Поддержание преподавания античной культуры на всех уровнях послужило стимулом для передачи текстов, которые являлись носителями этой культуры. Школы, нуждавшиеся в них как в орудиях своей профессиональной деятельности, должны были обеспечивать формирование эрудитов, способных эти тексты понимать, передавать и, главное, изъяснять с помощью своих критических примечаний и комментариев.
По мнению многих историков, царствование Ираклия (610-641) ознаменовало собою конец античного мира. В этот период арабы осуществили свои первые значительные завоевания и, закрыв Средиземное море для международной торговли, подорвали экономическую базу Римской империи. Структура образования сохранилась, но культура переживала относительный упадок. Невозможно определить, в какой мере этому упадку способствовали иконоборческие споры. С негодованием обличая крайности, в которые впадали почитатели мощей и икон - подобий "идолам", - иконоборцы были склонны простирать свое осуждение на светскую культуру. Пагубность их роли в интеллектуальной жизни, возможно, была преувеличена, в том смысле что некоторые признаки оживления интеллектуальной активности стали заметны еще до окончания иконоборческих споров в 843 г. Более того, приблизительно в 754 г. Иоанн Дамаскин, поборник почитания святых икон, имел возможность выступить против политики византийских императоров-иконоборцев, которые не могли принять против него каких-либо ответных репрессивных мер, так как он проживал на мусульманской территории. В творчестве Иоанна Дамаскина сочетаются идеи Порфирия, Аммония и Аристотеля, а светские науки рассматриваются в качестве инструментов, необходимых для теологии. Кроме того, он выражает глубокое восхищение Платоном, философию которого расценивает как до такой степени сообразную учению Христа, что заявляет, будто она непосредственно почерпнута из Ветхого Завета.
В течение этих двух веков, когда философия переживала период упадка, передача текстов продолжалась. Появилось техническое нововведение, а именно: замена унциального письма курсивным, что изменило историю распространения античных текстов более радикальным образом, чем два нововведения, появившиеся в IV в. по P. X., - речь идет о замене папируса пергаментом как писчим материалом и о переходе от свитка к кодексу, т. е. к книге, ставшей прообразом нашей современной книги (относительно всех этих нововведений см. Приложение, с. 867-873). Уменьшив стоимость книг, два первых нововведения позволили значительно расширить их производство. Но взятие на вооружение нового типа письма потребовало существенных усилий по адаптации к нему. Транслитерация предполагала ответственную и трудоемкую работу. Для начала следовало провести дешифровку унциальных строк, тесно примыкающих друг к другу без знаков пунктуации и, как правило, без акцентуации; затем следовало переписать исходный текст, переведя его в курсивное письмо, где встречались сокращения, слова писались раздельно, имели акцентуацию и связывались друг с другом с помощью более или менее разработанной пунктуации. Представляется весьма вероятным, что переписчик, прежде чем приступить к своей работе в собственном смысле слова, "размечал" исходный текст и отдавал его на проверку корректору. Но именно на этих первых подступах к тексту возникало много примечательных ошибок, вошедших в реестры разночтений, составленные палеографами. Транслитерация выступила, таким образом, в роли "фильтра" по отношению к книжной культуре, и все, что просочилось через этот фильтр, дошло до наших дней, остальное же оказалось утраченным.
К середине IX в. благодаря Иоанну Хараксу и Георгию Хировоску почувствовалось наступление некоторой культурной оттепели. Но доминирующей фигурой в те времена был Лев, платоник, которого называли "mathēmatikos", поскольку он был способен читать лекции по любым отраслям знания. Его считают главой новой "школы". Эта школа, созданная басилевсом Феофилом, сыном Михаила II Травла (820-829), во дворце Магнавра, была позднее, в 863 г., преобразована кесарем Вардой. Ее задачей было готовить потенциальных чиновников, и она располагала четырьмя кафедрами: грамматики, геометрии, астрономии и философии. Феодор и Феодегий - иная их деятельность нам неизвестна - преподавали там соответственно геометрию и астрономию, а Комитас, несколько эпиграмм которого сохранились в греческой антологии (Anth. Pal. XV, 36-38), - грамматику; Лев же преподавал философию.
Быть может, более значима деятельность того склонного к платонизму неизвестного и анонимного ученого, который жил в третьей четверти IX в. Он был владельцем прекрасной библиотеки, от которой до наших дней дошел десяток рукописей. Ядром этого собрания (собрания, философского по своему содержанию) являются шесть манускриптов, написанных одной и той же рукой, среди которых - знаменитый Pansinus graecus, 1807, т. е. один из двух манускриптов, положенных в основу современных изданий текстов Платона: упомянутый манускрипт составляет вторую часть двухтомного издания Платона. К этой библиотеке принадлежит также манускрипт, содержащий тексты Максима Тирского и Didaskalikos Алкиноя; два других манускрипта заключают в себе соответственно Комментарий Прокла на Государство и Комментарий Прокла к Тимею; пятый манускрипт содержит единственное свидетельство относительно главных сочинений Дамаския, а последний манускрипт объединяет тексты географов, мифографов, парадоксографов, а также фальсифицированные памятники эпистолярного жанра (Гиппократ и др.). Существование в Константинополе в эту эпоху такого собрания позволяет оценить тот интерес, который поддерживался тогда в отношении платонической традиции.
Это свидетельство обладает тем большей парадоксальной значимостью, что из 280 глав любопытного памятника эрудиции, каковым является Библиотека Фотия (ок. 810 - ок. 893), только три главы посвящены философии: codices 214 и 251, трактующие о Гиерокле-неоплатонике, и codex 212, где речь идет о скептике Энесидеме. В остальном там можно обнаружить только упоминания о теологических трудах и о сочинениях светского содержания, причем среди последних преобладают сочинения исторические. Состав этой библиотеки дает нам довольно ясное представление о том, с чем именно хотели ознакомиться те молодые люди, движимые тягой к знанию, которые посещали собрания, устраиваемые Фотием у себя дома.
В следующем поколении доминирующей фигурой является Арефа (ок. 86о - после 932), которого обычно рассматривают как ученика Фотия. Арефа стал знаменит благодаря тому обстоятельству, что до нас дошли восемь томов его библиотеки, содержащие на полях его собственноручные пометки (пример см. ниже, на с. 872). Список сохранившихся томов дает возможность судить о направленности его интересов: это том Евклида, том Платона (известный Clarkianus, 39), включающий все диалоги, кроме Государства, Тимея и Законов (этот манускрипт рассматривается как второй по значению из позволивших установить текст, положенный в основу современных изданий Платона), Органон Аристотеля, том Лукиана, том Аристида и три тома христианской литературы. Что касается пометок Арефы, то они позволяют оценить уровень его философской и литературной культуры. А тот факт, что до нас дошли многие манускрипты этой эпохи, очень качественно представляющие текст важнейших произведений, несомненно, свидетельствует о том, что Арефа был не единственным эрудированным читателем своего поколения.
К концу X в. сам император, Константин Багрянородный (912-959), выступил одновременно и как писатель, и, что еще важнее, как инициатор огромной энциклопедической работы, которая так никогда и не была доведена до конца. Другая инициатива, будучи менее амбициозной, чем та, которую проявил император, сделала возможным создание Суды, завершенной предположительно в начале XI в.; именно Суда позволяет охарактеризовать с количественной и качественной стороны знания той эпохи в целом ряде областей. Суда, смысл наименования которой остается загадкой, содержит около 30 000 статей: это могут быть как отдельные глоссы, разъясняющие значение какого-либо слова, так и заметки о понятиях, а также исторические, биографические и библиографические справки о знаменитых личностях. Статьи расположены в алфавитном порядке, с некоторыми особенностями, связанными с византийской фонетикой.
Для того чтобы написать свои статьи, посвященные биографиям философов, составители Суды делали многочисленные заимствования из сочинения Диогена Лаэртского О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, из анонимной Жизни Пифагора (с этим сочинением, кстати, знаком Фотий), из Жизни Аполлония Тианского, из Жизнеописаний софистов Филострата, из Жизни Прокла Марина и из Жизни Исидора Дамаския. Для статей, посвященных учению тех или иных философов, составители Суды перерабатывали материал, получаемый из вторых или даже из третьих рук, используя сборник, содержавший в сводном виде доксографические разделы из сочинения Диогена Лаэртского, из комментариев Александра Афродисийского на Топику и Иоанна Филопона на De anima и, быть может, доксографические разделы из сочинения Иоанна Дамаскина Источник знания. Единственный философ, который цитируется непосредственно, - Марк Аврелий. К этому списку можно было бы присовокупить Сонник Артемидора и Эпитому Аристофана Византийского, составленную на основе зоологических трактатов Аристотеля.
В интеллектуальной истории XI века доминируют Михаил Пселл, его приверженцы и ученики.
Пселл родился в конце весьма продолжительного царствования Василия II (976-1025) и был учеником Иоанна Мавропода, который в одной из своих эпиграмм молит Иисуса даровать спасение Платону и Плутарху, так как они и образом мышления, и душою были совсем недалеки от Закона, каковой сам Иисус пришел проповедовать. В течение всей своей жизни Пселл пытался сочетать философию и риторику, приводя их в согласие между собою, но рассматривал их не как самоцель, а как средства формирования совершенного человека, при том, однако, условии, что к этим средствам будет присоединена некоторая доля политики. В таком духе он и реформировал "университет". Начинающих сначала приобщали к грамматике, риторике и диалектике (trivium), которые преподавались его другом и коллегой Никитой. Затем переходили к предметам, относящимся к высшему образованию: к арифметике, геометрии, музыке и астрономии (quadrivium). И только потом приступали к философии, начиная с логики Аристотеля.
В "университете" Иоанн Итал, наиболее выдающийся ученик Пселла, стал в 1055 г. его преемником в качестве "консула философов". Вместе со своим учеником Евстратием, которому латинский мир воздаст особое почитание как комментатору Никомаховой этики, Итал был автором внушительного числа произведений; у обоих было много учеников. В эту эпоху философия в Византии приобрела такое значение, что Поль Лемерль считает возможным говорить о "правительстве философов".
В течение последних пяти веков существования Византийской империи наблюдается возрастание антицерковных тенденций, развивающихся в русле высвобождения философской мысли. Этот феномен, по сути, совпадал с возрождением неоплатонизма Прокла. Судя по всему, Итал именно как представитель этого направления был осужден церковным собором. Около 1076-1077 г. десять пунктов, выдвинутых без упоминания имени Итала, были осуждены на другом соборе. Но 13 марта 1082 г., в Неделю православия, учение Итала, сжато изложенное в одиннадцати статьях, было предано анафеме в присутствии самого повинного профессора. Вот краткое содержание девяти первых обвинений, которые Итал признал основательными. Итал обвинялся в следующем, 1) Он рационально объяснял воплощение Христа и наличие в нем двух природ - божественной и человеческой. 2) Реанимировал заблуждения древних языческих философов относительно человеческой души, неба, земли и творений. 3) Учил о метемпсихозе и тем самым отрицал бессмертие души и жизнь будущего века. 4) Исповедовал вечность материи и Идей. 5) Ставил греческих философов и ересиархов над Отцами Церкви и над святыми. 6) Отрицал чудеса Христа, Девы Марии и святых. 7) Рассматривал светскую культуру не только как элемент интеллектуального формирования человека, но и как сокровищницу истины. 8) Признавал существование Идей, утверждая, что материя существует сама по себе, воспринимая Идеи, и, значит, отрицал абсолютную независимость Творца (ср. статью 4). 9) Учил, что люди воскреснут в иных телах, чем те, в которые они облечены в этом мире (ср. статью 3). После предания анафеме Италу было воспрещено заниматься преподаванием в любых, как публичных, так и частных, формах и он был сослан в монастырь. Сохранились некоторые из его философских рассуждений (около ста кратких текстов) и фрагменты комментариев на Аристотеля, подававшие меньше поводов для осуждения, чем его платонические сочинения.
Подобные же меры были приняты и против учеников Итала, но в конечном счете все они оказались оправданы. Осуждение Итала повлекло за собой временное замалчивание платонизма в пользу аристотелизма, что можно видеть в царствование Мануила Комнина на примере вступительной лекции, прочитанной Михаилом Анхиальским, новым "консулом философов". Такого рода перемены вписывались в непресекающуюся традицию, имеющую глубокие корни, и не содержали в себе ничего революционного; речь шла, в первую очередь, о смене акцентов: стали в меньшей степени интересоваться метафизикой, а в большей степени - логикой, эпистемологией и космологией.
Мы были бы лучше осведомлены относительно ситуации, возникшей после этого осуждения, если бы было издано полное собрание сочинений Феодора Смирнского, который стал преемником Михаила Анхиальского. Соотношение сил между платонизмом и аристотелизмом представляется недостаточно выраженным. Прокл становится объектом резких нападок в большом манифесте Николая Мефонского - в его Разъяснении, сводящемся к последовательному опровержению Начал теологии, но вместе с тем именно Прокл выдвигается на первый план братом императора Алексея Комнина Исааком Севастократором (1140), который, как мы уже говорили, написал три очерка, вдохновившись малыми произведениями Прокла О зле, О Промысле и О свободе. В эту же эпоху изучению Аристотеля покровительствовала Анна, дочь императора, относительно которой ее мать Ирина Дукена вынашивала амбициозные планы и которой пришлось удалиться в монастырь после обвинения в подготовке заговора против своего брата Иоанна (1118-1143). Михаил Эфесский (XII в.) и Евстратий Никейский (1050-1120) деятельно способствовали обновлению аристотелизма. Следуя Стефану Александрийскому, Михаил Эфесский написал комментарии ко многим трактатам Аристотеля по вопросам логики, риторики, биологии и этики, не оставив без внимания его Метафизику и даже Политику. Со своей стороны, Евстратий Никейский снабдил комментариями, в частности, Никомахову этику и Вторую Аналитику, переведенные на латинский язык, эти комментарии имели большое влияние на Западе. И, наконец, Феодор Продром (ок. 1080 - после 1160) написал логическое сочинение, до сих пор еще мало изученное: это комментарий на Исагогу Порфирия, озаглавленный Xenedēmos (или, иначе, На "Пять звучаний"), и комментарий - среди прочих - на II книгу Второй Аналитики, который будет частично воспроизведен в пересказе, приписываемом Иоанну Хортасмену (ок. 1370 -1436/1437); относительно всего этого см. главу "Аристотелизм" Части шестой, с. 757-760).
Григорий Коринфский хронологически - первая из видных фигур XII в., но не самая важная, если сравнить его с братьями Цецами. Старший, Исаак, умер еще молодым человеком в 1138 г. Его младший брат Иоанн прожил намного дольше и, несмотря на трудности в начале карьеры, оставил значительное литературное наследие. Он был экстравагантной личностью, писал практически на все темы и имел многочисленных покровителей. В европейском мире Иоанн Цец стал одним из первых людей, зарабатывавших себе на хлеб литературной деятельностью; будучи плодовитым автором, он, по собственному свидетельству, написал более 60 книг. Большинство этих произведений прямо или косвенно связаны с его преподавательской деятельностью и посвящены Гомеру. До нас дошли три его сочинения, в которых предложена аллегорическая интерпретация Гомера, причем принципы такой интерпретации почерпнуты у различных философских школ.
Первым из этих сочинений является комментарий на Илиаду, составленный около 1140 г., когда Иоанну Цецу было не более 30 лет. Излюбленная тема Цеца - аллегория, но он разбавляет ее рядом более или менее существенных соображений, заимствованных из схолий, т. е. из примечаний, объясняющих отдельные термины, выражения или целые места из Илиады, схолии эти находятся в более полном манускрипте (с ним был знаком Евстафий) названной поэмы Гомера - Venetus А. Комментарий Цеца, не сохранившийся в своем целостном виде, до сих пор еще не опубликован.
Два других сочинения адресованы совершенно иному кругу читателей. Это Аллегории Гомера, полный текст которых стал недавно доступным: Аллегории Гомера, на "Илиаду" и на "Одиссею", 1-13, 13-24. Речь идет о двух пространных поэмах, посвященных императрице Ирине, супруге Мануила I. Урожденная Берта фон Зульцбах, императрица, состоявшая в свойстве с императором Конрадом III Гогенштауфеном, была представлена еще молодой девушкой к Константинопольскому двору. Поэтому она высказала пожелание, чтобы было написано несложное введение к творчеству величайшего поэта ее приемной родины. Цец согласился взять на себя эту задачу. В первых 527 стихах своей Хроники - единственных, которые до нас дошли, - он рассуждает об аллегории как таковой.
Но из всех византийских ученых, быть может, наиболее полное представление мы имеем о Евстафии, самые значительные произведения которого дошли до наших дней. Родился он около 1115 г., а в 1185 г. прекрасно проявил себя во время захвата Фессалоники норманнами. Умер Евстафий приблизительно в 1195-1199 г. Прославившийся, в первую очередь, своими комментариями на Илиаду и Одиссею, Евстафий - автор малооригинальный, но он использует большое количество чужих произведений, что и делает интересным его собственное творчество.
Сначала преподаватель риторики в патриаршей школе Константинополя, Евстафий затем стал митрополитом Фессалоникийским (ок. 1174-1177). Его Parekbolai на Илиаду и Одиссею дошли до наших дней, в рукописях, предположительно написанных рукою самого автора. Наиболее правдоподобна гипотеза, что это - текст лекций, которые он читал в патриаршей школе до своего отбытия в Фессалонику. Осуществить эту гигантскую работу Евстафию позволило то обстоятельство, что он имел в своем распоряжении не только экзегетические комментарии на Илиаду и Одиссею, составленные византийцами, но и отредактированный вариант (более полный, чем дошедший до нас в Venetus А) той компиляции, которая была сделана в IX в. и которая содержала в себе критический аппарат к текстам Гомера. Вот почему Евстафий может воспроизводить интерпретации физического, морального и исторического порядка, относящиеся к очень многим местам из Илиады и Одиссеи, - интерпретации, получившие развитие в особенности в среде стоиков.
Взятие Константинополя венецианцами и их союзниками в 1204 г. и перемещение византийского двора, вплоть до 1261 г., в Никею означало время приостановки культурного развития империи. Император Иоанн Дука Ватац (1222-1254) учредил в Никее школу философии, которую сначала возглавлял Никифор Влеммид (1197-1272). Он был послан во Фракию, в Македонию, на гору Афон и в Фессалию, в частности, с целью купить драгоценные рукописи, а при необходимости сделать с них копии. Никифор писал сочинения на научные и философские темы, которые использовал как учебные пособия. Прекрасными примерами таких учебных пособий являются его логика, вдохновленная Исагогой Порфирия, и краткий курс физики.
После того как, в 1261 г., Константинополь был отвоеван византийскими войсками, "университет" был восстановлен. Но в царствование Андроника II Палеолога (1282-1328) признаки необратимого экономического и политического упадка становились все более очевидными, хотя парадоксальным образом именно тогда культурная жизнь достигла беспрецедентно высокого уровня. Среди первенствующих ученых эпохи династии Палеологов наиболее значимая фигура - Максим Плануд (ок. 1255 - ок. 1305). Его интересы простирались на все области тривиума и квадривиума. Более того - явление, исключительное для этой эпохи, - его знание латинского языка позволило ему осуществить перевод многих текстов, созданных на Западе. Среди современников Максима Плануда, представляющих меньший интерес, чем он сам, следует упомянуть Софония, опубликовавшего парафразы сочинений Аристотеля; Мануила Мосхопула (род. ок. 1265); Димитрия Триклиния (род. ок. 1316-1319); Георгия Пахимера (1242-1310), который, будучи в равной мере склонным и к платонизму, и к аристотелизму, написал в платоническом духе Парафраз Дионисия Ареопагита (ок. 1280) и продолжение принадлежащего Проклу Комментария на вторую часть платоновского Парменида, а в аристотелевском духе - Эпитому философии Аристотеля в двенадцати книгах и, около 1300 г., Тетрабиблос, иначе Quadnvium, или Трактат о четырех науках. Георгию Пахимеру мы обязаны также копией Комментария Прокла к Алкивиаду I Платона и сокращенным изложением сочинения Боэция De differentiis topicis, ранее переведенного с латинского языка на греческий Мануилом Холоволом.
В начале XIV в. оказываются противопоставленными две концепции Аристотелевой науки - "современная", в большей степени ориентированная на астрономию, и "древняя", в большей степени обращенная к физике. "Модернисты" представлены Никифором Хумном (1250-1327), который около 1315 г. написал девять трактатов, касавшихся проблем вечности мира и вечности материи и озаглавленных О природе мироздания, о первых и простых телах, о материи и формах. Его наиболее оригинальным произведением является Опровержение Плотина относительно души - изложение психологии перипатетиков, адаптированное к креационистской тематике. Без колебаний отвергая положения о предсуществовании души и о припоминании, Никифор Хумн поддерживает, в противовес платонизму, аристотелевскую теорию абстракции. В свою очередь, Феодор Метохит (1270-1333) пишет в 1317 г. Начала астрономической науки - парафраз Альмагеста Птолемея - и дает полное изложение Аристотелевой науки о природе в работе, озаглавленной О физике Аристотеля в целом и посвященной вопросам физики, психологии, биологии и метеорологии. В своих Двух обличениях невежественных писателей, сочиненных в 1323-1324 г., Феодор Метохит утверждает превосходство Птолемеевой астрономии и математики над древней физикой, понимаемой так, как ее интерпретирует Никифор.
По мере захвата Малой Азии турками гора Афон становилась все более значимым центром монастырской жизни Византии. Синайский монах Григорий обосновался там в царствование Андроника II (1282-1328) и ввел "исихию", т. е. "квиетизм", и молитвенные приемы, практикуемые в среде восточных монахов. С помощью этих приемов монах должен отыскивать то место в сердце, где сосредоточены способности души: прижимаясь подбородком к груди, он не отрывает взгляда от своего пупка, старается почти не дышать и непрерывно призывает имя Иисусово. Таким образом можно достичь непосредственного единения с Богом. Адепты этих молитвенных приемов рассказывали, что им дано было видеть великий свет, преисполнявший их неизреченной радости, - нетварный свет Божий, отличный от божественной сущности, тот свет, который был явлен апостолам на горе Фавор.
С таким учением столкнулся Варлаам, когда он вынужден был укрыться на горе Афон. Будучи греком по крови, но не по языку, Варлаам родился в Семинаре (Калабрия); в 1328 г. он прибыл в Грецию, в Фессалонику, ради изучения греческого языка. Приблизительно в 1330 г. Варлаам отправляется в Константинополь, где ему удается завоевать благосклонность императора Иоанна VI Кантакузина (1341-1355), который возлагает на него преподавание философии в монастыре Спасителя. Вследствие поражения во время публичного диспута с Никифором Григорой, чья репутация затмевала его собственную, он удаляется на гору Афон, где оказывается среди монахов, проникнутых мистицизмом и враждебно настроенных против классических исследований и схоластики.
Ополчившись на главного представителя этого мистического направления, а именно на Григория Паламу, который выступил с защитой положений исихастов ("квиетистов") в двух своих произведениях: В защиту священнобезмолвствующих (13371341) и Сто пятьдесят глав физических, богословских, нравственных и практических (1350), Варлаам пишет, в свою очередь, Малые труды против исихастов. В Послании Игнатию-исихасту - единственном из этих малых трудов, дошедшем до наших дней, тогда как все другие известны нам только по цитациям, приводимым противниками, - содержится сильная по своей аргументации защитительная речь в пользу рационального метода, представленного Платоном и Аристотелем, а также в пользу необходимости прибегать к светской науке для разрешения теологических вопросов.
Исихастские споры завершились поражением Варлаама; он был осужден на соборе 1341 г. Дело дошло даже до канонизации Григория Паламы. Однако это не помешало Григорию Акиндину, который сначала был врагом Варлаама и другом Паламы, а затем возглавил движение антипаламизма, написать трактат в семи книгах о сущности и действовании Бога, причем первые две книги трактата - это почти дословно переведенные извлечения из Суммы теологии Фомы Аквинского.
Проведя три года в тюремном заключении после победы "паламитов" на соборе 1351 г., Никифор Григора (1295-1360) выступает с резкой критикой как исихастов, так и их противников. В своей трилогии, направленной против Варлаама, в которой Antilogia посвящена смирению, Philomathēs - высокомерным людям, a Phlorentios - мудрости, Никифор Григора предстает как философ, апеллирующий и к Плотину, и к Аристотелю, и к Проклу и довольно убедительно настаивающий на согласии (symphonia) между греческими философами и Отцами Церкви.
Что касается Николая Кавасилы (ок. 1320 - ок. 1398), который был сторонником Иоанна Кантакузина во время гражданской войны (1341-1355), то он удалился в Манганский монастырь. Две его книги - О жизни во Христе и Изъяснение божественной литургии, написанные около 1380 г., составили эпоху в истории мистицизма. Противник Никифора Григоры, он объявил писания Паламы непогрешимыми, однако Никифор не принял это во внимание и, осудив отшельническую жизнь, отмежевался от исихастов.
Значение исихастских споров огромно, так как они выходят за рамки теологии. Мы имеем дело с борьбой между университетской культурой, связанной с классической традицией, и монашеской духовностью, не испытывающей к эллинизму, который совпадает для нее с язычеством, ничего, кроме ненависти и презрения. На одном полюсе этого противостояния находятся схоластики, подобные Варлааму, и гуманисты, подобные Никифору Григоре, а на другом - монахи и их глава Григорий Палама, пребывающие в убеждении, что молитва и созерцание составляют высшую ступень христианской жизни. Этот конфликт привел к радикальному размежеванию позиций и высветил те вопросы, в которых Церковь и приверженцы эллинистического гуманизма придерживались прямо противоположных воззрений.
В XV в. мы обнаруживаем в лице Плифона ярко выраженную ностальгию по античной культуре и приверженность Платону, - но уже вдали от Константинополя, в Мистре. Во время правления Кантакузина латинское Ахайское княжество, постепенное отвоевывание которого началось с первых побед, одержанных Михаилом VIII над Вильгельмом Вильардуэном, превращается в деспотат - "деспотат Мистры", по названию города, находящегося недалеко от древней Спарты, где Вильардуэн воздвиг свой самый укрепленный замок. Этот деспотат, законодательно являвшийся уделом второго сына императора, превратился практически в независимое государство: в 1402 г. его границы простирались до Матегрифона (Акова), в 1415 г. - до Коринфа, в 1432 г. - до Коринфского залива на севере и побережья Ионического моря на западе.
Именно там жил и трудился Георгий Гемист Плифон, который родился и получил образование в Константинополе, а впоследствии провел некоторое время при мусульманском дворе Адрианополя. Этот удивительный человек изменил свое имя "Гемист" ("полный", "дородный") на "Плифон" ("полный", "наполненный"), означающее практически то же самое, но более созвучное имени "Платон" ("широкий", "пространный"). Платон, известный Плифону, - это Платон, принадлежащий традиции Пселла, который черпал свое вдохновение в неоплатонизме. Все более и более увлекаясь мистицизмом, Плифон задумал - в середине XV в. - возобновить попытки Порфирия, Ямвлиха и Прокла основать на руинах христианского вероисповедания новую универсальную религию. Противником Плифона был Георгий Схоларий (1405-1472), написавший комментарии на Исагогу Порфирия и на многие логические трактаты Аристотеля, следуя томистской методике. Комментарий каждого разбираемого места предваряется общим введением; затем следуют вопросы и возражения, на которые даются ответы. В своем сочинении Против Плифоновых апорий, касающихся Аристотеля он выступает с возражениями на краткий трактат Плифона О различиях между Платоном и Аристотелем, написанный в 1439 г. Трактат Плифона можно расценивать как первую в новой истории попытку сопоставления двух систем мысли, которые начиная с III в. рассматривались как взаимодополняющие; при этом намерение автора состоит в том, чтобы доказать неизменное превосходство ученика Сократа над Стагиритом.
Присутствие Плифона в Ферраре, а затем во Флоренции на соборе, ставившем своей целью объединение Церквей (14381439), может рассматриваться как наиболее значительное событие в его жизни, так как именно Плифон стоит у истоков возрождения платонической философии на Западе. Под влиянием Плифона Козимо Медичи стал вдохновителем проекта, который позднее был реализован Марсилио Фичино, основавшим в 1459 г. во Флоренции Платоновскую Академию.
О двух авторах, Георгии Трапезундском и Виссарионе, продолживших за пределами Константинополя те споры, которыми были отмечены последние годы империи, мы говорили выше, в Части шестой (см. с. 759). В сочинении Против клевещущего на Платона Виссарион пытается показать, что наветы на Платона со стороны Георгия Трапезундского по большей части сводятся к фактическим ошибкам.
Итак, византийский мир до самого конца ревниво оберегал унаследованную им греческую культуру. И хотя в этом мире безраздельно господствовала одна религия - христианство, философия, неразрывно связанная с риторикой, продолжала передаваться из поколения в поколение, конечно, подвергаясь интерпретации, делавшей ее приемлемой для тех, кому она предназначалась.