил его прийти в сенат, чтобы разобрать его дело, но он сказал, что занят и поручил кому–то из друзей прийти и разобрать, проситель же в гневе воскликнул «а вот я, когда ты столько раз в моей помощи нуждался, другого вместо себя не посылал», Цезарь, покраснев, пошел вместе с ним и содействовал его ходатайству.
6. Он питал страсть к чужим женам, так что и мужья их прислуживали ему в грехе. Ибо когда кто–то из сенаторов приходил к нему с красивой женой, он посылал ему потом собственное кольцо и требовал ввести супругу в крытые носилки и, запечатав, послать кольцо обратно, и так, принимая чужую жену в носилках, по совершении акта разврата запечатывал и отсылал. Однажды он велел кому–то послать к нему супругу, и тот, не в состоянии возразить, плакался; представший же александриец Афинодор, которого как мудреца Цезарь всегда при себе учителем держал, причину узнав, предложил ввести в носилки себя и дать ему впридачу обнаженный меч. Когда он был доставлен, Цезарь, думая, что там сенаторская жена и заперев двери носилки открыл, выскочивший вооруженный мечом Афинодор весьма его напугал и устрашенного величайшими клятвами обязал никогда больше так не поступать. И Цезарь его настолько возлюбил, что в сенат введя, много его хвалил и добавил притом, что, дурно живя, от Афинодора исправлен был.
7. Философ этот просил Цезаря разрешить ему возвратиться к себе в отечество, и с трудом убедив, прощаясь с ним наклонившись к уху призвал, чтобы всякий раз, когда он приходил бы в гнев, то, прежде чем отдать необдуманный приказ, перечислял бы про себя все буквы алфавита, ибо он знал его вспыльчивый и легко переменчивый нрав. Цезарь же при разлуке сказал: «Крепко помни, что несовершенен я и не поддамся себе, пока не наступит смерть». При кончине своей он повелел, чтобы присутствующие с весельем рукоплескали ему как умирающему миму, высмеивая издержки человеческого бытия.
79. Exc. de virt. p. 801: Римский император Тиберий имел своеобразный характер: он всегда скрывал то, чего он добивался от собеседника при разговоре, и сказав о том, чего он хотел, того он обычно не желал вообще: его соображения указывали на полную противоположность его настоящей цели; он отрицал всякий интерес к тому, чего он жаждал, и притязал на то, что он ненавидел. 2. Скроенный по этому образцу, он карал архонтов, если обнаруживал, что они пополняли государственную казну или обирали народ сверх предусмотренного, говоря: «Я хочу, чтобы моих овец стригли, а не обстригали». 3. Он был во всем настолько справедлив и беспристрастен, что однажды, когда народ требовал свободы для одного плясуна, <гистриона Акция>, он не уступал до тех пор, пока его владелец не дал свое согласие и не получил за него оплату. О друзьях он никогда не забывал даже на троне, так что поддерживал их на судебных процессах, присутствовал с ними на жертвоприношениях по случаю праздников и приходил к ним больным без охраны. 4. Он также постановил, чтобы ни сам он, ни другие не носили шелковую одежду, и золотые украшения разрешил исключительно для женщин. Он потратил большие суммы на улучшение городов. Когда иудеи скопились в Риме в большом количестве и обратили многих местных в свою веру, он изгнал большинство из них. 5. Итак, слепленный из этого теста, он вдруг изменился в худшую сторону, так что даже думали, что он сошел с ума и в него вселился какой–то демон. Он причинил римлянам много страданий, поскольку казнил людей и на службе и по собственная прихоти. 6. Например, он запретил звериные травли на территории Рима; в результате, когда их пытались устраивать за городом, зрители погибали под руинами театров, построенных из досок. 7. Он развращал жен знатных людей и узнавал от них все сплетни; он также делал их соучастницами своих грязных дел, обещая жениться на них. Кроме того, он уничтожил Муцию и ее мужа вместе с двумя дочерями из–за ее дружбы с его матерью. 8. Вопреки всяким ожиданиям он убил Сеяна, продвинутого им и сенатом к вершинам власти и поставленного автократором. Именно этого человека, которого он называл своим сыном и преемником, он велел тащить через рынок; его, которого ранее обычно сопровождали все сенаторы, он отвел из сената в темницу, в цепях без венка и в тряпье вместо пурпура, так что в силу этого факта можно видеть еще одно свидетельство переменчивости человеческого бытия. Так кончил Сеян, который достиг наибольшего могущества из всех, кто был [на этом посту] перед ним. 9. Его друзья и родственники бъыли убиты без суда, вследствие чего сенат убавился столь значительно, что там не стало хватать [людей] для проведения обычных выборов. Однажды, когда некоторые утешали его, он произнес старую поговорку: «Когда умру, гори хоть вся земля огнем». И часто он благословлял Приама за то, что тот погиб вместе с отечеством и царством.
Suid. tau 551: Тиберий, сын Октавиана, император римлян, правил с ужасной жестокостью, гнусным корыстолюбием и постыдным сладострастием. Отказываясь вести военные кампании лично, он сражался против внешних врагов через своих командующих в слабой и небрежной манере. И обладая коварным нравом, он обманом отобрал у некоторых союзных царей их царства, в том числе у Архелая, царя каппадокийцев, которого Тиберий призвал кроткими и лестными речами и потом никогда не позволил ему вернуться на родину, но объявил Каппадокию римской провинцией, а самому крупному из городов, который тогда назывался ее жителями Мазакой, дал свое имя. Этот город, по сути, еще и в наши дни называется Цезареей. Но тем не менее он умер в старости.
Eutrop. VII 6: Тиберий управлял с большой нерадивостью, со страшной жестокостью, с преступной алчностью, с постыдным развратом. Ибо никогда сам не сражался; войны через легатов своих вел; некоторых царей, лестью к себе заманив, никогда не отпустил, в том числе Архелая Каппадокийского, чье царство даже превратил в провинцию и столицу назвал по своему имени, и она и теперь называется Цезареей, а прежде называлась Мазакой.
80. Exc. de insid. p. 22: Ирод <Антипа>, обезглавивший Продрома (Иоанна Крестителя), восемь месяцев лежал, набирая вес, и в своей спальне был убит мечом с ведома, как говорят, даже его жены.
81. Exc. de insid. p. 22: При Тиберии царе Господь Иисус, тридцати трех лет, от иудеев был обвинен в разрушении их образа мыслей и введении другого, нового. И собравшись все в Иерусалиме, возбудили против него бучу, изливая порицания на Царя и Бога. Отсюда набравшись дерзости и схватив его ночью, передали Понтию Пилату, игемону, который, никакой вины за ним не найдя, тем не менее или от трусости перед толпой или от обещания денег приказал его распять. И когда распяли его, произошло великое землетрясение и тьма опустилась на всю землю. После кончины он поднялся из мертвых на третий день и был взят на небо.
82. Exc. de virt. p. 802: Гай был самым жестоким и нечестивым человеком, чья череда преступлений затмила [даже] позорную деятельность Тиберия. Он растратил за один день все, что Август накопил за длительное время. Он был самым сластолюбивым из людей и похищал обрученных и замужних женщин. Он упрекнул свою кормилицу за безумие и принудил ее к добровольной смерти [или: он вынудил свою бабку совершить самоубийство, потому что она упрекнула его за его безумие]. Он оскорблял своих сестер и имел с ними кровосмесительные связи, так что после того как одна из них забеременела, он даже признал себя отцом грязного потомства. Он воздвигал себе храмы, чтобы ему приносили жертвы как полубогу. Римляне оказались под императором, который был настолько плох, что времена Тиберия, хотя они были не сахар, столько же отличались в лучшую сторону от Гаевых, сколько Августовы от Тибериевых. Ибо Тиберий всегда держал власть в собственных руках и использовал других в качестве подручных для осуществления своих планов, в то время как Гаем управляли возницы, гладиаторы, актеры, и сам он часто выступал в их качестве, заставляя сенат быть зрителем. На двадцать пятом году он прогнал свою первую жену и выкрал дочь Ореста Корнелию прямо на ее свадьбе с Кальпурнием. Из–за этого он возвел ложные обвинения против многих людей и казнил их, но в действительности он поступил так из–за их состояния, так как его казна опустела, и ему ничего не хватало. Но он прогнал и ее и женился на Лоллии Паулине, принудив ее настоящего мужа, Меммия Регула, обручить ее с ним, чтобы не нарушить закон, взяв ее без помолвки. И за его прелюбодеяния его часто величали «императором», а также Германским и Британским, словно он покорил всю Кельтику и Германию. Став тщеславным из–за этих дел, он назвался Зевсом и переделал под себя статуи Зевса. И у него даже была машина, испускавшая раскаты грома, посылавшая вспышки света наподобие молний и швырявшая камни <словно с Олимпа>.
Eutrop. VII 7: Наследовал ему Гай Цезарь по прозвищу Калигула, преступнейший и гибельнейший, который заставил о Тиберии сожалеть ….. в кровосмешение с сестрами вступал и от одной даже рожденную дочь признал.
83. Exc. Salm. p. 395: Гай лишил девственности двух своих сестер. Увидя много грязи в узкой улице, он велел привести Веспасиана <в то время агоранома> и набить грязь ему за пазуху. Однажды он играл в кости в Галлиях и узнав, что у него нет серебра, встав, приказал убить многих богатых и возвратившись к игрокам, сказал: «Вы тут за гроши режетесь, а я много денег принес». Говорили, что Калигула с малого возраста в лагере по большей части воспитывался и носил солдатские башмаки, калиги: от них и был назван Калигулой.
Dio Cass. 59.22: Играя однажды в кости и узнав, что у него нет денег, он потребовал списки галлов и из них самых богатых умертвить приказал, затем возвратился к игрокам и сказал: «Вы за пару драхм рубитесь, а я сто пятьдесят миллионов драхм собрал».
84. Exc. de insid. p. 22: Однажды, когда народ собрался на ипподроме и обличал его поведение, он напустил на толпу солдат и многих убил. После этого все было спокойно до тех пор, пока Кассий Херея и Корнелий Сабина — хотя он облек их званиями трибунов — не составили против него заговор, в который вошли почти все придворные, действуя так и в своих личных интересах, и ради общего блага. Они ждали, пока он не вышел из театра (в то время, когда он вызвал некоторых мальчиков из Греции, чтобы они спели его собственный гимн), и тогда напали на него в узком проходе и смертельно ранили. И некоторые даже отведали его плоти. Они также без промедления убили его жену и дочь. Вот как кончил Гай через три года, девять месяцев и двадцать восемь дней правления. Он сам узнал по опыту, что он не был богом; теперь его оплевывали те, кто питал к нему почтение даже когда он отсутствовал, и он стал жертвой со стороны тех, которые говорили и писали о нем как о «Зевсе» и «Боге». Его статуи и изображения стащили с пьедесталов, ибо не могли забыть о бедствиях, которым подвергались. Воины из германских подразделений устроили волнения и беспорядки, которые привели к кровопролитию, но те, кто по–всякому признавал авторитет сената и сохранял верность присяге, оставались спокойными. В то время как это происходило из–за убийства Гая, консулы Сенций и Секунд тотчас перенесли денежные средства из казначейства в Капитолий. и приставили большинство сенаторов и многих солдат охранять их, чтобы не разграбила чернь. И вот эти люди вместе с префектами и приверженцами Сабина и Хереи размышляли о том, что делать дальше.
85. Exc. de virt. p. 805: Римский император Клавдий не был слабоумным и обучался [в детстве] писать сочинения; но он был болезненный, его голова и руки слегка дрожали, и поэтому ему недоставало уверенности в себе. Отсюда на него оказывали вредное воздействие помимо рабов и женщины, с которыми он спал. Общеизвестно, что им управляли женщины и рабы, поскольку он воспитывался среди охраны и в обстановке страха. По этой причине он притворялся простаком в большей степени, чем на самом деле был, и он сам это признавал. Живя долгое время с теткой Ливией, матерью Антонией, вольноотпущенниками и общаясь главным образом с женщинами, он не приобрел ничего приличествующего свободному человеку. Они окружали его на пирах и в спальне, и вследствие ненасытного обжорства и непомерного сладострастия он был легко податлив и за столом и на ложе. Кроме того он был трус и часто паникуя не мог соображать надлежащим образом. Поэтому они пугали его и пожинали плоды, наводя страх на других. Но тем не менее, когда его не осаждали упомянутые страсти, он многое делал с толком. Он хромал речью и не все, что вносил в сенат, читал сам, но предоставлял читать толпе квестору, сам же читал по большей части с пропусками. И он первым из римлян стал пользоваться крытым креслом.
86. Exc. de insid. p. 23: Хотя римский император Клавдий был рад смерти Гая, он сперва изгнал Херею с его сообщниками из города и потом убил их хитростью, ибо захватив трон благодаря их деянию, он тем не менее не чувствовал себя им обязанным, но гневался за то, что они дерзнули убить императора.
Suid. kappa 1708: Клавдий, император римлян, обнародовал закон, запрещавший любому сенатору выезжать за пределы семи миль из города без приказа императора. И он также никому не разрешал ездить по городу на колеснице. Когда в его правление иудеи восстали против христиан, он поставил Клавдия Феликса архонтом над ними, приказав ему покарать их. И когда они собрались в храме, то услышали голос из святая святых, который произнес три раза: «Пойдем отсюда!», после чего они были полностью уничтожены.
87. Exc. Salm. p. 395: Трусливый Клавдий всех подходящих к нему приказывал обыскивать на предмет наличия кинжала, и на пирах рядом с ним стояла вооруженная стража.
88. Exc. de virt. p. 808: Чрезмерно жадный до гладиаторских игр, он убивал не только пленников и приговоренных к смерти, но и вольноотпущенников. Он предал смерти многих выдающихся сенаторов, которые пали жертвой клеветы со стороны его жены Валерии Мессалины, распутной и тиранической мегеры. Он умерщвлял даже своих родственников. Некоторые из этих людей погибли, потому что он был готов принимать ее наветы без должной проверки, и она направляла Клавдия выносить приговоры один за другим, пользуясь его легкомыслием. Две ее сестры были оклеветаны и казнены; их мужья, ее зятья, тут же последовали за ними. Мессалина делала свидетелями обвинения тех, кого держала на крючке, и обезвреживала могущих донести о ее деятельности либо оказывая им услуги, либо упреждая мщением. Вдобавок, контролируя политию, она не только торговала военными командованиями и прокураторствами, но и щедро распродавала все прочее <откуда случился товарный дефицит>. Из–за этого, когда народ собрался на Марсовом поле, Клавдий был вынужден назначать цены <на товары> с кафедры. Однако после того, как она достигла вершины разнузданности и жестокости и без зазрения совести совокуплялась с теми, кем увлекалась, и казнила многих из тех, с кем спуталась, ее чудовищные выходки привлекли наконец внимание Клавдия и не без труда она была умерщвлена. Ибо мало было ей прелюбодействовать даже в публичном доме в компании с другими матронами — она еще воспылала желанием выйти замуж за нескольких мужей официальным браком одновременно. Итак, она была осуждена Клавдием и убита Нарциссом, вольноотпущенником императора, когда, изгнанная из царского дворца, она бродила в окрестностях садов Азиатика, из–за которых чуть прежде погубила несчастного Азиатика. После нее Клавдий убил также своего собственного раба, оскорбившего кого–то из нобилей.
89. Exc. de insid. p. 23: Клавдий был убит Агриппиной следующим образом: она получила какую–то отраву от Лукусты и подложила ее в [овощи], называемые грибами. Не подозревая ничего, поскольку он вовсю поглощал вино и объедался прочими яствами, Клавдий пал жертвой злого умысла; он был унесен с пира упившимся в хлам и умер ночью, прожив шестьдесят три года, два месяца и тринадцать дней и процарствовав тринадцать лет. Агриппине удалось провернуть это дело благодаря отсутствию Нарцисса, иначе у нее ничего не получилось бы — настолько тщательно тот охранял своего владыку. Сразу же после смерти Клавдия Нарцисс погиб у гробницы Мессалины от несчастного случая, и считали, что его смерть наступила в результате ее мщения. Итак, Клавдий окончил жизнь от коварства своей жены и племянницы Агриппины (из–за которой он между прочим пошел на инцест), чтобы ее сын мог стать императором. Британник и его сестры также погибли.
90. Exc. de virt. p. 809: По воцарении юного Нерона делами управляли Сенека и Бурр; сам же он занимался философскими логосами и услышал о Христе. Он думал, что тот еще жив и узнав, что его распяли иудеи, пришел в гнев. И приказал привести жрецов Ханнану и Кайафу <и самого Пилата, тогда архонта> в цепях, затем <сев в сенате> о совершенном относительно Христа их допрашивал. Ханнана и Кайафа сказали: «Мы передали его властям и против закона не погрешили: ибо Пилат как архонт делал все что хотел». Поэтому Нерон негодуя заключил Пилата в тюрьму, Ханнану же и Кайафу освободил. Процветал тогда и Симон Маг. И во время беседы Петра и Симона в присутствии Нерона был приведен Пилат из тюрьмы, и когда все трое предстали перед ним, он спросил Симона: «Ты есмь Христос?». Тот говорит: «Да». Потом спросил Петра: «Ты есмь Христос? ". Тот говорит: «Нет, ибо при мне он на небо был взят». Спросил и Пилата, кто из них так называемый Христос. И тот отвечал: «Никто, поскольку Петр ученик его был и отрекся от него, сказав «не знаю этого человека», и я отпустил его; Симон же этот неизвестен мне, и никакого не имеет сходства с ним, ибо он и египтянин, и толстый, и волосатый, и черный, так что совершенно на него непохожий». И царь, рассердившись на Симона как на лжеца и назвавшего себя Христом, а на Петра как на отрекшегося от учителя изгнал их <из сената>, Пилату же голову отрубил как столь великого человека без приказания царя убить дерзнувшему. И после Петра распял, Павла же обезглавил.
Вот как прежде поступал Нерон. Однако, воспитанный среди расточительных и ежедневных празднеств, он, когда сам стал править, быстро унизил и бросил в хаос величие и блеск Римской империи. Он жил в необыкновенной и сумасбродной роскоши, участвуя в ужасных и беззаконных действиях. Подражая Калигуле в необузданности и произволе, он использовал горячие и холодные благовония вместо воды во время купания. Он ловил рыбу золотыми сетями и вытаскивал их шерстяными веревками, окрашенными в пурпур. В своем безумии он дошел до того, что появлялся на сцене, танцуя и исполняя песни на виду у всех то в облачении кифареда, то как трагический актер. Но даже при том, что эти акции значительно бесчестили верховную власть, они нравились его зрителям и заставляли их смеяться. Самая позорная и ужасная вещь состояла в том, что мужчины и женщины не только из народа и всаднического сословия, но и даже сенаторского звания, и не только молодые, но и пожилые, были вынуждены сражаться как гладиаторы в театре, убивать диких животных, танцевать, петь и совершать прочие всевозможные непотребства, и чтобы придать этим безобразиям благопристойный вид, Нерон сам приходил в театр. В результате, люди тех дней видели представителей великих родов — Фуриев, Горациев, Фабиев, Порциев, Валериев — принуждаемых делать то, на что те ранее не стали бы даже взирать в исполнении других. Так, Элия Кателла, выдающаяся не только своим родом и богатством, но и преклонными годами (ей было восемьдесят лет) отплясывала на подмостках. Другие нобили, которые из–за старости или болезни не могли ничего, пели стоя в хоре. Этими оскорбительными спектаклями он отпраздновал первое бритье бороды и убийство матери. Кровожадные и жестокие чувства [никогда] не покидали его, даже когда он вроде бы играл. Он чувствовал глубоко засевшее чувство обиды по отношению к добродетельным и ученым людям. Он истребил крупнейшую и лучшую часть сената по нелепым обвинениям, возненавидев и покарав одних за благородное происхождение, других за богатства и третьих за благоразумие. Едва не казнив Музония и Корнута, он изгнал их из Рима без всякой причины, потому что они были мудры и добродетельны. Поэтому из ненависти к Нерону многие люди порезали себе вены и умерли. Он осквернял, так сказать, каждый день убийствами своих родственников. Так, сперва он оскорблял Британника (который считался его братом) на счет его юных лет, а потом убил его с помощью сильного яда прямо на пиру, о чем было ужасно слышать и на что было кошмарно смотреть, ибо он весь почернел и его широко раскрытые глаза призывали свидетелей к мести. Он сначала сослал, а потом казнил свою жену Октавию, дочь Клавдия, которая немало помогла ему в обретении трона. По ночам он носился по всему городу, нападая на женщин, обижая детей, раздевая, избивая, раня и убивая встречных: он считал, что его личность не установят, потому что он пользовался чужими одеждами; он позорил жен свободнорожденных людей оскорбительным обращением и вместе с дружками употреблял девиц как если бы они были проститутками. Агриппина же приходила на заседания сената, принимала посольства и отправляла письма народам, правителям и царям, однако [лишь] до [тех пор] пока Нерон не взял Сабину. И тогда он даже убил свою мать. Причиной этого нечестивого акта стала Сабина, женщина знатного рода: влюбившись в нее, Нерон насильно увел ее от ее мужа Публия; впоследствии, не довольствуясь тем, что она была одной из его наложниц, он захотел сделать ее своей женой и лишил Агриппину сана императрицы, предоставив Сабине титул Августы, так что из–за этого его мать стала готовить грязное и гнуснейшее преступление. Ибо как она соблазнила своего дядю Клавдия с помощью колдовских зелий, так же она пыталась склонить сына к гораздо худшему инцесту. Но все же, после этих дел она была оклеветана перед ним Сабиной и отдана телохранителю Аникету для расправы. Когда тот появился, она зная, зачем он пришел, соскочила с ложа, разорвала одежду и, обнажив живот, воскликнула: «Рази, Аникет, чрево, родившее Нерона!». Описание этих необыкновенных мерзостей мы взяли из истории Диона, в том числе и о матереубийстве, и о любовнике Споре, и об остальном.
Eutrop. VII 9: Ему наследовал Нерон …. который римскую империю разрушил и унизил; он необыкновенно роскошествовал и расточительствовал, так что по примеру Гая Калигулы купался в горячих и холодных благовониях и ловил рыбу золотыми сетями, которые вытаскивал пурпурными веревками. Массу сенаторов убил и всем добрым людям был врагом. Под конец он настолько осрамился, что плясал и пел на сцене как кифаред или трагический актер.
91. Exc. de insid. p. 24: Гай Юлий Виндекс восстал против Нерона в Иберии и, приняв к себе многих изгнанных сенаторов, объявил императором Гальбу, который немедленно вооружил войска, сделал все приготовления и пошел на Рим. Нерон, весьма встревоженный этими <известиями>, послал стратегом Руфа Галла на войну. Но Руф, даже не думая сражаться с Гальбой, вступил в переговоры и заключил соглашение с Виндексом на условиях, чтобы ему управлять Галлиями, Виндексу Иберией, а Гальба получал всю Италию вместе с остальными провинциями Римской империи. Однако, воины Руфа, не зная о соглашении и стремясь доставить верховную власть своему стратегу, злоумышляли против Виндекса. Даже при том, что Виндексу удалось легко спастись, он негодовал и сожалел о том, что пострадал от тех, кто разделял его цель, и что хотя и [Руф и он] действовали ссобща против Нерона, они губили друг друга; кроме того, он почувствовал отвращение к жизни и даже обвинял Судьбу, потому что, затеяв столь великое предприятие, он не был в состоянии довести его до конца; в результате он покончил с собой. Руф ужасно горевал по этому случаю и покарал некоторых солдат, после чего погрузился в размышления. Когда об этих событиях сообщили Нерону, тот не стал возлагать дальнейшей надежды на оружие и начал составлять план действий. В то время как различные советчики предлагали кто одно, кто другое, он наконец решил перебить сенаторов, сжечь дотла город ночью и отплыть в Александрию, говоря: «Если мы лишимся трона, искусство нас прокормит». Услышав это, сенаторы провели переговоры с преторианцами и другими воинами, охранявшими царский двор и убедили их присоединиться к ним, чтобы сменить римскую власть. И приняв мнение сенаторов, эти войска тут же убили Скипула, префекта лагеря, и дезертировали. Покинутый даже телохранителями, Нерон вместо того чтобы убить себя и избежать позора <казни>, подался в бега после того как его стол был поражен молнией. Он надел потертое платье, сел на лошадь ничуть не лучшую, чем его одежда, и с покрытой головой направился в сопровождении Эпафродита и Спора к месту под названием Цезарея <где находилось имение вольноотпущенника Фаона> . Еще ночью, пока они ехали, в Риме произошло страшное землетрясение. И узнанный кем–то, он тут же соскочил с седла и бросился в соседние камыши, где скрывался длительное время, лежа на земле, подозревая каждого прохожего и вздрагивая от всякого голоса, потому что считал, что это может быть разыскивали его, и оплакивая с рыданиями свое прежнее <царское> состояние, тогда как ныне он валялся на навозной куче. Нерон теперь сам из себя представлял трагедию, и поздно, когда бы никто его не заметил, перешел в пещеру неподалеку и выпил воды, поскольку испытывал жажду. Римский сенат объявил его врагом и за преступления, которые он совершил за время своего правления, назначил ему кару, а именно, голым и с колодкой на шее его должны были провести в тюрьму, затем нещадно пытать и сбросить тело со скалы. Нерон, предчувствуя это и опасаясь тех, кто шел по его следам, приказал товарищам убить и его, и самих себя. А когда они отказались, оправдываясь тем, что им не хватает духу, да и надо ведь после кому–то похоронить его, он впал в глубокую скорбь и застонал от бессилия. Потом он хотел убить Спора, но промахнулся, и тот убежал. Тогда со словами «у меня нет ни друга, ни врага» он поразил себя сам, но так как долго не умирал, Эпафродит добил его окончательным ударом. Итак, Нерон, происходивший из наилучшего рода, но воспитанный в дурнейшей манере, был изгнан с трона, прожив тридцать лет со дня рождения и скончавшись после четырнадцати лет и восьми месяцев правления. И город украсился гирляндами и факелами; люди возносили молитвы и устроили торжества подлинного благодарения. Они убивали клевретов тирана и низвергали его статуи, словно перед ними был живой деспот.
92. Exc. Salm. p. 395: Нерон, видя, что ему не уцелеть, призывает спутников убить его, когда же никто не подчинился, умертвил себя сам, сказав под конец: «О Зевс, какой кифаред погибает!» Когда он родился, астрологи объявили, что он будет царствовать и убьет мать; было и изречение, что последним из рода Энея будет господствовать матереубийца.
93. Exc. de insid. p. 26: Преемник Нерона Гальба, чьим управлением восхищались, казался суровым и склонным порицать других за их недостатки; после короткого царствования он пал жертвой заговора Отона и был убит посреди форума.
Eutrop. VII 10: Его короткая власть была бы хороша, если бы он не показал себя склонным к суровости. Однако, он был убит от коварства Отона на седьмом месяце правления, заколотый на форуме.
94. Exc. de virt. p. 814: Отон, правивший после Гальбы, был темного и незнатного происхождения; в предыдущей жизни [т. е. прежде чем он взошел на трон] он был пропащим человеком и близким другом Нерона из–за сходства их привычек; поэтому став императором, он не справился, когда тяжелые войны внезапно начались против него.
Eutrop. VII 11: Отон, убив Гальбу, вторгся во власть, родом от матери поблагороднее, чем от отца, но от обоих не темного. В частной жизни был изнежен и близок к Нерону, на троне же не мог себя показать.
95. Exc. de insid. p. 26: Когда Отон убил Гальбу и пришел к власти, Вителлий, провозглашенный императором галльскими и германскими легионами, пошел против него. Отон, встретив его с собственными силами, был побежден в первом сражении, и хотя войско стояло крепко, он прекратил борьбу и решил покончить с собой. Когда же воины умоляли его не терять надежду так быстро и не отчаиваться <в успехе>, тот ответил, что он не стоит того, чтобы гражданская война велась по его вине, и принял добровольную смерть на тридцать восьмом году жизни и на девяносто пятый день правления. Солдаты скорбели о нем и горевали, тогда как он, погасив эту войну собственной кровью, удивительным образом искупил тем самым распутство прежней жизни.
96. Exc. Salm. p. 395: Вителлий царствовал восемь месяцев и пять дней. Он издал указ, повелевающий колдунам и астрологам удалиться из Италии в назначенный срок, а те подбросили ночью свой указ, предписывающий ему уйти из жизни в день их изгнания.
97. Exc. de virt. p. 814: Правление Вителлия было жестоким и крайне надменным; он был испорчен во всех отношениях, но особенно прославился как раб собственного желудка и ненасытный обжора. Он часто ел не только днем, но и ночью и тратил государственные средства на приготовления к обедам. Он, как сообщают, израсходовал 102,500 [талантов] серебра на свои пиры, изрыгая и выблевывая пищу через короткие промежутки времени. Лишь поэтому его хватало надолго в отличие от других сисситов, которые страдали от переедания. Так, Вибий Крисп, который был вынужден на несколько дней отлучиться от праздничного стола из–за болезни, красноречиво заметил: «Если бы я не захворал, то погиб бы». О знаменитом ужине <у брата> Вителлия вспоминают еще и сегодня, ибо помимо другой роскошной снеди на нем были поданы две тысячи рыб и семь тысяч птиц. Он хвалил «подвиги» Нерона и проявил уважение к его останкам, которые лежали в глубокой и безвестной могиле. Он был убит стратегами уже царствовавшего Веспасиана.
98. Exc. de insid. p. 26: Вителлий правил дурно и позорно. Когда иудеи подняли восстание, он послал Веспасиана в качестве командующего Востока, приказав ему обуздать их дерзость. Пока Веспасиан осаждал Иерусалим, его воины собрались вокруг него и провозгласили его императором. Услышав об этом, Вителлий сжег Сабина, брата Веспасиана, вместе с Капитолием, в котором Сабин укрылся. Отсюда произошла величайшая смута. При подходе Веспасианова войска к городу народ, сбежавшись, схватил Вителлия и передал его солдатам Веспасиана для бесславной смерти, которая недавно была выбрана и для Нерона: оттянув за волосы голову и приставив меч к подбородку, его голым тащили через весь Рим под ударами встречных; наконец, с перерезанным горлом он был брошен в Тибр, когда ему шел пятьдесят седьмой год.
99. Exc. de virt. p. 817: Веспасиан был настолько кроток и добр, что даже за преступления против своей царственности карал лишь изгнанием. Он быстро забывал обиды и вражду, поэтому со спокойствием и легкостью сносил пасквили и оскорбления от риторов в свой адрес. Он был приятен и общителен при встрече с другими людьми и проводил как можно больше времени подальше от своего дворца, чем отличался от большинства царей.
Suid. beta 246: Человек этот [т. е. Веспасиан] заслужил сравнения с лучшими из когда–либо царствовавшими императоров; он также прославился и в частной жизни многими добродетельными поступками. После того как Клавдий назначил его стратегом в Германии и Британии, он бился с врагом в тридцати крупных сражениях. Придя к власти, он правил умеренно и благоразумно, но оказался довольно жаден в отношении денег, хотя никого не лишил средств несправедливо. Он использовал богатство не для своего удовольствия, но для общественных нужд. И никто не найдет до него другого царя, который действовал бы так строго в соответствии с принципами правосудия и равенства.
100. Exc. de insid. p. 26: Веспасиан был настолько сведущ в том, какая судьба уготована его детям, об их жизни и приходе к власти, что часто, когда ему сообщали о каком–нибудь заговоре [против него], он не делал ничего худого злоумышленникам и объявлял в сенате, что или его сыновья будут его преемниками или вообще никто.
101. Exc. Salm. p. 395: Веспасиан царствовал десять лет. Когда он умер, то в какой–то таверне из сосуда вылилось столько вина, что оно даже выступило на дороге.
102. Exc. de virt. p. 817: Сын Веспасиана Тит соединял в себе буквально все добродетели, так что его даже называли любовью и отрадой рода человеческого. Он славился красноречием, боевыми подвигами и воздержностью. Он использовал родной латинский язык в делопроизводстве и сочинял стихи и трагедии на греческом языке.
103. Exc. de virt. p. 817: Когда Тит взял Иерусалим, вся Сирия, Египет и соседние с Палестиной народы послали ему венки, называя его победителем. Но он отверг их, говоря, что победил не сам, а с помощью божьего гнева: настолько умерен и благоразумен он был.
104. Exc. de insid. p. 27: В царствование римского императора Тита некий муж ионийского происхождения, Теренций Максим по имени, который походил на Нерона не только видом, но и голосом (ибо тоже пел под аккомпанемент лиры), выдавал себя за него, утверждая, что он ускользнул от солдат, которые были посланы против него, и скрывался где–то до этого момента. Он убедил многих из Малой Азии следовать за собой, обманывая их ложными заявлениями, и по мере продвижения к Евфрату вербовал себе новых приспешников. Наконец он бежал к парфянам, вообразив, что они были должны ему за передачу Армении. Но не достигнув ничего соизмеримого со своей целью, он был разоблачен и вскоре погиб.
105. Exc. de virt. p. 817: Любимый и обожаемый всеми больше обыкновенного, он [Тит] умер от болезни после двух лет и восьми месяцев правления. У многих были вполне обоснованные подозрения, что он пал жертвой заговора Домициана, который на каком–то обеде поднес ему морского зайца. Сообщают, что Аполлоний убеждал его остерегаться в первую очередь козней от своих близких. Когда он спросил «как я умру?», Аполлоний ответил: «так же как и Одиссей якобы умер». Ибо согласно мифам к Одиссею смерть пришла от моря. Говорят, что он [Домициан] бросил его в ванну со снегом, чтобы он поскорее скончался от стужи, и уехал в Рим для захвата царства. А Тит, уже испуская дух, сказал «в одном лишь я ошибся», в чем именно, он не разъяснил, но присутствующие подумали о Домициане, что было не исключено: ведь Тит несколько раз ловил его, когда тот злоумышлял против его жизни, но оставлял безнаказанным до тех пор пока не был умерщвлен лукавым и нечестивым братом, к которому перешла его власть.
106. Exc. de virt. p. 817: Римский император Домициан, младший брат Тита, более походил характером на Нерона, Калигулу и Тиберия, управлявших позорнейшим и дурнейшим образом, нежели на отца и брата. После умеренного начала своего правления, он вскоре впал в ужасные пороки: распутство, гнев, жесткость, корыстолюбие; он не мог управлять собой, проявлял себя неумолимым в наказаниях и был сварливым и алчным, как никто другой. Он незамедлительно вызвал настолько большую ненависть к себе, что уничтожил заслуги брата и отца. Убивая самых уважаемых людей из сената, он осквернял Рим каждый день. Он требовал, чтобы его чествовали как героя и не допускал возведения статуй на Капитолии себе, если они не были из золота и серебра. Он не удержался даже от убийства своих близких, но запятнал свои нечестивые руки кровью всей родни, не опасаясь семейных богов, не уважая правосудие, но показывая равное презрение к божественным и человеческим законам.
107. Exc. de insid. p. 28: Ненавидимый всеми за кровожадность и звериный характер, Домициан погиб на сорок пятом году жизни и в пятнадцатый год правления от рук своих ближних в результате заговора. Его тело, унесенное веспиллонами, получило неблагородное и недостойное погребение. Покушение задумали его постельничие Парфений и Сигер, а также секретарь Энтелл, притом о заговоре знали супруга тирана Домиция (которая была дочерью Тита) и префекты Норбан и Секунд. Когда они узнали, что Домициан решил избавиться от них и однажды даже увидели записи об этом, они не стали откладывать дела, но тут же приготовились на следующий день и послали вольноотпущенника Стефана с кинжалом, который поразил Домициана во время его отдыха, но не до смерти. Когда император вскочил и опрокинул Стефана, Парфений и его сообщники, опасаясь, как бы он не одолел, ворвались и прикончили его. Смерть была предсказана Домициану многими различными знамениями, например, чудесами и видениями, но в первую очередь неким астрологом Ларгином. После того как он возгласил галатам о смерти тирана и указал время этого события, он был отправлен консулом к Домициану для наказания. После того как он еще раз заявил то же самое и назвал день, он был приговорен к смерти, но не умерщвлен, потому что тиран отложил мщение до предсказанного срока, чтобы, избежав опасности, тем справедливее покарать его как лжеца. Но Домициан был убит, и муж спасся. И следующее чудесное событие произошло в час смерти Домициана: в тот же день и даже в самый момент его убийства Аполлоний Тианский публично объявил о несчастье Домициана жителям Эфеса следующими словами: «Вперед, Стефан! Давай, Стефан! Рази кровопийцу! Ударь его, рань его, убей его!»
108. Exc. Salm. p.396: Домициан [царствовал] 15 лет. Один астролог объявил, как и когда он будет умерщвлен. Домициан же в свою очередь спросил у него, какой конец ожидает его самого. Когда тот ответил, что его растерзают псы, император с целью изобличить его как лжеца велел сжечь его живым, но едва разгорелось пламя, разразившийся ливень потушил огонь, и собаки, увидев прикованного к костру, напали на него сзади и разорвали. За день до смерти Домициану приснилось, что он в вооружении сел на черную лошадь, но доспехи упали сами собой, и он вместе с лошадью был увлечен в пропасть. А Прокл Ларгин в Германии указал прилюдно день, в который царя умертвят, поэтому был отправлен к Домициану в цепях. И сказал ему в лицо то же самое. Тот же приказал его стеречь, чтобы по прошествии того дня казнить, но когда царь погиб, его отпустили без вреда. До Домициана старший брат его Тит царствовал два года, восемь месяцев и двадцать дней.
109. Exc. Salm. p.396: Нерва говорил: «Я не сделал ничего <худого>, так что могу сложить власть и безопасно жить частным человеком». И дал <заговорщикам> мечи, предложив проверить, остры ли они, но на деле показывая, что он готов умереть хоть сейчас. Он запретил кастрацию в Риме.
110. Exc. de insid. p. 29: Из–за презрения к его старости против Нервы часто составлялись заговоры, так что ему пришлось однажды под нажимом Элиана, командира преторианцев, выдать солдатам Петрония и Парфения, хотя эти люди были очень дороги ему; он тяжело переживал это и при приближении к концу, как говорят, отправив собственноручно написанное послание Траяну, добавил туда гомеровский стих: «Слезы мои отомсти ты данаям стрельбою из лука».
111. Exc. de virt. p. 818: Траян прекратил гонения на христиан. Ибо те, кто покупал должности при римской власти, подвергали их различным наказаниям с целью выслужиться перед царствующим императором. Отсюда Тибериан, управлявший Палестиной Примой, доказывал, что недостаточно просто убивать христиан, поскольку те и так стремятся к смертной казни. И Траян сразу запретил всем своим подданным преследовать христиан.
Suid. tau 902: Траян, царь римлян, был настолько добр и справедлив, при этом ненавидя дурное, что обнажив однажды меч в присутствии ближних, подал его консулу, говоря: «Возьми этот меч, и если я прекрасно буду управлять, используй его для меня, если же нет, то против меня»
112. Exc. de insid. p. 29: Траян был настолько тверд в верности своим друзьям, что, когда Лициний Сура, который пользовался у него большим авторитетом, был оклеветан теми, кто завидовал его успеху, он не почувствовал никаких подозрений или ненависти к нему. Так как обвинители весьма настойчиво повторяли, что Сура планировал покушение на его жизнь, он пошел без приглашения на ужин в дом Лициния, и отослав охрану, сперва позвал Лициниева врача и подставил ему намазать бальзамом свои глаза, а потом пригласил его цирюльника, которому дал побрить подбородок. Возвратившись домой, он сказал клеветникам: «Если бы Сура хотел меня убить, то убил бы вчера». И так он проверил лояльность подозреваемого на личном опыте, не руководствуясь догадками других. Поэтому Траяна почитали как бога и при жизни, и после смерти.
113. Exc. de virt. p. 818: Адриан был приятен в общении, и процветала в нем некая прелесть; он в совершенстве владел латинским и греческим языками, кротостью нравов, однако, не удивлял и казну усердно наполнял.
Suid. delta 1352: Адриан, который многое возвратил в прежнее состояние, также поставил царя над лазами, т. е. колхами. Но он поступил безрассудно, когда по требованию персов ушел из Месопотамии, захваченной римлянами при Траяне, и сделал Евфрат границей империи.
114. Exc. Salm. p.396: Адриан некоего Симилиса, разумом и скромностью одаренного, упрашивал стать префектом претория и с трудом убедил. Немного продержавшись и не справившись, он оставил должность и проведя в деревне семь лет, умер, приказав прежде написать на своей гробнице: «Симилис здесь лежит в возрасте 50 лет, но прожил семь». После смерти Адриану воздвигли настолько большую статую с конной четверкой, что через глаз каждой лошади проходил самый тучный муж, тогда как идущим по земле из–за чрезмерной высоты <вознесенного вверх> творения казалось, что лошади и Адриан очень маленькие.
115. Exc. de virt. p. 818: Антонин был прекрасным императором, заслуживающим сравнения с Нумой [Помпилием] из–за их сходства в способе правления, как Траян по общему мнению напоминает Ромула. Он и частным человеком жил превосходным и достойнейшим образом, а как правитель, казалось, стал даже лучше и мудрее: не был ни суров, ни груб ни с кем, но ласков и добр ко всем. В военных делах он руководствовался справедливостью, а не прибылью, и считал, что нужно оборонять [владения] империи, а не увеличивать их; особенное внимание он обращал на правосудие. Назначая чиновников управлять государством, он награждал хороших игемонов почестями и удалял дурных без всякой строгости. Им восхищались не только его подданные, но и чужеземцы, так что некоторые соседние варвары сложили оружие и обращались к царю за судом, разрешая <свои споры и тяжбы> по его приговорам. Прежде, чем он начал царствовать, он накопил очень большое состояние; когда же пришел к власти, то расходовал свое богатство на субсидии солдатам и друзьям, но оставил много денег и в казне. Он был первым императором, который получил прозвище Пий (Благочестивый) за простоту нрава.
116. Exc. de virt. p. 821: Марк был из тех людей, которым легче молча удивляться, нежели их хвалить, потому что никакими словами не описать добродетелей этого мужа. Ибо с раннего возраста он вел спокойную, безмятежную жизнь и никогда не замечали, чтобы выражение его лица менялось от страха или от радости. Он одобрял стоических философов и был их последователем не только в образе жизни, но и в проповедовании их идей. Еще в юности он настолько восхищал окружающих, что Адриан не раз намеревался сделать его преемником царства, но так как он прежде по закону усыновил Антонина Пия, он сохранил трон за ним, но связал Марка с Антонином Пием браком, так чтобы тот мог прийти к власти посредством семейного наследования. В частной жизни он был на равных со всеми в Риме, да и принятый в императорскую фамилию никак не изменился. После прихода к власти он ничуть не возгордился, даже при том, что стал единоличным правителем как абсолютный суверен; он был щедр и великодушен в благодеяниях, добр и умерен в управлении народами.
117. Exc. Salm. p. 396: Марк [царствовал] девятнадцать лет. До Марка [царствовал] Тит Аврелий Фульвий Бойоний Антонин Пий двадцать четыре года. Когда в войну с варварами государственная казна истощилась, Марк Антонин вынес на форум все царское имущество и за золото распродал. Остановив варварский натиск, он желающим добровольно вещи возвратить за ту же самую умеренную цену отдал, не желающих же [возвращать] не принуждал. После его кончины сенат воздвиг ему золотую статую за его добродетель. После Марка сын его Коммод [царствовал] тринадцать лет, после Коммода Пертинакс шесть месяцев, после него Дидий Юлиан шестьдесят дней.
118. Exc. de insid. p. 29: Кассий, наместник Сирии, искусный стратег, совершивший много подвигов во время Парфянской войне, по природе любил мятежи и поэтому был подбит на восстание женой Марка, Фаустиной. Ибо когда Марк заболел, она, полагая, что он умрет, тем более что он всегда хворал, испугалась, что власть перейдет к другому и она станет никем, поскольку Коммод был маленьким ребенком, пока неспособным править, и тайно послав верных ей людей, побудила Кассия принять, в случае известия о смерти Марка верховную власть, обещая выйти за него замуж и сотрудничать с ним и в других отношениях. Услышав, что император умер, он восстал, и когда слух оказался ложным, был объявлен врагом императора против его воли. Марк вызвал Коммода из Рима и отправился из Паннонии в Сирию. Но ему не пришлось сражаться, поскольку Кассия уже успел убить кто–то из его окружения. И прибыв спокойно в Сирию и Египет, он не проводил следствия и не покарал никого из вставших на сторону Кассия, будь то народ или город, частный человек или должностное лицо, а относительно арестованных в Риме (даже там многие сенаторы были были признаны виновными в открытом одобрении дела Кассия) написал в сенат просьбу не выносить суровых решений, заявив (ибо приведу его слова, которые ясно показывают доброту мужа): «Я умоляю вас, сенаторы, избавить мое царствование от пролития крови даже одного сенатора. Пусть никогда не сбудется, чтобы кто–то из вас был убит во время моего правления ни по моему приговору, ни по вашему». И в заключение он сказал: «Если вы мне откажете, я предам себя смерти». И ничто не могло принудить Марка отступить от привычных для него принципов: ни несправедливость и нечестие заговоров, ни неверность заговорщиков, ни страх перед подобными интригами в будущем.
119. Exc. de insid. p. 30: В течение некоторого времени Коммод в каждом случае поступал следуя советам друзей своего отца. Но после назначения Перенниса (мужа италийского происхождения и дурного нрава) командиром преторианской гвардии, Коммод погряз в симпосиях и распутстве, а этот человек, взяв полный контроль над управлением империей, начал клеветать против отцовских друзей; он вызывал подозрения в отношении тех из них, кто был богат, и пугал Коммода <тем, будто они представляли опасность>, чтобы, избавившись от них, получить повод завладеть их имуществом. Какое–то время память об отце и уважение к советникам сдерживали юношу. Но словно некая завистливая судьба опрокинула благопристойное начало. Луцилла, старшая сестра Коммода, была замужем за Луцием Вером, которого Марк сделал соправителем своей власти. Но после того как Луций умер, отец выдал ее за Помпеяна, оставив ей все знаки ее царского звания. Коммод также сохранил за ней эти почести. Когда же он сам вступил в брак, то Криспина естественно заняла первое место как супруга императора, что злило Луциллу, но она не смела ничего сказать мужу. Вместо этого она подбила некоего Кодрата (по слухам своего любовника) убить Коммода. Тот в свою очередь поручил гибельное дело Квинтиану, дерзкому и безрассудному молодому человеку. Квинтиан взял кинжал и спрятался в входа в театр (где было темно), а затем бросился на Коммода, но промедлил с ударом, был схвачен охраной и тем самым раскрыл заговор. Он тут же поплатился за свою глупость; Коммод, однако с этого момента стал считать всех людей своими врагами. Переннису был предоставлен повод <для захвата чужого добра>. Коммод казнил сестру и без пощады расправился с заговорщиками, а на самом деле с теми, кто был клеветнически обвинен, особенно с отцовскими и собственными друзьями.
2. Сделавшись всесильным, Переннис устремился к принципату: он хотел убить Коммода и разделить царскую власть со своими сыновьями. Заговор стал известен невероятным образом от некоего философа, который объявил о нем громким голосом в театре. Философ был казнен Переннисом за свою прямоту сожжением. Но Коммод начал подозревать Перенниса и помнил эти слова. Через короткое время солдаты из Иллирии прибыли без ведома сына Перенниса и принесли несколько монет с его изображением на них. Увидев монеты, Коммод убедился в правдивости того, о чем ему часто говорили, и отправил кого–то ночью обезглавить Перенниса. Он также сразу послал к сыну Перенниса, который командовал войсками в Иллирии и еще не знал о произошедшем в Риме, упрашивая его в дружеском письме вернуться в Рим и заявляя, что этого желает его отец и что он будет назначен консулом. Когда гонцы сказали это, сын Перенниса пустился в путь, полагаясь на могущество отца, хотя и досадовал на то, что еще не успел узурпировать власть. Достигнув Италии, он был убит теми, кому это было приказано. Вот какой конец имели Переннис и его сын.
3. В целях обеспечения большей безопасности Коммод назначил двух преторианских префектов. Через некоторое время, однако, другой заговор был составлен против него. Был некто по имени Матерн, который дезертировал с военной службы и совершил множество ужасных деяний. Навербовав бывших однополчан, он собрал большую шайку преступников и начал с набегов на соседние города; вскоре он осмелел и проник в Италию <с целью убить Коммода>. Дождавшись дня, когда император отмечал всенародный праздник, на котором каждый мог нарядиться в кого угодно, он посчитал это подходящим случаем, чтобы, одевшись телохранителем, напасть на Коммода с оружием. Но один из его сообщников, движимый завистью, еще прежде выдал план покушения придворным императора, и в результате Матерн был схвачен и обезглавлен. Коммод принес благодарственные жертвы богам и публично отпраздновал свое спасение.
4. Избежав заговора Матерна, Коммод увеличил число телохранителей и реже появлялся на людях, проводя большую часть времени в предместьях. Как раз в это время чума поразила Италию и погибло много людей. В то же время в городе разразился голод по следующей причине. Некто Клеандр, фригиец по происхождению, приобрел немалое влияние на Коммода и поднялся настолько высоко, что охранял царя в спальне и был поставлен командовать солдатами. Богатство и роскошь соблазнили его замахнуться даже на верховную власть. Он скупил почти весь хлеб и сократил его распределение, потому что надеялся сперва вызвать нехватку продовольствия среди населения и солдат, а затем в обстановке нужды щедрыми раздачами привлечь их к себе. Он также построил гимнасий и огромную общественную баню с целью подкупить народ. Но римляне ненавидели его, потому что возлагали на него вину за свои бытовые трудности. Сначала они поносили его в театрах, но потом пошли толпой на окраину города, где пребывал Коммод, и требовали смерти Клеандра. По происшествии смуты Клеандр с одной стороны не допускал узнать о ней Коммоду, а с другой бросил против народа войска, которые преследовал и рубили всех на пути к городу. Когда же они ворвались в город, остававшиеся там жители, увидев ужас случившегося, заперли двери своих домов и напали на всадников с камнями и черепицами. Всадники начали страдать от наносимого им ущерба и, не выдержав тяжелых потери, отступили, оставив много убитых.
5. Несмотря на то, что Рим охватила междоусобная война, никто не осмеливался сообщить Коммоду о том, что происходит, из страха перед могуществом Клеандра. В конце концов старшая сестра Коммода бросилась с растрепанными волосами на землю и объявила все о совершенном Клеандром, говоря, что они лишатся царства, если его не предать смерти. Тогда некоторые из присутствующих, осмелев при словах женщины, также высказались и напугали Коммода настолько, что, потрясенный нависшей опасностью, он приказал обезглавить Клеандра и его голову, насаженную на длинное копье, послал восставшим, которые прекратили буйство, хотя все–таки убили и сыновей Клеандра. И так Клеандр, возвысясь на короткий срок, низвергся в равной степени мгновенно.
6. Коммод возвратился в город и получил великолепный прием. Но испытав столь великие опасности, он стал подозрителен ко всем, казнил без милосердия и верил любому обвинению; он без удержу предавался телесным наслаждениям, гонкам на колесницах, театральным зрелищам и охотам на диких животных.
120. Exc. de virt. p. 822: Впав в полнейший маразм и умственное расстройство, Коммод отверг свое собственное имя, объявив, что он должен называться Гераклом и сыном Зевса, и велел переименовать месяцы по своим прозвищам: Амазоний, Коммод, Август, Геракл, Римлянин, Гигирэрон, Непобедимый, Пий, Феликс, Луций, Элий, Аврелий. Он снял римское платье и ходил в львиной шкуре и с дубиной. В этом платье он сражался с дикими зверями и гладиаторами в общественных местах; копьем он действительно управлялся неплохо и восхищал, так сказать, всех. Потом он ударился в крайнюю жестокость: он собрал всевозможных калек и несчастных людей в театре и, обвязав их колени змеевидной тканью, избивал их, как если бы они были мифические Гиганты. Ночуя в гладиаторских казармах и встречая там торжества и праздники против воли сената, он был поносим со всех сторон, и даже Марция, его любимая наложница, не одобряла его действий и пыталась образумить его. Многие другие уговаривали его отказаться от всего, что было недостойно императора.
121. Exc. de insid. p. 34: После этого Коммод в досаде на ближних отослал их и удалился в свою комнату, как будто собираясь поспать, взял дощечку и записал на ней имена тех, кто должен был быть казнен; Марция стояла первой в списке, потом шли Лет и Эклект, и за ними большое число видных сенаторов, которых он собирался сбивать стрелами в театре, как стимфалийских птиц, потому что мечтал избавиться от всех старших советников отца из стыда иметь уважаемых свидетелей своей позорной жизни и еще потому что хотел удовлетворить гладиаторов, распределив между ними собственность богатых. Он оставил дощечку на кровати, куда никому не было доступа. Но маленький мальчик, любимец Коммода, которого он называл Филокоммодом, взял дощечку и начал играться с нею на кровати. Когда Коммод вдруг покинул комнату, записка осталась у ребенка. Марция отняла ее у него, чтобы он по детскому неразумию не уничтожил что–либо важное. Но узнав руку Коммода, она взглянула на содержание и поняла, что это смертный приговор и что она первая жертва. Она испустила громкий вопль и послала за Эклектом, которому протянула записку и сказала: «Посмотри, какое торжество предстоит нам праздновать сегодня вечером». Паника охватила его, когда он увидел то, что было написано. Он послал записку с вернейшим человеком Лету. Потрясенный, тот также приходит к Марции, чтобы посоветоваться с ней и Эклектом. Не было времени для отсрочки. Они составили план дать Коммоду яд, с чем, как Марция заверила их, она могла легко управиться, ибо обычно подавала ему за обедом первое питье. Когда Коммод вернулся из ванны, она вручила ему смешанное с ядом вино. Он выпил его, ничего не подозревая, и заснул, утомленный истощением и безостановочной каруселью различных удовольствий. Он был тих некоторое время, но потом начал изрыгать яд вместе с принятой прежде едой или от избытка пищи, или от противоядия, которое императоры имеют привычку заранее принимать. Марция, опасаясь, что из него выйдет весь яд и тогда им конец, вновь вызвала ночью Лета и Эклекта, которые, оценив ситуацию, отважились задушить Коммода с помощью Нарцисса, некоего здоровяка. Нарцисс, ворвавшись в комнату, обнаруживает, что император лежит там ослабевший от яда и вина, и схватив его за шею, убивает. Так окончил жизнь Коммод после правления тринадцати лет с момента смерти его отца.
122. Exc. de insid. p. 35: Заговорщики приняли согласованные меры для сокрытия своего деяния, поэтому завернули тело в простой ковер и связав его, незаметно вынесли из дворца при посредстве рабов. Посовещавшись о дальнейших действиях, они условились распространить историю, что Коммод скончался от апоплексии во время поединка и решили выбрать почтенного старца в качестве преемника власти, чтобы люди отдохнули от горького насилия тирании. 3. Рассмотрев варианты, они не нашли никого лучше Пертинакса, родом италийца, прославившегося во многих военных кампаниях и единственного уцелевшего из друзей Марка. К нему приходят Лет, Эклект и некоторые другие заговорщики посреди глубокой ночи. Встав у наружной двери, они разбудили привратника, Тот, открыв и увидев солдат с преторианским префектом, доложил своему господину. Пертинакс, ожидая, что он будет немедленно убит, велел им пройти. Он приветствовал их, когда они вошли, и призвал исполнить приказ со словами: «Думаю, что я последний оставшийся в живых из советников его отца!», и неоднократно протянул свою шею для удара, не вставая с кровати. Но Лет ответил: «Перестань говорить то, что недостойно тебя и твоей прошлой жизни. Мы пришли не причинить тебе смерть, но чтобы спасти и себя и Рим: тиран мертв. Он получил справедливое возмездие за страдания, которые замышлял для нас. Мы предлагаем тебе трон, потому что знаем, что ты превосходишь всех в сенате воздержностью, величием, честностью, возрастом, достоинством и по тебе как ни по кому тоскует народ». Пертинакс же: «Прекратите смеяться над стариком!» «Тогда прочти вот это», ответил Эклект, «ты ведь, несомненно, узнаешь руку Коммода». Когда Пертинакс прочел записку, он поверил людям, которые были его друзьями в прежние времена, и выслушав всю историю, согласился принять власть. Они забрали остальных, кто присутствовал, и поспешили в преторианский лагерь. Они также разослали возвестить о смерти Коммода и когда молва о ней разбежалась, весь народ пришел в неистовство и от радости бегал, плясал и выкрикивал ругательства; с возвращением свободы они уже не стеснялись говорить то, что боялись сказать раньше. Достигнув лагеря, Лет и Эклект вошли туда, ведя Пертинакса, и он был провозглашен императором.
4. Во время правления Пертинакса установились порядок и дисциплина. Только солдаты преторианской гвардии испытывали разочарование, особенно вспоминая прежнюю тиранию, и жаждали произвола и насилия. Они хотели избавиться от Пертинакса и найти кого–то, кто позволил бы им снова вести себя необузданно. И так, когда никто не ожидал и все было тихо, они вдруг ворвались во дворец с обнаженными мечами. Дворцовые слуги пришли в смятение и оставили свои посты, но сперва предупредили Пертинакса о вторжении и советовали ему бежать и искать помощи у народа и сената. Он отказался, считая это недостойным императора, и вышел из своих покоев, надеясь убедить солдат воздержаться от безумного гнева <и ожидая, что они успокоятся> из почтения к его царскому званию и мудрости. Но пока старик говорил и вразумлял, они напали и убили его. Совершив этот варварский акт и опасаясь возмездия от народа, они быстро побежали назад в лагерь, закрыли все ворота, заняли стены и разместили часовых, приготовившись отбиваться от нападавших.
5. Когда об убийстве императора стало известно среди римлян, растерянность и печаль охватили их всех; они метались словно одержимые, но были не в состоянии найти виновных и отомстить. После первого и второго дня простой люд в страхе за свою жизнь начал расходиться, тогда как знатные уехали в самые отдаленные имения, чтобы избежать преследований при новом режиме. Так окончил жизнь Пертинакс, который правил в течение шести месяцев.
5. Видя, что никто не стремится покарать их за убийство императора, солдаты поднялись на стены и объявили: «Кто хочет купить звание императора?» На объявление откликнулся экс–консул Юлиан, который пользовался немалым богатством, и был провозглашен императором. Проводя свой досуг в пьянстве, разврате и прочих непотребствах …
123. Exc. de virt. p. 822: Как только консул Юлиан пришел к власти, купив звание императора, он начал проводить время в кутежах и наслаждениях, и забросив дела, предавался роскошествам. Обнаружилось, что он обманул солдат: у него не было столько денег в личном владении, тогда как государственная казна была исчерпана Коммодом. По этой причине солдаты были злы на него и народ показывал свое презрение к Юлиану в театрах.
124. Exc. de insid. p. 37: По этой причине солдаты были злы на него, и народ показывал свое презрение к Юлиану, призывая Нигера в театрах стать защитником подвергающейся поруганию римской власти, и провозгласил его императором. Однако, Нигер также не занимался делами и необузданно веселился вместе с антиохийцами, посвящая свое время зрелищам и праздникам и не торопясь с отъездом в Рим. Хотя ему следовало прежде всего посетить иллирийские войска и привлечь их на свою сторону, он даже не уведомил их о том, что происходило, и надеялся, что все войска будут в согласии с пожеланиями римлян. Пока он бездействовал, известия о происходящем стали приходить в Иллирик и ко всем стоявшим на берегу Дуная и Рейна легионам, чьей задачей было отгонять нападавших с другой стороны границы варваров и оборонять Римскую империю. Их командиром был Север, ливиец по происхождению и энергичный администратор.
125. Exc. de virt. p. 825: Этот Север, родом ливиец, был результативным и энергичным управленцем. Он привык к суровой и грубой жизни, легко переносил труды, быстро принимал решения и скоро их исполнял.
126. Exc. de insid. p. 37: Когда он узнал, что римская власть стала предметом спора, он решил захватить ее, презирая нерасторопность одного из претендентов и неудачливость другого; его также побудили действовать сновидения, оракулы и предзнаменования. Наконец, ему приснился Пертинакс, едущий верхом; конь сбросил Пертинакса и взял седоком его, Севера. И он, вознесшись в мыслях, начал испытывать воинов. Сначала он общался с небольшой группой центурионов и трибунов, говоря, что римская империя в плачевном состоянии и что нет достойного вождя, который завладел бы ею и отомстил за убийство Пертинакса. Ибо последний как командующий иллирийскими войсками в правление Марка был весьма почитаем в памяти солдат. 2. Воины, выслушав Севера, тут же вручили себя ему, главным образом из–за убийства Пертинакса, и прямо на месте провозгласили его императором. Он принял верховную власть, произнес речь перед солдатами и объявил поход на Рим, дав своей армии короткое время для отдыха. Во время марша он не показывал царской роскоши, но разделял быт солдат. Он достиг италийской границы и представился жителям прежде, чем какие–либо известия о его прибытии достигли их. Все выходили с лавровыми ветвями и открывали ему ворота, признавая его. Юлиан же, слыша о силе его армии и ее размерах и со своей стороны ни доверяя народу, ни полагаясь на солдат, которых он обманул, не решился по этой причине выступить в поход и готовился дать сражение внутри города. 3. Однако пока он строил свои планы, Север уже взял под контроль городские стены и приказал своим солдатам тайно входить <в Рим> в одежде мирных жителей и со скрываемым оружием. Когда враг уже проник в город, а Юлиан бездействовал, народ, опасаясь силы Севера, притворно поддержал его, осуждая малодушие Юлиана и нерадивую медлительность Нигера. Юлиан, пораженный немотой и недоумением, направил письмо Северу, предлагая сделать его своим соправителем. 4. Сенат же, видя отчаяние Юлиана и замечая, что все уже перешли к Северу, собрался в том же месте, где консулы некогда управляли делами, и проголосовал за то, чтобы уничтожить Юлиана и признать Севера единственным императором. К Северу была отправлена делегация из видных сенаторов, чтобы передать ему почести, положенные титулу августа; к Юлиану посылается один из военных трибунов, чтобы убить трусливого жалкого старика, который купил свой постыдный конец за собственные деньги. Он был убит среди позорных причитаний. Узнав о решении сената и убийстве Юлиана, Север взошел на помост и был провозглашен от римлян императором и Августом.
127. Salm. p. 395: Север отправил письма в Рим, чтобы воины встретили его; сошедшихся же сурово разбранил, сказав, что если сами они и не убийцы царя, но должны были убить умертвивших его: не сделав этого, они также виновны в убийстве. «Ибо устроенные в царскую охрану», объявил он, «опоясывайтесь не с левой, а с правой стороны». И отобрав оружие и коней, прогнал их. Один воин, когда конь не хотел оставить его, но шел за ним и ржал, в глубокой скорби убил и скотину, и себя.
Этот царь, взяв Византий, разрушил его стены. Имел же <город> семь башен, начинавшихся от Фракийских ворот и простиравшихся до северного моря. И если кто не к первой башне подходил, то остальных не видел, если же у первой восклицал или бросал камень, то эхо передавалось ко второй и потом к третьей и далее по порядку.
Suid. sigma 181: Север, римский император, послал [войска], чтобы осадить Византий, поскольку там нашли убежище некоторые из генералов Нигера. После того как Север взял город измором, он был полностью разрушен и лишен театров, бань и всего великолепия и почета; он был низведен до статуса деревни и отдан в рабстве Перинфу как подарок; то же самое произошло и с Антиохией, которая стала принадлежать Лаодикее.
128. Exc. de insid. p. 39: Сразу же Север обратил гнев и ярость на друзей Альбина в Риме и послал голову Альбина насадить публично на кол. Он устроил дела в Британии, назначив двух игемонов вместо одного, и, казнив всех друзей Альбина, поспешил в Рим.
129. Exc. de virt. p. 825: Став императором, Север напал на друзей Альбина в сенате и предъявил их письма и некоторые другие доказательства <измены>; обвинив других <подозреваемых> в различных преступлениях, он убил всех видных сенаторов и выдающихся богатством или знатностью провинциалов. Он был очень сребролюбив, так что корысть превосходила в нем мужество.
Suid. sigma 181: Солдатам не разрешалось иметь сношения с женщинами; Север отменил это правило и награждал солдат золотыми кольцами.
130. Exc. de insid. p. 39: Север женил своего сына Антонина на дочери Плавтиана, который был префектом преторианской гвардии. Но Антонин не принимал брак, ненавидел жену и угрожал ее отцу. Видя, что Север уже старик, изможденный болезнью, а Антонин свирепый и дикий юнец, Плавтиан, опасаясь его угроз, решил что–то сделать, не дожидаясь, пока сам пострадает. Поэтому он стал подбивать Сатурнина, военного трибуна и своего сподвижника <чтобы тот убил императоров>, обещая назначить его префектом преторианской гвардии, когда он сам станет императором. Услышав столь ужасное предложение, Сатурнин очень испугался, но не смел перечить из страха немедленного наказания. Сознавая, что невозможно было убить двух императоров, тем более что они жили в разных крыльях дворца, он обращается лично к Северу, раскрывает ему все и показывает письменное обещание Плавтиана. Поняв, однако, что Север не верит ему из–за дружбы с Плавтианом и подозревает <здесь происки> сына, он предложил: «Господин, позволь, чтобы я возвестил Плавтиану через преданного мне человека, что дело сделано, и ты увидишь, что он придет сюда, думая занять пустой трон. Только вели не поднимать лишнего шума». 2. Сказав это, Сатурнин посылает кого–то из вернейших ему людей, и тот сразу же вернулся с Плавтианом, надевшим панцирь для безопасности. Плавтиана впустили во дворец, поскольку сочли, что он был вызван императорами; трибун приветствовал его как царя, чтобы заманить внутрь, взял за руку и повел в опочивальню, где, по его словам, валялись трупы императоров. Север уже отдал распоряжение молодым охранникам занять позиции и быть готовыми схватить префекта, когда он появится. Обнаружив двух императоров живыми и самого себя арестованным, он пытался что–то сказать в свою защиту, но когда было замечено, что он в панцире, Антонин приказал телохранителям убить его и бросить тело в людном месте. Вот какой конец был у Плавтиана. 3. На будущее Север назначил двух префектов преторианской гвардии, и сам проводил почти все время в императорских усадьбах за городом или на побережье Кампании, занимаясь судебными и государственными делами. Он изгнал дочь Плавтиана и ее брата на Сицилию, дав им достаточное богатство, и следуя здесь примеру Августа, который так же поступил с детьми Антония. Он пытался примирить своих сыновей, напоминая им древние мифы <о несчастьях, к которым приводила вражда братьев>, и показывая приготовленные для них деньги. Но они просто не хотели его слушать и становились еще хуже: они были молодыми людьми, и обилие царских роскошеств побуждало их искать всякого рода удовольствий без ограничений. Отец расстраивался от того, как жили его сыновья. После победы над бриттами Север, уже пожилой человек, страдающий от болезни, был вынужден оставаться дома. Он попытался отправить Антонина командующим на войну, но Антонин пренебрегал ею и жаждал единовластия. Он считал отца, который <по его мнению> зажился, утомительным препятствием для исполнения своих планов и уговаривал его врачей и обслугу как–нибудь повредить старику, чтобы поскорее избавиться от него. Наконец, Север угас, убитый горем; он правил восемнадцать лет.
131. Exc. de insid. p. 41: Как только его отец умер, Антонин пришел к власти и начал казнить всех, кто <в свое время> отказался ему повиноваться, и особенно врачей; в частном порядке он стремился переманить военачальников дарами и щедрыми обещаниями, чтобы они объявили его единственным императором. Но он не убедил армейских: они помнили Севера и показывали одинаковую верность и лояльность по отношению к обоим [его детям]. Потерпев неудачу в попытке заручиться поддержкой армии, он заключил мир с варварами и поспешил обратно в Рим. Он догнал мать и брата в черте Рима и вместе с ними вступил в город. Народ вышел им навстречу, неся лавровые ветви, и сенат провозгласил их императорами. Предав погребению отца, они вернулись во дворец, разделили здание, замуровали все проходы, которые были не на виду, создали оба собственную стражу и почти никогда не встречались друг с другом, только изредка для краткого выступления на публике. После того, как они отдали последние почести своему отцу, их соперничество и ненависть вместе с заговорами друг против друга не утихали; каждый брат всячески пытался избавиться от другого. Мнения всех знатных в Риме также разделились. 2. Характер Геты отличался милосердием, тогда как Антонин славился жестокостью. Их мать <попыталась сблизить их, когда они даже> собрались разделить империю, и Антонин забрал бы всю территорию в Европе, а Гета получил бы континент, лежащий напротив Европы и известный как Азия; они решили разместить свои лагеря Антонин в Византии и Гета в вифинском Халкедоне; предусматривалось также разделить сенат, области и армии тем же самым способом. 3. В то время как они обсуждали эти планы, все остальные с мрачными лицами глядели в землю. Но Юлия закричала: «Сыны мои, землю и море вы нашли как поделить, но как вы поделите свою мать? Бедная я, как мне делить мое тело между вами двумя? Сперва убейте меня, и пусть каждый возьмет часть моего тела и похоронит у себя!» Говоря так в слезах и причитаниях, она обняла обоих и взяв под локти, пыталась их примирить. Все расчувствовались и совет разошелся, но ненависть и соперничество возросли. Они придерживались диаметрально противоположных взглядов по каждому случаю и даже убеждали виночерпиев и поваров подмешать смертельный яд другому. Но им было нелегко добиться успеха, потому что оба они предохранялись. Наконец Антонин не выдержал и, побуждаемый стремлением к единоличной власти, решил действовать мечом и убил брата, когда тот искал убежище на груди матери. 4. Совершив убийство, он вскочил и побежал из палат. Мчась через весь дворец, он выкрикивал, что избежал большой опасности и только что спасся. Он приказал дворцовой страже взять его с собой и сопроводить в военный лагерь. Солдаты поверили ему, так как они не знали, что произошло внутри, и поэтому все бежали вместе с ним, как только он поспешил прочь. Смятение овладело и народом, когда он увидел императора, несущимся на полной скорости через центр города в сумерках. Ворвавшись в лагерь и храм, где лежали военные штандарты, он бросился <на землю> и обещал благодарственные жертвы за свое спасение. Он, однако, не признался воинам в содеянном: он хотел, чтобы они больше видели, нежели слышали. Поэтому все, что Север скопил за восемнадцать лет, он расточил воинам за один день, чтобы заставить их одобрить убийство брата и объявить его, Антонина, единственным императором. 5. Вступив на престол, он выдвинул много обвинений против брата и строго следил за его друзьями. И они, хотя скорбели о совершенном, объявили его императором и единственным правителем. Оставив большинство из них дрожащими и побледневшими, Антонин поспешил обратно во дворец. Видные сенаторы и другие родовитые и богатые были уничтожены; сестра Коммода, уже старуха и почитаемая всеми как дочь Марка, тоже была убита, потому что она оплакивала с матерью императора смерть Геты. Все были казнены: жена его Плавтия, находившаяся в Сицилии, его двоюродный брат, чье имя также было Север, еще сын Пертинакса, и сын Коммодовой сестры Луциллы, и те, кто был связан с принципатом по рождению или происходил из патрицианского рода в сенате. Посылая в провинции своих людей, он уничтожил всех правителей и наместников, которые якобы были друзьями его брата. И каждая ночь приносила убийство разных лиц … и он убил многих на ипподроме.
132. Exc. de virt. p. 825: В дополнение к другому злу и отвратительным преступлениям во время господства Антонина солдаты, которым дали полную волю творить насилия и грабежи, не останавливались ни перед чем. Поступая так, император, побуждаемый своими делами и ненавистью к жизни в Риме, оставил город, чтобы поуправлять лагерями и осмотреть провинциальные территории. Когда он достиг Дуная, он подружился с тамошними германцами, да так, что набирал вспомогательные войска и телохранителей из их числа и даже носил их одежду. Итак, он был любим одинаково и варварами и солдатами, поскольку охотно выслушивал всех, и они считали его скорее соратником, нежели императором. Когда он приехал в Македонию, он сразу назвал себя Александром; оттуда он достиг Пергама и посетил могилу Ахиллеса, которую украсил венками и цветами в подражание Александру. Пройдя через остальную часть Азии и другие области, он прибыл в Антиохию, и проведя там некоторое время, отправился в Александрию под предлогом, что давно мечтал [увидеть] город Александра. Как только Антонин вошел в город со всем войском, ему оказали прием, которого никогда не давали императорам прежде. Он пошел к гробнице Александра, где он снял и возложил на могилу плащ, в который он был одет, и кольцо, и пояс и все ценное, что он на себе имел. Когда жители увидели это, они чрезвычайно обрадовались и провели целую ночь в торжествах, не понимая тайного намерения императора. Ибо еще в Риме он узнал, что александрийцы немало шутили над ним и его матерью. Антонин был раздражителен по своей природе, и пока весь город был переполнен народом, он издал указ, предписывающий всем молодым людям собраться в поле, говоря, что он намеревался составить фалангу в честь Александра. Те с готовностью прибыли вместе со своими родителями и братьями, но когда они встали бок о бок в сомкнутом строю, Антонин отошел в сторонку в сопровождении стражи и пустил солдат, которые стали убивать окруженных юношей. И многие из солдат потеряли свои жизни тоже. И резня была настолько велика, что Нил стал красным от крови. Сделав это, Антонин уехал в Антиохию. Обманув парфянского царя предложением союза, он провел некоторое время в Месопотамии, заполняя досуг ездой на колесницах и охотой. У него были два военных префекта, Адвент и Макрин. Один был солдат, другой юрист. Антонин имел обыкновение дразнить Макрина за его неармейский образ жизни.
133. Exc. de insid. p. 43: Но неизбежно жизни Антонина суждено было оборваться. Как суеверный человек он хотел узнать, кто станет императором после него. Но подозревая, что все <оракулы> из лести прорицали ему неправду, он написал некоему Матерниану, который тогда занимался для него всеми делами в Риме и которого он считал своим самым надежным другом, и приказал ему найти лучших провидцев и вызывателей мертвых, чтобы узнать будущее. Матерниан добросовестно исполнил приказ императора, и, обнаружив ответ, послал его императору. Антонин как раз в снаряжении возничего всходил на колесницу, когда приехали курьеры и вручили ему целый пакет писем, включая и сообщение <о том, что его преемником будет> Макрин. Антонин спешил на скачки и поэтому велел Макрину разобрать в уединении почту, и если там было что–либо срочное, принести ему. Макрин прочитал письма и, найдя то самое, фатальное для себя послание, естественно скрыл его и сообщил императору об остальных. Однако опасаясь, что Матерниан пошлет известие во второй раз, он придумал следующую интригу. 2. Был среди телохранителей Антонина центурион по имени Марциалий, чей брат был казнен по ложному навету, да и сам он ощущал угрозу со стороны императора. Зная, что Марциалий очень горевал, Макрин подбил его на злоумышление против Антонина. Тот воспользовался случаем, когда император решил покинуть свой дворец в Каррах и посетить храм Селены, расположенной далеко от города; заметив, что император спешился с целью опорожнить кишечник и был совершенно один, Марциалий поразил его. <кинжалом>. Удар оказался смертельным, и император упал; Марциалий вскочил на лошадь и бежал, но в ходе преследования был убит дротиками.
134. Exc. Salm. p. 397: Антонин царствовал шесть лет и два месяца. После Антонина Каракаллы царствовал Макрин один год; после него правил Бассиан, которого как жреца солнца, называемого финикийцами Элагабалом, звали Гелиогабалом, но который был наречен Антонином, словно он являлся сыном Каракаллы, и владел шесть лет, после которого Александр, сын Мамеи, двоюродный брат его, царствовал четырнадцать лет. Антонину Каракалле маг Серапион предсказал, что он умрет и ему наследует Макрин, показав на него пальцем. Тот же от гнева, но более от случайности заподозрил и убил другого. Когда он в последний раз выходил из Антиохии, ему <во сне> предстал вооруженный мечом отец, говоря: «Ты брата умертвил, а я тебя <убью>". Ибо он умертвил младшего брата на груди у матери, впоследствии же и сам был убит.
135. Exc. de insid. p. 44: Все солдаты сбежались к месту убийства и первым Макрин, который стоял над трупом, притворяясь плачущим и рыдающим; остальные пылали гневом: они чувствовали, что потеряли товарища, а не архонта, но никак не подозревали коварства Макрина. Потом они разошлись по палаткам. Макрин предал тело огню и положив пепел в урну, послал ее матери Антонина, живущей в Антиохии. Та уморила себя голодом из–за несчастий с сыновьями. Так умерли Антонин и его мать. Время его единовластия уместилось в шесть лет.
136. Exc. de insid. p. 44: Пока римский император Макрин проводил время в Антиохии, отращивая бороду (чтобы походить на философа), он <сам> пал жертвой заговора. Солдаты, все еще вспоминая Антонина, порицали образ жизни Макрина и были недовольны тем, что он не торопился в Рим, но торчал на чужбине, купаясь в роскоши и неге, тогда как они нуждались в <самом> необходимом. Поэтому они искали любого предлога, чтобы от него избавиться. Отсюда неизбежно Макрину суждено было лишиться сразу и жизни и власти после лишь одного года наслаждения царскими благами, едва случай представился. 2. Была некая женщина по имени Меса, финикиянка, названная по городу Эмесе; она была сестрой Юлии, жены Севера и матери Антонина [Каракаллы]. В продолжение всей жизни сестры [Юлии Домны] она пребывала при императорском дворе. После смерти сестры Макрин приказал ей вернуться к себе на родину и жить среди соотечественников, в полном владении своей собственностью — ибо она была сказочно богата. Она вернулась и проживала в своих имениях. 3. У нее были две дочери, Соэмия старшая, и вторая Мамея. У каждой было по сыну: у старшей Бассиан, у младшей Алексиан; оба воспитывались матерями и бабкой. Бассиан достиг четырнадцати лет, Алексиану исполнилось девять. Бассиан священнодействовал, одетый на манер варваров в вышитые золотом хитоны, и носил пурпурную мантию; его окружала охрана из финикийских солдат. Так как он принадлежал к императорской семье, был в расцвете юности и слыл кроме того сыном Антонина, армия, восторгаясь им, <решила> провозгласить его императором. 4. Тогда старуха [т. е. Юлия Меса] пошла на опасность <ради захвата власти> и взялась за дело. Тихо ночью она выскользнула из города вместе с дочерьми и внуками; они добрались до лагеря и были приняты там без малейших помех. Тут же весь гарнизон приветствовал ребенка как Антонина; его облекли в пурпурный плащ, и он оставался внутри. Солдаты перенесли в лагерь все свои запасы из соседних сел, забрали детей и жен, закрыли ворота и приготовились к обороне. 5. Не успела весть об этом достигнуть ушей Макрина в Антиохии, как по всем остальным войскам разошлась молва, будто сын Антонина нашелся и его сестра Юлия раздает деньги. Солдаты сочли, что слухи верны и пришли в сильное волнение. Конечно, ненависть к Макрину и память об Антонине не в последнюю очередь побудили их начать бунт, но прежде всего надежда на щедрое вознаграждение подтолкнула многих изменить [Макрину]. 6. Макрин воспринял происходящее как детские игры и с обычной халатностью оставаясь дома, отправил <в очаг беспорядков> одного из своих префектов, усилий которого, как он думал, было достаточно, чтобы уничтожить мятежников. Префекта звали Юлиан. Когда тот прибыл к стенам лагеря, воины изнутри вывели и выставили напоказ мальчика, восхваляя его как сына Антонина и потрясая своими кошельками полными денег. Впечатлившись, правительственные войска отсекли голову Юлиану и отослали ее Макрину, после чего были впущены в лагерь. В результате их силы увеличились до размеров, которые позволяли не только отбиваться от осады, но и сразиться в открытом бою. 7. Лишь тогда Макрин собрал всю свою армию и выступил в поход. Антонин в свою очередь не медлил со встречей. Два армии сошлись; Макрин был предан и в панике бросился бежать, одетый как частное лицо. Между тем войска продолжали сражаться, пока Антонин не объявил через глашатая о бегстве Макрина с обещанием амнистии для тех, кто сражался на его стороне. Убежденные, те присоединились к нему. Антонин направил за Макрином погоню; его схватили в вифинском Халкедоне, где он скрывался, и обезглавили. Говорили, что он спешил в Рим. Так кончил Макрин, который был убит вместе со своим сыном. Срок его правления был один год.
137. Exc. de virt. p. 825: После того как Антонин был объявлен императором, он жил в Никомедии, где предавался вакхическому неистовству и священнодействовал, облаченный в чужеземные одеяния, потому что он ненавидел всю римскую одежду. Видя это, Меса очень сердилась и пыталась убедить его переодеться в римское платье, если он собирался приехать в Рим и вступить в сенат. Но Антонин презрел совет бабки и никого не хотел слушать за исключением подобных себе моветонов и льстецов его проступков. Он устроил народу денежные раздачи, общепринятые при воцарении нового императора, и дал пышные зрелища; каждый день он совершал гекатомбы и плясал вокруг алтарей под звуки различных инструментов, в то время как весь сенат и сословие всадников стояли вокруг как в театре. Хотя он казалось, проводил время в танцах и жертвоприношениях, он тем не менее умертвил многих выдающихся людей, которых оклеветали перед ним как высмеивающих его образ жизни. Воздвигнув в предместье громадный храм, он поместил своих богов в золотой колеснице, запряженной шестеркой белых лошадей, и вел ее, держа поводья; и весь народ предшествовал ему в праздничной процессии, неся факелы и цветы. Водрузив богов в храме, Антонин поднялся на башню и бросал в толпу золотые и серебряные чаши, разнообразные одежды и ткани и всяких домашних животных, кроме свиней; и многие погибли, пытаясь захватить добро. Император часто замечался танцующим или правящим колесницей; он подрисовывал себе глаза и румянил щеки, портя симпатичную от природы внешность отвратительным макияжем. Наблюдая его поведение, Меса подозревала, что солдаты отвернутся от него, и уговорила внука усыновить <Алексиана>.
138. Exc. de virt. p. 829: Мамея не давала Александру соприкасаться с тем, что было постыдно и непристойно для императоров; тайком она приглашала для сына учителей всех искусств и занимала его упражнениями в палестре. Эти вещи приводили в ярость Антонина, который раскаялся <в том, что усыновил Александра> и прогнал всех учителей. Он настолько сбился с пути, что людей из цирка и театров расставил на важнейшие государственные посты: так, танцор был назначен военным префектом, а возничий стал курировать сословие всадников, тогда как своим рабам и вольноотпущенникам он вручал правление крупнейшими провинциями. В результате, когда все, что прежде пользовалось уважением, было низвергнуто до состояния позора и вакхического исступления, весь народ и особенно солдаты стали досадовать на Антонина. Им было противно видеть, что он красил себе лицо и носил как женщина золотые ожерелья и нежную одежду. Поэтому они все более склонялись к Александру.
139. Exc. de insid. p. 46: Солдаты питали отвращение к женоподобному Антонину и гораздо благоприятнее относились к сыну Мамеи Александру, возлагая на него больше надежд. Видя, что Антонин строил козни против него, они держались поблизости и присматривали за ним. Его мать не позволяла ему употреблять еду и напитки, посылаемые от императора. Мальчик пользовался услугами поваров и виночерпиев, набираемых только Мамеей. Она также тайно распределяла деньги солдатам. Когда Антонин услышал об этом, он испробовал каждое средство против Александра и его матери, но все его интриги были обезврежены их общей бабкой [Mесой]. Когда его замыслы провалились, он решил лишить Александра звания Цезаря, и Александр не замечался отныне на публичных приветствиях или во главе процессий. Но солдаты потребовали его присутствия и в негодовании отказались охранять Антонина. 2. Антонин очень испугался и взяв с собой Александра, пошел в лагерь. Солдаты открыли ворота и приняли их, чрезмерно славословя Александра. Антонин разозлился и приказал схватить некоторых из них для наказания. Шум разросся: прежде всего солдаты хотели избавиться от Антонина, который был позором на троне; они также считали необходимым помочь тем, кто удерживался под арестом. Найдя повод справедливым и случай удобным, они убили Антонина и его мать Соэмию (поскольку она была там), <умертвив> и слывших прислужниками и сообщниками его безумия, кого поймали внутри. Тела Антонина и Соэмии были вручены тем, кто хотел осквернить их. Таскаемые по всему городу в течение долгого времени и искалеченные, они были брошены на берегу Тибра. Так на шестом году правления, проведя жизнь описанным образом, Антонин погиб вместе с матерью.
140. Exc. de virt. p. 830: Александр, сын Maмеи, управлял вместе с матерью (которая бдительно охраняла свою власть) и находился всецело под ее контролем. Она убеждала его почаще творить суд, чтобы, безостановочно занимаясь делами, он не имел досуга обратиться к какому–нибудь пороку. Его нрав, от природы кроткий и мягкий, показывал немалую склонность к проявлению сочувствия. Он достиг четырнадцатого года своего господства, управляя без кровопролития, хотя некоторые люди и подверглись очень серьезным обвинениям, так что со времени смерти Марка он был первым, чьим царствованием восхищались. Александр упрекал мать и весьма огорчался, видя ее сребролюбие и скопидомство. Но он был принуждаем ею делать много вещей, поскольку она имела над ним чрезмерную власть.
141. Exc. de insid. p. 47: В то время как Александр, сын Maмеи, после неудачи в Персии оставался в Антиохии, ему возвестили, что германцы перешли Рейн и Истр и опустошали римскую территорию, атакуя гарнизоны на речных берегах и сжигая дотла города и села; поэтому было необходимо его присутствие. Это известие потрясло Александра и огорчило солдат из Иллирика, которые чувствовали то, что они перенесли двойное несчастье: от затруднений на персидской войне и от сообщений об уничтожении их семей германцами. Они сердились и возлагали всю ответственность на Александра. Тот также боялся за Италию: ибо земли римлян не очень удалены от иллирийских областей. С неохотой Александр выступил в поход, оставив группу войск, которых было достаточно для защиты римской стороны реки. Достигнув Рейна, он начал готовиться к германской войне, соорудив мост из судов и набрав в армию множество парфян и мавританцев. Он решил сперва отправить посольство к германцам и предложить им деньги в надежде, что из жадности они остановят вражду. Но солдаты горько негодовали на его план, считая <переговоры> пустой тратой времени, и на самого Александра, который не показывал благородного стремления покарать варваров и предавался колесничной езде и вольготной жизни. 2. Находился в войске некто Максимин, полуварвар фракийского рождения, который мальчиком пас стада на равнинах, в юности поступил на службу в конные отряды и затем с помощью везения дошел до положения правителя провинций. Александр поставил его во главе всех новобранцев, чтобы дать им военную подготовку и сделать их пригодными для боя. Он тщательно исполнял свои обязанности и снискал большую популярность в войсках. Поэтому призывники, подавляющее большинство которых были паннонцы, восхищались мужеством Максимина и презирали Александра как подкаблучника, управляемого матерью. Они напоминали друг другу о восточных бедствиях, которые произошли из–за его промедления, и о том, что он не совершил ничего примечательного с тех пор как прибыл в Германию. Соображая, что нынешнее состояние власти не только раздражительно из–за длительного правления Александра, но и невыгодно для них самих, поскольку все его щедрости иссякли, они, и так склонные к мятежам, замыслили покончить с Александром и объявить Максимина императором и Августом. 3. Они собрались на равнине в доспехах как будто на учения, и, облекши пурпурным плащом представшего перед ними Максимина, провозгласили его царем. Сначала тот отказывался и сбросил плащ, но когда они угрожали поразить его мечами, он предпочел подвергнуться будущим опасностям, чтобы избегнуть настоящей, и принял почесть. Когда Александру сообщили о происшедшем, он в ужасе выскочил из палатки как ошпаренный, плача и дрожа, и порицал неверность Максимина. Он обвинял рекрутов в опрометчивом и клятвопреступном дерзновении и обещал дать им все, что они хотели. 4. Когда Максимин показался вдали, Александр опять стал упрашивать солдат бороться за него и защитить императора, которого они взрастили и под чьим безупречным правлением прожили четырнадцать лет. После воззвания к общему сочувствию и жалости, он отдал приказ вооружиться. Сначала солдаты обещали [защитить его], но потом отступили один за другим и даже не стали брать оружие, и потребовали казни военного префекта и близких Александра. [Должность военного префекта занимал] юрист Папиан. Так солдаты оставались там некоторое время, понося также мать Александра. 5. Как только армия Максимина приблизилась, новобранцы начали убеждать однополчан покинуть скупую бабу и маменького сынка и перейти к верному соратнику, прогремевшему своими боевыми подвигами. Послушавшись, солдаты оставили Александра и присоединились к Максимину, который приветствовался всеми как император. Трепеща от страха, Александр добрался до своей палатки, где он ожидал палача, обнимая мать со слезами и осыпая ее укорами. 6. После того, как Максимин был единодушно признан Августом, он послал убить Александра, его мать и каждого из его присных, кто оказал бы сопротивление. Убийцы ворвались в палатку и умертвили его и Мамею, как и всех Александровых друзей за исключением тех, кому удалось ненадолго скрыться. Однако, Максимин переловил их и казнил. Так Александр и его мать встретили свой конец после правления четырнадцати лет, которые прошли без преступлений или кровопролития; он воздерживался от убийств, жестокостей или несправедливостей и был склонен к гуманным и полезным делам. Действительно, он прославился бы как самый успешный правитель, если бы не алчность и подлость его матери.
142. Exc. de virt. p. 830: Приняв власть, Максимин ввел новые порядки, управляя безжалостно и внушая большой страх. Он сделал все, чтобы низвести умеренную и терпимую автократию до дикарской тирании. Характером и происхождением он был варвар, обладавший кровожадным нравом своих предков. Он тут же избавился от всех друзей Александра и членов совета, отобранных сенатом, потому что хотел оставаться один в окружении своей армии, без общества знатных. Многие из них были казнены, потому что он подозревал их в заговоре против себя. Так, он умертвил Магна, который якобы замышлял выдать его германцам, ибо Максимин планировал напасть на них.
143. Exc. de insid. p. 49: В господство Максимина случился мятеж осроенов, которые горько сожалели о смерти Александра и предложили гибельный пурпур некоему Квартину, наделенному некогда консульской властью и другу Александра, и объявили его императором, хотя он возражал. В то время как однажды ночью он спал в своей палатке, его в угоду Максимину убил остававшийся с ним сотоварищ.
144. Exc. de virt. p. 833: Были в господство Максимина другие восстания, которые сделали его еще более суровым и диким, даже при том, что он обладал этими качествами прежде. Он пугал своей внешностью и колоссальным ростом.
145. Exc. de virt. p. 833: В господство Максимина было много жестокостей и убийств. Ибо вся римская полития дрожала от страха перед произволом доносчиков и рабов. И ежедневно замечалось, что те, кто был богат вчера, сегодня побирались — столь ненасытна была алчность тирана. Многие были наказаны смертью или изгнанием. Пока страдал отдельный круг лиц, народ не обращал на это особого внимания: несчастья, которые происходят со счастливыми и богатыми, мало заботят простых людей и иногда даже радуют порочных и злобных среди них. Но вогнав в нищету большинство знатных семей, Максимин залез в государственную казну и начал конфисковывать любые деньги в городе, в том числе собранные для благотворительности и раздач беднякам; он также расплавил храмовые посвящения, статуи и другие художественные ценности. Именно это вызвало всеобщее раздражение и наполнило души граждан особым негодованием, словно была осада без войны. Чувствуя себя оскорбленными, они бранили и солдат, утверждая, что Максимин поступал так не без их поддержки. Вот по каким причинам начались ненависть и мятеж.
146. Exc. de insid. p. 50: Отсюда возникли причины для ненависти и бунта, но ни у кого не хватало храбрости взять на себя инициативу, пока ливийцы не начали восстание по следующей причине. Наместник Карфагена управлял самым диким и жестоким способом, выносил наиболее суровые приговоры и вымогал деньги, надеясь завоевать расположение Максимина, ибо последний выбирал соответствующих себе архонтов. Итак, наместник Ливии злоупотреблял своим положением и, осудив каких–то молодых людей, принадлежавших к богатым местным семьям, замахнулся взыскать с них деньги в один присест, вследствие чего они лишились бы собственности своих отцов и дедов. Загнанные в угол, юноши обещали уплатить, но попросили три дня подождать. Пользуясь отсрочкой, они вовлекли в заговор тех, кто уже подвергся злоупотреблениям, как и тех, кто опасался подвергнуться им в будущем, и мобилизовали молодых рабов со своих полей, велев им войти в город ночью вооруженными дубинами и топорами. На рассвете многочисленные толпы сошлись к домам своих господ, которые, возглавив их, внезапным наскоком убили наместника и многих из его солдат. 2. Преуспев в этом деле, они взялись за более смелое предприятие, и решили поднять всю область, жители которой, как они знали, долгое время мечтали восстать из ненависти к Максимину, но удерживались страхом. В полдень они подошли к дому проконсула. Имя проконсула было Гордиан; он получил должность по жребию и был стариком приблизительно восьмидесяти лет; ранее он… 3 … экс–консула Сабина, который пытался положить конец происходящему, ударили дубиной по голове и убили. Вот какая была ситуация среди населения. Осмелевший сенат стал прилагать все усилия, чтобы отколоть от Максимина провинции: всем наместникам были посланы делегации, которые разъясняли им положение римлян и убеждали их оказать помощь отечеству. Большинство наместников допустило к себе эти посольства, но немногие другие казнили пришедших. 4. Так обстояло в Риме и так там соображали. События в Карфагене, однако, развивались не так, как ожидали. Сенатор по имени Капеллиан управлял мавританскими нумидийцами и имел значительное войско в своем распоряжении. Гордиан освободил его от командованияи и приказал ему покинуть провинцию. Однако Капеллиан, который разозлился на <столь бесцеремонное с ним> обращение и кроме того твердо стоял за Максимина, собрал варваров и пошел против Карфагена. Гордиан был встревожен его наступлением на город, и среди жителей Карфагена возникла суматоха, но предположив, что лучшая надежда на победу лежит в размерах масс, а не в воинской дисциплине, вышли на бой в больших количествах. 5. Между тем старец Гордиан впал в отчаяние, потому что был вполне осведомлен о силе Максимина и знал, что в Ливии не было никаких сил для равной борьбы, и поэтому он удавился. Его смерть скрыли, и его сын был выбран, чтобы вести толпу. В схватке карфагеняне были разгромлены: они даже не сражались, но побросали оружие и бежали; почти все погибли, растоптанные собственными товарищами. Сын Гордиана и его окружение сгинули там же; большое число павших воспрепятствовало погребению трупов и сделало невозможным найти тело младшего Гордиана. Много рыдали жены и дети в городе. Так кончил Гордиан, чья жизнь была успешна на ранних этапах и который умер в звании царя. 6. Войдя в Карфаген, Капеллиан умертвил всех видных граждан и не пощадил никого из уцелевших в сражении; при этом он не воздержался от ограбления храмов и конфискации денег. Он напал и на другие города, рассматривая их как аналогичную добычу. Известие о смерти старшего Гордиана ошеломило Рим парализующим ужасом. Поэтому они [сенаторы] решили провести встречу для обсуждения необходимых действий и избрать императора из своей среды. Встреча состоялась на Капитолии, и голоса высказались за Максима и Бальбина, которые были немедленно объявлены императорами.
7. Максимин радовался, что италийцы сразу же разбегались перед ним и надеялся, что все его враги сделают то же самое. Но воины были раздражены тем, что в начале похода они голодали. Отдохнув за ночь, они пошли к Альпам, очень высоким горам, которые были созданы природой как своего рода укрепления для Италии; они настолько высоки что достигают облаков, и настолько обширны, что полностью перекрывают Италию. Однако, когда они пересекли горы и беспрепятственно спустились на равнину, они снова воспряли духом и запели пеан. Там был расположен город Аквилея. Когда Максимин подошел к ней, он обнаружил ворота на запоре, тогда как <посланные им вперед для ее взятия> отряды были готовы отступить и отказаться от осады, потому что страдали от [града] камней и копий. Максимин в гневе отчитал стратегов за нерадивость и сам принялся за дело.
8. Все население Аквилеи отбивалось со стен днем и ночью. Военное командование и общая ответственность за оборону были возложены на двух экс- консулов, посланных сенатом, Криспина и Менофила. С большой дальновидностью они запаслись всем необходимым, в том числе и неограниченным количеством воды. Поэтому Максимин решил отправить часть своих людей под видом посольства вести переговоры с людьми на стенах и попробовать убедить их открыть ворота. Криспин же, обегая [укрепления], призывал граждан не верить обещаниям тирана, который нарушит свое слово, но оставаться верными сенату, так как они получили много благоприятных предзнаменований и оракулов, предвещавших успех; и в результате он настолько преуспел, что убедил их отослать пришедших.
9. В ответ Максимин разозлился еще больше и, построив мост через реку, которая течет мимо города, продвинулся к городским стенам и штурмовал укрепления в полную силу. Каждый день проходило несколько атак, и войско опутало город словно сетью. Но все жители сопротивлялись энергично и с энтузиазмом, включая женщин и детей, и не было никого, кто не играл какую–либо роль в защите своей страны. Максимин понимал, что он потеряет лицо, если перед маршем на Рим не сокрушит сперва этот город в Италии, который выступил против него. Поэтому Максимин и его сын (которого он объявил Цезарем) объезжали армию, раздавая обещания и предлагая награды.
10. Аквилейцы метали вниз камни и готовили смесь из серы, битума, смолы и масла, которые они поджигали и лили на осаждающих, как дождь, принуждая горящих солдат срывать с себя доспехи, уродуя их лица и калеча конечности. Тем же самым способом они сожгли пододвинутые к стенам осадные машины. В течение первых нескольких дней перевес не склонялся ни на чью сторону и не определялся, но время шло, и воины Максимина стали терять решимость и разочаровываться в надеждах, становясь все более и более подавленными. Напротив, жители Аквилеи приободрились и даже высмеивали Максимина, осыпая его позорными оскорблениями. Того все больше и больше бесили эти издевательства и он начал наказывать своих подчиненных за вялое и трусливое ведение осады. В результате он нажил ненависть и гнев от своих собственных солдат и презрение со стороны противника.
11. Случилось так, что у аквилейцев был обильный запас провизии, которая хранилась внутри города; осаждающая армия, наоборот, страдала от недостатка всего, и размещалась в импровизированных укрытиях или на открытом воздухе. Кроме того, римляне взяли под контроль все коммуникационные линии, поставив экс–консулов для защиты Италии. В результате армия, которая с виду вела осаду, фактически превратилась в осажденную, и солдаты оказались в безвыходном положении после того, как они узнали о ситуации в Риме и во всей Италии. Внезапно, когда Максимин отдыхал в палатке (в тот день был перерыв в боях, и большинство солдат вернулось в свои приюты) воины, которые дислоцировались в лагере неподалеку от Рима у подножия горы Альба (где они оставили жен и детей), решили убить Максимина, чтобы прекратить длительную осаду и остановить разрушение Италии под командованием презираемого и ненавистного тирана. Они смело вошли к нему в палатку в полдень, а затем, при помощи его телохранителей, сорвали его портреты со знамен и убили его вместе с сыном. Они также убили военного префекта и всех Максиминовых советников, чьи тела были выброшены для осквернения, в то время как их головы послали в Рим. Так после трехлетнего царствования Максимин был наказан за свое позорное правление вместе с сыном.
12. Когда воины услышали свежие новости, они приблизились к Аквилее с мирным намерением (но не были допущены в городские стены), приветствовали императоров, избранных сенатом, но не уходили, покупая все необходимое у горожан. Всадники, везущие голову Максимина, случайно наткнулись на императора Максима между Альтином и Равенной, где он остановился, собирая элитные войска из Рима и из Италии, и где к нему присоединилось и множество союзников. Он тут же переслал всадников в Рим с насаженной на шесте головой врага, чтобы все видели. Невозможно описать словами торжество, отмечаемое в тот день! Люди всех возрастов бежали к алтарям и храмам, поздравляя друг друга, и затем все вместе помчались на ипподром. Бальбин совершил гекатомбу, в то время как магистраты, сенаторы и каждое частное лицо радовались, как будто избавились от нависшего над ними топора; глашатаи и вестники были разосланы по областям. По прибытии в Аквилею Максим встретил великолепный прием и сам принимал делегации со всех уголков Италии, которые несли изображения, статуи и венки. И те же воины, которые прежде штурмовали город, двинулись в мирных одеждах и с лавровыми ветвями в руках, но делали это по принуждению, поскольку злились при мысли о том, что император, избранный ими, убит, тогда как правитель, назначенный сенатом, царствует.
13. Максим созвал всех, представился как император и обещал всеобщую амнистию и щедрую раздачу денег. Через несколько дней он предпринял обратную поездку в Рим. Часть воинов отослали назад в провинции в их собственные лагеря; сам Максим возвратился в Рим со своими телохранителями и с войсками Бальбина. С ним также шли союзники, которые прибыли из Германии и в чьем лояльном отношении к себе Максим был уверен, потому что он управлял той областью в прошлом, прежде чем стал императором. При въезде в Рим Бальбин встретил его вместе с Гордианом Цезарем; сенат и народ приветствовали его как если бы он праздновал триумф. Население было довольно ими и воздавало должное этим двум патрициям, которые были достойны принципата.
14. Солдаты, напротив, горько сокрушались: они не одобряли благородного рождения императоров и ненавидели их как выбранных сенатом. Присутствие германских войск огорчало их, потому что они воспринимали их как потенциальных врагов, и пример того, как Север разогнал убийц Пертинакса, внушал им немалое беспокойство. Наконец, во время празднования Капитолийский Игр, когда каждый был занят торжеством, скрытые настроения солдат стали вдруг проявляться: они больше не были в состоянии сдерживать свой гнев и единодушно бросились во дворец, чтобы разорвать старых императоров. Те же, как оказалось, находились в раздоре друг с другом, что было типичным результатом стремления к единоличному правлению и окончилось гибелью для них обоих. Когда Максим услышал, что пришли так называемые преторианцы, он хотел позвать своих германских союзников, но Бальбин счел, что это был хитрый трюк, направленный против него (ибо он знал, что германцы были лояльны к Максиму), и возражал, заявляя, что германцы придут только чтобы доставить единовластие Максиму. Пока они спорили, солдаты ворвались (охранники у ворот бросили свои посты) и схватили двух стариков. Они сорвали с них одежды, затащили их обнаженных во двор императорского дворца, подвергая всем мыслимым унижениям, избивая и глумясь, обрывая им бороды и брови, и чего только еще не сделали, пока тащили их через город в лагерь. Когда германцы узнали, что случилось, они взялись за оружие, чтобы защитить их, но преторианцы, услышав об их приближении, бросили вконец изувеченные трупы императоров на дороге и подняв Гордиана, провозгласили его императором, потому что не смогли найти никого другого. Они вопили, что люди, которых народ не хотел видеть на троне, теперь мертвы, и что они выбрали Гордиана, потомка другого Гордиана, которого римляне сами принудили принять власть. Потом они забрали Гордиана в лагерь, закрыли ворота и бездействовали. После того, как германцы поняли, что те, к кому они спешили на помощь, умерщвлены и выкинуты на дорогу, они решили не затевать бессмысленную войну из–за покойников и возвратились к себе в казармы. Так окончили жизнь упомянутые старцы.
147. Exc. de insid. p. 56: Когда жизнь Гордиана приближалась к предначертанному концу, правитель Сирии сообщил, что царь Персии перешел пределы собственной страны и опустошал римскую территорию, и что война требовала его [Гордиана] присутствия. При этом известии Гордиан приуныл, однако объявил поход, открыл двери храма Януса, которые оставляли распахнутыми на время самых важных войн, и отправился на Восток. Достигнув Евфрата и устья реки Тигра, он вовлек варваров в бои и провел кампанию успешно и счастливейше, сокрушив парфянские силы в крупных сражениях. Но когда война была закончена, и он возвращался оттуда, его предательски убил на границе римской державы на шестом году господства Филипп, который который в то время руководил подготовкой новобранцев; и <упомянутый> Филипп был объявлен императором.
148. Exc. de insid. p. 57: Став императором и одержав победу над скифами, Филипп направился в Византий. Когда он достиг Перинфа и узнал, что в Риме вспыхнула внутренняя смута (начатая Децием, экс–консулом и префектом города), он послал некоторых влиятельных людей упредить мятеж и взять ситуацию под контроль, объявив, что вскоре он сам последует за ними с сыновьями. . Прибыв в Рим, послы Филиппа были подкуплены подарками и лестным обхождением со стороны народа и сената, поэтому они бросили Филиппа и вместе с римлянами провозгласили императором Деция. При известии об этом Филипп нашел убежище в Вероне… на пятом году своего господство он был убит кинжалами, которые убийцы скрыли в складках одежд. Его сын был умерщвлен в Риме солдатами, размещенными в городе. Вот как они встретили свой конец.
149. Exc. de virt. p. 834: Деций, император римлян, преемник Филиппа, преследовал согласно царскому указу тех, кто исповедовал христианство и принуждал их поклоняться ложным богам.
150. Exc. de insid. p. 57: В царствование Галла и Волузиана восстал правитель Мезии Эмилиан, утверждая о наследственном праве на императорскую власть для себя и выдвигая серьезные обвинения против сената. Галл и Волузиан выступили с большими силами против него, но пали жертвами заговора собственных людей и погибли, не пробыв на троне и трех лет и не совершив ничего замечательного или достойного царского звания, оставшись императорами лишь в памяти. Эмилиан захватил власть в то время как был на территории скифов; он стремился прибыть в Рим, но был убит на четвертом месяце господства и ушел из жизни.
Eutrop. IX 4: Вскоре императорами были сделаны Галл Гостилиан и сын Галла Волузиан. При них Эмилиан в Мезии предпринял переворот, для подавления которого когда оба выступили, в Интерамне убиты были до второго года их царствования. Ничего славного они совсем не совершили, только чумой, болезнями и недугами отметился их принципат. Эмилиан самого темного рождения был и еще более неизвестным царем и умер на третьем месяце царствования.
151. Exc. Salm. p. 397: В царствование Галла пятнадцать лет [месяцев?] свирепствовала чума, двигавшаяся от Эфиопии до запада: передавалась же через одежду и просто взглядом. И скифы, перейдя Истр, взяли пятьсот городов. Женщины, желающие родить, пили якобы из реки Стримон и беременели.
Chron. Anon. cod. Paris. 854: Галл и Волузиан царствовали два года и восемь месяцев. Случилась при них чума, двигавшаяся с Востока до запада, и ни один город не оказался вне этой угрозы; свирепствовала же одиннадцать лет, начавшись с осени и окончившись в восход Псов. А передавалась болезнь через одежду и просто взглядом. И скифы, перейдя Истр, опустошили весь запад и Италию и захватили Азию, кроме Илиона и Кизика.
152. Exc. de insid. p. 57: При Галлиене Постум был убит собственными солдатами в результате их гнева за то, что после победы он не дал им разграбить город Могонтиак [Майнц], который встал на сторону Лелиана, убитого Постумом за мятеж. После него Марий, ничего не стоящий человек, семья которого занималась низким ремеслом, надел пурпур и был убит во второй день правления. Впоследствии Викторин взял правление над Галлиями; он был превосходным солдатом, но и рабом телесных удовольствий, который оскорблял чужих жен и похищал девиц. И он был убит солдатом в Колонии Агриппине [Кельн], галльском городе, на втором году гегемонии. Его сменил Тетрик, сенатор, которого, в то время как он управлял Аквитанией, в его отсутствие солдаты избрали императором; приняв пурпур в галльском городе Бурдигале [Бордо], он пережил серьезные потрясения.
2. Оденат был убит от коварства Галлиена; Зенобия, его супруга, пришла к власти в той стране: обладая мужским разумом, она с помощью друзей мужа отомстила за его смерть. 3. Галлиен был убит под Медиоланом вместе с братом Валерианом после смерти его отца, который управлял в течение шести лет; его смерть произошла от гиппарха далматов, Гераклиана, который, сотрудничая с Клавдием, убил Галлиена на пиру с помощью одного из самых дерзких подручных.
153. Exc. de insid. p. 58: В царствование императора Клавдия Авреол, который долгое время бунтовал против Галлиена, вдруг вступил в переговоры с Клавдием и сдался, но был убит солдатами императора, которые были злы на мятежника.
154. Exc. de insid. p. 58: Квинтилл, брат Клавдия, императора римлян, добровольно отрекся от власти, когда узнал, что воины передали трон Аврелиану; и один из врачей вскрыл ему вены и пускал кровь до тех пор, пока Квинтилл не затих.
155. Exc. de virt. p. 835: Император Аврелиан был превосходным солдатом, но имел вспыльчивый и чрезмерно склонный к жестокости нрав. Он казнил многих патрициев, изобличенных Зенобией; свирепый и кровожадный, он был полезен скорее как полководец, нежели как император; сварливый и всегда недоступный, он даже пролил кровь близких родственников, умертвив жену своего сына без всякой вины. <Впрочем, с другой стороны> он улучшил военную дисциплину и исправлял падающую мораль.
Suid. mu 1223: Монетарии: рабочие монетного двора. При Аврелиане они испортили монеты, убили казначея Фелициссима и начали смуту; с трудом справившись с ними, Аврелиан чрезвычайно жестоко покарал их.
Suid. delta 23: Провинция Дакия, которую Траян учредил в областях за Дунаем. И Аврелиан оставил эту территорию, когда провинции иллирийцев и мезийцев были опустошены, считая невозможным сохранить территорию на другой стороне, которая была отрезана реками. Он переместил римлян из <задунайских> городов, где они обосновались <прежде>, и поселил их посреди Мезии, назвав область Дакией; она и теперь находится между двумя Mезиями и разделяет их.
156. Exc. de insid. p. 58: Аврелиан был убит в шестой год своего правления; его смерть подстроил один из его писцов. Он подделал почерк Аврелиана и, написав на дощечке имена хилиархов, настроенных (не)дружелюбно к Аврелиану, принес ее им, заявив, что этот документ <похожий на смертный приговор для них> подготовлен Аврелианом. Зная склонность императора к странным и жестоким поступкам, те поверили <в подлинность списка> и решили действовать прежде чем потерпеть какой–либо вред, и так они убили его на полпути между Византием и Гераклеей, около так называемого Кайнофрурия [Новая крепость]. Но он не умер неотмщенным; его убийцы понесли наказание и было постановлено поместить его среди обожествленных императоров.
157. Exc. de insid. p. 59: После того как Тацит стал римским императором, скифы пересекли Меотийское озеро. Он уничтожил их в сражении и направился в Европу. Там, однако, он пал жертвой заговора и был убит по следующей причине. Он поручил правление Сирией своему родственнику, Максимину, который исполнял власть настолько жестоко, что ненаввисть к нему перешла на самого императора. Эти настроения и произвели заговор, к которому были привлечены убийцы Аврелиана, и они наскоком прикончили Максимина. Затем они настигли и Тацита на его пути в Европу и умертвили и его также. Он царствовал всего шесть месяцев.
158. Exc. de insid. p. 59: Проб и Флориан царствовали вдвоем. И Проб не по своей воле убил Флориана, наслаждавшегося властью два месяца и двадцать дней.
2. Когда римлянами царствовал Проб, мавританец Сатурнин, который был ближайшим сподвижником императора и которому по этой причине доверили правление Сирией, нарушил верность и замыслил восстание. При известии об этом Проб решил бороться с ним, но был упрежден восточными войсками, которые уничтожили изменника и его тиранию. С помощью Викторина, другого мавританца, он подавил еще один мятеж, произошедший в Британии, хотя тот сам убедил Проба назначить туда архонта, который теперь восстал. Призвав Викторина, Проб упрекнул его за худой совет и послал в Британию исправить огрех. Он тут же отбыл и хитрой уловкой убил узурпатора.
159. Exc. Salm. p. 398: В правление Проба случился дождь из зерна, которое собирали в громадные кучи. При Аврелиане же падал серебряный песок.
160. Exc. de insid. p. 60: После того, как Проб достиг многого, управляя прекрасно и справедливо, ему сообщили, что на западе армии Ретии и Норика восстали и облачили Кара в пурпур. Проб послал войска, но одна часть <из отправленных> солдат перешла на сторону Кара, а другие даже обратились против Проба, оставшегося без защиты, и без помех убили его после господства шести лет и четырех месяцев.
161. Exc. Salm. p. 398: Ослепшего Нумериана доставляли из Персии в крытых носилках. Тесть убил его тайно, а труп скрывал, пока он не был обнаружен из–за зловония. Карин очень жестокий был и даже когда–то в школе над ним смеявшимся теперь отомстил.
Eutrop. IX 12: Нумериан же, сын его [Кара], которого он повел с собой в Персию, юноша выдающихся способностей, когда охваченный болезнью глаз был перемещаем в носилках, по наущению Апра, тестя своего, который троном овладеть хотел, коварно убит, что хитро скрывалось, пока запах от трупа не выдал произошедшего. Ибо следовавшие солдаты, учуяв через несколько дней зловоние, открыли занавеси носилок и убедились в убийстве. Между тем Карин, которого Кар, двинувшись против парфян, в Иллирии, Галлии и Италии Цезарем оставил, замарал себя всякими преступлениями, большинство невиновных под вымышленными предлогами убил, знатных матрон бесчестил, также соучеников, которые его в школе даже чуть–чуть обидели, погубил. Он стал ненавистен всем добрым людям и вскоре его настигло возмездие.
162. Exc. de virt. p. 834: Став императором, Карин, сын Кара, не сделал ничего полезного для общего блага и безудержно предавался роскошной жизни; из–за сумасбродства он убивал ни в чем не повинных людей, которые якобы в чем–то провинились перед ним. И каждый тяготился горькой тиранией, смешанной с юной дерзостью, так как он действовал во всем без оглядки и без раздумий…
Eunapius F 4: [Карин] обвинения измышлял и подвергал суду обиженных, и из осужденных не спасался никто. При столь большой и несказанной пагубе были уничтожены некоторые из богатых, словно на общественных пирах петухи, просто ради удовольствия императора.
163. Exc. de insid. p. 60: Когда в господство Карова сына Карина в Италию пришло известие о смерти Нумериана, командующие размещенными там войсками в раздражении от халатного и жестокого императора облекли в пурпур преторианского префекта Сабина Юлиана, чтобы сражаться на его стороне против Карина. Как только последний услышал о восстании, он стал готовиться к военным операциям в Италии. Тогда солдаты убедили присоединиться к себе тех, кто только что возвратился с персидской войны, и повели в Италию Диоклетиана, который уже принял пурпур в Никомедии. В то время как Диоклетиан был на пути [в Италию], Карин встретил солдат Сабина Юлиана и в сражении обратил их в бегство, но внезапно был убит одним из своих военных трибунов, чью жену он недавно обольстил.
Aurel. Victor. Caes. 39: Карин в Иллирию шел против Диоклетиана; в пути навстречу ему попался Юлиан, которого он в сражении у Вероны побежденного умертвил; потом у Марга сразившись с Диоклетианом, победил и его, но преследуя врага, центурионом, чью жену он оскорбил, убит был.
164. Exc. de insid. p. 60: В царствование Диоклетиана Караузий, рожденный в неизвестной стране, который отличился своим рвением на войне и постепенно достиг безупречной репутации, начал восстание по следующей причине. Кельтские племена франков и саксов опустошали область у соленого моря, называемую Бельгика, грабя купцов и разоряя города на побережье. Этот человек был отправлен из галльского города Бононии [Булонь] и одержал победы над многими варварами, но то, что он не возвращал награбленное провинциалам и не отправлял их императорам, возбудило подозрение, что он нарочно допускал <грабежи> врагов. После получения приказа от Геркулия убить себя он надел пурпур и овладел Британией. В то время как он предпринял эти меры, и дела были в беспорядке, Ахиллей также начал восстание в Египте, а Африку сотрясали пятеро Гентианов.
Eutrop. IX 13: В то же самое время Караузий, который, хотя и низкого рождения, но выдающуюся славу как деятельный воин приобрел, когда из Бононии для умиротворения моря у Бельгики и Арморики, опустошаемых франками и саксами, направлен был, и многих варваров не раз пленил, но добычу ни провинциалам целиком не возвратил, ни императорам не отослал, и заподозренный, что он варваров нарочно для грабежа пропускал, чтобы потом их возвращавшихся с добычей перехватывать и обогащаться, в ответ на приказ Максимиана убить его пурпур надел и Британию захватил. Так, весь круг земель поднялся на дыбы, и Караузий восстал в Британиях, Ахиллей в Египте, Африку грабили квинквегентианы, Нарсей начал войну на востоке, Диоклетиан Максимиана Геркулия из Цезаря сделал Августом, Констанция и Галерия назначил Цезарями.
165. Exc. de virt. p. 834: Наполняясь гневом при воспоминании о восстании против его правления в Египте, Диоклетиан не использовал свою власть с кротостью и добротой, но истерзал весь Египет тяжелыми проскрипциями и резней знатных людей. Изучив древнеегипетские книги об изготовлении золота и серебра, он сжег их, чтобы египтяне не получали доходов от их производства и не предпринимали (при наличии избытка средств) новых мятежей против римлян. Диоклетиан был коварен и хитер, часто скрывая ущербность своей натуры при помощи острого и тонкого ума и приписывая все акты жестокости другим лицам, но <с другой стороны> ревностен и скор в схватывании вопросов практической значимости, и он заменил многие атрибуты царского церемониала на более имперские по сравнению с обычаями предков римлян.
Eutrop. IX 15: Диоклетиан осажденного в Александрии Ахиллея на восьмом только месяце победил и умертвил. Победой воспользовался сурово: весь Египет жестокими проскрипциями и убийствами истерзал. Однако в том случае устроил и распорядил предусмотрительно многое, что остается до нашего времени.
Eutrop. IX 16: Диоклетиан хитрый был, проницательный кроме того и очень тонкого ума человек и суровость свою хотел проявлять чужой злобой. Усерднейший однако и мудрейший принцепс, первым в империи восточный церемониал вместо римской свободы ввел и поклоняться себе приказал, тогда как прежде его лишь приветствовали.
166. Exc. de virt. p. 837: Геркулий был настоящим дикарем и тираном с ужасным выражением лица, выдававшим его свирепый нрав. Целиком поддаваясь [движениям] своей природы, он стал добровольным помощником Диоклетиана во всех его безумных и жестоких мероприятиях.
167. Exc. Salm. p. 398: Триумф был назван от первых стихов Дионису, <написанных, когда тот из Индии на колеснице, запряженной тиграми, возвращался Suid.>, ибо словом «триасис» обозначается поэтический восторг, или [триумф был назван] от «триа», листьев инжира, посвященного Дионису, потому что прежде чем придумали маски, фиговыми листьями себе лицо покрывали, когда ямбами шутки отпускали. Поступали так и воины, актерам подражая, когда над триумфаторами насмехались.
2. Диоклетиан и Максимиан не справились с христианством и, сойдя с ума, сложили царское звание. И Диоклетиан, процарствовав двенадцать лет, умер. Максимиан же, стремясь опять захватить власть и потерпев неудачу, повесился.
Suid. delta 1156: Диоклетиан и Максимиан покинули трон и возвратились к частной жизни. И Диоклетиан ушел в иллирийский город Салону, а Максимиан удалился к луканам. Но тогда как Максимиан сожалел о сложении власти, Диоклетиан мирно старел три года, являя немалую добродетель даже при том, что он не отказался от своих языческих убеждений.
168. Exc. de virt. p. 837: Когда Констанций перешел из Цезарей в Августы после раздела [империи], он удовольствовался титулом императора и Августа и охотно отказался от всяких претензий на Италию и Ливию в пользу своих соправителей, считая, что истинное счастье зависит не от величины владений, а от мирной и спокойной жизни. Он был выдающимся человеком, который выступал в первую очередь за простых людей и проявлял большую заботу о частных лицах вместо стремления умножать царские сокровища любой ценой. Он предпочитал копить ресурсы государства за счет благосостояния своих подданных вместо того чтобы сохранять все богатства в едином хранилище.
Он был настолько умерен и бережлив в том числе и в обиходе, что не приобрел в достаточном количестве ни серебряных блюд, ни других предметов роскоши, и в религиозные и общественные празднества украшал свой дворец серебром и покрывалами <одолженными у> частных лиц; по этой причине его называли Нищим. Значительная доброжелательность к нему подданных была порождена его тягой к самому лучшему и полезному и в немалой степени происходила от природы предыдущих правителей: галлы, познавшие подозрительный ум Диоклетиана и жестокость Maксимиана, были счастливы склонять свои головы перед кротостью этого императора.
Eutrop. X 1: Когда Диоклетиан и Максимиан отреклись от власти, Констанций и Галерий были сделаны Августами и римский мир оказался разделен между ними, так что Констанций имел Галлию, Италию и Африку, Галерий получил Иллирию, Азию и Восток. Однако Констанций удовлетворился званием Августа и отказался от беспокойного управления Италией и Африкой. Это был муж выдающийся, чрезвычайно человечный, о благосостоянии провинциалов и частных лиц радеющий, к интересам фиска мало внимательный и считавший, что лучше оставлять государственные средства в руках частных лиц, нежели запирать их в один сундук, впрочем, в повседневных привычках настолько неприхотливый, что в праздничные дни, когда ему приходилось угощать большее количество друзей, чем обычно, он посылал просить от двери к двери столовое серебро. Он был не только любим, но и почитаем галлами, которых его царствование освободило от подозрительных предосторожностей Диоклетиана и кровавых ужасов Максимиана.
169. Exc. de insid. p. 61: Когда Галерий услышал о восстании в Риме, он отнесся к нему очень серьезно и послал Цезаря Севера с достаточной военной силой, чтобы подавить мятеж преторианцев (которые объявили императором Максимиана Геркулия) и положить конец правлению Максенция. По прибытии в Рим Север окружил город и сперва блокировал Максенция, но потом, застигнутый врасплох переходом части его армии к врагу, бежал, был схвачен в Равенне и убит. В результате войска Максенция увеличились и его власть упрочилась. Геркулий, который безумно жаждал власти при любом раскладе, немного спустя собрал войско и попытался лишить пурпура сына [т. е. Максенция]. Однако, столкнувшись с мятежом солдат и подвергшись опасности быть убитым, он отправился в Галлию, притворясь, что он был изгнан из Италии сыном, так чтобы быть принятым без подозрений зятем Константином, которого он замыслил убить, когда бы представился случай. Солдаты были вполне благоприятно настроены к Константину в том числе из–за его успехов в военных кампаниях. Ибо он совершенно разгромил франков и алеманно (которые являются сильнейшими из кельтских племен), взял в плен их вождей и бросил их зверям на всенародных играх, которые были устроены в честь победы. Когда заговор был раскрыт дочерью Максимиана, Фаустой (она была замужем за Константином и сообщила об отцовских интригах мужу), Геркулий бежал, но был схвачен в Массалии [Марсель], когда он готовился отплыть к сыну в Италию, и убит, понеся заслуженную кару <за свои злодеяния>.
Eutrop. X 2: Галерий, выдающийся своими добродетелями и военными талантами, когда увидел, что Констанций освободил от своих забот и Италию, создал двух Цезарей: Максимина, которого он облек правлением Востоком, и Севера, отдав ему Италию; сам же оставался в Иллирии. Но после смерти Констанция его сын Константин, рожденный в темном браке, был избран императором в Британии как наследник отца. Между тем преторианцы, восстав в Риме, вручили титул Августа Максенцию, сыну Максимиана Геркулия, жившему недалеко от Города. При этом известии Геркулий, возбужденный надеждой вновь захватить верховную власть, которую он сложил вопреки себе, примчался в Рим из Лукании, где он пребывал с момента отречения и заканчивал жизнь в прелестной деревне. Цезарь Север, посланный Галерием с армией против восставших преторианцев и Максенция, осадил Рим, но вскоре был покинут своими солдатами. Максенций же усилился и укрепил свою власть. Север бежал и был убит в Равенне. Между тем Геркулий попытался свергнуть с трона сына и обратился к солдатам, которые ответили лишь проклятиями и криками негодования. Тогда он уехал в Галлии, замыслив новую интригу: он притворился изгнанным от сына и желающим вступить в союз с Константином, своим зятем, хотя не имел другого намерения кроме как убить его при первом случае. Константин царствовал в Галлиях, чрезвычайно любимый солдатами и жителями той провинции после того как перебил франков и аламаннов и взял в плен их царей, которые были даже брошены диким животным на великолепном зрелище, устроенном им, чтобы отпраздновать свои успехи. Но когда его планы были раскрыты его дочерью Фаустой, которая сообщила о них своему мужу Константину, Максимиан пустился в бега, но был взят в Массилии, где он садился на судно, собираясь присоединиться к сыну, и его смерть стала справедливой карой за совершенные им преступления.
170. Exc. de virt. p. 838: Константин, как говорит Иоанн Антиохийский, вероломно убил сына своей сестры Коммоды и многочисленных друзей и соратников. В начале своего правления он оказался отличным императором и достойным сравнения с похвальными правителями; но вскоре из–за вышеупомянутых преступлений его репутация потускнела, хотя его природа и то, что приходит людям от богов, засвидетельствовали, что он был бесспорно лучший. Невозможно сказать, сколько духовных и телесных добродетелей проявилось в этом муже. Стремясь к военной славе, он пользовался большой удачей в битвах, но хорошо знал и полководческое искусство. Он не только победил своих врагов в гражданской брани, но и не раз разгромил впоследствии скифов и принудил их уступить и просить мира. Он даровал им мир, не злоупотребив своим превосходством и в результате запомнился среди варварских народов справедливостью и силой. С самого юного возраста он с удовольствием занимался свободными искусствами и высоко ценил науки и красноречие. Он старался заслужить подлинную любовь к себе <окружающих> и добился этого кротостью нрава и обилием подарков. Как он был коварен и аморален по отношению к некоторым из сообщников, точно так же он сохранил постоянство и верность многим своим друзьям, поскольку не упустил ни одного случая подумать о том, чтобы сделать их более богатыми и знаменитыми.
Eutrop. X 4: Но гордыня от успехов изменила добрые свойства этого императора. Ибо преследуя сперва родствеников, собственного сына Криспа, несмотря на его заслуги, и сына сестры, юношу выдающихся способностей, убил, и вскоре жену и потом многочисленных друзей умертвил. Сравнимый с лучшими правителями в начале царствования, он походил на худших в конце. Впрочем, он обладал весьма прекрасными качествами духа и тела. К военной славе ненасытнейший, удачей в войнах процветал, однако одинаково был обязан ей умением. И после междоусобной брани племена готов многократно разгромил, мир им наконец дал и огромную у варварских народов память благодарности к себе оставил. Мирным искусствам и свободным наукам преданный, настоящую любовь от всех щедростью и кротостью снискал. Как к некоторым друзьям безразличный, так и к остальным весьма внимательный, никакого случая не упускал, чтобы более богатыми и славными их сделать.
171. Exc. Salm. p. 398: Константин Великий, послав драгоценные камни [живущим] по ту сторону Истра, написал: «Сильнейшему дар». Это стало для них причиною гибели.
171а. Codinus De aedif. Const. p. 113: О названии Босфора говорит Иоанн Антиохиец, что в полукружии стены был рынок быков (который существовал до правления Копронима), и один бык, взбесившись, бросился в море и переплыл в Хрисополь: поэтому <пролив> был прозван Босфором.
Codex Paris. 3058: О Босфоре говорит Иоанн Антиохиец, что когда Биза основал Византий, он пустил плыть быка от <гавани> Просфория, и бык ушел в Хрисополь: отсюда и Босфор. Там же продавались быки в полукружии стены до Копронима. Тот определил продавать их в Тавре.
172. Exc. de virt. p. 838: Констант, сын Константина Великого, царствовал справедливо и деятельно в течение некоторого времени. Но в итоге он поддался болезненным страстям, связался не с теми друзьями и обратился в сторону более серьезных пороков, которые сделали его обременительным для провинциалов и непопулярным среди солдат. Он [Констант] не заслуживал похвалы и за управление внутренними делами, однако, в военных предприятиях был весьма деятелен и удачлив, и солдаты побаивались его, хотя он никогда не прибегал к суровым и жестоким наказаниям в отношении нарушителей. Констанций же, напротив, был отличным политиком, но не очень успешным воином.
Eutrop. X 5: Вскоре Констант от худого здоровья и советов дурных друзей к тяжким порокам обратившись, когда невыносим провинциалам и неприятен солдатам стал, вследствие мятежа Магненция был убит и погиб недалеко от Испании в лагере, имя которому Елена, на семнадцатом году власти в возрасте тридцати лет, в большинстве воинских дел однако проворный и войску всегда без показа жестокости страшный. Иная судьба была у Констанция».
173. Exc. de virt. p. 838: Ветранион, который стал императором в Иллирике, достиг уже весьма преклонного возраста. Его избрали за опыт и успехи в военной службе; он имел старомодный склад ума и привлекал к себе подчиненных простым и обыкновенным нравом; однако, был совершенный неуч и только в старости и на троне с большим трудом усвоил азбуку.
Eutrop. X 6: После убийства Константа также в Иллирике мятеж произошел, и с согласия воинов на власть был избран Ветранион: которого престарелого уже и всеми любимого за продолжительную и счастливую военную службу в обороне Иллирика принцепсом сделали, мужа честного, древних нравов и приятного обхождения, но в свободных искусствах настолько несведущего, что даже грамоту только в старости и уже императором воспринял.
174. Exc. de insid. p. 62: <В Риме сын сестры Константина, Непотиан, поднял бунт при помощи гладиаторов>. На двадцать восьмой день после начала мятежа он [Непотиан] был взят в плен полководцами Магненция и убит; ему отрубили голову, насадили на шест и носили по всему Городу те, кто его захватил. Затем последовали тяжелые денежные поборы и убийства самых известных римлян, которые подозревались в верности Непотиану. Вскоре у города Мурсы Магненций был разбит солдатами Констанция и чуть не попал в руки врага, но сумел бежать; огромное количество римлян было уничтожено в битве с обеих сторон. Эти силы, если бы их повели против внешних врагов или варварских народов, доставили бы случай для многих триумфальных шествий и обеспечили больше безопасности римскому народу. После этого Магненций, побежденный и в других боях, покончил с собой в Лугдуне [Лион], убив сперва свою мать, в четвертый год и седьмой месяц своего правления; его брат <Деценций>, которого он назначил Цезарем для защиты Галлии, присоединился к нему в смерти. В это время Цезарь Галл был казнен императором Констанцием за совершение многих злодеяний: этот человек был жесток нравом и превратил бы свое правление в тиранию, если бы стал императором. Некий Сильван также отложился в Галлии, но был устранен в течение тридцати дней.
175. Exc. de virt. p. 841: Констанций, сын Константина Великого, став единственным правителем всей Римской империи, был жесток к тем, кто не хотел принять арианство, терзая различными пытками и мужчин и женщин. И те, которые утверждали, что были христианами, совершали зверства, что было неслыханно среди греков.
2. Констанций был кроткий и спокойный нравом; он беспредельно доверял своим друзьям и родственникам, но от мягкости также неумеренно угождал собственным женам.
176. Exc. Salm. p. 398: Юлиан, назначенный Цезарем, сказал: «Очи смежила багровая смерть и могучая участь», так как и брат его тем же образом погиб. Констанцию за немного дней до кончины приснилось, будто он владеет некоей сферой, но какое–то дитя подойдя похитило ее из его рук.
177. Exc. de insid. p. 62: Юлиан Отступник какое–то время находился в тени императора. Однако после того, как Констанций из зависти к его подвигам отозвал германские фаланги от длительной обороны Галлии — чтобы сделать Юлиана, лишив его боевых сил, легкой добычей для себя и для варваров — Юлиан был провозглашен императором с согласия воинов, которые узнали о намерении Констанция. Юлиан оставался в Галлии еще год. Он выстроил войска, но не для похода в Италию и при этом не было очевидно, что он собирался на гражданскую войну, но вместо этого он повел солдат против варваров. Дойдя до реки, он изменил направление и свернул в Герцинский лес, где подготовил речной флот и с лучшей частью армии следовал незамеченным вдоль берега. И он достиг большого успеха. При известии об этом Констанций в ярости устремился на междоусобную брань, но не успел сразиться с Юлианом, потому что бог направлял ход войны, и он умер в середине пути, у города Moпсуэстии, на границе между Киликией и Сирией, на сорок пятом году жизни и процарствовав тридцать восемь лет.
178. Exc. Salm. p. 398: Адарнарс, спрошенный в детстве отцом Нарсеем, царем персов, красива ли сработанная из вавилонских шкур палатка, которую ему послали, ответил, что если бы он правил на троне, то сделал бы другую красивее из человеческой кожи. Он захватил власть и имея двух братьев, одного из них Сапора, велел ослепить, а второго, Гормизду, заключил под стражу. Мать последнего с ведома его жены изготовив с особой техникой железные цепи, наполнила их изнутри жемчужинами и подкупив охрану, прежние оковы как слишком тяжелые сняла и новые наложила, чтобы в случае успешного побега он унес бы и богатства без излишнего веса. Жена же дала ему пилку и, устроив пир для стражников, усыпила их, тогда как Гормизда, избавившись от цепей, ушел и в рабском одеянии прибыл верхом на коне к <императору римлян> Лицинию, который принял его как друга. Он настолько искусно метал дротик, что даже был нарисован на картине держащим его в руке.
2. Юлиана увидел кто–то из сообщников его ереси над безграничной и дикой пучиной в воздухе висящего и в море всегда упасть ожидаемого, и железный ворон держал его в когтях и клювом беспрерывно долбил его темя. Юлиан, придя в Тарс, Эвдемона, одноглазого жреца Асклепия, из–за уродства появиться перед ним стыдящегося, разыскал и в слепой глаз на виду у всех поцеловал.
3. Нумериан был обвинен <перед Юлианом> в краже общественных средств, но грех не признавал. Обвинитель же, не имея улик, «и кто», сказал, «лучший из царей, из обвиненных подвергнется суду, если для спасения ему только отрицать вину будет достаточно?». «А кто»,, возразил на это Юлиан, «невиновным окажется, если обвинителю поверят на слово?»
4. Иовиан сопровождал однажды Юлиана и случайно наступил на его плащ. Тот обернулся и словно предрекая будущее, сказал: «О если бы ты был хотя бы человеком». И после его смерти Иовиан наследовал ему.
179. Exc. de virt. p. 841: Юлиан, ненавистник Бога и Христа, составлял торжественные речи по ночам и <днем> произносил их в сенате. Он покровительствовал литераторам и особенно философам. Между тем архонты из желания захватить собственность христиан подвергали многих из них наказаниям. Юлиан, который в начале был мягок ко [всем] просителям, после изменился, и перестал замечать многие из действий, совершаемых притворными язычниками. В одночасье он запретил христианам эллинское обучение и зачисление на военную службу царскими телохранителями. Среди последних были Иовиан, Валентиниан и Валент, которые впоследствии стали императорами. Идя на персидскую кампанию, он прошел через Азию в Сирию и посетил город Антиохию, где он собрал огромные суммы с христиан и разгневался было на антиохийцев, насмехавшимся над ним, но его успокоил префект преторианцев Саллюстий.
180. Exc. de virt. p. 842: Иоанн Антиохийский говорит об отступнике Юлиане, что он был муж выдающийся, который принес бы процветание и счастье римской державе, если бы не воспрепятствовала судьба. В самом деле он прекрасно знал римскую культуру и особенно греческий язык, весьма остро предчувствовал необходимые вещи и умел их изложить и объяснить; у него была цепкая память на все; он был мудр в делах богов, щедр и великодушен к своим друзьям, однако выбирал их менее внимательно и тщательно, чем приличествовало столь [великому] императору, поскольку некоторые из них вредили его репутации, захватывая чужое имущество якобы в интересах язычества не только без ведома императора, но и открыто, несмотря на его попытки этому помешать. Он снизил налоги для провинциалов, насколько мог и вел себя просто и доброжелательно со всеми подданными; сбор денег в казну мало его беспокоил; он стремился к славе часто даже сверх меры. Он заслуживал упрека только за свое мнение относительно веры в Спасителя Христа, так что преследовал исповедующих христианскую веру, однако без жестокостей или кровопролития. Вообще говоря, он был очень похож на Марка Аврелия, которому изо всех сил старался подражать.
181. Exc. de virt. p. 845; Suid. iota 401: Иовиан, император римлян, который управлял после Юлиана, был более известен войску доброй славой его отца, нежели своей собственной. Когда Юлиан предложил своим солдатам или принести жертву или уйти из армии, Иовиан предпочел снять военный пояс. Придя в многолюдный и процветающий город Нисибис и проведя там только два дня, он потратил все деньги, которые имел, и не уделив жителям ни приветливого слова, ни благодеяния, уехал ночью и забыл о них совершенно, словно они были трупы врагов, не пролив ни слезинки по городу, который предоставил приют и ему и тем, кто пережил опасности войны. Человек этот достиг трона не благодаря своим добродетелям, но вследствие отцовских заслуг. Впрочем, он был не совсем слаб телом и знаком с военным делом, но пустив себя на самотек и ничему не учась, стер и уничтожил природные способности, которыми обладал, из–за лени. Поэтому он бежал и исчез, так сказать, из Нисибиса, стремясь воспользоваться неожиданно выпавшей ему царской властью и вступить в римскую землю, чтобы показать, насколько удачлив он был. Итак, все презрев и бежав из Персиды, он оставил римские провинции на произвол судьбы, и отдав Нисибис, давно населенный римлянами, персам, поспешил в Сирию со всем войском. Жители Антиохии не были расположены к нему, но дразнили его в одах, пародиях и так называемых фамозах (пасквилях), главным образом за то, что он предал Нисибис, но также и потому, что они беспокоились, как бы он не бросил и их, учитывая то, что ему было довольно управлять небольшой частью римской территории; они обратили свое осмеяние в том числе на его жену, обвиняя ее в уничтожении храма. Ибо император Адриан воздвиг небольшой изящный храмик для обожествления и в честь своего отца Траяна, а Юлиан Отступник устроил там библиотеку для евнуха Феофила. Именно этот храм Иовиан сжег дотла вместе со всеми книгами по наущению жены, и наложницы со смехом подкладывали огонь. Антиохийцы негодовали на царя и бросали на землю записки, чтобы любой желающий мог их подобрать и прочитать, и наклеивали на стены другие. В них можно было прочесть, например, «С битвы пришел ты? так лучше б там сгинул», или «Лишь красоваться, Парис, ты умеешь», или «Вот бы, схвативши тебя и сорвавши одежды навзрыд вопиющим послать против персов». Какая–то старуха, увидев его рослого и прекрасного, но поняв, что он глуп, воскликнула: «Как длинна и глубока глупость!» И другой простолюдин рассмешил всех на ипподроме, дерзнув громко сказать что–то нелепое о его росте. Итак антиохийцы немало его оскорбляли, и могло произойти неуместное, если бы Саллюстий не предотвратил мятеж, убедив Иовиана против его воли поехать в Киликию и Галатию в зимнее время. Иовиан прибыл в <город> Дадастану и объявил о торжестве христианской веры и там же умер от отравленных грибов. И в правлении Иовиан казался приветливым и щедрым.
182. Exc. de virt. p. 846: Валентиниан являлся христианином и разделял учение о единосущном, но не сделал ничего худого тем, кто придерживался противных воззрений. Он был ревностный законодатель, изыскатель справедливых способов наполнения казны, строг в выборе чиновников, неумолим при назначении наказаний непослушным и очень храбр на войне. Но Валент, который принял арианство, возбудил серьезные гонения на христиан, в результате чего многие были приговорены к смертной казни и сосланы, и даже те, кто прятался в пустыне, были изгнаны из своих жилищ. В это время Либерий руководил церковью в Риме, Афанасий в Александрии и Евдоксий, учитель арианской веры, в Константинополе.
183. Exc. Salm. p. 399: К Валентиниану Великому пришла вдова, так как ее имущество похитил препозит Родан: император поручил Саллюстию произнести приговор, и Родан был присужден отдать похищенное. Когда же тот не повиновался и по- прежнему женщину притеснял, царь сжег его на ипподроме.
184. Exc. de insid. p. 63: При арианине Валенте и Грациане Прокопий воспользовался случаем и начал восстание в Константинополе, учинив большую суматоху в самом императорском дворце и совершив много убийств и злодеяний. И в течение некоторого времени положение узурпатора оставалось стабильным; но после того, как он лишился сторонников, он был приведен в оковах к Валенту в город Никополь, привязан к двум деревьям и разорван. Валент, который был зол на вифинский Халкедон за поддержку узурпатора и помощь в преступлении против него, перебил жителей и разрушил стены, переместив камни оттуда к так называемой купальне Константина. [Говорят, что] оракул был обнаружен вырезанным внутри снесенных камней.
2. Близкий к арианам Валент, который обратил готов в христианство, позже подвергся их нападению, так что они даже продвинулись до стен города. Он также убил Марцелла и многих других из подозрения, что они стремились к царской власти. Говоря просто, в опасности были все, чье имя начиналось с ‘Ф’, но особенно Феодосии и Феодоты: это было открыто ему через некромантию. Он немедленно отправился на борьбу с варварами и умер, потерпев поражение.
185. Exc. de virt. p. 846: Грациан, услышав о смерти своего дяди Валента, сразу прибыл с Востока в Рим и, осудив жестокость дяди против христиан, сосланных от того поспешно отозвал, имущество их возвратил и ущерб за вред возместил. Он издал закон, разрешающий всем собираться в своих храмах без страха и притеснений, запретив только евномиан, фотиниан и манихеев.
186. Exc. de insid. p. 64: В царствование императора Феодосия Максим начал восстание против Римской империи в британских провинциях и атаковал Грациана, которому тогда приходилось туго на войне против алеманнов. Пока Грациан переходил реку в окрестностях галльского города Лугдуна [Лион], он пал жертвой предательского заговора со стороны Андрагафия, сообщника узурпатора. Грациан погиб на двадцать четвертом году жизни и на девятнадцатом правления.
2. Максим восстал против Грациана по следующей причине: Максим отбыл в Британию вместе с императором Феодосием во времена Валента и был сильно раздосадован по поводу того, что Грациан счел Феодосия достойным царского звания, а сам он не был продвинут до высокого положения; поэтому, возбудив в британских войсках гнев против императора, он был провозглашен от них императором.
3. После того Грациан был убит упомянутым образом, власть перешла к молодому Валентиниану и Феодосию. Сразу после убийства императора Максим прибыл в Рим. Поэтому император Феодосий весьма встревожился и снарядил военную силу против узурпатора, а также принял меры для предотвращения злоумышлений Максима против младшего Валентиниана. И император [Феодосий] выступил на войну против Максима, оставив Аркадия императором в Константинополе. По прибытии в Фессалонику он нашел Валентиниана и его свиту в большом унынии, потому что они были вынуждены признать узурпатора императором. Он собрал свои силы и продвинулся до Медиолана [Милана], ибо именно там Максим готовился к войне. Как только приверженцы тирана услышали о приходе императора, они, неспособные выдержать даже первого удара, испугались и привели Максима к императору в цепях, и он был казнен в двадцатых числах августа. Андрагафий, убийца императора [Грациана], после поражения бросился в соседнюю реку и утонул. Торжествующие императоры вступили в Рим в сопровождении Гонория, сына Феодосия. В Риме они устроили победные празднества и по этому поводу Феодосий проявил снисхождение к Симмаху, человеку консульского звания, который произнес панегирик в честь Максима и, опасаясь обвинения в государственной измене, искал убежища в церкви; император счел его достойным прощения и зачислил в сословие сенаторов.
187. Exc. de insid. p. 65: Во время правления императора Феодосия было объявлено, что молодого императора Валентиниана убили в результате злоумышления, суть которого заключалась в следующем. Его отец Валентиниан имел много жен вопреки римскому праву. Его вторая жена была дочь Юста и бывшая жена Магненция, узурпатора в царствование Констанция. Из–за юности она не имела детей от Магненция и жила в целибате как вдова. Император влюбился в нее из–за ее необыкновенной красоты и сделал ее своей второй женой. Ее детьми были младший Валентиниан, соправитель Феодосия, и Галла, на которой женился Феодосий после смерти Флакиллы в то время когда он победил Максима и спас Валентиниана. Следовательно, помимо соучастия с Феодосием во власти он также был связан с ним родственными узами. При иззвестии об умерщвлении Валентиниана великое горе обрушилось на императора Востока и сестру умершего, императрицу Галлу, и они стали стремиться на войну против убийцы. Им был Арбогаст, франк и человек пламенного и варварского духа, сын Баудона, назначенного стратопедархом от императора Грациана. Арбогаст добился от Валентиниана позволения унаследовать отцовскую должность, ибо невозможно было отказать ему в силу его военной доблести. Он убил многих людей высокого положения в императорском Совете, не только без ведома императора, но и невзирая на его заступничество. Среди них был Армоний, сын Тавра и консул. Когда он обидел Арбогаста, который потянулся за мечом, Армоний бежал к императору для защиты, но был убит на его глазах. В результате между стратопедархом и императором возникло много взаимных подозрений. Валентиниан тайно искал союза с Феодосием, говоря, что он не в состоянии выдержать ярости тирана. Однако, замыслив перехитрить узурпатора, Валентиниан на собрании Совета вручил ему рескрипт, объявляющий о его отрешении от должности. Варвар взял рескрипт, прочитал и, разорвав его на клочки, заревел на императора львиным рыком и вышел с обнаженным мечом. Поэтому он был объявлен врагом римского государства, и Валентиниан хотел немедленно ехать к Феодосию. Варвар же, усиливая смуту, отправился против Валентиниана и напал на него когда тот пребывал в небольшом италийском городке по имени Верна и не обращал надлежащего внимания на оборону крошечного места. Он нашел его без охраны и зарезал мечом. Так умер молодой Валентиниан, прожив двадцать лет и процарствовав восемь.
2. Когда дядя Арбогаста, Рихомер, после поражения Максима уезжал к восточному двору Феодосия, он представил племяннику Евгения, который преподавал софистику и выделялся красноречием. Рихомер заболел и умер в Константинополе, а варвар сделал Евгения императором Запада, навязав ему царские регалии против его воли. Евгений немедленно отправил посольство в Феодосию, чтобы выяснить, желает ли тот быть его другом и признает ли его императором. Обманув послов Евгения заумными ответами и щедрыми речами, Феодосий отправил их домой. Он назначил архонтами войск римлянина Тимасия, скифа Гайну, алана Савла и наконец Стилихона, который сам был скифского происхождения, но пользовался властью наравне с императором, так как он был женат на Серене, сестре императора. Феодосий также вызвал многих гуннов из Фракии: они служили там под начальством своих племенных вождей. Затем он выступил в Италию, чтобы застать ничего не подозревавшего Евгения врасплох. Как только он [Феодосий] покинул дворец, императрица умерла.
3. Когда Феодосий достиг границ Италии, Евгений, которому недоставало военного опыта, был встревожен неожиданной быстротой императора и запаниковал. Но Арбогаст, стремившийся к войне, борьбе и резне, сражался большую часть суток. В середине дня солнце исчезло, и появились звезды, так что солдаты, ведя ночной бой, убивали друг друга без разбора мечами. Так обстояло до третьей стражи. Затем Феодосий вышел из боя и молился Богу. На следующий день он обрушился на врагов, когда они спали, перебив большинство в их кроватях, когда они вскакивавали безоружные. Евгения он захватил живым и, отрубив ему голову, воткнул ее на длинное копье и выставлял по всей Италии, так что все вражеские солдаты пришли к победителю и подчинились его приказам. Между тем Арбогаст с варварским безумием бросился на меч и убил себя. Победное торжество состоялось в Риме и все провинции праздновали уничтожение узурпатора.
188. Exc. de virt. p. 849: Опекуны Аркадия и Гонория, Руфин и Стилихон, расхищали все и вся, так как они считали, что в богатстве сила. И никто не владел ничем, если не разрешали Руфин и Стилихон; все тяжбы решались ими, и толпы бегали по всей империи в поисках лучших имений, владельцы которых немедленно арестовывались. И каждый из опекунов охранял власть как свою добычу.
189. Exc. de virt. p. 849: Евтропий, главный постельничий Аркадия, <за свою карьеру> совершил всякое мыслимое зло: он открыто предлагал должности для продажи, клеветал на могущественных, ссылал знатных и наносил оскорбления сенаторам. Он даже не уклонялся от заключения союзов с варварами, потому что надеялся достигнуть царского звания. Однажды, желая схватить каких–то людей, которые нашли убежище в церкви, он издал закон, разрешавший оттаскивать умоляющих от священных алтарей. И за эту жестокость вскоре последовало справедливое возмездие. Ибо немного спустя (когда епископом был Иоанн Златоуст) Евтропий навлек на себя неудовольствие императора и бежал для защиты в церковь; он лежал под алтарем, однако, ночью его выволокли оттуда и обезглавили. Так Евтропий был наказан за свое преступление и его имя было вычеркнуто из регистра консулов и только Феодор, его коллега по должности, остался.
190. Exc. de insid. p. 67: Алчный и злонравный Руфин, опекун Аркадия, не сумел породниться с ним из–за интриг кубикулария Евтропия и тогда, чтобы сделаться его соправителем, стал пугать императора своими тесными связями с варварами. И действительно Руфин призвал толпу варваров во главе с Аларихом, которые разорили всю Грецию и окрестности Иллирии. В результате все убедились, что он нацелился на узурпацию. Он тайно радовался и считал всеобщее разрушение основой своей власти. Император оставался неспособным что–то предпринять; Стилихон, однако, избрал иной ход действий. Из сочуствия к бедам жителей Греции он переплыл в Элладу, хотя она не являлась частью Западной империи, и сокрушив варваров голодом, положил конец их натиску на коренное население. Позвав Гайну, в то время экзарха западных войск, он приготовил свой заговор против Руфина. Когда армия Аркадия была в пути, возвращаясь после уничтожения Евгения и преследования варваров в Иллирии, и приближалась к Константинополю, император, в соответствии с древним обычаем, вышел из города навстречу солдатам, с охранявшим его Гайной, и согласно строгому протоколу преторианский префект (это был Руфин) также сопровождал императора. В одно и то же время император был провозглашен Августом войсками и Руфин был убит, встретив свой конец. Его жена и дети бежали в церковь, и было беспрепятственно расхищено все, что он накопил за время своей власти.
Гайна, экзарх армий востока, имел варварское происхождение; он постепенно продвинулся до звания магистра обоих родов войск и начал думать даже о том, чтобы взять под контроль Римскую империю. Он пригласил всех готов из собственной страны и поставил своих близких друзей командовать армейскими подразделениями. После того как Трибигильд, один из его подчиненных, который командовал во Фригии, начал восстание в соответствии с желанием Гвйны и разорил фригийские области, Аркадий, не подозревая что–либо, послал разобраться Гайну, который немедленно отправился, на словах в поход против Трибигильда, но на деле для узурпации трона. Во главе огромного числа готов и других варваров он пришел во Фригию и все там разрушил. Дела римлян сразу оказались в беспорядке, не только из–за многочисленности врагов, но также и потому, что стратегически важные области Востока оказались под угрозой опустошения. Император отправил посольство к варвару, не отказываясь услужить ему речами и делами. Гайна потребовал в заложники двух выдающихся людей из сената: экс–консулов Сатурнина и Аврелиана, и император неохотно уступил необходимости момента. И эти два мужа, которые были выбраны, чтобы умереть ради общей пользы, благородно подчинились приказу императора и встретили Гайну в месте для скачек в некотором расстоянии от Халкедона, готовые испытать все, что вздумалось бы варвару. Впрочем, они не претерпели никакого вреда. Гайна прибыл в Халкедон, куда явился и император Аркадий. У гроба мученика Евфимия они заключили взаимное обязательство. Император хранил обещание, но Гайна нарушил договор и не отступал от своей цели, замышляя пожар и грабеж Константинополя и всей Римской империи. Город был наводнен варварскими ордами, и его жители находились в положении пленников. И настолько велика была угрожающая городу опасность, что в небе появилась комета огромной величины.
Сперва Гайна попытался ограбить лавки менял, но те узнав воздержались выкладывать серебро на столах, и он перешел к другому плану. В середине ночи он послал большое число варваров с целью поджечь дворец и город, и тогда имело место промыслительное попечение Бога над городом и Римской империей. Ибо вдруг ангелы появились перед нападавшими в виде вооруженных людей исполинского роста; варвары приняли их за настоящую армию из многих храбрых бойцов, устрашились и отступили. Когда об этом доложили Гайне, он не поверил сказанному (ибо он знал, что большая часть римской армии отсутствовала, рассредоточившись по разным городам), и он послал других на следующую ночь и потом еще не раз. Так как к нему всегда возвращались с одинаковым докладом (ведь ангелы не исчезали), он наконец пошел сам с толпой, чтобы лично убедиться в услышанном. Предположив, что там действительно были солдаты, он сделал вид, будто собирается в церковь св. Иоанна Богослова, находившейся в семи милях от города. Вместе с ним шли варвары, которые тайно несли оружие. Когда стражники, охранявшие городские ворота, преградили им путь, варвары обнажили мечи и перебили их.
Поэтому Гайна был объявлен врагом народа. Все жители города бросились защищать городские стены, а император приказал уничтожить остававшихся в городе варваров. Солдаты атаковали врагов возле готской церкви (где собрались уцелевшие), умертвили их всех и сожгли церковь. Когда Гайна узнал об участи тех, кто не успел ускользнуть через ворота, он, понимая, что встреча с врагом не к его выгоде, покинул церковь св. Иоанна и быстро перешел во Фракию и занял Херсонес, спеша переправиться оттуда и взять Лампсак, чтобы взять контроль над восточными областями. Император немедленно направил туда сухопутные и морские силы, и снова не обошлось без чудес божественного провидения. Варвары собрали плоты и переправлялись на них, в отличие от римлян, у которых были корабли, и поэтому римские воины плыли в безопасности, в то время как варвары на плотах погибали, опрокидываемые волнами. Многие были убиты римлянами и в результате большая часть противника была уничтожена. Гайна ушел и отступал через Фракию, но наткнулся на римское войско и был убит вместе с сопровождавшими его варварами. Флавиан, стратег на этой войне, достиг звания консула, когда Феодосий младший родился у Аркадия.
191. Exc. de virt. p. 849: Из–за ранней юности Феодосий младший не мог принимать самостоятельных решений или вести войну: и он только предоставлял бланки документов тем, кто просил их, и особенно императорским евнухам. И отсюда у всех, можно сказать, расхищалось имущество: ибо некоторые еще при жизни обзавелись наследниками, другие сдавали своих жен другим людям и были насильственно лишены детей, бессильные возражать императорским указам. Так обстояло в Римской империи.
192. Exc. de virt. p. 850: Император Феодосий бросил свои забавы и обратил ум к свободным искусствам; Павлин и Плакит были его соучениками, которым он пожаловал высокие чины и должности.
193. Exc. de virt. p. 850: Феодосий младший, который родился в пурпуре, совсем не вел себя высокомерно, но был настолько благоразумен, что для тех, кто общался с ним, он казался человеком с опытом во многих вопросах, и был настолько силен духом, что мужественно терпел и жару и холод. Он однозначно превзошел всех остальных людей милосердием и человечностью. Действительно, император Юлиан, хотя и называл себя философом, не смог сдержать свою ярость против антиохийцев, которые насмехались над ним, и подверг их пыткам. Феодосий же, советуя следовать силлогизмам Аристотеля, упражнял философию на деле, не показывая ни гнева, ни горя, ни удовольствия и полностью воздерживаясь от убийств. И когда кто–то из его близких спросил, почему он не умертвил одного своего обидчика, он ответил: «Будь моя воля, я вернул бы к жизни тех, кто умер». И если кого–либо справедливо приговоренного уводили на казнь, то гуманность царя избавляла осужденного от смерти.
194. Suid. theta 145: Феодосий, который сменил своего отца Аркадия на престоле, был невоинственным и трусливым, добывал мир деньгами, а не оружием и причинил много бед государству римлян. Ибо воспитанный евнухами, он легко повиновался всем их приказаниям. В результате даже крупные должностные лица были вынуждены ходить к ним на поклон, откуда в политических и военных вопросах было много сумятицы. Так как люди, которые могли управлять важными делами, отсутствовали, и господствовали те, которые давали деньги, то алчность евнухов и пиратская шайка Себастиана потрясали Геллеспонт и Пропонтиду. И евнухи сделали состояние римских дел настолько нелепым, что, обманывая Феодосия лишь словами, словно дитя игрушками, они не позволяли совершить ему ничего достойного памяти, хотя он и был добр по природе, но достигнув пятидесяти лет, увлекался низкими занятиями и охотой, так что царством управлял евнух Хрисафий и трон наследовала Пульхерия, когда ее брат [т. е. Феодосий] умер.
195. Exc. de insid. p. 70: В царствование младшего Феодосия примикерий нотариев Иоанн, не довольствуясь достигнутым званием <первого из царских секретарей>, похитил царский титул и отправил посольство к Феодосию с просьбой признать его императором. Феодосий арестовал делегатов и послал [против Иоанна] стратопедарха Ардавура, ветерана персидской войны. Прибыв в Салоны, тот отчалил в Аквилею, но его постигло несчастье, которое, как оказалось позже, случилось по воле божества. Ибо поднявшийся встречный ветер принес его прямо в руки узурпатора. Последний схватил его и тем более рассчитывал принудить автократора объявить его соправителем. Феодосий, однако, был сильно взволнован, как и Аспар, сын Ардавура, и дела римлян были выведены из строя. Но Бог послал ангела в образе пастуха, который провел римскую армию и ее стратега Аспара через болото близ Равенны (ибо узурпатор пребывал в этом городе), где, как пишут, никто никогда не проходил ранее. В результате они пересекли болото как по суху и, видя, что ворота открыты, овладели городом, убили узурпатора и доложили о совершенном императору. Тот возблагодарил Бога и начал думать о том, кого ему провозгласить императором Запада.
196. Exc. Salm. p. 399: Плацидия имела двух стратегов, из которых Бонифацию поручила Ливию, тогда как Аэция держала при себе. Аэций завидовал Бонифацию и написал ему, что «царица настроена против тебя и явит это тем, что позовет тебя без всякой причины; поэтому если она напишет тебе прийти, не повинуйся, ибо она убьет тебя». Потом он пришел к императрице со словами, что «Бонифаций замышляет отпадение: и это ты поймешь сразу, ибо если ты позовешь его, он не придет». И когда Плацидия написала ему явиться, тот, сочтя возвещенное ему Аэцием правдой, прийти отказался и предал Ливию готам. Впоследствии, когда с ним встретились посланные к нему лица, ложь раскрылась. И Бонифация более возлюбила царица, напротив Аэция, столь легкомысленно поступившего, возненавидела, однако причинить ему зло не могла. Ливию же Бонифацию спасти не удалось.
197. Exc. Salm. p. 400: Валентиниан малый есть не великого Валентиниана сын, родившийся у него от второй супруги, на которой он женился еще при жизни первой жены, но сын Констанция Комита (почтённого от императора Гонория царствованием над Римом), и Плацидии, сестры Гонория и Аркадия.
198. Exc. de insid. p. 71: В царствование Феодосия младшего евнух Хрисафий правил безраздельно, захватывал любое имущество и был ненавидим всеми. Затем Аттила, используя в качестве предлога просьбу к нему Констанция о своем браке с дочерью Сатурнина, восстал на римское государство и потребовал выдать ему Хрисафия как уличенного в злоумышлении против него. Поэтому Анатолий и Ном снова прибыли к Аттиле и подарками убедили его не гневаться больше на евнуха.
199. Exc. de insid. p. 71: Младший Феодосий сердился на Зенона, поскольку боялся, что тот при удобном случае с безопасностью для себя похитит у него трон. Это обстоятельство весьма тревожило Феодосия. Хотя он с готовностью прощал все другие проступки, он был суров и непримирим не только к тем, кто покушался на узурпацию, но и даже к тем, кого считали достойным быть императором, и он использовал любое средство, чтобы устранить их. И кроме упомянутых лиц он изгнал Баудона и Даниила на том основании, что они стремились к тирании. Поэтому, собираясь отразить и Зенона, он планировал переправить в Исаврополь Максимина и заранее занять тамошние места и еще послать по морю войско на восток для подчинения Зенона. И он не оставлял своего решения, однако отложил приготовления, потому что более крупная угроза привела его в замешательство. 2. Ибо прибыл гонец с известием, что Аттила намеревался напасть на правящую семью в Риме, так как Гонория, сестра Валентиниана, позвала его к себе на помощь. Дело в том, что Гонория, которая сама обладала царской властью, вступила в тайную связь с неким Евгением, который управлял ее имуществом. Он был казнен за преступление, тогда как ее изгнали из дворца и просватали за Геркулана, человека консульского звания и настолько доброго нрава, что он ни разу не был заподозрен ни в покушении на царство, ни в мятеже. Оказавшись в несчастье и страшной печали, она послала евнуха Гиакинфа к Аттиле, предлагая ему деньги за свой с ним брак. Кроме того для этого она отправила в залог варвару свое кольцо. Он сделал приготовления к походу против Западной империи и планировал сперва захватить Аэция, поскольку он считал, что не добьется своей цели, если не устранит его. 3. Когда Феодосий узнал об этом, он отправил к Валентиниану с просьбой отдать Гонорию Аттиле. Но Валентиниан схватил Гиакинфа и, проведя тщательное расследование дела, после многочисленных пыток над ним приказал его обезглавить. Он отдал свою сестру Гонорию в качестве подарка своей матери, после того как последняя долго выпрашивала ее. Так Гонория избавилась в тот раз …
200. Exc. Salm. p. 400: Валентиниан, влюбившись в жену синклитика Максима, сыграл с ним в шашки, когда же Максим проиграл и не имел что дать, царь взял его кольцо и вручил его слуге, чтобы тот принес его и показал Максимовой жене со словами, что муж велит ей прийти в царский дворец для обеда с ним. Та, не усомнившись в правдивости повеления <раз ей показали кольцо>, пришла и по возвещении о прибытии была доставлена царю, который изнасиловал ее. Пришедшего с пирушки Максима она встретила, плача и браня его как предавшего ее. Тот, узнав все, стал строить козни против царя. Но понимая, что при живом Аэции он не сможет отомстить ему, устроил через евнухов царя убийство Аэция по обвинению в злоумышлении. Когда тот был убит, царь спросил кого–то: «Полезно ли для меня убийство Аэция?, а он: «Полезно ли», сказал, «или нет, не ведаю, но знаю точно, что левой рукой ты отрубил себе правую». 2. Максим, лишив царя Аэция, убил его и сошелся с императрицей Евдоксией. Была она дочерью младшего Феодосия. Решив завоевать ее благосклонность, он заявил ей, что «из–за тебя я убил Валентиниана», та же, рассудив, что «горе мне, если и я виновна в кончине супруга и царя», пишет Гизериху, уже владевшему Ливией, прийти как можно скорее и захватить Рим. Тот, придя, взял и город, и Евдоксию, и ее дочь. Максим же, ненавидимый за убийство царя, был настигнут и легко умерщвлен.
201. Exc. de insid. p. 72: Дела западных римлян находились в смятении. Максим, знатный муж и дважды консул, плохо ладил с Аэцием, стратегом легионов в Италии. Зная, что евнух Гераклий, имевший очень большой вес у императора, крайне враждовал с Аэцием по той же причине (ведь оба они хотели заменить его влияние своим собственным), Максим заключил с ним договор <о сотрудничестве>, и они убедили императора, что, если он не успеет первым быстро умертвить Аэция, то Аэций убьет его.
2. Так как Валентиниану суждено было погибнуть, уничтожив прежде оплот своего владычества, он одобрил предложение Максима и Гераклия и приготовился убить Аэция во дворце в момент проведения заседания Совета с императором по поводу обсуждения вопроса о сборе средств. Едва Аэций стал докладывать о состоянии финансов и о налоговых поступлениях, Валентиниан внезапно подскочил на троне и выкрикнул, что он больше не будет переносить столь тупую некомпетентность: он утверждал, обвиняя того в бедах, что Аэций хотел лишить его власти на Западе, как лишил его ее и на Востоке, намекая, что только из–за Аэция он не пошел туда и не удалил Маркиана с престола. Аэций, ошеломленный этой неожиданной яростью, пытался успокоить его безумный гнев, тогда Валентиниан выхватил меч из ножен и вместе с Гераклием, который скрывал под плащом тесак (ибо он был примикерием спален), напал на него. Нанося ему беспрерывные удары в голову, они убили мужа, который совершил много отважных подвигов в междоусобных и внешних войнах. Так, при посредстве союза с варварами он защищал Плацидию, мать Валентиниана, и ее еще юного сына. Бонифация, перешедшего из Ливии с большим войском, он обманул, так что тот умер от душевной болезни, и Аэций завладел его женой и богатствами. Стратега Феликса, своего товарища в походах, он убил хитростью, когда узнал из предостережения Плацидии, что тот готовился погубить его. Он подавил готов западной Галлии, которые вторгались на римскую территорию, и подчинил армориков, отпавших от римлян. Короче говоря, он обладал огромной силой, так что не только цари, но и соседние народы слушались его приказаний.
3. Уничтожив Аэция, Валентиниан также убил префекта Боэция, наиболее угодного Аэцию. Затем, выставив их тела непогребенными на форуме, он немедленно созвал сенат и много обвинял мужей, остерегаясь бунта из–за Аэция. Максим же явился к Валентиниану, надеясь что он будет консулом, а когда ему не удалось добиться этого, захотел стать патрицием. Но Гераклий не уступил: движимый теми же амбициями и не желая иметь противовесов своей собственной власти, он расстроил усилия Максима, убедив Валентиниана, что раз уж он освободился от гнета Аэция, то нет необходимости переносить могущество этого человека на других. Поэтому Максим, провалившись в обоих своих попытках, пришел в ярость. Он призвал Оптилу и Фраустилу, скифов и выдающихся воинов, которые воевали вместе с Аэцием и были близки к Валентиниану, и вступил с ними в разговор. Когда они обменялись клятвами, Максим обвинил императора в убийстве Аэция и сказал им, что лучше было бы отомстить ему, ибо отомстив за убитого, они справедливо получат величайшие награды.
4. Несколько дней спустя Валентиниану вздумалось поездить верхом на Марсовом поле с немногими дорифорами и в том числе с Оптилой и Фраустилой. Когда он слез с седла и отправился пострелять из лука, то здесь на него и напали Оптила и его люди. И Оптила поразил Валентиниана в висок и, когда тот обернулся, чтобы посмотреть, кто дерется, свалил его вторым ударом в глаз. Фраустила же убил Гераклия, и оба, взяв диадему императора и лошадь, помчались к Максиму. Ошеломлены ли были присутствовавшие неожиданностью деяния или напуганы воинственной репутацией убийц, но их нападение осталось без возмездия. Появился и божественный знак при смерти Валентиниана. Ибо рой пчел, опустившись на кровь, которая стекала на землю, осушил ее и высосал. Так умер Валентиниан, прожив тридцать семь лет.
Рим пребывал тогда в беспорядке и хаосе. Вооруженные силы разделились. Некоторые хотели сделать императором Максима, другие усердствовали провозгласить Максимиана, чьим отцом был Домнин, египетский купец, который счастливо жил и в Италии, занимая пост доместика у Аэция. Майориан имел поддержку Евдоксии, жены Валентиниана. Но Максим всех купил и захватил дворец. Угрожая Евдоксии смертью, он вынудил ее выйти за него замуж, думая, что тогда его положение будет безопасным. Так Максим стал императором римлян.
4. Между тем Гизерих, правитель вандалов, услышал о гибели Аэция и Валентиниана и пришел к выводу, что пришло время для нападения на Италию, так как мирный договор в связи со смертью тех, кто его заключил, истек, тогда как новый император не имел в своем распоряжении достойную силу. Некоторые также говорят, что Евдоксия, жена Валентиниана, в огорчении от убийства мужа и от принудительного брака тайно призвала Гизериха, перешедшего из Африки в Рим с большим флотом и с подвластными ему афрами. Когда Максим узнал, что Гизерих стоял в Азесте (недалеко от Рима), он запаниковал, сел на коня и бежал. Императорские телохранители и нобили свиты, которым он особенно доверял, бросили его, и те, кто видел, как он уходил, издевались над ним и бранили за трусость. Когда он собирался покинуть город, кто–то бросил камень, попал ему в висок и убил его. Толпа навалилась на мертвое тело, разорвала его в клочья и с воплями торжества носила эти части на шесте. Так он встретил свой конец, узурпируя власть в течение трех месяцев. Гизерих же вошел в Рим.
202. Exc. de insid. p. 76: Когда Авит был императором Рима и произошел голод, народ обвинял Авита и заставил его отослать из Рима союзников, которых он привез с собой из Галлии. Он также уволил готов, которых задействовал как собственных охранников и платил им, продавая произведений искусства купцам, ибо в царской сокровищнице не было золота. Это вызвало восстание римлян, так как они лишались украшений города.
2. Майориан и Рицимер также восстали, освободившись от страха перед готами. В результате Авит, опасаясь внутренних беспорядков и нападения вандалов, удалился из Рима и отправился в Галлию. Майориан и Рицимер напали на него в пути и принудили бежать в храм лишенного власти и снявшего царское платье. И люди Майориана отступили только тогда, когда он умер от голода после восьмимесячного правления. Некоторые говорят, что он удавился. Так окончились жизнь и господство Авита.
203. Exc. de insid. p. 76: Когда готы в Галлии стали союзниками Майориана, императора Запада, тот подчинил народы, граничившие с его владениями, одни дипломатией и другие войной, и даже пытался переправиться в Ливию с многочисленной армией, собрав флот приблизительно из трехсот судов. Впрочем, он прекратил войну на позорных условиях и отступил. Как только он вернулся в Италию, его погубил Рицимер. Майориан отослал союзников после своего возвращения и был на пути в Рим со своей свитой, когда люди Рицимера захватили его, лишили пурпура и диадемы, избили и отрубили ему голову. Так окончил жизнь Майориан.
204. Exc. de insid. p. 77: Гизерих опустошал Италию, желая, чтобы императором Запада стал Олибрий, его родственик по второму браку. Однако он выставлял явной причиной войны не стремление поставить на царство Запада Олибрия, но то, что ему не отдавали имуществ Валентиниана и Аэция: одно для Евдоксии, которую имел женой его сын, и другое для сына Аэция Гауденция, жившего у него.
205. Exc. de insid. p. 77: Во время правления Анфимия и Льва Уллиб был убит Анагастом во Фракии. Оба имели скифское происхождение и были способны на перевороты.
206. Exc. de insid. p. 77: Когда исавры на Родосе обратились к грабежу и резне, солдаты перебили их. Однако, некоторые бежали на свои суда и прибыли в Константинополь, где они присоединились к Зенону, зятю императора. Когда они вступили в свару с торговцами на рынке, народ напал на них с камнями. Начался бунт, но наступившая ночь прекратила беспорядки.
2. В это время Анагаст, экзарх войск во Фракии, поднял восстание и захватил римские крепости. Причиной его недовольства был факт, что Иордан, сын Иоанна <Вандала>, которого Анегискл, отец Анагаста, убил, был возведен в должность консула. На нее был назначен сам Анагаст, но не принял вотирование, потому что страдал эпилепсией и якобы боялся, что опозорится в сенате, если там с ним случится приступ. Другие говорят, что он восстал, потому что ему нужны были деньги. Когда он стал вызывать большой страх, посланные из дворца лица уговорили его отказаться от покушений. Он объявил, что Ардавур, сын Аспара был виноват в его мятеже и направил письма Ардавура императору.
Зять императора Зенона, который был тогда консулом, послал людей, чтобы согнать Индака с так называемого Папириева холма. Ибо сперва Неон сделал его своим логовом, а после там скрывались Папирий и его сын Индак, которые нападали на местных жителей и убивали прохожих. Была также направлена помощь против занов, разорявших окрестности Трапезунда. В то время готы, которые жили в западной Галлии и назывались Алариховыми, начали военные действия, как и орды варваров в Паннонии, которыми ранее правил Валамир и после его смерти Теодемир, брат Валамира.
Suid. iota 368: Индак, имя собственное. Процветал при Льве, царе после Маркиана, блестящий дерзостью и искуснейший в беге, из рук же левой действующий лучше, быстротой ног всех превосходил. Ибо Евхида, Ассапа, Хрисомаза, Эхиона и других прославленных бегунов стремительнее был. И он, казалось, появлялся и исчезал как молния на кручах, не бегущему, но летающему уподобляясь. И приказание муж этот вместо всадника в тот же день способен был выполнить, собственными ногами без труда пробегая. И от укрепления Херея за один день ходил в Антиохию и обратно в упомянутую крепость, оттуда опять без устали за один день переходил в Нёаполь Исаврийский.
207. Exc. de insid. p. 77: Анфимий, император Запада, серьезно заболел от колдовства и покарал многих, кого поймали за этим занятием, и в частности Романа, магистра оффиций, причисленного к патрициям, и очень близкого друга Рицимера. Последний со злости за Романа покинул Рим и вызвал шесть тысяч человек, находившихся под его командованием и назначенных на войну против вандалов.
208. Exc. de insid. p. 78: Во время правления императора Льва Иордан, стратег Востока и консул, оказался в крайней опасности вместе с Мисаилом и Косьмой, спальничими царя, за то, что последние двое, пока император был в отъезде, не охраняли дворец и впустили Иордана, пожелавшего осмотреть внутренние покои.
209. Exc. de insid. p. 78: Рицимер поссорился с Анфимием, императором Запада, и даже при том, что он был женат на его дочери Алипии, развязал междоусобную войну, в которой за Анфимия сражались знатные и народ, тогда как Рицимер рассчитывал на толпу собственных варваров. Также за Рицимера стоял Одоакр из племени скиров, отцом которого был Эдекон, а братом Oноульф, телохранитель и затем убийца Арматия. И Анфимий сидел во дворце, в то время как Рицимер, перегородив Тибр, терзал тех, кто был внутри, голодом. В результате произошедшего сражения многие со стороны Анфимия были убиты. Рицимер подчинил остальных хитростью и объявил императором Олибрия. Рим был охвачен гражданской войной в целом пять месяцев до тех пор, пока ближние Анфимия не сдались варварам, бросив без защиты императора; сам он смешался с нищими и присоединился к умоляющим [в церкви] мученика Хрисогона. Там его голова была отрублена Гундобандом, братом Рицимера. Он правил пять лет, три месяца и восемнадцать дней. 2. Рицимер удостоил Анфимия царского погребения и водворил Олибрия в императорском дворце. Когда Олибрий достиг власти над римлянами описанным образом, Рицимер умер через тридцать дней, изрыгнув много крови. Олибрий пережил его только на шестнадцать дней и скончался от водянки, процарствовав приблизительно шесть с половиной месяцев. Племянник Рицимера, Гундубал, унаследовавший положение дяди, возводит на трон комита доместиков Гликерия. Когда император востока Лев узнал о возвышении Гликерия, он послал против него войско, назначив стратегом Непота, который, взяв Рим, одолел Гликерия без борьбы, изгнал его из дворца и сделал епископом Салоны, наслаждавшегося властью в течение восьми месяцев. Непот же был сразу объявлен императором и управлял Римом.
210. Exc. de insid. p. 78: Во времена императора Зенона Теодорих, сын Триария, который потом был магистром Фракий, убил Гераклия, сына Флора, у херсонесской стены, и, откровенно презирая послушание римлянам, начал с ними войну. Посланный Зеноном на помощь тамошним Илл стал для них большим подспорьем.
Встретившись с Василиском и побеседовав с ним, он сделал его соучастником своего плана против императора. И когда Василиск обещал присоединить к ним и Арматия, Илл взял письмо для Арматия и возвратился в Константинополь. Он тут же предложил Верине <теще Зенона>, которая имела любовником бывшего магистра оффиций Патрикия, принять императорскую власть и не уступать ее другим. Верина, и без того стремившаяся к трону, сперва посылает кого–то к Зенону, смотревшему игры на ипподроме, призывая скорее прийти. Когда Зенон, оставив все, прибыл, она сказала, что им должно быстро бежать, иначе их убьют: ибо их уже приговорили. Поэтому Зенон, не откладывая ни на миг, ночью вместе с женой Ариадной и матерью Лаллидой забрав все украшения, которые были во дворце, на девятый день консульства ушел в Халкедон с исаврами, пользуясь мулами и лошадями.
211. Exc. de insid. p. 80: После возвращения Зенона некоторые лица были уличены по обвинению в узурпации и казнены. Первый год после реставрации Зенона еще не истек, когда он и Илл чуть не поссорились из–за Павла, слуги императора, который был задержан с обнаженным мечом при злоумышлении против Илла. В этом случае, однако Зенон отвел опасность, отдав слугу на расправу. В следующем году, после того как Илл получил консульство и проявил рвение в восстановлении царской базилики, он перенес еще одно покушение на свою жизнь по следующей причине. Некий варвар из аланов атаковал Илла с кинжалом, когда магистр отдыхал, и был схвачен. На пытке он признался, что сделал это по наущению Эпиника. Последний был фригиец, который числился среди тех, кто занимался контрактами, но какими–то путями познакомился с Урбикием, препозитом спален, и управлял всем его богатством. Затем, став другом Верины, он дорос до комита императорских имуществ, потом сделался главным казначеем, и, наконец, был возведен в ипархи. После допроса Илл оставил дело без продолжения (так как он привык копить гнев) и даже отпустил схваченного. 2. Поэтому Зенон, чтобы услужить Иллу, удалил Эпиника от трона и лишил его собственности и должностей; затем он привлек к себе Теодориха, сына Триария, и сделал его своим союзником и другом, завалив дарами. Илл отправил Эпиника в землю исавров, чтобы его охраняли, и, узнав о смерти своего брата Aспалия, под предлогом его погребения попросил у царя отпуск. По прибытии в родную страну он узнал от Эпиника о заговоре Верины против него, но держал эти сведения при себе, пока Зенон не отозвал его из–за стихийного бедствия, вызванного землетрясением. Когда Илл явился, приведя с собой Пампрепия (родившегося в Панополисе в Египте, который изучал грамматику и жил долгое время среди греков), Зенон со всеми сановниками сначала принял его за полсотни стадий от Халкедона, но Илл, объявив о сказанном Эпиником и рассудив, что для него было небезопасно войти в Константинополь, потребовал в заложницы Верину. Получив ее от Зенона, он передал ее Матрониану, брату жены, который сопроводил ее в Исаврию с большим войском, заставил принять духовный сан в Тарсе и затем поместил в Далисанде под караул. 3. По вступлении в Константинополь с Зеноном и императрицей Илл сразу же добился возвращения Эпиника в знак признательности за доношение. Пампрепий же, назначенный на должность квестора, сперва вполне процветал.
Но в конце консульства Зенона началась гражданская война от братьев Маркиана и Прокопия из–за Верины. Они собрали орды варваров и вместе с многими гражданами разбили лагерь у Цезария: один из братьев расположился против Зенона во дворце и другой против Илла в квартале Варана. Около полудня, в то время как дворец был тих, [Маркиан] напал на Свиной портик, где стояли дельфийские колонны разного цвета, и его бойцы, обрушившись на охранников, убили многих внутри и даже захватили бы царя, если бы он не успел ускользнуть чуть прежде. С ними союзничали Бусальб, командир отряда, Никита и Теодорих, сын Tриария. Городская толпа швырялась с домов чем попало в сражавшихся за императора. Пока еще было светло, Маркиан и его люди побеждали, но когда опустилась ночь, Илл предусмотрительно перебросил исавров из Халкедона на торговых судах, уничтожив прежде солдат, переправленных туда Маркианом для контроля над гаванью. На следующий день император стянул все войска и занял ворота царского дворца. Под их напором армия Маркиана уступила и обратилась в бегство, в то время как многие были убиты с обеих сторон. Несколько беглецов подожгли дом Илла.
4. По окончании смуты Зенон рукоположил Маркиана в пресвитеры и изгнал в каппадокийскую Цезарею, а его жену Леонтию оставил беглянкой в так называемых Акометах. Он также конфисковал имущество тех, кто бежал к Теодориху. В то же время другой Теодорих, сын Валамира, напал на Новый Эпир и овладел Диррахием, тогда как исавры захватили Корик и Себаст в Киликии. Между тем Маркиан, ускользнув от охранников, с большой толпой земледельцев напал на Анкиру в Галатии, но был отражен, так как Трокунд успел занять место до него. После Маркиан был схвачен с помощью собственных телохранителей, и Трокунд бросил его в одну из крепостей в Исаврии вместе с женой и детьми. [… ] По этой причине император освободил Теодориха, сына Триария, от командования, продвинув Трокунда, и поставил Аэция над отрядами в Исаврии. В это время Эпиник вместе с ипархом Дионисием и стратегом Фраустилой составили заговор, но были пойманы императором и наказаны. И два Теодориха объединенными силами снова опустошали римские территории и грабили города во Фракии, так что Зенон был вынужден впервые заключить альянс с так называемыми булгарами.
5. Когда Теодорих, сын Триария, успешно окончил войну против гуннов, он двинулся против Константинополя и легко бы его взял, если бы Илл не занял ворота первым, чтобы их охранять. Оттуда Теодорих перешел на место, называемое Сики, и снова не взял город. Наконец пройдя Гестиеи и потом Лаосфений, он попытался перейти в Вифинию, но проиграл морской бой и вернулся во Фракию. Оттуда он выступил на Грецию с сыном Рицитахом, двумя братьями, женой и примерно с тридцатью тысячами скифов, но был убит в так называемой Стоянке Диомеда. Ибо взбираясь рано утром на коня, он был сброшен на острие копья, прислоненного к стене его палатки. Некоторые утверждали, что коня ударил его сын Рицитах, которого он высек. Его жена Сигильда, которая присутствовала там, похоронила его ночью. Рицитах, его сын, возглавил племя, впрочем, вместе с дядьями по отцу, но чуть позже он убил их и правил в землях Фракии один, совершая еще более возмутительные деяния, чем отец.
212. Exc. de insid. p. 83: В господство Зенона некий Феосебий, похожий на Прокопия, сына Маркиана, обошел большинство городов Востока и многих обманул своей внешностью.
213. Exc. de insid. p. 83: Когда другой Теодорих опять восстал и опустошал римские области и окрестности Греции, он [Зенон] послал против него стратегов Иоанна Скифа и Мосхиана, убив прежде хитростью Сабиниана, архонта в Иллириях.
214. Exc. de insid. p. 83: Зенон начал боевые действия против Илла, сперва потребовав выдачи Лонгина и затем направив Иоанна Скифа ему в преемники. Он также провозгласил народу свою враждебность по отношению к Иллу, приказав ближайшим его соратникам удалиться из города и отдав их имущество исаврийским городам. 2. Тогда Илл, перейдя к открытому мятежу, восстановил Маркиана в прежних правах и отправил предложения о заключении союза Одоакру, узурпатору западной части Римской империи, и правителям Персии и Армении; и он также приготовил корабли. Одоакр ответил, что не может союзничать; другие, напротив, обещали присоединиться к нему как его союзники, если кто–то из его людей придет к ним. Зенон побудил Конона (сына Фусциана), который был зачислен в иереи, снова взять в руки оружие против Илла, и назначил Линга, побочного брата Илла, стратегом. В ответ Илл привел Верину в Тарс, где он заставил ее надеть царское платье и как владычицу империи провозгласить императором некоего Леонтия перед алтарем. Это был человек непонятного происхождения и уроженец города Далисанда. Придя к верховной власти, он сразу же стал исполнять свои обязанности, как он считал лучшим, раздал деньги и прибыл в Антиохию. 3. Когда Зенон узнал, что Рицитах отложился от Теодориха из зависти, то добился, чтобы он был убит Валамировым сыном, который был его двоюродным братом и который также затаил против него обиду, поскольку он убил его сына. Он прикончил Рицитаха в Бонофотианах, ударив его в бок, когда тот шел из бани на праздник. 4. После Зенон отправил консула Теодориха на войну против Илла, и Теодорих уже достиг Никомедии, когда Зенон возвратил его, заподозрив в неверности, и вместо него послал некоторых из так называемых ругов во главе с Арменарихом, сыном Аспара. Он также пускает в море флот, назначив навархами Иоанна (воевавшего против Василиска) и Павла, который из рабов стал сакелларием. 5. Тогда же прибыли посланные Иллом Артемидор, ипаспист Трокунда, и Папим, гиппарх Илла. В то время как императоры вели приготовления, силы Илла оказались слабее, и он принял крайние меры предосторожности, отступив в крепость Херриду. Илл еще раньше послал туда достаточно припасов, а также жену Астерию с некоторыми другими и еще императрицу Верину; он также предписал Леонтию покинуть Антиохию и присоединиться к нему как можно скорее. Но когда их стратеги узнали об этих событиях, каждый бежал в крепость, которая была ближе; сам Илл переночевал с Леонтием и возвратился в крепость Херриду, так как исавры постепенно оставили их и перешли на сторону Зенона; Леонтий провел всего шестьдесят восемь дней в подобии царской власти. Не более двух тысяч человек последовало за ними; они выбрали самых верных из них, а остальных рассеяли по пещерам, созданным природой, в близлежащих районах. 6. По возвещении о бегстве Илла и Леонтия Зенон сделал Коттумена магистром обоих родов войск и назначил Лонгина из Кардал магистром [оффиций]. Он опять призвал войска Теодориха и приказал ругам оставаться на месте. Во время осады крепости часто происходили стычки. Верина обессилела и через девять дней после бегства крепость умерла; ее тело положили в свинцовый ящик. Но и с Марсом, который умер через тридцать дней, поступили так же. Илл же, поручив оборону крепости Индаку Коттуну, впредь занимался чтением книг, тогда как Леонтий проводил время в посте и плаче. Поэтому положение Илла ухудшилось, и внешние укрепления были преданы римлянам теми, кто был внутри, так что Илл и его люди отчаялись. 7. После того как Лонгин был назначен консулом на следующий год, Теодорих восстал снова и опустошал окрестности Фракии. Зенон поднял ругов на Одоакра, так как он знал, что этот человек готовил союз с Иллом. Однако, Одоакр и его армия одержала славные победы и вдобавок послали Зенону дары из добычи, на что он скрыл свои истинные чувства и выразил радость по поводу этих событий. Руководившие обороной у Илла и Леонтия с успехом применяли много противоосадных средств. Когда войска стояли лагерем против друг друга, Илл и Иоанн Скиф вступили в дружескую беседу, и Иоанн черкнул письмецо Зенону, напоминая ему о его прежней благосклонности, но так как ничего не было достигнуто, они снова взялись за оружие. 8. В следующем году Теодорих, возвратившись из Нов, расположился лагерем в месте, называемом Регий, и взял под контроль много близлежащих районов. Желая заполучить его, Зенон отправил Теодорихову сестру, которая жила с императрицей и была в его власти, вместе с большим богатством для Теодориха, хотя он был еще на войне, давая ему все, что он хотел: тем самым он стремился сделать его своим другом. 9. Между тем дочь Илла Анфуса погибла в крепости, и по этой причине Илл стал совершенно пренебрегать защитой находившихся внутри. А персидский царь Пероз погиб на войне против соседних гуннов, процарствовав семь лет после своего отца Издигерда. По истечении одного года Кавад захватил трон, но и он лишился власти в результате заговора некоторых правительственных чиновников и был посажен в крепость; он тайком сбежал оттуда и пришел к так называемым эфталитам и, вновь придя к власти при их поддержке, казнил тех, кто был в заговоре против него. 10. Взятие крепости Херриды свершилось следующим образом. Индак Коттун давно уже замыслил предательство и как только ему поручили оборону крепости, он убедил Илла разместить своих людей за пределами крепости, так что если бы враги атаковали ночью, он и Леонтий могли спать спокойно <пока и те, и другие сражались бы снаружи>. Когда наступила ночь, он опустил веревку в тихом месте в замке и поднял противника. Сначала перебили охрану у ворот, затем был услышан принятый у римлян клич: «Зенон Август, ты побеждаешь!» Индак и другие изменники были убиты сразу, а Илл и Леонтий бежали в храм мученика Конона. Когда Леонтий хотел покончить с собой, Илл удержал его; когда враги приблизились к ним, солдаты вытащили их силой и увели в оковах. Илл, много говоря и сокрушаясь, просил своих рабов Павла и Илла сохранить тело его дочери для погребения в Тарсе, оградить его жену от оскорблений и простить <предавшего его> Конона, поскольку он был добрым человеком. 11. Они старательно выполнили эти просьбы и благополучно доставили тело Анфусы и жену Илла и другую дочь Феклу в Тарс, где была часовня его троих детей. Их [т. е. Илла и других] схватили недалеко от крепости и, после того, как они слезно обратили многие молитвы к Богу, поднимая руки к небу, отрубили им головы. Вспышки молнии и гром, град и ветер поразили присутствующих, и палач потерял разум и немым был унесен в Тарс. Когда Зенон получил головы этих людей, он насадил их на колья напротив города, но, восхищаясь Кононом, распорядился дать ему награду. Конон, однако, узнав о гибели Илла и Леонтия, нанес себе рану и ушел из жизни. 12. Император жестоко покарал тех, кто попал плен, казнив без разбора одних, и лишив имущества других; тело же Верины похоронил по–царски в Константинополе, поместив его в монументе ее мужа, и приказал называть ее Августой. Он уничтожил большинство крепостей в Исаврии. Те, кто принимал участие в предательстве Илла, умерли жалким образом: негодяй Коттун, деревенщина Конон и Лонгин, сын Лонгина, и Артемидор, ипаспист Лонгина.
214а. Exc. de insid. 99: Теодорих и Одоакр заключили соглашение, чтобы они властвовали над Римской империей совместно, и после этого встречались друг с другом довольно часто. Но на десятый день, когда Одоакр был в гостях у Теодориха, два его человека подошли к Одоакру в качестве просителей и схватили его за обе руки; и тут же те, кто затаился в засаде в небольших комнатках по обе стороны от места действия, бросились на него с обнаженными мечами, но, пораженные зрелищем, не атаковали; тогда Теодорих прыгнул вперед и ударил его в ключицу своим мечом, в то время как Одоакр воскликнул: «где Бог?», на что Теодорих ответил: «Это то же, что ты сделал с моими людьми». Удар был смертельным, ибо он пронзил тело Одоакра до нижней часть спины, и Теодорих, как сообщается, сказал: «У этого подлеца даже нет костей». Он вынес его тело наружу и похоронил рядом с иудейской синагогой в каменном саркофаге. Одоакр прожил шестьдесят лет и правил в течение четырнадцати лет. Теодорих также убил стрелами брата Одоакра, который искал убежище на священной земле. Он также арестовал жену Одоакра Сунигильду и сына Оклана, которого Одоакр назначил Цезарем; сын его был сослан в Галлию, но когда он бежал оттуда в Италию, Теодорих убил и его, тогда как жена умерла в заключении от голода.
214b. Exc. de insid. 100: Император Анастасий освободил своих подданных от страха перед конфискациями имущества, отменил неприкосновенность для сикофантов, наказывал случаи злонамеренного доноса и освободил тех, кто не уплатил налоги в прежние времена. 2. Когда городской префект издал эдикт, запрещавший нарушителям порядка находиться во время игр внутри ипподрома, преступники начали полномасштабный бунт из подозрений, что они уже на крючке. И при появлении императора на скачках произошло великое смятение, так что шум был направлен даже против принцепса сената. Этот человек был Юлиан, уроженец Александрии и ученый. Император пришел в ярость от поведения наглецов и попытался удержать их военной силой. В ответ бунтовщики обратились к отчаянным мерам, и подожгли место у ворот ипподрома, откуда огонь распространился на соседние портики, которые были быстро уничтожены. Потом они сбросили медные статуи императоров с пьедесталов и наносили им всякого рода оскорбления, словно живым, хотя в то же время многие были убиты или умирали. Не считая победу над своими же подданными почетной, император освободил Юлиана от его обязанностей и назначил Секундиана, мужа своей сестры Цезареи префектом города, и тот, уняв бешенство солдат, без труда восстановил здания, пострадавшие в пламени. 3. Полагая, что эти события, вероятно, были результатом заговора исавров, проживающих в городе, он приказал удалить их из столицы, но не лишил их ни званий, ни имущества; и он поступил так несмотря на то, что уже получил известие о бунте в самой Исаврии. Поскольку они задерживались и откладывали отъезд, он понял, что ему придется использовать против них силу, после чего они более открыто проявляли свою враждебность к правящей власти. Поэтому брат Зенона Лонгин был впоследствии сослан в Фиваиду и умер там от голода восемь лет спустя, а его жена Валерия и дочь Лонгина, которая была обручена с Зеноном, сыном Анфимия и Гераиды, а также Лаллида, мать Лонгина и Зенона, нашли убежище в Брохфах, пригороде в Вифинии, где Зенон частенько проводил лето; они протянули немало лет, существуя на пожертвования, и умерли в разное время. Лонгин же, магистр оффиций, и Афинодор, выдающийся мужеством и богатством, были сосланы в землю исавров с многими другими. 4. Окаменев сердцем, император пустил с молотка собственность исавров и имущество, накопленное Зеноном во время его правления, в том числе императорский гардероб; он также приказал снести крепость Папирий и отменил аннону, которую даровал им Зенон и которая составляла одну тысячу четыреста фунтов золота в год. 5. Подготовив все для восстания, они двинулись из родных краев под руководством Лингинина и Афинодора вместе с Кононом, сыном Фусциана, бывшим епископом, и магистром Лонгином и другим Афинодором; они вели с собой войско в размере до ста тысяч человек, исавров и римлян, одни из которых пошли служить с охотой, в то время как других забрали силой. Они миновали многие города и пришли к Котиею, месту во Фригии, где они были встречены армией императора … около двух тысяч человек. Ими командовали два стратега, Иоанн Скиф и Иоанн Кирт, выступившие из Селимврии; им подчинялись Юстин из укрепления Бедерианы близ Наисса в Иллирии, и Апсикал, варвар из племени готов, а также Сизиган и Зольбон, которые привели с собой войско гуннов. Две армии сошлись и вступили в бой в начале вечера; римляне убили много врагов, в том числе Лингинина, командира исавров, так что остальные войска поспешно отступили домой. Армия императора преследовала их до перевала Тавр, где перезимовала.
214с. Exc. de insid. 101: В царствование Анастасия, человек по имени Гелиад, который занимал должность префекта города, устроил празднество Брутий (которое никогда не отмечалось прежде) и от какого–то сглаза стал виновником гибели многих людей. Ибо, собравшись вместе под вечер, люди атаковали друг друга с мечами, и произошла большая резня. Также и Констанций, архонт города, решил отметить тот же праздник Брутий и уничтожил почти всех жителей, которые погибли разными способами, так что в будущем император запретил даже самые красивые городские танцы.
214d. Exc. de insid. 102: Когда Секундиан, шурин Анастасия, стал консулом, произошло восстание в Пафлагонии.
214е. Exc. de insid. 103: В это время область Фракии вверглась в состояние хаоса из–за Виталиана. Это был коротышка с заикающейся речью и воспаленными веками, сын Патрикиола из Залдабы, малоизвестного города в нижней Мезии. Так как он провел много времени среди гуннов, императору доложили о его повышенной склонности к мятежам. Когда же его лишили постоянного жалованья, он предложил план действий бойцам подразделений, стоявших в Скифии и Фракии. Последние и так уже были раздражены тем, что они терпели от злоупотреблений собственного магистра Ипатия, и поэтому он легко убедил их приступить к этому совершенно незаконному предприятию. Убив подчиненных магистру командиров, Константина из Лидии и Целерина, он также казнил Максенция, дукса Мезии. Потом, схватив Карина, близкого соратника и фаворита магистра, потребовал от него в обмен на жизнь выдать ему все деньги, которые у него были, и помочь ему взять город Oдисс объявлением, что он, Виталиан, облечен военным командованием. После того как он убедил всех принять его как своего начальника, он собрал около пятидесяти тысяч солдат и сельских жителей и объявил о походе на Константинополь. 2. Император был еще терзаем страхом после недавних несчастий и раздосадован тем, что свалилось на него теперь, услышав, кроме того, что нападавшие порицали его за то, что он монофизит. Он приказал поэтому сделать надписи на медных крестах с объяснением причин бунта против него и выставить их над воротами стен; вдобавок он уменьшил на одну четверть размер подушного налога в провинциях Вифинии и Азии и принес документ, свидетельствующий об этом, в главную церковь, возложив его на алтарь, и он приказал магистратам готовить средства для обороны города. 3. Когда Виталиан уже продвинулся к предместьям города и атаковал городские стены, к нему послали магистра Патрикия, потому что во–первых, ведение переговоров было частью его служебных обязанностей, во–вторых, его уважали за преклонные лета и заслуги, и в-третьих, он сыграл немалую роль в успешной карьере Виталиана. Когда при встрече Патрикий указывал на свои благодеяния по отношению к нему, он услышал, по всей вероятности, в ответ, что, в силу массы прокламаций, принятых правящими императорами, он [Виталиан] и его люди пришли требовать снятия несправедливости по отношению к магистру войск Фракии плюс присоединения к православной вере. 4. На следующий день вожди мятежников, которые были приглашены на прием к императору, прибыли без Виталиана (ибо Патрикий не смог убедить его войти в город), и император с одной стороны упрекал их, говоря, что он никогда не презирал их в каком отношении, и с другой стороны пытался купить их подарками и давая свое слово вернуть то, что задолжал им. Он также пообещал пригласить людей из Рима для урегулирования вопросов веры, и отпустил их после получения присяги в верности на будущее. Они вернулись к Виталиану и отступили с ним и войсками. 5. Император Анастасий назначил Кирилла, который был весьма умным человеком и обладал военным опытом, магистром войск Фракии. Кирилл пошел в Мезию и, организовывая заговор против Виталиана, сам пал жертвой покушения на собственную жизнь, убитый мечом у себя в штабе. 6. Когда император услышал эти известия, он через декрет сената объявил Виталиана врагом Рима, собрал большие воинские силы примерно в восемьдесят тысяч человек и поставил во главе кампании своего племянника Ипатия; он также приказал Алатару, скифу родом, сопровождать его [Ипатия] в звании магистра войск Фракии вместе с императорским казначеем Феодором. Они воевали с переменным успехом и, одержав какую–нибудь небольшую победу, тут же сообщали о ней императору, и в результате тот начал появляться в церкви и устраивать публичные зрелища. 7. Спустя короткое время Ипатий снова атаковал узурпатора и потерял Юлиана (чиновника канцелярии, который был смелым зрителем войны), попавшего в плен. Его посадили в железную клетку и носили в ней до тех пор, пока он не был выкуплен за золото. Из–за этих событий Ипатий зашевелился, и после того как Тимофей из числа императорских телохранителей был убит варварами, он занял позицию в Акриде, окружив лагерь баррикадой из повозок. 8. Затем все гунны объединились и атаковали как единое тело. Взаимная стрельба из луков продолжалась короткое время, но потом варвары нажали на волов (которые были впряжены в телеги и готовы отъехать), прорвали баррикаду и бросились на римлян, которые даже не нашли в себе сил поднять на них руку. Движимые одним желанием спастись, они растаптывали друг друга; помимо того туман, поднятый магией врага, затемнял зрение и не позволял им видеть, где они бежали, и они погибали, сваливаясь в ущелья и пропасти. 9. Более шестидесяти тысяч погибло в этом случае; овраги наполнились массами людей и тяглового скота, упавшего на них. Командиры были захвачены. Ипатий прыгнул в море и, как многие птицы, ищущие пропитание в море, был узнан только по торчащей голове, и взят в плен. 10. Виталиан заплатил гуннам все деньги, которые обещал, разрешил им продавать пленных и выкупил Алатара, Евсигния и многих других. Ипатия он удостоил особого обращения, рассчитывая на большой выкуп. После этого он приготовил к обороне все крепости в Скифии и Мезии; все боялись его и ожидали, что он станет императором. 11. Приняв меры предосторожности против того, что могло бы произойти, император послал некоего Урания, канцеллярия магистра оффиций, в компании с Полихронием и Maртирием, ответственными за посольства к гуннам, вместе с десятью сотнями фунтов золота. Узурпатор устроил им засаду у города Созополя, захватил самый город стратегемой и отобрал золото силой. 12. Во время скачек в Константинополе народ поднялся на бунт, и император отменил вечерний праздник, что привело к большой резне: префект охраны Гета был убит в столкновении. 13. Спустя немного времени Виталиан пустил флот приблизительно в двести судов под парусом и, двинув пехоту и конницу вдоль побережья Черного моря, внезапно появился перед Константинополем. В то время как город был в большой опасности и ожидал захвата, Иоанн (магистр войск и консул, известный по имени своей матери как сын Валерианы), был послан к нему. Он вышел навстречу врагу и, оказавшись в опасности после первой схватки, умолял его около так называемого Лаосфения и затем быстро возвратился к Анастасию, чтобы передать запросы узурпатора. 14. Император, вынуждаемый осадой и пленением своего магистра и родственника к уступкам, обещал выполнить все требования, и в результате пять тысяч фунтов золотом были уплачено, знаки отличия магистра войск Фракии мятежнику немедленно предоставлены, клятвы в дружбе принесены и православная вера восстановлена. Затем Виталиан ушел, потому что даже и тогда он не был готов бросить вызов императору. 15. Когда консулом стал Анфимий, Виталиан снова раздулся от гордости, и сильно притеснял Анастасия. Так называемые гунны–сабиры, поощряемые прежним предприятием, с весьма увеличенными силами разграбили и опустошили понтийские провинции, перебив множество жителей и уведя большой полон. 16. Опять во время празднования Гастр были беспорядки среди населения. 17. Заключив договор с узурпатором против своей воли, император пытался придумать какой–нибудь способ уничтожить его хитростью. Виталиан узнал о планах императора; поэтому он повторил свои предыдущие попытки, и пройдя вдоль побережья Черного моря с большим войском, оказался у Лаосфения. Варвары добрались до места, известного как Сики, на окраине города, и вступили в сражение с исаврами и другими солдатами, размещенными там в качестве охранников (узурпатор рассчитывал на обещания одного предателя). Когда его корабли были в полпути до Хрисополя, они столкнулись с быстроходным кораблем императора, который вез Юстина, командира так называемых экскубиторов; он вступил в схватку с одним из Виталиановых кораблей, захватил его экипаж. и заставил другие корабли отступить. Когда пехота собралась ночью у Анапла, Виталиан узнал о покушении на его жизнь и бежал; все его соратники исчезли в короткое время, бросив раненых варваров умирающими или мертвыми. 18. Через какое–то время самый сильный среди гуннов, воевавших на стороне Виталиана, по имени Taррах, который своими руками убил магистра Кирилла, был обманут и связан своим соплеменником Тургуном (нанятым для этого дела), после чего он был передан людям императора и привезен в Константинополь. Сначала его пытали, а затем сожгли заживо в Халкедоне, называемом Пантейхион. После этого магистр Руфин пленил Анастасия и Домника, телохранителей узурпатора, и отправили их к императору, который приговорил их к смертной казни за совершенные ими массовые убийства и отдал их никтофилакам. Те отрубили им головы на горе напротив Константинополя и водрузили их на деревянные столбы.
215. Exc. de virt. p. 853: Император Анастасий изменился к худшему, в одночасье отбросив хорошие методы правления. Он предлагал на продажу все магистратуры, связанные с правонарушениями, и развивал алчное желание денег, опустошая провинции и пугая людей необычными и странными способами. Фактически он не отражал вторжения варваров оружием, но достигал мира, покупая его деньгами. Кроме того, он также домогался собственности умерших, делая их наследников нищими. Под маской благочестия он бросал подачки тем, кого лишил имущества немного прежде, и восстанавливал здания в городах, которых лишил их жителей с целью заботливо украсить свой родной город <Диррахий> и окружить его тройной стеной.
216. Exc. de virt. p. 853: В царствование императора Анастасия страшные бедствия обрушились на города Ливии из–за так называемых мазиков. Они оказались под властью внука Марина, очень молодого и легкомысленного человека, а после него в свою очередь их унаследовал его сын Басиан. Действуя безбожно по отношению к ним, он превзошел разнузданность того, кто управлял до него, заставляя ливийцев сожалеть о прошлом, которое одни вспоминали как время нищеты и другие как смерть. В результате, если необходимо упомянуть, родственники Марина и те, кто снискал его расположение, наживались за счет ливийцев, прежде всего, и египтян.
217. Cod. Vatican.: Император Юстиниан не стремился посылать против варварских народов многочисленные войска, но предпочитал вместо этого сталкивать между собой их архонтов, чтобы они стали причиной взаимной гибели, как, например, в случае с задунайскими гуннами. Ибо он написал одному из вождей: «Лучшему из вас я послал дары, и я думал, что лучший ты, потому что я тебе это написал, однако, кто–то другой отнял их силой, говоря, что лучший он. Докажи, что ты превосходишь всех и забери отнятое, воздав обидчику по заслугам. Если ты это не сделаешь, то ясно, что ты худший, и мы всецело подчинимся другому, ты же много потеряешь». Узнав это, Гунн начал войну с одноплеменниками. И так много воюя, эти народы уничтожили друг друга.
217а. Exc. de insid. 104: При Юстиниане самаритяне восстали и короновали царя.
218. Cod. Vatican.: При императоре Юстиниане переправившийся через Истр с семью тысячами гуннов Заберган успел опустошить окрестности столицы из–за отсутствия караульных войск, ибо при прежних царях в римской армии насчитывалось более шестисот сорока пяти хилиад бойцов, Юстиниан же с трудом содержал сто пятьдесят. Поэтому не могло хватать сил ни в Лазике, ни в Армении, ни в Ливии, ни против готов в Италии.
218а. Exc. de insid. 105: Юстин велел обезглавить племянника, состоявшего в заговоре против него.
218b. Exc. de insid. 106: Маврикий под влиянием того, что его ненавидели за предательство пленных, написал тайно магистру Коментиолу, чтобы он послал войско Фракии на убой варварам. Но солдаты проведали про это, когда они схватили магистра, который показал им письмо. С тех пор они стремились убить Маврикия, и тот, осведомленный об этом, заменил Коментиола на Филиппика. Поэтому отправили послов при помощи Коментиола. Одним из них был Фока. И последний выступал против императора. Когда же все выходили, один из патрикиев подступил к Фоке и схватил его за бороду. Фока взглянул на него, но промолчал.
218с. Exc. de insid. 107: Когда Маврикий шел босым в процессии во время празднования Сретения Господня, в квартале Карпиана в него полетели камни. И посадив какого–то лысого человека на осла и бросая ему на голову чеснок в подражание Маврикию, говорили: «Нашел нежную и похотливую телку и прыгнул на нее как петушок».
218d. Exc. de insid. 108: Маврикий питал подозрения к армии Фракии и к зятю Филиппику. И он имел видение: некто в порфире стоял на мраморном полу в Халке и сказал ему: «Где бы ты хотел, чтобы я воздал тебе за твои деяния, здесь или в будущем?». Он же ответил: «Здесь». И тогда собеседник распорядился выдать его солдату Фоке. И он проснулся. Тогда Маврикий раскаялся в недоверии к Филиппику.
2. Итак, войска Фракии восстали против Маврикия. Они положили избрать кого–то царем, и избрали Фоку, и послали вперед Александра и Лиллида, и дошли до предместья Гебдомона. Горожане боялись из–за Маврикия и никто не дерзнул выйти к ним. 3. Маврикий решил бежать ночью в церковь св. Автонома, но его мучила подагра. 4. Сбежались поэтому и две партии, прасины и венеты, и все прочие и подняли Фоку на щит в трибунале лагеря и провозгласили его императором. 5. При известии об этом Маврикий решил с сыном бежать к Хозрою в Персию. С ним был и Стефан, основатель Арматия и Сагмы. Но встречный ветер отнес их в Диадром. 6. Феодосий <сын Маврикия> сумел незаметно бежать. Впрочем, другие писали, что при бегстве он был избит на берегу и умер. Жена и дети Маврикия ушли в Халкедон. Филиппик обрезал волосы и стал клириком в Хрисополе.
7. Фока приказал разыскать патрикия, схватившего его за бороду, говоря: «приведите ко мне моего дорогого друга», и найдя обезглавил. Короновал Фоку патриарх Кириак в церкви св. Иоанна в Гебдомоне. Был он фракийцем возрастом в пятьдесят пять лет, имел жену Леонтию, мать и дочь Дисмензиану и царствовал восемь лет.
8. Народ тогда кричал на ипподроме: «Маврикий не умер. Ты знаешь правду». Фока приказал привести Маврикия и его детей на пристань Евтропия и умертвить их».
218e. Exc. de insid. 109: Фока выдал свою дочь за патрикия Приска, но когда он увидел портреты зятя и дочери, то возревновал и допросил художников и вождей партий.
2. Его зять Приск написал Ираклию, патрикию и экзарху Африки, просьбу прислать <в столицу> своего сына <тоже Ираклия> и Никиту, сына Григория, его ипостратега, обещая предать им Фоку. Ибо он знал, что Ираклий готовит поход против Фоки.
3. Прасины на ипподроме говорили Фоке: «Ты опять пьешь, ты опять потерял разум». И он убил многих из них. В гневе прасины подожгли преторий.
218f. Exc. de insid. 110: Фока подавил многих заговорщиков, но стал жертвой коварства со стороны своего префекта и других лиц.
2. Ираклий, извещенный патрикием Приском, пришел в Абидос, и приняв комита Абидоса, узнал от него о волнениях в городе. Тем временем брат Фоки был послан к Длинным стенам и, узнав, что Ираклий в Абидосе, он бежал в город. Ираклий принимал всех изгнанных Фокой. Потом Ираклий пришел в Гераклею и молился св. Гликерии, затем отплыл от Селимврии и достиг острова Калонима. Стефан Кизикский, узнав об этом, взял венец из церкви Богородицы Артакийской и принес его Ираклию. 3. Фока вышел к Влахернам, ибо Приск, зять его, лежал в святой гробнице, притворяясь, что болен ногами. Поэтому Бунос советовал убить Приска. Некоторые прасины, узнав, что царь <Ираклий> находится на соседнем с городом острове, забрали жену Ираклия и его мать, Фабию, и доставили их Ираклию.
4. Фока между тем отправился в Буриды и увидел строй прибывших из Африки с Ираклием судов, которые достигали Гебдонома. И когда Фока увидел, что они приближаются к городу, он, вскочив на коня, вступил в город и поручил охранять прасинам гавань Цезария и Софию, венетам же указал для обороны места у порта Гормизды. 5. Приск со своей стороны приказал экскубиторам собраться в Борадии на ипподроме у его дома вместе с вукеллариями. Ираклий же имел большое число мавров. Возница Каллиопас, сын Тримолаймы, сел на лодку в доспехах и шлеме и в дальнем конце пирса снял шлем. Когда его узнали, прасины немедленно подожгли Цезарий. 6. Приск же направил его в казармы экскубиторов. Бунос между тем пошел на Цезарий; зеленые атаковали его, и он, испугавшись, бежал к одному из пирсов, где получил удар копьем. Люди Фоки отступили.
Фотий, против которого Фока злоумышлял из–за его жены, вступил во дворец с солдатами, схватил Фоку и вытащил его наружу за бороду. Он сорвал с него царское платье, бросил в лодку и привез к Ираклию, который, увидев его связанным, говорит: «Вот как ты управлял, несчастный, царством», на что тот: «Конечно, у тебя получится лучше». Тогда, не слезая с седла, Ираклий дал ему пинка. Его тут же обезглавили, отрубили правое плечо и руку, отрезали гениталии и носили эти части по городу на копьях. Домнициола, брата его, и Буноса, и Леонтия, его сакеллария, сожгли на площади Быка.
219. Exc. de virt. p. 853: Фока имел любовницей бывшую блудницу Каллинику. Человек этот жаждал крови.