История аристотелизма проще истории платонизма, с которой она тесно переплелась в конце Античности. Тем не менее она играла существенную роль в развитии греческой философии.
Ученик Платона в течение двадцати лет, Аристотель, бывший впоследствии наставником Александра при македонском дворе, вернулся в Афины в 335 г. и основал здесь Ликей. Он окружил себя учениками или, скорее, сотрудниками, участвовавшими в его широкой энциклопедической деятельности. После смерти Аристотеля школа продолжала успешно развиваться, но сразу после смерти Теофраста в 269 г. обозначился упадок. Несколько ранее середины I в. до P. X. происходит возрождение школы, отмеченное внезапным оживлением интереса к школьным трактатам Аристотеля, которые стали предметом полноценного издания, осуществленного Андроником Родосским. С этого времени начинается долгая эпоха комментирования, подразделяемая на два периода.
В первый период, с I в. до P. X. по III в. по P. X., сочинения Аристотеля читались сами по себе, в рамках определенной ортодоксии. Но с III в. неоплатоники сделали из чтения Аристотеля - в особенности его логических сочинений - вводный курс для чтения Платона в рамках хорошо организованной образовательной программы. Такой подход к чтению трактатов Аристотеля станет преобладающим в Византийской империи, где аристотелизму и платонизму поочередно будет отдаваться преимущество в зависимости от расстановки сил в политической борьбе и от богословских споров эпохи.
В 335 г., по возвращении в Афины, Аристотель взял в аренду несколько зданий, расположенных вблизи святилища Аполлона Ликейского и Муз; одно из зданий было окружено крытой галереей (peripatos). Здесь Аристотель открыл школу, получившую название Ликей или Перипат. Учениками или, точнее, сотрудниками Аристотеля стали Гераклид, Евдем, Дикеарх, Аристоксен, Клеарх и Фаний. После смерти Аристотеля они продолжили его энциклопедическое начинание, работая в самых разных областях - в области астрономии, физики, политики, этики, истории литературы и всеобщей истории.
В отличие от Теофраста, от которого до нас дошли отдельные сочинения и значительное количество фрагментов, от этих авторов остались практически одни имена. Их сочинения известны нам только из упоминаний у других авторов, дающих весьма неточные сведения о них. Кроме того, они, по-видимому, не продолжили тех фундаментальных исследований, которые проводил Аристотель не только в работах по логике, но и в Физике, в De caelo и в биологических трактатах. Для них было важно исключительно накопление энциклопедического знания. Эта констатация ставит перед нами два вопроса: действительно ли названные ученики и сотрудники читали специальные трактаты Аристотеля и что они восприняли из его трудов. В нижеследующих заметках мы попытаемся ответить и на эти вопросы, имеющие прямое отношение к описанию кризиса аристотелевской школы.
В самой общей форме можно сказать, что Аристотель в своей школе направил исследования на выявление и изложение представлений предшественников не только в "философии", но и во всех специальных науках - как в математике, физике, естественной истории, географии, медицине, так и в грамматике и риторике. Это побудило учеников и сотрудников Аристотеля к созданию отдельных жанров. Жанр доксографии связан с Теофрастом; жанр биографии - с Аристоксеном и Фанием; александрийский энциклопедизм - с Деметрием Фалерским (отсюда ведет свое происхождение система каталога, изобретенная александрийским библиотекарем Каллимахом из Кирены); жанром "преемств" философов мы обязаны главным образом Сотиону. В особенности же разрабатывался исторический жанр во всех его видах: история математики связана с Евдемом, история естественных наук - с Клеархом; история литературы - с Хамелеоном, Дуридом, Линкеем, Иеронимом Родосским; история цивилизаций - с Эратосфеном из Кирены и Дикеархом, написавшим сочинение Жизнь Эллады, от которого до нас дошло несколько фрагментов.
Гераклид (ок. 390 - ок. 310), уроженец Гераклеи на Черном море, или Понте Эвксинском, друг и приверженец Платона, был важным членом Академии. Согласно нашим источникам, он прошел обучение у Спевсиппа и Аристотеля. По этой причине его причисляют к перипатетикам. Диоген Лаэртский (V, 86-88) сообщает, что он написал по меньшей мере 46 сочинений; до нас дошли лишь свидетельства и фрагменты. Тематика сочинений весьма многообразна: геометрия, астрономия, музыка, поэзия, риторика, диалектика, этика, политика, география, история, предания, демонология и прорицания. Более всего Гераклид известен как астроном. Полагают, что ему принадлежит гипотеза, объясняющая некоторые небесные явления суточным вращением Земли вокруг своей оси. В механистической физике Гераклида, обнаруживающей влияние Тимея, вводится понятие "несопряженных частиц" (anarmoi onkoi), рассматриваемых, в отличие от атомов, как средоточия силы. В понимании Гераклида, небесные тела - божественные существа, точно так же как и душа, созданная из эфира или даже, быть может, из света, возникшая на небе или, точнее, происходящая из Млечного пути. Эта концепция души, вероятно, была выражена в его сочинении Абарид, сыгравшем главную роль в создании легенды о Пифагоре, как можно убедиться, читая Порфирия и особенно Ямвлиха[1].
Евдем с Родоса (вторая половина IV в.) в Афинах был одним из ближайших сотрудников Аристотеля, а после его смерти, очевидно, вернулся на Родос, сохранив тесные связи с Теофрастом. От его, должно быть, значительного наследия сохранились лишь фрагменты сочинений: Аналитика (в двух книгах), Категории, О речи, Об угле, Физика, Метафизика, История животных, История геометрии, История арифметики и История астрономии. В логике, физике и даже метафизике Евдем - последовательный приверженец Аристотеля, хотя и придерживается более исторического подхода. Что касается его книг по истории геометрии, арифметики и астрономии, то они родственны Мнениям физиков Теофраста. Наш главный источник сведений о физике Евдема - Симпликий; Прокл же в Комментарии к первой книге "Начал" Евклида, в одном известном пассаже, сыгравшем важную роль в истории античной математики, приводит цитату из сочинения Евдема по истории геометрии.
Дикеарх из Мессены на Сицилии, родился, вероятно, около 376 г. С ним и с Аристоксеном в Ликей проникает некоторое пифагорейское влияние. Дикеарх, который, как можно предположить, посещал занятия в Ликее нерегулярно, в сочинении О душе, в шести книгах, развивает полемику с платоновским Федоном; подобно Аристоксену, своему condiscipulus et aequalis[2] (Цицерон. Тускуланские беседы I, 41), он определяет душу как некую гармонию и, вопреки Теофрасту, отдает предпочтение bios praktikos перед bios theōrētikos. Дикеарх, как и Аристотель, собирал материалы о видах государственного устройства, и именно ему принадлежит первая история греческой цивилизации, в трех книгах.
Аристоксен, уроженец Тарента, до своего появления в Ликее, где в нем впоследствии видели даже будущего преемника Аристотеля, общался с пифагорейцами. После 343 г., во время пребывания в Коринфе, он встретился с Дионисием Младшим, находившимся там в изгнании. Прекратив посещать Ликей, Аристоксен основал в Афинах собственную музыкальную школу. Большая часть его энциклопедического наследия утрачена. Аристоксен написал несколько биографий - Пифагора, Архита, Сократа и Платона. Ярый антиплатоник, Аристоксен служит для нас самым древним источником сведений о Пифагоре и пифагорейцах. Более, чем историческими сочинениями, Аристоксен известен многочисленными трудами по музыке: это Начала гармонии, Начала ритмики и ряд сочинений специального характера. Поэтому Аристоксена можно считать основоположником теории музыки как науки, обладающей собственными принципами и методами.
От Клеарха из Сол, на Кипре (ок. 340 - ок. 250), посещавшего занятия у Аристотеля, не сохранилось перечня сочинений. В его сочинениях, названия которых известны нам по большей части от Афинея, трактовались вопросы психологии ( О сне, О паническом страхе), этики ( О воспитании, О дружбе, О любви, Об образах жизни, Гергифий [против лести и податливости], О пословицах, О загадках, Аркесилай [основатель Новой Академии] ) и естественных наук ( О речных наносах, О водяных животных, О скатах, О скелетах). Кроме того, Клеарх написал Похвальное слово Платону, где представляет философа сыном Аполлона, а также трактат О математических рассуждениях в "Государстве" Платона. Интерес к платонизму, видимо, привел Клеарха к разногласиям с Аристоксеном и Дикеархом. С другой стороны, вполне вероятно, что Клеарх даже после смерти Аристотеля оставался в Ликее, возглавляемом Теофрастом.
Фаний прибыл в Афины из Эреса (на острове Лесбос), так же как и Теофраст, который, должно быть, и познакомил его с Аристотелем, когда последний приехал в Митилену в 345-344 г. Очевидно, между Фанием и Теофрастом установились тесные дружеские отношения; на это указывает их переписка и то обстоятельство, что Фаний, подобно Теофрасту, написал книгу О растениях. В немалом по объему наследии Фания затрагивались литературные и политические вопросы. Он писал о тирании. Ссылки на Фания в Жизнеописаниях Солона и Фемистокла показывают, что Плутарх высоко ценил его творчество.
После смерти Аристотеля (322 до P. X.) школа во главе с Теофрастом еще переживала период подъема. Но после смерти Стратона из Лампсака, сменившего Теофраста (ок. 287 - 269), упадок Ликея, соперничавшего в Афинах со стоической школой Зенона и школой Эпикура, стал очевиден. Здесь уже мало чем занимались, кроме риторики и своего рода популярной этики; преподавание утратило подлинно философскую глубину. Сохранились лишь такие дисциплины, как история литературы, подвергшаяся поверхностной популяризации, при которой занимательные истории вытеснили подлинное исследование. Надо уточнить, что в это время читались изданные сочинения Аристотеля (называемые также "экзотерическими"), т. е. диалоги, дошедшие до нас лишь в отрывках. Неизвестны были школьные труды, тогда еще не изданные, те, что сегодня называются "эзотерическими", - по сути, только они и дошли до нас и, таким образом, воспринимаются нами как выражение аристотелевской мысли.
Теофраст (370 - 288 или 285) сменил Аристотеля на посту главы Ликея. Диоген Лаэртский (V, 36-57) приписывает ему множество сочинений, перечисляя их названия (V, 42-51). Из этого перечня полностью сохранились только четыре труда: Характеры, О причинах растений, История растений и Метафизика, к которым надо еще добавить несколько малых трактатов по естествознанию.
В Характерах изображены различные человеческие типы. Трудно определить, что было целью создания этого произведения. Трактаты О причинах растений и История растений, хронологическая последовательность которых нам неизвестна, вероятно, были написаны Теофрастом в порядке реализации аристотелевского проекта биологических изысканий, нашедшего отражение, прежде всего, в Истории животных. Наконец, Метафизика в философском плане представляет особый интерес. Предмет этого трактата - учение о началах, рассматриваемое с точки зрения отношений между чувственным и умопостигаемым. Теофраст, отвергая платоновское разъединение чувственного и умопостигаемого, критикует также теорию неподвижного Перводвигателя. Для него самодвижности неба, наделенного душой, достаточно, чтобы объяснить его движение. Такая позиция, казалось бы, ведет к предположению о существовании некоего целеполагающего Провидения, действующего согласно принципу, что все божественное стремится к наилучшему. Задаваясь вопросом, почему божеству так трудно управлять подлунным миром, ибо многое здесь не послушно благу, Теофраст заканчивает свой трактат критикой телеологии, что не обязательно означает критику Аристотеля. Ведь и сам Аристотель подчеркивал значение явлений, выпадающих из всякой целесообразности, и даже явлений "противоестественных" .
Теофраст принимал аристотелевское определение времени как числового аспекта движения, но, по-видимому, отверг определение места как неподвижной границы объемлющего тела и предвосхитил определение места как собственного положения какой-то части, принадлежащей сложному целому. При этом неясно, отрицал ли Теофраст представление об эфире как пятом элементе и отводил ли он огню ту же роль, что Аристотель - эфиру. Теофраст, разделявший аристотелевскую концепцию души, видимо, инициировал спор относительно теории ума, поставив вопрос: каким образом ум, лишенный собственной природы, поскольку он должен быть способен к восприятию любых форм, может отделять и абстрагировать формы от материи?
Помимо этого, Теофраст продолжил и развил исследования в области формальной логики, созданной Аристотелем и изложенной им в особенности в Первой Аналитике; однако он расходился с Аристотелем в области модальной логики, т. е. логики возможного и необходимого. Теофраст упростил и систематизировал не только модальную логику, но и логику в целом, мыслимую не в плане ее приложения к реальности, а, скорее, в качестве чисто формального построения. Учитывая все сказанное, тем большей представляется приверженность Теофраста Аристотелю в области этики.
Наконец, Теофраст "собрал" учения своих предшественников относительно мироздания и относительно чувственного восприятия. Это сочинение (Мнения физиков), большая часть которого утрачена, представляет собой, как мы увидим в Приложении (см. с. 905), самое древнее собрание сведений о досократиках. Так же как у Аристотеля, у Теофраста было много учеников и сотрудников.
Хамелеон (ок. 350 - после 281), родившийся, как и Гераклид, в Гераклее, на побережье Понта (Черного моря), в юности отправился в Афины, чтобы стать слушателем Аристотеля в Ликее. Афиней из Навкратиса приводит фрагменты его многочисленных сочинений: Об "Илиаде", Об "Одиссее", О Гесиоде (?), Об Алкмане (?), О Сапфо, О Стесихоре, О Ласе, О Симониде, Об Анакреонте, О Пиндаре, О Феспиде, Об Эсхиле, О комедии, О сатирических драмах. Хамелеон обвинял своего соотечественника Гераклида в плагиате: тот будто бы присвоил себе его сочинения, посвященные Гесиоду и Гомеру. Сочинения эти, по-видимому, содержали множество историй из жизни обоих поэтов. Хамелеону приписывают также сочинения на этические темы: Протрептик, О наслаждении, О пьянстве, О богах. Эти четыре заглавия присутствуют и в перечне сочинений, приписываемых Теофрасту, а первые три из них - в перечне сочинений Аристотеля, что ставит под сомнение их подлинность.
Дурид Самосский упоминается как ученик Теофраста вместе со своим братом Линкеем, особенно известным в качестве автора комедий. Дурид написал большое количество трактатов по истории литературы и музыки, а также одно историческое сочинение, охватывающее период с 370-369 по 281 г. до P. X.
Деметрий из аттического дема Фалера, проявивший себя и на политическом поприще, став в 317 г. правителем Афин под македонским владычеством, был учеником Теофраста. Ни одно письменное свидетельство не указывает на его прямую связь с Аристотелем. Диоген Лаэртский (V, 80-81) приводит 44 наименования его трудов. В сочинениях из этого перечня, имеющих отношение к философии, трактуются главным образом вопросы практической морали и политики; здесь нет ничего, что касалось бы проблем естествознания, логики или метафизики. Другие сочинения относятся к истории, риторике и поэзии.
Праксифан, уроженец Митилены, трудился на Родосе. Карнеиск, непосредственный ученик Эпикура, нападает на Прак-сифана во второй книге своего Филиста, упрекая его в неправильном представлении об отношениях между друзьями. Каллимах из Кирены, грамматик и придворный поэт при Птолемеях, который, вероятно, учился в Афинах одновременно с Праксифаном, написал сочинение Против Праксифана.
Стратон из Лампсака, учитель Птолемея Филадельфа, сменил Теофраста во главе Ликея в 287/286 г. Значительная часть сочинений Стратона, наименования которых приведены у Диогена Лаэртского (V, 59-60), посвящена вопросам этики и логики. Его отрицательные суждения о платоновском Федоне (критика аргумента о взаимопереходе противоположностей и других аргументов в пользу бессмертия души) и о X книге Законов (критика утверждения, что мир есть живое существо, наделенное разумом) способствовали принципиальному размежеванию аристотелизма и платонизма. Чтобы осмыслить деятельность души, Стратон использует понятие pneyma/πνεύμα, применяемое Аристотелем и Теофрастом для объяснения некоторых телесных процессов. По мнению Стратона, pneyma распространяется по всему телу из ведущего начала души, т. е. разума. Сочинения Стратона, посвященные физике и космологии, были достаточно значительны, чтобы за ним закрепилось прозвище Ό Φυσικός/Но Physikos. Хотя Стратон в отдельных вопросах не согласен с Аристотелем, он остается верен основным идеям аристотелевского учения, когда полемизирует со стоиками, отвергая телеологические представления и полагая, что природные явления могут быть объяснены только естественными причинами. Как и Аристотель, Стратон мыслит вселенную единственной, несотворенной и геоцентрической. Однако он допускает, что во вселенной существует пустота. Стратон вносит изменения в теорию естественных движений; он считает, что воздух и огонь обладают легкостью только по отношению к другим элементам. И, наконец, Стратон отказывается от гипотезы об эфире и его круговом движении. Аэций (Стобей I, 15, 9) представляет Аристарха Самосского как слушателя Стратона. Трудно установить, посещал ли Аристарх Афины. Ведь большую часть жизни он, очевидно, провел в Александрии. Известность он приобрел благодаря своей гелиоцентрической гипотезе.
Преемником Стратона во главе Ликея стал Ликон (Диоген Лаэртский V, 65-74). При нем начался упадок школы. Будучи другом правителей и государственных мужей, он оказался более заметен своей деятельностью, нежели учением. Цицерон рассматривает его как выдающегося оратора, у которого, однако, не было собственного учения, и выносит ему строгий приговор: "В свою очередь его {Стратона} ученик, Ликон, выделялся богатым языком, но много беднее по содержанию" (De finibus V, 13)[1]. Ликон написал несколько сочинений; от них остались фрагменты, и неясно, к каким произведениям их следует отнести. Иероним Родосский, которому покровительствовал Антигон Гонат, посещал Ликей при Ликоне; он жил в Афинах в период между 290 и 230 гг. Наименования его сочинений, составляющие обширный перечень, связаны с вопросами этики и особенно литературы.
Аристон, уроженец Иулиды на острове Кеос, упоминается как свидетель в завещании Ликона, которого он сменил на посту главы Ликея. Относительно его сочинений возникает серьезная проблема. Согласно Диогену Лаэртскому (VII, 163), Панэтий Родосский и Сосикрат утверждали, что все сочинения, приписываемые стоику Аристону Хиосскому, старшему современнику Аристона с Кеоса (за исключением Писем), в действительности принадлежат последнему. Важные фрагменты (фр. 14-15) Аристона-перипатетика сохранились у Филодема в сочинении О зле (Peri kakon). Подобно Теофрасту (ДЛ V, 43) и Деметрию Фалерскому (ДЛ V, 81), Аристон написал трактат о старости, упоминаемый Цицероном (De senectute I, 3). В сочинении Ликон (фр. 33 Wehrli) Аристон рассматривает учения о душе. Кроме того, Диоген Лаэртский, приводя завещания ряда философов, по всей вероятности, обращается к собранию, составленному Аристоном. П. Моро (Moraux) полагает даже, что списки сочинений перипатетиков, сохранившиеся у Диогена Лаэртского, были составлены Аристоном. Но это предположение разделяется далеко не всеми.
Критолай, управлявший Ликеем, особенно известен благодаря тому, что вместе с академиком Карнеадом и стоиком Диогеном из Вавилонии участвовал в афинском посольстве в Рим в 156/155 г. Однако со времени смерти Ликона, которого заместил Аристон с Кеоса, до посольства, отправленного из Афин, прошло до лет. Возникает вопрос, кто управлял школой между Аристоном и Критолаем. Называют имена Притания и Форми-она, но сомнения остаются. Четыре десятка фрагментов, сохранившихся от наследия Критолая, не связанные с каким-либо заглавием, распределены Верли по разделам: космология, онтология, этика, риторика. Критолай отстаивал следующие аристотелевские положения: вечность мира, существование пятого элемента, внешние блага как одно из условий счастья. По его убеждению, душа состоит из эфира. Он также утверждал, что счастье достигается в результате сочетания трех категорий благ - благ души, благ тела и внешних благ.
Описанный нами первый упадок аристотелизма, вероятно, объясняется отсутствием цельного учения, которое могло бы противопоставить себя великим догматическим системам стоиков и эпикурейцев, учения, способного выдержать "скептическую" критику со стороны последователей Пиррона и академиков. Отсутствие подобного учения никого не удивит, если предположить, что школьные сочинения Аристотеля в то время не были известны. Отныне возобладала идея согласия между аристотелевской, платонической, стоической и эпикурейской школами. Антиох Аскалонский и Цицерон - лучшие тому примеры.
Кроме того, знание Аристотеля тогда опиралось, как правило, не на чтение его сочинений (как мы уже сказали, доступны были только диалоги), а на краткие обзоры, к которым обращался Цицерон в своей полемике и из которых Арий Дидим и Диоген Лаэртский черпали материал для изложения учений аристотелизма. Компиляция и использование кратких обзоров составляют характерную черту эллинистической эпохи. Эта практика еще какое-то время продолжалась и после "издания" Андроником наследия Аристотеля. Николай Дамасский, автор исторических и этнографических сочинений, приближенный Ирода Великого (между 20 и 4 до P. X.), написал краткий обзор философии Аристотеля, от которого до нас дошли лишь фрагменты и сирийский перевод.
К середине I в. намечается возобновление истории греческого аристотелизма, непосредственно связанное с резким повышением интереса к школьным трактатам Аристотеля. Чтобы объяснить это внезапное возрождение подлинного аристотелизма, рассказывают историю, которая в наши дни воспринимается как легенда. Более ста лет сочинения Аристотеля тайно хранились в Скепсисе, небольшом городе Троады; наследники держали их в погребе, чтобы уберечь от жадности пергамских правителей. Рукописи, купленные неким Апелликоном, позднее были вывезены Суллой в Рим, где грамматик Тираннион из Амиса сделал с них копии. Но лишь около 70-60 гг. Андроник Родосский издал школьные сочинения Аристотеля, распределив их по рубрикам, частично парафразировав и снабдив комментарием (см. раздел об Аристотеле в т. I, с. 341-346).
Теперь начинается эпоха комментирования, которая делится на два периода. Первый занимает около трех столетий: с I в. до P. X. до середины III в. по P. X.; второй хронологически соответствует истории неоплатонизма (III-VI вв.).
Первый период комментирования Аристотеля можно рассматривать как период ортодоксального аристотелизма. Аристотелики этого времени прежде всего стараются разъяснить, что говорит Аристотель: они хотят остаться верными его учению и защитить аристотелевскую доктрину в противостоянии двум основным соперничающим школам - платонизму и стоицизму. Оппозиция эпикуреизму, видимо, играла гораздо менее важную роль. Истину открыл и изложил в своих сочинениях Аристотель. Изучать философию - значит толковать труды Аристотеля. Вот почему философские сочинения аристотеликов этого периода - по большей части парафразы, комментарии и аналитические работы, посвященные самому тексту Аристотеля. От обильной продукции этих трех столетий до нас дошло немногое, возможно потому, что, как показывают несколько сохранившихся сочинений, уровень ее был невысок. Эти произведения, слишком элементарные, часто были написаны в виде парафраза. Парафраз, называемый также переложением, есть риторический метод, состоящий в изменении формулировок какого-либо текста при сохранении его содержания. Теоретик риторического искусства Элий Теон (Progymnasmata, cap. 15), раскрывает основные способы такой трансформации - через изменение синтаксиса, дополнение, сокращение и замену. Иными словами, парафраз, или переложение, состоял в "переводе" наследия Аристотеля на более современный греческий язык. Подобную риторическую продукцию сменили произведения лучшего качества, которые затрагивали отдельные вопросы учения и в большей мере отвечали потребностям школы.
Андроник и его ученик Боэт писали, в частности, о Категориях, как и Александр из Эг, учитель Нерона. Все эти комментарии утрачены. Первый сохранившийся комментарий принадлежит Аспасию (первая половина II в. по P. X.). Об Аспасии известно мало. Гален около 143 г. слушал в Пергаме одного из учеников Аспасия (De cogn. anim. morb., 8, p. 32. 5-7 Marquardt). Комментарии Аспасия были известны Термину и Александру Афродисийскому; Плотин пользовался ими наряду с комментариями Александра Афродисийского, когда преподавал в Риме между 263 и 268 гг. (Порфирий. Жизнь Плотина, 14. 10-14). Только часть комментария Аспасия на Никомахову этику сохранилась в прямой передаче. Именно со времени Аспасия начинается регулярное изучение Никомаховой этики. Аристотелики отличались тогда от стоиков главным образом тем, что по отношению к аффектам рекомендовали не безразличие (араtheia/άπάθεια), а умеренность (metriopatheia/μετριοπάθεια).
Дошедшие до нас биографические сведения об Александре Афродисийском малочисленны и крайне скудны. Посвящение трактата О судьбе императорам Септимию Северу и Антонину Каракалле, из которых второй был удостоен титула Августа в январе 198 г., - единственный достоверный хронологический факт. Сочинение О судьбе написано после 198 г. и не позднее 209 г. (года провозглашения Геты Августом). Среди древних авторов мало таких, чьи сочинения были бы так же распространены, как сочинения Александра, будь то труды, дошедшие в прямой и косвенной передаче, сирийские, арабские, еврейские, латинские переводы или упоминаемые арабскими библиографами произведения, подлинность которых специалисты ставят под сомнение. На греческом языке от Александра дошли следующие комментарии: к Первой Аналитике, Топике, Метеорологике, De sensu et sensibilibus, Метафизике. Сохранились также самостоятельные сочинения: О судьбе, О смешении и росте, О физике: апории и решения, Этические проблемы, О душе (сочинение, значительная часть которого остается спорной). Прежде чем перейти к изложению учения Александра Афродисийского, напомним, что от Теофраста до Александра прошло пять веков, половина тысячелетия - почти столько же времени, сколько разделяет Николая Орема (положившего начало переводу Аристотеля на новоевропейские языки, XIV в.) и И. Беккера (последнего по счету издателя Аристотеля[1], XIX в.).
"Аристотелевскую" теорию Провидения Александр Афродисийский решил разработать, должно быть, отвечая платонику Аттику (см. главу "Платонизм", с. 673-674). В противоположность платоникам и стоикам, Александр считает, что Провидение, пребывая на небесах, простирается с небес на подлунный мир, подверженный возникновению и разрушению, но проявляет себя здесь лишь затем, чтобы сохранить непрерывное существование естественных видов, и не вмешивается, ни прямо, ни косвенно, в конкретные события. Точно так же в вопросе о судьбе Александр полагает, что происходящее с отдельными существами обусловлено их природой, если не всегда, то в большинстве случаев. Можно утверждать, что Александр полностью отвергает стоическую концепцию рока, неумолимо предопределяющего все, что есть на свете, и обеспечивающего единство мироздания посредством связи причин и следствий.
В том, что касается души, Александр отстаивал аристотелевскую позицию, видимо, в противовес воззрениям Платона и платоников, превращавших душу в некую отделимую нематериальную сущность, а с другой стороны - в противовес более материалистическим воззрениям Эпикура и эпикурейцев, по мнению которых душа есть особая материальная часть человеческого существа как единого целого. Вероятно, именно этот полемический контекст привел комментаторов к мысли, что для Александра душа - всего лишь продукт некоторой материальной организации. Однако Александр, по-видимому, утверждал лишь, что определенное телесное устройство является необходимым условием для того, чтобы душа действовала по своим собственным законам. Отстаивая эту точку зрения, Александр принял участие в не прекращавшихся среди аристотеликов спорах об отношениях души и тела. Что касается воспринимающей души, то ее всегда можно связать с каким-либо телесным органом. Но проблема усложняется, когда речь идет об уме, так как он есть одновременно и "все производящий", и "становящийся всем" (De anima III, 5); в отличие от второго вида ума, первый представляется вечным.
Аристотелевское различение пассивного и деятельного ума приводит к следующему затруднению: как тот самый ум, который, чтобы вместить в себе всё, должен утратить собственную природу, может осуществлять абстрагирование, позволяющее отделять формы от материи? Согласно трактату De intellectu, приписываемому Александру, но, возможно, принадлежащему его учителю Аристотелю из Митилены, деятельный ум - не что иное, как неподвижный Перводвигатель, действующий на человека таким образом, чтобы привести его к мысли о нем как о высшем предмете мышления. Деятельный ум присутствует в мире повсюду, но одаряет умом лишь те существа, которые способны его принять, - иными словами, человека (когда этот последний осознает его присутствие) и всякое высшее существо. В трактате De anima, автор которого, несомненно, Александр, разъясняется, что ум, будучи высшим предметом мышления, высшим умопостигаемым, делает постижимыми другие вещи, при том что он, как неподвижный Перводвигатель, прежде всего дает им существование. Отождествляя деятельный ум с богом, а не с частью индивидуальной души, Александр тем самым отвергает личное бессмертие. Так как человек становится неподвижным Перводвигателем, коль скоро делает его предметом своего мышления, то он достигает некоего подобия бессмертия, но "бессмертие" это - временное.
После Александра Афродисийского аристотелизм вновь пережил упадок, который можно объяснить тем, что он был слишком тесно связан с комментированием и толкованием текстов и не обладал ни размахом, ни привлекательностью современного ему платонизма, обновленного благодаря контакту с "пифагорейством", проникнутым своего рода "мистицизмом".
Этот новый упадок не ознаменовал собой конец аристотелизма, еще продолжавшего свое существование, но уже в рамках платонизма. Таков один из нередких в Античности парадоксов преемственности философских учений. Фемистий (317-388), сенатор из Константинополя, пользовавшийся расположением всех императоров от Констанция II до Феодосия I, в одиночку противостоял господству платонизма. Не вписываясь в какую-либо четко обозначенную традицию, Фемистий сочетал в своих толкованиях сочинений Аристотеля выспреннюю риторику с парафразами (определение см. выше, на с. 751).
Сочинения Аристотеля продолжали изучаться неоплатониками, которые прибегали к ним, в первую очередь, чтобы вооружиться логическим аппаратом и чтобы объяснить чувственный мир, противопоставленный миру умопостигаемому. Но влияние Аристотеля распространялось и на представления о сфере умопостигаемого. Как было показано выше, аристотелевское учение о деятельном уме и понимание бога как мышления, мыслящего само себя, сыграло определяющую роль у Плотина. Кроме того, благодаря включению трудов Аристотеля в программу неоплатонических школ в Афинах и в Александрии у большинства крупных мыслителей-платоников возник интерес к аристотелевским проблемам и к их специальному изучению. По всем этим причинам нельзя говорить в строгом смысле о растворении аристотелизма в платонизме. Более того, обильные исследования, проводимые неоплатониками для установления согласия между различными философскими системами, с одной стороны, и между философскими и религиозными традициями - с другой, требовали, чтобы так или иначе сохранялась специфика каждой из рассматриваемых систем.
В качестве доказательства можно привести Исагогу Порфирия, т. е. Введение (Eisagōgē) к "Категориям" Аристотеля. Это сугубо школьное сочинение, написанное в Сицилии по просьбе одного ученика, подготавливало к чтению трудов Аристотеля. Оно задумано как исключительно логическое, так как Порфирий трактует здесь только о роде, виде, видовом отличии, собственном и привходящем признаках, задаваясь вопросом об их общих чертах и различиях, - а эти предметы затрагиваются в Топике. У Порфирия уже упоминается проблема универсалий, однако ее рассмотрение отложено. Этот небольшой трактат, который читали, переводили и толковали на протяжении более чем тысячелетия, воспринимался как одна из самых необходимых книг для понимания Аристотелевой логики.
С конца V в. толкование трудов Аристотеля приобрело "кодифицированную" форму, так что их уже нельзя было изучать, не включая в cursus, установленный в неоплатонических школах. Этот cursus начинался с изучения сочинений и философии Аристотеля. Но прежде учащийся должен был прочесть Исагогу Порфирия - для ознакомления с логической терминологией Аристотеля. Часто преподаватель предварял чтение Исагоги разъяснениями относительно философии вообще.
После Исагоги Порфирия ученик читал свой первый трактат Аристотеля - Категории. И, поскольку в то время было принято, чтобы более или менее систематическое издание сопровождалось жизнеописанием автора, чтению Категорий предшествовало чтение биографии Аристотеля, а также знакомство с перечнем его сочинений и с их классификацией. Затем учащимся предлагалось специальное введение в Категории. Введение это состояло из десяти пунктов, перечень которых, по Давиду (Элиас. In Cat., p. 107. 24-26), восходит к Проклу:
1) Каким образом и согласно каким принципам философские течения получили свои наименования?
2) Какова классификация сочинений Аристотеля?
3) С чего надо начинать изучение сочинений Аристотеля?
4) Какова цель философии Аристотеля?
5) Каковы средства достижения этой цели?
6) Какой способ выражения применяется в сочинениях Аристотеля?
7) Почему Аристотель прибегал к неясному способу выражения (в своих философских трактатах)?
8) Какими качествами должен обладать комментатор?
9) Какие качества требуются от слушателя?
10) Сколько главных пунктов необходимо рассмотреть в каждом трактате Аристотеля в первую очередь, каковы они и каково их обоснование?
Только после этого можно было начинать чтение собственно комментария к Категориям, за которым следовали комментарии к трактату Об истолковании и к Первой Аналитике.
Античный комментарий слушали или читали вместе с комментируемой книгой. Это значит, что один экземпляр толкуемого сочинения был в руках учителя, а слушатель или читатель мог взять манускрипт в библиотеке школы. Толкование неуклонно следовало за текстом. Оно включало два момента: общее предварительное обсуждение доктрины (theōria или protheōria) и обсуждение смысла использованных терминов (exēgēsis tes lexeōs). Полагают, что комментарий делился на части, каждая из которых требовала для прочтения перед аудиторией около часа. Эти часовые части соответствовали лекциям, или урокам (называвшимся praxis).
Затем переходили к изучению Платона. После изложения биографии Платона читалось введение в платоновскую философию, после чего занимались подробным комментированием двенадцати платоновских диалогов: Алкивиад I, Горгий, Федон, Кратил, Теэтет, Софист, Политик, Федр, Пир, Филеб, Тимей и Парменид. Комментирование каждого из диалогов должно было, по примеру комментирования сочинений Аристотеля, предваряться рассмотрением восьми вопросов:
1) Драматургия диалога.
2) Действующие лица диалога, их символическая интерпретация.
3) Общая тема или цель диалога.
4) Место диалога в последовательности чтения.
5) Значение диалога.
6) Стиль или стили, применяемые в диалоге.
7) Деление диалога на части, или рубрики.
8) Форма беседы в диалоге.
Такова была программа обучения в неоплатонических школах в Афинах и в Александрии. Она учитывала нововведения Ямвлиха и особенно Дексиппа.
Стефан, от которого до нас дошли комментарий к трактату De interpretatione и комментарий к третьей книге De anima, возглавлял кафедру философии в Александрии, до того как, вскоре после восшествия на престол Ираклия (в 610 г.), был приглашен в Константинополь на должность преподавателя вновь основанной или восстановленной императорской академии. Начался новый этап в истории комментирования Аристотеля. Наш обзор истории аристотелизма в византийском мире по причине его крайне сжатого характера следует читать вместе с Частью восьмой ("Византийский мир и греческая философия"). К сожалению, не сохранилось ни одного комментария, написанного в промежутке времени между комментариями Стефана и Фотия (вторая половина IX в.).
Если в своей Библиотеке Фотий упоминает незначительное число философских сочинений, то в Вопросоответах к Амфилохию он затрагивает многие философские проблемы. Фотий также комментировал Категории Аристотеля, пользуясь сочинениями Порфирия и Аммония (см. Вопросоответы, 77, 137, 147); возможно, он комментировал и другие трактаты Аристотеля, но ни один из его комментариев не сохранился. Среди учеников Фотия числятся Арефа и Захария Халкидонский. От Арефы, особенно известного своим собранием рукописей, до нас дошло краткое изложение Категорий, к сожалению, до сих пор не изданное, и схолии к Исагоге. От Захарии сохранился трактат О времени - возможно, конспект урока Фотия.
Начиная с XI в. стали усиленно изучать и Платона, и Аристотеля. Михаил Пселл, хотя он не скрывал своего тяготения к Платону, что стало причиной его конфликта с Иоанном Ксифилином, писал комментарии не только на Платона, но и на Аристотеля, и в частности на Категории: сочинения по вопросам естествознания и логики ныне изданы в Philosophica minora. Однако компендиум в пяти книгах под заглавием Synopsis eis tēn Anstoteloys logikēn epistēmēn, являющийся рефератом De interpretatione, Первой Аналитики и Топики, по-видимому, принадлежит не Пселлу.
Ученик и преемник Пселла Иоанн Итал писал комментарии к трактатам Аристотеля; на сегодняшний день из них изданы лишь немногие. Осуждение Иоанна Итала, обвиненного в "платонизме", способствовало оживлению аристотелизма, которому покровительствовала Анна Комнина, дочь императора. В это обновление аристотелизма внесли свой вклад Михаил Эфесский и Евстратий Никейский. Продолжая традицию Стефана Александрийского, Михаил Эфесский комментировал трактаты Аристотеля по логике, риторике, биологии и этике, Метафизику и даже Политику. Евстратий Никейский, в свою очередь, комментировал, среди прочих сочинений, Никомахову этику и Вторую Аналитику; переведенные на латинский язык, эти комментарии приобрели большое влияние на Западе. Наконец, Феодор Продром оставил логическое наследие, пока еще мало изученное: в частности, комментарий на Исагогу Порфирия, озаглавленный Xenedémos (или На "Пять звучаний"[1]) и комментарий на II книгу Второй Аналитики; некоторые его сочинения мы найдем в переложении, возможно, принадлежащем Иоанну Хортасмену (определение этого риторического метода см. выше, на с. 751).
На полях сочинений Никифора Влеммида (XIII в.) встречаются мнемотехнические выражения, относящиеся к различным фигурам аристотелевских силлогизмов. Возможно, добавленные более поздними авторами, эти записи указывают на постоянный интерес к Аристотелевой логике в Византии. В ту же эпоху были изданы многие произведения Аристотеля, а также сокращенное изложение аристотелевской философии, написанное Георгием Пахимером. Монаху Софонию, современнику Пахимера, мы обязаны парафразами Категорий, Первой Аналитики, Софистических опровержений и трактата De anima. Феодор Метохит тоже писал парафразы сочинений Аристотеля, еще не ставшие предметом полноценного издания. Тем же временем датируется парафраз Никомаховой этики, который долго считался принадлежащим Андронику Родосскому.
В начале XIV в. обозначилось противопоставление двух концепций аристотелевской науки: "новая" была больше ориентирована на астрономию, "старая" - на физику. Новая партия представлена Никифором Хумном, написавшим около 1315 г. девять трактатов о вечности мира и материи под общим заглавием О природе мироздания, о первых и простых телах, о материи и формах. Наиболее оригинальное из его сочинений - Опровержение Плотина относительно души, изложение перипатетической психологии, приспособленной к доктрине креационизма. Феодор Метохит (1270-1333), в свою очередь, написал в 1317 г. Начала астрономической науки, парафразирующие Альмагест Птолемея; ему принадлежит и полное изложение аристотелевской науки о природе под названием О физике Аристотеля в целом, касающееся вопросов физики, психологии, биологии и метеорологии.
Два автора, Георгий Трапезундский и Виссарион, продолжили за пределами Константинополя споры, которыми были отмечены последние годы существования империи: дискуссии велись в русле полемики о достоинствах Платона и Аристотеля между Никифором Полигистором и императором Иоанном VI Кантакузином, написавшим парафраз первых пяти книг Никомаховой этики. Аристотелизм представлен Георгием Трапезундским (1394-1472/1473)" который в своем сочинении, написанном на латинском языке, Comparatio philosophorum Aristotelis et Piatonis, нападает на платонизм в области вымысла: он отвергает метемпсихоз и выступает против общности жен. Защитник платонизма - Виссарион (1403-1472), сторонник церковной унии на Флорентийском соборе, покровитель византийских гуманистов, высланных в Рим после взятия Константинополя, большой эрудит и библиофил, чья библиотека, завещанная Венеции, составила основу Библиотеки Св. Марка (Biblioteca Marciana). Ответ Виссариона Георгию Трапезундскому In calumniatorem Piatonis), написанный на греческом, а затем, в 1457-1458 гг., переведенный на латинский, стал первым обоснованием и разъяснением платонизма на Западе. Виссарион испытал глубокое влияние Плифона, написавшего в 1439 г. краткий трактат О различиях между Платоном и Аристотелем, на который Георгий Схоларий откликнулся сочинением Против Плифоновых апорий, касающихся Аристотеля. Ответ Виссариона стал и первым опытом филологической критики.
Комментарии на Аристотеля, относящиеся к византийской эпохе, интересны по нескольким причинам. Прежде всего, они дают представление о применявшихся в то время методах преподавания. Одновременное существование комментариев в виде изложения и комментариев в виде диалога, вероятно, указывает на различие между лекциями и семинарами. С другой стороны, на основе этих комментариев разворачивалась полемика между богословами, которые в большинстве случаев не обращались к текстам оригиналов, а использовали существующие комментарии (об этой полемике см. в разделе, посвященном византийской философии).
Работа по интерпретации сочинений Аристотеля была продолжена в других языковых пространствах - на сирийском, арабском, еврейском и латинском языках. Здесь мы не можем подробно рассказывать о ней. Но в прилагаемую Библиографию включены все изданные на сегодняшний день комментарии к Аристотелю на всех языках, хотя, например, на арабском языке они весьма немногочисленны.