Ксенофонт, сын Грилла, был уроженцем Афин. Вопрос о годе его рождения является спорным и будет разобран ниже, на основании данных его биографии.
Судя по его лаконофильским взглядам, которых он придерживался всю жизнь, по хорошему образованию, полученному им, по обширным познаниям в военном деле и в верховой езде, Ксенофонт принадлежал к афинской реакционной аристократии. Его жизнь, очень разнообразную и богатую приключениями, можно разделить на четыре периода.
I период. Жизнь в Афинах до участия в походе Кира Младшего против Артаксеркса (в 401 г. до н. э.). К этому периоду относится знакомство Ксенофонта с Сократом; начало и длительность этого знакомства нам неизвестны.
II период. 401-387 гг. Участие в походе Кира Младшего против Артаксеркса, в походе фракийского царя Севфа (399/98 г.), служба у спартанского полководца Фимброна, участие в войнах Агесилая против персов (396-394 гг.), против афинян и фиванцев (394 г., битва при Коронее) и в мелких походах Агесилая до Анталкидова мира (387 г.).
III период. 387-371 гг. Мирная жизнь в качестве частного землевладельца и писателя в Элиде, в имении Скиллунте, полученном от спартанского правительства "в награду за заслуги".
IV период. 371-356/5 (?) гг. Жизнь в Коринфе в самое тяжелое время спартанско-фиванской войны (в 370 г. Спарта потерпела поражение при Левктрах, в 362 г. - при Мантинее). Смерть Ксенофонта, по видимому, последовала в Коринфе не ранее 356 г. (последняя дата, упоминаемая в его "Греческой истории", - 357 г.).
Наиболее подробные сведения о жизни Ксенофонта дает биография его у Диогена Лаэртского, в свою очередь ссылающегося на два источника: во-первых, на афинского оратора Динарха (вторая половина IV века до н. э.), выступавшего в суде против некоего Ксенофонта, который, возможно, был внуком писателя; во-вторых, на ритора I века н. э. Диокла, составившего, как и сам Диоген Лаэртский, "Жизнеописания философов". Некоторые разрозненные сведения о Ксенофонте дают Страбон, Павсаний, Плутарх, Лукиан и Афиней - писатели поздние, заимствующие свои данные из третьих рук.
I. О первом периоде жизни Ксенофонта известно очень мало. Диоген Лаэртский и Страбон сообщают об его участии в битве при Делии (в войне афинян с фиванцами) в 424 г., в которой его, упавшего с коня, спас Сократ. Есть также сведения, что Ксенофонт находился некоторое время в плену в Беотии, где был слушателем Продика.
Во время правления Тридцати тираннов (404-403 гг. до н. э.) Ксенофонт находился в Афинах; события этого времени он чрезвычайно живо описывает в "Греческой истории". Видной роли он тогда, очевидно, не играл, так как позже никаких обвинений ему лично предъявлено не было; однако, как его происхождение, так и принадлежность к кружку Сократа едва ли давали ему возможность после восстановления демократии принимать участие в государственной жизни; стремясь во что бы то ни стало сделать блестящую карьеру, он ушел в наемное войско Кира Младшего, что сулило ему и славу и наживу. О его знакомстве с Сократом Диоген Лаэртский рассказывает так: Сократ, встретив Ксенофонта в переулке, спросил, где продаются припасы, а когда Ксенофонт ответил ему, спросил опять, где можно найти добродетельных людей; когда же Ксенофонт растерялся и не знал, что ответить, Сократ сказал ему: "Тогда иди со мной и учись".
Долго ли принадлежал Ксенофонт к ученикам и друзьям Сократа, не известно. Если верить свидетельствам Страбона и Диогена, а также сообщению самого Ксенофонта о том, что он участвовал вместе с Сократом в пире у Каллия в 421 г. (эта дата установлена точно по спискам победителей на панафинейских играх), то Ксенофонт был близок к Сократу более 20 лет.
Весной 401 г. Ксенофонт отплыл в Малую Азию. Едва ли он сделал бы такой решительный шаг, если бы знал, куда закинет его военная судьба; однако полностью оторваться от Афин Ксенофонт в сущности никогда не мог; несмотря на все свои политические симпатии к Спарте, большая часть его произведений была посвящена воспоминаниям об Афинах. Уже в глубокой старости, когда прошло более 40 лет со времени его изгнания, он заинтересовался вопросом об улучшении афинских финансов.
II. С 401 г. начался бурный период жизни Ксенофонта. С войском Кира он дошел до Вавилона и участвовал в битве при Кунаксе (401 г.), в которой Кир был убит; через Месопотамию, Армению и Малую Азию Ксенофонт вышел к Черному морю вместе с греческими наемниками, преследуемыми противником. О том, какова была роль Ксенофонта в первой части похода до смерти Кира, нельзя сказать ничего определенного; по видимому, он был чем-то вроде военного советника при Кире, не занимая определенной должности; стратегом он был выбран только после поражения при Кунаксе и гибели спартанских вождей, попавших в ловушку, подстроенную сатрапом Тиссаферном. Относительно своей роли во время отступления войска сам Ксенофонт рассказывает чрезвычайно много; из его рассказа следует, будто он играл в организации отступления почти решающую роль. Напротив, в довольно подробном рассказе Диодора Сицилийского (в книге XIV его "Истории"), излагающем общий ход событий в полном согласии с "Анабасисом" Ксенофонта, имя последнего не упоминается совсем. У Диодора вождем отступавших греков все время является спартанец Хирисоф, о котором много говорит и Ксенофонт; но по "Анабасису" Ксенофонт играет в войске не меньшую роль, чем Хирисоф.
После того как наемное греческое войско пробилось к южному берегу Черного моря, положение этого войска долго оставалось неопределенным и очень тяжелым; возвращение на родину было крайне затруднительно и небезопасно. Хирисоф, отправившийся раздобывать корабли для переправы, не возвращался и не подавал о себе вестей. Греческие прибрежные поселенцы, сначала гостеприимно встретившие спасшихся от гибели единоплеменников, стали тяготиться присутствием большого войска на своей территории.
В самом войске начались раздоры и борьба за власть, дисциплина падала; надо было добывать пропитание, поэтому некоторые военные вылазки, которые Ксенофонт изображает как предпринятые для защиты греческих колоний от окружающих варваров, были больше похожи на грабительские нападения.
Не дождавшись возвращения Хирисофа, войско двинулось вдоль берега Черного моря. Попытка переправиться во Фракию окончилась неудачей. После многих злоключений сильно уменьшившееся в своем составе войско поступило на службу сначала к фракийскому царю, а еще через два года, когда в Малую Азию прибыл спартанский царь Агесилай и начались постоянные стычки с персами, - к спартанцам. Этот шаг решил судьбу Ксенофонта, навсегда связав его со Спартой. Агесилай стал любимым героем Ксенофонта, перед которым он преклонялся всю жизнь и после смерти которого написал его хвалебную биографию. Привязанность Ксенофонта к Агесилаю можно легко понять; поступление к нему на службу спасло Ксенофонта от судьбы наемника полуварварских фракийских царей, военные доблести Агесилая не могли не производить на него впечатления, в дипломатической же игре Агесилая Ксенофонт едва ли мог разобраться, так как по существу он никогда не был таким глубоким политиком, каким иногда пытался изобразить себя; он гораздо лучше разбирался в военном деле, чем в сложных взаимоотношениях государств. Следуя за Агесилаем, отозванным на родину, Ксенофонт оказался в рядах войска, сражавшегося против Афин, за время его отсутствия вступивших в союз с Фивами. За измену родине он был приговорен к изгнанию и поселился в городе Скиллунте в Элиде.
III. О жизни Ксенофонта в Скиллунте нам не известно ничего существенного. по видимому, это были самые безмятежные годы его жизни. Он жил со своей семьей в подаренном ему спартанцами поместье, занимаясь сельским хозяйством и охотой. Много времени он отдавал занятиям литературным. "Киропедия" и "Анабасис" несомненно написаны им именно в эти годы, так же как и сочинение "О псовой охоте".
IV. Мирная жизнь в Скиллунте была нарушена войной между Спартой и Фивами, которая, начавшись в 371 г., все более разгоралась, охватила весь Пелопоннесе и снова заставила Ксенофонта эмигрировать, на этот раз в нейтральный Коринф. Сыновья же его приняли участие в войне; Грилл был убит в битве при Мантинее в 362 г., а Диодор остался жив и, вероятно, вернулся в Афины. Так как Афины в этой войне были союзниками Спарты против Фив, возрастающая мощь которых начала их пугать, то смерть Грилла принесла прощение его отцу: приговор об изгнании Ксенофонта был отменен, и ему было разрешено вернуться на родину, чего он, однако, не сделал, оставшись до самой смерти жить в Коринфе. Почти через 500 лет после битвы при Мантинее Павсаний видел в Пелопоннессе несколько статуй Грилла; по его свидетельству, на большой фреске Полигнота в Афинах вождем фиванцев в битве при Мантинее был изображен Эпаминонд, вождем спартанцев - Грилл. Судя по тому, что на долю Грилла выпала такая слава, возможно, что он был виновником смерти Эпаминонда, гибель которого в битве при Мантинее спасла Спарту, а может быть, и Афины от полного покорения их фиванцами.
О жизни Ксенофонта в Коринфе не известно ничего, кроме того, что он написал там последние книги своей "Греческой истории", сильно отличающиеся по манере изложения от первых. Так как он заканчивает свою "Греческую историю" 357-м годом, то, очевидно, прожил в Коринфе не менее 14 лет. К этому же времени относится его сочинение "О доходах", в котором он разбирает вопрос об улучшении финансов Афинского государства, покинутого им около 40 лет назад. Собирался ли он этим путем подготовить себе почву для возвращения в Афины или хотел только проявить свой интерес к афинским делам, решить трудно.
После рассмотрения биографии Ксенофонта следует вернуться к одному спорному вопросу - о дате его рождения. Мнения ученых по этому поводу сильно расходятся - указываемые даты колеблются между 444 и 420 г. Имеется большое число доказательств в пользу и того и другого предположения. В пользу более ранней даты приводятся следующие данные: 1) сведение, передаваемое Диогеном Лаэртским и Страбоном об участии Ксенофонта в битве при Делии в 424 г.; 2) собственное заявление Ксенофонта о его участии в пире у Каллия в 421 г.; 3) то, что Лукиан приводит Ксенофонта в качестве примера долголетия (если он родился в 444 г., то умер в возрасте около 90 лет).
Против этого предположения имеются возражения, которые основываются на следующих доводах:
1) неоднократные упоминания Ксенофонта в "Анабасисе" о своей "молодости" (ἔτι νέος ών); едва ли можно было назвать "молодым человеком" мужчину 40 лет, тем более что, по греческим представлениям, после 40 лет ("акмэ") начинается старость;
2) полное отсутствие каких бы то ни было упоминаний у Ксенофонта о его гражданской деятельности до отъезда из Афин и его легкомысленное отношение к предпринятой им военной авантюре, вполне естественное для человека лет 20-25, а также возраст его сыновей и слишком долгое пребывание в учениках Сократа (около 25 лет);
3) сомнения в ранней дате рождения, высказанные уже у Афинея (XI, 112), который, очевидно, считает сообщение Ксенофонта об участии в пире у Каллия литературной фикцией, так как иронически говорит, что Ксенофонт в 421 г. был слишком мал, чтобы участвовать в попойках.
До тех пор, пока не будут найдены какие-либо новые достоверные данные, этот вопрос нельзя полностью разрешить.
Ксенофонт был плодовитым писателем. Его произведения дошли до нас полностью и притом в хорошей сохранности. По содержанию наиболее удобно разделить их на следующие группы:
I. Так называемые "Сократические сочинения", т. е. сочинения, посвященные Сократу. К ним относятся: "Воспоминания", обычно известные под названием "Меморабилий" (Ἀπομνημονεύματα), "Апология Сократа" и два диалога - "Пир" (Συμπόσιον) и "Домострой" (Οίκονομικός).
II. Большой историко-политический роман о воспитании Кира - "Киропедия" (Κυρου παιδεία).
III. Исторические сочинения: "Поход Кира", или "Анабасис" (Ἀνάβασις и "Греческая история" (Ἑλληνικά).
IV. Сочинения Ксенофонта по отдельным вопросам: "Агесилай" (биография Агесилая, написанная в хвалебном тоне), "Государство лакедемонян" (описание государственного строя Спарты, тоже преувеличенно хвалебное), сочинение "О доходах", посвященное уже не спартанским, а афинским делам, "Гиерон" (рассуждение о тираннии), два сочинения о военном деле - "О верховой езде" и "О начальнике конницы" и сочинение "О псовой охоте".
Кроме этих произведений, достоверно принадлежащих Ксенофонту, в собрание его сочинений обычно включались: небольшое сочинение "О государстве афинян", принадлежность которого Ксенофонту весьма сомнительна, и несколько писем, подложность которых считается доказанной.
Датировка сочинений Ксенофонта является очень сложным вопросом, вокруг которого создалась целая литература. Необходимые данные см. ниже,, при разборе соответствующих произведений.
О политических взглядах Ксенофонта достаточно ясно свидетельствуют факты его биографии; он был противником афинской демократии, лаконофилом не в теории, как многие представители афинской аристократии, а на деле. Ксенофонт изменил своей родине и за это был заочно приговорен к изгнанию из Афин.
Наиболее подробно Ксенофонт излагает свои политические взгляды в 5-й главе книги III "Меморабилий", в которой он передает разговор сына Перикла, Перикла Младшего, с Сократом. Этот разговор построен очень искусно: резкая критика афинских порядков вложена в уста сына крупнейшего вождя демократии. Сократ же, являющийся в данном случае проводником мыслей самого Ксенофонта, на словах выступает защитником афинского народа, а по существу высказывает крайне консервативные взгляды. На резко отрицательные отзывы молодого Перикла Сократ отвечает в примирительном тоне, якобы защищает афинян, перелагая всю вину на плохих руководителей, причем сравнивает афинян не со спартанцами, а с беотийцами. Но Ксенофонт ведет разговор так, что мысль о необходимости подражать спартанцам высказывает не Сократ, а Перикл. Сократ же хвалит афинян за силу и красоту, за честолюбие, говорит, что "доблесть издревле составляет их отличительную черту" (III, 5, 8), перечисляет былые победы афинян, указывает на то, что они, как автохтоны, пользовались особым уважением других эллинов и "многие представляли на их решение свои споры о праве, многие искали прибежища от притеснений сильных" (§ 12). На вопрос Перикла, что же теперь делать афинянам, чтобы вернуть себе прежний героизм, Сократ дает очень уклончивый ответ: "Если они разузнают, какие порядки были у предков, и станут соблюдать их столь же строго, то они станут ничуть не хуже предков. Если же не это, то надо взять за образец тех, кому теперь принадлежит первое место, и завести те же порядки, как у них; тогда при одинаковом укладе жизни афиняне были бы ничуть не хуже их, а при более строгом даже и лучше" (§ 14). Ксенофонт высказывается здесь очень осторожно и смягчает неприятный для афинян совет похвалой им. Однако молодой Перикл, поняв, о ком именно говорит Сократ в состоянии раздражения, задает ряд вопросов: "Когда афиняне будут уважать старших так, как спартанцы? У нас с презрением смотрят на всех стариков, начиная с отцов. Когда они будут заниматься так гимнастическими упражнениями? Они не только сами пренебрегают здоровьем, но и над теми, кто заботится о нем, смеются. Когда будут так повиноваться властям? Они даже хвалятся неуважением к ним. Когда они будут так единодушны? Вместо взаимной поддержки для общей пользы они друг другу вредят". И молодой Перикл в резких выражениях дает характеристику того, что делается в Афинах. Сократ опять успокаивает его, указывая на дисциплину во флоте и на высокий моральный авторитет ареопага, дает ему советы по стратегии и заканчивает предложением укрепить все горные проходы Аттики.
Другой области государственной жизни касается Сократ в разговоре с Главконом (Мемор. III, 6). Ксенофонт набрасывает вполне отчетливый план того, что именно должен знать и чем должен интересоваться государственный деятель. На первое место он ставит изучение государственных финансов, "чтобы увеличить доходность источников мало доходных и прибавить новые источники дохода, теперь не эксплуатируемые" (§ 5). На возражение Главкона, что "есть возможность обогащать государство и за счет неприятелей", т. е. путем войны, Сократ указывает, что для войны необходимо иметь точные сведения о том, "как велики силы нашего государства" сухопутные и морские (§ 9); далее он расспрашивает Главкона о постановке сторожевого дела, о состоянии серебряных рудников и о наличии хлебных запасов. Когда выясняется, что Главкон ни о чем еще не думал, Сократ упрекает его в незнании основных задач государственного хозяйства.
В качестве образца государственного деятеля Сократ рекомендует Главкону не Перикла, а Фемистокла; при этом он предсказывает Главкону, что если он станет подражать Фемистоклу, то "возвеличит отечество, будет знаменитым, сперва у нас в городе, потом в Элладе, а может быть, как Фемистокл, и у варваров" (III, 6, 12). Сократ даже противопоставляет Фемистокла Периклу, говоря: "Перикл, чаруя сограждан, внушал им любовь к себе, а Фемистокл привлекал к себе любовь граждан не чарами, а добрыми делами" (III, 6, 13).
Лаконофильство Ксенофонта основано в значительной мере на его восхищении тем практическим воспитанием, которое получает спартанская молодежь. О классическом афинском, "мусическом", воспитании он, напротив, высказывается в "Пире" крайне неодобрительно. Один из участников пира, Никерат, иронизируя над самим собой, говорит, что видит свое главное достоинство в знании поэм Гомера. Что он говорит об этом не всерьез, видно как из его первого заявления "мой отец, заботясь о том, чтоб из меня вышел хороший человек, заставил меня выучить все произведения Гомера", так и из непосредственно следующего за ним признания, что "рапсоды - самый глупый род людской", а далее из его шутливого замечания, что "Гомер говорит о всех человеческих делах. Таким образом, кто из вас хочет стать искусным домохозяином или народным витией, или военачальником, или подобным Ахиллу, Аяксу, Нестору, Одиссею, тот должен задобрить меня: я ведь все это знаю".
На вопрос Антифонта: "И царствовать ты умеешь?" - Никерат отвечает шутками, еще более подчеркивающими практическую непригодность такого "классического" воспитания (Пир, IV, 6-7).
Проявляя такое непочтительное отношение к Гомеру, Ксенофонт издевается над системой воспитания молодых афинских аристократов: Никерат - сын главы аристократической партии во время Пелопоннесской войны, богатого и консервативно настроенного Никия.
Иную систему воспитания, следовать которой необходимо тому, кто хочет научиться управлять людьми, Ксенофонт излагает в беседе Сократа с Аристиппом. Аристипп восхваляет беззаботную жизнь того, кто "и не властвует, и не раб, а всюду чужестранец" (II, 1, 13). В противоположность этой гедонистической теории Сократ, проповедуя нравственное самосовершенствование, перечисляет качества, необходимые, по его мнению, для человека, готовящегося к правлению: выносливость, терпение, воздержанность в еде, питье, сне, наслаждениях; необходимо также уменье приобретать друзей и крепко держаться за них (II, 4, 5). Ключ ко всеобщему благополучию, по мнению Ксенофонта, заключается, во-первых, в воспитании характера и, во-вторых, в приобретении полезных знаний. Эти знания заключаются и в умении вести хозяйство, и в военной подготовке. От излишнего увлечения науками Ксенофонт предостерегает: по его словам, Сократ советовал "геометрию изучать лишь в таком объеме, чтобы быть в состоянии, в случае надобности, участок земли ...принять, передать, разделить и представить отчет о работе"; рекомендовал Сократ и изучение астрономии, но тоже лишь в таком объеме, чтобы иметь возможность определять "время ночи, месяца и года для поездок сухопутных и морских и для караулов...". "Советовал также учиться счислению, но, подобно тому, как в других науках, он и здесь советовал избегать ненужного занятия ими" (Мемор. IV, 2, 4, 8). Напротив, необходимым считал он "заботиться о здоровье, учиться, чему возможно, у специалистов и самому следить за собой всю жизнь" (там же, § 9). Весьма своеобразны позиции Ксенофонта в вопросах социальных. Здесь его взгляды сильно отличаются от аристократического презрения к физическому труду, которое чувствуется в "Государстве" Платона. Ксенофонт не только нигде не высказывает мысли об унизительности труда, но, наоборот, не раз возвращается к тому, что труд необходим, а развитие физической выносливости - первая обязанность человека по отношению к себе и к своей родине. Так, в "Меморабилиях" он остроумно и довольно зло вышучивает человека, уставшего от ходьбы пешком без поклажи, в то время как его раб, несший постель и другие вещи, справился с путешествием лучше его (Мемор. III, 13, 6); он указывает даже на то, что здоровье необходимо "и там, где, по видимому, тело наименее нужно" (т. е. в области мышления), так как "забывчивость, унылое, дурное расположение духа, сумасшествие у многих часто вторгаются в мыслительную способность до такой степени, что выбивают даже знания" (III, 12, 7).
В интересном, живо написанном рассказе об Аристархе и его 14 безработных родственницах, которых он, по совету Сократа, сделал вязальщицами и ткачихами, Сократ говорит: "Так неужели же оттого, что они свободные, они не должны ничего делать, как только есть и спать" (II, 7, 7). Артель Аристарха, созданная по совету Сократа, настолько процветает, что ее участницы начинают упрекать самого Аристарха в безделье. Тогда Сократ выступает в защиту его, как предпринимателя, взявшего на себя инициативу, и рассказывает басню о сторожевой собаке, которая не дает ни шерсти, ни сыра, ни мяса, но благодаря которой только и может существовать стадо (II, 7, 13-14). Таким образом, описание этой трудовой артели заканчивается апологией хозяина-предпринимателя.
По видимому, наибольшей симпатией Ксенофонта пользуются люди среднего достатка, способные к хозяйственной деятельности и к военной службе, выносливые и практичные, а не те, кто кичится богатством или благородным происхождением.
Аналогия между частнохозяйственной и государственной общеполезной деятельностью является постоянной мыслью Ксенофонта. И в той, и в другой области, по его мнению, надо иметь дело с людьми; следовательно, и здесь и там вопрос упирается в проблему воспитания людей. Он пишет, что ведение собственного хозяйства только количественно отличается от управления общественными делами; во всех других отношениях одно похоже на другое. "Те, кто руководит общественными делами, ведь имеют дело с теми же самыми людьми, которые управляют своим частным хозяйством. Кто умеет обходиться с людьми, тот хорошо ведет и частные и общественные дела, а кто не умеет, тот и здесь, и там делает ошибки" (III, 4, 12). Еще решительнее та же мысль высказана в "Домострое" по поводу выбора управляющего. "Кто может сделать другого способным начальствовать над людьми, тот, очевидно, может научить его уменью быть господином, а кто может этому научить, тот может сделать его также способным быть царем" (13, 5).
Эта мысль уже непосредственно примыкает к теории управления, подробно-раскрытой в "Киропедии". Эта аналогия между частными и государственными делами неверна; она изображает правителя не слугой народа, а собственником управляемой им страны. Однако, по сравнению с утопическими реакционными воззрениями на государство Платона, теория Ксенофонта, признающая влияние экономических факторов на жизнь общества, представляет несомненно известный шаг вперед.
Только немногие из произведений Ксенофонта могут быть датированы сравнительно точно (см. ниже: панегирик "Агесилаю" и "Греческая история"). Можно предполагать, что он приступил к литературной деятельности лишь после 387 г., когда военные бури на некоторое время утихли и когда он, приговоренный заочно к изгнанию из Афин за участие в спартанско-фиванской войне и в битве при Коронее, поселился в Скиллунте и имел возможность начать писать воспоминания о Сократе и о походах, в которых принимал участие. Это предположение достаточно вероятно. Однако его не легко согласовать с другим, тоже общераспространенным мнением, что первыми сочинениями Ксенофонта являются "Апология Сократа" и "Меморабилии". Тот, кто придерживается мнения, что Ксенофонт поздно начал, свою литературную деятельность, должен предположить, что у него были уже какие-то записи бесед с Сократом, которые он дополнил при встрече с Гермогеном, другим учеником Сократа, бывшим в Афинах на суде и в день смерти Сократа, о чем сам Ксенофонт упоминает в "Апологии" (§ 10). Действительно, трудно предположить, чтобы через 14 лет (а это самый меньший возможный срок, так как Ксенофонт покинул Афины в 401 г., а поселился в Скиллунте в 387 г.) Ксенофонт мог с такими подробностями излагать мысли Сократа по самым различным вопросам.
Не менее вероятны, однако, и иные предположения. Во-первых, "Меморабилии" могли быть написаны значительно раньше 387 г., во время походной жизни Ксенофонта. В этом нет ничего невозможного, так как те войны, в которых участвовал Ксенофонт по возвращении из похода Кира, велись с длительными перерывами, зимой военные действия обычно приостанавливались; кроме того, войны Агесилая против персов (396-394) были в сущности скорее цепью разрозненных столкновений, чем настоящей войной. Между тем такие произведения, как "Апология" и "Меморабилии", должны были произвести совершенно различное впечатление, смотря по тому, появились ли они через 3-4 года после смерти Сократа, когда память о его осуждении была еще совсем свежа, или через 15 лет. Кроме того, оценка их тоже должна была быть различна в зависимости от того, кем был автор в момент их появления: был ли это ученик Сократа, человек, которого в Афинах еще могли помнить и который еще не выступил с оружием в руках против родного города, или это был государственный преступник, осужденный на изгнание за измену.
"Меморабилии" можно считать сочинением дидактическим. В них излагаются, хотя и не строго систематически, философские и политические взгляды Ксенофонта, его государственная программа.
По своему содержанию и характеру "Меморабилии" - "афинская" книга; лаконофильство в ней еще довольно умеренное, а восхваления персов нет совсем; все интересы Ксенофонта пока что вращаются вокруг родного города и его управления. Это тоже может служить доводом в пользу того, что Ксенофонт во время написания "Меморабилий" не считал для себя невозможным возвращение в Афины, об управлении которых он брался рассуждать. После приговора об изгнании это едва ли имело бы смысл.
Пользуясь именем Сократа, Ксенофонт излагает в "Меморабилиях" свои собственные взгляды.
Образ Сократа в "Меморабилиях" несомненно верен, потому что он совпадает с образом, который дал враждебный Ксенофонту Платон (особенно в своих первых, "сократических" диалогах); также нет расхождений и в передаче метода ведения Сократом беседы, хотя Ксенофонт гораздо менее искусен в построении диалога, чем Платон, и часто сбивается на простое повествование. Что же касается самого учения, влагаемого Ксенофонтом в уста Сократа, то едва ли когда-нибудь окажется возможным совершенно точно указать, что именно принадлежит здесь Сократу; легче предположить, что ему не принадлежит: сюда относится большое число рассуждений о чисто технических дисциплинах, о военной технике и тактике. Они повторяются и в других произведениях Ксенофонта и несомненно касаются его излюбленных тем.
"Меморабилии", по замыслу Ксенофонта, являются такой же защитой Сократа, как и "Апология Сократа", только значительно расширенной; та "Апология", которую мы имеем как отдельное произведение, едва ли могла быть отделена большим сроком от смерти Сократа и была, по всей вероятности, той первой литературной попыткой, на которую решился Ксенофонт, узнав во время похода или по возвращении из него о смерти Сократа; пораженный ею, он решился прибавить и свое слово к тому, что, как он сам говорил, "писали и другие" (Апол. § 1). Эта "Апология" местами буквально совпадает с последней главой "Меморабилий" (IV, 8), тоже излагающей последнюю беседу Сократа с Гермогеном.
В композиции "Меморабилий" Ксенофонту не удается выдержать ясный план, подчиненный одной мысли - защите Сократа от предъявлявшихся ему обвинений. Это сочинение представляет собой довольно беспорядочный ряд бесед Сократа на различные темы.
"Меморабилии" распадаются на 4 книги (I состоит из 7 глав, II - из 10, III - из 14 и IV-из 8 глав). Темы приводимых Ксенофонтом бесед Сократа очень разнообразны; в основном они распределены по книгам следующим образом: в книге I, после опровержения предъявленных Сократу афинской демократией двух обвинений - в непочитании богов, признаваемых государством, и развращении умов юношества, Ксенофонт касается общих вопросов - устройства мира и человека; в книге II говорится главным образом об отношениях людей в частной жизни: о семье, о дружбе и т. п.; в книге III затрагиваются вопросы о государственном устройстве, общественных обязанностях и т. п.; в книге IV - о приобретении знаний в разных областях; последнюю главу книги IV, по видимому, можно считать первым наброском "Апологии Сократа"; однако во всех книгах план не выдержан полностью.
Мысли, излагаемые Ксенофонтом в "Меморабилиях", не отличаются особой глубиной; это, с одной стороны, изложение телеологического взгляда на устройство мира и человеческой жизни, с другой - вопросы практической морали. Довольно примитивному изложению телеологической системы мира посвящена 4-я глава книги I. Сократ опровергает в ней сперва теорию случайности мира, а потом теорию невмешательства богов в мировой порядок, являющийся, по его мнению, разумным и целесообразным именно благодаря их вмешательству. Разумность устроителей мира доказывается целесообразностью устройства природы.
Свои суждения Ксенофонт заимствует из современной ему натурфилософии: приспособленность органов чувств к восприятию явлений, значение руки как орудия для выполнения работ, преимущество прямого положения тела человека, дающее возможность более высокого умственного развития-по сравнению с животными - все это было замечено уже философами - предшественниками Ксенофонта.
Значительно слабее становятся доказательства целесообразности мира, когда Ксенофонт переходит к вопросу о проявлении воли богов не в природе, а в истории; здесь он вынужден прибегнуть к чисто античному мотиву - существованию гаданий и оракулов.
Вера в гадания, оракулы и "внутренний голос", характерная для учения Сократа, пришлась особенно по душе Ксенофонту, так как он был приверженцем "древнего благочестия" в традиционной форме.
Однако то "учение" о богах и их заботе о мире, которое излагает Ксенофонт, отнюдь не ведет к безвольному выжиданию и покорности, - напротив, Ксенофонт отчетливо отделяет то, в чем надо надеяться на богов, от гого, что следует брать на свою ответственность: "Что боги предоставили людям познавать и делать, тому, говорил он [Сократ], надо учиться; кто вопрошает богов в том, что можно знать посредством счета, меры, веса, тот, думал он, поступает нечестиво" (I, 1).
Правила морального поведения, какими их рисует Ксенофонт, носят практический характер. Укрепление физического здоровья, выносливость, умеренность, соблюдение основных правил общежития, уважение к богам, к родителям, к старшим, приобретение хороших, надежных друзей - таковы те качества, которые составляют, по Ксенофонту, образ морально. ценного человека.
Другое дидактическое произведение Ксенофонта - "Домострой" - является сочинением, по которому мы можем судить о хозяйственном устройстве древнегреческого рабовладельческого общества, о взаимоотношениях между господами и рабами, между членами семьи, о положении женщины и т. д. "Домострой" отражает идеологию аристократических, олигархически настроенных слоев афинского общества; в нем Сократ передает ученику Критобулу свой разговор с состоятельным афинянином Исхомахом о ведении хозяйства, причем в этой беседе более авторитетным лицом, поучающим собеседника, является не Сократ, а Исхомах.
Несмотря на то, что это произведение, как и "Меморабилии", является "сократическим", тем не менее имеется больше оснований отнести его к периоду жизни Ксенофонта в Скиллунте, нежели "Меморабилии". Оно преисполнено таким интересом к хозяйственным мелочам, какой трудно предположить у человека, не занимающегося хозяйством. Сократ является в нем по существу только "статистом"; диалогическая форма почти уступает место повествованию и служит только рамкой, довольно слабо скрепляющей общий ход действия. Специфически афинского в этом произведении уже нет ничего, кроме имени Исхомаха (богатый афинянин с таким именем упоминается и в XIX речи Лисия), показа афинского воспитания женщин и их затворнического положения. Напротив, в ряде указаний Ксенофонта на то, как исправить недостатки этого воспитания, в советах, которые Исхомах дает своей молодой жене, - больше двигаться, заниматься физической работой, не краситься и не белиться - видно влияние спартанского быта.
Помимо того бытового интереса, который представляет "Домострой", он любопытен с литературной точки зрения, как показатель перехода Ксенофонта от "Меморабилий", выдержанных преимущественно в диалогической форме, к позднейшим чисто повествовательным сочинениям. В "Домострое" Ксенофонт обращается уже к живому изображению людей и их характеров; Исхомах и его молодая жена - вполне реальные фигуры, между тем как собеседники Сократа в "Меморабилиях" лишены индивидуальных черт.
В "Меморабилиях" и "Домострое" основной задачей Ксенофонта является поучение, однако уже в этих произведениях главный интерес его направлен на живых людей в их повседневной жизни и на отдельные черты их характера.
Литературный изобразительный талант Ксенофонта, проявившийся уже в "Домострое", нашел еще более яркое выражение в "Пире". Здесь Ксенофонт еще раз пытается выступить в роли философа. До сих пор не решен вопрос о том, кто написал раньше свой "Пир" - Ксенофонт или Платон.
Возможно, что свой, порою натуралистический, местами даже несколько вульгарный "Пир" Ксенофонт пытался противопоставить одноименному произведению Платона.
Оба эти произведения относятся не к одному и тому же "пиру": Ксенофонт рассказывает о пышном празднестве, устроенном богатым афинянином Каллием, Платон - о пирушке у поэта Агафона, собравшего у себя друзей по поводу своей победы на состязании трагических поэтов.
Содержание же беседы в обоих диалогах сходно: собравшиеся на пир друзья высказывают свои мнения о том, что такое красота и любовь. "Пир" Ксенофонта обладает известными литературными достоинствами. Для нас он интересен главным образом показом быта того времени и умелой зарисовкой характеров, в чем проявляется несомненный литературный талант Ксенофонта. Каждый из участников пира охарактеризован Ксенофонтом совершенно ясно. "Пир" интересен еще и тем, что в конце его дается картина миметического представления, которое нам очень мало известно, особенно для такого раннего времени (V век до н. э.).
Несмотря на сходство основного содержания диалогов Платона и Ксенофонта - разработки темы о красоте и любви, - разрешение этого вопроса дается ими по-разному и притом характерно для обоих авторов. В отличие от Платона, который тему о красоте подводит к теме о высшей форме познания, Ксенофонт эту же тему сводит к практическому вопросу о воспитании человека, пригодного к жизни. Как подготовить человека к полезной общественной деятельности, какие качества необходимы для этого и как их воспитать - вот те положения, которые уже были намечены Ксенофонтом в его "сократических" сочинениях и которые он разрабатывает с особой полнотой в своей "Киропедии".
При рассмотрении "Киропедии" надо прежде всего, считаться с тем, что беллетристически-повествовательного жанра, подобного жанру этого произведения, в ту эпоху не существовало. Поэтому "беллетристические" произведения Ксенофонта "Пир" и "Киропедия" заслуживают значительно более высокой оценки, чем та, какая обычно им дается.
Ксенофонт задумал "Киропедию" в чрезвычайно широком плане: в ней он хотел изложить в первую очередь все свои политические взгляды, но попутно затронуть и другие вопросы философии и морали: о храбрости, сдержанности, повиновении, дружбе и верности, красоте и любви и т. п. Далее, он предполагал дать в ней немало чисто практических сведений по военному искусству: о видах вооружения, о способах расположения военных сил, о военной подготовке, о бое на колесницах, о кавалерии, о тактике наступления и отступления. И, наконец, он хотел дать занимательное произведение, в котором, так же как в "Пире", все моральные рассуждения и технические сведения подавались бы в беседах или в повествовании.
Много раз после Ксенофонта ставилась задача написать поучительный роман, и удивительно не то, что Ксенофонт не создал совершенного произведения, а то, что его книга, первая в этом роде, до сих пор значительно интереснее многих поучительных романов XVIII века. "Киропедия" вполне заслуживает название романа. Это первый историко-политический роман.
В истории литературы иногда отмечают, что название "Киропедия" ("Воспитание Кира") не вполне соответствует ее содержанию, так как в ней дается описание не только воспитания Кира, но и его дальнейшей государственной и военной деятельности. Однако этот упрек справедлив только в том случае, если под "воспитанием" понимать лишь воспитание ребенка или подростка лет до 14-15, а греческий термин παιδεία (а в сущности, и русское понятие "воспитание") значительно шире: он охватывает всю область воспитания характера, которая выходит далеко за пределы детского и даже юношеского возраста; воспитание в таком смысле слова в основных чертах завершается тогда, когда характер сформировался, когда можно определить, какой человек получился из ребенка и юноши. Этой задаче "Киропедия" вполне соответствует. В ней рассказано о молодом Кире до окончания его большого похода на Вавилон; вся его дальнейшая жизнь кратко изложена в книге VIII, являющейся эпилогом; этот эпилог должен только подтвердить то, что Кир остался верен себе до смерти, что характер, сложившийся в результате его παιδεία, сохранился у него на всю жизнь и нашел свое воплощение в его государственной деятельности.
Подлинная историческая основа "Киропедии", конечно, весьма незначительна. Образ Кира Старшего избран Ксенофонтом потому, что легендарная слава о его подвигах и разумном правлении действительно сохранилась в Персии, и возможно, что Ксенофонт включил в свой роман некоторые персидские рассказы и анекдоты, касающиеся Кира, но в основном типизированный образ идеального правителя и полководца создан Ксенофонтом из лучших черт его излюбленных военных героев - Фемистокла, Агесилая и Кира Младшего. Прототипом для очень живо написанной фигуры Кира в детском возрасте мог послужить любой воспитанный по-спартански мальчик, хотя бы собственные сыновья Ксенофонта; но в обрисовку образа взрослого Кира Ксенофонт внес не мало и тех черт, которые он восхвалял в своих сократических сочинениях.
"Киропедия" делится на 8 книг. В книге I, после политического введения (1 глава), рассказывается о методе воспитания мальчиков в "Персии" (на самом деле в Спарте), о детстве Кира, которое он провел у своего деда, мидийского царя Астиага, о его первой охоте, об участии его в схватке с ассирийцами и о его возвращении в Персию. Опуская картину развития Кира в возрасте подростка и юноши, Ксенофонт заканчивает книгу I длинной беседой Кира с его отцом Камбисом перед выступлением в большой поход против Ассирии. В следующих книгах (от II до VII) Ксенофонт повествует об этом походе; главное внимание здесь обращено, однако, не на историю военных действий, которая, конечно, не воспроизводит точно историю подлинных войн Кира, а на то, как в самых различных положениях выявляется характер Кира и вырабатывается его мировоззрение. Книга VIII, как уже сказано, является эпилогом; она начинается общей характеристикой Кира, кратко рассказывает о женитьбе Кира и его друга и помощника Гистаспа, а заканчивается смертью Кира и моральными выводами от лица автора, представляющими собой резкую критику разложения нравов в Персии, происшедшего, по мнению автора, потому, что персы изменили всему, чему учил их Кир.
"Киропедия" является в первую очередь произведением политическим, апологией монархии. Ксенофонт совершенно ясно излагает эту цель своего романа в 1-й главе книги I. Ход его мысли вкратце таков. Он исходит из наблюдения над непрочностью политических форм - демократии, олигархии и тираннии, и над нежеланием людей подчиняться какому бы то ни было руководству, между тем как животные подчиняются ему без сопротивления "и мы никогда не слыхали о том, чтобы стадо возмутилось против своего пастуха" (I, 1).
Низводя людей до положения скотов, Ксенофонт считает, что люди оказываются "наиболее трудно управляемой породой животных". Однако в огромной монархии Кира этому правителю якобы удалось объединить не только множество отдельных людей, но и множество народов, "говоривших не на его языке и не понимавших друг друга". Киру, по мнению Ксенофонта, не сопротивлялись не потому, что его боялись, а потому, что его любили. К этой сомнительной формуле о любви народов к Киру сводит Ксенофонт основные мотивы повиновения и делает вывод, что "управление людьми, очевидно, вовсе не является невозможным и даже слишком трудным делом, если взяться за это с уменьем". Ксенофонт ставит своей основной задачей выяснить, каким путем Кир достиг этого "уменья"; поэтому, говорит он, "мы попытались разузнать все о его происхождении, природных данных и его воспитании, которые доставили ему такое высокое место в искусстве управлять людьми". Итак, основной задачей Ксенофонта в этом романе, как и в "Домострое", является решение вопроса, что нужно для того, чтобы уметь управлять - в одном случае собственным хозяйством, в другом - государством. Между тем и другим, как Ксенофонт говорил уже в "Домострое", он не видит принципиальной разницы и ставит знак равенства между правителем огромной страны и частным владельцем. Как частным хозяйством должен управлять, по мнению Кира, один хозяин, а все домочадцы и рабы должны повиноваться ему, так же и для государства наилучшей формой правления является единоличная власть "разумного" монарха.
Это уменье, по мнению Ксенофонта, может быть приобретено двумя путями. В беседе Кира с отцом, являющейся самым крупным систематическим изложением политических взглядов Ксенофонта на протяжении всей "Киропедии", Кир говорит; "Что касается уменья заставить воинов повиноваться, то мне кажется, отец, я имею некоторый опыт в этом: с самого детства ты меня научил повиноваться тебе, а когда ты меня передал учителям, то они делали то же самое... Большинство наших законов, как мне кажется, не учат ничему другому, как только этим двум принципам - повелевать и повиноваться. Поэтому я полагаю, что лучшее средство привести людей к повиновению, это-хвалить и награждать за повиновение, унижать и наказывать за непослушание" (I, 6).
Однако отец Кира отвергает этот названный Киром способ достигать повиновения, как недостойный, и советует ему избрать иной путь, обрисовывая его в чисто сократических чертах: "Несомненно, - говорит он, - таким путем (о котором говорил Кир) можно идти, если ты хочешь, чтоб тебе повиновались против воли; но ...чтобы достигнуть добровольного послушания, есть много более короткий путь и притом гораздо лучший: когда люди думают, что кто-нибудь лучше знает то, что полезно для них, чем они сами, то они повинуются ему добровольно". Дальше отец Кира приводит ряд примеров, основанных на обычных для сократовского метода аналогиях: о повиновении врачу, рулевому, проводнику. На вопрос Кира: "Значит, отец, ты говоришь, что нет лучше пути, чтобы заставить себе повиноваться, чем казаться искуснее тех, кому ты повелеваешь?", отец отвечает утвердительно, но исправляет выражение Кира "казаться искуснее", заменяя его словами "быть искуснее", и опять приводит ряд примеров сократического характера, (нельзя долго казаться искусным всадником, врачом, флейтистом, не будучи таковым, и т. п.)[1]. Показав этот путь к тому, чтобы добиться повиновения, отец Кира поучает его, как достигнуть и привязанности со стороны подчиненных: "Чтобы тебя любили те, кем ты повелеваешь, что, мне кажется, важнее всего, надо идти тем же путем, как если ты хочешь, чтобы тебя любили друзья: ясно, что надо делать им добро. Правда, мой сын, трудно всегда делать добро тому, кому хочешь, но разделять радость со счастливыми, горе с несчастными, спешить помочь им в их нуждах, бояться за успех их планов, пытаться предусмотрительно охранить их от неудачи - вот ясные доказательства взаимной привязанности" (I, 6).
Поглощенный интересом к морали правителя, Ксенофонт уделяет в "Киропедии" сравнительно мало внимания той роли, которую играют в управлении государством законы. Только раз, в разговоре с маленьким Киром, его мать Мандана, оставляя сына на воспитание его деду Астиагу, предупреждает мальчика о различии мидийских и персидских законов, идеализируя государственную деятельность персидских владык. "То, что кажется справедливым твоему деду, -говорит Мандана, - не то, что признается таковым у персов. Твой дед стал неограниченным владыкой мидийцев, а у персов справедливым считается равенство. Твой отец, будучи первым, не делает ничего, чего бы не предписывало ему государство, и не получает ничего, чего ему не дает государство: мерилом для него служит не его прихоть, а закон. Значит, чтобы не погибнуть под кнутом, когда ты вернешься к нам, если ты выучишься у своего деда быть тиранном, а не царем, избегай мысли о том, что ты должен иметь больше других". На это Кир остроумно отвечает: "Напротив, твой отец замечательно умеет приучить людей иметь мало, а не много; разве ты не видишь, как он научил мидийцев довольствоваться немногим?" (I, 3).
Такой разговор неестественен между матерью и семилетним ребенком, каким изображен Кир в этой главе книги I. Изложенные в этом разговоре мысли характерны для политических взглядов самого Ксенофонта. Здесь вопрос о форме правления опять подменяется вопросом о личной дисциплинированности правителя, подкрепляемой, правда, законом против излишнего роста его личного имущества.
Те же самые положения Ксенофонт повторяет не раз и в заключительной книге "Киропедии", где, искажая факты, всячески идеализирует Кира: "Давая во всем пример сдержанности, он и других приучал к тому же"; "Кир был убежден, что недостоин повелевать тот, кто не превосходит тех, кем он повелевает" (VIII, 1); тем же духом проникнута и речь отца Кира к персидским старцам после возвращения сына: "Если ты, Кир, возгордившись от своих нынешних успехов, начнешь управлять персами, имея в виду свое личное благо, если вы, граждане, завидуя власти Кира, восстанете против нее, вы взаимно лишите друг друга многих благ" (VIII, 5); наконец, те же указания дает Кир своим сатрапам (VIII, 6), посылая их управлять провинциями.
Превосходство правителя над подданными, которого требует Ксенофонт и которое он считает единственно надежным обоснованием власти правителя, заключается, по его мнению, в его полной осведомленности в финансовых и военных делах страны. В "Киропедии" это неоднократно иллюстрируется на примере деятельности Кира и теоретически, излагается в той же беседе его с отцом в книге I. Поскольку в данном случае речь идет не об управлении государством в целом, а о командовании армией, то все внимание Ксенофонта обращено здесь на военное дело. Не лишены интереса его замечания о снабжении армии, о поведении полководца и о дисциплине солдат. Вопросу военных упражнений посвящена 2-я глава книги II. Ксенофонт высказывает мысль о том, что лучшей подготовкой к войне является охота: "Если ты перенесешь на людей те хитрости, какие ты применял против животных, не думаешь ли ты, что ты овладеешь большей частью хитростей, применяемых для победы над врагом? Ты ведь иногда вставал ночью даже в глубокую зиму, чтобы охотиться за дичью...; у тебя были и птицы, обученные для охоты, умевшие обманывать подобных себе птиц... Чтобы охотиться за зайцем, который днем лежит в норе, ты воспитывал собак, и они искали его по запаху и поднимали его... Если ты используешь все эти хитрости против людей, то ни один враг не ускользнет от тебя" (I, 6). Наивное недоумение Кира по тому поводу, что его учили никогда не обманывать людей, отец легко разрешает следующим указанием: то, что недопустимо по отношению к друзьям, необходимо и похвально по отношению к врагам.
Много говорит Ксенофонт и об отношении полководца к своим воинам, о системе поощрения, о дележе добычи пропорционально заслугам, о хорошем снабжении армии питанием и водой.
Итак, двумя из основных линий романа Ксенофонта являются его общие политические воззрения монархического направления и его многочисленные деловые советы по организации военного дела, в особенности во всем, что касается военной дисциплины.
С литературной точки зрения, пожалуй, наибольший интерес представляет рассказ Ксенофонта о пребывании Кира у Астиага. Живо и с большой наблюдательностью он изображает поведение мальчика лет 6-7, любознательного, веселого и остроумного, болтливого, непосредственного, а иногда назойливого. Ребяческие выходки Кира, когда тот передразнивает виночерпия или когда утверждает, что пьянеют от какого-то яда, подложенного в вино, - все это звучит вполне естественно (I, 3); так же хорошо описана первая охота, на которой Кир должен был быть только зрителем, но, увидав оленя, помчался за ним так быстро, что чуть не слетел с коня; этим он навлек на себя гнев деда, который запретил ему даже и думать об охоте: "Хорошо, что ты меня предупредил, что собираешься убежать на охоту, - говорит Астиаг, - я тебе раз навсегда запрещаю это. Этого только нехватало, чтоб сын моей дочери погиб по моей вине из-за нескольких кусков мяса" (II, 4). Далее Ксенофонт в нескольких словах очень верно характеризует переходный возраст: живой, со звонким голосом, мальчик становится сдержаннее, скромнее и теряет привычку приставать к любому человеку, "как маленькая собачонка" (II, 4).
Ксенофонт не проходит в "Киропедии" и мимо темы, затронутой им а "Пире", которая его тоже, по видимому, сильно интересовала - о красоте и любви. Рассуждение о мощи красоты он иллюстрирует новеллой "об Абрадате и Панфее". Здесь же Ксенофонт высказывает свое глубокое уважение к верной любви между мужем и женой. Эта сложная по фабуле новелла рассказана Ксенофонтом не в один прием, а очень искусно вплетена им в книги V, VI и VII.
Новелла имеет сложную фабулу. Во время войны с ассирийцами в плен к персам попала жена ассирийского полководца Абрадата Панфея, женщина исключительной красоты; пленница была предназначена в добычу Киру, который, однако, не только не воспользовался этим, но даже не захотел ее видеть именно из-за ее красоты, а назначил хранителем Панфеи Араспа, утверждавшего, что "любовь зависит от воли" (V, 1). Кир несколько иронически возражает Араспу, говоря, что он видел, как взрослые люди "плакали от страданий, причиняемых любовью,.. и старались избавиться от любви, как от болезни, но не могли исцелиться". Тогда Арасп хвастается тем, что он видел Панфею, но тем не менее явился в строй, Кир на это возражает ему: "Может быть, ты уехал раньше, чем любовь может успеть овладеть мужчиной. Ведь и огонь, когда до него дотронешься, не сразу обжигает, и дерево загорается не сразу, но я не рискую ни прикасаться к огню, ни смотреть на красавицу. Я бы не советовал тебе, Арасп, смотреть слишком долго на этот предмет. Огонь ведь жжет только когда его тронешь, а красота зажигает даже издалека тех, кто на нее глядит". Арасп опять хвастается своей неуязвимостью, но в конце концов все же влюбляется в Панфею и пытается склонить ее на измену мужу; она с негодованием отвергает его любовь, но идет с жалобой к Киру только после попытки насилия со стороны Араспа, так как не хочет ссорить Кира с его другом. Арасп, пристыженный Киром, уезжает, якобы изгнанный им, на самом же деле он едет в качестве военного лазутчика в Лидию. Панфея вызывает к себе мужа с большим отрядом, и он поступает на службу к Киру. Перед решительным сражением с лидийцами Панфея провожает его, призывая к героическим подвигам. Когда же ее мужа, убитого в отчаянной схватке, приносят мертвым, она закалывается.
Интересным эпизодом является также покорение Киром Армении, кончающееся тесным союзом с армянским царем и его сыном Тиграном. Отец Тиграна отпал от Кира и подбил мидян на восстание; Тигран, с которым Кир был дружен в детстве, умоляет Кира простить его отца; когда Кир спрашивает, что же будет ему порукой в верности армянского царя, Тигран отвечает остроумным психологическим наблюдением: порукой служит тот страх, который его отец переживает сейчас, не зная, как решится его участь. "Ты знаешь по опыту, - говорит он, - что я говорю правду. Ты замечал, что тот, кто боится быть изгнанным из своей родины, тот, кто, сражаясь, боится быть побежденным, полон страха, также и тот, кто боится рабства и цепей; все они не могут ни есть, ни спать от страха; но когда они уже изгнаны, уже побеждены или стали рабами, они и едят, и спят не хуже, чем люди счастливые... Из всех чувств страх сильнее всего поражает души" (III, 1).
На фоне абстрактно задуманного политического романа о воспитании идеального властителя Ксенофонт сумел нарисовать ряд живых человеческих образов, показывая этим, что основной его интерес, не осознанный им самим, объективно направлен на живого человека.
"Киропедия" является по существу первым из дошедших до нашего времени греческих романов. По своей композиции этот роман очень интересен. Искусно комбинируя весьма разнородный материал, Ксенофонт чередует серьезное повествование, как рассказы о сражениях (например, замечательное описание сражения под Сардами, VIII, 1), с занимательными рассказами и анекдотами; кое-где в "Киропедии" имеются и описания местностей и городов, но этот элемент занимает самое незначительное место. Беседы и диалоги серьезного или шуточного характера (например, II, 2) играют в романе значительную роль и вносят много оживления. Иногда Ксенофонт вводит и речи, с которыми Кир обращается к ближайшим друзьям или к войску, однако он довольно сдержанно пользуется этим приемом и даже критикует его. Так, когда перс Хрисанф предлагает Киру произнести речь перед битвой, указывая, что ассирийский царь уже произнес "много прекрасных увещаний", Кир иронически отвечает: "Не смущайся речами ассирийца, никакое прекрасное увещание не сделает храбрецом того, кто уже не был храбр до этого увещания" (III, 3). Правда, Кир потом все же произносит довольно длинную речь перед Хрисанфом, чтобы доказать бесполезность речей, да и в дальнейшем кое-где отступает от высказанного им правила. Все же Ксенофонт отнюдь не злоупотребляет длинными речами и предпочитает им диалоги, которые придают повествованию больше живости.
В свой рассказ Ксенофонт искусно вводит также различные сентенции и поговорки. Например: "Нет ничего более похожего на смерть, чем сон" (VIII, 7), или: "Позор для нас, если мы будем нуждаться в копьеносцах для охраны, а не будем сами для себя копьеносцами" (VII, 5).
От Ксенофонта, как уже сказано, дошли два крупных исторических произведения: знаменитый "Поход Кира", или "Анабасис" (Ἀνάβασις) и "Греческая история" (Ἑλληνικά). Оба произведения, являясь ценными историческими источниками, представляют интерес и с литературной точки зрения.
"Анабасис" состоит из 7 книг. Это разделение произведено, вероятно, не самим Ксенофонтом, так же как не принадлежат ему и те краткие резюме каждой предыдущей книги, которые начинают каждую следующую. Относительно времени и метода написания "Анабасиса" существует ряд гипотез.
По видимому, Ксенофонт имел под рукой какой-то путевой военный дневник с точными данными о величине и длительности переходов; этому дневнику он придал впоследствии литературную форму. Ксенофонт говорит о себе в третьем лице и упоминает о себе впервые только в 1-й главе книги III, т. е. перед началом окончательного отступления греков и гибели пяти стратегов, попавших в ловушку Тиссаферна и казненных им (об этом факте Ксенофонт упоминает и в последней главе "Киропедии").
Предполагают, что Ксенофонт издал это сочинение анонимно и впоследствии не признавался в своем авторстве. Это предположение возникло на основании слов самого Ксенофонта в его "Греческой истории" (III, 1), где он говорит, что о походе Кира он не будет рассказывать подробно, так как "это все написано у Фемистогена Сиракузянина". Ввиду того что об авторе с таким именем нигде нет никаких упоминаний, делают вывод, что Ксенофонт выпустил свое произведение под этим именем. Вполне убедительной эту гипотезу считать нельзя. Можно отметить, что "Анабасис", как и "Киропедия", имеет тот же недостаток, - его содержание не вполне соответствует его названию. Действительно, описание "анабасиса", т. е. движения вперед (от глагола άναβαίνω - иду вперед, поднимаюсь), занимает меньше двух книг; сам Кир, предводитель войска, погибает в битве при Кунаксе, и греки вынуждены отступать; сперва преследуемые персами, потом пробиваясь через страны враждебных народов и, наконец, тщетно ожидая помощи с родины, они превращаются почти что в грабительские отряды и терпят бесконечные унижения от местных князьков. В исследованиях по истории литературы обращается больше внимания на первые две книги, а между тем по своей социальной значимости история разложения наемного войска чрезвычайно интересна; с литературной же точки зрения она написана настолько живо и убедительно, что читается, как беллетристическое произведение. Историческая правдивость автора "Анабасиса" нередко бралась под сомнение; однако это, по видимому, справедливо только относительно некоторых моментов (роли самого Ксенофонта, характеристики Агесилая и т. п.); во всем остальном "Анабасис" следует признать в высшей степени ценным историческим документом[1]. Как в произведении историческом, в нем преобладает чисто повествовательный элемент; диалогов нет совсем, зато Ксенофонт значительно чаще, чем в "Киропедии", пользуется приемом введения речей и даже иногда злоупотребляет им (III, 1-2); это объясняется тем, что, возможно, многие речи самого Ксенофонта должны были прославить его имя и снять с него обвинения в нерасторопности, которые, по видимому, ему предъявлялись. Именно в повествовательных частях Ксенофонт полностью развертывает свое литературное дарование. Таковы следующие эпизоды: парад греческих войск (I, 2), снежные ночи в горах (IV, 5), проход через ущелье под градом камней, бросаемых сверху племенем тасков (IV, 7), знаменитая сцена восторга при виде открывшегося вида на море (IV, 8), грабеж и пожар в горной деревне (V, 2), унизительные для греческого достоинства сцены пира у фракийского царя Севфа (VII, 3) и нападения на персидского богатого сановника с целью захвата добычи (VII, 8).
Речи, приводимые Ксенофонтом в "Анабасисе", очень ценились в древности; так, во II веке н. э. Дион Хрисостом, составляя список авторов, которых непременно должен прочесть и изучить образованный государственный деятель (речь XVIII), на первое место ставит Ксенофонта именно за его речи.
По видимому, сам Ксенофонт смотрел на "Анабасис", как на произведение не строго историческое, а отчасти беллетристическое. Это предположение подтверждается тем обстоятельством, что он посвящает целую главу (II, 6) характеристике трех казненных Тиссаферном стратегов - спартанца Клеарха, беотийца Проксена (своего друга) и фессалийца Менона. В серьезном историческом сочинении говорить много об отдельных лицах и их психологии считалось недопустимым; в своей "Греческой истории" Ксенофонт каждый раз как бы извиняется за всякое отступление от строгого повествования (например, в рассказе о казни Ферамена). Но для историка литературы именно эти-то отступления его особенно ценны, а 6-я глава книги II является, несомненно, лучшей главой всего "Анабасиса". С удивительным мастерством Ксенофонт рисует три типичных портрета авантюристов-завоевателей: сурового Клеарха, который мог бы мирно жить без труда и бедствий, но предпочитает войну и готов довольствоваться малым, лишь бы воевать; Проксена, честолюбивого талантливого фантазера, стремившегося к славе,, но "только честными средствами", и не умевшего заставить солдат повиноваться себе; Менона, хитрого, жестокого и жадного, игравшего на худших инстинктах своих подчиненных, избегавшего столкновений с сильными и коварного со слабыми и даже со своими друзьями. Эта реалистическая характеристика стратегов намного превосходит панегирические характеристики Кира Старшего в "Киропедии", Агесилая в его биографии и Кира Младшего в "Анабасисе". Являясь первыми подлинными характеристиками отдельных исторических личностей в мировой литературе, они заслуживают большего внимания.
"Греческая история", как и "Анабасис", состоит из 7 книг; считается признанным, что последние две книги Ксенофонт написал значительно позже, чем пять первых; они отличаются и по языку, и по более сухому характеру изложения. Исторические факты изложены Ксенофонтом с заметной лаконофильской окраской; однако, несмотря на то, что его личное отношение к Эпаминонду могло быть только резко отрицательным, он сумел оценить его военный гений и не сказал о нем ни одного порицающего слова. Легко объяснить и сдержанный тон Ксенофонта в рассказе о поражении Афин, разрушении больших стен и деятельности тридцати тираннов: в нем во время этих событий, несомненно, боролись два чувства: оскорбленное достоинство афинянина и надежда на улучшение управления, если к власти придет реакционная лаконофильская аристократия; эта надежда была обманута. Тридцать тираннов, сторонником которых был Ксенофонт, оказались такими правителями, каких он сам впоследствии осудил в "Гиероне".
Ксенофонт, явно сочувствовавший Ферамену, представителю умеренной аристократии, не жалеет красок для изображения подлости Крития, приложившего все силы к тому, чтобы казнить Ферамена, и нарушившего с этой целью правила голосования. Описание суда над Фераменом и его казни является, пожалуй, лучшим местом в "Греческой истории" (II, 3).
Ксенофонт хотел своей "Греческой историей" продолжить "Историю" Фукидида; однако его повествование не вполне точно примыкает к последним событиям, рассказанным у Фукидида; поэтому странное начало его "Греческой истории" - "через несколько дней после этого (?) из Афин прибыл Тимехар" - вызывало не раз предположения, что начало "Греческой истории" или хотя бы какой-нибудь пролог к ней потеряны; однако ничего достоверного установить не удалось.
Заканчивается "Греческая история" рассказом о битве при Мантинее, в которой погиб сын Ксенофонта Грилл и которая осталась нерешенной: обе стороны воздвигли трофеи, как победители, но в то же время давали выкуп за своих убитых, как побежденные. Ксенофонт заканчивает свою "Греческую историю" горькими словами: "И после этой битвы беззаконие и смятение в Элладе стали еще больше, чем до этого".
Помимо крупных произведений, в которых Ксенофонт пытался систематически изложить свои взгляды по философским и политическим вопросам, до нас дошел ряд его небольших сочинений на политические и военные темы.
В политическом отношении наиболее важны его сочинения "Агесилай", "Гиерон" и "Государство лакедемонян". В них Ксенофонт еще раз подтверждает свои антидемократические взгляды на то, что он считает полезным и желательным для всякого государства. Его симпатии к аристократической Спарте выражены в них уже не замаскированно, как в "Меморабилиях" и "Киропедии", а совершенно открыто.
Панегирик Агесилаю, носящий его имя, написан Ксенофонтом уже после смерти царя, т. е. не ранее 359 г. В этом своем сочинении Ксенофонт хотел почтить память Агесилая, который почти сорок лет назад спас его от унизительного положения наемника фракийских царьков и под начальством которого Ксенофонт долго воевал.
Как это обычно бывает в панегириках, восхваляемое лицо сильно прикрашено. Образ Агесилая лишь отчасти соответствует действительности. Ксенофонт рисует тот же образ идеального правителя, которому он остался верен с того момента, когда впервые набросал его в "Меморабилиях". Он восхваляет Агесилая за уважение к богам, за верность друзьям, за скромный образ жизни, за выносливость, храбрость в бою, повиновение государственной власти и законам, хорошее отношение к подчиненным, любовь к родине и желание бороться за нее до последней возможности. Интересно отметить, что Ксенофонт, сам блестяще владевший речью, не включает ораторское искусство в число обязательных достоинств хорошего правителя.
Отрицательные стороны единовластного правления рисует диалог "Гиерон", являющийся как бы оборотной стороной панегирика Агесилаю; в "Агесилае" Ксенофонт показывает, каким должен быть, по его мнению, идеальный правитель, а в "Гиероне" он предостерегает его от тех недостатков и ошибок, в которые ему впасть легче, чем частному лицу. Диалог между сиракузским тиранном Гиероном и поэтом Симонидом распадается в основном на две части; в первой части Гиерон жалуется на то, что тиранну в сущности менее доступны удовольствия, чем частному лицу, несмотря на то, что он как будто может пользоваться всем, чем хочет. Во второй части основная роль в ведении беседы переходит к Симониду, который доказывает Гиерону, что предоставленные тираннам возможности они используют для себя, а не для государства, власть над которым они захватили. Далее Симонид излагает Гиерону уже известный нам план нравственного совершенствования правителя: приобретение друзей, помощь нуждающимся, защита сограждан, использование доходов не на личные, а на государственные нужды; в частности, Симонид рекомендует Гиерону интересное мероприятие - систему награждения тех, кто отличается в любой области, не только на войне и в состязаниях, но и в сельском хозяйстве, в торговле, в финансовом деле. Нечего и говорить, что такие предложения едва ли могли быть приемлемыми для любого тиранна.
В "Государстве лакедемонян" Ксенофонт опирается уже не на моральные качества единоличного правителя, а на систему законов, которые на много веков переживают законодателя. Наиболее совершенной системой представляется ему при этом спартанская, в основу которой положено воспитание в гражданах личных свойств, особенно ценимых Ксенофонтом, - неприхотливости, сдержанности, храбрости и уменья повиноваться и командовать.
Не обладая широким политическим и историческим кругозором, Ксенофонт не мог понять, что подобный строй был возможен только в маленькой замкнутой военно-аристократической общине. Но он видел, что этот близкий его политическим идеалам строй рушится. Последняя глава "Государства лакедемонян", правда, многими исследователями считается не принадлежащей Ксенофонту, однако никаких веских доводов против ее подлинности привести нельзя. "Киропедия", в которой Ксенофонт тоже изображал не исторически существовавший персидский строй, а тот же идеализированный спартанский, также заканчивается главой о падении современных нравов в "Персии". Подлинность этой главы не берется под сомнение, несмотря на то, что в ней высказано по существу совершенно то же осуждение современности сравнительно с идеализированным прошлым. Поэтому решение о принадлежности последней главы "Государства лакедемонян" Ксенофонту или другому автору никак не влияет на суждение о сущности мировоззрения Ксенофонта как горячего поборника спартанского государственного строя.
Приписываемое Ксенофонту сочинение "Государство афинян", по мнению большинства современных исследователей, принадлежит не ему, а неизвестному автору более раннего времени (60-х или 50-х годов V века до н. э.). Это произведение представляет собой настолько острую, тщательно продуманную злую сатиру на афинский государственный строй, что по своему характеру и стилю резко расходится со всеми сочинениями Ксенофонта. Способный к вспышкам юмора, Ксенофонт ни в одном из своих произведений не проявил сатирического таланта, и было бы странно, если бы он создал одно, совершенно цельное и тщательно обдуманное произведение в этом жанре, тем более что язык "Государства афинян" сильно отличается от языка Ксенофонта.
Исключительный интерес для историка экономических отношений в Греции представляет маленькое сочинение Ксенофонта "О доходах". В нем он очень четко, приводя конкретные факты и доводы, излагает программу улучшения финансов Афинского государства. Ксенофонт рекомендует усилить разработку серебряных рудников, для чего необходимо ввести покупку рабов не на частные средства откупщиков, а на средства государства. Эти рабы, как живой инвентарь, должны, по мысли Ксенофонта, даваться предпринимателям, а доход от разработки по определенным нормам - делиться между казной и владельцем или арендатором рудника. Выдержанный в деловом тоне, этот трактат вызывает некоторые сомнения относительно времени его написания. Обычно его относят к последнему периоду жизни Ксенофонта в Коринфе, когда он получил разрешение вернуться на родину и не считался более изменником. Однако, едва ли Ксенофонт, не бывавший в Афинах в течение 40 лет, мог с такими реальными подробностями рассуждать о положении афинских финансов; он должен был ознакомиться с ними на месте. На протяжении всего сочинения он называет Афины "наш город", а Аттику - "наша страна", и начинает трактат с восхваления природных богатств Аттики. Поэтому мало вероятно, что это произведение было написано человеком, потерявшим всякую связь с Афинами, и позволительно высказать предположение, не является ли сочинение "О доходах" самой первой попыткой Ксенофонта писать на хозяйственно-политическую тему. Его практический интерес к хозяйству и к финансовой стороне любого дела - гражданского или военного, отразившийся и в "Домострое", и в "Киропедии", дает основание предполагать, что и до своего отъезда из Афин он занимался преимущественно вопросами практической государственной экономики.
Два небольших сочинения Ксенофонта - $1О верховой езде" и "О начальнике конницы", несмотря на свой узко специальный характер, очень ясно отражают весь тот склад мыслей Ксенофонта, какой запечатлелся и в крупных его произведениях. Здесь видны тот же интерес к конкретным деталям, то же уменье их наглядно изобразить, такое же знание военного дела. и серьезное отношение к нему и те же моральные требования, предъявляемые к каждому, кто берет на себя какую бы то ни было ответственность, будь то· ответственность за своего коня или за целый отряд воинов. В обоих сочинениях Ксенофонт развертывает программу той подготовки, какую должен пройти всякий всадник (знание породы коней, их особенностей, их болезней, питания, тренировки и отдыха) и начальник отряда (знание количества и качества конного фуража, строя, топографии, допустимого темпа переходов и т. п.).
Наконец, одним из небольших сочинений Ксенофонта является его книга "О псовой охоте". В ней Ксенофонт с основательным знанием дела дает руководство для начинающего охотника: он детально перечисляет породы собак, способы их натаскивания на различную дичь и разбирает разные виды охоты во все времена года. Это сочинение состоит из 13 глав. Изложив в 11 главах всю техническую сторону охотничьего дела, Ксенофонт посвящает 12-ю и 13-ю главы более общим взглядам на искусство охоты: "Те, кто будет заниматься этим делом, - говорит он, - много получают полезного: они приобретут телесное здоровье, остроту зрения и слуха, а стареть будут медленнее. И для войны это дело воспитывает их наилучшим образом" (гл. 2). Далее он излагает, какую практическую выучку дает занятие охотой. В главе же 13-й он делает и моральные выводы, возражая тем, кто считает, будто бы занятие охотой отвлекает от необходимых государственных дел. По мнению Ксенофонта, напротив, занятие охотой отвлекает только от дурных удовольствий, пустых речей, от зависти, соперничества, тщеславия и желания вредить своим ближним. Попутно он резко высказывается о "софистическом" воспитании молодежи, приучающем к бесполезной погоне за мелкими выгодами и успехами. Таким образом, даже свои произведения, посвященные специальным практическим вопросам, Ксенофонт включает в общую систему правил воспитания человека, на его взгляд, "идеального".
Многосторонность Ксенофонта как писателя не требует доказательств; свое литературное мастерство он проявил в различных жанрах. Ксенофонт обладает очень ценным для писателя качеством - "чутьем реального". Он ясно видит перед собой то, о чем повествует, и понимает психологию среднего человека; поэтому все литературные задачи, при разрешении которых он может проявить эти стороны своего таланта, оказываются ему по силам. Значительно слабее Ксенофонт там, где он пытается логически развивать абстрактные мысли; его практический ум и наглядное восприятие реального мира мешают ему отвлекаться от конкретных предметов и следить за связью и развитием мыслей, не подкрепленных примерами.
Поэтому философские воззрения Ксенофонта представляются нам несколько примитивными сравнительно с утонченной умственной эквилибристикой иных философских школ той эпохи (мегарцев, киренаиков и др.). Это объясняется тем, что Ксенофонт обращался не к кругам ученых и не к ненавистным ему "софистам", а к среднему практически мыслящему человеку, каким был он сам.
Поэтому тем огромным успехом, которым Ксенофонт пользовался в древности, он, по всей вероятности, обязан не только своим литературным качествам, но и простоте и занимательности своих сочинений.
Язык Ксенофонта обладает многими достоинствами: он прост и ясен и в то же время красив; построение фраз четко и стройно: однако во всех своих произведениях Ксенофонт искусно использует все приемы риторической техники, достигшей в его время высокой степени развития: сравнения, анафоры, антитезы, изречения и др. Труды Ксенофонта еще в древности стали считаться образцом классической аттической прозы. Не мало поколений начало свое знакомство с греческим языком с "Анабасиса" и "Киропедии". Свида упоминает о том, что Ксенофонт заслужил название "аттической музы" и "аттической пчелы". В качестве такого образца аттической прозы классического периода произведения Ксенофонта должны изучаться и в наше время. Однако этими чисто "филологическими" свойствами не исчерпывается значение его сочинений: они ценны тем огромным количеством исторических сведений и бытового материала, которое можно из них извлечь. И наконец, из его попыток создать теорию управления государством мы можем ознакомиться с идеологией тех лаконофильских кругов афинского рабовладельческого общества, которые тщетно старались повернуть колесо истории назад и возвратиться к тем, желанным для них, временам до Солона и Клисфена, когда господство родовой аристократии было неограниченным и неоспоримым.
Всеми этими моментами и объясняется то, что произведения Ксенофонта привлекают и в наше время интерес литературоведов и историков.