ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ. ФРАГМЕНТЫ

ВВЕДЕНИЕ

*[1]
Есть основания полагать, что Жизнь Пифагора входила в более обширную работу Порфирия, названную История философии. Об этом свидетельствуют цитаты Кирилла Александрийского, который всегда ссылается на книгу История философии, а не на Жизнь Пифагора: следовательно, эта работа не была ему известна как отдельное произведение. Кроме Жизни Пифагора от этой работы сохранилось несколько цитат и упоминаний у апологетов христианства IV и V вв.: Евсевия Кесарийского, Феодорита Кирского и Кирилла Александрийского.
По единодушным свидетельствам наших источников, произведение называлось Philosophos historia, т.е. История философии, что и не удивительно, ведь Порфирий интересовался вопросами истории. Напомним, что он является автором Универсальной хроники, описывающей события от взятия Трои до царствования императора Клавдия (268-270). Статья, посвященная Порфирию у Суды, упоминает Philosophos historia, указывая, что она состояла из четырех книг. Феодорит Кирский, непосредственно использовавший это произведение в начале V в., дает некоторые сведения о содержании работы и ее концепции: "Порфирий взялся также [за разъяснение мнений философов], добавляя к этому их биографии". Итак, в отличие от обычных доксографов (таких как Аэций или Псевдо-Плутарх) Порфирий не ограничивается простым каталогом мнений по той или иной теме, но дает дополнительно биографию каждого философа и доксографическую заметку. Таким образом, его работу можно сопоставить, скорее, с такими произведениями, как О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов Диогена Лаэртского, где описание учений философов и их биографии даются в тесном единстве, а не с сочинениями обычных доксографов. Наконец, Евнапий дает чрезвычайно важное уточнение в начале своей работы Жизни софистов. Перечисляя своих предшественников, он пишет: "Порфирий и Сотион изложили один - Историю философии, а другой - Жизни философов. Но Порфирий (так распорядилась судьба) остановился на Платоне и его времени, тогда как Сотион продвинулся даже дальше, хотя Порфирий написал свою работу позже, чем он". Евнапий сопоставляет Порфирия с безвестным перипатетиком начала II в. до н.э. Возможно, это связано с тем, что Порфирий сам упомянул Сотиона в своей работе. Удивительно, что ни одному из этих авторов не пришло в голову сопоставить Порфирия с Диогеном Лаэртским. По-видимому, это объясняется тем, что работа Диогена Лаэртского была почти неизвестна в эпоху Античности. Что касается другого уточнения, которое дает Евнапий,-что Порфирий заканчивал Платоном,-то это полностью подтверждается сохранившимися фрагментами.
Что же до самих фрагментов, приводимых нашими источниками, то они взяты из книг I, III и IV (фрагменты из книги II отсутствуют). Фрагменты из книги I охватывают период от падения Трои и рассматривают таких авторов, как Гомер, Гесиод, Семь Мудрецов, а также Пифагора; фрагменты из книги III касаются исключительно Сократа. Вероятно, изложение Порфирия шло в хронологическом порядке, и в этом случае можно предположить, что книга II была посвящена другим философам-досократикам (например, Эмпедоклу, а возможно,- и Горгию). Сохранившиеся фрагменты не дают возможности представить, как действовал Порфирий в этих хронологических рамках: давал ли он биографию каждого философа или по выбору, пользовался ли типовым планом, одинаковы ли были эти биографии по длине; непонятно также, как подавалось собственно доксографическое изложение. Единственная дошедшая до нас биография - Жизнь Пифагора -не добавляет ясности, так как, возможно, что она не была типичной для произведения в целом (например, если бы все биографии были такого же объема, то работа Порфирия оказалась бы непомерно огромной).
Тот факт, что Порфирий остановился на временах Платона, заставляет сразу предположить, что он писал эту работу с точки зрения неоплатоников, для которых любая история греческой философии представляет собой лишь подготовку к философии Платона, тогда как период от смерти Платона до времен Плотина, по их мнению, полон заблуждений, бесполезных споров или излишних технических вопросов[2]. Вполне понятно, что история философии, понимаемая таким образом, заканчивается на Платоне и не вдается в изучение эллинистических школ: между Платоном и Плотином нет истории философии, достойной такого наименования.
Сказанное, естественно, побуждает задаться вопросам о времени написания работы Philosophos historia. Вольф и Биде -по разным причинам- считали это произведение Порфирия ранним, относящимся к периоду, когда он жил еще в Афинах, в школе Лонгина. Однако сопоставления с Эннеадами Плотина или с другими сочинениями самого Порфирия показывают, что он говорит уже как убежденный неоплатоник. Среди таких сопоставлений- трактат Плотина О трех изначальных Ипостасях (V. 1) и теологическое толкование 2-го письма Платона, не имеющее прецедентов у средних платоников. Таким образом, А.-Ф. Сегон датирует написание рассматриваемой работы Порфирия временем после его прихода в школу Плотина, т.е. 264-м годом. Точнее указать время сочинения этого произведения трудно.
Как уже говорилось, основная часть фрагментов почерпнута из работ апологетов христианства: Феодорит Кирский (Лечение болезней эллинов; работа приблизительно 430 г.); Кирилл Александрийский (За святую религию христиан против книг безбожника Юлиана, между 433 и 441 гг.); немногое сохранилось у Суды. Если бы мы не имели Жизнь Пифагора, то, конечно, не могли бы составить себе адекватного представления о работе Порфирия по этим отрывкам и заметкам. В самом деле, оба источника фрагментов воспользовались цитатами из произведения Порфирия по совершенно различным причинам, нисколько не считаясь с намерениями автора. Все фрагменты, цитируемые Феодоритом, извлечены им из книги III с очевидной целью - принизить высшего представителя языческой мудрости, используя признания греческого автора-язычника. Поэтому Феодорит выбрал только те отрывки, которые могли нанести вред репутации Сократа, причем он совершенно не учитывал возражений или поправок, сделанных Порфирием. Что еще более важно - это то, что Феодорит ничего не привел из доксографической части книги. Таким образом, читая Феодорита, очень трудно составить себе представление о книге Порфирия. Напротив, фрагменты, извлеченные Кириллом Александрийским из книги IV, отбирались на совершенно иных основаниях. На этот раз речь шла о том, чтобы, умело выбирая тексты, показать сходство, совпадение всего лучшего, что есть в греческой философии и в христианском богословии. Такая цель, естественно, побуждает Кирилла пренебречь всеми биографическими сведениями, имеющимися в книге IV, и эта книга оказывается в противоположной ситуации по сравнению с книгой III. Зато с очевидностью явствует тот факт, что учение Платона рассматривалось Порфирием с неоплатонической точки зрения. Кроме того, несмотря на краткость сохранившихся текстов, в них можно заметить те же источники, что и в Жизни Пифагора: Тимей и Аристоксен, - а это может свидетельствовать о единстве источников во всей работе. Тогда, хотя и с большой осторожностью, можно было бы судить обо всем произведении в целом, исходя из того, что мы знаем о Жизни Пифагора, утверждая, что этот труд имеет отношение, скорее, к компиляции и эрудиции, чем к философии в собственном смысле слова (за исключением, может быть, книги IV, посвященной Платону, с учением которого Порфирий мог ознакомиться непосредственно).
Остальная часть фрагментов, извлеченных из Суды (заимствованных из словаря, составленного Исихием), сохранилась потому, что давала хронологические точки отсчета, полезные для составителей словарей. Это доказывает, что еще в VI в. работа Порфирия существовала, ею пользовались и даже перевели на сирийский язык (а возможно, и на арабский), да и на Западе она не осталась незамеченной: следы Жизни Пифагора были обнаружены, например, в сочинениях Макробия и св. Иеронима.

* * *

Только что было упомянуто, что текст Порфирия был известен в исламском мире. В самом деле, в своей большой библиографической энциклопедии Kitab al-Fihrist ибн аль Надим (X в. до н.э.) посвящает Порфирию следующую заметку: "Порфирий: следует после Александра Афродисийского, но до Аммония; родом из Тира. Жил при Галиене и объяснял произведения Аристотеля,-как мы указали, говоря об Аристотеле. Другие работы Порфирия - это [...], Трактат о философах (αηβαρ αλ-φᾶλᾶσιφα). Я видел перевод четвертой книги на сирийский".
Уместно здесь задаться вопросом о возможных следах этой работы Порфирия у авторов, писавших на арабском языке. Первым предпринял такое исследование Ф. Розен таль, который уже в 1937 г. предположил, что Philosophos historia послужила источником для описания жизни Зенона Элейского и жизни Солона, входившего в Liber philosophorum moralium antiquorum - произведение автора XI в. Abu-I-Wafa' al-Mubaššir ibn-Fatik. Правда, убедительных доказательств этого не было. Тем не менее в Жизни Солона имеется следующий фрагмент: "Солон был одним из мудрецов, живших в одно и то же время. Это Фалес, Солон, Питтак, Периандр, Хилом, Клеобул и Биас. Некоторые авторы не признают Питтака и Периандра и ставят на их место Эпименида Критского и скифа Абариса. Говорят также, что мудрецов было девять, так как к ним присоединяли Анахарсиса, который также был скифом, и Мисона. Однако обычно считают, что мудрецов было семь. Двух последних в список не включают по причине, которую я сейчас приведу. Однажды молодые люди подошли к рыбаку и предложили ему золотую монету за то, чтобы он забросил свою сеть. То, что ему повезет вытащить на их счастье, должно принадлежать им. Рыбак согласился на эту сделку, забросил сеть в воду и вытащил золотой треножник. Тогда рыбак решил не отдавать им треножник, сказав, что они купили только рыбу, а не золотой треножник. Молодые люди, напротив, утверждали, что он согласился на условие, согласно которому все, что он вытащит, будет считаться их удачей. После долгих споров они, наконец, договорились попросить у бога разрешить их спор -пусть укажет, что им делать. Бог ответил им, что они должны обратиться к одному из семи мудрецов, пойти с треножником к нему и спросить его мнение. Сначала они принесли треножник к Фалесу. Тот отослал их к мудрецу Биасу, сказав: "Он мудрее меня". Биас отослал их к третьему мудрецу, третий - к четвертому, и каждый мудрец поступил так же. Обойдя всех семерых мудрецов, они, в конце концов, вернулись к Фалесу, который решил, что надо поставить треножник в храм бога, и треножник поставили в храм Аполлона в Дельфах. Семерка мудрецов возникла из-за того, что треножник побывал в руках семи мудрецов".
В этом небольшом рассказике легко распознать несколько более длинную и более подробную версию того, что содержится во фрагменте 4 из Philosophos historia. Но версия Порфирия единична в греческой традиции. Это в особенности касается детали, что первоначально мудрецов было девять, которая не имеет аналогов в античной литературе. Поэтому мы, не колеблясь, можем усмотреть в этом тексте свидетельство принадлежности данного отрывка к произведению Порфирия.
Кроме того, Ф. Розенталь обнаружил в одной из работ ibn Abi Usaibi'ah фрагменты перевода Жизни Пифагора на арабский язык, однако перевод очень неудачный: множество ошибок, неточностей в деталях, пропусков или перестановок в тексте, так что часто невозможно понять текст, не опираясь на греческий оригинал.
Наконец, есть еще цитата из Жизни Пифагора в знаменитой работе al-Biruni Индия, написанной в 1030 г. н.э.: "Порфирий в своей книге говорит следующее о мнениях величайших философов относительно сферы: "Небесные тела, движущиеся в формах и движениях и в сопровождении дивных мелодий, зафиксированных навечно, как это объяснили Пифагор и Диоген, указывают на своего создателя, несравненного и лишенного формы. Люди говорят, что Диоген обладал такими совершенными чувствами, что он, и только он один, мог слышать звуки, производимые движением сферы"". Можно ясно распознать истоки этого текста в отрывке из Жизни Пифагора, но в изложении- большая путаница, как показывает сравнение обоих текстов. Например, Диогеном, о котором говорится здесь, мог быть Антоний Диоген, действительно упомянутый Порфирием сразу после музыки сфер.


[1] Текст Введения и отбор фрагментов опираются на соответствующую работу Алена-Ф. Сегона (Alain-Ph. Segonds).
[2] Такова, например, историческая перспектива, принятая Проклом в начале книги I Платоновской теологии. С его точки зрения, философия достигла полного блеска в Платоне, затем как бы замкнулась сама в себе до появления новых истинных истолкователей мысли Платона, т. е. Плотина, Амелия, Порфирия и т. д.

Свидетельства

1. Суда, Πορφύριος: Порфирий <...> философ, родом из Тира, жил в эпоху Аврелиана [270-275] и дожил до императора Диоклетиана [284-305]. Он написал очень много работ по философии, риторике и грамматике <...>, комментарий к сочинениям Юлиана-Халдея, а также Историю философии в четырех книгах <...>.
2. Феодорит. Терапевтика, II, 95: Плутарх и Аэций полностью разъясняют мнения философов; Порфирий также взялся за выполнение этой задачи, но он добавил к мнениям философов еще их биографии.
3. Феодорит, IV, 31: И если кто-то думает, что я, в свою очередь, клевещу на этих философов, уличая их в значительных разногласиях, то пусть он прочтет сборник Мнений Аэция, пусть прочтет сокращенное изложение Плутарха О мнениях философов. Кроме того, История философии Порфирия указывает на множество случаев подобного рода.
4. Феодорит, V, 16: Все, что я сейчас скажу с Божьей помощью, я извлеку из работ Плутарха, Порфирия, а также Аэция.
5. Евнапий. Жизнь софистов, II, 1: Порфирий и Сотион изложили Историю философии, а также Жизни философов. Но Порфирий (так повелела судьба) остановился на Платоне и его времени, тогда как мы видим, что Сотион дошел даже до более поздних времен, хотя Порфирий жил после него.
6. Сократ. История экклесиастики, III, 23: Тот факт, что Юлиан и Порфирий (которого он называет Тирским старцем[3]) - оба были любителями сарказмов, подтверждают их собственные писания. Порфирий действительно растерзал жизнь самого великого из философов - Сократа - в своей работе, названной Историей философии, и он изложил письменно такое о нем, чего не посмели бы сказать обвинители Сократа - Мелет и Анит.


[3] Ср.: Либаний. Речь XVIII, 178.

Фрагменты

КНИГА I
1. Евсевий. Хроника: Что касается тех времен, которые прошли от взятия Трои до первой Олимпиады, то они также не были сочтены достойными полного описания. Тем не менее Порфирий в первой книге своей Истории философии резюмирует их следующим образом:
"Прошло 80 лет со взятия Трои до возвращения Гераклидов в Пелопоннес, как говорит Аполлодор.
Прошло 60 лет с момента возвращения до основания Ионии.
Прошло 159 лет с тех пор до Ликурга.
Прошло 108 лет от Ликурга до первой Олимпиады.
Прошло 407 лет в целом от взятия Трои до первой Олимпиады".
2. Суда, Ὅμηρος: Гомер прожил 57 лет до установления олимпийской эры. Порфирий в своей Истории философии говорит, что он прожил до этого 132 года: но эта эра была установлена через 407 лет после взятия Трои. Другие авторы утверждают, что Гомер прожил только 160 лет после взятия Трои; вышеназванный Порфирий говорит, что 275 лет.
3. Суда, Ὴσίοδος Κυμαῖος: По мнению некоторых авторов, Гесиод жил раньше Гомера. Другие авторы считают, что он был его современником. Порфирий и очень многие другие авторы, напротив, утверждают, что Гесиод жил позже Гомера на 100 лет, так что он не дожил до олимпийской эры только 32 года.
4. Кирилл Александрийский. Против Юлиана., I: Итак, Порфирий, который обрушил на нас неистовые речи и, можно сказать, сделал маскарад из христианского богослужения, говорит, что те, кого называют мудрецами и которых семеро, получили свое имя при следующих обстоятельствах. Вот что он пишет в первой книге своей Истории философии: "Хотя их девять, их называют Семью Мудрецами по следующей причине. Один рыбак продал молодым людям сеть с рыбой. Но оказалось, что в нее попал золотой треножник. Рыбак утверждал, что он продал только рыбу, а не треножник, тогда как молодые люди заявляли, что находка входит в их долю. Тогда решили предоставить богу разрешить спор. Бог дал ответ - обратиться с треножником к самому мудрому человеку. Первому предложили треножник Фалесу. Он отослал к Биасу, сказав, что именно тот -самый мудрый. Биас отослал к другому мудрецу, тот - еще к другому, пока, наконец, треножник, побывав у семи мудрецов, не вернулся к первому, а тот решил принести треножник в дар богу, поскольку бог мудрее всех".
5. Fihrist: Порфирий Тирский утверждает в своей книге История, которая была переведена на сирийский язык, что первым из философов был Фалес. Две главы из этой работы были переведены на арабский.
6. Суда, Φερεκύδης: Ферекид Афинский (живший до Ферекида Сирийского, о котором говорят, что он собрал поэмы Орфея) написал Autochtones (эта работа посвящена древностям Аттики) - произведение в десяти книгах и стихотворные Поучения. Порфирий не хочет признавать, что существовал еще один Ферекид, живший раньше первого. Он думает, что это единственный автор данных произведений[4].
7. Жизнь Пифагора
a) Кирилл. Против Юлиана, IX (76, 961a-b): Вот что пишет о нем [т. е. Пифагоре] Порфирий в первой книге своей Истории философии: "Был еще другой род символов etc... " (= Жизнь Пифагора, § 42).
b) Кирилл. Против Юлиана, I (76, 532a-b): Во всяком случае, Порфирий, который обрел у них весьма достойную репутацию благодаря своим светским знаниям, рассказывает следующее в первой книге своей Истории философии о тех, кого назвали мудрецами <...>. "Не имея возможности, - говорит он,- изложить ясно, etc... (= Жизнь Пифагора, § 48).

КНИГА II
8. Суда, Έμπεδοκλῆς: Эмпедокл, сын Метона [...], сначала учился у Парменида, которому, как говорит Порфирий в своей Истории философии, он давал наслаждение[5].
9. Суда, Γορίας: Горгий, сын Хармантидаса, родом из Леонтия [...]. Порфирий относит его ко времени восьмидесятой Олимпиады, но следует думать, что он жил раньше[6].

КНИГА III
10. Кирилл. Против Юлиана, VI[7]: Следовательно, Сократ вызывает восхищение своей светской мудростью, и говорят, что он относится к самым мудрым мужам, но в том, что касается нравственности и характера, можно видеть, что он ни в коей мере не превосходил тех, кто вел жизнь обычных людей или бродяг. Вероятно, можно было бы усомниться в том, что рассказывают о Сократе, но никто не посмеет оспаривать написанное Порфирием, который дал письменное изложение биографии каждого из древних философов. Такова действительно цель, которую он перед собой поставил, и он посвятил этому много труда. Итак, вот что он говорил о Сократе: "Аристоксен, излагая Жизнь Сократа, говорит, что то, что касается Сократа, он слышал из уст Спинфара, который был одним из тех, кто с ним встречался. Тот говорил, что сам не встречал много людей, способных так убеждать, как это умел Сократ. Убедительности способствовали и его голос, и лицо, и отражающийся в лице характер, а кроме того - и его особенный вид. Но это все действовало лишь тогда, когда он был спокоен, не был в гневе, ибо когда он был охвачен этой страстью, то был ужасен. Тогда действительно не было ни слов, ни действий, от которых он бы воздержался".
11. a) Кирилл. Против Юлиана, VI (76, 817c1-d5): Вот что пишет Порфирий о Сократе в третьей книге своей Истории философии: "Выяснив эти пункты, расскажем о чертах Сократа, которые и другими авторами были сочтены достойными сохранения в памяти. Мы постараемся кратко отобрать штрихи, рассказанные различным образом авторами, одни из которых его хвалят, другие - стремятся дискредитировать[8]. Мы оставим без подробного рассмотрения вопрос о том, работал ли он каменотесом вместе с отцом или же отец один занимался этим делом. Ибо само это занятие - если только он делал это недолго - ни в коей мере не помешало ему быть мудрецом. Если же он был скульптором, то это еще лучше, поскольку это ремесло достойно уважения и не бросает тень на человека". И дальше: "Сократ был рабочим; он практиковал ремесло своего отца - ремесло каменщика <...>, и Тимей говорит в девятой книге, что Сократ научился обтесывать камни. Но если один [= Аристоксен] не заслуживает доверия из-за своей враждебности, а другой [= Тимей] - из-за времени, когда он жил, - он действительно жил позже Сократа, - то тогда надо положиться на Менедема из Пирры, который был учеником Платона и который жил раньше, чем Аристоксен. Но он заявляет в своем Филократе, что Сократ не переставал говорить о своем отце как о каменотесе, а о своей матери как об акушерке".
11. b) Феодорит. Терапевтика, I 28-29: Продолжение - в том же духе: Порфирий представляет авторов, которые утверждают, что Сократ работал каменотесом. Может быть, он лишь в молодости делал это, и возможно, что позднее, увлекшись поэтическими и риторическими высказываниями, он получил образование? Но даже невозможно это сказать, так как Порфирий утверждает противоположное. Он высказывается следующим образом: "Он действительно был не лишен природных способностей, но он был невежественным, так сказать, во всем: например, он был не очень грамотен. Когда ему нужно было прочитать или написать что-либо, он был смешон, гак как тогда он запинался и мямлил, как это происходит с детьми".
12. a) Кирилл. Против Юлиана, VI (76, 784d10-785a8): Сократ настолько был без ума от женщин[9], и его настолько к ним влекло от всей души, что он совершенно не дорожил своим имуществом. Порфирий еще пишет о Сократе следующее: "В повседневной жизни он был покладист и довольствовался немногим для своих каждодневных нужд; но что касается любовных потребностей, то к ним он был очень склонен, хотя это, тем не менее, не побуждало его к несправедливости. Действительно, он поддерживал отношения только со своими супругами и с проститутками. У него было одновременно две жены: Ксантиппа, гражданка из очень низких слоев, и Мирто, дочь Лисимаха, внучка Аристида. Ксантиппа жила вместе с ним и родила ему Лампрокла в то время, когда он женился на Мирто, от которой он имел Софрониска и Менексена.
12. b) Феодорит. Терапевтика, XII 65-68: Они (Мирто и Ксантиппа) постоянно ссорились друг с другом, а прекратив свои ссоры, накидывались на Сократа, так как он никогда не мешал им ссориться и только смеялся, видя, как они ссорятся между собой или с ним. "В своих отношениях, - говорит он, - Сократ был иногда сварливым, дерзким, грубым". Сказав это о повседневной жизни Сократа, Порфирий добавляет: "О нем говорили, что он плохо вел себя в детстве и что он не был хорошо воспитан. Во-первых, говорят, что он никогда не слушался своего отца. Когда отец приказывал ему взять инструменты, связанные с их ремеслом, и отнести их куда-нибудь, он не обращал на это никакого внимания и уходил бродить, где ему хотелось. Во-вторых, когда ему было около 17 лет, к нему подошел Архелай, ученик Анаксагора, который заявил ему, что он в него влюблен. Сократ отнюдь не отказался от встреч и общества Архелая, а, напротив, провел с ним несколько лет подряд. И вот таким образом Архелай побудил Сократа заниматься философией"[10]. Затем, несколько дальше читаем: "Среди других обвинений против Сократа выдвигалось еще такое: его упрекали в том, что он всегда был в толпе и проводил свое время около столов менял и у статуй Гермеса".
12. c) Суда, Σωκράτης: Аристоксен[11] говорит, что его первым учителем был Архелай, которому он даже дал наслаждение. Он говорит также, что Сократ был очень склонен к любовным наслаждениям, но не доходил, однако, до несправедливости, как мы читаем в Истории философии Порфирия.
12. d) Феодорит. Терапевтика, IV 2: Действительно, Сократ, сын Софрониска, был, но словам Порфирия, склонен к невоздержанности в молодости, но благодаря своим усилиям и учебным занятиям он сумел преодолеть эти черты и запечатлеть черты философии.

КНИГА IV
13. Кирилл. Против Юлиана, VI (76, 820a2-6): И однако Порфирий говорит о Платоне следующее: Платон учился словесности у Дионисия, а у Аристона, аргосского борца, - тому, что относится к гимнастике. Некоторые авторы говорят даже, что он участвовал в борьбе на играх - Истмийских и Пифийских.
14. Кирилл. Против Юлиана, I (76, 549a5-b): В четвертой книге своей Истории философии Порфирий говорит, что Платон не только исповедовал Бога, но даже высказывался о нем, утверждая, что ему нельзя приписать никакое имя, что его не может постичь[12] никакое человеческое знание, а то, что называют наименованиями, предицировано им таким образом, какой не может исходить от низших существ[13]. Если, однако, совершенно необходимо осмелиться произнести одно из земных наименований его, то его следует именовать Единым и Благом[14]. Первое наименование проявляет его простоту и, вследствие этого, - его самодостаточность[15]. Фактически оно не нуждается ни в чем: ни в частях, ни в сущности, ни в силе, ни в действиях, но, напротив, оно является первопричиной всего. Наименование "Благо" вместе с тем показывает, что именно от него исходит все благое, все, что хорошо. Дело в том, что все остальные существа подражают, насколько возможно, свойствам, присущим собственно Благу, если можно так говорить, и благодаря этому они спасаются.
15. Кирилл. Против Юлиана, VII (76, 916bЗ-9): ... Порфирий пишет в четвертой книге своей Истории философии: Ибо, говорил Платон, сущность божества образовала три ипостаси. Высший Бог - это Благо. После него, на втором месте, стоит демиург, а на третьем месте - душа Вселенной. Действительно, божество дошло до души. Наконец, все, что никак не причастно к божеству, начинается с телесного различения.
16. Кирилл. Против Юлиана, I (76, 553c9-d3): Снова названный Порфирий высказывается о Платоне: "Вот почему, говоря намеками об этих трех ипостасях, Платон говорит, что "все тяготеет к царю всего и все совершается ради него, он - причина всего прекрасного. Ко второму тяготеет второе, к третьему- третье"[16]. Он говорит это с мыслью, что, по-видимому, все существа располагаются вокруг трех богов, но в первую очередь - вокруг царя всех вещей, во вторую очередь - вокруг бога, происходящего от царя, и в третью очередь-вокруг того, кто происходит от этого последнего".
17. Кирилл. Против Юлиана, I (76, 552b1-c8): Порфирий действительно говорит в четвертой книге своей Истории философии, что Платон следующим образом высказался о Благе: "От него способом, непонятным людям, рождается Ум всеобщий, который существует сам но себе, в котором находятся все реально существующие существа и вся сущность сущих. Он также прекрасен в качестве первого, и он прекрасен сам по себе, потому что он самостоятельно обладает формой красоты. Он произошел предвечно, устремившись вперед от своей причины, бога, ибо он является и сыном, и отцом самому себе. Действительно, он произошел не потому, что оно [Благо] подвиглось на порождение Ума[17], а потому, что он породил сам себя от бога. И он произошел не начиная с какого-то момента времени[18] (ибо тогда время еще не существовало). Но даже когда время возникло, оно для него ничего не значит. В самом деле, Ум - это нечто вневременное, уникальное и вечное[19]. И так же, как первый бог всегда один, несмотря на то что все существа происходят от него, потому что из-за своего существования он не поддается ни счету, ни сопоставлению в отношении качества с другими вещами, так же и Ум, который один пришел к существу вечно и вне времени, сам является временем для существ, живущих во времени, так как он пребывает в тождественности и специфичности своего вечного существования".


[4] Ср.: Фрагменты ранних стоиков, 7 А 2.
[5] Ср.: Фрагменты ранних стоиков, 31 А 2; Диоген Лаэртский, VIII, 54-56.
[6] Ср.: Фрагменты ранних стоиков, 82 А 2.
[7] Ср.: Феодорит, XII 61-63.
[8] Мы видим, что Порфирий не шел слепо за источниками, а позволял себе их оценивать. Вероятно, именно это давало ему возможность пользоваться разными источниками, в том числе и враждебными Сократу (например, свидетельством Аристоксена).
[9] Ср.: Цицерон. О судьбе, 5, 10.
[10] Ср.: Фрагменты ранних стоиков, 60 А 3; Диоген Лаэртский, II. 16.
[11] Ср.: Диоген Лаэртский, II, 19.
[12] Ср.: Платон. Парменид, 142а 3-6; Плотин. Эннеады, V. 3 [49], 14. 1-8; VI. 9 [9|, 5. 30-40.
[13] Ср.: Плотин. Эннеады, V. 3 [49], 14. 7; VI. 8 [39], 8.
[14] Ср.: Платон. Государство, VI. 506e1; Парменид, 166c2-5; Прокл. Платоновская теология, II. 6; Плотин. Эннеады, V. 1 [10], 8.
[15] Ср.: Плотин. Эннеады, V. 5 [32], 6; VI. 9 [9], 6.
[16] Платон. II письмо, 312e1-4 (пер. С. П. Кондратьева).
[17] Ср.: Плотин. Эннеады, III. 4 [15], 1. 1; Порфирий. Сентенции, 24.
[18] Ср.: Сентенции, 14 и Плотин. Эннеады, V. 1 [10], 6.
[19] Ср.: Сентенции, 44.