ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ВОЙНА СПАРТЫ С ПЕРСАМИ И ГРЕЧЕСКИМ СОЮЗОМ. ПОХОДЫ. АГЕСИЛАЯ. (399-381).

§ 67. Война Спарты с персами (399-394). — § 68. Война Спарты с персами и греческим союзом (394-387).

Источники: Ксенофонта Элленики, Диодор Сицилийский и указанные выше.

§ 67. Война Спарты с персами (399-394).

Содействие Спарты и ионян Киру младшему поставило Спарту, после неудачи. и смерти Кира, в неприязненные отношения к персам, а ионян заставило, по назначении на место Кира Тиссаферна, опасаться мщения нового сатрапа и просить покровительства и защиты Спарты. Спартанское правительство, не ожидая более от персов ни приязни, ни содействия, уже научась, из отступления 10.000 греков, презирать неприязнь персов и радуясь случаю утвердить власть свою и на берегах малой Азии, охотно приняло ионян под свое покровительство и весною 399-го года отправило в Ионию 5.300 челов. войск (1.000 лакедемонян, большею частью из неодамов, 4.000 челов. союзных войск и 300 челов. афинской конницы) под предводительством спартанца Фимврона. Выбор предводителя был неудачен. Фимврон, как полководец, не обнаружил никаких дарований, войском начальствовал слабо, попустил с его стороны большие беспорядки и грабежи, и возбудил тем крайнее неудовольствие ионян. Сначала, усиленный Кировым войском (около 5.000 челов.) под начальством Ксенофонта и войсками ионийскими, он был впущен во многие ионийские города. Но вскоре он некоторых других он получил решительный в том отказ и был принужден взять оные силою, долго и безуспешно осаждал Лариссу в древней Троаде и наконец, вследствие усильных жалоб ионян Спарте, по миновании годичного срока начальствования был сменен спартанцем Деркиллидом и осужден на изгнание (398). Выбор Деркиллида был гораздо удачнее. Честный, бескорыстный спартанец, Деркиллид явил себя и искусным политиком. Восстановив в войске строгий воинский порядок, он успел, сначала искусными переговорами привести Тиссаферна в бездействие, а потом, обратясь против Фарнабаза, умением пользоваться смутными обстоятельствами Эолии, искусными переговорами и соблюдением в войске строгого порядка — в одну неделю занять почти все эолийские города, которые и предали себя покровительству Спарты. Этим он принудил Фарнабаза согласиться на заключение перемирия, условием которого было признание независимости эолийских городов от персов. Пользуясь этим перемирием, Деркиллид зимою с 398-го на 397-й год обеспечил Фракийский Херсонес от набегов фракиян, устроением поперек полуострова надежной укрепленной линии. В знак признательности своей за все эти заслуги, спартанское правительство продолжило Деркиллиду срок начальствования еще на год.
Между тем греческие города Карии обратились к Спарте с просьбою и их также, подобно городам ионийским и эолийским, принять под свое покровительство. Спартанское правительство охотно согласилось на это и приказало Деркиллиду идти в Карию, а спартанскому флоту содействовать ему с моря. Но непосредственным следствием движения Деркиллида, весною 397-го года, в Карию, было соединение Тиссаферна, имевшего в Карии большие и богатые поместья, с Фарнабазом, против которого он перед тем был поставлен хитрою политикою Деркиллида в неприязненные отношения. Между тем, как Деркиллид шел в Карию, оба сатрапа вторглись, в тылу его, в земли ефесскаго округа и начали грабить и разорять их. Деркиллид немедленно обратился назад. Покинутый бежавшими ионийскими войсками и имея уже не более 7.000 своих войск, он встретил в долине Мэандра соединенные силы Тиссаферна и Фарнабаза, простиравшиеся до 20.000 челов. пехоты и 10.000 человек конницы. К счастью для него, между обоими сатрапами произошли несогласия. Фарнабаз желал боя, но Тиссаферн, довольный тем, что отвлек Деркиллида от Карии, вступил с ним в переговоры. И вскоре, на условиях признания независимости всех малоазиатских греческих городов от персов и очищения спартанским войском малой Азии, заключено было, до утверждения этих условий Артаксерксом и Спартою, перемирие (летом 397-го года).
Так, без блистательных военных подвигов, без громких победе и даже без пролития крови, единственно постоянным соблюдением в войске строгого воинского порядка, справедливостью, бескорыстием и умною, тонкою политикою, Деркиллид в полтора года времени успел достигнуть важных для Спарты результатов — даровать малоазиатским греческим поселениям независимость от персов и утвердить влияние Спарты на берегах малой Азии.
Вскоре в Спарте произошла важная перемена. Осенью 397-го года спартанский царь Агис II умер и на место его, стараниями Лисандра, избран был брат Агиса от другой матери, Агесилай. Воцарение Агесилая составляет эпоху в политической и военной истории Спарты. 41 год (397-356) царствовал Агесилай и в течение всего этого времени был, как государственный человек и полководец, опорою и украшением Спарты. В последнем отношении в особенности он стал на ряду отличнейших и замечательнейших полководцев Греции. Все многочисленные походы его заслуживают. внимания и изучения, но в особенности первые, в малой Азии. Укажем главные черты и достоинства как тех, так и других.
Около года спустя по избрании Агесилая (в начале осени 396-го года) спартанское правительство узнало, что персы вооружают в финикийских пристанях сильный флот. Почти уверенное, что целью этих вооружений было удержание персами малоазиатских греческих поселений в своей власти и что Артаксеркс не утвердит перемирия, заключенного Тиссаферном и Фарнабазом с Деркилдидом, оно положило предупредить персов в малой Азии и немедленно отправить туда войско. Агесилай вызвался лично предводительствовать им, подвигнутый к тому Лисандром, надеявшимся управлять им по своей воле. Он потребовал только 2.000 лакедемонских неодамов и 6.000 чел. союзной тяжелой пехоты, и сверх того 30 знатных спартанцев, в виде совета, с тою целью, чтобы угодить спартанским олигархам и тем легче склонить их к вручению ему начальствования в войне. Действительно, он успел в этом и, получив требованное число войск, с советом из 30-ти знатных спартанцев (в числе которых, разумеется, находился и Лисандр), в конце 396-го года переправился в Эфес. Но уже вскоре по прибытии в малую Азию он вполне явил свою самостоятельность и независимость от приданного ему совета и от Лисандра. За то в Ксенофонте, неотлучно находившемся при нем во все время пребывания его в. малой Азии, он приобрел советника, тем более важного и полезного, что Ксенофонт был искренним его другом.
Встревоженный прибытием в малую Азию спартанского войска под личным предводительством спартанского царя, Тиссаферн осведомился о причинах и цели оного. Агесилай отвечал откровенно, что имел в виду только обеспечение независимости малоазиатских греческих поселений — и это было справедливо. Тогда коварный сатрап продолжил срок перемирия, заключенного с Деркиллидом, еще на 3 месяца, а сам между тем втайне принял деятельные меры к поспешному сбору войск из внутренних областей государства. Коль же скоро войска эти начали подходить, он объявил Агесилаю, что война будет возобновлена, если спартанское войско не очистит малой Азии (395). Вместо ответа, Агесилай немедленно приказал войскам ионийским, эолийским и геллеспонтским собираться к Эфесу, а собственному войску — быть. готовым в походу, — распустил слух, что двинется в Карию и сделал необходимые для подтверждения этого слуха распоряжения. Тиссаферн, опасаясь за Карию иди лучше сказать — за свои поместья в ней, послал из Сард, местопребывания своего, в Карию почти всю свою пехоту, так как эта область была весьма гориста, — сам же с многочисленною конницею расположился в долине Мэандра, надеясь подавить войско Агесилая на равнинах без труда и еще прежде, нежели оно достигнет гор Карии. Но Агесилай знал, что на равнинах превосходство будет на стороне персов, а не греков, имевших весьма мало конницы, и довольный тем, что привлек внимание и силы Тиссаферна к югу, внезапно обратился в противоположную сторону — к северу, в область Фарнабаза, Мизию. Этим он во 1-х скоро и без препятствия присоединил к себе войска греческих поселений, к северу от Эфеса лежавших, равно и находившиеся там Кирово войско, — и во 2-х вторгнулся в Мизию столь неожиданно, что край был разграблен и разорен, а города сдались — без сопротивления. Так он дошел почти до самого города Даскилия, местопребывания Фарнабаза, на южном берегу Пропонтиды. Здесь он испытал всю невыгоду малочисленности и дурного устройства греческой конницы. Приближаясь к Даскилию, конница его, предшествовавшая войску, встретила равносильный отряд Фарнабазовой конницы и построилась в одну линию глубиною в 4 шеренги. Персы же, построенные в сомкнутые массы (по теперешнему в. колонны) глубиною в 12 всадников, напали в этом строе на греческую конницу и опрокинули ее с уроном на главные силы. Этот случай убедил Агесилая, что без более многочисленной и лучше устроенной конницы ему невозможно будет с успехом действовать против персов на равнинах. И потому, отступив к Эфесу, он зимою с 395-го на 394-й год принял всевозможные меры для умножения числа своей конницы. Для этого он призвал всех богатых греческих поселенцев к конной службе, объявив им, что могут вместо себя выставлять наемников, лишь бы только они были доброконны и хорошо вооружены. Греческие поселенцы оказали в этом большое усердие и к весне 394-го года конница Агесилаева была значительно умножена хорошо-вооруженными всадниками, на добрых конях. Агесилай собрал в Эфесе все свое войско и занялся тщательнейшим обучением не одних гоплитов, но и пелтастов, и псилов, и конницы. Для возбуждения соревнования, он установил почетные награды особенно отличавшимся. Сверх того он произвел тщательный осмотр оружия, принял всевозможные меры для обеспечения продовольствования, собрал вьючный скот, разного рода военные запасы, рабочих, маркитантов и проч. — и наконец — религиозными обрядами возвысил в войсках дух. «Чего — говорит при этом случае Ксенофонт — невозможно было ожидать от войска, которое исполняло обязанности свои к богам, прилежно занималось воинскими упражнениями и соблюдало строгий воинский порядок?» Между тем Лисандр и прочие 29 спартанцев, по миновании годичного срока, воротились в Спарту, а прибывшие на их место были уже распределены Агесилаем в должности частных военачальников конницы, неодамов, Кирова войска и малоазиатских греческих ополчений.
Превосходно приготовив таким образом войско свое к следующему походу, Агесилай объявил, что поведет его в богатейшую страну неприятеля, в которой оно должно ожидать упорнейшего сопротивления. Тиссаферн, полая, что то была новая хитрость и опасаясь снова быть обманутым, вторично пехоту послал в Карию, а конницу расположил в долине Мэандра;- сам же остался в Сардах (весною 394-го года). Но Агесилай на этот раз сделал именно то, что объявил: пошел прямо в сардийский округ и три дня войско его грабило оный беспрепятственно. На 4-й день, в то время, когда прислуга греческого обоза была рассеяна по берегам Пактола для грабежа, отряд персидской конницы внезапно напал на нее и нанес ей большой урон. Агесилай немедленно послал на помощь свою конницу; — но в это время прибыла уже вся конница Тиссафернова и построилась в боевой порядок. Местность была невыгодна для боя греков с превосходною числом и качеством неприятельскою конницею; — но греки имели на своей стороне то преимущество, что все войско их было сосредоточено, у персов же была одна конница без пехоты. Агесилай решился тем воспользоваться и приказал: всей своей коннице — напасть на персов, легкой пехоте — следовать за нею быстрым бегом, а за легкою пехотою лично повел скорым, но мерным шагом всю фалангу. Персы выдержали удар греческой конницы, но дрогнули при виде наступления грозной фаланги, предшествуемой легкой пехотою — и бежали, оставив в руках греков стан свой с богатою в нем добычею. Греческая легкая пехота бросилась было грабить его; — но Агесилай окружил оный тяжелою пехотою и тем воспрепятствовал разграблению его. В Сардах распространились неудовольствие против Тиссаферна, за то, что его не было при войске, и страх, особенно когда Агесилаево войско подступило в городу и стало грабить и разорять его окрестности. Чтобы еще более возбудить народ против персов, Агесилай объявил себя другом и покровителем всех, которые желали своего освобождения, и уверял в готовности своей с оружием в руках оспаривать права персов на господство в малой Азии/ Страх овладел самим персидским двором и таково уже было бессилие персидского государства, что Тиссаферн был казнен, как главный виновник всего происшедшего, а назначенный на его место Тифравст немедленно вступил с Агесилаем в переговоры, утвердил условия Деркиллидова договора и даже заплатил Агесилаю 30 талантов, лишь бы только он очистил Лидийскую сатрапию я напал на области Фарнабаза. а между тем, для совершенного отвлечения Спарты от малой Азии и персидского государства, и отвращения грозившей последнему опасности, Артаксеркс прибегнул к такому средству, которое, быв увенчано успехом, спасло персидское государство, а Спарту поставило в самое трудное и опасное положение. Тифравст был снабжен значительною суммою денег для подкупа демократов в Греции и возбуждения в ней восстания и войны против Спарты. Тифравст возложил это поручение на родосца Тимократа — и вскоре вся Греция пришла в волнение (394). Главными в числе врагов Спарты явились фивяне, со времени пелопоннесской войны смело и сильно сопротивлявшиеся этой республике. Враги Спарты ждали только повода в явному разрыву — и он не замедлил представиться. Между локрянами и фокеянами произошла война: фивяне немедленно приняли сторону своих союзников локрян, разграбили Фокиду и привлекли к союзу с собою и афинян. Фокеяне не просили помощи Спарты, и спартанское правительство, радуясь случаю силою оружия унизить гордость фивян, собрало против них два войска: одно, составленное из фокеян и других союзников Спарты, под предводительством Лисандра — в Фокиде, а другое, спартанское, под предводительством другого спартанского царя, Павсания — в Пелопоннесе (394). Оба должны были в одно время с двух разных сторон двинуться в Беотию и соёдиниться при Галиарте.

§ 68. Война Спарты е персами и греческим союзом (394-387).

С самого начала войны в Греции, Спарта претерпела жестокий удар. Лисандр двинулся из Фокиды в Беотию, сперва к Орхомену, нетерпеливо желавшему освободиться от власти Фив, а от Орхомена, по усилении своем его войсками — к Галиарту. Павсания еще не было здесь, и Лисандр, не впущенный в Галиарт, уже готовился взять оный приступом, когда внезапно на него напали фивяне. Узнав от перехваченных вестников, что Лисандр и Павсаний должны соединиться при Галиарте, они немедленно обратились против первого из них, как ближайшего, уже стоявшего под стенами этого города. От того ли, что нападение фивян было совершенно неожиданным, или потому, что Лисандр слишком надеялся на собственное искусство, на усердие и воинский порядок своего войска, и на вероятные ошибки неприятеля, — но в происшедшем яри Галиарте сражении войско его было разбито наголову и он сам убит (394). Собравшись на ближайших высотах, разбитое войско его отразило дальнейшие нападения фивян, но, не имея более предводителем Лисандра, разошлось по своим городам. Вскоре к Галиарту прибыл Павсаний и здесь случилось то, чему дотоле в летописях Спарты не было примера. Спартанский царь и находившийся при нем совет, не отважась на бой, согласились тела убитых в битве при Галиарте воинов выкупить ценою немедленного, постыдного отступления из Беотии. Павсаний был за то низложен и приговорен к смерти, но спасся бегством в Тегею.
Победа при Галиарте и отступление Павсания имели важные следствия. К фивянам и афинянам открыто присоединились коринфяне и затем постепенно аргивяне, Акарнания, Амвракия, остров Левкадия, часть Фессалии, Эвбея и халкидийские города во Фракии. Спарте угрожала большая опасность и спартанское правительство нашлось вынужденным поспешно отозвать Агесилая из малой Азии.
Здесь между тем дела Спарты уже принимали чрезвычайно важный оборот. Страх, наведенный предшествовавшими действиями и успехами Агесилая на персидский двор, и поспешность, с которою Артаксеркс утвердил деркиллидов договор, вполне доказали бессилие персидского правительства и возродили уже в Агесилае обширные в отношении к Азии замыслы, которых он, может быть, прежде и не имел или по крайней мере не в такой степени. Руководимый советами Ксенофонта, он возымел — если верить последнему — мысль, подобную той, которую судьба предоставила исполнить, 70 лет спустя, Александру Великому. «Движимый» — говорит Ксенофонт — «не тщеславными и своекорыстными видами, не страстью к завоеваниям, но стремление к истинному благу Греции, к ее и собственной славе, Агесилай составил смелый, обширный и важный замысел — раздробить персидское государство и даровать различным областям и народам оного независимость и самостоятельность». И должно сказать, что все или по крайней мере многое подавало самые благоприятные надежды на успех подобного предприятия. Предшествовавший опыт и в особенности отступление 10.000 греков убеждали в возможности и даже легкости исполнения его и указали необходимые для исполнения оного средства. Агесилай пользовался в малой Азии такими уважением, любовью и влиянием, которых до него в стране этой еще никто из греков не приобретал в такой степени, и начальствовал таким войском, равным которому по числу и превосходным устройству и духу дотоле никто еще из греков не предводительствовал вне пределов Греции. И флот спартанский также в это время был уже поставлен под главное его начальство. Наконец — верность некоторых знатных и сильных персидских сатрапов, вельмож и данников уже была поколеблена и многие из них были готовы, при первом удобном случае, отложиться от Артаксеркса и поднять против него оружие. И сильный сознанием всех этих благоприятствовавших обстоятельств, Агесилай уже неуклонно стремился к великой, предположенной им цели. По заключении договора с Тифравстом, он двинулся осенью 394 года чрез Вифинию в Пафлагонию. Фарнабаз не был приготовлен к обороне, и потому движёние Агесилая чрез Вифинию было совершено без сопротивления. В Пафлагонии некоторые города сдались, другие были взяты силою, а край разграблен и разорен, чем ускорено заключение тесного союза между Агесилаем и подвластным персам, владетелем или царем Пафлагонии Кописсом. Получив от последнего в подкрепление 1.000 человек конницы и 2.000 человек пехоты, Агесилай из Пафлагонии повел войско к Даскилию, для расположения его там на зимних квартирах, доставления ему обильного содержания на счет неприятельской страны и вознаграждения его, богатою в ней добычею, за его труды и. хорошую службу. Так как Фарнабаз не имел пехоты, которую мог бы с. успехом противопоставить греческой тяжелой пехоте, то все его и подданных его достояние и досталось в добычу Агесилаеву войску. Однако же Агесилай, при всех своих предусмотрительности и строгости, не мог отвратить неизбежных при грабеже беспорядков. У Фарнабаза же войск было, хотя и недостаточно для ведения надлежащим образом войны оборонительной в большом размере, но весьма довольно для ведения малой войны, да притом и он сам не был чужд необходимых для того деятельности и искусства. И таким образом он довольно успешно вел малую войну против отдельных отрядов Агесилаева войска, выходивших для сбора продовольствия и на грабеж. Раз случилось, что отряд человек в 700 Агесилаевых войск, в беспорядке вышедший с этою целью в поле, был внезапно атакован Фарнабазом с 400 человек конницы и 2-мя военными колесницами, приведен в расстройство и рассеян с уроном 100 человек. В отмщение за то, три дня, спустя сильный отряд Агесилаева войска, составленный большею частью из добровольно вызвавшихся охотников, в свою. очередь произвел рано на рассвете внезапное нападение на стан Фарнабаза. Войска последнего бежали, покинув и стан, и богатую в нем добычу. Строгость, употребленная при этом спартанским предводителем отряда для воспрепятствования разграблению стана, возбудила такое неудовольствие в пафлагонских войсках, что они ушли от Агесилая в Сарды и там передались персам. Этот случай был крайне неприятен Агесилаю, который именно заключением союзов и привлечением на свою сторону и правителей, и народа хотел облегчить исполнение своего замысла касательно персидского государства; заключение же союза с владетелем Пафлагонии было первым к тому шагом. Но вскоре представилась возможность вознаградить этот неприятный случай другого рода выгодами. Один грек из Кизика, друг Фарнабаза, вызвался быть посредником между ним и Агесилаем. Следствием этого были личные свидание и переговоры Агесилая с Фарнабазом, утвердившие между ними взаимные дружбу и уважение, и по данному Фарянбазу обещанию, Агесилай вывел войско свое из его областей. Расположив оное на эолийском берегу, в Фивской долине, и намереваясь весною 393 года уже предпринять поход во внутренние области персидского государства, он зимою с 394 на 393 год деятельно занялся всеми необходимыми для того приготовлениями и в особенности усилением своего войска, для чего пригласил малоазиатских греков произвести новые наборы. И в это самое время, когда пред ним открывалось новое, обширное и блистательное поприще военной славы — спартанское правительство повелело ему сколь можно поспешнее возвратиться в Спарту. С глубокою горестью повиновался Агесилай, но, покидая малую Азию, хотел по крайней мере. обеспечить греческие поселения в ней и привести с собою в Грецию сильное и хорошее войско. С этою целью, оставив 4.000 спартанских и пелопоннесских войск в малой Азии, а спартанский флот у берегов ее, сам Агесилай, значительно усилясь малоазиатскими греческими войсками, вновь и большею частью добровольно вызвавшимися последовать за ним, переправился (в половине июля 393 года) чрез Геллеспонт и быстро двинулся в Грецию тем же путем, которым некогда следовал Ксеркс. Поход чрез Фракию и Македонию оп совершил беспрепятственно, потому что страны эти частью были в дружественных отношениях к Спарте, частью же опасались неприязненно действовать против ее царя и войска. В Фессалии он встретил сопротивление, во слабое и незначащее, ибо, хотя часть Фессалии была в союзе с врагами Спарты, но фессаляне были раздираемы междоусобиями и потому не могли действовать против Агезвлая совокупностью сил своих и с надлежащим единством. Таким образом Агесилай без всякого препятствия миновал горные проходы, ведшие из Македонии в Фессалию, а в равнинах последней фессалийская конница, хотя и пыталась тревожить его войско, но была с успехом отражена его конницею, поддержанною пехотою. После того Агесилай до самых пределов Беотии шел уже вполне беспрепятственно. Вообще весь поход его от Геллеспонта до пределов Беотии замечателен необыкновенною быстротою, с которою был совершен, и строгим воинским порядком, в котором Агесилай во все время оного содержал свое войско.
Но между тем, как он шел в -Грецию, в сей последней, несколько времени спустя, у берегов малой Азии произошли два события, имевшие важное влияние на ход войны.
Греческий союз успел вооружить до 50.000 войск (около 24.000 человек тяжелой пехоты и столько же легкой и более 1...500 человек конницы), с которыми и положил произвести вторжение в самую Лаконию, по той причине, как объявил один из членов общего совета союзников, что «в Лаконии Спарта имела для своей обороны одни собственные войска, — по мере же удаления от Лаконии, войско спартанское, подобно потоку, усиливалось бы более и. более войсками союзников Спарты». Действительно, Спарта значительным силам, вооруженным греческим союзом, могла противопоставить в это время всего только около 14.000 собственных и союзных пелопоннесских войск (около 13.400 человек пехоты и 600 человек конницы). Но относительная слабость сил ее была уравновешиваема единством в начальствовании ими: ибо вместо малолетнего спартанского царя Агезиполя войском предводительствовал один, нераздельно, знатный спартанец Аристодем. Это доставило спартанцам важные преимущества. Пока войско греческого союза было собрано в Коринфе еще только в числе около 22 или 24.000 человек и союзники еще спорили о главном начальствовании и местах в боевом порядке, Аристодем успел собрать все спартанское войско, выступить в поход, прибыть к Коринфу и застигнуть союзное войско, так сказать, врасплох. Здесь произошло (летом 393 года) сражение, с самого начала которого ахеяне, составлявшие левое крыло спартанского войска и имевшие против себя, на правом крыле союзного, фивян — бежали. Примеру их последовали все прочие союзники Спарты. Но сами спартанцы, составлявшие правое крыло, нанесли находившимся против них на левом крыле союзного войска афинянам сильное поражение и окончательно, благодаря мужеству и в особенности отличному воинскому порядку своим, одержали над превосходным в силах неприятелем победу, нанеся ему значительный урон, сами же претерпев лишь маловажную потерю. Разбитое союзное войско удалилось из Пелопоннеса и намерение союзников напасть на Лаконию не могло быть приведено в исполнение. Но тем и ограничились все выгоды победы спартанцев при Коринфе, ибо они не воспользовались одержанным успехом и воротились в Лаконию. Таким образом победа при Коринфе была победою нерешительною.
Напротив на море, несколько времени спустя, Спарте нанесен был такой удар, который дал войне решительный оборот в пользу греческого союза и персов. Главным виновником этого был Конон. Спасшись, как выше было сказано (глава VIII, § 59), от поражения при Эгос-Потамосе, с 9-ю триремами на остров Кипр, он жил у владетеля города Саламина на этом острове, Эвагора, до тех пор, пока открывшаяся между Спартою и персами война не представила ему удобного случая унизить Спарту и снова возвысить свое отечество, Афины. Он склонил Эвагора и Фарнабаза к совокупным с ним действиям на море против Спарты и предложил свои услуги Артаксерксу. Артаксеркс принял их с радостью, значительно усилил флот свой и назначил Конона предводителем его под главным начальством Фарнабаза. В половине 393-го года Фарнабаз и Конон явились уже в Эгейском море, имея превосходство сил на своей стороне, и отправились отыскивать спартанский флот. Они нашли его расположенным при мысе Книде, к северу от Родоса *). {Ксенофонт, вообще пристрастный в своих Эллениках к Агесилаю и Спарте, говорит, что уже один греческий флот Конона и Эвагора сильно превосходил спартанский. По Диодору же у Фарнабаза, Конона и Эвагора вместе, было всего немного более 90, а у Пизандра 85 трирем. Но Ксенофонтово показание сомнительно, а Диодорово недостоверно.} Агесилай, получив главное над ним начальство, с правом назначения ему предводителя, имел неблагоразумие избрать в это звание не какого-либо опытного моряка, но вовсе несведущего в морском деле, зятя своего, Пизандра. Неопытность последнего и искусство Конона имели следствием то, что в происшедшей при мысе Книде (в августе 393 года) битве спартанский флот претерпел совершенное поражение. 50 трирем его были взяты, а сам Пизандр пал в бою.
Весть об этой победе дошла до Агесилая в то самое время, когда он, прибыв к пределам Беотии, готовился чрез несколько дней встретиться и сразиться с вновь собранным уже, сильным войском греческого союза. Уныние и даже страх овладели им, как он ни был тверд и отважен. Но он тщательно скрыл от своего войска и собственные чувства, и истину о победе при Книде, и напротив, для сильнейшего одушевления его, объявил, что Пизандр пал, но ценою своей жизни купил победу. Затем он бодро и смело двинулся в Беотию, к Орхомену, а оттуда к Коронее. Долина коронейская замыкалась к с. горою Кефиссом, а к ю. Геликоном. С высоты Кефисса Агесилай усмотрел на Геликоне войско греческого союза. Усиленный на походе чрез Фокиду и Беотию войсками фокейскими и орхоменскими, одною морою спартанской тяжелой пехоты, присланною ему из Спарты и пол-морою, бывшею в Орхомене, он имел числом — почти равные с неприятелем (сколько именно — неизвестно), но качеством — значительно уступавшие ему силы. Ибо собственных войск Спарты у Агесилая было мало, а все прочие, большею частью малоазиатские, никак не могли сравняться с европейскими войсками союзников. В глубокой тишине спустились оба войска в одно время в долину коронейскую (в августе 393 года, вскоре после битвы при Книде) и неподалеку от степ Коронеи построились в боевой порядок. На правом крыле Агесилая стали спартанцы, а на левом орхоменяне, — в войске союзников же на правом крыле, против орхоменян — фивяне (которым принадлежало и главное начальствование), а на левом, против. спартанцев — аргивяне. В тылу за Агесилаевым войском находилась спартанская запасная конница, а еще далее — тяжести и обозы войска. Союзники первые открыли бой фронтальным нападением. С самого начала Фивяне опрокинули орхоменян, Агесилай с спартанцами — аргивян, а кировы, ионийские, эолийские и геллеспонтские войска — средину войска греческого союза. Последняя и аргивяне бежали к Геликону и были преследованы туда срединою Агесилаева войска. Фивяне же, рассеяв и преследуя орхоменян, проникли до самых тяжестей и обозов Агесилаева войска, но здесь были удержаны запасною конницею и, видя бегство левого крыла и средины своих, двинулись, для соединения с ними, также к Геликону. В тоже самое время Агесилай с спартанскою тяжелою пехотою обратился против фивян. Таким образом на поле сражения остались одни фивяне и спартанцы, и притом в таком положении, что первые в тылу имели уже Кефисс, а последние — Геликон. Увлеченный своею отвагою и уверенный в победе, Агесилай двинулся прямо на встречу фивянам, имея фалангу свою построенною в одну сомкнутую линию и намереваясь удержать и опрокинуть ею фивян с фронта и совершенно отрезать их от Геликона. Но фивяне построились, по своему обыкновению, в несколько глубоких, сомкнутых четвероугольников (по нынешнему — колонн) и в этом строе двинулись на встречу Агесилаевой фаланге с тем, чтобы прорвать ее, пробиться чрез нее и соединиться с остальными своими войсками. Завязался упорнейший рукопашный бой. Обе стороны сражались с необыкновенными ожесточением, порядком и отличием. Фивяне между прочим оказали такие стойкость, воинский порядок, твердость в глубоком своем строе и искусство в действии ручным оружием, что хотя и понесли большой урон, но большая часть их успела наконец прорвать спартанскую фалангу и в порядке отступить к Геликону, — Остальные же фивяне были отражены и большею частью истреблены.
Так описывает сражение при Коронее очевидец и участник его — Ксенофонт. Ho, по пристрастию его к Агесилаю, описанию его нельзя вполне доверять. Агесилай точно одержал победу, но победа его вовсе не была, кажется, столь решительною, как ее изображает Ксенофонт. Это можно заключить, между прочим, из слов Плутарха, который именно говорит, что фивяне отступили в совершенном порядке. Тяжело раненый в жестоком бою с ними, Агесилай отравился сначала в Дельфы, а потом в Спарту лечиться от раны. Войско же его расположилось на зиму в Фокиде.
И так, обе победы спартанцев, и при Коринфе, и при Коронее, славные для оружия спартанского, не имели однако же никаких решительных последствий, никакой особенной, существенной пользы для Спарты, обеспечили на время Пелопоннес, Лаконию и Спарту, но не возвратили ей господства на твердой земле. Напротив, победа при Книде лишила ее флота, а с ним и господства на море, на островах и над европейскими и малоазиатскими греческими поселениями. Все они (за исключением Абидоса, и Сестоса), одни вслед за другими, отложились от нее и присоединились в ее врагам. Спартанские же войска, оставленные Агесилаем в малой Азии, были принуждены очистить города, в которых находились, и искать убежища в Абидосе, где начальствовал доблестный Деркиллид.
С этого времени война до самого конца своего (393-387) соделывается, на твердой земле Греции, на море и на берегах малой Азии — самою решительною наступательною со стороны греческого союза и персов, слабою оборонительною со стороны Спарты и притом по большей мере неудачною для нее, успешною для ее врагов.
Война, производившаяся на твердой земле Греции, известна в истории под названием коринфской, потому что главным поприщем ее были коринфские: перешеек и область, равно и область сикионская, а главными пунктами, к которым устремлялись и из которых производились действия с обеих сторон, были: Коринф, как единственный в Пелопоннесе участник греческого союза, и Сикион, как ближайший к нему и верный союзник Спарты. Коринфский же перешеек сделался особенно важным для обеих сторон, как ключ для входа из собственной Греции в Пелопоннес и обратно, и они постоянно стремились овладеть им и утвердиться на нем для того, чтобы иметь возможность удалять войну от собственных пределов и вносить ее в пределы неприятельские.
Так с самого начала (в исходе 393 года) спартанец Праксит, начальствовавший спартанскими войсками в Сикионе, успел, при содействии коринфских аристократов, проникнуть в длинные стены или укрепленные линии, соединявшие Коринф с гаванью его на берегу коринфского залива, Лехэем, и нанести в них решительное поражение и огромный урон коринфским, аргивским и беотийским войскам — Затем, сделав в этих стенах широкий пролом для всегдашнего, удобного прохода чрез них, он утвердился на коринфском перешейке, поставив на нем в нескольких пунктах гарнизоны. Обеспеченная тем с сухого пути и успев одержать за собою господство и в коринфском заливе, Спарта могла бы уже внести войну в собственную Грецию. Но опасность, восставшая против нее со стороны моря, не только воспрепятствовала ей в том, но и заставила помышлять уже единственно об обороне Пелопоннеса, Лаконии и собственной своей.
Значительно усилив флот свой и посадив на него большое число вновь собранных греческих наемных войск, Фарнабаз и с ним Конон весною 392 года беспрепятственно разграбили и разорили берега Лаконии. Затем Фарнабаз снабдил совет греческого союза, собравшийся в Коринфе, денежными средствами для ведения войны со Спартою, а Конону доставил средства и возможность восстановить укрепления Пирея и длинные стены, соединявшие Пирей с. Афинами. Так как, сверх того афиняне уже немедленно после победы при Книде начали деятельно усиливать свой флот, и теперь, как и всегда, не имели недостатка в способных и искусных государственных людях и полководцах, — правительство же афинское действовало с. решительностью и энергиею, а персы деятельно помогали ему деньгами, — то Афины в скором времени и успели снова приобрести и господство на море, и влияние в Греции, и даже отважились открыть военные действия и на сухом пути, в самом Пелопоннесе. Предводительствуемые отличными полководцами своими, на море — Кононом, Фрасивулом и Хабрием, а на сухом пути — Ификратом, они, в союзе с персами, с 392 года являются уже главными действователями в войне, как сухопутной, так и морской.
В сухопутной или коринфской с этого времени в особенности замечательны действия Агесилая и Ификрата. Первые успехи, доставившие Ификрату, вновь учрежденным им пелтастам и усовершенствованной им тактике известность и славу, были одержаны этим полководцем над флиунтянами. Не смотря на, демократический образ правления своего, флиунтяне, из ненависти в аргивянам, твердо держались. союза со Спартою. Так как Флиунт сверх того был важен по своему положению между Арголидою, Коринфиею, Сикиониею и Аркадиею, то против него и был послан афинянами Ификрат с афинскими пелтастами. Успев пройти чрез коринфский перешеек, разграбив и разорив край на пути, Ификрат притворным отступлением завлек флиунтян в преследование и засаду, и истребил большую часть немногочисленной их тяжелой пехоты. Остатки ее были слишком слабы для защиты Флиунта и обеспечения земель его, и потому флиунтяне были принуждены отдаться под покровительство Спарты и передать спартанцам замок Флиунта (393)... Тогда Ификрат занял значительную часть Аркадии, и так велик был страх, внушаемый его пелтастами/что даже самые гоплиты аркадские не отваживались выходить из своих городов. Но спартанцы менее опасались Ификратовых пелтастов. Раз, когда, Ификрат встретил спартанские войска, и пелтасты, по обыкновению, после действия метательным оружием, начали отступать для уклонения от рукопашного боя, спартанские гоплиты бросились преследовать их с такою стремительностью, что некоторых из них убили, а других взяли в плен. С этих пор уже трудно было заставить афинских пелтастов сражаться с спартанскими гоплитами на близком расстоянии. Но против других пелопоннесских войск они вообще действовали с успехом и пользою. Так например, Ификрат разбил с ними при коринфской гавани Лехэе отряд мантинейской тяжелой пехоты. За всем тем афиняне все еще опасались, чтобы спартанцы не возобновили вторжений в Аттику, которые так часто и с таким вредом для нее производили во время пелопоннесской войны. Дабы обеспечить себя от того, они положили отнять у спартанцев коринфский перешеек и восстановить полуразрушенные длинные стены Коринфа. Вследствие того все афинские войска двинулись на коринфский перешеек, и, под прикрытием их, множество рабочих в несколько дней восстановили сначала западную стену, со стороны Сикиона, а потом и восточную.
Дабы положить конец опустошениям Ификрата в Пелопоннесе и обратно завладеть коринфским перешейком, спартанское правительство снова вверило Агесилаю главное начальствование над войском, а брата его, Телевтия, назначило предводителем флота для содействия Агесилаю с моря (392). Агесилай разорил. Арголиду, а Телевтий явился с 12-ю триремами в сароническом заливе: Привлекши туда таким образом внимание и силы греческого союза, Агесилай быстро перешел чрез горы, отделявшие Арголиду от Коринфии, произвел внезапное нападение на длинные стены и корабельные верфи Коринфа, и овладел ими. Действия эти были искусны, успех их был важен, но, как почти обыкновенно случалось, Спарта не воспользовалась тем и не продолжала удачно-начатых действий. Союзные войска были распущены, а Агесилай со спартанскими. войсками должен был воротиться в Лаконию, для исполнения обрядов Гиэцинтова праздника. Так, связанный зависимостью от эфоров, он не мог дать войне того благоприятного для Спарты оборота, которого можно было бы ожидать, если бы Агесилай действовал совершенно независимо. В следующем 391 году эфоры поручили ему с предводительствуемым им войском — отбить скот, собранный в коринфской гавани Пирее, в Сароническом заливе, для продовольствовавия Корянфа! Эта ничтожная цель повлекла однако за собою весьма замечательные действия Агесилая и Ификрата, одного против другого, на коринфском перешейке и в Коринфии. Для нападения на Пирей избрано было время совершения истмийских игр, в продолжение которых в Пелопоннесе обыкновенно соблюдался общий мир. Пользуясь этим, Агесилай повел войско прямо на коринфский перешеек и прибыл туда в то самое время, когда коринфяне и аргивяне, председательствовавшие на играх, уже готовились приступить к ним. Внезапное появление Агесилая обратило их в бегство, и Агесилай, совершив игры под председательством изгнанных из Коринфа аристократов, двинулся к Пирею. Здесь он нашел Ификрата с таким сильным войском и на такой выгодной для обороны местности, что, не надеясь на успех нападения открытою силою, прибегнул к хитрости. Именно, он распустил слух, что Коринф передан ему изменою, и затем, сняв стан свой, немедленно пошел к. этому городу. Коринфское правительство, мало доверяя народу, поспешило призвать Ификрата на помощь, и Ификрат, быстро двинувшись к Коринфу, успел с своими легкими пелтастами ночью опередить спартанскую тяжелую пехоту... Едва узнав о том, Агесилай немедленно воротился к Пирею и занял ближайшие высоты, — вследствие чего все оставшиеся в Пирее войска и находившиеся в нем жители сдались Агесилаю и почти все были проданы в неволю.
Успехи Агесилаева оружия распространили между союзниками страх и беспокойство, и некоторые из них, особенно беотийские, прислали уже в стан Агесилая послов для переговоров о мире. Но в это самое время частное поражение спартанских войск внезапно дало делам опять другой оборот. Двигаясь в Пирею, Агесилай отпустил, согласно с исстари существовавшим, священным обычаем, всех амиклеян, {Амиклы — город в Лаконии, к ю. от Спарты.} бывших в составе его войска, в Лаконию для совершения обрядов Гиаци н това праздника, поручив начальствовавшему в Лехэе спартанскому полемарху обеспечить возвращение амиклеян в Лаконию. Полемарх вверил защиту Лехэя союзным войскам, а сам с одною морою тяжелой пехоты, силою не более 600 человек, и одною морою конницы, которая вероятно была гораздо слабее пешей, повел амиклеян чрез Сикион дальним, но за то менее трудным и опасным путем, нежели прямой и ближайший, ведший в Лаконию. Миновав беспрепятственно Коринф, но находясь еще в одном большом переходе от Сикиона, он передал амиклеян начальнику конницы, приказав препроводить их так далеко, как они сами того пожелают, и затем немедленно поспешить назад, дабы нагнать пехоту еще на обратном походе к Лехэю. Полемарх знал, что в Коринфе много войск: но успехи спартанского оружия внушили ему смелость и самоуверенность, и он нимало не опасался, чтобы кто-либо отважился напасть на спартанскую тяжелую пехоту. К несчастию для него, в Коринфе находился в это время. Ификрат с афинскими пелтастами и гоплитами. Едва открыл он обратное движение полемарха с одною пехотой, без конницы, как немедленно вышел из Коринфа и между тем, как тяжелая афинская пехота следовала несколько поодаль, афинские пелтасты начали действием метательного оружия беспокоить правый, афинянам выставленный и щитами не прикрытый бок спартанкой пехоты. В этом трудном положении полемарх продолжал идти до тех пор, пока многие из его гоплитов де были ранены, а другие убиты. Тогда он велел всем младшим летами гоплитам напасть на афинских пелтастов, опрокинуть и преследовать их. Но предшествовавшее поражение афинских пелтастов спартанскою тяжелою пехотою, о котором говорено выше, послужило Ификрату полезным уроком, и теперь пелтасты стали действовать уже совсем иначе. Легко и ловко уклоняясь от преследования спартанских, тяжеловооруженных гоплитов, они немедленно обращались назад против них. коль скоро последние отступали, — многих из них ранили или убивали, а остальных заставляли отступать под прикрытие главных их сил. Таким образом полемарх был принужден ввести в бой и всех старейших гоплитов. Уже лучшие и храбрейшие гоплиты были большею частью ранены или убиты, когда наконец подоспела спартанская конница. Полемарх приказал ей напасть, вместе с младшими гоплитами, на афинских пелтастов. Но вместо того, чтобы отразить преследование пелтастов, плохая спартанская конница постоянно оставалась в одной линий с своею пехотою, вместе с нею останавливаясь и отступая, и столько же, сколько и она, терпя от метательного оружия пелтастов. Более и более ослабляемые убылью, между тем, как афиняне становились чем смелее, тем сильнее, спартанцы остановились наконец на небольшой высоте стадиях в двух (немного более ¼ версты) от берега моря и в полупереходе от Лехэя. Здесь, вполне подверженные действию метательного оружия пелтастов, сами же не имея возможности причинять им никакого вреда, они в одно и тоже время увидали, с одной стороны, что из Лехэя к ним поспешно плывут лодки с подкреплением., а с другой — что афинская тяжелая пехота двигается против них для произведения нападения. Немедленно и пехота, и конница спартанские обратились в бегство: из них последняя успела спастись в Лехэй, первая же, преследованная и опрокинутая в море, большею частью погибла в нем.
Это небольшое дело любопытно и замечательно тем, что свидетельствует и о недостатках и невыгодах греческой фаланги, лишенной легкой пехоты и хорошей конницы, и о плохих устройстве и качествах спартанской конницы, и о хорошем устройстве и пользе пелтастов, в особенности же — искусстве Ификрата. Необыкновенно важно, почти столько же, сколько и взятие спартанских гоплитов на Сфактерии в пелопоннесской войне, было и поражение спартанских гоплитов при Лехэе. Афиняне нанесли спартанцам меньший урон, нежели некогда при Сфактерии, а в плен и вовсе не взяли ни одного спартанца; но важно было то, что непобедимые спартанцы были разбиты и что спартанские гоплиты были побеждены наемными пелтастами — дело неслыханное в Греции, разрешившее все уважение и весь страх, внушаемые дотоле спартанскими войсками.
При вести о поражении спартанцев при Лехэе, послы союзников прервали переговоры о мире и возвратились в Беотию. Агесилай же, поставив в Лехэй полную мору пехоты, с остатками разбитых войск воротился в Спарту. Ксенофонт не говорит, какая была причина его отступления, им ли самим оно решено, или эфорами, и было ли оно действительно необходимо. Впрочем нельзя, кажется, сомневаться, что оно было дело не Агесилая, а эфоров, не представляло крайней необходимости и, следовательно, было неблагоразумно. По удалении Агесилая, Ификрат занял всю северную и западную часть Коринфии и поставил в нее гарнизоны.
Вскоре греческий союз принял участие в войне этолян и акарнанян с ахэянами и, поддерживая первых, произвел нападение на последних (391). Ахэяне просили помощи Спарты и спартанское правительство решилось, без всякой особенной для себя пользы, употребить свои силы вне Пелопоннеса. Агесилай был послан из Ахаии (на судах чрез коринфский залив) в Акарнанию с двумя морами спартанской пехоты, всеми войсками Ахайи и войсками прочих союзников Спарты. Акарнаняне имели гораздо менее войск, нежели Агесилай, однако отвергли предложенный им мир и Агесилай начал жестоко разорять Акарнанию. Медленное по этой причине движение его ободрило акарнанян и они снова воротились со стадами своими из гор на равнины и занялись полевыми работами. Едва узнав. что лучшие в стране продовольственные запасы, с большим числом рабов, собраны переходах в 6-7 от его стана, Агесилай быстро двинулся туда и, произведя внезапное нападение, завладел почти всем. На другой день он дал войскам отдых, а между тем на высотах кругом его стана собралось множество акарнанян, которые, как тяжелая пехота, далеко уступали пелопоннесцам, но за то славились своим искусством в стрельбе из луков. Они причинили Агесилаеву войску столько вреда, что принудили его к вечеру перенести стан свой в такое место, где оно было менее подвержено их стрельбе. На другой день Агесилай едва отважился снова двинуться в поход. Высоты, которые могли благоприятствовать его движению, уже были заняты, и тщетно старались младшие воины его войска отражать нападения неприятеля. Конница же Агесилаева с трудом могла действовать на этой пересеченной холмами местности. Агесилаево войско в настоящем случае, как и всегда все пелопоннесские армии, имело недостаток в легких войсках, и этот важный недостаток поставил его теперь в величайшую опасность со стороны такого неприятеля, который в других обстоятельствах, даже при превосходстве в силах, никаким образом не мог бы выдержать нападения малого числа хорошо устроенных войск. По счастью, Агесилай открыл удобную для движения вперед местность, и так как она была занята акарнанскою тяжелою пехотою, то и решился немедленно напасть на эту последнюю. Ему удалось оттеснить акарнанян, хотя, по причине сильной и меткой стрельбы их, и не без урона для себя, и затем снова достигнуть наконец равнин. Здесь он распространил повсюду опустошения, напал, по просьбам ахэян, на некоторые акарнанские города, однако без успеха, и так как приближалась осень, то предложил удалиться из Акарнании. Ахэяне, недовольные тем, что не взято было даже ни одного города, усиленно убеждали Агесилая остаться по крайней мере столько времени, сколько нужно было для воспрепятствования акарнанянам в озимых посевах. Но Агесилай отвечал, что они не разумеют собственных выгод: намереваясь воротиться следующим летом назад, он представил, что неприятель тем сильнее будет тогда желать мира, тем более станет опасаться за истребление богатых своих жатв.
He легкое и безопасное дело было впрочем воротиться на зиму в Пелопоннес. В следствие предшествовавшего отступления Агесилая из Коринфии в Лаконию и поражения спартанцев при Лехэе, Спарта утратила господство на перешейке, а переправу на судах чрез коринфский залив преграждала афинская эскадра. По необходимости должно было отступать чрез Этолию, враждебно расположенную и притом столь гористую и пересеченную, что против воли воинственных ее жителей никакое войско, ни большое, ни малое, не могло пройти чрез нее. По счастью, Агесилаю удалось. обещанием обратного покорения столь давно уже занимаемого мессенянами Навпакта, склонить этолян к беспрепятственному пропуску его войска (391).
В следующем году (390) действительно случилось то, что предвидел Агесилай. Акарнаняне, узнав, что Агесилаево войско снова собралось идти в страну их, и усматривая, с одной стороны, что подвергаются истреблению своих жатв, а с другой, что не имеют гаваней и подвозов продовольствия, вскоре заключили мирный договор с Спартою и мир с ахэянами.
Таковы были действия Агесилая и Ификрата, замечательнейшие из всех действий сухопутной коринфской войны. Все прочие заключались в частных предприятиях, набегах и стычках, разорении края и т.п. и не представляют ничего замечательного.
Между тем на море и берегах малой Азии производилась деятельная война, в которой успех был почти постоянно на стороне афинян, спартанцы же претерпевали беспрестанные неудачи и поражения. Чтобы восстановить дела Спарты в малой Азии, в 392-м году туда вторично был послал неспособный Фимврон. Сатрап Лидии, Струт, завлек Фимврона в засаду и нанес его войску сильное поражение и большой урон, причем сам Фимврон был убит. Для собрания остатков Фимвронова войска, обеспечения некоторых, снова принявших сторону Спарты городов и ведения войны против Струта, спартанское/ правительство в 391-м году послало в малую Азию нового предводителя, Дифрида. Деятельностью, благоразумием и особенною удачею Дифрид успел значительно восстановить дела Спарты в малой Азии и даже приобрести денежные средства для набора и содержания новых наемных войск. Но брат Агесилаев, Телевтий, посланный в 390-м году с небольшою эскадрою к Родосу, не мог отторгнуть от Афин присоединившегося к ним этого острова.
Напротив, со стороны афинян Фрасивул, направившийся с 40 афинскими триремами в Геллеспонт, — восстановил демократию в сдавшихся ему: Византии, Халкедоне, почти всех городах Лесбоса, на острове Фасе и наконец (весною 389 года) в Аспенде. Но озлобленные грабительствами Фрасивуловых войск, жители Аспенда напали на них ночью врасплох, разбили их, убили самого Фрасивула и снова отложились от Афин. На место Фрасивула был послан Ификрат с 8-ю триремами и 1.200 пелтастов в то самое время, когда и спартанцы отправили туда же, с 3-мя триремами и деньгами для набора 1000 наемников, нового предводителя, Анаксибия. Вскоре по наборе Анаксибием наемников, Ификрат, высадясь на малоазиатский берег, напал на Анаксибия, неподалеку от Абидоса, врасплох из засады, и истребил почти весь его отряд, при чем сам Анаксибий был убит (389). Наконец в 388 году Хабрий, посланный афинянами с сильным войском в острову Эгине, жители которого производили жестокие морские разбои и грабежи на берегах Аттики, нанес находившемуся на этом острове отряду спартанских войск под начальством Горгопа столь сильное поражение, что совершенно обеспечил тем берега Аттики от нападений эгинян.
Последним замечательным и на этот раз успешным для Спарты действием морской войны было внезапное нападение Телевтия на афинский Пирей (387). Приведя все найденные в нём суда в негодность в употреблению, Телевтий с богатою добычею удалился еще прежде, нежели жители Пирея и Афин могли противопоставить ему деятельное сопротивление.
Теснимая с сухого пути и моря, Спарта уже в 392-м году пыталась примириться с персами и посылала в малую Азию, для переговоров с тогдашним сатрапом Лидии, Терибазом, знатного спартанца Анталкида. Но Конон умел в то время воспрепятствовать заключению между Спартою и Терибазом договора. Телер же, отчаиваясь в возможности восстановить политические первенство свое в Греции без денежных пособий персов, Спарта решилась какою бы то ни было ценою примириться с последними и прекратить войну, которая могла быть только вредною для нее и выгодною для Афин. Вследствие того в малую Азию снова послан был Анталкид для мирных переговоров с Терибазом. И вскоре (в июне 387-го года) Терибаз именем Артаксеркса объявил послам греческих республик нижеследующие условия мира: 1) все греческие города в Азии, равно и острова Клазомены, и Кипр, долженствовали обратно поступить в подданство Артаксеркса, и 2) все другие, большие и малые, греческие города долженствовали быть признаны самоуправляющимися ( αύτόνομοι), за исключением островов Лемноса, Имброса и Скироса, которые имели, как и прежде, оставаться под властью афинян. Не принявшим этих условий Артаксеркс грозил войною на суше и море, в союзе с теми, которые примут оные и которым обещал помогать деньгами и флотом. Но все без исключения греческие республики приняли предписанные им Артаксерксом условия, и выгодный для персов, но постыдный для греков и в особенности для спартанцев мир, известный в истории под названием Анталкидова, положил конец 12-ти летней войне Спарты с персами и греческим союзом.
Война эта вообще представляет почти тот же характер, что и пелопоннесская, которой была как бы продолжением, с некоторым только различием во взаимном, относительном полонении, целях и средствах воевавших сторон. В особенности она имеет большое сходство с последними восемью годами пелопоннесской войны (412-404). Действия Ификрата и особливо Агесилая были искуснейшими и замечательнейшими в ней и заслуживают особенных внимания и изучения.