1.
Что касается предсказаний, которые делаются во сне (точнее, по сновидениям), то надо признать, что одинаково не просто и отвергать их существование, и поверить в них. С одной стороны, конечно, все люди - по крайней мере, большинство - думают, что сны что-то значат, и в это приходится верить так же, как и всему, что основано на опыте, так что нет ничего невероятного, что в некоторых случаях возможно предсказывать по сновидениям (ибо заключен же в них какой-то смысл). А отсюда и обо всех снах, которые нам снятся, можно подумать то же самое, что они что-то значат.
Однако поскольку не имеется никакого разумного объяснения, почему это происходит, то сильно и недоверие. В самом деле, нелепо получается (не говоря о прочих несообразностях), что если [сны] посылает бог, то он посылает их не самым хорошим и благоразумным, а кому придется. Если же отрицать бога как причину вещих снов, никакое другое объяснение не кажется основательным, ибо принято думать, что требуется разумение, превосходящее человеческое, чтобы объяснить, почему некоторые могут предвидеть, что произошло у Геркулесовых Столпов или на берегах Борисфена. [1]
Следовательно, сновидения суть либо причины, либо предзнаменования того, что произойдет, либо просто случайные совпадения, причем либо все, либо некоторые из них, либо какое-то одно. О причине я здесь говорю, например, в том смысле, в каком Солнце есть причина затмения Луны, а переутомление - причина высокой температуры. О предзнаменовании (σημεῖον) - в том смысле, в каком надвижение [тени] от светила означает начало затмения, а сухость и шершавость языка - повышение температуры. Случайное же совпадение - это, например, когда кто-то идет гулять и в это время происходит затмение, ведь это и не признак, и не причина затмения, и затмение бывает не от того, что кто-то пошел гулять. Потому ни одно совпадение не случается всякий раз или в большинстве случаев.
Можно ли утверждать, что одни сны - причины, другие - предзнаменования, например, телесных [недугов]? Ведь всякий опытный врач скажет, что нужно обращать внимание на то, что снится. Так что было бы правильно обратить на это внимание не только владеющим [врачебным] искусством, но и всем исследователям [причин] и особенно философам. В самом деле, днем, во время бодрствования, претерпевания не слишком яркие и сильные оказываются заслонены действием других претерпеваний, более значительных, а когда спишь - наоборот: тут и малое кажется великим.
Это ясно из того, что часто бывает во сне: спящим кажется, что гремит гром и сверкает молния, если уши воспринимают слабый шум, или что они лакомятся медом и сладостями, если во рту скапливается немного слюны, или что они идут сквозь огонь и им невыносимо жарко, если чуть нагревается какая-либо часть тела, - а когда они просыпаются, то выясняется, отчего это было. Поскольку же начала всех вещей малы, понятно, что таковы же начала болезней и других претерпеваний, которые может испытать тело. Отсюда ясно, что во сне они оказываются более проявлены, чем во время бодрствования.
Впрочем, нет ничего странного в том, что некоторые сновидения бывают причинами свойственных для того или иного человека поступков. Например, когда мы собираемся что-то сделать, или заняты каким-то делом, или часто его делаем, мы во сне думаем об этом и видим о своих действиях прямые вещие сны [2] (однако появление подобного сна объясняется причинами, имевшими место днем), и таким образом получается, что движения во сне часто является началом поступков наяву, ибо они предшествуют действительным поступкам, воспроизводя их в уме. В этом смысле вполне допустимо, что некоторые сны можно счесть и причинами [будущих поступков], и предзнаменованиями.
Но большинство снов - это, видимо, простые совпадения, особенно сны о чем-то необычном и те сны, исполнение которых не зависит от спящего, например, когда снится морское сражение или события, происходящие где-то далеко. В таких случаях происходит, по-видимому, то же самое, что бывает, когда упомянешь о чем-то, а оно и правда случилось. Разве не может и во сне произойти так же? Похоже, по большей части так оно и бывает. Точно так же, как простое упоминание о чем-то не является ни предзнаменованием, ни причиной того, что это случается на самом деле, так же и здесь, исполнение сновидения для того, кто его видел, не является ни предзнаменованием, ни причиной, но совпадением. Соответственно, большинство снов и не сбывается, ведь совпадения случаются не всегда и не в большинстве случаев.
2.
В общем, поскольку прочим животным тоже что-то снится [3], то сновидения нельзя счесть ни посланными от бога, ни предназначенными для [предсказания] [4] (хотя они, конечно, причастны божественному: природа подвластна божествам (δαιμονία), но она не божественна (οὐ θεία) [5]. В доказательство можно привести тот факт, что вполне заурядные люди выступают как провидцы и ясновидцы, значит, не бог посылает им их сны. Дело в том, что некоторым людям, по природе своей болтливым и возбудимым [6], мерещатся всевозможные видения, а поскольку с ними случаются различные происшествия, бывает им везет, и некоторые из их видений соответствуют действительным событиям, - но таково же везение игроков в чет и нечет. Это ведь их поговорка: "чаще бросай - и скорее повернется удача", - то же самое и у тех сновидцев.
А что многие сновидения не сбываются, в этом нет ничего удивительного. Не сбываются и многие симптомы [предсказывающие болезни] тела или изменение погоды, например, дождь или ветер. Ибо если возникнет какое-то иное движение, сильнее прежнего, то и не происходит то, на что указывали прежние признаки; и многие дела, обдуманные и весьма нужные, - так и не были выполнены в силу каких-то более веских причин. В целом, не все из того, чему предстоит произойти, действительно происходит, и не одно и то же - то, что будет, и чему предстоит быть [7]. Но все же мы должны признать их началами, хотя они и не привели к исполнению ожидаемого, и они по природе предзнаменования для того, что, однако, так и не произошло.
Что касается [вещих] сновидений, заключающих в себе не такие начала, о которых у нас шла речь, но такие, которые исключительны или по времени, или месту, или размеру; или пусть они не исключительны в этом отношении, но все же те, кто видят такие сны, не могли владеть исполнением того, о чем они видели сон, - такие сны, если только предсказание не стало результатом простого совпадения, лучше объяснить так, нежели так, как Демокрит, причинами [вещих снов] считавший образы и истечения. Когда кто-нибудь приведет в движение какую-то часть воды или воздуха, эта часть передаст движение другой, так что когда прекратится начальное движение, зависимое от него движение продолжается на некоторое расстояние, хотя первопричины движения уже нет. Таким же образом ничто не препятствует тому, чтобы до спящих душ доходило движение и ощущение от тех предметов, от которых, по его мнению, исходят образы и истечения; они достигают души совершенно случайно и поэтому более ощутимы ночью, так как, носясь по воздуху днем, имеют больше вероятности быть рассеянными в разные стороны (ведь ночной воздух более спокоен, так как ночи более безветренны). При посредстве сновидений эти образы вызывают ощущения в теле, так как спящие даже малые внешние движения ощущают скорее, чем бодрствующие. Эти-то движения и вызывают видения, на основании которых можно предвидеть будущее относительно соответствующих вещей. Вот почему в таком состоянии оказываются первые попавшиеся люди, а не самые мудрые. Ведь если бы бог посылал эти видения, то их видели бы мудрецы, и притом днем. А при таком положении дел понятно, что первые попавшиеся люди могут предвидеть будущее: ведь разум таких людей не приспособлен для размышления, но как бы свободен и пуст от чего бы то ни было, поэтому, будучи приведен в движение, он движется сообразно тому, что его движет. И причина предвидения, которым обладают некоторые люди, находясь в состоянии исступления, состоит в том, что их не беспокоят их собственные движения, но быстро уходят от них, поэтому они лучше других воспринимают чужие движения. А причиной того, что некоторые люди видят вещие сны и что люди чаще всего видят такие сны о своих же знакомых, служит то обстоятельство, что знакомые чаще всего думают друг о друге: поэтому, даже когда они находятся вдали, они раньше всех узнают и чувствуют, что случилось. Так же обстоит дело и с движениями: движения, исходящие от знакомых людей, более известны. Меланхолики же как бы издали попадают в цель вследствие большей силы их ощущений. И так как они обладают способностью быстро переноситься на другой предмет, им представляется более сложное: подобно тому как в стихах Филениды [8] и как ненормальные думают и произносят слова, внешне сходные, например, "Афродита" - "фродита", и так продолжают [сокращать] дальше. Кроме того, вследствие напряженности их движение не вытесняется другим движением.
Самый же искусный толкователь снов тот, кто умеет усматривать сходные черты: ведь разгадывать сны, точно соответствующие событиям, умеет всякий. Я потому говорю о сходных чертах, что здесь происходит похожее на изображения в воде, как мы уже говорили и выше. Ведь в воде, если происходит большое движение, то отражение оказывается ничуть не похоже на настоящие предметы. Весьма искусным в истолковании отражений оказался бы умеющий быстро распознать и усмотреть целое в разбитых на части и искаженных образах - отражение ли это человека, или лошади, или чего-то другого. Так и толкователь сна решает, чему подобен сон, ведь движение [в душе] нарушило прямой характер сновидения.
Итак, мы сказали, что такое сон и сновидение, каковы причины возникновения того и другого, а также что представляет собой способность предсказания на основании сновидений [9].
[2] Здесь Аристотель использует редкий термин εὐθυονειρία, «прямое, явственное сновидение» — 463а 25, 464b 7; ср. далее εὐθυόνειροι — «те, кто видят прямые, явственные сны» — 463b 16, 464а 27. До Аристотеля случаев употребления данного слова неизвестно, — возможно, это аристотелевский неологизм (ср. также Евдемова этика VIII, 1248а 40). Имеется в виду такое сновидение, которое является не просто «вещим» (предсказывающим наступление события наяву), но и отчетливым, прямо указывающим на событие или предмет. Вещий сон может отсылать к своему предмету и символически, прикровенно, для чего и требуется «искусный толкователь»; а «отчетливый сон», по словам Аристотеля, «истолковать может каждый».
[3] Ср. АРИСТОТЕЛЬ, История животных IV, 10, 536b 27-30: «Сны видят (ἐνυπνιάζειν) не только люди, но и лошади, собаки, быки, а кроме них овцы, козы и весь род живородящих четвероногих. Это доказывается тем, что собаки лают [во время сна]» (пер. В. Н. Карпова).
[4] Аристотель предполагает, что сны, если их посылают боги, должны были бы быть адресованы тем, кто способен их понять. Однако «прочие животные», лишенные разума (ἄλογοι в отличие от людей), понять вещие сны заведомо не способны. Отсюда вывод о том, что сны не посылаются богами и не предназначены для их толкования.
[5] Это высказывание Аристотеля о «демоничности, но не божественности природы» отметил Зигмунд Фрейд, автор собственной теории толкования сновидений, согласно которой сны являются проекцией бессознательного в душе. В своем сочинении О толковании сновидений он пишет: «Без сомнения, это различение заключает в себе глубочайший смысл, если бы мы только знали, как его правильно перевести» (цит по англ. пер.: «The Interpretation of Dreams», Complete Works of Sigmund Freud,, Trans, by J. STRACHEY with A. FREUD et al. (L., 1955), vol. IV, p. 2-3).
[6] «Возбудимые», греч. μελαγχολικοί, букв, желчные, «меланхолики». Будучи образован от слов μέλαινα, черная, и χολ῍, желчь, термин «меланхолик» указывает на человека по темпераменту легко и сильно возбудимого, истеричного, благодаря избыточному присутствию этой жидкости. Детальное описание действия черной желчи дано в Псевдо- Аристотелевых Проблемах, 30, 954а 12-38. Аристотель упоминает следующие черты, отличающие «меланхолика»: 1) таким человеком движет более собственное воображение (φαντάσματα), чем рассудок (453а 19); 2) черная желчь является причиной того, что они тщедушны, но едят много (457а 27-33) и 3) им снятся тревожные и ненормальные сны (461а 21-23), фактически они страдают галлюцинациями, причем меланхолики у Аристотеля поставлены здесь в один ряд с больными горячкой и пьяными. Далее, 4) им снится великое множество разнообразных снов (463b 17) и 5) и они часто угадывают будущее (464а 32-33). О «меланхоликах» в Никомаховой этике говорится как о людях невоздержных (1150b 25-26) и нуждающихся в постоянном врачебном наблюдении из–за своего постоянно возбужденного состояния, сопровождаемого повышенной температурой (1154b 11-15). Мнение о способности меланхоликов видеть «верные сны» выражено также в Евдемовой этике VIII, 1248а 40 (ср. выше, примеч. 2), согласно тексту которой меланхолики действуют не по расчету, без разумного обоснования, и этим напоминают предсказывающих в состоянии «вдохновения» («энтузиазма»). По Аристотелю, вдохновенный прорицатель есть как бы рупор божества, так что его предсказания более постоянны, а такие предсказания, как случаются у меланхолика, — менее постоянны.
[7] Здесь (463Ь 28) Аристотель различает «то, что будет» (τὸ ἐσόμενον) и «то, чему предстоит быть» (τὸ μέλλον), хотя очень часто в его текстах (в том числе и в трактате О предсказаниях во сне) то μέλλον (мн. ч. τά μέλλοντα) в широком смысле значит «будущее», «будущие события» (см.: De somno 453b 22; De divin. somn. 463a 19; 464a 18-19). To, чему предстоит быть, окажется сбывшимся, если не будет препятствий к его осуществлению.
[8] Данное место (464b2) мы переводим по тексту Росса (см. De divinatione per somnum, ed. W. D. ROSS, — Aristotle, Parva naturalia [Oxford: Clarendon Press, 1955; repr. 1970]): τα Φιλαινίδος ποιήματα. Текст Хетта (издание Parva naturalia в книжной серии LCL) следует чтению большинства манускриптов — τα Φιλαιγίδου ποιήματα. Филегид иначе как в данном месте у Аристотеля и двух его комментаторов (Софония и Михаила Пселла) не известен. Гетера Филенида Левкадская, жившая во второй половине IV в. до н. э., была известна как автор непристойного порнографического руководства (ср. ссылки у Афинея в Пирующих софистах 220f; 335ad).
[9] Заключение трактата относится ко всей серии из трех произведений, посвященных снам. В начале первого из них, О сне и бодрствовании, был заявлен именно такой общий план и объем исследования (De somno et vigilia 453b 11-24).