19. (4) Тогда же весь город Сиракузы предложил жертву богам, а на следующий день было созвано Собрание, где решали, как поступить с пленными. Человек по имени Диокл, наиболее выдающийся народный вождь, выразил мнение, что аѳинские стратеги должны быть преданы смерти под пытками, а другие пленники в настоящее время все должны быть брошены в каменоломни; но потом союзников аѳинян нужно продать как добычу, а аѳиняне должны работать как арестанты под стражей, получая две котилы[1] ячменной муки. (5) Когда это мнение было зачитано, Гермократ взял слово и старался показать, что наилучшая победа, это победа, перенесённая с умеренностью[2]. (6) Но когда народ закричал о своём несогласии и не позволил ему продолжать, человек по имени Николай, который потерял двух сыновей на войне, проследовал к трибуне, поддерживаемый рабами по причине преклонного возраста. Когда народ увидел его, то перестал кричать, полагая, что тот будет обвинять пленных. Как только наступила тишина, старик начал говорить.
20. (1) "Несчастий войны, мужи Сиракуз, я получил свою долю, и не самую последнюю; будучи отцом двоих сыновей, я послал их сражаться за отечество и получил обратно вместо них весть об их гибели. (2) Потому как я каждый день скучаю по их обществу, и всякий раз вспоминаю, что они мертвы, я считаю их счастливыми, но сожалею о своей участи, полагая себя самым несчастным из людей. (3) Ибо они, отдав ради спасения отечества жизнь, которою род человеческий наделила Природа, оставили после себя бессмертную славу, а я, лишённой на склоне своих дней тех, кто служил бы моей старости, несчастлив вдвойне, потому что потерял как своих родных детей, так и их доблесть. (4) И тем более прекрасна их смерть, чем острее воспоминания о них. У меня есть веская причина ненавидеть аѳинян, так как из-за них здесь меня сопровождают не мои сыновья, но, как вы видите, рабы. (5) Сейчас, как я понимаю, мужи Сиракуз, обсуждается лишь только вопрос о том, как поступить с аѳинянами, и я по уважительной причине, как из-за несчастий нашей страны, общих для всех, так и из-за своего личного горя, должен разделять ожесточение против них; но, поскольку, наряду с соображениями сострадания, которое должно проявить к несчастным, исход обсуждения относится как к благу государства, так и к славе народа Сиракуз, которая широко распространится среди всего человечества, и я буду руководствоваться в своих предложениях исключительно вопросами целесообразности.
21. (1) Народ аѳинян понёс заслуженное наказание за своё безрассудство, прежде всего, из рук богов, а потом уже от тех, кого он обидел. (2) И в самом деле, божество вовлекает в непредвиденные бедствия тех, кто начинает несправедливую войну и не выдерживает собственного превосходства, как подобает мужам. (3) Ибо кто мог ожидать, что аѳиняне, изъяв десять тысяч талантов[3] из Делоса в Аѳины, и отправив на Сицилию двести триер и более чем сорок тысяч бойцов, перенесут бедствия такой величины? ибо после столь масштабных приготовлений ни один корабль и ни один человек не вернулся на родину, так что никто из выживших не смог принести весть о катастрофе. (4) Зная, таким образом, мужи Сиракуз, что высокомерие ненавистно среди богов и людей, смирите себя перед Фортуной, не совершайте дел, которые находятся за пределами сил человека. Сколь благородно убийство человека, который лежит у твоих ног? Сколько славы в том, чтобы мстить ему? Тот, кто придерживается неизменной свирепости среди человеческих несчастий, также потерпит неудачу, приняв в расчёт общую слабость[4] человеческого рода. (5) Ибо нет человека столь мудрого, чтобы его сила возобладала над Фортуной, которая по своей природе находит удовольствие в страданиях людей и способствует быстрым переменам в процветании.
Некоторые, вероятно, скажут: "Они совершили преступление, и у нас есть силы наказать их". (6) Но вы разве не нанесли во много раз большее взыскание на аѳинский народ, и вы не удовлетворены вашим наказанием пленных? Они и так сдались вместе с оружием вам в руки, надеясь на благоразумие своих победителей, и, следовательно, нечестно будет то, что они окажутся обманутыми в надежде на милосердие. (7) Так те, кто был неизменно враждебен к нам, погибли в бою, но те, кто передал себя в наши руки, больше не враги. Ибо в бою они отдали себя противнику, сделав это в надежде на спасение жизни; и если люди покажут, что доверие так строго наказывается, хотя жертвы были приняты в несчастье, то наказующих следует назвать жестокосердными. (8) Но те, кто притязает на лидерство, мужи Сиракуз, не должны стараться сделать себя сильнее вооружением, тогда как они должны проявить благоразумие в своих качествах.
22. (1) Дело в том, что подвластные народы ждут своего часа против тех, кто господствует над ними посредством страха, потому как ненавидят их, но они стойко хранят верность тем, кто осуществляет своё руководство гуманно и тем самым всегда помогают им в укреплении превосходства. Что уничтожило царство мидийцев? Их жестокость к слабым. (2) Ибо после того как персы восстали, их царство так же подверглось нападению (со стороны) большинства других наций. Иначе как бы Кир[5] возвысился от частного лица до повелителя всей Азии? Своим обходительным обращением с побеждёнными. Когда, например, он взял царя Креза в плен, далёкий (от мысли) поступить с ним несправедливо, он фактически стал его благодетелем; (3) и таким же способом он обходился со всеми другими царями и народами. Как следствие, когда слава о его милосердии повсеместно распространилась, все страны, все обитатели Азии соперничали друг с другом в деле вступления в союз с царём.
(4) Но почему я говорю о вещах далёких как в пространстве, так и во времени? В нашем городе не так давно Гелон[6] возвысился от частного лица[7] до повелителя всей Сицилии, города охотно передавали себя под его власть, ибо справедливость человека, в сочетании с сочувствием к несчастным, привлекали к нему всех людей. (5) И поскольку с тех времён наш город претендует на главенство в Сицилии, давайте не омрачать прекрасное имя побед наших предков, показав себя жестокими и непримиримыми к человеческой беде. Действительно, не подобает давать зависти повод критиковать нас, говоря, что мы недостойно пользуемся нашей удачей; ибо прекрасная вещь случилась с нами, когда Фортуна была неблагоприятна и вдруг обернулась нашим успехом. (6) Преимущества добытые оружием часто решаются Фортуной и благоприятным случаем, но милосердие посреди постоянного успеха является отличительным признаком добродетельных людей, чьи дела процветают. Не следует, поэтому нашей стране упускать случая стать известной всему роду людскому и превзойти аѳинян не только ратными подвигами, но и человеколюбием. (7) Ибо обнаружится, что народ, который хвастался своим превосходством на всеми другими в цивилизованности, получит от нас доброжелательность и уважение, и те, кто первыми воздвигли алтарь Милосердию[8], обнаружат милосердие в городе сиракузян. (8) Из этого станет ясно, что они потерпели справедливое поражение, а мы наслаждаемся заслуженным успехом, и так же то, что они несправедливо хотели причинить зло людям, которые позже проявили милосердие к своим врагам, мы же наоборот, нанесли поражение людям, которые отважились вероломно напасть на народ, проявивший милосердие к жестокому врагу. И потому аѳинян станут обвинять не только всем миром, но даже они сами осудят себя за то, что предприняли неправое дело против таких людей.
23. (1) Прекрасное дело, мужи Сиракуз, руководствоваться установлениями дружбы и проявлять милосердие к несчастным, дабы улаживать ссоры. Ибо добрая воля к нашим друзьям должна быть нетленна, но ненависть к врагам быстротечна; такая практика будет способствовать увеличению числа союзников и уменьшению числа врагов. (2) Но для нас поддерживать беспрестанно ссору и передавать её детям детей ни полезно, ни безопасно, так как иногда случается, что те, кто сейчас сильнее, в решительный момент оказываются слабее, чем их прежние подданные. (3) И свидетельство тому только что завершённая война: люди, которые пришли сюда осадить город и по причине превосходства сил окружили его стеной, по капризу судьбы стали пленниками, как вы можете убедиться. Прекрасная возможность, таким образом, проявить свою снисходительность среди несчастья других людей, чтобы обеспечить себе на будущее надежду на милосердие от всех людей, в случае, если зло, какое приходит к смертным, постигнет нас. Ибо много неожиданных вещей имеет место в жизни - гражданские раздоры, разбой, войны, среди которых никто не может с лёгкостью избежать опасностей, бытующих среди людей. (4) Следовательно, если мы исключим мысль о милости к побеждённым, то на долгое время вперёд учредим суровый закон против самих себя. Ибо невозможно, чтобы люди, которые не проявили сострадание к другим, сами пользовались гуманным обращением со стороны других и, чтобы с людьми, которые оскорбляют других, обращались снисходительно, или, что мы, после убийства такого большого числа людей, вопреки обычаю греков, в перипетиях, которыми полна жизнь, призывали к обхождению общему для всего рода людского. (5) Ибо какой грек когда-либо считал, что тот, кто сдался и вверил себя милосердию победителя, непременно заслуживает наказания? или кто и когда считал милосердие менее действенным, чем жестокость, а осмотрительность - чем опрометчивость?
24. (1) Всякий мужчина отважно выступает на врага, который построен для битвы, но отступает, когда тот сдался, умеряя дерзость первого и показывая жалость к несчастью последнего. Поскольку в одном случае напор остановлен, а в другом - осуществлено милосердие, а наш гнев охлаждён, когда мы видим, как бывший враг лежит у наших ног, предавая себя победителю. (2) И дух цивилизованных людей, я думаю, в наибольшей возможности заражён милосердием, из-за сострадания, которое природа посеяла во всех. Аѳиняне, например, в ходе Пелопоннесской войны блокировали лакедемонян на острове Сфактерия[9], и, взяв их в плен, вернули спартанцам за выкуп. (3) В другом случае, когда лакедемоняне взяли в плен много аѳинян и их союзников, поступили подобным образом. И при этом те и другие действовали благородно. (4) Ибо ненависть между греками должна проявляться лишь до тех пор, пока не будет одержана победа, а наказание - пока враг не будет подчинён. И тот, кто идёт дальше в своей ненависти и мстит побеждённым, просящим милосердия, наказывает не врага, а скорее, злобно надругается над человеческой слабостью. (5) Ибо против такой жестокости можно вспомнить изречения мудрецов древности: "О человек, не поступай сгоряча!", "познай себя", "зри, как Фортуна правит всем!" Не потому ли прародители всех эллинов воздвигали трофей в ознаменование победы не из камня, но из первого попавшегося дерева? (6) Не для того ли, чтобы памятник вражды, прочный, как они думали, лишь краткое время, исчез в скором времени? Таким образом, если вы хотите увековечить вашу ненависть, научитесь сначала пренебрегать человеческой слабостью. Часто небольшой поворот судьбы низвергает высокомерных.
25. (1) И если, что вполне вероятно, вы намереваетесь положить конец войне, какое время вы найдёте лучше, чем сейчас, чтобы проявить гуманность и получить повод для дружбы? Ибо не допускайте мысли, что народ Аѳин полностью истощён бедствием на Сицилии, видя, что они имеют власть, практически, над всеми островами Греции и сохраняют гегемонию над побережьями Европы и Азии. (2) В самом деле, не так давно они потеряли три сотни триер вместе с экипажами в Египте[10], но всё же заставили царя[11], который, казалось, был хозяином всего мира, заключить мир на позорных для него условиях, и опять-таки, когда Ксеркс стер их город с лица земли, они, победив его через некоторое время, снова стали гегемонами всей Греции. (3) Ибо этот город имеет хитроумный способ в разгар величайших несчастий добиваться величайшего роста мощи и никогда не проводит подлую политику. Поэтому было бы хорошо вместо того, чтобы усиливать вражду, заиметь аѳинян в качестве союзников, освободив пленных. (4) Ибо если мы отправим их на смерть, то просто дадим волю своему гневу, насыщая бесплодные страсти, тогда как, если поместить их под стражу, мы будем иметь признательность людей, нами поддержанных, и одобрение всех других народов.
26. (1) Да, возразят некоторые, но есть греки, которые казнили своих пленных. Что из этого? Если они получили за это дело похвалу, давайте все-таки подражать тем, кто тщательно следит за своей репутацией; но если мы будем первые, кого они обвинят, давайте сами не будем совершать те же преступления, как те, кто, по нашему мнению, их совершил. (2) До тех пор, пока люди, которые доверили свои жизни нашему ручательству, не пострадали от непоправимого наказания, все люди справедливо осудят аѳинский народ; но если они прослышат, что, вопреки общепринятому обычаю человечества, доверие пленных было нарушено, они переложат свои обвинения на нас. Ибо воистину, это может подтвердить любой другой народ, престиж города аѳинян заслуживает нашего почтения, и мы вполне можем отплатить им нашей признательностью за благодеяния, оказанные роду людскому. (3) И в самом деле, они первые разделили с греками пищу[12], получаемую при обработке почвы, которую они, хотя и получили от богов[13] для своего исключительного использования, сделали доступной всем. Они были теми, кто открыл законы, применение которых подняло образ жизни людей от дикого и несправедливого существования до цивилизованного и справедливого общества. Именно они первые, щадя жизнь всякого, кто искал убежища у них, изобрели законы о просителях, торжествующие среди всех людей, и так как они авторы этих законов, мы не должны лишать их защиты. Вот и всё; но некоторым из вас я должен напомнить о требованиях человеколюбия.
27. (1) Все, кто в этом городе являются ораторами и учёными, проявите милосердие к людям, которые выдвигают свою родину как школу всеобщей пользы человечества. Все вы, кто принимал участие в самых святых мистериях[14], сохраните жизнь тем, кто вас посвящал в них; таким способом выразят свою признательность за любезные услуги те, кто их уже получил, и другие, кто с нетерпением ожидает в них участие, но в гневе лишает себя этой надежды. (2) Где тогда иноземцы смогут приобщиться к свободомыслию, если город аѳинян будет разрушен? Коротка ненависть, вызванная преступлениями ими совершенными, но важны и многие достижения, которые притязают на благожелательность.
Но безотносительно заслуг города, очень может быть, выясняя личности военнопленных, найдём тех, кто справедливо получил помилование. Ибо союзники аѳинян, находясь под властью своих повелителей, были вынуждены присоединиться к походу. (3) Из этого следует, что если справедливо мстить тем, кто имел преступный замысел, то было бы уместно рассматривать как заслуживающих снисхождения тех, кто грешил против своей воли. Что я могу сказать о Никии, который с самого начала, после вмешательства его полиса в интересы сиракузян, был единственным человеком, противостоящим экспедиции против Сицилии, который постоянно заботился об интересах сиракузян, проживающих в Аѳинах и служил им проксеном?[15] (4) Было бы действительно странно, чтобы Никий, который покровительствовал нашим делам как политик в Аѳинах, должен быть наказан, и что ему не должно быть предоставлено гуманное обращение за расположение, проявленное к нам, но из-за службы на благо своей родине он должен понести неумолимое наказание, и что Алкивиад, человек, который породил войну против Сиракуз, должен избежать заслуженного наказания, как от нас, так и от аѳинян, в то время как тот, кто зарекомендовал себя, по общему мнению, самым человеколюбивым из аѳинян, даже не должен познать милосердие, предоставляемое всем людям. (5) Поэтому, что касается меня, когда я вижу изменения в его положении, я премного сожалею. Поскольку ещё недавно он был одним из самых выдающихся из всех эллинов, и его уважали в каждом городе за благородный характер; (6) но теперь он предстаёт с руками, связанными за спиной, в грязной тунике, познав достойное сожаления состояние плена, как если бы Фортуна хотела жизнью этого человека дать пример своей власти. Преуспевание, которое Фортуна даёт, надлежит нести как свойственно человеку и не выказывать варварскую жестокость по отношению к людям нашей нации".
28. (1) Таковы были доводы Николая, предъявленные народу Сиракуз и, прежде чем закончить, он завоевал сочувствие слушателей. Но лакедемонянин Гилипп[16], которые все ещё придерживался непримиримой ненависти к аѳинянам, взобравшись на трибуну, вступил в спор на эту тему. (2) "Я очень удивлён, мужи Сиракуз, видя, что вы так быстро, в вопросе, в котором прискорбно пострадали от деяний, изменили своё мнение, убеждённые словами[17]. Почему же вы, спасая свой город от разорения, лицом к лицу сражаясь против людей, прибывших уничтожить ваше отечество, вдруг стали кроткого нрава? Почему тогда мы, кто пострадал, не можем сами причинить зло? (3) Именем небес, мужи Сиракуз, прошу простить меня за изложение своего совета со всей откровенностью, ибо, будучи спартанцем, я придерживаюсь спартанской манеры речи. И в первую очередь можно было бы спросить, как Николай может говорить о "милосердии к аѳинянам", которые сделали его старость жалкой в виду бездетности, и как, придя на Собрание в траурном платье, он может плакать и говорить, что вы должны оказать сострадание к убийцам своих детей? (4) Ибо человек, который перестаёт ценить своих ближайших родственников после их смерти, но предпочитает спасти жизнь своих злейших врагов, больше не является справедливым. Сколькие из вас собрались здесь, чтобы оплакивать сыновей, убитых на войне?" (По меньшей мере большинство слушателей подняли громкий крик.) (5) И Гилипп, прервав шум, сказал: "Видишь, Николай, тех, кто криком заявляет о своём несчастье? А сколькие из вас отчаялись увидеть братьев, родственников или друзей, которых вы потеряли?" (Гораздо большее число слушателей закричали в знак согласия.) (6) Затем Гилипп продолжил: "Ты видишь, Николай, множество тех, кто пострадал от аѳинян? Все они, хотя и не совершали преступлений перед аѳинянами, лишились своих ближайших родственников, и они обязаны ненавидеть аѳинян в той же великой мере, как они любили своих близких.
29. (1) Разве это не странно, мужи Сиракуз, если те, кто погиб, избрали смерть ради вас по собственному согласию, но вы ради них не должны строго наказывать хотя бы ваших злейших врагов? и что, хотя вы будете восхвалять тех, кто отдал жизни ради спасения свободы своей отчизны, вы делаете вопросом величайшей важности сохранность жизней убийц, но не обеспечение почестей этим мужам? (2) Вы проголосовали украсить за счёт государства могилы павших; но что вы найдёте более справедливым украшением, чем наказание убийц? Кроме того, клянусь Зевсом, это выглядит так, словно зачислив их в число своих граждан, вы желаете оставить в живых добычу покойников. (3) Но, можно было бы сказать, они переменили название врагов и стали просителями. На каком основании, скажите на милость, им должно быть предоставлено гуманное обращение? Ибо те, кто первые учредили наши обряды относительно этих материй, предписывали милосердие к несчастным и суровое наказание для тех, кто из явной порочности практикует беззаконие. (4) В какому разряду теперь мы должны отнести пленных? К неудачникам? Потому что Фортуна заставила их, кто не страдал от несправедливости, начать войну с Сиракузами, отказаться от мира, который восхваляют все люди, и прибыть сюда с целью уничтожить ваш город? (5) Поэтому пусть те, кто добровольно выбрал несправедливую войну, несут её тяжёлые последствия с мужеством, а иначе, если бы они победили, то придерживались бы непримиримой жестокости по отношению к вам, но теперь, когда их цель пресечена, добиваются смягчения наказания, обращаясь к человеческой доброте, причитающейся просьбам умоляющих. (6) И если они признаны виновными, понеся серьёзное поражение из-за злобы и жадности, пусть они ни винят Фортуну, ни призывать на помощь от имени "просителей". Ибо к этому понятию люди прибегают для тех, кто чист сердцем, но нашёл Фортуну недоброй. (7) Эти люди, однако, чья жизнь была полна злодеяниями всякого рода, не оставили для себя места в мире, которое приняло бы их из милости и дало убежище.
30. (1) Ибо какое крайне постыдное деяние они не замышляли, какой поступок, самый ужасающий, они не совершали? Это отличительный признак жадности человека, который не довольствуясь собственными дарами Фортуны, жаждет те, которые далеки и принадлежат кому-то ещё; и эти люди так поступают. Ибо хотя аѳиняне были самым процветающим греческим народом, недовольные своим счастьем, словно тяжким бременем, они очень хотели выслать колонистов на Сицилию, отделённую от них огромным морским простором, а её обитателей продать в рабство. (2) Ужасно начинать войну, когда человек не был первым обижен; но они так сделали. Ибо, хотя они были до тех пор друзьями, внезапно, без предупреждения, с крупными вооружёнными силами они осадили Сиракузы. (3) Для гордецов характерно предвосхищать решения Фортуны, принимать решения о наказании народов ещё непокорённых; и это они также не оставили без внимания. Ибо, перед тем как аѳиняне высадились в Сицилии, они одобрили постановление о продаже в рабство жителей Сиракуз и Селинунта и наложении на остальных сицилийцев дани. Когда можно найти в одном и том же человеке жадностью, вероломство, высокомерие, кто в здравом уме проявит к нему милосердие? (4) Как, заметьте, аѳиняне обошлись с митиленцами? Почему после завоевания, хотя митиленцы не собирались совершать никаких преступлений против них, но только желали себе свободы, они проголосовали предать мечу всех жителей города?[18] Жестокий и варварский поступок. (5) И что ещё, преступление они совершили против греков, своих союзников, против людей, которые часто были их благодетелями. Пусть теперь не жалуются, если, после того как они совершили такие дела против остального человечества, сами получат подобное наказание; ибо это справедливо, что человек принимает свою судьбу безропотно, когда он сам затронут законом, который установил для других. (6) Что я должен сказать и о мелийцах[19], которых они взяли осадой и умертвили цветущую молодёжь? а о скионцах[20], которых, хотя они их родственники, постигла та же участь, что и мелийцев? (7) В результате два народа пали от подлой аттической ярости, и не осталось никого, чтобы исполнить обряды над телами мёртвых. Не скиѳы совершили такие деяния, но народ, который утверждает, что преуспел в любви к роду человеческому, своими указами полностью уничтожил эти города. Рассмотрим теперь, что бы они сделали, если бы захватили город сиракузян; ибо люди, которые обошлись со своими родственниками с такой свирепостью, придумали бы более суровое наказание для людей, с которыми не имеют кровных уз.
31. (1) Следовательно, едва ли существует мера милосердия в запасе для них, к которой они могли бы призвать, так как, в отношении их случая, своими собственными неудачам они уничтожили её. Куда им стоит бежать за спасением? К богам, которых они выбрали, чтобы лишить традиционных почестей? К людям, к которым они прибыли, чтобы поработить? Они призывают к Деметре и Коре и к их мистериям, теперь, когда они опустошили священный остров[21] этих богинь? (2) Да, некоторые скажут, но не весь народ аѳинян виновен, но только Алкивиад, который предложил эту экспедицию. Мы видим, однако, что в большинстве случаев их советники оказывают всяческое внимание к пожеланиям своей аудитории, так что избиратель подсказывает ораторам слова, которые удовлетворяют его собственным целям. Ибо оратор не является хозяином толпы, но народ, принимая откровенные меры, направляет ораторов предлагать наилучшее. (3) Если мы должны простить виновных в непоправимой несправедливости, когда они возложат ответственность на своих советников, мы, на самом деле, предоставим нечестивцам простое оправдание! Понятно, что ничего в мире нет более несправедливого чем то, что, пока дело благоприятно, не советники, но народ, принимает благодарность получателей, в вопросах же несправедливости наказание перекладывается на оратора.
(4) Тем не менее, некоторые утратили силу разума до такой степени, что утверждают, что Алкивиад, над которыми мы не властны, должен быть наказан, но что мы должны освободить пленных, которые в настоящее время получили заслуженное наказание, и таким образом станет известно всему миру, что у народа Сиракуз нет праведного негодования против подлых людей. (5) Но если сторонники войны на самом деле были её причиной, пусть народ порицает ораторов за последствия обмана, но вы по справедливости накажите народ за преступления, от которых вы пострадали. И, вообще говоря, если они совершили преступления с полным пониманием того, что они делают, потому что в этом было их намерение, они заслуживают наказания, но если они вступили в войну без обсуждения плана, то даже в этом случае их не следует отпускать, для того, чтобы они не привыкли действовать без подготовки в вопросах, которые влияют на жизнь других людей.
32. (1) Но, клянусь Зевсом, кто-то скажет, Никий принял сторону сиракузян в спорах и был единственным, кто высказался против войны. Тогда как о его словах мы знаем понаслышке, его деяния здесь мы видели собственными глазами. (2) Ибо человек, который там выступал против похода, здесь был командующим вооружённых сил; тот, кто принял сторону сиракузян в прениях, обложил стеной ваш город, и тот, кто с человеколюбием относился к вам, когда Демосѳен и все прочие хотели снять осаду, единственный заставил их остаться и продолжить войну. Поэтому со своей стороны я не думаю, что его слова должны для вас больше значить, чем его дела, слухи, чем пережитое, нечто невидимое, чем вещи, свидетелями которых мы все были.
(3) Но, клянусь Зевсом, кто-то скажет, что это хорошая возможность не делать нашу вражду постоянной. Очень хорошо; потом, наказав злоумышленников, вы сможете, если так решите, положил конец вражде соответствующим образом. Ибо это не справедливо, что люди, которые обращаются со своими пленными как с рабами, когда они являются победителями, должны, когда они в свою очередь являются побеждённым, быть объектом сочувствия, как если бы они не совершали преступлений. И хотя они будут освобождены от уплаты взыскания за свои деяния благовидными мольбами, они будут помнить дружбу лишь постольку, поскольку это в их интересах. (4) Я не упущу упомянуть тот факт, что если вы примите этот курс, вы погрешите не только против многих других, но также и против лакедемонян, которые ради вас вступили в войну там, а также послали помощь сюда; потому что они могли бы довольствоваться сохранением мира и наблюдать, как опустошается Сицилия[22]. (5) Следовательно, если вы освободите пленных и таким образом вступите в дружеские отношения с Аѳинами, вас нужно будет рассматривать как изменников ваших союзников, и, тогда как в ваших руках находится возможность ослабить общего врага, выпустив настолько большое число солдат, вы вновь сделаете нашего врага грозным. Потому что я никогда не смогу поверить, что аѳиняне, впутав себя в такую острую вражду, будут постоянно придерживаться дружественных отношений, но, наоборот, пока они слабы, они будут притворяться доброжелателями, но когда они восстановят свои силы, то обратятся к завершению своей первоначальной цели. (6) И поэтому заклинаю вас, во имя Зевса и всех богов, не сохранять жизнь врагам, чтобы не оставить своих союзников на произвол судьбы, и повторно не причинить опасность своей родине. Вы сами, мужи Сиракуз, если вы позволите этим людям уйти, а затем некая беда настигнет вас, не оставите для себя никакой порядочной защиты"[23].
33. (1) После выступления лакедемонянина под влиянием его речи толпа внезапно изменила своё мнение и одобрила предложение Диокла[24]. В результате стратеги[25] и союзники[26] немедленно были преданы смерти, а аѳиняне были отправлены в каменоломни; и позднее, те из них, кто обладал наилучшим образованием, были освобождены оттуда молодыми людьми и, таким образом обрели спасение, но остальные, практически все, плачевно закончили свою жизнь среди тягот этого места заключения.
(2) После окончания войны Диокл установил законы для сиракузян, и так случилось, что этот человек испытал странный поворот судьбы. Ибо он, будучи неумолим в установлении взысканий и суровых наказаний преступникам, записал в законах, что, если какой-либо человек появится на рыночной площади под оружием, то наказанием будет смерть, и он не принимал во внимание ни неведение, ни любые другие обстоятельства. (3) И когда была получена весть, что враги напали на страну, он опоясался мечом; но, поскольку внезапно возникло столкновение граждан и был шум на рыночной площади, он неосмотрительно явился на рынок с мечом. И когда один из рядовых граждан, заметив это, сказал, что он сам отменяет свои собственные законы, тот закричал: "Нет, клянусь Зевсом, я даже защищаю их". И вытянув меч, убил себя[27].