XL Против Беота по поводу приданого матери

Переводчик: 

Содержание

(1) Эта речь произносится тем же истцом и против того же ответчика, что и предыдущая. Здесь повторяется и многое другое - упоминаются Плангон, клятва, вынужденное усыновление ее детей. После смерти Мантия оставшиеся три сына - Мантифей от законной жены, Беот и Памфил от Плангон - стали делить наследство. Когда Мантифей сказал, что ему причитается приданое матери, Беот и Памфил также предъявили претензию, заявив, что и Плангон принесла Мантию сто мин приданого. (2) Они договорились разделить поровну все, кроме дома, с тем чтобы уплатить из его стоимости тем из них, которые докажут, что их мать принесла приданое; не включили в раздел и рабов, чтобы Беот и его брат, если не досчитаются чего-нибудь, имели возможность дознаться. После этого они выступили с взаимными претензиями: Мантифей по поводу имущества матери, они - с другими требованиями. Арбитр решил дело в пользу Мантифея и заочно осудил Беота.[1] Мантифей привлекает Беота по этому же делу в суд, требуя, чтобы ему возместили приданое матери.

Речь

(1) Нет ничего более тягостного, граждане судьи, чем быть вынужденным обратиться в суд против людей, которые на словах называются твоими братьями, а на деле оказались врагами и доставили тебе много бед. Именно это и выпало сейчас на мою долю.
(2) Мало несчастья, постигшего меня сначала из-за того, что мать этих людей, Плангон, обманув моего отца и дав явно ложную клятву, вынудила его решиться на их усыновление, в результате чего я лишился двух третей наследства;[2] в дополнение к этому я изгнан ими из отцовского дома, где я родился и вырос и куда их принял не отец, а я после его смерти. (3) Вдобавок они лишают меня приданого моей матери, по поводу которого я и возбудил данный процесс. Со своей стороны я удовлетворил все их претензии ко мне, если только не считать предъявленного ими теперь в связи с этой тяжбой встречного иска,[3] основанного, как вам станет очевидно, на искажении фактов. Я же в течение одиннадцати лет не могу добиться от них того, что мне положено, и потому теперь прибегнул к вашей помощи. (4) Прошу вас, граждане судьи, когда я буду говорить, насколько смогу ясно, благожелательно выслушать меня и, если вы признаете, что я серьезно пострадал, простить мне попытку получить то, что мне принадлежит, тем более, что это нужно для выдачи замуж моей дочери; дело в том, что по просьбе отца мне довелось жениться в восемнадцать лет,[4] и поэтому у меня теперь дочь уже в брачном возрасте. (5) Таким образом, есть много оснований для того, чтобы вы помогли мне против несправедливости и прониклись естественным негодованием по отношению к моим противникам. Ведь в то время как они могли бы - тому свидетели Земля и боги, - удовлетворив мои обоснованные просьбы, избежать привлечения к суду, они не стыдятся напоминать вам о каких-то неблаговидных поступках моего отца, об их собственных провинностях перед ним и вынуждают меня судиться с ними. Чтобы вы точно знали, что повинны в этом процессе они, а не я, я расскажу вам как можно короче все, что произошло, с самого начала.
(6) Моя мать, граждане судьи, была дочерью Полиарата из дема Холарг[5] и сестрой Менексена, Бафилла и Периандра. Отец выдал ее замуж за Клеомедонта, сына Клеона,[6] с приданым в талант, и сперва она жила с ним; у нее родились три дочери и сын по имени Клеон. После смерти мужа она оставила его дом, забрав свое приданое;[7] (7) братья Менексен и Бафилл (Периандр был еще ребенком) снова выдали ее замуж с приданым в талант; она стала женой моего отца. От этого брака родились я и мой младший брат, который умер еще ребенком. В подтверждение правдивости моих слов я сперва представлю вам свидетелей.
(Свидетели)
(8) И вот отец, женившись, как вы слышали, на моей матери, держал ее в доме как законную жену, а меня воспитывал и любил, как все вы любите своих детей. В то же время у него была связь с Плангон, матерью моих противников. Каким образом это случилось, не мое дело говорить. (9) Однако же он не настолько был охвачен страстью, чтобы ввести ее в свой дом после того как умерла моя мать, и признать ее детей своими сыновьями. В течение некоторого времени они не считались детьми моего отца - большинство из вас это знает. Когда же этот Беот вырос, он сколотил вокруг себя шайку сикофантов во главе с Мнесиклом и известным Менеклом, добившимся осуждения Нинос,[8] и с их помощью возбудил дело против моего отца, утверждая, что он его сын. (1.0) По этому поводу было много встреч у арбитра,[9] отец заявил, что не убежден в том, что это его дети. Наконец, граждане судьи (да будет вам сказана вся правда), Плангон в сговоре с Менеклом устроила ловушку моему отцу; она обманула его с помощью клятвы, которая считается у всех людей величайшей и страшной; она обещала, что если получит тридцать мин, то сделает так, чтобы этих детей усыновили ее братья; сама же она, если отец вызовет ее к арбитру с предложением поклясться, что эти дети действительно рождены от него, не примет этого вызова. Если бы это произошло, они не были бы лишены гражданских прав[10] и в то же время не смогли бы чинить неприятности моему отцу, поскольку их мать отклонила предложение дать клятву. (11) Такое соглашение было достигнуто - к чему мне долго говорить вам об этом? После этого Плангон, явившись к арбитру, в нарушение всего, о чем договорились, принимает вызов и приносит в храме Аполлона Дельфиния[11] клятву, противоречащую прежней. Большинству из вас это известно - эта история вызвала много шуму. Таким образом мой отец оказался вынужденным в силу сделанного им вызова подчиниться решению арбитра; он негодовал, тяжело переносил случившееся и не счел даже нужным принять их в свой дом; но во фратрию он вынужден был их ввести. При этом моего противника он записал Беотом, а другого - Памфилом.
(12) Меня же, едва я достиг восемнадцати лет, отец стал уговаривать жениться на дочери Евфема - он хотел дождаться родившихся у меня детей. Я, граждане судьи, и раньше, а в особенности в то время, когда они терзали его, обращаясь в суд и причиняя волнения, считал, напротив, своим долгом доставлять ему удовольствие, делая все, что, по моему мнению, могло быть ему приятным. (13) Итак, я повиновался ему и женился в соответствии с его волей. Ему довелось увидеть родившуюся у меня дочурку, а несколькими годами позже он заболел и умер. Я, граждане судьи, при жизни отца полагал, что не должен ни в чем ему перечить; после же его смерти я принял этих людей в отцовский дом и предоставил им часть всего имущества - не потому, что считал их братьями (ведь для большинства из вас не секрет, каким образом они ими стали), но полагая, что, поскольку отец поддался обману, я обязан повиноваться вашим законам. (14) Таким образом я принял их в дом; когда мы стали делить отцовское наследство и я требовал исключить из раздела приданое моей матери, они заявили встречную претензию, утверждая, что и их матери причитается такое же приданое.[12] По совету присутствовавших при этом людей мы разделили все остальное имущество, оставив вне раздела дом и прислуживавших отцу рабов. (15) Дом должен был гарантировать выплату приданого той стороне, которая докажет, что оно ей причитается; что же касается рабов, остававшихся в нашем общем владении, то наши противники в случае, если бы не досчитались чего-нибудь из отцовского имущества, могли бы получить необходимые сведения, допросив их под пыткой или каким-нибудь другим угодным им способом. О том, что я говорю правду, вы узнаете из следующих свидетельств.
(Свидетельства)
(16) После этого они возбудили против меня иски по поводу своих претензий, а я - против них относительно приданого. Сперва мы договорились о передаче спора на рассмотрение арбитру[13] и поручили рассудить наши взаимные претензии Солону из дема Эрхия.[14] Поскольку они не являлись и уклонялись от разбирательства, потеряно было много времени, и Солон умер. Они опять возобновляют своих жалобы на меня, а я - на Беота, назвав его так в вызове на разбирательство и в исковом заявлении. Ведь именно это имя дал ему отец. (17) Что касается их претензий ко мне, то, хотя Беот и присутствовал, представляя другую сторону, он не мог обосновать ни одного из их требований, и арбитр вынес решение в мою пользу. Беот, сознавая, что его претензии необоснованны, не апеллировал тогда в суд,[15] а теперь привлек меня не по тому делу, а по поводу других претензий в расчете на то, что этими жалобами и требованиями он сведет на нет мой нынешний иск. Что касается моего тогдашнего иска против него по поводу приданого, то, поскольку Беот, хотя и находился в Афинах, не явился к арбитру, последний заочно вынес решение не в его пользу. (18) Он же, граждане судьи, будучи тогда в Афинах, не стал выступать против меня, а затем заявил, что я выиграл дело не против него, так как его зовут не Беотом, а Мантифеем. Таким образом, споря об имени, он на деле лишает меня приданого матери. Не зная, как можно выйти из этого положения, я снова возбудил то же самое дело уже "против Мантифея" и обращаюсь к вам теперь уже по прошествии десяти лет. В доказательство того, что сказанное мной правда, вам прочтут свидетельства об этом.
(Свидетельства)
(19) Итак, граждане судьи, моя мать была выдана замуж своими братьями в соответствии с законами и стала женой моего отца, принеся в приданое талант; вам известно теперь, каким образом я принял их после смерти отца в его дом и что я официально был освобожден от их претензий ко мне. Все это было засвидетельствовано и доказано вам. Возьми же и этот закон о приданом.
(Закон)
(20) Вот таково содержание закона. Я думаю, что этот Беот, или Мантифей, или как там ему угодно назваться, не сможет сказать в свою защиту ничего справедливого и правдивого; но, полагаясь на свойственные ему дерзость и наглость, он попытается взвалить на меня их собственные несчастья, что он обычно делал и в частной жизни; он скажет, что, поскольку имущество Памфила, отца Плангон, было конфисковано, мой отец взял оставшиеся деньги из булевтерия,[16] и попытается таким образом показать, что его мать принесла в приданое более ста мин,[17] а моя мать вышла замуж без приданого. (21) Все это, граждане судьи, он будет говорить, не представив в подтверждение ни одного свидетельства и хорошо понимая, что его слова лишены здравого смысла; но он отлично знает, что никто из тех, кто признавал у вас свою вину, не был оправдан, в то время как, прибегая ко лжи и уверткам, можно иногда избежать наказания. Чтобы вы не были введены им в заблуждение, мне кажется, что будет лучше, если я скажу вам несколько слов об этом. (22) Если он станет утверждать, будто моя мать не принесла приданого, а его мать принесла, учтите, что это явная ложь. Во-первых, Памфил, отец его матери, умер, будучи должен казне пять талантов; после того как его имущество было описано и конфисковано,[18] было настолько далеко от того, чтобы его детям что-нибудь осталось, что даже долг за него не весь был выплачен, еще и теперь Памфил числится в списках государственных должников.[19] Каким же образом мог мой отец получить деньги из имущества Памфила, если этого имущества не хватило даже для уплаты долга государству? (23) Затем, граждане судьи, имейте в виду, что если бы, как они говорят, остались какие-нибудь деньги, получил бы их не мой отец, а сыновья Памфила - Беот, Гедил и Евтидем, которые, как вы все знаете, способны на что угодно, лишь бы завладеть чужим имуществом, и вряд ли допустили бы, чтобы мой отец взял то, что принадлежит им.[20] (24) Итак, я полагаю, вы теперь хорошо поняли, что их мать не принесла приданого, а они, утверждая это, лгут. Относительно же моей матери я легко докажу, что она приданое принесла. Во-первых, она была дочерью Полиарата, человека, пользовавшегося у вас уважением и владевшего большим состоянием; затем вам было засвидетельствовано, что ее сестра вышла замуж за Эриксимаха, шурина Хабрия,[21] принеся такое же приданое. (25) Кроме того, известно, что моя мать сперва была выдана за Клеомедонта, отец которого Клеон[22] был стратегом во времена ваших предков и после того, как у Пилоса захватил в плен многих лакедемонян, стал наиболее уважаемым в нашем городе человеком. Так что его сыну не подобало жениться на женщине без приданого[23] инеправдоподобно, чтобы братья моей матери, Менексен и Бафилл, которые владели большим состоянием и получили после смерти Клеомедонта обратно ее приданое, обездолили свою сестру. И действительно, они выдали ее за моего отца с тем же приданым, что подтверждено перед вами свидетельствами как их самих, так и других людей.
(26) Подумайте и об этом: почему же мой отец, если его брак с моей матерью не был оформлен по правилам[24] и она не принесла ему приданого, в то время как их мать принесла, не признавал их своими сыновьями, а меня признавал и воспитывал? Они, клянусь Зевсом, скажут, что он пренебрегал ими в угоду мне и моей матери. (27) Однако же моя мать ушла из жизни, когда я был еще малым ребенком, их же мать Плангон, отличавшаяся красотой, была и до этого и после близка с моим отцом. Так что гораздо естественнее было бы, чтобы отец пренебрегал сыном умершей жены в угоду живой женщине, в которую был влюблен, чем чтобы из-за меня и той, которая уже умерла, отказывался признать своими детей от здравствовавшей и сожительствовавшей с ним женщины. (28) Впрочем, мой противник так далеко заходит в своей наглости, что заявляет, будто мой отец справил ему десятый день рождения. В подтверждение этого он представил свидетельства только Тимократа и Промаха, которые не находятся ни в каком родстве с моим отцом и не были его друзьями. Лживость их показаний очевидна: все вы знаете, что он только посредством обращения в суд вынудил отца себя усыновить; а теперь эти люди - а их только двое - как бы в роли обязательных свидетелей подтверждают, будто отец справил ему праздник десятого дня.[25] (29) Кто из вас ему поверит? И в самом деле, не может же он сказать, что отец признавал его, когда он был ребенком, а позднее, когда он вырос, разгневавшись за что-то на их мать, стал пренебрегать ими. Ведь гораздо более обычно, что муж и жена, если поссорятся из-за чего-нибудь между собой, примиряются ради детей, нежели переносят на своих общих детей ненависть, порожденную взаимными распрями.[26] Поэтому, если он все же попытается говорить об этом, не поощряйте такое бесстыдство.
(30) Когда же он, говоря о споре, который был решен арбитром в мою пользу, заявит, что был застигнут мной врасплох, учтите прежде всего, что для подготовки у него было немало времени, а много лет, затем, что истцом в этом деле выступил не я, а он, так что гораздо естественнее было бы, что врасплох застиг он меня, а не я его. (31) К тому же все присутствовавшие при рассмотрении дела у арбитра засвидетельствовали, что Беот находился там, когда арбитр решил спор в мою пользу, но не апеллировал к суду, тем самым подчинившись вынесенному решению.[27] Однако мне это представляется странным: в то время как другие люди, если сочтут, что с ними поступили несправедливо даже при самых незначительных спорах, обращаются к вам с апелляцией, Беот, который возбудил против меня дело о приданом в талант и проиграл его у арбитра, подчинился этому несправедливому, по его мнению, решению. (32) Можно, клянусь Зевсом, сказать, что этот человек избегает хлопот и не склонен к сутяжничеству. Я бы хотел, граждане судьи, чтобы он был таковым. К сожалению, он не похож на вас, которые проявили такое беспристрастие и человеколюбие, что не сочли нужным изгнать из города даже детей "Тридцати".[28] А этот Беот в сговоре с Менеклом, мастером в подобных делах, подстроил мне следующее: завязав в результате споров и перебранки драку и сам нанеся себе рану в голову, он обвинил меня в нанесении увечья и вызвал на суд Ареопага, стремясь добиться моего изгнания из города.[29] (33) И если бы врач Евтидик, к которому они сперва обратились с просьбой сделать Беоту на голове надрез, не сказал всю правду Ареопагу, он добился бы для меня, хотя я ни в чем не был виновен, такого наказания, какое вы не стали бы применять даже против тех, кто причинил вам величайшее зло. Чтобы вы не подумали, что я клевещу на него, прочти свидетельства.
(Свидетельства)
(34) Столь серьезный и опасный для меня судебный процесс был затеян не простодушным, а коварным и зловредным человеком. После этого вместо имени Беота, которое, как вам было засвидетельствовано, дал ему отец, он, воспользовавшись смертью последнего, записал себя в списки дема под именем Мантифея, и таким образом стал обозначаться одинаковым со мной именем, отчеством и демом; благодаря этому он не только сделал недействительным прежнее решение по делу, которое сейчас рассматривается, но, когда вы избрали меня голосованием на должность таксиарха,[30] он явился в суд для прохождения докимасии.[31] Когда же его осудили по делу о незаконном лишении имущества,[32] он заявил, что осужден не он, а я. (35) В итоге он причинил мне столько неприятностей, что вынудил возбудить против него дело по поводу имени; и не для того я сделал это, граждане судьи, чтобы получить от него деньги, а для того, чтобы, если вы решите, что мне причиняются серьезные неприятности и большой вред, он назывался Беотом, именем, которое дал ему отец. В доказательство того, что я и по поводу этих дел говорю правду, возьми относящиеся к этому свидетельства.
(36) Однако это еще не все. Участвуя в походе, я совместно с Аминием набрал наемников; деньги я раздобыл и из других источников, а у афинского проксена в Митилене Аполлонида[33] и у тамошних друзей нашего города я получил триста фокейских статеров[34] и истратил их на предприятие, полезное вам и вашим сторонникам. (37) В связи с этим он возбуждает против меня судебное дело, заявляя, что я будто бы взыскал с Митилены долг города отцу; этим он оказывает услугу Каммису, тирану Митилены, который является врагом и нашего государства и лично моим. Я представлю вам свидетельства ваших митиленских друзей, что наш отец сам сразу же получил награду, которую ему присудили митиленяне, и они ничего не были ему должны.
(Свидетельство)
(38) Я мог бы, граждане судьи, сказать о многих других серьезных неприятностях, которые он причинил мне и некоторым из вас, но я вынужден из-за недостатка времени пропустить это. Впрочем, я думаю, что и сказанного достаточно, чтобы убедить вас, что человек, который затеял против меня процесс, грозивший изгнанием, и привлекает к суду по другим необоснованным обвинениям, не способен явиться к арбитру неподготовленным. Так что, если он попытается ссылаться на это, думаю, что вы не примете такого довода. (39) Если же он скажет, что предложил все спорные вопросы передать на рассмотрение Конону, сыну Тимофея,[35] а я на это не согласился, имейте в виду, что это будет попыткой ввести вас в заблуждение. Ведь те спорные вопросы, которые еще не были разрешены, я был готов передать на рассмотрение Конону или другому беспристрастному арбитру по выбору Беота. Но я не считал правильным подвергать новому рассмотрению претензии, которые уже были решены арбитром в мою пользу, причем этот Беот трижды являлся туда и выступал в качестве противной стороны, а затем подчинился принятому арбитром решению - все это вам засвидетельствовано. (40) Никогда не было бы конца нашему спору, если бы я, сочтя недействительным принятое в соответствии с законами решение арбитра, обратился бы с теми же претензиями к другому арбитру; к тому же я отлично знал, что если по отношению к другим неудобно опираться на решения арбитра, это вполне оправдано, когда имеешь дело с Беотом. (41) Допустим, что кто-нибудь обвинит его в незаконном присвоении гражданских прав,[36] ссылаясь на то, что отец под клятвой заявил, что он не его сын;[37] какой другой довод в свою защиту смог бы тогда привести Беот, кроме того, что арбитр вынес решение на основании клятвы его матери и наш отец был вынужден этому решению подчиниться? (42) Поистине недопустимо, чтобы тот самый человек, который благодаря решению арбитра стал вашим гражданином, разделил со мной наследство, получил все, что полагалось, присутствовал как противная сторона при рассмотрении предъявленных мною претензий, подчинился принятому арбитром решению, - чтобы этот человек потребовал нового рассмотрения дела, а вы сочли бы его требование справедливым; как будто бы решения арбитров должны иметь силу, если это Беоту выгодно, в противном же случае его собственное суждение должно оказаться сильнее, чем решения, принятые в соответствии с вашими законами. (43) Он настолько коварен, что и на этот арбитраж вызывал меня не для того, чтобы положить конец нашим спорам, а чтобы продолжать строить мне козни, как он делал это в течение одиннадцати лет; он хотел, отвергнув принятое в мою пользу решение арбитра, возобновить свои ложные обвинения против меня и уклониться от данного процесса. (44) Лучшее тому доказательство: он не принимал вызова, который я представил ему в соответствии с законами, а до этого, когда я по поводу спора об имени обратился к Ксениппу, которого Беот предложил в качестве арбитра, он отказался подчиниться его решению. Вы из показания свидетеля и из текста вызова увидите, что я и сейчас говорю правду.
(45) Так вот, отказавшись принять этот вызов, но строя против меня козни и желая как можно дольше оттягивать этот процесс, он, насколько мне известно, будет обвинять не только меня, но и отца, заявляя, будто тот в угоду мне причинил ему много обид. Вы же, граждане судьи, поскольку вы и сами не позволили бы своим детям дурно говорить о вас, не разрешайте и ему хулить своего отца. (46) Ведь было бы невыносимо, если бы вы, примирившись с теми, кто при олигархии убил без суда многих граждан, остались, как и полагается порядочным людям, верны достигнутым соглашениям, а этому Беоту, который помирился с отцом при его жизни и получил много незаслуженных им благ, позволили бы теперь, когда отца уже нет в живых, проявлять злопамятность и возводить на него хулу. (47) Этого, граждане судьи, вы не можете допустить, категорически запретите ему это делать; если же он будет уводить вас от существа дела и сыпать упреками, имейте в виду, что он сам изобличает себя, показывая, что не является сыном Мантия. Ведь родные дети, даже если у них были разногласия с отцами при их жизни, восхваляют их после смерти. Те же, которые считаются сыновьями, не будучи ими по рождению, легко ссорятся с отцами при их жизни, а после смерти нисколько не стесняются хулить их. (48) Кроме того, подумайте, какая нелепость: он будет упрекать отца за то, что тот допустил ошибки по отношению к нему, и в то же время только благодаря отцовским ошибкам стал вашим гражданином. Я, хотя и лишился двух третей отцовского наследства по вине матери Беота, постыдился бы сказать вам что-нибудь дурное о ней. (49) Беот же без всякого стыда в вашем присутствии попрекает того, кого он вынудил объявить себя его отцом; он настолько неотесан, что, в то время как законы запрещают дурно говорить даже о чужих отцах после их смерти,[38] он будет бранить того, чьим сыном себя называет; между тем ему следовало бы возмущаться, если бы кто-нибудь другой стал хулить этого человека.
(50) Я думаю, граждане судьи, что он, не имея других доводов, попытается наговаривать и чернить меня, рассказывая, как я вырос, был воспитан и женился в отцовском доме, а он ни в чем этом не имел доли. Я прошу вас учесть, что моя мать умерла, оставив меня ребенком, так что для моего содержания и воспитания достаточно было процентов с ее приданого.[39] (51) Его же мать Плангон содержала при себе сыновей, многочисленных служанок и сама жила в роскоши; на все это средства доставлял влюбленный в нее мой отец, которого она ввела в большие расходы; и, конечно, она потратила большую, чем я, часть его состояния, так что гораздо справедливее было бы, чтобы я предъявил претензии им, а не они мне. (52) Так, например, не говоря уже о другом, я занял вместе с отцом у трапедзита Блепея двадцать мин для приобретения права на разработку рудников.[40] После смерти отца я владения в рудниках разделил с ними, долг же пришлось уплатить мне самому; заняв на похороны отца еще тысячу драхм у Лисистрата из дема Форик, я тоже сам вернул долг. Из следующих свидетельств вы увидите, что я, как и ранее, говорю правду.
(Свидетельства)
(53) И вот, в то время как я оказался в столь явно невыгодном положении, неужели допустимо, чтобы он, изливаясь в жалобах и возмущаясь, лишил меня теперь еще и приданого матери? Но я именем Зевса и богов молю вас, граждане судьи, не поддаваться воздействию его криков: ведь это человек сильный, сильный в своей наглости и настолько зловредный, что при тех своих заявлениях, которые не может подтвердить показаниями свидетелей, он - подобно всем тем, кто не в состоянии привести ни одного здравого довода, - заявит, граждане судьи, что вам это и так известно. (54) Если он прибегнет к подобным уверткам, не позволяйте ему этого, изобличайте его. Пусть никто из вас не считает, что то, чего он сам не знает, известно другим судьям. Но требуйте от моего противника ясных доказательств в подтверждение сказанного им; не допускайте, чтобы он, заявляя, что вам известно то, о чем он сам не сможет сказать ничего правдивого, уклонился от истины; ведь я, граждане судьи, хотя вы все знаете, каким образом отца вынудили их усыновить, тем не менее веду дело по всем правилам, представив ответственных за свои показания свидетелей.[41] (55) Между тем, мы подвергаемся неодинаковому риску: ведь, если ему удастся теперь обмануть вас, мне уже нельзя будет возбудить дело о приданном; моим же противникам, когда они заявили, что арбитр несправедливо решил спор в мою пользу, и тогда можно было апеллировать к вам, и теперь снова при желании они смогут привлечь меня к вашему суду.[42] (56) А я, если - да не будет этого - вы оставите меня в беде, не буду иметь средств на приданое моей дочери; я действительно ей родной отец, но если бы вы ее увидели, то по возрасту сочли бы скорее моей сестрой, чем дочерью. Моим же противникам, если вы поможете мне, ничего не придется платить из собственного имущества; они лишь вернут мне то, что мне принадлежит из стоимости дома, который мы с общего согласия не включили в раздел для последующего возмещения приданого.[43] Теперь только они постоянно живут там. (57) Потому что не подобает мне, имея дочь на выданьи, жить вместе с такого рода людьми, которые не только сами ведут распутный образ жизни, но вводят в дом многих себе подобных. К тому же, клянусь Зевсом, я думаю, что и небезопасно мне жить с ними под одной крышей: поскольку они со столь явным злым умыслом затеяли против меня судебный процесс в Ареопаге,[44] думаете ли вы, что они воздержатся от применения яда или другого подобного злодейства?
(58) Помимо всего прочего (я только сейчас вспомнил об этом), они дошли до такой наглости, что приобщили к делу свидетельство Критона, будто бы он купил у меня треть дома: вы легко убедитесь, что это свидетельство лживое. Во-первых, Критон живет не столь экономно, чтобы покупать у другого дом; напротив, он ведет настолько роскошный и расточительный образ жизни, что расходует не только свои, но и чужие средства. Во-вторых, он на этом процессе выступает не как свидетель в пользу Беота, а скорее как мой противник: ведь кто из вас не знает, что свидетели - это те, которые сами не заинтересованы в деле, рассматриваемом в суде, противниками же являются прямые участники дел, по поводу которых у них с кем-нибудь тяжба. Критон относится к числу последних. (59) Кроме того, граждане судьи, хотя вас так много, никто из вас, да и из других афинян за исключением одного только Тимократа не засвидетельствовал, что присутствовал, когда Критон покупал у меня дом.[45] Этот же Тимократ, появляющийся Словно бог из машины,[46] будучи сверстником ответчика в данном процессе, раньше засвидетельствовал, что отец справил Беоту праздник десятого дня рождения,[47] и вообще он утверждает, что ему известно все, что только выгодно моим противникам. И вот теперь этот Тимократ выступает как единственный свидетель Критона, присутствовавший, когда тот покупал у меня дом. Кто из вас этому поверит? Впрочем теперь разбирается возбужденное мной судебное дело не по поводу дома - купил ли его Критон или нет,[48] - а по поводу приданого, принесенного моей матерью, которое по закону должно быть мне возвращено. (60) Я доказал вам, приведя много свидетельств и аргументов, что моя мать принесла талант приданого, что я не получил этой суммы из отцовского наследства и что дом был исключен из раздела именно для ее возмещения мне. А теперь потребуйте, чтобы и мой противник доказал или что я говорю неправду, или что мне не полагается получить обратно приданое. Ведь именно об этом вам теперь надо будет вынести решение. (61) Если же он, будучи не в состоянии в связи с возбужденным против него процессом ни представить заслуживающих доверия свидетелей, ни выдвинуть сколько-нибудь убедительные аргументы, станет, искажая суть дела, приводить не относящиеся к нему доводы, неуместно кричать и жаловаться, молю вас во имя Зевса и богов, не позволяйте ему этого; помогите мне, как я того заслуживаю, поймите из всего мною сказанного, что вы поступите гораздо более справедливо, если проголосуете за то, чтобы приданое моей матери пошло на замужество моей дочери, а не за то, чтобы вопреки всякому праву Плангон и мои противники в дополнение ко всему остальному отняли бы у меня еще и дом, исключенный из раздела специально для выплаты этого приданого.

* * *

Эта речь является как бы продолжением предшествующей XXXIX. Мантифей, сын Мантия, проиграв процесс против своего сводного брата по поводу имени, теперь судится с ним из-за спора, возникшего при дележе наследства. Отцовское имущество было поровну разделено между тремя братьями, но когда сын от законной жены потребовал исключения из раздела приданого, принесенного его матерью в дом Мантия, дети Мантия от его возлюбленной Плангон заявили, что они тоже имеют право на приданое, якобы принесенное их матерью. Спор сводится к тому, оформлена ли была когда-нибудь связь Мантия с Плангон, что предполагало официальное вручение невесты жениху ее отцом, братом или другим представлявшим ее интересы родственником и выделение ей приданого. Процесс состоялся вскоре после первого (об имени) и речь датируется так же, т. е. 345 г. до н. э. Принадлежность речи Демосфену оспаривается, но нет сомнений в том, что процесс состоялся и она действительно была произнесена.


[1] Поскольку решение арбитра касалось претензии Мантифея к Беоту, последний объявил его недействительным, ссылаясь на то, что его имя не Беот, а Мантифей. Ср. Речь XXXIX. 37-38.

[2] Ср. Речь XXXIX. 6.

[3] Глагол α̉ντιλογχάνειν, которым обычно обозначается протест против решения, вынесенного в отсутствие ответчика, здесь применен для случая встречного иска, возбужденного ответчиком в ответ на предъявленный ему иск.

[4] В Афинах не был закона, определявшего минимальный возраст для вступления в брак. Известны случаи, когда молодые люди женились в восемнадцатилетнем возрасте, но обычно это бывало позже. Платон (Законы. IV. 721 b) рекомендует жениться в возрасте 30-35 лет.

[5] Дем Холарг входил в филу Акамантиду.

[6] Клеон — знаменитый афинский политический деятель, представитель радикальной демократии. Прославился во время Пелопоннесской войны блестящей победой над спартанцами у Пилоса (425 г. до н. э.). Погиб в битве при Амфиполе (Фракия) в 422 г. до н. э.

[7] В случае смерти мужа вдова, если были дети, могла или остаться в доме мужа, или вернуться в свою семью. В последнем случае возвращалось и приданое. Судьбой ее отныне распоряжались отец, братья, а при их отсутствии другие родственники. Если она вторично выходила замуж, то приносила в дом мужа то же приданое, что и при первом браке. Ср. Речи XXX. 7-8; XXXI (Против Онетора).

[8] См. примеч. 4 к XXXIX речи.

[9] Такого рода споры рассматривал обычно государственный арбитр-диэтет. О них см.: Аристотель. Афинская полития. 53. 4. В речи диэтет не упоминается, а говорится о многочисленных встречах (συνόδων πολλω̃ν), в которых, по-видимому, участвовали родственники и друзья обеих сторон.

[10] В тексте активная форма ει̉σποίησειν. Между тем усыновление обозначается обычно медиальной формой ει̉σποιει̃σθαι. Жерне (примеч. к тексту) предполагает, что подразумевается не полное усыновление, а только введение во фратрию, что означало бы предоставление детям Плангон фиктивных отцов с возможностью последующего внесения их в списки дема, то есть признания их гражданского полноправия. В подобного рода случаях фратрия была как бы лазейкой для обманного проникновения в гражданские списки.

[11] В этом святилище рассматривались некоторые случаи убийств (Аристотель. Афинская полития. 57.3). Клятва, даваемая в святилище, считалась особо обязывающей.

[12] τὴν ί̉σην προι̃κα, букв, «равное приданое». Далее, в § 20 указывается, что сыновья Плангон требовали 100 мин, то есть талант и 40 мин, в то время как сын законной жены утверждал, что приданое его матери равнялось таланту (§ 6-7). Таким образом, по существу речь идет не о равноценности приданого, а о равнозначности его в юридическом смысле.

[13] Подразумевается частный арбитр, кандидатура которого определялась соглашением обеих сторон. Употребленное здесь выражение παραγραψάμενος того же корня, что παραγραφή (см. примеч. 1 к XXXVII речи), объясняется тем, что обращение к арбитру означало отказ от государственного суда.

[14] Эрхия — дем филы Эантиды.

[15] Термин ε̉φιέναι. Ср. 31, 55. При отказе согласиться с мнением арбитра недовольная сторона должна была сразу заявить об этом, и дело передавалось на рассмотрение суда. Ср. Аристотель. Афинская полития. 53. 2.

[16] Конфискованное имущество государственного должника продавалось с аукциона в присутствии Совета 500.

[17] Ср. примеч. 13.

[18] Конфискации имущества государственного должника предшествовала его опись — α̉πογραφή. Все это произошло после смерти Памфила, которого обвинили в присвоении государственных средств. См. Схолии к Аристофану. Богатство. 174.

[19] Списки государственных должников выставлялись на Акрополе.

[20] В действительности известны случаи, когда с конфискованного имущества взыскивалось невыплаченное приданое. Ср. Речь LIII (Против Никострата). 27-28. По мнению Жерне, претензии детей Плангон могли быть обоснованы, если ее отец Памфил своевременно не выплатил Мантию приданого дочери. Однако, судя по всему, вряд ли отношения Мантия с Плангон были оформлены браком.

[21] Хабрий — известный афинский стратег первой половины VI в. до н. э. Оратор упоминает брак сестры своей матери с родственником Хабрия, чтобы убедить судей, что при подобных семейных связях и его мать не могла быть выдана замуж без или с небольшим приданым.

[22] См. выше, примеч. 7.

[23] Размер приданого не фиксировался законом, но в интересах престижа ни один сколько-нибудь состоятельный афинянин не мог обделить свою дочь или сестру. Это же относится и к жениху. Ср. Исей. III. 8-9 — отсутствие приданого считается доказательством, что не было оформленного брака; Там же. 49 — небольшое приданое, которое приемный сын Пирра дал его дочери Филе, приводится как доказательство, что она родилась не от законной жены.

[24] Брак считался оформленным по закону, если отец, брат или другое лицо, представлявшее интересы женщины (ее κύριος), обручали ее с женихом, договариваясь с ним о приданом. Законная жена должна была быть α̉στή (гражданка) и ε̉γγυητή (обрученная).

[25] Ср. Речь XXXIX, примеч. 35.

[26] Ср. Речь XXXIX. 23.

[27] Сам факт отсутствия протеста, означал признание решения арбитра (ε̉μμένειν τη̃ δίκη). Протест надо было объявить немедленно. Ср. выше, примеч. 16.

[28] После свержения олигархического правления «30 тиранов» в 403 г. до н. э. восстановленная в Афинах демократия объявила амнистию, исключив из нее лишь 30 непосредственных участников тирании и сменивших их десять олигархов. См. Андокид. I. 90; Аристотель. Афинская полития. 39.6.

[29] Дела об умышленном убийстве или нанесении ран (τραύματος έ̉κ προνοίας) рассматривались Ареопагом. См. Аристотель. Афинская полития. 57.3; Речь XXIII. 22; наказанием в последнем случае были изгнание и конфискация имущества. Ср. Лисий. III. 38.

[30] От каждой филы ежегодно избирался таксиарх, который командовал воинами данной филы.

[31] Ср. Речь XXXIX, примеч. 20.

[32] δίκη ε̉ξούλης. Ср. Речь XXXIX. 15 и примеч. 24. Так как осужденный по такому делу должен был уплатить штраф государству, он мог оказаться в списке государственных должников.

[33] Проксенами назывались граждане какого-либо полиса, которые представляли в нем интересы другого полиса. В данном случае митиленец Аполлонид представлял интересы Афин в Митилене.

[34] Фокейский статер — золотая монета, соответствовавшая примерно 20 аттическим драхмам.

[35] По-видимому, внук знаменитого стратега Конона, разгромившего в 394 г. до н. в. при Книде (Малая Азия) спартанский флот и способствовавшего восстановлению афинского влияния в Эгеиде.

[36] γραφὴ ξενίας — такой процесс не мог быть возбужден против Беота, поскольку мать его Плангон была афинянкой, а Мантий публично признал его своим сыном.

[37] См. § 10.

[38] Подразумевается приписываемый Солону закон, запрещающий дурно отзываться о покойных. См. Плутарх. Солон. XXI; Ср. Речь XX (Против Лептина). 104.

[39] После смерти жены право на ее приданое имели только дети, а не муж. Мантифей утверждает, что достаточно было процентов с таланта, принесенного его матерью в дом Мантия, для его воспитания.

[40] Рудники, принадлежавшие государству, сдавались в разработку на определенный срок частным лицам. Этим ведали должностные лица — полеты, которые фиксировали затем заключенные сделки на каменных плитах — стелах. Сохранившиеся стелы полетов дают ценные сведения о составе рудничных предпринимателей (все они — афинские граждане), размерах взимавшейся с них платы и др. Ср. Речь XXXVII (Против Пантэнета). То, что заем для «покупки» (так обозначалась в данном случае аренда или концессия) рудника берется у трапедзита — своеобразного банкира древней Греции, — свидетельствует, вопреки распространенному мнению, о связи кредита в Афинах IV в. до н. э. с производительной деятельностью.

[41] Свидетелям, давшим ложные показания, грозил процесс о лжесвидетельстве (δίκη ψε̉υδομαρτυριω̃ν), который могла возбудить проигравшая процесс сторона.

[42] Оратор пытается, сбить с толку судей. Речь идет о двух независимых друг от друга исках. Иск Беота еще не поступил в суд, а после этого и у него не будет права возбуждать дело заново (примечание Жерне).

[43] См. § 14.

[44] См. § 32-33.

[45] При любой сделке, особенно при продаже недвижимого имущества, должны были присутствовать свидетели. Официально заверенные документы отсутствовали и поэтому показаниям свидетелей придавалось большое значение.

[46] Распространенное выражение ώ̉σπερ α̉πό μηχανη̃ς (deus ex machina), заимствованное из театральной практики, когда запутанную ситуацию разрешает внезапно появляющееся с помощью театральной машины божество.

[47] См. § 28 и примеч. 26.

[48] Даже если утверждение Критона о продаже ему Мантифеем одной трети дома соответствовало истине, это не меняет сути дела, так как Мантифей, как один из трех наследников Мантия, в любом случае имел право на эту треть.