T1 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 2
С того момента, когда нынешние события — война против варваров, поражение в Армении и череда побед — пришли в движение, каждый пишет историю; более того, все они у нас Фукидиды, Геродоты и Ксенофонты, и очевидно, что поговорка "война — отец всего" верна, раз один толчок породил так много историков.
Комментарий
"Нынешние события", на которые намекает Лукиан, касаются Парфянской войны 161-165 н. э. против царя Вологеза IV, который управлял с 147 н. э. до приблизительно 191 н. э. и который (как и его предшественники) считал парфян законными преемниками ахеменидской империи.
Когда римский трон после смерти Антонина Пия перешел к Марку Аврелию в 161 н. э., парфянский царь объявил войну Риму. Римская армия под командованием Севериана была побеждена у Элегии на реке Евфрат в Армении (см. ниже, F 2), и парфянский царь сделал некоего Пакора новым царем Армении. Поражение и новый армянский царь в совокупности (но особенно первое) определяются как ‘армянская рана’ или ‘армянская травма’. В то же время парфянский царь вторгся в Сирию. После того как Луций Вер, соправитель Марка Аврелия, формально принял управление римской армией, на практике возглавляемой некоторыми способными генералами, положение изменилось. В 163 Армения была взята, поставлен новый царь, и парфяне изгнаны из Сирии. В следующем году началось вторжение в Месопотамию, Дура Европос взята римлянами, многие вассалы парфянского царя отпали, и в 165 была взята Селевкия, и Ктесифон, парфянская столица, разграблена. Инфекционное заболевание (предположительно оспа) вынудило римлян удалиться (см., например, Cassius Dio 71.2). В следующем году в Риме был отпразднован триумф над парфянами.
история: Лукиан — один из нескольких классических авторов, которые использовали слово ἱστορία в смысле нашего употребления ('история'). Слово было выдумано Аристотелем в Поэтике: ‘ἱστορικὸς καὶ ὁ ποιητὴς οὐ τῷ ἢ ἔμμετρα λέγειν ἢ ἄμετρα διαφέρουσιν· … ἀλλὰ τούτῳ διαφέρει, τῷ τὸν μὲν τὰ γενόμενα λέγειν, τὸν δὲ οἷα ἂν γένοιτο ’, ‘Различие между историком и поэтом не в том, что один пишет стихами и другой прозой … но разница в том, что один пишет о том, что произошло, а другой о том, что могло бы произойти’, Arist. Poet. 9.2, 1451a38-b4.
Очевидно, некоторые римляне отреагировали на события на Востоке, взявшись за перо, чтобы начать писать 'историю'. Цель большинства этих работ, как кажется, отражена в словах учителя Луция Вера и Марка Аврелия, М. Корнелия Фронтона (Аd verum imperatorem 2.1.14): ‘история должна писаться скорее в великолепном стиле’. Часть материала, оставленного в его Epistulae, особенно сравнение Луция Вера и Траяна, показывает, что он знал все уловки этого ремесла. Ни одна из этих работ, по крайней мере сосредоточенных на войне в Армении, не уцелела. Фронтон намеревался написать Историю парфянской войны, по заданию Луция Вера, который обещал послать ему материал. Хотя Фронтону удалось записать предварительные наблюдения, он умер (в 166/7 н. э.), прежде чем начать всерьез. Почти современник Лукиана, Арриан не был, очевидно вдохновлен событиями в Армении, и поэтому, вероятно, выходил за пределы группы авторов, подразумеваемых Лукианом.
T2 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 14
А теперь я перескажу то, что я помню, что слышал недавно от некоторых историков в Ионии, и ей Богу, только на днях в Ахайе, когда они обсуждали ту самую войну, и во имя Граций, пусть никто не поверит моим словам, ибо я бы поклялся, что это правда, если бы присягал в суде.
Комментарий
Иония и Ахайя: Несмотря на то, что Лукиан проживал в Афинах примерно с 163 н. э., я не уверен, относится ли его ссылка на пребывание в Ионии и Ахайе к фактическому посещению им этих регионов или это говорится в гиперболических целях, тем более что эта работа была закончена в 165 н. э. или даже прежде (в параграфе 15 он намекает на эпидемию в Нисибисе, вероятно чумы, которой римские войска заразились несколько позже; в параграфе 31 становится ясно, что война еще не закончена и что люди все еще ждут триумфа).
та самая война. Лукиан обращается непосредственно к парфянской войне, упомянутой выше (T 1), и кажется, что он рассматривает эту войну как продолжение предыдущей борьбы между Персией и Западом, включающей греко–персидские войны, поход Кира Младшего, кампании Агесилая в Малой Азии и возможно эпопею Александра Великого (неявные ссылки на Арриана, кажется, здесь не случайны), однако римско–парфянские войны, которые продолжались с 66 до нашей эры, здесь повидимому исключены.
Ссылка на присягу — довольно любопытное замечание, которое может напомнить о Verae historiae 1.4, где Лукиан признает себя лгуном: ‘κἂν ἓν γὰρ δὴ τοῦτο ἀληθεύσω λέγων ὅτι ψεύδομαι ’, ‘Я, по крайней мере, буду правдив в высказывании, что я — лгун’.
F1 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 18
(a) И не было бы правильно опустить автора, который начал следующим образом: ‘Я собираюсь говорить о римлянах и персах’ (Hdt. 2.40.1); (b) и немного позже: ‘поскольку персам суждено было попасть в переплет’ (Hdt.1.8.2). (c) И снова: ‘Это был Oсрой, которого греки называют Оксироем’ (Hdt. 1.7.2) и далее в том же духе. Ты видишь? Этот автор напоминает упомянутого прежде, разве только тот похож на Фукидида, а этот вылитый Геродот.
Комментарий
упомянутый прежде: В предыдущем параграфе (Quomodo historia conscribenda sit 15), Лукиан обсуждал некоего Креперея Кальпурниана из Помпейополя (возможно, фиктивный автор), который хотел быть похожим на Фукидида. В данном фрагменте Лукиан критикует неназванного автора, который полон решимости подражать Геродоту.
Осрой был генералом (spahbod: буквально, командир всадников) царя Вологеза IV. Лукиан упоминает его не только как Осроя, но и как Офриада (Lucian, Alex. 27). Он завоевал Армению (Cassius Dio 71.2.1) и победил Севериана (Fronto, Principia historiae 16; см. также ниже, F 2). После того, как он сам был побежден у Селевкии (165 н. э.), он спасся, переплыв через Тигр, см. также ниже, F 2).
F2 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 19-21
(a) Следующий, прославленный краснобай, тоже похож на Фукидида или немного лучше его. Все города и все горы, равнины и реки он описывал так, чтобы они представлялись как можно яснее и ярче, как он думал, но пусть лучше бог обратит эти бедствия на головы врагов. В его описании больше мерзлоты, чем в каспийском снегу или кельтском льду. Описание щита императора едва уместилось в целую книгу — тут и Горгона в середине щита, и ее глаза из лазури и белого олова и черни, и пояс, подобный радуге, и змеи, извивающиеся кольцами наподобие локонов. Но это все еще ничто в сравнении с тем, сколько тысяч строк потребовалось, чтобы (b) описать шаровары Вологеза и узду лошади, (c) и как выглядели волосы Осроя, когда он переплывал Тигр, и в какую пещеру он бежал, и как плющ, мирт и лавр сплели свои ветви и совершенно скрыли его в своей тени … (d) Историк описывает также совершенно невероятные раны и небывалую смерть; например, кто–то, будучи ранен в большой палец ноги, сейчас же умирает, или стоило легату Приску издать вопль, как двадцать семь врагов упали в обморок. (e) А относительно числа убитых он лгал, противореча даже донесениям военачальников. Например, у Европа, по его словам, врагов погибло 370 206 человек, а римлян — только двое, и девять было ранено ….. (f) Надо упомянуть еще, что ….. вследствие своего крайнего аттицизма и в стремлении к строгому и чистому языку он нашел нужным переделывать римские имена и переводить их на греческий язык. Так, Сатурнина он называет Кронием, Фронтона — Фронтидом, Титиана — Титанием и так далее, часто еще смешнее. (g) Кроме того этот самый человек написал еще о кончине Севериана, будто все остальные заблуждаются, думая, что он умер от меча, на самом же деле он будто бы умер голодной смертью; он умерщвляет его так, чтобы с ним не возиться, но он, очевидно, не знает, что все его страдания продолжались не более трех дней, а воздерживающиеся от пищи в большинстве случаев живут до семи дней, так что остается предположить, что [некий] Осрой выжидал, пока Севериан не умрет от голода, и потому не наступал в продолжение недели.
Комментарий
В фразе ὡς ᾽Οσρόης [τις] в (g), τις (некий) не учтен более свежими рукописями: кажется странным назвать персонажа ‘неким’, когда он был упомянут уже дважды прежде. Это принудило Маклеода задаться вопросом, не мог ли бы быть пробел на этом месте. Хотя рассказ кажется непрерывным и сохраненные рукописи не указывают на пропуск, его нельзя исключить.
обратит эти бедствия: слово, которое Лукиан использует здесь (᾽Αλεξίκακος, ‘тот, кто отгоняет зло’) эпитет, используемый для Зевса, Гермеса и Геракла, и во время Лукиана, для других богов вроде Ареса, и также для императоров, например, на Востоке для Августа. В контексте это не совсем ясно, кого из богов (в конце концов, большинство императоров было обожествлено к тому времени, когда писал Лукиан) здесь предположить.
каспийский снег и кельтский лед: Не совсем ясно, о каком месте говорит Лукиан, упоминая кельтский лед. С одной стороны, речь может идти о льде в Альпах между двумя Галлиями; с другой стороны, о льде в Галатии, области в Центральной Анатолии (примерно между Вифинией, Фригией, Ликией, Киликией, Каппадокией и Понтом, с Анкирой как главным городом): обе области населялись кельтскими племенами. Так как Лукиан родился в Самосате (Каппадокия), но ездил и в Италию и в Галлию, оба варианта вполне возможны. Появление каспийского снега в том же самом сравнении побуждает меня, однако, чуть больше одобрять анатолийский вариант.
щит императора: Для описания щита Луция Вера, coправителя Марка Аврелия и (формально) главнокомандующего римской армией против Вологеза IV, Лукиан снова неявно обращается к примерам из греческой литературы, в этом случае из Илиады Гомера: описание щита Ахиллеса (Илиада 18.483-608) и щита Агамемнона (Гомер, Илиада 11.32-41).
Шаровары (ἀναξυρίς) типичны для персидского костюма.
Описание волос Осроя, возможно, навеяно двумя строками из Метаморфоз Овидия (5.487-488):
Пещера: Опять сравните с описанием окрестностей пещеры Калипсо у Гомера (Одиссея 5.63-69).
Приск: В этой части резкой критики Лукиан высмеивает содержание прозы своего 'противника' напрямую. В то же время общее качество и/или надежность донесений военачальников также серьезно подвергается сомнению. Упомянутым генералом является Марк Стаций Приск Лициний Италик, консул 159 н. э., и губернатор Британии в 161-163 н. э. В 163 Приск был назначен императорским легатом и губернатором Каппадокии после смерти Марка Седация Севериана (см. ниже). Силы Стация Приска, составленные из Восточных вспомогательных частей и нескольких легионов, которые были переведены с Рейна и Дуная, сокрушили парфян и разрушили город Артаксату. Были ли Приск и Лукиан друзьями, не бесспорно, но предположительно; в этом случае его вопль возможно шутка, чтобы поддразнить друга.
Eвроп: город Дура—Европос (от duru, "крепость" [по–арамейски], в сочетании с названием македонского места рождения Селевка I) был расположен на юго–западном берегу реки Евфрат в современной Сирии недалеко от границы с современным Ираком. Город был основан около 300 до н. э. Селевкидами на территории предыдущего вавилонского поселения и был чрезвычайно важен для селевкидских правителей, так как он контролировал торговлю между городами от Антиохии через Пальмиру до Селевкии на Тигре (и далее, конечно: ибо это был последний этап Шелкового Пути). С 113 до н. э. городом управляли парфяне, в 116 н. э. он был взят Траяном, но римляне должны были оставить его в 121 н. э. Во время Парфянской войны 161-165 н. э. город был опять взят римлянами, в 164 н. э. (формально Л. Вером, фактически войсками Г. Авидия Кассия, Legio III Gallica). Город оставался в пределах Римской империи до 267 н. э., когда он был взят Сасанидами, которые заменил парфян в качестве соседей Римской империи приблизительно в 224 н. э.
Сатурнин, упомянутый здесь Лукианом, может относиться к нескольким людям с этим именем. Первый, и по моему мнению самый вероятный, К. Дидий Сатурнин, старший центурион преторианской гвардии, украшенный во время парфянской войны венком aurea civica (фактически, вероятно, двумя венками, aurea и civica. Затем могли быть П. Фурий Сатурнин, консул–суффект 161 н. э. или 162; Tиб. Гатерий Сатурнин, консул–суффект 164, и П. Вигеллий Сатурнин, консул–суффект 165, который был проконсулом Африки в 180 н. э. У последних трех, однако, я не нашел прямой связи с парфянским царством и парфянской войной.
Фронтон, подразумеваемый здесь Лукианом, есть М. Клавдий Фронтон, императорский легат, командующий Legio I Minervia из нижней Германии в парфянской войне и комес Л. Вера.
Титиан: Хотя его нахождение в этом списке предполагает, что он был военным человеком, я не столкнулся ни с одним солдатом Титианом. Я действительно сталкивался с неким Maës Titianus (Μάης ὁ καὶ Τιτιανός: Птолемей, География 1.11.7), ἀνὴρ Μακεδών (вероятно македонского происхождения, но родившимся в Сирии), который, возможно, воспользовался затишьем в парфянской войне, чтобы двинуться в восточном направлении — в направлении Китая, добравшись до Памира. Фергюсон (который просто называет Tитиана сирийцем), однако, датирует римско–китайские контакты, связанные с Титианом, более ранним временем, вскоре после Адриана. Другая возможность могла состоять в том, что Лукиан ссылается здесь на автора конца второго века н. э., Юлия Титиана, работа которого теперь потеряна, но который упомянут Исидором Севильским (Etymologiae 9.2.64). Однако, по правде говоря, ни один из них, кажется, не соответствует описанию Лукиана. Скорее всего Титиан, как и Сатурнин, был чиновником; однако, ни об одном из них никакой более подробной информации не известно.
Севериан: Опять же по–настоящему едкий фрагмент Лукиана, теперь по поводу того, как горе-Геродот описывает смерть Севериана. М. Седатий Севериан (в другом месте описанный Лукианом как ‘глупый галл’: Lucian, Alex. 27), был губернатором (legatus Augusti pro praetore) Каппадокии. В начале римско–парфянского конфликта он возглавил легион, legio IX Hispana, в Армении, но был застигнут врасплох Осроем у Элегии на Евфрате где–то осенью 161 н. э. Когда он увидел, что его положение безнадежно, Севериан убил себя (см. Cassius Dio 71.2.1). Легион был уничтожен в кампании, которая продлилась не больше трех дней.
F3 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 22
А что сказать, мой милый Филон, о тех, которые употребляют в истории поэтические слова и говорят, например: (a) «Осадная машина содрогнулась, и стена упала с большим грохотом», (b) и затем в другой части этой великолепной истории: «Так Эдесса наполнилась бряцанием оружия и шумом сражения», (c) или «Командующий размышлял, как лучше всего подойти к стене». (d) И вдруг ни с того ни с сего начинает сыпать дешевыми, простонародными и низкопробными словесами вроде «Префект лагерей написал императору» (e) и «Солдаты купили еду на рынке» (f) и «Искупавшись, они слонялись без дела», и так далее.
Комментарий
Весь фрагмент, кажется, относится к схемам, определенным Аристотелем для риторов, а именно, чтобы избегать, с одной стороны, слов, слишком близких к обычному использованию, и с другой стороны чтобы уклоняться от выражений, слишком близких к эпическому стилю, и удостоверяться, что стиль ясен (см. Aристотель, Риторика 1404b1-5). Фрагмент содержит примеры обоих типов неправильного использования слов. В (a) ἐλέλιξε (содрогнулась), часто повторяется в Илиаде (например, 1.530, 8.109, 17.28), как и выражение δούπησεν δὲ πεσών (упала с большим грохотом) (например, Илиада 4.504). Глагольная форма περιεσμαραγεῖτο (наполнилась) в (b), насколько я знаю, hapax legomenon, но глагол σμαραγέω часто встречается в эпическом языке, описывая звук волн (Илиада 2.210) или гром (Илиада 21.199). Оба существительных ὄτοβος и κόναβος (шум и гам) редко используются эпически (хотя глагол κοναβέω, ‘произвожу шум’, довольно распространен в Илиаде): первое засвидетельствовано у Гесиода (Теогония 709), второе у Гомера (Одиссея 10.122). Использовать оба слова (которые являются практически, если не абсолютно, синонимичными) вместе кажется немного чересчур в сообщении о сражении. Наконец, в отношении глагола μέρμηρίζω, 'размышляю', в (с), часто встречается в эпическом языке в тесно связанных значениях: см. Илиада 1.189, 2.3, 5.671, 8.171, 14.159; Одиссея 9.554, 10.438, 22.333.
Относительно "дешевых, простонародных и низкопробных словес" есть место для обсуждения, на какие слова Лукиан, возможно, намекал. Есть один или два специальных термина, στρατοπεδάρχης или praefectus castrorum и ἀγορὰζω, ‘купить’ или ‘чтобы купить на рынке’ (см., например, Ксенофонт, Анабасис 1.3.14, 1.5.10: во время похода "кировцы" старались договориться о 'рынке', где они могли купить провизию), но все другие слова, упомянутые здесь, прямолинейны и едва ли могли быть выражены по–другому без риска возвратиться к ‘эпическому языку’.
Эдесса: место, где была расположена Эдесса, по всей вероятности, уже населялось рано в истории благодаря его ‘щедрым источникам’. Однако его имя сначала появляется в эллинистический период. Место было расположено не очень далеко от Харана/Карр и известно как Orhai или Urhai, современная Урфа. В первом веке до н. э, когда Рим прибыл на Ближний Восток, территория к востоку от реки Евфрат была под парфянской властью. Эдессой, однако, управляла отдельная группа правителей, Абгаридов, так или иначе связанных с парфянами. Во время Парфянской войны из–за Армении, спровоцированной Вологезом IV, римские войска предприняли наступление и добавили месопотамскую территорию к Римской империи, расставив различные гарнизоны. Во время кампании римская армия осадила Эдессу в 165 н. э., возможно взяв город с помощью пятой колонны (см. Prokopios, De Bello Persico 2.12.29). Командование и структура этой армии неясны: Бирли предполагает, что это, возможно, были П. Марций Вер и Legio V Macedonica; Росс упоминает армию под руководством М. Клавдия Фронтона; в то время как Сигал и Дриджверс предлагают армию (т. е. Legio III Gallica) под командованием Г. Авидия Кассия. Отсюда должно быть ясно, что на данный момент любая попытка приписать падение Эдессы конкретному командующему является простой догадкой, так как убедительных свидетельств по этой теме нет.
F4 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 23
(a) Вообще ты можешь встретить многих, которые пишут предисловия блестящим и высоким стилем и делают их излишне длинными, так что можно ожидать услышать после этого чудеса; главная же часть истории оказывается у них маленькой и позорной ….. Несть числа авторам, которые приставили бы голову Колосса Родосского к телу карлика; (b) другие, напротив, подсовывают безголовые тела и в поддержку приводят Ксенофонта, который начал так: «У Дария и Парисатиды было два сына», и многих других древних историков, не ведая о значимости предисловий, которых большинство даже не замечает.
Комментарий
От ошибочного использования слов Лукиан теперь обращается к недостаткам в структуре работ, которые он критикует. Используя слово τραγικὰ, Лукиан соединяется с предыдущими авторами, вроде Полибия, который подверг критике Филарха за его использование драматических эффектов (Polyb. 2.56.5-12). Слово ἀγεννὲς (позорный, неприметный), которое Полибий (2.56.9) использоавал для этого вида истории, употребляет и Лукиан в данном фрагменте. В том же духе в качестве критика ‘драмы в истории’, Дионисий Галикарнасский порицает Фукидида за составление так называемой погребальной речи Перикла в стремлении пропиарить своего героя, и говорит, что он вставил ее просто с целью увеличить драматическую ценность не очень заметного события (Дионисий Галикарнасский, Фукидид 18). В другой своей работе, Verae historiae, Лукиан порицает (среди других) Ктесия, Ямбула и Геродота по схожим причинам, т. е. за вымысел в драматических целях (Verae historiae 1.3, 2.31). Это, кажется постоянная тема в работах Лукиана, что историк должен придерживаться ta genomena (прошлых событий). Что касается ссылки в (b) на ῾Δαρείου καὶ Παρυσάτιδος παῖδες γίγνονται δύο᾽ (‘Дарий и Парисатида имели двоих сыновей’), то это вводные слова Анабасиса Ксенофонта. Так как история по существу о борьбе между этими двумя братьями и ее последствиями, я не могу думать о лучшем введении в эту работу. Я, поэтому, полностью согласен с замечаниями Лукиана.
Колосс Родосский был одним из семи чудес древнего мира. Это было изображение бога Гелиоса, задуманное Харетом из Линда и установленное в первые десятилетия третьего века до н. э. Оно было разрушено в 228 или 226 до н. э, в результате землетрясения (см. Страбон 14.2.5; Плиний, Естествознание 34.18.41).
F5 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 24–26
Эти погрешности в языке и, например, в общем построении еще можно терпеть, но если историки врут относительно местности и притом ошибаются не на парасанги, а на целые дневные переходы, то как это назвать? (а) Один, например, так легкомысленно отнесся к делу, что, не видя никогда сирийцев и, как говорится, даже в цирюльнях не слыша рассказов о подобных вещах, пишет о Европе: «Европ лежит в Месопотамии, в двух днях пути от Евфрата, и является колонией Эдессы». (b) Но и этого ему было мало: и мой родной город Самосату этот благородный муж в той же книге, подняв с места вместе с акрополем и стенами, перенес в Месопотамию, так что обтекают город обе реки и чуть ли не касаются стен ….. (с) Этот самый человек сообщает также вполне правдоподобный рассказ о Севериане, с клятвой, что он его слышал от кого–то из бежавших с этой битвы: будто Севериан не захотел лишить себя жизни при помощи меча или посредством яда и петли, но изобрел трагическую смерть и странную по той решимости, которая для нее требуется: у него были случайно очень большие кубки из отличного стекла; когда Севериан окончательно решил умереть, он разбил самый большой из этих кубков и воспользовался осколком, чтобы лишить себя жизни, перерезав себе стеклом горло. Как будто не нашлось ни кинжала, ни какого–нибудь копья, чтобы опричинить себе мужественную и героическую смерть.
(d) Затем, так как Фукидид написал надгробную речь в честь первых из павших в описываемую войну, он, наш историк, нашел нужным снабдить мертвого Севериана напутствием; ведь все историки состязаются с Фукидидом, ни в чем не повинным в поражениях в Армении. Похоронив великолепным образом Севериана, он выводит какого–то центуриона Афрания Силона … который произнес настолько безумную речь, что, клянусь Харитами, я плакал от смеха, особенно когда к концу речи оратор Афраний со слезами и болезненными воплями стал вспоминать щедрые пиры и попойки, а затем закончил речь как истинный Аякс: выхватил меч и благородно, как и подобало Афранию, на глазах у всех убил себя на могиле, — и все были поражены и восхваляли Афрания до небес.
Комментарий
Снова очень саркастическое и одновременно чрезвычайно горькое порицание определенного типа написания истории, где небрежность в фактах (местоположение и история Европа и местоположение Самосаты) перемешивается с сенсационным репортажем (о смерти Афрания). Географические ошибки (a) и (b) очевидны; в (c) автор пытается напугать свою аудиторию невероятной историей, и Лукиан очень близко подходит к Полибию в его жалобах на ‘трагическую историю’ Филарха (Polyb. 2.56). Сюжет в (d), который в большой степени вращается вокруг практикования ‘трагической истории’ также, определенно включает погребальную речь Фукидида, предположительно произнесенную Периклом в конце первого года Пелопоннесской войны зимой 431/30 до н. э. (Thuc. 2.34-46), с поворотом к Гомеру (смерть Аякса: Илиада 7.303). Вероятно, чтобы подчеркнуть свой аргумент, Лукиан в этом фрагменте, кажется, производит игру слов на имени центуриона Афрании, или, как читают более древние рукописи, Aфронии, что приближается к ἄφρων (бессмысленный, сведенный с ума, в бешенстве). Однако несмотря на игру слов, Маклеод, как и Якоби, принял решение следовать за чтением более свежих рукописей.
F6 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 28
Я, например, слышал, как один историк упомянул о битве при Европе менее чем в семи строках, но зато потратил двадцать или еще более того мер воды на холодный и не имеющий никакого отношения к делу рассказ о том, как какой–то мавританский всадник по имени Мавсак блуждал по горам, ища воды, чтобы напиться, и встретил несколько сирийских земледельцев, готовящих завтрак. Сначала те испугались его, но затем, узнав, что он из их друзей, приняли его и дали ему еды; оказалось, что один из них сам был в Мавритании, так как там служил в войске его брат.
Затем следуют длинные рассказы и отступления о том, как он охотился в Мавритании, где видел много слонов, пасущихся стадами, и как едва не был съеден львом, и каких больших рыб покупал в Цезарее. И вот наш удивительный историк, оставив ужасную резню при Европе, конные сражения и вынужденное перемирие, свою и вражескую стражу, до позднего вечера стоял и смотрел, как сириец Мальхион дешево покупал в Цезарее огромных рыб, и если бы не наступила ночь, он, вероятно, дождался бы, когда эти рыбы будут приготовлены, и поужинал бы с ним. Если бы он всего этого тщательно не записал в своей истории, мы оставались бы в неведении относительно очень важных вещей, и для римлян было бы нетерпимым ущербом, если бы мавр Мавсак, страдая от жажды, не нашел воды и вернулся бы в лагерь, не пообедав. А я, однако, умышленно упустил много еще более важного: что к ним пришла флейтистка из соседней деревни, и что они обменялись подарками, мавр подарил Мальхиону кинжал, а тот Мавсаку пряжку, и еще многое другое, составляющее, очевидно, самую сущность битвы при Европе.
Комментарий
Отступления: Лукиан критикует здесь многоречивые "геродотовские" отступления, которые отвлекают от главной линии рассказа и по–видимому нацелены на то, чтобы развлечь аудиторию. В данном случае это, кажется, дополнительное нападение на явление ‘трагической истории’, которое превращает историческое сочинение в роман.
холодный: ψυχρότης ('мерзлота') из F 2 возвращается в этом фрагменте, хотя в немного отличающейся форме. Многоречивость истории подчеркнута фразой "двадцать или более мер воды", что, конечно, Лукианово преувеличение: у Эсхина (2.126) мы читаем, что день судебного процесса занимал одиннадцать мер. Отступление отвлекает от событий вокруг Европа (см. выше, F 2) в Сирии и сосредотачивается вместо этого на Мавритании, особенно на Цезарее Maвританской (современный Шаршал (l), приблизительно в 80 км к западу от Алжира).
подарки: В конце отступления появляется другой проблеск Илиады, т. е. обмен неэквивалентными дарами (см. 6.232-236, обмен дарами между Главком и Диомедом). М. Роллер заметил: “Каждый вообразит очень декоративную застежку, возможно намного более ценную, чем заурядное копье… Возможно, есть простые, функциональные застежки и тщательно отделанные, декоративные копья”. Конечно, это совершенно верно, но из–за привычки Лукиана играть с данными Гомера, я предполагаю параллель и здесь. Относительно (вероятного) социального положения этих двух заинтересованных лиц, мавританского всадника и сирийского фермера, можно было бы предположить, что копье было тщательно отделано, застежка же простая и функциональная.
рыбы: Рыба в этом отступлении обозначена как σκάρος. У Лидделла—Скотта научное название этой рыбы дано как Scarus cretensis. Сама рыба была сначала описана и классифицирована Линнеем в 1758; теперешнее название - Sparisoma cretense. Она может вырасти до длины около 50 см. В Греции рыбу все еще называют skaros; обычное английское название - 'скаровая рыба'.
F7 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 31
(a) Я слышал также историка, написавшего историю будущих событий: взятие в плен Вологеза и смерть Осроя, который будет брошен льву, а в особенности так страстно желаемый нами триумф. Очевидно, он владел даром пророчества, а кроме того ему хотелось дойти до конца своей работы. Он построил даже город в Месопотамии, величайший и красивейший в мире, и теперь обдумывает и колеблется, как его назвать: «Победным» ли в память победы, или «Городом Согласия», или «Городом Мира». Это еще не решено, и прекрасный город, полный болтовни и тупоумия историков, остается пока безымянным. (b) Кроме того он обещал описать и предстоящие подвиги в Индии, и плавание вдоль берегов океана, и это не остается одними обещаниями: уже готово предисловие к индийской истории, и третий легион, галаты и небольшой отряд мавров, во главе с Кассием, уже перешли реку Инд. А что они там будут делать и каким образом выдержат нападение слонов, — об этом в скором времени этот удивительный историк сообщит нам из Музириды или из страны оксидраков
Комментарий
В этом фрагменте Лукиан полностью входит в жанр исторической беллетристики, который сам он освоил полностью (см., например, Verae historiae и Navigium). В (a) Лукиан, возможно, был вдохновлен основаниями городов, носящими название Никополь, как Actia Nicopolis (в Эпире, основанный Октавианом в 31/30 до н. э. в память о сражении при Акции) или Никополь у Истра (основанный Траяном вокруг 101 н. э. после победы над даками). В (b) он кажется окрыленным Анабасисом Арриана, возможно Персикой (apud Diodorus Siculus 2.16.1-19.10) и Индикой Ктесия, а также известными пассажами у Геродота (например, Hdt. 3.98-106, 4.42, и 4.44). Он встроил информацию из Перипла Эрифрейского моря (53-54) для названия индийского портового города Музириса (близко к современному Кодунгаллуру), также упомянутого у Птолемея (Geographika 7.1.8), и Анабасис Арриана (6.4.3) для оксидраков. В этой куче Г. Авидий Кассий — реальная персона, связанная с Legio III Gallica.
F8 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 32
Ибо заглавия эти также смешны: «Того то Побед над парфянами столько–то книг».
Комментарий
Здесь — часть аргумента Лукиана против авторов, которые лепечут без надлежащего ведома, забывают поражения и затраты в жизнях и материале, и прежде всего сосредотачиваются на (смешных) названиях и числе книг своих работ. В то же время это может намекнуть на работу Арриана, Парфику, в 17 книгах
F9 Lucian, Quomodo historia conscribenda sit 32
«Парфиды, книга первая, вторая»
Комментарий
Аргумент против глупых названий продолжается и в этом фрагменте. Название этой работы очевидно навеяно Аттидами, трактатами о политической истории, религии, предметах старины и/или топографии Аттики и Афин. Постепенно, возник класс писателей, которые избрали своей специализацией эту тему: они особенно преобладают в четвертом и третьем веках до н. э. и известны как аттидографы, составители Аттид.
Так как авторы (или автор), упомянутые Лукианом, не упомянуты по имени, если они существовали вообще, то фактически невозможно предоставить биографическое эссе.