§ 52. Причины войны, цель, силы и средства каждой стороны. — I . первая половина войны (431-422). — § 53. Н ачало и первые два года войны (431-430). — § 54. Следующие пять лет войны от смерти Перикла до взятия пелопонесских гоплитов на Сфактерии (429-425). — § 55. Последние три года первой половины войны до заключения между Спартою и Афинами отдельного мира (424-422). — § 56. Шесть лет мира между Спартою и Афинами (421-416). — II . Вторая половина войны (415-404). — § 57. Предприятие афинян против Сицилии (415-413). — § 58. Следующие пять лет войны (412-408). — § 59. Последние три года войны (407-404). — § 60. Общий вывод о пелопонесской войне.

Источники: Фукидид, Диодор Сицилийский Ксенофонта Элленики и указанные в главах I — VII.

§ 52. Причины войны. — Цель, силы и средства каждой стороны.

Взаимная ненависть двух главных республик Греции, афинской и спартанской, усилилась в особенности с того времени, как первая из них достигла, под правлением Перикла, высшей степени цветущего состояния и силы и начала стремиться к господству над всею Грециею и с этою целью повсюду поддерживать в ней демократическую партию. Со своей стороны Спарта и союзники ее на твердой земле Греции, в особенности коринфяне и фивяне, старались противодействовать честолюбивым замыслам афинян всеми возможными средствами, из коих главным было поддержание повсюду в Греции партии аристократической. Следствием этого были почти беспрерывные и повсеместные неприязненные действия между союзниками Афин и Спарты, между демократами и аристократами-, деятельно возбуждаемые и поддерживаемые афинянами и спартанцами, которые и сами нередко открыто действовали одни против других. Но все эти действия были лишь. частными, отдельными, доколе особенное обстоятельство. не произвело открытой войны между Афинами и Спартою, и не вовлекло в нее целую Грецию. To было вмешательство Афин в распрю Коринфа с Коркирою за Эпидамн — город, некогда основанный коркирянами в Иллирии, на берегу Адриатического моря, и в котором демократы изгнали аристократов (436). Последние осадили, при содействии иллириян, Эпидамн; но коринфяне послали ему в помощь флот и войско, и тем восстановили против себя коркирян. Разбитые ими, они произвели однако же такие большие вооружения, что коркиряне были принуждены просить помощи афинян. Последние сначала заключили с ними только оборонительный союз, но в 432 году открыто приняли их в союз с собою и поддержали их своим флотом. Б отмщение за то, коринфяне происками побудили, сначала подвластный Афинам в Македонии город Потидею, прежде бывшее коринфское поселение — к восстанию, а вскоре потом и Спарту и ее союзников — к войне против афинян. Тщетно спартанский царь Архидам старался отклонить спартанцев от этой войны и убеждал их устранить несогласия переговорами и средствами миролюбными. Но страсти уже были слишком ожесточены, и когда афиняне осадили Потидею (432), спартанцы потребовали, чтобы они сняли осаду, изгнали алкмеонидов (следовательно и Перикла), отменили запрещение торговли мегарян с Афинами и признали независимость всех своих союзников. Афиняне, по влиянию Перикла, решительно отвергли эти требования — и спартанцы немедленно объявили им войну.
Относительное положение обеих противных сторон перед началом войны представляется в нижеследующем виде:
Афиняне были слабы на твердой земле, но сильны на море. В союзе с ними были все острова Эгейского моря (исключая Феры и Мелоса), все греческие поселения в Македонии, Фракии,
Геллеспонте и малой Азии, и сверх того области Фессалия и Акарнания, города Платея и Навпакт, и острова Коркира, Закинф, Хиос, Самос и Лесбос. Афиняне повелевали союзниками с властью почти неограниченною, и обладая, богатейшею казною и сильным, отличным флотом, имели на своей стороне важные преимущества единства и силы власти, обилия* денежных средств, превосходства морских сил и господства на море. Но союзники повиновались им неохотно и даже были крайне неприязненны им и всегда готовы отложиться и восстать против них. Собственных же войск афиняне имели не более 32.000 человек и из тех половина была назначена для охранения Афин, гаваней их и городов Аттики.
Напротив, спартанцы были слабы на море, на сильны на твердой земле. В союзе с ними был весь Пелопоннес (исключая Аргоса и Ахайи), Беотия, Фокида, Локрида, города Мегара, Амвракия и Анакторий, и остров Левкадия, словом почти все области, города и республики твердой земли Греции. Все они составляли Пелопоннесский союз, в главе которого находилась Спарта. Пелопоннесский союз имел малочисленный флот, весьма скудные, по бедности — Пелопоннеса, денежные средства, и в нем было мало согласия и единства. Но за то все союзники участвовали в нем добровольно, не платя Спарте никакой дани, общее мнение было в пользу Спарты, являвшейся как бы избавительницею Греции от самовластительства и честолюбия афинян, наконец — что всего важнее — Пелопоннесский союз мог располагать многочисленным и отличным сухопутным войском, главную силу которого составляла спартанская тяжелая пехота, пользовавшаяся славою непобедимой, а начальствование войском имело важное преимущество единовластия, ибо принадлежало исключительно одному из спартанских царей.
На этом относительном положении обеих противных сторон и были основаны первоначальные предположения действий их. Спарта и Пелопоннесский союз именно положили действовать наступательно на твердой земле, вторгнувшись в Аттику и сразившись с афинянами в самом средоточии их могущества. He сомневаясь в одержании над афинянами, в битве на твердой земле, решительной победы, они надеялись одним ударом принудить афинян к принятию требуемых от них условий мира. Напротив, Перикл благоразумно советовал афинянам на твердой земле действовать оборонительно, избегая боя, предоставив Аттику на разорение неприятелю. и укрываясь за стенами Афин, — на море же действовать наступательно и решительно, нападая на суда, берега и поселения неприятеля, и истребляя первые, разоряя вторые, покоряя последние. Мудрый совет знаменитого афинского правителя был одобрен и принят афинянами, и вследствие того жители Аттики, покинув жилища свои, переселились в Афины, а 100 трирем были немедленно изготовлены для действий на море.

I.
Первая половина войны (431-428 г.).

§ 53. Начало и первые два года войны (431-430).

Война началась самопроизвольным, внезапным нападением фивян на Платаю, которую они уже давно стремились покорить своей власти. Едва совет Пелопоннесского союза в Коринфе решил объявить афинянам войну, как без всякого приказания и даже ведома с его стороны фивяне послали отряд войск в 300 с небольшим человек, для овладения Платеею посредством ночного нападения, а вслед за этим отрядом — войско для поддержания его (весною 431 года). Передовой отряд, скрытно приблизясь к Платее, успел в ночное время ворваться в нее и утвердиться в средине ее. Но на рассвете платеяне, удостоверясь. в малочисленности фивян, напали на них со всех сторон и частью истребили, большею же частью принудили сдаться; лишь немногие успели спастись. Фивское войско было принуждено воротиться, ибо платеяне грозили умертвить пленников. Но едва фивяне очистили платейский округ, как платеяне казнили фивских пленников, изготовились в упорной обороне и просиди помощи афинян, которые и прислали им отряд войск в подкрепление.
При вести о событиях в Платее, около 60.000 войск пелопоннесского союза, под предводительством Архидама, двинулись в Аттику и стали разорять ее. Но не успев выманить афинян из Афин, терпя недостаток в продовольствии и сведав о разорении одною афинскою эскадрою берегов Элиды и Ахайи, между тем, как другая разоряла берега Локриды, Архидам был принужден без успеха воротиться в Пелопоннес. По удалении его, афиняне разорили, с сухого пути и моря, земли Мегары и заключили союзы с Фракийским царем Ситалком и македонским царем Пердиккою.
В следующем 430 году Пелопоннесское войско, под предводительством Архидама, снова вторглось в Аттику и снова стадо разорять ее. Но 10 дней спустя оно поспешило воротиться в Пелопоннес, спасаясь от чумы, которая с ужасною силою свирепствовала в Аттике и особенно в Афинах, по причине стечения множества людей, тесноты- и дурного помещения их в городе., He смотря на то, Перикл разорил с моря берега Епидавра и Арголиды. С своей стороны пелопоннесцы произвели первое морское предприятие свое, разорили остров Закинф, но не могли принудить жителей его к отложению от Афин.
Осенью этого года 20 афинских трирем, под начальством Фермиона, заперли Коринфский залив, а зимою Потидея сдалась наконец афинянам. Вскоре после того, к несчастию для афинян, Перикл умер от чумы.

§ 54. Следующие пять лет войны от смерти Перикла до взятия пеллопоннесских гоплитов на Сфактерии (429-426 г.).

Первым важным военным событием в следующие пять лет войны была осада пелопоннесцами Платеи, предпринятая ими по той причине, что они видели мало пользы для себя от вторжений в Аттику и разорения оной, а на море еще не были достаточно сильны. Осада Платеи — первая, о которой в. истории сохранилось подробное и достоверное описание, замечательна тем, что горсть людей (граждане Платеи и небольшое число афинян), обложенная и осажденная в малом городке многочисленным Пелопоннесским войском под предводительством Архидама, 5 месяцев сряду, с необыкновенными мужеством, твердостью и деятельностью выдерживала и отражала все нападения осаждавших, Но прошествии 5-ти месяцев Архидам, потеряв всякую надежду на овладение Платеей посредством осады, решился прибегнуть к сдаче оной голодом и, оставив для обложения часть войск, с главными силами осенью воротился в Пелопоннес. Платеяне держались еще 1 ½, года. Из них 200 человек в начале 427 года успели, в одну темную и бурную ночь, незаметно и удачно пробраться сквозь неприятельские укрепленные линии. Оставшиеся, же в городе держались еще долго, — наконец, доведенные до последней крайности, были принуждены сдаться — и все вероломным образом казнены, хотя и получили обещание пощады (427). Платея была разрушена до основания, а земли ее отданы фивянам.
Вторым, наиболее важным после осады Платеи событием- было восстание Митилена и с ним всех прочих городов на острове Лесбосе (исключая одного Мефимна) — против Афин и присоединение их к Пелопоннесскому союзу (в 428 г.). Обложенный с сухого пути и моря войсками и флотом афинян и союзных с ними жителей Мефимна, Лемноса и Имброса, не получив во время подкреплений, посланных ему Спартою на флоте, и доведенный до крайности, Митилен был принужден сдаться. Стены его были разрушены, суда присоединены к афинскому флоту, жители переселены и затем весь остров Лесбос обратно покорен афинянами.
После того, наиболее замечательные действия произошли в 426-м году в Этолии и Акарвании. Уже и прежде, в 429-м году, и пелопоннесцы, и афиняне в одно время привяли участие в войне, происшедшей между амвракиотами с одной, акарнанянами и амфилохийскими аргивявами с другой стороны. Пелопоннесцы приняли сторону первых, а афиняне последних. Успех бывших следствием того действий на берегах Этолии, Акарнании и в заливе, отделявшем их от Ахайи, был постоянно на стороне афинян, и пелопоннесцы, разбитые раз на сухом пути и дважды в заливе, были наконец принуждены без успеха воротиться в Пелопоннес (429). В 426-м же году афинский полководец Демосфен, отправленный с войском на 30-ти триремах в помощь акарнанянам, обратился сначала против полудиких, но воинственных горских жителей Этолии, имея в виду по покорении их двинуться в Дориду, Фокиду и Локриду, и оттуда с севера напасть на Беотию. Такого рода предположение действий было не без- искусства: к несчастию, неосторожно проникнув с малыми силами в средину гор Этолии, Демосфен был разбит близ города Эгития окружившими его этолянами и принужден отступить в Навпакту, на берегу Коринфского залива. Но вскоре он успел вознаградить эту неудачу, разбив в свою очередь пелопоннесцев при Ольпах, а амвракиотов при Идомене, вследствие чего первые удалились в Пелопоннес, а последние заключили с акарнанянами мир.
Но важнейшие действия в продолжение всех этих пяти лет войны произошли в 425-м году на юго-западных берегах Пелопоннеса. Афиняне уже перед тем имели части флота и войск. в Сицилии для поддержания, в междоусобиях сицилийских греков, союзников своих на этом острове. В 425-м году, побужденные главою демократической партии, честолюбивым и тщеславным Клеоном, они положили содействовать им еще деятельнее и послали в Сицилию 40 трирем под начальством Евримедона и Софокла, который придан был в товарищи и Демосфен. Евримедону и Софоклу было приказано на пути в Сицилию зайти в Коркиру и поддержать тамошних демократов в распрях их с аристократами. Демосфену же было дано особенное полномочие на употребление флота, по его усмотрению, для нападения на берега Пелопоннеса во время плавания вокруг оных. Близ берегов Лаконии предводители афинского флота узнали, что 60 Пелопоннесских трирем были посланы равномерно к Коркире и уже прибыли туда. Евримедон и Софокл хотели вследствие того немедленно и поспешно плыть прямо к Коркире. Но Демосфен требовал, чтобы сначала был занят и укреплен Пилос (ныне Наварин), необитаемый и разрушенный город на берегах Мессении, в 400-х стадиях (70 верст) от Спарты. Необыкновенную важность занятия и укрепления Пилоса Демосфен основывал на том, что этот город имел превосходную гавань, что местное положение его уже было весьма сильно от природы, что окрестности его изобиловали лесом и камнем, потребными для восстановления его укреплений, что он находился в спартанских пределах, близко от самой Спарты, и наконец — что мессеняне, по ненависти. своей к спартанцам, могли оказать весьма полезное содействие афинянам, как занятием и охранением Пилоса, так и набегами из него на Лаконию. Но ни войска афинские, ни начальники их не соглашались на занятие и укрепление Пилоса, доколе внезапно восставшая и долго продолжавшаяся буря не занесла флота, как нарочно, в пилосскую гавань и не поставила его в оной на несколько дней в бездействие. Наскуча последним, войска наконец сами потребовали укрепления Пилоса и занялись им с такими усердием и деятельностью, что в 6 дней времени совершенно восстановили укрепления этого города. Затем Демосфен остался в гавани его с 5-ю триремами, а Евримедон и Софокл с прочими 35-ю продолжали плавание к Коркире.
Занятие и укрепление Пилоса афинянами было совершено без всякого со стороны спартанцев и пелопоннесцев препятствия, потому, что 1) были вовсе не предвидены и неожиданны, — 2) никаких особенных мере для охранения и защиты берегов Пелопоннеса принято не было, — 3) весть о занятии афинянами Пилоса сначала не произвела особенного впечатления в Спарте, где полагали, что афиняне поспешат очистить Пилос, как только узнают о движении к нему спартанских войск, в противном же случае будут легко вытеснены, — и наконец 4) пелопоннесское войско находилось в это время в Аттике, куда вторглось в начале лета, под предводительством спартанского царя Агиса, сына Архидамова. Но недостаток в продовольствии, необыкновенная по времени года стужа и в особенности весть о занятии афинянами Пилоса, сильно встревожившая Агиса и спартанцев, находившихся в составе Пелопоннесского войска, принудили последнее поспешно воротиться в Пелопоннес, пробыв в Аттике всего только две недели. Спартанские, за ними Лакедемонские и позже разные пелопоннесския войска были двинуты к Пилосу, куда приказано направиться и флоту от Коркиры. Успев избегнуть бдительности афинского флота, находившегося у острова Закинфа, Пелопоннесский флот прибыл к Пилосу несколько времени спустя по прибытии к нему сухопутного войска.
Обширная гавань Пилоса была отделена от моря островом Сфактериею или Сфагиею, длинным узким, необитаемым, поросшим густым лесом и с крутыми, скалистыми берегами. Северная и южная оконечности его, сближаясь с твердою землею, оставляли, для входа в гавань, только два узких протока. Введя флот свой в гавань, пелопоннесцы заняли остров Сфактерию отборными, поочередно сменявшимися гоплитами, по берегам гавани расположили также гоплитов, а вход в гавань через оба протока хотели преградить афинскому флоту триремами, восставленными в несколько линий одна позади других (чего однако же, неизвестно почему, не сделали). Сухопутное войско обложило Пилос на твердой земле и долженствовало произвести на него нападение в одно время с флотом; причем пелопоннесцы надеялись легко овладеть укреплениями Пилоса, наскоро построенными и занятыми горстью людей:
Между тем Демосфен, еще до прибытия пелопонесского флота отправив 2 из 5-ти своих- трирем к афинскому флоту при Закинфе, для извещения об угрожавшей Пилосу опасности и с требованием помощи, принял все нужные меры к лучшей и упорнейшей до того времени обороне Пилоса. Оставшиеся у него 3 триремы он вытащил на берег и оградил их тыном, вооружил гребцов их и усилил отряд свой 40 мессенскими гоплитами. Затем большую часть гоплитов и пси-лов он разместил по укреплениям со стороны твердой земли, а сам с отборнейшими: 60-ю гоплитами в несколькими стрелками расположился впереди слабейшей части укреплений, обращенное к морю, на самом берегу: ибо здесь преимущественно ожидал нападения пелопоннесского флота.
Действительно, скоро по прибытии этого флота, 43 триремы оного направились к этому самому месту и пытались произвести высадку. В то же время пелопоннесское войско произвело нападение на Пилос с сухого пути. Целый день и часть следующего продолжался упорный и кровопролитный бой, в котором обе стороны сражались с чрезвычайною храбростью, но успех окончательно остался на стороне афинян. Пелопоннесцы были отражены и на сухом пути, и с моря, и отправили несколько трирем за строевым лесом для сооружения осадных машин. а между тем прибыл афинский флот, уже усиленный, на пути от Закинфа, до числа -50-ти трирем. Предводители его, видя, что Пелопоннесский флот находится в гавани Пилоса и не выходит из нее для боя в открытом море, но готовится принять оный в самой гавани, разбили передовые пелопонесские триремы, высланные им на встречу, пять из них взяли и многие повредили, и затем произвели общее решительное нападение на главные силы Пелопоннесского флота, искавшие убежища у берегов гавани. Произошел упорный и продолжительный береговой бой, кончившийся тем, что Пелопоннесский флот был разбит и заперт в гавани Пилоса, а Пелопоннесские гоплиты, находившиеся на Сфактерии — отрезаны от него и от сухопутного Пелопоннесского войска и обложены афинским флотом.
Чтобы сласти гоплитов, принадлежавших к знатнейшим родам Спарты и Пелопоннеса, спартанское правительство предложило предводителям афинского флота заключить перемирие на столько времени, сколько нужно было для отправления в Афины послов и для переговоров об освобождении обложенных гоплитов. Предводители афинского флота, соглашаясь на то, требовали, чтобы им переданы были, как находившийся в гавани Пилоса Пелопоннесский флот, так и все длинные (или военные) суда, бывшие у берегов Лаконии, и обязывалось с своей стороны во время перемирия — допустить снабжение гоплитов на Сфактерии продовольствием, а по возвращении спартанских послов и окончании перемирия — возвратить все Пелопоннесские суда в том числе и виде, в котором примут их. Правительство Спарты согласилось на, эти условия и около 60-ти Пелопоннесских судов были переданы в Пилосе афинянам, перемирие заключено и послы Спарты отправились в Афины, Но переговоры кончились ничем, вследствие заносчивости и высокомерных требований демократической партии или лучше сказать главы ее, Клеона, и не смотря на миролюбивую уступчивость спартанских послов. По возвращении последних, пелопоннесцы потребовали от афинян обещанного возвращения флота, но афиняне под разными ничтожными предлогами удержали его в своих руках, и уже усиленные на море до числа 70-ти трирем, еще теснее обложила гоплитов на Сфактерии. Однако же. не смотря на всю свою бдительность, они не могли вполне препятствовать пелопоннесцам разными тайными способами и хитростями снабжать гоплитов продовольствием, и следственно не могли скоро достигнуть цели обложения, т.е. голодом принудить гоплитов к сдаче. а между тем время уходило, приближалась бурная на греческих морях осень и сами афиняне сильно терпели от продолжительного, необыкновенно тягостного обложения, тесного помещения на берегу гавани и особливо от недостатка пресной воды, — а с сухого пути были принуждены выдерживать довольно частые приступы пелопонесского войска. Все это, вместе взятое, возбудило в Афинах сильное беспокойство и вскоре Клеон был, по собственному вызову, послан к Пилосу с подкреплениями, составленными им самим из отряда вспомогательных войск афинских союзников, большею частью псилов и стрелков. По счастью, неспособному Клеону был придан в товарищи опытный и искусный Демосфен.
По прибытии Клеона к Пилосу, он и Демосфен потребовали от. пелопоннесцев сдачи гоплитов и, получив отказ, положили немедленно произвести высадку на Сфактерию и употребить все усилия для взятия гоплитов в плен живыми. Число этих гоплитов простиралось тогда до 420-ти чел., не считая рабов при них. Они находились под начальством спартанца Эпидата и были расположены следующим образом: около 30-ти чел. — со стороны моря, на крутом, неудободоступном берегу его, где по близости находился небольшой старинный, каменный замок, — несколько десятков человек — на противоположном берегу со стороны Пилоса, а все остальные затем с Эпидатом — в средине острова, в самой плоской его части. Незадолго перед тем на Сфактерии случайно сгорел весь лес, от чего остров обнажился и расположение пелопоннесских гоплитов вполне обнаружилось афинянам.
В назначенный день, еще до рассвета, Клеон и Демосфен в одно и тоже время высадили на берег Сфактерии, со стороны гавани и моря; 800 отборных гоплитов, за которыми постепенно последовали все афинские войска, находившиеся при Пилосе, за исключением только оставленных в нем для его обороны. Передовые пелопонесские стражи, атакованные врасплох, были обезоружены и истреблены, и на рассвете афинское войско с двух противоположных сторон в порядке двинулось в средину острова. Намерение Демосфена состояло в том, чтобы отовсюду окружить пелопонесских гоплитов афинскими псилами, за которыми со стороны моря и гавани долженствовали быть расположены афинские гоплиты, — и сильным действием метательного оружия, беспрерывными нападениями афинских псилов утомить и ослабить неприятеля и принудить его положить оружие. Так и было сделано. Пелопоннесские гоплиты, с трудом, но долго выдерживавшие жестокую стрельбу и нападения афинских псилов со всех сторон, наконец, утомленные и израненные, двинулись тесно-сомкнутыми рядами в упомянутому выше замку, были сильно преследованы и теснимы афинскими псилами, и многиё из них убиты. Однако же они успели достигнуть замка и, засев в него, оборонялись весьма удачно и держались еще очень долго: ибо сильная, неудободоступная местность совершенно обеспечивала фланги и тыл их и принуждала афинян истощаться в трудных и бесполезных нападениях с фронта. Но наконец бой и с ним участь пелопоннесских гоплитов были решены почти таким же образом, как и бой при Фермопилах. Предводитель мессенян, находившихся в составе афинского войска, провел половину последнего скрытно, обходом, в тыл пелопонесским гоплитам. Атакованные таким образом с фронта и тыла, они вскоре погибли бы все до единого, если бы Клеон и Демосфен не прекратили боя и не предложили им сдаться, на что они, после нескольких переговоров, и были принуждены согласиться, и в числе 292 человек (из коих около 120 спартанцев) положили оружие. Остальные 128 человек пали в бою.
Этим кончилось обложение Пилоса и Сфактерии, продолжавшееся, считая от первого берегового боя в гавани до сдачи гоплитов, всего 72 суток. Пелопоннесцы отступили от Пилоса и разошлись по свои городам, вслед за чем и афиняне воротились в Афины, оставив в Пилосе гарнизон из навпактских мессенян (потомков тех мессенских выходцев, которых афиняне, по завоевании спартанцами Мессении, поселили в Навпакте). Пленные Пелопоннесские гоплиты были перевезены в Афины и там, не смотря на все старания спартанского правительства и даже благоразумнейших из афинян — спасти их, все до единого казнены. Этот несправедливый и жестокий поступок афинян произвел общее в Греции негодование и усилил неприязнь к ним.

§ 55. Последние три года первой половины войны до заключения между Спартою и Афинами мира. (424-422).

Co времени смерти Перикла, не смотря на необузданность демократической партии в Афинах, успех в войне был постоянно на стороне афинян. Причиною этого было то, что правительство афинское действовало с большими энергиею и решительностью, что афиняне и по смерти Перикла продолжали действовать согласно с мудрым его военными предначертаниями, и что они имели отличных государственных людей и полководцев; Пелопоннесский же союз и в особенности спартанское правительство действовали нерешительно и притом недовольно искусно, ибо у спартанцев с самого начала войны не было ни одного хорошего полководца.
И после взятия гоплитов на Сфактерии счастье продолжало еще благоприятствовать афинянам. В конце 425-го и начале 424 годов они разбили коринфян и разорили их земли, решили междоусобия на Коркире в пользу демократов и заняли остров Цитеру, близ южных берегов Лаконии, населенный периэками и находившийся в зависимости и под управлением Спарты. Занятие Цитеры было столь же важно в военном отношении, сколько и занятие Пилоса; владея обоими этими пунктами, афиняне имели возможность производить из них вторжения в самую средину Пелопоннеса и возбуждать спартанских илотов к возмущению, чего в особенности опасались спартанцы. Далее афиняне опустошили восточные берега Пелопоннеса, взяли и сожгли Фирей, поселение эгинян во владениях спартанских, а жителей его истребили. Вместе с этими успехами, с каждым днем более и более возрастали и сила афинян на твердой земле, и высокомерие, и неумеренность их. Спартанцы же упали духом, были приведены в бездействие и не могли защищать не только владений своих союзников, но даже и своих собственных.
И вдруг, два обстоятельства: восстание фракийских городов против Афин и обряжение Спартою, в помощь им, войск под начальством Бразида, совершенно изменили положение дел.
Восставшие города Фракии, македонский царь Пердикка и Спарта составили между собою союз против Афин. Спартанцы охотно согласились послать во Фракию вспомогательное войско, усматривая в этом средство удалить войну от Лаконии и Спарты, завоевать афинские поселения на Фракийском и македонском берегах Эгейского моря, и тем лишить афинян богатого источника их доходов и нанести. им чувствительный удар. Но движение спартанских войск во Фракию было не без препятствий и затруднений; ибо им нужно было пройти чрез союзную с афинянами Фессалию. Молодой спартанец Бразид, дотоле служивший в спартанском войске в низших чинах военачальнических и уже не раз отличавшийся необыкновенными: храбростью, присутствием духа, предприимчивою деятельностью и дарованиями военными, вызвался на трудное дело — вести войска во Фракию и был назначен главным предводителем их. Но прежде он обратился к восставшей против Афин и занятой вследствие того афинянами Мегаре. В происшедшем при этом городе бое ни Бразид, ни афиняне не одержали решительной победы; но окончательный успех остался на стороне Бразида, ибо афиняне очистили Мегару и отступили в Афины, оставив только гарнизон в мегарской укрепленной гавани Низее. Бразид же, уничтожив введенную афинянами в Мегаре демократию и учредив вместо оной олигархию, воротился в Пелопоннес для окончания приготовлений к походу во Фракию.
Это был первый успех, одержанный пелопоннесцами над афинянами. Но вскоре афиняне понесли в Беотии удар, еще более сильный, который был предшественником. других важнейших для них неудач. Замыслив произвести в Беотии, с помощью тамошних демократов, восстание и занять в ней города Сифы, Херонею и Делий, они послали Демосфена с 40 триремами в коринфский залив к Сифам, а Иппократа с сильным войском в Делию. Но Демосфен, прибыв к Сифам, нашел собранное при этом городе беотийское войско и был принужден без успеха удалиться к Навпакту. Иппократ же занял и укрепил Делий без сопротивления и, оставив в нем часть войск, с главными силами (от 20 до 25.000 челов., в том числе 6.000 гоплитов) двинулся обратно в Афины. Но при Танагре, в полу-переходе от Делия, 18.000 беотийских войск, под предводительством беотарха, Пагонда отрезали афинянам отступление, и в происшедшем в следствие того упорном и кровопролитном бое нанесли им решительное поражение. Афинское войско рассеялось и было преследовано по всем направлениям, потеряло 1.000 челов. убитыми и спаслось от совершенного истребления только благодаря наступившей ночи. Затем беотяне осадили и после довольно продолжительной осады взяли приступом Делий, и большую часть находившихся в нем афинских войск истребили или взяли в плен: лишь немногие успели спастись. Поражение при Делие было для афинян жестоким ударом, от котораго они долго не могли оправиться и который, вместе с событиями при Мегаре, имели большое влияние на последующие их неудачи и успехи пелопоннесцев.
Вскоре после того (в конце лета 424-го года) Бразид предпринял наконец с 4.000 пелопонесских войск поход во Фракию. Движение его из Коринфа было столь быстро, а в следствие того и появление его в Фессалии столь неожиданно, что фессаляне не успели преградить ему пути. Умом, искусством в переговорах и кротким, благородным, правдивым обхождением Бразид успел достигнуть того, что фессаляне позволили ему беспрепятственно и спокойно пройти чрез Фессалию, владетель Ликской области, лежавшей на западных пределах Македонии, заключил союз со Спартою, а Аканф, Стагира, Амфиполь и многие другие, отложившиеся от Афин города в Македонии и Фракии, приступили к Пелопоннесскому союзу
Весть об успехах Бразида я в особенности о занятии им Амфиполя повергла афинян в сильное беспокойство, умерила гордость их и сделала их склонными к миру. Так как спартанское правительство, не смотря на последние свои успехи, с своей стороны не менее афинян желало мира, то вскоре обе стороны и заключили перемирие на один год. Но оно продолжалось недолго. Под предлогом, что два города во Фракии (Скионы и Менды) отложились от Афин два дня спустя по подписании в Афинах договора о перемирии, афиняне, по влиянию Клеона, послали войско и флот для приведения этих двух городов силою оружия обратно в подданство Афин. В это самое время Бразид находился с Пердиккою в походе против изменившего Спарте владетеля Ликской области. Малодушно покинутый бежавшими македонскими войсками, Бразид мужественно отразил нападения превосходного в силах неприятеля, подкрепленного соседственными иллириянами, и совершив искусное отступление в Македонию, поспешил во Фракию. Здесь, в его отсутствие, афиняне уже успели овладеть Мендами, осадили и взяли его замок и обложили Скионы. Пердикка снова заключил с ними союз и склонил фессалян не пропускать в Македонию и Фракию спартанских подкреплений. Положение Бразида во Фракии сделалось еще труднее и опаснее, когда 30 трирем и сильное войско афинское, под предводительством Клеона, прибыли в укрепленную гавань Амфиполя, Эион (422). Бразид успел однако же быстрым движением предупредить Клеона в Амфиполе. Расположась против этого города, Клеон долго оставался в бездействии, не зная, на что решиться и что предпринять. Наконец, заметив со стороны Бразида приготовления к нападению на афинское войско, он предпринял, в близком расстоянии от Амфиполя и в большом беспорядке, отступление к Эиону, где находился флот. Бразид немедленно устремился из Амфи п оля и напал да Клеона. В происшедшем, в следствие того, непродолжительном сражении при Амфиполе афинское войско было разбито на голову: левое его крыло бежало в Эион, центр рассеялся, а правое крыло было окружено и почти совершенно истреблено. Сам Клеон, малодушно бежавший с левым крылом, был убит. Бразид одержал решительную победу, но к несчастью для Спарты- вскоре умер, от полученной в сражении тяжелой раны. Смерть его избавила афинян от большой опасности, лишив Спарту единственного искусного полководца, которого она дотоле имела в этой войне.
Непосредственным следствием победы при Амфиполе было открытие Спартою и Афинами переговоров о мире. Спарта была утомлена войною, в которой дотоле терпела одни неудачи и не только не успела достигнуть предположенной цеди, но и сама находилась в опасности. Афинян же склоняли к миру последние их неудачи и отложение многих их союзников. Переговоры о мире были ведены целую зиму с 422-го на 421-й год, со стороны Спарты — спартанским царем Плейстонаксом, а со стороны Афин — Никием, заступившим место Клеона. Оба, по счастью, были расположены к миру, и их стараниями в конце весны 421-го года между Спартою и Афинами был наконец заключен отдельный, так называемый Никиев мир на 50 лет, к которому вскоре приступили почти все союзники Спарты.

§ 56. Шесть лет мира между Спартою и Афинами (431-416 г.).

Мир заключенный между Спартою и Афинами не успокоил Греции и не прекратил войны в ней. Первым его действием было то, что он возбудил против Спарты в самом Пелопоннесе множество недовольных, главные между которыми: Коринф, Аргос, Элида и Мантинея составили против нее союз. В тоже время и в Спарте и в Афинах люди беспокойные и честолюбивые, желавшие войны, умножились числом и совершенно взяли верх над благоразумными друзьями мира. В Афинах в главе их был молодой Алкивиад, с отличными умом и дарованиями соединявший непомерное честолюбие и еще более тщеславия и пороков. Достигнув верховной власти, он вскоре поставил Афины во главе нового Пелопоннесского союза против Спарты. Непрерывные происки и козни как честолюбцев и врагов мира, подобных Алкивиаду, так и греческих республик, имевших в виду одни собственные выгоды, усилившееся борение аристократической и демократической партий, попеременное торжество то одной, то другой и происходившие от того беспрестанные внутренние перевороты и перемены в политике — все это, вместе взятое, было причиною, что общественные отношения в Греции запутались, а страсти ожесточились до крайности, и в разных местах Греции происходили частные, отдельные, более или менее важные военные действия. Важнейшим из военных событий этого времени была война между Аргосом и Спартою, кончившаяся поражением аргивян и их союзников спартанцами в 1-м сражении при Мантинее (418 г.) и заключением между Аргосом и Спартою союза против Афин. Но вскоре в Аргосе произошел внутренний переворот — и, происками Алвивиада, между Афинами, Аргосом и врагами Спарты в Пелопоннесе снова составился союз против нее.
Так протекли шесть лет со времени заключения Никиева мира, как вдруг вмешательство афинян в дела Сицилии возобновило войну между Афинами и Спартою с большею еще против прежнего силою.

II.
Вторая половина войны (415-404 г.).

§ 57. Предприятье афинян против Сицилии (418-413 г.).

Сицилия представляла в это время тоже самое зрелище, что и Греция. Города сицилийские, основанные и обитаемые греческими переселенцами, вели почти беспрерывные между собою войны. Могущественнейший из них, Сиракузы, успели достигнуть первенства и господства над большею частью оных и вели деятёльную войну против тех, которые еще не покорялись ему. Главными в числе последних были Леонтяны и Эгеста (или Сэгеста). Первый был. взят и разрушен, — а последний просил помощи афинян. Тщетно друзья мира и в главе их правдивый, благоразумный Никий. старались отклонить афинян от вмешательства в дела Сицилии, не только трудного и бесполезного, но даже крайне вредного и опасного для афинской республики. Действительно оно 1) было вовсе несообразно с главною политическою целью афинян в войне, 2) ослабляло их в Греции и особливо в греческих. морях, господство на которых составляло главную силу афинской республики, главные условия ее успеха и торжества, 3) переносило главные силы и действия афинян в страну и моря отдаленные, обладание которыми не могло доставить афинянам никаких особенных выгод в войне, ни важных средств к достижению главной ее цели, — наконец 4) требовало чрезвычайных пожертвований и издержек, и представляло большие затруднения и опасности. Но Алкивиад, усматривая в войне вообще и вмешательстве в дела Сицилии в особенности средства отличиться, возвыситься и еще более распространить и утвердить власть свою в Афинах, замышляя притом завоевать Сицилию — успел склонить. афинян в поданию эгестинцам просимой ими помощи. Решено было послать в Сицилию сильные войско и флот под предводительством Никия, Алкивиада и Ламаха. Большая половина 416 года протекла в деятельных приготовлениях к тому, — а в начале лета следующего 415 года флот -с войском на нем собрался при острове Коркире, откуда направился к берегам Италии и потом вдоль оных к Регию. Он состоял из 134 трирем и 130 судов с продовольствием, а войско из 5.100 гоплитов (в том числе 2.200 афинских), 1.300 псилов (400 афинских, и 80 критских стрелков, 700 родосских пращников и 120 мегарских выходцев) и 30 человек, конницы, всего из 6.430 человек. Никию, Алкивиаду и Ламаху было повелено: 1) оказать помощь и покровительство Эгесте, 2) восстановить леонтинскую республику и 3) вообще принять все те меры, которые по обстоятельствам могли оказаться необходимыми и выгодными для афинской республики.
Сиракузяне, осаждавшие в это время Эгесту, — знали об отправлении афинянами флота и войска в Сицилию, но тогда только начали деятельно готовиться к обороне, когда афинский флот уже прибыл к Регию. Здесь предводители его узнали, что не могут надеяться на содействие ни одного из городов Сицилии, исключая Эгесты и Леонтян, да и со стороны тех нельзя было ожидать деятельных пособий. Это поставило их в большое затруднение. Никий, чрезвычайно осторожный я притом начальствовавший против воли и убеждения, советовал освободить Эгесту от осады и, если не представится возможности восстановить леонтинской. республики, то, для сбережения афинской республике флота и войска, немедленно воротиться в Афины. Алкивиад предлагал сначала путем переговоров приобрести в Сицилии союзников, вспомогательные войска, продовольствие и деятельное содействие, и в тоже время ослабить влияние Сиракуз и Селинунта (важнейшего в Сицилии, после Сиракуз., города), а затем уже действовать решительным наступательным образом против этих двух городов. Наконец Ламах советовал немедленно произвести со всеми силами внезапное нападение на Сиракузы, представляя во — 1-х, что если бы удалось взять их, то другие сицилийские города, зависевшие от Сиракуз, не замедлили бы подпасть, со всеми их средствами и способами, власти афинян, что доставило бы возможность вести войну без пособия из Афин; во — 2-х, что если бы сиракузяне отважились на бой в открытом поле, то победа над ними, почти несомненная, способствовала бы заключению союза с сицилийскими городами гораздо скорее, нежели несколько лет переговоров с ними, и в 3-х, что если бы сиракузяне предоставили край свой афинянам без сопротивления, то и это было бы весьма выгодно для переговоров. Предложение Ламаха было, без сомнения, самое сообразное с целью и обстоятельствами, решительнейшее я обещавшее почти верный успех и наибольшие выгоды, ибо сиракузяне не были еще усилены вспомогательными войсками зависевших от них городов и вообще были мало приготовлены к отпору. Но мнение Алкивиада, бывшего главным виновником и душою предприятия против Сицилии, одержало верх и оп вступил в переговоры с Мессаною, Наксом и Батаною. Жители Мессаны позволили афинянам запастись продовольствием в мессанских землях; с жителями Накса и Батаны был заключен союз, и последний из этих городов был сверх того занят афинянами и обращен в главное военное складочное место их, а гавань его — в главную пристань их флота, Затем Алкивиад хотел продолжать начатые переговоры, как вдруг получил из Афин повеление — немедленно явиться туда для оправдания своего перед народом в обезображении гермов (грубых изваяний Гермеса или Меркурия, которые у греков ставились на улицах перед зданиями, как бы для охранения их), случившемся перед отправлением флота в Сицилию и в котором враги Алкивиада обвиняли его самого и его приверженцев. Но то был единственно предлог для погубления Алкивиада, враги которого успели, в его отсутствие, вооружить против него легкомысленных и непостоянных афинян. Алкивиад повиновался, но, достигнув берегов Италии, ночью скрылся и — бежал в Спарту.
Оставшись одни, Никий и Ламах положили немедленно освободить Эгесту и потом со всеми силами обратиться против Селинунта. Ho медленность и нерешительность Никия были причинами, что этого сделано не было. а между тем сиракузяне усилились и ободрились до того, что сами двинулись в Катане для нападения на стан афинян. Узнав об этом, Никий и Ламах ночью посадили большую часть войска на флот, произвели высадку близ Сиракуз и заняли сильную и выгодную в оборонительном отношении местность. Сиракузяне немедленно воротились, отважились вступить с афинянами в бой, но были опрокинуты и. отступили в Сиракузы. Затем Никий и Ламах возвратились на зиму в Батану и пытались овладеть Мессаною и заключить союз с этрусками в Италии и с Карфагеном, но без успеха. Однако же они привлекли на свою сторону многие туземные племена во внутренности Сицилии, набрали на острове лошадей для конницы, в которой имели недостаток, и сделали все необходимые приготовления к осаде Сиракуз. С своей стороны сиракузяне приготовились к упорной обороне, усилили укрепления Сиракуз, запаслись продовольствием и просили помощи Коринфа и Спарты. Спартанское правительство, по убеждению Алкивиада, уже приобретшего большое влияние на него, решилось прервать мир с Афинами и послать в помощь сиракузянам флот и войско. Необходимые же для вооружения и содержания сильного флота денежные средства, в которых Спарта и Пелопоннесский союз имели недостаток, они вскоре приобрели впервые от персов, заключив с ними с этою целью, по внушению и чрез посредничество Алкивиада, тайный договор. Коринфяне также обещали сиракузянам помощь.
Весною 414 года Никий и Ламах, получив из Афин 250 всадников без лошадей, 300 талантов серебра (около 550.000 руб. серебром) и всякого рода военные запасы в изобилии, со всеми своими силами направились морем к Сиракузам.
Этот обширный и многолюдный город (он имел около 108 стадий или 19-ти верст в окружности и около 1.500.000 жителей) состоял из 5-ти частей: Ортигии или острова, Ахрадины, Тихи (Tycha), Неаполя и Эпиполя или Эпипол (Epipolis se u Epipolae) . Обширнейшими и многолюднейшими были Ахрадина и Тиха. Эпиполы составляли предместье города с западной стороны, на утесистой и неудободоступной извне скале, на которой находились латомии (latomiae) или глубокие каменоломни, служившие местом заключения преступников. Каждая часть города была отделена одна от другой укреплениями. Всех сильнее укреплена была Ахрадина. Весь город был огражден каменными, высокими я толстыми стенами с башнями, и имел вид треугольника, основание которого с восточной стороны образовали: Ахрадина — вдоль высокого и крутого берега моря, и остров Ортигия, а вершину, с западной стороны — скала Эпиполы. К югу от Ортигии, в обширном, кругообразном Сиракузском заливе, лежала большая гавань, а к северу от Ахрадина — малая или трогилийская. В большую гавань вел довольно узкий проток между Ортигией и мысом Племмирием. Северные городские стены, от малой гавани до Эпипол, были распложены на краю крутых извне высот, — южные же, от Эпипол до большой гавани и Ортигии — на пологих высотах, у подошвы которых находилась низменная и болотистая долина. В этой долине, параллельно с южными стенами, протекала речка Анап, изливавшаяся в сиракузский залив. По другую сторону Анапа, равно в западу и югу от сиракузскаго залива, местность была возвышенная и пересеченная.
Из этого видно, что обложение Сиракуз представляло два больших затруднения, которые заключались в обширности города с сухого пути и моря, и в исходящем, неудободоступном положении Эпипол. Без обладания Эпиполами нельзя было вполне обложить города с сухого пути, а овладеть Эпиполами было очень трудно. Убежденные однако же в необходимости начать обложение Сиракуз именно взятием Эпипол, афиняне немедленно по высадке двинули отборную часть войска на приступ к ним. По счастью для них, Эпиполы были слабо заняты (не более как 700 сиракузских гоплитов) и афиняне, успев взобраться на скалу, взяли Эпиполы приступом и опрокинули находившийся в них отряд с уроном в город. Затем они деятельно приступили к устроению циркум — и контрвалационной линий от Эпипол по северную и южную стороны города к морю. Сиракузяне старались препятствовать им в том устроением поперечных укреплений и вылазками, пытались даже отнять Эпиполы, но были постоянно отражаемы, а укрепления их — разрушаемы. В одном из произведших при этом деле Ламах был убит и Никий остался один предводителем афинян. Осадные работы шли быстро вперед и вскоре Сиракузы уже были почти совершенно обложены с сухого пути и моря. Многие города в Сицилии и даже в Италии начали склоняться на сторону афинян и снабжать их продовольствием. В самих же Сиракузах возникли несогласия и распри, распространились страх и уныние, и наконец сиракузяне вступили с Никием в переговоры о сдаче.
И вдруг — прибытие в помощь им пелопоннесских флота и войска дало совершенно другой оборот делам. Правительство Спарты вверило начальство над пелопоннесскими флотом и войском, по совету Алкивиада, Гилиппу, полководцу весьма способному и опытному. Гиллипп, сведав о крайнем положении Сиракуз, в то время, когда флот и войско еще только собрались при острове Левкадии, поспешил вперед в Сицилию с 4-мя триремами, пристал в Гимере и, при содействии приверженных Сиракузам городов и племен, собрав около 5.000 человек пехоты, конницы и вооруженных рабов, двинулся сухим путем к Сиракузам. Между тем 12 пелопоннесских трирем направились от Левкадии вдоль берегов Италии, а одна коринфская трирема — прямо, открытым морем, к Сиракузам. Прибыв прежде прочих, трирема эта успела тайно пробраться в одну из гаваней Сиракуз и принесла сиракузянам весть о близкой помощи. Ободренные тем сиракузяне немедленно прервали начатые переговоры с Никием. Войскам же удалось выйти на встречу Гилиппу и соединиться с ним. Гилипп овладел слабозанятыми Эпиполами и некоторыми отдельными укреплениями афинян, перерезал укрепленные линии их поперечными укреплениями, три раза выходил из города и нападал на афинян, в третий раз опрокинул их в расстройстве за их укрепленные линии, откуда они после того уже не отваживались более выходить, — и наконец уничтожил совершенно обложение Сиракуз с сухого пути, между тем, как прибывшие пелопоннесские триремы восстановили сообщение Сиракуз с морем. Все эти успехи пелопоннесцев и сиракузян были следствием, с одной стороны — искусства, деятельности и решительности мере и действий Гилиппа, а с другой — крайне медленных, нерешительных, даже робких действий Никия, и чрезвычайных небрежности и оплошности афинян в обложении города. Никий просил у афинян подкреплений и увольнения его от начальствования. Но афиняне не согласились на последнее, и назначив Никию двух помощников, Евримедона и Демосфена, первого из них зимою с 414 да 413 год послали в Сицилию с 10-ю триремами и 20-ю талантами серебра, а Демосфену. поручили к весне 413 г. изготовить новые войско и флот. Со своей стороны Гилипп и сиракузяне просили подкреплений и помощи у Спарты, Коринфа и разных городов Сицилии и Италии.
Первое важное военное событие в 413 году произошло в Греции. To было занятие спартанцами, по совету Алкивиада, Декелии, в самой средине Аттики, в плодороднейшей и богатейшей части ее, в расстоянии лишь 20-22 верст от Афин. Раннею весною пелопоннесское войско вод предводительством Агиса вступило в Аттику, заняло и укрепило Декелию и, оставив в ней сильный отряд войск под личным начальством Агиса, воротилось в Пелопоннес, разорив на пути Аттику. С тех пор Агис не переставал тревожить Афин и разорять окрестности их, и сверх того — что было весьма важно — отрезал Афинам подвозы продовольствия сухим путем из житницы афинской, острова Эвбеи (Декелия лежала на самом пути оттуда;- провоз же морем обходился гораздо дороже). Таким образом занятие Декелии спартанцами было еще важнее занятия Пилоса, в предшествовавшие годы, афинянами.
Между тем в Сицилии дела с каждым днем принимали более и более неблагоприятный для афинян и выгодный для сиракузян оборот. Вооружив 80 трирем, сиракузяне напали при входе в большую гавань на афинский флот, и в тоже самое время Гилипп со всем сухопутным войском произвел нападение на три отдельные укрепления, афинян на мысе Племмирий. Хотя Сиракузский флот был разбит, но Гилипп овладел афинскими укреплениями и в них разного рода морскими и продовольственными, в большом количестве, запасами афинян. Взятие этих укреплений и занятие мыса Племмирия были важны тем, что отрезали афинскому флоту сообщение с морем. Несколько времени спустя, сиракузяне, узнав, что Демосфен и Евримедон отплыли из Греции к Сиракузам с подкреплениями афинскому флоту и войску, решились, до прибытия их, снова напасть на эти последние и по возможности нанести им решительное поражение. Следствием этого была новая, внутри большой гавани, битва, в которой афинский флот (75 трирем) был разбит и заперт сиракузским (около 80 трирем).
Вскоре после того прибыли Демосфен и Евримедон с 5-ю тысячами гоплитов и легкою пехотою в числе около 2000 чел. на 73-х триремах. Демосфен рассудил весьма основательно, что необходимо было действовать быстро и решительно, и взятием Эпипол устранить главное препятствие к обложению Сиракуз. Вследствие того на Эпиполы и было немедленно произведено ночное нападение. Но счастье решительно покинуло афинян: удержанные упорным сопротивлением беотян, находившихся в составе вспомогательного пелопоннесского войска, они были опрокинуты с Эпипол, приведены в совершенное расстройство и претерпели решительное поражение и огромный урон.
Тогда Демосфен потребовал немедленного возвращения флота и войска в Афины. Но Никий воспротивился тому, страшась ответственности и стыда, и может быть также полагаясь на успех тайных сношений своих с приверженцами афинян в Сиракузах. Однако же весть об усилении сиракузян новыми вспомогательными войсками сицилийских племен, болезни и смертность в афинском войске, по причине низменной и сырой местности, на которой оно было расположено, и чрезвычайный упадок духа в нем — вынудили наконец Никия согласиться на возвращение в Афины. Но в то самое время, когда войско готовилось сесть на флот, случилось лунное затмение, которое привело суеверных афинян в такой страх и показалось им таким зловещим предзнаменованием, что отплытие было отложено на 27 дней (на трижды девять дней, по назначению прорицателей) до следующего полнолуния. Узнав об этом, сиракузяне положили окружить афинян, напасть на них и стараться истребить их, как на сухом пути, так и на море. Вскоре афиняне были впервые разбиты на море слабейшим неприятелем (86 афинских трирем — 76-ю сиракузскими в большой гавани), К ужасу положения их присоединился голод: ибо все подвозы были пресечены. Решено было, ее смотря на прежде определенный срок, немедленно пробиться и отплыть в Грецию: но флот афинский снова был разбит сиракузским и откинут к берегу. Никий и Демосфен хотели вторично пробиться к ним ночью: но войско до такой степени упало духом, что не иначе соглашалось удалиться от Сиракуз, как сухим путем. Вследствие того флот был покинут и затем частью взят, частью сожжен сиракузянами. Сосредоточившиеся же на сухом пути, у большой гавани, афиняне были со всех сторон окружены конницею и легкою пехотою сиракузян. Наконец (в начале сентября) предпринято было отступление, описание которого Фукидидом исполнено самых мрачных картин и возбуждает в высшей степени участие к горестному положению афинян, тяжкой судьбе их и необъятности претерпленных ими зол. За исключением рабов, которые почти все разбежались, афинян еще было не менее 40.000 чел. Отступление предпринято по кратчайшему пути на запад чрез р. Анап в земли одного неприязненного сиракузянам сицилийского племени. Впереди шли войска Никия, построенные в несколько пустых внутри четвероугольников, — в середине все, несшие. на себе тяжести и скудные остатки продовольствия, — за ними войска Демосфена, и наконец гоплиты, прикрывавшие отступление с тыла. Никий и Демосфен являли, среди общего упадка духа, истинные мужество и величие, ободряя войско, внушая ему чувства надежды и доверия к милосердию богов и убеждая его вооружиться благоразумием и твердостью. Движение производилось чрезвычайно медленно, в беспрерывном бою с многочисленными сиракузскими конницею и легкою пехотою, окружавшими и тревожившими афинян спереди, с боков и тыла. He успев пробиться сквозь одно горное ущелье, сильно занятое и укрепленное сиракузянами на пути следования афинян, Никий и Демосфен решились отступать не по первоначально предположенному пути, на котором их ожидали сиракузяне, но по другому, ведшему к Камарине, Геле и иным городам на южных берегах Сицилии. Это движение было предпринято ночью: случайный беспорядок в задней половине войска отделил ее от передовой, вслед за тем Демосфен сбился еще с дороги и таким образом совершенно отделился от Никия. В этом положении сначала Демосфен, а потом Никий были окружены превосходным в силах неприятелем. Утомленные беспрерывными движением и боем, ослабленные, огромным уроном, мучимые голодом и жаждою, войска Демосфена были принуждены положить оружие, а войска Никия частью истреблены и частью взяты в плен. Жестоко мстя афинянам, сиракузяне Никия и Демосфена казнили, около 7.000 пленных афинских граждан навсегда заключили в латомии, а всех прочих удержали в неволе или продали в рабство.
Таков был бедственный конец предприятия афинян против Сицилии — предприятия, которое, по изъясненным выше причинам, до всей справедливости должно назвать в полном смысле и во всех отношениях безрассудным. За то и следствия его были пагубны для афинской республики. Оно стоило ей потери флота и около 40.000 граждан, лишило ее господства да море, почти совершенно истощило богатую казну ее и нанесло этой республике жестокий удар, от которого она, не смотря да величайшие усилия, уже никогда не могла вполне оправиться, и который предуготовил и ускорил ее падение.

§ 68. Следующие пять лет войны (412 и 408).

Неудача афинян в Сицилии могла доставить Спарте и Пелопоннесскому союзу решительный перевес в войне, тем более, что союзники Афин начали постепенно отлагаться от них и присоединяться к Пелопоннесскому союзу, и что Старта уже заключила в это время открытый союз с персами, что доставило ей средство постоянно содержать сильный флот и привлечь на свою сторону многих союзников в малой Азии, Геллеспонте, Фракии и да островах Эгейского моря. Но правительство ее являло во всех своих действиях такие медленность, нерешительность, вялость, слабость и неблагоразумие, в Пелопоннесском союзе было так мало единства и согласия, — афиняне же напротив, побужденные крайнею опасностью своего положения, обнаружили столько мужества, твердости и деятельности, равно единства, согласия и энергии в своих действиях, что война вскоре снова начала принимать благоприятный для Афин оборот. К зиме 412-411 г. афиняне уже успели уравновесить силы свои с силами противников, а вскоре потом и снова приобрести господство на море. Поприщем главных военных действий сделались берега малой Азии и Геллеспонта и прилежащие к ним острова, а средоточиями их — со стороны афинян остров Самос, а со стороны пелопоннесцев, бывших в союзе с персидским сатрапом Карии, Тиссаферном — Милет. Афиняне осадили восставший против них, главный на острове Хиосе город того же имени, и произведя также высадку близ Милета, разбили вышедшие оттуда им на встречу, под предводительством спартанца Халкидея, Алкивиада и Тиссаферна — пелопоннесские и азиатские войска (в конце 412 г.)
Вскоре в Спарте произошла обычная, ежегодная перемена правительственных лиц. Новое правительство отвергло прежде заключенный с персами договор и стало сильно преследовать Алкивиада. Естественным следствием этого было то, что Тиссаферн и Алкивиад, недовольные Спартою, сблизились между собою и, по внушению хитрого Алкивиада, коварный Тиссаферн убавил пелопоннесскому флоту жалованье, стал уплачивать оное неисправно и тем возбудил в этом флоте неудовольствие и привел его в бездействие. Алкивиад же вступил в сношение с афинским флотом, находившимся у Самоса, и сделался душою заговора, имевшего целью изменить демократическое правление в Афинах в олигархическое. Но вскоре между Алкивиадом и заговорщиками произошли несогласия и разрыв, а Тиссаферн заключил с пелопоннесским союзом новый договор и исправною выдачею пелопоннесскому флоту полного жалованья снова поставил его в возможность действовать. Затем пелопоннесцы вступили в переговоры также и с Фарнабазом, сатрапом персидских областей малой Азии на берегах Геллеспонта и Евксинскаго понта. Абидос и Лампсак присоединились к пелопоннесскому союзу, и 24 афинские триремы, облегавшие Хиос, поспешив вследствие того в Геллеспонт, сняли таким образом обложение Хиоса, уже доведенного до крайности.
Между тем афинской республике угрожала внутренняя междоусобная война, вследствие двух переворотов, которые один за другим произошли в Афинах и на афинском флоте при Самосе. В феврале 411-го года демократическое правление в Афинах было заменено олигархическим, и новое правительство Афин открыло со Спартою переговоры о мире. Но вслед затем в афинском флоте, находившемся у Самоса, приверженцы демократии одержали верх над приверженцами олигархии, положили восстановить в Афинах демократический образ правления и провозгласили Алкивиада верховным предводителем вооруженных сил республики (411 г.).
Счастьем для афинян в этом обстоятельстве было то, что пелопоннесский флот, находившийся у берегов малой Азии, был снова приведен в бездействие: ибо Тиссаферн, недовольный сближением пелопоннесцев с Фарнабазом, опять прекратил выдачу жалованья флоту. Посланные же в Геллеспонт 40 пелопоннесских трирем были рассеяны бурею, и к Пелопоннесскому союзу присоединилась только одна Византия. За то другой пелопоннесский флот разбил при острове Эвбее 36 афинских трирем, следствием чего были: присоединение Эвбеи к Пелопоннесскому союзу, восстановление в Афинах по прежнему демократического образа правления, призвание Алкивиада и утверждение его в звании верховного предводителя вооруженных сил республики (411 г.).
С этого времени в продолжение четырех лет (411-408), составляющих блистательный период начальствования Алкивиада, оружие афинян снова, но в последний раз, венчалось важными успехами, которыми Афины были обязаны почти исключительно Алкивиаду. Первым была победа, одержанная при Абидосе афинским флотом, под начальством Фрасивула и Фрасилла, над пелопоннесским) направившимся, под начальством Миндара, от Милета в Геллеспонт для совокупного действия с Фарнабазом (411 г.). Вторично разбитый близ берегов древней Троады всем афинским флотом, собравшимся при Сестосе, пелопоннесский флот удалился к Кизику и там соединился с сухопутным войском Фарнабаза (411 г.). Алкивиад, усматривая необходимость самых скорых и решительных мер и действий, ибо все источники афинских доходов уже были почти совершенно истощены либо утрачены, направился с 86-ю триремами прямо к Кизику и здесь нанес, на море — пелопоннесскому флоту, а на сухом пути — войску Фарнабаза, решительное поражение и овладел всем неприятельским флотом (в конце (410 г.).
Эти три победы, особливо последняя, доставили афинянам значительный перевес над пелопоннесцами, поставленными, потерею флота, в самое трудное и опасное положение. За победою при Кизике последовали один за другим новые успехи афинян. Заняв и укрепив Лампсак, Алкивиад разбил близ Абидоса, на сухом пути, Фарнабаза, и зимою 410-409 г. свершил несколько удачных и полезных для афинян, разорительных для жителей края, набегов во внутренность областей Фарнабаза. В 408 году он обратил главные усилия свои против Халкидона и Византии, дабы отнять у пелопоннесцев средства препятствовать афинянам в сборе торговых пошлин в Геллеспонте, Босфоре и Евксинском понте. Осадив Халкидон, он отразил поспешившего на помощь этому городу Фарнабаза, заключил с ним мирный договор и осадил Византию. Приверженцы афинян в Византии передали им этот важный для, них город, и затем Алкивиад, покорив обратно все греческие поселения в Геллеспонте и Фракии, воротился в Афины, где был принят, как победитель, с большим торжеством (408 г.).

§ 59. Последние три года войны (407-404).

С 407 года война приняла решительный оборот в пользу Спарты и пелопоннесскаго союза. Главными причинами тому были два единовременные назначения: персидским царем Дарием II — младшего своего сына, Кира, правителем областей малой Азии до р. Галиса, — а Спартою — Лисандра предводителем нового пелопоннесскаго флота. Кир, еще молодой, уже отличался высокими государственными дарованиями и отличными качествами души, — а в Лисандре Спарта приобрела полководца, равного которому не имела со времени смерти Бразида и который мог достойно стать на ряду с этим последним. Тесная дружба соединила Кира с Лисандром: Спарта и Пелопоннесский союз приобрели в Кире и персах верных союзников и получили от них достаточные денежные средства для содержания своего флота и деятельнейшего ведения войны.
Афинам угрожала величайшая опасность, и Алкивиад решился, для спасения их, снова прибегнуть к мерам быстрым и решительным. Весною 407 года он отплыл из Афин со 100 триремами и, покорив обратно отложившийся остров Андрос, направился к мысу Нотию, близ Ефеса, при котором Лисандр собрал уже в это время 90 трирем. Оставив афинский флот при мысе Нотие под начальством Антиоха, с строгим запрещением вступать в общую битву с неприятельским флотом, — Алкивиад отправился лично на эолийский берег для того, как говорит Ксенофонт, чтобы условиться с Фрасивулом, укреплявшим там город Фокею, касательно дальнейших мер. Но эта причина неудовлетворительна и должно предполагать, что была какая-нибудь другая, тайная. По удалении Алкивиада, Антиох имел неосторожность завязать частный бой, который, вскоре превратясь в общую битву, кончился поражением афинского флота, бегством его к Самосу и взятием 15-ти афинских трирем (407 г.).
Эта победа имела чрезвычайно важные следствия. Враги Алкивиада обвинили его перед народом, который приговорил его к изгнанию и назначил на его место 10 стратегов, в том числе Орасилла и знаменитого в последствии Конона. Конон получил главное начальство над флотом, спасшимся к Самосу, и в тоже время место Лисандра (годовое начальствование котораго кончилось) заступил Калликратид. Эти два единовременные назначения снова, хотя и не надолго, дали войне оборот в пользу афинян. Калликратид, суровый, правдивый, мужественный и храбрый спартанец в духе первобытных времен Спарты, не был однако же ни искусным политиком, ни хорошим полководцем. Он не умел снискать со стороны Кира того расположения, которым пользовался Лисандр — и флот пелопоннесский, хотя и усиленный до числа 170 трирем, но не получавший от персов жалованья, являл менее деятельности, нежели яри Лисандре. Конон, напротив, отличался военными дарованиями. Самая первая его мера была весьма благоразумна: чтобы содержать флот с меньшими издержками, действовать же с большими свободою и быстротою, он уменьшил число трирем до 70-ти, но избрал лучшие и посадил на них отборнейших людей в полном составе. Первые действия его были однако же неудачны. Калликратид, взявший приступом город Мефимн на Лесбосе, преследовал Конона, плывшего мимо этого острова, разбил его в гавани Митилена и обложил в ней с моря, а самый город Митилен — с сухого пути. Конон успел однако же дать знать о том в Афины. При всем истощении своем, Афинская республика в 30 дней времени вооружила 110 новых трирем и более 20.000 чел. на них, и под предводительством 8-ми стратегов из числа 10-ти (Конов с одним стратегом был обложен в Митилене) послала их к Лесбосу. Усилясь при Самосе до числа 150 трирем, стратеги направились к Лесбосу. Узнав о том, Калликратид оставил Этеоника с 50 триремамя для обложения Конона и Митилены, а сам с 120-ю триремами обратился против афинского флота. При островах Аргинузских (между Лесбосом и берегом малой Азии) произошла жаркая битва, в которой пелопоннесский флот потерпел совершенное поражение и потерял более 70-ти трирем и 10-ти тысяч убитых, потонувших и взятых в плен (406 г.). В числе потонувших находился и сам Калликратид. Остатки флота спаслись к Хиосу. Этеоник немедленно снял обложение Митилены и удалился также к Хиосу, а Конон соединился с афинским флотом. Но дорого стоила победа этому последнему: многие триремы его потонули, либо были сильно повреждены. Жестокая буря не позволила подать надлежащей помощи поврежденным и из них 12 со всеми находившимися на них людьми погибли. Это послужило демагогам и демократам в Афинах поводом в обвинению стратегов, из зависти к ним, в небрежности и неисполнении ими своих обязанностей. Из них 6 подверглись самому пристрастному и несправедливому суду и были казнены.
Победа при островах Аргинузских поставила пелопоннесский флот в крайнее положение: не получая от персов денежных пособий, он был приведен в бездействие и сверх того терпел голод. К счастью для Спарты, правительство ее, по настоятельным просьбам Кира, флота и союзников спартанских, вверило начальствование над флотом снова Лисандру, в виде исключения в тогдашних чрезвычайных обстоятельствах: ибо, по законам Спарты, одно и то же лицо не могло дважды начальствовать флотом. Немедленно дела приняли другой оборот, Лисандр собрал весь флот при Ефесе, исправил его и раздачею из казны Кировой жалованья снискал общие любовь и преданность, и возбудил во всех чрезвычайные рвения и деятельность. Вскоре сделав пелопоннесский флот почти равносильным афинскому, он решился действовать наступательно против подвластным Афинам городов и владений, доходы которых служили афинянам единственными и последними средствами для содержания флота; — с самим же афинским флотом положил избегать общей битвы. Взяв приступом Кедрею и Лампсак, на берегах малой Азии, и в них богатую добычу, он сосредоточил весь свой флот при последнем из этих двух городов. Между тем, как пользуясь денежными пособиями персов, он имел полную свободу действовать по произволу, — содержание афинского флота, ничем не обеспеченное, при бессилии правительства и внутренних раздорах и смутах в Афинах, связывало напротив все действия Конона и прочих афинских стратегов и ее позволяло им предпринимать ничего важного. Но бездействие в этих обстоятельствах было еще опаснее, и стратеги, положив вступить с пелопоннесским флотом в решительную битву, направились с 108-ю триремами к Сестосу. Расположась станом близ него, при Эгос-Потамосе, насупротив Лампсака, они вскоре в боевом порядке направились против пелопоннесскаго флота. — Лисандр, построив последний в боевой порядок, неподвижно ждал нападения афинян. Но, не желая или не отваживаясь первые начинать битву, они удалились к Эгос-Потамосу, вышли да берег под предлогом снабжения себя продовольствием в Сестосе, рассеялись по всем направлениям и предались грабежу. К утру же они воротились на флот, снова в боевом порядке поплыли против пелопоннесского флота, и снова до тем же причинам, что и накануне, воротились к Эгос-Потамосу и рассеялись на берегу. Так продолжали поступать и афиняне, и Лисандр четыре дня сряду. Из них последний имел в виду этим средством внушить афинянам уверенность, что пелопоннесский флот не нападет да них первый, и тем произвести с их стороны беспечность и оплошность. Тщетно Алкивиад, живший поблизости в своих поместьях, предварял стратегов об опасности расположения флота при Эгос-Потамосе, где де было ни города, ни гавани, и советовал расположить его при Сестосе, где ему и стоять, и сражаться было несравненно выгоднее, притом не распускать людей и быть во всегдашней готовности к битве. Стратеги не послушались его и были жестоко за то наказаны. На пятые сутки (в декабре 406-го года), в то самое время, когда афиняне сошли на берег и рассеялись да нем, Лисандр, с своим пелопоннесским флотом, в боевом порядке устремился прямо к Эгос-Потамосу. Конон, не видя никакой возможности противодействовать ему, поспешил с 9-ю триремами удалиться в Эгейское море, и спасся от мщения афинян да остров Кипр. Весь же остальной затем афинский флот (170 трирем) был без труда взят Лисандром, а находившиеся на берегу афиняне частью спаслись в соседственные города и замки, большею же частью были, вместе с своими стратегами, принуждены сдаться, и из них 3.000 афинских граждан были немедленно казнены.
Победа при Эгос-Потамосе, лишив афинян флота, нанесла афинской республике последний, решительный удар. Непосредственным следствием ее было то, что Византия, Халкидон, Митилен и все без исключения города в Геллеспонте, поселения во Фракии и острова в Эгейском море, исключая Самоса, присоединились к пелопоннесскому союзу, а в следующем 405-м году Афины были обложены, с сухого пути — многочисленным пелопоннесским войском под предводительством царей Агиса и Павсания, а с моря 150-ю пелопоннесскими триремами под начальством Лисандра.
He имея более ни союзников, ни флота, ни достаточных запасов продовольствия, волнуемые страхом и жестокими распрями и смутами, афиняне твердо решались однако же не сдаваться и употребили всевозможные усилия для обороны Афин и замедления конечной гибели своей, зная, какая участь ожидала их. Но голод и болезни произвели между ними такую смертность, так уменьшили число их и довели их до такого крайнего положения, что они наконец были вынуждены открыть переговоры о сдаче. Спартанцы с намерением чрезвычайно длили переговоры и тем вынудили афинян, доведенных до последней крайности, согласиться на предписанные им Спартою, тяжкие и унизительные для них условия. В конце апреля 404-го года заключен был договор, в силу которого: 1) Афинской республике сохранено политическое существование, а афинянам гражданская свобода, но последние должны были 2) иметь не более 12-ти трирем, 3) разрушить длинные стены, соединявшие Афины с Пиреем, и укрепления Пирея, — 4) возвратить гражданские права всем изгнанникам и выходцам, — 5) иметь одних друзей и врагов с Спартою и 6) употреблять войско и флот свои лишь по воде и назначению Спарты. В начале мая 404-го года Агис занял стены Афин, а Лисандр Пирей: укрепления были разрушены, а верховная власть в Афинах вверена 30-ти олигархам. Затем Агис с войском удалился в Пелопоннес, а Лисандр с флотом направился к Самосу и вскоре принудил жителей его покориться.
Так кончилась 27 лет продолжавшаяся Пелопоннесская война, вследствие совершенного истощения сил и средств афинской республики, беспорядков демократии в ней, личных дарований и искусства Лисандра и денежных пособий Спарте персов.

§ 60. Общий вывод о Пелопоннесской войне.

Пелопоннесская война, столь важная по своим политическим цели и результатам, заслуживает особенного внимания в военном отношении, как полнейший образец внутренних, междоусобных греческих войн. В ней слились, так сказать, все отдельные черты их и вполне выразилось все греческое искусство ведения войны.
Чтобы в точности постигнуть характер ее, необходимо принять в соображение все те многоразличные причины и обстоятельства, которые имели влияние на ведение оной. Сюда должно отнести: 1) географическое положение Греции, при малом объеме, с трех сторон окруженной морем и островами, — 2) гористые, пересеченные свойства ее местности, — 3) политическое раздробление ее на множество враждебных между собою народов и республик, из коих каждый народ имел свои особые нравы и обычаи, каждая республика свои особые устройство и учреждения, — 4) разнообразие, сложность и запутанность взаимных политических отношений их между собою, — 5) борьба политических партий, в особенности двух главных, демократической и аристократической, недостатки и беспорядки народного правления, — 7) личные дарования и искусство, виды и побуждения правителей и полководцев, имевших верховную власть или управлявших войною, — 8) военное устройство греческих республик и состав, устройство и самый образ действий греческих войск, — 9) различные, особенные обстоятельства, — и наконец 10) происходившее от всего этого чрезвычайное разнообразие сил и средств, видов и побуждений.
Естественными следствиями влияния всех этих разнородных причин и обстоятельств на ведение и характер войны вообще были нижеследующие:
Ни та, ни другая сторона не могла действовать всею совокупностью своих сил и решительным образом стремиться к скорейшему достижению главной политической цели, т.е. Афины — к одолению Спарты и пелопонесского союза, а Спарта — к воспрепятствованию тому и низложению самих Афин. Необходимость принуждала обе стороны стремиться к этой цели постоянным ослаблением стороны противной и нанесением ей наибольшего вреда всеми возможными средствами, политическими и военными. К средствам политическим принадлежали: 1) отторжение союзников от стороны противной и привлечение их на свою сторону, — 2) умножение числа собственных приверженцев и врагов противника, — и 3) поддержание и возбуждение Афинами — демократической, а Спартою — аристократической партий. К военным же средствам должно отнести: 1) нападение на союзников противной стороны и 2) на собственные ее владения. Из этого очевидно, какое необыкновенное, беспрерывное и разнообразное влияние на войну и военные действия долженствовала иметь политика, какие чрезвычайные должны были происходить раздробление сил и действий, и недостаток единства, связи и постоянства в этих последних. И действительно, при каждом успехе и каждой неудаче, при каждой перемене правительственных лиц, прихоти или торжестве той или другой партии, изменялись и побуждения, и виды, и предначертания действий. Война обнимавшая не только всю Грецию с окружавшими ее морями и островами, но и поселения ее, даже в странах и морях отдаленных, раздробилась на бесконечное множество малых, частных, отдельных военных действий на сухом пути и море. Действия эти состояли почти исключительно из наступательных предприятий (экспедиций), имевших характер набегов. Каждое из них было устремляемо не к скорейшему достижению главной политической цели войны, но, по необходимости, к каким-либо частным или побочным целям, к нанесению противнику частного вреда или приобретения каких-либо частных выгод. Иногда они имели также целью развлечение сил и внимания противника, или отвлечение их от одного пункта к другому. Военные действия происходили преимущественно, в первой половине войны, со стороны -Спарты и пелопоннесского союза — на твердой земле, а со стороны Афин — на море, во второй же половине войны — с обеих сторон на море, на котором решена и самая война. Действия сухопутные и морские были, в этой войне, в особенности тесно связаны одни с другими. Отличительною чертою частных военных предприятий были действия малой войны малыми армиями и отрядами. По этому стычки, деда и частный бой происходили довольно часто, но больших битв было мало (не более 6-ти), и из тех ни одна, исключая Эгос-Потамосской, не была вполне решительною. Напротив, обложения и осады городов, иногда весьма продолжительные, встречаются довольно часто.
Таким образом вообще пелопонесскую войну можно рассматривать в смысле малой войны, веденной на большом пространстве и в более или менее обширных объеме и размерах, и в которой первенствующее влияние на военные действия имела политика. Таков был, более иди менее, характер и всех вообще внутренних, междоусобных греческих войн.
К характеристике Пелопоннесской войны должно присовокупить еще, что по причине чрезвычайного, взаимного политического ожесточения греков в ней, она ведена была с большею еще жестокостью в отношении к краю и жителям, к побежденным и пленным, нежели обыкновенные междоусобные греческие войны.
Особенного внимания в Пелопоннесской войне заслуживает также чрезвычайное влияние на ход и успех военных действий и целой войны — личных дарований и искусства некоторых государственных людей и полководцев, как например: Перикла, Демосфена, Бразида, Гилиппа и Лисандра, или честолюбцев, подобных Конону и Алкивиаду, или же людей, столь осторожных и нерешительных, как Никий.
В заключение должно сказать, что те же причины и обстоятельства, которые сообщили Пелопоннесской войне изображенный выше характер, имели весьма естественным следствием также и 27 ми-летнюю продолжительность ее. Без означенных, выше обстоятельств, ускоривших окончание ее, война эта могла бы продлиться еще гораздо долее и, может. быть, повести к конечной гибели Греции.