"Повесть о любви Херея и Каллирои" - один из образцов возникшего в эпоху эллинизма нового повествовательного жанра - так называемого античного романа. Папирусы с текстом повести датируются II в. н. э.
Текст начинается словами автора, который заявляет, что он, Харитон из города Афродисии, собирается рассказать об одной любовной истории, местом действия которой являются Сиракузы. Вся повесть проникнута тонким психологизмом и живым интересом к внутреннему миру героев, причем автор с одинаковой симпатией рисует нам переживания как свободных, так и рабов: между теми и другими для него существует неравенство лишь юридического порядка. Эта черта романа, свидетельствующая об ослаблении системы рабства, вводит нас в атмосферу современной автору эпохи, несмотря на то, что действие романа происходит в конце V в. до н. э. и в нем фигурируют реальные исторические лица. Любовное изображение "маленького человека" заставляет предполагать, что повесть рассчитана на читателя из низших слоев общества.
ЛЮБОВЬ И ПОМОЛВКА
(I, 1)
Гермократ, сиракузский стратег, знаменитый победитель афинян [1] имел дочь, Каллирою по имени, девушку замечательную, гордилась которою вся Сицилия. Ибо не человеческой, а божественной была она красоты, не красоты даже нереиды, или какой-нибудь нимфы гор, а красоты самой Афродиты-девы. Повсюду бежала об ее наружности слава, и стекались женихи в Сиракузы к ней, властители и сыновья тираннов, и не из одной лишь Сицилии, но и из Италии и из Малой Азии.
Но возжелал, однако, Эрот связать ее узами брака по собственному выбору.
Каким скульпторы и живописцы изображают нам Ахиллеса, Нирея [2], Ипполита или Алкивиада, таким выглядел и выдававшийся среди всех сиракузян красотой своей юный Херей, отец которого Аристон по важности положения занимал в Сиракузах второе после Гермократа место. Между Аристоном и Гермократом существовало давно политическое соперничество, так что породниться готовы были они с кем угодно, только бы не друг с другом. Но любит Эрот борьбу и тешится он такими удачами, какие происходят вопреки ожиданиям. И вот какой подстерег он случай. Было народное празднество Афродиты, и почти все женщины направились в храм, куда и Каллирою, до той поры никуда еще не выходившую, повела мать по приказу отца, велевшего дочке пойти поклониться богине. А сияющий, словно звезда, возвращался как раз в это время к себе Херей после гимнастических упражнений: как золото на серебре, играл на его лучезарном лице румянец Палестры. Случайно, на одном из поворотов узкого переулка, Каллироя и Херей столкнулись друг с другом, так как их встречу нарочно устроил бог с тою целью, чтобы они увидели один другого. И мгновенно оба они обменялись любовным чувством: красота встретилась здесь с благородством.
Получив ранение, домой шел Херей, еле двигаясь, подобясь смертельно раненному на войне храбрецу, который стыдится упасть, но дольше держаться на ногах уже не в состоянии, девушка же припала к стопам Афродиты и сказала, целуя их:
Владычица, дай мне в мужья того, кого ты же и показала мне.
Наступила ужасная для обоих ночь: огонь разгорался в них все сильнее. Мучительнее, однако, страдала девушка, вынужденная молчать из страха выдать себя. Херей же, гордый и честный юноша, решился, когда стало хиреть его тело, объявить родителям, что он влюблен и что он не выживет, если не добьется женитьбы на Каллирое.
Вздохнул отец, услышав эти слова:
- Итак, - сказал он, - я теряю тебя, мой сын! Ясно же, что Гермократ, располагающий таким великим множеством богатых и царственных женихов, - никогда своей дочери за тебя не выдаст. Нечего тебе и пытаться: иначе нам угрожает нарваться на оскорбление.
Отец продолжал уговаривать сына, а у сына все сильнее разгорался его недуг, мешавший ему даже выходить на привычные занятия: тосковал по Херею без него как бы опустевший гимнасий. Молодежь любила Херея и, наконец, дозналась причины его болезни.
Всех тогда охватила жалость к прекрасному мальчику, погибавшему от страданий благородной души своей.
Приблизилось очередное народное собрание, и сошедшийся на него народ одно только и кричал:
- Доблестный Гермократ, великий стратег, спаси Херея! То будет лучшим твоим трофеем! Гражданство выступает сегодня сватом достойных друг друга жениха. и невесты.
Кто взялся бы описать это народное собрание, демагогом [3] которого был Эрот? Любивший отчизну свою Гермократ не смог ответить отказом на просьбы города. Когда же дал он свое согласие, народ бросился вон из театра [4], и молодые люди пошли к Херею, начальство же и члены городского совета направились вслед за Гермократом. К дому невесты приблизились сиракузские женщины, явившиеся проводить ее к ее жениху, и по всему городу раздалось пение свадебных песен, улицы наполнились венками и светочами [5], окропились вином и благовониями наружные двери домов. Для сиракузян то был день еще большей радости, чем праздничный день победы [6].
Девушка же, ничего о происшедшем не знавшая, лежала на своей постели, накрывшись с головой платком, и молча плакала. Но приблизилась няня к ее кровати и сказала ей:
- Дитятко, встань! Наступил всем нам желанный день: за тобой пришел город вести тебя к жениху.
Дрогнули ноги тогда у нее и сердце застыло [7].
Не ведала ведь она, за кого выдают ее замуж. Пропал у нее тотчас же голос, перед глазами разлился мрак, и она почти что лишилась жизни: окружавшие принимали это за проявление чувства стыдливости. Но только успели ее нарядить служанки, как родители, оставив толпу за дверью, ввели в комнату к девушке ее жениха. Херей бросился к Каллирое и принялся целовать ее, Каллироя же, узнав любимого, вновь просияла вся, как вспыхивает в потухающей лампе свет, если подлить в нее масла, и красота ее возросла. Когда же вышла она к народу, охватило всю толпу изумление, такое же, в какое ввергнуты были бы те охотники, которым в пустынной местности предстала бы Артемида. Многие из присутствующих встали перед ней даже на колени. Дивились все Каллирое и все прославляли Херея. Такою представляют поэты и свадьбу Фетиды на горе Пелионе. Но, как там, говорят, Эрида, так некое выискалось и здесь завистливое божество.
СПАСЕНИЕ ХЕРЕЯ
(IV, 3)
Полихарм начал свой рассказ:
- Оба мы, двое узников, родом из Сиракуз. Он - по известности, богатству и красоте первый в Сицилии юноша, я же, хотя и бедняк, являюсь товарищем его и другом. Мы расстались с родителями, покинув отечество: я выехал ради него, а он ради своей жены, Каллирои по имени, которая была им. пышно погребена, так как он считал ее мертвой. Но проникшие в ее могилу грабители застали ее живой и продали ее в Ионию. Это открыл нам пытаемый перед народом Ферон-разбойник. Город сиракузян отправил тогда триеру с послами на поиски женщины, и эту-то, стоявшую на якоре у них триеру варвары ночью сожгли. Большую часть людей они перерезали, а меня и моего друга связали и продали сюда. Постигшее нас несчастье мы с ним сносили разумно, но некоторые другие из числа таких же, как и мы, колодников, люди, нам неизвестные, разбили свои оковы и совершили убийство, и нас всех повели по твоему приказу на крест. Друг мой, и умирая, не бросал упреков своей жене, я жене мопне вспомнить о ней и не назвать ее виновницей наших бедствий, так как мы из-за нее-то и выехали из Сиракуз.
Еще продолжал Полихарм говорить, как Митридат громко вскрикнул:
- Ты говоришь о Херее?
- Да, о нем, моем друге, - ответил Полихарм.
- Но я умоляю тебя, владыка, - так добавил он, - прикажи палачу и распять нас рядом друг с другом.
В ответ на рассказ Полихарма последовали рыдания и слезы, а Митридат всех направил к Херею, чтобы успеть задержать его кончину. Посланные нашли остальных уже убитыми, Херей же лишь поднимался на крест. Еще издали люди принялись кто что кричать:
- Пощади!
- Спускайся!
- Не прикалывай!
- Отпусти!
Палач приостановился, и Херей, с горечью в сердце, начал сходить с креста: радостно было ему расставаться с тяжелой жизнью и с несчастной своей любовью. Его повели, а Митридат вышел к нему навстречу, обнял его и сказал:
- Брат мой и друг! Своим, правда мужественным, но очень несвоевременным, молчанием ты едва меня не погубил, чуть было не заставив меня совершить нечестивый поступок!
Незамедлительно Митридат отдал распоряжение слугам отвести Херея и Полихарма в баню, залечить их тела, а после бани одеть в дорогие греческие хламиды, сам же созвал знакомых и принес богам жертвы за спасение Херея. За столом много пили, было весело, радостно и не чувствовалось недостатка ни в чем, что дает наслаждение сердцу. Пир затягивался, и разгоряченный вином и любовью Митридат, обратившись к Херею, сказал:
- Не за оковы твои и не за твой крест жалею тебя я, Херей, а за то, что ты лишился такой жены.
Удивившись, Херей воскликнул:
- А где же ты видал мою Каллирою?
- Уже больше не твою, - заметил ему Митридат, - а законную жену Дионисия Милетского: есть у них и ребенок.
Этого Херей не выдержал. Он бросился к Митридату и, обняв колени его, сказал ему:
- Умоляю тебя, владыка, верни мне обратно мой крест. Вынуждая меня после такого сообщения жить, ты меня подвергаешь еще более жестокой пытке, чем крест. Неверная Каллироя! Нечестивая женщина! Из-за тебя был я продан в рабство, искапывал землю, нес крест, отдан был в руки палачу, а ты, пока я находился в оковах, жила в неге и выходила замуж. Но мало тебе было стать при жизни Херея женой другого: ты сделалась еще и матерью!
Все начали плакать, и закончился пир печально. Радовался по поводу происшедшего один только Митридат: он надеялся, что для него открывается возможность и разговаривать о Каллирое и даже как-то в ее пользу действовать под предлогом помощи другу.
- Разойдемся пока, - сказал он, - уже наступает ночь. А завтра на свежую голову давай вместе об этом подумаем. Дело требует тут для своего обсуждения немало времени.
С этими словами Митридат встал из-за стола и, отпустив гостей, ушел на покой в свою обычную комнату. Для молодых же сиракузян он отвел изысканнейшее помещение и особых приставил к ним слуг.