Утешающая Антиоху (orat. XXXIX F.)

1. Полагаю, подобает сочинять речи в утешение не только тем, кто оплакивают или детей, или жен, или родителей, или кого другого, но и тем, у кого печаль истекает от некоторых иных причин. Ведь если следует приходить на помощь печалящимся, надлежит — в этим, и тем, как в свою очередь и врачи, мы видим, помогают снадобьями при всяких поранениях. Я знаю, причиняются некоторым другими печали и горше смерти, так что справедливость требует утешать их или больше тех, или по крайней мере не меньше, если не больше.
2. Итак я, заметив, что ты, Антиох, поражен сильной печалью и с великим трудом удерживаешься от плача из за того, что Миксидем тому учителю помогает, а твоим интересам противодействует, предложу тебе это утешение, в надежде, не будешь ли ты им приведен к убеждению, что для тебя эта борьба против тебя выгодна, а тому помощь в убыток.
3. Итак, кто только, кого ни возьми, не знает, что иметь честных друзей хорошо для тех, кто таких имеет, а лукавых — плохо? Ведь этого достаточно для доказательства негодности имеющего таких. Так, к примеру, те, которые подпевают плясунам с женщинами известного пошиба, нимало не отличаясь от тех женщин, с величайшей готовностью стали бы тебе друзьями, и считались бы такими, и разделяли бы трапезу, и провожали бы, куда ты ни пойдешь, но ты стал бы и избегать этого, и побоялся бы, и не допустил бы этого ни за тысячи талантов.
4. И в данном случае, поэтому, смотри не на то только, что Миксидем принял сторону такого то, и на то, что, посещая много домов, он хвалит у вдовиц этого человека, но и кто этот Миксидем, который так поступает. Тогда ты стал бы молить богов, чтобы он прибавлял к нынешним новые и произносил ему больше и более сильные похвалы. Но я вижу, и сам тот человек, не очень то рад поступкам Миксидема, зная уже давно, каков он.
5. Но если он и считает это важным, не смущайся этим и не думай, чтобы при этом дела твои приобрели худший оборот. Ведь этот Миксидем, начав с детства предаваться пороку, а честным не быв никогда хоть бы несколько дней, в крайней безнравственности достиг старости. Он брал доход своим телом в Египте, сам приглашая к себе тех, кто мог дать, брал такой и в Палестине, при чем и борода не служила к тому препятствием Принявшись же за ремесло адвоката, он, не прекратил прежнего заработка, но ему можно было вдвойне получать вознаграждение [1].... И в речах он был не лучше кого-либо другого, а по силе превосходил иного благодаря тому, о чем я сказал.
6. Каким образом получал он административный должности, это оставляю в стороне. Но получив, не мог и от самого сана сделаться воздержным, но вестник, и свита, и пояс, и меч, и право судить были в его распоряжении, но и в этой обстановке он не мог стать мужчиной, но был тем же учеником и адвокатом, смешавшим обычаи Афродиты, рожденным мужчиной, но прибавившим к тому другое, и, многих опозорив, еще большему числу предоставив себя.
7. Так, скорбишь ли ты, что такой человек враг тебе? Следовало бы скорбеть, если бы был тебе другом человек, который, помимо сказанного, провел все время во лжи и клятвопреступлении и в том, что одних и тех же богов то чтил, то поносил, сегодня утверждая, что они велики, завтра, что те же боги — ничто, прибегая к холодным отговоркам, что был нечестив против воли [2]. А он все готов был сделать с целью лести. Ведь когда он добивается силы и не в состоянии достичь её на основании справедливости, он всячески старается приобрести значение помощью лести.
8. А эти деньги и это состояние пусть не поражает тебя и пусть не вводить в обман, и не считай это наградою за добродетель. Ведь они — вознаграждение за беготню, труды, речи и дела постыдные, избегая коих порядочный человек часто предпочел бы скорее умереть, чем пойти на что либо подобное. Он нанялся к женщинам, владелицам многих рабов, из коих каждого он выгоняет с его места, сам заменяя его. Ему недостаточно ничего из того, Что дается, но он выпрашивает еще, молит получить, хватаясь за руки, за ноги, не будучи должным, клянясь, что — в долгу, плачевно описывая жестокость заимодавцев, какой нет.
9. Раз какая то знатная женщина, приступив к завтраку, и при том в обществе одних служанок, чуть коснулась его, а он, опрометью поднявшись по лестнице, припав к коленам, заверяет, что, избежав рук сборщиков податей [3], он одну надежду имеет на её помощь. Она же, совестясь обстановки, в какой была, не устояв перед его бесстыдством, дала, но, дав, просила, что бы это было концом его взяток. Он обещал не надоедать, но с наступлением дня снова явился и снова голова, и снова руки, и снова колени. И не было недостатка в пособниках. Именно служанки содействовали, хватаясь за те руки, которые ими владели. И не тут только он таков, а у других женщин более порядочен, но во сколько домов ни проник, — таких много, всюду много услуг, всюду просьбы, всюду взятки, сытости нигде.
10. А он, злосчастный рабствует и поселянам, перенесши на себя то занятие, которое прежде поддерживало прислужников администрации, отчего они и погибли. Α те, которые возделывают тучную землю у подошвы гор, работают скорее на Миксидема, чем на себя. Ему не приходится нимало опасаться дурного влияния времен года, все равно для подати ему должно все быть благополучно. Отсюда у него много пшеницы, много ячменю, много всего. Ведь и жены земледельцев отправляют для него женские услуги, что делает Миксидему трапезы обильными.
11. Он же не стыдится бедности людей, из за него впавших в нее, но из деревень приходят письма с тем, другим распоряжением, а ему нельзя не выполнить, но, вскочив, надо быть к услугам давших. Многое для него мало. И сверх того, он добивается доступа в другие деревни, часто из за одного плефра, сплутовав в цене коего, он в скором времени желает заправлять всеми делами, грозя неопытным людям убытками, какой им нанесет, если они не окажут ему полного повиновения.
12. Изобрел этот человек и другую более неправую пашню, судей, суды и процессы. Предоставляя себя в распоряжение тем из тяжущихся, у кого нет никаких правых доводов, то в обвинениях, то в оправданиях, он, вторгаясь в разбор дела, пробует дать перевес не тому, что справедливо, а тому, что ему выгодно, и достигает этого просьбами или и принуждает, угрожая своим злословием, и утверждая, что всячески распоряжается худою и доброю молвою. И одни, пораженные этим, бывают побеждены, другие, восставая, подвергаются поношению.
13. Вот что его ведет к судам, вводит, выводит. И нет для него ничего возмутительного в том, если по десяти раз на дню он предоставляет себя в распоряжение каждой из двух сторон. Он привык досаждать и ночью и нередко является во время сна правителя, дабы, сперва услыхав от него нечто, затем идти к трону, и от каждого из этих поступков — серебро, золото, одежда, раб, конь, всякое угождение чреву.
14. Разве ты не слыхал, Антиох, как некоторые власти кричали, что, если кто-нибудь не искоренит эту погибель, власти невозможно соблюсти весь долг свой? Сверх прочего. он направляешь на судей военачальников, подчиняя их себе подарками и на меньшую силу направляя большую. Это лани, это зайцы, это обилие вина, это — породы птиц. Ради этого он желает разделять с ними завтрак каждый день и устраивает, чтобы так было. Затем, примешивает сюда клеветы на не во всем ему повинующихся судей, одновременно с выпивкой клевеща. Такими путями наживается он. Эти уловки извлекли презренного из прежней бедности.
15. Той же хитрости или еще постыднейшей надо приписать и его наследство. За то, что в темноте друг с другом все делали друг другу, и давая, и получая, плодом этого является наследство. И он получал наследство при наличности матери, при наличности сестры, детей первой. Когда из них на сестре он женился, он обещал быть сыновьям тестя стеною [4], но стал грознее всех козней, притесняя, и принижая, а самое ужасное, друг через друга, этого оговаривая перед тем, того пред этим, и то этого вооружая на того, то того на этого, не любя ни одного из двух. но всегда принимая сторону одного против другого, свое лукавство делая сильнее уз родственных чувств. И теперь все те, кто огорчены войною братьев, проклинают Миксидема, устроившего эту войну, говоря, что никогда порядочные и воспитанные люди не дошли бы до такой степени ссоры, если бы кто-нибудь из богов вперед уничтожил его.
16. К чему же желал ты иметь такого другом, Антиох, и помощником? И что худшего мог бы кто-нибудь сказать о тебе, как не то, что «Антиох этот в нраве Миксидема полагает надежду на свои успехи»? Итак, разве ты по справедливости не мог бы быть признательным богам, что ненавидишь и ненавидим, и не можешь считать своею выгодою вред этот, причиняемый им тебе относительно учеников? Ведь подвергаться злословию со стороны порочных людей похвальнее, чем наоборот.
17. А что Миксидем низкий человек, можешь убедиться и из следующего, если только не знаешь этого вперед. Был здесь некий юноша с Кипра, белый и красивый, из богатого дома, у этого человека пользовавшийся несколькими комнатами, в виду просьб этого человека к деду того юноши и вместе обещаний его, что дом его заменит юноше отцовский и что не придется ему ничего искать, чего тотчас же не получит. Так поступал он, желая обирать плоды с острова и еще кое-чего другого. Это последнее заставило юношу удалиться отсюда, не снесши покушений этого человека, одного в маленькой бане, другого в разных местах дома. Имея его под рукою, он не отставал. Итак он спугнул юношу своими упомянутыми мною поступками и теперь он находится в Берите, городе не отличающемся добрыми нравами, но все же юноша рассчитывал там жить в более сносных условиях, так как там не будет другого Миксидема.
18. Соображая это, Антиох, поклоняйся Судьбе за неприязнь к тебе этого человека. Ведь не это только одно. Но можно мне рассказать о другой большей дерзости, чем сказанное. Миксидем не дозволяет не доверять преданию о Фриноне, так как он, как когда то тот, предал сына и притворный гнев свой за поступок с последним укротил таким договором, чтобы удовлетворить обоих, одного тем, что он избежал опасности, другого—вознаграждением.
19. И молвой об этой продаже полна земля, полно море и являлись некоторые, знающие об этом, и с океана и из тамошней Галлии. Недавно некто из побывавших в Италии и живших в царствующем городе римлян сообщал мне, что нет никого, кто бы не знал этого, но, начиная с великого совета, до тех, кто живут на реке Фимбрии, знают доподлинно давшего, получившего, что дано и за что.
20. И это знает сам этот человек и в немалом числе случаев это — узда на него. А если бы это его не сдерживало, как бы кто-нибудь мог бы снести его дерзость, смелость, непотребство, надменность? Теперь же часто он по природе испытывает позыв к необузданности, но его удерживает страх того, что услышит, и ради молчания других он нередко молчит.
21. И он, этот «благородный» человек, живет с тремя женами, с той, которую взял по закону, и с теми, которых ввел в дом за сыновьями своими. И отношения его, как свекра, облегчают действия: ведь много представляется свободы и бывать вместе, беседовать, и хвататься, немало можно делать и ногами, сидя рядом. И вот младший и рад бы уйти, но, не имея предлога, остается, а старшему великий город дал повод к бегству. Матери же их заграждает уста многое.
22. Стоить ли тебе стенать из за того, что не имеешь расположения такого человека, который подобные свои деяния, о каких я рассказал, сменил тем, о котором сейчас скажу, невиданным и беспримерным [5]? В остальных своих проступках, он, может быть, шел по следам других, не был зачинщиком, как в том, Фринона, а в этом он сам указчик, если только будет иметь последователя, чего я не думаю. Ведь чем Филипп был для сына Фринона, тем сам он был своему, и при том, не смотря на громкий протест брата жены, причем жена присутствовала и слышала, ни взглянул прямо, ни возразил, но пребыл безгласен, глядя в землю, лишь потом дав признание своего непотребства. Страшно преступление Фиеста, а это нынешнее еще ужаснее, насколько ужаснее быть таким преступником в отношении сына, чем дочери.
23. Итак, я не раз опасался за этот город, чтобы он не поплатился весь за порочность Миксидема, и благодарил богов, что он не поплатился уже. Ведь где дерзают на такие преступления, тому городу трудно не пасть, В особенности же, когда ни от кого не скрыто из его жителей это деяние, но никто не изгоняет, не негодует на живущего в городе, где такой слух распространился.
24. Тебе же подобает не искать помощи от этих людей, когда они таковы, но самому защищаться, сила же у тебя есть. Есть и язык, и дар от Муз, какие от них бывают... [6], Антиох. Если, следовательно, натянешь этот лук, и себя утешишь, и покажешь тому, что знаешь Архилоха.


[1] См. т. I, стр. 264,3.
[2] О нетвердости христианских или языческих убеждений, срв. примеры т. I, стр. 470.
[3] πϱάϰτοϱες, срв. т. I, стр. 160.
[4] Срв. в подобном смысле πύϱγος т. I стр. 40,1.
[5] Знак вопроса пропущен в издания Förster'а.
[6] Пробел в тексте; «а он не сильнее эпиграмм» (о Миксидеме), по восполнению Förster'а, в. t.