3. КИР ВЕЛИКИЙ

АСТУИГ И КИР В БОРЬБЕ. Извлечение, которым мы владеем из Николая Дамасского F 66, есть собственно наш единственный источник знания предположительного содержания у Ктесия. В этом месте ясно видна переработка по меньшей мере одного младшего текста.
Николай говорит сперва об очень ленивом Астуиге, потом об установлении вассалитета, в котором он кое–что понимает. (Подобный вассал называется по–древнеперсидски martiya, и оттуда у Николая мог называться "мардом"). Юный Кир, "мард", приходит к царскому слуге, поставленному над дворцовыми метельщиками, и устраивается к нему на работу. Кир — сын грабителя Атрадата и пастушки коз Аргосты. (Об Атрадате ничего нельзя сказать, а Аргоста скорее Артоста, так как дочь Кира и возлюбленная Дария зовется Артистоной, которая в документах из Персеполя всплывает как Артуштана). Кир оправдывает доверие и переходит к метельщикам, убиравшим внутри дворца, надзиратель над которыми часто бичует Кира. Поэтому Кир идет к зажигателю огня, который его охотно принимает и делает одним из царских факелоносцев. Оттуда Кир переходит к Артембару, главе виночерпиев, замечается царем среди других подававших ему чашу и становится по рекомендации больного Артембара отведывателем пищи на фуршетах. Кир усыновляется евнухом, который потом умирает, и Кир теперь богатый человек: везде слышно его имя. (Это возвышение Кира выглядит весьма по–ктесиевски, я сомневаюсь только, что Ктесий не знал или не слышал, что отца Кира звали Камбизом, однако все же возможно, что Камбуджа Первый до своего вступления на трон Аншана звался как частный человек Атрадатом или т. п.). Совсем немотивированно (и очевидно без порядка следования) сообщается, что прекрасная дочь Астуига (без имени!) выходит замуж за мидянина Спитака с Мидией в качестве приданого. Кир приглашает своих родителей, и мать рассказывает свой сон, как она беременная заснула "в святилище" и из нее вытекло столько воды, что она затопила всю Азию, и поток затем ушел в море. Отец хочет проконсультироваться с вавилонскими халдеями; Кир приказывает привести самого квалифицированного из них, и тот истолковывает сон так, что Киру предназначено нести высочайшую честь в "Азии", но Астуиг ничего не должен об этом прознать, иначе и Кир, и он сам будут умерщвлены. Поэтому вавилонянин и Кир клянутся не разглашать ни слова. (Впоследствии оба нарушили клятву). Кир делает теперь своего отца сатрапом Персиды, а мать знатнейшей женщиной.
Кадусии были врагами своему царю Онаферну (Wanat–hvarnah–Wanafarna), и тот хочет покориться Астуигу, поэтому умоляет его прислать доверенного посредника (можно подумать, что лишь вчера Парсонд заставил кадусиев поклясться в вечной вражде к мидянам!). Туда отправлен Кир, которого сверх того ободряет вавилонянин, и он решил восстать, доверяется вавилонянину и обещает ему много чего, если все удастся, его вдохновляет притом успех Арбака. Они переходят границу и встречают избитого своим мидийским господином перса, выносящего в корзине конский навоз. На вопрос, кто он, тот называет свое имя, Оибар, что рассматривается как доброе знамение, ибо Weh–bara означает "хорошее известие несет", да и конский навоз принимается за благоприятный признак, ведь и на Арбака валился тот же самый продукт. Кир берет Оибара к себе на службу. Он заключает соглашение с Онаферном насчет "измены". (Неизвестно, идет ли здесь речь о переходе к Астуигу, или это новая измена, полезная Киру). Возвратившись домой, Кир и Оибар высказываются. Оибар считает, что Кир был бы лучший муж, если бы сместил Астуига и советует под конец заключить союз с кадусиями и вооружить персов под предлогом похода против тех же кадусиев, что будет нетрудно, поскольку Киров отец над персами владыка. Кир рассказывает Оибару о вавилонянине и его истолковании сна. Оибар говорит, что следует его тотчас убить. Кир отказывается. Тогда Оибар делает это один во время жертвоприношения лунной богине в палатке, в которой была глубокая яма, куда и брошен ничего не подозревающий вавилонянин.
(Это сильно напоминает о казни золой у Дария II, конечно без машин и без хищных зверей, но по–всякому яма должна была причинить быструю смерть, так как и слуга вавилонянина посылается туда сразу вслед за господином. Можно подумать об огненной казни и яме со львами в книге Даниила. Также и предполагаемая гибель Оронта в палатке младшего Кира относится сюда же. Переработка ктесиева текста ясно различима).
Кир спрашивает потом в последующие дни, где вавилонянин и после первоначального промедления Оибар сознается в убийстве. Кир сперва сердится, но потом возвращает Оибару свою благосклонность. (Разговор между Киром и Оибаром — явно параллель беседы между Арбаком и Белезисом, только у Кира помощники одни кадусии, а у Арбака многие другие. Непонятно, зачем Оибару теперь устранять вавилонянина, если он сам важный человек при Кире, тем же способом как и Кир поднявшийся наверх из глубочайшего ничтожества; это пожалуй не по–ктесиевски).
Отныне Оибар главная движущая сила проекта. По его совету Кир просит у Астуига пятимесячный отпуск для поездки в Персиду с целью ухода за больным отцом. Ему это удается с большим трудом через посредство наиболее влиятельного евнуха. Кир и Оибар едут в Персиду. Однако осталась жена вавилонянина и на ее вопрос о муже Оибар отвечает, что его убили разбойники. Та по обычаям левирата выходит замуж за брата мужа и тотчас рассказывает ему, как Кир консультировался с покойным относительно сна и что конкретно тот ему растолковал. Брат слышит, что Кир на пути в Персиду, спешит немедля к Астуигу и сообщает ему все. (Это все неправда, так как очень мало времени для многих событий. И левират проходит неправильно, слишком скоро, и если речь здесь идет вообще о левирате, то налицо не ктесиев рассказ, но младший источник, который нравился иудею Николаю).
Вечером того же дня у Астуига устроен корпоратив, и играющие и на цитре девушки поют, что лев отпустил кабана на его пастбище, где кабан станет сильным и победит льва, хотя он и слабее. (Динон говорит: "Когда ангары исполнили героическую песнь, то под конец были слова: "Большой хищный зверь, могучий как дикий кабан в болото отпущен. Едва он своей областью овладеет, то вскоре с легкостью победит многих". На вопрос Астуига, кто же этот зверь, ангары ответили, что Кир–перс". Певицы и ангары — настоящий Ктесий, как и вся история без вавилонянина).
Астиаг посылает 300 всадников с приказом доставить Кира назад, в случае же сопротивления принести его голову. Несмотря на временной разрыв, мидяне настигают беглеца. Кир велит их угостить и напоить, а сам сбрасывает отцу сообщение направить 1 тыс. всадников и 5 тыс. пеших в Гирбу (=Urwa) и вооружить персов. Еще ночью Кир и Оибар прибывают к Гирбе, где уже находятся затребованные персы. Мидяне просыпаются и тотчас пускаются в погоню. Борьба. 250 мидян пали как один. Боевой подвиг Кира. Остальные мидяне возвращаются к Астуигу, который в бешенстве выводит громадную армию, приступив к проведению контртеррористической операции. Атрадат выставляет намного меньшее числом войско персов. Астуиг требует подчинения. Персы очищают города и уводят население за стены укреплений. Начинается битва. Астуиг восклицает: "Не слабо зажигают эти поедатели укропов!" Ополченцы отступают в близлежащий город. Кир и Оибар отправляют женщин и детей в Пасаргады, высочайшую гору. Мидяне со 100 тыс. человек в тылу персов. Город взят. Атрадат тяжело раненный попадает к Астиагу; он объявляет причиной мятежа безумие сына и умирает, получив после от Астиага почетное погребение. Кир и Оибар в Пасаргадах. Опять 100 тыс. мидийских нацфашистов оказываются в тылу персов и карабкаются на гору, Оибар обороняет проходы. Кир и Оибар с женщинами бегут на нижнюю гору. Сепаратисты бьются отважно. Кир приходит в дом, где он жил еще мальчиком, и здесь гром и молния посылают ему благосклонное предзнаменование. 50 тыс. мидян проходят от подножия горы к спуску, персы бьются отважно, но теснимые врагом бегут на вершину. Женщины однако поднимаются на скалу и кричат: "Куда бежите вы, трусы? или хотите туда, где родились?" (Очень знакомый мотив, так же останавливаются Кухулин и Беллерофонт). Стыд одолевает бойцов самопровозглашенной республики, и они тотчас поворачиваются. Мидяне опрокинуты, но война продолжается еще долгое время. Много еще потребовалось хитрости и отваги, пока лагерь мидян не был взят. Кир садится в палатке на трон Астуига и берет его скипетр, персы выражают одобрение, и Оибар возлагает ему на голову кидарис с маленькой речью. Сокровища Астуига переносят под надзор Оибара в Пасаргады, немало богатств нашлось и в других палатках. Слава о победе Кира распространяется повсеместно, и сперва приходит Артасир, вождь гирканцев, затем владыки парфов, саков, бактрийцев и прочих народов. Лишь немногие верные остаются еще у Астуига, который потом захвачен и приведен к Киру.
История о женщинах часто рассказывается. Ср. Plut. Alex. 69; Just. 1.6.13 sq.; Anaximander F 18; Strabo 15.8.7, p.730; Polyaen. 7.45.2. (У Полиэна Оибар драпает первым). В память об их подвиге персидские женщины получают по золотой монете, когда персидский царь вступает в Пасаргады.
Локализация последней или решающей борьбы в Пасаргадах наверняка неисторична; о том, что действительно было, мы знаем мало. Названные здесь Пасаргады есть в Хронике Набунеда земля Аншан, чей царь Кураш. Туда принесены сокровища из Агамтану=Агбатаны/Агматаны. Иштумегу не побеждается, но мятеж приводит его в руки Кира, когда война бушевала уже немалый срок. Пока Набунед еще занимается строительством храма в Харране, Мардук сообщает ему: "Умман–манду и его власти больше нет"; я считаю поэтому, что борьба происходила гораздо северо–западнее от Агбатаны, однако Агбатана есть место казни или суда для плененного Астуига, который по Фотию—Ктесию § 2 туда бежал; впрочем возможно, что Агамтану вовсе не город, но лишь полевой лагерь, так как наконец Иштумегу не мидянин–мадай, но манда, а умман–манда называется собственно кочующая толпа — нацеленное на походы за добычей молодежное общество. Как называется тогдашний царь мадаев, мы не знаем; какое–то основание побудило Ксенофонта рядом с добрым Астиагом назвать его сына и наследника Киаксара мидийским царем, но в Киропедии события 612 г. смешаны с другими.
Если Кир в детстве живет у Пасаргад, то он совсем не мард, он как раз martiya. Гора Пасаргады или Пишиявада, как гласит Бехистунская надпись § 11, называется Аракадриш, и что "за" или "у подошвы" Аракадриш лежит, есть pasa+ar(a)kadris, что греки ложно истолковали как Pasargadai. Там сосредоточила борьбу традиция Ктесиева времени. Только у греков зафиксированы черепашья карьера Кира у Астуига и "вавилонянин". Принимается во внимание, что у Николая только в F 9 стоит "халдеи", но обычно всегда "вавилонянин". Важной мне кажется еще палатка Астуига, которая выделяется для военного царя.
АСТУИГ И КИР. "И тотчас начинает Ктесий с неродства Астиага и Кира, даже называет его Астуигом, а не Астиагом". Это означает прежде всего, что Фотий для изображения и понимания последующего рассказа (следовательно 7–й книги, как в издании Фотия и Памфилы) считает правильным эти отклонения от обычных в Элладе и на Востоке известных сказаний о Кире на первое место выдвинуть. Естественно констатация неродства может быть также лишь повторением прежнего (в другой, конкретно 6–й книге) подробно изложенного повествования. Фотиев текст говорит еще категорично: "и кроме того, что не родственник, но даже имя его произносится у Ктесия иначе". Итак, налицо совершенно отдельная от другой традиция. Тем самым Ктесий был прав, так как клинописное звучание есть Иштумегу, или по–другому Иштувега.
В извлечении же разрабатывается тема Астуига, его благородство и наперекор всему злополучно последующее породнение с Киром посредством того, что Астуиг нового царя как–то усыновляет и так становится его тестем, затем Кир под предлогом наказания в Персии лжецов велит убить Спитама, мужа дочери Астуига, и для сердечных отношений с женой больше не имеет никаких препятствий.
"В Экбатанах" означает у Ктесия (ок. 400 г.) не "в (полевом) лагере" или т. п., но "в городе Агбатане". По себе называется Агматана лишь "(место) сходки", т. е. полевой лагерь и т. п. лишь вторично это название города. С каких пор существовал этот город, мы не знаем. Мы усвоили лишь на основании греческой традиции, что "Агамтану"= город Агматана. Ко времени Дария I Агматана считается столицей Мада; там "мидийский повстанец" в воротах дворца изувеченным для лицезрения выставлен, потом ему содрали кожу и посадили на кол (Бехистунская надпись § 32).
Выражение "когда Кир подошел" (Ктесий—Фотий § 2) говорит ясно, что речь здесь идет не о плененном в бою Астуиге, но только о том, что Астуиг оказался в Агбатане, соответствуя утверждению "он бежал в Агбатану перед Киром"; Кир разумеется приходит следом, и город не захвачен, но пал сам собой, если он вообще пал, так как по клинописной хронике Набунеда—Кира Иштумегу выдали свои, привели прямо к Киру, "и Кураш привез сокровища, серебро и т. д. из Агамтану в Аншан". Кир был тогда еще "царем Аншана". Лишь после отставки Астуига называется он у вавилонян "царем Парсу=Парсы". Мы не знаем совсем, где произошла битва с Астуигом, исторически это вообще не в Фарсе или у Хамадана будет, но скорее в направлении земли Тигра против Армении, так как вовсе не о царе Мада (=мидян) идет речь, но о царе (умман-)манда, о военном царе, который командовал всевозможной толпой; мелким вассалом манда был Кураш из Аншана.
По рассказу Ктесия Астиаг прибывает в Агбатану, Кир следует за ним, тогда бежит Астуиг, дочь и зять укрывают его, конкретно в kris(o)kranois дворца, скорее дворцового пристроя. Монеты фессалийского города Краннона из IV и III вв. до н. э. изображают гербом города колесницу с огромным котлом, тогда как справа и слева внизу находится по птице. Сверх того сообщает нам Антигон Каристский (Нist. mir.15), что в Кранноне была медная колесница, которую видели с двумя воронами в городском гербе и которая применялась для заговаривания дождя. То же самое в Парсе и Агбатане видел, как он сам утверждает, и Ктесий, заведомый лжец. По известию же Aristot. Polit. 7.12 ниже Краннона размещалась eleuthera agora "свободная агора", где могли пребывать только архонты, где собирались возрастные классы и где выносились законы. В Агбатане стоял храм Анаиты (Plut. Artax. 27), который наверняка так же как и основанный Киром Великим храм в Эфесе правом убежища обладал (Tac. Ann. 3.62). Об этом праве убежища и здесь идет речь. (Я подробно обсудил весь этот комплекс вопросов в "Лже—Бардии" и направляю читателя туда. Могу только заметить, что в V в. до н. э. в иудейской военной колонии в Элефантине происходили одинаковые процессы. И там haila' (=kara, феодальное войско) на agora собиралось, как в Бехистунской надписи § 40 на alluka, что и то и другое лишь "место сходки" означает, как и Агматана. И в Элефантине выносятся законы, например, что храм принадлежит Яху). Святилище, которое Ахурамазда построил для Анаиты, называется tacara, как и пристрой дворца у Дария в Персеполе тоже tacara. Там собираются возрастные классы, там выносится закон, там и лучшие всадники скачут за невесту. Аналогично Дарий и его товарищи бьются там об заклад за царство.
Об укрытии Астуига могу я еще заметить: как и позднее Крез, так и Астуиг в убежище, гарантируемое храмом, бежал, однако внутри этого храма до особого места. Буквосочетание krio-, "баран" наводит на мысль об овчарне, где Астуиг как Одиссей в пещере от Полифема под бараном прячется. Амитида (иран. amawati — amuti) должна была иметь отношение к Анаитиному прозвищу amawati, тогда была бы здесь задействована Амитида—Анаита из Агбатаны или из Пасаргад (Plut. Artax. 3. 23), так как в этом храме у Пасаргад надлежало персидскому царю вступать на престол (Plut. Artax. 3). Думаем мы притом, что без Анаиты не обходилось на коронации и у сасанидских царей, сверх того обязаны мы все эти процессы лишь с мелкими вариациями касательно места казни в Агбатане также ожидать: собрание возрастных классов, приговор над Астиагом, скакание за невесту Кураша.
Астиаг из укрытия происходящее снаружи видел или слышал, так как когда Кир приказал пытать его близких, он объявляется, будучи не в состоянии вынести истязаний для своих детей. Он Оибаром (как обычно у Ктесия) тяжелыми кандалами скован. (В своей последней речи Дион Хрисостом говорит, что Астиаг скован золотыми кандалами, см. также Just. 5.11.1 и Curt. 5, 12.20). Выражение "тяжело сковывать" употреблялось в Персии для особого сорта приговоренного к смерти преступника.
Кто прочтет мои рассуждения об Удиасте, увидит скорее древнего мученика. Он объявляется точно как Мани, который получает три цепи на руках, три на ногах и одну на шее; цепи были запечатаны. Три недели выдерживает Мани, потом умирает (может быть от истощения). Бахрам убеждается в смерти Мани, когда велит проткнуть его тело пылающим факелом, затем голова отрубается и тело крошится. То же самое тяжелое сковывание встречает и Крез у Кира (§ 4): в этой чудесной истории печать на храм накладывается, если извлечение о запечатывании воспроизводится верно; Оибар при четвертом запечатывании несет вахту над кандалами. Сюда относится и смерть врача Аполлонида (§ 42), который заковывание два месяца выдерживал, прежде чем он (говоря по–сасанидски) "дерево в саду Бахрама" стал изображать (т. е. живым вниз головой закопан был).
Об Оибаре здесь лишь заметка: он выступает внезапно, есть следовательно тот же упорный и энергичный соратник как и Оибар у Николая F 66 и у Ктесия в 6–й книге перед переходом гегемонии к персам соответственно называется. Его исторический прототип Уг–ба–ру, наместник Гутия, приблизительно Вехбара по Хронике Набунеда—Кира, его надо различать от Гу–ба–ру, который по той же Хронике становится наместником Аккада, тогда как Угбару уже через восемь дней после вступления Кира в Вавилон умирает. Гутий тогда (как и раньше) есть земля дикого народа, следовательно этот Угбару и в жизни буйным разрушителем и грабителем будет; его судьба делателя царя в качестве шталмейстера, толкователя по конскому навозу и конюха предписывается ему в легендарной истории.
Если Агматану рассматривать как "военный лагерь", тогда 1) был бы не Астуиг, царь мидян, но Иштумегу, царь умман–манда, военный царь и не Мада, и 2) надо было бы пребывание Астуига не в Хамадане предполагать, где господствует ведь дом Вахшатара. Было бы тогда много Агматан.
Астиаг оказывается тестем Кира, Амитида становится сначала матерью царя, затем женой, и их брак должно было бы понимать еще и как культово–религиозный акт. Потом Кир ведет войну с бактрийцами (трудно определить, о поздней ли уже Bahtris Дария I или о древней еще Бактрии здесь думалось); после нерешительной битвы бактрийцы узнают о новой родственной связи Кира и сдаются сами Амитиде и Киру. Что сначала называется Амитида и во вторую очередь Кир говорит о том, что у Ктесия Кир посредством женитьбы законное господство над рейхом манда заполучил.
Если Спитамову ложь Кир использует предлогом для убийства мужа своей будущей жены, то приобретает поэтому его поступок все больше сходства со злодеянием Давида, и мы видим, что Кир предстает у Ктесия не как добрый, благородный "отец" и великодушный покровитель культа Девы, но как реальный и брутальный политик, лишь один раз превзойденный в жестокости Оибаром. Астуиг же носит много благородных черт и напоминает скорее ксенофонтова Астиага.
АМОРГ. Названный здесь сак Аморг (§ 3) единственный союзник Кира против Креза (§ 4), он появляется мельком (и сказочно быстро) после ранения Кира в борьбе с дербиками (§ 7) и побуждается на взаимное рукопожатие с сыновьями Кира (§ 8). Частое упоминание его имени говорит о его огромной роли у Ктесия. Его тайная связь с историей бактрийцев и с Амитидой очевидна. И если в § 3 он обменивается на Пармиза и его сыновей, то об обоих наверняка было сказано немало. Однако до сих пор мы слышали, что Астуиг имел лишь одну дочь, но здесь появляется Пармиз как брат Амитиды и сын или сын–наследник Астуига! Интересно, что указано на его родство с Амитидой, а не с Астуигом, близость с братьями и сестрами получается важнее. В извлечении многого недостает, не упоминается Пармиз и в завещании Кира (§ 8). Есть еще Пармис, дочь Смердиса и жена Дария I (Геродот 3.88; 7.78). Единственный другой Аморг тот, который [религиозную] войну своего отца Писсуфна против Дария II в 413 г. продолжил, племянник Виштаспы, правителя Бактр, но его связь с нашим Аморгом не прослежена.
КРЕЗ. Итак, Аморг был необходимым помощником. Должна была произойти где–то борьба, в которой он сыграл важную роль, вероятно и как конкурент Оибара. Вместо этого сразу следует успешная хитрость Оибара при осаде Сард. Очередность событий у Ктесия будет та же, как и у Фотия, так что неоднократные обманы со стороны людей и богов, которые испытывал Крез, друг за другом стояли.
Тогда как Theon. Progymn.11 и Tzetz. Chil.1.89–93 больше Фотия не сказали, Polyaen.7.6.10 показывает, что осаждавшие выставили перед стенами бородатые чучела в персидской одежде и с оружием, главное что они были бородатые в отличие от гладковыбритых лидийцев.
Как Крез будет обманут при падении города, было объявлено ему уже прежде. Бог обманывает Креза, не так как у Дельфийского оракула, но и им он побуждается отдать своего сына в заложники. Однако кому? Собственно не выглядит так, что Кир или еще какой перс приемщиком был, я бы думал скорее о союзнике. Против кого должен был Крез затеять интриги? Все же не против Кира. Смерть его сына напоминает об убийстве сыновей Фанеса греческими и карийскими наемниками египетского царя (Геродот 3.11), которые позднее людоедствовали в Мемфисе (3.11). Этот Фанес был послан Амасисом к Киру, что его не совсем устраивало, так как жену и детей ему пришлось оставить в Египте. Напоминает это и о Комбафесе, который (Фотий—Ктесий § 9) совершил государственную измену и выдал Камбизу Египет. Если мать Крезова сына была вынуждена видеть, как наемники еще и пьют кровь умерщвленного, понятен может быть еще и ужас перед каннибализмом диких военных союзников Кира. Я думаю только, что кровавые пьяные истории одинаковое происхождение имели, но переданы у Геродота и Ктесия по–разному, одним с запада, другим из персидского двора. Далее, согласно лежащей в основании более древней традиции выходит, что Крез заключил союз с Амасисом, что он ведет потом против Кира большую войну, в которой особенно отличились египтяне (значит наемники), и которую нам описывает в 6–й и 7–й книгах Киропедии Ксенофонт, притом был вплетен еще историчный поход Камбиза против Египта, анекдоты и рассказы откуда опираются на раннюю повествовательную схему, на Асархаддона и Санхериба. Оттуда же грекообразный Псамметих и философичный Крез.
Обезглавливание верных людей Креза, которые собственно ничего не сделали (у Фотия § 4), выглядит схоже с концом Псамметихова сына и его верных людей (Herod. 3.14,15). Только Геродот следует совсем другой традиции. Когда город пал, Крез бежит в храм Аполлона, где по–видимому было убежище. Трижды Крез там тяжело скован (ср. § 2), очевидно цепи (а не храм) запечатываются по персидскому обычаю, но Крез, чудодей, сбрасывает кандалы, хотя Оибар сам садится сторожить печать (он здесь тоже сковывает пленника, как и Астуига). Скованные заодно слуги или друзья Креза обезглавлены без всякой причины как в сказке из времени халифов. Но Крез очевидно всегда возвращается в царский замок, где он в четвертый раз еще крепче, чем прежде скован. Освобождается ли он теперь один собственными силами или с помощью бога, не установлено; природа конечно восстает с громом и молнией, но ее буйство указывает лишь на божественное недовольство предстоящей казнью приговоренного. Однако нет эпизода с сожжением на костре, нет и переубеждения благородного Кира, когда он наконец как хороший дипломат позволил Крезу жить, но не как советнику своему и своих детей, а как (по-видимому) командиру гарнизона Бариена или Барена (dwarana, barana, "ворота", по–гречески pylai) под Агматаной.
Составляющие ктесиева рассказа следовательно: 1) Необходимая помощь Аморга, примерно в Каппадокии. — 2) Крез обманут богом, его сын отдан в заложники (Аморгу?) и потом за какой–то остающийся нам неизвестным поступок Креза (в отношении Аморга?) убит, его мать совершает самоубийство. — 3) Мифический поход Кира против Креза и египтян. 4) Перенесенная на Креза история Фанеса (как у Herod. 3.1,11) или рассказ о Комбафесе (как у Фотия—Ктесия § 9). — 5) Сын Креза, возможно взрослый и командующий, умерщвлен за стенами города. — 6) Падение города вследствие хитрости Оибара. — 7) Крез ищет убежища в храме Аполлона, где он поддерживается богом и скован вероятно непродолжительно. Чудеса в решете. Кир щадит царя несмотря на сопротивление Оибара и персов.
КОНЕЦ ПЕТИСАКА И ОИБАРА. Прежде всего несколько целесообразных замечаний. Если "Персида" здесь у Фотия не читается или не улавливается, то должна была для определения земли или города "Парса" стоять. Речь идет только о земле Парса, так как город Парсу, Персеполис по–гречески, построил лишь Дарий I. Можно основываться на одном историческом известии, чтобы считать Пасаргады или Парсу(маш) местом царского двора. Однако следует принять во внимание, что у Ктесия, как и у Геродота, собственно "Сузы" употребляются в смысле местопребывания царя, хотя царский замок там построил тоже Дарий.
До сих пор никогда не упоминаемый Петисак хотя и имеет египетски произносимое имя (Фотий—Ктесий § 9), после его смерти замещен персом Багапатом. Он обозначен как евнух. Наверняка в обычном месте eunouchos понимается как кастрат, однако большинство их имеет потомство, женаты и т. д., были следовательно скорее "лагерными товарищами" на военной службе или в молодежном классе; они ложе (eune по–гречески) с юношами–господами разделяли, но потом под давлением традиции о евнухах позднего времени все эти верные и благородные слуги стали "кастратами", в ктесиевой передаче, по крайней мере. Я даю два кратких обзора об употреблении eunouchos в двух главных рукописях Фотия—Ктесия, А и М; в А (более древней и почти постоянно предпочитаемой рукописи): § 5 Петисак, § 9 Багапат, Комбафес, § 11 Лабикс, Тибефей, § 20 Матак, § 29 Спамитр, везде eunouchos, а вот в М всегда emiarren, "полумужчина"; eunouchos в А § 27 Матак, § 45 Фарнакий, §§ 47 и 53 Артоксар, а в М одни их имена, без emiarren и eunouchos; в А §§ 61 и 62 стоит вместо "слуги" eunouchoi, а в М один раз yperetounton "прислужников". Так что же в оригинале, откуда извлекал Фотий, стояло? наверняка не "кастрат"!
Барканиев, у которых Петисак должен был забрать Астуига, охотно отождествляют с гирканами (при общем Wrkaniia=Hyrkanioi) и помещают у Каспийского моря. Однако как ассирийская Патушарра=др. — перс. Патишхвартиш=греч. Pateischoreis, так и греческие баркании=ассирийским барикану. Это лишь один из проходов в Агбатану из области Тигра для довольно далекого и неудобного путешествия в Пасаргады или Персиду.
Простое и необычное eti dialambanei, "вдобавок сообщает" в начале § 5 ясно указывает на то, что командировка Петисака в тесной связи с Крезовой историей стояла, и "скрепляет" § 4 и § 5 Оибар, который на этот раз стремится Астуига с пути убрать. Это значит также, что Ктесий скорее Оибарову, нежели Кирову историю писал, как и позднее Артаксеркс I кажется пребывающим в тени Багабухши, который герой всей истории есть. Оибар и Багабухша у Ктесия как майордомы при Каролингах или как Рустам при царице в Шахнамэ. Старый Астуиг очень далеко, любвеобильная дочурка Амитида желает вернуть родителя ко двору, и доставить папашу поручено Петисаку, однако транспортировка используется Оибаром с целью по–тарантиновски зачистить пенсионера. Однако как? Петисак, пришедший ко двору один, обвиняется в убийстве; на это указывает и "сновидение", Амитиды ли или другого участника, остается неизвестным. Петисак может лишь преподнести историю, что Астуиг пропал и что его больше не нашли; поиски прекращены, так как коршуны и гиены уничтожили все следы. Но сны свидетельствуют об убийстве; Петисака принуждают еще раз все прочесать, и происходит чудо: поисковики обнаруживают тело Астуига и оно не съедено, ибо его охраняют львы. Если утверждается, что Астуиг был погребен с большой помпой, значит были и тело и надгробный памятник стоял. Петисак мог отговориться только тем, что Астуига пришлось оставить по причине болезни; имелась в виду возможно проказа, при которой больного следовало изолировать. (Ср. с историей лже–проказы Багабухши). Астуиг умер конкретно от ослабления, но его тело сохранилось вследствие вмешательства львов. Мы не знаем, что здесь Ктесий сам написал (даже текст Фотия это ясно не отражает). Кто рассказал историю обо львах, непонятно, поскольку в М стоит phasin, "болтают", "по слухам", а в А phesin, "он говорит", т. е. по словам или Петисака, или Оибара, или самого Фотия. Немудрено заметить, что весь последний абзац § 5 относительно "наличного" тела является на деле дополнительным разъяснением Фотия. Не нужно здесь думать о "льве Хамадана" или о каменной гробнице Бахтияра в виде льва, так можно вспомнить и о льве, растерзавшего и потом охранявшего старого пророка, который во времена Иероворама бичевал идолопоклонство, но тем не менее не послушался Яхве (3 Царств 13.24 сл., и ср. 20.36); лев и осел стоят рядом с телом, которое по причине нарушения при жизни повеления о пище не должно "войти" в гробницу его отца (3 Царств 13.22). Достойно внимания, что Фотий в своем дополнении (касательно неповрежденного тела) говорит "когда Петисак возвратился", значит Петисак за телом Амитидой послан был или по собственной инициативе "пропавшего" Астуига искал и охраняемым львами (по его словам) опять нашел, так что он с мертвым, но по-видимому целехоньким телом тотчас прибыл. То, что Фотий сообщив о казни Петисака добавляет потом какие–то материалы из уголовного дела, у него в извлечении обычный прием.
В картинах с дамами при дворе в том виде как каждая описывается, преступления в отношении царской фамилии караются жестоким, но всегда справедливо точно определенным наказанием. Речь идет не о распятии, которое принесла на восток лишь римская "культурная" волна, и не о повешении на колу по–иудейски, но о сажании на кол в индийской или ассирийской моде: наказывалась грешная часть, поэтому Кир Великий по причине разврата царицей саков сажается на кол (Диодор 2.44.2), и Семирамиде сулит то же самое перспективой индийский царь (Диодор 2.18.1); "мятежники" против Дария за притязание на царский трон сажаются на острие кола. О сажании с содранной кожей на трех кольях см. § 5, 36 и 59; нечто сходное рассказывают и о конце Поликрата (Геродот 3.124).
Неоднократно Амитида Петисака от Кира для казни требует, пока тот наконец не сдался. Кир предстает здесь как подкаблучник и зависимый от женщин царь. Амитида вероятно требовала и выдачи Оибара, раз у того были основания опасаться Петисаковой участи. Надо усвоить, что Кир о преступлении знал и что Оибар с самого начала держал его в курсе. Отрицательную оценку Кира в ктесиевом рассказе нельзя не увидеть.
Здесь не грех упомянуть о смерти исторического Вайбара—Вехбара, или Угбару из хроники Набунеда—Кира. Он вступает 16.04 в Вавилон и лишь 3.08 туда прибывает Кир. Последний сажает неизвестно когда (но вероятно вскоре после 11.08) Губару (=Гобрия) наместником Аккада; 11.08 умирает совершенно внезапно Угбару—Вехбара и почти сразу тоже неожиданно уходит из жизни "мать царя", персидского или аккадского, мы не знаем, но судя по установленному с 27.12 до 3.01 дворцовому трауру, скорее персидского. Следовательно мог кто–то искаженные болтовней исторические воспоминания обыграть. Тогда надо было бы и десять дней, которые Оибар тратит на уморение себя голодом, поставить в связь с тем, что великий царь лишь через десять дней приговор объявляет (Николай Дамасский F 4); его умирание выглядит схожим с историями, в которых верный пес не отходит от могилы хозяина, как и преемник Петисака (и Обара) Багапат пребывает возле гробницы своего господина Дария I те семь лет, которые Дарий как " больше не царь людей Парсы" в Парсе проводит. Что у Ктесия о смерти Оибара в Вавилоне ничего не рассказывается, неудивительно, так как о Вавилонии и ее завоевании в персидской истории может совсем не сообщаться, ибо Вавилония уже "мидийским" великим царем Арбаком взята во владение и отдана в лен вавилонянину, тогда как с другой стороны Кир вместе с империей Астуига унаследовал и Вавилонию; лишь те земли, которые еще (фиктивному) рейху мидийцев или манда не принадлежали, предстояло завоевать, у Фотия—Ктесия это Бактры, саки Аморга, Крезова Лидия и дербики.
ВОЙНА С ДИРБЕЯМИ. Как у Ктесия было написано название дербиков, мы не знаем, только еще с малолетства надо усвоить, что правильны те имена, которые в поздние времена звучали необычно. Это без ущерба считается нормой вообще. У Stephan. Byz. s. v. Derbikai мы находим, что Ктесий называл этот народ Derbious или Terbissous; у того же Stephan. Byz. s. v. Dyrbaioi мы читаем об этом народе, обитавшем напротив Бактрии и Индики, что Ктесий их Dyrbaioi (в извлечении), Derbaioi (в S) в 10–й книге Персики называл, они якобы счастливые, богатые и исключительно справедливые люди. В той же 10–й книге стоят по Стефану хорамнии, которые очевидно хорасмии есть. Точно так же гирканы, дранги, дербики, кармании и хорасмии называются в списке Нина у Диодора 2.2. Это будут следовательно те же дербики, о которых мы (после массагетов и т. д.) узнаем, что они жили у Окса (Strabo 11.8.8. p. 514; 11.9.1. p. 514; 11.11.8. p. 520). Это те же Derbikkai у Окса (oi kai Derkeboi) у Птолемея 6.10.2 рядом с массагетами, в Маргиане. Это следовательно те же люди, которые принадлежат к северным народам (Saka) и в традиции могут чередоваться с массагетами. Поэтому мы имеем перед собой у Ктесия вариант Кировой войны с массагетами и Томирис (Геродот 1.205–214). Дирбеями занимался Г. Бруннгофер в книге "Иран и Туран" (Лейпциг 1889), который разъясняет их название как "народ нищих", а Томирис (как Cumuri) соответственно "Нищая". Они были бы тогда прямо противоположны богатым дирбеям у Стефана. Г. Бруннгофер связывает дербиков еще с Drbhika Ригведы. Ктесий думал по-видимому об одном из северных народов поблизости от Индии и Инда. Имя Amor(r)aios до сих пор загадка. В битве Кир получает смертельную рану, но еще живым уносится в лагерь. Как ни крути, Кир потерпел поражение. Названное в конце § 6 и § 7 количество погибших напоминает данные о числе убитых в аккадском и арамейском изложении Бехистунской надписи; ср. здесь §§ 9, 32, 33. Если проследить это место к письменному источнику, то для Ктесия принимался бы во внимание только арамейский, а не персидский текст как оригинал. Выражение "и земля сдалась Киру" в конце § 7 похоже на заключение сводки от иранского информбюро в Бехистунской надписи: "отсюда стала земля моя".
В § 8 Кир умирает на третий день после ранения. За эти три дня происходит информирование Аморга о произошедшем, его прибытие, вторая битва и длинная речь–завещание, где дело идет об оказании помощи, но не бренной, а чудесной. Аналогично поступает и Рустам, умоляя о подмоге свою мать–орлицу; он сжигает орлиное перо, на что sena mrga ="черная птица, орел–птица", его приемная мать, прилетает тотчас, так что смертельно раненный или даже погибший герой еще в состоянии уничтожить противника. Волшебное оружие играет роль вдобавок. Также эта скорая помощь напоминает еще о выступлении стремительных конных зайцев (?), narasan(g)has. Относится ли названный в §§ 3 и 4 Аморг и сюда, неясно. Спасителями же Кира были его товарищи по столу, его благодетели, которые у Herod. 8.85 называются Orosangai, то есть norosangha–narasanga, что (видимо по народной этимологии) означает "мужественные зайцы" (?); благодетелями великого царя называются еще ариаспы (Arr. Anab. 3.27.4).
Как и в других известиях о смерти Кира он погибает в боестолкновении с какими–то дикими северными народами, которые богатыми и справедливыми были или наоборот бедными и людоедами; в последней ипостаси появляются они в греческих сообщениях. Они называются дербиками у Страбона 11.11.8. p.520, где мужчин старше 70 лет убивают и поедают родственники, тогда как старух душат и погребают. Если и мертвые мужчины до 70 лет погребаются, то здесь должен быть какой–то культ. Ср. с массагетами (Herod. 1.216. Strabo 11.8.6. p. 513 из Гекатея). Также каспии морят голодом родителей и оставляют их потом в пустыне и следят, кто их пожирает: если птицы, это к добру, а если звери или псы, то к несчастью, Strabo 11.11.3.8. p. 517 и Euseb. PE 1.4.7, в связи с чем бактрийцы ослабленных возрастом и болезнями соплеменников бросают специально натасканным для этого псам (Strabo 11.11.3), а гирканы кидают стариков птицам и собакам. К каннибалам (мужчины едят мужчин, женщины женщин) относятся также падайи и калатские инды (Herod. 3.38.101), которые (санскрит. kala=черные) чернокожие, открыто совокупляются и поедают стариков. См. еще Plin. HN 6.55.64).
Теперь вопрос, связаны ли 70 лет жизни Кира с 70 годами людоедов. Тогда как обычно только ненасытность Кира к золоту или крови или к педерастии "наказывается", то у Ктесия следовало здесь мертвого прежде всего съесть, однако Ктесий передает уже измененный рассказ, в котором тело спасено (чудо) и для погребения в Персию доставлено.
ЗАВЕЩАНИЕ КИРА. Речь умирающего Кира есть образец некоего скучного и моралистического последнего слова на смертном одре у Xenoph. Cyrop. 8.7. Если сам Ксенофонт здесь пользуется не Ктесием, то оба источника проистекали из одного иранского бассейна. Я только не могу себе представить, чтобы Кир и у Ктесия так долго и приятно говорил. Да и реальный Камбиз по меньшей мере в 539/8 г. "царем" был, сначала два года в Вавилоне, потом еще в другом важном месте. Завещание было очень длинное. Кто же имел касательство к прощальному выступлению? У Xenoph. Cyrop. 8.7.11 называется известный нам под именем Bardiya, Barziia, греч. Smerdis, Merdis, брат Камбиза Танаозар или Таниоксарк, с "з" или "кс", разберет только этимология. Этот по меньшей мере в сказании мыслимый как громадной силы герой имел по-видимому как Рустам прозвище Tehemtem (древнее tahtomata), "громадная сила" и назывался за это Tanu–wazarka "с большим=крепким телом", так как этот принц согласно сказанию один сумел натянуть лук эфиопского царя; могло прозвище означать также "крепкий в отношении лука" (от tanvan-, thanvan-, "лук"). Употребление этого прозвища показывает, что Ктесий следовал одной из легенд, которая по крайней мере в V веке возможно была зафиксирована письменно.
Естественно не без основания у Фотия Таниоксарк деспот, а принцы Спитак и Багафарна однако сатрапы. Тогда как в греческих устах "сатрап" почти то же самое, что "паша" или "вали" для путешественника по Ближнему Востоку, и следовательно едва ли встречался в иранском или арамейско–персидском источнике, то деспотом у Ктесия возможно по его собственному обозначению является peha или pihatu (как pihatu Аккада и земли по ту сторону реки) или еще вероятнее hsasapawan, хшасапаван. Xenoph. Cyrop. 8.7.11 говорит: "Тебе же, Танаозар, я даю быть сатрапом мидян, армениев и кадусиев". Владения Таниоксарка у Ктесия состоят "из Бактрии и ее земель, хорасмиев, парфов и армян (если Karmanion "карманиев" в тексте читать как kai Armenion "и армян")". Это соответствует примерно власти хшасапавана (стража северо–востока) Дадршиша—Дадуршиша из Бахтриш, который в 522/1 г. наряду с Виваной из Арахватиша (стражем юго–востока) главной опорой тогдашнего претендента на корону Дария был. Было четыре подобных стража, в Индии это божественные Локапалы, из римско–парфянского времени Pitiaxe, в Армении четыре bdeahs(e). В Авесте называется страж северо–востока Ухшиат–рта, что по–персидски звучало uhsya–arta или Оксиарт (известный из истории Александра). Владения Дадршиша, когда Дарий начал борьбу за трон, по-видимому совпадали с Таниоксарковыми: он был хшасапаван Бахтриш, сражался в Маргуш (Маргиане) и как "армянин" дал три битвы в Армении. (Об области Дадршиша Бактрийского до Армении и области под властью Таниоксарка см. моего "Лже—Бардию").
Кир младший, каран Малой Азии, положение которого охотно сравнивают с Таниоксарковым у Ктесия, обязан был уплачивать обычные подати великому царю–брату и вносил их аккуратно, Таниоксарк же не должен был подати платить. Невероятно, чтобы Ктесий условия своего времени в более древнюю эпоху перенес. Да и нет никакой внутренней связи между обоими принцами в истории или традиции.
Наставление "слушаться маму" относится не только к детям Спитама, но также к Камбизу и Таниоксарку, выходит Амитида считается их матерью. Однако Камбиз уже взрослым был, когда он в 539/8 г. стал царем Вавилона; он родился следовательно самое позднее около 566 г., тогда как Амитида лишь с 550 г. или после жена Кира. Призыв Кира имел продолжение у Фотия—Ктесия § 11, где Амитида прокляла Камбиза.
Большую роль во всей истории играет Аморг, который в какой–то степени стражем царского дома был. Можно вполне предположить, что дружба с ним кого–нибудь из членов царского дома продолжилась, однако мы ничего больше о нем в извлечении не слышим.
Следовательно умирает Кир в окружении своей родни, как будто он и не был ранен на поле битвы. Геродот выбрал казавшуюся ему верной версию (с массагетами), в которой над трупом Кира ругается Томирис. Тело, как указывают все же все традиции, так и не было найдено.