7. ИСЕЙ

Младшим современником Лисия был оратор Исей, которого древние также включали в число десяти лучших аттических ораторов.
О жизни Исея ничего не известно не только нам, но не было известно даже и древним ученым. О годе его рождения можно сделать лишь приблизительное предположение на основании некоторых дошедших до нас его речей, которые можно датировать. Самая ранняя из этих речей (V - "О наследстве Дикеогена") может быть отнесена к 390 г. до н. э., самая поздняя (VII- $1О наследстве Аполлодора")-к 353 г. Поэтому можно предположить, что Исей родился около 420 г., т. е. был моложе Лисия на 39 лет или на 24 года (смотря по тому, считать ли годом рождения Лисия 459 или 444 г.).
Неизвестно также и происхождение Исея. Древние спорили даже о том, можно ли назвать его афинским гражданином: одни говорили, что хотя он и поселился впоследствии в Афинах, но был уроженцем города Халкиды на острове Эвбее; другие держались убеждения, что, несмотря на это, он происходил из семьи афинских клерухов - военных поселенцев, выведенных на земли халкидских "гиппоботов" (крупных землевладельцев) около 509 г. (Геродот V, 77), и потому, как и все афинские клерухи, прав гражданства не терял и по возвращении в родной город считался там гражданином. Спор этот не разрешен и до нашего времени.
Древние ученые спорили также о том, может ли Исей считаться чьим-либо учеником в ораторском искусстве и, если он учился в Афинах ораторскому искусству, то у кого - у Исократа или у Лисия. Ученые нового времени, руководясь свидетельством Дионисия о том, что Исей "подражал стилю Лисия", полагают, что Исей был не учеником Лисия в собственном смысле, а только его подражателем. Таким образом, надо признать, по видимому, верным показание Дионисия, основанное на сочинении Гермиппа об учениках Исократа, о том, что Исей "был слушателем Исократа и учителем Демосфена" [1].
Годом смерти Исея (опять-таки на основании даты самой поздней его речи - 353 г.) можно считать приблизительно 350 г.
В биографии Исея, дошедшей до нас в числе сочинений Плутарха, но, по мнению ученых нового времени, не принадлежащей Плутарху[2], о сочинениях Исея сказано так: "Он оставил 64 речи, из которых 50 - подлинные, и руководство по риторике", т. е. из числа 64 речей, известных под именем Исея, древние ученые считали подлинными лишь 50. Из них до нас дошло только 11 речей и значительная часть 12-й речи; кроме того, нам известны фрагменты, а иногда и одни заглавия еще 44 речей. Таким образом, мы имеем сведения о 56 речах, т. е., вероятно, о всех считавшихся в древности подлинными 50 речах, да еще о 6 речах, считавшихся подложными.
На основании этого материала мы можем составить довольно ясное представление об общем характере ораторской деятельности Исея. Вполне ясны два факта:
1) Исей совершенно чуждался политической деятельности. Это видно не только из речей, дошедших до нас, и из фрагментов и заглавий недошедших, но и из прямого указания Дионисия, который имел еще возможность ознакомиться с полным собранием его речей. Он прямо говорит, что не может сказать, каковы были политические убеждения Исея и занимался ли он политикой (гл. 1).
2) Исей был узким специалистом-логографом, т. е. занимался судебными делами частных лиц. Дошедшие до нас речи все касаются судебных дел о наследствах. Можно думать, что в полном собрании речи Исея были разделены по категориям; до нас дошли, и то не все, речи, находившиеся в отделе речей о наследствах (XI речь не имеет конца, вероятно, рукопись речей Исея на этой странице была оборвана).
Этой узкой специальностью Исея, может быть, объясняется и тот факт, что о нем не сохранилось никаких биографических сведений: он не был государственным деятелем, а жизнью простого адвоката по частным делам, писавшего за плату речи для клиентов, никто не интересовался. Но можно· думать, что Исей в этой области пользовался в свое время известностью; на это указывает как то, что он был учителем Демосфена в ораторском искусстве (благодаря этому обстоятельству, по видимому, Исей и был включен в канон десяти ораторов), так и то, что он был упомянут в одной пьесе комика Феопомпа (как сказано в статье о нем у Псевдо-Плутарха). В чем состояло это упоминание, в статье не сказано; вероятно, оно было неодобрительное; во· всяком случае у современников Исей не пользовался хорошей репутацией в нравственном отношении, как на это указывает Дионисий. "У современников, - говорит он, - Исей имел славу обманщика, способного околдовать слушателей, как мастер сочинять речи с мошеннической целью; это ему ставили в вину. На это указывает один из старинных ораторов, Пифей, как я думаю, в обвинительной речи против Демосфена" (гл. 4). На эту же репутацию Исея указывает фраза в "Биографии Исея" (помещенной в рукописях перед текстом речей) о том, что "Лисий убеждал, даже когда говорил о делах нечестных, а Исей был под подозрением, даже когда говорил о делах хороших [честных]".
Как видно из этих отзывов, современники видели в Исее ловкого адвоката, не пренебрегающего никакими средствами в доказательствах.
Вероятно, ввиду слишком специального характера речей Исея, новые историки литературы ценят его невысоко, нередко сомневаются в необходимости принимать в соображение его деятельность при изложении истории аттического красноречия, видят в нем простого продолжателя Лисия, даже плохого писателя (по отзыву Нибура), приобретшего значение только благодаря тому, что он считался учителем Демосфена. Однако в таких отзывах есть много преувеличенного и неверного.
Действительно, нельзя сказать, что Исей был только подражателем Лисия и что у него нет никаких собственных заслуг. Мало того, без Исея не только ранняя деятельность Демосфена остается совершенно непонятной, но и вообще в позднейшем красноречии было много следов влияния этого, правда, одностороннего, но весьма оригинального писателя.
По мнению Дионисия (гл. 1), Исей прославился главным образом потому, что был учителем Демосфена. Дионисий руководился в выборе писателей, принятых им в канон[3], тем что эти писатели могли иметь значение типичного представителя какого-либо направления в развитии красноречия. "...Если бы, - говорит он, - кто-нибудь спросил меня, почему я остановился в этом выборе, наряду с Исократом и Лисием, на Исее, подражателе Лисия, то я указал бы на ту причину, что, по моему мнению, зачатки и зародыши силы Демосфена, которую все считают наиболее совершенной, коренятся именно в произведениях Исея и от него берут свое начало" (гл. 20).
Как уже сказано выше, Исей был единственный из дошедших до нас ораторов, чуждавшийся политической деятельности и избравший себе узкую специальность адвоката по судебным делам для частных лиц.
Оба эти факта очень интересны: если Исей был афинским гражданином, то такое безучастное отношение к политике родного города было бы действительно выдающимся исключением. Даже Лисий, несмотря на свое сицилийское происхождение и на свое положение метека, имел определенные политические убеждения и, хотя косвенно, принимал участие в политической борьбе. Что же касается второго факта, то такая узкая специализация ясно показывает ремесленный характер, который мало-помалу начало принимать ораторское искусство.
Был ли Исей учеником или подражателем Исократа и Лисия - неизвестно, но во всяком случае он тщательно изучал их произведения. Это видно уже по тому, что в немногих сохранившихся до нас речах он тщательно избегает "зияния", а это правило впервые ввел в красноречие Исократ. Так, в самой ранней речи Исея (V) еще нет никакого следа этого принципа; в семи других (II, III, IV, VI, IX, Χ, XII) этот принцип проводится, но редко. Но, с другой стороны, в речах VIII (375 г.) XI, (359 г.), VII (353 г.) и в I Исократ уже придерживается этого принципа, так же как и в фрагментах 7-м (по изданию Зауппе) и 10-м; однако нигде Исей не проводит этот принцип так строго, как Исократ.
Влияние Лисия и Исократа на Исея видно и по тому обдуманному и точному языку его речей, который был выработан для аттической прозы этими двумя ораторами. Отдельные части своих речей Исей также строит по примеру Лисия и Исократа. Так, в проэмиях (введениях) и диэгезах (изложениях дела) судебных речей Исея несомненно чувствуется влияние Лисия, хотя Исей в общем ведет рассказ более сжато, коротко и с большей деловитостью, заботясь не столько о том, чтобы расположить симпатии судей в пользу своего клиента, сколько о том, чтобы возможно точнее и яснее представить им обстоятельства дела и все особенности данного случая. Но в аргументации (приведении доказательств) и отчасти в эпилогах (заключениях речи) он дает более полное изложение, чем Лисий: обыкновенно в эпилогах он рекапитулирует предшествующие рассуждения, иногда обращается к судьям с напоминанием об их обязанностях.
Исей вообще пользуется всеми художественными средствами образного и богатого фигурами стиля Исократа. Так, "фигуры мысли", например риторические вопросы, встречаются у него чаще, чем у Лисия (см., например, речь VIII, 28). Особый интерес, однако, представляют у Исея два приема: один, касающийся "экономии" (композиции, построения) речей, другой - особенности аргументации.
Древние ученые порицали схематичность построения речей Лисия. Действительно, Лисий очень строго придерживался довольно примитивной группировки материала по четырем отделам: приступ, диэгеза, аргументация, эпилог. Конечно, и в его речах попадаются случаи, где рассказа в собственном смысле вовсе не требуется; случается, и довольно часто, что рассказ служит вместе с тем и аргументом в пользу клиента; но все же там, где все четыре части налицо, они обыкновенно следуют во всех речах его одна за другой в установленной последовательности и даже строго отделяются друг от друга особыми переходными фразами. Ничего подобного у Исея мы не находим, и там, где только это может быть почему-либо полезно для клиента, он охотно перемешивает между собой эти части речи, прикрывает стороны доказательств фразами приступа или искусно введенным рассказом, к которому не раз возвращается; а в аргументации самым подробным образом останавливается только на таких сторонах, в убедительности которых уверен и силу которых приберегает всегда к концу. Лисий, напротив, менее искусно в этом отношении идет от сильного пункта к слабому.
Еще более отличаются речи Исея от речей Лисия самыми приемами аргументации. Резюмируя в этом отношении разницу между обоими ораторами, Дионисий, кроме важности, которую эти части судебной речи имеют для Исея, отмечает еще то, что Лисий употребляет при доказательствах "энтимемы", Исей - "эпихейремы" (Дионисий, 16). Смысл замечания Дионисия заключается в том, что Лисий доказывает суммарно и кратко, а Исей - подробно и точно. Действительно, Исей никогда не ограничивается краткой ссылкой на какой-либо факт, хотя бы и установленный в предшествующем рассуждении, и простым выводом из него, но всегда ищет систематически и строго проведенного доказательства.
Речи Исея, сохранившиеся до нашего времени, дают нам возможность судить о том совершенстве, какого достигло афинское судебное красноречие к середине IV века до н. э. Отличное знакомство Исея с афинским гражданским законодательством сочетается у этого оратора с мастерским умением пользоваться всеми средствами, какие закон предоставлял защите. Высокое искусство, которого достиг Исей в построении речей, изящество его языка, умелое и тонкое владение ораторскими приемами делают понятным для нас, почему Исея высоко оценивали ораторы и теоретики следующих за ним поколений вплоть до критиков эпохи Августа. Понятно и то, почему уроки Исея имели такое важное значение для развития ораторского мастерства Демосфена.


[1] Дионисий. Суждение об Исее, гл. 1–2, изд. Рейскe, т. V, стр. 588.
[2] Plutarchi Moralia, т. II, изд. Дидо, стр. 1023.
[3] У Дионисия канон состоит не из десяти, а только из шести ораторов.