По ту сторону Эгейского моря и Боспора, если смотреть с запада, начинается другой мир, — мир древней восточной культуры, особенный облик которого определяется своеобразием его социального и экономического устройства. Очаги эллинистической культуры, подобно островам возвышающиеся в восточном море, не могли повлиять на характер страны в целом, и в эпоху императорского Рима мы обнаруживаем и здесь такое же противоречие между греческим типом городов и восточным сельским укладом жизни, которое было характерно для всего периода эллинизма. Это противоречие было наименее резким в Африке, где города своим развитием были обязаны не грекам, а финикийцам, а позднее — римлянам.
Римские провинции в Малой Азии представляли собой богатые, цветущие области. Их экономическим и социальным особенностям автор данной книги посвятил специальное исследование, [1] поэтому здесь мы на них подробно не останавливаемся, а лишь вкратце представим полученные нами результаты и, кроме того, дополним их новыми материалами, появившимися за последние полтора десятка лет. В малоазийских провинциях следует различать несколько типов землевладения. На первом месте находятся частные земельные владения большего или меньшего размера; больше всего их было на территориях греческих городов, они были более или менее древними и признавались римлянами. Хозяйство в таких поместьях вели либо сами землевладельцы, либо их рабы или арендаторы. Сегодня невозможно установить, какая часть городских территорий приходилась на долю данной формы ведения хозяйства, но из документов более позднего времени нам известно, что в приморских городах эта форма была широко распространена. [2] Помимо земель, поделенных между гражданами (κλήροι), многие древние греческие города владели обширными земельными угодьями, в которых проживали местные жители, занимавшиеся земледелием. В соответствии с римской терминологией эти селения были «приданы», «атрибутированы» или «прилагались» к городам. [3] Греки называли жителей деревень «поселенцами» (πάροικοι или κάτοικοι), никогда не имевшими ни полных муниципальных прав гражданства, ни каких-либо перспектив когда-нибудь эти права получить. Обращение с этим весьма многочисленным крестьянством представляло для городской аристократии не меньшую сложность, чем взаимоотношения с городским пролетариатом. Жители деревень отстаивали свое право быть принятыми в число муниципальных граждан, но правящая аристократия всячески старалась отсрочить решение этого вопроса, вероятно потому, что ее не устраивали его возможные финансовые последствия. Знаменитая речь философа Диона из Прусы о συνοικισμός дает нам некоторое представление об отношениях, сложившихся в городах вследствие противоположности между городами и селениями. В соответствии со своими либеральными воззрениями Дион высказывается в пользу συνοικισμός, которое должно объединить город и деревню в некое социальное и экономическое целое. Этот вопрос был жизненно важным для многих небольших городов Малой Азии, например для Келен — процветающей столицы Фригии, окруженной множеством деревень. [4]
Постоянный рост числа городов во всей империи не сказывался, однако, на том, что большая часть всей территории не принадлежала городам. Владельцами этих лежащих вне городов земель были либо сами императоры и члены их семей — наследники хеттских, фригийских, лидийских и персидских царей, римского народа и врагов Цезаря и его приемного сына, а также другие представители римской аристократии, — либо богатые люди из сословия сенаторов, либо, наконец, древние святилища, посвященные местным мужским и женским божествам и рассеянные по всему полуострову. [5] Некоторые из этих священных мест вошли в состав городов или были приданы им, но большинство, особенно в Армении, Каппадокии и Коммагене, представляли собой изолированные территории, не зависящие от городов, точно так же, как от них не зависели многие императорские и сенаторские поместья. [6] В областях, не принадлежавших какому-либо городу, уклад жизни оставался деревенским. Крестьяне, трудившиеся на земле как наследные цезарские арендаторы, как свободные арендаторы сенаторских земель или как рабы, принадлежавшие храмам, или крепостные, являвшиеся «собственностью» анатолийских богов, жили в деревнях, в отдалении от городов, и городская культура и быт оставались для них совершенно чуждыми. Многие такие деревни заметно разрастались, увеличивалось их экономическое значение, и некоторым деревенским жителям даже удавалось разбогатеть; случалось также, что подобные изменения находили признание, и деревни получали статус городов и городскую конституцию. Но то были исключения. И на закате Римской империи, и при последующем турецком завоевании деревни Малой Азии были такими же, какими они дошли до наших дней: они представляли собой скопление крестьянских хижин с рыночной площадью, часовней, кабаком и административным зданием, где размещались местные власти и правительственные чиновники. [7] Наконец, в диких горах Киликии и Исаврии, в Тавре и Антитавре, на высокогорных плато Каппадокии и Армении жили пастушеские племена; они вели полукочевой образ жизни, мало заботясь о том, чтобы платить небольшую ежегодную дань, и грабя всех, кто только попадался им на пути.
Установить соотношение размеров территорий малоазийских городов и площадей внегородских земельных владений очень трудно, оно было различным в разных частях страны. На побережье территории, принадлежавшие городам, определенно имели большие размеры. Долины Герма и Меандра почти целиком были поделены между городами. Но чем дальше мы удаляемся от моря и больших рек, тем реже встречаются города. В ряде областей Киликии, в Каппадокии, Армении и Коммагене города всегда были исключительными явлениями. Каппадокия была еще разделена на strategiai, во главе которых стояли шейхи или сатрапы. Но и на территории городов уклад жизни был деревенским. За пределами городов, в исчислявшихся сотнями крестьянских хозяйствах, рассеянных по стране, уклад жизни оставался древневосточным. Несмотря на значительное развитие крупных богатых городов, Малая Азия по-прежнему была страной деревень и крестьянского населения. [8]
Со времен Августа греческие города и наполовину греческое Боспорское царство на северном и восточном побережье Черного моря и в Крыму фактически являлись частью Римской империи. История политики и культуры этого региона в период ранней империи рассмотрена нами в другой работе. [9] В социальном и экономическом отношении в данном регионе можно выделить три области: территории греческих городов (в особенности Тир, Ольвия, Херсонес и города Черноморского побережья Кавказа), Боспорское царство, а также фракийские и иранские племена и государства, номинально подчиненные Боспорскому царству. Археологические данные позволяют предполагать, что территория Херсонеса была разделена на κλήροι, принадлежавшие гражданам и использовавшиеся в основном для виноградарства. [10] Ситуация в Тире и Ольвии, а также во многих наполовину греческих городах в устье Днепра и Буга была иной. Несмотря на отсутствие прямых указаний, мы можем предполагать, что плодородные земли возделывали здесь местные жители; они должны были платить натуральный оброк вооруженным землевладельцам, весной и летом покидавшим города и приезжавшим в деревни, чтобы надзирать за сельскохозяйственными работами. [11]
О социальных и экономических отношениях в Боспорском царстве нам известно несколько больше. [12] В него входили Керченский полуостров и часть Таманского полуострова — территория Пантикапея, Феодосии и нескольких мелких городов на западном берегу Керченского пролива, а также территория Фанагории и других городов Таманского полуострова. Эта плодородная, хотя и не слишком обширная область была защищена от набегов полукочевых племен Крыма и Тамани земляными валами со сторожевыми башнями и небольшими крепостями. Часть земель, находившихся под защитой этих валов, принадлежала царю и жителям греческих городов, другая часть была собственностью храмов и жрецов. Земледелием и скотоводством, в особенности коневодством, занималось местное население, проживавшее в хижинах и пещерах и находившееся фактически в крепостном, если не рабском, положении. [13] Весной землевладельцы вместе со своими семьями покидали города и в сопровождении вооруженного эскорта, на тяжелых четырехколесных повозках и верхом приезжали в поля, разбивали там шатры и жили, надзирая за земледельческими работами и выпасом стад. По утрам они, при оружии и в сопровождении вооруженных слуг, выезжали в поля и возвращались в свои шатры лишь вечером. Если со сторожевой башни на валу доносили о приближении разбойников, все землевладельцы со своими приближенными и отрядом вооруженных крестьян поднимались на борьбу с врагами и, что само собой разумеется, старались отплатить им той же монетой, т. е. сами нападали на стада и поля своих соседей. Осенью землевладельцы возвращались в городские дома, увозя с собой собранный урожай зерновых. Скот, по всей вероятности, оставался в степях под особой охраной. [14] Зерно землевладельцы продавали торговцам, приезжавшим из Греции и Малой Азии. Большая часть урожая зерновых принадлежала царю, ибо уходила в уплату налогов и взноса в царскую государственную казну; царь был поистине крупнейшим землевладельцем и торговцем зерном в Боспорском царстве. Зерно доставляли на кораблях римскому войску, в основном в Понт, Каппадокию и Армению, а в качестве платы за него царь ежегодно получал субсидии от своего наместника в Вифинии. [15]
Скифский царь, резиденция которого находилась в наполовину греческом городе Неаполисе поблизости от сегодняшнего Симферополя, правил в степях Крыма более или менее аналогично тому, как правил у себя боспорский царь. Землей здесь владели члены правящего рода. Зерно отгружали на корабли в евпаторийской гавани и отправляли в Ольвию; отсюда оно доставлялось в Грецию и к стоявшим на Дунае войскам, часть зерна покупали также купцы из Хереонееа. [16] По всей вероятности, от этого уклада лишь незначительно отличался уклад жизни меотских и сарматских племен на Таманском полуострове, на Кубани, на побережье Азовского моря и на Дону. Достоверно известно, например, что сарматы поработили и вынудили работать на себя население долины Кубани. Полученные продукты доставлялись на судах вниз по Кубани в греческие города Таманского полуострова и вниз по Дону в Танаис, а оттуда — в Пантикапей. По-видимому, так же, mutatis mutandis, был организован и сбыт рыбы в устьях больших российских рек, на Азовском море и в Керченском проливе. Привезенную рыбу в конечном счете приобретали купцы из греческих городов; крупные партии соленой и вяленой рыбы они экспортировали на греческие и римские рынки, а также на рынки западных провинций. [17]
Таким образом, население греческих городов состояло в основном из землевладельцев и купцов. В Боспорском царстве первым среди них был сам царь, а граждане под его предводительством составляли хороню организованное войско, которое взаимодействовало с римскими гарнизонами в Херсонесе, Тире и Ольвии. Крупные боспорские купцы поставляли корабли для царского флота, который действовал на Черном море совместно с римским флотом. Помимо землевладельцев и крупных купцов, занимавшихся экспортом, — последние, вероятно, были в основном иноземцами, — в южнорусских городах имелись промышленники, поставлявшие потребительские товары в скифские и сарматские области, торговцы, посылавшие туда своих уполномоченных, а также многочисленные пролетарии, преимущественно рабы, которые работали в городских доках, портах и мастерских. Вне всякого сомнения, население городов даже на своей собственной городской территории составляло лишь меньшинство, а эллинизм и эллинизация побережья Черного моря не только не продвигались вперед, но, напротив, отступали, поскольку там шаг за шагом шло наступление иранских элементов, проникавших и в городское население. [18]
Составить себе точное представление о социальных и экономических условиях Сирии достаточно трудно. Прежде всего здесь необходимо остерегаться обобщений, — было бы неверно рассматривать сирийские земли в качестве единого целого. Следует четко разграничивать арамейские области на севере Сирии, граничащие с Малой Азией, финикийскую приморскую область, Палестину и земли на краю пустыни, включая крупные оазисы, в особенности Дамаск и Пальмиру, Восточная Иордания, так называемый Декаполис (нынешние Хауран и Ледж), и Каменистая Аравия составляют отдельное образование. Недавние археологические исследования предоставили нам новые ценные материалы, касающиеся прежде всего Северной Сирии, Хаурана и Каменистой Аравии; на их основании можно сделать ряд предположений о социальных и экономических особенностях этого района, столь богатого памятниками античности, развалинами городов, деревень, вилл и сельскохозяйственных построек. Однако не одни лишь руины показывают, насколько велики были различия уклада жизни даже в разных районах одной лишь Северной Сирии. Здешние условия жизни и типы поселений и сегодня так же разнообразны, как и много столетий тому назад. Путешественник и в наши дни обнаруживает здесь резкий контраст между каменными и кирпичными зданиями на берегах Евфрата и шатрами бедуинов в степях. На равнине Алеппо уже нет ни каменных домов, ни шатров. Вместо них появляются симпатичные белые поселения земледельцев и пастухов, все — сходного своеобразного типа: большие или маленькие скопления хижин, похожих на глиняные ульи. На каменистых возвышенностях между Алеппо и Антиохией пейзаж снова меняется: глиняные ульи исчезают, вместо них мы видим добротные каменные дома, в которых угадываются формы прекрасных античных построек эпохи поздней империи; в этой местности на каждом шагу встречаются развалины как отдельных вилл, так и целых деревень и монастырей. И наконец, в плодородной долине Оронта дома местных жителей имеют форму бедуинских шатров, сооруженных из тростниковых циновок. Наверняка древние путешественники римской эпохи, да и ранее, видели здесь такие же картины.
Нельзя забывать о том, что римское владычество в истории этих земель было всего лишь кратким эпизодом. У Рима не было ни времени, ни сил, чтобы в корне преобразовать здешний жизненный уклад или хотя бы заметно модифицировать его; все ограничилось лишь поверхностными, малосущественными изменениями, Следовательно, для глубокой характеристики социальной и экономической структуры Сирии под властью Рима — понимая эту структуру в широком смысле слова — необходимо знание соответствующих отношений в эпоху, предшествовавшую римскому завоеванию, однако знания эти остаются весьма скудными, за исключением тех, что относятся к Палестине, Дальнейшее изложение никоим образом не претендует на полноту, но все же оно, надеюсь, будет достаточным для наших целей. [19]
Северная Сирия в основном состояла из территорий четырех больших городов, основанных в эпоху эллинизма, иногда их называют сирийским Тетраполисом. Это Антиохия и ее гавань Селевкия, Апамея и Лаодикея. Ни в одном из этих городов не производились археологические раскопки, ни в одном, за исключением Апамеи, нет хорошо сохранившихся развалин. Наш эпиграфический и археологический материал поэтому весьма скуден, и только в области к северу от Антиохии имеется большое количество хорошо сохранившихся руин, в основном относящихся к позднеримской эпохе. В то же время литературные источники чрезвычайно обильны, во всяком случае те, что относятся к Антиохии, и прежде всего к периоду, охватывающему IV в. по Р. X. Антиохийцы Либаний и Иоанн Хрисостом, а позднее также Малала оставили подробные описания жизни этого прекрасного города. Превосходные наброски принадлежат также императору Юлиану в его «Мисопогоне» и других сочинениях.
Антиохия, столица сирийского царства Селевкидов, а позднее — столица римской Сирии, была одним из красивейших и крупнейших городов империи. Она располагалась на обширной территории, — Юлиан пишет, что она составляла 10 000 κλῆροι, которые совет общины, несомненно, отдавал в аренду горожанам. В IV в. по Р. X. большая часть всей территории общины принадлежала нескольким богатым землевладельцам, [20]они же были хозяевами описываемых Иоанном Хрисостомом роскошных вилл. Хорошо сохранившиеся руины, исследованные ныне покойным X. К. Батлером, — свидетельства того, что эти виллы были просторными и основательно построенными; на первом этаже находились стойла для скота и помещения для рабов, на верхнем этаже располагались великолепные покои хозяев и управляющих. [21] В IV в. по Р. X. крупные землевладельцы составляли около одной десятой части населения, еще одну десятую составляли пролетарии; прочее население, вероятно, складывалось из мелких собственников и землевладельцев со средним достатком. Иначе говоря, в Антиохии происходил тот же процесс, что и в Италии и во всех римских провинциях, т.е. постепенное сосредоточение земельной собственности в руках крупных аграриев, составлявших городское гражданское население. [22] На протяжении IV в. землю обрабатывали мелкие арендаторы, на виноградниках работали поденщики. Жизнь этих людей блестяще описана Иоанном Хрисостомом. Можно было бы ожидать, что мы встретимся здесь и с колонами, прикрепленными к своему клочку земли, а также с крепостными и полурабами землевладельцев. Но у Иоанна ничего не говорится о том, что отношения между работодателями и работниками носили такой характер, напротив, из его описания следует, что работники были свободными арендаторами и поденщиками, которые хотя и эксплуатировались своими хозяевами и жили в крайней нужде, однако же не были прикреплены к земле и не являлись рабами. [23] Как бы то ни было, в памятниках письменности, относящихся к IV в. по Р. X., мы постоянно обнаруживаем описания, свидетельствующие о том, что крестьянство было бедным, угнетенным классом, которому богатые хозяевагорожане, в чьих руках была земля, не давали никакой возможности богатеть. [24] При каждом подходящем случае крестьяне были готовы дать выход своей ненависти к угнетателям. [25] Маловероятно, что эти отношения сформировались только в III или IV в. по Р. X., скорее, я склонен предполагать, что они уже имелись и в эпоху эллинизма, и в эпоху ранней Римской империи.
По-видимому, арендаторы и поденщики в крупных поместьях, принадлежавших жителям Антиохии, были мелкими земледельцами, они жили в селениях, разбросанных по всей территории города, и были приданы ему. Деревенские жители были, разумеется, местными уроженцами, проживавшими здесь с незапамятных времен. Нет сомнения и в том, что они не принимали никакого участия в жизни города и никогда не могли даже рассчитывать на то, что их примут в число его граждан. В этом отношении Сирия сильно отстала даже от Малой Азии. Если городское население едва ли предоставляло хотя бы одного солдата для римского войска, то сельские поселения всегда были районами воинского набора, обеспечивавшими вспомогательные полки и легионы надежными воинами. [26]
Относительно территорий других городов Северной Сирии мы определенно можем констатировать наличие таких же отношений. Помимо городских территорий, в Северной Сирии имелся целый ряд полунезависимых храмовых районов. В качестве примера можно указать на храм в Бетокее, которому принадлежала большая деревня, сам же храм был приписан Апамее. Имеется надпись на греческом и латинском языках, которая позволяет нам проследить историю этого храма от эпохи эллинизма до времени правления Валериана. На протяжении всех этих столетий здесь почти ничто не менялось. Храм был полностью освобожден от любого рода поборов. Он являлся собственником земли и имел с нее доход. Его обитатели, κάτοχοι, осуществляли надзор над ежегодной ярмаркой, которая была связана с храмом, а также представляли храм в сношениях с городскими властями, со своей стороны передававшими жалобы храма в высшие инстанции вплоть до самого императора. Аналогичные привилегии, вероятно, имели и другие святилища: например, знаменитый храм Юпитера Долихейского в Долихе, другом селении на Севере Сирии, или храм в Гелиополе (Баальбеке). Зависимость других территорий, принадлежавших храмам, была и того меньше. В районе Авилы и Халкиса в Ливане итурейцы, еще при Клавдии и соответственно Траяне, образовали вассальные государства. Мы вправе предполагать, что города здесь были только центрами обширных земледельческих и скотоводческих областей и в них сохранялись издревле принятые формы сельской жизни. [27]
Территории таких крупных торговых городов, как Дамаск, Эпифания (Хамат), Эмеса и Пальмира, — не говоря уже о таких городах, как Эдесса в месопотамской Осроэне, которая полностью так никогда и не вошла в состав Римской империи и столетиями сохраняла свою собственную династию, — скорее, можно сравнить с Боспорским царством и его столицей Пантпкапеем, нежели с территориями городов римских провинций. О Пальмире уже говорилось выше. Власть этого города простиралась на обширную область с множеством поселений, а также на ряд кочевых племен. Эти поселения, которые иной раз представляли собой земельные владения богатых пальмирских купцов, упоминаются в известном Пальмирском тарифе. Несомненно, именно эти деревни и племена поставляли для милиции Пальмиры и римского войска превосходных лучников (sagittarii) и всадников на верблюдах (dromedarii). Многие населенные пункты на границе территории Пальмиры, которые, как, например, Дура, охраняли торговые и военные дороги, ведущие в Парфянское царство, выросли и превратились в цветущие города, располагавшие мощными гарнизонами. Защищавшие их крепостные сооружения, грандиозные валы и могучие цитадели относятся к эллинистической эпохе. Со времен Л. Вера город Дура представлял собой пограничное укрепление на римском лимесе; возможно, он вообще был самым мощным римским оплотом на Среднем Евфрате. Позднее, в III в., когда Пальмира стала независимой сначала частично, затем и полностью, Дура, вероятно, разделила эту участь. [28] То, что справедливо для Пальмиры, можно mutatis mutandis утверждать и относительно Дамаска, чья территория граничила с владениями Сидона. [29] В Эмесе, как известно, на протяжении всего периода римского господства удерживала свои позиции родовая аристократия жрецов-царей. Как в Пальмире и Дамаске, так и здесь местной знати удалось на некоторое время войти в круги римской имперской аристократии, и она принимала активное участие в управлении империей еще до того, как двое из ее представителей взошли на императорский престол. В III в. правителем области Эмесы становится отпрыск древнего рода Сампсикерама, и, так же как цари Пальмиры и царь Эдессы Абгар, он повел своих подданных воевать с парфянами. [30] Отношения в Сирии, вызванные к жизни восточным феодализмом, никогда не исчезали полностью, и города Эмеса, Дамаск, Пальмира и Эдесса по-прежнему оставались резиденциями царей-жрецов. Они так и не стали по-настоящему греческими городами, как это случилось с Антиохией. Фундаментом этих государств, как и в древние времена, был религиозный страх восточного сельского населения перед представителями бога на земле, т. е. жрецами.
О жизни городов Финикии в эпоху цезаризма нам мало что известно, если не считать знаний о той роли, которую они играли в торговле и промышленности империи, о чем здесь уже говорилось. Что касается Палестины, то следует, прежде всего, четко разделять древние греко-филистимлянские города на побережье (Газа, Антедон, Аскалон, Иоппия, Птолемаида-Аккон), новые города, основанные Иродом на побережье и внутри страны, в особенности Кесарию на море, Тивериаду, Себасту (Самарию) и Неаполис, возникший в период поздней империи, с одной стороны, и всю остальную область Палестины — с другой. В рамках данной работы у нас нет возможности подробно останавливаться на вопросах развития «языческих», т. е. эллинизированных, городов Палестины. Вероятно, они не сильно отличались от городов Сирии и Финикии. Все они имели обширную территорию с местным населением и жили в значительной мере за счет его труда. Но большая часть Иудеи, Галилеи и Самарии оставалась, как и встарь, краем крестьян и деревень. Достаточно обратиться к Евангелиям и прочесть их под этим углом зрения, чтобы представить себе, какой аграрной страной была Палестина и насколько сельскими были здесь формы жизни низших слоев населения. Так называемые города Иудеи, не исключая Иерусалима, были только религиозно-административными центрами, главными населенными пунктами аграрных областей, которые по своей структуре чрезвычайно походили на аналогичные районы Египта и Фракии и по-гречески назывались топархиями. Типом зажиточного человека в Иудее был богатый собственник земли или скота, стад овец и коз или сборщик налогов (τελώνης). Тип простого человека был представлен либо крестьянином, возделывавшим свое поле, сад или виноградник, либо мелким сельским ремесленником, плотником, кузнецом, сапожником и т. п.
Картина, которая открывается нам при чтении Евангелий, подтверждается и тем, что нам известно благодаря Иосифу Флавию, особенно сведениями из его «Иудейской войны» и «Автобиографии». Иудея, Самария и еще более Галилея были усеяны сотнями деревень, крестьянское население которых, совершенно так же, как в позднеэллинистический период при Маккавеях, находилось под властью местной аристократии — крупных землевладельцев, являвшихся покровителями деревень. Таким аристократом был и сам Иосиф, так же как и его соперник Иоанн из Гискалы, Филипп, сын Иакима, и др. Эти мужи были не только властителями страны и ее религиозными вождями, но и крупными капиталистами и торговцами, приумножавшими свои богатства иногда путем рискованных спекуляций: вспомним, как Иоанн из Гискалы продал масло городу Кесарии. Свои деньги они хранили в национальном банке, т. е. в Иерусалимском храме. Еще богаче были чиновники царей и тетрархов, сами цари и тетрархи, а также члены их семей. Наконец, богатства принадлежали также римскому цезарю и его семье и даже римской военной колонии, которая была основана в Эммаусе Веспасианом после Иудейской войны. Такова была ситуация в Палестине, и она не изменилась, по-видимому, и в более поздние времена, разве что здесь увеличилось число землевладельцев нееврейского происхождения, таких как Либаний. [31]
Совершенно особенную картину представляла собой плодородная область в Восточной Иордании — нынешний Хауран — и пограничные с ней участки полупустынных, заселенных арабскими племенами земель. В эпоху эллинизма эта область была полем колонизации. Здесь были основаны многочисленные греческие города, все они стали полувоенными урбанистическими центрами обширных земледельческих областей с населением, состоявшим из землевладельцев. Большинство этих городов возникло на месте старых поселений местных жителей. В период упадка царства Селевкидов здесь постепенно стали возвращаться к старым формам жизненного уклада; местные, полуэллинизированные цари возглавили общины. С началом римского господства в жизни этих земель началась новая эпоха. Как и во многих районах Малой Азии, римские императоры и здесь возложили дело цивилизации на просвещенных представителей греко-римского типа — на эллинизированных идумейцев Палестины, Ирода Великого и его наследников. Страбон и Иосиф Флавий оставили нам впечатляющие описания постепенной эллинизации плодородной полосы земли Трахонитиды. Эллинизация явилась плодом неустанных попыток колонизации этой территории благодаря поселению здесь крестьян-земледельцев и покорению издревле населявших ее пастухов и разбойников, в основном арабов. Главным образом это происходило после Иудейской войны и захвата Каменистой Аравии; римское правительство позаботилось о мире и безопасности Хаурана и прилегающих к нему земель, пригодных для возделывания, на месте старых караванных путей появились добротные римские дороги, на этих дорогах были основаны и обеспечены римской охраной жизненно важные пункты с источниками воды; и тогда в Восточной Иордании пробудилась новая жизнь. Старые города на пути караванов, оказавшись в центре оживленных торговых сношений, достигли богатства и процветания. Руины Востры, Герасы, Филадельфии и Канаты, а также многочисленных богатых деревень и сегодня являются свидетельствами того великолепия, каким отличались новые постройки, которые ни в чем не уступали самым лучшим зданиям в городах Палестины, основанных Иродом. Под защитой римских войск население страны окончательно вернулось к оседлому образу жизни и земледелию, и многие арабские племена стали жить уже не в шатрах, а в каменных домах и заниматься не скотоводством, а возделыванием зерновых. Конечно, часть племен по-прежнему оставалась верна старому кочевому образу жизни, однако грабить и разбойничать они перестали. «Оседлое население, — пишет Дюссо, — не опасавшееся более неожиданностей и освобожденное от тяжелой дани, которую они раньше должны были платить соседям-кочевникам, раздвинуло границы пустыни, используя всю пригодную для возделывания землю. Многочисленные деревни, от которых ныне остались лишь руины, служили приютом для разномастного населения, состоявшего из сирийцев и арабов. Они развернули оживленную торговлю с кочевниками, выращивали оливы, зерновые и виноград и занимались производством шерстяных тканей». [32]
Сотни надписей и многочисленные, весьма впечатляющие руины жилых и хозяйственных построек в деревнях свидетельствуют об этих процессах. То, что большинство надписей обнаружено в области сафаитов и что они написаны на сафаитском языке, доказывает сопротивление старых племен и упорство, с которым они отстаивали свою религию, обычаи и традиционные занятия. Однако общий облик страны все время менялся. В сравнительно крупных поселениях для местных божеств были возведены каменные здания храмов, соединенные с театрами; водоснабжение осуществлялось благодаря акведукам, которые пришли на смену старым колодцам; караван-сараи и рынки строились из прочного камня и становились центрами оживленной торговли; установления племен подверглись эллинизации и, после использования в них соответствующих греческих терминов, были признаны в качестве законов. Старое племя стало φυλή, прежний клан — κοινόν. Шейх теперь назывался πρόεδρος или προνοητής, στρατηγός, либо εθνάρχης. Крупные поселения (κώμαι) получили статус μητροκωμίαι, т. е. центров довольно крупного района, а некоторые из них получили даже статус городов, например Филиппополь при Филиппе Арабе. Каждая деревня имела свою землю, которая принадлежала жителям деревни, членам модернизированных племен. [33] Толчок ко всем этим переменам дали главным образом ветераны, урожденные арабы, отслужившие в войсках на чужбине и вернувшиеся в родные деревни. Они принесли с собой различные нововведения и новые бытовые привычки. С ними прибыли и многие иноземцы, они также поселились в арабских деревнях нового образца. [34]
Какое число новых деревень было приписано к старым городам, нам неизвестно. Большинство из них, вероятно, так никогда и не вошло в состав городских территорий, но, напротив, сохранило свои племенные установления. Одно обстоятельство, однако, известно вполне достоверно. Жители этих новых поселений, так же как и жители поместий и деревень в Германии, не были арендаторами или рабами, а являлись мелкими земельными собственниками, свободными членами свободной сельской общины. Аристократия в этих местах образовалась так же, как и повсюду, но ни одна надпись не подтверждает того, что здесь, на границе пустыни, имелась система крепостной зависимости, как в Малой Азии.
Таким образом, времена римского владычества были для Сирии временами мира и безопасности и, тем самым, периодом благосостояния, но только не периодом радикальных преобразований. При римлянах сирийский восток не изменил своего характера. Урбанизация не сделала значительных шагов вперед, и столь же мало продвинулась эллинизация страны. Появилось некоторое количество новых наполовину греческих городов, и какая-то часть жителей в них поселилась. Однако большая часть населения по-прежнему жила заботами о своих полях и стадах, веровала в старых богов и молилась в старых храмах; эти люди всегда были готовы при первой же возможности перебить горожан, снова покориться власти местных жрецов и шейхов и вновь стать крестьянами и пастухами. [35]
В настоящем исследовании мы не имеем возможности подробно рассмотреть социальное и экономическое положение Египта в I—II в. по Р. X. Этот материал столь обширен и касается столь частных вопросов, а проблемы, которые с ним связаны, столь многочисленны и сложны, что соответствующее рассмотрение всех направлений социального и экономического развития этой страны, даже ограниченное рамками непродолжительного периода двухсот лет, должно стать предметом отдельного исследования, причем оно, несомненно, составит не один том. Поэтому далее мы лишь кратко резюмируем некоторые наиболее важные явления, а по всем прочим вопросам, которые возникают в связи с описанием жизни Египта в рассматриваемый период, рекомендуем читателям обратиться к специальным работам.
Египет — та восточная страна, куда римляне добрались позднее всего. Организация социальной и экономической жизни, которую они здесь обнаружили, была совершенно особенного свойства, она представляла собой результат тысячелетнего развития. Римляне поняли, что любая попытка изменить этот уклад обречена на неудачу, поэтому они приняли его как данность и приспособили имевшуюся в Египте основу для построения на ней своей собственной системы управления, которая в действительности не слишком сильно отличалась от системы их предшественников Птолемеев. Обе системы одинаковым образом основывались на отношениях, определявших религиозную, социальную и экономическую жизнь Египта с древнейших времен, изменить их по своему произволу новые правители не могли. Римляне обнаружили, что население Египта подразделяется на определенные классы, каждому из которых в жизни страны принадлежит своя особая роль. [36] Все здание государства зижделось на труде местных уроженцев. Большинство их составляли крестьяне, возделывавшие землю, другая часть населения работала в больших и маленьких деревенских мастерских и производила товары различного рода, еще одна часть поставляла рабочую силу для труда в рудниках и каменоломнях, на рыболовецких промыслах и в охотничьих угодьях. Наконец, еще в одну группу местных жителей входили погонщики тяглового скота, использовавшегося как транспортное средство, а также матросы и гребцы на кораблях. Короче, названные люди выполняли всю тяжелую работу. Рабство играло в экономической жизни страны лишь очень ограниченную роль. Население Египта проживало в деревнях различной величины, в эпоху Птолемеев некоторые из них получили наименование metropolis, — точно так же, как некоторые деревни в Сирии были возведены в ранг μητροκωμίαι. На самом деле эти метрополии на протяжении греческого и римского периодов оставались большими грязными египетскими деревнями с более или менее эллинизированным и цивилизованным центром, о котором речь пойдет ниже.
Во всех этих деревнях — назывались они по-разному: έποίκια, κῶμαι, μητροπόλεις — местное население разделялось на группы, члены которых занимались одним и тем же ремеслом или имели одну и ту же профессию. Это были крестьяне, ремесленники, фабричные рабочие, рыбаки, лодочники, возчики и т. д. Единство этих групп было основано на специализации службы, которую данная группа исполняла для государства, поэтому было вполне естественно, что каждый человек обязательно принадлежал к той или иной группе и что переход из одной группы в другую осуществлялся под строгим контролем со стороны государства. Под руководством старейшин, которые назначались государством, и ряда государственных чиновников эти группы должны были,исполнять возложенные на них обязанности: возделывать землю, выжимать масло, ткать материи и прочее. Таким способом члены каждой группы не только зарабатывали себе на хлеб, но и способствовали исправной работе государственной машины. Урожденным египтянам и в голову не приходило, что участвовать в управлении страны или принимать участие в ее делах можно каким-либо иным способом, кроме собственного труда.
Государство, воплощаемое личностью царя, было для них вопросом веры, частью их религии. Царь являлся отпрыском богов, да он и сам был богом, и ему подобали почести и повиновение. Царь и государство были, так же как боги и религия вообще, вне всякой критики и вне всякого контроля, не было ничего превыше их. Интересы местных жителей ограничивались домашней жизнью и исполнением обязанностей по отношению к богам и государству. В действительности и государство и боги мало что давали жителям, а требовали очень многого. Если требования становились непомерными и жизнь какой-либо группы делалась невыносимой, та прибегала к средствам пассивного сопротивления и прекращала работу. В основе таких забастовок лежало желание предоставить решение возникшего конфликта божьему суду, который осуществлялся следующим образом. Забастовщики покидали места своего жительства и находили укрытие в каком-нибудь святилище. Здесь они, недовольные, сидели без дела и ждали, пока снова не восторжествует справедливость или пока их силой не заставят вернуться на работу. Такие забастовки назывались άναχωρέσεις, т. е. «отделение». То, что государственная власть в эпоху Птолемеев была представлена македонскими переселенцами, а позднее другими иноземцами — римскими императорами, для местных уроженцев не играло существенной роли, до тех пор пока правители оказывали подобающие знаки почтения египетским божествам и пока боги, вещавшие устами жрецов, признавали их законными властителями Египта. А жрецы были достаточно умны, чтобы понимать: власть, которая опирается на войско, состоящее из отличных профессиональных военных, да к тому же располагает большими денежными средствами, заслуживает признания, даже если от нее можно было ожидать так же мало, как раньше — от власти римских правителей.
Коренное население было и богатым и бедным, одни были сообразительны, другие — простоваты или глупы. Более ценные элементы населения, разумеется, старались улучшить свое положение и подняться по социальной лестнице. Единственно возможной для них была карьера жреца или государственного чиновника, но проникнуть в эти круги было непросто. Жречество не составляло в Египте замкнутой касты, однако в него входили представители только одной, достаточно закрытой группы семейств, которые отнюдь не были склонны принимать в свои ряды чужаков. Так было и при фараонах, и в эпоху Птолемеев, и в период римского владычества. Но с тех пор как при господстве римлян жреческий пост стали понимать как литургию (λειτουργία) [См. гл. VIII.] и он стал доступен для каждого, кто имел достаточно денег, он начал утрачивать свою привлекательность. Каждый коренной житель Египта, располагавший достаточными средствами и получивший необходимое образование, мог теперь, если хотел, поменять свое положение крестьянина или рабочего на положение жреца, однако новое место оказывалось ничуть не лучше старого.
Труднее было войти в чиновное сословие, в круг помощников царя. Во времена, предшествовавшие иноземному владычеству, такой переход был сравнительно просто осуществимым. Тот, кто получал хорошее воспитание, умел читать и писать, был знаком с официальным письменным стилем и устройством сложной государственной машины, имел возможность стать чиновником и подняться до высоких должностей. [37] Но с тех пор как царями стали уже не египтяне, а официальным языком был признан греческий, ситуация изменилась. Македонские цари пришли в Египет не одни, вместе с ними явилась и мощная чужеземная армия греческих или эллинизированных наемников, а кроме того, целая орда таких же охотников за удачей — умных, предприимчивых людей, которые видели в Египте чрезвычайно подходящее поле деятельности, где можно применить свою ловкость и приобрести состояние. Птолемеи были связаны с этими греками нерасторжимыми узами. Египтяне, с их жизненным укладом, религией и ограниченным кругозором, не находили у греков никакого понимания или симпатии. Для греков египтянин оставался варваром (конечно, в нашем, современном смысле этого слова), человеком, который не причастен культуре. Еще в III в. по Р. X. один египетский грек писал своим «братьям»: «Может быть, вы, братья, считаете меня варваром или некультурным египтянином...». [38]
Греки в Египте чувствовали себя хозяевами и господами, им не приходило в голову хоть как-то поделиться с коренным населением правами, которые они, греки, захватили в ходе завоеваний и силой закрепили за собой. Попытка со стороны царей претворить в жизнь какую-либо идею в таком роде была бы расценена греческим населением как предательство, преступление, нарушение их священных прав. Эти представления разделяли, конечно же, и Птолемеи, как позднее разделяли их и римские цезари. Птолемеи относились к Египту как к своей личной собственности, которая досталась им ценой завоеваний. Египет был для них «домом» (οἶκος) или принадлежащим им поместьем. Местные жители были их подданными, задачей которых было содержать «дом» своим трудом и различными платежами. Греки, в свою очередь, были людьми царской свиты, с царями их связывали общее происхождение и культура. Поэтому естественно, что цари поручили им управление своим «домом» и не желали когда-либо допустить египтян к высоким должностям в государственном управлении. Правда, позднее, после того как из-за слабости правителей начались волнения среди египтян, Птолемеи попытались найти опору в египетском войске и жречестве, чтобы с их помощью противостоять политическим устремлениям греческой армии и греческого населения. Но они никогда не заходили так далеко, чтобы отождествлять себя с египтянами и выступать как истинно египетские цари, как фараоны.
Итак, доступ к ведущим должностям в управлении государством Птолемеев для египтян был закрыт, кроме разве что случаев полностью эллинизированных и растворившихся в греческом населении индивидов, т. е. случаев, которые и были и остались исключениями, что вполне понятно. В соответствии с таким положением дел управленце Египтом, не считая низших должностей писцов или полицейских, принадлежало грекам. Греческими были окружение царя и его двор, греки управляли номенами, т. е. округами страны, χώρα, и они же становились начальниками полицейских подразделений, судьями, ведущими инженерами, всевозможными надсмотрщиками, руководителями государственных фабрик, контролерами в торговле и промышленности и т. д. Большей частью греки же получали привилегию по сбору налогов, будь то в качестве чиновников или сборщиков налогов, и под защитой царя и при его поддержке они сосредоточили в своих руках расширявшуюся внешнюю торговлю Египта.
Привилегированное положение, которое царь признал за своими греческими подданными, имело для них большое значение. Египет был богатой страной, и править ею от имени царя было весьма прибыльным и заманчивым делом. Здесь уместно напомнить о том, что экономическая жизнь Египта была в высшей степени централизованной и огосударствленной, все ее отрасли контролировались и отчасти даже были монополизированы государством. В экономике на законном основании действовал тот принцип, что земля принадлежит царю, а те, кто ее возделывает, являются арендаторами. Отсюда следовало не только то, что крестьяне облагались очень высокими налогами, но и то, что за их трудом строго надзирали, а доходы тщательно контролировали. Египет не мог существовать без системы дамб и каналов. Благосостояние страны зависело от тщательнейшим образом продуманной организации орошения полей выше и ниже нильских порогов, равномерного распределения воды, осушения болотистых почв и т. д Проведение этих работ было немыслимо без совместного труда всего населения, и эту работу, выполнявшуюся в форме трудовых повинностей, нужно было организовать, а также управлять ею. С древнейших времен промышленность была сосредоточена в храмах или вокруг дворцов правителей, цари и жрецы были владельцами сырья, они же знали и секреты его обработки. И это положение не менялось, ремесленники различных отраслей промышленности работали главным образом, а порой исключительно, на царя. Здесь также требовались организация и надзор. Торговля и транспорт были организованы сходным образом. Все торговцы и перевозчики в стране — быть может, за исключением Александрии, — и мелкие и крупные, состояли на службе государства, и в основном они были греками.
Если представить себе, какое обширное поле деятельности открывалось в этой стране централизации и огосударствления энергичным грекам, какие разнообразные возможности обогащения здесь имелись, не говоря уже о получаемом греками регулярном жалованье, то нас не удивит тот факт, что во всей стране постепенно формировалась греческая буржуазия, — буржуазия чиновников и сборщиков налогов. Разумеется, низкие занятия — мелкая торговля и ремесло — предоставлялись коренному населению. В Александрии, столице эллинистического мира, постоянно прогрессирующее развитие торговли и промышленности вызвало к жизни появление буржуазии иного рода. Наряду с придворными и самим царем с его семьей здесь, в Александрии, купцы и экспортеры составляли богатейший класс Египта. Несомненно, большинство тех, кто служил царю или был царским приближенным, одновременно занимались и внешней торговлей Египта: они были владельцами кораблей и складских помещений, а также членами могущественных александрийских компаний ναύκληροι и ἑγδοχεῖς.
Не менее многочисленными, чем чиновники и крупные торговцы, были чужеземные военные, офицеры и солдаты наемного войска Птолемеев. Из них же поступала молодая смена в класс чиновников и торговцев. Мы не будем подробно останавливаться на организации этой силы. Следует, однако, указать на то, что Птолемеи, на то время когда солдаты не воевали, а находились в резерве, ввели, предприняв ряд различных попыток, своеобразную систему оплаты воинского труда. Они поселили солдат на равнине и выделили им участки для земледелия. Ктото получил хорошие пахотные земли в Северном, Центральном и Южном Египте, но большинству достались земли в Фаюме и в дельте Нила, где Птолемеям с помощью умелых инженеров удалось отвоевать у пустыни и болот большие участки земли. Раздавая эти новые области, Птолемеи преследовали две цели. Во-первых, никак не затрагивались интересы короны и не уменьшались царские доходы; в то же время передача солдатам возделанных или пригодных для обработки земель означала лишь то, что люди, действительно возделывавшие землю, т. е. местные крестьяне, часть своей арендной платы отдавали не государству, а новым землевладельцам. На участках вновь освоенных земель никакого крестьянского населения еще не было, и солдатам предоставлялось решать, то ли найти крестьян-арендаторов, то ли заняться земледелием самим. Кроме того, эти земли были малопригодны для выращивания зерновых, зато как нельзя лучше подходили для виноградарства и выращивания масличных культур. Солдаты, греки или малоазийцы, были склонны вводить новые прибыльные формы земледелия, знакомые им по временам их жизни на родине. Теперь государство призвало их к знакомой им деятельности и предоставило им возможность стать не временными владельцами, а постоянными собственниками земли, при условии что они будут заниматься виноградарством и разведением плодовых деревьев. Такая же возможность была предоставлена и гражданским лицам: часть земель с участками большой протяженности была в качестве «даров» (δωρεαί) передана александрийским крупным капиталистам, другую часть приобрели у государства бывшие чиновники или откупщики налогов, имевшие для этого достаточные средства.
Таким образом, греческое население Египта со временем все-таки видоизменилось и уже не представляло собой просто конгломерат наемников, чиновников и предпринимателей. Став землевладельцами, греки уже не являлись временными обитателями страны, они стали ее постоянными жителями. Это изменение знаменовало собой новую эру в экономической жизни Египта. В Египте домакедонской эпохи понятие собственности на землю фактически отсутствовало. Попытки создания частной земельной собственности, вероятно, приходятся на Саисский период и еще более ранние времена. Но на деле в Египте существовало тогда только два вида землевладельцев — царь и боги. Теперь же на сцену вышел третий тип собственников — греки, поскольку они, будучи иноземцами, сами не занимались обработкой земли, были не земледельцами (γεωργοί), а землевладельцами (γεοῦχοι), и в этом ничем не отличались от царя и богов. Птолемеи, однако, не довели свою реформу до завершения. Земельная собственность распространялась только на участок, занимаемый домом и садом, и даже при таком ограничении признавалась с целым рядом других оговорок, согласно которым право собственности было ограниченным во времени и могло было быть отменено правительством.
Постепенный рост численности греческого населения не преминул сказаться на дальнейшем развитии Египта. Несомненно, у Птолемеев никогда не было намерения достичь полной эллинизации всей страны. Греки должны были и далее играть в Египте роль господствующего меньшинства. Ни один грек не желал в поте лица трудиться на царя так, как трудилось коренное население. По этой причине приток греков и не привел к урбанизации страны, которая была бы вполне естественным следствием подобного проникновения. Птолемеи не строили для греков городов, исключение здесь составляет только город Птолемаида в Верхнем Египте. Вероятно, постепенная урбанизация и эллинизация страны, подобно тем процессам, что имели место в Малой Азии и Сирии, входила в намерения Александра и Птолемея I в начальный период греческого господства в Египте, когда была основана Александрия и удержан Навкратис и, видимо, Паретоний, а также позднее при основании Птолемаиды. Но вскоре от этих попыток отказались: новых городов не создавали ни Птолемей Сотер, ни его наследники. И даже Александрия и Птолемаида не были обычными греческими городами. Александрия являлась греческой резиденцией греческих царей. В самом начале своего существования она имела подобающие городские законы, однако через непродолжительное время они были отменены, а городское управление было перекроено таким образом, что между Александрией и другими административными центрами Египта уже не осталось никакого различия, кроме, разумеется, ее блистательной столичной красоты. Положение Птолемаиды было несколько лучшим, но в жизни Египта этот город так и не приобрел какого-либо значения.
В χώρα греки могли обустраивать свою жизнь так, как им было угодно, при условии что они не будут требовать для своих поселений городского статуса. Они образовали правящий класс Египта, и поэтому для них было бы нежелательно войти в состав местного населения и оказаться в его положении. Грекам было необходимо иметь свою собственную организацию и сохранять образ жизни, свойственный только им. В этих устремлениях, но только не в том, что касалось муниципального самоуправления, их поддерживал царь. Организация, которую греки в конце концов создали, по своей форме оказалась достаточно необычной. По всей стране греки организовывали не города (πόλεις), а общины (πολιτεύματα) земляков; они представляли собой своего рода клубы или объединения, задачами которых были сохранение жизнеспособности греческой нации и воспитание молодого поколения в греческих традициях. Будучи самыми богатыми людьми в Египте и сознавая свое превосходство перед коренными жителями — египтянами, греки весьма преуспели в стараниях сохранить свою нацию и культуру. В крупных поселениях и провинциальных центрах они устраивали греческие кварталы и там строили традиционные греческие здания, — это были греческие островки в египетском море.
Усилия первых представителей династии Птолемеев, направленные на привлечение в страну предприимчивого греческого населения, а затем на закрепление их в Египте с помощью экономических связей, не остались безуспешными. Значительные земельные участки в Фаюме и нильской Дельте стали пригодными для земледелия. Тысячи созданных здесь греческих хозяйств, основой существования которых было садоводство, виноградарство и производство масла, а также упорядоченное скотоводство и птицеводство, представляли собой оазисы индивидуалистического капитализма посреди пустыни египетской централизованной государственной экономики; многие хозяйства процветали и достигли высокого уровня благосостояния. Теперь в Египте всюду можно было услышать греческую речь. Однако итоги оказались далеко не столь блестящими, какими они могли показаться на первый взгляд. Новые греческие поселенцы были земельными собственниками, но не земледельцами: на земле работали местные жители. Вскоре выяснилось, что такая система недоброкачественна и невыгодна. Кроме того, все более ухудшалась ситуация внутри Египта. На смену первым усердным и деятельным правителям пришли эпигоны, не обладавшие ни энергией, ни талантами. Международный престиж Египта упал, войны поглощали огромные суммы, управление стало небрежным и коррумпированным. Местное население жестоко эксплуатировалось. Однако и положение греков было не лучше. Волнения греков в Александрии и мятежи египтян в провинции сотрясали ослабевшее государство. Жрецы, спекулировавшие на слабости царей и собственном влиянии среди населения, все больше наглели и непрерывно выдвигали все новые и новые требования, например права убежища или предоставления новых земель, и большинство этих требований правительство удовлетворяло. В таких условиях земли, приобретенные первыми Птолемеями, были утрачены. Большие территории отошли храмам или, оставшись без хозяев (ἀδέσποτα) и без орошения (χέρσος), не использовались. [39]
Такова была обстановка в Египте, когда страной завладел первый римский император; это произошло в финальной фазе длительной борьбы не на жизнь, а на смерть, составлявшей содержание I в. до Р. X. На протяжении этого времени Египет эксплуатировали его собственные цари, а они, со своей стороны, должны были претерпевать такое же обращение от римских государей, поскольку зависели от них. Когда Август прибыл в Египет, он обнаружил, что иноземные элементы, принадлежащие к состоятельным слоям, представлены здесь очень широко: в стране проживали богатые александрийцы, целая армия зажиточных греческих чиновников, тысячи предпринимателей, рассеянных по всей стране и нередко владеющих землей, так же как александрийцы и чиновники, и, наконец, многочисленное сельское население — люди, называвшиеся солдатами, но на деле представлявшие собой землевладельцев разного рода (κάτοικοι и κληροῦχοι). Кроме того, Август увидел там множество богатых, влиятельных храмов и многочисленное духовенство, а также несметное количество коренных жителей, находившихся в подчинении, — если они при Птолемеях отслужили в войсках, то им, так же как греческим наемникам, государство предоставляло надел земли из государственных владений. Экономическое положение страны было плачевным. Население стонало под бременем налогов и чиновничьих поборов, духовенство было столь же наглым, сколь никчемным, и жило за счет труда крестьян и порабощенных ремесленников, сельское население было частично уничтожено, многие прежде добросовестно возделывавшиеся земельные участки пришли в запустение. В целом обстановка в Египте была теперь в точности такой же, как и до греческого завоевания. [40]
Неизвестно, случайно или намеренно Август, который, конечно, был знаком с историей Египта и его организацией во времена первых Птолемеев, назначив ряд мероприятий для восстановления экономического благосостояния Египта, почти в точности повторил меры, предпринятые в свое время другим великим государем — Птолемеем Филадельфом. Мероприятия Августа не были направлены на значительную реорганизацию Египта; для него, властителя Римской империи, главной целью было восстановление платежеспособности страны, являвшейся важнейшим источником доходов. Для достижения этой цели необходимо было провести три важнейших мероприятия: следовало ограничить политическое и экономическое влияние духовенства, осуществить реформу управления и, прежде всего, положить предел взяточничеству и обогащению незаконными способами; наконец, необходимо было снова взяться за дело превращения неплодородных земель в сельскохозяйственные угодья. Политика Августа по отношению к храмам рассматривается автором настоящего исследования в специальной работе, к которой и следует обратиться заинтересованным читателям. Самым важным мероприятием здесь была секуляризация земельных владений жрецов, огосударствление церкви. Птолемей Филадельф также стремился к этому и почти сумел провести соответствующие реформы, но последующие Птолемеи отказались от его начинания. Результатом реформы Августа было то, что храмы и жрецы, сохранив свободу действий в отправлении своих религиозных функций, были полностью лишены всех экономических полномочий по отношению к простому народу. Земельные владения, да и вообще все доходы жрецов теперь были учтены как новый ресурс финансового управления страны и, так же как прочие резервы, теперь контролировались и регулировались государством. Средства, необходимые для проведения публичного богослужения и содержания духовенства, храмы теперь получали в конечном счете от государства. [41]
Принципиальных изменений в управлении страной не произошло. Система, существовавшая при Птолемеях, почти не была затронута реформами. Единственное изменение состояло в том, что усилилась материальная ответственность должностных государственных лиц за порученные им дела, а это постепенно привело к тому, что чиновники и сборщики налогов превратились в государственных служащих, которые, как будет показано в следующей главе, несли ответственность перед государством, но не получали от него жалованья (λειτουργοί). В действительности, конечно же, решающие шаги на этом пути были сделаны не Августом, а его последователями уже во второй половине I в. по Р. X. Управление Египтом осталось в руках греков. Из римлян назначались только высшие чиновники, префект, представлявший нового правителя, наследника Птолемеев, его помощники и эпистратеги различных областей страны; на все прочие должности, начиная с глав округов и далее по нисходящей, назначались местные греки. Римской была и армия, причем римлянами были как офицеры, так и солдаты легионов, несмотря на то что они в основном набирались на востоке и говорили по-гречески. Солдаты вспомогательных пеших отрядов Auxilia рекрутировались во всех концах Римской империи. Греческий остался официальным языком Египта, тогда как употребление латинского языка ограничивалось общением с римскими элементами населения Египта. [42]
Но в первую очередь Август уделял внимание восстановлению экономических сил страны. И здесь его методы также почти полностью совпадают с методами, которые впервые применил Птолемей Филадельф. Система налогообложения, организация экономики и финансов остались прежними. Главной опорой страны по-прежнему был производительный труд коренного населения в сельском хозяйстве, промышленности и на транспорте. Участие коренных жителей в управлении было таким же ничтожным, как и раньше, их по-прежнему рассматривали только в качестве организованных рабочих групп — крестьян, ремесленников, возчиков, корабелов и т. д. Они не стали владельцами земли, а все так же были арендаторами, работавшими на земле царя или государства (γή βασιλική или δημοσία). Как и раньше, они были организованы в гильдии и трудились в своих мастерских, работали на правительство по приказанию и под надзором государственных чиновников. И, как и раньше, они продавали сельскохозяйственные продукты и товары мануфактурного производства лишь по особому разрешению правительства, выступая при этом как концессионеры государства.
Особые усилия прилагались к тому, чтобы на новой основе воссоздать экономические силы иноземных элементов населения, которое по своему составу теперь было как греческим, так и римским. Следующий решительный шаг был сделан с целью создания зажиточного сельского населения, сельской буржуазии. Земельные участки, принадлежавшие бывшим солдатам армии Птолемеев, были окончательно переданы в частную собственность их нынешним хозяевам, κληροῦχοι и κάτοιχοι. Численность этих землевладельцев возросла за счет сотен римских ветеранов, часть которых получили от Августа земельные наделы сразу же после завоевания Египта, а прочие могли приобрести пригодную для сельского хозяйства землю на очень выгодных условиях по смехотворно низкой цене — двадцать драхм за одну arura. Таким способом предполагалось стимулировать широкое использование пустынных и заброшенных земель, и эта мера распространялась не только на римских ветеранов. Каждому, кто имел деньги и хотел вложить их в земельную собственность, власти шли навстречу. Но плодородные земли на рынок не поступали. Они остались собственностью государства и отдавались крестьянам в аренду. Покупка земельного участка из государственных владений означала, следовательно, приобретение хороших, но запущенных земель, на обработку которых требовались денежные и трудовые затраты. Благоприятные условия создавались еще и тем, что были устранены ненужные формальности, раньше осложнявшие свободную торговлю земельными участками, находившимися в частной собственности, а также тем, что была произведена секуляризация обширных земель, принадлежавших храмам. Заманчивые перспективы, открывшиеся земледельцам благодаря мероприятиям Августа, были сразу же высоко оценены людьми, только и ждавшими подходящего случая для выгодного вложения своих капиталов, а таких людей, как мужчин, так и женщин, было немало. Прочный мир внес оживление в деловую жизнь Александрии. Богатые александрийские купцы и промышленники охотно вкладывали деньги в египетские земли, многие римские капиталисты, особенно те, кто был хорошо знаком с египетскими условиями, были готовы отправиться на поиски удачи в страну, столь много обещавшую. Но самым главным было то, что, как только условия жизни стали более надежными и для египетских товаров открылись обширные рынки сбыта, приобретать новые земельные участки жадно бросились тысячи бывших чиновников и сборщиков налогов государства Птолемеев. [43]
Таким образом, в развитии класса землевладельцев, в последние годы правления Птолемеев переживавшем застой, начался новый подъем. Особенно интересен здесь был быстрый рост крупных поместий, принадлежавших римским капиталистам, который вполне соответствует и расширению δωρεαί при Птолемее Филадельфе. Поощряя этот рост, Август опять-таки преследовал цель привлечения в Египет нового капитала и свежих сил, а также внедрения более современных методов капиталистического хозяйствования в экономику дряхлеющей аграрной страны, переживающей стагнацию. Появление новых δωρεαί, или ούσίαι, как их теперь называли, представляет собой яркое явление в жизни Египта в 1 в. по Р. X., особенно при Августе и Тиберии. Первыми, кто приобрел обширные земельные участки в Египте, были члены императорской семьи. Вероятно, одним из первых римских землевладельцев в Египте был Друз, приемный сын Августа. Его поместье унаследовали его супруга Антония и сыновья Германик и цезарь Клавдий. Другое поместье принадлежало в одно и то же время или в разные времена Ливии, супруге Августа, и ее внуку Германику, третье, очень большое, — только Германику. Агриппа Старший или его младший сын Агриппа Постум также были землевладельцами, о чем имеются свидетельства; цезарь Гай Калигула и его дядя Клавдий совместно владели земельными участками. И наконец, в современных или более поздних документах в качестве землевладельцев зафиксированы Ливия, супруга Друза, сына Тиберия, и ее дети, дети Клавдия от его первого брака и Антония, его дочь от второго брака, и далее — Мессаллина и Агриппина (Старшая или Младшая, неизвестно). Примечательно, что, кроме Гая, который, вероятно, унаследовал владения своего отца, в списках не отмечен ни один правивший в те времена цезарь. Изредка встречаются также свидетельства о конфискации ούσίαι, которые принадлежали правившим цезарям (Тиберию, Клавдию и особенно Нерону). Однако я склонен предполагать, что до Веспасиана цезари не сохраняли эти земельные владения для себя лично, а передавали их другим владельцам, вроде тех, о которых упоминалось выше. Другое интересное явление — преобладание женщин и несовершеннолетних детей в качестве-землевладельцев в эпоху после Августа. Первая примечательная особенность объясняется, по-видимому, тем, что Египет так или иначе являлся собственностью цезаря как наследника царей, во втором же случае — когда речь идет о преобладании среди землевладельцев женщин и несовершеннолетних — причина, возможно, та, что цезари опасались на законном основании предоставлять членам правящего семейства собственность в стране, право неограниченного распоряжения которой являлось одним из arcana imperii династии Юлиев— Клавдиев. Во всяком случае, и то и другое — и присвоение египетских земель членами императорский семьи, и внезапные конфискации их собственности — представляют собой несомненное доказательство того, что правление Юлиев-Клавдиев носило характер чисто личных отношений.
Наряду с цезарями свою долю земельной собственности имели представители сословий сенаторов и всадников. Возникновение некоторых поместий, например поместья Фалькидия, по-видимому, относится еще к временам правления Антония, но большинство земельных владений, безусловно, обязано своим существованием Августу. Среди землевладельцев были столь видные фигуры, как Ц. Меценат и Д. Петроний, и тот и другой — друзья Августа, оба — из сословия всадников. Кроме них упоминаются многие звучные имена сенаторов — Апонии, Атинии, Галлии, Лурии, Норваны, к этому же сословию принадлежал и некий Север, а также Юкунда Грипиан. Следует отметить, что среди собственников здесь снова встречаются женщины (Галлия Полла и Норвана Клара), — очевидно, по той причине, что сенаторы-мужчины не всегда могли беспрепятственно приобретать земельную собственность в Египте. Последний в этом ряду — известный Л. Анней Сенека, философ, воспитатель цезаря Нерона.
С сенаторами и всадниками конкурировали распутные фавориты правящих цезарей. Так, в числе землевладельцев значатся Нарцисс, известный вольноотпущенник Клавдия, и Дорифор, при Нероне — могущественный начальник департамента прошений. К цезарским фаворитам относятся также члены еврейских царских фамилий К. Юлий Александр и Юлия Береника. Наконец, следует указать на группу богатых членов знаменитых александрийских семейств — К. Юлия Феона, Феона сына Феона, М. Юлия Асклепиада, Асклепиада сына Птолемея, которых можно отождествить с известными александрийцами, фигурирующими в известной нам литературе. Я убежден, что Ликарион и его дочь Фермутарион, К. Юлий Афенодор, Т. Кальпурний Трифон, М. Тигеллий Иалие, Эвандр сын Птолемея, Онесим, Апион, Дионисодор, Феонин, Филодам и Антус, которые упоминаются в документах, относящихся преимущественно к I в., как владельцы египетских ούσίαι, были знатными александрийцами. [44]
Большинство этих поместий возникло благодаря приобретению участков земли, которые раньше, при Птолемеях, были отданы в собственность поселенцам, принадлежавшим к солдатскому сословию. По закону они относились к категории γη κληρουχική или κατοικικὴ. Часть их была освобождена от уплаты налогов или имела льготы (ἀτέλεια, κουφοτέλεια). Но большинство все же подпадало под действие общих налоговых уложений в соответствии с введенной Августом категорией собственности, которая носила название «купленной земли» (γῆ ἐωυημέγη). Насколько нам известно, значительные площади в этих поместьях отводились под виноградники, сады и оливковые рощи. Имеется обширный материал, свидетельствующий о том, что новые владельцы создали много новых плантаций. Александрийцы инвестировали крупные капиталы в «купленную землю», — достаточно прочитать в эдикте Т. Юлия Александра соответствующие фрагменты, обращенные к жителям Александрии, чтобы представить себе, как сильно встревожились александрийцы, испугавшись за сохранность своих владений, когда цезарская администрация протянула к ним свои руки. Но в конце концов от этих земель почти ничего не осталось. [45]
Усилия Августа и его непосредственных последователей на цезарском престоле увенчались полным успехом. Было приобретено много земель, большое количество вновь созданных поместий приносило своим владельцам надежные высокие доходы. Но со временем обстоятельства изменились. В правление Нерона и еще более при Флавиях политика цезарей неожиданно приняла совершенно другое направление. Не то чтобы цезари перестали поощрять создание частной собственности на землю, они точно так же, как и раньше, предоставляли всевозможные льготы покупателям бесхозных или невозделанных земель. [46] Однако в отношении будущих покупателей появились определенные пожелания: среди них уже не должно было быть влиятельных римлян, членов императорского дома или представителей сословий сенаторов и всадников, императорских вольноотпущенников; также неугодны цезарям теперь стали и богатые александрийцы. Цезари желали, чтобы покупателями земли были жители Египта, представители местной греческой и римской буржуазии, — люди, чье благополучие находилось в непосредственной зависимости от их связей с этой страной. Объяснение такой перемены в политике достаточно просто. Быстрый рост частной собственности на землю, оказавшейся в руках богатых и влиятельных личностей, означал великую опасность для страны. Местным египетским властям, и даже самим префектам, нелегко было добиться того, чтобы знатные и богатые землевладельцы, а также их служащие неукоснительно следовали законам, — иначе говоря, было трудно добиться своевременной и правильной уплаты налогов и исполнения обязательств, которые были у работников и арендаторов земель поместий перед государством. Поэтому οὐσίαι с точки зрения государства и администрации были вредны. Из-за их существования сокращалась площадь земель, облагаемых высокими налогами, но не слишком увеличивались доходы казны. Во второй половине I в. по Р. X. все это воспринималось очень остро. Цезари того периода постоянно требовали увеличения поставок зерна и денежных поступлений. Администрация усилила нажим, отчего ухудшилось положение всех, до кого смогли добраться чиновники, т. е. крестьян и мелких землевладельцев, причем последние служили государству как в качестве налогоплательщиков, так и в качестве сборщиков налогов. Последствия были катастрофическими. Неплатежеспособные должники бежали, города и деревни лишились значительной части своего населения. Положение ничуть не улучшилось и тогда, когда был применен закон о совместной ответственности, чтобы с его помощью возместить ущерб, нанесенный неплательщиками, как сбежавшими, так и не способными уплатить налоги. Не помогла и другая мера, а именно то, что жителям крупных и богатых деревень было вменено в обязанность заниматься обработкой земли.
Флавии старались как-то улучшить положение, но не столько путем уменьшения налогового бремени, принудительных поставок продукции и литургий, сколько путем ликвидации слоя крупных аграриев — живших вдали от своих поместий земельных магнатов. Таким способом Флавии получили возможность распоряжаться большими участками плодородной земли, которые они могли отдавать в аренду или продавать крестьянам либо тем, кто хотел стать местными мелкими собственниками. Действуя подобным образом, Флавии руководствовались желанием приумножить число собственников, исправных налогоплательщиков и надежных, состоятельных сборщиков налогов, которые были бы лишены возможности уклониться от уплаты налогов и литургий. Флавии и после них Антонины проводили здесь ту же самую политику, что и в других провинциях Римской империи. В то же время новая династия опасалась появления претендентов на престол, -и в доме Флавиев, основатель которого Веспасиан был обязан своим восхождением на престол именно наличию собственности в Египте, все были того мнения, что долина Нила является превосходным плацдармом для осуществления узурпаторских целей. Поэтому крупные поместья под тем или иным предлогом отбирались, а новые не создавались. Редкие имеющиеся здесь исключения лишь подтверждают правило. Последним цезарем, имевшим личную собственность в Египте, был Тит. В тех немногих случаях, когда положение -цезаря и его администрации было надежным, потомкам прежних землевладельцев разрешалось сохранить за собой унаследованные поместья; так было с М. Антонием Палласом, потомком знаменитого Палласа. Лишь в самых редких случаях появлялись теперь новые поместья, в их числе, вероятно, поместье Юлии Береники, метрессы Тита, поместье Клавдии Афинской, представительницы известного афинского семейства Аттиков, друзей цезарей, правивших во II в. по Р. X., а также поместье Юлии Поллы. Но то были исключения. [47]
И все же круг землевладельцев постоянно расширялся. Все так же шло приобретение земель, их осушали и разбивали на них новые виноградники и оливковые рощи. Покупатели происходили из местной буржуазии, формировавшейся из ветеранов римского войска, императорских чиновников и администраторов, сборщиков налогов, хозяев кораблей и тяглового скота и т. п. Преобладающим типом египетского землевладельца во II в. стал местный хозяин — ветеран, грек или полугрек, — проживающий в одной из metropoleis. Яркий образ такого землевладельца представлен в переписке ветерана Л. Беллена Гемелла из деревни Эвгемерия в Фаюме. Это старик, который, однако, прекрасно справляется с управлением своим хозяйством. Другой пример — Аполлоний, стратег из Гептакомии времен Адриана; всю свою жизнь он отдал военной службе под знаменами цезаря, но областью его интересов остался родной город Гермополь Магна. Иногда эти египетские буржуа сколачивали гигантские состояния. Вот один из таких примеров. Поручитель всегда, конечно, чрезвычайно пристрастен, но все-таки если не в отношении источников богатства, то по крайней мере относительно его размеров ему можно доверять: «Ты найдешь, что он и весь его дом первоначально составляли не более семи arurae. Теперь же сам он имеет 7 000 и 200 arurae виноградников, а Клавдию Эвтихиду он дал в долг 72 таланта. Достичь этого ему помогли воровство из государственных закромов и уклонение от уплаты налогов». [48]
Еще одним источником обогащения местной верхушки во II в., по крайней мере в течение недолгого времени, была эксплуатация конфискованных οὐσίαι I в., ставших теперь государственной собственностью и составлявших особую ratio, сферу компетенции γή οὐσιακή под надзором высшего чиновника, ᾿ίδιος λόγος, в чьем ведении находились конфискации и денежные штрафы. Такие земли обычно целиком отдавались в аренду богатым капиталистам, это та же самая система, которая существовала и в других регионах Африки. [49]
Таким образом, в Египте, как и в других провинциях Римской империи, II в. по Р. X. был временем относительного благосостояния для тех классов населения, которые играли здесь ту же роль, что и муниципальная буржуазия в других римских провинциях; у этих классов нё было только соответствующего названия, чтобы полностью уподобиться ей. Второе столетие было временем пышного расцвета городов по всей стране. Официально эти поселения не считались городами, ибо цезари II в., придерживаясь оправдавшей себя старой практики Птолемеев и Августа, не давали египетским поселениям статуса городов. И даже александрийцам, несмотря на их неоднократные попытки, не удалось получить от цезарей βουλή. «Города» Египта официально оставались metropoleis, административными центрами, но в социальном и экономическом отношении они полностью заслуживали того, чтобы называться городами. Новые крупные аграрии жили, как правило, не в селениях, где находились их земельные владения, — ведь их поместья, так же как ούσίαι в I в. по Р. X., были рассеяны по всей территории округа или даже по нескольким округам. Чаще всего землевладельцы проживали в metropolis, где им было проще контролировать свои повсюду разбросанные земельные участки. Результатом этого было то, что население окружных городов состояло не только из пестрого общества чиновников и сборщиков налогов, хозяев мастерских, ремесленников и мелких торговцев. Большинство горожан составляли крупные землевладельцы, γεοῦχοι. Это были греки или римские граждане, среди горожан также были эллинизированные римляне и многие эллинизированные египтяне — самые предприимчивые и энергичные среди местных жителей, те, кому удалось скопить состояние и, возвысившись путем приобретения земельных участков, выгодной женитьбы и т. п., войти в круги египетских греков. Второе столетие было вершиной процесса эллинизации Египта, в дальнейшем мы увидим его спад. Несомненно, богатые греки не желали довольствоваться тем убогим существованием, какое вели уроженцы Египта, а притязали на тот приятный образ жизни, который вели их земляки в Малой Азии, Сирии и Греции. Им была нужна городская жизнь, и они ее создали; правительство этому не препятствовало, напротив, со времен Августа оно поощряло шаги в этом направлении, и о причинах такого отношения речь пойдет ниже. Таким образом, metropoleis, по крайней мере их греческие кварталы, внешне стали походить на эллинизированные города, и некоторые крупные деревни им в этом не уступали. Улучшения, которые стали теперь обычным явлением во всем греко-римском мире, предпринимались и в египетских городах: укрупнялись гимнасии, строились бани, на улицах появилось освещение. Одновременно с этими явлениями материального прогресса шло и развитие своего рода самоуправления с участием выборных или назначаемых чиновников, которые организовывали коллегии (seoiva) и устраивали заседания, имелось даже нечто наподобие народного собрания. Новый город, основанный Адрианом Антинополь, в социальном и экономическом отношении мало чем отличался от этих египетских городов; как известно, его население составляли египетские греки. [50]
Так Египет постепенно преодолевал свое изолированное положение и приобретал облик, присущий другим римским провинциям. Изменения, впрочем, были поверхностными и недолговечными. Укоренение городов во внутренней структуре Египта было более слабым, чем в какой-либо другой провинции. Возникновение и развитие городов основывалось на тяжелом труде египетских масс, в жизни которых ровным счетом ничего не изменилось. Египетские крестьяне и ремесленники продолжали жить той же жизнью, что была их уделом от самого начала истории Египта, и ни у кого не возникало притязаний как-то изменить ее. Для этих кругов появление на сцене городской буржуазии ничего не значило. Как и в старину, они трудились в поте, лица, надрывались, идя за примитивным плугом, гнули спины за ткацкими станками; так же, как в старину, их усилия шли не на пользу им самим, выгоду от их подневольного труда получала Римская империя, воплощением которой, как они привыкли считать, была священная личность далекого цезаря. У них не оставалось теперь даже того утешения, что они могли найти укрытие в храме, потому что цезари постепенно ограничили и это право. Попытки поднять мятеж на глазах у римских войск, за которыми стояла вся империя, были бы чистым безумием, и лишь у немногих находилась охота вести за собой своих близких, пустившись в подобную авантюру. Единственным выходом для них был побег в болота нильской Дельты, где их ожидала жизнь среди диких зверей и разбойников, но эта перспектива была малозаманчивой. [51]
И все-таки нельзя утверждать, что представители новой буржуазии теперь были очень счастливы. Конечно, в течение определенного времени дела их шли как будто бы хорошо. Однако все это время призрак литургии не исчезал из их поля зрения. Правительство было заинтересовано в их благосостоянии лишь постольку, поскольку тем самым гарантировалось бесперебойное поступление налогов и товаров промышленности, незамедлительное выполнение принудительных работ, а также обильные поставки всевозможной продукции, которые служили дополнением к регулярно уплачиваемым налогам и поставляемым натуральным продуктам. Пока новая буржуазия была в состоянии соответствовать требованиям государства и в достаточных количествах поставлять ему надежных сборщиков налогов, откупщиков и монопольных арендаторов, все было хорошо. В следующих главах будет показано, каким шатким был фундамент, на котором строило свое здание правительство, считавшее экономическую мощь буржуазии надежным фактором и основывавшее на ней свои расчеты.
Продолжением Египта к югу были земли Нубии — область, составлявшая в эпоху Птолемеев и при римлянах царство Мероэ. Районы по обоим берегам Нила от первого до пятого катаракта жестоко бедствовали. Регулярное судоходство по Нилу было невозможно из-за порогов. Землепашество и скотоводство были ограничены небольшими клочками наносной земли в устьях нескольких водотоков, впадающих в Нил. Иными были условия в местности южнее пятого катаракта. Треугольник между Нилом, Атбарой и Голубым Нилом находится уже в зоне тропических ливней. Поэтому здесь имелись условия для землепашества и скотоводства не только по берегам рек, но и на обширных внутренних пространствах суши, площадь которых была больше, чем вся территория тогдашнего Египта. Часть этой области после тропических ливней давала богатые урожаи, другие районы прекрасно подходили для выпаса скота. Кроме того, эта местность была очень богата металлами: железом, медью и золотом, а также драгоценными камнями.
История этих земель тесно связана с историей Египта. Если мы сегодня можем проследить ее с древнейших времен, с доисторической эпохи и до арабского завоевания, если, кроме того, имеем возможность даже реконструировать ее, то исключительная заслуга в этом принадлежит археологии, а также планомерным научным исследованиям руин и захоронений Нижней Нубии и Судана. Раскопки позволяют нам не только реконструировать политическую историю страны, но и дают возможность составить полную и содержательную картину той своеобразной культуры, которая развивалась здесь под влиянием Египта в различные периоды истории Мероэ. И это великое достижение археологов, прежде всего американских и английских исследователей, которые по праву Moiyr считать его своей заслугой; впрочем, немцы и австрийцы к нему причастны также. [52] Параллельно с накоплением материала шло его изучение под углом зрения исторической науки. Превосходными очерками истории Нубии и Мероэ мы обязаны в особенности Рейснеру и Гриффитсу, и эти же ученые, наряду с Сэйсом и Гарстангом, исследователями города Мероэ, впервые дали надежное обоснование для реконструкции более позднего периода нубийской истории, который приходится на время господства Птолемеев и римских цезарей в Египте. Я имею в виду частичную расшифровку мероитских надписей, выполненных иероглифическим и курсивным письмом (блестящее достижение Гриффитса), а также реконструкцию длинного списка правителей Мероэ (раньше нам были известны всего два или три имени). Этот перечень составлен в соответствии с хронологическим порядком, что удалось сделать только благодаря раскопкам царских гробниц (пирамид) в Напате и Мероэ, мастерски проведенным Рейснером. [53]
В данной работе невозможно описать все периоды многовековой истории нубийских земель. Равным образом невозможно и остановиться на деталях истории царства Мероэ в эпоху Птолемеев и римского владычества. Но полагаю, что краткий очерк социальной и экономической жизни Египта под властью Рима был бы неполным без краткой характеристики этих условий в царстве Мероэ, которое в политическом, экономическом и культурном отношении представляло собой придаток Египта.
Известно, что после длительного периода то и дело прерывавшихся торговых отношений между Египтом и Нубией, который приходится на прединастическую и протодинастическую эпоху, эти отношения во времена IV, V и VI династий приобрели характер прочных и стабильных связей. Анархия в Египте на какое-то время положила им конец, но затем в эпоху наивысшего творческого расцвета Египта, в период XII династии, они снова наладились. В это время они принимают вид полувоенных, полукоммерческих экспедиций. Окончательное присоединение Нижней Нубии и почти полное подчинение ее жизненного уклада египетским нормам произошло при XVIII династии. Нубия была в то время одним из крупнейших египетских доминионов, причем находилась она совсем рядом с Египтом и была с ним связана теснее, чем какой-либо другой доминион; более того, она почти могла считаться частью Египта. В таком состоянии Нубия пребывала при XIX и в начале царствования XX династии. Наибольшего политического значения подчиненная Египту Нубия достигла в те времена, когда ливийско-эфиопская династия из Напаты надолго захватила власть над всем Египтом и использовала все свое могущество для того, чтобы втянуть египтян в войну с Ассирией. Но, потерпев от нее поражение, ливийско-эфиопская династия вернулась в Нубию и вскоре исчезла с арены мировой истории.
Для египетских фараонов Нубия сама по себе не имела значения. Страна была, как уже упоминалось, бедной, а защищать ее от набегов племен блеммиев и нобадов, обитавших в пустыне, было нелегко. Столь же невыгодным для фараонов было бы владеть островом Мероэ только ради того, чтобы получать местные изделия. Дань в виде зерна, скота, фиников и металлов едва ли могла значительно приумножить богатства Египта, а доставка дани в Египет была сопряжена с большими затратами и требовала серьезных усилий. И если фараоны, несмотря ни на что, все же настояли на захвате страны, строили крепости и посылали туда колонистов, то это произошло только потому, что Нубия была страной, через которую проходил большой караванный путь в Египет из Центральной Африки, Абиссинии и из восточных пустынь, лежащих между Красным морем и Нубией. Слоновая кость, черное дерево, смолы, масла, шкуры зверей, особенно леопардовые (столь важный элемент в пышном облачении фараонов), пойманные в лесах дикие звери и рабы-негры, разумеется, играли известную роль в этой торговле. Но важнейшим товаром было все-таки золото, добывавшееся в областях на границе с Абиссинией и доставлявшееся в Египет через остров Мероэ. Фараоны могли рассчитывать только на нубийское золото, и только благодаря ему престиж Нового царства оставался столь высоким среди стран Сирии, Малой Азии и на берегах Евфрата.
После своего краха в Египте ливийско-эфиопская династия еще около 450 лет благополучно царствовала в Напате, как было установлено благодаря раскопкам царских пирамид близ Напаты и великого святилища Аммона в Джебель Баркале. В этот период некоторые торговые связи с Египтом все еще сохранялись, но они уже не имели большого значения. Второй столицей Напатского царства был город Мероэ, и его роль начиная со второй половины VII в. до Р. X. постоянно возрастала. В этот же период Нижняя Нубия переживала величайший упадок. Все эти факты позволяют сделать вывод о том, что Эфиопское, или Нубийское, царство в то время существовало за счет земледелия и скотоводства, тогда как торговля играла в его экономике весьма скромную роль.
С началом эпохи Птолемеев это положение изменилось. Центр Эфиопского царства около 300 г. до Р. X. переместился в Мероэ. В течение некоторого времени (с 300 по 220 г. до Р. X.) реально существовали две столицы и два царства — Напата и Мероэ. Их объединил под своей властью знаменитый Эргамен, упоминаемый Диодором, — современник Птолемея Филадельфа или Филопатора, или их обоих, если считать, что правление Эргамена было достаточно долгим. Объединенное царство просуществовало приблизительно до 100 г. до Р. X., т. е. до того времени, когда, согласно Рейснеру, в Напате появилась новая династия, правившая в течение последующих восьмидесяти лет. Была ли вызвана эта новая перемена действиями Птолемеев, их дипломатическими мерами и военными достижениями? Вне всякого сомнения, в течение определенного периода разделение Эфиопского царства на две части отвечало интересам тогдашних правителей Египта.
Как бы то ни было, отношения между Напатой и Мероэ, с одной стороны, и Египтом — с другой, во времена Птолемеев были очень тесными. Это проявилось в сильном эллинистическом влиянии, которое испытала своеобразная культура Напаты и Мероэ, особенно во второй половине III в. и во II в. до Р. X. При Эргамене, получившем воспитание в Александрии, столица Мероэ — и прежде всего ее цитадель с эллинистическими дворцами, эллинистическими банями и декоративными эфиопско-эллинистическими статуями и фресками — превратилась в маленькую нубийскую Александрию. В это же время мероиты стали использовать родной язык при написании официальных документов и личных писем, и на это же время приходится появление в Эфиопии нового, интересного типа керамики и металлических изделий, в декоре которых местные художники выработали оригинальный греко-нубийский стиль. Мужи, совершившие дело эллинизации и национализации Эфиопии, — Эргамен и Аза Келаман, были так уверены в своей силе и располагали такими значительными богатствами, что отважились выступить против великого Египта, захватили часть Нубии, принадлежавшую Птолемеям (Додекасхен, т. е. Двенадцатимилевую область), и оказали помощь восстанию в Фивах, результатом которого было отделение Фив от царства Птолемеев, составившее период в двадцать лет (с 16-го г. Филопатора по 19-й г, Эпифана, 206—186 гг. до Р. X.). Борьба между Птолемеями и Нубией шла в период правления Филометора и Эвергета II. Власть Птолемеев была восстановлена как в Фивах, так и на протяжении большей части II в.; в Двенадцатимилевой области этот процесс проходил почти одновременно с упомянутым выше разделением Эфиопского царства. Новое восстание в Фивах в 87—84 гг. до Р. X., несмотря на слабость Птолемеев, не привело к победе и было без труда подавлено. [54]
Новые изменения начались, когда Египет оказался под властью Рима. Правители Мероэ — царица-мать, носившая титул Кандака, и ее сын, — будучи недостаточно информированными о новых властителях Египта, предприняли новую попытку захватить Фивы. Хорошо известно, как восстание в Фивах было подавлено Корнелием Галлом и как Петроний, совершив два военных похода, вторгся в напатскую часть царства и разрушил Напату, священный город Эфиопии. Дошел ли он до Мероэ, как предполагает Гарстанг, нам неизвестно, но вероятность этого очень мала. Римское правительство, скорее всего, было не готово к тому, чтобы присвоить земли Эфиопии. Вполне очевидно, что победа была не такой уж и полной, как представляет ее Страбон. Сам Август признал это во время своих переговоров с посланниками царицы. Он отказался от дани, которой Петроний, по-видимому, обложил царей Мероэ, и установил границу Египта не у Премиды (Каср Ибрима), а у Гиера Сикамина (Махарракка), т. е. на 70 английских миль южнее. Здесь и проходила граница на протяжении последующих двух столетий. Экспедиция Нерона, путь которой лежал через Мероэ, несомненно ставила своей целью изучение торговых путей, а не подготовку аннексии страны. [55]
Вторая половина I в. и весь II в. по Р. X. были временем наивысшего материального и культурного подъема царства Мероэ. В это время, помимо того что его столица снова стала крупным, богатым городом — разумеется, не в тех масштабах, что при Эргамене, — везде, даже на мероитских островах в районах тропических ливней и в районе Гезиры, возникло множество центров религиозной и светской жизни. В Нижней Нубии многие участки плодородной земли на Ниле превратились в многолюдные города, где имелись храмы, крепости и дворцы, а также богатые захоронения, в которых самое почетное место занимали типичные для мероитов пирамиды правителей. Руины Басы, Соды, Мараббаа, Джебель Джейли, Мессаурата, Наги и Собы возле Мероэ и руины в Керме, Караноге и Фарасе в Нижней Нубии предоставляют многочисленные свидетельства небывалого доселе благосостояния Эфиопии, которое составляет разительный контраст с нищетой египетских низших классов того же периода. О законах того времени известно очень мало. Однако можно с известной уверенностью предполагать, что Мероэ был резиденцией царей Мероитского царства и что цитадели, дворцы и пирамиды Нижней Нубии принадлежали либо царям-наместникам, носившим титул peshate или psentes и правившим страной от имени верховного правителя, сидевшего в Мероэ, либо феодальным князьям, вождям различных племен, вассалам великого царя Мероэ. [56]
Период благосостояния Эфиопии длился столь же долго, сколько период благоденствия Египта. Ситуация изменилась во второй половине II в. В конце ΙΠ в. Эфиопия снова обеднела. Пока римляне были достаточно сильны, чтобы сдерживать племена блеммиев и нобадов, царство Мероэ могло жить спокойно. Но когда в III в. анархия ослабила Римскую империю, оно уже не смогло защищаться от нападений соседей. Как известно, Диоклетиан уступил Двенадцатимилевую область нобадам и предоставил блеммиям ежегодные субсидии. Положение Мероэ становилось все более критическим. И все-таки династия продержалась еще целых шестьдесят лет, как было установлено Рейснером. В дальнейшем ее спасла от негритянского нашествия поднявшаяся за это время культурная держава Аксум. Известно, что Ἀειζανᾶς совершил поход из Аксума в Мероэ, чтобы усмирить черных нобадов, которые вытеснили «красных» кушитов, или эфиопов (касу), из их городов и поместий на острове Мероэ. [57]
Экономическое и социальное положение областей Эфиопии в эпоху эллинизма и при римлянах характеризуется значительными противоречиями, более сильными, чем те, что имели место в Египте. С одной стороны, мы обнаруживаем здесь дворцы и крепости царей, с другой — тростниковые и соломенные хижины, в которых ютились крестьяне и пастухи, а также, вероятно, рудокопы и рабочие, трудившиеся на медных и железных рудниках и в мастерских. Найденные в захоронениях разнообразная утварь и оружие из железа, горы железно-рудного шлака в окрестностях Мероэ и некоторых мероитских храмов, а также остатки печей, в которых плавили железо, позволяют сделать вывод о том, что царство не испытывало недостатка в железе. Экспортировали ли железо и медь в Египет, нам неизвестно. Другая часть низших слоев населения Эфиопии пасла стада. Не менее важным занятием была охота» о чем свидетельствуют изображения на местной керамике. Коровы и быки играют также большую роль в натуралистическом декоре на керамических и металлических изделиях мероитского производства, относящихся к периодам эллинизма и римского господства. Две бронзовые чаши из Каранога (см. Табл. 45 и описание к ней) особенно типичны в качестве таких образцов. Судя по изображениям на них» местные князья, хозяева мощных крепостей на берегах Нила, охотно посещали свои поместья и пили свежее молоко, которое им подносили пастухи или управляющие. Так было с незапамятных времен. Когда в эпоху Среднего и Нового царств военачальники и цари докладывали о своих военных победах в Куше, они сообщали о тысячах голов скота и тысячах пленных, не упоминая о чем-либо еще. А просторный загон для скота при храме в Джебель Баркале представлял собой великолепные стойла для стад крупного рогатого скота (см. описание Табл. 45). [58]
Помимо разведения крупного рогатого скота, овец и ослов население занималось земледелием на мелких клочках плодородной земли в Нубии, по берегам рек в районе Мероэ и во влажных областях страны. Руины огромных водных резервуаров на острове Мероэ свидетельствуют о том, что здесь добросовестно заботились о накоплении запасов воды. О том, как серьезно относились к этим громадным цистернам, говорит их скульптурный декор — изображения львов на стенах резервуара и гигантские каменные лягушки в самом бассейне. [59] Остается, однако, неясным, выращивались ли зерновые и разводился ли скот для продажи и экспорта. Безусловно, некоторое количество зерна сбывалось кочевникам пустыни, зато в Центральную Африку зерна поставлялось очень мало, и еще того меньше — в Египет, за исключением, пожалуй, поставок в голодные годы.
Благосостояние царства Мероэ, расцвет его своеобразной культуры были основаны не на одном лишь земледелии и скотоводстве. Так же как и раньше, здесь и при римлянах развивалась торговля, благодаря ей обогащались цари и князья, а простые люди имели возможность класть в могилы умерших родственников дорогостоящую керамику и различные металлические изделия. Существование торговли подтверждается и имеющимися в нашем распоряжении литературными источниками, папирусами и глиняными черепками, а также другими археологическими находками. Предметом торговли были все те же товары, что и в более ранние времена: черное дерево и слоновая кость, смолы и масла, дикие звери и рабы, драгоценные камни, поступающие в Египет через Нубию. Кроме того, известно, что важнейшую роль, как и прежде, играла торговля золотом. Тот факт, что Гарстанг обнаружил в мероитском царском дворце два горшка, наполненных золотыми слитками и золотым песком, мог бы служить достаточным подтверждением этого, даже если бы не было соответствующих свидетельств из литературных источников. [60]
Тем не менее не следует считать, что объемы этой торговли были очень велики. Редкость нахождения импортных товаров в нубийских и мероитских захоронениях — красноречивое тому свидетельство. Местная промышленность полностью удовлетворяла потребности населения. Более важным представляется нечто иное: торговля Мероэ, если верить некоторым источникам, осуществлялась в самых примитивных формах, т. е. в виде «молчаливой продажи». Об этом говорит полное отсутствие монет — как иностранных, так и местных — в гробницах и развалинах нубийских и мероитских городов. Цари Мероэ, несмотря на богатство страны, не чеканили монеты, и торговля, которой они занимались, была простым товарообменом, а не тем, что в нашем представлении считается нормальными торговыми отношениями. Следовательно, если между римским Египтом и царством Мероэ имелись известные коммерческие связи, то все находки говорят за то, что осуществлялись они самым примитивным способом и что торговля шла в довольно ограниченных объемах. Ни в один из периодов египетские купцы не смогли надолго обосноваться на рынке Мероитского царства, нигде на Ниле выше Гиера Сикамина или Премиды они не устраивали своих торговых пунктов. Поэтому неудивительно, что ловким и в высшей степени цивилизованным эллинизированным аксумитам удалось отвести основной поток торовли с Центральной Африкой в Адулис и что египетские купцы предпочитали плавать на кораблях вдоль побережья Красного моря, а не подвергаться опасностям длительных, тяжелых и не слишком выгодных торговых поездок вверх по Нилу. Не исключено, что именно цари Мероэ настояли на сосредоточении торговли в своих руках. Им, видимо, совсем не хотелось привлечь римлян в свою страну и тем самым подвергнуть ее угрозе военных экспедиций и, в конце концов, римской оккупации. [61]
Вследствие катастрофы III в. торговля на Ниле полностью утратила свое значение. Страна снова обеднела. Неясно, продолжался ли какой-либо экспорт со стороны блеммиев и нобадов. Участь же Мероэ, как было показано выше, была неизбежна: он превратился в одну из провинций расширявшегося Аксумского царства, монополизировавшего все торговые отношения между странами Центральной Африки и Римской империей.
Обратимся теперь к провинции Кирена с Критом. О ее жизни в эпоху цезарей известно лишь немногое. Объединение двух областей в единую провинцию произошло потому, что обе они долгое время входили в состав царства Птолемеев и что в обеих, в отличие от Египта, именно греческие города играли ведущую роль в политической, экономической и социальной жизни.
На основании нового материала, полученного в недавнее время благодаря раскопкам, произведенным итальянскими археологами, мы имеем возможность лучше понять фрагментарные сообщения о Кирене, содержащиеся в литературных источниках. При Птолемеях города Киренаики процветали. Когда Птолемей Апион, последний правитель Киренаики, в 96 г. до Р. X. по воле Эвергета II завещал свои земли римлянам, сенат стал относиться к обоим греческим городам как к свободным союзникам. Последствия были катастрофическими: гражданская война, тирания и т. д. В 86 г. до Р. X. Лукулл попытался восстановить мир и порядок, но безуспешно. Так что в 74 г. Киренаика стала самой настоящей римской провинцией, и после аннексии Крита в 67 г. в ней был окончательно установлен порядок. Судя по найденным в Кирене эдиктам Августа и по известному описанию Страбона, [Strabo // Fl. Jos. Ant. Iud. XIV, 115.] население города, да и, вероятно, всей Киренаики, во времена Августа состояло из небогатых римских граждан, отчасти эмигрантов, отчасти проживавших в Киренаике греков, получивших римское гражданство, а также из граждан Кирены и других городов Пентаполиса, которые, вместе с другими говорящими на греческом языке и получившими греческое воспитание жителями городов и, возможно, равнины, т. е. деревень, назывались, так же как и в прочих римских провинциях, эллинами и в противоположность не-грекам пользовались известными привилегиями. Кроме того, в качестве особых групп населения были представлены евреи, несомненно имевшие свою собственную национальную организацию, и так называемые γεωργοί. Кем были эти γεωργοί, сказать трудно. Они не являлись гражданами Кирены, но в то же время они не были и чужеземцами. Можно предполагать, что эти люди были уроженцами Ливии. Поскольку киренские греки с древнейших времен относились к ливийцам самым либеральным образом — так, например, обычным явлением здесь были смешанные браки между греками и ливийскими женщинами, — у нас нет оснований предполагать, что ливийские землепашцы были крепостными, γεωργοί, упоминаемые Страбоном, были соответственно свободными крестьянами, жившими на территории Кирены и других городов Киренаики, и их отношения с гражданами этих городов были такими же, как отношения πάροικοι и κάτοικοι в Малой Азии с греческими гражданами малоазийских городов. Кто-то из этих крестьян, вероятно, являлся владельцем земельного участка, другие арендовали землю у города, отдельных граждан или царя, который был крупнейшим землевладельцем всей Киренаики. Каково было их положение при римлянах, нам неизвестно. Вероятно, оно было похожим на положение stipendiarii в Африке, а также πάροικοι и κάτοικοι в Малой Азии. Возможно, среди этих земледельцев были и потомки поселившихся когда-то здесь солдат-наемников из армии Птолемеев — клерухов и катеков. Упомянутые эдикты Августа свидетельствуют и о том, что в период поздней империи Кирена не могла похвалиться высоким благосостоянием и что ее население было неспокойно и недовольно.
Римский народ унаследовал от последнего Птолемея его земельную собственность (agri regii, χώπα βασιλική) — большие земельные пространства, поделенные на участки по 1250 iugera. В смутные времена после аннексии Киренаики часть этих земель, ставшая ager publicus, была захвачена некоторыми киренцами, вероятно как греками, так и римлянами. Клавдий, старавшийся увеличить доходы Римской империи, не спрашивая одобрения сената, послал в Киренаику специального уполномоченного, преторианца Акилия Страбона, снабдив его особыми инструкциями (mandata) и назначив своим disceptator agrorum. Деятельность Страбона вызвала в Кирене всеобщее возмущение. В 59 г. по Р. X. в Рим было отправлено специальное посольство, которое должно было передать жалобы киренцев сенату и новому принцепсу Нерону. Сенат устранился от всякой ответственности и предоставил разрешение конфликта цезарю. Это были еще времена «счастливого пятилетия» (quinquennium), и Нерон с радостью воспользовался случаем: разыграв из себя конституционного правителя, он удовлетворил требования провинциалов. Он отменил мероприятия Клавдия. В отличие от Нерона Веспасиан, верный продолжатель политики Клавдия, проделал основательную работу. О ней известно из литературных источников и недавних эпиграфических находок.
Раскопки в Италии показали, что в условиях мира, пришедшего с римским правлением, Кирена снова расцвела. Даже полное опустошение страны вследствие страшных восстаний евреев сначала при Веспасиане, а затем при Траяне не помешало тому, что Кирена снова поднялась на уровень прекраснейших и наилучшим образом организованных провинциальных городов. Заслуга в этом в значительной степени принадлежала Адриану, любовно опекавшему город. В какой мере на социальный характер города повлияло появление новых поселенцев, которые были посланы в Киренаику при Адриане, чтобы пополнить вдесятеро уменьшившееся к тому времени население опустошенной страны, остается неизвестным. И если в киренском списке эфебов, датированном 224 г. по Р. X., значительный процент перечисленных римлян не имели gentilicium Аврелия {их доля в общей сумме составляла 28 из 60), то это, видимо, говорит в пользу того предположения, что Адриан пополнил старое римское население Кирены свежими силами — римскими гражданами из Италии и провинций, и, наверное, среди них были и римские ветераны. Произведенное при Адриане новое заселение Киренаики, по-видимому, привело и к новому распределению земель среди новых поселенцев, так как многие старые землевладельцы погибли во время еврейского восстания. Ошибочно полагать, что Кирена при римском правлении вскоре пришла в упадок. Здесь, как и в других провинциях Римской империи, периоды подъема и расцвета сменялись временами упадка. Иудейская война во всяком случае не нанесла смертельного удара Кирене и всей ее богатой области. Период упадка в Кирене, как и в прочих провинциях, начался в III в. [62]
Развитие областей империи, находившихся в Африке, т. е. четырех провинций, организованных римлянами на северном побережье континента — Проконсульской Африки, Нумидии и обеих Мавританий, — отличается большим своеобразием. Нечто подобное в пределах Римской империи встречается только на Корсике, Сардинии и в некоторых областях Сицилии. Мы располагаем довольно обширными сведениями о социальном и экономическом развитии этих земель, охватывавших в то время область Карфагена и царства Нумидию и Мавританию. Этими знаниями мы обязаны политической истории упомянутых областей. Когда времена владычества римлян, вандалов и византийцев в Африке остались позади и эти земли стали добычей арабов, здесь, так же как на территории Сирии, возродились весьма примитивные формы жизненного уклада, напоминающие об эпохе, предшествовавшей карфагенской колонизации. Города, за исключением лишь немногих прибрежных поселений, погибли и исчезли, от них остались только груды развалин. Жителями этих земель снова стали кочевники и пастухи, а они едва ли могли еще больше разрушить то, что уже лежало в развалинах. Когда в эту страну пришли французы, они обнаружили здесь обширное поле деятельности для сельскохозяйственной колонизации, а также для археологических исследований. По истечении нескольких лет хаотической политики, в результате которой руины частично пострадали, французы организовали их консервацию и стали проводить систематические раскопки, причем вели их образцово. В настоящее время Африка, так же как прирейнские области, может считаться наиболее исследованной римской провинцией. Многие поселения, особенно римские города, были раскопаны полностью, и в настоящее время хорошо сохранившиеся руины открыты для научного изучения. Устроены многочисленные музеи, в них представлено почти все, что было извлечено археологами; находки, а также письменные свидетельства, фрагменты художественных произведений и промышленных изделий были добросовестно описаны и опубликованы. [63]
До того как в Африке обосновались римляне, обширную и глубокую работу по колонизации земель там провели финикийцы, главным городом которых был Карфаген. Такие города, как Карфаген, Утика или Гадрумет, не только являлись крупными центрами торговли, но и чрезвычайно эффективно использовали большие территории плодородных земель, которые постепенно становились их собственностью. Особенное внимание здесь обращали на сельскохозяйственное использование этих областей, прежде всего после второй Пунийской войны, когда финикийцы уже не могли на должном уровне вести свою некогда процветавшую внешнюю торговлю и потому сосредоточили все усилия на освоении естественных ресурсов своей собственной страны. В первой главе данной книги освещалась деятельность Карфагена и других пунийских городов в этом направлении, там же упоминалось об озлоблении римских землевладельцев, а также было высказано предположение о том, что именно высокое развитие в Африке сельского хозяйства побудило Катона и его сторонников добиваться разрушения цветущих африканских общин. Оливковое масло, фрукты и в известной мере виноград были главными продуктами городов. В пунийскую эпоху африканское побережье представляло собой сплошной цветущий сад. Об этом говорят не только прямые указания в источниках, но и некоторые косвенные данные. Одним из наиболее известных трудов по сельскому хозяйству было, как мы знаем, сочинение Магона. Весьма вероятно, что его книга представляла собой переработку в применении к условиям Африки научных греческих или греко-восточных исследований, относящихся к IV и III вв. до Р. X. Известно также, что сочинения римлян по вопросам сельского хозяйства восходят либо к труду Магона, либо к эллинистическим источникам, которыми пользовался последний. Поэтому можно предположить, что в своих главных чертах сочинение Магона совпадало с греческими и римскими исследованиями на ту же тему. Иначе говоря, в книге Магона рассматривается системно-капиталистическое сельское хозяйство и акцент делается не на зерновых, а на виноградарстве и садоводстве, особенно же — на выращивании масличных культур. Потребность в рабочей силе, по всей вероятности, покрывалась в пунийских поместьях преимущественно за счет рабов.
Обычно принято утверждать, что на территории Карфагена преобладала система плантаций, что большие пространства обрабатывали целые полчища рабов и крепостных и что разводили здесь в основном зерновые культуры. Совершенно непонятно, на чем основаны такие представления; во всяком случае, не в пользу этого предположения говорит тот факт, что на территории пунийского государства, помимо приморских финикийских городов, находилось еще несколько сотен берберо-финикийских поселений, в известных нам источниках их упоминается триста. Гораздо более вероятным представляется то, что жители этих берберо-финикийских городов были, как и жители более поздних римских поселений, аграриями и купцами, отчасти берберами, отчасти финикийцами или ассимилированными берберами, образовавшими зажиточный городской патрициат, состоявший преимущественно из землевладельцев, — таким же он был и в их родной Финикии. По-видимому, пока поместья этих хозяев поставляли главным образом зерно, необходимые сельскохозяйственные работы производились коренными жителями, находившимися в положении мелких арендаторов или крепостных.
Под влиянием пунийцев, особенно после второй Пунийской войны, в Нумидии, где правили нумидийские цари и мелкие князья, также началось быстрое развитие сельского хозяйства,, и, видимо, тогда же там сформировались зажиточные, крепкие города. Об этом свидетельствует тот факт, что во II в. до Р. X. Нумидия вывозила зерно на международные рынки в Родосе и Делосе, а также в Афинах, и если столица Нумидии Цирта и другие города, в особенности приморские (Гиппон Регий, Рузикада, Хуллу), постепенно стали центрами вполне жизнеспособных областей, то и это — еще один довод в пользу нашего предположения. Такой же процесс происходил позднее в царстве Мавритания, чьей столицей был Иол, или римская Кесария. [64]
После завершения третьей Пунийской войны и покорения Карфагена римляне стали хозяевами страны, имевшей свои собственные установления, которые учреждались финикийцами на протяжении столетий их господства в Карфагене. Первое, что сделали римляне, — разрушили все, что было здесь создано. Сам Карфаген и многие другие процветающие города были превращены в развалины. Невольно напрашивается предположение, что столь же беспощадно завоеватели уничтожили богатые виноградники, оливковые рощи и сады пунийских землевладельцев. Не были тронуты лишь территории нескольких приморских городов, которые были союзниками римлян в ходе третьей Пунийской войны (Утика, Гадрумет, Лептис Малый, Тапс, Ахулла, Узалис и город в глубине страны Теодалис). Отметим попутно, что этим объясняется то, что именно в упомянутых приморских городах, в первую очередь в Гадрумете, были найдены предметы, относящиеся к периоду ранней империи, а также лучшие могильные монументы времен поздней республики; область же Карфагена описывается современниками той эпохи как пустынная и заброшенная. [65]
Рим организовал свою новую провинцию следующим образом. Земля теперь принадлежала римскому государству — сенату римского народа (senatus populusque Romanus). Все обретенные здесь земли — за исключением территорий перечисленных выше семи городов и областей, отданных perfugae, дезертирам из карфагенской армии, — стали собственностью римского народа. Часть этих земель передали уже существовавшим тогда пунийским или наполовину пунийским городам, утратившим свои городские права, с населением, которое рассматривалось в качестве стипендиариев, т. е. облагаемых данью групп населения. К ним причислялись, например, стипендиарии территориальных районов (pagi), таких как Muxsi, Gususi и Zeugei, которые воздвигли статую квестору К. Нумерию Руфу, современнику Цицерона, а также стипендиарии района Gurzensis. Те, кто был должен платить дань, разумеется лишь precario, были собственниками выделенных им областей, т. е. землевладельцам и крестьянам не давалось никакой гарантии, что римское государство не отнимет у них эти участки, не передаст их в другие руки, не продаст или не сдаст в аренду. Оставшиеся земли стали ager censorius, т. е. находились под управлением римских цензоров, которые старались получить максимальные выгоды для правящего города. Большая часть этих земель сдавалась в аренду, в зависимости от обстоятельств — либо римским гражданам, либо коренным жителям.
Новая эпоха началась для Африки с наступлением короткого периода правления в Риме Г. Гракха. Как известно, он намеревался заново отстроить Карфаген и поселить в этом городе и на прилегающей к нему территории римских колонистов. Почти сразу же после разрушения Карфагена был произведен всеобщий обмер (centuratio) его прежней области. Из этих земель шести тысячам римских колонистов Гракх выделил участки площадью от ста до двухсот iugera. Предложенный Гракхом план восстановления Карфагена не был претворен в жизнь, но колонисты, по крайней мере какая-то их часть, туда переехали и поселились на участках, полученных от государства. Ликвидация реформ Гракха сенатом вызвала появление в 111 г. до Р. X. всеобщего аграрного закона, который легализовал произошедшие изменения в отношениях земельной собственности как в Италии, так и в некоторых провинциях, особенно в Африке. До нас дошли лишь отдельные фрагменты этого закона, но и на их основании можно сделать важные выводы об аграрной политике Рима в Африке. Самые интересные страницы посвящены ager privatus vectigalisque, — так называли земельные владения, которые раздавались крупным римским капиталистам на условиях регулярных выплат в казну установленных налогов или арендной платы (vectigal). Вероятно, таким путем в руках римских капиталистов оказались столь большие земельные владения и была заложена основа позднейших латифундий Африки. [66]Между тем Африка стала полем римской колонизации, которая проводилась не государством, а италиками по собственному произволу. Выходцы из Италии поселялись среди стипендиариев в Африке и пунийских городах; эти переселенцы были главным образом купцами и ростовщиками. Римские предприниматели оказывали особое предпочтение Цирте, столице нумидийских царей, и Ваге. Сотнями и тысячами поселялись они в этих процветающих городах, так же как в Галлии, Далмации и на востоке; небольшое число переселенцев обосновалось и в других городах Нумидии и Проконсульской Африки. Они либо вкладывали деньги, скупая плодородные африканские земли, либо приобретали земельную собственность, в основном в новой римской провинции, иными путями. Во время гражданских войн колонизация шла достаточно успешно. Так, мы узнаем, что Марий поселил своих ветеранов по крайней мере в двух африканских городах, известно также, что и Цезарь и Помпей опирались в Африке на поддержку многочисленных римских граждан. Предводителем цезарианцев был предприимчивый и ловкий авантюрист П. Ситтий, он «со дней Каталины во главе отряда наемников, которых набрал в Испании, вел в Африке жизнь охотника за удачей». Взятие им и передача Цезарю города Цирты известны. [67]
Правление Цезаря открывает новую главу в истории Африки. После его африканского похода Карфаген и Цирта стали играть ведущую роль. Карфаген был возвышен Цезарем до уровня римской колонии (план восстановления города был исполнен уже после его смерти в 44 г.), в Цирте же сторонники Ситтия получили большие наделы земли, а городу были даны права римской колонии. Обоим городам были выделены обширные территории с плодородными почвами. Африканские и нумидийские города и деревни были приписаны этим двум крупным центрам; кроме того, были назначены чиновники, которых выдвигали из своих рядов римские колонисты. Каждое подразделение всей протяженной территории располагало укреплениями на случай защиты от врагов. Некоторые из таких укреплений получили название castella (крепостей), дававших в основном укрытие беженцам из сельской местности. В других подразделениях территорий вернулись к старым пунийским порядкам и квазимуниципальной организации, и они снова приобрели вид настоящих городов, какой имели раньше под властью карфагенян или нумидийских царей, как было, например, с городом Тугга. Многие ли такие муниципальные центры — если это вообще имело место — получили от Цезаря права колоний, но при этом полностью не отделились от Карфагена или Цирты, сказать трудно. Боюсь, что эти атрибутированные городам «колонии» — во всяком случае, когда речь идет о Карфагене, — являются измышлением наших ученых. Но то, что Карфаген играл весьма важную роль в жизни возрождающихся городов, доказывается тем фактом, что культ его существовал во многих городах Проконсульской провинции даже в гораздо более поздние времена. Далее можно предположить, что, помимо Карфагена и Цирты, Цезарь основал и ряд других колоний и при этом позаботился о многих ветеранах своей армии, подарив им участки африканской земли; кроме того, на свой страх и риск в страну переселилось множество эмигрантов. [68]
Однако настоящая урбанизация Африки началась только при Августе. В начале его правления Африка, включая Триполи и Нумидию, состояла, согласно Плинию, из 516 populi — в их числе находился 51 город (шесть колоний, пятнадцать муниципиев и тридцать oppida libera) и 463 округа, не имевшие городов, где жили преимущественно полукочевые племена (gentes или nationes). Сообщение Плиния относительно Проконсульской провинции основано на известной статистике Агриппы, которую он пересмотрел для Мавритании и Нумидии, но не для Проконсульской провинции, с учетом новых материалов, полученных при Клавдиях и Флавиях. Его данные по Африке и Нумидии не совсем совпадают с данными эпиграфических источников. Кроме Карфагена и Цирты в надписях упоминаются не менее десяти колоний; вероятно, их было больше, вместе с этими двумя городами — девятнадцать. Если не учитывать существовавшие тогда номинальные колонии, созданные и присоединенные к Карфагену Цезарем, то мы должны согласиться с тем, что процесс урбанизации продолжался и после завершения статистических мероприятий Агриппы и что при Августе также появились новые колонии и другие центры городского типа. Главными мотивами, которыми руководствовался в своей деятельности Август, были военные соображения, как, например, при основании не менее одиннадцати колоний в Мавритании, представлявших собой настоящие крепости; кроме того, важную роль сыграло его желание обеспечить земельными владениями не только ветеранов своего войска, но и бывших италийских земельных собственников, большое число которых лишилось своих владений в результате проводившихся самим же Августом конфискаций и закупок земли в Италии. [69]
Далее мы подробно не рассматриваем расхождения между данными, сообщаемыми Плинием, и содержанием надписей. Классификация гибридных новообразований, появившихся при Августе, в соответствии с известными категориями римского городского права представляет собой немалую сложность. В целом эти новообразования распадались на три класса. Во-первых, это были колонии, в которых наряду с римскими переселенцами проживало местное население, организованные как civitas и имевшие своих собственных чиновников. Такими колониями были Карфаген, Тубурбон Майус, а также, вероятно, Гадрумет и Гиппон Диаррит. [70] Во-вторых, это были смешанные общины, в которых римские колонисты и местные civitas имели собственную территорию и собственную организацию в форме pagus. Так обстояло дело в Ухи Майусе и Тиварисе. Колонисты времен Цезаря и Августа столкнулись здесь с колонистами, поселившимися в этих местах при Марии. В эту группу следует отнести города Тугга, Нумлулий, Цивитас Авенсенсис, Маскулула, Суа, Тигника, Типаса, Сутунурка, Меде ли и др. В одном случае нам достоверно известно, что pagus не обязательно .состоял только из ветеранов. Иногда pagi имели характерные названия, например pagus Fortunalis и pagus Mercurialis, — понятно, что новые поселенцы дали им такие названия в честь великой богини Фортуны Возвращающей и милостивого бога Меркурия, который в лице Августа, как известно, спустился с небес на землю. Наконец, в третью группу входили крупные колонии в Сикке, или новой Цирте, на территории которой, не меньшей, чем территория Карфагена или старой Цирты, было множество деревень и крепостей (castella). [71] Как и следовало ожидать, во многих местах здесь нет никаких следов присутствия римских поселенцев, так же как и в городах, возникших еще в пунийскую эпоху и прошедших своеобразный путь; часто они развивались в соответствии с древнепунийскими обычаями, имели магистраты, носившие древние пунийские названия. Таких городов было много, перечислять их не имеет смысла, а в качестве показательного примера можно назвать город Галес в Проконсульской провинции (CIL. VIII, 23 833, 23 834).
Очевидно, при Августе и Тиберии спрос на землю был высоким. Отчасти поэтому и тот и другой император взялись за трудную задачу расширения римских владений к югу, и это явилось одной из причин их длительной войны с местными племенами, во главе которых стоял вождь Такфаринат. Следом за римским войском шли землемеры (agrimensores); они вели учет захваченных земель и затем делили их по римским центуриям (centuriae). Эти мероприятия Августа и Тиберия объясняются только их желанием наделить землей многих уроженцев Италии — участников «великого земельного похода». [72]
Кроме италийских колонистов, получивших земельные наделы либо в виде дара от Августа, либо купивших или взявших в аренду небольшие участки от государства, несомненно существовало известное количество крупных капиталистов, которые были всерьез озабочены выгодным помещением своих капиталов в плодородные целинные земли Африки. Государство было готово пойти навстречу их интересам, поскольку вложение капиталов в африканские земли обещало дать прирост производства, а это позволило бы удерживать на низком уровне цены на хлеб, обеспечивать обильное снабжение Италии зерном и повышать доходы государства. Таким образом, рядом с крупными поместьями республиканской аристократии, если только они не были конфискованы Августом, появлялись новые латифундии, принадлежащие римской плутократии. Тримальхион Петрония, мечтающий о присовокуплении к своим италийским и сицилийским поместьям обширных земельных владений в Африке, выступает в данном случае как типичный представитель своего сословия.
На основании всего вышеизложенного можно видеть, что первой в состав Римской империи была включена Нумидия, за ней последовала Мавритания. Обе аннексии потребовали значительных усилий, совершенно ненужных ни в политическом, ни в военном отношении. Нужно было сделать Африку доступной для римской колонизации, и первой задачей правительства должно было стать обеспечение безопасности новых земель. При преемниках Августа колонизация продолжалась и проводилась теми же способами. Ведущими силами при этом были, по-видимому, капиталисты. Во всех африканских провинциях появились крупные поместья. По словам Плиния, латифундии были наиболее значительным явлением в аграрной жизни Африки. Когда он приводит данные о том, что половина всех земель находилась в руках шести владельцев, то это, конечно, обобщение, которое в образной форме обрисовывает положение дел, однако по своему существу это утверждение, возможно, соответствовало действительности. [73]
Формы и темпы колонизации в Африке станут более понятны, если проследить ее дальнейшее развитие при Траяне и Адриане, особенно в Нумидии и соседних с ней областях Проконсульской провинции. Важнейшей проблемой, с которой Траян столкнулся в Африке, был вопрос, как следует поступить с покоренными местными племенами. Это ведь не были дикие варвары, — некоторые племена занимались земледелием и жили в укрепленных городах. Их территории расширялись, и кое-какие земли уже были тем или иным способом захвачены какими-то другими племенами. Самое время было направить это хаотическое движение в определенное русло. Покажем на трех типичных примерах метод, который применяли римляне. Вначале обратимся к многочисленному и сильному племени мусуламиев, входившему в группу племен, о которых Плиний пишет: «Большинство можно с полным правом назвать нациями, а не просто civitates». [Plin. n. h. V. 30.] До полного усмирения мусуламии, как и другие племена, были подчинены римским офицерам, так называемым praefecti gentium. Организованы мусуламии были Траяном. В их области со времен Флавиев существовали две военные колонии — Аммедара и Мадавра, каждая имела свою обширную территорию; большая часть этих земель постепенно перешла в собственность императора, кроме того, земли раздавали римлянам, а остатки, худшие и малоплодородные земли, были предоставлены членам племени в качестве их области. Землю обмерили, установили пограничные камни. Часть племени жила в Бизацене и поставляла рабочую силу по меньшей мере для одного поместья. [74]
Неподалеку от Мадавры и Аммедары жило другое многочисленное племя — нумиды. Его представители встречались также в трех других отдаленных отсюда местах: в Целле (Ain Zouarine), в Маскулуле (возле Кефа) и в Цезарейской Мавритании, — в этой провинции также имелась область, предоставленная Адрианом нумидам. Следовательно, здесь существовало большое и могущественное племя, раздробленное на несколько частей. Нам не известно, произошел ли раскол племени в древние времена или только в эпоху цезарей, когда какую-то часть племени поселили в областях, где срочно потребовались люди, способные заниматься земледелием, тогда как другая часть племени осталась на старом месте. Главный район жительства племени, Тубурсик Нумидийский, старинный город, стал сначала civitas, затем municipium; отведенная для племени область составила территорию нового города, но представители племени, местные шейхи, носившие титул principes, участвовали вместе с городскими чиновниками в местном управлении. [75]
В качестве третьего примера возьмем племя нибгениев, проживавшее в южных районах Проконсульской Африки. Часть территории этого племени Траян передал двум римско-пунийским civitates, Капсе и Такапам, которые впоследствии стали муниципиями, а еще позднее — колониями; прочие земли отдали племени, причем их главное поселение Туррис Тамаллени позже получило статус муниципия. По-видимому, часть племени, которая проживала в Капсе, получила своих собственных principes, так же как получили их нумиды в Тубурсике. То же самое произошло и со многими другими племенами как в Проконсульской провинции, так и в Нумидии и Мавритании, в качестве примеров приведем некоторые: Musunii Regani (между Циллием и Телептой), Suburbres (близ Цирты), Наттабуты Nicivibus (современные нгао) η Знмнзы в Мавритании (между Хуллу и Игильгили). Некоторые племена как раньше, так и теперь были привязаны к довольно большим городам; например, племя сабоидов относилось к городу Цирте, племя кинитиев — к Гигтису. [76]
Несомненно, и ранние колонии римских ветеранов, такие как Тамугади (Тимгад), и два города, появившиеся возле лагерей сменявших друг друга африканских легионов (Тевеста и Ламбезис), оказали значительное влияние на жизнь африканских племен, которые утратили свои земельные угодья, отошедшие новым поселенцам, и были вынуждены работать на них в качестве поденщиков или крестьян-арендаторов. Если бы мы располагали достаточными сведениями об истории сотен других африканских городов, которые, особенно в конце II в. по Р. X., представляли собой процветающие романизированные общины, то, конечно же, обнаружили бы аналогичные связи между этими общинами и местными племенами. Процесс всюду был одним и тем же. Племена не истребляли и из страны не изгоняли. С ними римляне обращались так же, как с арабами в Сирии и Аравии, т. е. переводили их на оседлый образ жизни, оставляя в привычных местах жительства или переселяя в другие районы. Им предоставляли определенное количество земли, остатки же либо передавали одному из городов, население которых состояло из римских иммигрантов, ветеранов войска, гражданских лиц и местной аристократии, либо превращали в латифундии и продавали их богатым представителям имперской аристократии, либо — под юридическим наименованием definitio или defensio — закрепляли в собственность цезаря и членов его семьи. Поскольку областей, предоставлявшихся племенам, было недостаточно для обеспечения пропитания растущего населения, многие члены племен были вынуждены арендовать землю у землевладельцев — как у новых переселенцев, так и у коренных жителей, в противном случае они должны были стать поденными работниками на их земельных участках. [77]
Аналогичный процесс урбанизации и дифференциации происходил на обширных территориях трех больших колоний — в городах Карфаген, Цирта и Сикка. Во многих случаях развитие этих крепостей (castella) и превращение их в настоящие города можно проследить по имеющимся в нашем распоряжении письменным источникам. В этой связи следует упомянуть колонии Тивилис (Аннуна) и Куикул (Джемиля), где недавно были произведены раскопки. Тивилис представлял собой процветающее аграрное поселение достаточно большой протяженности и принадлежал Цирте. Эта зависимость сохранилась и тогда, когда Тивилис превратился в большой богатый город. [78] Куикул также находился в подчинении Цирты. Даже когда
Нерва превратил Куикул в колонию римских ветеранов, город сохранил свои тесные связи с бывшей метрополией. [79] Таким же было и положение трех колоний, которые первоначально также относились к территории Цирты, — Рузикады, Хуллу и Милева. В период после Александра Севера эти три coloniae contributae полностью отделились от материнской колонии и получили статус независимых городов. [80] Аналогичным образом складывались отношения Сикки с многочисленными castella, в числе жителей которых было немало римских граждан. Внешний вид территорий крупных колоний Цезаря и Августа был очень многообразным. В колонии имелся главный город с населением, состоявшим из крупных землевладельцев, купцов, различных правительственных чиновников, ремесленников, слуг и т.д.; затем — большие богатые города, примыкавшие к столице, но жившие своей собственной жизнью и располагавшие собственной территорией; далее здесь находились мелкие крепости, также наделенные своими территориями, их население состояло из землевладельцев, отчасти — из римских граждан; наконец, здесь жили племена, рассеянные по всей территории, принадлежавшей городу, и у них существовала своя племенная организация.
В некоторых сельских округах постепенно происходила урбанизация иного рода, если здесь вообще уместно говорить об урбанизации. К ней привело развитие крупных поместий, находившихся или в собственности цезаря, или в частном владении. Все люди, имевшие отношение к поместью, мелкие и крупные арендаторы, жили в деревнях (vici). При поддержке крупных землевладельцев они создавали корпорации с собственным самоуправлением, своего рода религиозные объединения с избираемым председателем (magistri). В деревнях периодически устраивались рынки (nundinae); их организовывали крупные землевладельцы, которые получали на то необходимое разрешение от местных властей, а иногда — и от римского сената. Значение деревень постепенно возрастало. Часть арендаторов зарабатывала достаточно, чтобы приобрести собственность, и vicus понемногу становился городом. Многие vici имели права юридического лица и принимали дары, легаты и т. п. Примечательно, что многие жители такого vicus были римскими гражданами, например: vicani в vicus Анней близ Семты, центра частного земельного владения, часть населения vicus Атериан в Бизацене близ современного Кайруана, часть населения vicus возле Ламбириди и возле Верекунденсиса на территории Ламбезиса. Так же как и в городах, население vici состояло из двух классов, настоящих vicani и incolae. Были ли в действительности признаны такие vici городами или нет, остается неизвестным. Таких примеров у нас нет. [81]
Развитие городов и распространение римской цивилизации в Африке в период после Августа шли удивительно успешно. Все цезари — Клавдий и Флавии в I в. и особенно Траян и Адриан во II в. — поощряли их естественное развитие. Позднейшие цезари, как правило, легализовывали уже совершившиеся перемены, придавая существующим жизнеспособным городам официальный статус municipia и coloniae. Причины, вызвавшие развитие городов, были вполне естественными. Первым толчком к такому развитию послужил огромный приток италиков во время гражданских войн, после них и при первых цезарях; он дал стимул к основанию многих колоний и других поселений городского типа. Конечно, италики стремились устраивать свою жизнь в соответствии с италийскими обычаями. Затем при позднейших цезарях возникли многие колонии ветеранов. Естественно, что постоянно расширявшийся круг зажиточной буржуазии в новых и старых городах был кровно заинтересован в улучшении своих жизненных условий и введении всевозможного комфорта, свойственного городскому быту. Цезари относились к таким инициативам самым доброжелательным образом. Им было выгодно образование новых центров цивилизации, новых зачатков романизированных городов. Когда оборонительная способность Италии настолько ослабела, что страна была не в состоянии обеспечивать армию живой силой, империи понадобились новые романизированные общины, за счет которых можно было восполнить недостаток солдат и офицеров, способных обучать рекрутов, набиравшихся из коренного населения, а также готовить их к военной службе в легионах и вспомогательных военных подразделениях. В Африке мы сталкиваемся с тем же явлением, которое имело место во всех прочих провинциях Рима, — а именно с поощрением урбанизации, особенно в периоды внешних войн, когда Рим все более и более нуждался в пополнении своего войска. Необходимо подчеркнуть, что и здесь, как на Дунае или на Рейне, в романизированных городах считались с этим желанием цезарей и шли им навстречу, создавая организации молодых граждан. Молодые люди объединялись в союзы под командованием особых praefecti iuvenalis. Во многих городах в основу таких организаций было положено подразделение на курии, которое вообще было обязательным для всех граждан. Curiae iuniorum были школами будущих солдат цезарского войска. [82]
И все-таки, несмотря на широкое распространение городов, которое бросается в глаза каждому путешественнику, посетившему руины Северной Африки, города здесь оставались лишь надстройкой, покоявшейся на аграрной базе. Горожане составляли меньшинство по сравнению с большой численностью тех, кто действительно трудился на земле, — крестьян, которые в основном были коренными жителями и лишь в редких случаях вели свое происхождение от переселенцев-иммигрантов. Такой вывод нам позволяют сделать следующие соображения. Во II в. мы обнаруживаем в Африке пять форм земельной собственности. 1. Земельные владения цезарей, не включавшиеся в территории городов, цезарские saltus. Это были поместья, в республиканский период принадлежавшие членам сенаторского сословия, а также части племенных областей, которые цезари оставили за собой. 2. Земельные владения, находившиеся в собственности сенаторских семейств и так же, как и цезарские поместья, не входившие в состав городских территорий (saltus privati). При Нероне и Флавиях большая часть таких владений была конфискована цезарем, однако многие из них сохранили прежних хозяев, а некоторые были созданы позднее. 3. Территории отдельных городов, колоний, муниципиев или простых civitates с квазимуниципальными правами. 4. Территории племен (gentes), либо обмеренные и организованные цезарскими чиновниками, либо оставшиеся необмеренными и используемые местными полукочевыми жителями главным образом как пастбища (что особенно типично для Мавритании). 5. Районы рудников и лесов, одна часть которых принадлежала цезарям, другая — отдавалась на откуп купеческим компаниям. Сюда относятся socii Talenses, «компания» в Тале — важном лесном и горном районе в окрестностях Ламбезиса. [83]
Методы ведения хозяйства в таких землях, крупных поместьях цезарей или частных владельцев нам хорошо известны. [84] В наших источниках, относящихся ко II в. по Р. X., нет указаний на то, что здесь находил применение труд рабов, т. е., по-видимому, во II в. здесь отсутствовала та форма хозяйствования, которая, вероятно, существовала во времена республики и в период ранней империи. Во II в. для обработки земли использовали в основном труд арендаторов-колонов (coloni), которые отдавали землевладельцу часть собранного урожая, а также были обязаны отработать на хозяина несколько дней лично или предоставить свой скот. Часть этих арендаторов была римскими гражданами, но большинство составляли коренные жители. Деревни, где они жили, находились в черте поместья, поблизости от главной виллы, а иногда и за пределами поместья, по соседству. Аренда, которую они выплачивали, взималась не самим землевладельцем, а кондукторами (conductores) поместья, которые, в свою очередь, также были арендаторами на землях, не отдававшихся в аренду колонам. Кондукторы, по-видимому, использовали труд рабов; известно, что они нанимали поденщиков, а кроме того, на них принудительно работали мелкие арендаторы поместья. Кондукторы были важными господами. Они составляли влиятельный класс в населении городов, расположенных поблизости от крупных цезарских поместий, и, вероятно, одновременно являлись землевладельцами на территориях своих собственных и других городов. Объединения, которые они организовывали с целью продвижения своих коллективных интересов, носили тот же характер, что и союзы купцов и судовладельцев, с тем отличием, что последние, очевидно, не признавались государством. [85] Выше кондукторов стояла цезарская администрация, множество крупных и мелких чиновников отделов, ведавших патримониатом, — всадников, вольноотпущенников и рабов. [86]
Земли городских территорий в основном принадлежали богатым гражданам — потомкам или первых coloni, направленных сюда цезарями, или первых римских поселенцев, или тех влиятельных местных жителей, которые составляли местную аристократию берберо-пунийских общин. Военные и гражданские колонисты раннего периода, как правило, получали большие земельные участки, слишком обширные для того, чтобы они могли обрабатывать их своими силами. И ранние, и более поздние италийские иммигранты, образовавшие господствующий класс в африканских городах, разумеется, не были крестьянами. Крестьяне вели скромный образ жизни, проживали в сельской местности, были арендаторами в больших поместьях, италийские же переселенцы были более или менее высокопоставленными господами и владельцами земли. Коренное население городов, разумеется, также не входило в класс тех, кто ютился в mapalia, — это были представители зажиточной берберской и пунийской аристократии. Владельцы поместий, расположенных на муниципальной территории, были, следовательно, представителями муниципальной буржуазии и проживали в городах. В своих поместьях они вели хозяйство сами или при помощи специально нанятых людей, но они никогда не работали на земле. Всю работу выполняли местные жители — работники или арендаторы. Мелкие землевладельцы, т. е. те, кого мы привыкли называть и считать крестьянами, вероятно, также проживали на муниципальных территориях, в civitates коренного населения и на территориях племен, однако общая тенденция была направлена на концентрацию земельной собственности в руках немногочисленных богатых собственников.
Случаи подъема муниципальных семейств от скромного на первых порах положения в городе до высоких позиций были нередкими. Часто члены таких семейств поступали на государственную службу, были приняты в сословие всадников или получали место в римском сенате. Такие семейства имелись почти во всех городах африканских провинций, о чем свидетельствуют раскопки. Приведем несколько примеров. Первый консул африканского происхождения (80 г. по Р. X.) Кв. Аврелий Пактумей Фронтон был гражданином Цирты. Семейство Антистиев из Тивилиса в конечном счете породнилось с членами императорского дома. [87] Семья Аттиев из Тубурбона Майуса и Ухи Майуса дала империи двух praefecto praetorio? [88] Среди граждан города Гигтиса было как минимум пять сенаторских семей. [89]Особенно показателен случай JI. Меммия Л. ф. Квир. Паката. Вероятно, нет оснований сомневаться в том, что этот богатый человек, произведенный Адрианом во всадники, был римлянином италийского происхождения, однако племя кинитиев с гордостью говорит о нем: «L. Memmio L.f. Quir. Pacato flam(ini) perpetuo divi Traiani, С hinit hio, in quinque decurias α divo Hadriano adlecto, Chinthi ob merita eius et singularem pietatem, qua nati oni s uae praestat, sua pecunia posuerunt» [[Луцию Меммию, сыну Луция Пакату, постоянно исполняющему должность фламина божественного Траяна, Хинитию, причисленному божественным Адрианом к пяти декуриям, киниты за его заслуги и особое благочестие, с какими он стоит во главе своей нации, вручили свои деньги (лат.)] Здесь и далее в квадратные скобки помещен перевод иностранных слов и выражений, выполненный А. Я. Тыжовым.] Можно привести и другие примеры. [90]
Обращает на себя внимание то, что все крупные состояния богатых муниципальных патрициев, если удается проследить их происхождение, были основаны на земельной собственности. В надгробных надписях многие лица восхваляются за то, что приобрели богатства благодаря рачительному ведению хозяйства в своих поместьях. Случай Л. Элия Тиминина из Мадавры уже упоминался (см. примеч. 15 к гл. V). [91] Надпись на надгробии некоего Кв. Ветидия Ювениалия из Тубурсика Нумидийского содержит его же слова: omnibus honorib(us) functus, pater III equitum Romanorum, inforo iuris peritus, agricola bonus . [92] [исполнивший все почетные должности, отец трех римских всадников, на форуме ... вправе... хороший земледелец (лат .)] Еще одним «добрым земледельцем» был известный землевладелец из Мактара. Он родился в нищей семье в бедной хижине. С детства проживал в сельской местности и, любя землю, не давал покоя ни себе, ни ей. Во время сбора урожая он был главным жнецом (turmae messorum). Со временем разбогатев, в своем родном городе был удостоен чести занять место в сенате. «Избранный сенаторами, — с гордостью сообщает он, — я сидел в доме совета (ordinis in templo): так из крестьянина я стал цензором». [93] Сходные эпизоды можно установить и на основании многих мозаик, украшавших дома африканской аристократии в городах и селах. Начиная с I в. домовладельцы часто заказывали мастерам напольные мозаики, иллюстрирующие всю их жизнь вплоть до мельчайших событий. В отличие от надгробий, обнаруженных на берегах Рейна, ни на одной из этих мозаик нет изображения хозяина дома — купца или владельца фабрики. На всех мозаиках без исключения представлены сцены сельской жизни: молотьба в Эа; сбор оливок, пахота и т. д. в Утине; труд овцеводов, птичников, виноградарей и т. д. в Табраке; коневодство в окрестностях Гадрумета; работа на хлебных полях, птицеводство, овцеводство, виноградарство и сбор оливок в Карфагене. Всюду на мозаиках изображен хозяин дома, причем он представлен не как землевладелец, а чаще всего — во время охоты на красную дичь, зайцев и журавлей в собственных лесах и полях. О том, в каких домах жили арендаторы, мы имеем представление благодаря изображению на саркофаге, найденном в Африке. Землю обрабатывали арендаторы, многие из них были представителями коренного населения (как занятые молотьбой крестьяне на мозаике из Эа) или рабами-неграми (они изображены на мозаике из Утины). Бедняки-крестьяне изображены также на мозаике из Карфагена. [94]
Таким образом, господствовавшая в Африке форма экономики была следующей: землю обрабатывали крестьяне, которые были или хозяевами маленьких земельных участков, или арендаторами и поденными работниками в крупных поместьях цезарей, богатой имперской знати и муниципальной аристократии. Крестьяне, в основном потомки местных уроженцев, составляли подавляющее большинство населения и были основой, хребтом экономики страны. В городах жили землевладельцы, местная аристократия, которой принадлежала власть. Только те, кто владел землей, — будь то ветераны, иные иммигранты или местные уроженцы, — являлись городскими гражданами, чей статус был закреплен юридически. Все остальные — мелкие купцы, ремесленники и рабочие — были incolae, не гражданами. К этой же категории относились, вероятно, и крестьяне, жившие на городских территориях. Необходимо помнить о том, что по сравнению с incolae intramurani, жившими в городе, они были incolae низшего уровня. Несомненно, эти крестьянские массы подвергались лишь очень поверхностной романизации, и в их положении не происходило существенных перемен к лучшему. Городская культура до них не доходила, они по-прежнему поклонялись старым богам своих племен, жили, как и раньше, в своих mapalia и говорили на родном языке. [95]
Краткий обзор провинций, представленный выше, следует дополнить описанием обширных округов, где находились рудники и каменоломни, имелись леса и велся лов рыбы. О них уже упоминалось. Несомненно, эти области представляли огромный интерес для Римской империи. Цезарское правительство, разумеется, стремилось не допускать какого-либо небрежения в использовании этих земель. Можно без преувеличения утверждать, что большинство, если не все действующие сегодня рудники и каменоломни во всех районах Европы, Азии и Африки, некогда принадлежавших Римской империи, использовались еще римлянами, которые захватили эти предприятия, сменив их прежних владельцев. Исключение составляют только угольные шахты и разработки, где добываются минералы, в древности вообще не известные или находившие лишь ограниченное применение. Мы не знаем, сколько всего месторождений полезных ископаемых было открыто в эпоху цезарей. По всей видимости, римляне довольствовались тем, что было достигнуто поколениями их предшественников, и со своей стороны сделали в этой области не слишком много.
Наши знания об использовании природных богатств империи, помимо сельскохозяйственной продукции, чрезвычайно скудны. То, что нам известно, связано главным образом с рудниками и каменоломнями. Организация рыбной ловли и использование лесов, а также добыча соли по-прежнему остаются для нас «чистым листом». Несколько замечаний у Плиния и очень скудный эпиграфический материал не позволяют дать даже самую общую характеристику этих отраслей государственной экономики. Относительно рудников и каменоломен нам известно, что большинство таких предприятий находилось в провинциях. Италия была сравнительно бедна минеральными запасами, и государство не прилагало усилий к интенсивной эксплуатации того, что имелось в ее недрах. Показательным примером здесь является добыча мрамора в Луни. Богатые каменоломни, где добывался прекрасный белый каррарский мрамор, до окончания периода республики, да и позднее, никогда не эксплуатировались в полную силу. Римляне предпочитали привозить мрамор различных сортов из дальних краев — из Греции, Малой Азии, Египта, Нумидии. Столь удивительный факт, возможно, объясняется особыми условиями экономической и социальной жизни самой Италии. В период поздней республики государство предприняло шаги, затормозившие развитие горного дела в Италии: появились законы, по которым была сокращена численность рабочих, занятых на горнодобывающих предприятиях. Очевидно, имелись опасения, что скопление большого числа рабов на рудниках и в каменоломнях может таить в себе опасность мятежей, использование же труда свободных людей могло бы уменьшить общую численность всех крестьян и сельскохозяйственных работников, меж тем они, особенно после восстаний рабов в Сицилии и Италии, были крайне необходимы для работы в поместьях римской аристократии и городской буржуазии. К тому же после того как государство приобрело богатые горные предприятия в Испании, Македонии и Малой Азии, а затем к ним постепенно прибавились и предприятия Далмации, Норика и Галлии, необходимость в интенсивном использовании рудников и каменоломен Италии совершенно отпала. [96] Горное дело не было государственной монополией ни во времена республики, ни при цезарях. Между тем в эллинистических царствах и в западных провинциях, где горные предприятия являлись государственной собственностью, государству досталось столь богатое наследство, что оно стало здесь крупнейшим собственником горнодобывающих предприятий. Однако в Галлии государство, по-видимому, отказалось от владения всей горной промышленностью и ничего не имело против, когда в крупных поместьях галльской знати появлялись и разрабатывались новые рудники или каменоломни. В период республики большинство государственных горнодобывающих предприятий было отдано на откуп частным лицам; эти капиталисты объединялись, создавая влиятельные союзы или компании. Во всяком случае, так обстояло дело в Испании и Сардинии, поэтому мы вправе предполагать, что такая же система существовала и на востоке, и в Малой Азии, и в Македонии. В Испании и Сардинии упомянутые союзы использовали труд рабов, которых огромными партиями отправляли в каменоломни и рудники. В то же время в Македонии преобладал труд свободных людей, арендовавших отдельные рудники либо непосредственно у государства, либо у объединений горнопромышленников.
После того как в новых провинциях — Галлии, Британии и Норике на западе, в Далмации, Паннонии и Дакии на востоке Европы, в новых азийских провинциях и в Египте — обширные районы с горнодобывающими предприятиями перешли в собственность государства и цезарей, в связи с необходимостью учета местных условий началась более сильная дифференциация системы эксплуатации. Не останавливаясь на деталях, отметим лишь наиболее общие черты этого процесса. Наш скромный материал свидетельствует о наличии на горнодобывающих предприятиях Римской империи всех возможных форм эксплуатации: предприятия сдавались в аренду крупным капиталистам (так было в Норике, Далмации и Галлии); отдельные рудники были отданы в аренду мелким предпринимателям, которые выплачивали аренду государственным чиновникам или арендаторам-посредникам; каменоломни использовались крупными предпринимателями (redemptores), чьи доходы зависели от количества выработанного материала, за трудом на таких каменоломнях надзирали гражданские или военные чины; добыча минерального сырья и камня велась с использованием труда заключенных (damnati in metallum) или рабов под надзором солдат (подневольный труд особенно широко применялся в Египте). Кроме государственных и цезарских рудников и каменоломен, где имели место указанные системы, всюду в империи уже существовала частная собственность, и владельцы рудников и каменоломен отдавали государству определенную часть своего дохода; насколько высок был этот процент и каким образом был организован его сбор, нам неизвестно.
Общей тенденцией цезарской политики в отношении рудников и каменоломен было стремление к постепенному вытеснению крупного капитала и концентрации этих предприятий под надзором государственных чиновников. Отдавалось предпочтение, особенно при Адриане и его последователях, сдаче отдельных рудников в аренду мелким предпринимателям. Эта система применялась, например, в Испании в горнопромышленном районе близ Випаски, о чем нам известно из обнаруженных на обломках камня надписей. Их содержание указывает на наличие специального закона, с помощью которого регулировалась эксплуатация рудников. Функции посредников на деле сводились к получению арендной платы и других налогов, обязательных для. мелких предпринимателей. Основой законов, действовавших в Випаске, было положение о том, что половина всех доходов от каждого рудника принадлежит государству, а все остальные;— тому, кто предоставил свои капиталы для финансирования добычи руды. Основывался ли этот принцип на установлениях о нахождении сокровищ в недрах или же он ведет свое происхождение от древней системы использования колонами (coloni partiarii) господских земель — вопрос дискуссионный и не имеющий отношения к нашей теме. Важно другое: эксплуатацию горнопромышленных районов цезари вели приблизительно теми же способами, что и эксплуатацию государственных земель и цезарских частных земельных владений, причем главный упор делался на стремлении стимулировать энергию и активность мелких предпринимателей. Со временем эта система, по-видимому, уступила место непосредственной эксплуатации рудников с применением труда заключенных и подневольных людей. [97]
В развитии важнейших горнопромышленных районов Римской империи наблюдается любопытное явление, прежде всего в добыче руд металлов. Окончательное введение денежного обращения во всей империи и распространение его на области, где прежде никогда в качестве средства обмена не использовались деньги, вызвало повышение спроса на драгоценные металлы, в первую очередь на серебро. Этим объясняются мероприятия римского правительства, направленные на постепенное присоединение к империи всех горнопромышленных районов и повышение эффективности их работы. С дальнейшим ростом спроса на металлы, особенно серебро, а также с постепенным истощением его запасов на отдельных рудниках, например в Испании, перед правительством встала серьезная, но тем не менее разрешимая проблема. Были сделаны попытки с помощью определенных привилегий привлечь людей на серебряные рудники и одновременно с этим видоизменить монету в соответствии с новыми условиями. Но значение этой проблемы все же не следует преувеличивать. О полном оскудении серебряных рудников речи не было. Если кризис в III к и принял острые формы, то дело было не в истощении рудников, а в общей смуте того времени. Серьезной проблемой и для горной промышленности, и для сельского хозяйства, и для ремесленного производства было не отсутствие природных ресурсов, а нехватка рабочей силы: не хватало не metalla, а metallarii. Когда в IV в. Римская империя преодолела кризис, главной заботой стало не нахождение новых месторождений, а привлечение рабочей силы для эксплуатации старых. [98]
Хочется верить, что этот очерк дал читателям представление о важнейших явлениях в экономике и социальной структуре римских провинций. Наиболее примечательным здесь было главенствующее положение, которое занимало сельское хозяйство. Можно без преувеличения сказать, что в большинстве провинций земли использовались почти исключительно для развития сельского хозяйства. В некоторых провинциях велась, конечно, и масштабная добыча полезных ископаемых (например, в Испании, Британии, Галлии, Далмации, Норике, Дакии и Малой Азии), в ряде провинций имелись большие каменоломни, где добывали различные сорта мрамора (в Малой Азии, Египте, Африке и Греции, как на материке, так и на островах). Но и рудники и каменоломни лишь в отдельных местах нарушали единство общей картины бескрайних полей и нив. Даже не располагая статистическими данными, мы вправе с уверенностью утверждать, что большая часть населения империи жила за счет сельского хозяйства, кто — благодаря собственному труду на полях, кто — наживаясь за счет своей земли.
Вторым важным фактором было распространение земледелия, виноградарства и садоводства в областях, которые раньше жили либо за счет охоты и скотоводства, либо за счет самого примитивного земледелия. При внедрении земледелия в этих областях применяли высокоразвитые методы, в основном соответствовавшие формам капиталистического и более или менее системного землепользования. В качестве примеров можно назвать decumates agri в Южной Германии, равнины Британии и Бельгики, долины Норика и Далмации, сухие степи Добруджы, а на востоке — сирийскую полупустыню и высокогорное плато Трахонитида. Не меньшее значение имели подобные процессы развития в Африке, где степи и возвышенности благодаря систематическому орошению были превращены в плодородные хлебные поля, а позднее — ив оливковые рощи, простиравшиеся на многие мили там, где сегодня в сухих степях влачат голодное существование жалкие десятки верблюдов и овец. О победоносном шествии по римским провинциям виноградарства и разведении масличных культур упоминалось выше. [99]
Третий весьма важный момент, который следует отметить, это повсеместно проявившаяся тенденция к концентрации земельной собственности в руках немногочисленных владельцев, проживающих в городах и принадлежащих к высшим кругам имперской аристократии, во главе которых стоял сам цезарь. То, что раньше было характерным только для Италии и Греции, теперь стало типичным для всех провинций: земля находилась в собственности горожан, которые, не будучи на практике земледельцами, видели в земельной собственности только форму помещения капитала. С другой стороны, под влиянием тогдашних условий объем земель, находившихся в государственной собственности, значительно возрастал, земли на рынок не поступали и все больше сосредоточивались в руках цезаря. Все это означало не что иное, как постепенный возврат к той форме землевладения, которая существовала во многих монархиях эпохи эллинизма и в восточных царствах.
Параллельно с концентрацией земельной собственности в руках городской буржуазии, имперской знати и государства всюду в Римской империи постепенно стали исчезать мелкие свободные землевладельцы, проживавшие в племенных общинах, деревнях или городах. В Италии и Греции они были низведены до уровня арендаторов и тем самым вытеснены в более низкий социальный слой. В Италии они являлись римскими гражданами, однако в экономическом и социальном отношении занимали весьма скромное положение. В Галлии к бывшим клиентам богатой аристократии относились как к низшему классу, который не имел права участвовать в публичной жизни общин; и в городах и в поселениях это право принадлежало исключительно богатым землевладельцам. То же справедливо относительно придунайских · земель, однако здесь существовали процветающие комплексы деревень с общинами, где земля, которую обрабатывали крестьяне, принадлежала им самим, а не арендовалась у богатых горожан. В Малой Азии подавляющее большинство всех землепашцев были либо гражданами с ограниченными правами, жителями греческих городов, арендовавшими землю у самих городов, владевших общинной землей, либо наполовину свободными людьми; они работали в цезарских доменах или в поместьях храмов. Более благополучным было положение некоторых племен горцев и деревенских жителей в Сирии и Палестине. В Египте, где частная собственность на землю если и была значительно распространена, то исключительно среди греков и римлян, феллахи по-прежнему оставались на той ступени социальной лестницы, на которую их поставили при Птолемеях, а именно занимали некое среднее положение между зависимостью и арендными отношениями, причем преобладали все-таки последние. И наконец, в Африке большинство населения не жило на собственной земле и гнуло спину на цезарей и его откупщиков или на представителей городской буржуазии.
Возрастание численности крупных аграриев, живших вдали от своих поместий, уменьшение числа мелких собственников и превращение их в арендаторов никоим образом не способствовали улучшению методов ведения сельского хозяйства и даже поддержанию его на прежнем высоком уровне, которого оно достигло в прекрасно организованных и эксплуатировавших труд рабов поместьях периода эллинизма и ранней империи. В Италии системное сельское хозяйство постепенно пришло в такой упадок, что собственность на землю выскользнула из рук местной городской буржуазии и приобрела форму латифундий имперской знати. Но в провинциях — в Египте, Африке, Сирии, в кельтских и иллирийско-фракийских землях — все-таки по-прежнему преобладал тип предприимчивого хозяина, «agricola bonus», или, лучше сказать, теперь он заявил о себе в полный голос, — особенно это касается придунайских областей, Египта и Африки. Тип землевладельца, который в течение некоторого времени здесь преобладал, нам хорошо знаком: это хозяева помпейских villae rusticae I в. по Р. X., выше были приведены их многочисленные примеры. Однако повсеместное приумножение цезарских поместий и возникновение зажиточной городской буржуазии — класса земельных магнатов, притязавших на гораздо большее, чем просто скромная роль «доброго земледельца», — привели к тому, что упадок сельского хозяйства, бывший отличительной особенностью Италии, распространился уже и на провинции.
Наконец, в нашем очерке было показано огромное значение для всей империи вообще сельского населения, основу которого составляли арендаторы и мелкое крестьянство. Вместе с рабами и городскими ремесленниками они являлись трудящимся слоем Римской империи, под руководством городской буржуазии производившим товары, в которых нуждались два главных потребителя — города и цезарская армия. Численность сельского населения значительно превосходила совокупную численность горожан, буржуазии и рабочих. Мы не располагаем статистическими данными, но достаточно взглянуть на карту Римской империи и сделать несложный расчет: нужно выяснить, сколько требовалось рабочих рук, чтобы обеспечить, во-первых, пропитание сельского населения и горожан, а во-вторых — экспорт продовольствия за рубеж, и тогда становится понятно, что сельское население, занимавшееся земледелием, составляло большинство населения империи. Римская империя, разумеется, была в высокой степени урбанизированным государством; если рассмотреть формы ее экономической жизни и учесть покупательную способность населения, то можно с уверенностью сказать, что она была урбанизирована даже чрезмерно. Несмотря на это, поглощения сельского населения городами не происходило, даже если понимать под этим процессом только взаимодействие селян с городской культурой. Культура оставалась достоянием городов. Жизнь сельских общин проходила в самых примитивных условиях. У них не было ни школ, ни гимнасиев, ни палестр, ни своих библиотек, а города, все это имевшие, были далеко. Все, чем владели сельские общины, были одна или несколько скромных капелл, посвященных местным божествам, да иногда еще — термы или амфитеатр. Конечно, селяне немного учились латыни и греческому, может быть, даже умели читать и писать. Чтобы представить себе, какими были эта латынь и этот греческий, достаточно прочесть несколько надписей, которыми увековечило себя сельское население придунайских провинций или Малой Азии. Прогресс шел медленно, даже очень медленно. Города не уделяли внимания потребностям деревни, у них хватало своих забот, ведь им нужно было обеспечивать для себя всевозможный комфорт, и поэтому для деревень просто не оставалось денег. Сами же деревенские жители были бедны, так что улучшить свои жизненные условия самостоятельно они тоже не могли; кроме того, они, как правило, были очень плохо организованы. Именно по этой причине жители сел все еще говорили на своих наречиях — иберийском, кельтском, иллирийском, фракийском, фригийском, лидийском, сирийском, египетском, финикийском или берберском, тогда как в городах устная и письменная речь была почти исключительно латинской и греческой.
В политическом отношении сельское население ни в чем не было уравнено с горожанами, причем правовой статус городов не имел значения, и было безразлично, идет ли речь о римских колониях, municipia или civitates stipendiariae (последние, впрочем, со временем исчезли), во всяком случае аристократия во всех civitates stipendiariae имела латинское или римское гражданское право. Сельское население провинций принадлежало к классу peregrini, к нему же относились немногие римские граждане, случайно ставшие жителями деревень и образовавшие там сельскую аристократию, а также отдельные неудачники, опустившиеся на уровень арендаторов. О правовом положении этого класса нам известно очень мало. По-видимому, он охватывал различные категории населения. Такое положение, несомненно, имело место в Египте; высший класс peregrini здесь составляли александрийцы, далее шли греки, проживающие на селе, и низшим классом были феллахи, коренное крестьянское население. Была ли такая структура исключительно египетской или она существовала и в других землях Римской империи, в частности на востоке, неясно. Мы не будем останавливаться на этом вопросе. Как известно, он представляет собой предмет оживленной дискуссии, связанной с дополнениями и истолкованиями фрагментов эдикта Каракаллы, который был обнаружен в Египте. [Р. Giss. 40.] Дать исчерпывающий ответ на этот вопрос едва ли возможно, тем более что упоминание в этом документе о dediticii, причем явно в связи со знаменитым эдиктом Каракаллы, по которому всем жителям Римской империи давались права римского гражданства, по-прежнему остается загадкой. Гипотезу, согласно которой dediticii были египетскими сельскими жителями, последние изыскания по данной теме не опровергают. Далее мы еще вернемся к этому вопросу. Как бы то ни было, определенно известно, что в I и II вв. по Р. X. в провинциях Римской империи численность peregrini значительно превосходила численность латинских и римских граждан, что они составляли большинство населения не только в городах, но и в сельской местности и представляли собой, во всяком случае на востоке, низший слой неримского населения. [100]
Последний вопрос, который следует поставить в связи с темой сельского населения, это вопрос о материальном положении жителей деревень. Дать на него достаточно полный и общезначимый ответ также не представляется возможным. Единственная провинция, относительно которой нам известны многие детали повседневной сельской жизни, это Египет. Данные археологических раскопок в египетских деревнях и тысячи документов, там найденных, свидетельствуют о том, что ни о каком улучшении экономического положения египетских феллахов в период римского господства не было и речи. В первые десятилетия этого периода благосостояние Египта пережило значительный подъем, но он продолжался недолго. Для новой египетской аграрной буржуазии он оказался более длительным, чем для крестьян государственных поместий и арендаторов в крупных поместьях землевладельцев. Положение арендаторов постоянно ухудшалось. Условия, в которых жили массы египетского населения, были намного ниже нормального среднего уровня. Налоги были непомерно большими, их сбор проходил жестоко и несправедливо, принудительные работы были тяжким бременем для крестьян, а честность государственных чиновников чаще всего оставалась лишь благим намерением. Поэтому неудивительно, что недовольство все больше и больше росло, а благосостояние страны снижалось. Уже в начале II в. и даже в конце I в. все чаще встречаются упоминания о том, что деревни отказываются платить налоги или работать и что они прибегают к давно испытанному средству египтян — забастовкам; иначе говоря, крестьяне покидали деревни и скрывались в болотах нильской Дельты. Нет ничего удивительного и в том, что беглецы при первом же удобном случае были готовы поднять мятеж и что им симпатизировали многие их товарищи по злосчастной судьбе, оставшиеся в деревнях. Нам мало что известно о восстании евреев в Египте и Киренаике при Траяне. По официальной версии, египтяне помогали правительству подавлять это восстание. Но я больше склонен предполагать, что правительство поддержала буржуазия — греки и эллинизированные местные жители, в то время как евреи получили подкрепление от тех, кто скрывался в болотах, и, возможно, также от их феллахов. В пользу такого предположения говорит то, что вскоре после еврейского восстания и Адриан и Антонин Пий столкнулись в Египте с необходимостью подавления новых восстаний, и на сей раз восставшими уже были не евреи. В масштабах огромной империи подобные мятежи были несерьезны, но в смысле настроений египетских феллахов эти факты в высшей степени показательны. Как известно, действительно большое восстание произошло при Марке; это было движение пастухов (буколов), подавить которое оказалось совсем не легко. [101]
Был ли Египет исключением? Было ли положение трудящихся классов в равнинных областях других земель империи лучше, чем в Египте? Ответить на этот вопрос не представляется возможным. Речи Диона Хрисостома и упомянутые выше материалы, свидетельствующие об антагонизме между сельскими πάροικοι в некоторых городах Малой Азии и городскими землевладельцами, описания крестьянской жизни в Палестине, содержащиеся в Евангелиях и других источниках того же времени, в которых предстает далеко не идиллическая картина и явственно выступают жестокая нужда и угнетение, крестьянское восстание в Галлии под предводительством Марика в I в., крестьянское восстание в Дакии и Далмации во время военных походов Марка Аврелия — все эти факты говорят о том, что положение крестьян и там, где с ними обращались почти как со свободными людьми, и даже там, где большинство крестьян были по-настоящему свободными, по-прежнему было не намного лучшим, чем в Египте. [102] Прямых указаний на это положение почти нет. Впечатление, которое складывается при чтении некоторых надписей, найденных в деревнях, скорее, следующее: благосостояние росло, и у жителей деревень преобладало мирное настроение. Как правило, деревня в I и II вв. безмолвствовала. Если же раздавался ее голос, то лишь для славословий цезаря. Но мы не должны забывать, что это был голос сельской аристократии, а не крестьянских масс.
Завершив наше описание римских провинций, обратимся к вызывающему столько споров вопросу, который ставит перед нами относительно слабое развитие римской промышленности по сравнению с торговлей и сельским хозяйством. А именно: как случилось, что промышленность в древности не достигла такого же высокого уровня развития, какой она имеет сегодня? Почему в Древнем мире не была проведена индустриализация и почему в Римской империи не применялись капиталистические формы, существующие в промышленности нашего времени?
Ответ, который дают на этот вопрос ведущие специалисты в области истории экономики — К. Бюхер, Дж. Сальвиоли и М. Вебер, [103] состоит в том, что промышленность не могла развиться потому, что Древний мир так никогда и не освободился от форм примитивного ведения ойкосного хозяйства и не достиг тех высоких стадий, которые характерны для нашего сегодняшнего экономического развития, — стадий городской и государственной экономики. Даже признавая фазы экономического развития, определенные Бюхером, — домашнее хозяйство, городское хозяйство, государственная экономика и мировая экономика, хотя эти фазы более чем спорны, — я все же считаю, что диагноз специалистов по национальным экономическим системам применительно к античности неправомерен. Конечно, от Древнего мира и особенно от Римской империи сохранилось большое количество свидетельств о развитии домашней промышленности, причем и в больших поместьях, владельцы которых проживали где-то на стороне, и в крестьянских хозяйствах, — их больше, чем во многих современных государствах XIX и XX вв. Но эти примеры ойкосного хозяйства являются не более чем реликтами. Местная индустрия и в Италии, и в провинциях ограничивалась прядением и ткачеством, которыми люди занимались преимущественно в своих домах. Все прочие потребности удовлетворялись с помощью рынка: сельскохозяйственные орудия, гончарные изделия, светильники, гигиенические средства и косметику, украшения, одежду и т. п. деревенские жители сами не изготавливали. Раскопки, произведенные на скромных деревенских кладбищах, дают тому неоспоримые доказательства. Поэтому не может быть и речи о преобладании ойкосного хозяйства на всем пространстве Древнего мира ни в одной из стадий его развития. Домашнего хозяйства в чистом виде не было даже в ранний период развития восточных монархий, а с прогрессом восточной и греко-римской культуры оно постепенно исчезло и из обширных регионов Европы, Азии и Африки. Следовательно, напрашивается вопрос: почему ойкосное хозяйство все еще кое-где сохранялось в виде реликтовых остатков даже после того мощного процесса экономического развития, который развернулся в эпоху цезаризма, и почему капиталистическая индустрия не удержалась на том пространстве, которое она, вслед за постепенным продвижением грековосточной культуры, завоевала вначале на востоке, затем в Греции и, наконец, в Римской империи? Почему у индустрии оказалось недостаточно сил, чтобы вытеснить эти реликты, почему они, напротив, постепенно сделались определяющим фактором экономики Древнего мира? В последнее время исследователи усматривают причину слабости античной индустрии в существовании рабского труда. [104] Они аргументируют это тем, что дешевизна рабского труда, покорность рабов и неисчерпаемость этого резерва рабочей силы и соответственно постоянный рост численности работающих избавляли от необходимости изобретать машины, сокращающие затраты труда, и, следовательно, исключалось создание фабрик. Против этой теории можно возразить, указав на то, что античная промышленность достигла пика своего развития в эпоху эллинизма, когда она всецело основывалась на труде рабов. Упадок промышленности начался в эпоху римского цезаризма, когда рабы стали постепенно вытесняться все более возрастающей массой свободных рабочих. Вместе с тем довод о неисчерпаемости рабочей силы и о том, как эти труженики были настроены, основан на явном преувеличении. Установлено, что рабский труд отнюдь не был дешев; рабы, как показывают восстания, вовсе не были покорными, а цены, которые приходилось за них платить, в целом были весьма высокими. Если забастовки случались редко, то причиной этого был общий низкий уровень промышленности, а не покорность рабочих и не тот факт, что использовались рабы. Откуда же возник вывод о том, что труд рабов должен был помешать предприимчивым хозяевам мастерских внедрять технические усовершенствования, чтобы тем самым обеспечить производство более дешевой и качественной продукции? Ведь совершенно очевидно, что упадок промышленности начался именно в тот момент, когда одновременно с застоем в развитии чисто научных исследований приостановилось и развитие техники, и этот факт невозможно объяснить только использованием в промышленности рабского труда. Поэтому причины упадка промышленности Римской империи мы должны искать в каких-то других обстоятельствах.
На наш взгляд, объяснение следует искать в общих социальных и политических условиях, существовавших в империи. Судя по всему, слабым местом в развитии промышленности в эпоху цезаризма было отсутствие настоящей конкурентной борьбы, а причины ее отсутствия заключались в составе, численности и покупательной способности потребителей и в бедности империи в целом. Индустриальный прогресс в эллинский и эллинистический периоды, проявившийся и в технике, и в разделении труда, равно как и в массовом производстве, обслуживавшем неограниченный рынок сбыта, объяснялся постоянно возраставшим спросом на мануфактурные товары. Не говоря уже о постоянном спросе, имевшемся в самих греческих городах, немногочисленные центры индустриального производства в Греции в V—IV вв. до Р. X. должны были удовлетворять потребительский спрос на постоянно расширявшихся рынках в Греции и за ее пределами — в Италии, Галлии, Испании, на Черноморском побережье и т. д. Покупателями, кроме тех, что жили в греческих колониях, было многочисленное полуварварское население этих земель, которое постепенно все более и более эллинизировалось: местные захоронения в Италии и Южной России в изобилии предоставляют материал, иллюстрирующий изделия афинской и эллинистической промышленности. В эллинистический период быстро возрастали число промышленных центров и численность потребителей. Промышленность и торговля греков получала выход на восток, а через посредничество Карфагена греческие промышленные центры приобрели контакты с Африкой, Испанией, Британией и всем севером. Греческие фабриканты сумели учесть потребности своих новых клиентов и привлечь покупателей. Между различными промышленными центрами установились соревновательные отношения. Число потребителей с высокой покупательной способностью заметно возросло после того, как эллинистический мир вошел в контакт с Римом. Деструктивная деятельность римлян на востоке не имела серьезного значения, даже если иногда она и приводила к большому ущербу, поскольку покупательная способность широких кругов зажиточного населения при этом все время снижалась. Гораздо важнее было то, что римлянам удалось добиться политического единства всего Древнего мира и объединить в одном государстве почти все жизнеспособные и более или менее прогрессивные народы Средиземноморья. После завоевательных и гражданских войн, последствия которых в большей степени были разрушительными, нежели созидательными, но представлявших собой все-таки только эпизод, с победой Августа вновь был установлен мир и нормальные отношения. Следствием этого было возрождение экономики. Промышленные центры пробудились к новой жизни, число потребителей возросло, — правда, неясно, в каких размерах и в течение сколь долгого времени происходил этот рост.
Область сбыта предметов греко-римской промышленности теперь была ограничена почти исключительно империей с ее населением. В главе V мы подчеркивали, что не следует недооценивать факт расширения римской внешней торговли. Необходимо также учитывать и характер этой торговли. Варвары и малоимущее население Северной Европы не могли фигурировать в качестве массы потребителей изделий промышленности, а при сложившемся в то время политическом положении торговые отношения не могли стать регулярными, они оставались всего лишь сделками более или менее спекулятивного характера. Дальний Восток, разумеется, был более надежной областью, но там уже была своя собственная высокоразвитая промышленность, потребность в промышленных изделиях Римской империи там не ощущалась. Спрос был лишь на определенные товары, причем существовал этот спрос лишь до тех пор, пока местные производители не научились производить нечто подобное. Таким образом, единственным потребителем товаров промышленности являлось само население империи. Пока распространение римской цивилизации успешно шло вперед, промышленность делала успехи и процветала. О постепенной индустриализации провинций говорилось выше. Но после Адриана распространение римской цивилизации приостановилось. Границы империи более не расширялись. Романизация или частичная урбанизация провинций достигла своей наивысшей точки при Адриане. Область сбыта промышленных товаров теперь была ограничена городами и равнинными областями, находящимися в пределах империи. Будущее римской промышленности зависело от покупательной способности населения, и если представители городской буржуазии были хорошими покупателями, то их численность все же была ограниченной, а городской пролетариат все больше беднел. Мы видели, что материальное благосостояние сельского населения если и повышалось, то крайне медленными темпами. Поэтому основа, на которой базировалась римская промышленность, была непрочной. Она была слишком слаба, чтобы выдержать чрезвычайно дорогостоящее, организованное на капиталистических принципах машинное производство.
[1] См.: Rostovtzeff М. Studien zur Geschichte des romischen Kolonates. 1910. S. 283 ff. Новые документы и ценные наблюдения о социальных и экономических отношениях в Лидии в эпоху цезаризма представлены Й. Кайлем и А. фон Премерштейном (Keil. J, Premerstein Α., von. Bericht über eine. Reise in Lydien III // Denkschr. d. Akad. Wien. 1914. 57; см. также лидийские надписи в IGRR, IV. История земледелия в Малой Азии в эпоху республики и первых цезарей почти неизвестна. Сэр В. Рамсей и я предлагаем следующую гипотезу. Земли короны (γη βασιλική) и частные владения (ούσίαι) пергамских царей, а позднее царей Вифинии, Понта, Галатии, Каппадокии, Коммагены и т. д., стали ager publicus после того, как земли этих царей были превращены в римские провинции. Позже те области, которые не перешли в собственность римских граждан, тем или иным образом были присоединены к частным владениям римских цезарей (во многих землях Малой Азии, например в Галатии, земли короны, вероятно, непосредственно были переданы в собственность римским императорам). Эту гипотезу в недавнее время подверг критике Т. Фрэнк; см.: JRS. 1927. 17. Р. 148, 156 sqq. (с ним солидарен также Г. Дессау: Geschichte der römischen Kaiser. II. 2. S. 592. Anm. 1). По его мнению, только частные владения пергамских царей были объявлены ager publicus, в то время как γη или χώρα βασιλική сохранили status quo, т. е. остались в руках γεωργοί, которые теперь стали вольными арендаторами (каких земель?). Если отсюда следует, что в Малой Азии после ее превращения в одну из римских провинций ничего не изменилось, кроме того, что царские поместья теперь стали называть ager publicus, а χωρα βώσιλική — ager stipendiarius, то я не возражаю против такой небольшой модификации моей гипотезы. Однако если Фрэнк полагает, что римское государство гарантировало юридическое наименование арендаторов и признавало их частную собственность на землю, то я не могу согласиться с его теорией. Несомненно, римское государство притязало на точно такое же право распоряжаться бывшими χώρα βασιλική, какое у него было относительно ager publicus. Если государство не слишком часто пользовалось этим правом, то причина этого — в политических, а не в юридических отношениях. Мне неизвестно, на основании чего Фрэнк пришел к выводу о том, что цезарские земли на самом деле располагались только в Галатии. Известна значительная часть цезарских поместий, находившихся в Лидии (см.: Keil J., Premerstein Α., von. Ор. cit. S. 287 ff.), известно и то, что сами coloni называли себя здесь коренными жителями поместий; см. Прошение Ага Бея в кн.: Keil J., Premerstein Α., von. Ор. cit. S. 40. Ζ. 47: έστίαςπατβῷας καί τάφους προγονικούς, [отеческие очаги и могилы предков (греч.)] и Ζ. 51 f.: των δεσποτικών χωρίων έν οἷς (κ)αί εγεννήσημεν καί έτράφημεν. [господских земель, в которых мы были рождены и вскормлены (греч.)] Что касается происхождения лидийских владений цезарей, относящихся к более позднему времени, то в свое время я высказал предположение о том, что Август унаследовал от Антония большие участки земли в Малой Азии (Ор. cit. S. 290). Впоследствии часть этих земель была продана, а часть осталась в собственности цезарей. К этой гипотезе я пришел в результате следующего наблюдения: в Лидии среди горожан и, особенно, среди жителей деревень было много людей, носивших имя Антоний. Дессау (Ор. cit.) считает вообще невероятным, что распущенный и расточительный Антоний занимался управлением своих поместий в Малой Азии. По его мнению, Антониями в Малой Азии называли тех, кому цезарь Антоний в добрую минуту даровал римские гражданские права. С этим предположением я согласиться не могу. Для Антония были очень важны его владения в Малой Азии, и гражданские права он давал сельским жителям не потому, что испытывал к ним личную симпатию. Я не могу принять в целом теорию Фрэнка о 'dominium in solo provinciali'. [владение в провинции (лат.)] Тот факт, что провинции выплачивали десятину или stipendium деньгами, в то время как Италия была освобождена от уплаты прямых налогов, говорит о том, что между землями в провинциях и землями в Италии и соответственно между solum Italicum и solum provinciale имелось принципиальное различие. Ср. соображения Шенбауэра о своеобразии провинциального земельного права, приводимые им в связи с рассмотрением относящихся к Африке глав lex agraria III в. до Р. X.: Schönbauer Ε. Beitrage zur Geschichte des Bergbaurechts. 1929. S. 123 ff. Cp. также: Levi Μ. A. La Sicilia ed il «dominium in solo provinciali» // Athenaeum. 1929. 7. P. 514 sqq. См. примеч. 20 к гл. Ι.
[2] См. эфесскую надпись, относящуюся к эпохе цезаря Валента, приводимую А. Шультеном: Schulten A. Jahresh. 1906. 9. S. 40 ff; Heberdey R. Ibid. S. 182; Bruns-Gradenwitz. Fontes⁷. S. 270. N 97. В надписи сообщается о государственной земле в Эфесе, которая перешла в собственность ratio privata. Заслуживает внимания, что в это время земля по большей части обрабатывалась либо мелкими арендаторами, гражданами города Эфеса, либо богатыми землевладельцами.
[3] Типичным является описание территории малоазийского города (Афродисия в Карии) в известном послании Юлия Цезаря, которым он подтверждает его свободу; см.: Dittenberger. Or. Gr. 455. Ζ. 14: [пусть они купно с деревнями, местечками, укрепленными местами и доходами владеют всем этим и получают доходы со всего, сами будучи свободными от налогов (греч.)] Ср.: VagtsR. Aphrodisias in Caria, Diss. Hamburg, 1920. О своеобразии жизненного уклада в Карии и существовавших там двух союзах — союзе Зевса Хризаора и союзе Зевса Панамароса — см.: Dessau Η. Geschichte der romischen Kaiser. II. 2. S. 601; Oppermann. Zeus Panamaros. 1924. Надписи из святилища в настоящее время опубликованы Й. Хатцфельдом: Hatzfeld J. ВСН. 1927. 51. Р. 123 sqq.
[4] См.: Dio Chrys. [я не отрицаю, что с помощью переселения людей в одно место хочу устроить город и свезти туда жителей, сколько смогу, не только местных, но, если возможно, принудить и другие города сойтись туда (греч.)] см.: Arnim Η., von. Leben und Werke. S. 341; or. 35, 14 (о Келене): [с одной стороны, вы имеете много безымянных городов, а с другой — владеете многими подвластными вам процветающими деревнями (греч.)] Ср.: or. 38, 26 о δεκάται των Βιθυνών, которые жители Прусы должны были платить в казну никомедийцев. Стремления Диона отлично иллюстрируют несколько надписей, обнаруженных в Prusias ad Hypium в Вифинии; см.: IGRR. III, 69 (распределения, предпринятые неким Т. Ульпием Элианом Папианом; ср.: Pros. imp. Rom. III. S.458. Ν 537—538). Ζ. 19: πασιν τοις ένκεκριμ[ένοις κ]αί τοις τήν άγρ[ο]ίκίαν κατοικούσι [всем причисленным и населяющим деревни (греч.)] (ср.: Ζ. 26, где использовано то же самое выражение, только вместо κατοικούσι употреблено слово παροικαῦσι); ср.: Ibid. IV, 808 (Гиераполь): καί δια τ]ής των ιδίων αγροίκων βοηθείας. Положение этих πάροικοι или κάτοικοι Прусы пояснено в другой надписи того же происхождения (Ibid. III, 65). Здесь упоминается об особом магистрате, носящем титул φύλαρχοι (Ζ. 12 ff,); мы узнаем также, что они были έπί της ομονοίας ήρημένοι. По нашему мнению, прав А. Керте (Körte Α. Ath. Mitt. 1899. 24. S. 437), предположивший, что эти φύλαρχοι провели συνοικισμός в духе Диона, включив в списки граждан крестьян. Заслуживает внимания то, что надпись из Прусы относится ко времени Септимия Севера (см. гл. IX). О социальном и экономическом положении πάροικοι и κάτοικοι см.: Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte der römischen Kolonates. S. 260 ff., ср.: Asboek A. Das Staatswesen von Priene. 1913. S. 66 ff; ср. также: Rostovtzeff Μ. Anatolian Studies presented to Sir William Ramsey. 1923. P. 376. Их положение при цезарях в сущности ничем не отличалось от положения в эпоху эллинизма. В известной эфесской надписи, относящейся ко времени после первой войны Митридата (см.: Dittenberger. Syll.³ 742. Ζ. 45 f.: εἷναι σέ καί τους ίσοτελεῑς καί παροίκους καί έξελευθέρους καί ξένους),[чтобы имели равные подати и повинности и поселенцы и люди, приписанные к храмам, и вольноотпущенники и чужеземцы(греч.)] так же, как в столь же хорошо известной надписи из Пергама (см.: Dittenberger. Оr. Gr, 338. Ζ. 20), они занимают положение несколько более высокое, чем у публичных (т. е. принадлежавших царям или храмам) рабов и вольноотпущенников. То, что κάτοικοι или πάροικοι в Силлиуме в Памфилии во II(?) в. по Р. X. занимали то же положение, следует из трех надписей Менодоры, дочери Мегакла; см.: IGRR. III, 800—802: при публичном распределении πάροικοι получали ту же сумму или то же количество зерна, что и вольноотпущенники и vindictarii, тогда как члены сената, герузий и народного собрания (έκκλησιασταί), а также обычные граждане получали намного больше; в №802 πάροικοι вообще не упоминаются. На острове Кос существовало почти такое же подразделение населения одного из городских demoi, см.: IGRR. IV, 1087. Z. 4 ff.: [живущие среди народа алентиев и приобретшие землю и обрабатывающие ее в Аленте и Пеле и из числа граждан, и из числа римлян, и из числа поселенцев (греч.)] В соответствии с этим κατοικευντες — граждане, ένεκτημένοι — римляне, а γεωργεῦντες — это μέτοικοι. Стоило бы собрать весь материал, относящийся к данной теме, что, конечно, в рамках настоящего исследования невозможно. Хорошее начало, однако, сделано в блестящей статье χωμη Г. Свободы (Swoboda Η. RE. 1924. Suppl. IV. Sp. 950 ff.); о κωμαι в Азии и Сирии см.: Sp. 961 ff. Разумеется, приводимые фрагменты касаются главным образом «политического» и социального положения κάτοικοι. Об их экономическом положении нам известно крайне мало. Мы не знаем, чем стали λαοί эллинистического периода в римскую эпоху. В юридическом и «политическом» отношении они были подданными римского правительства точно так же, как и жители городов. Однако Дессау не удалось доказать, что их зависимость бесследно исчезла в римскую эпоху (Geschichte der römischen Kaiser. И. 2. S. 599. Anm. 1). Едва ли можно допустить, что πάροικοι и κάτοικοι в римскую эпоху были землевладельцами. Вероятно, они остались теми, кем были уже в эллинистический период, а именно арендаторами земель, принадлежавших городам или землевладельцам; возможно, теперь они были несколько лучше защищены римским правительством от произвола землевладельцев, чем во времена эллинизма. Упоминаемые в начале примечания δεκάται жителей Вифинии я не склонен вслед за Дессау считать государственным налогом, которым облагались жители провинций. Впрочем, смысл соответствующего места темен.
[5] См. мою работу «Studien zur Geschichie des römischen Kolonates». S. 269 ff. (храмы), S. 287 (цезари), S. 311 (частное землевладение). Первый из этих трех классов в эпоху римских цезарей имелся только в отдаленных районах Малой Азии. Остается спорным, исчез ли этот класс совсем; ср. примеч. 5 к наст. гл. Несколько дополнений относительно третьего класса. В Целее во Фригии проживал некий Мирин (ВСН. 1893. 17. Р. 530; IGRR. IV, 186). В надписи на его надгробии подробно освещается его жизненный путь (в соответствии с моей реконструкцией текста): [Мирина, поверенного Клавдии Бассы. Представивший в Италию в Рим 16 кораблей ... 2 корабля, на побережье 4 корабля, в Далматию, Истрию и Либурнию 2 корабля, в Александрию, что в Египте, 2 корабля, и все это сделал честно, в течение 35 лет взимая доходы, при жизни сделал себе этот памятник (греч.)] Зибарт в своем примеч. 1 к Dittenberger. Syll.³ 1229 высказывает предположение, что Мирин был купцом. Согласно моей расшифровке надписи, он был actor благородной дамы по имени Клавдия Басса (эта фамилия во II в. была известна как сенаторская: CIL. VI, 3829 = 31 697, Claudia Bassus Capitolinus, cons. Suff., год неизвестен), которой, несомненно, принадлежали богатые земельные владения в Малой Азии; см. надпись Тралла (Ath. Mitt. 1896. 21. S. 113. N3), элогий, восхваляющий знатную женщину, которая, возможно, была супругой Кл(авдия) Капитолина. По-видимому, Мирин, actor Клавдии Бассы, в течение всей своей жизни (35 лет) взимал проценты с ее поместий. Он предпринял поездки в Италию и другие места, чтобы доставить своей госпоже эти деньги и выполнить ее поручения в других провинциях, где у нее имелись экономические интересы. Есть и другие примеры верных управляющих на службе у богатых землевладельцев: Трофим, управляющий поместьем и педагог богатого эфесского семейства, а именно семьи знаменитого софиста Флавия Дамиана (FE. III. S. 163 ff. N 82—85); πρόοικος Телмесса, умерший в возрасте 110 лет (SEG. II, 690; ср. 747); πραγματευτής Тралла (Ath. Mitt. 1896. 21. S. 112. Ν 1), таковой же в честь знатной дамы τον ανδριάντα | άνέστησεν έν τῳ έρ[γ]ῳ τῳ ίδίῳ αυτής [поставил статую в ее владении(греч.)] (Ζ. 16); οικονόμος дамы, носившей титул κρατίστη и в честь которой в Вифинии празднуют κώμη Όχαηιών (Robert L. BCH. 1928. 52. Р. 412), ср.: CIG, 4258 (Пинара в Ликии). Прочие примеры даются П. Ландфогтом (Landvogt Р. Epigr. Untersuchungen über den οικονόμος. Diss. Straßburg, 1908) и Л. Робертом: (Ор. cit. Р. 414). Ср.: Cod. Theod. VI, 2, 11 (395 г. по Р. X.): ornnes senatores, qui in sacratissima urbe consistunt, licet habeant per longinquas provincias atque diversas possessiones, aurum oblaticium in urbe persolvant, quod α procuratoribus et actoribus suis ad urbem reditus perferuntur. Представители владеющей землями провинциальной аристократии, вероятно, были местными; они являлись потомками богатых муниципальных землевладельцев. Упоминания о них многочисленны, например: IGRR. III, 422 (Ariassus); 451 (Termessus); 498, 499, 1506 (правильно дополненное Л. Робертом: ВСН. 1928. 52. Р. 416. Ν V) (Oenoanda); 477 (в Ликии), ср.: 478; 528 (Lydae); 576 (Пинара), 583 (Сидима); ср.: 585; 679 (Патара; известный Опрамоэс, засвидетельствованный надписью как богатый землевладелец); IV, 1302 (землевладелец L.Vaccius L.f.Aem. Labeo из Кимы); Calder W. Μ. Monumenta Asiae Minoris antiqua. N 24 (praedia Quadratiana: поместья первого римского консула из Малой Азии Антия Квадрата; в III в. — цезарский домен); d'Orbeliani R. JHS. 1924. 44. Р. 42. N 76; Ann. ер, 1924. N 91 (С. Aelius Flavianus Sulpicius Protus. Galatarches, в особенности Ζ. 9 f.: έν | [το]ἱς ἱσίοις αύτοῦ κτίσμασιν),[в собственных его постройках (греч.)] и т.д. Ср.: Stein A. Zur sozialen Stellung der provinzialen Oberpriester // Έπιτύμβιον Η. Swoboda dargebracht. 1927. S. 300 ff.; Robert L. Op. cit.
[6] В качестве примера представим некоторые храмы Малой Азии, приданные городам и тем не менее располагавшие обширными землями. Оставляю в стороне храмы раннего Пергамского царства, перечисленные в моей работе, опубликованной в «Anatolian Studies presented to Sir William Ramsey» (P. 370 sqq.). Составить полный их перечень было бы полезно и не слишком затруднительно, однако здесь он не может быть приведен. 1. Эфесский храм имел в своей собственности обширные земли; см.: Keil J., Premerstein Α., von. Reise in Lydien III. S. 82 ff.; S. 96. N 137; S. 98. N 99. Ср.: Dittenberger. Syll.³ 742, 34; FE. III. S. 137. N 50 (со ссылками на другие надписи). 2. Афина в Илионе была землевладелицей; см.: Dittenberger. Or. Gr. 44; Dessau. 8770; IGRR. IV, 194, 197; ср.: Dittenberger. Syll ³ 747 (Amphiaraus in Oropus, 73 г. по Р. Χ.). 3. Пергам, храм Афины и Дионисия; см.: IGRR. IV, 304, 397. 4. Храм Зевса в Эзани; см.: CIL. III, 356 (14 191); Dittenberger. Or. Gr. 502; IGRR. IV, 571. О ιεροί (храмовых рабах) см.: Robert L. ВСН. 1928. 52. Р. 418. Ν VII. 5. Aegae в Лидии; см.: IGRR. IV, 1177. 6. Гиерокесария в Лидии; см.: Ibid. IV, 1306. 7. Кастабала (Гиераполь) в Киликии; Ibid. ΙΠ, 904. 8. Стратоникея в Карии (Зевс—Геката), см.: Le Bas-Waddington. Ν 518 (ср. выше примеч. 2а). Еще более обширными были угодья независимых храмов, подробно описанные мной в книге, посвященной колонату. Многие сравнительно небольшие храмы в Малой Азии сохранили также и при римлянах свое право собственности на одно или несколько селений. Примечательную группу составляют надписи, которые в наши дни часто становятся предметом истолкований (см. последнее из них: Zingerle J. Heiliges Recht// Jaresh. 1926. 23. Beibl. Sp. 6 ff., с библиографией), а именно «Искупительные надписи» из Меонии. Судя по всему, некоторые древние храмы в этой области еще в первых веках нашей эры обладали своего рода юрисдикцией по отношению к крестьянам селений, находившихся в собственности этих храмов. Разумеется, правительство не признавало данную юрисдикцию, а санкции храмов носили чисто религиозный характер. Очень интересна, к примеру, надпись № 1 у Цингерле, в которой Анаитис (но не ее спутник Мен Тиаму) обозначены Άζιτα (название селения) κατέχουσα, а спорящие мужчины именуются άπό Σύρου μανδρών: Zingerle J. Ор. cit. Ν 1. См. также другие примеры, приводимые Цингерле: Keil J., Premerstein Α., von. Zweite Reise. S. 103. N 204: Мен и Анаитис Δώρου κώμην βασιλεύοντες; Ibid. S. 105: μέγας [Μήν] Πετραείτην [τήν χώμην βα]διλεύων.
[7] К сельской жизни мы вернемся в гл. XI. В нашей литературе нет списка селений Малой Азии эпохи цезаризма. Те селения, которые удалось идентифицировать по сохранившимся до наших дней руинам, перечислены в тексте пояснений к общей карте Малой Азии, составленной Г. Кипертом (Kiepert Н. Formae orbis antiqui. Karte IX. Кар. VIII), а также на других картах. Хороший перечень κατοικίαι приводит Эртель (Oertel F. Art. Κατοικοι. RE. XI. Sp. 1 ff.). Система наименований поселений, расположенных в сельской местности, отличается сложностью: здесь часто встречаются κατοικία, κώμη, τρικωμία, τετρακωμία, πεντακωμία, τετραπυργία и т. д. Например, группа селений, составляющих единый δῆμος (ср.: CIL. III, 14 191), была обнаружена в Гиринди (CIL. III, 282; IGRR. III, 154) (у Анкиры); центр этой группы образует μεσοκώμιον (145 г. по Р. X.). Как и в Галлии, в Вифинии мы также встречаемся с vicini: ή ...οτα.|ηνων γειτοσ[ύ]νη (IGRR. III, 50), которых не следует смешивать с vicini Антиохии в Сирии. Типичный пример процветающей, по-видимому самостоятельной, деревни κώμη Φιλαδελφέων в известном Καστωλοῦ πεδίον (Dittenberger. Or. Gr. 488). Следует учитывать, что κώμη как таковая имеет свои земли: [когда состоялось собрание вместе с советом старейшин в присутствии всех прочих жителей деревни и когда они постановили, чтобы начальствующий у них разделил пахотную землю в их собственных пределах в месте, называемом местом Агафона (греч.)] Отсюда следует, что не все селения располагались на землях цезарских или городских владений. Вероятно, некоторые селения являлись независимыми территориями. Во всяком случае, многие, так же как в Африке, имели статус юридического лица; см.: Weiß Ε. Ztschr. d. Sav.-St. f. Rechtsg., Rom. Abt. 1915. 36. S. 170; Preisigke Fr. Girowesen. 1910. S. 80; San Nicolo M. Agyptisches Vereinswesen. 1913. I. S. 166 ff.; Mitteis L. Rom. Privatrecht. I. S. 376; Wenger L. Stellvertretung. S. 113. Хорошие примеры селений, атрибутированных городам, приводятся в кн.: Ditteriberger. Or. Gr. 527 или IGRR. IV, 1237; здесь в честь магистрата Фиатиры были воздвигнуты алтарь и статуя Άρηνοί и Νάγδημοι επί τω έ[κ]δικήσαι και άποκαταστήσαι τά των κωμών.[Арены и Нагдемы за защиту и восстановление имущества деревень (греч.)] Очевидно, в этих деревнях жили местные уроженцы. Другое богатое селение, вероятно относившееся к территории города Перга, это — Коме Лирботон в Памфилии (см.: Keil J. Die Lyrboton Коше in Pamphylien // Jahresh. 1926. 23. Beibl. Sp. 89 ff.). Одно богатое семейство, владевшее большими землями на территории этого селения и известное прежде всего разведением олив, построило для селения башню, которая должна была служить жителям в качестве укрытия (πύργος άσύλωτος). Позднее (в эпоху Домициана; Keil J. Ор. cit. Ν 1) это же семейство заново отстроило башню. Еще позднее (при Адриане) представители этой семьи принесли в дар храму местного Аполлона несколько участков хороших земель (Keil J. Ор. cit. N2—3). Интересно, что территория деревни (так же как территория Филадельфии) была разделена на τόποι и что правящая корпорация здесь состояла из γεραιοί. Время от времени в селение являлись солдаты, которые держались при этом довольно дружелюбно (Keil J. Ор. cit. N 4). Хорошими примерами цезарских селений являются Χαρμιδεανοι; IGRR. III, 17, посвящение ύπέρ των δεσποτών (т.е. цезарям); ср.: 18 и 36 (138—161 гг. по Р. X.) и Каралар в Галатии, Ibid. III, 153: [Аврелианцы за победу своих государей, за самих себя и за свой скот (греч.)] Центр значительной группы цезарских имений со множеством крупных деревень находился в Лаодикее Комбусте; см.: Calder W. Μ. Monumenta Asiae Minoris antiqua. I. Р. XIII. Cp. δήμος Μοξεανών во Фригии, цезарское поместье, граничившее с крупными цезарскими поместьями Tembroguistales с двумя центрами — Siochrax и Диоклея, которые со временем превратились в города (Siochrax чеканил монету для δήμος Μοξεανών), JHS. 1883. Р. 422 (скоро выйдет из печати статья сэра Вильяма Рамсея, посвященная этой надписи, с любезного согласия автора я имел возможность познакомиться с ней в рукописи). Деревня, территория которой, по-видимому, принадлежала частному владельцу, видному деятелю провинции Азия Домнину Руфу, азиарху и стратегу города Сарды (В. М. Catal. Coins of Lydia, Sardes. N 206—211, 253268 гг. по Р. X.), известна по надписи из Кулы (IGRR. IV, 1381), согласно которой Домнин получил от проконсула разрешение ежемесячно устраивать в деревне ярмарку. Как известно, подобные свидетельства — не редкость в Африке; ср.: Besnier M. // Daremberg-Saglio. Dict. d. ant. IV. S. 122. О другой деревне, имевшей самоуправление и находившейся на землях частного поместья, упоминается в IGRR. IV, 1492; ср.: Swoboda Η. RE. 1924. Suppl. IV. S. 961 ff.
[8] О Киликии см.: Vaglieri D. Diz. epigr. II. Sp. 222; ср. примеч. 4 к гл. V. О Каппадокии см.: Ibid. II, Sp. 95 ff.; Ruge. RE. X. Sp. 1910 ГГ.: ср.: Rostovtzeff Μ. Studien Geschichte des römischen Kolonates. S. 282. Социальные условия в Каппадокии освещены в краткой заметке в SHA. Hadr. 13, 7—10: deinde a Cappadocibus servitia castris profutura suscepit. [затем у каппадокийцев он взял рабов, которые будут полезны для лагеря (лат.)] По-видимому, servitia обозначает здесь рабов или крепостных крестьян местной знати и храмов. О Коммагене и его социальных и экономических особенностях см. известную надпись в Немруд-Даге (69—34 гг. до Р. X.); Dlttenberger. Or. Gr. 383; Laum В. Stiftungen. Ν 210. Ζ. 94 ff,; Jalabert L., Mouterde R. Inscr. gr. et lat. de la Syrie. I, 1: [разделив много царской земли в городах и деревнях для собраний, праздников и жертвоприношений в находящихся поблизости священных участках. (греч.)] Царь отводил деревни богам; Ζ. 191 ff.: [равным образом и деревни, которые я посвятил этим божествам, пусть никому не будет позволено ни присваивать их себе, ни отчуждать, ни перераспределять или причинять вред каким-либо образом этим деревням либо их доходам, которые я сделал неотъемлемым владением божеств (греч.)] Из обоих отрывков можно сделать вывод, в какой высокой степени преобладал в Коммагене сельский уклад и насколько велика была роль деревень в общественной жизни. Феодальная структура этого царства, напоминающая и другие полуиранские государства Малой Азии, засвидетельствована той же надписью, Ζ. 171 ff.: μηθενί δέ όσιον |εστω μήτε βασιλεῖ μήτε δυνάστει μή|τε ίερεῖ μήτε άρχοντι τού|τους ίεροδούλους; [пусть не будет позволено ни царю, ни династу, ни жрецу, ни начальнику (греч.)] ср.: Ζ. 228, а также: Jalabert L., Mouterde R. Op. cit. N 47. Col. IV, 5. N 51, 14. Βασιλεύς и δυνάστης были представителями монархической, ιερείς — жреческой и άρχοντες — городской власти в городе. См.: Wilhelm A. Inschriften des Konigs Antiochos von Kommagene aus Samosata // Wiener Studien. 1929. 47. S. 127 ff.; ср.: Honigmann. RE. 1924. Suppl. IV. Sp. 978 ff. Об Армении см.: Morgan J., de. Histoire du peuple armenien. 1919; Sandalgian J. Histoire documentaire de l'Armenie des ages du paganisme. 1917; Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 282; Cumont F. L'Annexion du Pont Polemoniaque etc. // Anatolian Studies presented to Sir W. Ramsay. P. 109 sqq.; ср.: Idem. C.R. Acad. Inscr. 1905. P. 93; Reinach Th. Ibid. P. 332. В IV—VI вв. в Армении правили сатрапы, так же как в эпоху персидского завоевания и в период эллинизма. В данной работе у нас нет возможности подробно остановиться на интересных особенностях социальной структуры у иберов и в греческих городах Колхиды, см. об этом: Rostovtzeff М. Ор. cit. S. 281 ff. (с библиографией); ср.: Gargaze S. Essais sur 1'histoire de la Georgie // Mem. de la Soc. Geogr. d'Hist. et d'Ethn. 1909. 1. Pt 2. P. 43 sqq.; Margwelaschwili Т., von. Colchis, Iberien und Albanien um die Wende des 1. Jahrh. Chr. Diss. Halle, 1914; Magie D. Ann. Rev. Amer. Hist. Ass. 1919. 1 (1923). P. 295 ff.; Kakabaze S. Probleme de 1'origine de l'Etat Georgien // Bull. Hist. Tiflis, 1924. P. 9 sqq.; Amiranschwili A. Bull. der Akad. fiir materielle Kultur. 1927. 5. S. 409 ff. (на русск. яз.).
[9] См.: Rostovtzeff Μ, Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922.
[10] Разделение земли на κλήροι с укрепленными виллами, находившимися на всей плодородной территории полуострова Гераклея и защищенными от нападений тавров валами, небольшими крепостями и башнями, известно благодаря многочисленным остаткам стен на границах между отдельными κλήροι, которые восходят по крайней мере к IV в. до Р. X. и представляют собой хорошо организованную систему; см.: Arkas Z. Beschreibung der Неrakleischen Halbinsel und ihrer Altertiimer // Sitzungsb. d. Hist. Ges. von Odessa. 2 (1845, 2-е изд. 1879, Николаев) (на русск. яз., с картой); Becker Р. Die Herakleotische Peninsula. Leipzig, 1856; Pechonkin Ν. Μ. Archeologische Ausgrabungen an der Statte von Strabos Alt-Chersonesus // Bull. de la Comm. Arch. 42. S. 108 ff. (на русск. яз.). Остатки раскопанных Η. Μ, Печенкиным и К. Гриневичем деревенских домов позволяют сделать вывод о наличии в этих местах интенсивного виноградарства; см.: Latyschev В. Inscr. orae sept. Ponti Euxini I², 343. Z. 10 ff. (процессия граждан Херсонеса с женами и детьми в честь Диониса). Плодородные земли в окрестностях города или эти земли и застроенные владения города на западном побережье Крыма назывались πεδίον, они упоминаются в известной клятве херсонесцев; см.: Latyschev В. Ор. cit. 401. Ζ. 47 ff.; о разделении земель на κλήροι (έκατώρυγοι) и продаже или сдаче в аренду этих κλήροι см.: Ibid. 403.
[11] См.: Stern E., von. Die politische und soziale Struktur der Griechenkolonien am Nordufer des Schwarzmeergebietes // Hermes. 1915. 50. S. 161 ff. Условия, которыми характеризовалась Ольвия в конце I в., превосходно описаны в Борисфенитской речи Диона Хрисостома. Жаль, что фон Штерн не цитирует этого источника в своем исследовании (см. выше), хотя использует его. Описания Диона (за исключением некоторых романтических преувеличений) прекрасно согласуются с картиной греко-сарматского города, которая складывается на основании археологических и эпиграфических изысканий в Ольвии. Великолепно описан им и страх жителей, ожидающих появления в городе римского гарнизона. Г. Дессау (Geschichte der römischen Kaiser. II. 2. S. 534. Anm. 1) преувеличивает фантастичность рассказа Диона. Гомеролатрия жителей Ольвии также не является измышлением Диона, о чем говорит распространенность в римский период таких имен, как Ахилл (IOSPE. I², 237, примечание об имени Ольвия Бризеа и перечень имен). Кроме «Ех Ponto» Овидия, описание Диона — единственный литературный источник о греко-сарматских городах на побережье Черного моря. Несмотря на то что во II в. по Р. X. под защитой римских гарнизонов — подразделений армии из Нижней Мёзии — Тир и Ольвия достигли довольно высокого уровня благосостояния, постоянное перемещение сарматских и тевтонских племен в южнорусских степях оказывало негативное влияние на развитие этих городов. Часто встречаются упоминания о нападениях, которые отражались римскими войсками. Уже в начале ΙΠ в. по Р. X. положение стало критическим, кризис же разразился, когда Тир и Ольвия были взяты готами. О военном захвате Ольвии и о положении города во Π—Ш вв. по Р. X. см. мою работу в Bull. Comm. Arch. 1915. 58. S. 1 ff. (на русск. яз.); см. также: SEG. III, 584: надпись в честь некоего evocatus, посланного в Ольвию, ύπό των ήγουμένων (наместник? цезарь?) περί πραγμάτων άνανκαίων (очевидно, вопросы, касавшиеся безопасности города); ср.: IOSPE. I², 167, 236, 237, 322, 687. О Тире и об отношениях Тира и Рима см.: Nicorescu Р. Ephein // Dacoromana. 1924. 2. S. 394 ff.; SEG. III, 565: фрагмент послания или эдикта цезаря, в котором говорится о варварах и о нападениях варваров. В указанной статье опубликованы также несколько керамических печатей римских легионов, идентичных печатям, найденным в Ольвии и опубликованным мной в упомянутой выше работе. Далее об Ольвии см.: Krüger В. Bull. der Akad. fur mat. Kultur. 1925. 4. S. 81 ff. (на русск. яз.); SEG. III, 583: почетный декрет, говорящий о муже, принявшем участие в посольстве в момент величайшей опасности, угрожавшей Ольвии; ср.: IOSPE. I², 687, 223. Занятие Тира римскими войсками при Траяне засвидетельствовано любопытным pridianum из cohors I Hispanorum·, см.: Hunt Α. Racc. Lumbroso. S. 265 ff. Ζ. 57; Cantacuzene G. Aegyptus. 1928. 9. S.91 ff. От Дуная (Porolissum) в Тир вела римская военная дорога, в позднейшие времена доходившая по крайней мере до Ольвии; см. интересную карту, украшавшую расписанный щит, найденный в Дуре: Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. Р. 323 sqq.
[12] См.: Rostovtzeff Μ. Iranians and Greeks in South Russia. P. 159 sqq,; Stern Ε., von // Hermes. 1915. 50. S. 211 ff.; Minns Ε. H. Scytians and Greeks. 1913. P. 612 sqq.
[13] Об этом свидетельствует известная надпись царя Реметалка; см.: Latyschev В. IOSPE. II, 353 (151 г, по Р. Х.): [Тиберий Юлий, царь Реметалк, друг Цезаря и римлян, благочестивый, земли, посвященные богине Летодором у Фианнеев и их жителей, собрав все уменьшенное временем вместе и приумножив, возвратил богине в целости и сохранности согласно приложенному тексту стелы, благодаря заботе Александра Марина, заведующего святынями. В 20 день месяца Апеллеона (греч.)] ср.: Minns Ε. Η. Scytians and Greeks. Р. 655. Ν 49. В том же значении (крепостной) слово πελάτης употребляет Плутарх (Crassus, 21) применительно к Парфии; ср. о προσπελάται иллирийцев примеч. 58 к гл. VI. Слово πελάτης, как известно, использовалось для обозначения обращенного в рабство крестьянина во времена Солона. С данной надписью может быть сопоставлена надпись, недавно обнаруженная в Китайе или Китаи, маленьком городке недалеко от Пантикапея (к югу от него). В ней говорится, что некий бывший конюший (πριν επί του ἱππώνος) боспорского царя Инифимея в 234 г. по Р. X. посвятил божеству Βροντών έπήκοος храм с οίος и περίαυλον (это описание напоминает план храма Атаргатис и Артемиды в Дуре) и даровал 22 aurei; см.: Latyschev В. Bull. d. Akad. d. Gesch. der mat. Kult. 1922. 2. S. 84 ff. (на русск. яз.); SEG. И, 481; см. изображение священного стола, на котором выбита надпись: Marti J. J. Stadtruinen des Bosporanischen Reiches siidlich von Kertsch: Kimmerikum, Kytaia, Akra // Bull. d. Taur. Ges. der gesch., Arch. und Ethn. 1928. 2 (59). S. 12. Abb. 12; cp. 13 (на русск. яз.).
[14] Это изображение полностью подтверждается археологическими материалами. См.: Rostovtzeff Μ. Iranians and Greeks in South Russia. Tab. XXVIII, 1 (землевладелец в степях), XXIX, 1—3 (битвы пантикапеян с таврами и скифами). Повозка с грузом — см.: Minns Ε. Η. Scytians and Greeks. P. 50 sqq. Fig. 5, 6; ср.: Р. 310; Stern Ε., von // Bobrinskoy Miscelanea. 1911. S. 13 ff. (на русск. яз.).
[15] См.: Latyschev В. Bull. de la Comm. Arch. 37. S. 38. N 2; Minns Ε. H, Scytians and Greeks. P. 655. N 51 (Sauromates II): посвящение Посейдону, сделанное thiasus горгиппийских судовладельцев и торговцев (ναύκληροι), в котором упоминается, что царь почтил thiasus и бога тем, что заплатил за вход 1000 artabae зерна (είσαγωγίου άρταβών χιλίων). О Вифинии и Боспоре см.: Rostovtzeff Μ. Pontus, Bythinien and the Bosporus // Ann. Brit. School Athens. 1916—1918. 22; ср.: Schur W. Die Orientpolitik des Kaisers Nero. 1923. S. 85 ff.
[16] Скифское царство Скилура и его последователей является предметом специального рассмотрения в моей работе, посвященной политической истории Южной России, завершенной в 1914 г., но не изданной. Столица скифских царей в Крыму частично раскопана (см.: Auszug aus einem Веricht iiber die archaeologischen Ausgrabungen von 1853. Petersburg, 1895. S. 129 ff. [на русск. яз.]; ср.: Compte rendu de la Comm. Arch. 1889. P. 20 sqq.; 1895. P. 19, также на русск. яз.). Надписи, обнаруженные во время этих раскопок, представляют собой посвящения, а именно посвящения скифских царей или богатого купца из Ольвии (Посидеоса), все они относятся ко II в. до Р. X.; см.: Latyschev В. IOSPE. I². N 668—673 (из Неаполиса) и предисловие Латышева; ср. I². N 77, 78, 168 (из Ольвии). Несомненно, отношения между Ольвией и скифским царством Крыма не изменились и в римскую эпоху. Большие объемы экспорта зерна позволяют предполагать, что плодородные земли Северного Крыма прилежно возделывались; см.: Rostovtzeff М. Iranians and Greeks in South Russia. P. 162.
[17] О войне римлян и сираков (сарматское племя) см.: Тас. ann. XII, 15—21. Зорсин, царь сираков, предложил выдать Аквиле 10 000 «рабов» в качестве возмещения за жизнь свободных людей; ср.: Rostovtzeff M. Iranians and Greeks in South Russia. P. 164. Рабы, разумеется, были πελάται, местными уроженцами, как и προσπελάται у ардиев; ср. примеч. 12 к наст. гл.
[18] См.: Rostovtzeff Μ. Iranians and Greeks in South Russia. P. 167 sqq. О захватах Херсонеса и крепости Харакс (Ай-Тодор) см.: IOSPE. I². N 404, 417, 547—562. Р. 509 sqq.
[19] О новейших археологических исследованиях в Сирии см. письменные источники, цитируемые в примеч. 4 к гл. VI.
[20] Jul. Misop. 362 С: μυρίους κλήρους γης ίδίας κεκτημένη; [владеющая 10 000 наделами собственной земли (греч.)] ср.: 370 D, где говорится, что три тысячи κλήροι, по-видимому не засеянные (άσποροι) и на определенное время освобожденные от налогов, захвачены богатыми землевладельцами без выплаты ими арендной платы, но с обязательством возделывать эти земли. Юлиан неоднократно упоминает о членах сената Антиохии как о чрезвычайно богатых землевладельцах, противодействовавших введению нормальных цен на жизненно важные товары; Misop. 350; ср.: Bouchier Е. S. Syria as а Roman Province. Р. 63; Idem. Short History of Antioch. P. 152.
[21] Краткое описание вилл в окрестностях Апамеи и Антиохии имеется в работе: Littmann Е. Ruinenstatten und Schriftdenkmaler Syriens. 1917. S. 31; ср. работы Батлера, цитируемые в примеч. 4 к гл. IV. Описание вилл у Иоанна Хрисостома (Acta Apost. 45, IX, р. 343 D) находит превосходное подтверждение в виде великолепно сохранившихся до наших дней руин.
[22] См.: Joh. Chrys. Matth. 66, VII, р. 657 Ε; 85, р. 810 Α. В своей проповеди он дает характеристику типичного состояния богатого сенатора из Антиохии; Matth. 63, VII, р. 633 С: обширные земельные владения, от десяти до двадцати домов и бань, от 1000 до 2000 рабов; ср.: Rev. J. Milton Vance. Beitrage zur byzantinischen Kulturgeschichte. 1907. S. 66. Проповеди в Matth. относятся к антиохийскому периоду жизни Иоанна; см.: Bonsdorff Μ., von. Predigttatigkeit des Johannes Chrysostomus. Helsingfors, 1922. S. 14 ff.
[23] Классический фрагмент —слова Иоанна Хрисостома в Matth. 61, VII, р. 614 Α ff.; ср. также: Acta Apost. 18, IX, р. 150 С; Vance J. Μ. Predigttatigkeit usw. S. 48 ff. (хороший перевод данного фрагмента). Согласно описанию Хрисостома, арендаторы земли должны были платить значительные суммы, которые взимались с них самым жестоким образом (και τελέσματα διηνεκή καί άφόρητα έπιτιθέασι), [налагают постоянные и невыносимые подати (греч.)] а также оказывать личные услуги (και διακονίας επίπονους έπιτάττουσι). [налагают тяжкие повинности (греч.)] Сборщиками платежей были прокураторы землевладельцев [люди, боящиеся и страшащиеся больше голода и кораблекрушения пыток со стороны управителей, принуждений, требований о возврате долгов, отдания под суд и повинностей, от которых никак нельзя отказаться (греч.)] Отсутствует какой-либо намек на то, что трудиться на землевладельцев крестьян обязывали положения какого-то закона общего характера. Их обязательства, очевидно, носили чисто личный характер, причем эффективнейшим средством богатых было предоставление ссуд под высокие проценты [и новые виды процентных ставок, установленные не по эллинским законам, и составляют долговые расписки, исполненные многих проклятий. Ибо они требуют не сотую часть, а половину всего долга (греч.)] На виноградниках крестьяне работали за деньги [наполняя чаны потом их трудов, они не позволяют им отнести домой даже малой толики... и бросая им за это немного денег (греч.)] Ср. описание методов турок в Сирии в работе С. L. Woolley (см. примеч. 24 к гл. III).
[24] См.: Jul от. II, р. 91 D; Lib. от. LIX, 159 (ed. Foerster); Jul Misop. 368 ff. (πλούσιοι — богатые землевладельцы); Joh Chrys. passim. Крестьяне занимали низшее положение на социальной лестнице, положение их было еще более незавидным, чем положение городских пролетариев, поскольку крестьяне были главными плательщиками налогов; Sozom. V, 4: [(Юлиан приказал), чтобы христиане вместе с женами и детьми были внесены в перепись и платили подати словно по деревням (греч.)]
[25] См.: Malalas, р. 144 Ε (при Юстине): [некоторые из спасшихся (после землетресения) граждан забрали, что смогли, и бежали прочь, и встретились им на пути земледельцы и ограбили их (греч.)] ср.: Sozom. VII, 15 об убийстве крестьянами Марцелла, епископа апамейского; помимо того что они были язычниками, главным стимулом этих людей была ненависть к городским властителям, вмешивавшимся в их жизнь.
[26] Перечислять названия деревень на территориях Апамеи и Антиохии не имеет смысла. Некоторые названия упоминаются К. О. Мюллером; см.: Müller К. О. Antiquitates Antiochenae. S. 233. Anm.; ср.: Kuhn Ε. Stadtische und burgerliche Verfassung des rom. Reiches. II. S. 317. Anm. 2781; S. 321. Anm. 2818; Malalas, p. 347. Многие названия фигурируют в надписях римских солдат (Ruggiero Ε., de. Diz. epigr. s. v. Antiochia), несколько названий встречаются в надписях сирийских христиан, живших в Северной Италии (Кеипе. RE. X. Sp. 1918 и.; ср.: Egger R. Forschungen in Salona. II. S. 100. N 217; сирийское семейство из Апамеи в Салоне). В целом о сирийских деревнях см.: McLean Harper G. Village administration in Syria // Yale Classical Studies 1. 1928. P. 105 sqq. Не подлежит сомнению то, что в этих деревнях, помимо мелких свободных землевладельцев, жили богатые люди и что часть относящихся к деревне земель находилась в собственности богатых землевладельцев, проживавших в Антиохии или в Апамее; см.: Joh. Chrys. Acta Apost. 18, IX, р. 149 Ε. Вероятно, деревня античной эпохи на месте нынешней Нихи (CIL. III, 14 384[2]; ср. 14 384¹) с местным божеством Ваалом (Гадараном) относилась к территории Берита. Человек, бывший decurio, questor и flamen этого города, умер в деревне Ниха; отсюда следует, что он обычно жил в этой деревне и имел там владения (Ibid. III, 13 384³); ср.: Strabo, XVI, р. 756 С; Mouterde R. Mel. de l'Un. St. Joseph. 1927. 12. P. 287. Мелкие землевладельцы Северной Сирии упоминаются в надписи из Иль-Андерина: Publications of the Princeton University Arch. Exped. to Syria. Div. III. Sec. В (Северная Сирия). Ν 918: [я предоставил этот источник Фомы к общему удовольствию всем земледельцам (греч.)] ср.: Ibid. 881: Аббос κωμάρχης, ср. 874, 875.
[27] О Байтокаке см.: IGRR. III, 1020; CIL. III, 184. Add. Р. 972; Dittenberger. Or. Gr. 262. Деревня, по-видимому, принадлежавшая храму в Долихе (CIL. III, 3490). Интересно описание двух деревень Литарбы и Батны на территории северного Халкиса в послании цезаря Юлиана; см.: Epistulae, leges, poematia etc. Coll. Rec. J. Bidez et F. Cumont. P. 155. N 98 (ep. 27). Упоминается большая и богатая деревня неподалеку от Баальбека, Κώμη Χάμων: IGRR. III, 1074; CIL. III, 14 162[2]. Р. 2328™ (172 г. по Р. X.). О Халкисе и Авиле в Ливане см.: Benzinger. RE. I. Sp. 98 f.; III. Sp. 2091; ср.: Beer. Ibid. IX. Sp. 2378 ff. О разграничении области между Caesarenses ad Libanum и Gigarenti de vico Sidinorum см.: CIL. III, 183.
[28] См. примеч. 15 к гл. III и примеч. 20 и 33 к гл. V. Деревни и поместья на территории Пальмиры упоминаются в Пальмирском тарифе: IGRR. III, 1056. Z, 47 ff.: [по закону смертных ... всякий раз когда будет ввозиться или вывозиться из пределов, то доставляющие в поселения или из них свободны от налога, как и было договорено с ними (греч.)] Упоминаемые в тарифе χωρία — вероятно, деревни во втором оазисе пустыни и на берегу Евфрата. Какой величины была территория Пальмиры на различных стадиях ее развития, нам неизвестно. Дура едва ли была форпостом Пальмиры до того, как в III в. по Р. X. образовалось великое Пальмирское царство, хотя в области коммерции этот город, по-видимому, находился в зависимости от Пальмиры (ср., однако: CumontF. Fouilles de Doura-Europos. Р. XXXIX; ср. XLII). Значительность и обширность сферы культурного влияния Пальмиры доказываются распростренением типично пальмирских надгробий в виде башен. Они обнаружены в окрестностях Пальмиры на значительной территории. См.: Bell G. Amurath to Amurath. 1911. Р. 49, 83; Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. P. 273. Конечно, постройка из каменных блоков, находящаяся вне пределов Дуры на главном караванном пути, не представляет собой надгробного сооружения в виде башни, но, как и в Герасе, является триумфальной аркой (в 1929 г. найден фрагмент латинской надписи-посвящения). О пальмирских вспомогательных войсках в римском войске см.: Cheesman G. L The Auxilia of the Roman Imperial Army. 1914. P. 88 sqq.; Cumont F. Mon. Piot. 1923. 26; Idem. Fouilles de Doura-Europos. bitroduction. P. XLVII sqq.; Rostovtzeff M. Yale Dura Expedition. Preliminary Report 1. 1929. P. 53 sqq. Numeri и, позднее, cohortes на протяжении всей эпохи цезаризма сохраняли свой строго национальный характер. О сирийских и арабских войсках в целом см.: Cichorius RE. I. Sp. 1223 ff.; IV. Sp. 231 ff.; ср.: Cheesman G. L. Op. cit. P. 145 sqq. В последующих главах мы еще остановимся на той важной роли, которую во Π— III вв. по Р. X. играли в римском войске сирийцы и арабы. Заметим в этой связи, что большое значение, которое имели эти элементы, позволяет предполагать, что степень урбанизации Сирии в то время была невысока и что жизненный уклад был чисто сельским и ориентирующимся на племена. После того как пала Дура и пришла в запустение Пальмира, культурную миссию Пальмиры взяли на себя римляне, а затем арабы. В IV в. по Р. X. известный Сильвин, comes limitis, восхваляется в стихотворной латинской надгробной надписи (она найдена в римских руинах в пяти часах езды от Qarietein, места расположения племени Ναζαληνοί — см.: Kalinka Ε. Jahresh. 1900. 3. Beibl. Sp. 19. Ν 1—4) за то, что он восстановил один из фортов на восточном оборонительном валу лимеса (на дороге, связывавшей Пальмиру и Дамаск) и сделал плодородной и безопасной всю область вблизи этого форта (CIL. III, 6660 = 14 161; Buecheler. Anth. Lat. 296; Kalinka Ε. Ор. cit. S. 34). Ср.: Gabriel A. C.R. Acad. Inscr. 1926. P. 294 sqq., где показано, что позднеримская система фортов и башен между Пальмирой и Евфратом в VIII в. по Р. X. была полностью восстановлена арабами, которые соединили ее с искусственным озером (древнего происхождения ?).
[29] О наемниках из Дамаска в римском войске см.: Ruggiero Ε., de. Diz. epigr. II. Sp. 1463 ff.; см. также: Benzinger. RE. IV. Sp. 2042 ff.
[30] Виднейшим представителем аристократии Пальмиры, полностью романизированным и игравшим заметную роль в истории в конце II в. по Р. X., был JL Юлий Вегилий Грат Юлиан, praefectus praetorio при Коммоде; см.: CIL. VI, 31 856; XIV, 4378; Dessau. ILS. 1327; его пальмирское происхождение засвидетельствовано в IGRR. IIΙ, 1037 (ср. 1536); Dessau, 8869; ср.: Premerstein Α., von. Klio. 1912. 12. S. 155 ff., 168 ff.; Stein A. Der romische Ritterstand. 1927. S. 408. Известно особое положение Септимия Ворода и семьи Септимия Одената в Пальмире; см.: Stein A. Ор. cit. Но интересно, что Вород, который несомненно был парфянином (на одном из пальмирских рельефов, которые в ближайшее время будут опубликованы д-ром Г. Ингольтом, он изображен в парфянском платье и с парфянским оружием), в надписях упоминается под двумя титулами — римским (procurator) и парфянско-сассанидским (argapetes, т. е. комендант или ленный владетель города, входящего в Парфянское царство). В качестве римскопарфянского чиновника он исполнял эту должность в годы после победоносных войн Одената с Сассанидами (262—264 ιτ. по Р. X.). Оденат, муж Зенобии, в это же время также имел два титула: один римский — consularis, другой местный — δεδπότης, что на семитских языках означает «наш господин», а позднее (в 271 г. по Р. X.) снова имел два титула: corrector provinciae и царь царей. Вообще, вопрос о положении Пальмиры в годы правления цезарей Валериана, Галлиена и в более позднее время чрезвычайно сложен. Однако представляется, что после побед Одената в Месопотамии Персия и Рим пришли к компромиссу, что выразилось в назначении правителей в почти самостоятельном Пальмирском царстве. Все надписи, имеющие отношение к Вороду и Оденату, приводятся в кн.: Chabot J.B. Choix d'inscriptions de Palmyre. 1922. Р. 51 sqq., 54 sqq. О титуле argapetes arkopates и об условиях в парфянской Месопотамии периода ранней Римской империи см. С. Б. Уэллеса и мое исследование о пергаменте из Дуры, который позволил сделать важные выводы о Парфянском царстве во времена Адриана (Yale Classical Studies П. 1930. Р. 1 sqq.). Об истории жрецов-царей в Эмесе ср.: Benzinger. RE. V. Sp. 2496 ff. О Сампсикераме см.: Stahlin. RE. I Α. Sp. 2226; ср.: CIL. III, 14 387а. Anm.; Dessau. ILS. 8958; Idem. Geschichte der römischen Kaiser. II. S. 632. Представители рода Сампсикерама упоминаются и после их свержения Домицианом: IGRR. III, 1023 (78—79 гг. по Р. X.), 1025 (108 г. по Р.Х.); Lebas-Waddington. III, 2564 (182—183 гг. по Р. X.). Не вижу оснований не доверять сообщению Малалы (р. 296) о том, что при Валериане милицию Эмесы повел на персов один из рода Сампсикерама; ср., однако: Domaszewski A., von. Arch. f.Rel. 11. S. 230, где это лицо, определяемое Малалой как Сампсикерам, отождествляется с известным узурпатором Уранием Антонином (253—254 ), с чем я не могу согласиться. Об Эдессе в Осроэне см.: Meyer Е. RE. V. Sp. 1933 ff, О членах сенаторского и всаднического сословий, ведущих свое происхождение от видных фамилий эллинизированных и романизированных городов Сирии и Финикии, см.: SteinA. Ор. cit. S. 405 ff. О самых ранних упоминаниях о римских офицерах сирийского происхождения (одном из Тира, другом из Пальмиры) см.: Buсkler W. Н„ Calder W. Μ., Сох С. W. М. JRS. 1926. 16. Р. 74 sqq. N 201; ср.: Ritterling E. JRS. 1927. 17. Р. 28 sqq.
[31] Наилучшим образом представлены условия социальной и экономической жизни Палестины древнейших времен в работе: Berthelot A. Kulturgesch. Israels. 1919. S. 141 ff. В эллинистический и римский период условия здесь не претерпели изменений; см. краткий очерк Шюрера о торговле и промышленности (сельское хозяйство отдельно не рассматривается): Schurer E. Gesch. des jud. Volkes im Zeitalter Jesu Christi⁴. 1901—1910. II. S. 67 ff.; ср.: Dickey S. The Constructive Revolution of Jesus. 1924. P. 85 sqq., 115 sqq.; о монетах см.: Hill G. F. Br. Mus. Catal. of the Greek Coins of Palestine. 1914. Стоило бы собрать весь материал по данной теме, в том числе — представленный в Талмуде, Следует учитывать, что, по Диону Кассию (69, 14, 1), Адриан разрушил пятьдесят иудейских φρούρια (фортов или крупных селений, μητροκωμίαι) и 985 значительных селений. А сколько мелких хуторов? Ср.: Swoboda H. RE. 1924. Suppl. IV. Sp. 975. О римских ветеранах в Эммаусе см.: Fl. Jos. bell. VII, 6, 6; ср.: Schürer Ε. Ор. cit. I, 3. S, 640 ff., 142. О поместьях римского цезаря в Галилее см.: Joseph. vita 13 (71): παρεκάλει γάρ με τόν Καίσαρος σίτον κείμενον έν ταίς άνωθεν Γαλιλαίας κώμαις έξουσίαν αύτῳ δούναι έκφορήσαι. [ибо он просил меня дать ему возможность вывезти хлеб, принадлежащий Цезарю, лежащий в деревнях Верхней Галилеи (греч.)] Я не считаю, что хранившееся в деревнях зерно, принадлежавшее цезарю, представляло собой то, что подлежало сдаче в качестве натурального налога, который выплачивался римскому правительству; вероятно, речь идет о продукции цезарских поместий в Галилее. О поместьях царской фамилии см.: Joseph. vita 24 (119); ср.: ant. Iud. XIV, 209. О εύσχημονες городов и чиновниках царя в качестве крупного землевладельца см.: Ibid. 9 (32) и passim (Иоанн из Гискалы, Филипп из Гамалы, сам Иосиф и др.). Руины большой виллы IV в. по Р. X. с мозаиками, на которых представлены сцены из жизни землевладельца (очень похожие на африканские мозаики того же времени), недавно были обнаружены в Бейт Джебрине (Бетогабре, по Септимию Северу — Элевтерополе) недалеко от Мариссы; см.: Vincent R.P. L.H. Rev. Bibl. 1922. 31. Р. 259 sqq. Такая вилла, возможно, принадлежала Либанию. О волнениях пролетариата в городах см.: Ibid, 9 (32— 36), ср.: 12 (66) (Тивериада, основанная Архелаем): он складывался в основном из ναύται и άποροι, но также и из крестьян; Joseph. ant. Iud. XVIII, II, 3 (37—38); ср.: Rostovtzeff Μ. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 305. Описание подходит также для других городов при Ироде. О житии Иосифа как историческом источнике см.: Drexler H. Klio. 1924. 19. S. 293 ff. и доведенную им до сегодняшних дней библиографию прочих новейших источников по данной теме. Вполне очевидно, что господствовавшая иудейская аристократия в основном состояла из крупных землевладельцев, которые имели своего рода протекторат над целыми селениями и небольшими городами, поскольку они владели большей частью территорий этих населенных пунктов; см. об условиях в Антиохии примеч. 22 к наст. гл. Узы, связывавшие их с царями и римским правительством, были слишком прочными, чтобы они могли оказать настоящую поддержку национальному движению Палестины, которое опиралось почти исключительно на религиозный фанатизм и недовольство экономически угнетенных крестьян. О палестинской знати при династии Идумеев ср.: Bevan Ε. Jerusalem under the High-Priests. 1904. P. 155 sqq.; Jeremias J. Jerusalem zur Zeit Jesu I. 1924. II. Об истории Иудеи в позднеэллинистическую и раннеримскую эпоху, в особенности об отношениях между Иудеей и Римом, см.: Ginsbury М. S. Rome et la Judee. 1928, в частности Chap. VIII. Р. 107 sqq.: L'epoque du regime des rois-vassaux et des procurateurs romains. О земельной собственности в Палестине во времена Иисуса Христа с особым учетом периода эллинизма и времени Ирода см.: Herz D. J. Grop grundbesitz in Palastina im Zeitalter Jesu // Palastinajahrb. 1928. 24. S. 98 ff. Общий очерк истории Палестины в позднеэллинистический и римский период дает Г. Дессау: Dessau Η. Geschichte der römischen Kaiser. II, 2. S. 706 ff., не рассматривая подробно социальные и экономические условия. Ср.: Taubler Ε. Staat und Umwelt: Palastina in der hellinistisch-römischen Zeit // Taubler E. Tyche. 1926. S. 116 ff.
[32] См.: Dussaud R., Macler F. Voyage archaeologique au Safa. 1901; Mission dans les regions desertique de la Syrie Moyenne // Arch, d. Miss. Scient. 1903. 10; Dessaud R. Les Arabes en Syrie avant 1'Islam, 1907 (моя цитата заимствована из этой книги, с. 6); Guthe Η. Die griech.-rom, Stadte des Ostjordanlandes (=Das Land der Bibel). 1918. II, 5. S. 29 ff. История постепенной цивилизации Трахонитиды излагается по Иосифу; см. также эдикт Ирода Агриппы, фрагменты которого были найдены в Канате: Dittenberger. Or. Gr. 424; IGRR. III, 1223; Hill G. F. The Mints of Roman Arabia and Mesopotamia // JRS. 1916. 6. P. 135 sqq.; Br. Mus. Catal. of Coins of Arabia, Mesopotamia and Persia. 1923; ср.: IGRR. III, 1341; охрана виноградников Авранитиды близ Гераты по цезарскому (?) распоряжению. В недавнее время история Восточной Иордании получила новое освещение благодаря обнаружению переписки Зенона, служащего Аполлония, министра Птолемея Филадельфа; см.: Rostovtzeff Μ. Α Large Estate in Egypt in the Third Cent. В. C. 1921. P. 25 sqq., 114 sqq.; ср.: Harper G. Μ. Α Study of the Commercial Relations between Egypt and Syria in the 3rd cent. В. C. // Amer. Joum. Phil. 1928. 49. Р. 1 sqq. Одной из наиболее примечательных грамот является письмо трансиорданского шейха Тувия Аполлонию, вместе с отрядом отборных рабов (девочек и мальчиков благородного происхождения) отправленное влиятельному министру сюзерена. Широко распространенная работорговля была, безусловно, главным источником доходов для этого египетского вассала. См.: Edgar С. С. Annales du Service des Antiquites de l'Egypte. 1923. 23. P. 201. N 84; P. 95. N 76. Ср.: Abel F. M. Rev. Bibl. 1924. P. 566 sqq. О торговле Сирии в эпоху римского владычества (без рассмотрения Палестины, Аравии и Пальмиры) см.: West L. С. Commercial Syria under the Roman Empire // Trans. Am. Phil. Ass. 1924. 55. P. 159 sqq,; ср.: Mouterde R. MeL Un. St. Josephe. 1927. 12. P. 288.
[33] Руины части Декаполиса в недавнее время были исследованы X. К. Батлером: Butler H. С. Public. of an American Arch. Expedition to Syria 1899—1900. Vol. I—IV. 1904—1905; Idem. Public. of the Princeton University Arch. Exped. to Syria 1904—1905, div. I—III. 1907—1916. Одним из характернейших селений является деревня Си-а (Si'a) с ее храмом и связанным с этим храмом театром; см.: Butler H. С. Ор. cit. Ancient Architecture in Syria, div. И, pt 6. P. 374 sqq.; ср.: div. III. N 772 (Лейден, 1916). Μητροκωμίαι: Phaenae, IGRR. III, 1119; μ. Ζοραουηνών. Ibid. 1155. Κώμαι: Ibid. 1149, 1186, 1192, 1213, 1270, 1284, 1317, 1362; ср.: Princeton Expedition, div. III, sec. А 66. 714, 741, 744, 765, 11. Κοινόν της κώμης: IGRR. III, 1143, 1146, 1186, 1187, 1213, 1262; ср.: Princeton Ехpedition, div. III, sec. А 765, 12, 13. Έποίκιον: IGRR. III, 1132 (Каракалла), Άρισηνοί καί Ίαχφιρηνοί οί άπό έποικίου Άβιβηνών; Ваcon Β. W. Amer. Journ. Arch. 1907. И. Р. 315 sqq.; έποίκιον Χρησιμιανόν (έποίκιον — частное поместье или только хутор?). Φυλαί: IGRR. III, 1171, οί άπό φυλής Όγνεδην[ών]; 1180, φ(υ)λ(ής) Όσαινηνών; 1276, φυλής Σομαιθηνών. Γεωργοί: Ibid. 1154, Ζοραουηνών γεωργοί Στρατηγοί: Ibid, 1136, [στρατηγ]ός Νομάδων; 1213, στρατηγείας Ούλ(πίου) Ζκαυριανοῦ; 1247, έθνάρχου στρατηγού Νομάδων, ср. 1254, οί άπό 'έθνους Νομάδων. Πρόεδροι: Ibid. 1235 (Каната), πρόεδρος ... είς τό χτίσμα τοῦ Οεατροειδούς ωδείου (такая хвала в храме Артемиды в Дуре; см.: Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. Р. 188 sqq.). Γενεάρχης: Cumont F. С, R. Acad. Inscr. 1924. P. 28; Idem. Fouilles de Doura-Europos. P. 344; ср. надпись о Понте в IGRR. III, 90; ср. также работу Г. М. Харпера (см. примеч. 25 к наст. гл.).
Камни на границах территорий городов, деревень и частных владений в Сирии составляют интересную группу источников. Более древние камни относятся ко II в. по Р. X.; см.: CIL. ΙΠ, 183; Public. of the Princeton Expedition, div. III, sec. А 666, fines V. Herp(i) iusso Avidi C(a)ssi cos. Per Favonium Priorem pr(a)efectum; ср.: Domaszewski Α. Korr.-Blatt d. Westd. Ztschr. 1909. S. 36 f.; Ibid. 28, ενγεο[ν] ταμιακόν έξ Αύρηλιανού (между цезарским владением и поместьем некоего Аврелиана). Ср. о границах цезарских лесов в Ливане: Rostovtzeff М. Definitio und Defensio // Klio. 1911. 11. S.387 ff.; Idem. Defensio// Ztschr. des russ. Min. fUr off. Unterr. 1912 (на русск. яз.). Ср.: Dessau. ILS. 9384. При Диоклетиане были установлены сирийские границы; см.: IGRR. III, 1002, 1112, 1252, 1278, 1364; Bacon В. W. Amer. Journ. Arch. 1907. 11. Р. 315 sqq.; Jalabert, Mouterde. Inscr. gr, et lat. de la Syrie. N 59. Аналогичное установление границ имело место и во Фракии: IGRR. I, 813. Необходимо учесть также и установление границы между территорией города Дионисия (Соады) и территорией деревни Άθελενοί (Ibid. III, 1278). Эта граница несомненно была связана с введением всеобщего ценза, что засвидетельствовано многочисленными надписями. Об этом цензе и о документах (фрагментах цензовых списков) см., в частности: Keil J., Premerstein Α., von. Dritte Reise in Lydien. S. 68 ff. N 85 (с полной библиографией). О превращении деревни в город см.: Киbitschek W. Zur Geschichte von Stadten des rom. Kaiserreiches // Sitzungsb. Wien. Akad. Wiss. 1916. 177. S. 45 ff. (племя саккеев и их деревня, превращенная в город Филиппополь); ср.: IGRR. III, 1142 (а также 1136— 1141) ό δήμος Έειθηνών Καισαρέων.
[34] Здесь невозможно представить весь материал о ветеранах как членах сельской аристократии, приведем лишь несколько примеров. Ветеран был patronus племени Μοζαιεδηνοί в 213—214 гг. (IGRR. III, 1298). Ветераны фигурируют во многих надписях как благодетели племен и деревень; см.: Ibid. 1294 (156 г. по Р. X.), 1299 (170—178 гт. по Р. X.), 1301, 1302, 1305, 1310, 1313, 1316, 1317 (έκτίσθη ή λίμνη ... έ(κ) κοινών άναλωμάτων της κώμης (δηναρίων) ιε' μ(υριάδων) έκ προνοίας Φλ. Κορνηλιανοΰ π(ριμι)π(ιλαρίου) [было устроено озеро ... на общие расходы деревни в 15 мириад денариев (150 000) попечением приминилария Флавия Корнелия (греч.)] (в 294—295 гг. по Р. X.) и т. д. Ветераны, по-видимому, были привилегированным классом в деревнях: в надписи (Ibid, 1187) два ούιτρανικοί (потомка ветеранов) противопоставляются одному βουλευτής (члену совета общины). Можно без преувеличения утверждать, что во всей Сирии виднейшими членами сельских общин чаще всего были бывшие солдаты. Когорты конных лучников, набиравшиеся в Сирии и называвшиеся cohortes civium Romanorum, формировались, по-видимому, из потомков римских ветеранов, поселившихся в различных деревнях Сирии; см. мои исследования в «The Excavation at Dura-Europos. Preliminary Report 1» (1929. P. 56. App. 1). Известная Stercoria Gallix из Ротомагуса (Руана) в Галлии, очевидно вместе со своим супругом, ветераном, прибыла в Мотану, где и обнаружено ее надгробие (см.: Le Bas-Waddington, 2036; ср.: Rev. Arch. 1901. II. Р. 375 sqq.), ср.: Kubitschek W. Itinerarstudien //Abh. d. Akad. d. Wiss. Wien. Ph.-h. Kl. 61, 3. 1919.
[35] Выше уже упоминались надписи и рисунки сафаитов, иллюстрирующие образ жизни этого арабского племени. Они гораздо более многочисленны, чем греческие тексты того же происхождения. См. цитируемые в примеч. 31 работы R. Dussaud. Интересно, что в числе многих надписей, находящихся на главных воротах Дуры, имеется целый ряд сафаитских; см.: Torrey Ch. Excavations at Dura-Europos. Preliminary Report 2. 1930. Следует заметить, что цезарские прокураторы при общении с местным населением прибегали к помощи переводчиков; IGRR. III, 1191 (Saccaea), έρμηνεὺς επιτρόπων. Ср.: Snellman W.I De interpretibus Romanorum etc. 1914. S. 120 f.
[36] О социальной и экономической структуре Египта при Птолемеях см. мой обзор «Ptolemaic Egypt» (САН. 1929. VII. Р. 109 sqq. и библиографию. Р. 889 sqq.); ср. о рабстве в Египте при Птолемеях: Westermann W. L. Upon slavery in Ptolemaic Egypt. 1929. Опубликованный Вестерманном новый фрагмент царского διάγραμμα, в котором идет речь о налогообложении работорговли, а также ряд других документов того же времени и аналогичного содержания, приводимых им же, доказывают, что рабы в Александрии были не только «домашними», они использовались и в экономике страны, причем в широком масштабе. По моему мнению, в Египте при первых Птолемеях не было настоящей частной собственности на землю; см. в этой связи новые факты и документы, приводимые и интерпретируемые В. Струве: Ztschr. des russ. Minist. des offentl. Unterr. 1915. Januar. S. 1 ff.; 1917. Juli-August. S. 233 ff. (на русск. яз.) и в особенности: Sethe-Partsch. Demotische Urkunden zum agyptischen Bürgerschaftsrecht, vorzüglich der Ptolemaerzeit // Abh d. k. sachs. Ges. d. Wiss., ph.-h. Kl. 1920.[32; ср.: Meyer Р. Jurist. Papyrusbericht Π // Ztschr. f.vergl. Rechtsw. 1922. 40. S. 174 ff., в особенности S. 182, 198 (аренда), 203, 207 ff. (ленное право, земли храмов). Я убежден, что эти новые документы не опровергают мою теорию, несмотря на то что некоторые ее позиции мне придется несколько модифицировать; ср.: Partsch. Arch. f. Pap. -F.1923. 7. S. 259 f. Новый материал, который дают эти документы, учтен мною в кратком очерке о Египте птолемеевского периода, приводимом в тексте главы.
[37] См. блестящий очерк Море: Moret А. L'accestion de la plebs egyptienne aux droits religieux et politiques sous le moyen empire. Recueil de J. F.Champollion. 1922. P. 331 sqq.
[38] См.: Р. Oxy. 1681 (III в. по Р. Χ.). Z.4 ff.: ἵσως με νομίζετε, |ἀδελφοί, βάρβαρόν τν|να ἥ Αἱγύπτνον ἀνάν|θρωπον εἷίναι, [пожалуй, вы считаете, братья, что я какой-нибудь варвар или египтянин (греч.)] Со времен Птолемея Филадельфа мало что изменилось; Theocr. id. 15, 50: ἀλλάλοις ὁμαλοί, κακα. παίγνια, πάντες έρινοί (так Праксиноя характеризует уроженцев Египта). Ср.: Wilcken U. Arch. f. Рар.-F. 1923. 7. S. 98. Заслуживает внимания тот факт, что Филон был далеко не в восторге от египтян. Помимо того что он презирал египетскую религию и был весьма невысокого мнения о материалистических идеалах египтян в целом, он неоднократно обрушивается на страсти египтян, на их беспокойный, бунтарский характер и неразумие. Здесь невозможно привести все фрагменты, в которых Филон упоминает о египтянах. Мне указал на эти места проф. Гуденаф; пользуясь случаем, выражаю ему благодарность за его рекомендации.
[39] Об эллинизации Египта и о роли, которую играли греки в экономической, социальной и культурной жизни этой страны, см.: Schubart W. Die Griechen in Agypten, 10. Beiheft zum «Alten Orient». 1927; Jouguet P, Les Lagides et les indigenes egyptiens // Revue Belge de Philol. et d'Hist. 1923. P. 419 sqq.; Bell Η. I. Hellenic culture in Egypt // JEA. 1922. 8. P. 139 sqq.; Bickermann E. Beitrage zur antiken Urkundengeschichte // Arch. f. Pap.-F. 1927.8. S. 216 ff.; 1928. 9. S. 24 ff.; Heichelheim F. Die auswartige Bevolkerung im Ptolemaerreich // Klio. 1925. Beiheft 18; ср.: Arch. f. Pap.-F. 1928.9. S. 47 ff. Ср.: обоснования в САН. VII. Р. 896 sqq. Наибольшую сложность представляет вопрос о том, до какой степени греки были денационализированы в поздний период царствования Птолемеев вследствие постепенного проникновения египетского, пусть даже и эллинизированного, элемента; иначе говоря, в какой мере были эллинизированы высшие классы египетского общества. Сам по себе этот факт очевиден, однако у меня имеются большие сомнения относительно того, что исключительность греков претерпела существенные изменения вследствие нескольких смешанных браков, которые не признавались юридически, и вследствие стараний некоторых греков принимать более серьезное участие в жизни египтян и даже изучить их язык. Если в поздний период правления Птолемеев эта тенденция и наблюдалась, то Август, во всяком случае, препятствовал развитию в этом направлении, как мы знаем из gnomon idiu logu, основное содержание которого восходит к эпохе Августа; ср.: Groningen В. Α. Le gymnasiarque des metropoles de l'Egypte romaine. 1923. P. 6 sqq. Причины недовольства египтян и непрекращающихся восстаний хорошо представлены в цитированной выше работе Р. Jouguet. Однако важнейшей причиной все же было то обстоятельство, что после победы при Рафии часть египтян смогла добыть оружие, а также то, что жрецы были настроены враждебно и, вероятно, мечтали о возвращении саисских порядков, — мечта была бы небезосновательной, если бы не приход римлян (см. два недавно найденных в Мемфисе и Пифоне фрагмента трехъязычного декрета египетских жрецов, в котором выражено их преклонение перед царем Птолемеем IV Филопатором и восхваляется победа при Рафии; в этом декрете особенно стоит обратить внимание на египетскую форму протокола, отличающуюся от формы в декретах Канона: Gauthier Н., Sottas H. Un decret trilinque en 1'honneur de Ptolemee IV. 1925; Spiegelberg W. Sitzungsb. Bayr. Akad. Wiss. 1925. 4; 1926. 2). В то же время они старались использовать мятежи, чтобы добиться существенных привилегий и льгот (см. надпись на Розеттском камне и Р. Tebt. 5). Едва ли оригинал декрета Канопа и оригинал текста на Розеттском камне были на греческом языке, как недавно предположил В. Шпигельберг: Spiegelberg W. Das Verhaltnis d. griech. und agypt. Texte in den Dekreten von Rosette und Kanopus (Papyrusinstitut Heidelberg. 1923. V). Я убежден, что возражения Р. Jouguet относительно «спасителей» Эвергета II совершенно справедливы. Эвергет сделал из нужды добродетель: его дела, по-видимому, разительно отличались от слов, которые к тому же и не ему принадлежали; традиционные формы выражения, используемые в жреческих декретах и в других аналогичных документах древних времен, сложились уже очень давно. Вопрос о самоуправлении Александрии основательно исследован Беллом: Bell Η. I. Jews and Christians in Egypt. 1924. P. 8 sqq.; ср.: Bell H. I. Juden und Griechen im römischen Alexandria, 9. Beiheft zum «Alten Orient». 1926. Важнейший фрагмент здесь — слова из письма Клавдия, col. 4, 66 ff.: [о совете я не могу сказать, что он был вам привычен при прежних царях, а что его не терпели при предшествовавших мне цезарях, о том вы хорошо знаете (греч.)] Ср. об этом же: Dessau H. Geschichte der römischen Kaiser. II, 2. S. 655 и мои разъяснения в САН. VII. Р. 121.
[40] О социальных и экономических условиях Египта при римлянах см.: Rostovtzeff Μ. Studien Geschichte des römischen Kolonates. S. 85 ff.; Wilcken U. Grundzüge. S. 237 ff.; Schubart W. Einfuhrung in die Papyruskunde. S. 403 ff.; Idem. Agypten von Alexander dem Grossen bis Mohammed. S. 227 п.; Oertel F. Der Niedergang der hellenistischen Kultur in Agypten // Neue Jahrb. kl. Alt. 1920. 45. S. 361 ff.; Idem. Die Liturgie. 1917; Bell H.I. The Byzantine Servile State in Egypt // JEA. 1917. 4. P. 86 sqq.; Martin V. La fiscalite romaine en Egypte aux trois premiers siecles de L'Empire. 1926; Frank T, An Economic History of Rome. 1927; Grafton Milne J. Α History of Egypt under the Roman rule³. 1924; Idem. The ruin of Egypt by Roman Mismanagement // IRS. 1927. 17. Р. 1 sqq.; Idem. Egyptian Nationalism under Greek and Roman rule // JEA. 1928. 14. P. 230 sqq.; Rostovtzeff M. The Exploitation of Egypt in the lst cent. A.D. // Journ. of Econ. and Bus. History, 1929. 1. P. 337 sqq., ср.: Wilcken U. Zum Germanicus-Papyrus // Hermes. 1928. 63. S. 48 ff. К величайшему сожалению, египтологи, уделяя огромное внимание административному и в некоторых случаях также экономическому аспекту жизни Египта при римлянах, все еще пренебрегают социальными проблемами. Исключение составляют работы А. Кальдерини, несмотря на их небольшой объем; см.: Calderini А. La composizione della famiglia secondo le schede di censumento dell'Egitto romano // Pubblic. d. Univ. Catt. del Sacro Cuore, ser. III, scienze sociali. Vol. I, 1. 1923; Liberi e schiavi nel mondo dei papiri. Mailand, 1918; Guarnigioni romane contro il nazionalismo egiziano // Conferenze e prolusioni. 1919. P. 309 sqq. (с двумя последними из вышеназванных работ мне не удалось ознакомиться). Ср.: Deißmann Α. Licht vom Osten⁴. 1923. По вопросу о том, какая часть египетского населения была занята в сельском хозяйстве, см., кроме перечисленных выше работ Кальдерини (La composizione della famiglia etc. Р. 24 sqq.), превосходную книгу Михаэля Шнебеля: Schnebel Μ. Die Landwirtschaft im hellenistischen Agypten (Münchener Beitrage zur Papyrusforsch. und ant. Rechtsgesch. VII). S. 2 ff. Для реконструкции форм социальной жизни древности очень важно хорошее знание современных социальных отношений, особенно тех, которые преобладают в среде феллахов равнины. Для тех, кто лично незнаком с жизнью Египта, полезной может оказаться книга Блэкмана: Blackman W. S. The Fellahin of Upper Egypt, their religious, social and industrial life today with special reference to survivals from ancient times. 1927.
[41] См. мою статью в Gott. Gel. Anz. (1909. S. 606 ff.) и мои «Studien zur Geschichte des römischen Kolonates», passim. Мои предположения подтвердились благодаря находке gnomon idiu logu.
[42] Наилучший очерк, характеризующий египетскую машину управления, дан Ф. Эртелем: Oertel F. Die Liturgie. 1917; ср.: Stein A. Untersuchungen zur Geschichte und Verwaltung Agyptens unter römischen Herrschaft. 1915, в особенности S. 132 ff. (о языках официальных документов египетской администрации). О высших чиновниках Египта и их карьере см.: Ballou. Trans. Amer. Phil. Ass. 1921. 52. P. 96 sqq. К сожалению, мисс Баллу использует устаревшие издания источников и отчасти также устаревшую литературу; см.: Bell H. I. JEA. 1923. 9. Р. 106 sqq. См. также об организации военных в Египте превосходную книгу: Lesquier J. L'armee romaine d'Egypte d'Auguste a Diocletien. 1918; ср.: Sanders Η. Α. Trans. Amer. Phil. Ass. 1924. 55. P. 21 sqq.
[43] См.: Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte des ramischen. Kolonates. S. 85 ff.; ср.: Lesquier J. L'armee romaine d'Egypte etc. P. 328 sqq.; Wilcken U. Grundzüge S. 300; ср.: Chrest. N 368—369; Grundzuge. S. 403. Прекрасную характеристику Египта в годы правления Августа дает Страбон в своей 17-й книге; см. в особенности противопоставление на с. 798: [следовательно, где (Авлет), управлявший царством наихудшим и легкомысленнейшим образом, получал столь большие доходы, что нужно думать о нынешних (при Августе) доходах, организуемых с такой тщательностью (греч.)] ср.: Ath. V, 206 d; Lumbroso G. Aegyptus. 1924. 5. P. 31 sqq. Важное свидетельство той деятельной заботы о Египте, которую проявляли Август и его последователи, а также новое доказательство интенсивного применения достижений греков в области техники, развивавшейся здесь после Эвергета I медленными темпами, могут быть получены из признания правильности положения X. Э. Винлока о том, что некоторые из технических достижений, и в наши дни находящих себе применение в Египте, например молотилка (plostellum Punicum, nohrag) и водяное колесо (κάδος, qadus, saqiyeg), были внедрены в Египте при Августе или несколько позже. Их внедряли, по всей видимости, новые землевладельцы, устремлявшиеся в эту страну со всех концов Римской империи, так же как некогда при Птолемее Филадельфе; см.: Winlock H. К, Crum W. Е. The Моnastery of Epiphanius at Thebes // The Metropolitan Museum Eg. Exp. 1926. 1. P. 61 sqq., 96 sqq.; ср. пояснение к Табл. 43, 5. Тщательно собранный М. Шнебелем материал, представленный в его книге (Schnebel Μ. Landwirtsehaft im hellenistischen Agypten, 1925; см. общий очерк на с. 356), подтверждает взгляды Винлока. Однако в целом скудость имеющегося материала об эллинистическом периоде не позволяет нам сделать окончательных выводов по данному вопросу. Так, например, еще недавно мы были убеждены, что Птолемеи не использовали верблюдов, но сегодня мы знаем, что верблюды ими использовались. Весьма показательный список землевладельцев приводится в Р. Ryl. Π, 202 (конец I в.). Пятеро из них — римляне, семеро — греки. Римляне — это солдаты или, возможно, ветераны. У некоторых — характерные архаичные имена: К, Валерий, Л. Брутгий. Одного землевладельца звали М. Антонием — возможно, он был ветераном триумвира. Один из греков — наверняка александриец (Ώριών Λύκου Μαρωνεύς). Действительно ли этот фрагмент датируется именно концом I в.? О κούφοτέλειαι имеется новый материал в Р. Oxy. 1434.
[44] Материал о ούσίαι, собранный и интерпретированный мною в «Studien zur Geschichte usw.» (S. 120 f.), в недавнее время был пополнен несколькими папирусами начала I в. из Эвгемерии в Фаюме; вероятно, эти папирусы первоначально находились в конторе начальника полиции этой деревни (άρχέφοδος). Большинство из этих документов — прошения на имя начальника полиции νομός, επιστάτης. Несколько папирусов попали в Британский музей (Р. Br. Mus. III. Р. XLIII, 129 sqq.), бо́льшая их часть — в манчестерскую библиотеку Риланща (Р. Ryl. II, 124—152). Заслуживает внимания то, какое большое количество этих папирусов упоминают в той или иной форме ούσίαι. Очевидно, в первой половине I в. они играли очень важную роль в жизни Эвгемерии. Сообщение об их распределении, обнаруженное мною в тексте, содержится в основном в папирусах из этого города. Еще одним новым источником наших знаний являются сообщения σιτολόγοι о Феадельфии 164—165 гг. по Р. X., опубликованные Туннелем (Thunnel К. Sitologen-Papyri aus dem Berliner Museum. Upsala, 1924). На с. 72 и сл. издатель приводит общий очерк о ούσίαι периода империи и интерпретирует данные, представленные берлинскими ситологами). Во многих случаях части ούσιακή γη Π в. по Р. X. еще названы бывшими частными владениями (ουσία) цезарей Веспасиана и Тита. Это убедительно доказывает правильность моей гипотезы, что после Нерона только Веспасиан и Тит производили масштабные конфискации частных ούσίαι и таким образом заложили основу ведомства γη ούσιακη, которое было окончательно оформлено, вероятно, Домицианом. Аналогичные документы, имеющие большое значение для истории земельной собственности в I—II вв. по Р. X. и пополняющие наши знания об управлении и налогообложении, это кадастр и налоговый свиток из Гиера Несоса и четырех прилегающих к нему деревень, относящийся к 167 г. по Р. X.: Р. Bouriant, 42. Издатель П. Коллар снабдил документ превосходным комментарием. Бывшие ούσίαι играют в этом документе видную роль. Точно так же, как в упомянутом выше берлинском папирусе, большинство ούσίαι упоминаются как конфискации Веспасиана и Тита. Р. Milan (Pubbl. di 'Aegyptus'. Ser. Sc. I. 1928). I. N6: έγλήπτωρ βίβλου 'Ιουλίας Σεβαστής και τεχνω(ν) Γερμανικού Καίσαρος (25 г. по Р. Χ.), предложение по аренде на срезку папируса в тростниковых зарослях, принадлежащих к ούσία. Из этого папируса изготовлялись циновки, которые предприниматель должен был продать сам (в своем районе). Ср.: Wilcken U. Arch. f. Pap.-F. 1930. 9. S. 240.
Перечень, приводимый мной в «Studien zur Geschichte usw.», следует заменить здесь новым списком, составленным в соответствии с социальным положением владельцев. Дата соответствующего папируса указывается лишь в тех случаях, когда ее знание необходимо для установления личности владельца.
1.Правящие цезари: 1. Тиберий: Р. Ryl. Π, 134 (34 г. по Р. X.). Владелец одной ούσία, прежде принадлежавшей Германику. 2. Гай Цезарь: Р. Ryl. II, 148 (40 г. по Р. X.), владел совместно со своим дядей Клавдием. 3. Клавдий: BGU. 650; Wilcken U. Chrest. 365 (46-[7 гт. по Р. X.), владелец одной ούσία, принадлежавшей ранее С. Петронию. 4. Нерон: BGU. 191 (52 г. по Р. X.); Р. Br. Mus. П. N 280. Р. 193 (55 г. по Р. X.); ср.: Wessely С. Spec. Isag. 20 sqq.; Wilcken U. Chrest. 176 (I в.). 5, Веспасиан: Thunell K. Sitologen-Papyri (Pap. Berl. Inv. N 11 537, 11540, 11 541, 11 545) N 4 г. III, 22 ff.: ούστών (πρόχερον) θεού Ούεσπ(ασιανού) Θεαδελ(φείας) Διονυσοδωρι(ανής) ούσ(ίας); Ν 1 г. III, 5; Ν 1 г. III, 18; Ν 4 г. IV, 2: ούσιώ(ν) Ούεσπ(ασιανού); Ούεσπαστανή ούσία; BGU. 1646; Тит: Р. Оху. 62, 1—2; BGU. 979, 5; 980, 5, 13 (Mendes); Thunell Κ. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. II, 6: ούσιώ(ν) (πρόχερον) θεού Τίτου; ср.: г. IV, 13; VI, 15. Ряд ούσίαι, перешедших во владение Веспасиана или соответственно Тита: Р. Bouriant, 42 (167 г. по Р. X.). Р. 162 sqq. Упомянут ли Адриан как владелец ούσία, остается спорным (Р. Fay. 82, 14 sqq., 145 г. по Р. X.), см. мои «Studien zur Geschichte usw.». S. 121; Wilcken U. Arch. f. Pap.-F. 1. S. 552; Thunell K. Op. cit. S. 74. Anm.
2.Члены императорских семей: 6. Ливия: Р. Br. Mus. П, N 445. Р. 166 (14—15 г. по Р. X.), владела совместно с Германиком; ср. о платеже 15 г. по Р. Χ.: μέτρφ τετραχοινείχφ θησαυρού Λιβυίας Σεβαστής в Tebt., PSI. 1028. 7, Агриппа: BGU. 1047. Col, II, 14. 8. Антония Друза: Р. Оху. 224 (23 г. по Р. X.); Р. Ryl. II, 140 (36 г. по Р. X.), 141 (37 г. по Р. X.), 171, 4. Ср.: Άντωνιανή ούσια, BGU. 212, 5; 199, 9; 277, 7; 653, 11; Р. Fay. 60, 6; Preisigke F. Sammelb. griech. Urkunden aus Agypten. 5670; P. Chic. 7, 3; Thunell K. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. II, 16; III, 5. Более вероятным представляется, что ούσια Άντωνιανή первоначально принадлежала Антонии Друзе, а не триумвиру М. Антонию или младшей дочери Клавдия. 9. Т. Клавдий Германик (позднее цезарь Клавдий): Р. Ryl. II, 148 (40 г. по Р. X.), владел совместно с цезарем Гаем. 10. Германик: Р. Br. Mus. Η, Ν 445. Р. 166 (14—г. по Р. X.), совместно с Ливией: Р. Ryl. Π, 134 (34 г. по Р. X.), его ούσία в собственности цезаря Тиберия; Wessely С. Karanis und Soknopaiu Nesos // Denkschr. d. Akad. Wien. 47, 4. N 13 (эпоха цезаря Гая); Р. Hamb. 3, 10, 12; BGU. 160, 5; 441, 4; Р. Chic. 6, 4; 10, 4; 31, 7; 70, 5; 81, 5; неопубликованный папирус, находящийся в Лувре (см. мои «Studien zur Geschichte usw.». S. 121); BGU. 810. Col. II, 7; P. Bouriant. 42. P. 162. 11. Дети Клавдия (Антония) от его первого брака (с Ургуланиллой) и дети Ливии, жены Друза, сына Тиберия (Юлия): Р. Ryl. II, 138 (34 г. по Р. X.), совместное владение. Вероятно, поместьями этих несовершеннолетних детей управляли совместно по особому указу цезаря. 12. Антония, дочь Клавдия: Р. Fay. 40; Р. Bouriant 42 (167 г. по Р. X.). Р. 163; см.: BGU. 280, 4 (?); Р. Chic. 4, 4 (?). Άντωνία, упомянутая в этих папирусах, возможно, Антония Друза. 13. Ливия Друза: Р. Ryl. II, 127 (29 г. по Р. X.). 14. Мессалина: CPR. 243, 8; см.: Wilcken U. Chrest. 367; Р. Flor. 40, 8; Wessely С. О р. cit. Ν 4; Tessera Dattari. Nummi Augustorum Alexandrini. N 6506.
3. Представители сословий сенаторов и всадников: 15. Фалькидий: Р. Ryl. Π, 138, 12 (34 г. по Р. Χ.): έν τοις πρότερον Φαλκιδιου при поместье Ns 11. Я склонен предполагать, что этот Фалькидий был членом известной во времена поздней республики семьи Фалькидиев; см: Munzer F. RE. VI. Sp. 1969. 16. К. Меценат: Р. Br. Mus. III. Р. 80 (I в. по Р. X.); BGU. 181, 7 (57 г. по Р. X.); 889; P.Ryl. Π, 171,14 (56— 57 гг. по Р. X.); 207, 8, 26; 383; Р. Hamb. 3, 4; 34, 10; Р. Tebt. 343. Col. IV, 76; Р. Class. Phil. 1,168; Р. Chic. 81,4; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. Π, 18; III, 16; IV, 5. См.: Wilcken U. Hennes. 1919. 54. S. 111 f. 17. К. и П. Петронии — вероятно, члены семьи известного префекта Египта во времена Августа: Р. Ryl. Π, 127 (29 г. по Р. X.), 4 sqq.: έν τοις άμμίνοις έποιχιου Ποπλίου και Γαίου Πετρωνίων; BGU. 650; ср.: Wilcken U. Chrest. 365 (46—47 гг. по Р. X.). О том и другом семействах Петрониев в I в. по Р. X. см.: Pros. Imp. Rom. III. Р. 25 sqq. Ср. также: Р. Giss. 101, 6 и приложение. 18. М. Апоний Сатурнин: Р. Ryl. II, 131, 14 sqq. (31 г. по Р. X.); 135, 9 sqq. (34 г. по Р. X.); Р. Osl. 1 (29 г. по Р. X.; кио. 1928. 22. S. 221 ff., ср.: Wilcken U. Symbolae Osloenses. 1928. 7. S. 33 ff.). Тождество этого человека и члена известного семейства Апония Сатурнина не подлежит сомнению; см.: Rohden P., von. RE. П. Sp. 172. Ν 8—10; Pros. Imp. Rom. I. Р. 115. Ν 755. 19. Галлия Полла: Р. Br. Mus. II. N 195. Р. 127; ср.: Р. Ryl. II. Р. 254; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. IV, 8 f.; ср. S. 88. Поместье Галлии Поллы перешло в собственность М. Антония Палласа. Вероятно, Галлия принадлежала к известной семье Галлиев, сподвижников М. Антония. По-видимому, поместье первоначально состояло из земельных владений, которые М. Антоний дал одному из своих соратников; см.: Mühll, von der. RE. VII. Sp. 672. N 5, 7. 20. Юкунда Грипиан: Р. Hamb. 3, 7; Р. Ryl. Π, 207,5: Πάλλαντος (πρότερον) Ίουκόνδ(ου); ср.: Παλατ( ) ούσία (πρότερον) Ίουμερ ( ); Ρ. Bouriant. 42. Ρ. 163. Вероятно, следует считать, что Юкунда Грипиан был связан с семейством Л. Плотия Грипия, одного из генералов Веспасиана; Pros. Imp. Rom. ΠΙ. Р. 53. Ν 385. 21. Норбана Клара: Р. Br. Mus. III. Р. 121 (65—66 гт. по Р.Х.); ср.: Норбан Орест: Р. Ryl. 180 (124 г. по Р. X.). Семейство Норбанов играло некоторую роль в жизни Рима в I в. по Р. X.; Pros. Imp. Rom. II. Р. 415. Ν 134—136. 22. Атинии: Р. Ryl. II, 427. Fr. 22: Άτινιανής ουσίας; ср.: Т. Атиний Т. ф. Фабия Тиран, сенатор в 39 г. до Р. X.; Pros. Imp. Rom. I. Р. 176. Ν 1098. 23. Дурии: Ρ. Hamb. 3, 10; BGU. 105, 284; Р. Chic. 32, 36, 39, 41, 43, 48—50, 78, 87; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 v. IV, 12; Р. Bouriant. 42. Р. 162. Во времена Августа известны два Лурия: один командовал подразделением флота Августа в войне с Секстом Помпеем и М. Антонием; Pros. Imp. Rom. II. Р. 307. Ν 315, 316. 24. Л. Септимий: Р. Br. Mus. II. N 195. Р. 127; ср.: Р. Ryl. II. Р. 255, 16, владелец поместья Галлии Поллы, прежде чем земли не перешли в ее собственность. Идет ли здесь речь об одном из древнейших членов фамилии будущего цезаря Септимия Севера и Септимия Севера, друга Стация (Pros. Imp. Rom. III. Р. 212. N345)? Об одном поместье некоего Севера нам известно из многих папирусов, см.: Р. В г. Mus. III. Р. 89 (I в.); BGU. 31; Р. Ryl. II, 207, 25, 28; Р. Chic. 19, 47 и т. д.; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. II, 19; III, 7; P. Bouriant. 42. Р. 163. Стаций говорит о своем друге как о богатом землевладельце. 25. Л. Анней Сенека: P.Ryl. И, 99; 207, 7, 15; P.Hamb. 3, 9; P.Lips.I, 115, 6; BGU. 104, 172, 202; Р. Chic. Index; Р. Class. Phil. I, 172. Col. VI, 3; Thunell K. Sitologen-Papyri. Ν 1 v. И, 20; IV, 11; ср.: Р. Bouriant. 42 (Σενέκου).
4.Цезарские фавориты из сословия вольноотпущенников: 26. Нарцисс: Р. Ryl. II, 171, 2 (56—57 гг. по Р. X.); Wessely С. Spec. Isag. 20 f.; ср.: Wilcken U. Chrest. 176. 27. M. Антоний Паллас: Р. Br. Mus. Π. Ν 195. Р. 127; Р. Ryl. II. Р. 255; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 v. IV, 8 f. 28. Т. Клавдий Дорифор: Р. Ryl. II, 171, 1 (56—57 гг. по Р. Χ.): Εύσχήμονι ο[ί]κονόμωι της έν 'Αρσινοείτηι [Τιβερίου] | Κλαυδίου Δορυφορου πρότερον Ναρχισσιανής ούσία[ς],
5.Богатые александрийцы: 29. К. Юлий Феон, archiereus и hypomnematographos Александрии: Р. Оху. 1434 (7—4 гг. до Р. X. и 10— 11 гг. по Р. X.). Об этом семействе см.: Grenfell В. Anm. zu Ζ. 10; Bell Η. I. Jews and Christians in Egypt. P. 30; ср.: Р. Оху. 1475. 30. Феон Феонис: Р. Ryl. II. 145 (38 г. по Р. X.); ср.: PSI. 315: Θέων ό καί ῝Ανυος Αμμωνιανοῦ, бывший гимнасиарх и agoranomos Александрии в 137—138 гг. по Р. X. 31. Анфус (ούσία Άνθιανή): BGU. 985, 199, 810; Р. Strab. 1108; ср. Ν 30; имя Анфус было популярно у александрийцев. 32. М. Юлий Асклепиад: Р. Fay. 82, 87; Р. Hamb. 36; Р. Br. Mus. N 1912, 17. Вероятно, известный философ, последователь Ария, друга Августа; Schwartz E. RE. П. Sp, 1627. Во II в. по Р. X. часть его поместья находилась в собственности Александрии (οίκος πόλεως ̓Αλεξανδρέων; ср.: Wilcken U. Grundzüge, 308), другая — в собственности государства. 33. Асклепиад Птолемей: Р. Ryl. II, 167 (39 г. по Р. X.). 34. К. Юлий Афинодор и Ф. Кальпурний Трифон: Р. Ryl. II, 128 (30 г. но Р. X.). 35. Апион: BGU. 8. Col. И, 18, 24. 36. Дионисодор: Р. Br. Mus. III, N 900, Р. 89 (94—95 или 110—111 гг. по Р. X.); Р. Оху. 986. Col. VIIMX; Р. Gen. 38; Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 4 v. Ш, 22 f.; Ν 1 ч. III, 5 f.; ν. И, 17; III, 6; IV, 10; Ρ. Bouriant. 42. Р. 163; BGU. 1636; Р. Osl. 2 (Klio. 1928. 22. S. 224; Wilcken U. Symbolae Osloenses. 1928. 7. S. 32); P. Giess. Univ. Bibl. N 12. P. 28 sqq. На основании берлинских хлебных счетов, с большой степенью вероятности можно полагать, что ούσία. Дионисидора была конфискована Веспасианом. 37. Эвандр Птолемей: Р. Ryl. II, 132 (32 г. по Р. Χ.): Ιερεύς Τιβερίου Καίσαρος Σεβαστού; ср.: 133 (33 г. по Р. X.) и 166, 9 sqq. (26 г. по Р. X.). 38. Филодам: BGU. 512, 210, 4; 262, 3; Р. Chic. Index; Р. Bouriant. 42. Р. 156 sqq. 39. Онесим: Р. Ryl. 207, 23. 40. Феонин: BGU. 63, 382. 41. Кармис, или Кармос: Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 v. IV, 6; ср. S. 87; BGU. 1636. Тунелль указывает на то, что в Р. Lond. (II. Р. 127. N 195, 17) Кармос упомянут как владелец поместья и что у Плиния упоминается также богатый хирург по имени Кармис, живший при Нероне (Plin. n. h. 29, 22). 42. Сократ: Thunell К. Sitologen-Papyri. Ν 1 ν. IV, 7. 43. Тигеллий, вероятно Μ. Тигеллий М.ф. Иалис (BGU. 1168, 11—10 гг. до Р. X.; 1180, 14—13 гг. до Р. X.), BGU. 1669 (эпоха Августа?). Ср. также: ούσίαι Άνουβα Р. Br. Mus. II. N214. Р. 161; Έμβρή BGU. 106, 4; Λαεείνου χαί Ήρατ[ος] Ρ. Ryl. II, 427. Fr. 15; Καμηλιανή BGU. 104, 106, 204, 206, 211, 438; Ρ. Chic. Index (ср.: вилла Камиллиана; Plin, cр. VI, 30); Προφητιανή Р. Straßb. I, 74, 4 f.; 78, 5 f. (126—128 гг. по Р. X.); Фермугарион Ликарион: Р. Ryl. II, 146 (39 г. по Р. X.) и 152, 12 (42 г, по Р. X.), ср.: Plin. ер, X, 5, 2; 'Αλεξανσριανή Р. Bouriant. 42. Р. 162; Μακ( ) там же (возможно, Μαικηνετιανή). В собрании П. Френера, находящемся сегодня в Кабинете медалей, имеется деревянная табличка с надписью: κτήσις 'Αμμω. Не является ли она печатью какого-то поместья, которое принадлежало некоему Άμμωνιανός, может быть отцу Θέων ό καί ῍Ανθος (выше — № 30)? Для того чтобы мы могли отнести эти ούσίαι к одной из групп, необходимо располагать бо́льшими знаниями. Ликарион, возможно, был александрийцем.
6. Знатные иностранцы: 44. К. Юлий Александр: Р. Ryl. II, 166 (26 г. по Р. X.). Я бы предложил отождествить этого человека с сыном Ирода и Мариамны, асмонеянки; Groag. RE. X. Sp. 151. Нельзя ли прочитать слово, следующее на папирусе после его имени, как βα]σι[λέω]ς? Или ούσία 'Αλεξανδριανή (Р. Bouriant. 42. S. 162) замечательно? Или можно предполагать, что речь идет о знаменитом префекте Т. Юлии Александре? 45. Юлия Береника: Р. Hamb. 8 (136 г. по Р. X.), вероятно родственница любовницы императора Тита.
[45] Документы из Эвгемерии, относящиеся к I в., дают нам возможность глубокого познания вопросов о составе и использовании ούσίαι в этом веке. Определенно известно, что ούσίαι по большей части представляли собой покинутые и заброшенные земли, конфискованные правительством κλήροι; некоторые из них, по-видимому, принадлежали храмам: см., например: Р. Ryl. II, 166 (26 г. по Р. Χ.), κλήρος пятого γῦον; ср.: Ibid. Η, 148 (40 г. по Р.Х.), 18: εί (ς) ην εχωι θήκη ν | άννήσου έν τοις κατοικικ[ο͂ις] έδάφε[σι] и Р. Оху. 1434; Ρ. Br. Mus. Π. Ν 195. Р. 127; ср.: P.Ryl. II. Р. 254 sqq.: три поместья, описываемые в последнем из названных документов, состояли из участков γη κληρουχική и ιδιόκτητος. Способ, каким была образована ούσία, прекрасно проиллюстрирован в Р. Оху. 1434 (107—108 гг. по Р. X.), где от начала до конца рассказана история поместья К. Юлия Феона. Этот человек обратился к К. Турранию, префекту Египта в 7—4 гг. до Р. X., с просьбой дать ему землю άπό λόγου Καίσαρος. Просьба была одобрена, но предоставления земли, по-видимому, не последовало. Второе прошение, в котором Феон просит предоставить своему сыну земельный участок, принадлежавший святилищу Изиды Тапосирийской, поступило к К. Юлию Эквилу, префекту в 10—11 гг. по Р. X. На сей раз земля была предоставлена: έφ' ῳ τελέσει έπί πόλ(εως) (вероятно, Александрия, так как Феон был александрийцем) ύπέρ τε|[ιμώ]ν (Б. Гренфелл прочитывает τε[λώ]ν) και ετέρων (τάλαντα) β (δραχμάς) ... Это именно тот образ действий, какой описан и мной в «Studien zur Geschichte usw.» (S. 95). Он применялся исключительно для приобретения земель, которые после покупки становились γη ιδιωτική или ιδιόκτητος. Земля Феона в отношении его платежей была обозначена как земельные владения, облагаемые налогами на льготных условиях в соответствии с первоначальными распоряжениями, о которых упоминается в эдикте Т. Юлия Александра; см. Заголовок в Р. Оху. 1434 κούφο]τελειών ὧν τά άργυρικα και σειτιχα χαθ(ήκοντα) [έν]θάδε λογίζεται. Следовательно, по своему происхождению и юридическому положению земли ούσίαι относились к классу ιδιωτική или ιδιόκτητος (ср. обозначение κτήσις, применяемое для описания земель Феона: [Р. Ryl. П, 145, 7; 38 г. по Р. X.] и других ούίαι). Вероятно, благодаря специальным привилегиям многие владельцы получали индивидуальные уступки в отношении atelia или kuphotelia. Дутый характер ссуд, составлявший наиболее яркую черту частных земельных ссуд, был, следовательно, присущ и ούσιαι. Орошение земель, так же как и во времена Птолемеев, производилось в значительной мере самими землевладельцами. В Р. Ryl. II, 171 (56—57 гг. по Р. X.) владелец (Дорифор) обещает своему арендатору выплатить определенную сумму для arura είς κατεργασίαν και χωματισ[μούς]. В том же томе (П, 133; 32 г. по Р. Χ.) έμβλημα писан как οίκοδομημένον|μετά δαπάνης ούκ ό|λίγων κεφαλαιων|άργυρικων (Ζ. 13 ff.). Поместья, как и все земли, находившиеся в частном владении, возделывались как виноградники, плодовые сады и оливковые рощи, причем характерными для земледелия вообще были новые посадки. Так, например, ούσίαι Фермутариона (Р. Ryl. Π, 152; 42 г. по Р. X.) и Дорифора (Ibid, 171; 56—57 гг. по Р. X.) представляли собой виноградники и оливковые рощи. Из трех поместий (по крайней мере, одно из них принадлежало М. Антонию Палласу), упоминаемых в Р. Br. Mus. II. N 195. Р. 127 (см.: Р. Ryl. II. Р. 254 sgq.), одно насчитавало 65¼ ar. 'άμπελος φόριμος и 126¾ ar. άμπελος άφορος; во втором из них было 57 ar. Άμπελώνες, 50½ ar. νεόφυτα и в одном κλήρος (в прошлом владения Галлии Поллы), 6 ar. первого и 2½ последнего вида и 2 ar. под одним ληνών и χρηστή ρια во втором χλήρος (в прошлом собственность Филоксена, сына Феона); в третьем поместье было 216¼ ar. άφορος и, вероятно, 170 ⁹/₃₂ ar. φόριμος. Пахотные земли не упоминаются. Помимо виноградников говорится о садах (παράδεισοι), рощах олив (ελαιώνες), плантациях тростника (χάλαμοι), огородах (λαχανεϊαι), посадках μυροβάλανοι (см.: Р. Ryl, II. Р. 255. Арр. 4) и инжира в каждом из трех поместий. О νεόφυτα см.: Р. Ryl. II, 138 (34 г. по Р. X.), 9; Р. Оху. 1483; Р. Br. Mus. I. N 131 recto Ζ. 192. Р. 175, 132 verso, Ζ. 42, 83. Р. 190 sqq.; Р. Ryl. И. Р. 244. Центрами ούσίαι обычно были έποίχια, большие дома владельцев и прилегающие к ним дома арендаторов и работников: Р. Ryl. II, 127 (29 г. по Р. Χ.): έποίχιυν Ποπλίου χαϊ Γαίου Πετρωνίων; 171 (56—57 гг. по Р. Χ.); 138 (34 г. по Р. Χ.): έποίχιον и πύργος (о πύργος как сельскохозяйственной постройке см. мою статью в «Anatolian Studies presented to Sir William Ramsey». P. 374. Арр. 1). Как и в Филадельфии в III в. до Р. X., имелись особые помещения для обработки винограда (ληνώνες и χρηστήρια), для приготовления оливкового масла (έλαιουργεϊα) и для размола зерна (μήλα); см.: Р. Ryl. II, 171; 128; Wilcken U. Chrest. 176 и т.д. По-видимому, в поместьях использовался преимущественно труд свободных поденных работников; см., например, опубликованный в недавнее время диптих, дневник надсмотрщика, управлявшего несколькими поместьями (γή ούσιαχή или частное поместье Ш в.), Боак А. Е. R. JHS. 1921. 41. Р. 217 sqq.; ср.: Р. Br. Mus. I. N 131. Р. 166 sqq. (78—79 гг. по Р. X.): большое поместье в частном или цезарском владении (отчеты управляющего и кассира) и Р. Fay. 102 (поместье ветерана Гемелла, см. примеч. 47). Управление ούσίαι рассмотрено в моих «Studien zur Geschichte usw.». Новый материал показывает, что управляющие ούσίαι (προεστώτες во времена Птолемеев) иногда назывались γραμματείς (BGU. 1669; Р. Osl. 2 [71 г. по Р. X.]; Klio. 1928. 22. S. 224; ср.: Wilcken U. Symbolae Osloenses. 1928. 7. S. 33) и что владельцы ούσίαι не только имели свои собственные амбары, но и использовали свои собственные меры (PSI. 1028). θησαυρός Ливии, супруги Августа, нужно сравнить с ее собственной arca (или τράπεζα) в Малой Азии; см.: Dessau. ILS. 8853; ср., однако: Hirschfeld О. Klio. 2. S. 303.
[46] Новая политика отразилась в эдикте Т. Юлия Александра, где рассматриваются прежде всего вопросы, касающиеся александрийцев, и потому значительное внимание уделено решениям о ούσίαι и γή ίδιωτιχή (Dittenberger. Or. Gr. 669; ср.: Wilcken U. Zu den Edikten // Ztschr. d. Sav.St. 1921. 42. S. 124 ff. и BGU. 1563), а также в папирусах конца I—начала II в., в особенности Р. Amh. 68; ср.: Wilcken U. Chrest. 374 (Домициан) и BGU, 915 (I—II вв. по Р. X.); ср.: Р. Оху. 1434. Цезари конца I в., особенно Веспасиан, Тит и Домициан, по-видимому, назначили всеобщую тщательную проверку существовавших юридических наименований, несомненно — с целью положить предел нелегальному присвоению земель могущественными магнатами и остановить растрату общественных денежных средств, которая была вызвана сдачей в аренду хороших пахотных земель, γή ίδιωτιχή. И все-таки префект не хотел полного прекращения продаж земли; в BGU. 915, 9 sqq. он пишет: [пусть они внесут в реестр землю, которую они ежегодно предъявляют засеянной, а я сохраню мой привычный образ действий, дабы обременительное ее предъявление не препятствовало ее продаже(греч.)] Об эдикте Т.Юлия Александра см.: Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 109 ff.; Wilcken U. Chrest. 375 (246 r. по Р. X.) в сравнении с 369 (13—14 гг. по Р. X.). Насколько глубокое впечатление произвели реформы Веспасиана на александрийцев, вернее, то, что они испытали потрясение, можно заключить на основании двух демонстраций населения города, протестовавшего против Веспасиана, которого оно поддержало при его вступлении на престол. То, что продажа прежних ούσίαι происходила еще и в конце Η в. по Р. X., показано в Р. Bouriant. 42; см. также замечания П. Колларта (Р. Collart) о поместье, которое прежде принадлежало Антонии, дочери Клавдия (Р. Bouriant. Р. 163, 174). Ed. Ti. Iul. Alex. теперь достаточно подробно рассматривает W. Graf Uxkull-Gyllenband. (Arch. f. Pap.-F. 1930. 9. S. 199 ff.). К примеч. 86. О каменоломнях ср.: Fiehn. RE. ΠΙ А, 2. Sp. 2241 ff.
[47] М. Антоний Паллас, владелец крупной ούσία в Гермополе в 121 г. по Р. X. (см.: Р. Вг. Mus. Ш. N 1223. Р. 139; ср.: Wilcken U. Chrest. 370), вероятно был потомком знаменитого М. Антония Палласа и владел по крайней мере частью его поместья. Ούσία Προφητιανη Клавдии Афинаиды, также в Гермополе, упоминается в Р. Straßb. 78 (127—128 гг. по Р. X.); ср.: 74 (126 г. по Р. X.). Юлия Полла (Р. Lips. 113; 127—128 гг. по Р. X.) носит второе имя, которое носили также члены многих сенаторских семей. Об Афинаидах из семьи Ирода Аттика см.: Munzer F. RE. III. Sp. 2889. N407; ср.: Ibid. Sp. 2677. Ν 71; Sp.2678. Ν 72. Клавдия Исидора, владелица крупного поместья в Оксиринхе в начале Ш в., возможно принадлежала к этой же семье; см.: Р. Оху. 1630; ср.: 1046, 1578, 1634, 1659, 1979 и надпись, приводимую в: Preisigke F. Sammelb. griech. Urkunden aus Agypten. 4961 (правление Домициана); ср.: Тиб. Клавдия Евпаторис Мандана Аггикилла (Munzer F. RE. Ш. Sp. 2890. N 416).
[48] О земельной собственности ветеранов см.: Lesquier J. L'armee romaine d'Egypte. Р. 328 sqq. О Л. Беллиене Гемелле из Афродитополя в Фаюме (около 100 г. по Р. X.) и его переписке см.: Westermann W. L. An Egyptian Farmer (Univ. of Wisconsin Studies in Language and Literature, 3); Bror Olsson. Papyrusbriefe aus der fruhesten Romerzeit. 1925. N 52—65. Рядом с ним следует поставить и Л. Юлия Серена, в 179 г. бывшего summus curator (казначеем) ala veterana Gallica, позднее — decurio и наконец вышедшего в отставку exdecurio, живущего доходами со своего поместья. Мы располагаем частью его расчетной книги за 179 г. по Р. X. (Р. Hamb. 39) и рядом расписок об уплате налогов на поместье (Р. Hamb. 40—53; 213—219 гг. по Р. X.); ср.: Grier Ε. Class. Phil. 1929. 24. Р. 42 sqq. В имении Гемелла, кроме зерноводства, производили оливковое масло, в поместье Серена главными направлениями были виноградарство и овцеводство. Другой ветеран и землевладелец, Юлий Горион, упоминается в декларации о незаливных землях (Р. Оху. 1459; 226 г. по Р. X.); его незаливные земли занимали площадь не менее 25 aruraе на 17 участках. Декларации о незаливных землях, ограничивавшиеся владениями γή ιδιόκτητος, в целом представляют собой надежный источник наших знаний о частных земельных владениях во Π—Ш вв.; см.: Меуer Р. Р. Hamb. 11, Einl.; Martin V. Un document administratif du nome de Mendes // Wessely C. Stud. zur Palaeogr. u. Papyr. 1917. 17. S.29 ff. Другим прекрасным источником являются обугленные грамоты из Тмуиса в области Мендеса, большая часть из которых недавно была опубликована; см.: Martin V. Ор. cit.; Р. Ryl. II, 213— 222, Einl. Р. 290 sqq.; ср.: PSI. 101—108, 229—235. Особую важность представляют земельные кадастры, находящиеся в Женеве (Martin V. Ор. cit.; ср.: Hombert. Rev. Belge de phil. et d'hist. 1925. P. 634 sqq.); P. Ryl. II, 216, относящиеся к частной, а не государственной земле. Не имея возможности останавливаться здесь на деталях, подчеркну главенствующее значение, которое в этих документах принадлежит виноградникам и оливковым рощам; в ряде случаев речь идет о новых посадках. Следует отметить также, что большинство упоминаний о землях, на которых впервые производились посадки винограда и олив, относится к I в. по Р. X. и связано с крупными поместьями того времени. См.: Dubois Ch. L'olivier et Phuile d'olive dans 1'ancienne Egypte // Rev. de Phil. 1927. P. 7 sqq. (ср.: 1925. Р. 60 sqq.), в особенности р. 9; Ricci С. La coltura della vite nell'Egitto greco-romano. 1924. Заслуживает внимания то, что в κωμογραμματεία Гиера Несоса и четырех маленьких деревнях, общая площадь которых достигала 12 600 aruraе, 3700 aruraе обозначены как γη ίδιωτική или ίδιωτικά έδάφη, 3430 aruraе — как γή βασιλική, в то время как остаток (около половины всей площади) принадлежал бывшим ούσίαι (Collart Р. Р. Bouriant. 42; 167 г. по Р. X. Р. 159). Отсюда мы видим, насколько площади, возделывавшиеся царскими крестьянами в пограничных районах Фаюма, были меньше, чем площадь частных земельных владений. С эпохой Флавиев началась реакция против быстрого возрастания частной земельной собственности в Египте. Однако, как было показано мной, образование новых мелких и сравнительно больших частных земельных владений не прекратилось полностью и при Флавиях. Причиной этого, вероятно, было то, что для использования и возделывания пограничных земель требовались немалое умение и предприимчивость, т. е. качества, которыми царские крестьяне как раз едва ли могли похвалиться. Если не находилось никого, кто добровольно соглашался взять пустынную землю для возделывания, то такие земли в принудительном порядке отдавались крестьянам из других деревень, причем использовался метод, известный под названием επιμερισμός. См.: Wilcken U. Grundzuge. S. 293 ff.; ср.: Р. Bouriant. 42. Согласно Р. Bouriant. 42, в деревне Птолемаиде из 2459 aruraе для 859 не нашлось местных арендаторов, и эти земли были атрибутированы селению Каранис, причем часть жителей последнего временно была переселена в Птолемаиду (Collart Р. Р. Bouriant, Р. 175). Этим объясняется, почему власти были так заинтересованы в продаже земель бывшего поместья Антонии. Но они в этом мало преуспели (Idem. Р. 173). В связи с возрастанием числа крупных земельных владений характерен тот факт, что в земельном кадастре Женевы указаны три богатых землевладельца, причем одному из них (Филоксену) принадлежало не менее 13 участков, другому (Каллимаху) — 16, и третьему — 19 участков или имений. Заметим, что из этих троих двое — греки и один — римлянин; александрийцы же встречаются лишь изредка, тогда как преобладают μητροπολϊται (Р. Ryl. II, 216, прилож. и примеч.; ср.: Р. Bouriant. 42). Интересен состав частных имений. Так же, как и ούσίαι, они состояли в основном из γή κληρουχική и κατοικική; ср. кадастры из Набоо (Верхний Египет), Р. Giss. 60 (118 г. по Р. X.); Wilсken U. Chrest. 341. В документах полностью сохранена старая терминология, и благодаря ей мы можем составить себе представление о том, какой высокой была плотность населения и как интенсивно велось хозяйство в районе Дельты в III в. до Р. X. У меня нет сомнений в том, что Птолемей Филадельф провел в Дельте не менее значительные мелиоративные работы, чем те, что производились в Фаюме. Одна из категорий земель клерухов, загадочные γη δεχαρούρων Ίετηριτών, очевидно, следует понимать как δεχαρούρων (δεχ)ετηριτων, этим подтверждается наличие разделения земель в память deketeris (decennalia) одного из Птолемеев. Что касается национальной принадлежности владельцев γη ιδιωτική, то примечательно преобладание египтян, владевших по крайней мере одним участком земли, засвидетельствованное Р. Ryl. II, 216. Насколько значительной была роль чиновников и бывших чиновников, являвшихся крупными землевладельцами, показывает пример жизни и карьеры Аполлония, стратега из Гептакомии в эпоху Адриана, известного нам благодаря его переписке, находящейся ныне в Гиссене; см.: Р. Giss. 3—27; Roos Α. G. Apollonius strateeg van Heptakomia. Groningen, 1923; ср.: Kraemer. Woch. kl. Phil. 1923. Sp. 702 ff., 727 ff. Цитата в тексте заимствована из Р. Amh. 79 (186 г. по Р. X.); ср.: Р. Ryl. Π, 129 (30 г. по Р. X.), стратег как владелец поместья в Фаюме. Другие крупные землевладельцы конца I—II в: Керемон, гимнасиарх, BGU. 248; ср.: 249, 531, 594, 595, 850 (Groningen. Le gymnasiarque. Р. 42 b; ср. также: р. 41 sqq.); Валерия Гай άστη, PSI. 31 (164 г. по Р. X.); ср.: BGU. 603, 604; Флавия Эпимаха, Р. Tebt. 402 (172 г. по Р. X); Т. Клавдий Иреней; Meyer P. Janus, Arbeiten zur alten und byzantinischen Geschichte. 1921. 1. S. 73 ff. (104—105 гг. по Р. X.); ср.: Р. Оху. 727 (154 г. по Р. X.); Р. Fay. 96 (122 г. по Р. X.) и 99 (159 г. по Р. X.) и BGU. 390 (148 г. по Р. X.). Ср.: Bror Olsson. Papyrusbriefe aus der fruhesten Romerzeit. 1925. Ν 1—7 (Асклепиад и Исидора), 24 (Павсаний), 25—28 (Аммоний, судовладелец), 29—30 (богатый торговец из Александрии), 34 (большая вилла), 41—47 (упомянутый выше Керемон), 50 (человек, бежавший в Александрию из-за наложенной на него литургии).
[49] О стадиях превращения частных владений в ούσιαχή или βασιλικήγή см.: Collart Р. Р. Bouriant. 42. Р. 156 sqq. Он предполагает, и вероятно справедливо, что конфискованные ούσίαι или κτήσεις сначала становились πρόσοδος или προσοδικα εδάφη, а потом присоединялись либо к γή ούσιακή, либо к γή βασιλική; ср.: BGU. 1669. Об управлении в бывших ούσίαι, которые теперь стали новой категорией государственных земель, см. мою работу «Studien zur Geschichte des römischen Kolonates» (S. 180 ff.); ср.: Oertel F. Liturgie. S. 94 ff.; P. Ryl. II, 168 (129 г. по Р. Χ.). Я никогда не отрицал, что под ούσιαχοί μισθωταί древнейших времен следует понимать людей, которые брали в аренду земли казны с целью их возделывания. Но я сомневаюсь, причем учитывая и те аргументы, которые приводятся Эртелем и издателями Р. Ryl., в том, что главный арендатор ούσία имел право сдавать эту землю в субаренду другим лицам, не уведомив об этом официально администрацию. Развитие системы γή ούσιακή, по-видимому, происходило следующим образом. В более ранние времена (конец I—начало II в.) администрация соответствующих ούσία отдавала землю в аренду мелким арендаторам (Р. Ryl. II, 207; ср.: Wilcken U. Chrest. 341). Но постепенно складывается обычай сдавать ούσία en bloc отдельным лицам, и вместе с расширением литургической системы аренда становится литургией, в то время как участки заброшенных патримониальных земель отдаются арендаторам государственных земель и владельцам частных угодий; ср.: Oertel F. Ор. cit.; Р. Ryl. II, 202. Арр. Р. 270; Р. Ryl. II, 209 (о επιμερισμός и επιβολή); ср. гл. XI и примеч. 47 к наст. гл. Как известно, γη ούσιακή наряду с частными и общественными земельными угодьями (γή βασιλική и δημοσία) составляли три важнейшие категории земель в Египте вообще; см., например: PSI. 807 (280 г. по Р. Χ.). Ζ. 12 ff.: ύπέρ γής|είς ήν ούχ ένφέρομαι|ουτε κατά χληρονομι'|αν (частная земля) οὒτε χατά|γεωργίαν γη) (βασιλική и δημοσία γή) ή μίσθωσιν (ούσιακή γή). [относительно земли, во владение которой я не вступаю не на основании прав наследования (частная земля), не для ее возделывания (царская и общинная земля), не согласно арендному договору (греч.)] Какова была площадь заброшенных земель в Египте после Иудейской войны при Траяне и насколько трудно было найти арендаторов для этих земель, см.: BGU 889 (Wilcken U. Hermes. 1919. 54. S. 111 ff.). Начиная с последнего года правления Траяна и первого года правления Адриана и до 145—146 гг. по Р. X. земли, ставшие έρημος и άφορος έν τφ 'ίουδ(αιχώ) ταράχφ [ которая сделалась пустынной и бесплодной во время иудейских беспорядков (греч.)] (116—117 гг. по Р. X.) и принадлежащие ούσία Μαιχηνατιανή, остаются в таком состоянии, не находя себе арендаторов.
[50] О развитии египетских metropoleis во II в. см.: Jouguet Р. Sur les metropoles egyptiennes a la fin du Ileme siecle apres J. C. // Rev et gr. 1917. 30. P. 294 sqq.; ср. библиографию по некоторым metropoleis в примеч. 5 к гл. V и Rink Η. Straßen- und Viertelnamen von Oxyrhynchus. Diss. Gießen, 1924. Об эллинизации местных жителей см.: Lesquier J. L'armee romaine d'Egypte. Р. 197 sqq. О службе местного населения в египетской армии, на что указывает одно упоминание в Gnomon idiu logu, см.: Carcopino J. Rev. et. anc. 1922. 27. Ср.: Sanders Η. A. Trans. Amer. Phil. Ass. 1924. 55. P. 21 sqq. и Р. Heid. 72 (Адриан): местный уроженец, египтянин по имени Псенамунис, был взят на службу в легион и получил имя М. Лонгиний Валент. Очень важным является PSI. 1026 — прошение, поданное двадцатью двумя бывшими солдатами, египтянами по происхождению, служившими во флоте, а впоследствии взятыми на службу в leg. X Fretensis (150 г. по Р. X.). Они просят своего командующего, чтобы префекта Египта проинформировали о том, что они получили свою honesta missio как солдаты легиона, а не как солдаты флота. Гронинген (Groningen. Le gymnasiarque. Р. 6 sqq.) приписывает Августу введение организации египетских metropoleis по городскому образцу, а Э, Биккерманн (Bickermann Ε. Arch. f. Pap.-F. 1928. 9. S. 35 ff.) высказывает предположение, что приблизительно в эпоху Августа старое птолемеевское разделение египетского населения за пределами Александрии на «греков» и «египтян» уже отошло в прошлое и что население подразделялось на тех, кто проживал в metropolis (они, в свою очередь, разделялись на μητροπολιται и κάτοικοι, incolae), и тех, кто жил в деревнях, причем управление метрополиями возлагалось на небольшую группу жителей, так называемых άπο γυμνασίου. Но все-таки социальное расслоение греков и египтян осталось, вероятно, тем же, каким было при Птолемеях.
[51] Αναχώρησις осталась характерной чертой жизни Египта и в I, и в начале II в. Нет необходимости объяснять все волнения этого времени чрезвычайными обстоятельствами. В работах Вессли (Wessely С. Catalogus Papyrorum Raineri. И, 33 [I в.]; Studien zur Palaeographie und Papyruskunde. 1923. 22) массовые άναχώρησις объясняются чумой, которая, по-видимому, не распространилась, а осталась локально ограниченной (холера и чума в Египте все еще эндемичны); ср.: Р. Оху. 252; Wilcken U. Chrest. 215 (19—20 гг. по Р. X.). Загадочные άνακεχωρηκότες в 103 г. по Р. X. (PSI. 1043) объясняются, возможно, давлением на налогоплательщиков со стороны правительства, вызванным большими затратами в связи с войной с даками. Эдикт М. Семпрония Либерала (BGU. 372; Wilcken U. Chrest. 19; 154 г. по Р. X.) рассматривается как мера, принятая по причине всеобщих волнений в Египте во времена Антонина Пия; см.: Меуer Р. Klio. 1907. 7. S. 124; Rostovtzeff Μ. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 207 ff.; Stein A. RE. И Α. Sp. 1428 f.; ср.: Р. Ryl. II, 78 (157 г. по Р. X.). Col. I, 4; Р. Оху. 1438; PSI. 822 (П в. по Р.Х.): забастовка (?) рабочих алебастровых предприятий. См. в целом: Wilcken U. Grundzüge. S. 324 ff. Спорным представляется то, что документы из Тмуиса конца Д в. (BGU. 902, 904; PSI. 101—108; 229—235), в которых идет речь о массовых άναχώρησις и полном исчезновении населения нескольких деревень, являются свидетельством начинающегося упадка Египта, связанного со все большим применением литургий, подневольного труда и принудительных поставок продукции (см. следующую главу); возможно и то, что они были вызваны какими-то местными причинами (например, чумой во времена Марка Аврелия, восстанием буколов или местным нападением с моря). Разумеется, чрезвычайные обстоятельства ухудшали общее положение дел, однако в конечном счете причиной была общая политика Римской империи по отношению к эксплуатации Египта; см. мою статью в «Journal of Economic and Business History» (1929. 1. P. 337 sqq.). Единственной заслугой римского правительства и единственной помощью, которую оно оказало населению, была эффективная работа по сохранению системы орошения земель. Случались сбои и упущения, особенно в середине I в., однако в целом дело велось аккуратно и систематически; см.: Р. Ryl. II, 81 (104 г. по Р. X.) и другие документы, которые цитируют издатели.
[52] О более ранних исследованиях в Нубии и на острове Мероэ см.: Crowfoot J. W, The Island of Meroe // Archaeological Survey of Egypt. 1911. 19. См. важнейшие работы по археологическим исследованиям Нубии (здесь не ставится задача дать полную библиографию): The Archaeological Survey of Nubia: Reisner G.A. Report for 1907—1908. Kairo, 1910; Idem. Firth Report for 1908—1909. Kairo, 1912; Idem. Report for 1909—1910. Kairo, 1915. Ливерпульская экспедиция. Город Мероэ: Garstang /., Sayce A. Н., Griffith F. L Meroe, the city of the Ethiopians. Oxford, 1911 (отчет о первом сезоне раскопок 1909—1910 гг.). Текущие отчеты этих же авторов и их ассистентов о ежегодных археологических кампаниях в Мероэ см. в: Liverpool Annals of Archaeology and Anthropology. 1910. 3; 1911—1912. 4; 1912—1913. 5; 1914. 6; 1914—1916. 7. Раскопки, прерванные войной, не были завершены. Об археологических изысканиях на острове Мероэ см. приведенный в начале данного примечания отчет Кроуфута и издаваемый в Каире журнал «Sudan Notes and Records» (с 1918 г.). Оксфордская экспедиция. Раскопки в Фарасе: Griffith F. L. II Liverpool Annals of Archaeology. 1921. 8; 1923. 10; 1924. 11; 1925. 12; 1926. 13; ср.: Ibid. Conspectus. 1928. 15. P. 82 sqq. В томах 13 (1926), 14 (1927), 15 (1928) Гриффитом исследованы христианские храмы и захоронения в Фарасе; ср.: Idem. JEA. 1925. П. Р. 259 sqq.; Crowfoot J. W. Christian Nubia//Ibid. 1927. 13. P. 141 sqq. Пенсильванская экспедиция. University of Pensylvania. Egyptian Department of the University Museum. Eckley В. Coxe Junior. Expedition to Nubia. Vol. I—VI (1910—1911), особенно III, IV: Woolley C.L., Randall-MacIver D. Karanog. Гарвардcко-Бостонская экспедиция. Раскопки некрополей в Напате и Мероэ, в Керме и Гаммае: а) Налата. Reisner G. Α. Harvard African Studies. II. Р. 1—64; Boston Museum Fine Arts Bulletin. N 97, 112; Sudan Notes and Records. 1919. 2. P. 237 sqq. в) Мероэ. Reisner G.A. Boston Museum Fine Arts Bulletin. N 137. P. 17 sqq.; Dows Dunham. Two Royal Ladies of Meroe // Boston Museum of Fine Arts. Comm. to the Trustees. 1924. 7; Reisner G. A. The Meroitic Kingdom of Ethiopia, Α Chronological Outline // JEA.1923. 9. P. 34 sqq., 157 sqq. с) Керма. Reisner G. A. Excavations at Kerma. I—Ш (Harvard African Studies. Vol. V). 1923. d) Гаммай. Excavations at Gammai. Harvard African Studies. Vol. VIII. 1927. Австрийская экспедиция. Junker H. Turah // Denkschr. d. Akad. Wien. 1926. 56. Abh. 1; Kubanieh-Süd // Ibid. 1919. 62. Abh. 3; Kubanieh-Nord // Ibid. 1920. 64. Abh, 3; Ermenne // Ibid. 1925. 67. Abh. 1.
[53] Общий очерк истории Нубии см.: Chwostow Μ. Geschichte des Orienthandels des griech-rom. Agypten. 1907. S. 13 ff. (на русск. яз.); Roeder G. Die Gesch. Nubiens und des Sudan // Klio. 1912. 12. S. 51 ff. (устарела); Kammerer A. Essai sur Phistoire antique d'Abyssinie. Le royaume d'Aksum et ses voisins d'Arabie et de Meroe. 1926 (полезный обзор, см. в особенности гл. X: Ezana, le Constantin de l'Abyssinie, Р. 85 sqq.); Reisner G. Α. Outline of the Ancient History of the Sudan // Sudan Notes and Records. I—III. 1918. 1. P. 3 sqq., 57 sqq.; Т. IV. 1919. 2. P. 35 sqq.; Reisner G. A, The pyramids of Meroe and the Candaces of Ethiopia // Ibid. 1922. 5. P. 173 sqq. (ср. его отчеты, указанные в примеч. 50а); Griffith F. L. Oxford Excavations in Nubia // Liverpool Ann. of Arch. 1924. 11. P. 115 sqq.; Conti Rossini C. Storia d'Ethiopia// Africa Italiana. 1928. 3; ср.: Nielsen D., Hommel Fr., Rhodokonakis N. Handb. des altarab. Altertums. I. Die altarab. Kultur. 1927. О мероитских надписях см.: Griffith F. L. The Inscriptions from Meroe // Meroe, the city of the Ethiopians. 1911. P. 57 sqq,; Idem. Meroitic Inscriptions I // Crowfoot J. W. The Island of Meroe. 1911. P, 45 sqq.; Idem. Meroitic Inscriptions II // Arch. Survey of Egypt. 1912. 20; Idem. Karanog, The Meroitic Inscriptions of Shablul and Karanog // Univ. of Pennsylvania Expedition to Nubia. VI. 1911; Idem. Meroitic Studies // JEA, 1917. 4. P. 159 sqq.; Idem. Faras // Rec. Champollion. P. 565 sqq.; Idem. Christian Documents from Nubia // Proceedings of the British Academy. 1928. 14. В своей реконструкции списка царей Напаты и Мероэ Г. А. Рейснер не учитывает наблюдения Гарстанга о том, что в эпоху Птолемеев в Мероэ вместо погребения в земле существовал обычай огненного захоронения и что пепел царей и членов царских фамилий захоранивали в урнах на территории крепости. Если это наблюдение верно, то список царей Мероэ, составленный Рейснером, нуждается в корректировке.
[54] о Мероэ и Нубии в эпоху Птолемеев см. отчеты Гарстанга в «Liverpool Annals of Archaeology», указанные в примеч. 50а; ср.: Sayce A.H. // Ibid, 1911—1912. 4. Р. 63; Griffith F. L. // Ibid. 1924. 11. Р. 117 sqq. Особенно интересны царские бани с греко-нубийскими статуями и фресками.
[55] Этот эпизод в истории Нубии хорошо известен. Если во дворце Мероэ была найдена прекрасная голова бронзовой статуи Августа, закопанная под полом, то отсюда можно сделать вывод, во-первых, что Кандака вернула римлянам не все статуи, которые она присвоила, или, во-вторых, что в течение некоторого времени на площади столицы эфиопских царей возвышалась статуя Августа; см.: Liv. Ann. of Arch. 1911—1912. 4. Р. 66 sqq.; Garstang J. // Ibid. 1914. 6. Ρ, 1 sqq. О больших стелах, найденных в Мероэ, с выбитыми на них надписями, в которых, согласно А. Сайсу (Ibid. 1914—1916. 7. Р. 23), излагается мероитская версия событий военного похода Петрония, см.: Griffith F. L. Meroitic Studies // JEA. 1917. 4. Р. 159 sqq. Текст на большой стеле, в интерпретации Гриффита, содержит имя царицы-матери Аманинерас, которая, по-видимому, и есть одноглазая Кандака; о ней говорит Страбон и упоминают другие греческие литературные источники; ее сына звали Akinizaz. Оба имени встречаются и в других надписях из Мероэ. Представляется также несомненным, что в первых строках неоднократно употреблены слова «Рим» и «римляне» в смысле «враги», побежденные царицей и принцем. Все это говорит о том, что на стеле действительно вырезана мероитская версия отчета о победах Петрония, которые, однако, представлены в тексте стелы как победы царицы Мероэ. Если это так, то предположение Рейснера о том, что Кандака, упоминаемая Страбоном, это царица Манаты, а не Мероэ, нуждается в корректировке. О завоевании Нубии римлянами см.: Cheesmati G. L. Karanog. Text. Р. 106 sqq. Каср Ибрим (Премис или Премнис) был оставлен римлянами после заключения мира царицей Мероэ и Августом. Условия мира, утвержденные Августом на Самосе, говорят о том, что успехи Петрония, о которых пишет Страбон, были, по-видимому, преувеличены и что хвастливый тон надписи на стеле не лишен оснований. Очевидно, не может быть и речи о том, что Петроний взял город Мероэ.
[56] О руинах храмов, дворцов и водных резервуаров на острове Мероэ см.: Crowfoot J. IV. The Island of Meroe (ср. выше примеч. 50а). О захоронениях в Мероэ и руинах в Нубии см.: Griffith F. L. Liv. Ann. 1926. 13. Р. 17 sqq. О титуле peshate (psentes) см.: Griffith F. L. Ibid. 1925. 12. P. 65; Meroitic Inscriptions. II. P. 47; ср.: Liv. Ann. 1926. 13. P. 17 sqq.
[57] О постепенном упадке римской власти в Двенадцатимилевой области см.: Chwostow Μ. Geschichte des Orienthandels des griech.-rom. Agypten. 1907, S. 29 ff. (на русск. яз.). Хвостов указывает на то, что в Ael. Arist. Π, р. 457 Dind. (Аристид, вероятно, посещал Египет неоднократно) отчетливо говорится о том, что римская граница при Аристиде была перенесена к первому нильскому катаракту. С этого времени южнее Фив не прекращались волнения. О блеммиях и нобадах см.: Chwostow Μ. Ор. cit. S. 31 ff.; Wooley С. L„ Randall-MacIver D, Karanog. Text. P. 85 sqq.; Griffith F. L. Liv. Ann. 1924. 11. P, 123 sqq. О более позднем, христианском, периоде истории Нубии см.: Griffith L. Liv. Ann. 1926. 13; 1927. 14; 1928. 15. Ср. приведенную в примеч. 53 книгу Каммерера. О военном походе Эзаны см. надпись из Аксума: Dittenberger. Or. Gr. 200; ср. найденный в Мероэ фрагмент греческой надписи, которая, по-видимому, также имеет отношение к этому царю: Sayce А. Н. Liv. Ann. 1911—1912.4. Р. 64.
[58] О железных рудниках в царстве Мероэ и о шлаке, найденном возле поселков, см.: Sayce А. Н. Liv. Ann. 1911—1912. 4. Р. 55. Автор ошибается, считая, что в царстве Мероэ почти не использовалась бронза. Страбон (XVII 2, 2, р. 821) ясно говорит о σιδηρουργεια и χαλκωροχεία в царстве Мероэ. Его сведения подтверждаются многочисленными находками бронзовой посуды в нубийских захоронениях мероитской эпохи.
[59] Crowfoot J. W. The Island of Meroe (см. примеч. 50а).
[60] Наилучшее описание торговли греко-римского Египта и Нубии содержится в книге Хвостова: Chwostow Μ. Geschichte des Orienthandels usw. 1907. S. 4 ff. (на русск. яз.). Хвостов приводит полный перечень товаров, экспортировавшихся и импортировавшихся Нубией (S. 4 ff.), а также дает превосходный очерк об истории торговых отношений Египта и Нубии (S. 39 ff.). К величайшему сожалению, ни один из современных исследователей истории Нубии не обратился к его книге. О золоте см.: S. 9 ff., особенно о сведениях, сообщаемых Страбоном (XVII 2, 2); Philostr. Vit. Apoll. VI, 2. О горшках с золотым песком и слитками см.: Garstang J. Liv. Ann, 1911—1912. 4. Р. 49 sqq. В одном из двух горшков, найденных под стенами царского дворца поблизости от совершенно пустой сокровищницы, находились золотые пирамидки с иероглифическими надписями — именами двух царей. По Рейснеру (JEA. 1923, 9. Р. 75), эти цари (наследники знаменитого Аспальты) царствовали в Напате с 568 по 538 гг. до Р. X. Горшки, впрочем, могли быть закопаны и гораздо позднее.
[61] О наличии торговых отношений между римским Египтом и Нубией свидетельствуют не только находки в нубийских городах и некрополях, но и наличие таможенной конторы в Сиене, а также сведения, приводимые Плинием (n. h.V, 59), о том, что многие эфиопские корабли поднимались до первого катаракта. О «молчаливом соглашении» см.: Philostr. Vit. Apoll. VI. 2, 1. Этот же тип торговли характеризует торговые отношения между жителями Аксума и неграми (Cosmas Indic. Тор. Chr. 139—140), а также между карфагенянами и неграми (Herod. IV, 196). Прекрасная осведомленность о Центральной Африке, обнаруживаемая Птолемеем и Анонимом, что подтверждают очерки, опубликованные в 1717 г. Гудсоном, резко контрастирует с весьма скудными познаниями Аристида и Анонима о Мероэ; это позволяет предполагать, что Марин и Аноним получили эти сведения не в Мероэ, а в Аксуме; см.: Chwostow Μ. Ор. cit. S. 69. О торговле Адулиса см.: Ibid. S. 32 ff.; ср.: S. 194 ff, 242 ff.
[62] Хороший общий очерк экономических ресурсов Киренаики и Триполитаны представлен в: Homo L. Rev. des Deux Mondes 20. 1914. 2. Р. 389 sqq. Новый материал, ставший доступным после 1914 г. благодаря раскопкам итальянских археологов, опубликован в многочисленных работах итальянцев, они указаны в примеч. 4 к гл. V и в примеч. 5а к гл. II; см. также: Graf Uxkull-Gyllenband W. Gnomon. 1930. 6. S. 121 ff. Важнейшие надписи, относящиеся к организации Кирены как в греческий и эллинистический, так и в римский периоды, заново изданы и прокомментированы в Riv. Fil. 1928. 6. Об истории Киренаики при римлянах см.: Rossberg W. Quaestiones de rebus Cyrenaicum prov. Romanae. 1876; Oliverio G. La stele di Augusto rinvenuta nell'Agora di Cirene // Not. Arch. 1927. 4. P. 33 sqq.; Stroux J., Wenger L. Die Augustus-Inschrift auf dem Marktplatze von Kyrene // Abh. Bayr. Ak. 1928. 34, 2. S. 44 ff.; Dessau H. Geschichte der römischen Kaiser. II. 2. S. 560 ff. (статья «Кирена» в RE не содержит раздела о Кирене при римлянах; см. об этом статью в Diz. epigr. Η. Р. 1430 sqq.). Об истории ager publicus см.: Cic. de lege agr. II, 50; Hyg. de cond. agr. / Ed. Lachmann. I, p. 122; Tac. ann. XIV, 18; ср.: Rostovtzeff M. Studien Geschichte des römischen Kolonates. S. 326, 330; Frank T. JRS. 1928. 17. P. 149 sqq. Ptolemaiei Cyrenenses на надписи времен поздней республики (Dessau. ILS. 897) — это, конечно, не арендаторы agri regii, как полагает Фрэнк (Ор. cit.), а граждане известного города Птолемаида в Киренаике. Об эллинах вообще см.: Uxkull W. Ор. cit. S. 131. То, что Веспасиан прилагал усилия, чтобы возвратить римскому народу ager publicus, засвидетельствовано надписями 71г. по Р. X. на межевых камнях Веспасиана, найденных в Кирене; на них можно прочесть, что К. Паконий Агриппин, легат цезаря, p(opulo) R(omano) Ptolmaeum (по-гречески Πτυλυμαίον) restituit; см.: Ghislanzoni Ε. Not. Arch. 1916. 2. Р. 165 sqq.; Ann. ep. 1919. N 91—93. Πτολεμαιεϊον — это, без сомнения, Temenos, вероятно парк (άλσος), который был посвящен Птолемею в Кирене и, следовательно, являлся его собственностью; ср.: Dittenberger. Syll.³ Ν 463 (Итанос, Крит, около 246 г. до Р. X.), 7 ff.: ίαρόν τέμενος|[ί]δρύσασθαι τον παράδ(ε)ισον τον προς τάι πύλαι| βασιλέως Πτολεμαίου καί βασίλισσας Βερενίκας κτλ. [основать в качестве священного участка сад перед воротами Птоломея и царицы Береники (греч.)]; ср. об аналогичных άλση или luci в Египте: Rostovtzeff Μ. JEA. 1926. 12. Р. 28 sqq. Об опустошении Киренаики во время Иудейской войны см. надпись на пограничном камне Адриана 118—119 гг. по Р. X., найденном в Киренаике: viam quae tumultu ludaico eversa et corrupta erat res(tituit)·, Ghislanzoni E. Op. cit. P. 195 sqq. Ср. надпись в честь Адриана, в которой говорится о восстановлении бани: Oliverio G. Africa Italiana. 1927—1928. 1. Р. 321: balnea ... quae tumultu ludaico dirita et exusta erant. О новом заселении Киренаики при Адриане см. Оросия (7, 12) (текст напечатан в примеч. 11 к гл. VIII). Как видно, Адриан считал эту провинцию ценным достоянием Рима. О благодеяниях, оказанных им городу Кирене, см. надпись: Ghislanzoni Ε. Ор. cit. Р. 195 sqq. О стеле с именами киренских эфебов см.: Ghislanzoni Е. Ор. cit. 1927. 4. Р. 189 sqq. О римских войсках в Кирене и Пентаполисе см.: Ritterling Ε. JRS. 1927. 17. Р. 28 sqq. О сирийских солдатах в Кирене см.: Ferri S. Riv. della Tripolitania. 1926. 2. Р. 363 sqq. О деятельности Нервы на Крите, сопоставимой с деятельностью Веспасиана в Киренаике, см.: Ann. ер. 1919. N 22.
[63] См. библиографию в примеч. 4 к гл. V. О романизации Проконсульской Африки см.: Broughton Т. R. S. The Romanization of Africa Proconsularis. 1929 (John Hopkins University Studies in History and Pol. Science. Extra Volumes, N. S. N 5). Автор дает полезный очерк о городах Африки и о развитии крупных поместий. Однако его книга слишком поздно попала ко мне, так что в данной главе не удалось как-либо учесть ее материал. Читателю придется самому сравнить мои данные с результатами, полученными Броутоном.
[64] Об Африке до прихода римлян см. превосходное исследование, проведенное на весьма скудном материале: Gsell S. Histoire ancienne de 1'Afrique du Nord. 1920. IV. Р. 1 sqq. Об условиях земледелия на территории Африки и о влиянии местной традиции на развитие колоната в Африке см.: Hesselmeyer. Das vorromische Karthago in seiner Bedeutung für den spatrömischen Kolonat. Korr. Blatt f. d. hoh. Schulen Wilrttembergs. 1916. 32. S. 393 ff.
[65] См.: Mommsen Th. Romische Geschichte. V. S. 623.
[66] О раннем периоде римской организации в Африке и о законе 111г. до Р. X. см.: Mommsen Th. CIL. I, 200 и великолепные Введение и Комментарий Моммзена, переизданные в «Gesammelte Schriften» (I. S. 65 ff., в особенности S. 1189 ff.), а также: Weber M. Die rom. Agrargesch. 1891. S. 152 ff.; Rostovtzeff M. Studien Geschichte des römischen Kolonates. S. 314 ff.; Barthel W. Bonn. Jahrb. 1911. 120. S. 76 ff,; Gsell S. Histoire ancienne de 1'Afrique du Nord. 1928. VII. P. 74 sqq. Кроме того, см. библиографию в примеч.20 к гл. 1, особенно: Ensslin W. Neue Jahrb. 1924. 54. S. 15 ff.; Saumagne Ch. Rev. de Phil. 1927. 1 (53). P. 50 sqq. Если, по Бартелю, введение центурий в Африке было осуществлено Гракхами, то, согласно Гзеллю (Rev. Hist. 1927. 156. Р. 10, отдельный оттиск; ср.: Idem. Histoire ancienne de Г Afrique du Nord. VII. P. 47 sqq.), это мероприятие состоялось вскоре после 146 г. по Р. X. О различных типах крепостей, служивших укрытием, и городов в царствах Нумидия и Мавритания см.: GsellS. Histoire ancienne etc. 1927. V. Р. 223 sqq. О pagi Muxsi и т. д. см.: ILA. Ν 422; Dessau. ILS. 9482; ср.: Merlin A. С. R. Acad. Inscr. 1913. P. 166; ILS. 901. О pagus Gurzensis см.: CIL. VIII, 68 sqq.; Kornemann E. Die Caesarische Kolonie Karthago // Philologus. 1901. 14. S. 404. О pagus Assartianus см.: ILA, 501; ср.: Dessau. ILS. 901.
[67] О римских negotiatores в Африке см.: Kornemann Ε. RE. IV. Sp. 1182 ff.; Parvan V. Die Nationalitat der Kaufleute usw. 1909. Большой интерес представляет недавно найденная надпись ILA, 306; Dessau. ILS. 9495: Augusto deo cives Romani qui Thinissut negotiantur, curatore L. Fabricio. Ветераны Мария получали землю в Ухи Майусе (см.: Merlin A,, Poinssot L. Les inscriptions d'Uchi Maius. 1908. P. 17 sqq.) и в Фиварисе (Dessau. ILS. 6790). О Ситтии см.: Rice Holmes Τ, The Rornan Republic. 1923. III. P. 246 sqq., 272 sqq. Цитата в тексте заимствована из этой книги. Ср.: Gsell S. Histoire ancienne etc. 1928. VIII. Р. 157 sqq.
[68] О деятельности Цезаря в Африке см.: Kornemann Е. Philologus. 1901. 14. Р. 402 sqq. Большое значение имеет известная надпись CIL. X, 6104, относящаяся к 44 г. до Р. X., в ней упоминаются 63 крепости, принадлежащие Карфагену; с этой надписью сравнимо упоминание некоего praefaectus 72 крепостей, которые относились к территории Мактариса, древнего пунийского города; CIL. VIII, 23 599. Гипотеза о том, что coloniae Iuliae была приписана городу Карфагену, впервые высказана Корнеманном (Ор. cit.). В ее пользу говорит тот факт, что три колонии были присоединены к Цирте (см. Anm. 69) и получили название coloniae contributae (ср.: Gsell S. Histoire ancienne etc. VII. P. 159 sqq.). Однако история Цирты имеет ряд особенностей и не является показательной для всей Африки. Кроме того, материал по Карфагену чрезвычайно скуден и неубедителен. Верность и преданность африканской столице различных городов, первоначально принадлежавших области Карфагена, подтверждаются культом Карфагена в мелких городах Проконсульской провинции; объектом поклонения был семитский Гад, соответствующий греческой богине города Τύχη; см.: Merlin A., Poinssot L. Les inscriptions d'Uchi Maius. Р. 26 (статуя, олицетворяющая город Карфаген, поставлена городом Ухи); ср.: Dessau. ILS. 9398; CIL. VIII, 26, 239; Poinssot L. Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1917. P. 31. App. 2. Культ Карфагена, разумеется, был не только мемориальным, он свидетельствовал о возрастающей гордости африканцев за свою родину. Карфаген теперь стал столицей, которая затмила Рим. О новом основании Карфагена Цезарем и Августом см.: Gsell S. Les premiers temps de la Carthage romaine // Rev. Hist. 1927. 156; Idem. Histoire ancienne etc. VIII. P. 173 sqq.
[69] Plin. n. h. V, 1—30. О coloniae Iuliae в Африке см.: Kornemann Ε. RE. статья «Colonia», а также взвешенный отзыв Гзелла: Gsell S. Histoire ancienne etc. VIII. Р. 167 sqq., 197 sqq. О колониях в Мавритании см.: Carcopino J. Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1919. P. 170 sqq.; Gsell S. Op. cit. VIII. P. 201 sqq.
[70] Основанная Августом колония Тубурбон и civitas местных уроженцев в течение некоторого времени существовали параллельно. Адриан дал civitas юридический статус minicipium. Во времена Коммода обе общины были объединены в colonia Aurelia Conimoda или Iulia Aurelia Commoda; см.: Poinssot L. C. R. Acad. Inscr. 1915. P. 4 sqq.; Merlin A. Le forum de Thuburbo Maius. 1922 P. 13. О Карфагене см.: Barthel W. Zur Geschichte der rom. Stadte in Afrika. 1904. S. 19 ff.; ср. приведенные в примеч. 68 работы Гзелла. Он полагает, что община местных уроженцев, от которой сохранилось несколько монет, просуществовала недолго и вскоре была объединена с римской колонией. Однако Альбизати (Albizzati R. Studi d'arch. rom. 1928. Р. 7 sqq. Tab. I [Ann. d. Fac. di Lett. della R. Univ. di Cagliari. I—II]) указывает на то, что эти монеты с именами двух суфетов и надписью на реверсе ex Kar — такие же, как монеты из Металлы и Узелиса на Сардинии, и что клад таких монет в 1865 г. был найден в районе Калиари (Каралиса). Ср.: Poinssot L, Bull. d. Ant. de France. 1928. P. 266. Тем самым Карфаген исключается из африканских двойных общин. Ср.: Gsell S. Ор. cit. VIII. Р. 198. Арр. 6. О Гадрумете см.: CIL. VIII. Suppl. Р. 2319. О Гиппоне см.: Ibid. 25 417; ср.: Dessau. Klio. 1908. 8. S. 457 ff. Об этих двух городах и других, аналогичных, см.: Gsell S. Ор. cit. VIII. Р. 179 sqq. Следует учесть, что и Гадрумет и Гиппон были не civitates, а oppida libera. И тем не менее туда были посланы колонии. Аналогичным образом обстояло дело с Волюбилисом в Мавритании (Cuq Ε. С. R. Acad. Inscr. 1920. Р. 339 sqq.), хотя он был не колонией, а municipium civium Romanorum; см.: ILA, 634, ср. 608, 613; Chatelain L. C.R. Acad. Inscr. 1924. Р. 77. См. также полную библиографию к надписи из Волюбилиса в примеч. 5 к гл. Ш.
[71] Об африканских двойных общинах см.: Barthel W. Zur Gesch. der rom. Stadte in Afrika. 1904; Bonn. Jahrb. 1911. 120. S.81. Anm. 1; Merlin Α., Poinssot L. Les Inscriptions d'Uchi Maius. P. 17 sqq.; Poinssot L. Nouv. archives d. raissions scient. 21, 8. P. 65 sqq.; 22. P. 17 sqq.; ср. о Тугге: CIL. VIII, 2615 (пояснение к надписям из Тугги), О Сугунурке см.: Dessau. ILS. 9400; ILA. 301: cives Romanipagani veter(ani) pagi Fortunalis quorum parentes beneficio divi Augusti... Sutunurca agros acceperunt; [римские граждане, живущие в деревне старожилы посления Фортуналь, родители которых благодеянием божественногo Августа... получили поля в Сутунурке (лат.)] ср.: CIL. VIII, 24 003, 24 004: civitas Sutunurcenses. О Медели см.: CIL. VIII, 885; ср.: 12 387; Dessau. ILS. 6803: ex decreto pagi Mercurialis [et] veteranorum Medelitanorum [из постановления селения Меркуриала и меделитанских ветеранов (лат.)] О Сикке см.: Dessau. ILS. 6783, 6805—6807; CIL. VIII, 27 823; ср.: Dessau. ELS. 444; CIL. 17 327: Aubuzza, Titulitaneses, Ucubi и др. —· крепости, относящиеся к области Сикки, В Аубуззе многие римские граждане образовали pagus; см.: Dessau. ILS. 6783: Gertio coloniae Iuliae Veneriae Chirtae novae ... [cives Romani qui] Aubuzza consistunt paganicum pecunia sua α solo [resti]tuer[unt].[Гению-покровителю колонии Юлии Венерии Хирты новой ... (римские граждане, которые) живут в Аубуззе, восстановили от основания сельский храм на свои деньги(лат.)] Надпись из Русгунии (Ann. ер, 1928. Р. 358. Ν 23), очевидно, свидетельствует о таком же разделении населения на уроженцев, с одной стороны, и римских поселенцев — с другой: Rusg(unienses) et Rusgunis consistentes почитают одного из достойных мужей города ob merita aere collato, quod annonat frumenti passus non sit increscere; ср. примеч. 9 к гл. V. Интересный пример сосуществования castellum (римских граждан?) и civitas являет собой Тигес в Бизацене; см.: CIL. VIII, 23 165, 23166 (83 и 97 гг. по Р. X.); ср. castellum и civitas Biracsaccarensium, CIL. VIII, 23 249; ср.: 23 876. Такими же отношениями характеризуется Мавритания; см.: CEL. VIII, 20 834; Dessau. ILS. 6885: veterani et pagani consistentes apud Rapidum. Здесь, как и в Медели, не все pagani были ветеранами. Во многих случаях о civitas определенно говорится, что они состояли из местных уроженцев, например в Маскулуле; см.: CIL. VIII, 15 775: conventus civium Romanorum et Numidarum qui Mascululae habitant; в Sua: Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist 1894. P. 321: Afri et cives Romani Suenses; в Chiniava: CIL. VIII, 25 450: ordo Chiniavensium peregrinorum.
[72] См.: Barthel W. Bonn. Jahrb. 1911. 120. Об «исходе аграриев» в Африку см. примеч. 19 и 32 к гл. 1: ср.: Broughton Т. R. S. The Romanization of Africa Proconsularis. 1929. Р. 78 sqq. Там же (р. 83) автор сомневается в том, что иммиграция была «колоссальной». Но этого я и не утверждаю. Или у Броутона имеется статистический материал, на основании которого можно вычислить, сколько италиков уехали в Африку? Бели принять во внимание скудость нашего материала и вспомнить, какие значительные последствия имело это переселение, то мы придем к выводу, что оно было далеко немаловажным событием. Возражения Дессау, на мой взгляд (Dessau. Geschichte der romischen Kaiser. II. 2. S. 475. Anm. 2), также неубедительны. Почему все экспроприированные должны были в 30 г. до Р. X. отправиться исключительно в Македонию (Dessau. Ор. cit. S. 565), а не в Проконсульскую Африку и богатые долины Нумидии? Численность римских граждан в составе африканских крестьян для II в. по Р. X. установить невозможно (ср., однако, примеч. 70), да она и не была бы показательной для условий I в. Способные личности, вероятно, стали землевладельцами, менее сильные вымерли. Следует принять во внимание также численность municipia lulia и coloniae Iulia, созданных в Африке Цезарем и Августом. Помимо этого организованного процесса, когда в Африку переселились не только ветераны, шло, несомненно, и переселение по инициативе самих иммигрантов.
[73] О цезарских saltus и saltus знатных сенаторов в Африке см.: Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 320 ff.; ср.: Kornemann E. RE. Suppl. IV. Sp. 249. Со времени выхода в свет этой книги не появилось ни одного полного описания африканских saltus, не было найдено и никаких новых значительных надписей. Раздел об африканских надписях в работе Хейтланда (Heitland W. Agricola. Р. 432 sqq.) дает хороший обзор по нашему материалу; ср.: Nostrand Е,, van. The Imperial Domains of Africa. 1925; Frank T. Inscriptions of the Imperial Domains // Amer. Journ. Phil. 1926. P. 55 sqq., 153 sqq.; Frank T. Economic History of Rome². P. 444 sqq. Закон Манция и надписи из Айн-эль-Джемаля и АйиВасселя сегодня опубликованы в CIL. VIII, 25 902, 25 943, 26 416; ср.: Carcopino J. Quelques passages controverses du reglement d'Henchir-Mettich. 1926. Датировка и характер закона Манция, как известно, спорны. Гзелл (Gsell S. Histoire ancienne etc. VII. Р. 86; VIII. Р. 167) полагает, что этот закон восходит к доримским временам, а именно к периоду после больших продаж ager publicus (прежних доменов царя Нумидии).
[74] См.: Gsell S. Inscriptions latines de l'Algerie (ILAl). 1922. I. 2939, 2988, 2989; Dessau. ILS. 5958a, 5958b, 5959: камни на границах между мусуламиями, цезарем и колониями Аммедара и Мадавра; ср.: CIL. VIII, 28 073 sqq. Частное владение на территории мусуламиев, находившееся в собственности Валерии Аттициллы, упоминается в ILA1. 2986; ср.: Carton L. С. R. Acad. Inscr. 1923. Р. 71 sqq. Как известно, saltus Beguensis с деревней Casae находился на 'territorio Musulamiorum'; см.: CIL. VIII, 23 246. Ср.: Poinssot L., Lantier R. Bull. d. Ant. de France. 1923. P. 147 sqq. О praefecti gentium в Африке см.: Cagnat R. L'armee romaine d'Afrique². P. 263 sqq.; ср.: Not. d. scavi. 1895. P. 342; CIL. V, 5267 (время Нерона).
[75] См.: Gsell S., Joly A. Khamissa, Mdaourouch, Announa, I Khamissa. 1914. P. 13 sqq. Principes нумидийцев: CIL. VIII, 4884; Dessau. ILS. 6800; C. R. Acad. Inscr. 1904. P. 479; Dessau. ILS. 9392; ср.: С. R. Acad. Inscr. 1904. P. 484; Dessau. ILS. 9391: Genio Gentis Numidarum sacrum. О principes племен в целом см.: Gsell S. Ор. cit. Р. 15 sqq. Роль, которую principes играли в Африке, и их отношения с военными praefecti (ими обычно были римские офицеры) в точности те же, что были и на Дунае; см. примеч. 66 к гл. VI. Крупные частные земельные владения на территории Тубурсика Нумидийского приводятся в: Gsell S. Ор. cit. Р. 29 sqq.
[76] Nybgenii: Cagnat R. С. R. Acad. Inscr. 1909. Р. 568 sqq.; Barthel W. Bonn. Jahrb. 1911. 120. S. 87 ff. Musunii Regiani: ILA. 102 sqq.: Dessau. ILS. 9393; CIL. VIII, 23 195. Suburbures: Dessau. ILS. 9380. Nattabutes: Toutain J. Les cites romaines de la Tunisie. P. 344; Gsell S. Atlas archeologique de l'Afrique, feuille 18. N 135; CLL. VIII, 4836, cp. 16 911: Flaminali[s] Saturi [f. ] qui flamonium c(ivitatis) N(attabutum) c(onsecutus) item principatu(m) civitatis suae. Nicivibus: Gsell S. Atlas, feuille 26. N 161. Zimizenses или Zimizes: CIL. VIII, 8369; Dessau.ILS. 5961 (128 г. по Ρ, X.): termini positi inter Igilgilitanos, in quorum finibus kastellum Victoriae positum est, et Zimizfes) ut sciant Zimizes поп plus in usum haber(e) ex auctoritate M. Vetti Latronis proc. Aug. qua(tn) in circuitu a muro kast(elli) pfassus quingentos). [пусть знают зимизы, что, по решению Μ. Веттия прокуратора Августа, они имеют в своем распоряжении межи, установленные между игилгилитанами, в пределах которых находится замок Победы, не больше чем на пятьсот шагов в окружности от стен замка (лат.)] Saboides: CIL. VIII, 7041; cp. 19 423; Dessau. ILS, 6857: Florus Labaeonis fil(ius) princeps et undecimprimus gentis Saboidum. [Флор, сын Лабеона, глава и первый из коллегии одиннадцати племени сабоидов (лат.)] Chinithi: CIL. VIII, 22 729; Dessau. ILS. 9394. Gens Bacchuina: CIL. VIII, 12 331; Dessau. ILS. 4440.
[77] О definitio и defensio см. мои работы, указанные в примеч. 32 к наст. гл.
[78] См.: Gsell S., Joly Α. Khamissa, Mdaourouch, Announa, III Announa. 1916.
[79] См.: Cagnat R. La colonie romaine de Djemila// Mus. Belge. 1923. P. 113 sqq; Rev. et. anc. 1915, P, 34 sqq., 183 sqq.; C. R. Acad. Inscr. 1916. P. 593; Albertini E. Ibid. 1924. P. 253. В тексте одной надписи ветеран, поселившийся в Куикуле, называет себя acceptarius, т. е. «тем, кому выделена земля»; ср. примеч. 60 о Сутунурке и примеч. 74 к гл. VI о missio agraria, направленной в Паннонию.
[80] См.: CIL. VIII, 8210; Dessau. ILS. 6864; ср.: CIL. 7988; Dessau. 5648; CIL. 7963; ср.: 19 849; Dessau. 5473,
[81] См.: Rostovtzeff М. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 369; Idem. Jahresh. 4. Beibl. Sp. 41. Anm. 9; Sp.43. Anm. 12 f. В многочисленных надписях селений почти всюду встречаются magistri и нередко также совет decuriones. Благодаря некоторым недавно найденным надписям значительно расширились наши знания о vici. Около Семты некий Кв. Геминий Кв. Фил. Арн. Сабин, сделавший блестящую военную карьеру при Флавиях и Траяне, завещал vicani vici Annaei определенную сумму, взяв обязательство поставить ему статую в vicus. Действующий магистрат — Д. Анней Арн. Адвена (см.: Poinssot L., Lantier R. С. R. Acad. Inscr. 1923. Р. 197 sqq.). Вполне очевидно, что vicus появился в пределах частного владения упомянутого Аннея (CIL. VIII, 23 116, 12 065), что его население состояло из римских граждан, которые отчасти происходили из Карфагена (Арненсис являлся tribus Карфагена) и что вскоре он превратился в квазигородской центр; по-видимому, он имел ius legatorum capiendorum. Аналогичным было развитие vicus Haterianus, который вначале также был поселением на территории частного владения. Здесь cives Romani qui vico Hateriano morantur была воздвигнута статуя цезаря Адриана (CIL. VIII, 23 125; Dessau. ILS. 6777). Во многих надгробных надписях в этом vicus содержатся имена римских граждан (1LA. 78). Другой vicus в пределах частного поместья упоминается в надписи Ann. ер, 1913. N 226, в которой говорится, что некий Фосфор построил храм Цереры: item vicum qui subiacet huic templo, и заключается надпись следующими словами: 'et nundinas instituit qui vicus nomine ipsius appellatur'; ср.: Carcopino J. Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1918. P. 232 sqq. В vicus Ламбириди или возле Ламбириди два magistri пожертвовали селению mensuras publicas frumentarias, оба они были римскими гражданами (Albertini Ε. Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1921. Juni. P. CLXVIII). Очень существенные по содержанию надписи происходят из vicus Verecundensis возле Ламбезиса, называемого также vicus Augustorum Verecundensis и, следовательно, расположенного на землях цезарского поместья. Одна из надписей, относящаяся, вероятно, к временам Антонина Пия, упоминает о possessores vici Verecundensis, см.: CIL. VIII, 4199; ср.: 18 493; Dessau. ILS. 6890. Почетная надпись (CIL. 4249, cf. 18 503; Dessau. 6852а) посвящена municeps Ортани и Falerienses, [V]erecundensium incolae et flamini per[petuo] et principi; ср.: CIL. 4205, 1769; Dessau. 5752. Β CIL. 4192, cp. 1769 (Dessau. 6851) упоминается ordo Verecun(densis); ср. также: CIL. 4194, cf. 18 490; Dessau. 6852. Заслуживает внимания то, что большинство этих надписей относится к эпохе Адриана. О nundinae в vici см. известную надпись saltus Beguensis, деревня которого носит характерное название Casae, т. е. «хижина», что можно сравнить с известной Mapalia Siga; CIL. 270, 11 451, 23 246; ср.: 8280, 20 077; Dessau. 6869. Anm. (vicus et nundinae в частном владении Антонии Сатурнины); CIL. 20 627; Dessau. 4490 (nundinae рода Vanisnenses, или же речь идет о vicus?!); CIL, 6357; Dessau. 6868: nundinae habentur in castello Mastarensi. Ср.: Besnier Μ. // Daremberg-Saglio. Dict. d. ant. IV. P. 122 sqq.; см. примеч. 89 к гл. VI.
[82] О praefecti iuvenum и организации iuvenes в Африке см.: ILA1. 3079. Anm.; ср.: Cagnat R. Rev. et. anc. 1920. 22. Р. 97 sqq., в особенности Р. 100 (надпись в честь С. Iulius Crescens Didius Crescentianus, известного благодетеля города Куикула). Еще большее значение имеет надпись из Тубурники, приводимая в: Carton L. Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1920. Tab. XL; Ann. ep. 1921. N 21. Интересно, что этот praefectus iuvenum — ветеран, которому поручено вербовать в Мавритании рекрутов (praefectus tironum in Mauretania). О iuvenes ср. примеч. 33 к гл. II и примеч. 52 к гл. VI.
[83] См.: ILA. 180, граница inter colonos (в Аммедаре) et socios Tal(enses).
[84] См.: Rostovtzeff Μ. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 320 ff.
[85] Ряд недавно найденных надписей дает нам новый ценный материал о conductores цезарских поместий. Влиятельным гражданином города Тугга был А. Габиний Квир. Дат, член союза conductores praediorum regionis Thuggensis: ILA. 568 sqq.; союз, действуя через особого curator'a,воздвиг в его честь камень, см.: Carcopino J. Rev. et. anc. 1922. 24. Р. 13 sqq.; ср.: Ann. έρ. 1924. Ν 28—30. Другой союз подобного рода засвидетельствован в надписи ILA1. 3992: Т. Flavio T.f. Quir. Macro II vir(o), flatnini perp(etuo) Ammaedarensium, curatori frumen[ti] comparandi in annona(m) urbis facto а divo Nerva Traian(o) Aug., proc. a[d prjaedia saltus Hippon[ensi]s et Theve[st]ini, proc. provinc[i]ae S[ic]iliae, collegium Larum Caesaris n. et liberti et familia, item conductores qui irt regione Hippon[ens]i consistunt. [Титу Флавию, сыну Тита, квиринальному фламину, дуумвиру, постоянному фламину аммедаренсийцев, куратору по заготовке хлеба, постановленному божественным Нервой Траяном Августом во главе продовольственных запасов столицы, прокуратору земель Гиппоненсийского и Тевестинского нагорья, прокуратору провинции Сицилии коллегия богов-ларов нашего Цезаря и вольноотпущенники и рабы, а также подрядчики, которые находятся в Гиппоненсийском регионе (лат.)] Стоит обратить внимание на сходство терминологии с той, которой пользовались африканские negotiatores времен республики и ранней империи. Карьера этого человека заслуживает внимания. Вероятно, он сам был землевладельцем или conductor, прежде чем выбрал карьеру чиновника. Как эксперт по торговле зерном он был назначен Траяном на должность curator'а, ведавшего поставками в город Рим. Проявив себя с лучшей стороны, этот надежный служащий стал начальником важного района цезарских и государственных земельных владений и наконец прокуратором одной из важнейших провинций Рима, Сицилии. Ср.: ILA1. 285 (Guelma, надпись в честь этого же человека). Новый материал о цезарских поместьях см.: Poinssot L. Un domaine imperial voisin de Thubursicum Bure // Bull. d. Ant. de France. 1921. P. 324 sqq.; Saumagne Ch. Bull Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1927, fevrier. P. XLI.
[86] Здесь невозможно привести весь новый материал о различных судейских чиновниках патримониального правления в Африке, который был опубликован начиная с 1910 г. Интересно, что оба прокуратора lex Маnciana (CIL. VIII, 25 902) упоминаются в надписи, относящейся к эпохе Траяна; ILA. 440. Богатый новый материал о tractus Гиппона представлен в надписях, найденных в Гиппоне; см.: ILA1. 89, 92, 99—102; ср.: 323, 325, 476, 477 (Calama), 3991. О regio Leptiminensis см.: ILA1. 3062 sqq.; ср.: ILA. 135, 52.
[87] О Pactumeius Fronto см.: Stein Α. Der romische Ritterstand. S. 218 f. О Antistii см.: Gsell S., Joly A. Khamissa, Mdaourouch, Announa, III Announa. 1916.
[88] См.: Cagnat R. Bull. Arch. d. Com. d. Trav. Hist. 1893. P. 214 sqq. N25; ILA. 280; Merlin Α., Poinssot L. Les Inscriptions d'Uchi Maius. P. 58 sqq. N 40. Ср. семейство Арриев: CIL. VIII, 23 831; ILA. 279; ср.: CIL. VIII, 23 832; CIL. VI, 1478; CIL ΙΠ, 6810—6812; Merlin A, Bull, Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1915. P. CXXXVII; 1916. P. CXXXII.
[89] См.: Constans L. A. Gigthis // Nouv. Arch. d. Miss. Scient. 1916. 14. P. 16 sqq.
[90] См.: CIL. VIII, 22 729; Dessau. ILS. 9394. Хороший список римских всадников, происходивших из Африки, приводится в работе: Stein A. Der romische Ritterstand. S. 393 ff.
[91] См. примеч. 15 к гл. V; ILAl. 2195.
[92] См.: Gsell S., Joly Α. Khamissa, Mdaourouch, Announa, I Khamissa. P. 29; Mel. de 1'Ec. fr. de Rome. 1903. 23. P. 117 sqq.; ср.: Plin. ер. VII, 25, 2: 'diligens agricola'; Fronto. ad M. Caes. П, 5 (Naber. S. 29; Haines. S. 116): 'agricola strenuus'.
[93] См.: CIL, VIII, 11 824; ср.: 2372; paupere progenitus lare sum parvoq. parente, | cuius nec census neque domus fuerat. | Ex quo sum genitus, ruri meo vixi colendo; | nec ruri pausa nec mihi semper erat;V. 23 f.: ordinis in templo delectus ab ordine sedi, | et de rusticulo censor et ipse fui [я родился в бедном жилище от малоимущего родителя, у которого не было ни ценза, ни дома. С тех пор как был рожден, я жил, обрабатывая мое поле. Ни для сельского труда, ни для меня никогда не было перерыва; 23 сл.: я сидел в храме представителем сословия, от сословия выбранный, и сам был цензором от деревни (лат.)]
[94] Мозаики перечислены в: Merlin A. La mosaique du seigneur Iulius а Carthage // Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1921. P. 95 sqq.; ср. примеч. 87.
[95] См.: CIL. VIII, 1641; Dessau. 6818; ср.: 6775, 6783: деньги выдавались городу на alimenta, 'legi autem debebunt municipes item incolae dumtaxat incolae qui intra continentia coloniae nostrae aedificia morabuntur'. Исключенными incolae, вероятно, были те, кто жил в сельской местности. Самый древний пример включения местных уроженцев в municipium в качестве incolae — Волюбилис в 45 г. по Р. X.; см.: Wuillenmier. Rev, et. anc. 1926. Р. 323 sqq.; ср.: CIL. VIII, 30 (Gigthis); CIL. VIU, 9663 (Cartenna). О incolae в сельской местности см. примеч. 31 к гл. VI. О mapalia см.: Mueller-Graupa Е. Philologus. 1904. S. 302 ff. Самым убедительным свидетельством того, что местные культы продолжали существовать, является святилище Сатурна Balcaranensis, открытое и исследованное Ж. Тутэном (I. Toutain). Ни одна из датированных надписей не относится ко времени ранее II в. по Р. X. (CIL. VIII, 2441 sqq.). Ср.: Carcopino J. Salluste, le culte des Cereres et les Numides // Rev. Hist. 1928. 158. Р. 1 sqq.; Toutain J. Les cultes paiens dans l'Empire romain. 1920. III. P. 15 sqq.
[96] О рудниках, каменоломнях, соляных копях, рыболовецких промыслах и др. в целом см. превосходный труд Е. Шенбауэра: Schonbauer Ε. Beitrage zur Gesch. des Bergbaurechts // Münchener Beitrage zur Papyrusforschung usw. 1929. XII, с полной, доведенной до настоящего времени библиографией, наличие которой избавляет меня от необходимости указывать другие работы по данной теме; ср.: Frank Т. Economic History of Rome². Р. 198 sqq. О каменоломнях см.: Dubois Ch. Etude sur radministration et 1'exploitation des carrieres etc. dans le monde romain. 1908. О мероприятиях римского правительства республиканской эпохи, предпринятых в горном деле Италии, см.: Pais Ε. Rend. d. r. Acc. dei Lincei. Ser. 5. T. 25. 1916. P. 41 sqq.; Besnier M. L'interdiction du travail des mines en Italic sous la Republique II Rev. Arch. 1919. P. 31 sqq. Т.Фрэнк (Frank T. Op. cit. P. 233) полагает, что Плиний говорит о необходимой мере, которая имела лишь временное значение; я не могу с этим согласиться. Ср.: Schonbauer Е. Ор. cit. S. 133. Специальные исследования о лесах, озерах, рыболовецких промыслах и т. д. отсутствуют. Свод сведений о добыче и продаже соли в римской республике и империи, а также в период эллинизма см.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht. S. 411 ff.; ср.: Besnier M. Sal // Daremberg-Saglio. Dict. d. ant. IV. P. 1009 sqq.; Blumner. RE. II A. Sp,2096 ff. Довольно обширен наш материал о рыбной ловле; см.: Rostovtzeff M. Ор. cit. S.414 f.; Lafaye G. Piscatio et Piscatus // Daremberg-Saglio. Dict. d. ant IV. P. 492. На основании этого материала можно с уверенностью утверждать, что право на рыбную ловлю в море, озерах и реках оставляло за собой государство. Особенно характерна в этом отношении известная надпись, найденная в Голландии (Dessau. ILS. 1461); это посвящение conductores piscatus, которые подчинялись manceps, dea Hludana. Но так как очень часто право на лов рыбы было издревле наследной привилегией многих храмов и городов, из-за этого возникали конфликты между прежними владельцами и римскими publicani, нередко разрешавшиеся римским правительством в пользу старых владельцев. Так было в Истре, о чем свидетельствует недавно найденная чрезвычайно важная надпись на греческом и латинском языках об этой тяжбе: SEG. I, 329. Значимость рыбного промысла для городов Причерноморья общеизвестна. Collegium θυνεῖται Ερμάντος (географическое название?) засвидетельствован для Одесса (Варны) в недавно найденной надписи (см.: Salač Α., Skorpil К. Nekolik Archeologickych Pamatek etc. // Sitzungsb. der Tschech. Ak. 1928. S. 12. N 4). Поэтому мне представляется не вполне убедительным, что collegium в Каллиполе, определяется как объединение египтян (IGRR. I, 817). Другой случай конфликта между publicani и старыми хозяевами — известная тяжба храма в Эфесе, который имел право собирать τέλη, шедшие на оплату разрешения на лов рыбы в λίμνη Σελινουσία. Временами пергамские цари оставляли это право за собой, но римское правительство возвращало право храму, несмотря на притязания со стороны publicani; Strabo. XIV, 1, 26 (р. 642). С этим сообщением Страбона нужно сопоставить тексты двух надписей, в которых говорится о τελωνεῖον (ср.: Dessau. ILS. 8858) της ιχθυιχής: Dittenberger. Or. Gr. I, 496 и недавно найденные Кайлем: Keil J. Jahresh. 1930. 26. S. 51 (54— 55 гг. по Р. X.). Оба текста подтверждают существование влиятельного общества рыболовов и торговцев рыбой, вероятно откупившего у храма этот промысел (см.: Dittenberger. Or. Gr. I, 484). Такие общества существовали также на западе; см.: Dessau. ILS. 3624 (Новый Карфаген в Испании) и 6146 (Остия). Неясно, однако, у каких publicani возник конфликт с эфесским храмом. В Истре ими были арендаторы publicum portorii Illyrici et ripae Thraciae. Были ли и эфесские publicani арендаторами τεσσαρακοστή λιμένος? Но причем тут рыбная ловля, для меня остается загадкой, несмотря на то что случай в Истре достоверно известен. Интересное сообщение об управлении озерами и рыболовецкими промыслами в Малой Азии содержится в надписи, найденной близ озера Эгердир в Писидии; речь идет о могильной стеле человека, который в течение двадцати лет был «хозяином озера» (επί λίμνης); см.: Расе В. Ann. d. r. Sc. Arch. di Atene. 1921. 3. Нечто новое о лесном хозяйстве мы узнаем из добросовестного исследования Пфальца, проведенного Ф. Шпратером. Он установил, что некоторые горные укрепления в Пфальце, относящиеся к поздней римской эпохе, имели не столько военное, сколько экономическое значение. Такое укрепление имелось, например, недалеко от Вальдфишбаха; здесь была найдена надпись некоего Т. Publicius Tertius saltuarius и, возможно, также рельеф на надгробии этого saltuarias'a и его жены — весьма поучительный образец здешнего грубого искусства. В той же крепости на горе были обнаружены также многочисленные железные орудия, что позволило сделать вывод, что здесь занимались заготовками леса, строительством повозок и овцеводством. Аналогичные выводы сделаны относительно языческой крепости возле Крамбаха. См.: Sprater F. Die Heidelsburg bei Waldfischbach, eine Bergbefestigung aus Konstantinischer Zeit. Pfalz. Museum. Pfalz. Heimatkunde, 1928; Die Pfalz unter den Romern. 1929. I. S. 50 ff. В особенности Abb. 58 ff.; cp. Abb. 61.
[97] Об организации рудников и каменоломен в период Римской империи см.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht. S. 445 ff.; Hirschfeld O. Die KaiserlichenVerwaltungsbeamten bis auf Diocletian². 1905. S. 144 ff.; Rostovtzeff M. Studien zur Geschichte des römischen Kolonates. S. 353 ff., 408 ff. Об Испании см.: Schonbauer Ε. Ztschr. d. Sav.-St. Rom. Abt. 1925. 46. S. 181 ff.; 1926. 47. S. 352 ff.; Rickard Т. A. The Mining of the Romans in Spain // JRS. 1928. 18. P. 129 sqq. О Египте см.: Fitzler К. Steinbrüche und Bergwerke im ptolemaischen und römischen Agypten. 1910. О свинцовых рудниках в Сардинии, Испании и Британии см.: Besnier Μ. Le commerce du plomb а l'epoque romaine // Rev. Arch. 1920. 12. P. 211 sqq.; 1921. 13. P. 36 sqq.; 1921. 14. P. 98 sqq. Об олове в Испании и Британии см. превосходный очерк Haverfield F., Taylor Μ. V. Romano-British Remains // Victoria County History of Cornwall. 1924. P. 10, 15 sqq.; ср.: Haverfield F. // Cornelii Taciti de vita Agricolae / Hrsg. von H. Fourneaux². 1922. S. 173 ff. Экспорт олова из Британии около 50 г. по Р. X. приостановился, разработки месторождений были возобновлены только в III в. по Р. X. Главной причиной в период ранней империи была, вероятно, конкуренция со стороны Испании (после усмирения этой страны Августом) и беспорядки, начавшиеся в Испании в III в., что вместе с частичной исчерпанностью запасов руды осложняло добычу олова и соответственно снова оказалось на руку Британии. Как известно, в III в. Британия не бедствовала, тогда как в других провинциях начался упадок. О различных рудниках в придунайских землях см.: Cantacuzene G. Un papyrus latin relatif a la defense du Bas-Danube // Aegyptus. 1928. 9. P. 75 sqq. Интересна надпись, которая часто публиковалась с большими или малыми неточностями (Oest Α. Ε. Μ. 1891. S. 153. N 36; Seure G. Rev. Arch. 1908. 12. Р. 48 sqq. N 51; Skorpil K. Beschreibung der antiken Denkmaler im Gebiet des Schwarzen Meeres. 1927. II. S. 72. Abb. 93 (на болг. яз.), найденная в Малко-Тырново в Восточной Фракии в северной части равнины Странджы (округ Бургаса). Благодаря любезности проф. Г. Кацарова я получил фотографию этой надписи. Шкорпил и Кадаров прочитывают ее текст следующим образом: [Благой судьбе. Аполлону Авлариокскому Стратон, сын Стратона, бывший начальником над эллинскими железоделательными мастерскими, в восьмой год правления Антонина, вознеся молитвы, поставил жертвенник за себя самого, за своих домочадцев, за благополучие работников и успех в делах (греч.)] Стратон, следовательно, был άρχων группы греков, которые имели дело с местными железнорудными разработками. По моему мнению, он был председателем союза, носившего одновременно национальный и профессиональный характер, но не был управляющим, т. е. был магистратом, но не officiale. Я считаю также, что занятые на руднике греки, начальником над которыми он был (Z. 5 ff.), — это έργασται, о которых говорится далее (Ζ. 10) и которые, как и в Испании, обычно арендовали одну или несколько шахт. О έργασται см. надписи, приведенные в примеч. 42 к гл. V. О рудниках в Африке см.: Gsell S. Vieilles exploitations minieres dans 1'Afrique du Nord // Hesperis. Archives Berberes etc. 1928. Р. 1 sqq. О каменоломнях в Teoce см.: Bequignon Y. Rev. Arch. 1928. 28. Р. 185 sqq., 203 sqq. Э. Шенбауэр в своей недавно вышедшей книге (ссылка на нее — в примеч. 85) пытается показать, что теория, согласно которой половина производимой продукции каждой шахты more antiquo принадлежала государству, имеет свое основание в colonia partiaria, т. е. в разделении продукции земледелия между владельцем земли и земледельцем. Правило, по которому от сокровища, найденного в государственной земле, нашедшему достается лишь половина, Шенбауэр считает результатом решения цезаря Адриана, которое было принято под влиянием известной ему практики работы на рудниках. Однако эти остроумные заключения меня не убедили. В установлениях закона о рудниках в Испании я по-прежнему усматриваю смешение теоретических положений права собственности на сокровища, добытые из недр, и — по преимуществу эллинистических — принципов государственного и цезарского управления общественными земельными угодьями. Едва ли можно допустить, что Адриан изобрел правила, касающиеся собственности на сокровища, найденные в недрах. Вероятно, он узаконил какой-то mos antiquus. Вместе с тем я согласен, как Шенбауэр интерпретирует второй параграф недавно обнаруженных в Випаске установлений о горном деле, в котором содержится новое распоряжение Адриана о продаже государством тому или иному предпринимателю половины добычи серебряных рудников, которая принадлежит государству. Весьма вероятно, что это «благодеяние» Адриана преследовало цель стимулировать усердие предпринимателей, занимавшихся разработкой уже истощившихся к этому времени серебряных рудников. Какую часть серебра, добытого в таких рудниках, проданных предпринимателю, нужно было отдавать государству, нам неизвестно. Возможно, Шенбауэр прав, предполагая, что эта часть составляла намного меньше 50%.
[98] Исчерпанность некоторых серебряных приисков, особенно в Испании, во II в., по-видимому, не подлежит сомнению. Можно установить взаимосвязь этого факта и мероприятий Адриана, затронувших серебряные рудники, и оживление горного дела в Британии в III в. (см. примеч. 86). Но говорить об исчерпанности всех рудников Римской империи (см.: Seek О. Geschichte des Untergangs. usw. П. S. 200 ff.; Delbrück H. Geschichte der Kreigskunst. 1921. II. S. 238) — явное преувеличение, наш материал никоим образом этого не подтверждает. Именно анархия III в. была главной причиной упадка горного дела, ведь богатейшие горные заводы находились в придунайских землях. Одним из лучших районов горных разработок была Дакия, которая была утрачена империей при Аврелиане. Работы на других горных заводах расстроились. Однако многочисленные упоминания о горных заводах в юридических документах начала Ш в. (в частности, Ульпиан в «de officio proconsulis», Dig. 48, 19, 8, 4), большое внимание, которое уделяли горным предприятиям цезари IV в. (Schonbauer Е. Ор. cit. S. 147 ff.), а также старания «варваров» захватить горнодобывающие районы — все это говорит о том, что в рудниках еще было достаточно руды и что речь шла прежде всего об обеспечении предприятий достаточным количеством рабочей силы. Картина тут была в точности той же, что так хорошо знакома нам по ситуации с земледелием. Горные заводы были заброшены, но не были исчерпаны. Заметим, что серебряная посуда II—III вв. вовсе не редко встречается среди экспонатов наших музеев.
[99] См.: CIL. III, 6660; ср.: 14 161; Kalinka E., Kubitschek W., Heberdey R. Jahresh. 1900. 3. Beibl. Sp. 34; Prentice W. Greek and Latin Inscriptions // Amer. Exped. to Syria. III. P. 280. N 355, надпись в честь Сильвия (III в. по Р. X.?), осуществившего орошение больших участков пустынных земель между Дамаском и Пальмирой с помощью цистерн (lymphae celestes) и превратившего их в плодородные поля и виноградники. О Трахонитиде см. примеч. 31 к наст. гл. О разведении масличных культур в Африке см.: Cagnat R. L'annone d'Afrique // Mem. de 1'Inst. 1916. 40. P. 256 sqq. О высоком развитии в Африке масличных культур в IV—V вв. по Р. X. свидетельствуют многочисленные мозаики с изображениями великолепных вилл, которые были центрами сельскохозяйственных предприятий крупных землевладельцев (ср. примеч. 83 к наст. гл.). Одно из лучших хозяйств обнаружено в недавнее время близ Карфагена (см.: Merlin A. La mosaique du seigneur Julius a Carthage // Bull. Arch. du Com. d. Trav. Hist. 1921. P. 95 sqq., а также таблицу). В центре мозаики — изображение красивой виллы, в углах представлены олицетворяющие четыре времени года сельскохозяйственные работы или продукция (зима — сбор олив, лето — хлебные нивы и стада скота, весна — цветы, осень — виноград), по бокам — картины, изображающие важнейшие занятия землевладельцев (хозяин на охоте, хозяин во время разговора с колонами, хозяйка во время туалета, хозяйка, присматривающая за работами в птичнике). Сцена, где господин принимает от колона прошение или письменное выражение почтения, а также дары, и сцена, где госпожа принимает от дочери колона козленка, живо напоминают соответствующие описания у Ювенала или Марциала (Mart. III, 58; X 87; Juv. IV, 25 sqq.; Dig. 32, 99; 33, 7, 12 sqq.). О других мозаиках (начиная со II в. по Р. X.) см.: Merlin А. Ор. cit.; ср. мозаики Злитена в Триполитане (I в. до Р. X.), открытые итальянскими археологами (см.: Aurigemma S. I Mosaici di Zliten // Africa Italiana. 1926. I; см. описание к Табл. 47 в наст, работе). На одной из мозаик имеется изображение молочной фермы (на заднем плане), перед ним — ливийские колоны, занятые молотьбой на току, рядом с током — масличное дерево. Ср. Табл. 47, 50, 62, 64.
[100] О dediticii см.: Р. Giss. 40; Меуer Р. Jur. Рар. Ν 1 (с хорошей библиографией), ср. Idem. Ztschr. f. vergl. Rechtsw. 39. S. 224; Segre G. Boll. dell'Ist. di Dir. Rom. 1922. 32. P. 207 sqq. Об исследованности данного вопроса после выхода превосходной диссертации Э. Бикерманна (Bickermann Е. Das Edikt des Kaisers Caracalla in P. Giss. 40. 1926) см.: Meyer P. Ztschr. d. Sav.-St. Rom. Abt. 1928. 48. S. 595 ff. См. примеч. 37 к гл. IX. О peregrini западных провинций см.: Cuntz O. Jahresh. 1915. 18. S. 98 ff.; Mommsen Th. Schweizer Nachstudien // Gesammelte Schriften. V. S. 418 ff. Представляется вероятным, что свободные крестьяне, жившие в деревнях как на востоке, так и на западе, т. е. possessores, занимали более высокое правовое положение, чем бывшие зависимые крестьяне на востоке, и что такое же положение было у колонов в цезарских землях, во всяком случае — африканских. Но это — только предположение, которое не может быть доказано вследствие почти полного отсутствия материалов. Списки арендаторов цезарских земель во Фригии, к сожалению, относятся к периоду после Каракаллы. См. примеч. 37 к гл. IX. О крестьянах в целом, и в особенности об их отношениях с крупными землевладельцами, см.: Kornemann Е. «Bauernstand» // RE. Suppl. IV. 1924. Sp. 83 ff.; ср.: «Domanen» // Ibid. Sp. 238 ff.
[101] О забастовках в Египте см. примеч. 50 к наст. гл. Об Иудейской войне в последние годы правления Траяна и первые годы правления Адриана см.: Premerstein A., von. Hermes. 1922. 57. S. 305 ff. В нашей традиции принято подчеркивать, что правительство Египта опиралось на эллинов, но не на египтян. Указание общего характера в SHA. Hadr. 5, 2 «Aegyptus seditionibus urgebatur» не следует относить только к восстанию евреев. Религиозный характер восстания 122 г. по Р. X. в Александрии — это довод в пользу того, что восставшие были, по всей видимости, не греками, а египтянами (SHA. Hadr. 12, 1; Dio Cass. 69, 8, la [III. Р. 229. Ed. Boissevain]; Weber W. Untersuchungen zur Geschichte des Kaisers Hadrianus. 1907. S. 113 ff.). Реформы Адриана, о которых пойдет речь в следующей главе, по-видимому, ставили своей целью усмирение египетских крестьян. Об Антонине Пие см.: SHA. Ant. Pius. 5, 5: in Achaia etiam atque Aegypto rebelliones repressit; ср. примеч. 50. О буколах см.: Lesquier J. L'armee romaine d'Egypte. Р. 29 sqq.; ср.: Р. 301, 402.
[102] О Малой Азии см. примеч. 3 к наст. гл. Дессау (Dessau Η. Geschichte der römischen Kaiser. Π. 2. S. 577) полагает, что в Азии безопасность была обеспечена наилучшим образом. Этому противоречит, однако, известное послание Фронтона цезарю Антонину Пию (ad. Ant. Pium. 8; Naber. S. 169; Haines. S. 236) 153—154 г. по Р. X. Фронтон выражает готовность отправиться в Азию в качестве проконсула, заручившись поддержкой своего друга Юлия Сенекса из Мавритании: «cuius non modo fide et diligentia sed etiam militari industria circa quaerendos et continendos latrones adiuvarer». Как известно, Мавритания была настоящим разбойничьим вертепом. То, что Фронтон хотел воспользоваться помощью специалиста по подавлению действий разбойников, свидетельствует об отнюдь не мирной жизни Азии в период после установления прочного мира в империи. Ср. примеч. 17 к гл. XI. О Палестине см.: Dickey S. The Constructive Revolution of Jesus. 1924. P. 122 sqq. О Марике см.: Jullian С. Histoire de la Gaule. IV. P. 192 sqq. О восстании в Дакии и Далмации см. примеч. 78 к гл. VI.
[103] См.: Bücher К. Die Entstehung der Volkswirtschaft[16]. 1922; Savioli G. II capitalismo nel mondo antico. 1904 (также в переводе на нем. и фр. яз.; ср. претерпевшие изменения воззрения автора в его статье «La citta antica е la sua economia» (Atti d.R. Acc. di Sc. Morali... della Soc. Reale di Napoli. 1925. 49. P. 195 sqq.); Sombart W. Der moderne Kapitalismus². 1916; Brentano L. Anfange des modernen Kapitalismus. 1916; Sigwart. RE. X. Sp. 1899 f.; Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft (Grundrip der Sozialokonomik. ΙΠ. 2). 1921. Bd 2. S.211 ff.; Passow. Kapitalismus. 1918. Ср. критику Бюхера периодизации У. Сомбарта в «The Economic History Review» (1929. 2. Р. 11 sqq.). Ср. также мою статью: «The decay of the ancient world and its economic explanation» (Ibid. 1930. 2. P. 197 sqq.), а также: Barbagallo С. Economia Antica e Moderna // Nuova Rivista Storica. 1929. 12, 13; Barbagallo C. Dalla economia antica alla irrazionalita della storia // Ibid. 1929. 13. Интересный, хотя и устаревший, очерк о достижениях античного мира в области науки и техники, а также убедительное объяснение причин низкого уровня развития промышленности в древности см. в статье: Gina Lombroso-Ferrero. Le mechanisme dans Pantiquite // Rev. du Mois. 1920. 21. P. 448 sqq.
[104] См.: Gummerus H. RE. IX. Sp. 1454.