XII. Письмо Филиппа
(1) Филипп Совету и Народу афинскому привет!
Хотя уже много раз я присылал к вам послов[1] насчет того, чтобы обеим сторонам соблюдать присягу и договоры, вы не придавали этому никакого значения. Вот поэтому я почел нужным направить к вам письмо о тех делах, в которых вижу нарушение своих прав. Не удивляйтесь однако обширности моего письма: ввиду того, что причин для неудовольствий много, необходимо по всем делам объясниться вполне ясно.
(2) Во-первых, когда наш глашатай Никий был захвачен и увезен из моих владений, вы не только не подвергли взысканию виновных, но продержали потерпевшего десять месяцев в заключении, а наше письмо, которое он вез, вы прочитали с трибуны[2]. Во-вторых, когда фасосцы[3] принимали у себя триеры византийцев[4] и из морских разбойников всех, кто выражал желание, вы оставляли это совершенно без внимания, хотя в договоре определенно сказано, что за врагов надо считать тех, кто так поступает. (3) Далее, около того же времени Диопиф вторгся в нашу страну, причем жителей Кробилы и Тиристасы[5] обратил в рабство, а прилегающую к ним область Фракии опустошил; наконец, он дошел до такого беззакония, что когда в качестве посла для переговоров относительно пленников пришел Амфилох[6], он схватил его и, подвергнув крайне жестокому обращению, отпустил за выкуп в девять талантов, и эти действия его были одобрены народом. (4) Но ведь нарушение прав глашатая и послов у всех вообще людей признается за нечестие, а у вас в особенности. По крайней мере, когда мегарцы убили Анфемокрита[7], ваш народ был так возмущен этим, что отлучил их от мистерий[8], а на память об этом преступлении поставил статую[9] перед воротами. Но разве не возмутительно, что вот теперь вы явно совершаете дела столь же недопустимые, как и те, за которые вы так возненавидели виновников тогда, когда сами были пострадавшими? (5) Далее, ваш полководец Калий[10] захватил все населенные города у Пагасейского залива, несмотря на то, что неприкосновенность их была обеспечена вашими же клятвами, а со мной они были в союзе; людей же, направлявшихся морем в Македонию, он всех продавал, поступая с ними, как с врагами. И за эти дела вы высказывали ему одобрение в своих псефисмах. Ввиду этого я теперь даже не представляю себе, какая же будет разница, если вы уже прямо признаете, что воюете со мною; ведь и в то время, когда у нас был открытый разрыв, вы посылали разбойников и продавали в рабство людей, направлявшихся к нам, оказывали помощь нашим противникам и разоряли мою страну.
(6) Мало того, вы дошли до такого беззакония и враждебности, что отправляли послов даже к персидскому царю[11] с поручением склонить его к войне против меня. Этому особенно приходится удивляться. Ведь перед тем, как он занял Египет и Финикию, вы вынесли псефисму о том, чтобы в случае каких-либо враждебных действий с его стороны призывать и меня наравне со всеми остальными греками[12] против него. (7) Но теперь у вас накопилось столько ненависти против меня, что вы ведете переговоры с ним о заключении союза. Между тем в прежнее время ваши отцы, как я слышу, ставили в вину Писистратидам то, что они возбуждали персидского царя к походу на греков. А вы не стыдитесь делать то самое, в чем постоянно обвиняли тиранов[13].
(8) Но помимо всего прочего, вы еще пишете в своих псефисмах требования, чтобы я предоставил Теру и Керсоблепту[14] править Фракией, так как они будто бы афинские граждане. Но я лично знаю то, что они и не принимали участия вместе с вами в заключении мирного договора, и что имена их не были записаны на столбах, и что они не были афинскими гражданами; зато я знаю, что Тер вместе со мною отправлялся в поход против вас, а Керсоблепт собирался принести присягу перед моими послами отдельно от вас, но не был допущен к этому вашими военачальниками, заявлявшими, что он враг афинян[15]. (9) Ну разве это последовательно или справедливо - то утверждать, когда это для вас выгодно, что он враг государства, то про него же доказывать, когда хотите, как сикофанты, клеветать на меня, что он ваш гражданин? Или, как после смерти Ситалка[16], которому вы дали права гражданства, вы сейчас же завязали дружбу с его убийцей, не так ли и теперь вы хотите из-за Керсоблепта начать войну с нами? А вы ведь знаете отлично, что из людей, получающих подобные награждения[17], никто не считается совершенно ни с законами, ни с вашими псефисмами. (10) Впрочем, если, минуя все остальное, сказать коротко,- вы дали права гражданству Евагору Кипрскому[18] и Дионисию Сиракузскому и их потомкам. Так вот, если вы убедите тех, которые изгнали потомков того и другого, снова вернуть власть изгнанным, тогда берите и у меня Фракию - ту часть ее, которой правили Тер и Керсоблепт. Но раз вы даже обвинять ни в чем не хотите их победителей, тогда как мне ставите всякого рода препятствия, - разве не вправе я принимать оборонительные меры против вас?
(11) Насчет этого я мог бы привести еще много справедливых соображений, но предпочитаю об них не говорить. Кардийцам же я действительно помогаю и признаю это, так как стал их союзником еще до заключения мира[19], но вы не хотели решить дела судом[20], хотя я много раз и предлагал вам это, а нередко просили и они. Таким образом разве я не был бы самым низким из людей, если бы покинул своих союзников и думал более о вас, ставивших мне всякого рода препятствия, чем о людях, которые всегда оставались моими верными друзьями?
(12) Далее нельзя обойти молчанием и этого: вы дошли до такой самоуверенности, что если прежде обвиняли меня только в вышесказанном, теперь, совсем недавно, когда жители Пепарефа[21] стали говорить, будто подверглись жестокой расправе, вы велели своему полководцу отомстить мне за них, хотя их я наказал слабее, чем следовало: именно, несмотря на мир, они заняли Галоннес и не хотели сдать ни крепости, ни занимавшей ее охраны, сколько раз я ни посылал им своих требований об этом. (13) Вы не придали никакого значения тем проступкам, которые совершили жители Пепарефа против меня, но обратили внимание только на постигшее их наказание, хотя обо всем имели точные сведения. Между тем этого острова я не отнимал ни у них, ни у вас, но у разбойника Сострата[22]. Значит, если вы утверждаете, что сами передали его Сострату, то этим самым признаете, что посылаете туда разбойников; если же он владел им без вашего разрешения, тогда что же ужасного для вас в том, если я отнял этот остров у него и сделал это место безопасным для проезжающих? (14) Нет, несмотря на то, что я проявлял такую внимательность к вашему государству и предлагал даже в подарок ему этот остров, ваши ораторы не допускали принимать подарка, но советовали вам взять его себе обратно, как свою собственность,- все это в таком расчете, что раз только я подчинюсь этому требованию, я тем самым признаю, что владею чужим, а если, наоборот, не уступлю места, вызову подозрение у народа. Рассудив так, я предложил спор с вами об этом разрешить третейским судом, чтобы, если место будет признано моим, оно было мною дано вам в подарок, если же будет признано вашим, я возвратил его народу. (15) И вот, хотя я много раз высказывал такое пожелание, вы не придавали этому значения, а между тем остров заняли жители Пепарефа. Так что же оставалось мне делать? Разве не следовало наказать тех, которые так нагло бесчинствовали? Действительно, если остров принадлежал жителям Пепарефа, тогда какое же основание было у афинян требовать его себе? Если же он был ваш, тогда почему же вы не выражаете негодования на тех, которые захватили чужое владение?
(16) Но враждебные отношения между нами обострились до такой степени, что, когда я хотел перебросить свои корабли в Геллеспонт, я вынужден был провожать их через Херсонес под охраной сухопутного войска[23], так как клерухи[24], согласно постановлению, внесенному Поликратом, вели войну с нами и так как вы утверждали такие действия своими псефисмами, а ваш военачальник призывал к себе на помощь византийцев и всем объявлял, что вы даете ему распоряжение воевать, когда представится удобный случай. И вот, несмотря на такое нарушение моих прав, я все-таки не стал ничего предпринимать ни против города, ни против триер, ни против вашей области, хотя имел возможность завладеть большей частью их или даже всеми; но я все время приглашал вас передать наши обоюдные обвинения на рассмотрение третейского суда. (17) Но смотрите, как лучше решать дело - оружием или переговорами, самим ли быть судьями, или убедить кого-нибудь другого взять это на себя. При этом подумайте вот о чем: в прошлое время например, вы, афиняне, заставили фасосцев и маронейцев[25] разрешить их спор из-за Стримы[26] путем словесных переговоров, так какая же несообразность, если вы сами не хотите теперь разрешить таким же способом наших разногласий, особенно когда понимаете, что в случае проигрыша вы ничего на потеряете, а в случае успеха получите то, что сейчас находится под нашей властью.
(18) Но самым нелепым во всем этом мне представляется то, что, хотя я присылал послов от всего союза в целом[27], для того, чтобы они были свидетелями, и хотя я выражал желание установить с вами справедливое соглашение по делам греков, вы даже речей по этому вопросу не стали слушать от послов; а ведь вы могли бы или вывести из опасного положения тех, которые подозревали что-нибудь худое с нашей стороны, или явно изобличить меня, как самого низкого из всех людей вообще. (19) Таким образом для народа это было, конечно, полезно, но для ораторов не было выгодно. Недаром у вас люди, опытные в политических делах, мир считают для себя за войну, а войну за мир[28], потому, что действуют ли они заодно с военачальниками, или ведут против них сикофантские происки, они всегда что-нибудь получают от них, а кроме того, когда они осыпают с трибуны бранью самых именитых из граждан и самых славных из иноземцев, они таким способом приобретают себе в глазах толпы славу людей, преданных демократии.
(20) Конечно, мне нетрудно прекратить брань с их стороны, - стоит только хоть немного потратить своих денег[29], - и нетрудно заставить их произносить хвалебные речи в честь нас. Но мне было бы стыдно, если бы у вас получалось впечатление, будто ваше расположение я покупаю у тех самых людей, которые, помимо всего прочего, дошли до такой дерзости, что пытаются оспаривать наши права даже на Амфиполь[30], насчет которого, я думаю, мои собственные слова будут гораздо более справедливыми, чем речи этих ораторов, заявляющих на него притязания. (21) В самом деле, если он должен принадлежать тому, кто с самого начала им овладел, тогда разве не по праву мы им теперь владеем, так как предок наш Александр[31] первым занял это место и даже послал оттуда в качестве начатков добычи от пленных мидян золотую статую для постановки в Дельфах? Если, с другой стороны, против этого кто-нибудь будет возражать и станет заявлять, что он должен принадлежать тому, кто позднее им завладел, тогда на моей стороне и это право, так как я овладел этим местом, взяв осадой тех, которые изгнали оттуда вас и были там поселены лакедемонянами. (22) Но ведь все мы живем в городах или потому, что наши предки передали нам по наследству, или потому, что мы сами подчинили их военной силой. Между тем вы, хотя и не взяли этот город первыми, да и теперь не занимаете его и только самое короткое время пробыли в этих местах, все-таки выражаете притязание на него, да еще после того, как сами же дали вернейшее подтверждение в нашу пользу; ведь уж много раз, когда я в письмах затрагивал вопрос относительно него, вы признавали законность нашего обладания им, так как заключили мир в то время, когда город был в моих руках, а потом заключили и союз на тех же самых условиях[32]. (23) А разве может какое-нибудь иное владение быть прочнее, чем это, оставленное нам первоначально по наследству предками, потом опять ставшее моим в силу войны, и, наконец, уступленное вами,- людьми, привыкшими спорить даже из-за вещей, на которые не имеете никаких прав?
Итак, вот к чему сводятся жалобы с моей стороны. А так как вы нападаете первыми и, пользуясь моей сдержанностью, проявляете уже все более враждебный образ действий по отношению ко мне, кроме того, стараетесь всеми возможными средствами наносить вред, то я с полным правом буду обороняться против вас и, взяв богов в свидетели, разрешу наш спор с вами[33].
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
Приводимое ниже письмо Филиппа занято перечислением ряда обвинений против афинян и заканчивается полными серьезного значения словами: "Я с полным правом буду обороняться против вас и, взяв богов в свидетели, разрешу наш спор с вами". Эти слова - настоящее объявление войны. Необходимо иметь в виду следующие основные данные: в 342 г. Филипп занял область Фракии, в которой правили союзники Афин царьки Керсоблепт и Тер; в 340 г. Филипп сделал попытку захватить Перинф и Византию - важные гавани на пути в Черное море. Византия, прежде принадлежавшая к Афинскому морскому союзу и отпавшая от него при начале Союзнической войны в 357 г., теперь при виде угрожающей опасности примкнула опять к Афинам. В Херсонесе энергичное сопротивление планам Филиппа оказывал Диопиф во главе колонии афинских клерухов. Сторону Филиппа держал на этом полуострове только город Кардия. О письме Филиппа упоминает Демосфен в речи "За Ктесифонта о венке" (XVIII, 79), причем отмечает, что имени Демосфена в нем не названо. То же говорил и историк Филохор (Дионисий, "К Аммею", I, 11). По одной неточности (смешение имен фракийских царей Ситалка и Котиса, § 9) и по особенностям риторической обработки некоторые ученые предполагали, что это письмо сочинено каким-нибудь позднейшим ритором. Однако эти мотивы нельзя признать достаточными, а самое письмо богато ценными историческими указаниями. Все это говорит скорее за подлинность его; но, по всей вероятности, оно дошло до нас в сокращении. Ответ на него дает речь Демосфена, приводимая выше (XI речь).
План письма
Вступление. Мотивировка письменного обращения (§ 1).
Главная часть. I. Перечень неудовольствий Филиппа: захват корреспонденции, поддержка Диопифа, действия Каллия (§2 - 5). II. Возражения афинянам (§6 - 15): 1) протест против требований афинян о восстановлении прав Тера и Керсоблепта во Фракии (§6 - 10); 2) помощь Кардии (§ 11); 3) объяснение захвата острова Пепарефа (§ 12 - 15). III. Оправдание своих действий (§ 16 - 23): 1) миролюбивая политика в Херсонесе (§ 16 - 17); 2) корыстолюбие афинских ораторов (§ 18 - 19); 3) несправедливость афинских притязаний на Амфиполь (§ 20 - 23).
Заключение. Решимость всеми мерами отстаивать свои права (§ 23).
[1] О посольствах от Филиппа упоминалось в VI, 28; VII, 1, 18 сл., 46, о письмах — в VIII, 16, IX, 16.
[2] Личность этого Никия более ниоткуда не известна. В числе захваченных писем было письмо Филиппа к его супруге Олимпиаде. Афиняне, как передает Плутарх («Деметрий», 22, «Политические наставления», 3, 10), проявили такую деликатность, что отослали это письмо Филиппу нераспечатанным.
[3] Фасос — остров в Эгейском море у берегов Фракии.
[4] С Византией в это время уже началась война.
[5] Кробила — город во Фракии, местоположение неизвестно. Тиристаса — гавань Херсоиеса на берегу Мраморного моря.
[6] Амфилох — личность более ниоткуда не известная.
[7] Анфемокрит — афинский герольд, убитый мегарцами перед началом Пелопоннесской войны (Плутарх, «Перикл», 30). Фукидид об этом факте не упоминает.
[8] Разумеются Великие Элевсинские мистерии.
[9] Об этой статуе у дороги в Элевсин упоминает Павсаний (1, 36, 3).
[10] Полководец Каллий из Халкиды поднял на Эвбее восстание против Филиппа. После освобождения города Орея в 341 г. он перешел на противоположный берег Пагасейского залива. Каллию даны были права афинского гражданства, но только позднее, и слова Филиппа «ваш полководец» — намеренное извращение действительности.
[11] О посольстве к персидскому царю см. IX, 71 и X, 31.
[12] Имеются в виду приготовления против Персии, о которых см. в речи «О симмориях» (XIV, 3 и 4). В 354 г. поднялось восстание в Египте, Финикии и на Кипре. Когда царь стал делать приготовления к походу туда, в Греции распространились слухи о походе его против греков.
[13] Писистратиды, изгнанные в 510 г. из Афин, нашли покровительство при персидском дворе и вели агитацию за поход в Грецию, рассчитывая таким образом вернуть себе власть. Так, Гиппий привел персов в 490 г. под Марафон (Геродот, V, 96; VI, 94).
[14] Тер и Керсоблепт — фракийские царьки, лишенные владений Филиппом.
[15] Во время принесения присяги при заключении мира в 346 г. представитель Керсоблепта не был допущен к этому Филиппом; здесь у Филиппа полное искажение истины (см. XIX, 174).
[16] Ситалк — фракийский царек, современник Перикла, вовсе не имевший прав афинского гражданства и убитый в сражении (Фукидид, II, 29 и IV, 101). Предшественником Керсоблепта был Котис, убийцы которого получили права афинского гражданства (Демосфен, XXIII, 119). Имеется ли тут смешение имен Ситалка и Котиса или разумеется какой-нибудь другой Ситалк, невозможно решить за недостаточностью сведений.
[17] Т.е. награждение правами гражданства.
[18] Евагор — тиран Кипрский (410-374 гг.), помог афинскому полководцу Конону в борьбе со спартанцами и за это был награжден правами афинского гражданства. Дионисий Старший — тиран Сиракузский (405-367 гг.), также получил права афинского гражданства (сохранился декрет — Dittenberger, Sylloge, ed. 3-а, N 159); его сын Дионисий Младший (367-345 гг.) был изгнан из Сиракуз.
[19] Филократов мир 346 г. О Кардии см. введение к речи VIII и VII, 41 сл.; VIII, 58.
[20] О предложении третейского суда см. VII, 7.
[21] Пепареф — остров к северу от Эвбеи, близ Галоннеса. Об опустошении его Демосфен рассказывает в речи «О венке» (XVIII, 70).
[22] Об этом см. VII, 2 слл. Спор из-за Галоннеса к моменту отправления данного письма, как видно, еще не кончился.
[23] В 341 г. Филипп предпринял поход против Перинфа и Византии; чтобы провести свой флот в Мраморное море, он с сухопутной армией провожал его по берегу Херсонеса. Это явное нарушение прав афинян он представляет как вину их самих.
[24] О клерухах под командой Диопифа см. в речи «О делах в Херсонесе» (VIII). Предложение Поликрата (342 г.) имело в виду покорение Кардии.
[25] Маронея — приморский город во Фракии.
[26] Стрима — город во Фракии, колония Фасоса. В 361 г. Маронея заявила притязание на обладание этим городом (Демосфен, L, 14 и 20 слл.).
[27] По-видимому, дело тут идет о том посольстве, о котором говорится в VII, 18-23.
[28] Эта ссылка на опытных политиков является цитатой из речи Исократа (идеолога македонской партии) «Филипп», 73: «Я вижу, что на тебя клевещут люди, которые тебе завидуют, а свои государства обычно повергают в смуты, а мир, общий для всех остальных, считают войной с точки зрения своих личных расчетов».
[29] Филипп набрасывает на ораторов антимакедонской партии подозрение в подкупности. Так, ему удалось погубить патриотического деятеля Леонта в Византии.
[30] О правах на Амфиполь см. VII, 26.
[31] Дело относится ко времени бегства персидской армии после поражения при Платеях в 479 г. Конечно, упомянутый тут факт не дает Филиппу права на обладание городом. В 422 г. жители прогнали афинян и присоединились к спартанцам.
[32] Текст этого места плохо сохранился и содержит некоторую неясность. Филипп имеет в виду, что Филократов мир 346 г. основывался на принципе: «каждый должен владеть тем, что он имеет в данное время» (έκατέρους έχειν ά έχουσιν).
[33] Сохранившийся отрывок из комментария Дидима показывает, что заключительная часть этого письма подверглась некоторому сокращению.
