Многочисленные и подробные комментарии опущены. Мы довольствовались поиском уже переведенных фрагментов и самостоятельным переводом недостающих.
(Diod. II. 35-42.)[1]
35. (1) В настоящее время Индия имеет четырёхстороннюю форму, и стороны: та, что обращена к востоку, и та, что выходит на юг, охватываются Великим морем, а та, что выходит на север, отделена Эмодскими горами от части Скифии, населённой скифами, известными как саки. Четвёртая сторона обращена к западу и ограничена рекой Инд, самой большой из известных рек после Нила. (2) Что касается величины, то Индия в целом, как говорят, протягивается с востока на запад на двадцать восемь тысяч стадиев, а с севера на юг - на тридцать две тысячи. Благодаря обширной территории, полагают, что потребуется большая, чем в другой части мира, протяжённость солнечного курса, и во многих местах Индии можно увидеть гномоны, которые не отбрасывают тень, созвездие Медведицы не видно ночью, а в самой южной части даже нельзя увидеть Арктур, да и вообще в этом регионе, говорят, тени падают на юг.
(3) Индия имеет много высоких гор, которые изобилуют фруктовыми деревьями различных сортов, и много больших и плодородных равнин, которые отличаются своей красотой, и множество рек. Большая часть страны обильно орошается и по этой причине даёт два урожая в год. Здесь изобилие всякого рода животных, отличающихся большими размерами и силой, как сухопутных, так и птиц. (4) Кроме того, здесь в большом числе размножаются слоны самого большого размера, которым в изобилии предоставлены средства к существованию, и потому от этой пищи здешние слоны гораздо сильнее, чем обитающие в Ливии; следовательно, большое их число, пойманное индами, готовится к сражениям, в которых они часто играют важную роль для достижения победы.
36. (1) То же самое относится и к жителям, которых обильный запас пищи делает необычно высокими и большими телом, и ещё одним результатом является то, что они опытны в области искусства, так как дышат чистым воздухом и пьют хорошую воду. (2) И земля обильно производит различные плоды, а также содержит богатые подземные жилы всякой руды, так что в ней находят много серебра и золота, немало меди, железа, олова и всего прочего необходимого для изготовления украшений и орудий войны. (3) В дополнение к зерну Деметры в Индии растёт много проса, которое орошается проточной водой, обильно поставляемой реками, а также различные бобовые, рис и растение, называемое боспором, и в дополнение к этому многие другие растения полезные для пищи, большинство которых родом из этой страны. Есть также в изобилии многие другие плоды, писать о которых будет долго.
(4) Именно по этой причине, говорят, Индию никогда не посещал голод или иной недород. В стране ежегодно существует два сезона дождей, так во время зимних дождей сеют пшеницу, как у других народов, а во время второго, что наступает в день летнего солнцестояния, сажают рис и боспор. В течение большинства лет инды преуспевают в обеих культурах и никогда не теряют всё, когда кончаются плоды того или иного посева. (5) Дикие плоды и корни, произрастающие в болотистых местах, обладают сладким вкусом и обеспечивают людей большим обилием пищи. Практически все равнины Индии пронизаны сладкой влагой от рек и дождей, которые идут с удивительной регулярностью в виде фиксированного цикла каждый год в летний период. Таким образом, идущие из атмосферы тёплые ливни и солнечное тепло взращивают корни в болотах, особенно высокий камыш. (6) Кроме того, тамошние инды никогда не испытывают про меж себя недостатка в продуктах питания, потому что в то время, как у прочих народов во время войны враги, опустошая землю, оставляют её необрабатываемой, среди индов обработка земли считается священным и неприкосновенным действием, и они трудятся в непосредственной близости от военных действий без чувства опасности. (7) Ибо, хотя обе стороны во время войны убивают друг друга в сражениях, они оставляют нетронутыми тех, кто занимается земледелием, считая их общими благодетелями, и не сжигают поля своих противников и не вырубают их сады.
37. (1) В землях индов есть много больших судоходных рек, которые имеют свои источники в горах, лежащих к северу, а затем проходят через равнины, а некоторые из них объединяются и впадают в реку известную как Ганг. (2) Эта река составляет тридцать стадиев в ширину, течёт с севера на юг и впадает в океан, образуя границы к востоку с народом гандаридов, которые обладают наибольшим количеством слонов крупных размеров. (3) Поэтому не один иноземный царь никогда не смог покорить эту страну, все боятся как множество, так и силу животных. Ведь даже Александр Македонский, хотя он покорил всю Азию, воздержался от войны с гандаридами, единственным из всех народов, ибо, когда он прибыл к реке Ганг со всей своей армией, завоевав остальную часть индов, и, узнав, что у гандаридов имеется четыре тысячи слонов, приспособленных для сражений, он отказался от войны против них.
(4) Другая река, почти равная Гангу, называется Инд и так же течёт с севера и впадает в океан, образуя границу Индии. Через пространство её равнин протекает несколько судоходных рек, наиболее заметны из которых Гипанис, Гидасп и Акесин. (5) И в дополнение к этим трём рекам имеется огромное количество всякого рода других, протекающих через сады и поддерживающих плодородие почвы. Философы и физики происхождение множества рек объясняют следующим образом. (6) Страны окружающие Индию, говорят они, такие как Скифия, Бактрия и Ариана находятся выше, чем Индия, поэтому естественно думать, воды, истекающие с более высоких областей в страну, лежащую ниже, наводняют её поля и постепенно формируют множество рек. (7) Одну из особенностей рек Индии представляет собой река Сила, проистекающая из одноименного источника, потому что это единственная река в мире, обладающая особым свойством: всё, что в неё ни положишь - не плавает, а опускается на дно.
38. (1) Индия, имея большую площадь, говорят, населена множеством других народов, из которых ни один не пришёл из чужбины, а все являются автохтонными; в целом, они никогда не были иностранной колонией и сами не заселяли другие места. (2) Согласно их мифам, самые древние их жители использовали в пищу дикорастущие плоды земли, а для одежды использовали шкуры диких животных, как это было у греков. Аналогичным образом открытие искусств и прочих вещей, которые полезны для жизни, было сделано постепенно, так как во всех делах сама польза стала учителем, доставляя знание по каждому вопросу живому созданию, обильно одарённому природой и имеющему в качестве помощников на все случаи жизни руки, язык и проницательность ума.
(3) Среди индов существует миф, который будет целесообразно изложить в краткой форме. Вот, что они говорят. В древние времена, когда, мол, люди ещё жили в рассеянных деревнях, Дионис пришёл к ним с западных регионов с большой армией, и, обойдя всю Индию, не увидел в ней ни одного значительного города, способного ему противостоять. (4) Но когда пришла жара, и солдаты Диониса были поражены чумной болезнью, их военачальник, отличавшийся мудростью, повёл своё войско из равнин в гористую область, где дуют прохладные ветры и текут чистые воды, и армия избавилась от своей болезни. Название этой горной области, где Дионис спасал свою армию от болезни, Мерос, и именно благодаря этому греки передавали потомкам традицию о том, что Дионис был выношен в бедре.
(5) После этого он взял имеющийся под рукой запас плодов и поделился этим знанием с индами, так же он поведал им о виноделии и всех прочих полезных для жизни вещах. Кроме того, он стал основателем известных городов, собрав деревни в удобно расположенных местах, научил их чтить божества и ввёл законы и суды, и так как совершил множество добрых дел, то почитался как бог и получил бессмертные почести. (6) Они также говорят, что он привёл со своей армией большое число женщин, и что в бою он использовал барабаны и кимвалы, так как труба ещё не была изобретена. И, процарствовав над Индией в течение пятидесяти двух лет, умер в старости. Его сыновья, ставшие преемниками, передавали царство своим потомкам, но, в конце концов, много поколений спустя их гегемония была устранена и города получили демократическую форму правления.
39. (1) Таков миф, сохранённый индами о Дионисе и его потомках. Относительно Геракла они говорят, что он родился среди них, и, подобно грекам, говорят о его дубине и львиной шкуре. (2) Более того, они так же говорят, что он превосходил всех прочих людей силой и мужеством, и очистил землю и море от диких зверей. Вступив в брак с несколькими жёнами, он породил много сыновей, но только одну дочь, и когда его сыновья достигли зрелости, то, разделив всю Индию на столько частей, сколько у него было детей мужского пола, и назначил всех своих сыновей царями, а свою единственную дочь также сделал царицей. (3) Кроме того, он стал основателем немалого числа городов, самый известный и самый крупный из которых он назвал Палиботра. В этом городе он также построил великолепный дворец и, поселив множество жителей, укрепил его глубокими рвами, наполненными водой из реки. (4) Покинув людей, Геракл был обожествлён, но его потомки, хотя и царствовали на протяжении многих поколений и сотворили много выдающихся дел, не проводили войн за пределами своих границ и не основывали колоний среди других народов. Но много лет спустя большинство городов получили демократическую форму правления, хотя среди некоторых племён была сохранена царская власть вплоть до того времени, когда Александр переправился в Азию.
(5) Среди особенных законов, которые существуют среди индов, есть очень удивительный, составленный древними философами этой страны. Согласно этому закону нет рабов, все люди свободны и должны уважать равенство. Ибо, по их мнению, те, кто научились не повелевать другими и не подчинятся другим, будут наслаждаться образом жизни наилучше подходящим в любых обстоятельствах, так как глупо принимать законы, одинаковые для всех, но практиковать неравенство в социальном общении.
40. (1) Все население Индии делится на семь каст, первая из которых включает в себя философов и является самой малой среди остальных, но достойно занимает первое место. Свободные от всех государственных служб философы ни хозяева, ни рабы у других. (2) Но они призваны осуществлять жертвоприношения и похороны, потому что ближе к богам и имеют особые знания о подземном мире, получая за эту услугу значительные подарки и награды. Они также выполняют полезные функции в обществе: в общем собрании, состоявшемся в начале каждого года, они предсказывают засуху, дожди, ветер, болезни и всё, что может заинтересовать людей, слушающих их. (3) Ибо и простой народ и царь, изучив заранее, что будет происходить, делают запасы во времена, когда не бывает нехватки, готовясь заранее к временам, когда все это будет необходимо. И философ, который допустил ошибку в своих предсказаниях, не подвергается никакому другому наказанию, кроме как злословию и обязанности молчать до конца своей жизни.
(4) Вторую касту представляют собой земледельцы, которых, кажется, гораздо больше, чем остальных. Они, будучи освобождёнными от военных обязанностей и прочих государственных работ, посвящают все своё время труду в поле. И противник никогда не причинит вреда земледельцу, рассматривая его как общего благодетеля. (5) Таким образом земля хорошо обрабатывается, принося множество разнообразных плодов, и обеспечивает жителей богатой пищей. Земледельцы проводят свою жизнь в сельской местности с жёнами и детьми и никогда не решаются обосновываться в городах. Они платят подати царю, которому принадлежит вся земля Индии, так как не допустимо, чтобы иной человек владел землёй; и помимо аренды они платят четвёртую часть в царскую казну.
(6) Третьей частью являются погонщики скота и, вообще, все те, кто не проживает в городе или деревне, а проводит всю жизнь в хижинах, и эти люди также являются охотниками, избавляя страну от вредных птиц и диких зверей. Тем самым они избавляют пахотные почвы Индии от всех видов животных и птиц, которые питаются посевами земледельцев.
41. (1) Четвёртая каста - ремесленники, из которых одни - оружейники, другие изготавливают полезные вещи для сельского хозяйства и прочих жизненных потребностей. И они не только освобождаются от уплаты налогов, но даже питаются из царских запасов.
(2) Пятою кастою являются те, кто занимается военным делом, они являются вторыми по численности и в мирное время предаются праздности. И всё это множество солдат, лошадей и слонов, необходимых для войны, содержится за счёт царской казны.
(3) Шестою кастою являются судьи. Эти люди ответственны за проверку и контроль всего, что происходит в Индии, а также отчитываются перед царями, или, в случае, если государство, которому они служат, не является монархией, то магистратам.
(4) Седьмою кастой являются те, кто заседают в царском совете или общественных заседаниях, чья забота принимать решения, которые влияют на общее благо. Численность этой группы является наименьшей, а в благородстве рождения и мудрости самой достойной восхищения, ибо из их среды происходят царские советники и руководители государственных дел и судейских споров, и, наконец, из их среды избирают руководителей и судей.
(5) Такова, в общих чертах, суть групп, на которые делится политическая организация индов. Кроме того, никто не имеет права вступить в брак с человеком из другой группы или следовать не свойственным им призваниям, менять свою профессию или осуществлять два рода занятий одновременно, как например, то, что солдат будет заниматься земледелием, или ремесленник - философией.
42. (1) Индия располагает большим числом слонов, намного превосходящих всех остальных как силой, так и размерами. Эти животное покрывают самку в своеобразной манере: как говорят некоторые, также как лошади, а другие, как четвероногие звери, и срок их беременности в некоторых случаях шестнадцать месяцев, как минимум, а в других случаях восемнадцать месяцев, но не больше. (2) Они приносят, как кобылы, по большей части, одного детёныша, и кормят его в течение шести лет. Продолжительность жизни большинства из них такова, как и у людей, и которые достигают большего возраста, проживая даже до двухсот лет.
(3) Есть среди индов и судьи, назначенные для иностранцев, которые заботятся о том, чтобы ни один иностранец не был обижен, кроме того, при болезни иностранца приводят ему врача и заботятся о нем во всех других отношениях, и если он умрёт, они хоронят его и даже передают его имущество родственникам. (4) Также эти судьи рассматривают спорные вопросы и действуют строго против тех, кто виновен в нарушениях.
Что касается Индии и её древностей, мы должны быть довольны тем, что сказано.
I FRAGM. I. B. Diod. III. 63.[2]
О Дионисе
63. (1) Однако те мифографы, которые представляют бога в человеческом обличье, единогласно приписывают ему открытие и выращивание виноградной лозы и все операции по изготовлению вина, хотя они и не согласны с тем, существует один или несколько Дионисов. (2) Некоторые, например, утверждают, что тот, кто учил как делать вино и собирать "плоды деревьев", как их называют, тот, кто вёл армию по всему обитаемому миру, и тот, кто учредил таинства, обряды, и вакханалии, - одно и то же лицо; но есть и другие, как я уже сказал, кто представляет, что было три человека в разные периоды, и каждому из них они приписывают поступки, которые были его особенностью.
(3) Таким образом, по их рассказам: древнейшим Дионисом был индийский, а его страна, по причине прекрасного климата, производила виноградную лозу в изобилии без обработки, он был первым, кто выдавил гроздья винограда и придумал употребление вина, как продукта природы, также дал надлежащий уход за инжиром и другими плодами, которые растут на деревьях, и, вообще говоря, изобрёл все, что относится к заготовке и хранению этих плодов. Тот же Дионис, кроме того, как говорят, носил длинную бороду, причина такого упоминания в том, что так принято у индов - оказывать большой уход бороде, растущей до самой смерти. (4) Итак, этот Дионис посетил с армией весь обитаемый мир и дал наставления как выращивать виноград и давить кисти в винных чанах (lenoi), которые является причиной того, что бог получил имя Ленэй (Lenaeus). Кроме того, он позволил всем народам разделить с ним и другие свои открытия, и, когда он ушёл от людей, то получил бессмертные почести из рук тех, кого он облагодетельствовал. (5) Кроме того, отметим, что инды и по сей день показывают место, где случилось рождение бога, а также есть города, которые носят его имя на языке туземцев, и много других замечательных свидетельств его рождения сохранились у индов, но об этом можно писать ещё очень долго.
FRAGM. II. Arr. Exped. Alex., V. 6. 2-11.[1]
Границы Индии, ее общий характер, и её реки.
Так утверждают Эратосфен и Мегасфен, который живал у Сибиртия, сатрапа Арахозии, и часто бывал, по его словам, у индийского царя Сандракотта. Самая малая из этих частей находится между Евфратом и нашим Внутренним морем. Две остальных лежат между Евфратом и Индом, и обе вместе не могут и сравниться с землей индов. Границами индийской страны являются: на востоке и на юге Великое море; на севере гора Кавказ вплоть до того места, где она соединяется с Тавром; на западе и с той стороны, откуда дует япиг, вплоть до Великого моря, река Инд. Значительную часть страны занимает равнина, которую, как предполагают, образовали речные наносы. Есть и по другим местам в Азии поблизости от моря много равнин, созданных реками. И названы они с давних пор по рекам: есть, например, долина Герма (река Герм берет начало с горы Матери Диндимены у города Смирны и впадает в Эолийское море); в Лидии есть долина Каистра, названная по этой лидийской реке; в Мисии долина Каика; в Карий до самого ионийского города Милета идет долина реки Меандра. Египет же историки Геродот и Гекатей (может быть, впрочем, сочинение о земле египетской принадлежит не Гекатею, а кому-то другому) оба называют даром реки, и Геродоту приведены были убедительные доказательства в подтверждение того, что земля эта названа по имени реки. Египтом в древности называлась река, которую теперь и египтяне, и чужестранцы называют Нилом: это ясно засвидетельствовано Гомером, который говорит, что Менелай поставил свои корабли в устье Египта. И если одна единственная река и притом не из больших в состоянии сбросить в море столько земли, снося с верховьев, от самых истоков своих, ил и грязь, то нечего сомневаться и относительно того, что индийская страна представляет в значительной части своей равнину, образованную речными наносами. Ни Герм, ни Каистр, ни Каик, ни Меандр, ни множеств о других азийских рек, впадающих в наше Внутреннее море, не могут, даже если соединить их вместе, сравниться по обилию воды ни с одной индийской рекой, не говоря уже о великом Ганге, с которым нельзя сравнивать ни Нил в Египте, ни Истр в Европе. И Инду они все вместе взятые равны не будут: это большая река уже от самых истоков; приняв в себя пятнадцать рек, которые все больше других азийских, дав свое имя всей стране, впадает он в море.
FRAGM. III. Arr. Indica, II. 1. 7.[2]
О границах Индии
Те же местности, которые идут от Инда к востоку, я называю Индией и живущих в них - индийцами. Границею Индии с севера является горный хребет Тавра. В этой стране он уже не называется Тавром; начинается он от моря около Памфилии, Ликии и Киликии и тянется вплоть до восточного моря, перерезая всю Азию. В разных местах этот хребет имеет разные названия: в одном месте он называется Парапамисом, в другом - Эмодом, в третьем - Имаем; и очень может быть, что где-нибудь он имеет и другие названия. Македоняне, которые совершили поход с Александром, называли его Кавказом; это другой Кавказ, не скифский; отсюда-то и сложилось предание, будто Александр перешел и этот Кавказ. Западную границу Индии составляет река Инд, вплоть до великого моря, куда он и сам впадает двумя устьями; эти устья расположены не рядом друг с другом, как пять устьев Истра, но так, как устья Нила, которыми образуется Дельта Египта; так и в Индии река Инд образует Дельту, не меньшую, чем египетская; она на языке индийцев называется Паттала. Для той же части Индии, которая обращена к южному ветру и к полудню, границей служит само великое море, и оно же является границей ее с востока.
FRAGM. IV. Strabo, XV. i. 11.[3]
Границы и пределы Индии.
(11) С севера Индия отделена на пространстве от Арианы до Восточного моря самыми крайними частями Тавра, которым местные жители дают по частям названия Паропамис, Эмод, Имай и другие, а македоняне - Кавказ. На западе границей Индии является река Инд. Что же касается ее южной и восточной сторон, то они гораздо больше остальных и выдаются в Атлантическое море. Таким образом, фигура этой страны становится ромбоидальной, причем каждая из бо́льших сторон превышает противоположную на 3000 стадий; на столько же стадий простирается и общий для восточного и западного побережий мыс, одинаково далеко выдающийся в обоих направлениях по сравнению с остальным побережьем. Длина западной стороны от Кавказских гор до Южного моря обычно считается 13 000 стадий, вдоль реки Инда до ее устьев, так что длина противоположной, восточной стороны, к которой надо прибавить еще 3000 стадий длины мыса, составит 16 000 стадий. Это наименьшая и наибольшая ширина страны. Что касается длины, то она считается с запада на восток. Часть этой длины до Палибофров можно определить более надежно, так как она измерена измерительным шнуром и является царской дорогой на расстоянии 10 000 стадий. Длину частей за Палибофрами исчисляют предположительно во время плавания с моря вверх по реке Гангу до Палибофров. Эта длина может составить что-то около 6000 стадий. Таким образом, общая длина страны, именно наименьшая, будет 16 000 стадий; эта цифра, согласно Эратосфену, взята из "Списка дорожных станций", обычно самого достоверного. С Эратосфеном согласен и Мегасфен, тогда как Патрокл принимает на 1000 стадий меньше. Если к этому расстоянию прибавить еще длину мыса, выдающегося далее на восток, то эти 3000 стадий составят наибольшую длину. Последняя есть расстояние от устьев реки Инда вдоль следующего дальше побережья до упомянутого мыса и восточных пределов Индии, где обитают так называемые кониаки.
FRAGM. V. Strabo, II. i. 7.
Размеры Индии.
Во II книге Гиппарх говорит далее, что сам Эратосфен подвергает сомнению достоверность свидетельства Патрокла ввиду его разногласия с Мегасфеном о длине северной стороны Индии (Мегасфен определяет ее в 16 000 стадий, а Патрокл утверждает, что она на 1000 стадий короче). Ибо Эратосфен, исходя из какого-то "Списка путевых станций", не доверяет обоим из-за их разногласий, придерживаясь указаний этого "Списка". Итак, если, говорит Гиппарх, из-за разногласия в этом пункте Патроклу не стоит доверять, хотя разница показаний составляет всего лишь около 1000 стадий, то насколько же с большим недоверием следует относиться к тем показаниям, где разница составляет около 8000 стадий, именно в отношении показаний двух человек, притом еще согласных друг с другом; ибо тот и другой определяют ширину Индии в 20 000 стадий, тогда как Патрокл в 12 000.
FRAGM. VI. Strabo, XV. i. 12.
Размеры Индии.
Отсюда можно видеть, насколько расходятся сообщения прочих писателей. Так, например, Ктесий утверждает, что Индия не меньше остальной Азии; по Онесикриту, она составляет третью часть обитаемого мира, а Неарх считает, что путешествие только по равнине занимает 4 месяца. Однако Мегасфен и Деимах более умеренны в своих расчетах, так как полагают расстояние от Южного моря до Кавказа "свыше 20 000 стадий", а, по словам Деимаха, "в некоторых пунктах расстояние свыше 30 000 стадий". Свои возражения этим писателям я уже представил в первых разделах моего труда. Теперь достаточно заметить, что мой взгляд согласуется с мнением тех писателей, которые просят снисхождения, если, говоря об Индии, они не утверждают ничего определенно.
FRAGM. VII. Strabo, II. I. 4.
Размеры Индии.
Это положение Эратосфена критикует Гиппарх, стараясь подорвать его доказательства. Во-первых, говорит он, Патрокл не является достойным доверия автором, так как против него с опровержениями выступили автора - Деимах и Мегасфен, утверждающие, что в одних местах Индии расстояние от южного моря равняется 20 000 стадий, в других - даже 30 000. Таково утверждение этих двух авторов, и древние карты согласуются с ним. По мнению Гиппарха, недопустимо положение, при котором нам приходится верить только одному Патроклу, пренебрегая столькими свидетельствами его противников, и совершенно исправлять древние карты ввиду этих спорных пунктов, вместо того чтобы оставить их так, как есть, пока не получим более достоверных сведений по этому вопросу.
FRAGM. VIII. Arr. Indica, III. 7-8.
Размеры Индии.
Мегасфен же расстояние с запада на восток считает шириною Индии: то, что другие принимают за ее длину. Мегасфен еще говорит, что в самом узком месте она равна 16 000 стадиям. Расстояние же с севера на юг он принимает за длину и в самом узком месте считает ее равной 22 300 стадиям.
FRAGM. IX. Strabo, II. L.
Положение Медведицы, и тени, падающие в противоположных направлениях.
Далее, Эратосфен желает выставить Деимаха профаном и человеком несведущим в подобных вопросах. Ведь, по мнению Деимаха, говорит он, Индия лежит между осенним равноденствием и зимним тропиком; Деимах противоречит Мегасфену, утверждавшему, что в южных частях Индии Медведицы заходят и тени падают в противоположных направлениях; Деимах считает, что подобных явлений нигде в Индии не бывает. Такое утверждение Деимаха Эратосфен считает невежественным.
FRAGM. X. Pliny, Hist. Nat. VI. 22.6.[4]
Положение Медведицы.
За ними, но дальше во внутренних областях есть монеды и суары, в стране которых есть гора Малей, на которой по шесть месяцев зимой тени падают на север, а летом на юг. Бетон утверждает, что северный полюс в этой части виден только однажды и только пятнадцать дней в году; тогда как Мегасфен говорит, что тоже самое случается в многих частях Индии.
Сравни. Solin, 52.13:
За Палиботрой есть гора Малей, на которой тень зимой падает на север, а летом на юг, по шесть месяцев соответственно. В этой области Медведицы видны раз в год и не больше пятнадцати дней, как Бетон сообщает нам, который допускает, что такое явление бывает во многих частях Индии.
FRAGM. XI. Strabo, XV. i. 20.
Плодородие Индии.
Мегасфен, отмечая плодородие Индии, указывает, что земля там приносит дважды в год двойной урожай. Подтверждает это и Эратосфен, который называет один посев зимним, а другой - летним (равно как и дожди). Действительно, говорит он, не бывает ни одного года без дождей в эти два срока. Отсюда и происходят изобильные годы, так как земля никогда не остается бесплодной. Плодовые деревья приносят также много плодов; в изобилии встречаются корни растений, в особенности большого тростника; они сладки в сыром и вареном виде, так как и дождевая вода, и речная нагревается от солнца. Поэтому Эратосфен хочет в некотором смысле сказать, что процесс, называемый у других "созреванием плодов или соков", у индийцев носит имя "сваривания", и при "созревании" плоды получают столь же приятный вкус, как от варки на огне. В силу этого, говорит он, так гибки и ветви деревьев, из которых делают ободья для колес, и по этой же причине на некоторых деревьях появляется "шерсть".
Сравни. Eratosth. ap. Strabo. XV. i. 13.
По словам Эратосфена, вследствие испарений таких больших рек и воздействия пассатных ветров Индия орошается влагой летних дождей, а равнины заболачиваются. Во время дождей сеют лен и просо; кроме того, сесам, рис и босмор; в зимнее время - пшеницу, ячмень, бобовые и другие съедобные растения, которые у нас неизвестны.
FRAGM. XII. Strabo, XV. i. 37.
О некоторых диких зверях Индии.
По словам Мегасфена, в стране прасиев водятся самые большие тигры, по размеру почти что вдвойне превосходящие львов; эти животные настолько сильны, что один ручной тигр, хотя его вели 4 человека, схватил задней ногой мула и силой привлек его к себе. Далее, хвостатые обезьяны там крупнее самых больших собак; они белого цвета, за исключением морды, которая черная (у других же, наоборот). Хвосты у них длиннее 2 локтей; обезьяны эти совершенно ручные и не опасны в смысле нападений и воровства. Там выкапывают из земли камни цвета ладана, слаще фиг и меда. В других местах водятся змеи длиной в 2 локтя с перепончатыми крыльями, как у летучих мышей; они летают по ночам, испуская капли мочи или даже пота, что вызывает нагноение кожи у всякого, кто не уберегся от этого. Встречаются там и крылатые скорпионы огромной величины; произрастает также эбеновое дерево, есть сильные собаки, которые, закусив зубами свою жертву, не выпускают ее до тех пор пока им в ноздри не нальют воды; у некоторых при кусании от ярости выворачиваются глаза, а иногда даже выпадают из орбит. Одна собака удержала как-то льва и быка, а бык, схваченный такой собакой за морду, был даже умерщвлен, прежде чем успел освободиться.
FRAGM. XIII. Aelian, Hist. Anim. XVII 39.
Об индийских обезьянах.
Сравни. Fragm. XII. 2.
В стране праксиев, которые являются индийским народом, сообщает Мегасфен, есть обезьяны по размеру не уступающие крупнейшим собакам. У них хвосты пять локтей длины, на лбу растут волосы, а пышные бороды свисают на грудь. Их лица полностью белые, а все остальное тело черное. Они ручные и привязаны к человеку, и совсем не злые по природе, как обезьяны других стран.
FRAGM. XIV. Aelian, Hist. Anim. XVI. 41.
О крылатых скорпионах и змеях.
Сравни. Fragm. XII. 4.
Мегасфен говорит о наличии в Индии крылатых скорпионов огромного размера, которые имею жало отчасти похожее на жало европейских скорпионов. Есть также крылатые змеи. Днем они не показываются, а только ночью, и они выпускают мочу, которая вызывает жестокие язвы на тех частях тела, куда она попала. Так говорит Мегасфен.
FRAGM. XV. Strabo, XV. i. 56.
О зверях Индии и тростнике.
Так, Мегасфен сообщает, что жители Кавказа открыто сообщаются с женщинами и поедают тела своих родственников. Есть там хвостатые обезьяны, сбрасывающие камни; животные взбираются на кручи и сбрасывают оттуда камни на своих преследователей. Большинство наших домашних животных у них встречается в диком состоянии. Мегасфен сообщает о лошади-единороге с оленьей головой, о стоящих прямо тростниках в 30 оргий длины и о других - стелющихся по земле в 50 оргий, и столь толстых, что диаметр одних в 3 локтя, а других - в 2 раза больше.
FRAGM. XV. B. Aelian, Hist. Anim. XVI. 20.21.
О некоторых животных Индии.
Сравни. Fragm. XV. 2.1.
(20) В некоторых районах Индии (я говорю о тех, что находятся в глубине страны), говорят, есть неприступные горы, кишащие дикими зверями, и которые в тоже время являются домашними в наших краях, за исключением тех, которые и у нас дикие; например дикие овцы, говорят, здесь бегают, а также собаки, козы и быки, которые бродят по округе в свое удовольствие, будучи независимы и свободны от власти пастуха. Их число не поддается никакому расчету, так утверждают не только описатели Индии, но и ученые мужи этой страны, среди которых брахманы заслуживают того, чтобы считаться с их мнением. Также говорят, что в Индии есть однорогий зверь, называемый туземцами картазон. Размером он со взрослую лошадь, имеет гребень и мягкую как пряжа желтую шерсть. Он снабжен очень крепкими ногами и весьма резв. Ноги у него негнущиеся, наподобие слоновьих, а хвост похож на свиной. Рог растет между бровями, и он не прямой, а изогнут очень естественным образом, и он черного цвета. Говорят, что он очень острый, этот рог. У животного, как я выяснил, голос ни на что не похожий, громозвонный и неприятный. Всех других животных он подпускает к себе и дружелюбен с ними, хотя, как говорят, со своими сородичами он скорее сварлив. Самцы, как рассказывают, имеют природную склонность не только биться между собой, но и бодаться рогами, но и выказывают подобную враждебность к самкам, и настолько упорны в своей вражде, что не гнушаются убийством поверженного противника. Опять-таки, не только каждый член тела этого животного наделен огромной силой, но мощь рога такова, что ничто не может противостоять ей. Он любит кормиться на укромных пастбищах и бродить в одиночку, но во время гона он стремится к обществу самки, и тогда он нежен к ней и даже пасется в компании с ней. В сезон когда самки беременеют, индийский картазон снова становится свирепым и стремится к уединению. Говорят, что для царя прасиев ловят жеребят, пока они еще молодые, и настраивают их на борьбу друг с другом на крупных общественных представлениях. А вот о поимке матерого зверя не упоминается.
(21) Путешественник, который пересекает горы, что образую внешнюю границу Индии, в самой глубине встречает, мол, равнины густо поросшие лесом, в области, которую инды называют Коровда. Эти равнины, говорят, место обитания особого животного, похожего на сатира, покрытого длинной шерстью и имеющего хвост похожий на лошадиный. Если этих существ не беспокоить, они держатся перелесков, добывая пропитание от диких плодов; но стоит им услышать крики охотников и лай собак, они устремляются с невероятной скоростью на кручи, потому что привычны к восхождения на горы. Они защищаются, скатывая камни на преследователей, часто убивая некоторых из них. Очень трудно поймать тех, которые скатывают камни. Говорят, нескольких привозили в Прасии, хотя с большими трудностями и после долгих перерывов, но они были либо больными, слишком слабыми, чтобы бежать, либо самками, отягощенные детенышем, бежать которым мешало бремя в утробе.
FRAGM. XVI. Pliny, Hist. Nat. VIII. 14. 1.
Об удавах
Мегасфен пишет, что в Индии змеи достигают таких огромных размеров, что целиком заглатывают оленей и быков
Solinus, 52.33.
Змеи достигают здесь такой величины, что целиком глотают оленей и других животных такого же размера.
FRAGM. XVII. Aelian, Hist. Anim. VIII. 7.
Об электрическом угре.
Я узнал из Мегасфена, что в Индийском море есть вид небольших рыб, которых никто не видел живыми, так как живет она на большой глубине и всплывает на поверхность только мертвая. Если кто прикоснется к ней, то становится слабым и падает в обмороки, - а потом даже может умереть.
FRAGM. XVIII. Pliny, Hist. Nat. VI. 24. 1.
О Тапробане.
По словам Мегасфена, Тапробана отделена от материка[5] рекой; что жители называются палаигоноями, а их страна богаче Индии золотом и крупным жемчугом.
Solin. 53.3.
Тапробана отделена от Индии рекой текущей между: с одной стороны она изобилует дикими зверями и слонами намного крупнее, чем водятся в Индии, а с другой стороны - люди требовательнее.
FRAGM. XIX. Antigon. Caryst. 647.
О морских деревьях.
Мегасфен, автор Индики, упоминает, что деревья растут в Индийском море.
FRAGM. XX. Arr. Ind. 4. 2-13.
Об Инде и Ганге.
Из этих двух величайших рек, Ганга и Инда, по словам Мегасфена, Ганг намного превосходит своей величиной реку Инд; это утверждают и все другие, кто упоминает о Ганге; он и сам с самых истоков является огромной рекой, и принимает в себя реки Каин, Эраннобой и Коссоан, которые все судоходны; кроме того реки Сон и Ситтокатис, которые тоже судоходны; затем он принимает в себя реки Кондохат, Самб, Магон, Агоранис и Омалис; впадают в него и большая река Комминас, Канутис и Андоматис, текущая из области индийского племени мадиадинов; за ними - Амистис у города Катадупы, Оксимагис у так называемых Пазал; впадает в Ганг и Эрренисис, в области индийского племени матов. Ни одна из них, по словам Мегасфена, не уступает по величине Меандру, где Меандр судоходен. Ширина Ганга, в самом узком его месте, до 100 стадий; но во многих местах, там, где почва низкая и на ней не поднимаются холмы, он разливается озером, так что не видно другого берега. С Индом то же самое: Гидраот в области камбистолов, приняв в себя Гифазис в стране астрибов, Саранг, текущий из области кекеев, и Невдр из области аттакенов, впадает в Аксин;) Гидасп же, в области оксидраков, приняв в себя Синар в области ариспов, тоже впадает в Акесин. Акесин же в области маллов впадает в Инд; впадает в Акесин и другая большая река - Тутап. Ставший благодаря им полноводным и удержав свое название, сам Акесин уже под своим собственным именем впадает в Инд. Кофен же, в области Певкелаитиде, приняв в себя Малант, Соаст и Гарройю, впадает в Инд. Раньше их, в верховьях Инда, Парен и Синар, на небольшом расстоянии друг от друга, впадают в Инд; в него же вливается и Соан, текущий из горной области абиссареев, один, без всяких притоков. И о многих из них Мегасфен говорит, что они судоходны. Относительно Инда и Ганга ни в коем случае нельзя даже сомневаться, что по количеству воды Истр и Нил не могут даже и сравниваться с ними.
FRAGM. XX. B. Pliny. Hist. Nat. VI. 21.9-22. 1.
Реки Прина и Каина (которые впадают в Ганг) судоходные. Племена, называемые калинги, живут рядом с морем, на вершинах - мандеи, а малли - это те, родина которых гора Малл. Границей этой местности является Ганг.
(22) Эта река по некоторым данным, подобно Нилу, берет начало из неизвестных источников, и схожим образом заливает страны, лежащие по течению; другие говорят, что ее истоки в Скифских горах, и она имеет девятнадцать притоков, из которых, помимо уже упомянутых, Кондохат, Эраннобой, Косоаг и Сон судоходны. Другие утверждают, что она вытекает сразу с мощным ревом из своего источника, затем, ниспадая по скалистому и крутому руслу, тотчас впадает в озеро на равнине, откуда уже течет спокойным потоком, будучи в самом узком месте восемь миль, а в среднем сто стадий в ширину, и никогда не бывает в глубину меньше двадцати шагов (сто футов).
Solin. 52. 6-7.
Величайшие реки Индии - Ганг и Инд, и некоторые утверждают, что Ганг берет начало из неизвестных источников и заливает страну наподобие Нила, тогда как другие склоняются к мысли, что он вытекает из Скифских гор. Наименьшая ширина Ганга восемь миль, а наибольшая двадцать. Глубина в самом мелком месте достигает ста футов.
Сравни. Fragm. XXV.1.
Так, одни считают его наименьшую ширину в 30 стадий, другие - только 3 стадии;[6] а по словам Мегасфена, средняя ширина доходит даже до 100 стадий, а наименьшая глубина - 20 оргий.
FRAGM. XXI. Arr. Ind. 6. 2-3.
О реке Силе.
К тому же рассказывает и Мегасфен об одной индийской реке, что ее имя Сила, что она течет из источника, одноименного с этой рекой, по стране силов, получивших свое имя от этой реки и ее источника, и что будто бы вода ее обладает следующим свойством: на ее воде ничто не может держаться, нельзя ни плавать в ней, ни плыть по ее поверхности, так как все идет ко дну; настолько вода этой реки самая легкая из всех и больше всех похожа на воздух.
FRAGM. XXII. Boissonade, Anecd. Graec. I.
О реке Силе.
Есть в Индии река называемая Сила, названная по источнику, из которого она вытекает, и в которой никакие брошенные предметы не плавают, а погружаются на дно, вопреки обычному закону.
FRAGM. XXIII. Strabo, XV. i.38.
О реке Силе.
В горной стране, продолжает Мегасфен, есть река Сила, на поверхности воды которой ничего не держится. Демокрит, впрочем, не верит этому (а он исходил бо́льшую часть Азии). Не допускает этого и Аристотель; хотя существуют такие тонкие слои воздуха, что ни одно крылатое существо не может держаться на них.
FRAGM. XXIV. Arr. Ind. 5. 2.
О числе индийских рек.
Кроме этих рек, Магасфен сообщает имена и многих других, которые по ту сторону Ганга и Инда впадают в восточное и южное море; итак, всего, по его словам, в Индии 58 рек, и все они судоходны.
FRAGM. XXV. Strab. XV. i. 35-36.
О городе Паталипутра.
... по словам Мегасфена, средняя ширина доходит даже до 100 стадий, а наименьшая глубина - 20 оргий. При слиянии Инда с другой рекой, как говорят, расположены Палибофры - 80 стадий длиной и 15 в ширину, в форме параллелограмма; город окружен деревянным тыном с прорубленными в нем отверстиями, так что через эти просветы можно стрелять из лука. Перед тыном тянется ров, служащий как для защиты, так и для стока нечистот, вытекающих из города. Племя, в области которого находится этот город, называется прасиями; оно самое замечательное из всех. Царь должен, кроме собственного имени, полученного при рождении, носить еще имя, одинаковое с городом, и называться Палибофром, как например Сандрокотт, к которому был отправлен послом Мегасфен. Подобный обычай существует у парфян; действительно, у них все цари называются Арсаками, хотя собственное имя одного царя - Ород, другого - Фраат, третьего - как-нибудь еще.
Далее идут такие слова:
По общему мнению, вся страна по ту сторону Гипаниса является наилучшей, однако точных описаний ее не существует. Сведения же, передаваемые писателями, преувеличены и носят более фантастический характер в силу незнакомства со страной и ее отдаленности от нас. Таковы, например, рассказы о муравьях, роющих золото, и других созданиях - животных и людях - своеобразных по внешнему виду и совершенно необычных в смысле некоторых своих природных данных. Так, например, передают о долговечности серов, которые растягивают время жизни даже за 200 лет. Рассказывают об аристократическом строе в некотором смысле тамошнего государства, причем правящий совет состоит из 5000 советников; каждый из них доставляет государству по слону.
По словам Мегасфена, в стране прасиев водятся самые большие тигры, и т. д. (См. Fragm. XII)
FRAGM. XXVI. Arr. Ind. 10.
О Паталипутре и нравах индийцев.
Рассказывают также, что индийцы не ставят памятников мертвым, но считают, что доблестные подвиги этих мужей и те песни, которые о них поются, достаточны, чтобы сохранить о них память. Говорят также, что числа индийских городов вследствие их многочисленности точно назвать нельзя;... те же, которые находятся на берегах рек или у моря, - деревянные; ведь если бы они были выстроены из кирпича, они не могли бы простоять долго как вследствие проливных дождей, так и потому, что реки около них, выходя из берегов, заливают водою равнины. Те же, которые построены выше их, в более возвышенных местностях и на горах, сооружаются из кирпича и глины. Самый, большой город у индийцев - так называемый Палимботра, в земле прасийцев, там, где сливается река Эраннобой с Гангом, тем самым Гангом, который является самой большой рекой (Индии); Эраннобой же, хотя и является третьей по величине из индийских рек, но и он больше всех рек других стран, хотя и уступает Гангу, так как изливает в него свои воды. Мегасфен при этом рассказывает, что длина этого города по каждой из его сторон, где его постройки тянутся наиболее длинной линией, равна 80 стадиям, ширина - 15; вокруг города проведен ров, шириною в 6 плетров, глубиною в 30 локтей; по стене находятся 570 башен и 64 ворот. И вот что замечательно в Индии: все индийцы - свободны, и нет ни одного индийца раба. В этом - полное совпадение между лакедемонянами и индийцами. Но у лакедемонян рабами являются илоты, которые и выполняют рабские работы; у индийцев же никто другой не является рабом, а тем более никто из индийцев.
FRAGM. XXVII. Strab. XV. i. 53-56.
О нравах индийцев.
Все индийцы отличаются скромным образом жизни, особенно во время походов; они не любят никакой беспорядочной возни и поэтому сохраняют дисциплину. Но больше всего они проявляют воздержанности в отношении воровства. По крайней мере, по словам Мегасфена, он никогда, находясь в лагере Сандрокотта, где стояло 400-тысячное войско, не видел объявления об украденных вещах стоимостью больше 200 драхм; и это у людей, где нет писаных законов! В самом деле, по его словам, индийцы не умеют читать и писать, но разбираются во всех делах по памяти. Тем не менее индийцы живут счастливо благодаря простоте и бережливости. Действительно, они, по словам этого писателя, не пьют вина, кроме как при жертвоприношениях, и то из риса, а не из ячменя. Пищей им служит большей частью рисовая похлебка. Их простота проявляется в законах и деловых договорах тем, что они не страдают сутяжничеством. Так, в этой стране нет процессов о закладах и доверенных ценностях; им не нужно ни свидетелей, ни печатей, но все верят тем, кому поручают свои ценности. Домашнее имущество обычно без надзора. Это, конечно, все разумно. Но никто, пожалуй, не одобрит другого их обычая - всегда жить только для себя и не иметь общего для всех часа обеда и завтрака, есть, как кому заблагорассудится; ведь другой способ еды более подходит для общественной и гражданской жизни.
Из видов физического ухода за телом индийцы больше всего ценят растирание разными способами и, между прочим, гладят свое тело гладкой палочкой из эбенового дерева. Похороны у них скромны, и могильные холмы невысоки. В противоположность простоте во всем обиходе они любят украшения. Так, они носят вышитые золотом уборы, украшения из драгоценных камней, пестрые одежды из тонкой льняной материи, и их сопровождают с зонтиками от солнца. Так как они высоко ценят красоту, то делают все, что может украсить лицо. Но они уважают также правду и доблесть. Поэтому-то они не предоставляют преимущества возрасту старцев, если те не обладают превосходством в мудрости. Они берут себе в жены много девушек, покупая их у родителей; последние получают взамен упряжку быков. Одних жен они берут для обслуживания, других ради наслаждения и чтобы иметь от них большое потомство. Если их не заставляют быть целомудренными, то они могут вести развратную жизнь. Никто из индийцев, увенчавшись венком, не приносит жертвы, не воскуряет фимиама и не совершает возлияния. Жертвенное животное не закалывают, но душат, чтобы принести его божеству неизувеченным и невредимым. Уличенному в лжесвидетельстве отрубают руки и ноги, а искалечивший кого-нибудь не только подвергается тому же самому, но ему отрубают еще и руку. Если кто лишит ремесленника руки или глаза, того казнят смертью. По словам Мегасфена, ни у кого из индийцев нет рабов; Онесикрит, напротив, объявляет рабство особенностью индийцев в стране Мусикана, считая это нововведение положительным достижением, подобно тому как он упоминает и о многих других достижениях этой страны, как имеющей самые лучшие законы. Уход за особой царя возложен на женщин, также купленных у родителей. Личная охрана царя и остальное войско расположены за воротами. Женщина, убившая пьяного царя, в награду вступает в супружество с его преемником, а их дети наследуют царскую власть. Царь не спит днем и даже ночью вынужден от времени до времени менять ложе из боязни злого умысла. Из невоенных торжественных выходов царя - один выход в суд, где ему приходится слушать дела целый день, и нисколько не меньше, даже если наступает время ухода за его особой. Уход этот состоит в растирании палочками, так как царь одновременно слушает дела и растирается с помощью четырех массажистов, стоящих вокруг. Второй торжественный выход царя - для принесения жертв. Третий - на охоту, некоторым образом вакхический; при этом царь выступает в окружении женщин, а вне круга женщин идут копьеносцы. С обеих сторон путь процессии огражден веревками. Тому, кто зайдет за веревку к женщинам, грозит смерть. Впереди идут барабанщики и несущие колокольчики. Царь охотится в огороженном пространстве, стреляя из лука с помоста (рядом с ним стоят 2 или 3 вооруженные женщины), а в неогороженных местах царь охотится со слона. Женщины же следуют за ним одни на колесницах, другие - на конях, третьи - на слонах со всякого рода оружием, подобно тому как они выступают с царем в поход. Конечно, эти обычаи представляются странными по сравнению с нашими, однако еще более поразительны следующие. Так, Мегасфен сообщает, что жители Кавказа открыто сообщаются с женщинами и поедают тела своих родственников. Есть там хвостатые обезьяны, сбрасывающие камни; и т. д.
(См. Fragm. XV, а затем Fragm. XXIX)
FRAGM. XXVII B. Aelian. V. L. iv.1.[1]
Жители Индии не дают и не берут взаймы под проценты. У них не бывает также, чтобы один обманывал другого или сам был обманут. Поэтому там не знают ни долговых расписок, ни залогов.
FRAGM. XXVII. C. Nicol. Damasc. 44; Stob. Serm. 42.
Если у индов кому-либо не возвратят ссуду или отданное на хранение, то суда не устраивают, а доверивший винит самого себя.
FRAGM. XXVII D. Nicol. Damasc. 44; Stob. Serm. 42.
Повредивший руку или глаз мастера наказывается смертью.
Совершившего самый тяжелый проступок царь приказывает постричь, так как это является наибольшим бесчестием.
FRAGM. XXVIII. Athen: iv. p. 153.[2]
Об ужинах индийцев.
Мегасфен во второй книге "Истории Индии" пишет, что у индусов на пирах перед каждым ставится стол. Стол этот похож на ящик, на нем стоит золотая чаша, в которую они сначала кладут рис, сваренный так, как у нас каша, затем - множество лакомых яств, приготовленных по-индусски.
FRAGM. XXIX. Strab. XV. i. 57.
О сказочных племенах.
Переходя затем в область чистой фантастики, Мегасфен рассказывает о людях в 5 или в 3 пяди высотой, из которых иные даже безносые с двумя дыхательными отверстиями над ртом. С племенем людей в 3 пяди вышиной, по его словам, воюют журавли (об этой войне упоминает также Гомер) и куропатки, которые там величиной с гуся. Это племя собирает и уничтожает яйца журавлей, которые эта птица там кладет; поэтому-то нигде в других местах нет яиц журавлей, и, конечно, их птенцов. Нередко журавль спасается от удара стрелы с бронзовым острием в своем теле. Подобные же россказни передают о людях, "спящих на своих ушах", о дикарях и других диковинах. Дикарей, по словам этого писателя, не могли доставить к Сандрокотту, так как они уморили себя голодом. У этих дикарей пятки спереди, а ступни и пальцы сзади. Все же несколько безротых людей удалось привезти к нему; это были кроткие люди, живущие у истоков Ганга. Питаются они только испарениями жареного мяса и запахами плодов и цветов, так как вместо ртов у них лишь дыхательные отверстия: они страдают от зловония и поэтому с трудом выживают, в особенности в военном лагере. О других диковинных людях, по словам Мегасфена, ему рассказывали философы; так, они описывали окиподов, которые убегают быстрее лошадей; энотокетовс ушами до ног, так что они спят на ушах и обладают такой силой, что вырывают деревья с корнями и рвут тетивы от лука; затем упоминалось другое племя - одноглазых с собачьими ушами, с глазом посреди лба; волосы у этих людей торчат дыбом, а грудь покрыта косматой шерстью; потом - амикторов - всеядцев и сыроядцев, недолговечных, умирающих до наступления старости; верхняя губа у них выдается гораздо больше нижней. Относительно тысячелетних гиперборейцев Мегасфен сообщает то же самое, что Симонид и Пиндар и другие рассказчики мифов. Мифом является и сообщение Тимагена о том, что медь там лилась с неба дождем медных капель и уносилась [реками]; ближе к истине рассказ Мегасфена о реках, несущих вниз по течению золотой песок; добытую часть песка уплачивают царю в виде дани.
FRAGM. XXX. Plin. Hist. Nat. VII. ii. 14-22[3].
О сказочных расах.
Мегасфен сообщает, что на горе, название которой Нул, существуют люди со ступнями, обращенными назад, с восемью пальцами на каждой. (23) а во многих горах - род людей с собачьими головами, которые одеваются в звериные шкуры, вместо голоса издают лай, с помощью когтей добывают себе пропитание охотой и ловлей птиц; что их было больше 120 000, когда он передавал это. Ктесий пишет, кроме того, что у какого-то народа Индии женщины рожают один раз в жизни и что рожденные тотчас же седеют. Он же пишет о роде людей, которые называются моноколы, с одной ногой, удивительного проворства в скачке, они же называются скиаподы, потому что в слишком сильную жару они, лежа навзничь на земле, покрывают себя тенью от своих ног; что они обитают недалеко от трогодитов, и с другой стороны, к западу от этих - некие люди без шеи, с глазами на плечах.
Мегасфен сообщает, что среди индийских кочевников встречаются люди с одной ноздрей, как у змей, и с кривыми ногами. Их зовут скиритами. У крайних пределов Индии, на востоке около истоков Ганга, он [Мегасфен] помещает племя астомов (т. е. безротых), у которых нет рта, а тело покрыто волосами. Они носят одежды из хлопковой ткани и питаются, вдыхая запахи. Они не испытывают недостатка в запахах корней и сушеных лепестков яблонь-дичков, которые хранят при себе во время кочевий и помимо которых ничего не едят и не пьют. Он же [Мегасфен] говорит, что их с легкостью можно убить резким, по сравнению с привычным, запахом.
Рассказывают о триспитамах и пигмеях, выше них, в предельной части гор, ростом не превышающих трех спитамов, то есть трех додрантов, где здоровый климат, всегда весна, так как с севера защищают горы; на них, как Гомер тоже передает, совершают нападения журавли. Передают, что во время весны они верхом на баранах и козах, вооруженные стрелами, всем скопом спускаются к морю и истребляют яйца и птенцов этих птиц, что поход этот совершается по три месяца, иначе невозможно оказать сопротивление будущим стаям; что хижины их построены из глины, перьев и скорлупы яиц. [Аристотель передает, что пигмеи живут в пещерах, а всё прочее о них - как остальные.]
[Ктесий передает, что народ среди них, который называется панды, обитающий в горных долинах, живет по двести лет, в молодости - с седыми волосами, которые в старости чернеют; напротив, другие живут не больше сорока лет, граничащие с макробиями, у которых женщины рожают один раз. Это же передает и Агатархид и, кроме того, что они питаются саранчой и проворны. Клитарх называет их мандами, а Мегасфен насчитывает триста их селений, сообщая, что женщины рожают на седьмом году жизни, старость приходит - на сороковом.]
FRAGM. XXX. B. Solin. 52. 26-30[4].
У горы, называемой Нуло, обитают люди, у которых ступни повернуты назад и на каждой по восемь пальцев. Мегасфен пишет, что в индийских горах живут люди с собачьими головами, которые вооружены когтями, а одеты в шкуры. Голос у них нечеловеческий, и объясняются они лишь лаем и рычанием. У Мегасфена[5] читаем, что некие живущие там женщины рожают только раз и новорожденные сразу седеют. В другом племени, напротив, у молодых волосы седые, а к старости - черные. Жизнь их по продолжительности намного превосходит наш век. Приходится читать и о живущих там одноглазых и одноногих людях, наделенных чрезвычайной ловкостью. Когда они хотят защититься от зноя, то ложатся на спину и укрываются в тени своих громадных ступней.
А тем людям, что обитают у истока Ганга, нет никакой необходимости трудиться, чтобы доставлять себе пропитание. Дело в том, что они питаются запахами лесных плодов, а когда отправляются в путь, берут плоды с собой, чтобы кормиться их ароматом. Точно известно, что если такой человек как-нибудь случайно вдохнет зловоние, тотчас лишится чувств.
FRAGM. XXXI. Plutarch, de facie in orbe lunae.[6]
О расе людей без рта.
Ибо даже индийский корень - который, по Мегасфену, люди, не имеющие ртов, не принимающие ни пищи, ни питья, зажигают и курят, насыщаясь его запахом - откуда может расти там, когда на Луне не бывает дождя?
FRAGM. XXXII. Arr. Ind. XI.1. - XII. - 9.
Сравни Epit.40-53, и Plin. Hist. Nat. VI. xxii. 2, 3.
Все индийцы делятся, в сущности, на семь классов; в их числе мудрецы, числом меньшие, чем остальные, а по славе и общему уважению самые почтенные. Им нет надобности ни заниматься каким-либо физическим трудом, ни вносить в государственную казну что-либо из своих доходов; и попросту говоря, у мудрецов нет никакой другой обязанности, кроме одной: они должны приносить жертвы богам за весь индийский народ; и если кто приносит жертвы частным образом, руководителем и истолкователем ему в этих жертвоприношениях является один из этих мудрецов, так как иначе его жертвы и не будут угодны богам. Они одни из индийцев сведущи в гаданиях (мантике), и никому другому, кроме мудреца, не разрешается заниматься гаданием и предсказанием будущего. Они гадают о том, какая будет погода по временам года, или если народу угрожает какое-либо бедствие; гаданиями же по частным вопросам, для каждого в отдельности, они не занимаются, потому что вещий дар не унижается до таких вещей, или потому, что они считают недостойным для себя заниматься такими мелочами. (6) Если кто-нибудь из них трижды ошибется в своих прорицаниях, на того не налагается никакое другое наказание, кроме того, что он должен все остальное время молчать; и нет никого, кто бы заставил такого человека издать хоть один звук, раз ему предписано подобное молчание. (7) Эти мудрецы живут нагими, зимою - под открытым небом на солнце, летом - когда солнце во всей силе - в лугах и болотах под большими деревьями. Тень их, как пишет Неарх, достигает кругом до пяти плетров, и под каждым деревом могли бы укрыться огромные толпы людей: столь велики эти деревья. Питаются (брахманы) созревшими плодами и корою деревьев - эта кора сладка и питательна не меньше, чем плоды фиников. За этими второй класс составляют земледельцы; по числу это самые многочисленные из индийцев. У них нет военного оружия, и они не интересуются военными делами, а возделывают землю и платят налоги царям или тем городам, которые автономны; и если между индийцами начинается междоусобная война, то воинам не разрешается касаться земли трудящихся или опустошать ее; но в то время как они воюют между собой и убивают друг друга, как придется, земледельцы рядом с ними спокойно пашут, выжимают виноград, снимают плоды или жнут. Третий класс у индийцев - пастыри, пастухи овечьих стад или крупного скота; эти не живут ни в городах, ни в деревнях. Они - кочевники и ведут жизнь по горам; и эти вносят подати с принадлежащих им стад. Они охотятся по всей стране на птиц и на диких животных. Четвертый класс - ремесленники и купцы. И эти работают на пользу государства и уплачивают налоги со своих работ, исключая тех, кто изготовляет воинское оружие. Эти даже получают жалованье от государства. В этом классе числятся также строители кораблей и матросы, которые плавают по рекам. Пятый класс у индийцев - воины; по численности он идет следом за земледельцами; они пользуются наибольшей свободой и радостями жизни; занимаются они только военным делом. Оружие для них делают другие, лошадей доставляют им другие; в лагере служат им другие, которые ухаживают за их лошадьми, чистят оружие, водят слонов, приводят в порядок колесницы и служат возницами. Сами же они, если нужно сражаться, сражаются, когда же заключен мир, ведут веселую жизнь; от государства им идет такое жалованье, что на него они без труда могут прокормить и других. Шестой класс у индийцев называется наблюдателями. Они наблюдают за всем, что происходит по всей области и по городам; и об этом они доносят царю - там, где индийцы живут под царской властью, или магистратам - там, где государства автономны; им не полагается говорить никакой неправды; и никто из индийцев никогда не обвинялся во лжи. Седьмой класс составляют те, которые входят в состав совета при царе, или - в автономных городах - при их властях. Численностью этот класс невелик, но мудростью и справедливостью он выделяется из всех: из них выбираются начальники, номархи (начальники областей и заместители начальников, хранители сокровищ, военачальники, казначеи и наблюдатели за земледельческими работами. Заключать браки в пределах другого класса не дозволено; так например, земледельцам не дозволено брать себе жен из класса ремесленников или наоборот; не позволено также, чтобы один занимался двумя ремеслами или чтобы переходили из одного класса в другой; например, чтобы земледельцем делался пастух или пастухом ремесленник. Одно только позволено им: люди любого класса могут стать мудрецами, потому что жизнь мудрецов далеко не изнежена, но полна всяких лишений.
FRAGM. XXXIII. Strab. XV. 1. 39-41, 46-49.
О семи кастах среди индейцев.
Согласно Мегасфену, все население Индии делится на 7 частей. Первой по достоинству, но наименьшей численно является каста философов. К ним обращаются, к каждому особо, те, кто приносит жертвы богам или умершим, а ко всем совместно - цари на так называемом Великом Совете; сюда собираются в начале нового года все философы к воротам царского дворца. Каждый из них всякое свое сочинение или наблюдение, полезное для увеличения урожая плодов, приплода животных или в отношении управления государством, сообщает публично. Трижды уличенный во лжи по закону должен всю жизнь молчать; тот же, кто оказался прав, освобождается от податей и налогов.
Вторая часть, говорит Мегасфен, - каста земледельцев. Это самый многочисленный и наиболее видный разряд людей в силу предоставленной им свободы от военной службы и права безопасно трудиться на полях. Они никогда вместе не приходят в город ни по общественным, ни по иным каким-нибудь делам. По его словам, нередко случается, что в одно и то же время и в одном и том же месте воины стоят в боевом порядке, рискуя жизнью в бою с врагами, а земледельцы, не подвергаясь опасности, пашут и копают землю под защитой воинов. Вся земля там принадлежит царю. Земледельцы обрабатывают землю за арендную плату в размере четвертой части урожая.
Третья часть - каста пастухов и охотников, которым одним только и разрешено охотиться, разводить скот, продавать или отдавать в наем вьючных животных. За то что члены этой касты избавляют землю от хищных зверей и птиц, поедающих семена, они получают от царя хлебный паек, ведя кочевую жизнь в шатрах.
Здесь следует Fragm. XXXVI.
[Далее идите обсуждение диких животных. Сейчас мы вернемся к Мегасфену, к тому месту, от которого отвлеклись.]
Четвертая каста - ремесленники, торговцы и все люди физического труда. Одни из них платят подать и несут возложенные повинности; что же касается оружейников и кораблестроителей, то они получают от царя установленную плату и содержание, так как работают только на него. Оружием снабжает воинов главный военачальник, а корабли отдает в наем мореходам и купцам наварх.
Пятый разряд - это каста воинов, которые все время, если они на войне, проводят в праздности и пьянстве и живут за счет царской казны. Поэтому в случае необходимости они быстро выступают в поход, причем не берут с собой ничего, кроме собственной особы.
Шестой разряд - надсмотрщики. Им вверено наблюдение за всем, что делается; их обязанность доносить об этом царю. Помощницами их являются гетеры, причем городским надсмотрщикам помогают городские гетеры, а лагерным - лагерные. На эту должность назначают только лучших и вернейших людей.
Седьмую касту составляют советники и помощники царя, в руках которых находятся высшие должности, судопроизводство и управление всеми государственными делами. Этим людям не позволяется жениться на женщине из другой касты, менять занятие или работу одну на другую, равно как и совмещать несколько должностей, если только они не принадлежат к числу философов.
FRAGM. XXXIV. Strab. XV. 1. 50-52.
Управление государственными делами. Использование лошадей и слонов.
(Fragm. XXXIII предшествует этому.)
Из должностных лиц - одни смотрители рынка, другие - блюстители порядка в город, третьи - военачальники. Первые из них производят новый обмер земли, регулируют русла рек и, как в Египте, наблюдают за закрытыми каналами, откуда вода распределяется по водопроводным трубам, для того чтобы все могли пользоваться водой поровну. Этим же должностным лицам подчинены и охотники, которых они имеют право награждать или наказывать по заслугам. Они собирают налоги и надзирают за промыслами, связанными с землей, как например за дровосеками, плотниками, кузнецами и рудокопами. Они проводят дороги, устанавливая через каждые 10 стадий столбы с указанием поворотов и расстояний. Блюстители городского порядка делятся на 6 групп по 5 человек в каждой. Члены первой группы наблюдают за ремеслами. Другие ведают приемом чужеземцев, устраивают последним гостиницы и наблюдают за поведением через приставленных к ним спутников; они сопровождают самих чужестранцев и в случае смерти отправляют на родину их имущество, заботятся о больных и погребают покойников. Третьи занимаются расследованием случаев рождений и смертей, когда и при каких обстоятельствах они произошли, как ради обложения налогами, так и для того, чтобы рождения и смерти, будь то лучших или худших, не оставались неизвестными. Четвертые заведуют мелочной торговлей и товарообменом. Они наблюдают за мерами и за плодами сезонного урожая, чтобы последние продавались с клеймеными мерами. Один и тот же человек не может продавать больше одного предмета без уплаты двойного налога. Пятые приставлены наблюдать за изделиями ремесленников, чтобы эти изделия продавались клеймеными и новые отдельно от старых. Тому, кто смешивает новые изделия со старыми, полагается штраф. Шестые, и последние, собирают десятину с продаваемых товаров. Укрывателю товара от налога полагается в наказание смерть. Эти обязанности поручены каждой группе блюстителей порядка в отдельности, а все вместе они наблюдают за частными и государственными делами, за ремонтом общественных зданий, за ценами на товары, рынками, гаванями и святилищами. После блюстителей городского порядка идет третий объединенный разряд должностных лиц, ведающих военным делом; этот разряд тоже делится на 6 групп по 5 человек в каждой. Члены первой группы приставлены к наварху. Другие - к начальнику воловьих упряжек, на которых перевозят военные машины, продовольствие для людей и вьючного скота и все необходимое для войска. Они же доставляют обслуживающий персонал: барабанщиков, носителей колокольчиков, конюхов, мастеров военных машин и их помощников; они высылают с колокольным звоном заготовителей кормов для скота, обеспечивая быстроту и безопасность доставки наградами и наказанием. В ведении третьих находится пехота; четвертые заведуют лошадьми; пятые - колесницами; шестые - слонами. Стойла для лошадей и слонов являются царской собственностью; арсенал также царский, потому что каждый воин возвращает в арсенал свое снаряжение, лошадей - в царские конюшни, равным образом и слонов. Последних не взнуздывают. Повозки в походах везут быки. Лошадей ведут за недоуздки, чтобы не запалить им ноги и чтобы их резвость не упала при запряжке в боевые колесницы. На каждой колеснице, кроме возницы, находятся 2 бойца, а на слоне - корнак и 3 стрелка.
(Далее следует Fragm. XXVII).
FRAGM. XXXV. Aelian, Hist. Anim. XIII. 10.
Об управлении лошадьми и слонами.
Сравни. Fragm. XXXIV. 13-15.
Когда говорят, что инд, скачущий во весь опор на лошади, может управлять ее скоростью и сдерживать ее, то это относится не ко всем индам, но только к тем, которые с детства обучались управлять лошадьми; ибо они практикуют контроль над лошадьми при помощи удил и уздечки, и заставляют их двигаться размеренным шагом в правильном направлении. Однако они никогда не воздействуют на язык шипами намордниками, и не пытают нёбо. Профессиональные дрессировщики объезжают их, заставляя сказать галопом по манежу круг за кругом, особенно когда видят упрямство. Тем кто взялся за эту работу требуется твердая рука и доскональное знание лошадей. Величайшие знатоки проверяю свои умения, управляя бегом колесницы по кругу; и в самом деле, это немалый подвиг - управлять четверкой ретивых коней, когда они скачут по кругу. Колесница несет двоих человек, которые сидят рядом с возницей. Боевой слон, либо в том, что называется башенка, или просто на голой спине, несет трех воинов, двое из которых стреляют в стороны, а третий стреляет назад. Есть и четвертый человек, который держит в руке стрекало, при помощи которого управляет животным, словно кормчий рулем направляет путь корабля.
FRAGM. XXXVI. Strab. XV. 1. 41-43.
О слонах.
Сравни. Epit. 54-56. (Fragm. XXXIII.6 предшествует этому)
Коня и слона частному лицу держать не разрешается; конь и слон считаются царской собственностью, а уход за ними вверен особым надсмотрщикам. Охота на слонов ведется таким образом: место, лишенное растительности, приблизительно 4 или 5 стадий в окружности, обводят глубоким рвом, а вход соединяют весьма узким мостом. Затем в загон впускают трех или четырех самых смирных самок, а сами охотники поджидают, лежа в засаде, в укрытых хижинах. Днем дикие слоны не приближаются к загону, а ночью входят туда поодиночке. Когда слоны вошли в загон, охотники незаметно запирают выход, затем впускают туда самых сильных прирученных слонов-бойцов и заставляют их биться с дикими и вместе с тем изнуряют голодом. Как только слоны начинают ослабевать, самые храбрые корнаки незаметно спускаются в загон и каждый подлезает под брюхо своего ездового слона, а оттуда переползает под брюхо дикого слона и связывает ему ноги. После этого корнаки велят прирученным слонам бить связанных слонов, пока те не повалятся на землю. Когда дикие слоны упадут на землю, охотники привязывают ремнями из бычьей кожи диких животных за шеи к шеям ручных слонов. Для того чтобы слоны, встряхивая, не сбросили охотников при попытке сесть на них, на шеях слонов кругом делают надрезы и по ним обматывают ремни; таким образом, боль заставляет их терпеть оковы и сохранять спокойствие. Из числа пойманных слонов охотники отбирают бесполезных для работы по старости или по молодости, а остальных отводят в стойла. Здесь их стреноживают, привязывают за шеи к крепко вколоченному столбу и укрощают голодом. Затем восстанавливают силы животных, давая им в пищу зеленый тростник и траву. Потом слонов учат слушаться приказаний - одних словами команды, других завораживают ритмическим напевом под звуки бубнов. Только немногие слоны трудно поддаются укрощению; действительно, от природы эти животные кроткого и мягкого нрава, так что в этом отношении похожи на разумные создания. Некоторые слоны даже благополучно выносят из сражения своих корнаков, павших от потери крови, а иные спасают ползающих между их передними ногами, защищая их. Если они случайно в ярости убьют кого-нибудь из тех, кто их кормит или учит, то так сильно тоскуют, что с горя отказываются даже от пищи, а иногда и умирают голодной смертью.
Спариваются слоны и производят детенышей, как лошади, большей частью весной. Когда у самца наступает время спаривания, он становится диким и охвачен бешенством. В это время он испускает какое-то жировое вещество через дыхательные отверстия, расположенные около висков. У самок происходит то же самое, лишь только открывается такое отверстие. Самки носят детенышей самое большее 18 месяцев и самое меньшее 16 месяцев; кормит мать 6 лет. Большинство слонов живет столько же лет, сколько самые долговечные люди, а некоторые доживают даже до 200 лет. Однако слоны страдают множеством болезней, которые с трудом поддаются лечению. Лекарством против глазной болезни служит промывание глаз коровьим молоком; от большинства же других болезней помогает питье черного вина; при ранениях применяют топленое коровье масло (так как оно выводит из тела острые кусочки железа), а нарывы размягчают, прикладывая куски свинины.
FRAGM. XXXVII. Arr. Ind. ch. 13-14.
(Fragm. XXXII идет перед этим.)
(13) За всеми другими дикими животными индийцы охотятся так же, как и греки; но охота на слонов у них не похожа ни на какую другую охоту, так как и сами эти животные не похожи ни на каких других животных. Выбрав место гладкое и освещенное солнцем, охотники кругом роют ров, так, что там мог бы поместиться большой лагерь. Ров они делают шириной в пять саженей, глубиною в четыре. Землю, которую они выбрасывают из вырытого рва, они насыпают на ту и на другую сторону рва в виде стен. Сами же они в той насыпи, которая идет по внешнему краю рва, делают себе вырытые в ней землянки и оставляют в них отверстия, через которые туда к ним проникает свет, и наблюдают за приближающимися и входящими в эту загородку зверями. Затем, поместив в эту загородку трех или четырех самок слона, наиболее ручных, они оставляют один проход через ров; сделав через этот ров мост, они на него набрасывают много земли, травы и хворосту, чтобы диким животным он не был очень заметен и они не почувствовали бы какой-либо хитрости. Сами же охотники скрываются в землянки, устроенные подо рвом. Дикие слоны днем не приближаются к населенным местам, ночью же они бродят всюду стадами и пасутся; вожаком у них самый крупный и благородный за которым они все следуют, как стадо коров за быком. Когда они приблизятся к загородке, слыша голос самок и почуя обонянием их запах, они бегом устремляются к огражденному месту; двигаясь по краю рва, они, как только наткнутся на мост, стремительно бросаются в ограду. Заметив, что дикие слоны вошли туда, одни из охотников быстро разбирают мост, другие же бегут в ближайшие деревни и дают знать, что слоны уже в ограде. Услыхав об этом, жители деревень садятся на самых смелых и самых ручных слонов и едут на них к заграждению; подъехав туда, они не вступают тотчас же в бой с дикими слонами, а ждут, чтобы те измучились от голода и были истомлены жаждою. Когда они увидят, что слоны ослабели, то вновь устроив мост, они въезжают в заграждение; вначале происходит сильная битва между ручными слонами и пойманными; затем обычно дикие слоны бывают побеждены, так как их силы сломлены унынием и голодом. Тогда охотники, слезши со слонов, связывают внизу ноги у ослабевших диких слонов и затем приказывают ручным слонам наносить им много сильных ударов, до тех пор пока те, измученные этими ударами, не упадут на землю; тогда охотники, став около них, накидывают им на шеи петли и сами садятся на лежащих. Чтобы они не скинули тех, кто сидит на них, и не причинили бы какого-либо другого вреда, охотники острым ножом надрезают им кругом шею и на это надрезанное место набрасывают петлю, чтобы голову и шею слоны держали неподвижно вследствие этой раны. Если же в ярости они начнут вертеть головой, то канат трет им рану. Таким образом, они держатся неподвижно и, признавая себе побежденными, позволяют ручным слонам увести себя на привязи.
(14) Тем из них, которые, по молодости или вследствие физических недостатков, не годятся для того, чтобы их оставили, позволяют уйти на волю в привычные им места. Остальных же, захваченных в плен, ведут в деревни и прежде всего дают есть зеленого тростника и травы; они от тоски не хотят ничего есть; тогда индийцы, став вокруг них, песнями и звуками тимпанов и кимвалов, потчуя их и наигрывая им, всячески их приручают. Слон - наиболее разумное животное из всех; некоторые из них, подняв своих вожаков, убитых на войне, уносили, чтобы похоронить; другие прикрывали собой, как щитом, лежащих на земле, иные сами подвергались опасности, защищая упавших; а иной из них, в раздражении убив своего вожака, умирал от раскаяния и печали. Я сам видел слона, играющего на кимвалах, и других - танцующих, видел, как пара кимвалов была прилажена к двум передним его ногам, а к так называемому хоботу еще третьи кимвалы. И он попеременно ритмично ударял хоботом по кимвалам, находящимся на каждой его ноге; другие же танцевали, ведя вокруг него хоровод, поднимая и сгибая передние ноги попеременно и ритмично; и так они двигались, как будто бы играющий на кимвалах был их руководителем. (Слон покрывает весною, как бык или лошадь, когда у самок открывшееся на висках отверстие издает запах; период беременности продолжается по меньшей мере 16 месяцев, самое долгое - 18; самка рождает одного, как и лошадь, и кормит его своим молоком до восьми лет. Некоторые из слонов, достигающие самого преклонного возраста, живут до двухсот лет; многие из них до этого срока погибают от болезней; но, постепенно старея, они доходят до этого возраста. Глаза у них излечиваются, если влить им коровьего молока; при других болезнях им помогает, если дать выпить красного вина. А к ранам, прикладывают изжаренное и растертое в порошок свиное мясо. Таковы для них у индийцев лечебные средства.
[FRAGM. XXXVII B.] Aelian, Hist. Anim. XII. 44.
О слонах.
(Сравни. Fragm. XXXVI. 9-10 и XXXVII. 9-10 init. c. XIV.).
В Индии, если поймают взрослого слона, тогда он с трудом приручается, тоскует по свободе и жаждет крови. Если его держать в цепях, то это раздражает его еще больше и он не будет подчиняться хозяину. Инды однако задабривают его пищей и стремятся успокоить его различными вещами, которые ему нравятся, цель их заключается в том, чтобы заполнить желудок и успокоить нрав. Но он все еще злится на них и не обращает внимания. К какому средству тогда они прибегают? Они поют свои родные мелодии и успокаивают его музыкой на простом инструменте, который имеет четыре струны и называется скиндапс. Зверь теперь навостряет уши, поддается успокаивающему напеву, и его гнев стихает. Затем, хотя иногда случаются взрывы подавленной страсти, он постепенно обращает свои взоры на еду. Затем, освобожденный от своих цепей, он не стремится убежать, будучи увлечен музыкой. Он даже принимает пищу с нетерпением, и, подобно роскошному гостю, прикованному к праздничному столу, не имеет ни малейшего желания уходить из любви к музыке.
FRAGM. XXXVIII. Aelian, Hist. Anim. XIII. 7.
О болезнях слонов.
(Сравни. Fragm. XXXVI. 15 и XXXVII. 15.)
Инды лечат раны изловленных слонов следующим образом: - они лечат их способом которым, о чем старина Гомер поведал нам, Патрокл лечил раны Эврипла, - они делают припарки теплой водой. После этого они натирают их маслом, а чтобы унять глубокие воспаления прикладывают и вставляют куски свинины, горячей, но все еще сохранившую кровь. Офтальмию лечат коровьим молоком, которое сначала используют как примочки для глаз, а затем закапывают в глаз. Животные открывают свои веки, и обретя способность видеть, они более счастливы и более благодарны к человеческим существам. В той мере как слепота уменьшается, их переполняет восторг, и это означает, что болезнь излечена. Средство от других напастей, которым они подвержены, это черное вино; и если это снадобье не помогает, то уже ничего не может спасти их.
FRAGM. XXXIX. Strab. XV. 1. 44.
О копающих золото муравьях.
Мегасфен же передает об этих муравьях следующее: в стране дердов, большого индийского племени, живущего к востоку в горах, есть плоскогорье почти 3000 стадий в окружности. Под этим плоскогорьем находятся золотые рудники, где рудокопами - муравьи, животные величиной не меньше лисиц; они отличаются необычайной быстротой и живут ловлей зверей. Зимой это животное копает землю и собирает ее в кучи у входов в норы подобно кротам. Это - золотой песок, требующий только незначительной плавки. Соседние жители тайком приезжают за этим песком на вьючных животных; если это происходит открыто, то муравьи упорно борются с ними и преследуют бегущих; настигнув людей, они убивают их вместе с вьючными животными. Для того чтобы муравьи их не заметили, похитители разбрасывают в разных местах куски мяса диких зверей и, когда муравьи разбегаются за добычей, уносят золотой песок. Не умея выплавлять золото, они продают песок в необработанном виде купцам за любую цену.
FRAGM. XL. Arr. Ind. XV.5-7.
(5) Мегасфен же в своих описаниях сообщает, что рассказ о "муравьях" - истинный, что они выкапывают золото не ради самого золота, но роют себе под землей норы по врожденному инстинкту, чтобы там прятаться, все равно как наши маленькие муравьи делают маленькие норы; (6) а эти - величиною с лисицу и, сообразно со своей величиной, выкапывают в земле большие норы; земля же эта золотоносная, и отсюда у индийцев золото. (7) Мегасфен рассказывал об этом по слухам, я же, так как не могу написать об этом ничего более точного, охотно оставляю в стороне этот рассказ о "муравьях"
[FRAGM. XL. B.] Dio Chrysost. Or. 35.
О муравьях, которые копают золото.
(Сравни Fragm. XXXIV. и XL.)
Они получают золото от муравьев. Эти существа чуть больше лисиц, но во всех прочих отношения подобны муравьям в наших краях. Они роют норы в земле как все прочие муравьи. Кучи, которые они выбрасывают, состоят из золота самого чистого и самого яркого во всем свете. Горки сложены близко одна к другой в правильном порядке подобно кучкам золотого песка, в результате чего вся равнина просто сияет. На это очень трудно смотреть против солнца, и многие, кто пытался так сделать, как следствие, потеряли зрение. Народ, который живет по соседству с муравьями, имея ввиду грабеж этих кучек, пересекает пограничную пустыню, которая не очень велика, на телегах, в которые запрягают самых резвых лошадей. Они прибывают в полдень, когда муравьи уходят под землю, и не мешкая, захватив добычу, пускаются в бегство. Муравьи, узнав о случившемся, преследуют беглецов, а догнав, сражаются с ними до конца, до победы или гибели, ибо эти животные самые отважные. И поскольку, по-видимому, они понимают ценность золота, они скорее пожертвуют своею жизнью, чем расстанутся с ним.
FRAGM. XLI Strab. XV. 1. 58-60.
Об индийских философах.
(Ftagm. XXIX предшествует этому)
(58) Говоря о философах, Мегасфен сообщает, что одни из них - обитатели гор - воспевают Диониса; эти философы приводят в доказательство [пребывания у них бога] дикую виноградную лозу, которая растет только в их стране, а также плющ, лавр, мирт, бук и другие вечнозеленые растения; из этих растений ни одно не встречается по другую сторону Евфрата, кроме как в парках в небольшом количестве и сохраняется путем тщательного ухода. Дионисическим обычаем является и то, что философы носят льняные одежды, митры, умащаются благовониями, красятся в пестрые цвета и при торжественных выходах сопровождают царей с колокольным звоном и барабанным боем; философы же - жители равнин - почитают Геракла. Конечно, эти сообщения Мегасфена носят мифический характер, и многие писатели их отвергают; в особенности же его рассказы о виноградной лозе и вине: ведь большая часть Армении, вся Месопотамия и часть Мидии, непосредственно следующая за ней, до Персиды и Кармании, находятся на другой стороне Евфрата; в значительной части области каждой из этих народностей, как говорят, есть хорошие лозы и прекрасное вино.
(59) Впрочем Мегасфен, разбирая вопрос о философах, дает еще и другое деление, именно утверждает, что существует 2 рода их. Одних он называет брахманами, а других - гарманами. Брахманы пользуются большим почетом, так как в их учениях больше согласия. Дети у них еще во чреве матери находятся под опекой ученых людей, которые приходят к матери и к нерожденному ребенку и якобы завораживают их, способствуя благополучным родам; в действительности же они дают мудрые наставления и советы. Женщины, которые охотнее всего слушают их, как полагают, будут наиболее счастливы в своем потомстве. После рождения разные люди один за другим берутся за воспитание ребенка, причем по мере роста дети всегда получают более образованных учителей. Философы пребывают в парке перед городом, в скромной ограде; они живут просто, спят на соломенных подстилках и звериных шкурах; воздерживаются от употребления в пищу животных и от любовных утех, слушая беседы только на серьезные темы и сообщаясь лишь с теми, кто хочет слушать их. Слушателю запрещено разговаривать, кашлять и даже плевать; если он позволяет себе это, то его изгоняют на тот день из сообщества, как человека распущенного. Прожив, таким образом, 37 лет, каждый возвращается в свое владение и живет более спокойно и свободно, носит льняную одежду и скромные золотые украшения в ушах и на руках, употребляет в пищу мясо животных, которые не являются помощниками человека в труде, воздерживаясь от острой пищи и пряностей. Они берут себе в жены как можно больше женщин, чтобы иметь много детей, так как от многих женщин можно иметь и больше достойных детей. Ввиду отсутствия рабов им необходимо обеспечить себя лучшими услугами со стороны детей, как услугами наиболее близких. Брахманы не посвящают своих законных жен в философию из опасения, чтобы дурные жены не выдали непосвященным каких-нибудь таинств, а хорошие - не покинули их. Действительно, презирающий удовольствие и страдание, ровно как и самую жизнь и смерть" вовсе не захочет быть во власти другого. Такими должны быть добродетельный мужчина и добродетельная женщина. Чаще всего философы говорят о смерти. Они считают здешнюю жизнь как бы только ребенком во чреве матери, а смерть - рождением к истинной и блаженной жизни для философов. Поэтому они больше всего свыкаются с мыслью быть готовыми к смерти. По их представлениям, ничто из того, что случается с людьми, само по себе ни хорошо, ни плохо, потому что иначе по одному и тому же поводу одни люди не могли бы печалиться, а другие - радоваться; те и другие как бы живут во сне; одни и те же люди также не могли бы в одних и тех же случаях то печалиться, то, изменив настроение, снова радоваться. Что касается учения брахманов о природе, то, Мегасфен говорит, что некоторые их взгляды выдают наивность мышления. Вообще они сильнее в делах, чем словами, так как большей частью стараются доказывать свои убеждения мифами. Во многом они держатся одинакового мнения с греками. Так, например, они полагают, что мир сотворен и обречен на гибель, так же как это утверждают и греки; мир они считают шарообразным, и бог, который создал и управляет этим миром, проникает всю вселенную. Первые элементы всех вещей различны, а вода - первый элемент образования мира. Кроме четырех элементов, есть еще пятый природный элемент, из которого состоят небо и звезды. Земля находится в центре вселенной. Упоминают также подобные воззрения брахманов о семени, о душе и некоторые другие. При этом брахманы вплетают в свои рассказы подобно Платону мифы о бессмертии души о суде в Аиде и другие в таком же роде. Это - рассказ Мегасфена о брахманах.
(60) Относительно гарманов он говорит, что самые уважаемые из них называются гилобиями, потому что живут в лесах, кормясь листьями и дикими плодами, одеваясь в древесное лыко и воздерживаясь от любовных утех и вина. С царями они сообщаются через вестников, вопрошающих их о причинах событий; при посредстве гилобиев цари почитают божество и возносят ему молитвы. После гилобиев на втором месте по почету врачи; последние являются как бы философами, изучающими дела человеческие; они ведут простую жизнь, но не под открытым небом; питаются рисом и ячменной мукой, которую по их просьбе дает им всякий или кто предоставляет им гостеприимство. Путем колдовства они могут делать так, чтобы женщины рожали много детей, по желанию мужского или женского пола. Лечат болезни они главным образом пищевым режимом, а не лекарствами. Среди лекарств больше всего ценятся мази и пластыри, но остальные их лечебные средства содержат много вредного. И те и другие гарманы упражняются в упорстве, с каким они переносят страдания, и в выносливости, так что могут стоять неподвижно в одной и той же позе целый день.
Есть еще и другие - прорицатели и заклинатели, - знающие предания и обычаи, связанные с покойниками; они странствуют по селениям и городам, выпрашивая подаяние. Другие, правда, образованнее и утонченнее этих, но и они все же не удерживаются от обычных рассказов об Аиде, поскольку считают, что эти рассказы способствуют благочестию и святости. У некоторых вместе с мужчинами занимаются философией и женщины, которые также воздерживаются от любовных утех.
FRAGM. XLII. Clem. Alex. Strom. I. p. 305 D (ed. Colon. 1688).[1]
Но много старше их всех народ еврейский. И пифагореец Филон (равно как и перипатетик Аристобул, и многие другие, кого не место здесь перечислять) многочисленными примерами доказывает, что их философия древнее эллинской. (5) Однако наиболее ясное свидетельство содержится у писателя Мегасфена, современника Селевка Никатора. В третьей книге своего сочинения Об индусах пишет он следующее: "Все, сказанное древними о природе, было уже ранее высказано не эллинскими философами, отчасти индийскими браминами, отчасти так называемыми сирийскими евреями".
FRAGM. XLII. B. Euseb. Praep. Ev. IX. 6. pp. 410 C, D (ed. Colon. 1688). Ex Clem. Alex.
Опять же, в дополнение к этому, дальше он пишет так: "Мегасфен, писатель, который жил при Селевке Никаторе, пишет наиболее ясно по этому вопросу и в таких выражениях: - "Все, что было сказано...", и т. д.
FRAGM. XLII. C. Cyrill. Contra Julian. IV. (Opp. ed. Paris, 1638, T. VI. p. 134 Al. Ex Clem. Alex.)
Аристобул перипатетик где-то написал по этому поводу: "Всё что было сказано..." и т. д.
FRAGM. XLIII. Clem. Alex. Strom. I. p. 305, A, B (ed. Colon. 1688).
О философах Индии.
[Итак, философия, подобно драгоценному камню, издавна сияла у варваров. Позднее проникла она и в Элладу. В Египте носителями ее были прорицатели, в Ассирии - халдеи, в Галлии - друиды, в Бактрии - саманеи, у кельтов были свои философы, а в Персии - маги (эти последние возвестили рождение Спасителя прежде всех и прибыли в Иерусалим, следуя за звездой). В Индии занимались философией гимнософисты. Были философы и в других землях.]
Среди гимнософистов или голых факиров, различаются два рода. Одни называются сарманы, другие же - брамины. Некоторые из сарман избрали лесное жительство; такие ни в городах не живут, ни крова не имеют, одеваются в древесную кору, питаются желудями и древесными плодами, воду же пьют из пригоршней. Ни брака они не знают, ни деторождения, [подобно нынешним энкратитам. Из индусов некоторые следуют заповедям Будды, которому за выдающиеся его добродетели воздают божеские почести.]
FRAGM. XLIV. Strab. XV. 1. 68.
О Калане и Мандане.
Как пример несогласованности сообщений писателей я приведу рассказ о Калане. Все писатели согласны, что Калан сопровождал Александра и в его присутствии добровольно принял смерть от огня. Однако что касается самого способа сожжения и поводов к нему, то писатели говорят об этом по-разному. Так, одни рассказывают, что Калан следовал за царем в качестве восхвалителя его подвигов за пределы Индии, вопреки общему обычаю тамошних философов. Действительно, индийские философы общаются с царями, наставляя их в почитании богов подобно магам у персидских царей. В Пасаргадах Калан занемог; тогда впервые напала на него болезнь, и он 73 лет от роду, не обращая внимания на просьбы царя, лишил себя жизни. Был воздвигнут костер и на нем поставлено золотое ложе. Калан лег на ложе, закрылся покрывалом и был сожжен. По сообщениям других, был построен деревянный дом и наполнен листвой; на крыше дома воздвигли костер. После торжественного шествия, в котором участвовал сам Калан, его по собственному приказанию заперли в доме. Затем философ бросился в огонь и сгорел, как бревно, вместе с домом. По словам Мегасфена, учение философов не обязывает последователей лишать себя жизни, а тех, кто посягает на это деяние, они считают по-юношески безрассудными. Люди твердого характера, говорит этот писатель, бросаются на меч или в пропасть, избегающие страданий - в морскую пучину, люди, привыкшие переносить страдания, кончают жизнь повешением, а люди пылкого нрава бросаются в огонь. Таким и был Калан, человек необузданный, который превратился в раба за столом Александра. Поэтому Калана порицали, а Мандания хвалили. Посланные Александра приглашали Мандания прибыть к сыну Зевса, обещая в случае повиновения царские подарки, а за отказ угрожали наказанием. Софист ответил им, что Александр не сын Зевса, так как не владеет даже самым малым клочком земли; далее, он - Манданий - не нуждается в подарках того, кто сам ненасытен; наконец, ему не страшны угрозы, так как при жизни для него достаточно кормилицы - Индии, а смерть только избавит его от измученного старостью тела и он перейдет в лучшую и более чистую жизнь. Александр похвалил Мандания и согласился с ним.
FRAGM. XLV. Arr. VII ii. 3-9.[2]
Когда он [Александр] прибыл в Таксилы и увидел голых индийских мудрецов, он очень захотел иметь кого-либо из этих людей в своей свите: так восхитила его их выдержка. Старейший из софистов (остальные были его учениками), именем Дандамий, сказал, что и сам он не придет к Александру и никого другого к нему не отпустит. Раз Александр сын Зевса, то и он сын Зевса; из того, что есть у Александра, ему ничего не нужно, ибо он доволен своим, и он видит, что он и его спутники столько скитаются по суше и по морю без всякой доброй цели и конца этим великим скитаниям у них не будет. Он не желает ничего, что властен дать ему Александр, и не боится, что он может что-нибудь у него отнять. При жизни ему достаточно индийской земли, которая вовремя приносит плоды, по смерти он избавится от тягостного сожителя - от своего тела. Александр велел не трогать его, понимая, что перед ним человек свободного духа. Он убедил присоединиться к своей свите Калана, одного из местных мудрецов, которого, как пишет Мегасфен, сами софисты называли человеком без всякого самообладания. Мудрецы, по его словам, бранили Калана за то, что он оставил счастливую жизнь с ними и стал служить другому владыке, кроме бога.
FRAGM. XLVI. Strab. XV. I.6-8.
О том что индийцы никогда не нападают на других, ни сами не подвергаются нападениям других.
(Сравни: Epit. 23)
(6) Но какое же у нас может быть основание доверять рассказам об Индии, источником которых является подобный поход Кира или Семирамиды? Впрочем, и Мегасфен до некоторой степени согласен с нашим взглядом, так как он предлагает не верить старинным рассказам об индийцах. Ведь никогда индийцы, по его словам, не посылали своего войска за пределы страны и никогда [войско] из-за рубежа не нападало и не покоряло их, за исключением военной силы под предводительством Геракла и Диониса, а в последнее время - македонян. Впрочем, Сесострис египтянин и Теаркон эфиоп дошли до Европы. Набокодросор же, который у халдеев прославился еще более Геракла, доходил даже до Столпов; этих мест, по словам Мегасфена, достигал и Теаркон, а Сесострис даже из Иберии ходил походом во Фракию и на Понт. Наконец, Иданфирс скиф прошел Азию вплоть до Египта. Однако никто из них, говорит этот писатель, не достигал Индии, и Семирамида умерла, не успев совершить похода. Правда, персы приглашали наемников из Индии - гидраков, - но сами не ходили туда войной, а только подходили близко во время похода Кира на массагетов.
О Дионисе и Геракле
(7) Что касается рассказов о Геракле и Дионисе, то Мегасфен с немногими другими писателями признает их достоверность, [но большинство - и среди них Эратосфен - считает их лживыми и баснословными, как сказания, распространенные у греков.]
(8) Взяв из таких сказаний какое-то племя, писатели назвали его нисеями, а город их Нисой, основанной Дионисом; горе же, что над городом, они дали имя Мерос, выставив причиной такого названия произрастающие там плющ и виноградную лозу, хотя плоды последней в этой стране не созревают. Действительно, из-за сильных дождей виноградные гроздья опадают, не успев почернеть при созревании. Сидраков они считают потомками Диониса из-за того, что в их стране произрастает виноградная лоза и существуют пышные процессии, так как их цари не только выступают в зарубежный поход наподобие вакхической процессии, но и другие шествия совершаются у них под звуки тимпанов и в цветных одеждах - обычай, впрочем, свойственный и прочим мидийцам. Когда Александр одним только приступом взял скалу Аорн, у подошвы которой протекает Инд, вблизи своих истоков, то его хвалители заявили, что Геракл трижды ходил на приступ этой скалы и трижды был отбит. Потомками участников похода Геракла были сибы, которые, по их словам, сохранили как знак своего происхождения обычай одеваться подобно Гераклу в звериные шкуры, носить дубины и выжигать на быках и мулах тавро в виде палицы. Этот миф они стараются подкрепить рассказами о Кавказе и Прометее. Действительно, они переносят сюда место действия этих мифов с Понта на совершенно незначительном основании: потому что они разыскали какую-то священную пещеру в области паропамисадов. Эту пещеру они выдавали за темницу Прометея; сюда-то, по их словам, приходил Геракл для освобождения Прометея, и это место будто бы и есть Кавказ, который греки объявили темницей Прометея.
FRAGM. XLVII. Arr. Ind. V. 4-12.
Этот Мегасфен говорит, что ни индийцы не ходили ни на кого войной, ни на индийцев никто не нападал: египтянин Сесострис, завоевав большую часто Азии и дойдя с войском вплоть до самой Европы, вернулся назад в Египет; скиф Идантирс, двинувшись из Скифии, покорил много народов Азии и победоносно вошел в самый Египет; ассирийская царица Семирамида имела намерение двинуть войска против индийцев, но умерла раньше, чем привела в исполнение эти планы; один только Александр ходил походом на индийцев. Есть много сказаний, что еще раньше Александра ходил походом на Индию Дионис и покорил индийцев. О Геракле таких сказаний не так много. Не плохим свидетельством похода Диониса является город Ниса, гора Мерос ("Бедро") и то, что на этой горе растет плющ и что сами индийцы идут в сражение под звуки тимпанов и кимвалов и что одежда у них пестрая, такая, как у вакханок Диониса; от Геракла же осталось немного воспоминаний. То, что будто Геракл не мог взять гору Аорн, которую Александр взял приступом, мне кажется хвастовством македонян, подобно тому как Парапамис македоняне назвали Кавказом, хотя к настоящему Кавказу он не имеет никакого отношения. Открыв в Парапамисских (горах) какую-то пещеру, они заявили, что это пещера титана Прометея, в которой он был прикован за похищение огня. Кроме того, увидав, что сибы, одно из индийских племен, одеваются в шкуры животных, они стали говорить, будто эти сибы сохранились как потомство от войска Геракла; ведь сибы еще носят палицу и на быках выжигают знак дубины; и это, по мнению македонян, они делают в память дубины Геракла.
FRAGM. XLVIII. Josephus Contra Apion. I. 20[1].
О Навуходоносоре
... а также и свидетельства Мегасфена из четвертой книги его сочинения об Индии, где тот пытается доказать, что упомянутый вавилонский царь мужеством и величием своих подвигов превзошел Геракла, поскольку, по его словам, тот покорил значительную часть Ливии и Иберию
FRAGM. XLVIII. B. Joseph. Ant. Jud. X. ii. 1[2]
При своем дворце он велел соорудить каменные возвышения, совершенно похожие по виду на горы, обсадил их всевозможными деревьями и устроил так называемый висячий сад, вследствие желания жены его, происходившей из Мидии, иметь такую вещь, к которой она привыкла у себя на родине".
Также упоминает о деяниях Навуходоносора и Мегасфен в четвертой книге своей индийской истории и старается там доказать, что этот царь мужеством и доблестью своих подвигов превзошел самого Геракла: он-де, говорит историк, подчинил своей власти большую часть Ливии и Иберию.
FRAGM. XLVIII. C. Zonar. ed. Basil. 1557, T. I. p. 87.
Среди многих древних историков, которые упоминают Навуходоносора, Иосиф перечисляет Бероза, Мегасфена и Диокла.
FRAGM. XLVIII. D. G. Syncell. T. I. p. 419, ed. Benn. (p. 221 ed. Paris, p. 177 ed. Venet.)
Мегасфен в четвертой книге Индики представляет Навуходоносора могучее Геракла, потому что с великим мужеством и предприимчивостью завоевал большую часть Ливии и Иберию.
FRAGM. XLIX. Abyden. ap. Euseb. Praep. Ev. I. 41 (ed. Colon. 1688, p. 456 D)
О Навуходоносоре.
Менасфен говорит, что Навуходоносор, который был могучее Геракла, предпринял поход против Ливии и Иберии, и, покорив их, устроил колонию этого народа в части, лежащей по правую сторону Понта.
FRAGM. L. Arr. Ind. 7-9.
(7) Мегасфен считает, что в Индии всего 118 племен. Я тоже согласен с Мегасфеном, что в Индии много различных племен, но не могу себе представить, как он мог так точно указать и узнать, сколько там племен, так как он не посетил даже ничтожной части Индии, да и у всех ее племен нет взаимного общения. По словам Мегасфена, в древности индийцы были кочевниками, подобно скифам, не занимающимися земледелием, которые на телегах кочуют попеременно то в ту, то в другую часть Скифии, не строят городов и не чтут храмов богов; так и у индийцев не было ни городов, ни храмов, сооруженных для поклонения богам; одевались они в шкуры диких животных, которых им удавалось убить, питались (мягким) лубом деревьев: эти деревья на языке индийцев называются "тала", и плоды растут у них, как у финиковых пальм, на вершинах, как клубни. Питались они и сырым мясом диких животных, которых им удавалось ловить, пока в землю индийцев не пришел Дионис. Когда Дионис пришел сюда и победил индийцев, он построил им города и для этих городов издал законы; он дал индийцам, как и эллинам, вино и научил засевать землю, дав им семена, или потому, что сюда не дошел Триптолем, когда он был послан Деметрой засеять землю, или потому, что до Триптолема этот Дионис, кто бы он ни был, пришел в землю индийцев и дал им семена культурных растений; Дионис впервые впряг быков в плуг, превратил большинство индийцев из кочевников в земледельцев и вооружил их военным оружием. Дионис научил их поклоняться богам, как другим, так особенно себе, играя на кимвалах и тимпанах, и научил их сатировской пляске, которую греки называют кордаком. (Он научил их носить длинные волосы в честь бога и украшать их повязками и умащаться благовонными мазями. Поэтому даже еще в битвы против Александра индийцы шли под звуки кимвалов и тимпанов.
(8) Уходя из Индии, после того как он там все устроил, царем этой страны Дионис поставил одного из своих друзей, Спатембу, более других посвященного в вакхические тайны. Когда Спатемба умер, царская власть перешла к его сыну Будии. Отец царствовал над индийцами пятьдесят два года, а сын - двадцать лет; затем царскую власть наследовал его сын Крадева. И затем, долгое время, в порядке наследования царская власть переходила от отца к сыну. Когда же прямое наследование прекращалось, то царем у индийцев выбирался лучший по нравственным качествам и знатности. Геракла, который, по сказаниям, прибыл в страну индийцев, сами индийцы называли "рожденным землею". Этого Геракла почитают особенно сурасены, индийское племя, в земле которых находятся два больших города - Метора и Клейсобора; через их область протекает судоходная река Иобарес. По словам Мегасфена, сами индийцы рассказывают, что у этого Геракла оружие и одеяние были такие же, как и у фиванского; у него было в Индии огромное количество сыновей, и этот Геракл также был женат на многих женщинах; дочь же у него родилась только одна. Имя этой дочери было Пандея; страна, где она родилась и власть над которой ей вручил Геракл, называется Пандеей, по имени девушки. Она получила от отца до 50 слонов, 4000 всадников и 130 000 пехотинцев. Вот что еще рассказывают о Геракле другие индийцы: когда он обошел всю землю и все моря и уничтожил всех ядовитых и вредных зверей, какие только были, он в море нашел женское украшение (жемчужину). И еще до сих пор купцы из индийских стран, ввозящие к нам товары, усиленно скупая их, вывозят их (к нам); в прежнее время из эллинов, а теперь из римлян, наиболее богатые и любящие роскошь, с еще большей охотой покупают жемчуг - "Маргариту морскую", как индийцы называют его на своем языке. Так как Гераклу это украшение показалось красивым, то он собрал со всего моря жемчуг в Индию, чтобы он был украшением для его дочери. По словам Мегасфена, за этими раковинами охотятся здесь с сетями, и в море в одном месте водится много этих раковин, как рой пчел; и у этих жемчужин, как у пчел, есть свои царь или царица. И если кто случайно поймает его, то он легко захватит и весь остальной рой жемчужин; если же их царь случайно ускользнет от охотников, то им уже никак не поймать остальных; когда их поймают, то их мясу индийцы дают сгнить, а раковиной пользуются для украшения. Даже у индийцев жемчуг стоит втрое дороже, чем чистое золото, которое тоже добывается в индийской земле.
(9) В той стране, где царствовала дочь Геракла, по рассказам, женщины с семи лет уже становятся способными вступать в брак, и мужчины, самое большее, живут сорок лет. Относительно этого также есть у индийцев предание: когда у Геракла, бывшего в преклонных годах, родилась дочь и когда он заметил, что приходит конец его жизни, не имея человека, достойного замужества его дочери, он сам сочетался браком со своей семилетней дочерью, чтобы потомков от себя и от нее оставить царями индийцев. Таким образом, Геракл сделал ее созревшей для брака, и с того времени все то племя, которым правила Пандея, получило от Геракла этот самый дар. По моему мнению, если Геракл мог совершить столь невероятное дело (сделавши семилетних девочек зрелыми), то он мог бы и самому себе продлить жизнь, чтобы соединиться с дочерью, достигшей настоящего возраста. Если сведения относительно столь ранней зрелости девушек, живущих в этом месте, правильны, то это связывается, по моему мнению, и с сообщением относительно возраста мужчин, что самые старые из них умирают в сорокалетнем возрасте. Для кого старость приходит настолько скорее обычного, а вместе со старостью и смерть, для тех и зрелый возраст в соответствии с концом жизни расцветает гораздо раньше. Поэтому следует сказать, что у них тридцатилетние мужчины уже стоят на пороге крепкой старости, а двадцатилетние - уже юноши, приближающиеся к зрелому возрасту; самый расцвет сил у них около пятнадцати лет; тогда и у их женщин время замужества, соответственно, таким образом, совпало бы с семилетним возрастом. Тот же Мегасфен пишет, что в этой стране и плоды вызревают скорее, чем в других, но и гибнут скорее. От Диониса до Сандракотты индийцы насчитывают 153 царя, лет же 6042; в течение этого времени они были свободны три раза... вторично - 300 лет, в третий раз - 120 лет; Дионис был старше Геракла на пятнадцать поколений, как говорят индийцы; никто другой не ходил войной на Индию, даже Кир, сын Камбиза, хотя он ходил походом на скифов и во всех других отношениях был самым энергичным и предприимчивым из всех царей Азии. Но в эти места пришел Александр и победил всех силой оружия, с кем бы он ни сталкивался; он покорил бы и всех остальных, если бы не запротестовало все войско. Из индийцев же никто не выходил за пределы своей страны с военными целями, вследствие их справедливости.
FRAGM. L. B. Plin. Hist. Nat. IX. 55[3]
О жемчуге.
Некоторые рассказывают, что у каждой группы раковин, как и у пчелиной стаи, есть одна как бы предводительница, которая превосходит остальные раковины размером и возрастом, а также с поразительной ловкостью оберегает себя от угрожающей ей опасности. За ней особенно охотятся ныряльщики, потому что остальные раковины, когда их предводительница поймана, начинают беспорядочно блуждать и легко попадают в сети, после чего их кладут в глиняные сосуды и засыпают большим количеством соли, которая разъедает плоть улиток; когда же эта плоть совсем уничтожается, на дно падают своего рода твердые сердцевины уничтоженных телец - это и есть жемчужины.
FRAGM. LI. Phlegon. Mirab. 33[4].
О стране панданнов.
(Сравни Fragm. XXX. 6.)
Мегасфен сообщает, что женщины, проживавшие в Падайе, рожали в возрасте шести лет.
FRAGM. L. C. Plin. Hist. Nat. VI. xxi. 4-5[5].
О древней истории индийцев.
Со времен Отца Либера и до Александра Великого у них насчитывается 153 царя, правивших 6451 год и три месяца.
Solin. 52. 5.
Отец-Вакх был первым, кто вторгся в Индию, и был первым устроившим триумф над побежденными индами. От него до Александра Великого насчитывается 6451 год с тремя дополнительными месяцами. Вычисления сделаны путем подсчета царей, которые правили в этом промежутке, числом 153.
FRAGM. LII. Aelian, Hist. Anim. XII. 8.
О слонах.
(Сравни. Fragm. XXXVI. 10, XXXVII. 10.)
Слоны во время еды обычно пьют воду, но когда он подвергается тяготам войны допускается вино, - однако не тот вид, что получают из винограда, но другое, которое готовят из риса. Служители даже могут идти впереди своих слонов и собирать для них цветы; ибо они очень любят приятные ароматы, и соответственно их выезжают на лугах, где они тренируются под влиянием благоухающих запахов. Животное выбирает цветы по запаху, и охапками бросает их в корзину, которую держит погонщик. Когда эта, так сказать, жатва закончится, слон купается, и принимает свои ванны со сладострастием непревзойденного сластолюбца. По возвращении с купания он жаждет получить свои цветы, и если случится задержка, он начинает реветь, и не притронется к пище, пока все собранные цветы не будут поставлены перед ним. Сделав так, он берет цветы из корзины хоботом и разбрасывает их по краям своего стойла, придав таким способом ему приятный аромат, и принимается за еду. Он также сыплет их в большом количестве на свою подстилку, ибо он любит, чтобы его сон был сладким и приятным.
Индийские слоны девять локтей в высоту и пять в ширину. Крупнейшие слоны во всем мире, это те, которых называют прасианскими, за ними идут таксиланские.
FRAGM. LIII. Aelian, Hist. Anim. III. 46.
О белом слоне.
(Сравни. Fragm. xxxvi. 11, xxxvii. 11.)
Инд-дрессировщик, найдя белого слонёнка, взял его и выкармливал в течении первых лет: инд мало-помалу приручил его и ездил верхом, найдя себе верного слугу, который оплачивал ему привязанностью и вознаграждал за оказанный уход. И вот царь индов узнал об этом и потребовал зверя себе. Но дрессировщик в своей любви возревновал и поражённый горем, что другой человек станет хозяином слона, отказался отдать его; и вот, оседлав слона, он удалился в пустыню. Царь был разгневан и послал людей забрать слона, а инда в то же время отдать под суд. По прибытию они попытались применить силу. Человек отбивался от них сидя верхом, а зверь помогал защищаться своему хозяину, так как он был ранен. Таково было начало дела. Но когда он обессилел и упал, слон стал над ним на манер солдата, закрывающего товарища своим щитом, убил множество нападавших, а остальных обратил в бегство. Затем, охватив хозяина хоботом, он поднял его и унёс в свою конюшню и все время оставался при нем, сделав все, что может сделать верный друг, показав таким образом свою благородную натуру. [О нечестивые людишки, поглощённые застольями, бряцаньем тимпанов, танцами на пирах, но предающие в час опасности, в устах которых слово "дружба" пустой и бессмысленный звук.]
FRAGM. LIV. Pseudo-Orign, Philosoph. 24, ed. Delarue, Paris, 1733, vol. I. p. 904.
О брахманах и их философии.
Есть среди брахманов в Индии секта философов, которые приняли независимую жизнь, воздерживаются от животной пищи и от всякой еды, приготовленной на огне, довольствуясь плодами, которые они не собирают на деревьях, а берут только то, что упало на землю, а воду они пьют из реки Тагабена. Всю жизнь они проводят голыми, говоря, что тело дано Богом в качестве укрытия души. Они считают, что Бог есть Свет, но не тот свет, что мы видим глазами, и не тот, что дают солнце или огонь, но Бог вместе с ним есть Слово, - под этим термином они понимают не членораздельную речь, но рассуждение о причинах, посредством чего скрытые тайны знания открываются мудрому. Этот Свет, однако, который они называют Словом и полагают Богом, есть, говорят они, знание известное только брахманам, потому что только они отбрасывают тщеславие, которое есть внешнее прикрытие души. Члены это секты относятся к смерти с презрительным равнодушием, и, как мы уже видели, они всегда произносят имя божества тоном особого почтения и прославляют его в гимнах. Они не имеют жен и не рожают детей. Люди, которые желают вести похожую на их жизнь, переправляются с другой стороны реки и остаются с ними навсегда, никогда не возвращаясь на родину. Их тоже называют брахманами, хотя они не полностью следуют их образу жизни, ибо они имеют женщин, от которых происходят туземные жители, и от этих женщин получают потомство. Что касается Слова, которое они называют Богом, они полагают, что оно материально, и что оно носит тело в качестве внешней оболочки, подобно тому, как кто-то носит шерстяное одеяние, и что когда оно лишает себя тела, которым оно окутано, то становится очевидным взгляду. Идет война, считают брахманы, с телом, в которое оно одето, и поэтому они считаю тело плодотворным источником войн, и, как мы уже показали, борются с ним, как солдат в бою сражается с врагом. Более того, они полагают, что все люди держатся в рабстве, как военнопленные, своими собственными внутренними врагами: чувственными вожделениями, обжорством, гневом, радостью, печалью, тоскою и тому подобное, тогда как только те люди, которые одержали победу на этими врагами, идут к Богу. Соответственно Дандам, к которому явился Александр Македонский, говорил от брахманов как бог, потому что он победил в войне против тела, с другой стороны они осуждали Калана, как одного из тех, кто нечестиво отступил от их философии. Поэтому брахманы, когда избавляются от тела, видят непорочный солнечный свет, как рыба видит его, когда она выпрыгивает из воды в воздух.
FRAGM. LV. Pallad. de Bragmanibus, pp. 8, 20 et seq. ed. Londin. 1668.
О Калане и Мандане.
Они (брахманы) существуют на тех плодах, которые могут найти, и на диких травах, которые самопроизвольно порождает земля, а пьют только воду. Они бродят по лесу, ночью спят на ложе из листьев...
"Поэтому Калан, твой ложный друг, придерживается этого мнения, но был презрен и попран нами. Твоим, однако, пособничеством он стал причиной многих бедствий для всех вас, его чествовали и почитали, тогда как из нашего общества он был с презрением выброшен, как негодный. Почему нет? почему бы нам не топтать все то, что является предметом восхищения корыстолюбивого Карана, твоего бесполезного друга, но не нашего друга, несчастного существа, и более жалкого, чем самый разнесчастный бедолага, ибо настроив свое сердце на корысть, он способствовал гибели своей души! Следовательно, он недостоин ни нас, ни снисхождения Бога, и, следовательно, он не будет довольствоваться ни беззаботной жизнью в лесу, презрев удобства, ни подбадривать себя надеждой на загробную жизнь: ибо своим сребролюбием он убил истинную жизнь своей ничтожной души.
"Есть однако среди нас мудрец по имени Дандам, чей дом в лесу, который возлегает на подстилке из листьев, и который под рукой имеет источник мира, откуда пьет, сосет, так сказать, непорочную материнскую грудь. Царь Александр, соответственно, когда услыхал об этом, пожелал изучить доктрины секты, и поэтому послал за Дандамом, как их учителем и председателем.
"Поэтому Онесикрит был послан за ним, и когда он нашел великого мудреца, то сказал ему: "Привет тебе, учитель брахманов. Сын могучего бога Зевса, царь Александр, который является суверенным повелителем всех людей, просит тебя прийти к нему, и если ты согласен, он отблагодарит тебя великими и великолепными дарами, но если ты откажешься, то отрежет тебе голову".
Дандам со снисходительной улыбкой выслушал его до конца, но не поднял своей головы от подстилки из листьев, я сохраняя лежащее положение, дал презрительный ответ: - "Бог, всевышний царь, не станет творить наглую несправедливость, но есть создатель света, мира, жизни, воды, тела и души человека, и он получает душу, когда смерть освобождает ее, будучи не способен на злые желания. Он единственный бог, мною почитаемый, который ненавидит кровопролитие и не подстрекает к войнам. Но Александр не бог, поскольку он должен вкусить смерть; и как может быть владыкой мира тот, кто не достиг дальнего берега реки Тиберобой и до сих пор не занял трон вселенского владычества? Кроме того, Александр еще не вступал в жизнь а Гадесе, и не знает путь солнца через срединные области земли, тогда как нации на их границах никогда не слыхали его имени. И если его нынешние владения не достаточно вместительны для его желаний, пусть он переправится через реку Ганг, и пусть найдет область способную поддерживать людей, если страна на нашей стороне слишком мала, чтобы удержать его. Однако знай вот что. То, что Александр предлагает мне, и обещанные им дары - вещи для меня совершенно бесполезные; но вещи, которые я ценю, которые имеют реальную пользу и стоимость - это листья, которые являются моим домом, цветущие растения, которые снабжают меня лакомой пище, и вода, которую я пью, тогда как другое имущество и вещи, которые копятся с волнительными заботами, и оказываются губительны для тех, кто копит их, и являются только причиной печали и досады, которыми и так преисполнен каждый несчастный смертный. Но что касается меня, я лежу на лесных листьях, и, не имея ничего, чему требуется охрана, сплю спокойно; тогда как имей я золото, я бы прогонял сон. Земля поддерживает меня во всем, также как мать своего ребенка кормит молоком. Я иду туда, куда захочу, и нет забот, которые поставили бы меня в затруднение помимо моей воли. Даже если Александр отрубит мне голову, он не уничтожит тем самым мою душу. Отделенная голова моя умолкнет и должна будет остаться, но душа уйдет к своему Владыке, бросив на земле, как порванную одежду, тело, откуда она была взята. И тогда я, став духом, взойду к своему Богу, который заключил нас в плоть и оставил нас на земле доказывать способны ли мы здесь внизу жить согласно его постановлениям, и который также призовет нас, когда мы уйдем отсюда, в свое присутствие, чтобы мы дали отчет о своей жизни, поскольку он осуждает всякую гордыню; ибо стоны угнетенных станут бичом для угнетателей.
Поэтому пусть Александр внушает ужас тем, кто желает золота и богатства, и тем кто боится смерти, ибо против такого орудия они бессильны, тогда как брахманы не любят золото и не боятся смерти. Ступай к Александру и скажи так: Дандам не нуждается ни в чем из того, что есть у тебя. Если же ты что-то хочешь от Дандама - приди к нему сам".
Александр, выслушав доклад Онесикрита, почувствовал сильное желание увидеть Дандама, который, пусть старый и нагой, осмелился перечить победителю многих народов.
FRAGM. LV. B. Ambrosius, De Moribus Brachmanorum, pp. 62, 68 et seq. ed. Pallad. Londin. 1668.
О Калане и Мандане.
Они (брахманы) словно скоты едят то, что найдут на земле, такое как листья деревьев и дикие травы.
Калан твой друг, но он презираем и попираем нами. Он, который был виновником многих зол среди нас, чествуется и почитается тобой; поскольку он незначителен, он отвергается нами, и те вещи, которые мы, несомненно, не ищем, приятны Калану из-за его сребролюбия. Но был он не наш человек, который был прискорбно обижен и утратил душу, за счет чего он явно недостоин быть другом Бога, или нас, или рассчитывать на безопасность в лесу этого мира, или надеяться на славу, которая обещана в будущем.
Когда император Александр пришел в лес, он не смог увидеть Дандама, так как тот ушел.
Поэтому, когда вышеупомянутый посланник явился к Дандаму, он обратился к нему так: - "Император Александр, сын великого Юпитера, который есть владыка человеческой расы, приказал тебе поспешить к нему, ибо если ты явишься, он даст тебе многие дары, но если ты откажешься, он казнит тебя в наказание за презрение".
Когда эти слова дошли до слуха Дандама, он не оторвался от листьев, на которых лежал, но облокотившись, отвечал с улыбкой следующим образом: - "Величайший Бог", - сказал он, - "не может причинить вреда никому, но он возвращает свет жизни тем, кто ушел. Соответственно, только он мой господин, который запрещает убийство и не побуждает к войнам. Но Александр не бог, ибо он смертен. Как однако он может быть господином всех, когда он еще не переправился через реку Тиберобой, не сделал весь мир своею обителью, не зрел ход солнца по центру мира? Поэтому многие нации даже не знают его имени. Если однако страна, которою он владеет, не может содержать его, пусть он переправится через реку и найдет землю, которая способна прокормить людей. Все вещи, что Александр предлагает мне, бесполезны для меня: мой дом - листья, жизнь - в травах и в воде для питья; другие вещи, добываемые трудом, и которые разрушают и не дают ничего, кроме горя тем, кто ищет их или владеет ими, я презираю. Поэтому я пребываю в безопасности, и сон мой безмятежен. Если я захочу золото, я уничтожу свой сон; Земля кормит меня, словно мать своего ребенка. Я иду куда хочу, и не хожу туда, где быть не хочу, никакая необходимость не вынудит меня пойти туда. А если он хочет отрубить мне голову, то он не сможет забрать мою душу; ему достанется упавшая голова, но душа покинет голову как какую-то одежду, и вернет ее туда, откуда она была получена, а именно земле. Но когда я стану духом, я взойду к Богу, который заключил его в эту плоть. Когда он сделал так, он желал испытать нас, как, покинув его, мы будем жить в этом мире. А потом, когда мы вернемся к нему, он потребует от нас отчет об этой жизни. Стоя перед ним я должен буду увидеть мои оскорбления, и должен обдумать его приговор к тем, кто оскорбил меня: ибо стоны и горе оскорбленных становятся наказанием угнетателей. Пусть Александр угрожает тем, кто желает богатства и боится смерти, и то и другое я презираю. Ибо брахманы не любят золото и не боятся смерти. Поэтому ступай и скажи Александру так: - Дандаму ничего от тебя не нужно, но если тебе что-то нужно от него, непогнушайся прийти к нему".
Когда Александр выслушал эти слова через переводчика, он еще больше захотел увидеть этого человека, потому что он, покоривший многие народы, был побежден голым стариком.
FRAGM. LVI. Plin. Hist. Nat. VI. 21. 8-23. 11.
Список индийских народов.
Из других поездок, сделанных отсюда (от Гифазиса) для Селевка Никанора имеем следующее: 168 миль до Гесидрий, и до реки Иоман столько же (иногда добавляют 5 миль); отсюда до Ганга 112 миль, 9 миль до Родофы (другие дают 325 миль для этого расстояния).
До города Калинипакса 167-500[1]. Другие дают 263 мили. Отсюда до места слияния Иомана и Ганга 625 миль (многие добавляют 13 миль), а до города Палимботра 425. До устья Ганга 738 миль.
Народы, которые мы можем перечислить, не впадая в занудство, от хребта Эмодий, вершина которого называется Имай (что на языке туземцев означает Снежная) таковы: исары, косиры, изги, а на холмах хиситосаги, брахманы, имя включающие многие племена, среди которых маккокалинги. Реки Прина и Каина (которые впадают в Ганг) судоходные. Племена, называемые калинги, живут рядом с морем, на вершинах - мандеи, а малли - это те, родина которых гора Малл. Границей этой местности является Ганг.
(22) Эта река по некоторым данным, подобно Нилу, берет начало из неизвестных источников, и схожим образом заливает страны, лежащие по течению; другие говорят, что ее истоки в Скифских горах, и она имеет девятнадцать притоков, из которых, помимо уже упомянутых, Кондохат, Эраннобой, Косоаг и Сон судоходны. Другие утверждают, что она вытекает сразу с мощным ревом из своего источника, затем, ниспадая по скалистому и крутому руслу, тотчас впадает в озеро на равнине, откуда уже течет спокойным потоком, будучи в самом узком месте восемь миль, а в среднем сто стадий в ширину, и никогда не бывает в глубину меньше двадцати шагов (сто футов) в последней части своего течения, которое проходит по стране гангаридов. Столица калингов называется Парфалис. Их царь содержит 60 000 пехотинцев, 1000 всадников, и 700 слонов отобранных и опекаемых на случай войны.
У самых цивилизованных индийских обществ жизнь дала большое разнообразие отдельных профессий. Одни возделывают почву, другие несут военную службу, третьи торгуют; самые благородные и богатые принимают участие в государственных делах, отправляют правосудие, и заседают в царском совете. Пятый разряд посвятил себя философии, распространенной в стране, которая принимает почти религиозную форму, и последователи всегда добровольно уходят из жизни на пылающем погребальном костре. В дополнение к этим классам есть еще один полудикий, который постоянно занят безмерными трудами, описать которые не во власти слов - это охота и укрощение слонов. Они используют этих животных для пахоты и езды верхом, и рассматривают их как главную составляющую их капитала в виде стад. Их используют на войне и при защите страны. Отбирая слонов для войны, надлежит учитывать их возраст, силу и размер.
На Ганге есть очень большой остров, на котором обитает единственное племя модогалингов. Далее расположены модубы, молинды, уберы, живущие в одноименном городе, галмодресы, преты, калиссы, сасуры, пассалы, колубы, орксулы, абалы, талусты. Их царь держит армию 50 000 пеших, 4000 конных и 400 слонов. Далее идут андары, еще более могущественный народ, который владеет многочисленными деревнями и тридцатью городами, защищенными стенами и башнями, и которые поставляют своему царю армию в 100 000 пеших, 2000 конных и 1000 слонов. Золото весьма обильно среди дардов, а серебро среди сетов.
Но прасии превосходят в силе и славе всякий народ не только в этой части, но и, можно сказать, во всей Индии, столица которых Палиботра, очень большой и богатый город, по которому некоторые и народ называют палимботрами, - и даже тех, что вдоль всего русла Ганга. Их царь держит на довольствии армию в 600 000 пехотинцев, 30 000 конницы и 9000 слонов: отсюда можно сделать некоторые предположения относительно обилия его ресурсов.
За ними, но дальше во внутренних областях есть монеды и суары, в стране которых есть гора Малей, на которой по шесть месяцев зимой тени падают на север, а летом на юг. Бетон утверждает, что северный полюс в этой части виден только однажды и только пятнадцать дней в году; тогда как Мегасфен говорит, что тоже самое случается в многих частях Индии. Южный полюс инды называют Драмаса. Река Иоман через земли палимботров впадает в Ганг между городами Мефора и Гарисобора. В тех частях, что лежат южнее Ганга, туземцы уже смуглые, сильно окрашенные солнцем, хотя и не такие выжженые как эфиопы. Чем ближе они приближаются к Инду, тем более явно на их лицах становится видно воздействие солнца.
Инд очерчивает границы прасиев, где, как говорят, в горах обитают пигмеи. Артемидор устанавливает минимальное расстояние между этими двумя реками в 121 милю.
Инд, называемый местными жителями Синдом, берет начало на склонах Кавказских гор, которые называются Паропамисы, из источников, обращенных на восход солнца, получая также в качестве притоков девятнадцать рек, из которых самая известная Гидасп, которая в свою очередь имеет четыре притока; Кантабра - три; Акесин и Гипасис, обе судоходные; тем не менее они не имеют обильного питания водой, никогда не бывая шире пятидесяти стадий или глубже пятнадцати шагов. Он (Инд) образует чрезвычайно большой остров, который называется Прасиана, и поменьше, называемый Паталы. Течение судоходно по самым скромным подсчетам 1240 миль, поворачивая на запад, как будто более или менее следует за курсом солнца, а затем впадает в океан. Измерение побережья от устья Ганга до этой реки я должен опустить, так как в целом все расчеты не согласуются между собой. Ибо от устья Ганга до мыса Калингон и города Дандагула 625 миль; до Тропины - 1225; до мыса Перимула, где находится крупнейший в Индии торговый эмпорий, 750 миль; до города на острове Патала, упомянутом выше, 620 миль.
Горные племена между Индом и Иоманов - кеси; кетрибоны живут в лесу; следующие мегаллы, царь которых владеет пятью сотнями слонов, а силы пехоты и кавалерии неизвестны; хрисы, парасанги и асанги, где обилие тигров, примечательных своею свирепостью. Под оружием состоит 30 000 пеших, 300 слонов и 800 конных. Они прикрыты Индом и окружены горами и пустынями на пространстве в 625 миль. За пустынями дары и суры, затем опять пустыня на 187 миль, эти пустыни окружают плодородные участки, как море окружает острова. За пустынями находятся малтекоры, синги, марохи, рагунги, моруны. Они населяют холмы, которые непрерывной цепью идут параллельно побережью океана. Они свободны и не имеют царей, и занимают горные вершины, на которых построили множество городов. Затем идут нары, окруженные высочайшими горами Индии - Капиталиями. Обитатели другой стороны этих гор разрабатывают обширные золотые и серебряные шахты. Далее идут оратуры, у царя которых только десять слонов, но он имеет сильное пешее войско. За ними следуют веретаты, подданные царя, который не держит слонов, но всецело полагается на конницу и пехоту. Потом одомоборы; салабастры; гораты, которые имеют прекрасный город, защищенный болотами, которые служат рвом с водой, где содержатся крокодилы, охочие до человеческой плоти, что полностью исключает доступ к городу за исключением мостов. И другой город, принадлежащий им, весьма восхитителен - Автомела, который, будучи расположен в месте слияния пяти рек, является замечательным торговым эмпорием. Царь владеет 1600 слонами, 150 000 пеших и 5000 конных. Самый бедный царь хармов имеет только шестьдесят слонов, и прочие его войска против других незначительны. Далее идут панды, единственный народ в Индии, управляемый женщинами. Говорят, что Геркулес имел только одну дочь, которая вследствие этого была его любимицей и получила наилучшее царство. Ее потомки управляют более чем 300 городами, и командуют армией в 150 000 пехотинцев и 500 слонов. Далее, в 300 городах, сириены, даранги, посинги, бузы, гогиары, умбры, нереи, бранкосы, нобунды, коконды, несеи, педатриры, солобриасы, олостры, которые примыкают к острову Патала, от дальнего берега которого до Каспийских ворот расстояние составляет 1925 миль.
Вслед за этими в направлении Инда идут, в порядке которому легко следовать, аматы, болинги, галлиталуты, димуры, мегары, ордабы, месы; после этих уры и силены. Сразу за ними пустыня протяженностью 250 миль. Пройдя их, мы придем к абаортам, сибарам, суертам, а после них пустыня, такая же широкая как и предыдущая. затем идут сарофаги, сорги, бараоматы и умбритты, которые состоят из двенадцати племен, каждое из которых владеет двумя городами, а асены владеют тремя городами. Их столица Букефалия, построенная там, где похоронен знаменитый конь Александра. Дальше живут горцы, обитающие у основания Кавказа, солеады и сондры; и если переправиться через Инд и последовать вниз по течению, мы встретим самарабриев, самбрукенов, бисамбритов, осииев, антиксенов и таксиллов со знаменитым городом. Затем следует ровный участок страны, известной под общим названием Аманда, где живет четыре племени: певколаиты, арсагалиты, гереты, асои.
Многие писатели, однако, не признают реку Инд западной границей Индии, но включают в нее четыре сатрапии: Гедросию, Арахозию, Арию и Паропамисаду, делаю реку Коф дальним пределом; хотя другие предпочитают относить все это к Арии.
Многие писатели дополнительно относили к Индии город Ниса и гору Мерос, посвященные Отцу Вакху, откуда происходят басни, что он родился из бедра Юпитера. Они также включают астаканов, в стране которых в изобилии растет виноград, лавр, самшит, и всякого рода плодовые деревья, которые есть в Греции. Замечательные и почти сказочные рассказы, ходящие относительно плодородия почвы, характера плодов и деревьев, животных, птиц и других животных, будут представлены ниже, каждый в своем месте в других частях нашего труда. Чуть дальше я буду говорить о сатрапиях, но остров Тапробана требует немедленного внимания.
Но прежде чем мы дойдем до этого острова, отметим и другие. Один из них Патала, который, как уже было сказано, лежит в устье Инда, треугольной формы, и 220 миль в ширину. За устьем Инда есть Хрис и Аргира, богатые, я полагаю, металлами. Однако я не очень-то верю утверждениям некоторых авторов, что почва их пропитана золотом и серебром. На расстоянии двадцати миль от них лежит Крокала, на расстоянии четырех миль от нее Бигаба, на котором много устриц и других моллюсков. В девяти милях от только что упомянутого острова есть много других, недостойных внимания.
FRAGM. LVI. B. Solin. 52. 6-17.
Перечень индийских народов.
Величайшие реки Индии - Ганг и Инд, и некоторые утверждают, что Ганг берет начало из неизвестных источников и заливает страну наподобие Нила, тогда как другие склоняются к мысли, что он вытекает из Скифских гор. [Гипанис также здесь, очень величественная река, которая положила конец походу Александра, что доказывают возведенные на его берегах алтари.] Наименьшая ширина Ганга восемь миль, а наибольшая двадцать. Глубина в самом мелком месте достигает ста футов. Народ, который живет в самой дальней части - гангариды, царь которых владеет войском в 1000 конных, 700 слонов, 60 000 пеших.
Некоторые инды возделывают землю, многие несут военную службу, третьи торговцы. Самые благородные и богатые ведут государственные дела, отправляют правосудие, и заседают в царском совете. Существует еще пятый класс, состоящий их тех, кто отличается мудростью, кто, когда пресытится жизнью, ищет смерть, возведя погребальный костер. Однако те, кто стал последователем более суровой секты, и проводит жизнь в лесу, охотятся на слонов, которые, когда становятся ручными и послушными, используются для пахоты и верховой езды.
На Ганге есть остров очень многолюдный, занятый очень мощным народом, царь которых держит под оружием 50 000 пеших и 4000 конных. На самом деле, никто из тех, кто наделен царской властью, не держит войско без очень большого числа слонов и конницы.
Народ прасиев, который чрезвычайно силен, обитает в городе с названием Палимботра, отчего некоторые и народ называют палимботрами. Их царь содержит во всякое время 60 000 пехоты, 30 000 конницы и 8000 слонов.
За Палиботрой есть гора Малей, на которой тень зимой падает на север, а летом на юг, по шесть месяцев соответственно. В этой области Медведицы видны раз в год и не больше пятнадцати дней, как Бетон сообщает нам, который допускает, что такое явление бывает во многих частях Индии. Те, кто живет возле реки Инд в областях обращенных на юг от жары выжжены сильнее чем другие, и наконец на внешность людей заметно влияет огромная сила солнца. Горы заселены пигмеями.
Но у тех, кто живет рядом с морем нет царей... Народ пандейцев управляется женщинами, а их первая царица, говорят, была дочерью Геркулеса. Город Ниса относится к этой области, так же как и гора, посвященная Юпитеру, называемая Мерос, где в пещере по утверждению древних индов воспитывался Отец Вакх; тогда как это название породило известную фантастическую историю, что Вакх родился из бедра своего отца. За устьем Инда два острова, Хрис и Аргир, которые настолько изобилуют металлами, что многие писатели утверждают, что их почва состоит из золота и серебра.
FRAGM. LVII. Polyaen. Strateg. I. 1. 1-3[2].
О Дионисе.
Дионис, отправившись на индийцев, для того чтобы его приняли их города, не вооружил войско явным оружием, но одел его в тонкие одежды и шкуры молодых оленей. Копья были плотно покрыты плющом, тирс имел острие, вместо трубы он подавал знаки кимвалами и тимпанами и, давая воинам вкушать вина, битву превратил в пляску и прочие вакхические таинства. Всевозможны ведь были хитрости Диониса, которыми он покорил индийцев и остальную Азию.
Дионис в Индии, хотя его войско не переносило раскаленного воздуха, захватил местность в Индии с тремя горными вершинами. Из этих вершин одна называется Корасибия, другая - Кондасба, третью же он сам назвал Мерон в память о своем рождении. Там были многочисленные источники, густые леса, много зверей, обильные плоды, освежающие снега. Войско, живя на них, внезапно появлялось на равнине перед варварами и, бросая с возвышенности дротики, врагов с легкостью обращало в бегство. Дионис, покорив индийцев, ведя самих индийцев и амазонок в качестве союзников, вторгся в землю бактрийцев; граничит с Бактрией река Саранга. Бактрийцы заняли местность за рекой, чтобы сверху напасть на переходящего реку Диониса. А он, став лагерем у реки, приказал переправляться амазонкам и вакханкам, чтобы бактрийцы, пренебрегши женскими силами, сошли с возвышенностей. Итак, одни стали переходить реку, другие - спускаться и, входя в поток, пытались их отбросить. Женщины стали отступать, пятясь назад. Бактрийцы преследовали их вплоть до высокого берега. Тогда Дионис, вместе с мужчинами придя на помощь и убив скованных течением бактрийцев, перешел реку без опасности.
FRAGM. LVIII. Polyaen. Strateg. I. 3. 4.
О Геракле и Пандеи
Геракл в Индии обзавелся дочерью, которую назвал Пандея. Уделив ей часть Индии, простирающуюся к югу до моря, он разделил ее подданных по 365 деревням, приказав, чтобы каждый день одна деревня уплачивала царскую подать. Это было сделано для того, чтобы уже отдавших подать царица имела союзниками, всегда зная, кто должен отдавать подать.
FRAGM. LIX. Aelian, Hist. Anim. XVI. 2-22.
О животных Индии.
(2) Я выяснил, что в Индии можно найти птиц, называемых попугаи; и хотя я не сомневаюсь, что уже упоминал их, все же то, что я пропустил ранее в отношении этих птиц, теперь весьма уместно будет изложить здесь. Существует, как мне известно, три вида и все они, если учить говорить, как этому учат детей, становятся болтливы как дети и говорят человеческим голосом; но в лесу они издают птичьи крики и никогда не издают членораздельных (звуков) или музыкальных нот, ибо, будучи дикими и невежественными, не способны говорить. Есть также в Индии павлины самые крупные из встречающихся и палево-зеленые вяхири. Тот, кто не очень разбирается в птицах, увидев их впервые, примет их за попугаев, а не голубей. Цветом клюва и ног они напоминают греческих куропаток. Есть также петухи весьма выдающихся размеров и имеющие гребни не красные, как в других странах, или, во всяком случае, в наших краях, но похожие на корону из цветов, которые образуют разноцветный гребень. Перья на гузке, опять же, не изогнуты, не переплетены, но имеют большую ширину, и они таскают их, как павлины таскают свои хвосты, но никогда не распрямляют и не поднимают их: перья индийских петухов золотистые, а ещё темно-синие как смагард.
(3) В Индии также можно найти и другую замечательную птицу. Она размером со скворца, пёстрая и обучается произносить звуки человеческой речи. Она даже более разговорчива, чем попугай и от природы более сообразительна. Она не находит удовольствия в кормлении человеком, и от тоски по свободе и желания заливаться трелями в обществе своих сородичей скорее предпочтёт умереть от голода в рабстве, отвергая роскошные угощения. Македоняне, которые поселились среди индов в городе Букефалия и в округе, и в городе, называемом Кирополис, и в других, построенных Александром, сыном Филиппа, называют её керкион. Имя это, я полагаю, происходит от того, что птица машет хвостом наподобие трясогузки.
(4) Ещё я узнал, что в Индии есть птица, называемая Келас, которая по размеру как три дрофы, и имеет огромный клюв и длинные ноги. У неё также огромный зоб, напоминающий кожаный мешочек. Крики она издаёт очень противные. Оперение пепельного цвета, за исключением того, что кончики перьев окрашены в бледно-жёлтый.
(5) Я отмечу также, что индийский удод в два раза больше нашего, и внешне более красив и, что Гомер говорил, что узда и конная упряжь приводят в восторг царя эллинов, а удод - любимая забава царя индов, который носит его в руках, играет с ним, и никогда не устаёт восхищаться великолепием и красотой, которыми Природа наградила его. Поэтому брахманы сделали эту особенную птицу предметом мифического рассказа, а история эта звучит так: У царя индов родился сын. Этот ребёнок имел старших братьев, которые достигнув возраста возмужалости, оказались негодяями далёкими от всякой справедливости. Они насмехались над своим братом, который был самым младшим; они также издевались над отцом и матерью, презирая их по причине старости и седин. Соответственно, мальчик и его престарелые родители, не имея сил выносить этих нечестивых людей, все вместе бежали из дома. В ходе долгого пути, который им пришлось преодолеть, старики поддались усталости и умерли, а мальчик не проявил к ним пренебрежения, но похоронил себя вместе с ними, отрезав себе голову мечом. Затем, как брахманы поведали нам, всевидящее солнце в восхищении от этого благочестивого поступка превратило мальчика в птицу самую прекрасную, которая живёт до очень преклонного возраста. В итоге на голове у него вырос гребень, который как бы напоминает о том, что он сделал во время своего бегства. А вот афиняне в басне удивляются, насколько он похож на хохлатого жаворонка; это басня Аристофана, комического поэта, как представляется мне, он имел в виду следующее, когда говорил в Птицах:
А ведь все оттого, что невежествен ты, не читал сочинений Эзопа.
От Эзопа мы знаем, что жаворонок самым первым на свет появился,
Даже раньше Земли. И у птички отец от болезни тяжёлой скончался.
А земли ещё не было. Так и лежал дня четыре покойник. На пятый
Сын его схоронил у себя в голове - да и что же ему оставалось?[3]
Как мне кажется, весьма вероятно, что басня на эту тему, хотя и о разных птицах, пошла от индов и докатилась даже до греков. Ибо брахманы говорят, что очень и очень много времени прошло с тех пор, как индийский удод, когда имел человеческий облик и юные годы, совершил благочестивый поступок по отношению к родителям.
(6) В Индии есть животное, напоминающее по внешнему виду наземного крокодила, а размером где-то с небольшую мальтийскую собачку. Оно полностью покрыто чешуйчатой кожей, такой грубой, что содрав её, инды использую её как рашпиль. Чешуя эта стёсывает бронзу и разрушает железо. Инды называют это существо фаттаг.
(8) У Индийских пород морских змеев широкие хвосты, а в озерах плодятся гидры огромного размера, но эти морские змеи появляются, чтобы нанести укус скорее болезненный, нежели ядовитый.
(9) В Индии есть стада диких лошадей, а также диких ослов. Говорят, что кобылы позволяют покрывать себя ослам, и таким образом получают удовольствие от соития и вынашивают мулов, которые имеют красноватый цвет и очень резвые, но не терпят упряжи и очень норовистые. Говорят, что ловят этих мулов за ноги при помощи ловушек, а затем отдают царю прасиев и, что если их поймать, когда им два года, их можно объездить, но когда они захвачены после достижения этого возраста, то они не отличаются от клыкастых и плотоядных зверей.
(Здесь следует FRAGM. XII.)
(11) В Индии водится травоядное животное по размеру в двое крупнее лошади и имеющее хвост чистого чёрного цвета. Волосы этого хвоста тоньше человеческого волоса, а владению им индийские женщины придают большое значение, так как немедленно они делают очаровательную причёску, связывая и переплетая с собственными волосами. Длина волос два локтя, а из одного корня в виде бахромы растут около трёх десятков волос. Само животное, как известно, очень робкое, ибо почуяв, что кто-то смотрит на него, ударяется в бегство сломя голову, - но его желание убежать гораздо сильнее скорости его бега. Охотятся на него с лошадьми и резвыми гончими. Когда оно видит, что будет вот-вот поймано, то прячет хвост в ближайших куширях, в тоже же время, становясь лицом к преследователям, за которыми пристально наблюдает. Оно даже набирается храбрости и думает, что поскольку его хвост скрыт из виду, охотники не позаботятся захватить его, так как оно знает, что хвост самый большой объект желания. Конечно, это бессмысленное заблуждение, ибо один из них пускает отравленную стрелу, а затем сдирает шкуру (ибо только она имеет значение) и выбрасывает труп, так как инды не пользуются какими-то другими частями его тела.
(12) Однако, пойдём далее: в Индийском море водятся киты, и они в пять раз больше, чем самый большой слон. Ребро этой чудовищной рыбы размером в двадцать локтей, а губы пятнадцать локтей. Жаберные плавники по семь локтей в ширину. Также встречаются моллюски, называемые керук, багрянка таких размеров, что без труда вмещает галлон, тогда как с другой стороны, оболочка морского ежа достаточно большая, чтобы полностью покрыть меру такого размера. Но рыбы в Индии достигают огромных размеров, особенно зубатка, тунец, и златобровка. Ещё я слышал, что в период, когда реки вздуваются и своими бурными водами заливают всю сушу, рыбу приносит на поля, где она плавает и блуждает туда-сюда, даже на мелководье, и что когда прекращаются дожди, наполняющие реки, и вода отступает с полей в свои природные русла, тогда в низинах и на плоских и заболоченных местах, где, несомненно, так называемые "залежные поля" имеют заполненные водой впадины, находится рыба даже восьми локтей в длину, которую ловят виноградари, так как она лениво плавает у поверхности воды, которая уже не такая глубокая и рыба не может свободно перемещаться в ней, а на самом деле там так мелко, что просто удивительно как она вообще там выживает.
(13) Следующие рыбы водятся только в Индии: скат, который никогда не бывает меньше арголидского щита; и креветки, которые в Индии даже больше краба. Я должен упомянуть, что креветки, заплывающие из моря в Ганг, имеют очень большие когти, которые грубые на ощупь. Я выяснил, что креветки, которые заходят из Персидского залива в Инд, имеют гладкие колючки, а усики, которыми они снабжены, длинные и закрученные, но этот вид не имеет когтей.
(14) В индийских реках водятся черепахи. Они огромного размера и панцирь у них не меньше ялика-одиночки, и он способен выдержать десять медимнов. Однако есть и наземные черепахи, которые могут быть столь же большими как наибольшие комья земли, которые глубоко проникающий плуг вываливает из жирной и плодородной почвы. Говорят, они сбрасывают панцири. Виноградари и другие полевые работники переворачивают их своими мотыгами, и достают их точно также как извлекают личинок древоточца из растений, и едят их. Они жирные, а мясо у них сладкое, не имеющее резкого запаха морских черепах.
(15) Умные животные встречаются и у нас, но их мало и они не так распространены, нежели в Индии. Ибо здесь мы находим слона, которые отвечают указанным характеристикам, попугая, обезьяну из рода сфинкс, и существ, называемых сатирами. Мы не должны забывать об индийском муравье, который известен своею мудростью. Муравьи в наших краях, нет сомнения, роют для себя подземные ходы и норы, обеспечивают себе припасы в хранилищах, и тратят все свои силы на то, что можно назвать рудокопством, делая это с неописуемой кропотливостью и скрытностью; но индийские муравьи строят для себя скопления крошечных домишек, гнездясь не на наклонных и ровных почвах, где их легко можно поймать, но на крутых и высоких буграх. И здесь они, с неописуемым мастерством роя извилистые галереи, которые можно сравнить с египетскими гробницами или критскими лабиринтами, ухитряются строить свои дома, так что ни одна линия не идёт прямо, поэтому трудно кому-либо войти в них, или воде затопить, повороты и дыры делают их извилистыми. На внешней стороне они оставляют только одно отверстие, чтобы заходить самим и доставлять зерно в кладовые. С этой целью они выбирают возвышенные места для своих дворцов, разумеется, чтобы избежать паводков и разливов рек; и они получают преимущество от такой предусмотрительности, так как они живут в этих многочисленных сторожевых башнях или островах, когда вся округа становится озером. Кроме того, холмики, в которых они живут, хотя и размещены по-близости, совершенно не страдают от наводнений и не разрушаются водой, а наоборот укрепляются, особенно утренней росой: ибо она окутывает их, так сказать, тонким, но крепким ледком; в тоже самое время наводнения делают более прочным основания, укрепляя их прилипшими сорняками и корой деревьев, принесённых рекой. Я так много уделил внимания индийским муравьям сейчас, потому что давным-давно о них рассказал Иобаз.
(16) В Индии в стране ариев есть пропасть, уходящая глубоко под землю, в которой есть загадочные своды, скрытые тропы и проходы, невидимые человеку. Она очень глубокая и растянута на очень большое расстояние. Как она образовалась, как была выкопана, инды сказать не могут, и сами не пытаются выяснить. Окрестные инды приводят сюда больше трёх десятков тысяч голов скота разных видов, овец, коз, быков и лошадей; и каждый человек, который напуган зловещим ли сном, грозным звуком, пророческим голосом, или который видел птицу злых предзнаменований, в обмен на свою жизнь бросает в пропасть жертвы, такие, какие могут позволить его средства, давая животных в качестве выкупа ради спасения своей души. Жертв ведут туда не в цепях, или принуждая иным способом, но они идут по этой дорого добровольно, как будто подгоняемые неким таинственным заклинанием, и как только они оказываются на краю пропасти, они добровольно прыгают и исчезают со взора людей как только попадают в эту таинственную и тёмную пещеру в земле. Но наверху слышится рёв быков, блеяние овец, ржание лошадей и жалобные крики коз, и если кто-то достаточно близко подойдет к краю и прислушается, то уловит отдалённые вышеупомянутые звуки. Эти звуки никогда не прекращаются, ибо каждый день человек приводит заместительные жертвы. Кричат ли животные, которых привели до этого, или только те, которых привели после, - я этого не могу сказать, - но я знаю, что крики слышны.
(17) В море, нами уже упомянутом, говорят, есть очень большой остров, имя которому, как я слышал, Тапробана, и как я смог выяснить, это остров очень длинный и гористый, длина его 7000 стадиев, а ширина - 5000. Однако на нем нет городов, а только деревни, численность которых достигает 750. Дома, в которых живут туземцы сделаны из дерева, а иногда из тростника.
В море, омывающем остров, водятся черепахи столь огромных размеров, что их панцири используются в качестве крыши домов; ибо панцирь, будучи пятнадцать локтей в длину, может вместить достаточно много людей, закрывая их от палящего солнечного зноя и давая им гостеприимную тень. Но вот ещё что, такая защита от ярости бури более действенна, чем черепица, так как дождевая вода сразу стекает с неё, хотя те, кто укрылся под её кровом, слышат, как стучит дождь, словно по крыше дома. Во всяком случае, им нет нужды менять крышу над головой, подобно тем, у кого раскалывается черепица, ибо панцирь твёрдый и похож на выдолбленную скалу и сводчатую крышу естественной пещеры.
(18) Остров, тот, что в великом море, который называют Тапробана, имеет пальмовые рощи, где деревья посажены рядами с удивительной правильностью. Эти роскошные тенистые парки в подходящих местах высаживают особые хранители. Кроме того имеются огромные стада слонов очень большого размера. Слоны острова сильнее материковых, по внешнему виду крупнее и явно умнее. Островитяне переправляют их на материк на лодках, которые специально сконструированы для такого груза. Дерево для лодок заготавливается в лесах острова, а груз доставляется царю калингов. За счёт огромного размера острова жители внутренних районов никогда не видят море, но проводят свою жизнь как обитатели континента, хотя, несомненно, от других они знают, что со всех сторон окружены морем. Опять-таки, жители побережья не имеют практического знакомства со слонами, а знают о них по рассказам. Все их силы посвящены рыболовству и охоте на глубоководных монстров; ибо по рассказам море вокруг острова кишит рыбой, от крошечных мальков до страшных чудищ, а среди последних некоторые с головами львов, пантер и других диких животных, а также баранов; и что ещё более удивительно, есть монстры, которые всем свои обликом напоминают сатиров. Другие с виду похожи на женщин, но вместо прядей волос они утыканы колючками. Некоторые даже клятвенно утверждают, что море содержит неких странного вида созданий, представить которых не способны даже самые умелые художники, хотя они имеют обыкновение рисовать монстров, соединённых из различных частей различных животных. Они имеют хвосты и части, которые переплетены на большую длину, а на стопе они имеют либо когти, либо перепонки. Ещё я выяснил, что они земноводные, ибо ночью они пасутся на полях и едят траву, словно копытные и птицы, которые собирают семена. Они также имеют большое пристрастие, ибо в день когда созревают финики, они обвиваются вокруг деревьев и трясут их с такой яростью, что плоды опадают вниз, а затем устраивают праздничную трапезу. Затем, когда ночь начинает постепенно отступать, но ещё до рассвета, они скрываются, погрузившись в море лишь только первые утренние лучи коснутся его поверхности. Говорят, что киты не редкость в этом море, хотя неправда то, что они приходят к этим берегам устраивать засады на тунца. Как сообщается, дельфины здесь двух видов - один свирепый и вооружённый острыми зубами, создающий бесконечные неприятности для рыбаков, и ужасно жестокого нрава, тогда как другой вид от природы мягкий и ручной, игриво плавающий вокруг, совсем как заискивающая собака. Они не убегают, когда кто-то пытается погладить их, и с удовольствием принимают любую предложенную пищу.
(19) Морской заяц, я сейчас имею того, который обитает в великом море (о виде, который обитает в другом море, я уже говорил), напоминает отчасти наземного зайца за исключением меха, который в случае наземного животного мягкий, лежит гладко вниз и не сопротивляется касанию, тогда как у его морского собрата ощетинившиеся волосы колючи и наносят раны всякому, кто коснётся их. Говорят, он плавает по поверхности морской ряби, не ныряет в глубину, и очень быстр в движениях. Поймать его живым дело непростое, так как он никогда не попадает в сеть и никогда не приближается к леске и приманке. Бывает однако, что он страдает от болезней, и тогда, будучи не в состоянии плавать, выбрасывается на берег, и если кто-нибудь прикоснётся к нему, то умирает, если о нем никто не позаботится, - более того, даже если он коснётся зайца палкой, его ждёт та же самая участь как того, кто коснулся василиска. Но говорят, на побережье растёт корень, хорошо известный каждому, который является средством от такого обморока. Если его приблизить к ноздрям человека, упавшего в обморок, он приходит в сознание. Но если средство не дать пострадавшему, ему становится хуже и он умирает. Такова пагубная сила, которую заяц имеет в своём распоряжении.
(Здесь следует FRAGM. XV. B.)
(22) Есть народ называемый скираты, который живёт за пределами Индии. Они курносы то ли потому, что в младенчестве им прижимают нос, который остаётся таковым на протяжении всей жизни и после смерти, то ли он такой от природы. Змеи огромного размера водятся в их стране, из которых некоторые виды хватают скотину, когда та пасётся на пастбище, и пожирает её, а другие виды сосут кровь, как это делает козодой в Греции, о котором я уже говорил в соответствующим месте.