I. АХИЛЛ И ПЕНТЕСИЛЕЯ
(I, 1-34, 54-116, 7, 494-507, 538-598, 643-674, 716-765, 782-784),
После того, как Пелидом был Гектор убит богоравный,
Тело - огнем сожжено, а кости - землею покрыты,
В городе крепком Приама [1] решили троянцы укрыться,
Так устрашала их мощь отважного внука Эака [2].
Стадо, едва лишь завидит, что близится лев кровожадный,
В чащу укрыться спешит и, встречи с ним избегая,
В страхе, в трущобах спасаясь, быки и коровы теснятся.
Также в стенах городских троянцы пред мужем жестоким
В трепете скрылись, припомнив, сколь многим он душу исторгнул
10 В жертву их жизнь принеся близ Идейских протоков Скамандра,
Скольких бегущих сгубил, не щадя, под высокой стеною
В день, когда Гектора он победил, нападая на город,
Скольких мечом изрубил на брегу неумолчного моря,
В первый же день по прибытьи принесши им страшную гибель.
Все это помня, троянцы свой город покинуть боялись
И несказанное горе над их головами носилось,
Словно уже погибала в огне и в стенаниях Троя.
Тою порой с Термодонта, реки широко текущей,
Пентесилея пришла [3], красой подобна богиням.
20 В бой многостонный рвалась, - но была и причина иная:
Славы недоброй она избегала, боясь, что в народе
Кто-нибудь бросит ей тяжкий упрек, ее обвиняя
В смерти сестры, Гипполиты; о той горевали повсюду;
Крепкое бросив копье, убила сестру, - но невольным
Было убийство: она за оленем гналась на охоте.
Бурным воинственным духом она пламенела, надеясь
Снова найти очищенье, омывшись в бою смертоносном,
Жертвой такою добиться прощенья от грозных Эриний;
Следом за ней они шли, разгневаны кровью родною,
30 Кровью сестры; беспощадны они; за преступником каждым
Ходят они по пятам и укрыться от них невозможно.
С Пентесилеей подруги пришли, по счету двенадцать,
Все были юны, прекрасны и жаждали битв и сражений,
Все были знатного рода, - но ей все вместе служили...
54 К ним отовсюду сбежались троянцы - глядели, дивились,
Видя отважную дочь Ареса, могучего бога.
Девушка видом была богам блаженным подобна:
Грозен как будто он был, но полон нежной красою.
Сладко смеялись уста; чаруя, под темною бровью
Ясные очи блистали, сияньем подобные звездам,
60 Щеки румянец стыдливый залил и таилась во взоре
Прелесть божественных чар и удаль юной отваги.
Легче вздохнули троянцы и радостью горе сменилось.
Если, на гору взойдя, увидят вдали землепашцы,
Как возникает Ирида над морем широкодорожным
В дни, когда ждут они жадно дождя, потому что посевы
Вянут и сохнут от зноя и жаждут Зевсовой влаги [4],
Если увидят, что вдруг потемнело широкое небо,
Знают по верным приметам, что ветер и дождь недалеко, -
Радость для всех, кто уже горевал над полем иссохшим.
70 Так и троянцев сыны ликовали, - в их стены родные
Пентесилея вступила, пылая желаньем сражаться.
Если надежда на добрый исход вливается в сердце,
Вмиг заставляет она человека забыть о несчастьях.
Так и Приам, в своем сердце стенавший под бременем горя,
Все же рыданья уняв, вздохнул немного свободней.
Так же бывает, когда кто-нибудь, страдая глазами,
Долго мечтает увидеть божественный свет иль скорее
С жизнью расстаться, и вдруг - по воле врача или бога
Зренье вернется к нему; он видит сиянье восхода,
80 Правда, не так, как когда-то; но рад он и малому счастью,
Выйдя из худшей беды - пускай даже сильные боли
Все еще очи терзают; с такою же мыслью увидел
Пентесилею Приам; принес ему малую радость
Девушки грозной приход, и горше еще вспоминалась
Смерть его милых сынов. Но гостью повел он в палаты,
Ласковым встретил приветом, как принял бы дочь он родную,
Что на двадцатом году в родительский дом возвратилась.
В честь ее пир он устроил такой, как обычно справляют
В праздник владыки цари, покорив чужие народы;
90 Пышно пируют они, свою торжествуя победу.
Щедро ее одарил дарами богатыми, много
Ей он наград посулил, если станет защитницей Трои.
Дело она обещала свершить, непосильное смертным, -
Жизни Ахилла лишить, аргивян без числа уничтожить,
И корабли их спалить, забросивши яркое пламя.
Да, в неразумье своем она мощи Ахилла не знала,
В мужеубийственной битве насколько он всех превосходит.
Ей Андромаха внимала, разумная дочь Эйтиона,
Слушая речи ее, сама говорила с собою:
100 "Ах, злополучная ты, что ведешь ты надменные речи?
Силы ведь нет у тебя, чтоб сразиться с могучим Пелидом.
Скоро тебе угрожает от рук его смерть и погибель,
Что ты безумствуешь в мыслях своих, несчастная?
Близко Смертный конец пред тобою стоит и страшная Мойра.
Лучше и дальше, чем ты, метал копье свое Гектор,
Был он могучим, - и все же он пал, и в безмерное горе
Всех от троянцев поверг, его почитавших, как бога.
Верной защитой при жизни родителям был богоравным;
Также и мне; о если б в могиле земля меня скрыла
110 Раньше, чем меч ему горло пронзил и душу исторгнул!
Ныне же мне довелось познать нестерпимую муку,
Видя, как там, вкруг стены городской, его тело влачили
Быстрые кони Ахилла, который вдовою безмужной
Сделал меня, и теперь все дни меня горе терзает".
Так говорила с собой прекрасная дочь Эйтиона,
Память храня о супруге. Великое тяжкое горе
Гибель любимого мужа приносит женам разумным...
494 Близко троянцы к судам подошли - и вспыхнуть готовы
Были в огне корабли. В этот миг подошел к Эакиду [5],
Крики и шум услыхав, Аянт, в боях неприступный.
"Слышишь, Ахилл? До ушей мне доносятся страшные вопли;
Видно, близ нашего стана жестокая битва пылает.
Выйдем же вместе на бой, чтоб троянцы к судам не пробились,
500 Их не спалили огнем и аргивских бойцов не убили.
Было бы это для нас обоих тяжелым упреком;
Отпрыскам Зевса-владыки [6] - тебе, как и мне, не пристало
Род наших предков позорить священный; родители наши
Вместе с Гераклем, в боях искушенным, - давно это было -
Лаомедонтову Трою - ты знаешь - дотла разорили [7].
Думаю, надо и нам свершить подобное дело
Нашей рукою - ведь силы у нас обоих немало"...
538 Пентесилея, искусная в битве, обоих завидя
Издали (были они подобны хищникам страшным,
540 Мчащимся к схватке кровавой), рванулась к обоим навстречу,
Словно тигрица в трущобах, которая, гневом пылая,
В ярости машет хвостом и готовит прыжок смертоносный
Против охотников смелых; они же, спокойно, в засаде,
Ждут нападенья ее, полагаясь на силу оружья.
Так, свои копья нацелив, мужи ожидали без страха
Пентесилеи удара; звенела при каждом движенье
Медь их доспехов тяжелых; и первой с размаху метнула
Пентесилея копье и в щит Эакида попала,
Но, как от крепкой скалы, копье отлетело обратно:
550 Был этот щит неприступный подарком чудесным Гефеста.
Снова копье занесла рукою отважной и, ставши
Против Аянта, она обратилась к ним с речью такою:
"Пусть даже первый мой дрот из руки моей вылетел, тщетный,
Скоро, да, скоро надеюсь сломить вашу дерзость и души
Ваши исторгнуть. Напрасно вы оба всегда похвалялись,
Будто сильнее вас нет меж данайцев. Теперь облегченье
Скоро наступит уже в бедах конеборным троянцам.
Ближе ко мне подойдите на поле сраженья! Придется
Вам испытать, сколь могучи сердца в груди амазонок.
560 Родом я выше, чем вы, - рождена не от смертного мужа,
Нет, Аре́с - мой отец, в бою ненасытный и грозный;
Сила моя - от него; она силу мужей превосходит".
Но рассмеялись бойцы. И второе копье полетело;
Чуть лишь задело оно наколенник Аянта, - окован
Был серебром он, - хотя острие это жадно стремилось
Тело поранить; но, видно, ему не положено было
Крови Аянта испить в тот день в многостонном сраженье.
На амазонку Аянт и взгляда не кинул и быстро
Бросился в гущу троянцев, а с нею сразиться Пелиду
570 Он одному предоставил и думал с усмешкой веселой:
"Как ни хвались она силой, Ахиллу победа над нею
Столько доставит труда, как соколу - битва с голубкой".
Горько вздохнула она, копье неудачно метнувши,
И насмехаясь над ней, могучий Пелея наследник
"Женщина" - молвил, "зачем, похваляясь пустыми словами,
Нам ты навстречу выходишь и с нами стремишься сразиться?
Мы ведь средь смертных героев всех прочих гораздо сильнее,
Мы - громовержца Кронида потомки, и нашим рожденьем
Можем похвастаться мы. Трепетал даже Гектор бесстрашный,
580 Если он издали видел, что вместе решили вмешаться
Оба мы в грозную сечу. Моим пораженный оружьем
Пал этот воин могучий: А ты обезумела, видно,
С нами сражаться задумав и гибелью нам угрожая
В нынешний день. Не для нас, для тебя он будет последним.
Даже Аресу, отцу твоему, спасти не удастся
Дочь от жестокой судьбы - так львиных когтей не избегнет
Лань, повстречавшись в горах со львом, губителем стада.
Иль ты не знаешь, как много мужей рассталося с жизнью
Там, возле Ксанфской струи? сражены они нашей рукою.
590 Или блаженные боги тебя разуменья лишили
С тем, чтоб жестокие Керы тебя поглотили сегодня?"
Это промолвив, шагнул он вперед и мощной рукою
Дрот смертоносный метнул, изделье Хирона кентавра.
Страшную рану нанес он прямо над правою грудью
Пентесилее отважной; чернеющей крови потоки
Хлынули разом; она, склонив ослабевшие члены,
На земь копье уронила тяжелое. Мрачною тьмою
Очи покрылись ее и боль затмила сознанье...
- - - -
643 С горькой насмешкой тогда промолвил Пелея наследник:
"В прахе лежишь ты теперь на пожранье псам или птицам
Ты, злополучная! Кто убедил тебя выйти навстречу
Мне? Иль надеялась ты, из сражения выйдя живою,
Много даров дорогих получить от старца Приама
В плату за смерть аргивян? Но этот замысел вряд ли
Боги внушили тебе. Мы многих героев сильнее;
650 Войска данайцев мы - слава и блеск, мы троянцам приносим
Смерть - и тебе, злополучной. Видать, беспощадные Керы
Мысль заронили в твой ум, обычай покинувши женский,
Выйти на битву, в которой храбрейшие мужи бледнеют".
Это промолвив, рванул он копье, застрявшее крепко
В шее лихого коня и в сердце наездницы бедной,
И по пронзенным телам предсмертная дрожь пробежала.
Снял он сверкающий шлем с головы амазонки убитой, -
Солнца лучам был подобен тот шлем и молниям Зевса -
И пред очами Ахилла, хотя и в крови, и во прахе,
660 Образ прелестный открылся, - и лоб, и дивные брови,
Лик, что и в смерти чарующим был; и вокруг аргивяне
Стоя, красой любовались, богам блаженным подобной.
Девушка, лежа на голой земле, в доспехах, как будто
Лишь прилегла отдохнуть, - так Зевсова дочь, Артемида,
Дремлет порою в горах, устав от охоты за львами.
Воля Киприды благой, возлюбленной бога Ареса [8],
Пентесилее убитой такую красу даровала,
Чтобы над ней зарыдал бесстрашный Пелид-победитель.
Многие были бы рады в счастливый день возвращенья
670 Ложе свое разделить с такою супругой прелестной;
Так и Ахилл свое сердце снедал безмерной печалью,
Ставши убийцей ее, а не мужем: женой богоравной
Мог он ее увезти с собой в плодородную Фтию,
Столь непорочна была и видом подобна бессмертным.
- - - -
716 По́д вечер стали сыны отважные мощных ахейцев
С многих убитых снимать доспехи, покрытые пылью
После сраженья. И горько рыдал Пелея наследник,
Девушки нежное тело увидя лежащим во прахе.
720 Сердце его пожирала тоска и тяжелое горе,
Словно опять расставался он с другом любимым, с Патроклом.
С речью недоброй к нему в тот миг Те. рсит обратился: ·
"Эх ты, жестокий Ахилл, от какого внушения злого
Дух твой настолько смутился, что так безутешно горюешь
Ты о враге Амазонке, нам несшей беду и погибель?
Правда, всегда в своем сердце ты был женолюбцем безумным,
Мнится тебе, что она могла бы прекрасной супругой
Стать для тебя, если бы ты посватался к ней и женился;
Как хорошо, что в тебя она первою дроты метнула!
730 Ты ведь всегда был готов потешиться женской красою.
Мы же видали не раз - тебя уж ничуть не заботят
Мысли о воинской славе, как только завидишь красотку [9].
Жалкий вояка! Куда твоя сила и разум девались?
Где твоя царская мощь и величье? Ужели не знаешь,
Что на троянцев беду обрушило их женолюбье?
Нет на земле ничего, что было б страшнее для смертных,
Чем наслажденье на ложе: оно и юнцов покоряет,
Губит и мудрых мужей - трудом добывается слава!
Воину радость - Ареса дела и честь от победы;
740 Тот, кто от битвы бежит, стремится на женское ложе".
Так, издеваясь, Терсит говорит, - но гневом жестоким
Вспыхнуло сердце Ахилла; своею рукою могучей
Он в подбородок и в ухо ударил Терсита; на землю
Зубы посыпались все; и ударом страшным сраженный
Рухнул внезапно на землю Терсит, потерявши сознанье;
Хлынула кровь изо рта; а дух его, робкий и слабый,
Тело ничтожного мужа покинул - на радость ахейцам.
Часто он их клеветой оскорблял и злыми речами,
Сам же труслив был и слаб - позор для данайского войска.
750 Кто-то в толпе аргивян промолвил слово такое:
"Низкому мужу не след бесчестить вождей знаменитых,
Будет ли то втихомолку иль вслух - они страшны во гневе.
Правду Фемида блюдет и Ата бесстыдство карает,
Равною мерой она воздает за обиду обидой".
Вот что сказали данайцы. И, все еще гневом пылая,
Мощный воскликнул Пелид, на убитого глядя с презреньем:
"В прахе лежишь ты теперь, забыв о своем неразумье.
С мощью лучших мужей не может сражаться ничтожный.
Некогда ты в Одиссее его терпеливое сердце
760 Гневом ужасным зажег, его бранью безмерной осыпав [10].
Но не ему уподобился я, Пелид оскорбленный,
Дух твой исторгнувший ныне; тебя не тяжелым ударом
Я поразил. Ты сражен своей беспощадной судьбою,
Собственным духом бессильным, ничтожным.
Теперь от ахейцев Ты убирайся! средь мертвых веди свои речи пустые!"...
782 Пентесилею почтив, Атриды цари ее тело
Вместе с оружьем ее и с конем отдали троянцам,
Им унести разрешили ее в Илион многославный.
II. СМЕРТЬ АХИЛЛА
(III 21-85)
Много в ту пору Пелид сгубил людей злополучных:
Кровью была залита земля плодородная; трупы
Ксанфа теченье и бег Симоента собой запрудили.
Гнал пред собою троянцев Ахилл, их преследуя в бегстве
Вплоть до стены городской: охватил их ужас смертельный.
Верно б он, всех изрубив, к городским воротам пробился,
С петель сорвал их, свалил, разломал замки и засовы,
Мощным напором своим данайцам открыл бы дорогу
В крепость Приама, огнем спалил бы он город богатый,
30 Если бы Феб-повелитель не вспыхнул гневом жестоким,
Видя несметные толпы бойцов, сраженных Ахиллом.
Он, как зверь разъяренный, низринулся с высей Олимпа,
Лук свой неся за плечами и стрелы, несущие гибель,
Прямо к Пелиду рванулся навстречу и встал неподвижно;
С громом ударился лук об колчан и вспыхнули очи
Страшным огнем, и земля под ногою его задрожала.
Голосом грозным вскричал Аполлон и велел, чтоб немедля
Вспять обратился Ахилл, убоявшись божественной кары;
Феб от троянцев хотел отвратить неизбежную гибель:
40 "Стой, не преследуй бегущих, Пелид! Тебе не пристало
Тех, кто уже побежден, предавать безжалостным Керам;
Как бы тебе не пришлось изведать гнев олимпийцев!"
Так он воскликнул; но голос бессмертный не тронул Ахилла,
Над головою его беспощадные Керы кружились.
Бога веленье презрев, он громким кликом ответил:
"Разве не знаешь ты, Феб, я могу и с богами сразиться?
Что ж ты препятствуешь мне отомстить надменным троянцам?
Ты ведь однажды уже из рук моих вырвал победу
В день, когда Гектора ты от смерти спас неизбежной [11].
50 Как ликовали тогда, за стеной укрывшись, троянцы!
Нынче ж -отсюда уйди! Возвращайся в жилище блаженных,
Или тебя поражу я, хотя ты - и бог, и бессмертен!"
Феба минуя, Ахилл за троянцами снова погнался;
В страхе бежали они, к стенам приближаясь, и многих
В бегстве Ахилл поразил. Но, душой жестоко разгневан,
Феб, сам с собой говоря, промолвил слово такое:
"Ах, как безумствует он! Но теперь от гибели черной
Даже Кронид не избавит его, и никто не поможет,
Если кощунствует он и с богами выходит на битву!"
Взмыл он орлом в вышину и скрылся за темною тучей,
С выси воздушной он ранил Ахилла стрелой смертоносной
Прямо в пяту. И от боли жестокой могучее сердце
Дрогнуло. На́ землю рухнул Ахилл; так мощная башня
В бурную ночь, низвергаясь от силы подземных ударов,
Рушится вдруг и, гудя, сотрясаются недра земные.
Так же земля задрожала, когда Эакид был повержен.
Он ухватился рукой за стрелу, принесшую гибель.
"Кто же тайком поразил меня смертоносной стрелою?
Выйдет пускай мне навстречу, лицо свое пусть мне покажет!
70 Черною кровью его я омою и в самое сердце
Крепким ударю копьем - пусть сойдет он под своды Аида!
Острым мечом поразить меня в открытом сраженье,
Знаю, никто бы не мог из смертных бойцов и героев,
Если бы даже носил он в груди бесстрашное сердце,
Страха в душе бы не знал и крепче был кованой меди.
Тот, кто труслив, лишь тайком на того, кто сильней, нападет.
Пусть же он выйдет на бой! Пусть это - один из бессмертных,
Тех, что данайцам враждебны. Да, чую всезнающим сердцем, -
Сам Аполлон в этих тучах скрывается в мраке угрюмом.
80 Слышал давно я уже предсказанье от матери милой [12]:
Феба стрелою сраженный, погибну я жалкою смертью
Здесь, возле Скейских ворот [13], и слова ее не были ложны".
Это промолвив, он смолк, и своею рукою суровой
Разом из раны глубокой стрелу смертоносную вырвал.
Хлынули крови потоки и тьма его очи покрыла.
III. НЕСТОР И ПОДАЛИРИЙ
(VII, 17-97)
Бой на равнине пылал; бушевал Арес смертоносный;
Клич боевой раздавался в обоих войсках, и трещала
Крепкая кожа щитов от ударов меча или камня;
20 Так они силы теряли на тяжкой работе Ареса.
Но от сраженья вдали, ни еды, ни питья не вкушая,
В прахе, стеная, лежал Подалирий [14]; от брата могилы -
Он отойти не хотел; овладел им замысел страшный -
Гибель себе принести он задумал своими руками.
То он хватался за меч, чтобы с жизнью расстаться, то жадно
Кубка с отравой искал; но друзья за ним зорко следили,
Речью разумной пытаясь утешить его, но - напрасно.
Все же наверно ему удалось бы рукою своею
Душу свою загубить у свежей брата могилы,
30 Если б об этом молва не дошла до Нелеева [15] сына;
Жалость к убитому горем его охватила; немедля
Нестор пошел к многостонной могиле - на ней Подалирий,
Прахом посыпав главу и одежды свои растерзавши,
Бил себя в грудь и взывал со слезами к любимому брату.
Вкруг Подалирия много стояло, с ним вместе рыдая,
Слуг и рабов, и друзей, - и печаль их сердца наполняла.
С лаской спокойною Нестор страдавшему тяжко промолвил:
"Горький свой плач прекрати и расстанься с безмерной печалью,
Чадо мое! Не пристало разумному, храброму сердцем
40 Мужу над тем, кого нет, рыдать, как женщине слабой.
Ты воскресить его к жизни и к свету дневному не можешь;
В воздух незримо душа унеслась, а тела останки
Сжег беспощадный огонь и кости земля восприяла.
Как он расцвел, так увял. А ты бесконечное горе
Должен с терпеньем нести. Ведь и мне печальную гибель
Сына увидеть пришлось [16]; не хуже он был Махаона,
Разумом светлым он был одарен; из воинов юных
Был ли другой, кто с отцом был связан такою любовью?
Ради меня он погиб; он отца от гибели черной
50 Телом своим защитил; но в день его смерти заставил
Я себя пищу вкусить и живым зари я дождался,
Зная, что смертны мы все, что сойдем этой общей дорогой
Все мы в жилище Аида, что всем нам поставлены грани
Мрачные горькой судьбой; потому подобает нам, смертным,
Все претерпеть, что нам бог ниспошлет, - и радость, и горе".
Так он сказал: и ему отвечал Подалирий, в печали,
Слез бесконечной струей свой лик омочивши прекрасный:
"О мой отец, мое сердце безмерной растерзано болью;
Брата мудрейшего я потерял; он же - мой воспитатель.
60 Рано отец наш к богам отошел [17], и сиротку-ребенка
Брат, словно сына, в объятьях носил, а потом терпеливо
Тайнам искусства врача обучал; и в общем жилище
Общую трапезу мы разделяли в согласье и дружбе.
Вот почему моя скорбь нестерпима; и больше не в силах
Я после смерти его глядеть на сияние солнца".
Так он сказал, но ему ответствовал старец разумный:
"Всех нас, людей, божество обрекло на угрюмую долю,
Горе нам всем суждено и всех нас земля покрывает
После того, как пройдем дорогами разными жизни.
70 То, что хотим, получить мы не можем; и счастья, и горя
Жребии разных судеб у богов покоятся в лоне.
Многие тысячи их там, смешавшись, лежат; из бессмертных
Видеть их ясно не может никто, но божественным мраком
Вечно покрыты они; и одна только Мойра, рукою
В горсть захватив их, не глядя, бросает на землю с Олимпа.
Здесь то туда, то сюда их несет дыхание ветра;
Вот почему иногда тому, кто счастья достоин,
Выпадет тяжкое горе, а доля благая - злодею.
Так в слепоте и во тьме вся жизнь человека проходит.
80 Да, не безбедно она протекает; препятствий немало
Нам она под ноги мечет - и путь ее крут и извилист;
То поведет этот путь к многослезному горю, и тут же
К радости вдруг повернет; но нет никого из живущих,
Кто бы с рожденья до смерти был счастлив; у каждого - скорби.
Жизни недолог нам срок, и печали одной предаваться
Нам не пристало; должны мы, надежду на счастье питая,
Дух свой во мрак не ввергать; ведь молва среди смертных ведется,
Будто бы доблестных души восходят на вечное небо,
Злых же - нисходят во тьму. И по смерти двойная надежда
90 Брата ведет твоего - и сам он был милостив к людям,
Был и бессмертного сыном любимым; и будет, конечно,
Волей родителя он к небожителей сонму причислен".
Так убеждал своим словом разумным скорбящего Нестор,
Поднял его он насильно с земли и увел от могилы.
Горько рыдал Подалирий, вернуться назад порываясь,
Но, покорясь, к кораблям он пошел. А войско ахейцев
Тяжкий свой труд продолжало, с дружиной сражаясь троянской.
IV. ПАРИС И ЭНОНА
(X, 223-235, 253-272, 283-337, 361-489)
223 Был поражен Клеодор [18] стрелой из лука Париса.
Это узрев, Филоктет, неистовый отпрыск Поянта.
В бешенстве лук свой схватил и голосом мощным воскликнул:
"Нынче с тобою покончу я, пес! Ужасную кару
Я над тобою свершу - ты со мной захотел поравняться?
Смогут свободно вздохнуть наконец все те, кто в сраженьях
Силы теряет; твоя в том вина! Но скоро наступит
230 Час избавленья, как только погибнет нам беды принесший".
Это промолвив, свой лук с тетивой, искусно сплетенной,
Крепко он в грудь упирает и сводит концы его; метко
Целится он острием смертоносным - ведь в старости был он
Юноше силою равен почти; тетива завизжала,
И засвистела стрела налету и - цели достигла...
253 Громко Парис застонал; от раны в нем ум помутился,
Он заметался в смятенье; но тотчас врачи подбежали,
С поля сраженья троянцы его унесли; а данайцы
К черным своим кораблям воротились; жестокую битву
Темная ночь прервала, дав отдых измученным людям;
Сон, утешитель в беде, на усталые очи спустился.
Но до зари ни на миг Парис не забылся в дремоте:
260 Муки его успокоить никто не умел; бесполезны
Были целебные средства; судьбой предназначено было
Лишь от Эноны ему получить исцеленье от раны,
Если захочет она; и Парис предсказанью поверил;
Нехотя шаг свой направил, гонимый судьбою жестокой,
К бывшей супруге своей; и с криками мрачными птицы
С горных слетались вершин, и его на пути провожали,
С левой летя стороны; но Парис, хотя их и видел,
Их не боялся ничуть; надеялся он, что напрасны
Крики зловещие их, - а они ему смерть предвещала
270 Вот наконец он пришел к многомудрой Эноне; навстречу
Толпы прислужниц сбежались, дивясь; но, Энону увидев,
Пал он с мольбой о спасенье к ногам изумленной супруги...
283 Силы от боли теряя, к ней с речью такой обратился:
"Нимфа, супруга моя непорочная, я погибаю;
Гнев свой, молю, позабудь, не карай за то, что покинул
Дом твой некогда я, против воли; но грозные Керы
К ложу Елены меня завлекли; о если бы раньше,
Лежа в объятьях твоих я с дыханьем и с жизнью расстался!
Ныне же ради бессмертных богов, обитающих в небе,
290 В память супружеских ласк и нашей исконной приязни
Будь милосердна ко мне, избавь от муки жестокой,
Средства целебные ты положи на смертельную рану.
Знаю, судьбой решено - облегчить ты можешь страданья,
Если захочешь, мои. Одна ты от гибели черной
Можешь избавить меня и можешь предать меня смерти.
Сжалься скорей надо мной! отраву стрелы ядовитой
Ты уничтожь, пока силы еще сохраняются в теле!
Черную злобу забудь, позабудь о горькой обиде,
Не допусти умереть мне жертвой судьбы беспощадной!
300 Здесь пред тобою во прахе лежу я; внемли же моленьям!
Знаешь и ты, что Мольбы - питомицы грозного Зевса;
Тех, кто с душою надменной внимать им не хочет, карают
Тотчас они, насылая на них многостонных Эринний.
О всемогущая, ныне безжалостный приговор рока
Ты от меня отврати и мое не карай неразумье!"
Так он промолвил, страдая, но мрачный свой дух не смягчила,
Гневно над ним издеваясь, ему отвечала Энона:
"Ты почему же явился ко мне? ведь меня ты покинул
В доме моем опустевшем, рыдающей в горе безумном.
310 К дочери Тиндара [19] ныне иди же, нам горе принесшей,
Радость в объятьях ее ты ищи; она ведь сильнее
Бедной супруги твоей; над ней даже старость не властна.
Стань перед ней на колени, а мне твои жалкие речи
Слышать противно, и слезы твои мне сердца не тронут.
Если от дикого зверя могла бы я силу и злобу
Взять, то, тебя растерзав, я твоей бы насытилась кровью;
Нет, не удастся тебе смягчить мое сердце мольбами;
Что ж не поможет тебе Киферея в венке ароматном?
Как это Зевс-повелитель покинул любимого зятя?[20]
320 Их о спасенье моли. От меня уходи поскорее,
Жалуйся всем, кому хочешь, богам ли блаженным, иль людям.
Даже бессмертных богов ты, безумец, повергнул в несчастье;
Птицы терзают тела их сынов [21], убитых в сраженье.
Выйди ж из дома скорей моего, возвращайся к Елене;
Ты ведь и ночью, и днем к ней одной лишь страстно стремишься,
С ней наслаждайся беседой любовной; от тяжкой болезни.
Верно, избавит тебя и несносную боль успокоит".
Речью такою его прогнала из любимого дома,
Но и судьбины своей, обезумев, она не постигла.
330 Керы ее ожидали, и вскоре за мертвым супругом
Было уйти суждено ей; так Зевсова воля решила.
В Иды дремучих трущобах Парис,.упавши на землю
332а [Возле тропы над ущельем, покорный жестокому року,]
К смерти готовился близкой и горько скорбел он душою.
Гера его увидала и сжалилась сердцем бессмертным:
С мощных Олимпа высот, из палат повелителя Зевса,
Верных прислужниц послала к Парису; Селеной [22] прекрасной
Некогда были они рождены от мощного Солнца.
- - -
361 В доме Приама Елена беседу вела, восседая
Между служанок своих. А Париса на Иде далекой
Жизнь покидала в тот миг; и его возвращенья Елене
Видеть уже не пришлось. Над мертвым, в слезах разливаясь,
Нимфы рыдали, о нем вспоминая, как был он малюткой,
Как, между ними живя, веселил их резвостью детской.
С нимфами плакали вместе и те пастухи, меж которых
Стадо он некогда пас - и вторили плачу ущелья.
Многострадальной супруге Приама о доле печальной
870 Сына ее Александра [23] пастух пришедший поведал.
Дрогнуло сердце ее, подкосилися ноги от скорби
И, зарыдавши, она такое промолвила слово:
"Умер ты, милый мой сын, и новое горе на горе
В сердце моем налегло, неизбывная скорбь; ты милее
Был мне всех прочих сынов, кроме Гектора; вместе обоих
Ныне оплакивать стану, терзая печальное сердце.
Волей блаженных богов нам великие посланы беды;
Рок с нами злое замыслил и ждут нас жестокие муки.
О, если б раньше могли умереть мы в покое и счастье!
380 Знаю я, много еще нам придется страданий изведать,
Гибель детей увидать, разрушенье родимого града.
Пламя пожаров зажгут в нем руки данайцев отважных;
Знаю, моих дочерей и невесток, и юных троянок,
Будут делить, как добычу, и гнать на позорное рабство".
Так говорила она, заливаясь слезами. Но с нею
Вместе не плакал Приам. Над могилой лишь Гектора слезы
387а [Дил он; из всех сыновей ему Гектор всего был дороже]
Был он отважен и храбр и сражался копьем за отчизну;
Смерть же Париса отцу покоя души не смутила,
Но, неустанно рыдая, стояла у тела Париса
390 Между троянок Елена; и скорбью, и гневом пылало
Сердце в груди у нее; и в мыслях она говорила:
"Муж злополучный, погиб ты! И мне, и себе, и троянцам
Горя принес ты немало! Теперь же на страшные беды
Ты покидаешь меня: впереди еще худшее горе.
О, если б Гарпиям я попала в железные когти!
Если бы вместе с тобой мне погибнуть судьба разрешила!
Ныне боги тебя покарали суровою казнью,
Мне ж, злополучной, что делать? О, как меня все презирают,
Как ненавистна я всем! Куда мне бежать, я не знаю.
400 Если к данайскому войску пойду я, они избиенью.
Верно, подвергнут меня; но могу ль я и здесь оставаться?
Рано иль поздно троянцы меня на куски растерзают;
Тело мое даже в землю зарыть ни один не захочет,
Псы меня жадно пожрут, расклюют крылатые птицы!
О, если б сжалился Рок и мне раньше послал избавленье!"
Так говорила она, не столько печалясь о муже,
Сколько безумье свое вспоминая в раскаянье горьком.
Также троянки кругом не о смерти Париса грустили,
Но вспоминали одни в тоске о родителях милых,
410 Иль о мужьях, иль о детях своих, иль о родичах близких.
Только одна лишь Энона терзалась сердечною мукой,
Но не стояла она меж троянок, их плач разделяя;
Прячась от взоров людских и в спальном покое укрывшись,
Тяжко стонала она на прежнем супружеском ложе.
В зимнюю стужу покрыты суровой корой ледяною
Скалы крутые и рощи, засыпаны снегом ущелья;
Если ж весенняя буря их теплым овеет Зефиром,
Тают и льдины, и снег, потоки с холмов низвергая.
Но на горе снеговой никогда родник не иссякнет
420 И нескончаемо он источает струю ледяную.
Так, истомленная болью, она, неустанно рыдая,
Таяла, плача о том, кто был некогда мужем любимым.
Так говорила она своему печальному сердцу:
"О как была я безумна! О жизнь моя, полная горя!
Как я любила его, злополучного, в сладкой надежде
Вместе состариться с ним и дойти до смерти порога,
Быть с ним в согласье всегда. Но боги решили иначе.
Черные Керы, зачем вы тогда же меня не убили,
В час, как решили меня разлучить с Александром навеки?
430 Все же пускай он меня при жизни покинул, но к смерти
Вместе я с ним поспешу и ближайшей зари не увижу".
Эти промолвив слова, о гибели мужа печальной
Долго она вспоминала и, слез изливая потоки,
Таяла в них, словно воск на огне, но таилась, скрывая
Горе свое от отца и прислужниц в красивых одеждах.
Этой порой, из глубин Океана возникши, на землю
Ночь поднялась, утешенье неся и покой от страданий.
Крепко родитель Эноны заснул, и заснули служанки;
Тут потихоньку она отодвинула в спальне засовы
440 И побежала из дома быстрее, чем ветра дыханье.
Так же, как в горных лесах, гонимая жгучею страстью,
Мчится телица навстречу быку в неустанном стремленье,
Мчится, не помня себя, и пастух отступает в испуге, -
Ласки его позабыла она - и могучая сила
Гонит все дальше и дальше ее по трущобам и дебрям.
Так же дорогою длинной бежала Энона, и в мыслях
Было у ней лишь одно - взойти на костер погребальный;
Даже не знала она, устала иль лет; все быстрее
Мчалась, забыв обо всем; ее гнали жестокие Керы,
450 Мощь Кифереи гнала; не боялась ни хищников диких,
Ночью бродящих, она; а прежде пред ними дрожала.
Скалы крутые в дремучем лесу ее бег не сдержали,
Не были страшны ущелья глухие, ручьи и обрывы.
С неба ее увидала Селена богиня и, вспомнив,
Как полюбила сама она милого Эндимиона,
Сердцем Энону до слез пожалела и с неба сиянье
Яркое ей пролила и дорогу ее озарила.
Горы крутые пройдя, Энона к костру прибежала;
Нимфы о мертвом Парисе рыдали, в слезах растекаясь;
460 Мощное пламя пылало, его обнимая; из леса
Много пришло пастухов и с собою большие вязанки
Веток смолистых и хворост они принесли простодушно -
Этот последний, печальный подарок владыке и другу.
Плача, стояли они у костра. Подбежавши, Энона,
Взгляда не бросив вокруг, немедля, без плача и стона,
Лик свой прекрасный и очи закрывши густым покрывалом,
Бросилась в пламя костра. Раздались напрасные вопли;
С мужем сгорела Энона. А нифмы вокруг, в изумленье
Речи вели меж собой, пораженные верной любовью,
470 И не одна среди них в своих промолвила мыслях:
"Да, злополучный Парис, зачем ты с супругой расстался,
Верно любившей тебя, и к подруге ушел ненадежной?
Тяжкое горе навлек на себя, на троянцев, на город;
Был ты безумен, забыл ты о скорбной и мудрой супруге.
Даже тебя, кто ее оскорбил, разлюбил и покинул,
Больше любила она, чем сияние светлого солнца".
Вот что подумали нифмы: тела же Эноны с Парисом
Ночь всю до самой зари на костре горящем пылали.
Вкруг пастухи в изумленье стояли; так в древнюю пору
480 Сонм аргивян удивлялся, собравшись толпою и видя,
Как обнимала Эвадна в отчаянье труп Капанея, -
Был поражен он стрелой громовой повелителя Зевса.
После того, как Энону с Парисом могучее пламя
В прах обратило обоих, над пеплом, еще неостывшим,
Чистым вином возлиянье свершили, а кости супругов
Вместе сложили в кратe'р золотой; и в холме надмогильном
Скрыв их, высокую насыпь над ними воздвигли; и рядом
Две одинаковых стелы поставили там; и доныне
Камни несут на себе рассказ о страсти и скорби.