МАРК ВАЛЕРИЙ МАРЦИАЛ

Автор: 
Марциал Марк Валерий

ок. 40 - ок. 104 гг. н. э.


I. ФАЛЕКИИ

Переводчик: 
Владиславлев В.
Переводчик: 
Краснов П.
Переводчик: 
Петровский Ф.

* * *
(I, 2)
Ты что-то пьешь одну лишь воду,
И только взрыв насмешек мог
Тебя заставить, нам в угоду,
Хлебнуть фалернского глоток.
Ужель у Невии румяной
Тебя и впрямь застанет ночь,
И хочешь ты для страсти пьяной
Вина соблазны превозмочь?
Молчишь, краснеешь, долу взоры?
Одежду мнешь? Так был отказ!
Ну, можешь смело взять амфоры
С вином - и догоняй-ка нас!
Перев. В. Владиславлев

ПОСТУМУ
(I, 3)
Не об убийствах, яде и разбоях,
Всего о трех веду я козах спор.
Сосед мой, говорю, увел с собой их,
Но ждет улик судейский приговор.
А ты гремишь о Каннах, Митридате...
Рукой махая, с пеной на устах,
О Сулле вспомнил, Марие-солдате!
Скажи-ка, Постум, о козах.
Перев. В. Владиславлев

* * *
(I,6)
He пальм изнеженных, не сада,
Ветвистых сосен ты, Приап,
Поставлен сторожем, и надо
От воровских беречь их лап.
Ведь роща матерью твоею
Была и может вновь быть ею,
А к очагу не хватит дров,
Так сам быть ими будь готов.
Перев. В. Владиславлев

* * *
(I, 8)
Как! три динария в итоге?
И из-за них-то в атрий твой
С утра являться в светлой тоге
Поклон отвесить пред тобой?
Тебя поддерживать смиренно,
Пред креслом шествовать твоим,
Когда ты тронешься надменно
К суду, клиентами просим?
О Басс! на мне плохая тога,
Она - истертое тряпье,
Но три динария - немного,
Поверь мне, даже за нее.
Перев. В. Владиславлев

* * *
(I, 40)
Шестьдесят вторую жатву
Видит Котта, а досель
Принужден ни разу не был
Злой болезнью слечь в постель,
И с насмешкой дерзкой кажет
Кукиш всем он докторам...
Марциал! А если точно
Счесть бы наши годы нам
И те дни, когда лежали
Мы, болезнями томясь,
Исключить совсем из счета, -
Стали б мы детьми как раз.
Оттого-то Нестор может
Долговечным ложно слыть:
Жизнь ведь в том, чтоб быть здоровым,
А не в том, чтоб долго жить.
Перев. П.Краснов

ЛИЦИНИАНУ, УЕЗЖАЮЩЕМУ В ИСПАНИЮ
(I, 49)
Средь кельтиберов муж незабываемый
И нашей честь Испании,
Лициниан, увидишь выси Бильбилы,
Конями, сталью славные;
И Кай седой в снегах, и средь распавшихся
Вершин Вадаверон святой;
И лес отрадный у Ботерда милого -
Благой Помоны детище.
Конгеда поплывешь ты гладью теплого
И тихих нимф озерами;
Потом в Салоне освежишься мелком ты,
Железо закаляющим.
Набьешь в Воберке дичи ты поблизости,
Не прерывая завтрака;
В тени деревьев Тага златоносного
От зноя ты укроешься;
Деркейтой жажду утолишь ты жгучую
И Нуты снежным холодом.
Когда ж Декабрь седой в морозы лютые
Завоет бурей хриплою,
Ты к Тарраконе на припек воротишься,
В родную Лалетанию.
Ловить там будешь ланей сетью мягкою,
На кабанов охотиться;
На скакуне загонишь зайца верткого,
Отдав оленей старосте.
В соседстве будет лес для очага тебе
С ребятами чумазыми.
К себе обедать позовешь охотника,
И гость твой тут же под боком.
Ни туфель с пряжкой нет, ни тоги там нигде,
Ни пурпура вонючего;
Ни приставов судебных, ни просителей,
Ни власти вдов докучливых;
Ответчик бледный сна не потревожит там:
Всё утро спи без просыпу.
Пускай другим впустую аплодируют,
А ты жалей удачников
И скромно счастьем настоящим пользуйся,
Пока твой Сура чванится.
Ведь жизнь своей законной доли требует,
Коль слава уж насыщена.
Перев. Ф. Петровский

ФУСКУ
(I, 54)
Если, Фуск, у тебя есть место в сердце, -
Ведь друзья там оттуда и отсюда, -
Мне, прошу, уступи ты это место
И меня, хоть я новый, не гони ты!
Ведь и старые все такими были.
Ты за тем лишь смотри, чтоб каждый новый
В состоянии стать был старым другом.
Перев. Ф. Петровский

ДАЛЕКИЙ СОСЕД
(I, 86)
По соседству со мной - рукой подать мне
До него из окон - живет мой Новий.
Позавидует всякий мне, подумав,
Что могу ежечасно наслаждаться
Я общеньем с таким мне близким другом?
Да он дальше еще Теренциана,
Что на Ниле теперь Сиеной правит!
С ним ни выпить нельзя, ни повидаться,
Ни услышать его: во всей столице
Он мне ближе всего и самый дальний.
Надо мне иль ему переселиться:
Пусть сосед ему будет иль сожитель
Тот, кто Новия видеть не желает!
Перев. Ф. Петровский

СОБАЧКА ИССА
(I,109)
Исса впрямь воробья резвей Катулла,
Исса чем поцелуй голубки чище,
Исса ласковее, чем все красотки,
Исса Индии всех камней дороже,
Исса - Публия прелесть-собачонка!
Заскулит она - словно слово скажет;
Чует горе твое и радость тоже.
Спит и сны, подвернувши шейку, видит,
И дыханья ее совсем не слышно.
А когда у нее позыв желудка,
Каплей даже подстилки не замочит,
Но легко тронет лапкой и с постельки
Просит снять себя - дать ей облегчиться.
Так чиста и невинна эта сучка,
Что Венеры не знает, и не сыщем
Мужа ей, чтоб достойным был красотке.
Чтоб ее не бесследно смерть умчала,
На картине ее представил Публий;
Там такой ты ее увидишь истой,
Что с самою собой не схожа Исса!
Иссу рядом поставь-ка ты с картиной:
Иль обеих сочтешь за настоящих,
Иль обеих сочтешь ты за портреты.
Перев. Ф. Петровский

РИМСКАЯ УСАДЬБА ЮЛИЯ МАРЦИАЛА
(IV, 64)
Малый Юлия садик Марциала,
Что садов Гесперидских благодатней,
На Яникуле длинном расположен.
Смотрят вниз уголки его на горы,
И вершину его с отлогим склоном
Осеняет покровом чистым небо.
А когда затуманятся долины,
Лишь она освещенной остается.
Мягко к чистым возносится созвездьям
Стройной дачи изысканная кровля.
Здесь все семеро гор державных видно,
И весь Рим обозреть отсюда можно,
И нагорья все Тускула и Альбы,
Уголки все прохладные под Римом:
Рубры малые, древние Фидены
И счастливую девичьею кровью
Анны рощицу плодную Перенны.
Там, хоть шума не слышно, видишь, едут
Соляной иль Фламиньевой дорогой:
Сладких снов колесо не потревожит,
И не в силах ни оклик корабельный,
Ни бурлацкая ругань их нарушить,
Хоть и Мульвиев рядом мост, и быстро
Вдоль по Тибру суда скользят святому.
Эту, можно сказать, усадьбу в Риме
Украшает хозяин. Ты как дома:
Так он искренен, так он хлебосолен,
Так радушно гостей он принимает,
Точно сам Алкиной благочестивый
Иль Молорх, что недавно стал богатым.
Ну а вы, для которых всё ничтожно,
Ройте сотней мотыг прохладный Тибур
Иль Пренесту, и Сетию крутую
Одному нанимателю отдайте.
А по-моему, всех угодий лучше
Малый Юлия садик Марциала.
Перев. Ф. Петровский

ЮЛИЮ МАРЦИАЛУ
(V, 20)
Если б нам, Марциал мой, можно было
Коротать свой досуг вдвоем беспечно,
Проводя свое время как угодно,
И зажить настоящей жизнью вместе,
То ни атриев, ни домов магнатов,
Ни докучливых тяжб, ни скучных сделок
Мы не знали б, ни гордых ликов предков.
Но прогулки, рассказы, книжки, поле,
Портик, Девы родник, аллеи, термы
Развлекали бы нас и занимали.
А теперь нет нам жизни, и мы видим,
Как хорошие дни бегут, уходят,
И хоть гибнут они, а в счет идут нам!
Разве кто-нибудь, жить умея, медлит?
Перев. Ф. Петровский

ПРИГЛАШЕНИЕ К ОБЕДУ
(V, 78)
Если скучно тебе обедать дома,
У меня голодать, Тараний, можешь.
Если пьешь пред едой - закусок вдоволь:
И дешевый латук, и лук пахучий,
И соленый тунец в крошеных яйцах.
Предложу я потом - сожжешь ты пальцы
И капусты зеленой в черной плошке,
Что я только что снял со свежей грядки,
И колбасок, лежащих в белой каше,
И бобов желтоватых с ветчиною.
На десерт подадут, коль хочешь знать ты,
Виноград тебе вяленый и груши,
Что известны под именем сирийских,
И Неаполя мудрого каштаны,
Что на угольях медленно пекутся;
А вино станет славным, как ты выпьешь.
Если ж после всего, как то бывает,
Снова Вакх на еду тебя потянет,
То помогут отборные маслины,
Свежесобранные с лицейских веток,
И горячий горох с лупином теплым.
Невелик наш обед, - кто станет спорить?
Но ни льстить самому, ни слушать лести
Здесь не надо: лежи себе с улыбкой.
Здесь не будет хозяев с толстым свитком,
Ни гадесских девчонок непристойных,
Что, похабными бедрами виляя,
Похотливо трясут их ловкой дрожью.
Но - что ни надоедно, ни противно -
Кондил-крошка на флейте нам сыграет.
Вот обедик. За Клавдией ты сядешь:
Ведь желанней ее у нас не встретишь!
Перев. Ф. Петровский

ЧИТАЛЬНЯ ЮЛИЯ МАРЦИАЛА
(VII, 17)
О читальня в изящном сельском доме,
Из которой соседний Рим нам виден,
Если между стихов почтенных место
Резвым шуткам Талии ты нашла бы,
Помести ты хотя б на нижней полке
Эти семь подносимых нами книжек,
Что сам автор своей рукой исправил:
От помарок таких они ценнее.
Ты, изящная, малым этим даром
В мире целом прославишься повсюду,
Сохраняя залог любви сердечной,
Моего ты, читальня, Марциала.
Перев. Ф. Петровский

НА ОТЪЕЗД ФЛАВА В ИСПАНИЮ
(X, 104)
Флаву нашему спутницей будь, книжка,
В долгом плаваньи, но благоприятном,
И легко уходи с попутным ветром
К Тарракона испанского твердыням.
На колесах ты там поедешь быстро
И Салон свой и Бильбилы высоты,
Пять упряжек сменив, увидеть сможешь.
Спросишь, что поручаю я? Немногих,
Но старинных друзей моих, которых
Тридцать зим и четыре я не видел,
Тотчас, прямо с дороги ты приветствуй
И еще поторапливай ты Флава,
Чтоб приятное он и поудобней
Подыскал мне жилье недорогое,
Где бы мог твой отец отдаться лени.
Вот и всё. Капитан зовет уж грубый
И бранит задержавшихся, а ветер
Выход в море открыл. Прощай же, книжка:
Ожидать одного корабль не станет.
Перев. Ф. Петровский

О БАЙЯХ И ЮЛИИ МАРЦИАЛЕ
(XI, 80)
Благой Венеры берег золотой, Байи,
О Байи, вы природы гордой дар милый!
Пусть тысячью стихов хвалил бы я Байи,
Достойно, Флакк, не восхвалить бы мне Байи.
Но Марциал мой мне дороже, чем Байи.
Об них обоих было бы мечтать дерзко.
Но если боги в дар мне дали бы это,
То что за счастье: Марциал мой и Байи!
Перев. Ф. Петровский

ЮВЕНАЛУ В РИМ ИЗ ИСПАНИИ
(XII, 18)
Ты теперь, Ювенал, быть может, бродишь
Беспокойно по всей Субуре шумной,
Иль владычной Дианы холм ты топчешь,
И гоняет тебя к порогам знати
Потогонная тога, и томишься
Ты, всходя на Большой и Малый Целий.
Я ж опять, декабрей проживши много,
Принят сельскою Бильбилой родною,
Что горда своим золотом и сталью.
Здесь беспечно живем в трудах приятных
Мы в Ботерде, в Платее - Кельтиберских
То названия грубые местечек.
Сном глубоким и крепким сплю я, часто
Даже в третьем часу не пробуждаясь:
Отсыпаюсь теперь я всласть за время,
Что все тридцать годов не досыпал я.
Тоги нет и в помине: надеваю
Что попало, с поломанных взяв кресел.
Я встаю: уж очаг горит приветно
Кучей дров, в дубняке соседнем взятых;
Всё уставила ключница горшками.
Тут как тут и охотник. Ты такого
Сам не прочь бы иметь в укромной роще.
Оделяет рабов моих приказчик
Безбородый и с длинными кудрями.
Так и жить я хочу, и так скончаться.
Перев. Ф. Петровский

ЮЛИЮ МАРЦИАЛУ
(XII, 34)
Целых тридцать четыре жатвы прожил
Я, как помнится мне, с тобою, Юлий.
Было сладко нам вместе, было горько,
Но приятного всё же было больше;
И коль камешки мы с тобой разложим
На две кучки по разному их цвету,
Белых больше окажется, чем черных.
Если горечи хочешь ты избегнуть
И душевных не ведать угрызений,
То ни с кем не дружи ты слишком тесно:
Так хоть радости меньше, меньше горя.
Перев. Ф. Петровский


II. ЭПИГРАММЫ

Переводчик: 
Петровский Ф.
Переводчик: 
Владиславлев В.
Переводчик: 
Краснов П.
Переводчик: 
Латышев В.В.
Переводчик: 
Згадай Северский
Переводчик: 
Шестаков Д.

ПОСТУМУ
(V, 58)
Завтра, как ты говоришь, поживешь ты, Постум, всё завтра.
"Завтра" - то это когда ж, Постум, наступит, скажи?
Как далеко это "завтра"? Откуда нам взять его надо?
Может быть, скрыто оно в землях парфян и армян?
"Завтра" ведь это - уже Приама и Нестора сверстник!
Сколько же стоит твое "завтра" - то это, скажи?
Завтра ты поживешь? И сегодня-то поздно жить, Постум:
Истинно мудр только тот, Постум, кто пожил вчера.
Перев. Ф. Петровский

ГОЛУБКА АРАТУЛЛЫ
(VIII, 32)
Тихо по воздуху вниз к Аратулле сидевшей скользнула
И опустилась, порхнув, нежно голубка на грудь.
Было бы случая это игрой, когда б не осталась
Тут без присмотра она, не захотев улететь.
Если сестре не грешно в своем сердце лелеять надежду,
Если способны мольбы мира владыку склонить,
Может быть, то с берегов сардинских от ссыльного брата
О возвращеньи его вестницей птица пришла.
Перев. Ф. Петровский

ДАЧА МАРЦИАЛА В ИСПАНИИ
(XII, 31)
Рощица эта, ключи, и сплетенного сень винограда,
И орошающий всё ток проведенной воды,
Луг мой и розовый сад, как в Пестуме, дважды цветущем,
Зелень, какую мороз и в январе не побьет,
И водоем, где угорь у меня прирученный ныряет,
И голубятня под цвет жителей белых ее -
Это дары госпожи: возвратившись чрез семь пятилетий,
Сделан Марцеллою я был этой дачи царьком.
Если бы отчие мне уступала сады Навсикая,
Я б Алкиною сказал: "Предпочитаю свои".
Перев. Ф. Петровский

ФРОНТОНУ
(I, 55)
Вкратце желаешь ли знать о мечтах ты приятеля Марка,
Славный в военных делах, как и в гражданских, Фронтон?
Пахарем хочет он быть на малом, но собственном поле,
Мил ему сельский досуг, крупный не нужен доход.
Кто же холодный узор почитает спартанского камня
Иль приносить поутру станет приветы, глупец,
Если добычу полей и лесов он может, счастливец,
У очага разложить, вынув из полных сетей,
Или дрожащей лесой изловить вертлявую рыбу,
Или из красных горшков желтого меду достать?
Если дородная стол накрывает хромой домоводка
И даровые ему уголья яйца пекут?
Тот, кто не любит меня, пускай этой жизни не любит,
Лучше пусть бледным живет он в городской суете.
Перев. Ф. Петровский

* * *
(VI, 60)
Вслух с похвалой повторяет и любит мой Рим мои песни.
В складках одежды, в руках - свертки моих эпиграмм.
Тот побледнел и молчит, а этот, смеясь, их целует.
Нравиться только теперь стали мне песни мои.
Перев. В. Владиславлев

* * *
(I, 97)
Странно, о Невол, что ты говоришь лишь при говоре шумном.
Только где гам - ты уж тут с миной солидной дельца.
Много таких мудрецов и ораторов сыщется славных...
Вот замолчали кругом: ну-ка, начни говорить!
Перев. В. Владиславлев

* * *
(IX, 10)
Замуж за Приска ты хочешь идти - что ж, придумала славно,
Только противится Приск, пятится, - тоже умно..
Перев. В. Владиславлев

* * *
(VI, 34)
Дай поцелуев твоих, я молю и в ответ слышу: "Сколько?"
Что ж? Океана струи мне сосчитать повелишь?
Морем на желтый песок сколько брошено раковин белых,
Сколько летает, жужжа, пчел на кекропских горах?
Зрителей клики и плеск разобрать на отдельные части,
Плеск небывалый, когда кесарь является в нем?
Нет, не прошу я мне дать, сколько Лесбия дала Катуллу:
Скромен в желаниях тот, кто еще может считать.
Перев. В. Владиславлев

КАТОНУ
(I, ВСТУПЛЕНИЕ)
Когда знал таинства ты Флоры своевольной,
Шум игрищ праздничных и вкус народа вольный,
Скажи, зачем в театр пришел ты, о Катон:
Не для того ль, чтоб тотчас выйти вон?
Перев. П. Краснов

КНИГЕ, ГОРЯЩЕЙ НЕТЕРПЕНИЕМ ПРЕДСТАТЬ СВЕТУ
(I, 3)
Предпочитаешь лежать в Аргилетской ты лавке, о книга,
И неприятен тебе в ящиках наших покой.
Право, не знаешь, не знаешь ты прихоти сильного Рима:
Очень разборчивы, верь, Марсовы эти сыны.
Фыркают там, как нигде, точно будто у юношей, старцев,
Отроков всех на лице нос носорога сидит.
Ежели ты от одних похвалы и лобзания встретишь,
То, разорвавши в клочки, бросят другие тебя.
Ты же, чтоб больше помарок не делал в тебе твой хозяин
И остроумных стихов не исправлял бы опять,
Жаждешь, веселая, скрыться в лазурной дали небосклона...
Что же, иди; но, поверь, ты безопаснее здесь.
Перев. П. Краснов

К СВОЕЙ КНИГЕ
(II, 1)
Триста в себе эпиграмм содержать ты могла бы, о книга,
Только тогда бы тебя вряд ли кто начал читать.
Вот в чем, заметь, состоят преимущества краткости книги:
Первое - что на тебя меньше бумаги пойдет.
Далее - то, что лишь в час скопирует тебя переписчик
И не устанет писать милые мне пустячки.
В-третьих, тому, кто случайно тебя перечесть пожелает,
Хоть и была б ты плоха, будешь не очень скучна.
Гость, разбавляя водою вино, развернет и скорее
Кончит тебя, чем вино станет, как должно, тепло.
Разве не видишь теперь, что краткостью ты безопасна.
Горе мне! Скольким еще длинной покажешься ты.
Перев. П. Краснов

ГАЛЛИКУ
(VIII, 22)
Ради свиньи приглашал ты нас, а угостил поросенком.
Но, поручусь головой, ты обещанье сдержал.
Перев. П. Краснов

ПОСТУМУ
(II, 67)
Всякий раз, встретясь со мной, ты кричишь уже издали, Постум:
"Как поживаешь? Ну что? Как идут, друг мой, дела?"
Это ты мне повторяешь в беседе со мной поминутно...
Постум, должно быть, своих вовсе нет дел у тебя?
Перев. П. Краснов

К ДЕЦИАНУ
(II, 5)
Пусть я погибну, когда, Дециан, не хочу неразлучно
Вместе с тобой проводить целые ночи и дни.
Но разделяют с тобой нас две тысячи футов; составят
Целых четыре они, если вернусь я назад.
Часто нет дома тебя, часто просто принять ты не хочешь:
Или дела у тебя, или ты лег отдохнуть.
Чтобы увидеть тебя, я прошел бы две тысячи футов!
Но чтоб не видеть тебя, жаль мне четыре пройти.
Перев. П. Краснов

О ЧИСТОЙ ЛЕВИНЕ, СОБЛАЗНИВШЕЙСЯ В БАЙЯХ
(I, 62)
Чистая, не уступавшая древним сабинкам, Левина
Строже - куда! - своего мрачного мужа была.
Но вслед за тем, как сначала в Лукринских, а после в Авернских,
И наконец, и в самих Байских омылась водах,
Страстью вспылав, убежала за юношей, бросивши мужа.
Так, Пенелопой придя, вышла Еленой она.
Перев. П. Краснов

СЕКСТУ
(II, 3)
Секст, ничего ты не должен; не должен ты, Секст, утверждаю:
Должным бывает лишь тот, кто уплатить может долг.
Перев. П. Краснов

* * *
(I, 110)
Велокс, длиною моих эпиграмм ты меня упрекаешь.
Правда, короче твои: ты ни одной не писал.
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 9)
Невии я написал. Нет ответа. Конечно, откажет.
Но прочитала письмо? Так не откажет она.
Перев. Згадай Северский

* * *
(11,21)
Постум, не всех ты целуешь: иным подаешь только руку.
Что же бы я предпочел? Лучше мне руку давай.
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 38)
Что мне дает, ты желаешь узнать, Номентанский участок?
Много дает мне он, Лин: так я не вижу тебя.
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 16)
Нет у меня ни гроша. Остается мне только подарки,
Регул, твои продавать. Может быть, купишь их сам?
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 77)
Просишь ты, Тукка, чтоб я подарил тебе все мои книги.
Не подарю: ты продать, а не читать хочешь их.
Перев. Згадай Северский

* * *
(VIII, 7)
Разве же в том состязание, в том красноречие, Цинна,
Чтобы всего девять слов вымолвить в десять часов?
Громко и ясно себе попросил ты четыре клепсидры.
Долго же, Цинна, молчать можешь пред судьями ты!
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 3)
За две тысячи вел я, Секст, твое дело. И что же?
Сколько всего ты прислал? Тысячу только одну!
"Ты ж проиграл мое дело, ты сам виноват", - говоришь ты.
Значит, ты мне и за стыд должен еще уплатить.
Перев. Згадай Северский

* * *
(II, 95)
Если ты вечно кричишь и все речи дельцов заглушаешь,
Элий, - не даром кричишь: ты за молчанье берешь!
Перев. Згадай Северский

* * *
(I, 103)
"Если всевышние боги дадут мне мильон капиталу, -
Сцевола, ты говорил, прежде чем всадником стал, -
Как я тогда заживу, ах, как широко и привольно!"
Добрые боги тебе дали с улыбкой мильон.
Тога твоя тогда стала грязнее и пенула хуже,
Раза четыре иль три был уж в починке сапог.
Несколько штук из десятка оливок в запас остается,
На два обеда одно блюдо тебе подают,
Пьешь не вино, а Вейентского красного дрожжи густые,
Теплый горох тебе асс стоит, Венера - другой.
Ах ты обманщик бесстыжий, - к суду притянуть тебя надо:
Или живи, иль отдай, Сцевола, деньги богам!
Перев. В. Латышев

* * *
(III, 56)
Лучше цистерну в Равенне иметь бы мне, чем виноградник:
Много дороже бы мог воду я там продавать.
Перев. В. Латышев

* * *
(V, 76)
Зелий питьем учащенным достиг Митридат, чтобы яды
Самые злые ему вовсе вредить не могли.
Цинна, ты тоже всегдашним питаньем столь скудным добился,
Чтобы не мог никогда голод тебя уморить.
Перев. В. Латышев

* * *
(VI, 5)
Вот я именье себе сторговал за высокую цену.
Дай мне взаймы, Цецильян, сотенку только, прошу!
Ты ни полслова в ответ? Говоришь, понимаю я, молча:
"Ты не отдашь". Потому я и прошу, Цецильян!
Перев. В. Латышев

* * *
(VI, 65)
Тукка про нас говорит: "Эпиграммы гексаметром пишешь".
Это обычно вполне, Тукка, и можно притом.
"Длинно ведь это". Но, Тукка, обычно и это, и можно.
Любишь короче стихи - только двустишья читай!
Хочешь, условимся так: чтобы длинные ты эпиграммы
Право имел пропускать, я же - свободно писать.
Перев. В. Латышев

* * *
(VII, 13)
Чуть Ликорида-смуглянка услышала, будто бы солнце
В Тибуре скоро белит зуб устаревший слона, -
Тотчас явилась она на холмы Геркулеса. Что значит
Воздух Тибурских высот! Черной вернулась она!
Перев. В. Латышев

* * *
(VIII, 29)
Краткостью хочет понравиться, видно, кто пишет двустишья:
Чем же полезна, скажи, краткость-то в книге большой?
Перев. В. Латышев

* * *
(VIII, 62)
Пишет Пицент на обратной странице свои эпиграммы
И огорчен, что спиной бог повернулся к нему!
Перев. В. Латышев

* * *
(VIII, 74)
Ныне - тяжелый боец ты, а ранее был окулистом.
То, что ты делал как врач, делаешь ныне бойцом.
Перев. В. Латышев

* * *
(IX, 53)
Квинт, я хотел тебе скромный подарочек дать на рожденье,
Ты же не хочешь принять. Ты ведь - крутой человек!
Нечего делать: пусть сбудется то, чего оба желаем,
Что нам двоим по душе: дай мне подарочек, Квинт!
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 17)
В нашей книжке, Сабин, не одни лишь ночные страницы,
В ней ты найдешь кое-что и по утрам почитать!
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 83)
Даром никто не живет у тебя - лишь богач и бездетный,
Лучше тебя, Сосибьян, дома никто не сдает!
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 86)
Горло твое непрерывным и тяжким измучено кашлем,
Парфенопей. Чтоб смягчить это страданье тебе,
Врач велит меду давать, орехов и сладких лепешек,
Словом, всего, что унять может капризных ребят.
Но перестать ты не хочешь и кашляешь целыми днями,
Это - к сластям уже страсть, Парфенопей, а не хворь.
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 103)
Так велика у тебя непорочность и лика, и духа,
Что удивляюсь, как мог стать ты, Сафроний, отцом!
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 108)
Хоть бы и мог ты, читатель, быть сытым столь длинною книгой,
Всё же немножко еще просишь двустиший придать.
Но и процентов уж требует Луп, и поденной уплаты
Слуги. Читатель, плати! Глух ты, молчишь? Ну, прощай!
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 1)
Сети пока не нужны для охоты, молоссы не лают,
Дремлет в безмолвии лес, в нем не обложен кабан, -
Можешь ты, Приск, подарить этой маленькой книжке досуги,
Час и не летний, и весь не пропадет для тебя!
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 19)
В термах закусит Эмилий салатом, яичком, селедкой
И говорит, будто он дома не держит стола.
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 82)
Способа нет никакого ни возле купален, ни в термах
От Меногена спастись, как ни старайся о том.
Теплый тригон он подхватит и правой, и левой рукою,
Чтобы тебе присчитать все, что поймает, мячи.
Шар надувной он из пыли тебе подберет и притащит,
Хоть бы окончил мытье, хоть бы уж был и обут.
Если белье ты берешь - назовет его снега белейшим,
Пусть даже будет оно детских пеленок грязней.
Если гребнем костяным поредевшие волосы чешешь,
Скажет, что ты расчесал кудри Ахиллу под стать.
Сам принесет и подонки вина в закоптелой бутылке,
Даже и влагу со лба нежно тебе оботрет.
Будет расхваливать всё и всему удивляться, покуда,
Вытерпев тысячу мук, скажешь ему: "Приходи!"
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 88)
Тонгилиан - не без носа, я знаю, не спорю. Но кроме
Носа-то Тонгилиан и не владеет ничем.
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 16)
Есть и хорошее, среднее есть кое-что, еще больше
В книге дурного: иных книг не бывает, Авит!
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 75)
Кто предпочтет подарить половину, чем целое вверить
Лину взаймы, - предпочтет тот половину терять.
Перев. В. Латышев

* * *
(II, 28)
Чем я, о Феб и девять сестер, провинился пред вами?
Вот как певцу своему резвая Муза вредит:
Раньше вполгубы лишь Постум давал мне свои поцелуи,
Ныне ж обеими вдруг начал меня лобызать!
Перев. В. Латышев

* * *
(IX, 7)
Афер, когда от Ливийских народов назад ты приехал,
Кряду пять дней я к тебе "Здравствуй" сказать приходил.
"Занят" иль "спит" говорили, как дважды и трижды пришел я.
Будет! здоровым ты быть, Афер, не хочешь: прощай!
Перев. В. Латышев

* * *
(IX, 54)
Блюда хорошие ставишь ты, Ол, но закрытыми ставишь.
Это смешно: так и мне можно хорошее есть!
Перев. В. Латышев

* * *
(XI, 107)
Книгу до самых рожков развернув, ты назад возвращаешь,
Словно прочтенную, мне, милый мой Сентициан.
Всё прочитал ты. Я верю, я знаю, я рад, - это правда.
Именно так прочитал я твоих книжек пяток!
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 29)
Ходит молва, Фидентин, будто ты не иначе народу
Книжки читаешь мои, как прочитал бы свои.
Хочешь, моими чтоб звались, - стихи я пришлю тебе даром;
Хочешь, чтоб были твои, - должен ты их покупать!
Перев. В. Латышев

* * *
(I,32)
Я, о Сабидий, тебя не люблю и причины не знаю.
Только одно и могу молвить: тебя не люблю!
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 47)
Лекарем был недавно Диавл, а теперь он - могильщик.
То, что могильщик творит, раньше и лекарь творил.
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 56)
Сбор винограда подмочен дождем непрерывным: трактирщик,
Цельным не можешь вина, хоть и желал бы, продать!
Перев. В. Латышев

* * *
(I, 98)
Судится, Флакк, Диодор и подагрой страдает, патрону ж
Он ничего не дает: это хирагра, поверь!
Перев. В. Латышев

* * *
(III, 26)
Деньги один ты имеешь, Кандид, и поместья, златые
Чаши имеешь один, кубки из мурры один;
Массик один ты имеешь и Цекуб Опимьева года,
Сердце имеешь один, ум - у тебя одного;
Всё ты имеешь один, и не думай, что спорить хочу я.
Только жену ты свою делишь с народом, Кандид!
Перев. В. Латышев

* * *
(III, 27)
Ты никогда не зовешь меня, часто на зов мой являясь.
Это простил бы я, Галл, если б не звал ты других.
Ты же других приглашаешь. Мы оба виновны. "Чем?" - спросишь.
Разума нет у меня, Галл, у тебя же - стыда!
Перев. В. Латышев

* * *
(III, 61)
Ты говоришь "ничего", если просишь что, Цинна бесчестный!
Если ты просишь "ничто" - нет и отказа ни в чем!
Перев. В. Латышев

* * *
(IV, 34)
Хоть и грязна твоя тога, Аттал, но тот сказал правду,
Кто белоснежной назвал грязную тогу твою.
Перев. В. Латышев

* * *
(IV, 36)
Ол, твои кудри черны, но бела борода. В чем причина?
Волосы выкрасить ты можешь, а бороду - нет!
Перев. В. Латышев

* * *
(V, 9)
Мне нездоровилось. Вот, окруженный учащихся сотней,
Симмах, меня навестить тотчас пожаловал ты.
Рук, Аквилоном мороженных, сотня ко мне прикоснулась.
Я в лихорадке тогда не был, - страдаю теперь!
Перев. В. Латышев

* * *
(VII, 16)
Медного гроша нет в доме! Одно - распродать остается,
Регул, подарки твои! Не покупаешь ли их?
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 92)
Приск, ты частенько меня вопрошаешь, каков-то я буду
Ежели буду богат, если вдруг стану могуч.
Думаешь, будущий нрав кто-нибудь рассказать тебе может?
Ты мне скажи, если львом станешь, то будешь каков?
Перев. В. Латышев

* * *
(XII, 20)
Каждую божью зарю по двести стихов ты сплетаешь,
А никому ни гу-гу! То-то премудрый дурак!
Перев. Д. Шестаков

* * *
(XII, 68)
Утренний ранний клиент, причина спасенья из Рима,
Если в уме ты, молись гордым чертогам другим!
Я не ходатай в судах, не мастер по горестным распрям,
Я и с ленцой, и в летах, и Пиеридам служу.
Сладок мне вольный досуг да сон, в каковых отказал мне
Рим-повелитель: сбегу, если не спится и здесь.
Перев. Д. Шестаков

* * *
(XIV, 129)
Желтое Рим возлюбил одеянье, а красное Галлы,
И по душе малышам, как и воителю, цвет.
Перев. Д. Шестаков

* * *
(XIV, 130)
Пусть ты пускаешься в путь под ясным безоблачным небом, -
Друг, запасися плащом для неожиданных бурь.
Перев. Д. Шестаков


ЭПИГРАММЫ, ПРИПИСЫВАВШИЕСЯ МАРЦИАЛУ И ДОШЕДШИЕ В РУКОПИСНЫХ СБОРНИКАХ ЕГО СТИХОВ

Переводчик: 
Петровский Ф.

I. ЖИЗНЬ В ДЕРЕВНЕ
Делаю что у себя я в деревне? Отвечу я кратко:
Утром молюсь, посмотрю за порядком и дома, и в поле
И надлежащую всем назначаю я слугам работу.
После читаю, зову Аполлона и Музу тревожу;
Маслом натершись потом, занимаюсь я легкой борьбою
Вволю, и радостно мне на душе и корысти не знаю.
Песнь за обедом с вином, игра, баня, ужин и отдых.
Малый светильник тогда, немного истративший масла,
Эти стихи мне дает - ночным приношение Музам.
Перев. Ф. Петровский

II. ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА
Пусть не дает мне судьба ни высшей доли, ни низшей,
А поведет мою жизнь скромным срединным путем.
Знатных зависть гнетет, людей ничтожных - обида.
Счастливы те, кто живет, этих не знаючи бед.
Перев. Ф. Петровский