Австр надувал паруса, он флот подгонял, налегая.
И, торопясь, корабли уходили в открытое море:
На Ионийскую зыбь толпою смотрели матросы, —
Только Великий один не мог отвести своих взоров
{5} От Гесперийской земли, пока не пропали из вида
Гавань родимой земли и брег невозвратный, и в тучах
Пики далеких вершин и гор исчезающих призрак.
Но уступил, наконец, крылам усыпляющей дремы
Вождь утомленный — и вот исполненный ужаса образ —
{10} Юлии сумрачный лик, из разверстой могилы поднявшись,
Встал, будто фурия, дик над горящим костром погребенья.
«Я, Елисейских полей и приюта блаженных лишившись,
Изгнана прочь в стигийскую тьму и к манам преступным
Из-за гражданской войны. Эзменид я видала, держащих
{15} Факел, которым они потрясают над армией вашей.
Много готовит челнов Ахеронта мрачного кормчий,
В чаяньи множества кар расширяются Тартара своды.
Дело справляют с трудом Сестер торопливые руки,
Нити свои обрывать устали давно уже Парки.
{20} Помнишь, со мною, Помпей, ликуя справлял ты триумфы?
Брачное ложе сменив, сменил ты и счастье; был тепел
Смертный костер мой, когда Корнелию взял ты, которой
В гибель вести суждено своих всемогущих супругов.
Пусть же разлучница льнет к значкам твоим в битвах и в море.
{25} Но неспокойные сны я буду везде прерывать вам,
И для объятий любви ни мгновения вам не оставлю;
Цезарь пусть мучает днем, пусть ночью вас Юлия будит.
Муж мой, на дальних брегах забвением веющей Леты
Я не забыла тебя, и мертвых цари разрешили
{30} Следовать мне за тобой: и вот — появляюсь в сраженьи
Меж легионов твоих; никогда не дозволят, Великий,
Юлии маны тебе не считаться Цезарю зятем.
Нашу любовную связь ты напрасно мечом отсекаешь:
Волей гражданской войны — моим ты пребудешь!». Сказала
{35} И улетучилась тень из объятий смущенного мужа.
Он же, хоть маны ему и боги грозят пораженьем.
Мужеством новым горит — уверенный в бедах грядущих.
«Что ж, — говорит он, — дрожать перед призраком этим ничтожным?
Или теням не оставлено чувств по велению смерти,
{40} Или и смерти уж нет». Титан уже к волнам склонился
И огненосный круг погрузился в пучину и ровен
Стал половине луны в те дни, как она к полнолунью
Или к ущербу идет; тогда приют открывает
Гостеприимно земля кораблям; канаты смотали
{45} И, опустив паруса, к берегам устремились на веслах.
Цезарь, когда корабли под ветром попутным умчались
И затерялись в морях, один на брегах гесперийских
Долго угрюмый стоял, себе не считая во славу
Бегство Великого: он огорчался, что вновь невредимым
{50} Враг через море ушел; уже никакою удачей
Не насыщается вождь: не разбить его — так же ужасно,
Как и войну затянуть! Но вот, отогнавши от сердца
Бранных забот череду, отдается он мирному делу,
Ведая, чем подогреть любовь легкомысленной черни,
{55} Ненависть как возбудить иль снискать ее высшую милость
Хлеба ничтожным куском: потому, что лишь голод способен
Брать города и ужас рождать, если власть нерадиво
Кормит голодный народ: отощавший не ведает страха.
Он Куриону велел переплыть к городам сицилийским
{60} Там, где внезапно моря или залили волнами землю.
Иль разорвали ее, берега проложив среди суши.
Здесь постоянно кипит работа могучего моря,
Чтоб никогда не сошлись разделенные горные цепи,
И до Сардинских брегов война разливается ныне.
{65} Нивы тех двух островов своим плодородием славны;
Нет во вселенной земли, способной питать урожаем
Житницы Рима — полней чем Гесперии тучные земли,
Их превосходит едва ливийская жирная почва
В год, когда тучи Борей собирает, и Австр, побеждая,
{70} В ливнях приносит с небес хлебами обильное лето.
Все это взвесив, Цезарь, в сознаньи своей победы,
К отчим стремится домам с опустившим оружие войском.
Мира личину надев. О, если б он в Рим возвратился,
Лишь племена победив на Севере, в Галлии дикой, —
{75} Сколько он подвигов мог триумфам своим предпослать бы.
Что за картины войны! Оковы, которые Рейну
И Океану он дал! Если б шли за его колесницей
Галлии знатной сыны, белокурый бы влекся британец!
Горе, какой он триумф потерял, победив еще больше!
{80} В селах теперь на него не с весельем люди взирали,
В страхе молчали они. И нигде вождя не встречают
Крики ликующих толп: но, увы, его радовал только
Ужас, рождаемый им, и любви не просил он народной.
Вот он уже миновал и отвесную Анксура крепость,
{85} И заболоченный путь, разделявший Помптинские топи,
Леса священного сень — владение скифской Дианы,
На гору Альбу взошел по старинной римской дороге,
Цезарь с высокой скалы вдали различил уже ясно
Город, не виданный им за годы северной брани;
{90} И возгласил он, дивясь на стены родимого Рима:
«Этот приют божества неужели покинут бойцами
Без понуждений врага? За какой еще город сражаться?
Слава богам, что теперь ни Восток не нахлынул на Лаций,
Ни быстроногий сармат с панноном в тесном союзе,
{95} С даком и гетом лихим. Судьба тебя, Рим, пощадила
Вместе с трусливым вождем, ваш мир возмутив долголетний
Только гражданской войной». Так молвив, он в город вступает,
Скованный страхом глухим: все думали — пламенем мрачным
Он порешил истребить жилища взятого Рима
{100} И опрокинуть богов. То было мерилом боязни;
Ждали — он хочет всего, что в силах свершить. Ни весельем,
Ни предсказаньем добра его не встречали притворным.
Лишь ненавидеть могли. Вот, выйдя из тайных убежищ,
Полнит сенаторов сонм Палатинские Феба чертоги,
{105} Хоть собирать Сенат никто не имел полномочий.
Консула нет на скамье; отсутствует, саном ближайший,
Претор; и убраны прочь пустые курульные кресла.
Цезарь царил надо всем. Его своевольных решений
Стал очевидцем Сенат. Поддержать его старцы готовы,
{110} Если б и царства себе, иль храмов искал, а Сенату
Казнью и ссылкой грозил. По счастью он постыдился
Требовать больше, чем Рим исполнять. Но все же Свобода
Гнев воплотила в одном из мужей, который решился
Силу законом пресечь: Метелл, воинственный духом,
{115} Видя, что двери ломать Сатурнова начали храма,
Шествие резко прервал; и, Цезаря строй растолкавши,
Телом он вход заградил в еще не открытое зданье.
(Так вот ко злату любовь ни меча не боится, ни смерти!
Попранный гибнет закон и защиты себе не находит,
{120} Самый же низкий предмет из дел человека — богатство —
Вечно рождает раздор). Итак, грабеж отвращая,
Голосом громким трибун заявил победителю твердо:
«Только чрез тело мое вы откроете храм потрясенный.
Эти богатства возьмешь — лишь кровью залив их священной,
{125} Ты, похититель! И власть оскорбленная эта, конечно.
Мстящих богов обретет; проклятия грозных трибунов,
Следом за Крассом летя, его обрекли пораженьям.
Что же, свой меч обнажи: не толпы же тебе опасаться!
Ведь преступлений она — только зритель: весь город покинут;
{130} Все-таки наших богатств да не вырвет твой воин преступный!
Зданья чужие дари, истребляй другие народы!
Нет ведь нужды покрывать грабежом боевые издержки:
Цезарь, — война пред тобой!». На эти слова победитель.
Гневом пылая, сказал: «Напрасно лелеешь надежду
{135} Ты на почетную смерть: Метелл, недостойным убийством
Не замараем мы рук. И не слишком ли много почета —
Цезаря гнев заслужить? Кто тебе защиту свободы
Здесь поручил? Еще не пришла кончина вселенной,
Чтобы законы, коль их Метелл охраняет речами,
{140} Прочь не посмела убрать всесильного Цезаря воля!».
Молвил; но так как трибун не желал от дверей отстраниться.
Гнев еще пуще вскипел; забыв миролюбья личину.
Взором обвел он войска. Но тут убеждает Метелла
Котта — не слишком дерзать в его безрассудной попытке.
{145} Он ему так заявил: «При царях свободе народа
Смерть от свободы грозит; хоть призрак ее сбережешь ты,
Всякий приемля приказ. Побежденные, стольким невзгодам
Мы покорились уже: поверь, оправдание сраму —
{150} Низкому страху лишь в том, что нельзя не исполнить приказа.
Так отврати же скорей губительный повод к раздору!
Горек убыток лишь тем, кто живет под защитою права.
Бедность страшна не рабу, — угрожает она господину».
Так удален был Метелл, и двери во храм растворились
С громким скрипеньем, и звук Тарпейской скалой отдается,
{155} А из подвалов течет хранившийся долгие годы
Рима обильный запас, отовсюду издревле снесенный, —
Злато пунических войн, и дань боевая Персея
Вместе с добычею той, что в победах взята у Филиппа.
То, что испуганный Галл в своем бегстве Риму оставил;
{160} Клад, за который царю себя ты не продал, Фабриций;
Все, что успела скопить бережливость расчетливых дедов;
Дань, которую в Рим азиаты богатые слали;
Все, что Миносов Крит победителю отдал Метеллу;
Все, что Катон перевез через море с далекого Кипра.
{165} Были изъяты тогда богатства Востока и клады
Свежие пленных царей, что блистали в триумфах Помпея:
Опустошается храм злодейским разбоем; впервые
Рим оказался бедней, чем Цезарь, его разоривший.
Слава Помпея меж тем к нему привлекала народы.
{170} И города, вместе с ним обреченные в битвах погибнуть.
Греция помощь дает, ближайшая к месту раздоров;
Гонит фокейцев своих Амфисса, скалистая Кирра,
Шлет опустелый Парнас с обоих хребтов легионы.
Здесь беотийцев вожди, которых Кефис неусыпный
{175} Вещей водой окружил, и Кадмовой Дирки, и Писы
Мчатся войска, тут Алфей, сицилийским народам несущий
Воды свои чрез моря. Аркадяне бросили Менал,
Воин трахинский в те дни Геркулесову Эту покинул.
Вот и феспроты бегут, и дриопы, и древние селлы
{180} Сень онемелых дубов Хаонской вершины забыли.
Хоть населенье Афин истощилось от частых наборов,
Несколько все же судов занимают Фебову гавань,
Три корабля подтверждают рассказ о былом Саламине.
Сотни племен своих Крит, Юпитеров старый любимец,
{185} Ныне к оружью зовет, как и Кносс, умеющий ловко
Опорожнять свой колчан, и Гортина, чьи стрелы не хуже.
Чем у парфян. И встает дарданского Орика житель,
С ним кочевой афаман, блуждающий в темных дубровах.
Также Энхелии сын, своим именем древним гласящий
{190} О превращеньи в змею умершего Кадма. Колхидский
Пенит моря и Абсирт, встают земледельцы Пенея,
Чей фессалийский сошник возделывал землю Иолка:
Море впервые отсель взбороздил новоявленный Арго
И осквернил берега, чужие друг другу народы
{195} Сливши: он бурям вручил, пучине бушующей моря
Смерти подверженный род и к погибельным судьбам прибавил
Некую новую смерть. — Во Фракии Гем покидают.
Вместе с Фолоей — горой, баснословной отчизной кентавров.
Вот опустел и Стримон, посылающий к теплому Нилу
{200} Стаи бистонских птиц, и область варварской Коны,
Где разбивается Истр на множество русл и, вливая
Воды сарматские в Понт, омывает потоками Певку.
Мисия также, за ней Идалия с хладным Каиком, —
И обезлюдели вмиг бесплодные земли Арисбы.
{205} Здесь и Питаны сыны и проклятой Фебом Келены
Дети, что вечно скорбят о подарке твоем, о Паллада,
Там, где в прямых берегах низвергаясь, стремительный Марсий
В блудный впадает Меандр и с ним извивается вместе.
Край, где струится Пактол из копей золотоносных,
{210} Где протекает и Герм, не менее ценный, по нивам.
Поднял знамена свои Илион, и в погибельный мчится
Лагерь, покорен судьбе, не смущаясь троянским преданьем
Или же тем, что Цезаря род — от Иула-фригийца.
Сирии здесь племена: покинут Оронт опустелый,
{215} Баловень счастия Нин; Дамаск, овеваемый ветром.
Газа, и пальмовых рощ тароватая мать — Идумея;
И неустойчивый Тир и Сидон, багрянцами пышный:
Их корабли ведет, с пути не сбиваясь морского,
Кормчий, который судам надежнее всех — Киносура.
{220} (Если молве доверять, финикийцы впервые дерзнули
Звуки людских голосов закреплять в новосозданных знаках.
Старый Мемфис не умел сплетать болотный папирус
В те времена: на камнях иссеченные птицы и звери.
Там под обличьем своим хранили речения магов).
{225} Тавра пустеют леса и Тарса Персеева рощи,
Между изъеденных скал пещеру разверзнувший Корик;
Также снастями шумят и Малл, и дальние Эги:
Не на пиратском челне, на законном плывет киликиец.
К славе влечет боевой и далекие земли Востока,
{230} Где почитается Ганг, дерзнувший один во вселенной
Устье широко раскрыть восходящему Фебу навстречу
И беспрепятственно гнать теченье свое против Эвра;
Там-то Пеллейский вождь, переплывши просторы Тефисы,
Остановиться решил, побежден беспредельностью мира, —
{235} Там, где свой быстрый поток струит разделенной стремниной
Инд — и не зрит, что Гидасп с его мощными водами смешан;
Пьющие сладостный сок тростника поднялись отовсюду,
С ними и те племена, что волосы красят шафраном,
Ткани свободных одежд скрепляют цветными камнями;
{240} Те, что слагают костры и живыми кидаются в пламя.
О, что за громкий почет и великая слава народу —
Броситься в руки судьбы и, пресытившись жизнью, остаток
Дней подарить всевышним богам! — Пришли каппадоки
Дикие, с ними народ, на суровом Амане живущий.
{245} Следом армяне спешат с Нифата, катящего камни;
Лес, высотой до небес, покинули также хоатры.
Вот и арабы пришли в еще незнакомые страны
И удивлялись, что тень от деревьев не влево ложится.
Римская ярость в те дни взволновала и дальних орестов,
{250} И карманийских вождей, над которыми, сдвинувшись к югу,
Небо в морях не вполне созвездье Медведицы топит:
Там торопливый Боот по ночам ненадолго сверкает.
И эфиопов страна, над которой светил зодиака
Не было б в небе совсем, если только задним копытом
{255} Там, на колени упав. Телец не блистал бы на тверди.
Страны встают, где главу поднимает с великим Евфратом
Тигр быстроводный: тех рек не различны истоки, и если б
Персия вместе слила их воды, не знали бы люди,
Имя которое дать потоку. В полях разливаясь,
{260} Сей плодородный Евфрат подобен фаросскому Нилу.
Струи же Тигра земля поглощает нежданным провалом,
Тайный скрывает он бег, а затем, возвратясь на поверхность.
Новым потоком река до морей свои волны доносит.
Между Помпея знамен и армией Цезаря парфы,
{265} Хоть и любили войну, — помогать никому не хотели,
Третьего раньше убив. Поила отравами стрелы
Скифов бродячих орда, которую хладной водою
Бактра поток оградил, а Гиркания — лесом дремучим.
Лакедемонцы встают, гениохи — свирепое племя
{270} Всадников; вот и сармат, сосед жестокого мосха;
Фасис, который течет по полям изобильным колхидян,
Галис, где Крес был разбит, Танаис, что с рифейской вершины
Падая, дал берегам названья стран света различных
И, отделив рубежом Езропу от Азии, полнит
{275} Силой то здесь, то там страну, по которой струится,
Вторгшись в пределы ее своим прихотливым теченьем.
Там, где бушующий Понт меотийские волны уносит
Через пролив, Геркулеса столбы, лишая их славы,
И к Океану пройти не давая одним только Гадам, —
{280} Эсседонийцы идут и встает с золотою повязкой
На волосах — аримасп, а за ними — арий отважный
И массагет, на сарматской войне заливающий жажду
Кровью коня своего, и летят, будто птицы, гелоны.
В дни, когда Кир уводил войска из Мемнонова царства,
{285} Иль когда Ксеркс выступал, по спущенным стрелам считая
Воинов, иль сотрясал моря своим флотом великий
Мститель за братнюю честь, — одного вождя не имели
Столько царей: и досель никогда не сбиралося вместе
Столько различных племен, языком и одеждой несхожих;
{290} Много народов тогда паденью Великого в помощь
Воля Фортуны дала и послала достойную свиту
Для похорон. Отправлять на войну мармарийские орды
Не прекращал рогоносец Аммон. И все, что взрастало
В Ливии знойной тогда, начиная от западных мавров
{295} И до восточных брегов, до Сиртов Паретонийских, —
Весь этот мир для побед раскрыла Фарсалия разом.
Чтоб одновременно всем завладел удачливый Цезарь.
Он же, покинув холмы дрожащего в ужасе Рима,
С армией перелетел осененные тучами Альпы,
{300} Хоть от жестоких вестей трепетали другие народы,
Все же фокейцев сыны средь общих сомнений решились
Верность и право блюсти не с греческим непостоянством
И договору служить, а не судьбам. Но раньше, пытаясь
Гнев непреклонный сломить и душу сурового мужа
{305} Мирною речью, неся Минервы Кекроповой ветви,
Так умоляют они врага, подошедшего близко:
«С вашим народом всегда во внешних Массилия войнах
Свято свой жребий несла, о чем в латинских анналах
Можете справиться вы под каким угодно столетьем,
{310} Если триумфа теперь ты ищешь в неведомых странах, —
Помощью преданных рук для внешней войны подкрепляйся:
Если же гибельный бой, если грозные битвы в раздорах
Ныне затеяли вы, то гражданским бойцам мы подарим
Слезы и тайный приют. Пусть к этим ранам священным
{315} Не прикоснется рука. Если б даже всевышние бились
Иль — порожденья земли — ополчились на звезды гиганты.
То и тогда б не дерзнул помогать Юпитеру смертный
Силою стрел иль молитв: и божьих не ведая судеб,
Знать человеческий род по одним только молниям мог бы,
{320} Что до сих пор в небесах продолжает царить Громовержец.
Видишь, несметных племен отовсюду стекаются рати,
И не боится весь мир заразы злодейства настолько,
Чтобы мечи вовлекать приходилось в усобицу силой.
Если бы все, как и мы, отказались от участи вашей,
{325} И чужеземный солдат не участвовал в этих сраженьях!
Разве при виде отца не дрогнет рука душегуба?
Копья не станут метать во враждующих армиях братья.
Кончится скоро война, если тех, кому драться пристало.
Не вовлечете вы в бой. А мы об одном только просим:
{330} Этих ужасных орлов и враждебные эти знамена
В город ты к нам не неси и стенам ты нашим доверься, —
Цезаря встретить позволь, войну отогнавши подальше.
Эти места навсегда от злодейства да будут свободны,
Чтобы и ты, и Помпей, если Риму поможет судьбина,
{335} Здесь без оружья сошлись договор подписывать мирный.
Сильный грозит тебе враг — иберы, — зачем же свернул ты.
Бросив стремительный путь? Ведь мы не движем событий
И не решаем мы их: наши руки удачи не знали
В битвах, — изгнанники мы из родины нашей исконной,
{340} И перенесши сюда твердыни сожженной Фокиды,
Здесь, на чужом берегу, ничтожные вывели стены.
Верностью славясь одной. Но если ты хочешь осадой
Стены теперь обложить и силой ворота разрушить, —
Знай, мы готовы принять и факел на крышу, и копья,
{345} В жажде палящей лизать разрытую землю, когда ты,
Реки от нас отведя, заставишь разыскивать воду.
Если Цереры даров не станет, гнушаться не будем
Даже ужасной на вид и на ощупь противною пищей.
Вынесет этот народ за свободу лишения так же,
{350} Как осажденный Сагнут перенес их в войне с Ганнибалом.
От материнских грудей, иссушенных голодом, дети
Брошены будут в огонь, и жена у любимого мужа
Смерти попросит себе, и крови потоки сливая.
Братья друг друга убьют: коль принудишь нас к битве
гражданской,
{355} Слаще нам этот удел». Так юные воины греков
Речь заключили свою; но гневом лицо полководца
Тут исказилось, и он возмущенье свое изливает:
«Греки, мой быстрый поход вас тщетною тешит надеждой!
Хоть мы теперь и спешим в гесперийские дальние страны, —
{360} Времени хватит еще с Массилией кончить. Когорты,
Радуйтесь: даром судьбы по пути нам встречаются войны!
Как истощается ветр и в пустом иссякает пространстве,
Если густые леса не противятся буре стволами;
Как ненасытный огонь, не встречая препятствия, гаснет, —
{365} Так мне вредит недостаток врагов: я считаю ущербом,
Если не вспыхнет мятеж, с которым могли бы мы сладить.
Но, коль один я пойду, недостойно оставив оружье, —
Двери откроются мне? Уж не только хотят отстранить нас.
Но и в плену запереть! Так вот что! Военной заразы
{370} Мыслят они избежать! За просьбу о мире — казню вас!
Скоро узнаете вы: в мой век всего безопасней —
Вместе со мной воевать». И так сказавши, направил
В город бестрепетный путь: но увидел врата на запоре.
Стены, да сомкнутый строй увенчавший валы молодежи.
{375} Неподалеку от стен холмы, над землей возвышаясь.
Плоской вершиной своей небольшое создали поле.
Было нетрудно его окружить укреплением длинным,
И показалась скала удобным для лагеря местом.
Ближняя города часть поднималась высокой твердыней
{380} Вровень с холмом: между ним и стенами пашни лежали.
Цезарь решил возвести — его тешит огромная трудность —
Вал на равнине внизу и. высоты связать меж собою.
Прежде всего он прорыл, чтобы город замкнуть отовсюду.
Ров непомерной длины от лагеря к самому морю,
{385} Пастбища, низы, ручьи окружил он глубокой канавой.
Дерном, сырою землей и густым частоколом из сосен
Насыпи он укрепил, протянув их, как длинные руки.
Вечная память и честь достанется городу греков:
Без принуждения он и не зная позорного страха,
{390} Натиск войны задержал стремительный, в пламя кидавший
Все на земле, и в то время, как все было Цезарем взято,
Он лишь его задержал. Как славно — препятствовать судьбам!
Как хорошо, что спеша властелина поставить над миром,
Дни эти там потеряла судьба! Тогда повсеместно
{395} Срублены были леса, и разграблены в рощах деревья;
Так как из рыхлой земли и прутьев валы возводились, —
Прочною связью стволов с двух сторон укрепили их насыпь.
Чтоб не осела она под огромною тяжестью башен.
Был там священный лес, он веками стоял, нерушимый,
{400} И под сплетеньем ветвей царили густые потемки.
Солнце согреть не могло холодного мрака дубравы.
Не населяли тот лес ни сильваны, ни сельские паны,
Не было нимф — властительниц рощ, но стояли святыни
Варварских грозных богов с алтарями кровавых служений;
{405} Был этот сумрачный лес окроплен человеческой кровью.
Ежели верить молве и ее суеверным преданьям.
Птицы боялись сидеть на этих заклятых деревьях,
Звери — в берлогах лежать; не льнул к этим зарослям ветер,
И не скользила по ним, из черных туч вырываясь,
{410} Молния; ибо листвы ни единый зефир не касался,
Собственной дрожью она трепетала. Здесь много потоков
Черной водою течет, и богов кровожадных кумиры
Будто обрубки торчат, не украшены силой искусства.
Самая ветхость и гниль истлевшего дуба ужасны
{415} В этих кумирах: богов в их обычных святых изваяньях
Так не страшатся; а здесь особенный ужас внушало
То, что не знали богов, которых боялись. Шептали,
Будто утроба земли гремела порой, содрогаясь,
Будто сгибалися вдруг и вновь выпрямлялись деревья,
{420} Будто без искры огня пожаром светилась дубрава,
И копошились везде, дубы обвивая, драконы.
Не посещали ее из соседних племен богомольцы,
Лес уступили богам. Пусть Феб в высоте пламенеет
Или царит непроглядная ночь, — даже жрец не решится
{425} Близко к нему подойти и увидеть хозяина рощи.
Этот-то лес и велел повалить секирами Цезарь:
Ибо стоял он, густой, посреди холмов обнаженных,
Близко от места работ, войною еще не задетый.
Дрогнула тут и у смелых рука; величие места
{430} В душу вливало им страх, что на них топоры обратятся,
Если решатся они священные тронуть деревья.
Цезарь, узнав, что войска охвачены ужасом грозным,
Первый секиру схватил и, осмелившись дать себе волю.
Дерзостно ствол надрубил до небес доходившего дуба
{435} И, погрузив лезвие в оскверненное древо, воскликнул:
«Пусть не боится никто, что лес против вас обратится:
Я святотатство свершил!». И все подчинились веленью
Не потому, что толпа успокоилась сразу,— но взвесив
Грозного Цезаря гнев и богов неизвестную ярость.
{440} Ясени валятся вкруг и каменный дуб суковатый,
Как и До доны стволы и ольха, что пригодны для моря,
Падает и кипарис — не плебейского горя свидетель. —
Все тут лишились листвы и, кудри свои потерявши,
Свет пропустили к корням; порушенный лес, низвергаясь,
{445} Ищет опоры себе в деревьях густых. Застонали
Галльские вкруг племена: но фокейцы в Массилии рады.
Может ли кто допустить, что столь оскорбленные боги
Не отомстят? Но хранит преступников многих Фортуна;
Лишь на несчастных людей способны гневаться боги!
{450} Леса довольно срубив, повозки, взятые в поле,
Катят к нему: потерянный год земледелец оплакал,
Ибо разграблен весь скот, от плугов уведенный насильно.
Но замедленья в войне перед стенами Цезарь не терпит
И, обративши войска на испанцев, в далеких пределах
{455} Хочет войну продолжать, одевается досками насыпь
И вырастают на ней, со стеной городскою ровняясь,
Башни: с землею они не связаны твердым подножьем,
Могут вдоль вала скользить, повинуясь невидимой силе.
Лишь закачались, пойдя, громады тяжелые башен,
{460} Греки решили, что ветр, в глубинах земли заключенный.
Недра потряс, и дивились тому, что стоят еще стены.
Стрелы из башен летят и крепость разят городскую.
Но поражает сильней железо фокейское римлян:
Ибо не только рукой копье бросают фокейцы,
{465} Но и пускают его, закрутив потуже баллисты,
Так, что слабеет оно лишь несколько грудей пронзивши.
Путь пролагает копье сквозь доспехи и кости; оставив
Смерть за собою, летит; изранивши, дальше несется.
Мечут и камни бойцы, толкая их резким ударом:
{470} Так с вершины горы, под порывами бури сорвавшись,
Мчится обломок скалы, подточенный старостью дряхлой,
Все разбивая вокруг: и людей умерщвляет, не только
Грузом своим придавив, но и рвет их в кровавые клочья.
Вмиг, когда доблестный строй приблизился к вражеским стенам,
{475} Вид черепахи приняв, — передние сблизили копья.
Шлемы щитами закрыв, — вредившие раньше снаряды
Стали безвредными вдруг: они, летя издалека,
Падают сзади рядов; не легко прицел переставить
Грекам иль изменить работу баллисты, пригодной
{480} Для дальнобойной стрельбы: приходится скатывать камни
Голой рукой со стены, довольствуясь только их весом.
Так как щитов череда отражала те камни, казалось,
Будто по крыше стучат осколки безвредного града;
Все же, когда во врагах разожженная доблесть угасла
{485} И, утомившись, бойцы навес развалили сплоченный, —
От непрерывных лавин разобщенные падали люди.
Стали тогда придвигать, землею покрывши, винею
И под защитой ее, под нависшею спереди крышей,
Стены хотят раздробить и разрушить железом фундамент:
{490} Вот уж, качаясь, таран пытается мощным ударом
Плотные скрепы разбить и выбить из каменной кладки
Камень хотя бы один. Но под пламенем, сверху летящим,
И под ударами свай, и под тяжестью грузных обломков.
Под непрестанным огнем зажженных деревьев фашины
{495} Сбитые падают в прах и, напрасным трудом утомленный.
Воин спешит под шатры, исчерпав боевые усилья.
Греков мольбы — об одном: да стоят нерушимо их стены!
Выслать наружу отряд готовятся: факел горящий
Прячут они под щитом; и вот молодежь боевая
{500} Вылазку сделала вдруг; не лук смертоносный, не копья —
Был их оружьем огонь; и бурные ветра порывы
Мигом пожар разнесли по всем укреплениям римским,
Хоть и пришлося огню бороться с сырыми дубами —
Он не замедлил: везде, где только ни падает факел,
{505} Пламя широко горит под клубами черного дыма;
Да и не только леса — сокрушал он огромные камни,
В мелкую, рыхлую пыль рассыпались и дикие скалы.
Рухнула, — но, развалясь, еще большей казалась постройка.
У побежденных тогда исчезла надежда на сушу:
{510} Счастья искать они стали в волнах. Не расписаны пестро
Были суда, не стоял на корме покровитель дубовый, —
Но из скатившихся с гор сырых, неотесанных бревен
Прочный настил на судах для битвы морской сколотили.
Вот и с флотилией Брут на судне приплыл башненосном
{515} Роданом к морю в те дни, к Стехадским полям направляясь.
Были и греки не прочь с судьбою всей силой схватиться:
В строй молодежи послав и старцев, почтенных годами.
Дали оружие им; и флот, на волнах ожидавший,
Стал пополняться тогда не только младыми бойцами:
{520} Всех отслуживших людей опять в моряки призывают.
Утра лучи разметав по всему простору морскому
Феб озарил Океан, — восходя на безоблачном небе.
Бурный улегся Борей и Австр, не нарушив покоя,
Море открыл для войны; и каждый противник в ту пору
{525} Двинул свои корабли от стоянок: со скоростью равной
Цезаря мчатся суда и флот на греческих веслах;
Вот от усилий гребцов содрогнулись высокие кормы,
Вот уж дрожат корабли от частых ударов по водам.
Груди могучих трирем — во флангах римского флота,
{530} К бою ведут их суда по четыре яруса весел,
Много могучих гребцов, сосну погружающих в море;
Вкруг — корабли без числа. Развернулась в море открыток
Эта великая мощь. А там, полукругом широким,
Весла неся в два ряда, либурны легкие мчатся,
{535} Преторский Брута корабль остальные суда превышает,
Движет громаду свою шестерными ударами весел
И далеко по зыбям простирает свой бег величавый.
В миг, когда корабли так сблизились тесно, что мог бы
Весел один лишь удар столкнуть их бортами вплотную,
{540} В воздухе дальнем слились голосов бесчисленных клики;
Весел взволнованный плеск заглушается воплем; не слышно
Даже сигналов трубы. Тогда лазурь закипела:
В грудь себя веслами бьют и валятся на спину люди.
Тут-то, треща, корабли носами друг с другом столкнулись;
{545} Вновь отступили назад, и стрелы, взметнувшись из луков.
Воздух усеяли вкруг и, падая, воды покрыли.
Вот уж, носы разведя, корабли раздвинули фланги,
В море рассеялся флот, смешавшись с чужими судами.
Как Океана прилив с зефирами, с эврами спорит —
{550} Волны стремятся в простор, а теченье навстречу им, — так же
В разные стороны здесь корабли бороздили пучину
Весла их гнали вперед, а море тащило обратно.
Были фокейцы всегда в нападеньи на море искусны,
В бегстве умели свой путь изменять крутым поворотом,
{555} При отступленьи они работали быстро кормилом.
Римлян же были суда гораздо устойчивей в море
И при сраженьи бойцам казались похожи на сушу.
Так рулевому сказал на палубе знаменоносной
Брут: «Допустишь ли ты, чтоб войско блуждало по волнам?
{560} Будешь ли в море хитрить? Завязывай битву скорее:
Наши борта подставляй без страха фокейскому килю».
Тот, подчиняясь, суда противнику боком подставил.
Много тогда кораблей испытало могущество Брута.
Мощным толчком сражены, они все будто в плен попадают:
{565} Их зацепляют крюком, цепями, сплетенными туго,
Ход свой веслом тормозят: вот бой на покрытой пучине.
Здесь уж не колют врага, бросая копье издалека,
Не умирают от ран, нанесенных летучим железом, —
Здесь в рукопашную бой. В сраженьях морских постоянно
{570} Действует меч: здесь каждый спешит под вражьи удары
С борта родного судов; не может воин сраженный
Пасть на своем корабле: далеко по волнам разливаясь.
Пенится алая кровь и море вокруг покрывает.
Хотя кузова кораблей и связаны цепью железной,
{575} Соединиться бортам застрявшие трупы мешают;
Тонет в пучине морской немало бойцов полумертвых.
Крови горячей поток с водою соленой смешавши.
Эти, душою борясь с объятьями медленной смерти,
Вдруг под обвалом судов находят внезапную гибель,
{580} Раз не попавши, стрела довершает убийство в пучине:
Всюду, куда б ни легло, на судах промахнувшись, железо,
Даже в морской глубине оно наносило раненье1
Бьется там римский корабль, окруженный флотилией греков.
Войско свое разделив, защищается вправо и влево
{585} С равной затратою сил: на его корме горделивой
Храбрый сражается Кат, за корабль зацепившись фокейский;
Одновременно ему и грудь, и спину пронзили
Копьями; в сердце вошел и застыл наконечник железный,
Кровь же не знала тогда, в которую рану излиться.
{590} Вытолкнув оба копья, наконец, и хлынув ручьями,
Жизнь отлучила она и раны наполнила смертью.
Правили этим судном злополучные руки Телона,
Те, что умели помочь кораблям на взволнованном море
Лучше других: на Феба взглянув или на месяц двурогий,
{595} Вёдро иль дождь предсказать никто не сумел бы вернее,
Bo-время парус поднять навстречу грядущему ветру.
Носом судна своего прорвал он линию римлян;
Но прилетело копье, вонзилось, дрожащее, в сердце,
И повернул свой корабль, упав, умирающий кормчий,
{600} Тут захотел Гиарей перебраться на палубу к другу,
Но неприятель в живот вонзил ему злое железо
И пригвоздил к кораблю повисшее тело героя.
Было там два близнеца, плодовитой матери слава;
Их для различной судьбы породило единое чрево.
{605} Лютая смерть разлучила бойцов: и теперь без ошибки
Будет несчастный отец узнавать уцелевшего сына.
Плакать всегда при виде него: отошедшего брата
Образ ведь он бережет и питает родителей горе.
Старший из них, увидав, что сцепились противников весла,
{610} Вздумал с фокейской кормы протянуть дерзновенную руку
К римскому борту; но тут удар сокрушительный сверху
Мигом ее отрубил; она же, впившись в обшивку,
Оцепенела, вися как живая на стянутых жилах.
Доблесть в препонах растет; и гневом горит благородным
{615} Раненый: в ход он пустил уцелевшую левую руку
И наклонился к воде — схватить отсеченный обрубок.
Но неприятельский меч и ее до плеча отрубает.
Нет ни копья, ни щита, — но воин не прячется в трюме:
Грудью нагою своей прикрывая оружие брата,
{620} Он продолжает стоять, пронзенный десятками копий.
Стрелы, что гибель несли его сотоварищам многим,
Смертью своей задержал. И вот, напоследок он в теле
Жизни остаток собрал, ускользавшей сквозь раны сплошные,
Мышцы напрягши свои последним усилием воли,
{625} Он, чтоб врагу повредить хоть тяжестью мертвого тела,
Прыгнул на вражеский борт. Под этим нежданным ударом
Трупами полный корабль, потоками крови залитый.
Набок качнулся и стал крениться под тяжестью груза.
Скрепы с бортов сорвались, и вот, воды зачерпнувши,
{630} Стал погружаться корабль и, налившись до самого верха.
Море вокруг завертел стремниною водоворота.
Волны раздвинув, на дно опускается судно поспешно.
Море сомкнулось над ним; немало тот день многотрудный
Водам смущенным явил изумительных случаев смерти,
{635} Крючьями быстро в корму вонзилась железная лапа.
Был ей зацеплен Ликид: он сразу нырнул бы в пучину,
Но помешали друзья, удержав за торчавшие ноги.
Рвется тут надвое он: не тихо кровь заструилась,
Но из разодранных жил забила горячим фонтаном.
{640} Тело жививший поток, по членам различным бежавший.
Перехватила вода. Никогда столь широкой дорогой
Не изливалася жизнь: на нижней конечности тела
Смерть охватила давно бескровные ноги героя;
Там же, где печень лежит, где легкие дышат, — надолго
{645} Гибель препону нашла, и смерть едва овладела
После упорной борьбы второй половиною тела.
Вот в боевом пылу на один из бортов навалилось
Войско, оставив пустой ту сторону, где неприятель
Не наступал: и корабль, опрокинут тяжелой толпою,
{650} Кузовом полым накрыл и море, и сотни матросов –
Тут утопавший не мог руками грести на просторе,
Он погибал взаперти. И смерти пример небывалый
Взорам явился в тот миг, когда, носами своими
В море столкнувшись, суда пловца молодого сдавили,
{655} Юноши ребра и грудь от такого удара расселись,
И помешать не могли в осколки разбитые кости
Звону брони на бортах: разодрано чрево, из горла
С кровью и желчью ползли желудка и легких лохмотья.
После того, как суда разошлись, отступивши на веслах,
{660} Тело, плывя по волнам с раздробленной грудью, смешало
Кровь из зияющих ран с водою. Немало народа
Взмахами крепких рук боролось в пучине со смертью:
Люди, спасенья ища, сплывались к союзному судну.
Что ж! Когда сотни пловцов схватились за борт недоступный,
{665} И обреченный корабль под тяжестью тел наклонился, —
Сверху безжалостный враг отсекает молящие длани:
Падают в воду тела, на борту оставляя фокейском
Кисти обрубленных рук; и волны уж больше не в силах
Отяжелевшую плоть на зыбких поддерживать гребнях;
{670} Так как оружье свое давно уж бойцы растеряли, —
Новое ярость нашла: одни врага поражают
Веслами: сбросив гребцов и скамьи от бортов отодравши,
Выломав гребень кормы — тем оружием в воздухе крутят;
Так для борьбы разрушают суда: и топчут ногами
{675} Трупы упавших на .дно, и с мертвых железо срывают.
Часто, лишившись копья, вытаскивал дротик смертельный
Воин из собственных недр и, левой рукой зажимая
Рану, стоял до тех пор, покуда врага не ударит,
После чего истекал безудержным крови потоком.
{680} Только ничто не губило людей вернее стихии
Той, что враждебна воде: ибо факел, смолой напоенный.
Серою скрытой горя, повсюду свое простирает
Пламя; огню корабли питанье легко доставляли,
То от расплавленных смол, то от воска пожар разгорался.
{685} Волны не в силах залить это пламя: рассеявшись в море.
Рушатся всюду суда, и огонь пожирает обломки.
Черпает воду один, пытаясь залить это пламя;
Ищет спасенья другой, держась за горящие доски.
В сотне различных смертей людей пугает одна лишь —
{690} Смерть, что грозит им сейчас. Крепка утопающих доблесть:
Копья сбирают они на волнах, неверной рукою
Их направляют в суда, бессильно над морем кидают;
Если оружия им теперь нехватает — водою
Рады врага погубить: свирепо противника недруг
{695} В смертных объятьях теснит и с ним умереть, утопая,
Жаждет. В сражении том был некий фокеец, умевший
Долго дыханье в груди, ныряя, задерживать, в море
Шарить по дну, находить песком занесенные вещи,
С места сдвигать, поднимать вцепившийся наглухо якорь,
{700} Если не двигался тот, когда его цепью тянули.
Воин, врага захватив, увлекал его в глубь за собою
И возвращался наверх победителем неузвимым.
Но, рассчитав как-то раз, что в пустынное вынырнет море.
Он угодил под корабль и навек под водою остался.
{705} Часто хватались пловцы за вражьи весла руками,
Чтоб задержать отступленье судов. Величайшей заботой
Было — не зря умереть, и часто, израненным телом
К судну прильнув, смягчали удар налетевшего носа.
Выпустил меткий Лигдам снаряд из пращи балеарской:
{710} Твердым свинцом он пробил виски молодому тиррену,
Ведшему яростный бой на высоком носу корабельном.
Мышцы снаряд разорвал и с кровью пролившейся очи
Выпали вдруг из глазниц: стоит боец, пораженный
Сумраком, вставшим вокруг, и смертным считает сей сумрак.
{715} Но ощутив, наконец, в своем теле последние силы,
Крикнул он: «Вы, о друзья, поверните меня, как баллисту.
Прямо поставьте меня, чтобы в цель мои копья летели!
Что же, несчастный Тиррен, — сквозь все превратности боя
Жизни остаток влачи: хоть телом — уже полумертвый,
{720} Можешь ты все ж выполнять невредимого воина дело;
Будешь удары терпеть за живых!». С такими словами
Бросил копье во врага слепою, но верной рукою.
Тело пронзило оно благородному юноше Аргу
Там, где желудок в кишки переходит и, падая на земь,
{725} Раненый весом своим еще глубже копье загоняет.
А на другой стороне уже побежденного судна
Арга родитель стоял (он в юные годы оружьем
Не уступал никому из самых искусных фокейцев;
Сила иссякла теперь, побежденная возрастом дряхлым,
{730} Старца примером он был, а не воина); гибель увидев,
К сыну старик поспешил, через лавки гребцов спотыкаясь,
И добежавши, застал при последнем его издыханьи.
Слезы из глаз не текут и в грудь он себя не колотит,
Оцепенелый стоит, раскинув дрожащие руки.
{735} Ночь наступила, и тьма глаза старику омрачила,
Он перестал узнавать, хоть и видел, несчастного Арга.
Тот же, заслышав отца, пытается голову вскинуть,
Но поникает она: из уст ни единого стона
Не вылетает; лицом он молча лобзания просит
{740} И умоляет закрыть глаза ему отчей рукою.
В чувство приходит старик, кровавая скорбь ему сердце
Гложет, и он говорит:— «не стану затягивать срока
Данного злым божеством и пронжу себе старое сердце!
Арг, умоляю тебя, прости несчастного старца,
{745} Что от объятий твоих и последних лобзаний бежит он!
В ранах твоих до сих пор горячая кровь не иссякла,
Полуживой ты лежишь — и можешь поэтому выжить».
Так он сказал, и хоть кровь рукоять меча обагрила,
Ибо пронзил этот меч его чрево, — он кинулся в море
{750} Быстрым прыжком: пожелав обогнать сыновнюю гибель.
Дряхлую душу свою он смерти одной не доверил.
Клонится счастье вождей; и сраженья исход несомненен:
Большая часть фокейских судов затонула; другие
Прежних гребцов заменив, везут победителей войско;
{755} Только немного пловцов, обратившись в поспешное бегство.
Жизнь сохранили свою. Как лили родители слезы
В городе! Как на брегах несчастные матери бились!
И обнимала жена, ибо волны лицо исказили,
Римского воина труп, за мужа его принимая;
{760} Спорили часто отцы из-за клочьев злосчастного тела,
Смертный костер разложив. А Брут — победитель на водах —
Первый к трофеям вождя прибавил и славу морскую.

ПРИМЕЧАНИЯ
16. Ахеронта. . . кормчий — Харон, перевозчик в преисподнюю теней умерших.
22. Корнелию — см. примеч. к II, ст. 349.
28. Лета — река забвения в преисподней.
34. Моим ты пребудешь — т. е. умрешь.
44. Земля — Иллирия. (См. примеч. к II, ст. 624).
76. Оковы. .. Рейну и Океану. Имеется в виду постройка Цезарпм моста, по которому он перевел свое войско через Рейн, и его переезд на кораблях в Британию. (См.: Юлий Цезарь. Записки о галльской войне,, кн. 4—6).
84. Анксур — древнее название Таррацины, города в Лации, ныне Террачина.
85. Помптинские топи — болотистая местность в Лации между горами области вольсков и побережьем Тирренского моря.
86. Владение скифской Дианы — около города Ариции, у подошвы Албанской горы, находилась роща, посвященная Диане, культ которой здесь имел тот же жестокий характер, что и культ Дианы таврической. (Ср. I, ст. 446).
87. На гору Альбы взошел — во время Латинского праздника (feriae Latinae).
94. Панноны — народ, живший в Паннонпи — стране между Дакией,. Норнком и Иллирией.
104. Феба чертоги — храм Аполлона на Палатине. У Лукана анахронизм: храм этот был построен Августом в 28 г. до н. э.
107. Курульные кресла — переносные складные стулья — знак отличия высших римских должностных лиц.
114. Метелл \уций Цецилий Метелл, народный трибун. (См. примеч. к II, ст. 544 сл.).
115. Сатурнов храм. В храме Сатурна на римском форуме находилось государственное казнохранилище.
124. Кровью залив священной — так как личность трнбуна считалась священной и неприкосновенной.
126. Проклятия. . . трибунов. Красс был официально проклят одним из народных трибунов в ноябре 55 г. до н. э„ когда он самовольно покинул Рим, отправляясь в парфянский поход.
144. Котта — народный трибун Марк Аврелий Котта.
157. Злато пунических войн — контрибуция, которую выплачивали римлянам карфагеняне (пунийцы) после окончания первой и второй пунических войн в 241 ив 201 гг. до н. э.
157—164. Персей — македонский царь, сын Филиппа V, воевавший -с римлянами с 171 по 168 г. до и. э. Галл — галльский полководец Бренн (около 390 г. до н. э.). Фабриций — Гай Фабриций Лусцин, отправленный послом к царю Пирру (ср. I, ст. 30), который, по преданию, тщетно старался его подкупить. Миносов Крит — назван так по имени мифического царя Миноса, сына Зевса и Европы. Метелл — Квинт Цецилий Метелл Критский, консул 69 г. до н.э., ведший войну с критскими пиратами. С далекого Кипра. Марк Порций Катон Младший, посланный в 58 г. до н. э. на остров Кипр, вывез оттуда, по словам Плутарха, 7000 талантов, вырученных от продажи имущества отравившегося кипрского царя Птолемея.
167. Впервые. В позднейшие времена римское государство оказывалось беднее его правителя.
172—174. Амфисса — главный город Озольской Локриды, на северозапад от Дельфов. Кирра — на северном берегу Коринфского залива, гавань Дельфов. Парнас — гора в Фокиде (на север от Дельфов), с которой стекает река Кефис. Дирка — источник у Фив, основанных, по преданию, Кадмом.
175—177. Писа — см. II, ст. 165. Алфей — река в Элиде. По легенде, Алфей, впадая сначала в Ионийское море, снова выходил пэ-под земли в Сицилии. Менал — гора в Аркадии.
178. Эта — горный хребет на южной границе Фессалии, доходящий до Малийского залива, где он образует Фермопильский проход между берегом и морем. По мифу, на Эте был сожжен Геркулес. У склонов Эты лежал город Трахни.
179—180. Феспроты—жители Феспротин, области Эпира, между Хаоиней и Амбракийским заливом. Дриопы — одно из фессалийских племен. Селлы — эпирское племя, упоминаемое уже Гомером как додонские (хаонские) жрецы, толкователи воли Зевса по шелесту дубовых листьев.
182—183. Фебова гавань — Аполлония в Эпире, занятая несколькими судами Помпея. Саламин — остров у берегов. Аттики.
184. Юпитера. . . любимец. Юпитер, по мифу, родился на Крите.
185. Кносс и Гортина — города на Крите.
186. Орик — город в Эпире (ныне Эрико), где некогда царствовал, дарданский (= троянский) царевич Гелен.
188. Афаманы — эпирское племя.
189. Энхелия — город в Иллирии. В область энхелеев переселился, по-мифу, основатель Фив Кадм, превратившийся там в змея. Лукан производит название Энхелия от греческого слова enchelys — змея (точнее — угорь).
190. Колхидский. . . Абсирт. Лукан имеет в виду иллирийцев, населявших побережье Адриатического моря, куда впадала река Абсирт, названная по имени Колхидского царевича Абсирта, брата Медеи, который ее преследовал и был ею убит у берегов Иллирии. (Эту версию эпизода мифа об Аргонавтах передает географ Страбон в гл. 5-й книги 7-й своей «Географии»),
191—192. Пенен — река в Фессалии. Иолк — фессалинская гавань, откуда отплыли в Колхиду Аргонавты.
199. Стримон — река во Фракии.
200—202. Бистонские (= фракийские) птицы — журавли. Кона — город на одном из островов Истра (Дуная). Певка — остров в устье Истра.
Мисия — часть северо-западного угла Малой Азии. Каик — река в Идалии (у горы Иды) — южной части Троады.
Арисба — город в Троаде.
Питана — город в Мисии. Келена — город во Фригии, место мифического музыкального состязания Аполлона с сатиром Марсием, подобравшим брошенную Палладой-Афиной дудку. Аполлон победил Марсия и содрал с него, живого, кожу.
207. Марсий — приток Меандра.
208. Меандр — река во Фригии и Карий с чрезвычайно извилистым, руслом.
209—210. Пактол и Герм — реки в Лидии.
211. Илион — Троя.
213. Иул, или Асканий, — сын Энея. (См. примеч. к I, ст. 196).
214—216. Оронт — река в Сирии. Нин — Ниневия, столица Ассирии, разрушенная уже около 605 г. до н. э. Газа — город в Палестине. Идумея — страна к Югу от Палестины.
217. Тир и Сидон — важнейшие города Финикии. Тир назван неустойчнвым либо потому, что был в VI в. до и. в. перенесен с материка на два прибрежные островка, искусственно соединенные вместе, или же потому, что час-гя подвергался землетрясениям.
2i9 Киносура — созвездие Малой Медведицы.
223. Папирус выделывался из волокон особого тростника, которые склеивались крест на крест.
225. Тавр — горный хребет в Малой Азии, начинающийся в Ликин и разделяющийся у Ликаонии и Киликии на два отрога: один — идущий через Армению до Кавказа, другой — образующий горный проход в Киликии и проходящий через Каппадокию. Таре — город в Киликии, основанный, по преданию, мифическим героем Персеем.
226—227. Корик, Малл и Эги — города в Киликии.
233. Пеллейский вождь-—Александр Македонский, родившийся в городе Пелле (ср. II, ст. 496 сл.). До Ганга, на самом деле, Александр никогда не доходил в своих походах:
236. Инд и Гидасп — реки в Индии.
237. Говорится о сахарном тростнике.
238. Волосы красят шафраном. Об этом обычае, равно как и о других, упоминаемых в ст. 240, сообщает и географ Страбон (66 г. до н. э.— 24 г. н. э.) в описании Индии (География, XV, I, § 30).
244. Аман — гора в Киликии.
245. Нифат — название реки и горы в Армении.
246. Хоатры — скифское племя, жившее у Меотийского болота (Азовского моря).
248. Влево — т. е. к югу.
249. Оресты — неизвестный нам народ.
250. Карманийские вожди. Кармания — область у Персидского залива.
255. Телец — созвездие зодиака.
266. Третьего — Красса, третьего триумвира первого триумвирата. (См. примеч. к I, ст. 11).
268. Бактр — река, на которой стояли Бактры (ныне Балк), главный город Бактрианы, одной из восточных областей Персидского царства. Гиркания — область в северо-восточной части Иранского плоскогорья к северу от Парфии.
269. Гениохи — дословно: возницы, всадники — одно из кавказских племен. Страбон (География, XI, 2, § 12) сообщает о них: «Говорят, будто фтиотские ахейцы из Язонова отряда населили здешнюю Ахайю, а лакедемонцы Гениохию; последние были приведены Крекою и Амфистратом, возницами Диоскуров, а гениохи от них получили свое название». (Пер. Ф. Г. Мищенка). Интересно отметить, что одно из лезгинских племен называется «гайнухами».
270. Мосхи — скифское племя, жившее между нынешними Черным и Каспийским морями у южных отрогов Кавказского хребта.
272. Галис — главная река Малой Азии (ныне Киэил-Ирмак), на которои был разбит в 548 г. до н. э. лидийский царь Крез персидским царем Киром. Танаис — Дон.
276. Меотийские волны. — В древности предполагали, что нынешнее Азовское море имеет выход в Северный океан.
278. Столбы Геркулеса — название двух возвышенностей по обеим сторонам Гибралтарского пролива.
279. Гады — ныне Кадикс в Испании.
280. Эсседонийцы — скифское племя, жившее по берегам Дона и Азовского моря.
281. Аримаспы — скифское племя. Арии — персидский народ.
283. Гелоны — скифское или сарматское племя, жившее по берегам Борисфена (Днепра) в теперешней Украине.
284. Кир — сын персидского царя Дария Нофа, поход которого (401 г. до н. э.) описан участником его, Ксенофонтом, в «Анабасисе». Мемноново царство — восточные области Персидского царства, названные по имени сына Зари, Мемнона, героя послегомеровскях мифов, упоминаемого и в Одиссее.
287. Мститель за братнюю честь — Агамемнон, брат мужа Елены — Менелая.
292. Мармарийские — африканские. Мармарика — область Африки, ныне Барка.
293. Аммон — египетское божество, отождествленное греками с Зевсом. Аммон изображался в виде барана или человека с бараньей головой. Здесь Ливия — Африка.
295. Паретонийские — египетские. Паретоний — пограничный город египетской Ливии, ныне эль-Баретоне, или Берек.
301. Фокейцев сыны — Массилия (ныне Марсель) была основана греками из малоазиатской Фокеи после разрушения ее персами в VI в. до н. э.
305. Минервы Кекроповой ветви — оливковые ветви.
328. Кому драться пристало — разумеются солдаты не-римляне.
340. Фокида — ошибка Лукава, встречающаяся и у других латинских писателей: Фокея (в Малой Азии) спутана с Фок и дою (в материковой Греции).
347. Цереры дары — хлеб.
350. Сагунт — город в Испании (ныне Мурвнедро), основанный, по > преданию, как и Массилия, греками. Сагунт был взят Ганнибалом после , псады в 218 г. до н. 9.
359. Гесперийские страны — Испания.
402. Сильваны и паны — лесные сельские божества.
441. Додоны стволы — дубы. Додона — город в Эпире с оракулом Зевса, находившимся в дубовой роще. (См. примеч. к III, ст. 179—180).
442. Кипарис — дерево, в которое, согласно мифу, был превращен сын царя Телефа. (См.: Овидий, Метаморфозы, X, 109—142).
458. Скользить — на валиках или катках.
475. Черепаха — особое построение войска, при котором первый ряд воинов держал щиты перед собою, а следующие ряды — над головами.
494. Фашины — связки прутьев или хвороста для укрепления насыпей.
510. Не расписаны пёстро. Обычно суда делались с расписными бортами, а на корме находились жертвенник и деревянная статуя божества — покровителя корабля. (Ср.: Гораций, Оды, I, 14).
514 Брут—-Децим Юний Брут Альбин, начальник флота Цезаря.
515 Стехадские поля — острова невдалеке от Массалии.
529. Трирема — судно с тремя рядами весел.
534. Либурны — небольшие быстроходные суда, построенные по образцу ладей иллирийского племени либурнов. (См.: Аппиан. Гражданские войны, II, 39).
684. От воска. Палубы на судах шпаклевали воском.
696. Фокеец — массилиец. (См. примеч. к III, ст. 301).