8. КСЕНОФАН

Фокиладом заканчивается ряд гномических поэтов древней Греции, и элегия получает другое направление - философское, которое более удовлетворяло требованиям того времени, В VI веке до н. э., в связи с развитием благоприятных экономических условий, особенно в ионийских колониях Малой Азии, стал развиваться интерес к общим вопросам о происхождения мира, о природе вещей, о религии. Являются первые мыслители-философы, которые пытаются дать ответ на эти вопросы. Предание сохраняло имена первых философов, а также ответы, которые они давали на волновавшее их вопросы. Это были ионийцы Фалес, Анаксимандр, Анаксимен и Гераклит. Они считала началом всего то воду, то воздух, то огонь, то нечто беспредельное. Изложение и критика их учения составляют задачу не история литературы, но философии, поэтому здесь касаться их не будем.
Среда древнейших греческих философов была и философы-поэты, которые излагали свое учение в поэтической форме. Эта черта заставляет остановиться в истории литературы на их творчестве. Древнейшим из философов-поэтов был Ксенофан.
По свидетельству Диогена Лаэртского (IX, 20), расцвет таланта Ксенофана относится к 60-й олимпиаде (540-537 гг. до н. э.). О жизни Ксенофана мало известно. Мы знаем, что в юности он был изгнан из родного Колофона враждебной ему политической партией и переселился в Сицилию, где проживал некоторое время в Занкле и Катане. Потом он переехал в Южную Италию, чтобы слушать Пифагора, и жил в Элее. Время смерти Ксенофана в точности неизвестно. Деметрий Фалерский и стоик Панетий говорят, что он достиг глубокой старости (Диоген Лаэртский IX, 20); но не указывают, сколько лет он прожил.
Ксенофан, так же как и другие философы, задавался вопросами о происхождении мира и религии. Сохранились отрывка его сочинения "О природе", написанного дактилическим гексаметром (см. выше, гл. X, стр. 175). Касаясь общих вопросов,. волновавших многих его современников, Ксенофан не мог оставить в стороне греческих мифов и религиозных воззрений. К ним он относится критически, отрицательно. Не следует воспевать, говорят он, битвы титанов, гигантов и кентавров, все это - выдумки прежних времен (фр. 1). Критикуя религиозные верования современнков, Ксенофан указывает, что люди приписывают божеству свои собственные черты и свойства, которых боги не имеют. Если бы львы, быки и лошади имели руки и могли рисовать, то лошади изображали бы божество в виде лошади, быки - в виде быка, - словом, божество приняло бы ту форму, какую имеют существа, поклоняющиеся ему. В представлениях людей о божестве отражаются даже черты племени. Иначе изображают божество эфиопы, иначе фракийцы. Но бог, говорит Ксенофан, не имеет человеческого образа. Он весь - око, разум, ухо. Ленин выразил эту мысль так: "Боги по образу человека".[1] Признавая антропоморфизм греческой религии созданием поэтов, Ксенофан порицает Гомера и Гесиода, которые приписывают богам то, что считается позорным у людей, - воровства, разврат и взаимный обман (фр. 11).
Ксенофан не побоялся выступить против общепринятых в его время религиозных представлений. Он смело высказал свои мысли и в других случаях. Так, он резко выступал против преклонения перед физической силой, между тем как его современники окружали величайшим почетом победителей на олимпийских состязаниях. Выше силы физической - сила разума, - говорит он, и неразумно я несправедливо ставить телесную силу выше мудрости (фр. 2).
Афиней сохранил значительный отрывок (24 стиха) из одной элегии Ксенофана, в котором изображен пир (фр. 1).

Вот уж пол подметен, руки вымыты, вымыты кубки...
Кто возлагает на нас дивно сплетенный венок;
Кто по порядку разносит душистое масло в сосудах;
Высится тут же кратер, полный утехой пиров;
Есть и другое в кувшинах вино, что сулит не иссякнуть, -
Сладкое: нежных цветов слышится в кем аромат;
Посередине хором льет ладан свой запах священный;
Чаши с холодной водой, сладкой и чистой, стоят;
Хлеб перед нами лежит золотистый, и гнется под грудой
Сыра и сотов густых пышно разубранный стол;
Густо украшен цветами алтарь, что стоит среди зала;
Песня, и пляска, и пир весь переполнили дом ...
Прежде всего благочестных толпа священною песнью
И речью чинной своей бога восславить должна.
Но возлиянье свершив и о том помолясь, дабы силы
Были дарованы пир благопристойно провесть -
Это ближайший наш долг! - не грех столько выпить, чтоб каждый,
Если не дряхл он, домой и без слуги мог дойти.
А из гостей тех почтим, кто, и выпив, нам с честью докажет,
Что добродетель живет в памяти, в слове его.
(Перев. Г. Ц.)

В этих стихах изображена живая и яркая картина античного пира, с его обстановкой, с дымящимся ладаном на алтаре, с возлияниями и молитвой богам. Местом пира, вероятно, предполагается родной Ксенофану Колофон, в котором в то время процветали богатство, роскошь и пиры.
Кроме элегий, Ксенофан составлял также пародии и силлы, от которых сохранились лишь незначительные отрывки. В одном из них Ксенофан пародирует Гомера.[2]
Произведения Ксенофана пользовались большой известностью в античном мире и в эпоху Византии. Об его воззрениях, учении и стихах встречаются упоминания у Аристотеля, Плутарха, Афинея, Диогена Лаэртского, Диодора Сицилийского, Климента Александрийского и многих других. Нельзя не обратить внимания и на то, что в начале "Панегирика" Исократа упрек крайнему увлечению греков атлетическими состязаниями выражен так же решительно и резко, как и у Ксенофана. Это, несомненно, свидетельствует о том, что Исократ был знаком с элегиями Ксенофана и разделял некоторые его взгляды. В римской литературе упоминают о Ксенофане Цицерон и Макробий.
В русской литературе находим подражание Ксенофану в стихотворении Пушкина: "Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают".[3] С Ксенофаном Пушкин познакомился, не по греческому тексту, а по французскому переводу Лефевра.


[1] В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 263.
[2] Diels, Poet, philos, fragm. Берлин, 1901, стр. 41 сл.
[3] А. С. Пушкин, Соч., т. II, стр. 224. М., 1936, Гослитиздат.