XXIII. Речь против Панклеона о том, что он не платеец

Неизвестный нам афинский гражданин, для которого Лисий написал эту речь, был оскорблен неким валяльщиком Панклеоном (неизвестно также, в чем состояло оскорбление) и подал на него жалобу архонту-полемарху, считая его метеком. К полемарху он обратился потому, что именно к юрисдикции полемарха относились дела, касавшиеся метеков и иностранцев. Но Панклеон представил возражение о неподсудности этого дела полемарху ввиду того, что он - не метек, а платеец и потому является афинским гражданином. Дело в том, что 212 платейцев, т. е. жителей Платеи, города в Беотии, всегда бывшего в союзе с Афинами, во время осады его спартанцами в 428 г., пробившись сквозь неприятелей, спаслись в Афины и там получили права афинского гражданства (с небольшими ограничениями) и были приписаны к демам и филам. Ввиду этого Панклеон утверждал, что он имеет права гражданства и включен в дем Декелею, принадлежащий к филе Гиппофонтиде (см. примеч. 2 к речи I), вследствие чего его дело неподсудно полемарху. Таким образом, истцу пришлось, прежде чем продолжать дело об оскорблении, расследовать вопрос, действительно ли Панклеон - платеец. Он стал расспрашивать о нем платейцев, живших в Афинах, и узнал в результате этого опроса, что Панклеон - не свободный платеец, а раб платейца Никомеда. Несколько дней спустя Никомед (вероятно, по соглашению с нашим оратором) заявил официально свои права на Панклеона. Были и другие обстоятельства, убедившие истца, что Панклеон и сам признает себя рабом. Наша речь сказана при рассмотрении возражения Панклеона; в ней оратор, вместо всяких логических доказательств, просто рассказывает факты, из которых суд сам усмотрит лживость возражения Панклеона.
Дата речи неизвестна.

* * *

(1) Господа судьи! Много говорить о настоящем деле я не мог бы, да в этом, мне кажется, и нет надобности; но я попытаюсь доказать, что я внес жалобу против Панклеона, который не есть платеец, в надлежащую инстанцию.[1]
(2) Ввиду того, что он в течение долгого времени не переставал оскорблять меня, я пришел в валяльню, в которой он работал, и пригласил его к полемарху, считая его за метека. Но он заявил, что он - платеец. Тогда я спросил его, к какому дему[2] он принадлежит, так как один из бывших со мною посоветовал мне пригласить его также и к филе, к которой он будто бы принадлежит. Он ответил, что он - из дема Декелей. Поэтому я пригласил его к судьям филы Гиппофонтиды. (3) Потом я пошел к цирюльне[3] около гермов,[4] куда ходят декелейцы, и стал их спрашивать. Я расспрашивал всех декелейцев, кого только находил, не знают ли они некоего Панклеона из дема Декелей. Но никто не сказал, что знает его. Тут я узнал, что против него возбуждены и другие процессы у полемарха, а некоторые уже решены не в его пользу; тогда и я подал жалобу.
(4) Прежде всего я представлю вам в свидетели декелейцев, которых спрашивал, а потом и других, подавших жалобу на него полемарху и добившихся его осуждения, которые имеются налицо. Останови воду![5]
(Свидетели.)
(5) Это побудило меня подать на него жалобу полемарху. Но, так как он представил возражение о неподсудности данного дела полемарху, то я, очень заинтересованный в том, чтобы не подумали, будто я хочу не столько получить удовлетворение за свою обиду, сколько сам оскорбить другого, сперва обратился к Евфикриту, старейшему из знакомых мне платейцев, которого я считал наиболее осведомленным человеком, с вопросом, не знает ли он одного платейца Панклеона, Гиппармодорова сына. (6) Потом, когда он ответил, что Гиппармодора он знает, но что ни одного сына у него, ни Панклеона, ни кого-либо другого, нет, как ему это известно, то, конечно, я стал спрашивать других, которые, как мне было известно, были из Платеи. Никто из них не знал человека с таким именем; они говорили, что я могу получить самые точные сведения, если приду в последний день месяца туда, где торгуют молодым сыром,[6] потому что в этот день ежемесячно там собираются все платейцы. (7) Я пришел в сырный ряд в этот день и стал их расспрашивать, не знают ли они некоего Панклеона, их согражданина. Все говорили, что не знают; но один сказал, что ни одного гражданина, носящего это имя, он не знает, но что раба, убежавшего от него, зовут Панклеоном, и при этом возраст раба, указанный им, был тот, в котором находится подсудимый, и ремесло то же, которым он занимается. (8) В доказательство того, что это - правда, я представлю вам в свидетели Евфикрита, которого я прежде всего спросил, других платейцев, к которым я обращался, и, наконец, того, кто говорил, что он господин подсудимого. Останови воду!
(Свидетели.)
(9) Затем, несколько дней спустя после того, я увидал, что этого Панклеона ведет Никомед,[7] который при свидетелях объявил себя его господином. Я подошел, чтобы узнать, что он с ним будет делать. Когда они прекратили свою ссору,[8] то некоторые из бывших с ним сказали, что у него[9] есть брат, который будет требовать его освобождения. Они поручились в этом, обещались его привести на рынок и ушли своей дорогой, (10) Ввиду этого возражения и самой жалобы,[10] я счел нужным на другой день прийти со свидетелями, чтобы узнать, кто будет требовать его освобождения и какие будет приводить доводы в пользу этого. Чтобы исполнить поручительство, на основании которого Панклеон был отпущен, никто не явился, - ни брат, ни другой кто; а пришла одна женщина,[11] утверждавшая, что Панклеон - ее раб, и оспаривавшая у Никомеда его право, и заявила, что она не позволит его увести, (11) Что там говорилось, долго было бы мне рассказывать; но бывшие с Панклеоном люди и он сам дошли до такого насилия, что, несмотря на выраженную и Никомедом, и этой женщиной готовность отпустить его, если кто будет требовать его освобождения или поведет его, как своего раба, они ни того, ни другого не сделали,[12] но отняли его и ушли. Я представлю вам свидетелей в доказательство того, что накануне он был отпущен вследствие поручительства на таких условиях, а в тот день они силой отняли его и ушли.
Останови воду!
(Свидетели.)
(12) Таким образом, легко понять, что Панклеон и сам не считает себя не только платейским гражданином, но даже и вообще свободным. Уж если он предпочел, чтобы его приятели, отнявши его силой, подвергались ответственности, вместо того чтобы законным путем потребовать его освобождения, и он мог бы наказать людей, которые его вели как раба, то всякому легко понять, что он, прекрасно зная, что он раб, побоялся представить поручителей и судебным порядком решить вопрос о своих личных правах.
(13) Итак, что он далек от того, чтобы быть платейским гражданином, я думаю, вы на основании вышеизложенного поняли достаточно хорошо; а из его действий вы легко усмотрите, что он и сам, лучше всех знающий свое положение, не рассчитывал на признание его вами за платейского гражданина. Именно, когда в присяге[13] своей по иску, возбужденному против него присутствующим здесь Аристодиком,[14] он оспаривал подсудность полемарху иска против него, а свидетель показал, что он - не платейский гражданин, (14) то Панклеон подал жалобу на свидетеля, но не стал поддерживать ее и не препятствовал Аристодику добиться обвинительного приговора против него. Ввиду того, что Панклеон пропустил срок, он уплатил Аристодику штраф по соглашению.[15] В доказательство того, что это - правда, я представлю вам свидетелей.
Останови воду!
(Свидетели.)
(15) Еще раньше этого соглашения Панклеон, боясь Аристодика, оставил Афины и поселился в Фивах. А между тем, я думаю, вы понимаете, что если бы он был платейским гражданином, то он скорее поселился бы где угодно, но только не в Фивах.[16] Что он там долгое время жил, в этом я представлю вам свидетелей.
Останови воду!
(Свидетели.)
(16) Сказанного, я думаю, достаточно, господа судьи. Если вы будете помнить это, то, я уверен, вы вынесете приговор, согласный со справедливостью и истиной, о чем и я вас прошу.


[1] К полемарху (см. примеч. 5 к речи VI).

[2] См. примеч. 15 к речи XVI.

[3] У афинян было в обычае собираться в лавочках и мастерских, чтобы поболтать там, используя их в качестве клубов, как это видно и из речи XXIV, 20: «каждый из вас имеет обычай заходить куда-нибудь: один — в парфюмерный магазин, другой — в цирюльню, третий — в сапожную мастерскую, четвертый — куда придется; чаще всего заходят куда-нибудь поблизости от рынка и очень редко — куда-нибудь далеко от него». — Чаще всего ходили к цирюльникам, которые сами были известны своей болтливостью. Ниже в § 6 нашей речи говорится уже о регулярных собраниях земляков одного дема в определенном месте.

[4] Кроме термов, т. е. неполных статуй Гермеса, стоявших в разных местах города, были еще гермы на рынке. Это были почетные памятники гражданам и иностранцам, оказавшим услуги Афинскому государству. Здесь разумеются именно они.

[5] См. примеч. 4 к речи XX.

[6] Места на рынке обозначались по товару, который там продавался, подобно нашим обозначениям «мясной ряд» и т. п.

[7] Никомед, очевидно, и есть тот платеец, упомянутый в § 7, который сообщил нашему оратору о его бежавшем рабе Панклеоне. Надо думать, что Никомед от нашего оратора узнал о местопребывании своего раба. Он пошел в валяльню, где работал Панклеон, и повел его к себе. Каждый гражданин имел право схватить своего бежавшего раба на улице или в чужом доме. Если кто-нибудь выражал протест против этого, заявляя, что это — не раб, а свободный человек, то он должен был вместе с предполагаемым господином раба идти к полемарху и представить ему троих поручителей в том, что он уплатит предполагаемому господину раба все убытки, причиненные этим протестом, если протест будет признан на суде недоказанным. Предполагаемый раб должен был быть оставлен на свободе, как было и в данном случае.

[8] Надо думать, что «ссора» была не только словесной, так что перевод может быть слишком мягок.

[9] У Панклеона.

[10] Первоначальная жалоба оратора об оскорблении его Панклеоном.

[11] Вероятно, эта женщина была подослана приятелями Панклеона, чтобы запутать дело.

[12] Не согласились ни на одно из указанных предложений.

[13] По получении жалобы должностное лицо производило предварительное следствие, причем обвинитель или истец заявлял, желает ли он передать дело на решение диэтета (третейского суда) или прямо на суд гелиастов; в последнем случае обе стороны подтверждали свои показания присягою.

[14] Аристодик — лицо неизвестное.

[15] Панклеону пришлось заплатить штраф Аристодику уже не в сумме, назначенной судом, а в большей, на основании соглашения с Аристодиком.

[16] Платейцы были с давних времен во вражде с фиванцами; поэтому и было невероятно, чтобы настоящий платеец поселился в Фивах.