Первая песнь - о хищенье девы Зевесом пресветлым,
Также о дланях Тифона, потрясших звездное небо.
Пой же, богиня, посланца огнистого ложа Кронида,
Молнии сполох, что родам помог, став светочем брачным,
Гром, у лона Семелы сверкавший; пой же явленье
Дважды рожденного Вакха! Из молнии влажного вынул
Зевс недоноска-младенца от девы еще не родившей,
Бережной дланью разрезал бедро и туда-то, в ложницу
Мужескую упокоил, отец и владычная матерь!
Ведал он роды и прежде, когда из главы плодоносной,
В коей с виска, чревата, безмерная зрела припухлость,
10
Вдруг Афина изверглась, сверкая для битвы доспехом!
Тирсом меня вразумите, о музы, ударьте в кимвалы,
Тирс мне во длани вложите хвалимого мной Диониса!
Там, у земли фаросской, у острова, близкого суше,
Дайте коснуться Протея многоликого, пусть он
Явит пестрый свой облик - пеструю песнь и сложу я!
Примет он змея обличье, влекущего кольцами тело -
Стану я славить ту битву божью, где тирс плющеносный
Племя низвергнул ужасных змеевласых Гигантов!
Льва ли он образ примет, трясущего гривой густою -
20
Вакха вспою, столь слепо прильнувшего к млечному лону
Рейи грозномогучей, богини, кормилицы львиной!
Прянет ли бурно, в воздух прыжком устремившись могучим
Как леопард, своевольно меняя искуснейший облик -
Стану я отпрыска Дия греметь, истребившего индов
Род, кто в повозке, влекомый барсом, слонов обезумил!
Коль его плоть обернется вепрем - то сына Тионы
Я воспою, как пылал он к Авре-вепреубийце
В землях Кибелы, третьей матери позднего Вакха!
Влагой податливой брызнет - восславлю я Диониса;
30
Бросился в лоно он моря, спасаясь от схватки с Ликургом!
Если листвой обернется лозы, трепещущей тихо,
Вспомню Икария - древле в давильне, пьянящей столь тяжко,
Истово сочные грозди стопою собственной мял он!
Посох дайте мне в руки, о мималлоны, на плечи
Бросьте мне шкуру оленью пятнистую вместо хитона,
Туго ее завяжите, душистый дух маронидский
Веет с нее! Эйдотее бездонной, согласно Гомеру,
Грубая шкура тюленья достанется пусть Менелаю!
Дайте мне в руки накидку козью и бубны, другие
Пусть в сладкозвучную флейту двуустую дуют, но Феба
40 [41]
Не оскорблю! Ненавидит он отзвук полой тростинки
С той поры, когда Марсий был побежден вместе с нею,
Бог же кожу навесил на ветви, по ветру качаться,
Вживе ведь с пастуха сорвал он плотски́е покровы!
Ты же начни, о богиня, с исканий Кадма-скитальца!
Некогда Зевс на сидонский берег быком круторогим
Прянул, глоткой поддельной томленья мык испуская,
Сладостным слепнем гонимый... За пояс ручонками деву
Точно слегка приобняв, двойными узами дланей
50
Эрос ей правил малютка! Близ брега и бык-мореходец
Вдруг оказался, подставил загривок и спину он деве,
Пал на колена, склонясь, на спину юной Европе
Сесть дозволяя... Лишь села, он к морю тотчас устремился,
Плавным копытом касаясь влаги безмолвной пучины,
Бережный шаг сохраняя, а дева простор озирала
Моря, от страха бледна, на бычьей плыла хребтовине,
Влагой не тронута пенной... Всякий, увидев, сказал бы:
То Галатея, Фетида иль Энносигея супруга,
Иль на загривке Тритона воссела сама Афродита!
60
Сам Лазурнокудрый быку, что плывет, изумился.
Бог же Тритон, заслышав мычанье притворное Дия,
В раковину затрубил Крони́ону песнью ответной,
Свадебным кликом. На деву, поднявшись из волн, с изумленьем
Глянул Нерей и Дориде на мореходного зверя
Указал, на рогатый убор... На быке, что касался
Еле зыбей, совершала плаванье в море юница,
Волн страшася высоких от быстрого хода, прильнула
К рогу словно к кормилу, ведь Эрос плаваньем правил!
А злоковарный Борей, вздымая свадебный ветер,
70
Складки развел покрывала ревнивым томимый желаньем,
Зависть тая, расшумелся, лаская груди девичьи!
Из Нереид одна, временами являясь из моря,
Сидя верхом на дельфине, взрезала текучую влагу,
Длани вздевала вверх, посылала приветствие словно
Кормчим каким подражая... Дельфин же, ее не тревожа,
Еле видный над зыбью, стремил сквозь пенные гребни,
Странник с округлою спинкой, и гладь разбивая морскую,
Рыбьим хвостом разделенным прочерчивал сверху дорожку.
Бык умыкал Европу, быка же плывущего Эрос,
80
Сей быкопас, по вые стегал пояском по покорной,
Лук закинув на плечи как посох какой-то пастуший,
Палкою гнутой Киприды пастись гнал Геры супруга
По Посейдоновым влажным пастбищам, и застыдилась
(Щеки в румянце!) Паллада, не знавшая мук материнства,
Видя, что правит Кронидом как мулом запряженным дева.
Дий же свой путь продолжает влажный, взрезая пучину.
Зыбь не угасит ведь страсти - бездонную Афродиту
Древле зыбь породила от влаги небесной Урана!
Так безмолвно свершала свой путь (и бремя, и кормчий!)
90
Дева, быком управляя. И тут-то, увидев такое,
Сходное столь с кораблем, бегущим проворно по морю,
Сам бывалый муж, мореходец воскликнул ахейский:
"Верить ли собственным взорам? Копытом волну раздвигая,
Бык деревенский по морю бесплоднопросторному рыщет!
Сушу ль Кронид мореходной содеял? Возможно ль повозке
Ехать по морю сухой, проложив колею водяную?
Струга ищу я глазами - не вижу! Наверно, Селена
Сев на быка без поводьев, на море с небес опустилась!
Или Фетида из глуби сей быстрый бег направляет?
100
Только вот бык морской не подобен зверю земному,
Тело имеет он рыбье, а тут не нагой он, иное:
Пешим странником в волнах, совсем без узды и поводьев,
Длинноодетая правит чудным быком нереида!
Если же это Деметра пышноволосая ищет
Бычьим копытом рассечь хребет смарагдовый моря,
Пусть тогда Посейдон, восстав над зыбистой бездной,
Пешим пахарем выйдет на страждущей почвы хребтину,
Словно бы струг морской борозду Деметры взрезая,
Плаванья способ удобный под ветром, веющим с суши!
110
Бык! Ты тут заблудился, в краю чужедальном! Нерей ведь
Не быкопас! И Протей не пахарь! И Главк - не крестьянин!
Нет тут ни луга, ни поймы в валах, в бесплоднопросторном
Море плавают только по влаге соленой пустынной,
Зыби взрезая кормилом, а лемехом воду не режут
Слуги Энносигея борозд тут не засевают,
Здесь ведь морское растенье - водоросль, почва же - влага,
Пахарь - моряк, а борозды - зыби, а лемех - лебедки!
Только зачем же ты деву влечешь? Неужто в пыланье
Страсти любовнобезумной и жен быки умыкают?
120
Или опять Посейдон юницу прельстил и похитил,
Приняв рогатый образ быка речного как древле?
Хитрость иную измыслил, когда с Тиро́ насладился
Только недавно, богом реки прикинувшись влажным,
С виду лишь Энипеем, обрушившим водную гору?"
Молвил слово такое, плывя по валам, корабельщик
Эллинский изумленный, а дева, проникнув в любовный
Умысел бычий, забилась в рыданиях, косы терзая:
"Волны безмолвные, зыби безгласные, туру скажите.
Если внимать он способен - "Безжалостный, сжалься над девой!"
130
Молвите, пенные гребни, родителю-детолюбу,
На хребтовине быка покинула землю Европа
Отчую, он же похитил меня для супружества, мыслю
Матери пряди несите сии, круговые моряны!
Ныне молю, о Борей, похититель аттической девы,
Ввысь меня ты на крыльях взнеси... О плач мой, довольно!
Ах, не изведать бы после быка мне безумства Борея!"
Так младая стенала, несома быка хребтовиной.
Странствовал Кадм из края в край чужой той порою,
В поисках зыбкого следа невестоводителя тура.
140
Вот он дошел до аримов пещеры плачущей: горы
Вздыбившись, во врата нерушимого бились Олимпа,
Боги крылатые сверху над Нилом беззимним парили,
Словно они подражали полету птиц недоступных,
В токах воздушных неба поддельным крылом помавая,
Высь же семипоясна́я терзалась: пока ведь на ложе
Зевс Кронид с Плуто́ возлегал, дабы в мир появился
Тантал, воришка безумный нектара кубков небесных,
Он оружье эфира укрыл в глубинах пещеры
Тайной совместно с зарницами; спрятаны будучи, громы
150
Дым испускали, чернящий белые кручи утесов,
А от зарниц, исходящих пламенем бурным и тайным,
Сразу ключи закипали и в руслах речек нагорных
Мигдонийских бурлили токи, паром клубяся.
Длань протянуть лишь осталось по знаку родимой Аруры
Киликийцу Тифону, зарницы похитить у Дия,
Пламени стрелы. Рои он гло́ток тяжкоревущих
Выставил и завопили все криком, лишь зверю приличном,
Ибо змеиные кольца тел извивались над пастью
Леопардов, лизали ужасные львиные гривы,
160
Свившись в клубок, оплетали бычьи рогатые морды
Сдвоенными хвостами; с слюною вепрей смешавшись,
Яд источался из пастей, летя с языков острожалых!
Спрятал оружье Кронида в своем укрывище темном
Тифоей и к выси сонмищем лап потянулся.
Сжало скопище пястей края́ пределов Олимпа!
Вот одна Киносуры схватила, другая в загривок
Паррасийки вцепилась, склоненной по о́си небесной,
Третья гнет Волопаса, прервавши ход его горний,
Сжали Утренний Светоч прочие, тщетно у меты
170
Круговой заметался отзвук плети эфирной.
Чудище Эригенейю тащит, стиснул он Тавра,
На полпути осталась безвременно Хор колесница.
Полными мрака власами с туловищ змееголовых
Застил он высь, смешалась тьма его гривы с Селены
Светом, восставшей с Солнцем при полном сияющем полдне!
Только Гигант и на том не остановился и вздыбил
Нота он на Борея, и Север на Юг взгромоздил он!
Пясти расставив свои, он крепко оплел Водолея,
Спину он исхлестал градомечущего Козерога,
180
Рыб двойных низвергнул с небес в пучину морскую,
Овна жестоко отбросил, созвездье средины Олимпа,
Там, в кругах Солнцепутья, пылающих в горних пределах,
Властвует этот лишь знак равноденствием суток весенних.
Бёдер мощным извивом Тифон до высей поднялся
Горних, туда устремившись бесчисленными племенем пястей,
Блеск затмевает эфира, серебряных высей сиянье,
Войско извивное змеев шу́йцы с десницей вздымая.
Вот один устремился прямо за ось круговую,
Вспрыгнул на хребтовину Дракона, звездного зверя,
190
Рыкнув воинственно, после вкруг дщери Кефея обвился,
Новыми звеньями взвившись колец, притиснул их крепко,
Новым кольцом удушает закованную Андромеду,
Весь изогнувшись, а третьим змеем своим рогоносным
Стиснул в изгибах созвездье Тельца, рогатого зверя,
И по-над бычьим взлобьем восстав словно своды крутые,
Тянется жалом к Гиадам, что образ рогатой Селены
Открывают явленьем своим. И сплетаются змеи,
Дабы поймать Волопаса в свои ядовитые кольца.
Змей же четвертый, завидев вдали Змееносца Олимпа,
200
На змееносную руку бросается в исступленье.
После над Ариадны Венцом венец он сплетает
Свой чешуйчатой выей и туловом кольчатогибким.
Зе́фира воинский пояс и крылья парящего Эвра
Грозно колеблет чаща объятий змеиных Тифона:
Мира столбы он объемлет за утренней зве́здой;
Веспер и выю Атланта схватил и завладевает
Мчащей в струистых зыбях от бездны к тверди повозкой
Посейдона и следом за влажнопенную гриву
Он скакуна подъем лет, стоявшего в стойлах подводных,
210
И одичалого мечет прямо на обод небесный,
Против Олимпа сражаясь; сбита с пути колесница
Гелия, ржут подо сбруей по кругу бежавшие кони;
После он отрывает быка от двойной рукояти
Плуга и длань воздевая, бросает мычащего зверя
Словно копье в Селену, что схожа с телицей рогами -
Встала повозка богини! Тифон, за узду ухватившись
Белую туров, богиню терзает рёвом стозевным
Гадов шипящих, лиющих яд из пастей разверстых.
Не отступая бьется Мена с ним Титанида,
220
С аспидами Гиганта (сама круторога богиня!),
Бьет она их светоносным венцом рогатым телицы -
Жалобно мечутся, стонут быки богини Селены,
Впавши в безумье тотчас пред Тифоновой пастью бездонной.
Хоры, не дрогнув, призвали фаланги звездного войска,
Звезд небесных порядки, правильный круг образуя!
Битвенный клич исторгли - неистово быстрое войско
Огненным пылом блистая в небе взгремело, там правит
Ветер Борей, там Либ юго-западный, Эвра порядки,
Нота пределы, и страстным горя́ желанием биться
230
Звезд рои неподвижных несутся к блуждающим звездам
Бурно и соединиться стремятся, и отзвук небесный
Грянул по горнему своду, вышнюю ось потрясая
До основанья. Заметив орду свирепую чудищ,
Меч Орион обнажает, готов он броситься в битву
И серебристый блеск изливает клинок танагрийский.
Пламя сверкающей пастьюр жаром дыша, источает
Алчущий Пес, из глотки звездной сыпятся искры,
Лает, зной изрыгая, но вместо привычного Зайца
Он на Тифоновых змеев ряды клыков обнажает.
240
Ось мировая грохочет, откликнулись кличем ответным
Семь поясов небесных в равном по силе и ладу
Воплю Плеяд боевому семиустым ответившим эхом.
Грянули сразу и звезды, призыву на бой отвечая.
Образ заметив Гиганта ужасный и змееликий,
Вмиг Змееносец пресветлый метнул отвращающих беды
Змей с хребтовиной лазурной, воскормленных пламенем горним,
Телом пятнистых и гибких, вкруг них взметну лися яро
Вихри огня и дроты змей, сорвавшихся с лука,
Пляской неистовой в высях безумствуя, закружились.
250
Дерзкий (он и́дет вослед Козерогу с хвостом как у рыбы)
Мечет Стрелец свои дроты. Дракон, что в круге Повозки
Блещет по центру, стремится меж двух пробраться Медведиц,
Хвост колеблет лучистый за гибкой спиною эфирной.
Рядом совсем с Эригоной, возницею звездной Повозки,
Волопас замахнулся посохом в яростной длани.
А у колена Лика, соседствуя с Лебедем вышним,
Лира, звездная дочерь Дия, пророчит победу!
Вырвал тогда и низвергнул Тифон корикийские пики,
260 [259]
Реки Киликии стиснул, бег обрывая струистый,
Бросил и Тарсос и Кидн он взмахом единственным в бездну.
В поисках глыб для метанья, чтоб пенные глади разрушить,
Бросился к скалам прибрежным: за небом он море бичует!
Гордо шагает Гигант разбивающей зыби стопою,
Бок приоткрыв незадетый, как кажется, влажной волною,
До середины бедра лишь пенная зыбь и доходит!
Аспиды вьются по влаге, из пенноклокочущих глоток
Свист и шипенье исходят, блюют они зельем отравным
В зыби соленые, прямо в рыбообильную влагу
270 [269]
Встал Тифоей воздымаясь и водоросли попирая
Бездны стопою, а чревом высей воздушных коснулся,
Вытеснив тучи с эфирных сводов, глава же Гиганта
Сеющий ужас рык испускает от львов своей гривы.
Лев морской от страха спасается в илистой бездне
Все это войско чудищ и душит, и полнит пучины,
Землерожденный собою покрыл морские просторы,
Пояса не замочив! Заревели в испуге тюлени
И в глубинах дельфины укрылись бездонного моря.
Шупальцы переплетая извилистой сетью узорной,
280 [279]
Быстроискусный стремится к утесам прилипнуть привычным
Осьминог, превратившись в подобье неровного камня.
Ужас всех охватил, спасается даже мурена
Острозубая бегством, что к змеям вечно пылает
Алчностью, чуя дыханье гадов, враждебных бессмертным!
Море башнею встало, достигло вершины Олимпа
Гребнем высокого вала. Взметнулись пенные зыби
Птиц небесных коснувшись, вовеки не ведавших влаги.
Деет подобье трезубца из бездны Тифон и могучей
Пястью, колеблющей почву, скалистую глыбу пучины
290 [289]
Пенной он исторгает как остров от основанья,
Мечет ее словно шар, вращая вкруг плеч своих мощно.
Вот она, ярость Гиганта! Достигнув созвездий небесных,
Солнце он омрачает, круша вершины Олимпа
Пястью, мечущей скалы и глыбы как копья и дроты.
После, пенные глуби и лоно благое оставив
Тверди, сей Зевс самозванный перуном пясть ополчает!
Только оружье Кронида сплетеньем рук необорных
Воздымая (две сотни пястей!), Тифон истерзался
Тяжестью оного, Зевс же одною легко управлялся!
300 [299]
Не было туч у Гиганта в его иссохших ладонях,
Гром едва грохотал, чуть слышалось тихое эхо,
Да глухое жужжанье, иссох и воздух настолько,
Что из тучи безводной росинка едва ли упала
Молния потемнела, оделась дымом багровым,
Будто только блеснула на миг она струйкой огнистой.
Чувствуя неуменье неопытного владыки,
Мужеским пламенем полны, истомно меркнут зарницы,
Часто из пястей безмерных выскальзывают незаметно,
Сами собой рассыпаясь, отскакивают случайно,
310 [309]
Словно томясь по деснице всемощного высей владельца!
Так необъезженный конь, ведомый неопытным мужем,
От удил ускользает, хоть тот его ну́дит и хлещет.
Труд напрасен, и чуя неопытность рук самозванца
(Конь необузданный сразу как будто все понимает!)
Он под жгучим стрекалом встает на дыбы и ярится,
Сзади копытами прочно упершись о твердую землю,
Бьет передними в воздух, чуток подогнувши колена,
Шею назад он откинул, по обе стороны сразу
Плеч его грива густая по́ ветру бьется и вьется.
320 [319]
Так и Гиганту невмочь уж держать руками своими
Промельк пугливый и быстрый бегущей мгновенно зарницы!
Был меж тем у аримов Кадм, непрестанный скиталец,
Бык же тогда, мореходец, приплыл к прибрежьям диктейским,
Там разрешил он деве, нетронутой влагой, спуститься.
Гера, проведав о страсти любовной, зажегшей Кронида,
Стала над ним надсмехаться, ревнивая, жаля речами:
"Феб, приди же на помощь родителю, ведь земледелец
Зевса возьмет ли в работу, коль плуг его пашню колеблет?
Если возьмет, пусть он пашет, а я посмеюся над Дием:
330 [329]
Мучься стрекалом двойным и Эроса, и земледельца!
Боже стад, Стреловержец, паси родителя зорко,
Дабы Кронид к Селене в упряжку быков не попался,
Дабы она, поспешая к Эндимионову ложу,
К пастуху, не стегнула хребта Зевеса сильнее!
Зевс-владыка! Поплачет Ио́, рогатая телка,
Ибо тебя не видала быком, а то родила бы
От такого ж, с рогами, быка похожего тут же!
Бойся козней Гермеса, бычьего вора, украл бы
Он и отца родного, сочтя его телкою, дабы
340 [339]
Фебу, Зевесову сыну, снести кифару как выкуп
От воровавшего вора! Да что ж я жалуюсь-плачу?
Если б видящий всеми глазами сверкающей плоти
Аргус в живых остался, то к пастбищам неприступным
Он, быкопас богини, под палкой привел бы Зевеса!"
Так возопила. Кронид же, оставив бычий свой образ,
Юношей милым обвился вкруг девы неукрощенной.
Нежно ее обнимает, лаская плечи юницы,
И удаляет повязки, что вьются вкруг стана Европы,
Словно бы ненароком коснувшись раздвоенных грудей,
350 [349]
Сладко и терпко целует в губы, а после безмолвно
Пояс ее целокупный нетронутый он разрешает,
Плод недозрелый и ранний Кипридиной страсти срывая!
И в плодоносном лоне свершилось двойное зачатье,
И, понесшая в чреве, священная роженица,
Астери́ону в жены богатому отдана после
Зевсом соложником... Так, у изножья Возничего в небе,
Звездным блеском лучась, Телец олимпийский явился:
Влажный хребет подставляет весенним лучам Фаэтона,
Ноги согнув, чело поднимает, полупогружен
360 [359]
В море, он к Ориону копыто правое тянет;
Мнится, с закатом по своду небесному в путь поспешая,
Он Возничего быстро, спутника утра, обходит
Так воцарился на небе Телец. Тифону ж недолго
Оставалось владеть зарницами Дия. Кронид же
Зевс совокупно с метким Эросом высь оставляет,
Дабы страннику Кадму, блуждающему средь отрогов
Горных в поисках тщетных, замысел в разум посеять,
Чтобы он выпрял Тифону сети судьбы на несчастье
Дия приспешник, Пан, печальник козий, для Кадма
370 [369]
Дал стада и быков, и овец, и коз дивнорогих,
Сплел шалаш из травы, укрепив ветвями кривыми,
И поставил на землю. Кадма никто не узнал бы -
Пан изменил его облик и тело пастушьим нарядом,
Мнимого пастуха чужая одежда сокрыла!
Ловкому Кадму вручает Пан коварную флейту,
Кормчую о́ной судьбы, погибели Тифона.
Ложного скотопаса с крылатым вождём убежденья
Зевс зовет и единый умысел им излагает:
"Кадм, играй, мой любимец, и небо пребудет спокойным!
380 [379]
Если помедлишь - Олимпа высь содрогнется, ведь нашей
Молнией горней владеет Тифон, на нас ополчившись,
Только эгида одна у меня и осталась, и что же
Значит одна в сраженье с перуном и громом Тифона?
Как бы не посмеялся старец Кронос над нами,
Враг Иапет бы безмерный не поднял надменную выю,
Как бы Эллада, матерь сказаний, как бы ахейцы
Не назвали Тифона Горним и Ливненосным,
И Высочайшим, имя мое оскверняя! Так стань же
Быкопасом на утро одно лишь, пастушьей цевницы
390 [389]
Многоствольной волше́бством спаси ты пастыря мира,
Дабы не слышал я грома Тифона, гонящего тучи,
Грохота и сверканья ложного Зевса, чтоб сверг я
Бьющегося зарницей и мечущего перуны!
Если ты отпрыск Дия и род Ио́ Инахиды,
Звуком свирели, гонящей зло, ее пеньем кудесным
Ум обольсти Тифона - достойным тебя воздаяньем
Вознагражу я вдвойне, ты стражем гармонии будешь
Мира и милым супругом Гармони́и прекрасной!
Ты ж, изначальное семя плодных брачных союзов,
400 [399]
Лук натяни, о Эрос, и мир да не вздыбится боле!
Всё пред тобой отступает, о пастырь возлюбленный жизни,
Выстрели, только одною стрелою мир да спасется!
Пламенный, бейся с Тифоном и через тебя да вернутся
Огненосные дроты и громы в Зевесовы длани!
Всеукрощающий! Бейся огнем своим и ворожбою,
Стрелкою да укротится непобежденный Кронидом!
И да пронзит ему сердце песни Кадмовой жало
С силой, с какою и я стремился к лону Европы!"
Молвив так, он принял облик бычий рогатый.
410 [409]
В память об этом горы названы Тавром. И Кадма
Флейта откликнулась песнью звонкой, зовя и чаруя.
Встал он спиною к дубу, что рос на лесной луговине,
В грубом вретище точно как скотопас настоящий,
И до слуха Тифона достигла песнь обольщенья
В легком дыхании Кадма, раздувшего щеки, рождаясь.
Тут Гигант обольщенный свивает змеиные ноги,
Песне коварной внимая, потом оставляет в пещере
Жгучие молнии Дия, доверив их матери Гее,
Ищет, откуда же звуки ближние дивной свирели
420 [419]
Пеньем чаруют. Кадм же, завидев чудище в чаще,
Затрепетал и скрылся тотчас за скалою крутою.
Только высокоглавый бегущего сразу приметил,
Кадма безмолвным жестом Тифон безмерногромадный
Подозвал и, коварства не распознав, скотопасу
Мнимому правую руку тянет, погибельной сети
Не заподозрив, срединной главой человечьей багровой
Захохотав, изрыгает гордонадменные речи:
"Что, козопас, ты трясешься, что прячешь руку под плащ ты?
Разве мне доблестно после Кронида гоняться за смертным?
430 [429]
Разве мне доблестно дудку похитить с зарницей Зевеса?
Общего что у дудки с грохочущим огненным громом?
Властвуй цевницей своей, у Тифона орудье иное -
Дрот самогромный Олимпа. Сидя с руками пустыми,
Громов привычных лишенный и туч ливненосных, владыка
Зевс пусть плачет, ему-то и надобна дудка пастушья!
Пусть забавляется свистом малых тростинок, а я же
Не плету камышинку одну с камышинкой другою,
Правлю я тучею бурной вкруг тучи бурной бегущей,
Громом играю таким же как грохот кручи небесной!
440 [439]
Хочешь со мной состязаться? Только ты будешь во флейту
Дуть, извлекая песни, а я взыграю перуном!
Ты, раздувая щеки и рот, дыханье натрудишь,
Мне же Борей перуны вздохом шумным всколеблет
И загремят-загрохочут громы его дуновеньем!
Вот, пастух, за цевницу и плата: лишь поднимусь я
Вместо Зевса на небо, владыка и жезла, и трона,
Землю и ты оставишь, возьму и тебя я с собою
Вместе с дудкой твоею и стадом, как ты захочешь!
450 [448]
Нет, не лишу тебя стада, раз козы с ним схожи, с созвездьем,
Коз твоих над спиною поставлю я Козерога
Или рядом с Возничим, что в поднебесье предплечьем
Тянется яркоблестящим к Козе Олена лучистой!
Я размещу близ выи Тельца ливненосного плоской
Всех быков твоих звездных, чтоб шли к Олимповым высям,
Иль у росистой меты, где жизненосным зевом
Мык выдыхая, Селены быки упряжные пасутся.
Боле нет нужды в лачуге, и вместо лесной луговины
Стадо твою попасется с Козлятами звездными вместе.
Образ другой и Яслей Ослят небесных содею:
460 [459]
Пусть по соседству сияют они с настоящими рядом.
Я быкопасом тебя увидал сначала, так станешь
Звездным ты быкопасом, хлещущим звездною плеткой,
Станешь возницей Повозки медвежьей ликаонийской,
Пастырь блаженный, сопутник небесного Тифаона!
Днесь на земле ты играешь, а завтра уже на Олимпе:
Вознагражу я достойно пенье твое, при звездном
Круге лучистом цевница Олимпа восцарствует, к сладкой
Певчей горней Форминге свирель и твою помещу я!
В жены, коль пожелаешь, чистую дам я Афину,
470 [469]
Коли лазурноокой не хочешь - Лето́, Киферею
Выбери или Хариту, иль Артемиду, иль Гебу!
Только ложа не требуй Геры, моей она будет!
Если брат есть, что сведущ в искусстве вожденья, пусть вместо
Гелия возит возок заревой с четырьмя скакунами,
Дия желаешь эгиду (ведь ты пастух!), то получишь!
Даром станет тебе! А сам я достигну Олимпа,
Не озаботясь бессильем Крониона. Что за оружье
Может направить в Тифона изнеженная Афина?
Пой же, пастух, Гиганта преславную ныне победу!
480 [479]
Новый гимн чтоб узнали! Ведь я - скиптродержец Олимпа,
Дия жезлом владею с доспехом блистающем вкупе!"
Но похвальбу Адрастея тотчас вписала в свой свиток.
Пастырь увидел: влекомый в силок искусный ловитвы,
В судьбоносные сети попался отпрыск Аруры,
Сладостным жалом ведомый прелыттающих душу тростинок.
Словом лукавым, скрывая усмешку, Кадм отозвался:
"Скромен напев свирели моей, коей ты изумился.
Молви, что станешь ты делать, коль трон твой высокий восславлю
На семиструнной кифаре гремя песнопеньем хвалебным?
490 [489]
Ибо могу состязаться с небесными струнами, Феба
Я победил формингой, но сладкозвучные струны
Наши огненным громом Кронида во прах обратились
Сыну его на радость, если когда обрету я
Новые струны, то песней звуча и сладкой и дивной,
Я зачарую и горы, и диких зверей разуменье!
Гее подобный, даже поток Океана короной
Свившийся вкруг себя, и вечно влекущий к пределам
Тем же свою круговую влагу, остановлю я!
Строй планет неподвижных и звезд противутекущих
500 [499]
Остановлю, и Селены упряжку, и Фаэтона!
Только, богов и Зевса сразив огненосной секирой,
Дай мне на Тифоея пире победным Луком
Славного Феба вызвать на состязание в песнях -
Кто из нас победил бы, славя величье Тифона?
Пиэрид хороводных не убивай, чтоб водили
Пляску, когда мы с Фебом взгремим песнопеньем хвалебным,
Пусть их женское пенье вторит пенью мужскому!"
Рек - и Тифон мановеньем грозным сие одобряет,
Космами потрясает, власами, текущими ядом
510 [509]
Гадов, и проливает ливни над горной грядою.
Быстро ползет он в пещеру и там (как знаки доверья!)
Взяв сухожилья Зевеса, вручает лукавому Кадму -
Пали они когда-то на землю при битве с Тифоном.
А скотопас этот мнимый за дивный дар благодарен.
Кадм берет сухожилья заботливо, будто бы хочет
Сделать струны для лиры, и прячет их в гроте укромном,
Дабы отдать Зевесу, убийце Гигантов, а после
Губы сложив осторожно, легко посылает дыханье,
Чуть прикрывая тростинки, чтоб звук извлечь благородный,
520 [519]
Более нежный из флейты. Тифон же слух многоликий
Напрягает, внимая, гармонии не разумея!
Мнимый пастух чарует Гиганта нежным напевом,
Бегство богов он, мнится, поет на свирели пастушьей,
Славя на самом деле победу близкую Дия -
Сидя рядом с Тифоном, погибель поёт он Тифону!
В нем пробуждает желанье... Тот смотрит как юноша страстный,
Сладким стрекалом гонимый, на деву-ровесницу смотрит,
Сребросияющий лик девичьей красы озирает,
Кудри ее созерцает, вольнобегущие книзу,
530 [529]
Розовобелые локти, а под повязкой дивится
Еле алеющим грудей округлых сосцам, он ищет
Шеи нагой изгибы, весь облик ее обегает
Взглядом своим ненасытным неспешно, неторопливо,
Деву не может, не хочет оставить... Вот так, побежденный
Чарами музыки, Кадму Тифон предает свою душу!