Дельфийский оракул

    Дельфи́йский ора́кул
  •          (греч. Δελφικός, лат. Delphicum oraculum). По Эсхилу, Д. о. впервые принадлежал древнейшей прорицательнице, богине Гее, которая передала его своей дочери Фемиде, а та — своей сестре Фойбе, которая, в свою очередь, предоставила его в виде подарка при рождении своему внуку Фебу Аполлону. По другим сведениям, оракулом вначале владела Гея совместно с прорицательницей (промантией), горной нимфой Дафной, а затем — Гея с Посейдоном. Гея передала свою часть Фемиде, а та Аполлону, который выменял часть, принадлежавшую Посейдону, на остров Калаврию. По гомеровскому гимну в честь пифийского Аполлона, Аполлон вскоре после своего рождения, прибыв с острова Делоса, принимает оракул в свое владение, убивая своими стрелами оберегавшего оракул змея Пифона или Дельфина, сына Геи, и назначая своими жрецами критских мужей из города Кносса. Чтобы очистить себя от убийства Пифона и смягчить гнев Геи, Аполлон должен был бежать и служить восемь лет (великий год). Это наказание Аполлона и его очищение символически изображал праздник дельфийцев, совершавшийся через каждые восемь лет. Перед храмом зажигали т. н. хижину Пифона, после чего убегали опрометью. Затем мальчик, изображавший Аполлона, отправлялся во главе процессии из Дельф через Локриду, Дориду, гору Ойту, области энианян и малийцев, в Темпейскуто долину, и здесь над ним совершались всякого рода очистительные обряды. Лишь после своего очищения Аполлон вступил во владение оракулом с целью возвещать волю своего отца Зевса и содействовать наступлению лучших и более просвещенных времен. Местом оракула служила расселина в земле, испускавшая одурманивающие испарения. Над ней было выстроено святилище (адитон) большого храма Аполлона. Место это, по преданию, было открыто пастухами, которые заметили, что подошедшая к нему коза стала биться в судорогах. Над расселиной был установлен деревянный, обитый золотом треножник, на котором лежал сосуд, называемый по-гречески «фиал» или «кикл», лат. cortinа. Это была гладкая или слегка вогнутая круглая плита, на которой размещалась пророчествующая жрица. В древнейшие времена роль Пифии играла девушка, а позже женщина свыше 50 лет, одетая по-девичьи. В самое цветущее для оракула время в служении при нем постоянно чередовались две Пифии, а третья в случае надобности их заменяла. Законным временем для совещаний с оракулом первоначально считался только седьмой день весеннего месяца Бисиоса (день рождения Аполлона, в начале весны, около равноденствия), а впоследствии определенное время в каждом месяце. Конечно, были и неблагоприятные дни для пророчеств. Очередь в допущении просителей, приносивших дары, определялась жребием. В лавровых венках с шерстяными повязками они приносили богу молитвы и жертвы. Когда по знамению жертвы день оказывался благоприятным для совещания, тогда Пифия, после предварительных омовений и очищений, облачившись в длинное одеяние, в золотом головном уборе всходила на треножник и, возбуждаемая выходящими из земли парами, произносила свои прорицания, которые, если они не были выражены в стихотворной форме, перелагались в стихи храмовыми поэтами. Размер стихов и слог был эпический, но в позднейшее время употреблялась и проза. Эти изречения давались в символической форме и отличались намеками и загадочностью. Собрание изречений оракула — к таковым сборникам часто обращались за советом — было уже у Писистрата. К лицам, служившим при оракуле, принадлежали жрецы и главные управляющие храма, происходившие от пяти священных дельфийских родов (профеты), толкователи изречений оракула, прислужницы и перингеты — путеводители приезжих. Д. о. весьма древний, хотя и возник позднее додонского. Еще в гомеровские времена были знамениты пифийский бог и его оракул. С древнейших времен Д. о. во многих отношениях оказывал влияние на греческие государства (см. Аполлон). Первым основанием для этого влияния послужило учреждение пифийского союза Амфиктионов (см. Амфиктиония). Высшим авторитетом Д. о. пользовался у дорийцев, особенно в Спарте. Даже не-греческие народы чтили его, особенно лидийские цари и народы Италии. У эллинов оракул пользовался влиянием приблизительно до начала Пелопоннесской войны. Причина падения его авторитета заключалась отчасти в нем самом: покровительствуя известным политическим партиям и не чуждаясь даже подкупа, он возбудил сначала недоверие к себе, а затем и презрение. При императоре Адриане прежний авторитет оракула несколько поднялся, но предметы, о которых совещались с ним, не имели политического значения и касались большей частью мелких обстоятельств частной жизни. Проклинаемый святыми отцами, обираемый и угнетаемый римскими императорами, он, наконец, был окончательно закрыт Феодосием ок. 390 г. н. э. Большой великолепный храм пифийского Аполлона, выстроенный над расселиной земли, был окружен обширной оградой (периболом), покрытой меньшими храмами, сокровищницами, беседками, статуями и вотивными дарами. Богатства храма составлялись не только из приношений за полученные изречения, но и из пожертвований в виде десятины, которые посвящали и по поводу особенно радостных событий в жизни. Большая часть эллинских городов и даже некоторые иностранные государства имели свои сокровищницы, и случалось, что храм ссужал деньги даже за пределы Греции. Таким образом, и здесь, как на острове Делосе, союзническое святилище амфиктионов служило местом, где производились денежные обороты и куда обращались за денежным пособием. Оно представляло собой нечто вроде биржи. Древнейший храм, построенный, по преданию, Агамедом и Трофонием, сгорел в 548 г. до н. э. Он был вновь отстроен с еще большим великолепием в дорическом стиле Алкмеонидами, изгнанными Периклом, причем постройка им обошлась в 300 талантов. Сооружение нового здания потребовало, вероятно, немало времени, потому что фронтонные группы, исполненные ваятелями Праксием и Андросфеном, были окончены лишь в 430 г. Храм этот, как показывают его остатки, был из числа открытых и внутри построен был в ионическом ордере, а снаружи — в дорическом. На фронтонах с лицевой стороны были изображены три дельфийских божества: Артемида, Латона и Аполлон среди Муз; на задней стороне — Дионис с вдохновенными Фиадами возле устремляющейся вниз колесницы Гелиоса. Архитрав был украшен золотыми щитами побежденных персов и галлов, которые в свое время угрожали храму разорением. В преддверии храма были начертаны известные мудрые изречения: «Познай самого себя» и «Ничего не слишком», а также слово Ei, непонятное уже для самих древних. Близ этих изречений мудрецов стояла статуя Гомера. В самом храме находились изображения богинь судьбы Мойр и их предводителей. Зевса и Аполлона Мойрагетов. Далее стоял золотой идол Аполлона и пред ним жертвенник. на котором поддерживался неугасаемый огонь Там же, возле жертвенника, виднелось изображение Пупа земли— обвитая повязками тумба из белого мрамора в виде усеченного конуса (см. Омфал). По обе стороны от нее были золотые изображения орлов, которые некогда. отпущенные Зевсом с противоположных концов земли, встретились на этом месте, почему и стало известно, что это центр земли. Позади главной части храма был вход в собственно святилище, адитон. Оно лежало ниже и прикрывалось сводом наподобие пещеры. Именно здесь была расщелина в земле, а над ней — треножник. Здесь же стояла золотая статуя Аполлона и старое лавровое дерево; сюда проведена была и вода источника Кассотиды, бравшего свое начало в ограде храма. Пифия, прежде чем всходила на треножник, вкушала листьев лавра и пила из источника. Перед входом в храм находился алтарь для всесожжении и возле него большой золотой треножник, принесенный в дар греками после битвы при Платеях. Это была золотая чаша на медной подставке, состоявшей из трех обвивающих друг друга змей, головы которых вверху были обращены в разные стороны. Часть этой подставки, по всей вероятности, сохранилась в Константинополе, и в ее подлинности нет основания сомневаться. На рисунке приведено изображение с найденной в Руво (Апулия) греческой вазы. Рисунок главным образом важен для нас изображенной на нем ситуацией. В центре и на заднем плане виден храм-перистиль с ионическими колоннами. Справа от здания сидит Аполлон в образе прелестного юноши, с луком в правой руке. Перед ним, из земли, на переднем плане подымается могучая пальма; рядом с ней треножник, а позади щит: оба, очевидно, обетные дары. Большой пифийский треножник стоит слева возле храма, за ним выступает вполурост пифия. Жест ее выражает испуг по поводу происходящего на переднем плане. Там виден большой жертвенник с возвышенными боковыми стенками, на который опирается коленом Неоптолем с обнаженным мечом в правой руке. Левую руку он обернул хламидой для защиты, хотя у него уж течет ручьем кровь из зияющей раны на левой стороне груди. Возле него выдающейся высоты Омфал, убранный повязками и нитками жемчуга. За ним прячется Орест, нанесший убийственный удар. С другого бока Неоптолема — его товарищ с занесенным копьем. Действие заимствовано из сцены «Андромеды» Еврипида, обработано с художественной вольностью.
  •          

    С изображения на греческой вазе, найденной в Руво (Апулия).