Глава VII. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ИТАЛИИ И ИСПАНИИ

Как мы видели на примере Цезаря в Галлии, стратегия должна уметь уклониться от сил противника и противопоставить свою силу его слабости. Точно так и поступал Цезарь в гражданской войне; но эти же методы надо было применять здесь иначе, так как и условия войны были иные. Устраивать укрепленные лагери, правильно довольствоваться, занимать выгодные позиции и производить маневры римские противники Цезаря умели так же хорошо, как и его войско. Что касается материальных преимуществ, то тут они настолько были больше, чем у автономного военачальника, что власть имущие в Риме не верили даже в возможность этой войны. Цезарь отдал из своих 13 легионов два Помпею и оставил себе 11[1]. Помпей имел в Испании 7 старых опытных легионов, а в Италии, кроме двух легионов Цезаря, еще и третий в периоде формирования; за этими силами, почти равными силам Цезаря, стояла вся масса римского государства со всеми вспомогательными средствами, так что легионы можно было формировать по желанию в любом количестве.
Единственным преимуществом Цезаря (кроме симпатий широких народных кругов, выразителем демократических принципов которых он являлся) было то, что силы противника еще не были сосредоточены. Разъединить их, как бельгов, если бы они соединились, уже не было возможности; еще меньше можно было рассчитывать на то, что Помпей не сумеет свои многочисленные массы сосредоточить в одном пункте, если дать ему на то время. Следовательно, Цезарь мог надеяться победить при том условии, если он нападет на противника раньше, чем имеющиеся силы соединятся, а вновь образующиеся - присоединятся к ним. Цезарь, находясь во главе только одного легиона в Верхней Италии, повел переговоры с Помпеем, так что последний еще не считал пока нужным спешно снаряжаться. Но Цезарь успел стянуть еще два легиона и напал на противника. Эти три легиона со вспомогательным войском составляли около 20 000 чел. и могли дать в данный момент Цезарю в Италии перевес над противником. Правда, Помпей имел тоже 3 легиона на полуострове, но два из них были старые легионы Цезаря, и Помпей не настолько доверял им, чтобы направить их против их старого полководца; третий же легион являлся небоеспособным, новообразованным. Почти без сопротивления прошел Цезарь всю Италию.
Вновь составленные Помпеем когорты распылились, перешли к Цезарю или, попав к нему в плен, перешли на его службу.
Сенаторы-оптиматы, во главе с Помпеем, бежали в Грецию. Помпея упрекают в том, что он явился на выручку сенатского отряда, находившегося в Корфиниуме под начальством Домиция Агенобарба и запертого Цезарем. Очень метко сказал по этому поводу Стоффель, что здесь была бы совершена та же ошибка, которую сделал Мак-Магон, когда он хотел с недостаточными силами выручить Базена при Меце. Он только погубил этим и себя. Помпеи обладал стратегическим чутьем и достаточной выдержкой, чтобы предоставить Домиция Агенобарба своей судьбе и спас благодаря этому ядро армии для последнего решительного боя.
Цезарь повернул в Испанию. Он мог бы следовать непосредственно за Помпеем, а свои легионы из Галлии вызвать через Иллирию к себе. Тогда он овладел бы почти без сопротивления всем востоком, где вооружение только начиналось. Но тем временем он предоставил бы запад республиканским легионам в Испании.
Помпей, наверное, сам убежал бы туда, стал бы во главе этих легионов и перешел бы в наступление. А пока Цезарь дошел бы до Антиохии, Помпей был бы уже, вероятно, снова в Риме. Цезарь следовал основному своему методу и считал самым верным и важным находить и раздроблять неприятельские силы.
Многие вновь набранные в Италии легионы были двинуты в Сардинию, Сицилию и Африку, некоторые же охраняли самую Италию; из 9 старых победоносных галльских легионов 3 были предназначены для осады Марселя, который перешел на сторону республики, и 6 были направлены в Испанию.
У Помпея было в Испании 7 легионов, но они находились под командованием трех различных легатов. Два из них - Афраний и Петрей - соединились в Северной Испании, чтобы отразить предполагаемое с севера нападение; третий - Теренций Варрон, знаменитый антиковед и филолог, остался со своими двумя легионами на юге Испании. Гишар высказал подозрение, что Варрон, помирившийся впоследствии с Цезарем, ценившим его очень высоко, намеренно уклонялся от решительного боя; во всяком случае трудно разгадать причину, из-за которой он не присоединил свои боевые силы к войску двух легатов. Южная Испания была бы лучше защищена, если бы удалось в Пиренеях противопоставить цезарианцам непреодолимую силу.
Афраний и Петрей со своими 5 легионами считали себя с самого начала слабее атакующих их войск. Хотя сначала двинулись только 3 легиона Цезаря, помпеянцы все-таки сохраняли лишь оборонительную позицию. Вероятно, эти 5 легионов, воевавших очень мало в Испании, были не вполне укомплектованы. Цезарь упоминает о 80 когортах испанцев, которыми помпеянцы также располагали. Эту цифру, как и указания относительно сил галлов, мы считаем преувеличенной. Вероятно, войско Цезаря, имевшее в своем составе галльскую и германскую конницы, а также вспомогательные войска других галльских народностей; было многочисленнее.
Стратегия помпеянцев могла быть направлена не на решение вопроса, а только на то, чтобы задержать Цезаря, выиграть время и дать возможность Помпею закончить вооружение на востоке, а тогда уже либо появиться самому на испанском театре военных действий, либо натиском на Италию заставить Цезаря повернуть.
В пиренейских горных проходах цезарианцы не встретили сопротивления. Вероятно, помпеянцы не имели времени занять их. Мы знаем по инциденту при Фермопилах, как опасно занимать горные проходы. Римляне следовали на войне другому методу: когда кимвры спустились с Бреннера, как повествует Плутарх (Марий, гл. 23), римский полководец Катулл отказался занять горные проходы, чтобы не дробить войска, а предпочел встретить противника в равнине.
Афраний и Петрей доказали, что и они понимали военное искусство.
В 20 милях (150 км) южнее пиренейских проходов, в 5-6 милях к северу от Эбро, на правом берегу бурной реки Сикориса (Сегре) расположен на холме город Илерда, в котором имеется каменный мост через реку. У самого города, к югу от реки, возвышается второй холм, вполне пригодный для римского лагеря; на нем-то и укрепили свои позиции Петрей и Афраний. Этот холм был по природе так трудно доступен, что никакой штурм не мог бы его одолеть. Не атаковать эту позицию было невозможно для Цезаря; это значило бы очистить неприятельскому войску дорогу в Массилию и Италию. Запереть же эту позицию было невероятно трудно, так как коварная река Сикорис вздувалась и бурным течением сносила мосты; таким образом, блокирующее войско разделялось на две части, а блокируемые имели в городе каменный мост, по которому могли переходить с одного берега на другой. В город были привезены большие запасы, чтобы обеспечить себя продовольствием на долгое время.
Возможно, что подобная позиция имелась и на самом Эбро, на северном берегу, откуда можно было всегда начать наступление, а имея позади себя каменный мост, можно было господствовать над окрестностью подобно Цезарю на р. Эн. Но Афраний и Петрей не считали нужным так далеко отходить назад. Занимая Илерду, они прикрывали и большую часть их провинции; если бы они решились отойти, то надо полагать, что они пробили бы себе дорогу на какой-либо из берегов Сикориса. Они владели южным берегом Эбро и могли всегда навести понтонный мост. Они выигрывали еще отрезок территории и прикрытие, дававшее возможность свободно передвигаться.
Так как Афраний и Петрей заняли Илерду после того, как к ним прибыл посол от Помпея, Вибуллий Руф, знавший хорошо Испанию, то возможно, что он создал этот план и наметил место для лагеря.
Позиция в Илерде дала помпеянцам все, чего можно ожидать от позиции. За 4 недели до этого сюда прибыли 3 легиона под начальством Фабия и ничего не предприняли (приблизительно с 17 мая по 24 июня 49 г. до нашего летоисчисления[2].
Фабий разбил свой лагерь на том же берегу в полумиле севернее Илерды и перекинул через реку два моста, отстоявших один от другого на расстоянии 6 км. Один раз поток снес нижний мост в то время, как 2 легиона Цезаря производили по ту сторону реки фуражировку.
Афраний и Петрей сейчас же двинули туда 3 легиона и чуть не захватили их, но Фабий подоспел на помощь еще с 2 легионами через второй мост и выручил своих.
Во второй раз, когда Цезарь уже сам принял командование над войском, течением снесены были оба моста, и помпеянцы тотчас заняли левый берег, чтобы помешать наведению нового моста. Цезарь ожидал в это время большой транспорт провианта из Галлии, который, не успев переправиться через реку, был отрезан помпеянцами и снова увезен в горы. Окрестности вокруг лагеря ничего не могли дать в смысле продовольствия, а выше к западу сообщение через реку было прервано высоко стоявшей из-за половодья водой; таким образом, Цезарь очутился как бы запертым на острове. Его войска нуждались, в то время как помпеянцы прекрасно питались благодаря заранее заготовленному продовольствию.
Однако, ввиду того что помпеянские легаты не осмелились удалиться от лагеря и не уничтожили продовольственного обоза Цезаря, последнему удалось все-таки в конце концов доставить его к себе. Он перекинул мост через реку в 4 милях (28 км) выше лагеря, где неприятельских сторожевых постов уже не было, и таким образом снова наладил сообщение со своей операционной базой в Галлии.
Сообщение это отстояло слишком далеко для того, чтобы запереть помпеянский лагерь с обоих берегов. Произведенная Цезарем после его прибытия смелая попытка вклиниться между лагерем помпеянцев на холме и собственно городом Илердой с его мостом не удалась. Хотя настоящей опасности помпеянцам еще не угрожало, но они все-таки решили отойти; так как у противника появился новый мост, то при желании он мог послать превосходящую по численности конницу на левый берег Сикориса и лишить помпеянцев фуража. Многие испанские народности, среди них жившие по обоим берегам Нижнего Эбро, примкнули к Цезарю. Наконец, можно было предвидеть, что, как только вода спадет, явится возможность перейти вброд Сикорис выше Илерды, и войска Цезаря смогут тогда переправляться через реку и блокировать неприятеля. Цезарь даже пытался, посредством отвода части вод в глубокие рвы, которые он велел проложить, устроить брод для переправы.
Совершенно спокойно, не принимая особых мер предосторожности, в третью ночную смену (между 12 и 3 часами ночи) помпеянцы со всем обозом совершили отход к Эбро, через который они навели понтонный мост у Октогезы при слиянии с Сикорисом. Неприятельская конница настигла этот отряд и мешала его продвижению; но когда он оставил позади себя более открытую волнистую местность и достиг гористых отрогов Эбро, в 5 милях южнее Илерды, то этим мукам настал конец, и ничто не препятствовало более переходу через Эбро. Однако едва лишь они успели пройти 4 мили, как заметили вдруг приближение неприятельских легионов.
Вода настолько убыла в Сикорисе, что около Илерды приходилась людям по плечи; хотя собственно для пехоты этот переход вброд и был неудобен, но Цезарь, как он рассказывает, осмелился совершить его по просьбе солдат. Он поставил ниже брода по течению всадников, которые перехватывали относимых течением легионеров, и, таким образом, никто из них не погиб. Перейдя на другую сторону, они форсированным маршем двинулись без обоза в путь и к вечеру настигли неприятеля. Петрей и Афраний принуждены были остановить войско и занять позицию, поскольку не желали принести в жертву большую часть своего войска в арьергадных боях. И без того дневной переход был очень продолжительным.
Положение помпеянцев все-таки еще не было отчаянным; оставалась всего одна миля до спасительных гор и еще одна миля до моста через реку. Продолжать путь ночью не решались, боясь переутомиться. Возможность пройти это короткое расстояние даже на глазах у врага казалась невероятной.
Однако благодаря необычайному усердию войск (им удалось кружным путем, пользуясь едва проходимыми тропинками, обойти помпеянцев, которых все время задерживала стычками конница) Цезарь занял ущелье и все возвышенные пункты, отрезав этим дорогу к Эбро.
Энергия и быстрота Цезаря, а также усердие и выносливость его войска достигли в данном случае того, что по нормальным военным соображениям казалось немыслимым.
Помпеянское войско, желавшее из одной неприступной позиции перейти на другую, принуждено было остановиться, будучи отрезано от своей цели. Оно должно было или сражаться, или немедленно сдаться. Решительное нападение получило перевес над хорошо рассчитанной обороной. Более (но не намного более) слабое помпеянское войско в течение нескольких месяцев связывало противника, но расплатилось за это своей гибелью. Относительно отдельных маневров остаются некоторые сомнения; что касается разногласий между Афранием и Петреем, то возможно, что они-то и облегчили победу Цезаря.
Во время кризиса, когда все зависит от быстроты решений, согласованность действий двух полководцев особенно важна. Странно, что помпеянцы, будучи настигнуты Цезарем, оставались в покое целый день и производили разведку. Если они считали возможным производить передвижения на глазах противника, то почему они не попытались пройти вперед по дороге к Октогезе? Они не могли рассчитывать[3] на то, что Цезарь их оставит, хотя его войско и было без обозов и продовольствия, но обозные колонны, конечно, уже двигались, чтобы доставить войскам все необходимое. Этот день проволочки был гибельным для помпеянцев, и это нельзя объяснить ни чем иным, как нерешительностью и разногласиями в штабе. Но это не уменьшает заслуги Цезаря и его войска.
Ошибка, совершенная помпеянцами, является следствием морального превосходства противника, оказавшего на них влияние, а при таком положении полководец, чтобы не совершить никакой оплошности, должен быть великим.
После того как противник снова вернулся в Илерду, Цезарь не считал. более нужным вступать в бой, так как был вполне убежден в своем окончательном успехе. Солдаты его рвались в бой, будучи уверены в победе, но он ограничился тем, что встал на позицию в открытом поле и предоставил возможность совершить нападение противнику, если это ему удобно. Даже храбрый Петрей, решивший не сдаваться до последней возможности, убедился, что это сражение превратится для него в бесцельную бойню, а потому не оставалось ничего другого, как сдаться на капитуляцию.
Эта победа Цезаря является единственной в мировой истории в том смысле, что полный успех, при полном уничтожении неприятельского войска, был достигнут без сражения, одними маневрами и несколькими небольшими столкновениями. Римское войско при Тразименском озере и при Каннах, прусская армия в 1806 г. и три французских армии в 1870 - 1871 гг. также были окончательно уничтожены, но лишь после упорных сражений.
Нельзя сравнивать стратегию Цезаря и Перикла: последний, сознавая малочисленность сухопутного войска, избегал большого решительного боя, а так как противник в свою очередь уклонялся от решительного морского сражения, то Перикл хотел утомить его и довести войну до конца.
Цезарь же, наоборот, стремился к тому, чтобы помпеянские легаты вступили с ним в бой, а затем, покончив с ними, идти скорее самому против Помпея. Но ввиду того что легаты со своей стороны тоже избегали развязки, война превратилась в маневры, а когда сражение стало излишним, то Цезарь отказался от него, но не от самой цели сражения - уничтожения неприятельских боевых сил.
Вероятно, многие сражения вовсе не состоялись бы, если бы полководцы правильно учитывали моральное и физическое состояние неприятельских войск. Кто уверен в своем поражении, тот старается (если только не находится в таком положении, как Леонид) уклониться от боя. Пример похода на Илерду нам ясно показывает, что можно достичь результата и без боя, но при условии, что обе враждебные стороны правильно оценивают положение и не нуждаются в тактической проверке его.
Оба легата, сознавая недостаточность своего войска, избегали сражения и избрали позицию, на которой атаковать их было невозможно, а запереть - только с трудом. Цезарь, понимая, что они недоступны для нападения, готовился к блокаде. Легаты избегли ее; они уже в походе, но Цезарь захватывает позицию, с которой можно блокировать неприятеля, и тут опять обе стороны приходят к заключению: одна - что ей сражение не нужно, другая - что она не выиграет сражения, а потому слабейшая сторона ликвидируется без дальнейшего кровопролития.
1. Поход на Илерду разобран очень обстоятельно Гишаром (Guischardt, Mémoires critiques et historiques sur plusieurs points d'antiquites militaires), затем Гелером и в специальном исследовании Руд. Шнейдером (Ilerda, Berlin, 1886). Но труды полковника Стоффеля превзошли все эти работы. Он составил географическую карту, отличающуюся от всех имевшихся до тех пор. Он сам лично изучал местность. Стоффель (ч. I, 256) указывает, что Наполеон III обратился с просьбой в 1863 г. к властям Испании составить для него штабные карты Илерды и Мунды, которые в 1865 г. и были ему переданы в превосходном исполнении. Карты, принадлежавшие лично Стоффелю, являются репродукциями с тех испанских. Эти карты, вероятно, в Германии неизвестны, так как карта, которую Шнейдер приложил к своей книге и которая издана Г. Кипертом, не согласована с картами Стоффеля.
Считаю излишним разбирать отдельно отклонения Стоффеля от Гелера и Шнейдера и доверяюсь вполне руководству этого большого знатока. Но не могу умолчать о некоторых мыслях, которые так же, как и относительно похода против Ариовиста, касаются общих фактов.
Что Октогеза и Меквиненца - одно и то же, не подлежит сомнению. Я бы хотел прибавить еще одно соображение. Если бы легаты навели понтонный мост у Альматрета (по Гелеру) или у Фликса (по Шнейдеру), то они рисковали бы тем, что Цезарь со всем войском мог тотчас перейти на левый берег Сикориса и закрыть путь. Если же они имели намерение отойти по правому берегу, то они навели бы мост выше по течению - выше Сикориса. Поэтому расположение моста мы определяем вблизи устья Сикориса - ниже по течению; поэтому у легатов и сохранилась до последней минуты, в зависимости от позиции Цезаря, свобода передвижения по правому или по левому берегу.
Но если Октогеза находилась у устья Сикориса, то недостаточно обосновано, почему помпеянцы не отошли вдоль левого берега. Стоффель полагает, что они опасались ровной прибрежной местности, так как предвидели, что их будет беспокоить неприятельская конница. Дорога все равно шла через Сарроку по возвышенной местности, но, судя по результату, достаточно еще удобной для нападений конницы.
Если бы они шли по реке, то хотя бы один фланг был защищен, а, кроме того, дорога была бы короче, что при тех обстоятельствах было очень важно. Могли ли помпеянцы, идя непосредственно по берегу, опасаться стрел и свинца пращей, которые бросали бы в них с противоположного берега неприятельские стрелки?
Затем недостаточно ясно, почему легаты, когда их догнал Цезарь, решили, по Стоффелю, пойти в ущелье Риваройа. Можно предположить, что они послали приказ перевести к Риваройе понтонный мост.
Причины для перемены маршрута не видно, - тем менее, что в последнюю минуту решили снова идти на Октогезу. Даже путь на Мон-Манэ должен был иметь несколько ущелий, где можно было бы укрыться от войска Цезаря.
Особенно поражает нас то обстоятельство, что легаты предприняли марш через Мон-Манэ на Октогезу после мнимого отступления Цезаря к Илерде и после того, как они увидели, что движение это пойдет по дороге к Риваройе.
Все эти сомнения будут устранены, если мы предположим, что Цезарь своими словами "ubi paullatim retorqueri agmen ad dextram conspexerunt" (гл. 69) ("они постепенно повернули фронт, который стал смотреть вправо") определял собственно фронт, а не занимаемую позицию, т.е. что войско Цезаря повернуло налево к западу. При повторных исследованиях я пришел к убеждению, что так оно и было, т.е. что сведения о повороте помпеянцев на Риваройю не верны. У них не было другой цели, кроме движения на Октогезу (Меквиненца), и этот путь преградил им Цезарь, продвинувшись между их походным лагерем и Сикорисом в направлении к Мон-Манэ.
2. Своеобразен рассказ Цезаря о трудностях, которые ему пришлось преодолеть при устройстве брода на реке Сикорисе. Спрашивается, отчего он не перекинул моста? Если даже бурные воды и сносили его мосты, то и брод мог оказаться непроходимым; работа же при устройстве брода, по описанию самого Цезаря, была сложнее, чем постройка даже нескольких мостов. Так как кавалерия охраняла левый берег, то противник не мог помешать постройке.
Для объяснения всего этого не находишь другой причины, кроме недостатка дерева, но и тут является вопрос, неужели нельзя было доставить дерево с Пиренейских гор по реке Сикорис?
Но самым важным вопросом будет: возможно ли вообще устроить брод так, как это Цезарь предполагал? Мнения относительно того, как понимать прокладку рвов, расходятся. Шнейдер, ссылаясь на Гишара, предполагает полный отвод реки. Дело это настолько трудно, что мне кажется невыполнимым, так как затратить на него можно было только 10 дней. Стоффель рисует более простую картину. Он исходит из того, что в 2 км выше Илерды река разделяется и образует острова; вот через эти-то острова Цезарь и приказал проложить рвы шириною в 30 фут.; таким образом он расширил русло реки и понизил высоту воды. Насколько это технически правильно и возможно, не смею судить.


[1] Ср. выше стр. 353 и 356. Если эти цифры и не совсем точно переданы, то все же их можно принять. Домашевский в своем ценном сочинении "Войска в междоусобной войне с 49 до 42 гг. до Р. Х." ("N. Heidelb. Jahrb.", IV, 1894 г.) доказал, что Цезарь к началу войны имел 11 легионов. Так как в походе против Верцингеторикса упоминается только 10 легионов, а потом на зимних квартирах — 11, то ввиду того, что Цезарь два легиона отдал, осталось, собственно говоря, всего 9. Домашевский объясняет это следующим образом: Цезарь, как только почувствовал приближение конфликта, образовал еще два новых легиона взамен двух отданных им. Но мне кажется, что можно это лучше объяснить: Цезарь имел в 52 г., кроме указанных выше 10 легионов, еще 22 когорты, защищавшие Провинцию (VII, 65) и набранные в ней, следовательно, имевшие в своем составе не только римских граждан. V легион Алауда был именно таким негражданским легионом. По Светонию, Цезарь сорганизовал этот легион уже во время Галльской войны, а не потом, как думал Домашевский, не в 50 г. Скорее всего, V легион относился к тем 22 когортам 52 г., а также и VI. Однако Светоний, вероятно, говорит только о легионе из варваров.
Но если мы присоединимся к мнению, что VI легион только впервые упоминается в Комментариях; что он, по словам Наполеона III, был уже в главных войсках при Алезии; что Цезарь ни в каком случае не мог тогда иметь в Цизальпине еще один легион из ветеранов, то нам станет ясным, что Цезарь после поражения Верцингеторикса, когда Провинция уже не нуждалась в прикрытии, использовал часть гарнизона для решительного сражения. Отсюда мы выведем заключение, что этот легион был частью набранных в самой Провинции для ее защиты 22 когорт, "praesidia ex ipsa coacta provincia" Против этого можно возразить, что в bell. Alex. 69 о VI легионе сказано, что он уменьшился на 1 000 чел. из-за лишений и потерь ("crebritate bellorum" — вследствие частых сражений) и что он был распущен вместе с другими ветеранами в 45 г.
Если же он был составлен только зимой 53/52 г. (может быть, и раньше), то должен был участвовать в сражениях, имевших целью защитить Провинцию, — в освободительном сражении при Алезии, — и проделать всю междоусобную войну, т.е. провести 6 лет в интенсивных военных походах до того, как Цезарь повел его из Египта против Фарнака. Домашевский (стр. 171), даже признавая, что V легион был образован в 50 г., считает, что в 48 г. он был легионом ветеранов.
Примечание ко 2-му изданию.
Гребе (изд. Отто Гиршфельд, 1903 г., отпечатанное во 2-м издании Друмансом "Römische Gesch.", т.ΙΙΙ, стр... 702) в исследовании о легионах Цезаря приходит к выводу, что V легион образовался из когорт, составленных в 52 г. в Провинции. Но он относит их к 51 г., VI легион гражданской войны образован в 50 г., после того как старый VI отошел к Помпею и был у него обозначен номером 1.
Восемь когорт, о которых я думал, что они находятся в Цизальпинской Галлии, у него совершенно отбрасываются. Таким образом, по его мнению, Цезарь имел в 52 г. только 10 легионов. Разница незначительная, так как весь вопрос сводится к тому, были ли легионы раньше или позже образованы из 22 когорт и были ли эти 8 когорт в Цизальпинской Галлии в 52 г. О том, что новообразования были в 50 г., говорит письмо Цицерона к Аттику (в декабре 50 г.), цитируемое Гребе: "Следовало сопротивляться, и это было легко; теперь имеется 11 легионов, а конницы столько, сколько он захочет, — все транспаданцы" (Цицерон, Письмо к Аттику, VII, 7, 6). Но из этой цитаты ничего нельзя заключить, так как во всяком случае Цезарь в 52 г. имел, кроме своих 10 легионов, еще и 22 когорты.
[2] Даты приведены по Стоффелю, который опирается на исследования, сделанные астрономом Леверье по приказу Наполеона III. По Иделеру, Моммзену, Мацату, Зольтау и Унгеру, события эти произошли примерно на 3 недели раньше.
[3] Когда Цезарь выступил на другой день и снова пошел по направлению к Илерде, то помпеянские солдаты решили, что недостаток в съестных припасах принудил его к отступлению. Это не противоречит тому, что было сказано выше.