34. (1) Когда Каллий стал архонтом в Аѳинах, римляне вместо консулов избрали четверых военных трибунов: Публия Корнелия... Гая Фабия, и среди элейцев праздновалась девяносто вторая олимпиада, в которой Эксанет из Акраганта победил в беге на стадию. В этом году аѳиняне лишились своей гегемонии в связи с поражением на Сицилии. (2) Вскоре после этого хиосцы, самосцы, византийцы и многие другие союзники перешли на сторону лакедемонян. В связи с этим аѳиняне добровольно отказались от демократии и избрали четырёхсот граждан, передав им управление государством. Тогда олигархи, наделённые властью, после того как было построено множество триер, сорок из них отправили под руководством стратегов[1]. (3) И хотя они были в противоречии друг с другом, они направились к Оропу, где на якоре стояли вражеские триеры. В произошедшем сражении лакедемоняне одержали победу и захватили двадцать два корабля.
(4) После того как сиракузяне окончили войну с аѳинянами, они поделили захваченную во время войны добычу с лакедемонянами, сражавшимися под командованием Гилиппа, и отправили совместно с ним в Лакедемон в качестве союзников отряд в тридцать пять триер под командованием первейшего из своих граждан Гермократа для помощи в войне с аѳинянами. (5) После, из своей доли добычи, захваченной во время войны, они украсили храмы, посвятив в них оружие взятое у неприятеля, и удостоили подходящими дарами тех солдат, которые отличились в войне. (6) После этого Диокл, наилучший среди демагогов, убедил граждан сменить форму правления, при которой в администрацию будут избираться по жребию, также должны быть избраны законодатели для государственного устройства и написания новых законов.
35. (1) Тогда сиракузяне избрали законодателей из числа своих граждан, из которых Диокл был самым выдающимся. Он был человеком таких превосходных качеств и такой репутации, что выработанные совместно законы были названы законами Диокла. (2) И не только сиракузяне восхищались этим человеком при его жизни, а когда он умер, они оказали ему почести, достойные героев и построили храм в его честь за счёт государства, тот, который позже был разрушен Дионисием, когда он строил новую стену вокруг города[2]. (3) Этот человек был в почёте и у других, ведь многие города острова продолжали пользоваться его законами до того времени, пока сицилийцы не стали гражданами Рима[3]. Таким образом, когда много позже при Тимолеоне, сиракузяне, приняв законы, опубликованные Кефалом[4], а при царе Гиероне[5] - Полидором, не дали ни одному, ни другому имя законодателя, а только имена толкователей законодателя; потому что в действительности они только и сделали, что истолковали законы, которые были написаны на древнем диалекте, трудном для понимания. (4) В этих замечательных законах отражены многие стороны, и законодатель проявляет себя особым ненавистником зла, поскольку устанавливает наиболее суровое наказание в отношении всех правонарушителей, чем любой другой законодатель, и более точен, по сравнению с предшественниками, в наказании каждого человека, согласно его проступку. Его большая ловкость в гражданских делах очевидна, когда он разбирает каждую жалобу, каждый спор, касается ли это государства или частного лица, чтобы определить необходимую меру наказания. Он лаконичен в изложении законов, заставляя читателя прибегнуть к размышлениям. (5) И драматический момент его смерти[6] ясно свидетельствует о прямоте и строгости его души.
Я довольно подробно изложил эти качества Диокла по причине того, что большинство писателей пренебрегали им в своих трактатах.
36. (1) Когда аѳиняне узнали о полном уничтожении своей армии на Сицилии, они были глубоко обеспокоены масштабами бедствия. Но это нисколько не ослабило их стремления к превосходству, и они приступили к строительству большого флота и сбору денег за границей среди своих союзников, оставшихся им верными. (2) Избрав четырёхсот человек, они вручили им верховную власть для ведения войны, ибо полагали, что в критических обстоятельствах, подобных этим, олигархия более подходящая форма правления, чем демократия. (3) Но происходящие следом события нисколько не соответствовали их ожиданиям, так как эти четыреста повели войну безграмотно. Они послали сорок кораблей и двух стратегов, которые, хоть им и было приказано быть в согласии, продолжали ссориться друг с другом. (4) И наконец, они отплыли в Оронт, без подготовки вступили в морское сражение с пелопоннесцами, где, через свою небрежность в начале и невнимательность в разгар боя, потеряли двадцать два корабля и с большим трудом вывели остальные к Эретрие.
(5) После этих событий союзники аѳинян из-за поражения, которое те потерпели в Сицилии и заодно из-за безразличия командующих, отложились к лакедемонянам. И так как Дарий, царь персов, был союзником лакедемонян, Фарнабаз, осуществлявший командование в пограничных с морем районах, выделил лакедемонянам деньги, а также вызвал триста посланных из Финикии триер, чтобы направить их в помощь лакедемонянам.
37. (1) Теперь, когда аѳиняне одновременно испытали столько серьёзных неудач, все решили, что война окончилась, ибо никто не ожидал, что аѳиняне смогут далее сопротивляться. Однако события не окончились так, как предполагало большинство, а наоборот, случилось так, что ситуация изменилась по следующим причинам.
(2) Алкивиад, изгнанный из Аѳин, некоторое время воевал на стороне лакедемонян и оказал им большую помощь, поскольку был наиболее способным оратором и значительно превосходил остальных в смелости и, кроме того, происходил из благородного и богатого рода, бывшего первым среди аѳинян. (3) Желая получить разрешение вернуться в родной город, Алкивиад решил снискать расположение аѳинян, оказав им услугу в то время, когда они, казалось, были обречены на поражение. (4) Так как он был в дружеских отношениях с Фарнабазом, сатрапом Дария, и, видя, что тот готов отправить триста кораблей в поддержку лакедемонянам[7], уговорил его отказаться от этого предприятия. Он заявил, что для царя будет небезопасным усиление лакедемонян. В интересах персов лучше будет сохранять нейтральные отношения к враждующим сторонам для того, чтобы эти два государства, будучи в равновесии, как можно дольше воевали друг с другом. (5) В этой связи Фарнабаз, считая, что Алкивиад дал ему хороший совет, вернул свой флот назад в Финикию. Тогда, по случаю того, что Алкивиад лишил лакедемонян помощи союзников, ему некоторое время спустя было позволено вернуться в Аѳины, и было поручено командование военными силами, и он победил лакедемонян во многих сражениях и полностью восстановил славу своего государства. (6) Но мы обсудим эти вопросы более подробно в соответствующее время, для того чтобы не нарушать естественный порядок событий.
38. (1) По окончанию этого года Ѳеопомп стал архонтом в Аѳинах, а римляне избрали вместо консулов четверых военных трибунов: Тиберия Постумия, Гая Корнелия, Гая Валерия и Цезона Фабия. В это время аѳиняне распустили олигархию Четырёхсот и сформировали правительство из своих граждан[8]. (2) Автором всех этих перемен был Ѳерамен, человек твёрдый и благоразумный, единственный, кто советовал вернуть из изгнания Алкивиада, который помог бы аѳинянам вернуть их силу. И так как он был автором многих других решений в интересах своего государства, то пользовался большой популярностью.
(3) Но эти события имели место немного позднее, а для настоящего времени аѳиняне назначили стратегами Ѳрасилла и Ѳрасибула, которые собрали флот на Самосе, и занялись подготовкой солдат к бою на море, давая им ежедневные упражнения. (4) Но Миндар, наварх лакедемонян, в течение некоторого времени не проявлял активность, ожидая в Милете помощь, обещанную Фарнабазом. И когда он узнал, что триста триер прибыли из Финикии, то был уверен, что с таким большим флотом уничтожит гегемонию аѳинян. (5) Но позже, узнав от некоторых, что Фарнабаз, убеждённый Алкивиадом, отослал флот обратно в Финикию, то отказался от надежды на его помощь. Самостоятельно снарядив корабли, полученные из Пелопоннеса и посланные союзниками из-за границы, отправил Дориэя с тринадцатью кораблями на Родос, поскольку узнал, что некоторые из родосцев готовы к возмущению. (6) Эти корабли были посланы лакедемонянам в помощь италийскими греками. Что касается Миндара, то все остальные корабли, числом девяносто три, он сам повёл к Геллеспонту, так как узнал, что аѳинский флот без промедления плыл на Самос. (7) Когда аѳинские стратеги увидели плывущие мимо них корабли, то вышли против них в море с шестьюдесятью кораблями. Но, когда лакедемоняне достигли Хиоса, аѳинские стратеги решили плыть на Лесбос для того, чтобы собрать там триеры всех союзников, с тем чтобы устранить численное превосходство противника числом.
39. (1) Пока аѳиняне занимались сбором кораблей, спартанский наварх Миндар со своим флотом ночью поспешно отплыл из Геллеспонта и на второй день прибыл к Сигеону[9]. Когда аѳиняне узнали, что флот противника ускользнул от них, то, не дождавшись прибытия всех триер союзников, а добавив к общему числу только три, направились в погоню за лакедемонянами. (2) Когда они прибыли к Сигеону, то обнаружили, что флот уже ушёл, но три оставшихся корабля сразу же захватили и после этого прибыли в Элей[10] и начали подготовку к морскому сражению. (3) Лакедемоняне, видя подготовку противника к бою, делали то же самое, потратив пять дней на подготовку судов и тренировку гребцов, а затем выстроили для боя свой флот, насчитывавший восемьдесят восемь кораблей. Лакедемоняне разместили свои корабли у азиатской стороны пролива, в то время как аѳиняне выстроились против них у европейской части, уступая при этом числом, но превосходя опытом. (4) Лакедемоняне поместили на правом крыле сиракузян, которыми командовал Гермократ и пелопоннесцев, а сами образовали левое крыло с Миндаром во главе. У аѳинян Ѳрасилл командовал левым, а Ѳрасибул правым крылом. С самого начала обе стороны стремились занять такую позицию, чтобы течение не мешало им. (5) Поэтому они долгое время плавали вокруг друг друга, пытаясь блокировать пролив и занять выгодную позицию. Ибо сражение происходило между Абидосом и Сестом[11], и течение в этом месте создавало большие неудобства тому, кто там расположился. Однако аѳинские кормчие, имевшие превосходный опыт, внесли большой вклад в предстоящую победу.
40. (1) Несмотря на преимущество пелопоннесцев в числе кораблей и доблесть эпибатов, навык аѳинских кормчих не позволил противнику достичь результата за счёт своего превосходства. Всякий раз, когда пелопоннесцы всей силой кораблей шли на таран, противник маневрировал своими судами настолько искусно, что они не могли ударить ни в каком ином месте, а только идти нос в нос. (2) Тогда Миндар, видя неэффективность таранов, велел своим кораблям группами нападать на одно судно противника. Но и этот манёвр умение кормчих сделало безуспешным, а наоборот, умело избегая тараны приближавшихся судов, они атаковали их с боков, многие повредив. (3) И таким сильным духом соперничества они прониклись, что не ограничились таранной тактикой, но сцепившись друг с другом кораблями, пустили в дело эпибатов. Хоть течение и препятствовало достижению необходимых успехов, они продолжали борьбу в продолжении долгого времени, и ни одна из сторон не имела возможности одержать победу. (4) Пока, таким образом, бой продолжался на равных, из-за мыса появились двадцать пять кораблей, отправленные к аѳинянам их союзниками. Тогда пелопоннесцы в страхе повернули к Абидосу, а аѳиняне энергично их преследовали.
(5) Таким образом закончилось сражение и аѳиняне захватили восемь кораблей хиосцев, пять из тех, что были посланы коринѳянами, два амбрактиотами и по одному из сиракузских, пелленских и левкадских, а сами потеряли пять кораблей, которые все были потоплены. (6) После этого Ѳрасибул воздвиг на мысе трофей, там где стоит памятник Гекабе[12], и отправил послов в Аѳины, чтобы донести весть о победе. Сам же со всем флотом направился в Кизик, ибо прежде чем произошло морское сражение, этот город перешёл на сторону Фарнабаза, сатрапа Дария, через лакедемонского стратега Клеарха. Обнаружив, что этот город не защищён, они легко его заняли и, взяв с кизикенцев дань, отплыли в Сест.
41. (1) Между тем лакедемонский наварх Миндар, бежавший после поражения в Абидосе, починил повреждённые корабли, а за триерами, стоявшими в Евбее, послал спартиата Эпикла, приказав ему привести их как можно скорее. (2) Прибыв в Евбею, Эпикл собрал пятьдесят кораблей и спешно вышел в море. Но когда его флот подошёл к Аѳону, разразилась буря такая сильная, что все корабли погибли, а из команд спаслось только двенадцать человек. (3) Как утверждает Эфор, это видно из посвящения, сделанного этими людьми в Коронейский храм, на котором имеется такая надпись:
Эти пятьдесят кораблей разбились о скалы Аѳона -
Только двенадцати нам удалось спастись.
Всех остальных погубила пучина широкого моря,
Ветра свирепый порыв в щепы разбил корабли.
(4) Примерно в то же время Алкивиад с тринадцатью триерами подошел к аѳинянам, стоящим в Самосе, которым уже сообщили о том, что он убедил Фарнабаза не отправлял, как тот хотел, свои триста кораблей в помощь лакедемонянам. (5) Будучи поэтому радушно принят войском на Самосе, он обсудил с ним вопрос о своём возвращении из изгнания, обещая оказать большие услуги своему отечеству. Он полностью отрицал преступления, в которых его обвиняли и жаловался на своё плачевное состояние и на то, что, благодаря козням врагов, был вынужден воевать против своей страны[13].
42. (1) После того как солдаты сердечно приветствовали предложения Алкивиада и по этому поводу отправили сообщение в Аѳины, граждане[14] проголосовали за отмену всех обвинений против Алкивиада и постановили дать ему командование, так как видели результаты его храбрости и славы, которой он пользовался среди греков. И они не без основания полагали, что его присоединение к ним добавит немало преимуществ. (2) И кроме того Ѳерамен, возглавлявший правительство и имевший репутацию человека проницательного и благоразумного, советовал вспомнить об Алкивиаде. Когда решение было доставлено на Самос, Алкивиад добавил девять кораблей к имевшимся у него тринадцати и, отправившись в Галикарнас, вынудил город заплатить ему большую денежную сумму. (3) Затем, опустошив Меропиду[15], с большой добычей вернулся на Самос. А так как было накоплено большое количество трофеев, он разделил добычу между солдатами, стоявшими на Самосе, и собственным войском, завоевав, тем самым, себе ещё большее уважение со стороны облагодетельствованных.
(4) Примерно в это же время антандросцы[16] с помощью лакедемонян изгнали из города стоявший там гарнизон[17] и, таким образом, вернули своей стране свободу; ведь лакедемоняне были рассержены на Фарнабаза из-за отправки трёхсот кораблей назад в Финикию и поэтому оказывали помощь жителям Антандроса.
(5) Здесь писатель Ѳукидид заканчивает свою историю[18], описав дела двадцати двух лет в восьми книгах, хотя некоторые делят их на девять[19]. Ксенофонт и Ѳеопомп начинают с того места, на котором остановился Ѳукидид. Ксенофонт объял период в сорок восемь лет, а Ѳеопомп изложил события греческой истории в течение семнадцати лет в двенадцати книгах и заканчивает историю морским сражением у Книда[20].
(6) Таково было состояние дел в Греции и Азии. Римляне вели войну с эквами, захватили их владения с помощью большой армии и, осадив город, именуемый Болы, взяли его.
43. (1) Когда этот год закончился, архонтом в Аѳинах стал Главкипп, а в Риме консулами были избраны Марк Корнелий и Луций Фурий. В это время на Сицилии эгестинцы, вступившие в союз с аѳинянами против сиракузян, пребывали в большом страхе, поскольку ожидали, и не без основания, что придется понести расплату от сицилийских греков, так как нанесли им обиды. (2) Поэтому, когда селинунтцы из-за спора за землю, пошли на них войной[21], они добровольно отступили из опасения потерять свою страну, дабы сиракузяне не воспользовались этим случаем и не присоединились к селинунтцам. (3) Но когда селинунтцы вторглись дальше спорных территорий, эгестинцы отправили послов в Карѳаген, просить там помощи и защиты для своего города. (4) Когда послы прибыли в Карѳаген и передали Собранию поручение народа, карѳагеняне оказались в затруднительном положении, не зная как им быть; они горели желанием занять столь удобно расположенный город, но в то же время пребывали в страхе перед сиракузянами, которые только что уничтожили столь сильную армию аѳинян. (5) Но когда Ганнибал, первейший из граждан, посоветовал занять город, они ответили послам, что направят помощь, а для управления этим предприятием, если дело дойдёт до войны, избрали стратегом Ганнибала, который в то время на законных основаниях исполнял суверенные полномочия[22]. Он был внуком Гамилькара, который погиб при Гимере[23] сражаясь против Гелона, и сыном Гескона, который, из-за того что хотел убить своего отца, был изгнан и закончил свою жизнь в Селинунте.
(6) Итак Ганнибал, от природы ненавидевший греков и желавший собственной доблестью смыть позор, постигший его предков, жаждал приложить все усилия для того, чтобы добиться выгод для своей страны. Поэтому, видя, что селинунтцы не удовлетворены данными им уступками в территориальном споре, отправил вместе с эгестинцами послов к сиракузянам и, ссылаясь на решение спора, делал вид, что ищет возможность восстановления справедливости. На самом же деле он надеялся, что после того как селинунтцы отвергнут условия третейского суда, сиракузяне не присоединятся к ним в качестве союзников. (7) Поскольку селинунтцы также отправили послов, отклонив предложение и подробно возражая против заявлений послов, как эгестинских, так и карѳагенских, сиракузяне проголосовали за сохранение союза с селинунтцами и за мир с карѳагенянами.
44. (1) После возвращения послов, карѳагеняне направили эгестинцам пять тысяч ливийцев и восемьсот кампанцев. (2) Эти солдаты были прежде наняты халкидянами[24] для помощи аѳинянам против сиракузян, но после поражения отплыли назад и не знали кому служить. Но карѳагеняне купили для них лошадей и, дав высокую плату, послали в Эгесту.
(3) Селинунтцы, чей город в то время процветал и был густонаселён, относились к эгестинцам с презрением. Сначала они, развернув боевым порядком армию, опустошили прилегающие к границе территории, а затем, видя превосходство своей армии и презирая противников, разбрелись по всей стране. (4) Стратеги эгестинцев, наблюдая за их действиями, напали на них совместно с карѳагенянами[25] и кампанцами. Так как атака была произведена неожиданно, они легко обратили селинунтцев в бегство, убив около тысячи солдат и захватив весь их обоз. После этого сражения обе стороны отправили послов, селинунтцы к сиракузянам, а эгестинцы к карѳагенянам, прося помощи и защиты. (5) Обе стороны пообещали свою помощь, и это положило начало Карѳагенской войне. Карѳагеняне, предвидя величие войны, возложили ответственность за размеры вооружений на Ганнибала, назначив его полководцем и с воодушевлением помогая ему. (6) Ганнибал в течение всего лета и последующей зимы навербовал множество наёмников в Иберии и призвал большое число граждан. Он также посетил Ливию, выбирая наиболее стойких мужчин из каждого города, и приготовил корабли, намереваясь с началом весны переправить армию.
Таково было положение дел на Сицилии.
45. (1) В Греции родосец Дориэй, наварх триер, прибывших из Италии, после того как подавил мятеж на Родосе[26], отплыл в Геллеспонт, желая присоединиться к Миндару, который в бездействии стоял в Абидосе и собирал отовсюду корабли союзных с пелопоннесцами государств. (2) Когда Дориэй приблизился к Сигеону в Троаде, аѳиняне, стоявшие в Сесте, узнав, что те плывут вдоль берега, вышли против него со всеми кораблями, которых было семьдесят четыре. (3) Дориэй шёл своим курсом, оставаясь некоторое время в неведении о происходящем, но когда он понял, что к нему движется сильный флот, то испугался и, не видя никакого другого способа спасти свои войска, бежал в Дардан. (4) Высадив на берег своих воинов, присоединив к ним гарнизон города и быстро раздобыв массу оружия, он расставил часть воинов на носах кораблей, а часть в надлежащем порядке на берегу. (5) Аѳиняне подплыли, с большим ожесточением пытаясь вырвать из строя корабли Дориэя; устремляясь большими массами со всех сторон, они держали противника в крайнем напряжении. (6) Узнав об этом, пелопоннесский наварх Миндар тотчас же отплыл из Абидоса со всем своим флотом и прибыл к Дарданскому мысу[27] на восьмидесяти четырёх кораблях, стремясь оказать помощь флоту Дориэя; сухопутное войско Фарнабаза действовало совместно, поддерживая лакедемонян.
(7) Когда флоты подошли друг к другу, обе стороны выстроили триеры для боя. Флот Миндара состоял из девяноста семи кораблей; на левом фланге он выстроил сиракузян, а правым предводительствовал сам. У аѳинян правым флангом командовал Ѳрасибул, а левым Ѳрасилл. (8) После того как войска приготовились таким образом, их командиры подали сигналы к бою: зазвучали трубы, давая приказ к нападению. Теперь, когда гребцы проявили все своё рвение, а кормчие умело управляли рулями, последовало потрясающее зрелище. (9) В тех случаях, когда триеры шли на таран, кормчие, в самый критический момент так умело разворачивали свои корабли, что удар приходился в нос. (10) Что касается эпибатов, то они, видя как к их кораблям несутся триеры противника, пребывали в ужасе за свою жизнь, но всякий раз, когда кормчие, используя навыки практики, срывали атаку, они, в свою очередь, пребывали вне себя от восторга, возвращая потерянную надежду.
46. (1) При этом они проявляли не меньшую активность, поскольку, находясь на значительном расстоянии, осыпали врага потоком стрел так, что все вокруг было полно снарядов. В то же время другие каждый раз, как они приближались, бросали дротики, некоторые пытались пробить защиту эпибатов, а другие - кормчих. А когда корабли сближались, они сражались не только копьями, но и в момент касания, перепрыгивали на триеры противника и сражались мечами. (2) И поскольку каждый раз, то подходила подмога на крик о помощи, то спешили на победный клич, шум и беспорядок стояли над всем местом боя. Долгое время битва велась с одинаковым успехом для обеих сторон, так как ни у тех ни у других не было недостатка в честолюбии.
Но через некоторое время неожиданно показался Алкивиад, прибывший из Самоса с двадцатью кораблями и как раз случайно плывший в Геллеспонт. (3) Когда суда показались вдали, обе стороны надеялись, что это к ним идёт подмога; это внушило им больше уверенности и подняло мужество. Когда же прибывший флот приблизился, и лакедемоняне не получили никакого ответа на свой сигнал, а аѳиняне заметили поднятую Алкивиадом на его собственном корабле красную эмблему, которая была условным ответным сигналом - лакедемоняне были приведены в ужас и обратились в бегство, а аѳиняне, ободрённые успехом, стали энергично преследовать бегущих. (4) Им удалось тотчас же овладеть десятью кораблями, но поднявшаяся буря сильно затруднила преследование, ибо из-за высоких волн кормчие не справлялись с управлением кораблями, и попытки произвести таран неприятеля были тщетными, поскольку корабли, нацеленные на удар, относило волнами. (5) Наконец лакедемоняне причалили к берегу и бежали в сухопутный лагерь Фарнабаза, а аѳиняне сперва пытались захватить корабли, причаленные к берегу, действуя с большей отвагой и решимостью, но затем, понеся тяжёлый урон от персидского войска, отплыли назад в Сест. (6) Фарнабаз, желая защитить себя от обвинений лакедемонян, активно вступил в борьбу с аѳинянами, в то же время, в связи с отправкой трёхсот триер в Финикию[28], пояснил им, что сделал это так как узнал, что царь арабов и царь египтян имели планы на Финикию.
47. (1) Когда морской бой закончился, аѳиняне уже ночью прибыли в Сест, а с наступлением дня, когда весь их флот был собран, они воздвигли трофей рядом с прежним[29]. (2) Миндар в первых часах ночи достиг Абидоса и принялся восстанавливать повреждённые суда. Кроме этого он послал к лакедемонянам за подкреплениями кораблями и солдатами, поскольку, пока его флот восстанавливался, он решил присоединиться к Фарнабазу для осады городов Азии, состоящих в союзе с аѳинянами.
(3) Жители Халкиды и почти все остальные евбейцы, покинувшие аѳинян[30], пребывали в большом страхе, так как, живя на острове, были бы вынуждены сдаться аѳинянам - хозяевам моря. Поэтому они просили беотийцев помочь им в строительстве дамбы через Еврип, чтобы этим самым соединить Евбею с Беотией[31]. (4) Беотийцы согласились с этим, так как Евбея, став не островом, а частью материка, присоединится к ним. Поэтому все города приняли активное участие в возведении дамбы, и, соперничая друг с другом, распорядившись, чтобы участвовали не только граждане, но и иностранцы, жившие среди них, так что по причине большего числа работников, эта задача была быстро выполнена. (5) Дамба к Евбее была создана между Халкидой в Евбее и Беотией в окрестностях Авлиды, так как это место было самым узким. В прежние времена течение в этом месте было очень сильным, но теперь его сила увеличилась, так как проход стал ещё уже, и через него проходило только одно судно. По обеим сторонам были построены высокие башни, а через проход переброшен деревянный мост.
(6) Ѳерамен, отправленный аѳинянами с тридцатью кораблями, сначала пытался помешать рабочим, но будучи подавлен численным перевесом тех, кто строил дамбу, отказался от этой затеи и направился к островам[32]. (7) Желая освободить как граждан, так и союзников от контрибуций лакедемонян[33], он опустошил вражескую территорию, собрав большое число трофеев. Кроме этого он посетил союзные города, наложил на них большие штрафы, видя, что их жители пытались изменить форму правления. (8) И когда он прибыл на Парос и обнаружил, что в городе действует олигархия, то вернул его жителям свободу и взыскал большой денежной штраф с тех, кто состоял в олигархии.
48. (1) В это время на Коркире произошли жестокие гражданские распри, сопровождавшиеся резней, которые, как говорят, возникли в силу различных причин, но прежде всего поводом послужила взаимная ненависть между самими гражданами. (2) Ни в одном городе не было подобных смут, сопровождавшихся таким массовым убийством жителей, как здесь[34]. Погибло полторы тысячи наиболее известных граждан. (3) И хотя подобные беды имели место ранее, последующая была ещё кровопролитнее, так как была усилена искрами старых разногласий. Одни коркиряне примкнули к лакедемонянам, а народные массы, желавшие демократии, были готовы вступить в союз с аѳинянами. (4) Эти два народа, боровшиеся за гегемонию в Греции, придерживались противоположных принципов. Так лакедемоняне строили свою политику, осуществляя контроль над правительствами своих союзных государств с помощью олигархии, тогда как аѳиняне устанавливали в государствах демократическое правление. (5) Соответственно, коркиряне, видя, что их наиболее влиятельные граждане намеревались предать город в руки лакедемонян, послали к аѳинянам за тем, чтобы те поставили свой гарнизон для защиты их города. (6) Тогда Конон, аѳинский стратег, отплыл на Коркиру и ввёл туда шестьсот мессенцев, привезённых из Навпакта[35], а сам отплыл со своими кораблями и бросил якорь у храма Геры. (7) Между тем эти шестьсот, прибывшие для установления демократии, в наиболее людное время прошли на рынок[36], выявили сторонников лакедемонян, арестовали многих из них, других убили, а более тысячи изгнали из города. Кроме этого, в качестве меры предосторожности против большого числа изгнанных и их влияния, они освободили множество рабов и дали гражданство иностранцам. (8) Тогда изгнанники бежали на материк, лежащий напротив. Но несколько дней спустя оставшиеся в городе и сочувствующие изгнанникам, вооружившись, захватили рыночную площадь и вызвали назад изгнанников для завершения борьбы. Когда ночь развела враждующих, они пришли к соглашению друг с другом, прекратили ссору и стали снова жить вместе как единый народ своего отечества.
Так закончилась распря в Коркире.
49. (1) Македонский царь Архелай[37] с большим войском пошёл против жителей Пидны, восставших против него и осадил город. Он получил подкрепления от Ѳерамена с его флотом. Но осада затянулась, и тот возвратился во Ѳракию к Ѳрасибулу, главнокомандующему всем флотом. (2) Тогда Архелай, поведя осаду Пидны более энергично и, взяв город, перенёс его от моря более чем на двадцать стадиев.
Миндар по окончанию зимы собрал все триеры, которых много прибыло как с Пелопоннеса, так и от других союзников. Но аѳинские стратеги в Сесте, узнав о большом размере флота, который собрал противник, сильно встревожились, боясь, что враг, напав всеми силами, захватит их корабли. (3) Поэтому стратеги стянули к себе все корабли, бывшие в Сесте, поплыли вокруг Херсонеса и встали на якоре в Кардии[38]. Оттуда отправили триеры к Ѳрасибулу и Ѳерамену во Ѳракию с призывом прийти на помощь со своим флотом как можно быстрее. Так же они призвали с Лесбоса Алкивиада со всеми имеющимися у него кораблями. И когда весь флот был собран в одном месте, стратеги с большим желанием стали ожидать решающего сражения. (4) Между тем лакедемонский наварх Миндар приплыл в Кизик, высадился там всеми своими силами и осадил город. К нему присоединился Фарнабаз с большей армией, и с его помощью Миндар, осаждавший город, взял его штурмом.
(5) Аѳинские стратеги, решив плыть в Кизик, вышли в море со всеми своими кораблями и поплыли вокруг Херсонеса. Сначала они прибыли в Элей, а затем собрались вместе, пройдя ночью мимо Абидоса, чтобы враг не узнал о большой численности их кораблей. (6) Когда они пришли в Проконнес[39], то провели там ночь, а на следующий день высадили на берег солдат близь Кизика и приказали Херею, одному из стратегов, вести армию на город.
50. (1) Они разделили флот на три части: одною предводительствовал Алкивиад, другою - Ѳерамен, а третей - Ѳрасибул. Алкивиад со своей частью уплыл далеко вперёд от остальных, желая вызвать лакедемонян на морской бой. В то же время Ѳерамен и Ѳрасибул замышляли обойти врага и отрезать уплывшим в море возвращение в город. (2) Миндар, видя только отряд Алкивиада, численностью двадцать кораблей, и не имея сведений о других, отнёсся к нему пренебрежительно и смело вышел из города с восьмьюдесятью кораблями. Когда он приблизился к кораблям Алкивиада, аѳиняне, согласно данному им заранее приказанию, сделали вид, будто они обратились в бегство; это очень обрадовало пелопоннесцев и они погнались за ними, чувствуя себя победителями. (3) Завлёкши противников на значительное расстояние, Алкивиад подал условный сигнал и немедленно все его триеры одновременно повернули на врага, тогда как Ѳерамен и Ѳрасибул поплыли против города и отрезали лакедемонянам отступление. (4) Соратники Миндара, увидев многочисленность вражеских судов и, поняв, что они стали жертвой военной хитрости, пришли в ужас. Наконец, когда аѳиняне стали нападать со всех сторон, и отступление в город пелопоннесцам было отрезано, Миндар был вынужден бежать к берегу и высадился близ так называемых Клеров, где находилось также войско Фарнабаза. (5) Алкивиад, ведя энергичное преследование, часть кораблей потопил, другим нанёс повреждения, после чего они были взяты в плен; однако большую часть кораблей Алкивиад застиг стоящими уже на якоре у самого берега. Он набросил на них железные абордажные крючья и пытался таким образом оттащить от берега. (6) Но когда на помощь лакедемонянам подошла пехота Фарнабаза, началось кровопролитное сражение, причём аѳиняне, упоенные одержанной победой, проявили больше храбрости, чем здравого смысла, пелопоннесцы же превосходили их численностью, так как им помогало также войско Фарнабаза, которое, сражаясь с суши, имело гораздо более прочную позицию. (7) Видя, что врагам помогает пехота, Ѳрасибул высадил на сушу остальную часть своих эпибатов, спеша оказать помощь войску Алкивиада; Ѳерамена он так же понуждал, чтобы тот, соединившись с пехотинцами Херея, прибыл как можно скорее на поле битвы и сразился на суше.
51. (1) В то время как аѳиняне были поглощены боем, лакедемонский военачальник Миндар сам продолжал оборонять корабли, которые Алкивиад пытался сорвать с якорей, а спартанца Клеарха с частью пелопоннесцев отправил против войск Ѳрасибула. Вместе с ним он отправил и наемников Фарнабаза. (2) На первых порах Ѳрасибулу во главе эпибатов и лучников удавалось мужественно противостоять врагам: многих из их числа он убил, хотя ему и пришлось быть свидетелем смерти немалого числа своих людей. Однако вскоре прибыли наёмники Фарнабаза, и им удалось окружить аѳинян, устремляясь на них со всех сторон огромными массами. Но в это время показался Ѳерамен во главе собственных пехотинцев и пехотинцев Херея. (3) Измученное и потерявшее всякую надежду на спасение войско Ѳрасибула, снова воспряло духом, узнав о прибытии такой подмоги. (4) Долгое время продолжалось кровопролитное сражение; первыми обратились в бегство наёмники Фарнабаза, затем аѳиняне последовательно расстраивали ряды неприятелей в смежных частях; наконец, были выбиты с позиции и пелопоннесцы, руководимые Клеархом, которые держались дольше всех остальных и вели продолжительный бой с переменным успехом.
(5) Теперь, когда пелопоннесцы были разбиты, войско Ѳерамена устремилось на помощь отважно сражающемуся отряду Алкивиада. Однако и теперь, когда все военные действия сосредоточились в одном месте, Миндар не потерял присутствия духа вследствие нападения войск Ѳерамена, но, разделив своих пелопоннесцев на две части, выслал одну из них против наступающих с суши, а сам во главе другой боролся с войском Алкивиада, увещевая каждого из солдат не покрыть позором славы Спарты, тем более, в сухопутном бою. (6) Находясь впереди всех и подвергаясь наибольшей опасности, он сразил в этой героической борьбе за корабли много противников, но, наконец, и сам был убит солдатами Алкивиада, приняв смерть, достойную своего отечества. Когда он упал, то пелопоннесцы и все их союзники сбежались в одно место и, приведённые в ужас, обратились в бегство. (7) Аѳиняне некоторое время преследовали врагов, но затем, узнав, что Фарнабаз с многочисленной конницей поспешно устремился на них, повернули назад к кораблям, захватили город[40] и поставили два трофея в честь двух одержанных ими побед - трофей в честь победы на море был поставлен на так называемом острове Полидора, а трофей в честь сухопутной победы - на том месте, где враг впервые обратился в бегство. (8) Пелопоннесцы, бывшие в городе и все отступившие из сражения, сбежались в лагерь Фарнабаза. Аѳинские же стратеги овладели в этой битве всеми кораблями, большим количеством пленных и захватили неисчислимую массу добычи, так как они одновременно победили два таких больших войска[41].
52. (1) Когда новость о победе достигла Аѳин, жители, видя неожиданное счастье, которое пришло в город после стольких бедствий, были очень обрадованы успехами. Повсюду приносились жертвы богам и проходили торжества. Одновременно для продолжения войны были выбраны тысяча лучших мужчин в качестве гоплитов и сотня для кавалерии. Кроме этого Алкивиаду отправили в качестве подкрепления тридцать триер, чтобы, будучи хозяином моря, он мог безнаказанно опустошать союзные лакедемонянам города. (2) Лакедемоняне со своей стороны, узнав о постигшей их в Кизике катастрофе, отправили в Аѳины послов с предложением мира, возглавлял эту делегацию Эндий[42]. Когда ему было дано слово, он стал говорить кратко и лаконично, в манере, свойственной лакедемонянам, и по этой причине я решил воспроизвести его речь.
(3) "Мы хотим быть в мире с вами, граждане Аѳин на тех условиях, что каждая сторона будет владеть городами, которыми обладает сейчас. Выведем гарнизоны с чужих территорий и обменяем военнопленных, одного лакедемонянина за одного аѳинянина. Ведь мы знаем, что война тягостна нам обоим, но в особенности вам. (4) Это я докажу, приведя очевидные факты, если вы меня выслушаете. Мы обрабатываем всю землю Пелопоннеса, а вы лишь небольшую часть Аттики[43]. Эта война дала лакедемонянам много союзников, а у аѳинян, напротив, забрала столько, сколько дала их врагам. Самый богатый царь обитаемого мира[44] поддерживает нашу армию, а вашу - беднейшее население. (5) Следовательно, наши солдаты, в силу хорошей им платы, будут воевать охотно, а ваши, напротив, оплачивая бремя войны из собственных средств, постараются избежать обременяющих их расходов (6) Далее, когда мы ведём войну на море, то рискуем лишь кораблями, в то время как экипажи ваших кораблей состоят, по большей части, из граждан. И что наиболее важное, даже если мы потерпим поражение на море, то все равно будем доминировать на суше, так как спартанский солдат не умеет отступать, но если вы будете изгнаны с моря, то на суше вам придётся бороться лишь за выживание.
(7) Теперь мне остаётся объяснить, почему, несмотря на столь большие преимущества, какие мы имеем в войне, все же призываем вас к миру. Я не могу сказать, что война полезна Спарте, но она ей менее опасна, чем Аѳинам. Только безумцы находят удовлетворение от обмена несчастьями со своими врагами, когда в их силах этих несчастий избежать. Уничтожение врага не приносит радости, которая может удовлетворить горе, вызванное бедствием собственного народа. (8) Но не по этим причинам мы желаем положить конец войне, а потому, что следую обычаю наших предков, когда видим многие ужасные страдания, вызванные войной, мы считаем, что следует заявить перед богами и всеми людьми, что не хотим быть причиной этого".
53. (1) После того, как лакедемонянин привёл эти доводы, наиболее разумная часть аѳинян склонилась к миру, но те, кто жили войной и находили выгоду в общественных раздорах, высказались за войну. (2) Сторонникам этого мнения, среди других, был Клеофонт, человек пользующийся большим влиянием среди населения. Он взял слово и, приведя множество подходящих аргументов, воодушевил народ похвалой за недавние победы, как будто случайность потеряла привычку распределять свои дары попеременно. (3) Тогда аѳиняне, следуя неразумным советам, приняли мнение, наименее приемлемое для своих интересов. Соблазнённые льстивыми речами, они пали так низко, что впредь никогда не смогли вернуть свой прежний блеск и великолепие. (4) Но эти события, которые произойдут гораздо позже, будут изложены соотносительно тому времени, которому они принадлежат. В настоящий момент аѳиняне, будучи в восторге от своих успехов и возлагая большие надежды на Алкивиада, стоявшего во главе их армии, надеялись быстро вернуть себе гегемонию.
54. (1) Когда завершились события этого года, Диокл получил власть в Аѳинах[45], а в Риме Квинт Фабий и Гай Фурий стали консулами. В это время Ганнибал, карѳагенский военачальник, объединил солдат, прибывших из Иберии и Ливии, и приготовил шестьдесят военных кораблей и полторы тысячи транспортов. (2) На них он погрузил войско, осадные машины, снаряды и все прочее вооружение. После того как с этим флотом он пересёк Ливийское море, он начал высадку в Сицилии, на мысе Лилибей, противолежащем Ливии. (3) В то же самое время несколько селинунтских всадников, бывшие в этой местности и видевшие прибытие столь большого флота, с поспешностью направились прочь, чтобы сообщить своим гражданам о появлении неприятеля. Селинунтцы тотчас же отправили сиракузянам послание с просьбой о помощи. (4) Между тем Ганнибал высадил войска и разбил лагерь рядом с колодцем, называемым Лилибей, а спустя многие годы после этих событий, когда рядом с ним был основан город[46], наличие колодца послужило поводом дать имя города[47]. (5) Армия Ганнибала, по свидетельствам Эфора, состояла из двухсот тысяч пехоты и четырёх тысяч кавалерии, но как сообщает Тимей, она не превышала ста тысяч. Свои корабли он перетащил по земле в бухту Мотии[48], чтобы заставить сиракузян поверить в то, что он не собирается идти против них войной или плыть вдоль берега со своим флотом против Сиракуз. (6) После того как его армия пополнилась эгестинскими солдатами и другими союзниками, он снял лагерь у Лилибея и подошёл к Селинунту. Прибыв к реке Мазара, он первым делом захватил находившиеся на ней склады. Затем, приблизившись к городу, разделил свою армию на две части, расположившись вокруг города и, выдвинув машины, принялся совершать энергичные нападения. (7) Он установил шесть башен исключительной высоты и бросил против стен равное число окованных железом таранов, кроме того, использовав лучников в большом количестве, прогнал солдат, защищавших стены.
55. (1) Селинунтцы на протяжении многих лет не испытывавшие осад, единственные из сицилийцев сражавшиеся на стороне карѳагенян против Гелона[49], никогда не думали, что будут находиться в таком страхе перед людьми, с которыми некогда дружили. (2) И когда они увидели размеры военных машин и множество врагов, то были наполнены страхом перед величиной надвигающейся на них опасности. (3) Между тем, они ещё не полностью отчаялись в надежде на спасение, ожидая, что сиракузяне и другие их союзники прибудут в скором времени и всё население как один человек сражалось на стенах с неприятелем. (4) Все мужчины в расцвете лет, взявшись за оружие, отчаянно сражались, в то время как пожилые снабжали их всем необходимым, призывая более молодых не допустить врага. Женщины и девушки приносили еду и оружие тем, кто бился на стенах, отложив на время ту скромность, какая им была присуща в мирное время. (5) Страх был настолько велик, что к помощи призывали даже женщин.
Ганнибал, обещавший своим солдатам отдать город на разграбление, придвигал свои машины к стенам и заставлял своих лучших солдат атаковать волна за волной. (6) Трубачи одновременно дали сигнал к атаке, и вся армия карѳагенян одновременно поднялась, издав военный клич, тараны потрясали стены, а находящиеся на башнях воины убили многих селинунтцев. (7) В течение длительного мирного периода, которым они наслаждались, осаждённые не проявляли никакой заботы о ремонте своих стен, поэтому деревянные башни далеко превосходили их стены по высоте, и защитники были легко подавлены неприятелем. Когда образовалась брешь, кампанцы, желая проявить отвагу, ринулись в город. (8) Первым делом их поразило малое число защитников, которых они встретили. Но затем, когда к оборонявшимся подошла многочисленная помощь, они были изгнаны, потеряв большое количество своих солдат, так как брешь не была очищена от обломков, и они, застревая в развалинах, становились удобной мишенью. С наступлением темноты карѳагеняне прекратили штурм.
56. (1) Селинунтцы, выбрав лучших своих всадников, отправили их в Акрагант, Гелу и Сиракузы, чтобы те как можно быстрее оказали им помощь, так как город не мог более противостоять силе врагов. (2) Акрагантяне и гелийцы ожидали сиракузян, чтобы идти против карѳагенян одним общим войском. Сиракузяне, узнав об осаде, первым делом прекратили войну, которую вели с халкидянами, затем провели некоторое время в сборе войска из окружающих местностей, думая, что город может быт принуждён к сдаче осадой, но никак не взят штурмом.
(3) Тем временем Ганнибал, на рассвете начал наступление со всех сторон и машинами разрушил смежный с проломом участок стены. (4) Затем, очистив от обломков брешь, отправил вперёд лучшую часть войска, поспешно оттесняя селинунтцев с их позиций, но ему не удалось полностью сломить людей, боровшихся за своё существование. (5) Обе стороны несли большие потери, но к карѳагенянам подходили свежие войска, а у селинунтцев не было резерва, который пришёл бы на помощь. Осада продолжалась в течение девяти дней с непревзойдённым упорством, поэтому карѳагеняне испытали многочисленные тяжести и несли большие потери. (6) Когда иберы преодолели обрушившуюся стену, женщины, находившиеся на крышах домов, подняли сильный крик, отчего селинунтцы, думая, что город взят, оставили стены, пытаясь занять узкие проулки и улицы, чем задержали врага на долгое время. (7) В то время как карѳагеняне пробивались через преграды, женщины и дети, нашедшие убежище на крышах зданий, бросали в них черепицей и камнями. Так что в течение длительного времени карѳагеняне пребывали в невыгодном положении не имея возможности либо из-за стен домов, либо из-за тех, кто бросал в них с крыш камни, окружить противника и бороться с ним в равных условиях. (8) Так продолжалось до полудня пока снаряды у находящихся на зданиях не закончились, а карѳагеняне продолжали наступление, меняя уставших свежими войсками. Наконец силы осаждённых были исчерпаны, и враги стали безостановочно проникать в город со всё возрастающей силой, так что селинунтцы были вынуждены оставить улицы.
57. (1) Когда город был таким образом взят, слышны были только плач и стенания греков, смешанные с криками радости варваров. Первые, видя величие поразившего их несчастья, были охвачены ужасом, последние, воодушевлённые своим успехом, понуждали своих товарищей к резне. (2) Селинунтцы собрались на рыночной площади и всё, кто смог достичь её, погибли, сражаясь там. Варвары рассеялись повсюду; одни грабили здания, сжигая их вместе с застигнутыми там жителями, другие шли по улицами и без всякого уважения к возрасту или полу, будь то женщины или дети, молодые или старики, без малейшей жалости или сочувствия поднимали всех на меч. (3) И следуя варварским обычаям своей страны, они уродовали даже мёртвых - одни несли связки рук вокруг своего тела, другие головы, насаженные на мечи и копья[50]. Они пощадили лишь женщин, укрывшихся в храмах со своими детьми, и призвали товарищей не убивать их. (4) Сделали они это не из жалости к несчастным, а потому, что боялись, что женщины, отчаявшись за свои жизни, подожгут храмы, и, таким образом, им не достанутся в качестве добычи большие богатства, хранящиеся там в качестве подношений. (5) Поскольку эти варвары настолько превосходят всех других в жестокости, что в то время как тех, кто укрылся в храмах, оставляют в живых из желания не совершать святотатства против богов, карѳагеняне напротив, воздержались от наложения рук на неприятеля, с тем чтобы иметь возможность разграбить храмы богов. (6) Наконец, к ночи грабёж в городе прекратился. Дома были или сожжены, или разрушены, всё вокруг было покрыто кровью и трупами. Шестнадцать тысяч жителей были преданы смерти, а более пяти тысяч взяты в плен.
58. (1) Греки, служившие в армии карѳагенян в качестве союзников, воочию увидели превратности, постигшие несчастных селинунтцев. Женщины, лишённые привычных жизненных наслаждений, проводили ночь в самой гуще солдат, терпя страшные унижения, а некоторые вынуждены были видеть, как их дочери, не достигшие брачного возраста, испытывали страдания, ненадлежащие для их лет. (2) Дикость варваров не щадила ни свободнорождённых юношей, ни девиц, а подвергала этих несчастных ужасным бедствиям. И когда эти женщины думали о рабстве, которое будет их участью в Ливии и видели себя со своими детьми, не имевшими никаких прав, подвергающихся жестокости и оскорблениям от своих хозяев, диких в обычаях и говорящих на непонятном языке, то оплакивали своих детей как мёртвых. И принимая каждый акт оскорбления, причинённый им и их детям, как удар кинжалом в сердце, матери стенали, горячо сожалея о своей судьбе, считая отцов и братьев, погибших в сражении за свою страну, счастливыми, поскольку они не лицезрели деяний не достойных их доблести. (3) Селинунтцы числом в две тысячи шестьсот избежали пленения и безопасно добрались до Акраганта, где были радушно приняты жителями. Акрагантяне раздали им провиант из общественных нужд и развели на постой по домам, обязав хозяев предоставить беглецам все необходимое для жизни.
59. (1) Пока происходили эти события, три тысячи отборных воинов, отправленных сиракузянами, прибыли в Акрагант. Узнав о падении Селинунта, они отправили послов к Ганнибалу, призывая его освободить пленных за выкуп, взятый из храмов. (2) Ганнибал ответил, что, так как селинунтцы не смогли сохранить свою свободу, то должны пребывать в рабстве, и боги, рассерженные на жителей, оставили Селинунт. (3) Между тем беженцы отправили к Ганнибалу в качестве посла Эмпедиона. Эмпедион всегда выступал в поддержку карѳагенян и до осады советовал гражданам не начинать войну против них. Ганнибал любезно вернул ему его родных, бывших среди пленных, и разрешил бежавшим селинунтцам жить в городе и возделывать свои поля после уплаты необходимого налога карѳагенянам.
(4) Таким образом был захвачен город Селинунт спустя двести сорок два года после основания. Разрушив стены Селинунта, Ганнибал со всей своей армией направился к Гимере, страстно желая её разрушить. (5) Именно этот город явился причиной ссылки его отца, и именно при этом городе его дед Гамилькар пал жертвой военной хитрости Гелона[51], и с ним погибло сто пятьдесят тысяч солдат и не меньшее число было взято в плен. (6) Таким образом, воспламеняемый местью, Ганнибал расположился лагерем недалеко от Гимеры с сорока тысячами солдат, а с остальной частью армии, к которой присоединились сикелы и сиканы, числом в двадцать тысяч, он окружил город со всех сторон. (7) Придвинув машины, он стал потрясать стены одновременно в нескольких местах и, побуждая солдат идти на штурм колонну за колонной, сильно утомил осаждённых. (8) Затем он приказал подрывать стены, укрепляя их деревянными балками; когда балки были подожжены, большой участок стены неожиданно рухнул. Вслед за этим последовало кровопролитное сражение: одна сторона пыталась прорваться внутрь стены, другая пребывала в страхе, что их постигнет та же участь, что и селинунтцев. (9) Отчаянно сражаясь за своих детей, родителей и отечество, они отогнали варваров и быстро восстановили стену. К тому же подоспели на помощь прибывшие из Акраганта сиракузяне и некоторые другие союзники в количестве четырёх тысяч под общим командованием сиракузянина Диокла.
60. (1) Наступившая ночь остановила яростную атаку осаждающих. С рассветом гимерцы решили, что не будут трусливо прятаться за стенами как селинунтцы и, разместив защиту на стенах, остальными силами совместно с союзниками, общим числом в десять тысяч, совершили вылазку. (2) Напав на врага неожиданным образом, они повергли варваров в ужас, ибо неприятель подумал, что имеет дело со всеми союзниками, прибывшими на помощь осаждённым. И поскольку они были полны отваги и возлагали на победу свою единственную надежду на спасение, то опрокинули передовые ряды противника. (3) Варвары, столпившиеся в беспорядке и поражённые тем, что осаждённые осмелились на такой поступок, оказались в невыгодном положении. Ибо, когда восемьдесят тысяч человек оказались без приказа в одном месте, без порядка, результатом было то, что варвары столкнулись друг с другом и страдали в большей степени сами от себя, чем от противника. (4) Гимерцы, имевшие в качестве зрителей на стенах своих родителей и детей и прочих родственников, не жалели своих жизней для спасения их всех. (5) Они преследовали беглецов, которые в беспорядке бежали к войскам, расположенным лагерем на холмах, и призывали друг друга не брать пленных, убив более шести тысяч из них, как говорит Тимей, а если верить Эфору, то двадцать тысяч. (6) Но Ганнибал, видя, что его люди истощили силы, спустил стоявшие на холмах войска и, усилив ими своих отступавших солдат, атаковал наступавших в беспорядке гимерцев. (7) В последовавшем незамедлительно жестоком сражении часть гимерцев пустилась в бегство, а те три тысячи, которые пытались противостоять карѳагенской армии, хоть и совершили чудеса храбрости, погибли все до последнего.
61. (1) Бой уже подошёл к концу, когда к Гимере прибыли двадцать пять триер, ранее отправленных сицилийцами в помощь лакедемонянам[52]; в это самое время они вернулись из похода. (2) В городе быстро распространился слух о том, что сиракузяне совместно с союзниками двигаются на помощь гимерцам и что Ганнибал задумал посадить своих лучших людей на триеры, стоящие в Мотии, для того чтобы плыть в Сиракузы и осадить город, пока он лишён защитников. (3) Тогда Диокл, возглавлявший оборону Гимеры, посоветовал наварху с поспешностью отплыть в Сиракузы, чтобы предотвратить взятие города штурмом, в то время как его лучшие люди сражаются вдали от родины. (4) Он добавил, что считает полезным половину населения города погрузить на триеры, которые отвезут их за пределы гимерийской области, а другую половину оставить для защиты, пока не прибудет подмога. (5) Гимерцы, огорчённые этим предложением, все же последовали ему, так как не в их власти было сделать иначе, наспех загрузили триеры женщинами, детьми и другими жителями для того, чтобы отправить в Мессену. (6) Диокл же, взяв с собой своих солдат и оставив тех, кто пал в боях, направился домой[53]. И многие гимерцы с детьми и жёнами отправились вместе с Диоклом, так как триеры не могли вместить всех жителей.
62. (1) Те, кто остался в Гимере, провели ночь на стенах с оружием в руках. С восходом солнца карѳагеняне, плотно окружив город, начали неоднократные атаки, а оставшиеся гимерцы сражались не щадя своих жизней, ожидая скорого возвращения кораблей. (2) Весь этот день они непрерывно держались, но на следующий, когда уже триеры показались в поле зрения, случилось так, что стена начала падать: машины пробили широкую брешь, и иберы всей массой проникли в город. Часть варваров оттеснила гимерцев, спешивших на помощь, другие стали занимать стены, обеспечив проход своим товарищам. (3) Когда город был взят приступом, варвары без сострадания в течение длительного времени продолжали убивать всех на своём пути. (4) Но когда Ганнибал приказал брать пленных, резня прекратилась, но жилища продолжали быть объектом для грабежа. Ганнибал, после того как ограбил храмы и вывел оттуда всех укрывшихся, приказал всё поджечь, и город, спустя двести сорок лет после своего основания, был стёрт с лица земли. Пленных женщин и детей он отвёл в лагерь, но мужчин, числом три тысячи, привёл к тому месту, где когда-то его дед Гамилькар был убит Гелоном[54], и после пыток всех предал смерти. (5) После этого он распустил армию и отпустил сицилийских союзников к своим очагам, а с ними и кампанцев, которые жаловались на несправедливость карѳагенян, не вознаградивших их достойно, хотя они больше всех способствовали успехам. (6) Затем Ганнибал погрузил свою армию на военные корабли и транспортные суда и, оставив достаточно солдат для нужд союзников, отплыл из Сицилии. Когда он прибыл в Карѳаген с огромной добычей, весь город вышел к нему навстречу, воздавая почести тому, кто за такое короткое время совершил больше дел, чем кто-либо из главнокомандующих до него.
63. (1) В это время сиракузянин Гермократ возвратился на Сицилию. Этот человек, бывший стратегом в войне против аѳинян, оказал большие услуги своей стране и поэтому приобрёл величайшее влияние среди сиракузян. Но впоследствии, будучи послан в качестве наварха с тридцатью пятью триерами в помощь лакедемонянам[55], был обвинён политическими противниками и после этого отправлен в изгнание. Тогда он передал командование флотом, стоявшим в Пелопоннесе[56] тому, кто прибыл его заменить (2) и, поскольку он в результате похода завязал дружбу с Фарнабазом, персидским сатрапом, то принял от него большую сумму денег, на которую, после того как прибыл в Мессену, построил пять триер и нанял тысячу солдат. (3) Затем, добавив к этому отряду тысячу гимерцев, вынужденных покинуть свои дома, с этим войском он с помощью своих друзей попытался вернуться в Сиракузы. Но потерпев неудачу в этом предприятии, он пошёл через центр острова, занял Селинунт, частично восстановил городскую стену и собрал там отовсюду оставшихся в живых селинунтцев[57]. (4) Приняв многих других, прибывших на это место, он собрал войско в шесть тысяч человек. Оттуда он принялся действовать, опустошив сначала территорию Мотии[58] и, напав на жителей, вышедших из города, многих убил, а остальных преследовал до городских стен. Затем он отправился грабить владения Панорма[59] и собрал большую добычу. А когда жители Панорма вышли из города для сражения, он убил около пятисот человек, а остальных прогнал за стены. (5) Опустошая подобным образом и другие земли, бывшие в руках карѳагенян, он заслужил одобрение большинства сицилийских греков; тогда, видя это, сиракузяне стали раскаиваться в том, что изгнали Гермократа несмотря на его доблесть. (6) Таким образом, после долгих обсуждений в народном собрании, стало очевидно, что народ хочет вернуть из изгнания этого человека. Гермократ, узнав, что о нем говорят в Сиракузах, озаботился своим возвращением из изгнания, зная, что его политические противники будут действовать против него.
Таково было положение дел на Сицилии.