ГЛАВА ПЕРВАЯ. Основные приемы выполнения кладки из тесаного камня. Обработка и укладка камней.

Приемы выполнения бетонных монолитных сооружений имели своей основой, как мы видели, один принцип: во всех них преобладали соображения экономии, и это придавало им большое единство. Изучение кладки из тесаного камня не приводит к таким простым выводам. В бетонное сооружении можно было под покрывающей его облицовкой располагать камни любым образом, не нарушая его общей прочности; в кладке из тесаного камня размещение камней подчинялось не только конструктивным соображениям, но и декоративным требованиям; это обстоятельство являлось причиной первого усложнения. Влияние традиций вызывало другое усложнение: римляне никогда не отказывались от циклопической кладки, унаследованной от древних народов, населявших Италию; однако они применяли ее с осторожностью и не столько старались блеснуть преодолением трудностей, сколько стремились поразить величием замысла и мудрой простотой строительных приемов. Греческие архитекторы опередили их на этом пути, и, следуя по стопам своих учителей, римские строители избежали ненужных и неосторожных новшеств. Так как строительные приемы римлян большей частью заимствованы в Греции, для лучшего их понимания рассмотрим предварительно эти приемы в греческой архитектуре; возьмем для примера недостроенную коллоннаду храма в Сегесте (табл. XXIII).
При первом взгляде на эти развалины на поверхности камней виден ряд более или менее неправильных выступов, указывающих, по-видимому, на работы, связаннее с подготовкой камней к укладке их на место. Таковы, например, кубические выступы на углах камней стилобата, пояски A и D на швах двух смежных плит архитрава, вертикальные призматические выступы В по угловым ребрам абака.
Каково было назначение этих выступов? Следует ли рассматривать их как черновые наметки дальнейшей декоративной обработки или же как способ предохранения углов, ребер или граней камней от повреждения во время -их укладки? Каждое из этих предположений может служить-исчерпывающим объяснением этой своеобразной обработки камней; однако второе объяснение мне кажется более веским. Кубические выступы на углах камней стилобата преобразились в римский период в удлиненные призматические выступы, изображенные на рис. 59, заимствованные из портика Агоры в Афинах.
Очевидно, что в этом случае эти выступы не являлись обыкновенными декоративными элементами; их назначение было таким же, что и в сооружениях первобытной греческой архитектуры; выступы (табл. XXIII) предохраняли камень от ударов; в зависимости от того, были ли они повреждены или сохранились невредимыми, они могли быть или стесаны во время отделки или же обработаны в виде украшений.
Первоначально в греческом строительном искусстве не было принято сохранять эти вспомогательные выступы; их сохраняли лишь до тех пор, пока они могли оказаться нужными для той или иной цели; как только они становились ненужными, было естественным их уничтожить. В более позднее время тщательности кладки стали уделять меньше внимания; предохранение углов камней стало излишней предосторожностью ввиду многочисленных неточностей, характерных для сооружений этого времени; греки все же продолжали вытесывать кубики и призмы по углам камней, но теперь они уже рассматривали их только в качестве украшения и обрабатывали их в виде обломов. Пример такой обработки встречается в театре Диониса; на рис. 60 показана обработка одного из камней, найденных среди развалин этого замечательного здания.

Рис. 59.	Рис. 60.

Если мы рассмотрим плиты, из которых сложен архитрав храма в Сегесте, то придем к тем же выводам, к каким пришли после обследования камней цоколя здания. Вполне очевидно, что пояски, обозначенные буквами A и D (табл. XXIII)[1], не являются декоративными элементами; они всюду окаймляют места соприкасания камней друг с другом, - это обстоятельство вполне определяет их происхождение: их сохранили для того, чтобы защитить ребра от удара в момент подгонки граней друг к другу.
Такое же объяснение следует дать и выступающим пояскам A и D, идущим вдоль вертикальных швов архитрава. Когда постройка была приостановлена, часть этих поясков была стесана, и вполне естественно, что они были в первую очередь уничтожены на лицевой поверхности. Как только камни были уложены на место, другими словами, как только исчезала опасность повреждения от ударов, которым могут подвергаться камни во время укладки, этот излишек материала удалялся, так как не было основания для его сохранения. При кладке на растворе эти меры предосторожности были бы излишними, так как полужидкий слой раствора, проложенный между камнями, ослабил бы силу удара; в случае же тесаной кладки без раствора удары могли бы вызвать на ребрах серьезные повреждения, от которых предохраняли пояски A и D. Удлиненные призматические выступы B, близкие по форме к параллелепипеду, расположенные по вертикальным ребрам абака, также не предназначались для украшения законченного здания; очевидно, что их назначением было защищать ребра капители, которые легко могли быть повреждены ввиду их большого выноса. Выступы R на гранях лицевых камней стилобата также служили главным образом для -защиты этих камней от повреждений; эти выступы, так же как и маленькие кубические выступы на углах, могли быть стесаны после укладки камней или же сохранены в качестве украшений. Вероятно, что такого рода выступы применялись и на всех каменных фронтонах; их стесали одновременно с поясками A, которые шли вдоль швов архитрава, но с внутренней стороны фронтона они остались нетронутыми, и камни сохранили тот вид, который имели во время постройки.
В отношении колонн древние римские строители ограничивались обработкой на строительной площадке верхней и нижней постелей каждого барабана; вся лицевая поверхность оставалась необработанной: каннелюры намечались лишь в. верхней части верхнего барабана и у основания нижнего ; лишь обработкой на месте поверхности колонны придавался ее окончательный вид.
Примером колонн, обработанных таким способом, служат колонны недостроенного храма, развалины которого украшают северную стену афинского Акрополя и которые, по-видимому, являются остатками древнего Парфенона Пизистратидов; нашествие персов застало колонны в описанном выше состоянии, их окончательная обработка была остановлена.
Как мы уже упоминали, эти вспомогательные детали во многих случаях сохранились. Являлось ли это вопросом вкуса или вопросом экономии? Во всяком случае вполне очевидно, что греки не относились отрицательно к таким, по существу, временным формам; к обработке ствола колонны они приступали уже после окончания отделки всех остальных частей здания; они начинали эту обработку с верхних частей здания, переходили от карниза к нижним частям антаблемента, затем к капителям; только после этого они приступали к вытесыванию традиционных каннелюр на стволе колонны; но часто, считая эту окончательную отделку излишней, они оставляли колонны в не вполне оконченном виде. Примером таких колонн могут служить колонны большого храма в Элевзисе, портика в Торике, одного из храмов в Рамнунте, развалины храма на Делосе и др.[2].
Переходя от сооружений, выполнение которых требовало высокого мастерства, к более простым, в которых отсутствие криволинейных деталей и поверхностей допускало применение более простых строительных приемов, мы встретим те же методы, хотя и в упрощенном виде.
Греки тщательно возводили вертикальные стены, не отесывая полностью со всех сторон камней до их укладки на место; одни только постели и боковые грани отесывались заранее; лицевая грань обрабатывалась только вчерне. Вся поверхность стены отесывалась затем сразу; эта окончательная обработка делалась уверенно, без риска ошибиться, благодаря тому что до укладки камней по краям их было предусмотрено устройство борозд; эти борозды служили направляющими и определяли обработку лицевой поверхности с абсолютной точностью.
Этот искусный прием был применен в недостроенном южном крыле афинских Пропилей (рис. 61).

Рис. 61.

Неровность стены ясно указывает на то, что поверхность стены имеет такой вид лишь временно, пока не закончена ее обработка; направляющие борозды окаймляли каждую грань или, вернее, шли вдоль ребер каждого отдельного камня; вся остальная поверхность стены должна была отесываться сразу; в результате она должна была стать такой же ровной, как и поверхность законченных частей здания. Короче говоря, при обработке плоской поверхности греки применили те же способы, что и при обработке колонн каннелюрами; в обоих случаях тщательная работа по окончательной отделке лицевой поверхности производилась по заранее вытесанным бороздам. В тех случаях, когда греки желали избежать дополнительных расходов и задержки в работе, связанных с описанными выше приемами отделки, они, не имея возможности получить правильного совпадения отдельных рядов кладки, откровенно отказывались от ровных гладких плоскостей и прибегали к кладке рустами или к кладке с последовательными уступами (рис. 62). Таким способом были возведены без чистой отделки стены афинского Акрополя, крепостные стены Пирея и др. Последние (рис. 63) заслуживают особого внимания.
В них ясно выражено стремление использовать в качестве декоративных элементов те детали, первоначальное назначение которых имело чисто практический характер.
Борозды на камнях Пропилей (рис. 61) служили исключительно для обеспечения быстроты и точности окончательной отделки; при кладке, не подвергающейся последующей обработке, борозды эти приобретают вид рустов. В первом случае они были слабо обозначены и окаймляли большие плоскости стен; во втором случае, увеличиваясь в числе, эти борозды превращались в глубокие канавки, идущие по ребрам отдельных камней.
Кроме того, греки обычно оставляли шипы R на лицевых гранях каждого камня (табл. XXIII); эти шипы облегчали укладку камня или отмечали толщину слоя, стесанного при обработке камня; в одном случае шипы использовались для подъема камней, в другом служили отметками, на основании которых устанавливался размер оплаты работы по отеске[3]. В руках греческих архитекторов эти шипы превращались в декоративные элементы. В Пропилеях (рис. 61), как и в храме в Сегесте (табл. XXIII), они должны были быть удалены; но в крепостных стенах Пирея (рис. 63) они служили украшением. Следует признать, что в сочетании с кладкой последовательно отступающими рядами эти выступы придают внешнему виду стен чрезвычайное изящество.

Рис. 62.

Лучшие образцы применения такой подготовительной обработки камней относятся к VI и V вв. до н. э.
Проследим влияние этого приема на развитие античной архитектуры.
Греки привыкли к таким элементам временного назначения, так как их здания часто оставались недостроенными. Введенные в архитектуру из практических соображений, но освещенные древностью, эти элементу сохранялись исключительно в силу традиций и значительно пережили те строительные приемы, из которых они сами возникли. Некоторые детали, имевшие конструктивное значение, превращались в элементы декоративного характера; таким образом, архитектурная сущность их незаметно изменилась, хотя внешние формы оставались почти без перемен. Эти изменения мало влияли на общий характер кладки из тесаного камня: размещение камней в кладке в последние века существования древнегреческого искусства оставалось тем же, что и в VI и V вв. до н. э., Такое же размещение камней, как в первобытной греческой архитектуре, сохранилось и в римской кладке во время всего существования Римской империи (рис. 64).

Рис. 63.

Камни располагались таким образом, что в одном и том же ряду никогда не встречались наряду с камнями, проходящими через всю толщину стены, камни, занимавшие лишь половину этой толщины: либо все без исключения камни одного ряда пронизывали стену по всей толщине, либо ни один; ряды тычков чередовались со сдвоенными по толщине стены рядами ложков (рис. 64).

Рис. 64.

Кладка такого вида была вполне пригодна для стен, выложенных целиком из тесаного камня. Поэтому она могла применяться во всех греческих сооружениях. Но как только появилась необходимость облицовывать заполнение из монолитной кладки тесаным камнем, пришлось изменить эти освященные традицией приемы; в этих случаях древние строители неизменно прибегали к одному из способов, изображенных ниже (рис. 65 и 66); они или чередовали ряды тычков с ложковыми рядами, в результате чего получалась конструкция, изображенная на рис. 65, или же чаще чередовали ряды, целиком выложенные из ложков, с рядами, составленными из ложков и тычков (рис. 66), т. е. последовательное чередование ряда тычков с рядом ложков или же ряда ложков со смешанным рядом, - таковы два вида античной кладки из тесаного камня. Ни в одном римском сооружении мне не приходилось встречать двух смешанных рядов, уложенных друг на друга, - между ними всегда проложен ряд ложков; таким образом, камни, связывающие лицевую кладку с заполнением стены, повторяются только через ряд.

Рис. 65.

Рис. 66.

Этот прием не только дает существенную экономию, но, кроме того, обладает такими преимуществами в отношении обеспечения прочности, что может быть рекомендован и в современных постройках. Прочная связь между облицовкой и кладкой заполнения стены достигается не увеличением числа камней облицовки, проникающих в эту кладку заполнения: если тычки расположены слишком близко друг к другу, то они, прорезая во многих местах кладку заполнения, дробят ее, и связь между ними и кладкой заполнения легко может быть нарушена.
Применение кладки того вида, который изображен на рис. 66, настолько снижает эту опасность, что· последняя перестает быть ощутимой.
В этой кладке тычковые камни служат как бы анкерами, заделанными в кладку заполнения на известном расстоянии друг от друга; для прочного прикрепления облицовки к кладке заполнения они расположены достаточно близко друг от друга, в то же время между ними остается пространство, вполне достаточное для того, чтобы облегающая их масса кладки заполнения обладала достаточной прочностью.

Рис. 67.

Этот вид кладки был очень распространен. Примерами могут служить кладка цоколя гробницы Цецилии Метеллы и кладка другого круглого мавзолея, между Римом и Альбано, известного под названием Casa le Rotondo. В этих памятниках почти все ложковые камни облицовки отвалились под действием стихийных сил; тычковые камни, отколовшись: в уровень с гранью основной кладки заполнения стены, также отвалились, и остатки их выделяются отдельными белыми прямоугольниками на сероватом фоне стены. Следует еще отметить подпорную стену с контрфорсами, построенную римлянами, окружающую площадку храма Зевса Олимпийского в Афинах. На рис. 67 изображена ее конструкция.

Рис. 68.	Рис. 69.	Рис. 70.

Здесь такие же ряды, включающие тычковые камни, расположены через ряд. В этом состоит характерная особенность кладки облицовки из тесанного камня в стенах античных сооружений.
Отсутствие раствора в швах - общеизвестная, но характерная деталь. Несмотря на то что тесаные камни должны были связываться с кладкой заполнении стены, выполненной на растворе, они всегда клались насухо, причем кладка без раствора применялась не в виде исключения только в работах по декоративной отделке здания, но повторялась и в тех случаях, когда тщательность и толщина швов не имели никакого значения: в оштукатуренных внутренних капитальных стенах и даже в кладке фундаментов сооружений.
Чтобы понять это странное отсутствие раствора, необходимо уяснить себе присущее строителям древности представление о значении раствора. В их представлении он был исключительно только вяжущим элементом; им никогда не приходило, в голову использовать его для передачи давления и распределения его между камнями кладки. Применяя его в кладке заполнения, они придавали ему только одно значение, значение пластической среды, скрепляющей щебень в искусственный монолит.
В кладке из крупного камня правильной формы нельзя было достичь тех же результатов при помощи раствора, а потому он был признан бесполезным и был отвергнут; камни связывались между собой при помощи железных скреп, плотно заделанных в кладке.

Рис. 71.

Я не буду описывать всего разнообразия типов металлических скреп, применявшихся римлянами в каменной кладке их сооружений, во всяком случае римляне и здесь ограничивались заимствованием греческих образцов.
Греки никогда не выполняли этих скреп из бронзы; они их делали из железа и плотно заливали свинцом.
Римляне восприняли эту традицию; типы скреп или скоб, применявшихся в их сооружениях, изображены здесь на рис. 68, 69 и 70; иногда они заменяли такого вида скрепы или скобы металлическими, деревянными или даже мраморными скобами в виде ласточкина хвоста. Примером таких скоб, взятым из конструкции одного моста на юге Галлии, может служить рис. 71, где показан их вид и способ применения. Чаще римляне применяли следующий способ.
В верхнем камне (рис. 72) укреплялся при помощи заливки свинцом утолщенный на обоих концах металлический шип G; во время укладки камня этот шип входил в гнездо, проделанное в нижнем камне; затем это гнездо заливалось свинцом через заранее предусмотренный желобок; таким образом, шип оказывался заделанным: и в нижнем ряду кладки. Этот способ крепления, более позднего происхождения, был наиболее распространен у римлян; однако его применение отнюдь не обеспечивало долговечности сооружений и косвенным образом даже содействовало их разрушению. Металл, скрытый в толще стен, возбудил корыстолюбие варваров, завладевших территорией Италии. Желобки, залитые свинцом, указывали места креплений; в настоящее время в тех местах античных зданий, где прежде находились металлические скобы, зияют грубо пробитые отверстия, через которые извлекались железо, из которого выполнялись скобы и шипы, и свинец, которым закреплялись эти скобы.

Рис. 72.

Перейдем теперь к вопросу подъема и укладки камней и рассмотрим, какими возможностями располагали древние строители в этом отношении. Существует очень распространенное мнение, что для доставки материала к месту его употребления они пользовались одними только наклонными плоскостями. Не знаю, на чем основано это мнение; возможно, что оно справедливо по отношению к сооружениям из циклопической кладки, характерной для ранней эпохи зарождения культуры. Греки, и особенно римляне, едва ли стали бы проводить временные дороги с единственной целью поднять строительный материал на верх своих сооружений; приписывая им применение такого способа, мы навязали бы им метод, дорогая простота которого противоречит хорошо известной нам склонности древних избегать вспомогательных работ; в подтверждение этого мнения можно привести всего лишь несколько неясных документов[4], в развалинах же античных памятников мы находим вещественные и вполне достоверные доказательства применения ими более совершенных и дешевых методов.
В этих развалинах встречаются камни (табл. XXIV, рис. 5), на двух противоположных гранях которых вытесаны подковообразные борозды, дающие возможность зацепить камень веревкой й поднять его на место; в других -камнях проделаны сквозные отверстия того же вида, через которые можно было пропустить подъемный канат, в других случаях уширяющаяся снизу выемка указывает на применение остроумного расклинивающего подъемного приспособления для подъема и укладки камней на место; наконец, встречаются две близко друг к другу расположенные выемки (борозды), дающие возможность ухватиться своего рода "клещами", о которых говорит Витрувий, перечисляя приспособления для перемещения камней[5].
Эти сведения указывают на применение целого ряда приспособлений, более или менее удачных, едва ли существенно отличающихся от приспособлений, применяемых и в наши дни. Так, например употребление "волчьей пасти", требующей применения канатов для подъема камня, указывает на пользование подъемными блоками, укрепленными на специальных мачтах или лесах. Судя по огромным размерам перемещаемых масс, блоки были сконструированы таким образом, что выигрывали в силе, теряя в скорости. Обо всем этом сохранились точные письменные свидетельства: теория блоков разработана в научных сочинениях древних греков[6]; Витрувий в I в. до н. э. упоминает в своем трактате о подъемниках с воротом или с лебедкой, о применявшихся различных системах блоков, о сочетаниях козел с воротами и пр., - все это описано так ясно и точно, что первые главы его десятой книги производят впечатление современного сочинения о подъемных механизмах. Было бы излишним описывать под именем римских те типы кладки из тесаного камня, которые обычно применяются на наших постройках, - я ограничусь общим заключением в конце.
В тех случаях, когда строящееся здание было настолько высоко, что стоящим на земле подъемником нельзя было поднять материал наверх, римляне всячески избегали коренных лесов, которые представляют собой как бы особое сооружение, построенное вокруг другого; оставаясь и здесь верными своему принципу сокращать вспомогательные работы, они ограничивались подмостями, укрепленными на кронштейнах и перемещавшимися по мере возведения сооружения. Такое устройство применялось при постройках моста в Нарни, Гардского акведука. Отдельные кронштейны, выступающие на лицевой поверхности пилонов и тимпанов, указывают, как предполагалось пользоваться этими передвижными подмостями; нетрудно представить себе какой-нибудь подъемник, опирающийся на эти выступающие камни; поскольку концы этих камней прочно заделаны, подмости, несомые ими, вполне устойчивы; они не были громоздкими и могли легко перемещаться.
Ограничимся тем, что отметим в принципе наличие подобных подмостей и их преимущества: возможно, что изучая в каждом отдельном случае расположение каменных кронштейнов, на которые опирались эти подмости, мы выяснили бы некоторые детали способов их крепления и характерные черты их конструкции, но лучше воздержаться от недостаточно обоснованных реконструкций; ограничимся приведенным выше изложением общих основ конструкции и способов выполнения античной кладки из тесаного камня. Перейдем, к изучению основных случаев ее применения, прежде всего к плоским архитравным перекрытиям и сводам из клинчатых камней.

Архитравные перекрытия из каменных блоков.

Пока греки придавали своим зданиям тяжелые пропорции, характерные для раннего периода их архитектуры, ограниченные размеры интерколумниев (междустолпиев) и в особенности большие сечения массивных архитравов· обеспечивали прочность сооружения; в материале этих массивных сооружений далеко не достигнуто предельное напряжение, и не надо было обладать особым искусством, чтобы избежать опасности разрушения от нагрузок, расположенных в пролете.
Но когда в VI в. греки стали строить здания более обширные по размерам и в то же время более легких пропорций, увеличилась возможность разрушений, что заставило призадуматься архитекторов над предотвращением этой опасности; они пришли к решению - устанавливать на ребро камни архитравов или перемычек в храмах, пролеты которых казались им слишком большими.
Римляне, в свою очередь, заимствовали у греков эту блестящую идею. Рассмотрим последовательно ее применение как в греческой, так и в римской архитектуре и возьмем для примера большой храм в Пестуме.

Рис. 73.

Это здание выстроено из травертина с ясно выраженным слоистым строением, т. е. представлявшего собою слоистый материал. Эти камни из· травертина, уложенные на свою естественную постель (рис. 73, A), могли противостоять раздроблению или сжатию, но в качестве перемычек или архитравных балок, нагруженных в пролете, они могли успешно работать на изгиб лишь при условии вертикального расположения слоев по длине пролета (рис. 73, B).
Исходя из этих соображений, строители большого храма в Пестуме применяли два способа их укладки, в зависимости от назначения камней. Одни камни клались на их естественные горизонтальные постели, другие ставились на ребро: на ребро клались все камни, применявшиеся для перекрытия пролетов. Этот вывод требует всесторонней проверки; было бы недостаточным ограничиться одним только общим указанием, следует проверить его в применении к отдельным частям сооружений (табл. XXIV, рис 1).
Рассмотрим, какие именно камни в Пестумском храме работают на изгиб и каким образом они уложены:
1. Наружный архитрав A не вызывает никаких сомнений: он должен был быть выполнен и действительно выполнен из каменных плит, уложенных на ребро так, что естественные слои параллельны лицевой поверхности.
2. В тех же условиях находится и архитрав B, венчающий верхний ордер целлы и воспринимающий по своей длине нагрузку от крыши. Конструкция и протяженность крыши не имели значения; безразлично, была ли она сплошной по всей поверхности или на части ее; в том или ином виде кровля существовала; непосредственно или нет, она нагружала архитрав, подвергая его изгибу. Из этого следует, что камни архитрава должны были быть уложены на ребро. В действительности оно так и было: сечение этих балок представляет точный квадрат[7]; следовательно, с точки зрения затраты материала было совершенно безразлично, какой стороной их укладывать; едва ли строители храма выбрали бы такую необычную укладку камня, если бы они не имели в виду некоторого увеличения прочности.
Рассмотрим дальше профилированную плиту C, венчающую архитрав и передающую на него нагрузку от крыши; эта плита работает только на раздавливание, а потому она и уложена так, что естественные слои в ней горизонтальны.
Некоторые камни фриза также уложены на ребро, но это обстоятельство является частным случаем, из которого не следует делать никаких выводов; значение этого фриза было главным образом декоративным; задачей его обработки было получить возможно более гладкую лицевую поверхность; понятно, что для этого камень шлифовали вдоль его слоев. И в этом случае мы не встречаем никаких противоречий.
Рассмотрим камни, из которых выложен архитрав D нижнего ордера целлы.
Эти камни подвержены изгибу от собственного веса, и в то же время они зажаты между капителями колонн, по которым они уложены, и базами колонн, которые они несут. В результате эти камни подвергались воздействию двух различных видов усилий; но второй вид усилий является преобладающим, а потому камни балки D и следовало укладывать так, чтобы естественные слои были горизонтальны; и действительно, они уложены именно таким образом.
Вопрос, касающийся этого последнего случая, не вызывает никаких сомнений; решение, принятое греками, неоспоримо оправдано. Однако возникает вопрос, не осложнялась ли эта система действием какого-нибудь третьего усилия. На уровне архитрава D я изобразил пол; несомненно, что этот пол существовал; но можно ли быть уверенным в том,.что он поддерживался специально для этого предназначенными балками PP, как это Заказано на рисунке? Доски или плиты, составлявшие этот пол, не сохранились; можно предположить, что они опирались непосредственно на архитрав D. Если это предположение справедливо, то архитрав подвергся бы влиянию новой изгибающей силы; в зависимости от величины этого нового усилия все наше предыдущее рассуждение либо остается в силе, либо в значительной мере теряет смысл. Попытаемся же установить, каким образом был уложен пол P, - только этим путем мы можем убедиться в том, насколько применение камней, уложенных на ребро, в большом Пестумском храме строго соответствовало данной конструкции.
Конструкция укладки пола, к счастью, не вызывает никаких сомнений. Верхний архитрав B увенчан плитой, профилированной с обеих боковых сторон; нижний же архитрав профилирован только со стороны центрального нефа. Следовательно, верхний архитрав B был виден с двух сторон, в то время как нижний архитрав был скрыт со стороны, лишенной профилировки; что же, кроме пола, уложенного так, как это показано на рисунке, могло скрыть отсутствие профилировки с внутренней стороны архитрава?
Этот вывод делается еще более очевидным, если принять во внимание сходство между храмом в Пестуме и храмом на о. Эгине. Оба храма схожи между собой во всех отношениях: та же общая композиция плана, то же подразделение целлы на нефы посредством двухэтажных колоннад, та же кладка из тесаного камня; наконец; в храме на о. Эгине, также как и в храме в Пестуме, архитрав нижнего этажа профилирован только с одной стороны (табл. XXIV, рис. 4, 5) ; но в храме на о. Эгине мы находим некоторые указания относительно устройства междуэтажного перекрытия, которое не обнаружено в Пестумском храме: в камнях архитрава сохранились следы укладки поперечных балок P' поддерживавших пол (табл. XXIV, рис. 5, гнездо K). Несомненно, что в Пестумском храме была применена та же конструкция. Отсюда следует, что архитрав нижнего ордера D не был подвержен действию каких-либо других изгибающих усилий, кроме изгибающего усилия от собственного веса, а так как, кроме того, на своих опорах он испытывал действие значительных сжимающих усилий, то его следовало класть в соответствии с направлением его естественной слоистости, т. е. с горизонтальным расположением слоев[8].
Этот замечательный прием ясно указывает на единственный способ, применявшийся древними греками в целях повышения прочности архитравных балок из целых камней или для увеличения перекрываемых пролетов.
Римляне не раз прибегали к употреблению камней, уложенных на ребро, хотя и, имели в своем распоряжении арочную конструкцию; наиболее замечательные примеры относятся к Провансу, в котором греческие традиции имели господствующее значение.
В амфитеатре в Арле по всему периметру здания проходит двухэтажная галлерея, перекрытая рядом цилиндрических сводов, оси которых перпендикулярны к оси галлерей и концами опираются на каменные перемычки AB большого сечения (табл. XVII, рис. 1).
С точки зрения общей экономии эта схема оправдывалась целесообразной компоновкой частей здания, не требующей особого объяснения; но с конструктивной точки зрения она содержала следующий недостаток: нагрузка от цилиндрических сводов передавалась на каменные перемычки, и эти перемычки нельзя было выполнить из тесаной кладки без того, чтобы не вызвать распора, который нечем было· воспринять; в то же время их нельзя было выполнить из целого камня, не подвергая их опасности появления трещин.
Очевидно, римляне сочли второе решение менее опасным и остановились на перемычках из цельных камней, предусмотрев их укладку в направлении, наиболее благоприятном для воспринятая усилий - все камни AB и CD уложены на ребро. Больше сотни этих перемычек сохранилось на месте, и ни -в одной из них не нарушено общее правило[9]. Такое явление нельзя считать своеобразием, которое можно приписать случайности или объяснить недоразумением. Перемычки AB, так же как и балки верхнего архитрава в Пестуме, были вытесаны в виде брусьев квадратного сечения, - это еще более уясняет смысл их укладки слоями на ребро (рис. 74).,
При обмере этих балок обнаружено, что ширина их, включая выступающие обломы, в точности равняется высоте. Очевидно, что камням было придано еще в каменоломне квадратное сечение; с точки зрения легкости обработки было безразлично, какую грань принять за лицевую; в этом выборе руководствовались исключительно соображениями прочности. В амфитеатре в Арле, как и в храме в Пестуме, одинаковая забота О прочности привела к одинаковому решению.
После этой вторичной проверки бесполезно приводить новые примеры; теоретические соображения, которыми руководствовались строители древности, выявлены теперь достаточно ясно. Используя увеличение прочности, которое дает камень, положенный слоями на ребро, они получили возможность расставлять опоры здания на большем расстоянии друг от друга. Эту возможность, предоставляемую укладкой камня на ребро, они использовали до предела. Для того чтобы итти дальше, увеличить еще больше прочность архитравов и перекрывать еще большие пролеты, надо было в корне изменить конструкцию, отказаться от архитравов из целых камней и перейти к монолитным сводам, описанным выше, или к сводам из тесаного. камня, к изучению которых мы переходим.

Рис. 74.	Рис. 75.

---

[1] Призматические выступы D на нижней поверхности архитрава, как мне кажется, были впервые показаны в таблицах, к сожалению, слишком малочисленных, прекрасного труда об античных памятниках Сицилии, начатого Hittorff’ом.
[2] По этому вопросу см. труд Stuart et Revett, Les antiquités des Athènes; о деталях древнего Парфенона см. книгу Penrose, An investigation of the principles of athenian architecture.
[3] Встречаются случаи, которые указывают на то, что выступающие шипы на лицевых сторонах камней, несомненно, использовались при их подъема. Таковы, например, шипы по окружности круглых плит, служащих крышками античных саркофагов; каждый из них представляет собою как бы ручку, при помощи которой поворачивалась плита; эти шипы настолько облегчали перемещение плиты, что в некоторых случаях считала целесообразным их стесать, чтобы предохранить усыпальницу от осквернения. Но б большинстве случаев эти шипы сохранились в качестве отметок для определения размера оплаты работы по отеске; таково было их основное, часто даже единственное назначение, что вполне достоверно, так как часто эти шипы имеют место в камнях, сохранивших следы отверстий для «волчьей пасти» (подъемное приспособление).
[4] Например отрывок из сочинения Плиния, относящийся к архитравным перекрытиям храма в Эфесе (Hist, nat., XXXVI, 21). Описание Плиния очень неясно: .единственное, что можно установить, это то, что в нем упоминается о наклонной плоскости (mollis clivus), образованной из мешков с песком: по этой наклонной плоскости поднимали камни архитравов; подняв камень несколько выше его опоры, медленно высыпали песок из мешков до тех пор, пока камень не занимал своего окончательного положения.
[5] «Ferrei forfices quorum denies in saxa forata accomodantur» («Железные зажимные клещи, зубья которых входят в гнезда, выдолбленные в камнях»), lib. X, cap. 2.
[6] Arist., Mechan., cap. XIX.
[7] Это можно проверить по рисункам, иллюстрирующим труд Aurès по обмерам большого храма в Пестуме. Начальник работ инженер Aurès любезно предоставил мне этот ценный документ до его выхода из печати; я в точности следовал ему каждый раз, когда мне надо было изобразить ту архитектурную деталь, которая была упущена в моем исследовании, преследовавшем другие цели.
[8] В отношении храма на о. Эгине не могло возникать вопроса об укладке камней на ребро, так как в его постройке применен известняк без четко выраженного. слоистого строения.
[9] Трудно, однако, утверждать, что в амфитеатре в Ниме, в котором· встречается тот же тип аркад по перемычкам, были приняты те же меры предосторожности: камень, употребленный для постройки амфитеатра в Ниме, почти· совсем лишен слоистого строения; но в амфитеатре; в Арле, слоистое строение камней которого явно выражено, эти меры очевидны и бесспорны.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Своды из тесаного камня

При описании римских сводов из тесаного камня нам. придется рассмотреть ряд строительных приемов не римского происхождения: в этом случае методы их заимствованы в Этрурии. Все виды сводчатых конструкций встречаются в сооружениях, возведенных самими этрусками или под влиянием их культуры. Клоака Максима является примером обратного цилиндрического свода; Мамертинская тюрьма - пример плоского перекрытия из клинчатых камней; отводный канал Альбского озера заканчивается со стороны долины коническим сводом -на широко расставленных устоях; наконец, входы театра в Ференто имели плоские клинчатые перемычки из тесаного камня.
Следует отметить, что из этих этрусских сводов многие представляют собой только грубую и несовершенную попытку, неправильности которой выдают неопытность строителей; пример такой неправильности мы видим на показанном здесь плане перекрытия (рис. 75)[1].
Но в других случаях размещение камней в своем изяществе доходит до изысканности: камни, различные по форме и по величине, чередуются в определенном порядке, и создается впечатление, что порядок их расположения рассчитан на предельное уменьшение числа камней крупного размера: арка Вольтерры (Volterra), развернутую поверхность которой я здесь привожу (рис. 76), является замечательным примером такой изысканности этрусской кладки из тесаного камня.

Рис. 76.

Следует ли напоминать, что этруски уже во времена глубокой древности применяли полуциркульную арку как один из элементов своей архитектуры? Декоративные элементы, которыми они ее украсили, были освящены традицией: импост, резной замковый камень, архивольт - все эти важные детали, которые впоследствии использованы в римских арках, встречаются в этрусских воротах в Фалерии. Римляне внесли в этот прекрасный и строгий распорядок только незначительные, а подчас и прискорбные изменения; их внимание всецело обратилось на приемы выполнения: и в этом случае, как и в сводах из монолитной кладки, они руководствовались принципами систематически проводимой экономии.

Рис. 77.

Первый практический вывод, сделанный ими из соображения экономии, состоит в (том, что они возводили по опалубке только верхнюю часть кладки свода, используя а качестве опоры для кружал выступы, сделанные в кладке нижних частей свода, как мы это видим на Гардском мосту (рис. 77), на мосту св. Варфоломея в Риме и пр.
Вся часть свода, расположенная ниже этих кронштейнов, возводилась без всяких вспомогательных конструкций; в некоторых случаях, во избежание взаимного смещения из-за сдвига до закрепления на месте, тесаные камни, из которых выкладывался свод, скреплялись между собой системой шипов и гнезд, бесчисленные примеры которых встречаются в развалинах Колизея (рис. 78).

Рис. 78.

Не вдаваясь в описание того способа, при помощи которого им удавалось отгадать момент необходимости в установке кружал, мы можем по другим примерам установить, что камни, расположенные близ пяты, не поддерживались никакими вспомогательными опорами. Близ дороги в Элевзин находится свод, поверхность которого неровна и груба у пяты, а ближе к замковому камню она делается ровной и гладкой; это, бесспорно, то место, откуда началась кладка по кружалам. Камни свода, уложенные без кружал, отличались грубой поверхностью; при переходе к укладке камней свода по сплошной опалубке приходилось придавать им ровную поверхность.
Упразднив таким образом нижнюю часть кружал, римляне взялись за упрощение конструкции верхней части; они настолько заботились об этом упрощении, что из различных систем кладки из тесаного камня они часто останавливали свой выбор на такой системе, которая не давала других преимуществ, кроме того, что допускала применение менее сложной и более дешевой системы кружал: примером такого· решения служит Гардский мост.
Камни Гардского моста уложены не так, как мы это делаем в современных сводах, вперевязку; напротив, каждый пролет моста образован из ряда узких арочек, соприкасающихся друг с другом, но никаким способом не связанных между собой. Все клинчатые камни арочек, входящих в состав свода, одинакового размера, а весь свод подразделен, как бы разрезан, на отдельные звенья, соприкасающиеся между собой, но самостоятельные (рис. 79).
Такое отсутствие перевязи вполне оправдывается, если вспомним все те соображения, которые приводились выше. В самом деле, каким образом можно поддержать кладку такого свода во время ее выполнения? Для этого достаточно двух кружал по торцам свода и под каждым швом двух смежных арочек по одному кружалу. Нет необходимости применять сплошной настил: каждый камень перекрывает расстояние между двумя кружалами и непосредственно опирается на них своими концами (рис. 80)[2].

Рис. 79.

Рис. 80.

Вся трудность состояла в том, чтобы камни свода имели одинаковые размеры; но это затруднение отпадает в том случае, когда камень залегает мощным и однородным пластом, как камни на каменоломнях, где разрабатывался камень для Гардского моста, потому что в этом случае единообразие блоков достигается без всяких отходов; притом ведь удешевление добычи камней является также результатом единообразия их размеров.
Римляне применяли кладку из тесаного камня без перевязки именно в этих благоприятных условиях: основные примеры его применения встречаются в районе расположения Гардского моста; в качестве примера можно сослаться на кладку расположенных вблизи этого моста арок большого виадука, который прорезает долину реки Видурль близ Сомьер, верхние своды амфитеатра в Арле (табл. XVII, рис. 1), своды театра в Ниме, своды боковых галлерей здания храма Дианы. Эта конструкция из тесаной кладки без перевязки так хорошо подходила к местному материалу, что когда в XII в. перед строителями средневековья встала задача постройки моста св. Бенедикта (Saint Bénézet) в Авиньоне, то они не смогли придумать ничего лучшего, как возродить традицию, освященную этими многочисленными и великолепными примерами.
Итак, римлянам удалось упразднить наиболее дорогую часть кружал, которой была сплошная опалубка с изогнутой поверхностью, но они могли итти и дальше, используя преимущества этого первого упрощения, уменьшив в значительной степени нагрузку на кружала. Прием, который привел их к этим новым достижениям, достаточно ясно изображен на рис. 81.

Рис. 81.

Вместо того чтобы возводить арки A, B, C непосредственно рядом и передавать на них всю нагрузку, они решили их раздвинуть, с тем чтобы промежутки затем перекрыть каменными плитами, уложенными по кривой.
Достигнутая этим экономия очевидна. Кружала нагружены только арками A, B, C, в то время как нагрузку от каменного настила воспринимают эти подпружные арки A, B, C; на кружала нагрузка ни в какой мере не передается. Другими словами, система арок A, B, C представляет собой во все время возведения свода его несущий остов, и, таким образов, преимущества кладки из тесаных камней без раствора соединяются здесь с преимуществами монолитной кладки по каркасам: упраздняется опалубка и снижается нагрузка на кружала.
Осуществление этого решения мы встречаем в античном памятнике, находящемся, так же как и мост в Гарде в Римской Галлии и известном под именем храма Дианы, в Ниме (табл. XVI, рис. I)[3].
С наружной стороны в арках, из которых состоит конструктивный остов свода, сделаны глубокие пазы, в которые уложены края плит заполнения; с внутренней стороны свода эти подпружные арки образуют мощные выступы. Этим приемом их назначение выражено с полнейшей ясностью; используя строительный прием, продиктованный экономией, римские архитекторы создали из него декоративный мотив, который здесь всегда уместен, потому что вытекает из правильного конструктивного решения. Эта система, являющаяся как бы итогом и совокупностью всего опыта римского строительного искусства, послужила основанием для варианта решения сводов, получившего большое распространение в наших краях и особенно в восточных провинциях империи и имевшего большое значение; я уточню его сущность, приведя в пример подземные своды театра в Арле - коридор, являющийся продолжением главной оси амфитеатра (табл. XVI, рис. 3).
В этом случае плиты заполнения не образуют цилиндрической поверхности, а создают как бы плоскую террасу: каждая арка несет небольшую стену, выложенную в уровень с внешней поверхностью перекрытия; плиты, уложенные по выровненным горизонтальным; верхним рядам этих стенок, образуют ровную поверхность, которую можно использовать в качестве пола для следующего этажа. Таким образом, удается избежать тех дополнительных устройств, которые влечет за собой устройство пола по сводчатому перекрытию; те же плиты служат одновременно и потолком нижней галлерей и полом зала верхнего этажа.
Этот вид сводов обладал еще тем достоинством, что давал возможность избежания трудностей, возникающих при пересечении двух прямоугольных галлерей: чтобы их пересечение ничем не нарушало кладки свода, достаточно было·, чтобы это пересечение произошло в интервале между двумя соседними арками.
В галлереях театра в Арле можно наблюдать такого рода пересечение. Другие примеры можно найти в рисунках, иллюстрирующих труд de Vogûé о сирийских памятниках; I в. н. э. В Сирии отдельно стоящие арки, несущие горизонтальный настил из каменных плит, уложенный по описанным выше стенкам, очень распространен; на их употреблении основывается не только целая конструкция, но и целая архитектурная система: в базиликах с их широкими нефами и двухэтажными боковыми частями, в жилых домах и гробницах не применялось для покрытий и перекрытий других решений, кроме горизонтальных настилов из каменных плит по отдельно стоящим аркам. Таким образом, римляне получали легкие своды исключительной прочности при минимальной затрате материала. Стенки по аркам препятствовали их деформации и имели приблизительно то же значение, что и заполнение в конструкциях сводов, описанных выше. К тому же, не представляло никакого затруднения воспринять распор свода, потому что он был приложен в отдельных точках; не было необходимости увеличивать толщину наружных стен, чтобы его погасить, - достаточно было подпереть арки контрфорсами; для этой же цели часто использовались поперечные стены здания, расположение которых определялось самим плановым решением здания; другими словами, наружные стены помещения, перекрытого сводом, уже не представляли собой каменных устоев, на которые также передавался и распор; они становились простыми ограждениями, в. которых можно было без ущерба для прочности размещать световые проемы; форма и расположение этих проемов не ограничивались никакими конструктивными требованиями. Отсюда вытекает чрезвычайная свобода в композиции зданий; отсюда же множество оригинальных композиций, которые нашли себе отображение в архитектуре первых веков нашей эры, описанных в исследовании de Vogûé.
Для дополнения этого исследования ребристых сводов я должен добавить несколько слов об опыте применения такой кладки в конструкции моста в Нарни; этот опыт, очевидно, оказался неудачным, так как строители моста сами отказались от этой системы, применив ее к одной единственной арке у одного из краев моста (см. табл. XVI, рис. 2 и;2 бис и табл. XXI).
Здесь, так же как и в банях в Ниме, свод - цилиндрический с выступающими по внутренней поверхности ребрами, но бесполезно искать в конструкции кладки настил из каменных плит, поддерживаемых каменными арками: перевязка камней, из которых сложена арка пролета моста в Нарни, настолько запутана, что невозможно отличить остова конструкции от ее заполнения; вероятно, этот цилиндрический свод возводился ряд за рядом; несущие ребра переродились просто в выступы, связанные со всей кладкой и увеличивавшие жесткость конструкции; жесткость такой конструкции примерно равна жесткости неребристого свода сплошного сечения, имеющего ту же общую толщину, в то время как собственный вес ее значительно меньше; таково, мне кажется, главное преимущество этого решения.
Я не буду пытаться оправдывать ту конструкцию кладки, которую римляне, по-видимому, осудили сами. В конструкции этого моста сложность укладки переплетающихся камней сводит на-нет все преимущества экономии на материалах и кружалах, полученные в результате принятого облегчения свода; по-видимому, именно это обстоятельство явилось причиной, заставившей римлян отказаться от этой конструкции. Предупрежденные этой неудачей против сложных приемов кладки, они в трех остальных сводчатых пролетах вернулись к обычной конструкции кладки цилиндрических сводов со швами вперевязку.

Второстепенные типы конструкций сводов из тесаной кладки.

До сих пор при изучении сводов из тесаной кладки мы касались только основных конструктивных принципов конструкции и их применения в цилиндрических сводах. Теперь необходимо показать, каким образом полученные результаты применялись к другим распространенным типам сводов. В первую очередь проследим, какова была конструкция сводов с горизонтальной нижней поверхностью и плоских клинчатых перемычек. Широкое применение этих клинчатых архитравных перекрытий из тесаной кладки встречается в амфитеатре в Вероне, и легко убедиться в том, что большое количество плоских клинчатых перемычек возведено без помощи кружал.
Эти плоские клинчатые перемычки (табл. XXII, рпа 3 и 4) состоят всего из трех камней - двух пятовых камней и одного замкового. Для пят взяты длинные камни, уложенные горизонтально и уравновешенные на устоях тем, что Концы их поровну свисали с каждой стороны устоя; затем между концами пятовых камней вставлялся замковый камень; он был небольшого размера и достаточно легкого веса, чтобы не опрокинуть пятовых камней.
Когда замковый камень был уложен, клинчатую перемычку нагружали той кладкой заполнения, которую она должна была нести: замковый камень, благодаря своему небольшому размеру, воспринимал от этой кладки небольшую нагрузку и передавал незначительный распор; пятовые камни, нагруженные пропорционально своей длине, оказывались прочно зажатыми и не могли подвергаться каким-либо серьезным смещениям. Чтобы пятовые камни лучше сопротивлялись распору, замковый камень укладывался на место только после того, как кладка заполнения была уложена с обеих сторон в уровень с верхом перемычки; неровности кладки явно указывают на такую последовательность в ходе работ; ключевой камень, вытесанный заранее, оказывался то слишком, то недостаточно широким для заполнения промежутка между пятовыми камнями; в первом случае (табл. XXII, рис. 3) он оказался выше своего нормального. положения, во втором случае - ниже его (табл. XXII, рис. 4). Если бы пятовые камни не были заделаны в кладке заполнения, этого можно было бы избежать, слегка раздвинув или сдвинув их; ни то, ни другое не было предпринято, пятовые камни остались на своих местах, и замковые камни были тоже оставлены без изменения; их теска заново приостановила бы выполнение кладки, ряды которой с обеих сторон доходили уже до уровня верха перемычек; это вызвало бы остановку всех каменных работ на всей постройке, а потому, кладку вели дальше, не прерывая работ. Вообще, с внешней стороны можно отметить ряд странных погрешностей в конструкции. сооружения; но с точки зрения строительного искусства порядок выполнения работ был безупречен. Очевидно, - не требовалось никаких временных вспомогательных устройств для возведения такой перемычки; однако мне кажется, что в данном случае упразднение деревянных кружал может быть объяснено не одним только стремлением к экономии: стоимость пятовых камней, которые должны быть рассчитаны на то, что концы их работают как консоли, превосходила или по крайней мере равнялась стоимости временных вспомогательных устройств; если мы ознакомимся с расположением перекрытий входов в амфитеатре, возведенных без помощи кружал, то нам станет ясным, что более важные соображения заставили строителей отказаться от применения загромождающих кружал. Входы A (табл. XXII, рис. 2), перекрытия которых были возведены без кружал, были единственными, ведущими на арену. Вероятнее всего, что именно они использовались для подноски строительных материалов, которые отсюда затем постепенно передавались с одной ступени амфитеатра на другую до места их применения в дело. Поэтому проемы этих входов должны были быть постоянно свободными; к тому же их высота была ограничена; самые скромные по высоте кружала сильно стеснили бы проход.

Рис. 82.	Рис. 83.
Рис. 83a.

Поэтому-то этот прием применен только к входам, высота которых не превышала 2 м; перемычки входных проемов большой высоты, как, например, двери B, были возведены при помощи кружал и неизменно состоят больше чем из трех клинчатых камней. Благодаря имевшейся в распоряжении высоте, потеря места, вызванная устройством кружал, не вызывала неудобств.
Таким образом, решение, принятое для конструкции перекрытий низких проходов амфитеатра в Вероне, было выгодно в том единственном случае, когда нехватало места для устройства вспомогательных подмостей.
Действительно, я встречал применение этого приема только в конструкциях таких входов, в которых необходимость непрерывного. движения через них затруднила бы установку кружал. Эти же черты мы встречаем, в одних воротах древней ограды Рима, ныне заложенных кладкой; следует обратить внимание на то, что в этом случае, так же как и в атфитеатре в Вероне, один и тот же прием и та же поспешность в выполнении привели к одинаковым погрешностям в их внешнем виде: пятовые камни были уложены на слишком большом расстоянии друг от друга; замковый камень, вытесанный заранее, опустился значительно ниже, чем это следовало в этом случае; были приняты меры, которыми пренебрегли в Вероне, - свешивающаяся часть замкового камня была стесана, чтобы скрыть допущенную погрешность; но ошибки этим не устранили.
И в том· и в другом случае сначала уложили и уравновесили пятовые камни, затем довели кладку заполнения до этих камней, и когда они ею были уже зажаты и прочно укреплены на своем месте, их соединили яри помощи замкового камня, замыкающего кладку.
Обычно швам ключевого камня придан угол наклона, достаточный для предотвращения скольжения. Иногда, чтобы еще лучше бороться со скольжением, камни вытесывались с четвертями (рис. 82).
Мы можем найти несколько примеров плоских клинчатых перемычек, выполненных таким способом в театре в Оранже.
К плоским клинчатым перекрытиям относятся тесаные разгрузочные фризы, назначение которых - защищать от перегрузки архитравы из цельных камней. Фриз здания, известного под названием храма Юпитера Статора, представляет собой настоящее плоское клинчатое перекрытие, примененное для разгрузки плит, из которых состоит архитрав. Эта разгрузка осуществляется при помощи двух горизонтальных пятовых камней, установленных над колоннами, и замкового камня между ними; благодаря мудрой предусмотрительности, архитектор оставил между замковым камнем и архитравом, над которым он расположен, ничем незаполненный промежуток, препятствующий непосредственной передаче давления. Такого рода устройство встречается в амфитеатре в Поле: повсюду, где разгрузочная перемычка из тесаного камня проходит над архитравным перекрытием, архитектор позаботился оставить просвет между ними.
Кроме того, распространены косые в плане и наклонные своды.
Наклонный цилиндрический свод, как бы мал ни был его наклон, сложен; по своей конструкции и мало надежен в смысле устойчивости. Кладка торцевых стен, конструкция кладки в местах примыкания свода к опорам сопряжены со сложной разрезкой камней, связанной с потерей в материале; кроме того, самым большим недостатком является то, что камни, из которых сложен свод, из-за сильного наклона стремятся сдвинуться под одним только действием собственного веса; чтобы удержать ряды кладки свода в наклонном положении, которое принуждает их к сдвигу, приходится либо нарушить цельность свода, делая его ступенчатым, либо прибегать к сложным и дорого стоящим приемам кладки. Очевидно, что лучше отказаться от цельности Свода и заменить наклонный цилиндрический свод рядом последовательно повышающихся арок, выложенных в разных уровнях (табл. XVIII и XIX). При таком приеме уничтожается трудность-конструкции примыкания наклонного Свода к горизонтальным рядам кладки торцевых стен и облегчается решение пересечения наклонного свода с щековой стеной.
Торцевая арка ничем не отличается от остальных; вся конструкция может быть выполнена по одному шаблону; и, наконец, устойчивость свода, какова бы ни была крутизна его уклона, не уступает устойчивости горизонтального цилиндрического свода.
Столь очевидные преимущества должны были остановить выбор римлян в пользу этой системы. Была ли она одинаково принята во все эпохи и во всей империи? В этом, во всяком случае, можно сомневаться: наклонные входы в афинском Одейоне были перекрыты наклонными сводами с ровной внутренней поверхностью; вероятно, что это исключение не было единственным. Но в наших краях, в особенности в последние годы империи, кладка сводов, составленных из отдельных арочек, приобрела характер общепринятого приема. Памятники, подобные изображенному на табл. XVIII, встречаются в большом количестве на нашей территории. Они составляют особую группу памятников, неизвестных в течение долгого времени,, частично открытых благодаря настойчивым изысканиям моего друга H. Sauvestre.
Принадлежность этих памятников к античному искусству мне кажется несомненной: примененная в них кладка без раствора и в особенности их плановое решение дают основание отнести их к последнему периоду империи; лестницы этих своеобразных подземных гробниц всегда перекрыты сводами из ряда расположенных уступами арочек кругового очертания, чаще всего полуциркульных; выступающие внизу ребра клинчатых камней этих арок почти всегда стесаны наискось, благодаря чему увеличивается проем лестницы и облегчается хождение по ней. В таком приеме кладки нет ничего случайного; в результате этой разумной конструкции получаем разнообразные и изящные по форме решения[4].
Кладка свода отдельными арочками так же хорошо применима, в сводах косых в плане и в наклонных. Мне неизвестно, применялась ли она для таких сводов; единственное заключение, которое мне удалось сделать по вопросу косых в плане сводов, сводится к следующему: римляне рассматривали такие своды как прямые, но пересеченные; в косом направлении щековыми стенами (табл. XX); направление продольных швов кладки вдоль образующей определяется радиальными плоскостями, проведенными через ось свода, а поперечные швы - плоскостями, перпендикулярными к этой оси. Однако в римской архитектуре мы не находим подобия той винтообразной системы кладки таких сводов, которую мы принимаем; в случае очень сильно выраженной скошенности. Внешняя поверхность сводов, косых в плане, решена в виде уступов - штрабами; такое решение основано на вполне разумном расчете. Действительно, представим себе внешнюю поверхность такого свода выполненной концентрично внутренней поверхности: стена, возведенная на этой косой поверхности, будет стремиться скользить по ней, как по наклонной плоскости; обе ее половины будут стремиться переместиться в противоположных направлениях: если одна половина будет перемещаться вперед, то другая будет стремиться переместиться назад. Ступенчатая внешняя поверхность уничтожает возможность этого скольжения к вполне обеспечивает прочность сооружения; поэтому такая конструкция этих сводов применялась почти без исключения (арка Пантани, скошенные ворота древней ограды Рима и пр.). Имеющие место исключения только подтверждают это правило. Внешняя поверхность свода, перекрывающего скошенные ворота Перуджии (табл. XX), концентрична внутренней поверхности, но римляне учли возможность и причину появления деформаций; принятое ими решение показывает, какое серьезное значение они придавали опасности скольжения.
Чтобы избавиться от всякой возможности смещений надарочных стен, они ввели между наружной поверхностью косого в плане свода и надарочной стенкой вспомогательную арку, с косо-цилиндрической внутренней поверхностью и с прямо-цилиндрической наружной поверхностью.
Своей внутренней поверхностью эта арка соответствует основному своду ворот; своей внешней поверхностью эта же арка обеспечивает возведенным по ней стенам такую же надежную опору, как и внешняя поверхность простого цилиндрического свода. Нам осталось еще коснуться вопроса о конических сводах, эллиптических сводах, куполах и, наконец, о крестовых сводах из крупных тесаных камней правильной формы. Кладка сводов при непараллельных опорных стенах крайне проста.
Так как такой свод имеет вид расположенной горизонтально полуворонки, то естественно остановиться на конической форме внутренней его поверхности и направить линии продольных швов кладки свода по образующим конуса. Римляне поступали таким образом в тех случаях, когда непараллельность опорных стен становилась весьма значительна; обычно же они укладывали камни так, как показано на рис. 83.
От пят до некоторого определенного ряда A кладка велась так, как в случае обыкновенного цилиндрического свода; выше ряда A кладка снова становится подобной кладке цилиндрического свода: ряд кладки A связывает цилиндрическую часть кладки нижних частей свода с. цилиндрической частью кладки шелыги. Только одна из торцевых арок имеет правильную полуциркульную форму; в другой арке, на уровне примыкания ряда A, меняется ее кривизна; нарушение правильности кривой еле заметно. В цирке в Арле, где такого рода кладка была применена в большом количестве арок, ряды кладки A, на которых заметен перелом, расположены у самого замкового камня; вся неправильность кладки, возникшая в результате скошения свода, отразилась на форме замкового камня: обе половины свода возводили, не считаясь с неправильностью плана; затем, когда доходили до шелыги, вытесывали по установленному на месте шаблону камень, который должен был служить замковым камнем (рис. 83a,). Благодаря этому искусному способу, римлянам удавалось с одинаковой легкостью строить цилиндрические своды и аркады с непараллельными гранями опор, которыми перекрывались входы в лучевые галлерей их амфитеатров.
Относительно куполов я ограничусь двумя замечаниями:
1. Купола из тесаного камня свойственны почти исключительно восточным областям империи (круглый храм в Баальбеке; купола из крупного камня в Хауране).
2. Многими из этих куполов перекрыты квадратные в плане помещения; переход от квадратного плана к сферической форме купола осуществлен не при помощи парусов; а при помощи каменных плит, образующих наклонные грани по всем четырем углам (см. труд de Vogüé о Центральной; Сирии).
Что касается сводов эллиптического сечения, то мне известен только один характерный пример: это главная арка знаменитого виадука, построенного Августом под Фламиниевой дорогой вблизи Нарни (табл. XXI)[5]. Этот свод достигал огромных размеров, но от него остались только развалины; при первом же взгляде возникает вопрос, не придана ли ему эллиптическая форма без. достаточных к тому оснований.
При более внимательном рассмотрении этот вопрос легко разрешается: обе пяты этого свода сохранились, и разница их уровней очень велика (табл. XXI). Очевидно, из всех обычных арок только эллиптическая или, вернее, трехцентровая ползучая арка обладала той кривизной, которая была необходима, чтобы арка могла опираться на устои неравной высоты.
Кроме того, дорога, идущая по мосту в Нарни, имела крутой подъем, и ползучая эллиптическая арка лучше всякой другой соответствовала общему уклону этой дороги; такое решение представляло собой наиболее легкую конструкцию и, следовательно, требовало минимальной затраты материала. Было ли это решение, однако, лучшим с точки зрения прочности конструкции? Арка обрушилась, и интересно было бы знать, было ли ее обрушение вызвано неустойчивостью, вытекающей из самой ее формы, или же явилось результатом неправильности самой кладки. Мне кажется, что в этом вопросе не может быть сомнения: обрушение арки было вызвано недостаточной прочностью основания. Основание моста было слишком слабым. Во время разлива вокруг мостовых быков, лишенных ледорезов, возникали сильные водовороты, размывавшие быки со стороны, обращенной к верховью. Постепенно быки покосились, и этим создалось эксцентричное действие нагрузки на основание; при этом смещение двух устоев большой арки оказалось неодинаковым, вследствие чего и возникли деформации, вызвавшие разрушение арки. Арка любой другой системы не оказалась бы прочнее, и ползучая арка в Нарни остается одним из замечательнейших творений архитектуры: никогда еще трудная задача сооружения виадука с сильным подъемом не была поставлена так четко и не находила такого оригинального и удачного решения.
Перехожу к крестовым сводам.
Римляне, откровенно говоря, избегали крестовых сводов из тесаной кладки; все сохранившиеся римские сооружения носят следы тех усилий, которые они употребляли, чтобы их избежать. В некоторых случаях, как мы уже упоминали, они располагали своды двух пересекающихся галлерей таким образом, чтобы разница уровней их пят была достаточно велика (рис. 38); в других случаях они использовали преимущества тех типов сводов, которые применены в подземных коридорах в Арле (стр. 102), иногда (табл. XVII, рис. 2, 3, 4) они заменяют крестовый свод плоским покрытием из каменных плит, уменьшая его пролеты при помощи более или менее остроумной конструкции с нависающими выступами; или же они резко прерывают кладку сводов из тесаных камней в тех точках, где пересекаются два цилиндрических свода, и выполняют перекрытие места пересечения из бутового камня на растворе; такое решение мы встречаем в арке Janus Quadrifrons (табл. VII, рис. 2).
Эта осторожность, заставлявшая римлян избегать пересечений цилиндрических сводов из тесаного камня, объясняется без труда. Ребра, получающиеся в пересечении двух сводов прямоугольных галлерей, почти всегда образовывали исходящие углы; ряды кладки, ломавшиеся для образования перехода от одного цилиндрического свода к другому, могли легко разойтись и внушали римлянам справедливое недоверие. Поэтому римские крестовые своды из тесан, ого камня встречаются крайне редко. В сооружениях, возведенных в Италии во время расцвета, я не нахожу ни одного примера крестовых сводов; насколько мне известно, в Греции имеется два таких примера в проходах Одейона. Возможно, что из всех античных памятников в одних только подземных гробницах, расположенных на севере Галлии, мы находим примеры врезанных друг в друга цилиндрических сводов и даже крестовых сводов, как нормальные виды конструкций перекрытий, вытекающих из планового решения галлерей. Пересечение сводов, изображенное на табл. XVIII, заслуживает быть отмеченным в силу простоты принятого решения. Пересечение сводов в этом случае только частичное: пролеты пересекающихся сводов неодинаковы, и вместо того чтобы выполнить сложное сопряжение этих сводов, строитель ограничился тем, что прорезал большой свод таким образом, чтобы обеспечить примыкание меньшего свода. Следует также обратить внимание на кладку крестового свода, общий вид Которой изображен на табл. XIX; замковый камень свода изображен отдельно на рис. 84.

Рис. 84.

Этот замковый камень вытесан из целого камня без большой потери материала и без входящих углов; он спроектирован лучше, чем это принято в наше время, так как сведен к восьмиугольной плите, опирающейся своими гранями на каждый из верхних камней и ребер крестового свода.
Не будем, однако, останавливаться дольше на типах конструкций, которые в римском строительном искусстве являлись лишь исключением.

---

[1] Этот своеобразный пример взят нами из плоского клинчатого перекрытия Мамертинской тюрьмы. Очевидно, что при укладке крайних рядов AB и CD не было обращено внимания на то, что они непараллельны друг другу; к этим рядам добавлялись новые ряды·; затем обе части должны были быть сомкнуты; между ними оказался значительного размера клин, который пришлось заполнить крайне неудачным способом.
[2] Это объяснение заимствую у Виолле ле Дюка (Dictionnaire raisonné de l’architecture française, IX-e volume, p. 488). До того как я познакомился с этим только что изданным трудом, я полагал, что строители Гардского моста предполагали употреблять последовательно одни и те же кружала для звеньев A, B, C, из которых состоит свод. Это предположение в данном случае трудно отстаивать; кружало, шириной в размер арочки A, было бы недостаточно широко в сравнении со своим пролетом; его сечение было бы недостаточно для создания поверхности опирания, — оно легко могло бы деформироваться. Но сама по себе мысль, которая пришла мне в голову, вполне соответствовала, духу римской архитектуры, и возможно, что она может служить объяснением для сводов меньших пролетов, той же конструкции, выложенных из тесаного камня.
[3] Сведения об устройстве этой арки я получил благодаря любезности начальника работ инженера Aurès. Само собой разумеется, что рис. 81 — неточная реставрация кружал этого свода: мне абсолютно неизвестно, было ли там по две кружальных фермы под каждым ребром или только по одной; вероятнее всего, здесь не было опалубки, и вполне достоверно, что кружала, независимо от их устройства, были в значительной степени разгружены.
[4] Эта группа конструкций принадлежит течению, стоящему гораздо ближе к восточным течениям строительного искусства, чем к течениям в северной части империи. Ознакомление с ней имеет очень большой интерес с точки зрения истории строительного искусства. Благодаря любезно предоставленной мне возможности, мне удалось обнаружить в этих памятниках настилы из каменных плит, уложенные по стенкам на отдельных подпружных арках; эта система является как бы копией с конструкций, открытых в Сирии; даже планы этих гробниц напоминают планы греко–римских гробниц в Хауране. Но, чтобы не отклониться от предмета нашего изучения, я ограничусь тем, что укажу на архитравные перекрытия, решенные так же, как и в амфитеатре в Вероне, на своды, решенные в виде самостоятельных отдельных секций (табл. XVIII), наконец, на явные признаки применения системы кружал, сохранившейся в силу традиций до наших дней; эта система осуществлялась заменой деревянных кружал временными стенами, поддерживающими отдельные ряды камней кладки овода, при помощи различной металлической или деревянной опалубки (см. на табл. XIX гнезда, оставленные опалубкой в торцевой стене одного из зал). Эти любопытные детали, которые H. Sauvestre любезно разрешил мне привести, иллюстрируя их рисунками, в скором времени, надеюсь, как они этого заслуживают, будут опубликованы более широко.
[5] Procop., De Bello gotthico, lib. I, cap. XVII.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Деревянные конструкции римлян.

Общий обзор строительных приемов.

Значение дерева в римских сооружениях слишком велико, чтобы пренебречь изучением приемов выполнения деревянных конструкций. К сожалению, изучение связанные с ними вопросов встречает большие трудности; в руинах мы редко встречаем указания для их разрешения, а подлинные документы, недостаточно подробные и ясные, не раскрывают той неизвестности, которая окутывает строительные приемы, представляющие большой интерес для нашего изучения. Перечисление элементов конструкции одной крыши, которое оставил нам Витрувий, короткие заметки о небольшом количестве таких знаменитых деревянных сооружений, как, например, мост через Рейн, чертеж моста через Дунай, краткое описание деревянных стропил базилики в Фано, наконец, детали тосканской крыши и одного навеса в Пуццолах - вот приблизительно весь список сохранившихся документов; этого далеко недостаточно для того, чтобы создать целую теорию, и мы удовольствуемся тем, что приведем в качестве примеров несколько· таких описаний конструкций, на основе которых можно составить их схематические чертежи с минимальным допущением догадок или предположений.
Из всех примеров деревянных конструкций конструкция навеса в Пуццолах известна нам наиболее точно; сохранился урок, высеченный на мраморной доске[1], и это скромное сооружение, восстановленное в соответствии с этим уроком, по-видимому, имело такой вид, как на рис. 85.
Требовалось перекрыть отдельный вход в ограде, открытый с обеих сторон воздействию осадков; нужно было защитить обе стороны входа устройством навеса. Он решен со скатами в обе стороны; вся конструкций навесов расположена на выпущенных концах двух балок B без всяких врубок, если не считать врубки вполдерева стропильных ног между собой в коньке. Ничего не может быть логичнее конструкции, простота которой, однако, не лишена своеобразия и изящества: несмотря на небольшие размеры, сооружение производит впечатление известной монументальности, которая хорошо соответствует строгим, несколько архаичным формам строительного искусства конца Римской республики.

Рис. 85.

Этот характер еще лучше выражен в деревянных конструкциях храма, который Витрувий описывает под названием Тосканского храма (кн. IV, гл. VII)[2].

Рис. 86.

По колоннам (рис. 86) укладываются обвязки, составленные из двух одинаковых брусьев, используемые также в качестве архитрава; эти брусья, хотя и связанные между собой, отделены один от другого промежутков так что воздух циркулирует вокруг каждого из них. Фронтон храма, который иногда делался из дерева, - вероятно, из соображений легкости, - не находится в одной плоскости с колоннами: он поддерживается выступающими концами четырех консольных балок, величина выносов которых равна четверти высоты колонн. Правило, которое дает Витрувий по этому поводу, вполне ясно: "Над балками и над стенами должны выступать выносы мутулов на четверть высоты колонн" ([Mutuli] quarta parte altitudinis columnae promineant). Однако изображенный нами в соответствии с этим -описанием внешний вид храма отличается от того вида, который ему обычно приписывают; выдвинутый фронтон не вяжется с установившимися архитектурными принципами; древние издатели Витрувця, которым претили торчащие концы балок, образующих вынос фронтона, решили переставить ..две первые буквы в слове altitudinis (высоты) и написали latitudinis (ширины). Этой ценой они примирили античную традицию с современными архитектурными обычаями; но это исправление заключало в себе двойную ошибку: противоречие тексту рукописи и разногласие со свойственными Витрувию выражениями. Витрувий в двадцати местах говорил о диаметре колонны, но нигде не называл его latitudo (ширина); единственное слово, которое он употреблял, было crassitudo columnae (толщина колонны). К тому же наше толкование сходится с толкованием тех архитекторов Возрождения, вкус которых, по-видимому, не был оскорблен этим необычным выносом фронтона. Чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться с изображением тосканского ордера и с примечанием, которое его сопровождает в первом издании Палладио (венецианское издание, кн. I, стр. 19). Обратимся, наконец, к воспроизведениям деревянных конструкций в камне; гробницы Ликии постоянно напоминают нам формы деревянных конструкций, применявшихся народом, связь которого с Этрурией достаточно установлена. В этих воспроизведениях деревянных храмов в камне мы всюду встречаем выступающие фронтоны.
Texier в своем труде об античных памятниках Малой Азии приводит нам на каждой странице доказательства этого утверждения; ограничимся упоминанием гробниц Телмисса (табл. 176) и Антифелла (табл. 201), являющихся, быть может, лучшими примерами такого подражания. В гробнице Антифелла вынос фронтона равняется, по данным Texier, 0,950 м, в то время как высота перекрытой части равна 2,077 м. Это сопоставление, мне кажется, является лучшим пояснением к тексту Витрувия. Итак, примем вынос этих фронтонов, как достоверный факт, - он выражен слишком ясно, чтобы мы имели право отклонить его существование. Благодаря этому выносу, соответствующему боковым свесам кровли, дождь ни с какой стороны не может попасть на стены здания, а в ясную погоду весь фронтон дает тень.

Рис. 87.

Свесы крыши и вынесенный фронтон образуют в целом как бы открытую галлерею вокруг всего храма: они служат наружным портиком, не вызывая никакого затеснения, никаких затрат, связанных с постройкой портика; таким образом, конструкция деревянного покрытия тосканского храма окажется в одинаковой степени выгодной, независимо от того, будем ли мы рассматривать ее с точки зрения удобства или же с точки зрения сохранности здания.
Этот тип конструкции, применявшийся при Витрувии, относится, как это показывает ее название, к образцам конструкций древней Этрурии; очевидно, что в области строительных приемов деревянных конструкций это не единственный пример, заимствованный римлянами у этрусков. Ни в какой другой области, кроме как в области деревянных конструкций, традиции не были так устойчивы. Несомненно, что изучение строительных приемов этрусков осветило бы интересующий нас вопрос.
В памятниках Этрурии мы находим воспроизведение в камне типов деревянных покрытий; для их перечисления нам пришлось бы рассмотреть все подземные сооружения этого самобытного народа; я выбрал только два примера, которые, как мне кажется, выделяются из всех остальных ясностью интерпретации и, в особенности, выявленным в них разумным решением.
Мы привели на рис. 87 один из интересных примеров: кессонированное плоское перекрытие одной из гробниц, высеченных в туфе некрополя в Кьюзи.

Рис. 88.

Точное подражание деревянной конструкции можно обнаружить в пропорциях, которые еле изменились от замены одного материала другим. Воспроизведите основные контуры этого перекрытия, отбросив выкружки и полочки, являющиеся, очевидно, накладными профилями, и вы увидите, что оно превратится в систему балок, уложенных последовательно уступами друг на друга приблизительно так же, как стволы деревьев в тех зданиях Колхиды, о которых говорит Витрувий (кн. II, гл. 1), или как. кровли из горизонтально уложенных еловых стволов, как это делается в некоторых лесистых местностях.
Все части сопряжены вполдерева; но нигде врубки заметно не ослабили материала, так как они нигде не сделаны в середине пролета балки; ослабленное врубкой сечение всегда находится у ее опоры. Таким образом, расположение врубок соответствует наименьшему ослаблению несущей способности балок.
В другом зале той же гробницы мы находим еще один пример подражания деревянной конструкции, еще более приближающейся к современным деревянным покрытиям, в которой этот же принцип выражен с еще большей очевидностью.
Кессоны, составляющие покрытие, похожи на кессоны, изображенные на предыдущем рисунке (рис. 87): в обоих случаях врубки с одинаковым вниманием помещены у опор несущих балок; в обоих случаях одинаковый общий вид, одинаковые декоративные приемы; в обоих примерах мы видим одновременное воспроизведение как самой деревянной конструкции, так и декоративных деталей, которыми ее обычно украшали в древности. Профилированные элементы прибивались гвоздями во входящих углах, когда все было уже готово, - традиция, сохранившаяся, по-видимому, и у римлян, ибо, благодаря замечательному совпадению, Путеольский договор (Lex puteolana, стр. 146) предписывал украшать балочки и обшивную доску именно накладными обломами. "Подрядчик должен наложить и прибить гвоздями профилированный в виде гуська брусок". "Подрядчик должен прибить гвоздями крашеный "гусек" на торцах балочек", - так гласил за 100 лет до н. э. Путеольский договор; такой же прием. применяли в деревянных конструкциях этруски, современники гробниц в Кьюзи.

Рис. 89.

Стропильные ноги, изображенные на последнем рисунке, расположены очень близко друг от друга, а вспомогательные элементы конструкции, укладываемые по ним, настолько сближены, что по последним можно сразу укладывать черепицу или промежуточный настил из кирпичей, как это применяется в той местности и до сих пор. Нижняя поверхность этих кирпичей, образующих дно кессона, остается открытой; она могла быть покрыта глазурью или раскрашена; окраска деревянных частей яркими цветами[3], которые этруски так удачно подбирали, придавала этому решению чрезвычайно богатый и изящный вид.
Витрувий знакомит нас еще с одной деталью, касающейся этрусской деревянной конструкции, а именно с покрытием галлерей, окружающей атриум античного жилища. По Витрувию, в тосканском каведиуме горизонтальные прогоны AB и CD, опирающиеся на обе стены двора, несут поперечные балки ΕF и GH (interpensiva), диагональные строительные ноги. под ендовами, идущие от угла двора к пересечению основных прогонов и балок, и стропильные ноги с уклоном к центральному бассейну.
По этому описанию можно восстановить конструкцию, изображенную на рис. 89[4].
Очевидно, что это решение применимо только для двора очень небольших размеров, но в этом случае оно давало возможность перекрыть двор со всех четырех сторон, не загромождая его стойками.
Рассмотрим под одним и тем же углом зрения этрусские и римские деревянные конструкции, изображенные на предыдущих рисунках (85 и 89), и посмотрим, не найдем ли мы в этих различных сочетаниях общий облик и родственные черты.
Большие свесы крыши, дающие глубокие тени на стенах, свес крыши этрусского храма, равный одной трети высоты колонны, навес в Пуццолах, свес которого равен половине высоты перекрываемого входа, забота о сохранности дерева, выраженная либо в устройстве зазора между спаренными деревянными элементами, либо в помещении врубок у опор балок, - все эти мелкие и несвязанные между собой подробности слишком незначительны, чтобы восстановить полную картину плотничьего искусства у древних, но дают представление о его принципах и направлении. Большой свес крыши хорошо сочетается с палящим солнцем, а небольшой: ее уклон хорошо подходит для стран, где редко выпадает снег. Мне кажется, что римляне сделали ошибку, применив этот тип покрытия в наших северных краях, для которых он не был создан, - это один из редких примеров применения римлянами строительного приема вне зависимости от климатических условий. Решенные без сводчатых перекрытий залы парижских терм перекрыты так же, как это надо было сделать в храме или базилике в Неаполе[5]. В северных провинциях этому неудачному примеру подражали еще долго после падения Римской империи; его влияние продержалось до середины XIX в.; наша архитектура испытывает его и поныне.
Вернемся к римским конструкциям.
До сих пор мы изучали римскую конструкцию крыши по подлинным памятникам и документальным данным[6]; проследим, не поможет ли нам в нашем исследовании изучение строительных традиций средних веков. Современные деревянные конструкции [конец XIX в. - Ред.] почти не отличаются от конструкций начала средних веков; все они похожи на конструкции христианских базилик, а последние выстроены в эпоху, не имевшую других архитектурных принципов, кроме принципов, основанных на воспоминаниях о произведениях римского строительного искусства; очевидно, они в точности воспроизводят римские образцы, не дошедшие до нас. Такова непрерывная цепь традиций, связывающая античные решения деревянных конструкций с их обычными итальянскими типами; более подробное описание этой связи и общих черт этих конструкций привело бы к пересказу соображений, уже высказанных в ценных трудах[7]; приведу в пример только одно покрытие древней ватиканской базилики, детальный вид которого, воспроизведенный по грубому рисунку Carlo Fontana, изображен на рис. 90.·
На этом рисунке мы прежде всего замечаем, что конструкция составлена из двух спаренных стропильных ферм, с общей бабкой между ними; затем мы обнаруживаем, что строители намеренно избежали применения наклонных элементов: раскосы в ферме отсутствуют, так же, как и подкосы у конькового прогона; обыкновенный ригель связывает середины стропильных ног, препятствуя их изгибу; наличие широкой опорной поверхности, которой обладают такие спаренные фермы, дает возможность избежать необходимости в связях в продольном направлении, удерживающих ферму в. вертикальном положении. В отношении выполнения конструкции мы должны заметить, что нигде ее элементы не ослаблены врубками; ригель соединяется со стропильной ногой при помощи железного штыря. Бабка не врублена ни в затяжку, которую она поддерживает, ни в ригель, который она пересекает. Очевидно также, что строитель предпочитал прибегать к сопряжениям металлическим и скобам, чем сопрягать деревянные элементы врубками, в которых дерево· лишено доступа воздуха и обречено на гниение; сопрягая их впритык, он в возможно большей степени избегал этой опасности. Простота конструкции сама по себе обеспечивала ее долговечность.

Рис. 90.

Следует разрешить последний вопрос, касающийся деревянных ферм, - были ли они оставлены открытыми или же скрыты снизу подшивным потолком. На этот вопрос нет точного ответа. Судя по указаниям Евсевия, в церкви San Paolo fuori di Muri (св. Павла за стенами), выстроенной в одно время с ватиканской базиликой, был горизонтальный потолок с кессонами; в более древних зданиях, как, например, в базилике в Фано, встречаются потолки криволинейного или по крайней мере ломаного очертания, оставлявшие открытыми затяжки и нижние элементы стропильных ферм; возможно, что одно из этих решений было первоначально принятой в Ватикане, но к концу средних веков не сохранилось никаких следов, указывающих на существование потолка. Едва ли можно полагать, что потолок мог украсить здание. Недостатком открытых стропил является сложность их линий; это впечатление сложности создается главным образом раскосами, пересекающимися в разных направлениях и придающими покрытию неправильный и причудливый вид. В Ватикане мы не встретим ничего похожего; общий вид стропильных ферм и совокупность их составных элементов отличались крайней простотой и безупречной правильностью; горизонтальность затяжки и ригелей выявлена смело, ясно и четко. Об общем впечатлении от этого произведения, бесспорно вдохновленного римскими образцами и традициями, мы можем сказать, что оно достойным образом соответствовало строгому стилю, благодаря счастливым условиям сохранившемуся в римской архитектуры вплоть до ее упадка.
Судя по средневековым примерам, деревянные фермы характерны для двух эпох римской архитектуры - для эпохи ее зарождения и эпохи упадка; для промежуточного периода характерными являются сводчатые покрытия. Однако в силу замечательного обстоятельства, доказывающего силу традиций в Риме, своды редко применялись в зданиях, решенных в соответствии с древними традициями; сначала своды были применены в сооружениях, построенных для удовлетворения новых нужд, например в термах, общественном здании, неизвестном в эпоху Римской республики -и введенном лишь при Агриппе. Постройка храмов велась по-прежнему: в некоторых случаях криволинейный потолок целлы заменяли сводами, но неизменно сохранялись наружный портик с колоннами и кровля по деревянным стропилам. Базилики также сохраняли свой первоначальный вид, хотя римляне не придавали им культового значения; они по-прежнему перекрывались стропильной крышей. В этом отношении традиция была настолько устойчива, что базилика Максенция является единственным исключением из всего ряда базилик, представляющих собой тот тип базилики, который возник за 180 лет до н. э. и продержался до. конца империи в памятниках христианской архитектуры.
Упорно придерживаясь древнего типа кровли по деревянным стропилам, римляне тем не менее уже в ранний период стремились заменить дерево более долговечным материалом. Иногда, особенно в местах, бедных лесом, они применяли арки из кирпича[8]; в других случаях они применяли бронзу, металл, легко обрабатывающийся и обладающий еще большими преимуществами при устройстве сопряжений.

Рис. 91.

В некоторых случаях они выполняли из бронзы только основные части конструкции, в других же случаях они заменяли все деревянные элементы бронзовыми и собирали всю ферму, вплоть до обрешетки, исключительно из металлических частей. Первые попытки применения бронзы в покрытиях были сделаны греками еще до римлян. Павзаний[9] дает описание круглого здания, в котором стропильные ноги, расположенные радиально, скреплялись все одним центральным элементом из бронзы, подобно спицам колеса. В описании своего путешествия по Греции Павзаний упоминает о здании, отлитом из бронзы, самое название которого говорит о материале, - храм Афины Бронзодомной (Chalcioecos). Все же применение бронзы в греческих конструкциях имеет ничтожное значение. Идея применения бронзы была развита римлянами и получила у них широкое распространение: крыша базилики Ульпия (basilica Ulpia) целиком выполнена из бронзы; стропила одного большого зала терм Каракаллы выполнены также целиком из бронзы; в I в. до н. э. римляне из всех других материалов выбрали бронзу для конструкции крыши портика перед Пантеоном Агриппы (рис. 91).
Эти знаменитые стропила сохранились до середины XVII в.; архитекторы Возрождения имели возможность их исследовать и зарисовать и оставили нам их описания и зарисовки; но эти рисунки выполнены с такой небрежностью, к сожалению, уже непоправимой, и они настолько неясны и неточны, что в них ничего нельзя разобрать, кроме общего очертания конструкции и ее общего решения. На рис. 91 приводится копия с рисунка Палладио, исправленная согласно тщательному изучению следов, оставленных фермой в самом здании. Следы эти различны: нижние грани каменных кронштейнов, служивших промежуточными опорами стропил центрального нефа, должны были быть стесаны, чтобы пропустить подкосы; угол наклона этой стески определяет уклон подкосов; гнезда, имеющиеся в торцевой стене, в которые входили концы прогонов, определяют число этих прогонов; кроме того, торцевая стена портика дает также точное представление о кривизне декоративного бронзового свода, благодаря чему мы можем судить и о решении внутреннего пространства боковых покрытий, чем определяется и конструкция ферм боковых нефов. Было бы напрасным трудом искать изображение деталей в чертеже Палладио. В пояснение решения конструкции узлов он дает только один разрез в мелком масштабе, выполненный настолько эскизно, что приходится обращаться за разъяснением к другим источникам, которые также не дают исчерпывающих сведений, как, например, набросок Серлио и отдельные заметки в рукописях XVII в.
В одной из этих заметок говорится: "Каждая балка состоит из трех толстых листов бронзы, соединенных при помощи заклепок из того же металла"[10]; в соответствии с этим указанием Серлио изображает элементы стропил портика Пантеона с корытообразным сечением. Соответствие этого рисунка приведенному описанию может быть установлено только при следующих условиях: нужно допустить, что три бронзовых листа, из которых составлялись элементы, образовывали две полки и стенку корытообразного сечения.
Если судить по рисунку Серлио и тексту Донати, прогон укладывался в опрокинутом положении; рабочей частью сечения служили вертикальные полки, а горизонтальный бронзовый лист, соединявший их и являвшийся стенкой корытообразного сечения, служил главным образом для создания жесткости в боковом направлении. В целом создается впечатление, что архитектор исходил не из принципов металлических конструкций, а руководствовался традициями деревянных конструкций. Фермы Пантеона представляют собой стропила с обычной конструктивной схемой, выполненные из коробчатых элементов. Это решение является наиболее простым, но сомнительно, является ли оно в то же время и лучшим. Современная промышленность поставляет нам бесконечное множество различных профилей прокатного железа, благодаря чему мы имеем возможность использовать материал с большей выгодой; с нашей стороны было бы едва ли правильным следовать этому слишком примитивному примеру.
Однако не будем далее останавливаться на рассмотрении метода, о котором мы едва можем судить по единственному памятнику; перейдем к рассмотрению двух типов сооружений особого характера - к исследованию мостов и осадных башен, воздвигавшихся древними при взятии приступом осажденных городов.
Римский архитектор Аполлодор оставил после себя ряд строительных правил по возведению деревянных сооружений военного назначения, из которых некоторые, несомненно, относятся ко всем сооружениям сборного характера. "Эти сооружения, - говорит Аполлодор[11], - должны выполняться из любого местного леса; они должны быть разнообразного вида, весьма ограниченных сечений и малого веса; они должны быть сконструированы таким образом, чтобы могли быть выполнены любыми рабочими, чтобы сборка их быстро осуществлялась, чтобы ремонт мог быть осуществлен простыми средствами и чтобы всякие случайности при этом были исключены; чтобы перевозка сооружений не вызывала затруднений, чтобы они были жестки, трудно возгораемы, чтобы их трудно было разрушить и легко собрать".
Таково было общее задание: уточним его примером, взятым из того же трактата Аполлодора[12] об осадном искусстве.
Судя по его описанию, осадные башни, по-видимому, имели вид, изображенный на рис. 92.

Рис. 92.

Этот рисунок ясно выражает конструктивный принцип со всеми связанными с его применением преимуществами. Римляне ставили перед собой задачу избегать применения деревянных элементов больших размеров, которые, являясь большой редкостью в некоторых местностях, неизбежно вызывали затруднения в работе; употребление деревянных элементов небольших размеров, по словам автора подлинного описания, является первым условием, которым следует задаться. Остроумная конструкция, примененная в угловых стойках, весьма удачно отвечает этому основному условию.
Конструкция решена без раскосов; следует заметить, что для осадных башен они почти нигде не предписывались. Возможно, что их упразднили для придания известной податливости сооружениям, подверженным сотрясениям от тяжелых снарядов, но мне кажется, что отсутствие раскосов характерно для всех вообще видов древних деревянных конструкций. Мы уже отмечали, что и в Италии, в эпоху, когда строительное искусство неуклонно следовало римским традициям, мы не встретим изображений раскосов ни в помпейских росписях, ни в античных миниатюрах, украшающих знаменитые рукописи Теренция и Вергилия, хранящиеся в Ватиканской библиотеке.
Впрочем, в данном случае жесткость соединений вполне обеспечена. Для большей наглядности рисунка башни я изобразил ее узловые сопряжения на железных гвоздях так, как мы осуществили бы эти сопряжения в настоящее время, но древние, а за ними и средневековые строители применяли железо в деревянных конструкциях крайне редко. На самом же деле, согласно тексту Аполлодора и византийским комментариям[13], эти сопряжения были осуществлены так, как указано на детали, изображенной на рис. 93.

Рис. 93.

В этом решении штырями или, вернее, деревянными цилиндрическими штифтами C прикрепляли перекладины к тем вертикальным брусьям, которые они обхватывали. Штыри эти препятствовали скольжению брусьев друг по другу, но не предохраняли от расхождения в поперечном направлении; для этой цели брусья соединялись деревянными накладками. Штыри или шипы представляли собой толстые болты, гнезда для них - просверленные дыры, деревянные накладки были из реек или брусков. Трудно представить себе конструкцию, которая была бы более экономична и могла бы осуществляться более быстрым способом. В силу традиции, утверждавшей всегда простые приемы, эти виды сопряжений частично применяются и в наше время; и в настоящее время стойки лесов составляются из деревянных брусьев небольшого размера, соединенных целым рядом прибитых гвоздями брусков. Рис. 94, изображающий стойку современных лесов, в то же время поможет нам разобраться, благодаря их сходству, в конструкции стоек осадных сооружений древних.

Рис. 94.

В стойках современных лесов брусья прямоугольного сечения часто заменяются круглыми бревнами, а накладки - простыми перевязями из лыка или веревок. Этот простой для сопряжений способ был также очень распространен у римлян; по крайней мере, такое заключение можно сделать на основании указаний Витрувия о том, каким образом осуществить конструкцию деревянного сводчатого потолка из жердей, связанных между собой и подвешенных к стропилам при помощи гибких веток; то же заключение можно сделать и на основании дошедших до нас указаний того же автора об устройстве ряжей при подводных бетонных работах[14].
Перейдем теперь к краткому обзору римских деревянных мостов.
В сущности, нам известны только два примера античных деревянных, мостов: мост через Дунай, построенный Траяном во время его похода на дакийцев, и мост через Рейн, построенный Цезарем, чтобы облегчить совершение набегов римской армии на Германию.
По описанию Цезаря, составлялись многочисленные чертежи моста через Рейн; новая реконструкция только прибавит еще одну спорную гипотезу к тщетным попыткам реконструкции многих знаменитых архитекторов. Альберти, Палладио, Скамоцци пытались истолковать содержание этого документа, но их попытки только выявили все трудности этой задачи. Все эти толкования сходились на том, что мостовой настил был уложен по балкам, в свою очередь, уложенным своими концами между головами двух свай. На этом кончается единодушие. Как только названные авторы переходят к деталям, связям, как только они касаются вопросов сопряжений, которые, по словам Цезаря, "зажимались под действием течения", - мы обнаруживаем столько же разных мнений, сколько и переводчиков; не будем цитировать эти многочисленные исследования, - все они имеют недостатки, и легче указать на эти ошибки, чем их исправить.
При изучении моста через Дунай возникают иного рода затруднения. Задача состоит в весьма условном[15] восстановлении по изображению, которое почти так же неясно, как изображение зданий на пейзажах в помпейских росписях, и только некоторыми характерными чертами напоминает облик римских мостов. На рис. 95[16] дано то изображение основной части конструкций моста, которое мне удалось разобрать на барельефе колонны Траяна. Несущей частью мостовой фермы являются три концентричные арочки; эти арочки связаны между собой парными схватками, которые продолжены до уровня проезжей части, обхватывают продольные балки и этим поддерживают настил проезжей части; нагрузка от проезжей части непосредственно на устой передается через систему раскосов. Таковы основные элементы конструкции моста. На барельефе не изображены подкосы и другие второстепенные элементы; это упущение вполне допустимо в изображении, целью которого было только указать место действия; досадно, что оно дает слишком широкие возможности для разных толкований. На барельефе арки не опираются на устой, и трудно разобраться в изображении раскосной опорной конструкции на устое; я в этих местах довел арки до верха устоев и продолжил раскосы до уровня проезжей части. Мне кажется, что это наименьшее изменение, при котором изображение на колонне Траяна приобретает вполне реальный вид; во всем остальном я точно придерживался оригинала. Барельеф нисколько не разъясняет вопроса конструкции арок. Однако вполне очевидно, что эти элементы представляли собой составные балки, собранные из брусьев небольшого размера; можно даже допустить, что их конструкция походила на конструкцию составных стоек рассмотренных выше осадных башен; описание этих осадных башен было дано Аполлодором, которому также приписывается постройка моста Траяна[17]. Более подробное изложение, ввиду отсутствия достоверных документов, привело бы нас к необоснованным, а поэтому и ненужным гипотезам.

Рис. 95.

Мне кажется, что эти примеры, благодаря их сходству между собой, помогут нам разобраться в способе возведения вспомогательных деревянных конструкций, лесов и кружал, при сооружении которых римские строители добились экономных решений. Экономия в материале достигалась благодаря остроумному устройству составных стоек и арок, собираемых из отдельных элементов; экономия в работе - благодаря тому, что все сопряжения сводились к применению штырей или накладок, перевязей из лыка или из веревок.
Каково бы ни было назначение сооружения, временное или постоянное, деревянные конструкции, наравне с другими отраслями строительного искусства испытывали влияние местных приемов и традиций[18].

Рис. 96[19].

В Египте эпохи римского владычества, так же как и в Египте эпохи фараонов, в качестве материала для деревянных конструкций были весьма распространены связки тростника, переплетенные или связанные между собой (Strab., изд. Cas., p. 768, 822).
В Африке времен Саллюстия мы встречаем своеобразный тип деревянных конструкций, напоминающих опрокинутый корабль. Эта конструкция, по-видимому, должна была защищать жителей пустыни от ветров (Саллюстий, Югурта, гл. 18).
В Колхиде и, вероятно, в Аркадии было· распространено применение круглого леса, такого же, как в современных шалэ в Альпах; применение круглого леса определяло всю конструктивную систему местных деревянных сооружений (Павзаний, Аркадия, гл. 10; Витрувий, кн. II, гл. 1).
В Ликии стены деревянных сооружений выполнялись в виде заполнений между вертикальными толстыми бревнами из деревянных брусьев, уложенных горизонтально, и перекрывались сплошным настилом из круглого леса; эти постройки являются промежуточным решением между обычной конструкцией из дерева и рублеными стенами, применявшимися в Колхиде (см. о подражаниях этим конструкциям в камне труды Texier и Fellows).
На восточной границе и даже за пределами империи наиболее распространены были стойки с раздвоенными верхними концами, ставшими родоначальниками раздвоенных капителей колонн, часто встречающихся в развалинах Персеполиса.
В лесах, покрывающих Галлию, и в областях маркоманов и дакийцев мы встречаем ограждения, мостовые устои и береговые укрепления, сложенные из горизонтально уложенных бревен, иногда вперемежку с бутом или тесаным камнем; эти необычные сооружения известны нам по "Комментариям" Цезаря, барельефам колонн Траяна и Антонина; в Швейцарии, в силу традиций, этот прием сохранился до настоящего времени.
Ограничусь лишь указанием на это разнообразие конструктивных форм и решений, которое вполне объясняется влиянием как местных обычаев, так и естественных условий, в результате которых это разнообразие становилось неизбежным.

---

[1] Эта надпись известна под именем «Lex puteolana parieti faciundo» (Εgger, Latini serm. vetust. reliquiae, p. 248; — Corpus inscript, lat. n° 577). Графическое изображение в соответствии с текстом, данное Пиранези (т. VI, табл. 37), и английский перевод текста в сочинении Дональдсона, озаглавленном: «A collection of the most approved examples of doorways» (London 1836), вполне согласуются между собой, и мне кажется, что они верны, по крайней мере, при совместном их изучения. Но ввиду того, что другие авторитетные труды· — в том числе «Corpus inscriptionum latinarum» — не согласуются с этими двумя толкованиями, то я полагаю, что было бы полезным дать еще одно толкование этого текста, ограничиваясь, конечно, только местами, интересными с точки зрения строительного искусства. К тому же это является случаем исправит небольшие ошибки, которые, по–видимому, ускользнули от внимания английского переводчика, и разъяснить смысл некоторых положений, который затуманен орфографическими погрешностями и латинским наречием, сильно отличающимся от языка классических писателей; в этом пересмотре я воспользовался любезно предоставленными мне пояснениями одного из самых авторитетных знатоков древнего латинского языка — Эггера. Вот это толкование: «Площадь, расположенная по ту сторону улицы, отделена от нее стеной: подрядчик должен пробить в середине этой стены вход, шириной в 6 футов, высотой в 7 футов.
«Со стороны моря он должен отступить от стены двумя антами MM, длиной 2 фута, шириной 1 фут.
«Над проемом он должен положить дубовую перемычку, длиной 8 футов, шириной 1 ¼ фута и высотой ¾ фута.
«На эту перемычку над антами он должен уложить две консольные дубовые балки, толщиной ⅔ фута, высотой 1 фут, выступающие от поверхности стеньг с каждой стороны на 4 фута; он должен прибить к концам этих консольных балок крашеные и профилированные в виде гуська бруски.
«Он должен положить по этим консольным балкам еловые балочки C с сечением в ½ фута с каждой стороны и прибить, их гвоздями.
«Он должен установить стропила из пиленого елового леса, сечением ⅓ фута × ⅓ фута на расстоянии, ре большем чем ¾ фута друг от друга; по ним сделать обшивку из еловых досок шириной в 1 фут.
«По торцам стропильных ног он должен пришить еловую обшивную доску Ε, шириной ¾ фута, толщиной от 1 до1½ дюймов, и профильную рейку; все это должно быть прибито гвоздями и заподлицо.
«Он должен покрыть оба ската черепицей, б рядов черепицы на скат; черепица 1–го ряда должна быть прибита к обшивной доске E. Он должен, наконец, заложить кладкой проем над входом.
«Тот же подрядчик должен подвесить, оковать железом и осмолить две решетчатые двери с косяками из вечнозеленого дуба так, как это было сделано для двери храма Чести.
«В отношении каменных работ (quod opus structile fiet):
«К глине (пуццолановой) он должен прибавить ¼ гашеной извести.
«Он должен употреблять бутовый камень не крупнее, чем тот, который в сухом виде весит 15 футов (намек на обычай смачивать камни перед употреблением в кладку), и тесаный камень, толщиной не более 4½ дюймов. (В этом месте надпись гласит: «Nive majorem caementa struito quam…, nive angolaria altiorem». Нужно читать так, как будто бы буква m в конце слов «majorem», «altiorem» отсутствует, — здесь допущена орфографическая ошибка, часто встречающаяся в тексте надписей.)
«…Срок выполнения работы — будущие календы ноября…
«…Гай Блоссий принял подряд за 1500 сестерций».
[2] Витрувий дает во вполне ясных выражениях указание уложить по колоннам спаренные обвязки наподобие архитрава (trabes compactiles), которые должны, говорит он, быть разделены промежутком в два пальца для предохранения от гниения; далее Витрувий продолжает в таких выражениях: «Над балками и над стенами должны выступать выносы мутулов на четверть высоты колонны. Снаружи их обшивают досками, а сверху помещают тимпан фронтона из каменной кладки или из дерева. Сверху же фронтон, конек, стропила и прогоны· должно располагать так, чтобы свес кровли соответствовал третьей части остальной крыши» (кн. IV, гл. VIII).
[3] В покрытиях, изображенных на рис. 87 и 88, фон был окрашен в белый цвет, брусья — в красный, а профилированные обломы — в черный цвет.
[4] Это воспроизведение вполне соответствует воспроизведению, данному Mazois в его труде о развалинах Помпей (ч. II, табл. 3).
[5] Следует отметить, что эта конструкция, бывшая повсеместно господствующей, не была, однако, единственной. Кроме черепицы большого размера, образцы которой можно видеть во всех наших музеях, древние строители применяли для кровель плоские каменные плиты, уложенные внахлестку, допускавшие значительно большую крутизну скатов. Коническая крыша мавзолея в Сан Реми является подражанием такому покрытию; очевидно, это именно тот тип покрытия, который Плиний называет pavonaceum legendi genus (павлиновидный способ покрытия) (Hist, nat., lib. XXXVI, cap. XLIV); гонтовые кровли (scindulae) были широко распространены в древности; они применялись главным образом в Галлии и требовали, очевидно, более крутых уклонов, чем обычные уклоны римских зданий (см. ΡI i п., Hist, nat., lib. XVI, cap. X, также Витр., кн. II, гл. I).
[6] Для полноты обзора подлинных документов, касающихся античных конструкций крыш, следует упомянуть следующие:
1. Заметка Витрувия в кн. IV его трактата (гл. II); эта заметка устанавливает связь между конструкцией деревянных зданий и ордером дорического храма, однако это содержание выражено настолько неясно, что, в сущности, не характеризует ни одной детали античной деревянной конструкции; я не мог обойти молчанием эту заметку, но переводить ее считаю излишним.
2. Надпись, которую комментировали Ottfr. Müller и M. Rangabé (Ant. hell., 771), дает описание конструкции односкатной крыши, покрывавшей стеньг Пирея. Конструкция этого покрытия весьма примитивна, и описание его интересно только тем, что дает несколько новых строительных терминов, относящихся к греческим деревянным конструкциям.
3. Более значительный документ относится к конструкции крыши базилики в Фано (Vitr., lib. V, cap. I).
На его основании Виолле ле Дюк восстановил главные черты римской деревянной конструкции. В базилике в Фано две крыши пересекаются под прямым углом (Витрувий утверждает, что оба покрытия были увязаны между собой); однако из его описания следует, что древние строители упрощали пересечение деревянных стропильных ферм; с таким же старанием), с каким избегали пересечений сводов. Диагональные фермы и фермы под разжелобки отсутствуют: одно из покрытий не прерывается, элементы другого покрытия просто устанавливаются на элементы первого покрытия. О деталях этой конструкции см. Виолле ле Дюк «Беседы об архитектуре» (5–я беседа).
4. Упоминаем еще две реконструкции античных деревянных покрытий, восстановленных по развалинам Одейона Региллы Тукерманом (Tuckermann, Das Odeum des Herodes Atticus in Athen) и но развалинам храма в Пестуме — Орес (Aurès, Étude sur dimensions du grand temple de Paestum). Последний труд, выполненный с удивительным прилежанием, показывает, какие преимущества дает при реставрации зданий точное знание законов пропорций, руководивших выбором размеров.
[7] См. в особенности Rondelet, L’Art de bâtir, V livre, 1 section, и Léonce Reynaud, Traité d’Architecture, 1 part., III livre, chap. 1. Деревянная ферма рассматриваемого нами древнего храма св. Петра известна нам по сочинению, озаглавленному «Il Tempio Vaticano», и по изображению, сохранившемуся в церкви San Martino a’Monti в Риме. Не следует преувеличивать древность этого покрытия: я привожу его как пример покрытия активного типа, но не как пример подлинного памятника. Все покрытие храма св. Петра было перестроено при Бонифации XII в начале XIV в., и нет никаких оснований относить эту ферму к более отдаленной эпохе. Я мог бы с тем же успехом привести пример из базилики св. Павла, сохранившейся почти до наших дней, или древний интерьер церкви San Giovanni in Laterano, известный по живописному изображению в церкви San Martino a’Monti, или даже по покрытию церкви Santa Maria Maggiore, относящейся к XV в.; все эти примеры дали бы повод к одинаковым замечаниям и оправдали бы одинаковые выводы.
[8] См. Филон Византийский (Vet. mathem., p. 87), а также графическую интерпретацию этого текста, данную de Rochas в переводе Филона.
[9] Павзаний дал описание Филиппейона в Олимпии (Elid., cap. XX). См. по поводу храма Афины Бронзодомной Pausan., Lacon., cap., XVII; по поводу базилики Ульпия — Pausan., Elid., cap., XII; Phoc., cap., V (?) и наконец, по поводу «Cella soliaria» терм Каракаллы — Partian, cap. IX.
[10] «I travi pur di bronzo maestrevolmente fatti chiascheduno con tre grosse tavole da chiodi pur di bronzo connesse, si son veduti a nostro tempo, finche Urbano VIII, I’anno 1627, le levo, per fame allaltar maggiore délia Chiesa di S. Pietro colonne, ed à Castel S. Angelo artiglerie, ponendovi in loro luogo travi di legno» (Nardini, Roma antica, VI, 4).
Другой документ той же эпохи подтверждает и уточняет эти указания в следующих выражениях:
«In ejus porticu aereae tabulae fuerant crassitudine quadrantis, ita commissae, ut in fastigium ab epistyliis elatae, unam vero superne expansam duae in extrema ora utrinque sup–positae, alterique transversim conjunctae fixaeque trabalibus clavis, tigillorum tectique oneri reeipiendo firmarent» (Alexander Donatus, De urbe Roma, lib. III).
«В его портике были бронзовые листы, толщиной в квадрант, соединенные так, что поднимались от эпистилия к верху кровли, причем один лист проходил сверху, а два были подложены с обеих сторон на краях, и, будучи соединены заклепками, крепко поддерживали тяжесть балок и крыши».
Не менее точное указание дает Скамоцци (Architt. univ., part. II, I. VIII, cap. 19).
Наконец, по вопросу бронзовых стропил Пантеона можно найти указания в труде «Le Vestigia di Roma antica», p. 132. Таковы основные данные, дошедшие до нас; рисунки Пиранези, дающие нам множество данных деталей конструкции Пантеона, не дают никаких указаний о его стропильных фермах.
[11] Греческая Полиоркетика, изд. Wescher, стр. 139, строка 5 и сл.
[12] Полиоркетика, стр. 164.
Перекладины M названы в тексте διπλᾶ ζνγά а поперечные элементы επιζυγιδες. Брус A, являющийся основным несущим элементом стойки, называется μεσιστατης, два боковых бруса B, сплоченные с ним, названы παραστάται.
Приведем в переводе этот подлинный текст:
«Как следует строить осадные башни.
«Осадные башни следует ставить на колеса на таком расстоянии, чтобы ядра не могли в них попасть; их следует строить из деревянных элементов небольшого сечения следующим образом:
«Два бруса, стесанных с четырех сторон, с неравносторонним прямоугольным сечением, кладут рядом узкой стороной вниз, широкими сторонами друг к другу (перекладины M, рис. 92): таких две пары, длиной по 16 футов, шириной по 1¼ фута, толщиной по 12 дюймов. При высоте башни, превышающей 40 футов, длина, ширина и толщина брусьев должны быть увеличены. Эти две пары горизонтальных элементов с зазором между брусьями в 12 дюймов и поднятые над уровнем земли на расстояние приблизительно в 1 фут, обхватывают вертикальные элементы A, доходящие до земли: длиной 16 футов, толщиной 12 дюймов, высотой 1¼ фута. Эти брусья A, закрепленные при помощи штырей, гвоздей и накладок (рис. 93), устанавливаются в вертикальном положении.
«К четырем таким вертикальным брусьям, являющимся основными элементами стоек, прикрепляют брусья одинаковой с ними толщины и ширины, длиной по 9 футов (B), всего восемь штук; эти брусья, опирающиеся на нижнюю перекладину, соединяются с перекладинами M и с основным вертикальным брусом A при помощи накладок (рис. 93); таким образом, эти три вертикальных элемента в совокупности составляют одну единую стойку (BAB). На брусья B укладывают перекладины, подобные и параллельные перекладинам, составляющим две нижние пары. (В этом месте текст следует уточнить следующим образом: επιτίθεται… ζvγά…, παράλληλα τοις κίτω δύο επιτίθενται ομοίως χ. τ. λ.
«Таким же Образом, в соответствии с главными поперечными брусьями, укладываются две вспомогательные поперечины (Ν). Затем в промежутке между ними по главным спаренным перекладинами укладывают брусья, образующие поверхность нижней площадки укрепляют их посредством гвоздей и связывают между собой в шпунт; таким образом связывались все четыре стойки башни. Поперечины N должны быть такой же длины, как перекладины Μ, для того чтобы все четыре стойки были во всех направлениях на одинаковом расстоянии друг от друга. В зазорах, оставленных между брусьями спаренных перекладин Μ, укрепляли колеса, диаметр которых больше ширины самых перекладин, вследствие чего они выступали из–под них, приподнимали все сооружение над землей, и таким образом вся конструкция могла катиться по ним и передвигаться.
Наружные брусья, обхватывающие основной брус стойки (вместо ζνγοις читать ξυλοις), вверху также связаны· между собой в обоих направлениях перекладинами и распорками, подобными нижним; таким образом, вся конструкция первого этажа башни была полностью раскреплена.
Верхние горизонтальные элементы должны быть короче нижних на 1 фут, дабы вся конструкция, даже наклоняясь, не теряла бы равновесия, не качалась бы под влиянием нагрузки и была бы устойчивой.
Тем не менее, к верхним концам стоек следует прикрепить растяжки и натянуть их в радиальных направлениях для того, чтобы придать башне как бы· вторую, еще более широкую, опорную поверхность. Эти растяжки следует прикрепить к верхним концами стоек, снабженных болтами, или к железным костылям с кольцами, которые должно быть забиты наклонно, чтобы они могли при натяжении затяжек сопротивляться выдергиванию.
По выполнении всего этого окажется, что средний брусок стойки A на одну треть своей длины выше брусьев, с ним сплоченных; с ним, в свою очередь, сплачиваются другие брусья, которые окажутся длиннее его, и длина которых равна 9 футам. Средний брус нарастят еще таким же брусом, поддерживаемым концами двух крайних брусьев; затем снова следуют горизонтальные элементы, и таким образом повторяют по всей высоте сооружения. Первый средний брус A взят другой длины, чем смежные брусья, для того чтобы стыки не совпадали, а шли вразбежку, и чтобы прочность всей конструкции обеспечивалась связью сплоченных между собой элементов. Наконец, следует установить стремянки, которые, опираясь на поперечины, будут перекинуты внутри башни с одной стороны на другую; таким образом, при помощи небольшого количества брусьев небольших размеров, наращенных друг на друга, можно соорудить башню той же высоты, как и крепостные стены».
[13] Герон Византийский: Poliorc., p. 226, I. 18; p. 240, 1. 5.
Шип C, который византийский автор помещает на конце стойки, служащей вращающейся осью двери, назван в тексте περιτομις. Закрепленное гнездо, в которое входит этот шип, обозначено под названием κελωνιον. Это гнездо, по–видимому, высверленное, заканчивалось полукруглой впадиной, благодаря чему его можно сравнить с полукруглой выемкой. Наконец, рейка или скоба, препятствующая разъединению брусьев, названа в тексте κανών.
[14] 1. Ряжи из брусьев, связанных при помощи лыковых перевязей (Витрувий, кн. V, гл. 12).
2. Воспроизведение свода в дереве из жердей, перевязанных, переплетенных и оштукатуренных (Витрувий, кн. VII, гл. 3; ср. Pall., De re rust., lib. ί, cap. 13).
[15] Некоторые критики, доверяя Диону Кассию; (Epit., lib. LXVIII, 13), предполагали, что изображение моста на колонне Траяна вовсе не воспроизводит моста через Дунай; последний, по их мнению, был построен из камня. Для нас этот вопрос не имеет значения. Важно, что мост, изображенный на колонне Траяна, воспроизводит тип римского моста. Тем не менее, обращаем внимание на то, что изображение деревянного моста через Дунай на колонне Траяна вполне совпадает с изображением на медали, хранящейся в Национальной библиотеке, на которой можно различить все три отдельные арки, а также и скрепляющие их схватки. На медали эти схватки изображены вертикальными, в то время как на барельефе они имеют радиальные расположения. В этом заключается единственное существенное различие между этими изображениями.
[16] Конструктивные элементы, которые можно было различить на барельефе, заштрихованы; те части, которые не заштрихованы, относятся к моей реконструкции.
[17] Procop., De Aedif., lib. IV, cap. 6.
[18] Я обязан Виолле ле Дюку тем, что он обратил мое внимание на этот местный характер античных деревянных конструкций.
[19] Реконструкция распространенного в Риме типа кровли.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Краткий обзор основных методов организации работ на строительной площадке.

На этом мы закончим исследование строительных приемов у древних. Мы изучили приемы, относящиеся к возведению сооружений из кладки на растворе, из тесаной кладки и, насколько это было возможно, к деревянным сооружениям; мы рассматривали в отдельности каждый тип античных сооружений. Теперь рассмотрим сооружение в целом, представим себе общий ход производства строительных работ и ознакомимся с принципами организации работ на крупных постройках. Строительное искусство у древних не является лишь совокупностью методов, объединенных общими принципами; отдельные индивидуальные методы подчинялись общим правилам, придававшим римским архитектурным произведениям характер того строгого порядка, который древние римляне внесли в управление всей империей. Одним словом, строительное искусство римлян является выражением их общей организации. С этой точки зрения нам нужно рассмотреть римское строительное искусство. Изучение здания Колизея лучше всего осветит нам этот вопрос; рассмотрим его сеточки зрения организации строи: тельных работ и с точки зрения общего хода производства работ.
На табл. XXII приводится разрез Колизея по одной из радиальных галлерей. Камни различных пород отличаются оттенками их окраски друг от друга, травертин выделяется на более темном фоне заполнения более светлой поверхностью камней; остальная часть выложена из более дешевых пород камней, из плотного вулканического туфа, так называемого пеперина, добывавшегося в римской Кампанье.
Из травертина, как видно, выложены только торцы стен и два вертикальных промежуточных столба, которые должны были нести тяжелые, впоследствии, по-видимому, отмененные строительством части конструкции.
Не останавливаясь на назначении этих вертикальных травертиновых столбов, ограничимся рассмотрением конструкции их кладки: ряды кладки этих вертикальных столбов точно совпадают с рядами кладки заполнения стены. Иначе решена кладка торцов A и B продольной стены; эти торцы, образующие пилястры, перевязаны с кладкой стены, завершением которой они являются, самым случайным, неправильным, можно сказать, самым нескладным образом. Изображение обоих случаев перевязки кладки из разных материалов, наглядно подчеркивающее их различие, приводится на рис. 97 и 98.
На первом рисунке изображена неправильная перевязка торцевых камней с кладкой стены; на другом рисунке - правильная перевязка травертиновых вертикальных столбов с рядами туфовой кладки стены.

Рис. 97.	Рис. 98.

С первого взгляда нас смущает странная неправильность перевязки кладки в торцах стен, но при ближайшем рассмотрении мы найдем в них отражение тех искусных организационных приемов, которые древние с таким успехом применяли в своих крупных постройках для упрощения работ, дававших одновременно более правильную последовательность и большую надежность в их выполнении.
Неправильность перевязки между торцевыми камнями и рядами кладки стен едва ли может быть оправдана применением различного материала, сложностью сочетания кладки из камней, добытых в Тиволи, с кладкой из камней, добытых в Габиях и в Альбано. Ведь те же затруднения должны были возникать и при перевязке кладки стен с кладкой столбов M и N; однако здесь не обнаруживается, как мы уже только что указывали, никакого нарушения, никаких неправильностей в перевязке; возникает вопрос, почему же они были допущены и, так сказать, сознательно повторены в одних случаях, в то время как в других случаях ставилась задача их избегать или вовсе упразднить?
Кладка торцов стены отличается большей точностью, чем кладка остальной части стены; но высота их рядов различна; лишь небольшое число незначительно выступающих камней перевязано с рядами туфа; почти во всех этих случаях выпуски не совпадают с рядами камней основной стены, приходясь на половине высоты рядов; эта редкая перевязка производит впечатление чисто случайной. Единственная гипотеза, которая может объяснить эту очевидную неправильность кладки, заключается в следующем:
Несомненно, что прежде всего были выложены торцы стен, и только после этого была возведена самая стена, включая усиливающие ее вертикальные столбы M и N.
Такой строительный прием сильно отличается от наших современных приемов, но причины его применения и вытекающие из него преимущества вполне понятны. Выведенные по всему периметру амфитеатра пилястры A, B и C как бы образовывали наметку его общего плана, очевидно, такой рельефный план был полезен.
Колизей представляет собой здание с чрезвычайно сложным планом; его развалины едва дают возможность разобраться в его бесчисленных галлереях и в целой системе лестниц и переходов; еще труднее было разобраться в них при постройке. При разбивке и возведении такого большого количества различных частей сооружения строители легко могли допустить ошибки. Естественно, что количество ошибок в большой степени сокращалось благодаря этим пилястрам с возведенными на них арками; они возводились по всему периметру и изменялись в соответствии с изменениями направления и формы лестниц; благодаря им можно было уверенно вести работу, несмотря на сложное переплетение отдельных частей здания и на множество их пересечений.
Это расчленение работы имело еще другое не менее важное следствие: оно позволяло распределять работу между различными категориями рабочих, сильно друг от друга отличающимися.
Пилястры A, B и C и опирающиеся па них арки возводились каменщиками одной специальности; основная кладка стен - каменщиками другой квалификации; каждая категория рабочих неизменно выполняла один и тот же вид работы. Благодаря этому их можно было распределить на две резко друг от друга разделенные группы, в зависимости от их мастерства и способностей; такой порядок как бы предвосхищал современную систему разделения труда в производстве. Детали подтверждают и уточняют это общее положение.
В нижнем этаже столбы M и N связаны с основной кладкой стен; они отличаются только разным качеством материала; способы выполнения одинаковы и в том и в другом случае, кладка из тесаных камней выполнена одинаково тщательно, вся работа могла быть выполнена одними и темп же каменщикам; следовательно, здесь не было никаких оснований к различию, которое наблюдается между кладкой торцов и кладкой основного массива стены.
На уровне второго этажа основная кладка стен становится менее правильной, чем кладка вертикальных столбов M и N; в кладке из туфа наблюдается частое нарушение правильности рядов, встречаются камни различной величины, уложенные без соблюдения перевязки; мы можем предположить, что в этом случае имело место разделение труда в строительных работах. Всякая связь между вертикальными столбами M и N и основной кладкой стен нарушается; вертикальные столбы из травертина, выложенные до сих пор с соблюдением перевязки с основной кладкой стены, внезапно превращаются в самостоятельные столбы с гладкими вертикальными гранями; кладка стен примыкает к этим устоям без всякой перевязки; рис. 99 показывает, как это осуществлено.
Если разделение труда допускалось в том случае, когда из тесаного камня выкладывались и столбы и простенки между ними, то было еще больше оснований применить это разделение на втором этаже, на уровне которого при заполнении простенков строитель отказывается от применения кладки из тесаного камня, довольствуясь простой кладкой из щебня и раствора с облицовкой из кирпича. По всей высоте второго этажа не соблюдается никакой перевязки между травертиновыми столбами M и N и основной кладкой стены: столбы поднимаются вертикально, кладка из щебня и раствора просто примыкает к их боковым граням. Этот пример не является исключением. В той части радиальных стенок, которая ближе всего подходит к арене, тоже приходилось сочетать кладку заполнения стены из щебня и раствора с кладкой угловых пилястров из тесаного камня. В обоих случаях одинаковые трудности привели к одинаковым решениям. Пониженная часть CD выведена из бутовой кладки с кирпичной облицовкой; в этом случае связь между самой стеной и столбом из тесаного камня, которым она заканчивается, также нарушена. Столб из тесаного камня не перевязан с кладкой стены, - боковые грани столба представляют собой ровную и гладкую поверхность; части стены, выполненные различными видами кладки, соприкасаются, прилегают друг к другу, но в то же время сохраняют полную самостоятельность.

Рис. 99.

Таковы главные строительные приемы, применявшиеся при постройке Колизея.
Следует обратить внимание на крайнее разнообразие камней. Тесаная кладка в этом здании состоит из камней разнообразного размера и формы; в то же время в других римских памятниках мы, по неожиданному контрасту, встречаем кладку из одинаковых камней, проведенную, как это ни странно, с той же последовательностью; примером такого решения может служить кладка арок Гардского моста. В сущности, здесь нет противоречий; разница этих двух решений объясняется не столько различием двух методов, сколько трудностью получения одинаковых каменных блоков при разработке травертиновой скалы. Как правило, строители добивались единообразия основных составных элементов: они стремились достичь его не только в каменных, но и в деревянных и особенно в сборных конструкциях. Так, например все элементы осадных башен представляли собой доски длиной 16 или 9 футов, причем им придавались сечения одинаковых размеров; такая система неизбежно влекла за собой потерю материала, будь то дерево или камень, но в то же время упрощала производство работ, устраняя зависимость между работами по добыче материала и работами на строительной площадке.
Разделение труда, которое мы только что рассмотрели в основных работах по возведению здания, еще резче выявлено в декоративных работах. В зданиях из тесаной кладки каменщики выполняли стены с гладкими поверхностями, а декоративная отделка стен здания вытесывалась на месте другими рабочими. В некоторых случаях, в связи; с их большим значением, профили вытесывались предварительно; в этих случаях их вытесывали в отдельных камнях, не связанных с основной кладкой стен здания. Так, например древние избегали связывать с клинчатой кладкой свода тот сильно выступающий облом (рис. 100)[1], который образует архивольт с наружной стороны некоторых сводов; по примеру этрусков они выполняли его в виде особого ряда и укладывали его по окончании кладки свода.

Рис. 100.

Та же независимость между конструктивными и декоративными элементами существовала, как мы уже видели, и в деревянных сооружениях; декоративные элементы в этом случае сводились обыкновенно к профилированным крашеным накладкам, которые прибивались гвоздями к доскам или брусьям деревянных конструкций.
Расчленение основных и декоративных работ особенно ясно выявлено в римских конструкциях из монолитной кладки. Одни возводят здания, другие продолжают их постройку и заботятся об их украшении: они штукатурят их, облицовывают мрамором, снабжают их более или менее изящным убранством, не вызванным никакой необходимостью, не обусловленным даже основным замыслом сооружения; уберите эту оболочку, - и первоначальный образ восстановится во всей его полноте, настолько украшения независимы от основного замысла и конструкции здания.
Это разделение не является мнимым; расчленение существовало в действительности, и часто это накладное убранство скрывает под собой поверхности, которым придана раньше изящная отделка, совершенно ненужная с того момента, когда их закрывали облицовкой.
Мы часто видим примеры того, как римские строители считали свою задачу выполненной, совершенно не заботясь о том, как в дальнейшем будет оформляться сооружение; они тщательно обрабатывают поверхность стен, выполненных из бутового камня или кирпича, даже в тех местах, где позднее, несомненно, должна была быть осуществлена облицовка из мраморных плит или из ценной штукатурки. В качестве примера я привожу (табл. XV, рис. 3 и 4) лицевую поверхность аркад, взятых из памятников, в которых они были скрыты под толстым слоем покраски или штукатурки тотчас же по их возведении; первый пример относится к античной башне, известной под именем храма Януса в Отэне (Autun), второй - к мавзолею Августа. Можно думать, судя по характеру этой тщательно отделанной поверхности, которой не могли восторгаться даже сами римляне, что они предвидели разрушение богатой отделки своих зданий; строители, строившие с целью оставить о себе память, быть может, думали о тех временах, когда их творения предстанут в их нынешнем виде - лишенными всякого ложного украшения.
Мне бы хотелось, однако, видеть в этом выражение идеи чисто практического характера. Предоставление ремесленным коллегиям широкой возможности проявления инициативы при общем руководстве работой являлось одним из принципов организации, работ; каждая коллегия участвовала, таким образом, в ответственности за успех общей работы и имела полную свободу в выборе средств выполнения возложенной на нее работы. Каждый разряд рабочих являлся в (известной мере собственным судьей в выборе строительных приемов; и они пользовались, как известно·, этим правом, соблюдая в своем мастерстве определенные, традиционные правила, которые, благодаря, быть может, несколько стеснительной организации коллегий, являлись обязательными для всех членов союза. Каменщики не знали, какова будет обработка возводимых ими стен, они их клали по определенным, признанным правилам; вне зависимости от того, должны ли они впоследствии штукатуриться или нет, приемы кладки оставались теми же: тот способ выполнения кладки основного массива стены и тот же способ обработки ее лицевой поверхности.
Возможно, что при этом они уделяли излишнее внимание как раз тем частям здания, которые, может быть, должны были быть скрытыми под будущей отделкой; но во всяком случае единообразие принятых приемов придавало большую скорость выполнению работ; это было существенным обстоятельством с точки зрения архитектора.
В условиях такого строя, при котором общественные сооружения строились за счет и по распоряжению временных городских властей[2], быстрота постройки была одним из основных условий отделка считалась тормозом в работе, и к ней не было необходимости приступать немедленно же; внимание, которое ей пришлось бы уделять во время составления проекта и во время производства работ, привело бы к недопустимым проволочкам.
Теперь понятно, почему римляне применяли греческую систему производства работ только при сооружении храмов, для главных фасадов сооружений, для работ очень роскошных или, наоборот, небольшою значения. Греческая архитектура, в которой внешняя форма представляет собой воплощение конструкции, требовала затраты времени, несовместимой с характером и нуждами римлян.
Отделяя конструктивное решение от внешнего облика, отодвигая решение вопросов отделки, чтобы разрешить их в свободное время, римляне добились необходимого порядка и простора в выполнении их грандиозных построек.
В наше время, когда строят для удовлетворения неотложных и срочных нужд, быть может, имеет смысл подражать в этом отношении примеру древних римлян. Вообще говоря, в этом случае мы не были бы первыми последователями уроков изучения римских развалин: архитектура итальянского Возрождения дает постоянные и достопримечательные примеры этого. Никогда еще римская идея расчленения отделки здания от его конструкции не применялась в большей степени, чем в Италии XVI в.; это известно по литературным памятникам того времени (см., между прочим, Серлио, кн. IV, стр. 189 венецианского издания). Больше того, недостроенные сооружения того времени в большинстве случаев выполнены из бутовой кладки, в которой оставлены гнезда для размещения карнизов, наличников и дополнительных декоративных элементов, которые обычно устанавливались по окончании стройки.
Архитекторы Возрождения могли позаимствовать этот прием непосредственно у архитектора античного Рима. Эта древняя традиция не нуждалась в обновлении, она упрочилась в течение всех средних веков в Италии; идея отделения декоративного оформления здания от его конструкций, быть может, наиболее ясно выявляет связь средневековой итальянской архитектуры с античной архитектурой и является наиболее ясно выраженным отличием ее от современной ей французской архитектуры.
В средние века во Франции конструкция и форма сооружений никогда не рассматривались раздельно; все камни в сооруженном здании сохраняли тот вид, который был им придан во время постройки; обработка лицевых поверхностей камней на месте являлась приемом, неизвестным во Франции между XII и XV вв.
В противоположность этому итальянские сооружения того же периода выполнялись из бутовой кладки, в лучшем случае с правильной облицовкой, в которую архитектор вводил затем окончательные изменения, а иногда приделывал к ней целый фасад: храмы в Сиене, в Орвието и в Болонье служат примером именно таких приложенных, как бы приклеенных, фасадов как на внутренних, так и на наружных стенах, - предназначенных для декоративной отделки.
Не надо обращаться даже к этим прославленным примерам; трудно встретить в Пизе, Лукке и даже в тосканских деревнях готическую церковь, в которой декоративная. обработка решена была бы совместно и одновременно с ее постройкой. Наружные стены этих зданий выполнены иногда из бутовой кладки, из которой выступают отдельные тычковые кирпичи, как мы это видим еще в наше Бремя на незаконченном фасаде кафедрального собора в Болонье. Затем у этих стен выводили вторую стенку, более или менее богато орнаментированную. Это воспроизведение античного приема в сооружениях, совершенно непохожих по внешнему виду на римские памятники, дает нам любопытный пример того разнообразия, которое может принимать одна и та же идея, и тех явных различий, которые могут проявиться при применении одного и того же приема.
Впрочем, существует очень мало строительных приемов, которые можно было бы безнаказанно доводить до их предельных решений; я считаю излишним указывать на результаты влияния такого расчленения на архитектуру итальянского Возрождения; нужно, однако, признать, что такое расчленение, столь выгодное с точки зрения быстроты и экономичности, повлияло в заслуживающем сожаления направлении на формы античной архитектуры.
Привычка рассматривать раздельно декоративное оформление и конструкции зданий привела к тому, что римляне вскоре стали поступать таким образом, будто эти два элемента, которые они расчленяли, были по своему существу совершенно независимыми; они стали рассматривать архитектуру как переменное, а подчас и произвольное украшение: отделение декоративного оформления от конструкции давало слишком большую свободу причудам и подражаниям и способствовало, со своей стороны, ускорению упадка строительного искусства Рима.

---

[1] Этот разрез заимствован мною из чертежа Этрусских ворот в Фалериях, переданного мне Reynaud. Можно было бы привести· в качестве примеров римские архивольты в Перузе (табл. XX), в Нарни (табл. XXI), в Спелло и т. п.
[2] Это соображение подтверждается рядом документов, сохранившихся в собраниях римских законов.
Смотри, в. частности, Cod. Theod., lib. XV, tit. I, I. 19; lib. VI, tit. IV, 1. 13, 29, 30. Cod. Justin., lib. VIII, tit. XII, 1. 5. К этому, я добавлю, что большое число общественных сооружений было возведено городскими самоуправлениями «pro ludis», т. е. взамен тех празднеств или игрищ, которые они должны были устроить для населения; таким путем пышное расточительство, предписанное облеченным общественными обязанностями гражданам обычаями или законами, превращалось в полезные сооружения. Можно понять ту быстроту, выполнение которой требовали подобные подарки, если вспомнить кратковременность основных городских должностей империи.
См. Orel li, Inscript., 3310; 2540 (?) — Cod. Theod., lib. VI, tit. IV, I. 29.