После смерти Аристотеля (322 до P. X.) школа во главе с Теофрастом еще переживала период подъема. Но после смерти Стратона из Лампсака, сменившего Теофраста (ок. 287 - 269), упадок Ликея, соперничавшего в Афинах со стоической школой Зенона и школой Эпикура, стал очевиден. Здесь уже мало чем занимались, кроме риторики и своего рода популярной этики; преподавание утратило подлинно философскую глубину. Сохранились лишь такие дисциплины, как история литературы, подвергшаяся поверхностной популяризации, при которой занимательные истории вытеснили подлинное исследование. Надо уточнить, что в это время читались изданные сочинения Аристотеля (называемые также "экзотерическими"), т. е. диалоги, дошедшие до нас лишь в отрывках. Неизвестны были школьные труды, тогда еще не изданные, те, что сегодня называются "эзотерическими", - по сути, только они и дошли до нас и, таким образом, воспринимаются нами как выражение аристотелевской мысли.
Теофраст (370 - 288 или 285) сменил Аристотеля на посту главы Ликея. Диоген Лаэртский (V, 36-57) приписывает ему множество сочинений, перечисляя их названия (V, 42-51). Из этого перечня полностью сохранились только четыре труда: Характеры, О причинах растений, История растений и Метафизика, к которым надо еще добавить несколько малых трактатов по естествознанию.
В Характерах изображены различные человеческие типы. Трудно определить, что было целью создания этого произведения. Трактаты О причинах растений и История растений, хронологическая последовательность которых нам неизвестна, вероятно, были написаны Теофрастом в порядке реализации аристотелевского проекта биологических изысканий, нашедшего отражение, прежде всего, в Истории животных. Наконец, Метафизика в философском плане представляет особый интерес. Предмет этого трактата - учение о началах, рассматриваемое с точки зрения отношений между чувственным и умопостигаемым. Теофраст, отвергая платоновское разъединение чувственного и умопостигаемого, критикует также теорию неподвижного Перводвигателя. Для него самодвижности неба, наделенного душой, достаточно, чтобы объяснить его движение. Такая позиция, казалось бы, ведет к предположению о существовании некоего целеполагающего Провидения, действующего согласно принципу, что все божественное стремится к наилучшему. Задаваясь вопросом, почему божеству так трудно управлять подлунным миром, ибо многое здесь не послушно благу, Теофраст заканчивает свой трактат критикой телеологии, что не обязательно означает критику Аристотеля. Ведь и сам Аристотель подчеркивал значение явлений, выпадающих из всякой целесообразности, и даже явлений "противоестественных" .
Теофраст принимал аристотелевское определение времени как числового аспекта движения, но, по-видимому, отверг определение места как неподвижной границы объемлющего тела и предвосхитил определение места как собственного положения какой-то части, принадлежащей сложному целому. При этом неясно, отрицал ли Теофраст представление об эфире как пятом элементе и отводил ли он огню ту же роль, что Аристотель - эфиру. Теофраст, разделявший аристотелевскую концепцию души, видимо, инициировал спор относительно теории ума, поставив вопрос: каким образом ум, лишенный собственной природы, поскольку он должен быть способен к восприятию любых форм, может отделять и абстрагировать формы от материи?
Помимо этого, Теофраст продолжил и развил исследования в области формальной логики, созданной Аристотелем и изложенной им в особенности в Первой Аналитике; однако он расходился с Аристотелем в области модальной логики, т. е. логики возможного и необходимого. Теофраст упростил и систематизировал не только модальную логику, но и логику в целом, мыслимую не в плане ее приложения к реальности, а, скорее, в качестве чисто формального построения. Учитывая все сказанное, тем большей представляется приверженность Теофраста Аристотелю в области этики.
Наконец, Теофраст "собрал" учения своих предшественников относительно мироздания и относительно чувственного восприятия. Это сочинение (Мнения физиков), большая часть которого утрачена, представляет собой, как мы увидим в Приложении (см. с. 905), самое древнее собрание сведений о досократиках. Так же как у Аристотеля, у Теофраста было много учеников и сотрудников.
Хамелеон (ок. 350 - после 281), родившийся, как и Гераклид, в Гераклее, на побережье Понта (Черного моря), в юности отправился в Афины, чтобы стать слушателем Аристотеля в Ликее. Афиней из Навкратиса приводит фрагменты его многочисленных сочинений: Об "Илиаде", Об "Одиссее", О Гесиоде (?), Об Алкмане (?), О Сапфо, О Стесихоре, О Ласе, О Симониде, Об Анакреонте, О Пиндаре, О Феспиде, Об Эсхиле, О комедии, О сатирических драмах. Хамелеон обвинял своего соотечественника Гераклида в плагиате: тот будто бы присвоил себе его сочинения, посвященные Гесиоду и Гомеру. Сочинения эти, по-видимому, содержали множество историй из жизни обоих поэтов. Хамелеону приписывают также сочинения на этические темы: Протрептик, О наслаждении, О пьянстве, О богах. Эти четыре заглавия присутствуют и в перечне сочинений, приписываемых Теофрасту, а первые три из них - в перечне сочинений Аристотеля, что ставит под сомнение их подлинность.
Дурид Самосский упоминается как ученик Теофраста вместе со своим братом Линкеем, особенно известным в качестве автора комедий. Дурид написал большое количество трактатов по истории литературы и музыки, а также одно историческое сочинение, охватывающее период с 370-369 по 281 г. до P. X.
Деметрий из аттического дема Фалера, проявивший себя и на политическом поприще, став в 317 г. правителем Афин под македонским владычеством, был учеником Теофраста. Ни одно письменное свидетельство не указывает на его прямую связь с Аристотелем. Диоген Лаэртский (V, 80-81) приводит 44 наименования его трудов. В сочинениях из этого перечня, имеющих отношение к философии, трактуются главным образом вопросы практической морали и политики; здесь нет ничего, что касалось бы проблем естествознания, логики или метафизики. Другие сочинения относятся к истории, риторике и поэзии.
Праксифан, уроженец Митилены, трудился на Родосе. Карнеиск, непосредственный ученик Эпикура, нападает на Прак-сифана во второй книге своего Филиста, упрекая его в неправильном представлении об отношениях между друзьями. Каллимах из Кирены, грамматик и придворный поэт при Птолемеях, который, вероятно, учился в Афинах одновременно с Праксифаном, написал сочинение Против Праксифана.
Стратон из Лампсака, учитель Птолемея Филадельфа, сменил Теофраста во главе Ликея в 287/286 г. Значительная часть сочинений Стратона, наименования которых приведены у Диогена Лаэртского (V, 59-60), посвящена вопросам этики и логики. Его отрицательные суждения о платоновском Федоне (критика аргумента о взаимопереходе противоположностей и других аргументов в пользу бессмертия души) и о X книге Законов (критика утверждения, что мир есть живое существо, наделенное разумом) способствовали принципиальному размежеванию аристотелизма и платонизма. Чтобы осмыслить деятельность души, Стратон использует понятие pneyma/πνεύμα, применяемое Аристотелем и Теофрастом для объяснения некоторых телесных процессов. По мнению Стратона, pneyma распространяется по всему телу из ведущего начала души, т. е. разума. Сочинения Стратона, посвященные физике и космологии, были достаточно значительны, чтобы за ним закрепилось прозвище Ό Φυσικός/Но Physikos. Хотя Стратон в отдельных вопросах не согласен с Аристотелем, он остается верен основным идеям аристотелевского учения, когда полемизирует со стоиками, отвергая телеологические представления и полагая, что природные явления могут быть объяснены только естественными причинами. Как и Аристотель, Стратон мыслит вселенную единственной, несотворенной и геоцентрической. Однако он допускает, что во вселенной существует пустота. Стратон вносит изменения в теорию естественных движений; он считает, что воздух и огонь обладают легкостью только по отношению к другим элементам. И, наконец, Стратон отказывается от гипотезы об эфире и его круговом движении. Аэций (Стобей I, 15, 9) представляет Аристарха Самосского как слушателя Стратона. Трудно установить, посещал ли Аристарх Афины. Ведь большую часть жизни он, очевидно, провел в Александрии. Известность он приобрел благодаря своей гелиоцентрической гипотезе.
Преемником Стратона во главе Ликея стал Ликон (Диоген Лаэртский V, 65-74). При нем начался упадок школы. Будучи другом правителей и государственных мужей, он оказался более заметен своей деятельностью, нежели учением. Цицерон рассматривает его как выдающегося оратора, у которого, однако, не было собственного учения, и выносит ему строгий приговор: "В свою очередь его {Стратона} ученик, Ликон, выделялся богатым языком, но много беднее по содержанию" (De finibus V, 13)[1]. Ликон написал несколько сочинений; от них остались фрагменты, и неясно, к каким произведениям их следует отнести. Иероним Родосский, которому покровительствовал Антигон Гонат, посещал Ликей при Ликоне; он жил в Афинах в период между 290 и 230 гг. Наименования его сочинений, составляющие обширный перечень, связаны с вопросами этики и особенно литературы.
Аристон, уроженец Иулиды на острове Кеос, упоминается как свидетель в завещании Ликона, которого он сменил на посту главы Ликея. Относительно его сочинений возникает серьезная проблема. Согласно Диогену Лаэртскому (VII, 163), Панэтий Родосский и Сосикрат утверждали, что все сочинения, приписываемые стоику Аристону Хиосскому, старшему современнику Аристона с Кеоса (за исключением Писем), в действительности принадлежат последнему. Важные фрагменты (фр. 14-15) Аристона-перипатетика сохранились у Филодема в сочинении О зле (Peri kakon). Подобно Теофрасту (ДЛ V, 43) и Деметрию Фалерскому (ДЛ V, 81), Аристон написал трактат о старости, упоминаемый Цицероном (De senectute I, 3). В сочинении Ликон (фр. 33 Wehrli) Аристон рассматривает учения о душе. Кроме того, Диоген Лаэртский, приводя завещания ряда философов, по всей вероятности, обращается к собранию, составленному Аристоном. П. Моро (Moraux) полагает даже, что списки сочинений перипатетиков, сохранившиеся у Диогена Лаэртского, были составлены Аристоном. Но это предположение разделяется далеко не всеми.
Критолай, управлявший Ликеем, особенно известен благодаря тому, что вместе с академиком Карнеадом и стоиком Диогеном из Вавилонии участвовал в афинском посольстве в Рим в 156/155 г. Однако со времени смерти Ликона, которого заместил Аристон с Кеоса, до посольства, отправленного из Афин, прошло до лет. Возникает вопрос, кто управлял школой между Аристоном и Критолаем. Называют имена Притания и Форми-она, но сомнения остаются. Четыре десятка фрагментов, сохранившихся от наследия Критолая, не связанные с каким-либо заглавием, распределены Верли по разделам: космология, онтология, этика, риторика. Критолай отстаивал следующие аристотелевские положения: вечность мира, существование пятого элемента, внешние блага как одно из условий счастья. По его убеждению, душа состоит из эфира. Он также утверждал, что счастье достигается в результате сочетания трех категорий благ - благ души, благ тела и внешних благ.
Описанный нами первый упадок аристотелизма, вероятно, объясняется отсутствием цельного учения, которое могло бы противопоставить себя великим догматическим системам стоиков и эпикурейцев, учения, способного выдержать "скептическую" критику со стороны последователей Пиррона и академиков. Отсутствие подобного учения никого не удивит, если предположить, что школьные сочинения Аристотеля в то время не были известны. Отныне возобладала идея согласия между аристотелевской, платонической, стоической и эпикурейской школами. Антиох Аскалонский и Цицерон - лучшие тому примеры.
Кроме того, знание Аристотеля тогда опиралось, как правило, не на чтение его сочинений (как мы уже сказали, доступны были только диалоги), а на краткие обзоры, к которым обращался Цицерон в своей полемике и из которых Арий Дидим и Диоген Лаэртский черпали материал для изложения учений аристотелизма. Компиляция и использование кратких обзоров составляют характерную черту эллинистической эпохи. Эта практика еще какое-то время продолжалась и после "издания" Андроником наследия Аристотеля. Николай Дамасский, автор исторических и этнографических сочинений, приближенный Ирода Великого (между 20 и 4 до P. X.), написал краткий обзор философии Аристотеля, от которого до нас дошли лишь фрагменты и сирийский перевод.