Хрестоматия по грамматике

(318b) Читано из «Краткой хрестоматии по грамматике» Прокла. Сочинение делится на четыре книги.
В первой автор говорит, что у прозы и поэзии одни и те же достоинства (ἀρεταί), а различаются они большей и меньшей степенью[1]. Что касается стиля, то существуют следующие: насыщенный, сухой и средний. Насыщенный стиль весьма боек, отлично оснащен и являет истинно поэтическую красоту. Сухой стиль гонит из сочинения тропы и прикрасы и скорее тянется к ненарочитости; вот почему он, как правило, наилучшим образом подходит для вещей печальных. Что до среднего, то он, как явствует из названия, держится посередине между теми двумя. Цветистость — это, собственно, не стиль, но некое качество, которое привлекается и примешивается к вышеназванным и хорошо годится для описаний местностей, лугов и рощ. При отклонении от названных родов (ἰδέαι) насыщенный стиль низводится к чопорному и напыщенному, сухой — к низменному, (319a) средний — к вялому и расслабленному[2].
Продолжая свой разбор поэзии, автор проводит различие между этосом и пафосом. Он говорит также о делении поэзии на повествовательную и подражательную. Повествовательная охватывает эпос, ямб, элегию и мелос, подражательная — трагедию, сатировскую драму и комедию[3].
Эпос изобрела Фемоноя, пророчица Аполлона, которая первая стала слагать оракулы гекзаметрами; поскольку дела следовали (εἵπετο) за оракулами, согласуясь с ними, и получил название сложенный этим размером эпос. Другие считают, что стройность и безграничное превосходство, являемые гекзаметром, и позволили ему наречься именем любого вообще слова (λόγος = ἔπος) и называться эпосом, так же как Гомер зовется Поэтом, а Демосфен — Оратором, ведь эпосами называются и ямбические триметры[4].
Лучшими из эпических поэтов были Гомер, Гесиод, Писандр, Паниасид и Антимах. Перечисляя их, автор указывает, насколько это возможно, род, отечество и особенные свершения каждого[5].
Далее разбирается так называемый «Эпический цикл». Начинается он с баснословного союза Урана и Геи, от которого родились трое сторуких детей и трое киклопов. Рассуждает автор и о других эллинских мифологических сказаниях, пытаясь вычленить в них зерно истины с точки зрения истории. А «Эпический цикл», составленный разными поэтами, завершается высадкой Одиссея на Итаке, где его, неузнанного, убивает сын его Телегон. Он утверждает, что поэмы «Эпического цикла» сохранились и многих всерьез интересуют — однако не в силу своих литературных достоинств, а благодаря последовательности событий, которая продолжает в них сплетаться. Он называет также имена и отечества тех, кто трудился над «Эпическим циклом»[6].
Говорится здесь и о тех поэмах, что называются «Киприи», и о том, как одни приписывают их Стасину Кипрскому, другие относят на счет Гегесина (319b) Саламинского, а третьи утверждают, что написал их Гомер, но отдал приданым за дочерью Стасину, и по отечеству того работа и получила имя «Кипрской». Но автор не поддерживает такого объяснения, ведь название у этих поэм не Κύπρια, то есть острое ударение падает здесь не на предпоследний слог[7].
Элегия складывается из героического стиха и пентаметра, подходит для обращения к умершим. Отсюда и выпало ей название, ведь у древних плач назывался ἔλεγος — им они восхваляли (εὐλογέω) усопших. Но у последующих поколений элегия стала использоваться для иных предметов. Упоминаются наилучшие, кто писал этим размером: Каллин Эфесский, Мимнерм Колофонский, но также Филит Косский, сын Телефа, и Каллимах, сын Батта — этот был родом из Кирены[8].
Что до ямба, то встарь к нему прибегали для поношений, да и в каком-то говоре ἰαμβίζειν означало ‘поносить’. Но по другим, слово это происходит от служанки Ямбы, фракиянки родом: рассказывают, что в пору, когда Деметра терзалась из-за похищения дочери, она подошла к богине, сидевшей на так называемой Несмеянной скале близ Элевсина, и рассмешила ее своими шутками. Похоже, что встарь ямб использовался равным образом и для хулы, и для хвалы, но поскольку многие пользовались этим размером для злопыхательства, такая практика привела к тому, что ἰαμβίζειν обратилось в бесчинство (ὑβρίζειν), так же как от комиков получилось глумление (κωμῳδεῖσθαι)[9].
Среди ямбических поэтов наилучший — Архилох Паросский, за ним — Симонид Аморгосский — или Самосский, как полагают иные, — и Гиппонакт Эфесский. Расцвет первого приходится на правление Гигеса, второго — Аминты Македонского, третьего — Дария[10].
О мелической поэзии автор говорит, что она состоит из множества частей и разных отделов. Какие-то отводятся богам, какие-то — ⟨людям, другие — богам и людям⟩, а иные — случайным обстоятельствам. С богами связаны гимн, просодий, пэан, дифирамб, ном, (320a) адонидии, иобакх и гипорхемы. С людьми связаны энкомии, эпиникий, сколии, любовные песни, эпиталамии, гименеи, силлы, трены и эпикедии. С богами и людьми — парфении, дафне⟨форические, триподе⟩форические, осхофорические и эвктические песни: такие пишутся для богов, но содержат и похвалы в адрес людей. Что до произведений, имеющих предметом случайные обстоятельства, то они не относятся к видам мелики, а самими поэтами слагаются на свой собственный страх и риск. К таким произведениям относятся практические, купеческие, посольские, гномологические, земледельческие и эпистолярные[11].
Утверждается, что гимн (ὕμνος) назван так потому, что рождает нечто стойкое (ὑπόμονος) и так сказать вгоняет в память и припоминание (ὑπόμνησις) деяния тех, кто в гимне прославляем; или оттого что воспевает (ὕδειν) их, то есть о них говорит. Некоторые называли гимнами вообще всё, что написано в адрес высших существ, поэтому они, как кажется, противопоставляют гимну просодий и прочие вышеназванные жанры, как виды — роду; и от этих писателей можно услышать выражения типа «гимн от просодия», «гимн от энкомия», «гимн от пэана» и тому подобные[12].
Просодий сказывался, когда подходили (προσίωσι) к алтарям или храмам, и на подходе этом распевался под авлос; а гимн в собственном смысле распевался под кифару стоявшим на месте хором (ἑστώτων)[13].
Пэан есть вид песни, ныне посвящаемой всем богам, но в старину распевавшейся особенно в честь Аполлона и Артемиды ради прекращение моров и болезней. Некоторые превратно применяют имя пэана к просодию[14].
Дифирамб пишется в честь Диониса, от кого и получил свое имя — потому что вскормлен был Дионис в двухвратной (δίθυρος) пещере близ Нисы, или потому что обретен он был расторгнувшим швы Зевса, или потому что рожден Дионис, как видно, был дважды: раз от Семелы и раз из бедра. Пиндар говорит, что дифирамб изобретен был в Коринфе, но Аристотель утверждает, что зачинателем этой песенной формы был Арион, который первым ввел круговой хор[15].
Ном пишется в честь Аполлона, откуда тот и берет свое наименование, ведь Аполлон — это Номий, и вот почему он так прозывался. Древние распевали ном под авлос либо лиру, (320b) построившись хорами, а некто Хрисофемид Критянин, облачившись в роскошную столу и взяв в руки кифару в подражание Аполлону, первым спел ном в одиночку: его выступление снискало успех, и этот способ состязания сохранился в дальнейшем. Кажется, Терпандр первым усовершенствовал ном, использовав героический стих, а впоследствии Арион Мефимнейский немало его прославил, поскольку и сам был вместе поэтом и кифаредом. Обновил ном Фринид Митиленский, сочетав гекзаметр с вольным размером и использовав больше семи привычных струн. Наконец, нынешнюю форму придал ему Тимофей[16].
Движением наполнен дифирамб и одержимость высшую выказывает в плясках, и к самым сокровенным бога своего страстям выводит; самозабвенно распаленный ритмами, в речениях он совершенно безыскусен. Тогда как ном, напротив, устроенный и одаренный своим богом, на ритмы падок слабо, зато в речениях силен вдвойне. Конечно, каждый и особые лады использует: фригийский и гипофригийский подходит хорошо для дифирамба, а ном использует лидийскую систему кифаредов. Похоже, что корнями дифирамб уходит к сельским игрищам, потехам и попойкам, а ном проистекает, как видно, из пэана (тот составлялся общею мольбою отвести напасти, тогда как ном особо посвящался Аполлону). Вот почему восторг не свойствен ному, как дифирамбу. Там — упоение и игры, а тут — моления и распорядок, ведь сам бог проницает собою музыку, блюдя порядок и умеренность созвучий[17].
Адонидиями называются песни в честь Адониса. Иобакх распевался на праздниках и жертвенных обрядах Диониса, утопая в хриплых выкриках. Гипорхемой называется песня, исполняемая при танце (μετ’ ὀρχήσεως) — ведь древние часто использовали предлог ὑπό вместо μετά. Одни приписывают изобретение гипорхем куретам, другие — Пирру, сыну Ахилла (321a); отсюда же получил имя и вид танца, называемый пиррихой[18].
Эпиникий писался именно по случаю победы (νίκη) тех, кто завоевывал первенство на состязаниях. Сколий — песня, распевавшаяся сотрапезниками на попойке, поэтому ее иногда называют застольной; она отличается нехитрым строением и исключительной простотой. А «сколием» называется не антифрастически, как казалось некоторым: ведь антифраза, вообще говоря, нацелена на эвфемизм, а не придает дурной смысл чему-то похвальному. Своим именем сколий обязан вот чему: в момент, когда чувства слушателей уже захвачены и расслаблены вином, в зал симпосия вносится барбитон, и каждый, дионисийствуя, принимается шатко и с запинками выводить напев. Обратив на песню то, что сами претерпевали в опьянении, ее и нарекли попросту сколием[19].
Любовные песни поются, ясное дело, о приключениях влюбленных — в женщин, мальчиков, девушек. Эпиталамии пелись для новобрачных хором неженатых юношей и девушек у брачных покоев (ἐπὶ τῶν θαλάμων). Гименей, как утверждает автор, распевался на свадьбах в знак томления по Гименею, сыну Терпсихоры, и поисков его — ведь тот, говорят, исчез, как только женился; но другие считают, что это в честь Гименея из Аттики, который, по рассказам, погнался некогда за похитителями аттических девушек и вернул тем свободу. Я же полагаю, что ὑμέναιε — это возглас, которым желают счастья в жизни, присоединясь к молитвам супругов, чтобы в браке они нашли единение и нежную любовь, на эолийском наречии вплетая завет им жить вместе (ὑμεναίειν), в согласии (ὁμονοεῖν) и никогда друг друга не оставлять[20].
Силлы содержат осторожные порицания и насмешки в отношении людей. Трен отличается от эпикедии тем, что эпикедия исполняется именно по случаю похорон (κῆδος), когда тело еще не погребено, тогда как трен по времени никак не ограничен[21].
Так называемые парфении писались для хоров девушек (παρθένος). К этому роду относятся и дафнефорические песни: когда в Беотии раз в девятилетие жрецы несут ветви лавра (δάφνη) в храмы Аполлона, хвалу богу возносит от них хор девушек. И вот откуда это пошло. Эолийцы, (321b) обитавшие в Арне и окрестной стране, ушли оттуда по велению оракула и осадили Фивы, засевши у стен города, который занимали в те времена пеласги. В канун общего для тех и других праздника Аполлона стороны заключили перемирие, и одни отправились срезать ветви лавра на Геликон, другие — на берега Черной реки, чтобы было что отнести Аполлону. И предводитель беотийцев Полемат увидел сон, в котором некий юноша поднес ему полный доспех оружия и предписал раз в девять лет устраивать процессии с лавровыми ветвями, творя молитвы Аполлону. Спустя три дня, пойдя на приступ, он одолел врагов, а следом самолично дафнефорию совершил — с тех пор обычай этот и повелся. Дафнефория — это вот что: шест из оливкового дерева увенчивают лавровыми ветвями и пестрыми цветами, а на верхушку насаживают медный шар, к которому привешивают шарики поменьше; середина древка охвачена еще одним шаром — меньшим, чем тот, что сверху, — к которому крепят багряного цвета венки, ну а нижнюю оконечность древка убирают тканью шафранного цвета. Для них шар на верхушке означает солнце (к которому они и Аполлона относят), луну — тот, что пониже, а шарики, которые свисают, изображают звезды и небесные светила, венки же — бег годичный: их делается триста шестьдесят пять штук. Во главе дафнефории выступает мальчик, у кого живы еще оба родителя; его ближайший родственник несет увитый венками шест, который называется κωπώ. Следом идет собственно лавроносец, сжимая в руке лавровую ветвь; волосы его распущены, на голове золотой венец, он облачен в блестящее одеяние, спускающееся до пят, а на ногах у него эпикратиды. За ним следует хор девушек; они протягивают перед собой умилостивительные побеги и поют гимны. Дафнефория доводится до святилища Аполлона Исмения и Халадзия[22].
Триподефорическая песня поется у беотийцев в процессии, следущей за треножником (τρίπους). Вот причина этого обычая. Какие-то пеласги осаждали некогда беотийский Панакт; фиванцы же отбивались и отправили посольство в Додону справиться о победе в войне. И вот какой оракул выпал фиванцам: они победят, если (322a) совершат величайшее нечестие. Они подумали, что самым большим нечестием будет убить жрицу, изрекшую им оракул, — и убили. Однако другие жрицы святилища потребовали, чтобы фиванцы понесли наказание за убийство. А фиванцы не хотели допустить, чтобы суд над ними вершили одни женщины; представ же перед смешанным трибуналом из мужчин и женщин, фиванцы были оправданы, поскольку мужчины положили за них белые камешки. Осознав наконец, что́ было предписано им оракулом, они взяли один из священных треножников, бывших в Беотии, и спрятали его, чтобы изобразить ограбление храма, а затем отправили в Додону. Дела их наладились, и с тех пор в память о случившемся они стали справлять праздник[23].
Осхофорические песни поются у афинян. Двое юношей из хора, одетые в женские одежды, несут виноградную лозу, полную зрелых ягод (она называется ὤσχη, откуда и название песен), возглавляя праздничное шествие. Зачинателем этого праздника называют Тесея. Когда, по собственной воле возглавив плавание на Крит, Тесей избавил отечество от горестной дани, он посчитал необходимым принести благодарность Афине и Дионису, явившимся ему у острова Диа. Он осуществил это, выбрав себе в помощники для священнодействия двух юношей, которые были сделаны женоподобными. Торжественная процессия у афинян двигалась от храма Диониса к святилищу Афины Скирады. Следом за юношами шел хор, распевая песни. Эфебы из каждой филы состязались друг с другом в беге, и победитель получал возможность отведать из так называемой пятерной фиалы, где были смешаны оливкое масло, вино, мед, сыр и ячменная крупа[24].
Эвктически песни пишутся для тех, кто молит богов о том, чтобы что-то случилось. Практические (πραγματικά) объемлют свершения тех или иных людей. Купеческие (ἐμπορικά) пишутся об увиденном во время путешествий и поездок по торговым делам. Посольские (ἀποστολικά) создаются теми, кто отправляется в те или иные посольства. Гномологические, понятное дело, содержат нравственные наставления. Земледельческие (γεωργικά) рассказывают о полях, сезонах различных растений и уходе за ними. Эпистолярные (ἐπισταλτικά) содержат указания, отсылавшиеся тем или иным людям[25].
Таково содержание двух книг «Краткой хрестоматии по грамматике» Прокла[26].


[1] В тексте явно обозначена только первая книга. Противопоставление «прозы» (здесь λόγος, у других авторов также λόγοι, λόγοι πεζοί или ψιλοί) и «поэзии» (здесь ποίημα) находим у Платона (R. 390a: ποίησις), Аристотеля (Po. 1448a11: ψιλομετρία, 1450b15: ἔμμετρα), Дионисия Галикарнасского (Comp. 6.6.8: ποιητική, 6.15.10: ποιήματα), etc. Определение «большей и меньшей степенью» различия между ними (то есть не качественного, но количественного) напоминает различение душевных переживаний Аристотелем (Pol. 1342a6): τῷ δὲ ἧττον διαφέρει καὶ τῷ μᾶλλον.
[2] Псевдо-Плутарх (Vit. Hom. 72) перечисляет те же стили (ἁδρόν – ἰσχνόν –μέσον), приписывая Гомеру владение всеми тремя, а в качестве образцовых авторов трех названных стилей приводит Фукидида, Лисия и Демосфена. Те же плюс ἀνθηρόν ‘цветистый’ перечислены в схолиях к Дионисию Фракийскому (Σ D.T. 449.26–27 Hilgard), хотя чуть выше (449.4–14) использованное здесь, как и у Прокла, для «стиля» слово πλάσμα понимается в значении «вымысла» (τὸ δυνάμενον μὲν γενέσθαι, μὴ γενόμενον δέ, «могущее случиться, но не случившееся»), приравниваясь к μῦθος, который наряду с метром (μέτρον), сюжетом (ἱστορία) и словотворчеством (ποιὰ λέξις) объявляется одним из четырех неотъемлемых элементов «поэмы».
[3] «Обыкновение» (ἦθος) и «страсть» (πάθος) — категории скорее риторики, чем поэтики; подробно разбирает их Квинтилиан Inst. 6.2.8–20). Двухчастное деление поэтических творений на повествовательные и подражательные, или поэтики — на диегетику (τὸ διηγηματικόν) и миметику (τὸ μιμητικόν), нужно воспринимать, держа в уме трехчастную платоновскую (R. 3, 392d sqq.) и тяготеющую к двухчастности аристотелевскую (Poet. 1447a sqq.) классификации; главное различие между Платоном и Аристотелем — то, что для первого истинная поэзия не может быть подражательной, тогда как для второго всякая поэзия подражательна. Ср. также Σ D.T. 450.3–9 Hilgard.
[4] Фемоноя — первая дельфийская Пифия, изобретательница гекзаметра (Paus. 10.5.7, 6.7); выведение ἔπος ‘слово’ от ἕπομαι ‘следовать’ встречается также у Евстафия Фессалоникийского (ad Il. 1.5.19–20 Valk). Характеристика триметров как «ямбических» добавлена по смыслу (ср. Σ Ar. Ra. 947, где упомянуты «ямбические эпосы», а «триметры» наоборот опущены).
[5] Похожий список находим у Иоанна Цеца (Σ Hes. Op. 13–14 Gaisford): «Древний Гомер, Антимах Колофонский, Паниасид, Писандр Камирейский и сам Гесиод Аскрейский». Писандр из Камира на Родосе (fl. ок. 640) — автор несохранившегося эпоса о Геракле (Clem. Al. Strom. 6.2.25.2, Suda π 1465). Паниасид Галикарнасский (ок. 505/500 – ок. 455/450) — племянник либо двоюродный брат Геродота, автор эпических поэм об ионийской колонизации и еще одной «Гераклиады» (Suda π 248). Антимах Колофонский (fl. ок. 400) — зачинатель александрийского ученого эпоса, ученик Паниасида и Стесимброта Фасосского, старший современник Платона (Suda α 2681), который им восхищался (Plu. Lys. 18). Аскра в Беотии — родина Гесиода.
[6] О рождении троих киклопов и троих гекатонхейров от союза Геи с Ураном повествует Гесиод (Th. 139–153). В Прокловой Vita Homeri (74–75 Severyns) авторство «Цикла» приписывается Гомеру. Исследование и издание «Жизни Гомера» и кратких пересказов «Киприй» и прочих поэм «Эпического цикла» см. Severyns 1953 и 1963. По свидетельству Филопона (In APo. 157.14–17 Wallies), интерес к поэмам «Эпического цикла» ослабел и сами они стали библиографической редкостью после появления «Героических иерогамий» Писандра Ларандского (fl. 222–235) — эпического компендиума в шестидесяти книгах.
[7] Афиней (15, 682de) возможными авторами «Киприй» (τὰ Κύπρια ἔπη) называет Гегесия, Стасина и Киприя Галикарнасского; авторство последнего подкрепляется недавно открытой Бодрумской надписью (см. Burgess 2002) и, возможно, тем, что Геродот (2.117) отвергает авторство Гомера. Историю дочери Гомера, вы-данной им с приданым за Стасина, находим еще в Суде (ο 251), у Элиана (VH 9.15), со ссылкой на Пиндара (fr. 265 Snell-Maehler), и Иоанна Цеца (Chil. 13.496: 631–634 Leone), где приводится и ее имя — Арсифона. Парокситоническая форма Κυπρία засвидетельствована Афинеем (l.c.) как родительный падеж от имени того, кому галикарнассцы приписывали авторство поэмы, но естественней воспринимать Κύπρια как прилагательное среднего рода во множественном числе — с ударением именно на предпоследнем слоге.
[8] Под «элегией» понимается элегическое двустишие — сложение гекзаметра и пентаметра; подробно о древних этимологиях ἐλεγεῖον и источнике теории происхождения элегии из плача (θρῆνος = ἔλεγος) см. Severyns 1938: 99–102. Каллин Эфесский (fl. сер. 7 в. до н.э.) — древний ионийский поэт, современник вторжения киммерийцев, о котором говорится в одном из самых длинных из сохранившихся фрагментов этого автора. Мимнерм Колофонский (fl. ок. 630–600) — еще один ионийский элегический поэт; в Суде (s.v. Μίμνερμος) приводятся его патроним (сын Лигиртиада) и альтернативные отечества (Смирна и Астипалея). Филит (или Филет) Косский (ок. 340 – ок. 285) — зачинатель александрийской поэзии; о его отце упоминается еще только в Суде (s.v. Φιλήτας) и схолиях к Феокриту (7.40). Каллимах Киренский (ок. 310 – ок. 240) — известнейший представитель ученой александрийской поэзии. Параллелей к Проклову канону элегиков нигде больше не обнаруживается.
[9] Превратную этимологию, выводящую (догреческое) имя ἴαμβος от глагола ἰαμβίζειν, находим уже у Аристотеля (Po. 1448b31–38); известно и употребление этого глагола в значении не просто ‘осмеяния’, но, скорее, ‘поношения, порицания’ (λοιδορέω) и даже ‘наглого оскорбления, бесчинства’ (ὑβρίζω), откуда также «уточняющая» древняя этимология ἰαμβίζειν = ἰὸν βάζειν ‘изрекать яд’; прочитав платоновский диалог, названный его именем, софист Гиппий, говорят, воскликнул: «Красиво же Платон язвить (ἰαμβίζειν) умеет!» (Ath. 11, 505d); впрочем, завершает Прокл «выправлением» аристотелевской этимологии, верно производя глагол от имени — по аналогии с глумилищем комедиографов и глумлением (κωμῳδέω). Имя Ἰάμβη встречается уже в гомеровском «Гимне Деметре», где находим и ἀγέλαστος в качестве эпитета богини (H. Cer. 200), превратившееся затем в «Угрюм-скалу» — Ἀγέλαστος πέτρα (см., например, Ps.-Apollod. 1.5.1); фракийское происхождение Ямбы — служанки Метаниры, жены элевсинского царя Келея, — впервые обозначено Никандром (Alex. 132 и ср. схолии ad loc., где названа еще одна фракиянка Ямба — дочь Эхо и Пана); характер рассмешившей Деметру шутки раскрывается в рассказах о двойнике Ямбы Баубо.
[10] Архилох Паросский (ок. 680–645), Симонид Аморгосский (fl. 7 в. до н.э.) и Гиппонакт Эфесский (fl. кон. 6 в. до н.э.) — классические греческие поэты-ямбографы; Симонид (Σιμωνίδης или Σημωνίδης) — не путать с более поздним Симонидом Кеосским (ок. 556–468) — некоторыми считается изобретателем ямбической поэзии (Suda σ 446); если отнести к нему и сведения из статьи о Симмии Родосском в Суде (σ 431), то родом он был с Самоса и возглавил выведение колонии оттуда на Аморгос. Архилоха и Геродот называет (1.12) современником лидийского царя Гигеса (правил ок. 680–644); Аминта I, царь Македонский (ок. 547–498), в 511/512 ставший вассалом персидского царя Дария I (ок. 550–486), не слишком подходит на роль современника Симонида: возможно, конъектуру Ἀμύντου для рукописного Ἀνανίου τοῦ Μακεδόνος следует пересмотреть.
[11] «Мелика» (от μέλος ‘песня, напев’) и «лирика» (от λύρα ‘лира’) в принципе взаимозаменяемы, подразумевая стихотворения, пригодные или предназначенные для распева; в узком смысле «мелика» относится к александрийскому канону «девяти поэтов». Прокл предлагает четырехчастную классификацию — правда, исключая из мелики произведения, написанные «по случаю» (εἰς τὰς προσπιπτούσας περιστάσεις): из списка выясняется, что речь идет об «окказионально-отраслевых» стихотворениях. Лакуны восстанавливаются А. Северином с оглядкой на последующее изложение, где раскрыты все перечисленные термины. Параллельный список отделов мелики находим в схолиях к Дионисию Фракийскому (450.11–451.26 Hilgard).
[12] Этот и следующий пассажи почерпнут Проклом у грамматика Ориона из Фив (египетских) — учителя императрицы Евдокии (Suda ω 188) и неоплатоника Прокла (Marin. Procl. 8), — который сам ссылается на сочинение знаменитого александрийского грамматика Дидима Халкентера («Медноутробного», 1 в. до н.э.) Περὶ λυρικῶν ποιητῶν (155.22–156.7 Sturz, cf. EM 777.2–10). Термин ὕμνος производится здесь от новообразованного имени ὑπόμονος (ср. ὑπομένω ‘оставаться, быть постоянным’, ὑπομονή ‘стойкость’) или связывается с глаголом ὕδειν — редким синонимом ὑμνεῖν, ᾄδειν и λέγειν (ср. Hsch. s.v.), который действительно восходит к индоевропейскому корню со значением ‘говорить’, при том что ὕμνος в индоевропейской перспективе связан, возможно, с плетением и ткачеством (ὑφαίνω ‘ткать’, etc., ср. ὑφάνας ὕμνον у Вакхилида, 5.10). Вслед за А. Северином читаем ὑπερόντας ‘высших существ’ вместо рукописного ὑπηρέτας ‘служителей, исполнителей’. Выражения «гимн от просодия» (ὕμνος προσοδίου) и т.д. обозначают специализированные виды рода гимн.
[13] Сохранились фрагменты просодиев Пиндара и Вакхилида. Изобретателем этого шественного гимна считался Евмел из Коринфа (Paus. 4.4.1, etc.) либо Клонас из Тегеи или Фив, который наряду с просодием изобрел и ном, причем обе эти формы уточняются как авлодические (Plu. De mus. 3 и 5 = M. 1132c и 1133a). Ср. классификацию «напевов и гимнов» в зависимости от движения в EM s.v. προσῴδιον: просодии исполнялись во время шествий, гипорхемы сопровождались танцами, стасимы распевались неподвижным или, точнее, малоподвижным (двигавшимся в ритме строф и антистроф) хором.
[14] Это «ныне», помещающее автора «Хрестоматии» в архаизованную языческую реальность, едва ли доказывает, что им мог быть философ Прокл. Список других богов, к которым обращали пэаны см. Smyth 1906: xxviii, n. 1. Изобретателем этой формы считался Фалет из Гортины на Крите (Plu. De mus. 10, 42 = M. 1134d, 1146c). Этимологизация догреческого παιάν от (κατα)παύω ‘переставать, унимать’ встречаются у многих древних авторов (в Et. Gud. 446.50 Sturz — со ссылкой на того же Дидима Халкентера).
[15] Узрев Зевса во всём его божественном великолепии, Семела от испуга выкинула шестимесячного Диониса, которым была от него беременна, и тогда Зевс зашил недоношенного младенца себе в бедро, а в положенный срок швы были распущены, и тот вторично появился на свет (Ps.-Apollod. 3.4.3). В первой приводимой здесь этимологии διθύραμβος (еще одного догреческого термина) А. Северин исправляет ἐν ἄντρῳ διθυράμβῳ на ἐν ἄντρῳ διθύρῳ с учетом платоновской схолии Σ R. 3, 394c; вторая поясняется со ссылкой на Пиндара (fr. 85 Snell-Maehler) в EM 274.50–55 Gaisford: Зевс при рождении Диониса будто бы воскликнул λῦθι ῥάμμα ‘распускай швы’, откуда λυθίραμμος, λυθίραμβος и, наконец, διθύραμβος; третья объясняется там же «двумя вратами» выхода Диониса на свет — из материнской утробы и отцовского бедра. В Σ Pi. O. 13.25 читаем, что Пиндар приурочивает изобретение дифирамба к Коринфу — или Наксосу (fr. 115), или Фивам (fr. 71), — а схолия уже к следующей строке той же оды объявляет первооткрывателем дифирамба Ариона Мефимнейского — или Ласа Гермионского; Ариона из Мефимны (fl. ок. 700) и Геродот называет изобретателем дифирамба (1.23), но сообщение о нем Аристотеля ни в один сборник фрагментов философа не вошло; при этом предложение исправить здесь Ἀριστοτέλης на Ἀριστοκλῆς — так звали грамматика конца 2 в. до н.э., автора сочинения «О хорах» (Ath. 4, 174c; 14, 620d, 630b) — не находит единодушной поддержки исследователей.
[16] Νόμιος ‘пастушеский’ (эпитет Аполлона, ср. Call. Ap. 47) — старая конъектура для рукописного νόμιμος ‘установленный обычаем’, которое действительно ближе соответствует νόμος ‘установление, закон; ном’ (ср. νομός ‘пастбище’); текст может быть прочитан и в том смысле, что название песенного нома происходит от этого прозвания Аполлона, но едва ли Прокл мог настолько извратить элементарную языковую логику. Гераклид Понтийский (ap. Plu. De mus. 6 = M. 1133bc) производит название нома от его жесткой зарегулированности, Аристотель (Pr. 19.28, 919b38) — от того, что прежде изобретения письма люди пели свои законы, чтобы не забыть их. Хрисофемид Критский, сын Карманора, «очистившего Аполлона от убийства», упоминается Павсанием (10.7.2.) как первый победитель на Дельфийских состязаниях певцов гимнов в честь Аполлона. Терпандр из Антиссы на Лесбосе (7 в. до н.э.) считался первым победителем на Карнейских играх в Спарте (Ath. 14, 635e) и основоположником музыкальной традиции лакедемонян. Фринид Митиленский (5 в. до н.э.), потомок Терпандра (Σ Ar. Nu. 971), — знаменитый кифаред, без которого, по Аристотелю (Metaph. 993b15), не было бы Тимофея Милетского (ок. 446–357); Плутарх (Apophth. Lac. 29 = M. 220c, etc.) приписывает Фриниду изобретение восьмой и девятой струн лиры.
[17] Складывается впечатление, что здесь конспект Фотия несколько ближе к исходному тексту, что и отмечено в переводе. Ср. три составляющие мелоса по Платону (R. 3, 398d sq.): слова, лад и ритм. Вербальная «безыскусность» дифирамба противоречит представлению о вычурности его словаря — ср. «дифирамбическое» словечко Σελαενονεοάεια у того же Платона (Cra. 409bc). Просто Прокл имеет в виду идеальные формы дифирамба и нома — до, соответственно, Ласа Гермионского и Терпандра как минимум. Упоминание о подходящем для нома «лидийском» ладе — явная ошибка, но исправление λυδίῳ на αἰολίῳ ‘эолийский’ текстологически затруднительно.
[18] Ἀδωνίδια нигде больше не упоминаются; у Аристофана встречается ἀδωνιασμός (Lys. 389) — определяемый как ὁ ἐπὶ τῷ Ἀδώνιδι θρῆνος ‘плач по Адонису’ (EM 19.20 Gaiford) — с возгласами αἰαῖ Ἄδωνιν (393) и κόπτεσθ’ Ἄδωνιν (396); возможный фрагмент адонидии находим у Сапфо (fr. 140a Campbell = 107 Diehl). Название песенного жанра ἰόβακχος схолиастом к Дионисию Фракийцу производится от возгласа ἰὼ Βάκχε (450.15–16 Hilgard); грамматик Гефестион (53.2–4 Consbruch) приписывает Архилоху книги «Иобакхов» (fr. 322 Swift = 119 Diehl); «утопая в хриплых выкриках» (βεβαπτισμένος πολλῷ φρυάγματι) отсылает к буйной атмосфере дионисийского торжества, представление о которой дает также эпиграфический памятник 2 в. н.э. «Устав общества иобакхов» (ig ii² 1368). Развернутое сообщение о гипорхеме и пиррихе находим в Σ Pi. P. 2.127, где изобретателем жанра назван Фалет Гортинский. Возводя ὑπόρχημα к *μετόρχημα, Прокл объясняет этот жанр как песню, сопровождающую танец («приплясывание»), а не танец, сопровождающий песню («подплясывание», ср. Ath. 14, 628d).
[19] Перед сообщением об эпиникии А. Северин предполагает пропущенный текст об энкомии (см. Severyns 1938b: 178–180). Имя σκόλιον древние толковали исходя из значений прилагательного σκολιός ‘кривой, извилистый, запутанный, лукавый’, отсюда идея антифрастического обозначения простенькой и беспорядочной застольной песни как сложной и хорошо организованной композиции; в пику этому Прокл переносит «затрудненность» сколии на состояние тех, кто распевал ее в подпитии. Барбитон — похожий на лиру многострунный инструмент, изобретенный Терпандром (Pi. fr. 125 Snell-Maehler), кого Плутарх называет и изобретателем сколий (De mus. 29 = M. 1140f).
[20] Сыном Терпсихоры Гименея называют помимо нашего автора только Алкифрон (Ep. 1.13) и Иоанн Цец (Chil. 13.496: 581–606 Leone), у кого находим также историю о спасении аттических девушек и три этимологии этого имени — от ὑμήν ‘девственная плева’, ὕμνος νέος ‘новый гимн’ и ἅμα ναίειν ‘жить вместе’. Об имени матери Гименея согласно другим древним авторам и вариантах его истории, начиная с Пиндара (fr. 128c Snell-Maehler), см. Severyns 1938b: 196–198. Прокл понимает ὑμέναιος как эолийскую версию *ὁμόναιος, «от житья вместе» (ἀπὸ τοῦ ὁμοῦ ναίειν), как гласит самая популярная в древности этимология, и добавляет еще одну — от ὁμόνοια ‘единомыслия’ (ср. Theognost. Can. 281 = 2.52 Cramer и Σ D.T. 450.25 Hilgard).
[21] Лучше всего известны Σίλλοι ученика Пиррона Тимона Флиунтского (ок. 320 – ок. 235) — гекзаметры, пародирующие известных философов. Имя σίλλος ‘сатира’ не имеет надежной этимологии, но интересно, что тот же Фотий в своем «Лексиконе» (σ 212) приводит глагол σιλλόω, толкуя его строкой из комического поэта Архиппа «тихо отводить глаза» (fr. 59 Kassel-Austin) — это перекликается с «осторожностью» (πεφεισμένως) силлического осмеяния, о котором говорит здесь Прокл.
[22] Плутарх (De mus. 17 = M. 1136f) привязывает парфении прежде всего к дорийцам и называет среди авторов этих «девичьих песен» Алкмана, Пиндара, Симонида и Вакхилида; сохранившиеся фрагменты пиндаровских парфениев (fr. 94–104 Snell-Maehler) свидетельствуют об их связи с фиванскими дафнефориями. Многие древние авторы описывают дафнефории, раз в девять лет направлявшиеся из Темпейской долины в Фессалии в Дельфы (например, Ael. VH 3.1), но Прокл приводит уникальный материал, окрашенный местными беотийскими историческими и лексическими реалиями; его дословно выписывает Арефа Кесарийский в своих схолиях к «Протрептику» Климента Александрийского (298.29–299.19 Stählin); о местных терминах κωπώ, ἐπικρατίδες и Χαλάζιος (в других рукописях ἰφικρατίδες и Γαλάξιος) и их контексте см. Schachter 2016: 261–270.
[23] Триподефорическая песня коротко упоминается еще только у Юлия Поллукса (4.53) и в схолиях к Дионисию Фракийскому (450.19–20 Hilgard), а глагол τριποδηφορέω — в схолиях к Пиндару (P. 11.5) и у Страбона (9.401–402), где со ссылкой на Эфора передана и приводимая Проклом история (FGrH 70 F 119).
[24] Об истоках осхофорий рассказывает Плутарх (Thes. 22–23), который в частности поясняет, что «сделанные женоподобными» (ἐσκιατραφημένοι) юноши-осхофоры изображают двух отважных друзей Тесея, замаскированных среди девушек во время плавания на Крит. О пятерной чаше (πενταπλόα) в связи с праздником Афины Скирады читаем также у Афинея (11, 495ef–496a). По Павсанию (1.1.4, 36.4), храм Афины Скирады находился в Фалере, а по Гесихию (ω 471), место этого храма называлось ὠσχοφόριον.
[25] Под εὐκτικὰ μέλη (от εὐκτός ‘желанный’) понимались сочинения, содержавшие исключительно пожелания (ср. Men. Rh. 333.24 Spengel). Далее для полноты картины Прокл приводит сухой перечень разнородных поэтических произведений, которые в строгом смысле не принадлежали к мелике, то есть не предполагали музыкальной составляющей. А. Северин (Severyns 1938b: 258) толкует ἀποστολικά как поэтические опусы самих участников посольств, адресованные тем, к кому они направлялись (ср. Σ D.T. 450.11–11 Hilgard), а ἐπισταλτικά — как стихотворные наставления для послов, но это лишь предположение, поскольку мы не располагаем конкретными примерами этих жанров.
[26] Таким образом, из заявленных четырех книг пересказаны только две. Заманчиво предположить, что к оставшимся двум относились семь сохранившихся вне «Библиотеки» Фотия фрагментов Прокла, включая «Жизнь Гомера» и краткие изложения шести поэм «Эпического цикла» (см. Severyns 1953 и 1963).