Книга II

Переводчик: 

(I) Ты спрашиваешь меня, Публий Сильвин, о том, на что я незамедлительно соглашаюсь ответить: почему я в первой книге своей сразу же с самого начала [1] отверг мнение почти всех старых писателей, говоривших о земледелии, и отрекся от ложной мысли, будто земля состарилась, устав от возраста, истощившись веками деятельности. (2) Мне хорошо известно, что среди прочих знаменитых писателей ты особенно чтишь Тремеллия, многочисленные сельскохозяйственные наставления которого преподаны искусно и со знанием дела. Чрезмерное пристрастие к древним, рассуждавшим о подобных же предметах, заставило его напрасно поверить, что земля, наша всеобщая мать, словно существо женского пола уже изнурена старостью и неспособна рождать. Я согласился бы сам с этим, если бы она вообще не давала никаких плодов. (3) И у людей ведь старческое бесплодие обнаруживается не в том, что женщина перестает рожать тройни или двойни, а в том, что она вообще уже не в силах зачать. Когда молодость прошла, производительная сила, в которой отказано годами, не восстанавливается, хотя бы впереди лежала еще долгая жизнь. С землей же, наоборот: если намеренно или случайно ее забросили, а потом опять стали обрабатывать, то она сторицей возвращает земледельцу за годы отдыха. (4) Следовательно, причина скудных урожаев не в одряхлении земли, ибо старость, однажды возобладав, уже не уйдет и не позволит вновь ни помолодеть, ни набраться сил. И не потому, что земля устала, земледелец получает меньший урожай. Разумный человек не допустит мысли, что обработка, не дающая покоя земле, влечет за собой усталость, как это бывает с людьми от чрезмерного физического напряжения или большой тяжести. (5) Что же значит тогда, говоришь ты, утверждение Тремеллия: лесные чащи дают при первых обработках роскошные урожаи, а затем уже вовсе не так вознаграждают труд земледельца? Тремеллий, конечно, видит то, что происходит, но почему это случается, он не провидит.
Нельзя считать, что земля нетронутая, только что превращённая из леса в ниву, более плодородна потому, что она моложе и больше пребывала в покое: ей легче вырастить посеянное, оттого что она в течение многих лет как бы насыщалась обильной пищей — листвой и травами, которые выращивала сама по своей воле. (6) Когда же корни трав были изорваны мотыгами и ралами, а рощи, вырубленные топором, перестали питать листвой свою мать, когда листья, которые опадают осенней порой с деревьев и кустарников и лежат на поверхности, тут же запахиваются лемехом и, смешавшись с нижним слоем земли, обычно более скудным, исчезают, тогда, разумеется, земля, лишенная прежней пищи, начинает тощать. (7) Не от усталости поэтому, как думало большинство, не от старости, а от нашего собственного нерадения поля меньше щедры к нам. Можно получать большие урожаи, если восстанавливать силы земли частым, своевременным и умеренным унавоживанием. Уже в первой книге мы обещали рассказать об уходе за ней, побеседуем об этом сейчас.
(II) (1) Опытные в сельском хозяйстве люди, Сильвин, установили, что есть три рода земной поверхности: равнинная, холмистая и гористая [2]. Равнину они предпочитали не совершенно ровную и плоскую, а слегка покатую; холм, ласково и мягко вздымающийся; гору высокую и суровую, но лесистую и травянистую [3]. (2) В каждом из этих родов почва, по их словам, может быть шести видов: она жирная или тощая, рыхлая или плотная, влажная или сухая. Качества эти, соединяясь между собой и смешиваясь, создают самые разнообразные полевые земли: перечислять их — не дело искусного хозяина. Наука не обязана блуждать среди видов, которым нет числа; она имеет дело с родами, которые легко охватить и мыслью, и словом. (3) Приходится прибегать, следовательно, к тому, что образует как бы связь между качествами различными: греки говорят тут о συζυγιαι εναντιοτητων; наше выражение discordantium comparationes было бы неплохо. Следует заметить также, что большая часть всех растений лучше идёт на равнине, чем на холме, большая часть — лучше на жирной почве, чем на тощей. (4) Относительно сухих и сырых мест я не знаю, каким отдать первенство, потому что число растений, которые любят — одни сухие места, а другие влажные, — почти бесконечно. Нет ни одного из них, однако, которое не шло бы лучше на рыхлой почве, чем на плотной. Наш Вергилий среди похвал плодородной ниве упомянул:

С рыхлою почвой она: того ж достигаем мы ведь
Обработкой.[4]

В самом деле, возделывать землю — это не что иное, как сделать ее рыхлой и пушистой. (5) Поэтому самый большой доход приносит земля одновременно и жирная, и рыхлая: она больше всего дает, меньше всего запрашивает, и требования ее можно удовлетворить без большого труда и затрат. Такая земля по справедливости считается первейшей. Рядом с ней стоит жирная и плотная, обилием плодов вознаграждающая земледельца за труды и затраты. (6) Третьим идет сырое место, потому что оно может дать урожай, не требуя затрат. Катон, предпочитавший луга всему остальному за их доходность, считал такие места первыми [5]. Мы говорим, однако, сейчас об обработке земли, а не об ее местоположении. (7) Самой плохой считается земля одновременно и сухая, и плотная, и тощая: обрабатывать ее трудно; брошенная без обработки, она не ответит благодарностью; оставленная под луга и пастбища, ничего не даст в изобилии. Такое поле — возделывается ли оно или отдыхает — наказание для земледельца; его следует избегать словно места зачумленного. Тут смерть, а там голод, отвратительный спутник смерти, если только верить греческим музам, возгласившим: «Смертью голодною всего умереть ненавистней» [6]. (8) Остановимся сейчас лучше на плодородной земле и объясним, как надо обращаться с ней в двух случаях: когда это уже нива и когда это еще лес.
Расскажем сначала о том, как превращать в нивы лесной участок: раньше ведь, чем возделывать поле, надо его создать. Итак, осмотрим невозделанное место: сухо оно или сыро; деревьями ли богато; от камней ли кочковато; ситником ли и пыреем поросло; папоротником ли и другими кустарниками заросло.(9) Если оно будет сырым, избыток влаги надо предварительно осушить с помощью канав [7]. Нам известны два рода их: закрытые и открытые. В местностях с плотной глинистой почвой их оставляют открытыми; там, где земля рыхлее, одни делают открытыми, а некоторые прикрывают, устраивая так, чтобы в них входили зияющие устья открытых канав. Открытые канавы следует делать вверху шире, с пологими стенами, книзу сужающимися, наподобие опрокинутой водосточной черепицы. Канавы с прямыми боками быстро размывает водой, и земля, обваливаясь сверху, засыпает канаву. (10) Закрытые надо углубить на три фута; их забрасывают до половины мелким щебнем или чистым гравием, а сверху засыпают вырытой землей и уравнивают. Если нет ни щебня, ни гравия, то из хвороста плетут нечто вроде каната такой толщины, чтобы он пришелся как раз вплотную по узкому дну канавы. (11) Его протягивают внизу, а сверху насыпают кипарисовой или пиниевой листвы, а за неимением ее и любой другой, утаптывают ее и заваливают землей. В начале и в конце канавы ставят, как у мостиков, по два камня вместо столбов и перекрывают третьим. Такое сооружение не позволяет краям канавы обваливаться и задерживать ток воды, втекающей и вытекающей.
На месте лесистом и заросшем кустарником можно действовать двумя способами: или корчевать деревья и убирать их, или же, если они редки, только рубить их, выжигать и запахивать. (12) Место, на котором много камней, легко очистить, собрав их. Если их очень много, то ими, как фундаментом для каких–то сооружений, следует занять некоторые части поля, а все остальное очистить или же, вырыв глубокий ров, их туда сбросить. Это, впрочем, следует делать только в том случае, если рабочие дешевы. (13) Для ситника и пырея гибельно перекапывание, для папоротника — частое выдергивание с корнем и выпахиванье. Часто вырываемый, он гибнет в год и даже скорее, если одновременно ты это место будешь унавоживать и засевать лупином или бобами, чтобы, избавляя поле от этого бича, получить и некоторый доход. Известно, что папоротник легче всего извести, засевая землю и унавоживая ее. Если и сжинать его раз за разом, как только он покажется, — а это может делать даже ребёнок, — то в течение указанного срока он утратит свою живучесть.
(14) За подготовкой свежей земли следует забота о возделывании нови. Сейчас я изложу то, что об этом думаю, но сначала преподам людям, заинтересованным в полеводстве, то, что ими должно быть усвоено предварительно.
Я вспоминаю, что большинство старых сельскохозяйственных писателей выдавало в качестве общепризнанных и несомненных примет тучного, урожайного на хлеб участка наличие в земле пресной влаги, пышный рост деревьев и трав, черный или пепельный цвет почвы. (15) Об остальном не спорю, что же касается цвета, то я нахожусь в совершенном изумлении от того, что как другие, так и сам Корнелий Цельс, человек сведущий не только в сельском хозяйстве, но и вообще в естествознании, так ошибся и в своих выводах, и в наблюдениях. Неужели ему не попадалось множества болот, множества солончаков, с почвой именно вышеназванной окраски? (16) Мы не видели ни одного места, где застаивается вода, которое не было бы черным или серым. Может быть, я сам ошибаюсь, думая, что пышные хлеба не могут расти в болотных топях с горькой водой или на приморских солончаках? Заблуждение старых писателей слишком очевидно, чтобы опровергать его множеством доводов. Цвет земли и не свидетельствует о хороших качествах нивы, и не ручается за них. (17) Оценку хлебному, т. е. тучному, полю следует давать скорее на основании других качеств. Как у самого крепкого скота масть неисчислимо разнообразна, так и самые сильные земли получили на свою долю окраску самую разную.
Итак, посмотрим, тучна ли земля, которую мы предназначаем к обработке. (18) Одного этого качества, если в ней нет пресной влаги, мало; о наличии обоих качеств можно узнать достаточно простым способом. Комок земли слегка поливают водой, разминают его в руке, и если он окажется клейким, будет при малейшем прикосновении приставать к руке и «наподобье смолы к перстам держащего липнуть», как говорит Вергилий [8], а брошенный оземь, не рассыпется, то это убеждает, что в такой земле есть от природы и влажность, и тучность. (19) Если хочешь, можно, вырыв яму, засыпать ее этой же землей и притоптать; если земля поднимется над уровнем ямы словно она подошла на каких–то дрожжах, то несомненно она жирна; если ее не хватит засыпать яму, то бесплодна; если окажется вровень с краями, то она среднего качества [9]. Сказанное мною сейчас может, правда, показаться не столь верным в применении к terra pulla [10], о прекрасных качествах которой лучше свидетельствует сам урожай. (20) Вкус земли мы узнаем таким образом: комки земли, вырытые с того участка, который особенно не нравится, распускают в глиняном сосуде с пресной водой; воду эту тщательно процеживают, вроде как вино с гущей, и затем пробуют ее на язык [11]. Вкус, усвоенный водою от этих комков, и есть вкус этой земли. Помимо этого опыта, есть много признаков земли с пресной влагой, пригодной для хлебов: ситник, камыш, пырей, клевер, бузина, ежевика, дикая слива и много других растений, которые, и по замечанию водоискателей, растут только там, где есть жилы пресной воды [12]. (21) Не следует нам удовлетворяться видом верхнего земного слоя, но тщательно исследовать качества нижнего. Для хлебов достаточно, если одинаково хорошая земля идет вглубь на два фута; для деревьев четырех футов глубины хватает с избытком [13]. Исследовав все таким образом, приготовим землю для посева.
Она дает немалый урожай, если вспахать ее заботливо и умело. Поэтому прежде всего следует составить для этой работы свод тех правил, которому земледельцы следуют при вспашке как основному закону.
(22) Итак, при работе надлежит тесно припрягать волов, чтобы они красивее выступали, высоко подняв голову, меньше мотали шеями и чтобы лучше сидело и было прилажено к их шеям ярмо. Именно этот способ запряжки заслужил наибольшего одобрения. Тот, которым пользуются в некоторых провинциях, когда ярмо привязывают к рогам, отвергнут всеми, кто составлял руководство для сельских жителей, — и справедливо. (23) У животных больше силы в груди и в шее, чем в голове [14]. При первом способе они работают, налегая всем своим массивным туловищем и всей тяжестью; при втором только мучаются, задирая назад голову, и совсем легким лемешком только царапают с трудом поверхность земли. Они работают маленькими ралами, потому что не в состоянии взрезать новь так, чтобы она оказалась глубоко перепахана. А между тем глубокая вспашка приносит очень большую пользу всем растениям. На глубоко изборождённых нивах пышно разрастаются посевы и деревья.(24) Поэтому и здесь я не согласен с Цельсом, который, боясь, трат, — а они, конечно, на крупный скот больше, — думает обрабатывать землю ралами с коротким лемехом и подошвой, чтобы с этой работой могли управиться и волы мелкой породы. Он не понимает, что больше будет дохода от щедрого урожая, чем затрат на покупку крупных животных, особенно в Италии, где земля, засаженная лозами [15] и маслинами, требует глубокого рыхления и такой обработки, при которой лемех срежет и верхние корни лоз и маслин. Если они остаются, это вредит урожаю; нижние же корни при глубокой обработке легче получают питательные соки. (25) Система Цельса может, конечно, подойти для Нумидии и Египта, где обычно хлебом засевают землю, на которой нет деревьев. Тамошнюю землю, рассыпающуюся жирной пылью, рыхлую, как пепел, достаточно поднять самым лёгким лемешком [16].
Пахарь должен идти по взрезанному полю и держать плуг попеременно: то наискось, то прямо, целиком погружая его в борозду и при этом нигде не оставляя ни пяди твердой, нетронутой земли. Эти обойденные места земледельцы называют огрехами [17]. (26) Когда волы подходят к дереву, их надо с силою придержать и замедлить их ход, чтобы лемех не налетел с размаху на корень и вол не свихнул себе шеи; чтобы он не стукнулся изо всех сил рогом о дерево, не ободрал бы ствол концом ярма и не обломал бы ветку. Держать вола в страхе лучше криком, а не битьем. Пусть побои будут крайним средством, если животное отказывается работать. Никогда нельзя раздражать вола стрекалом: от этого он становится норовистым и брыкливым. Ремнем его поучить можно иногда. (27) Не следует останавливаться на середине борозды: отдых надо давать в конце ее, чтобы вол в надежде на передышку старался бодрее пройти все пространство. Вести борозду длиннее чем в 120 футов вредно для скотины: там, где эту меру нарушают, животное устает больше, чем следует. (28) Придя к повороту, пахарь сдвинет ярмо вперед и остановит волов, чтобы у них остыла шея: если ее часто не массировать, она быстро воспалится и по ней пойдут опухоли, а затем нарывы. Пусть пахарь работает топориком не меньше, чем плугом. Обломки стволов и верхние корни, оплетающие землю, засаженную деревьями и лозами, пусть он выдернет, ни одного не пропустив.
(III) (1) Выпрягши волов, пахарь привяжет их, разотрет, руками помнёт спину, приподнимая кожу и не позволяя ей приставать к телу, потому что от этого у скота бывает очень опасная болезнь [18]. (2) Шеи он хорошенько разомнет и, если волам жарко, то вольет им в глотку чистого вина; волу достаточно дать по секстарию. Ставить волов к яслям нельзя, пока на них не высох пот и они не перестали тяжело дышать. Когда же придет время и они смогут приступить к еде, им следует задать корм, но не помногу и не весь сразу, а частями и постепенно. Когда он съеден, их ведут на водопой и, посвистывая, побуждают охотнее пить; только затем, пригнав домой, их кормят досыта. Сказанного об обязанностях пахаря вполне достаточно. Теперь укажем сроки вспашек.
(IV) (1) Тучные и ровные пространства, на которых вода застаивается дольше, следует взрезать, когда становится уже жарко и все травы уже взошли, но семена их еще не вызрели. Пахать же следует такими частыми и густыми бороздами, чтобы едва можно было разобрать, в какую сторону шел лемех: при такой вспашке у всех трав корни окажутся изорванными и погибнут. (2) От многих повторных вспашек пар [19] превращается в порошок, так что после посева боронить землю не надо вовсе или только слегка. Римляне в старину говорили, что плохо обработано поле, которое нужно после посева еще боронить. (3) Кроме того, хозяин должен постоянно проверять, хороша ли пахота, причем не только глазом, который иногда обманывается, потому что землей можно присыпать и скрыть огрехи, но и осязанием; оно меньше ошибётся, если, взяв основательной крепости шест, совать его поперек борозд. Если шест идет ровно, ни на что не натыкаясь, значит вся земля сплошь перепахана; если же на пути ему встретится нечто твердое, то, очевидно, земля осталась тут нетронутой. Если пахари увидят что это часто делается, они не осмелятся оставлять огрехов [20].
(4) Итак, сырые равнины надо взрезать после апрельских ид [21]. Поля, вспаханные об эту пору, следует двоить, пропустив дней двадцать, около летнего солнцестояния, которое приходится на девятый или на восьмой день до июльских календ [22], а троить — около сентябрьских календ [23]: у опытных хозяев положено с летнего солнцестояния и до этого времени не пахать, если только от сильных и внезапных ливней, какие иногда бывают, земля не промокнет, как от зимних дождей. (5) Если это случилось, то ничто не мешает возделывать пар даже и в июле месяце. Когда бы ни происходила пахота, следи, чтобы не трогали поля, которое совершенно раскисло или чуть смочено маленькими дождиками. Сельские жители называют такую землю «пестрой» и «гнилой» [24]. ‘Это земля, которую после долгой засухи легким дождем смочило сверху; вниз вода не прошла. Если вспахать размокшую, превратившуюся в грязь землю, то целый год на ней ничего нельзя будет делать: ни сеять, ни боронить, ни мотыжить; если же «пеструю», то она три года подряд не принесет плода [25]. (6) Итак, будем назначать для вспашки такие земли, которые не лишены вовсе влаги, но и не слишком сыры: избыток воды, как я уже сказал, превращает землю в грязное болото. Поля же, высохшие от засухи, нельзя хорошо возделать. Затвердевшая земля отталкивает от себя лемех; если он кое–как и проникнет в нее, то она не рассыпается на мелкие частицы: лемех вырывает целые пласты дерна, которые загромождают поле и мешают как следует его передвоить: тяжелые глыбы встают на пути словно фундаменты каких–то построек и не позволяют лемеху идти по борозде; в результате при вторичной вспашке получаются огрехи, а волы только мучаются на этой неблагодарной работе. (7) К этому присоединяется еще следующее: во всякой почве, даже самой плодородной, нижний слой беднее, а его–то и извлекают наверх вывернутые большие глыбы. В результате менее плодородная земля смешивается с более тучной, и это уменьшает урожайность. Кроме того, медленность работы тяжело отзывается на хозяйских расчётах; выработать же норму на отверделой земле невозможно. (8) Итак, я считаю, что если стоит засуха, то следует передваивать уже взрезанную землю, подождав дождя, который смочит землю и облегчит нам ее обработку. На возделывание югера такого поля пойдет четыре рабочих дня: за два его свободно взрежут, за день передвоят, за три четверти дня перетроят и заберут весь посев в лиры за четверть дня. Лирами [26] сельские жители называют те грядки, которые получаются при такой вспашке, когда между двумя широко отстоящими одна от другой бороздами остается в середине возвышение, предлагающее семенам сухое место. (9) Холмы с жирной почвой следует прорезывать по окончании ярового сева — в марте, а если теплая погода и сухая местность поощряют к тому, то сразу же в феврале. Затем в период от середины апреля и до летнего солнцестояния их передваивают, а в сентябре около равноденствия троят. Югер холма обрабатывают за столько же дней, как и югер сырой равнины. (10) При вспашке такого поля надо особенно следить за тем, чтобы борозды всегда шли поперек горы. При таком способе исчезает трудность подъема, а работа животных и людей облегчается простейшим образом. Всякий раз, однако, при последующих вспашках следует вести борозду вкось, то вверх по склону, то вниз. Земля таким образом будет распахана в обоих направлениях, и мы не будем проходить по своим же следам. (11) Тощее ровное поле, если оно обильно водой, первый раз следует пахать в конце августа и сейчас же в сентябре двоить, чтобы около равноденствия оно уже было готово для сева. Работать на такой почве легче; рабочих дней поэтому на нее тратится меньше: достаточно трех на один югер. Точно так же и холмы с тощей почвой следует пахать не летом, но около сентябрьских календ [27], потому что если взрезать их раньше, то истощенная, не имеющая в себе соков земля иссохнет на летнем солнце и потеряет последние силы. Ее лучше всего пахать между сентябрьскими календами и идами [28] и тут же двоить, чтобы можно было засеять с первыми равноденственными дождями. Такое поле следует засевать не в лиру, но в борозду.
(V) (1) Прежде, однако, чем двоить тощее поле, следует его унавозить: оно наберется сил словно от корма. Навозные кучи, модиев [29] примерно в пять, следует размещать на равнине пореже, на холме почаще: на равнине достаточно по куче на квадрат в восемь футов, на холме — на квадрат меньший на два фута. Следует нам это делать на убывающей луне: тогда в посевах не будет сорняков. На югер, который унавоживают густо, требуется 24 воза [30], на тот, который поменьше, — 18. (2) Разбросав удобрение, следует немедленно запахать его, засыпать землей, чтобы оно от солнечного зноя не потеряло сил и чтобы земля, перемешавшись с ним, тучнела от этой пищи. И поэтому, когда в поле раскладывают навозные кучи, то не следует разбрасывать навоза больше, чем пахари смогут в тот же день запахать.
(VI) (1) Мы обучили, как готовить землю к посеву, теперь исследуем роды семян. Первые и самые полезные для людей злаки: пшеница и двузернянка. Мы знаем многие роды пшеницы, но из них следует сеять преимущественно ту, которая называется robus, ибо она превосходит остальные и весом, и цветом. (2) Затем уже идет siligo: хлеб из нее превосходен [31], но весом она не вышла. Третьей идет «трехмесячница» (trimestre), растение, которое с земледельцем в дружбе: к ней обращаются за помощью, если дожди или какая другая причина заставили пропустить время озимого сева. Это род siligo.
Остальные виды пшеницы никому не нужны — разве людям, которых пленяет многообразие растений и пустая слава. (3) Двузернянки бывает обычно в обиходе четыре сорта: так называемая клузинская [32], ослепительной белизны; другая, именуемая vennuculum [33], красная и белая — обе они тяжелее клузинской. Яровая двузернянка (semen trimestre), которая зовется halicastrum [34], превосходна и по весу, и по своим качествам. (4) Эти сорта пшеницы и двузернянки хозяин должен держать у себя, потому что редко земля расположена так, чтобы можно было удовольствоваться посевом только одного растения: где–нибудь да окажется участок или очень сырой, или сухой. Пшеница же как раз лучше идет на сухом месте, а двузернянке меньше вредит сырость.
(VII) (1) Стручковых много: излюблены и наиболее употребительны у людей бобы, чечевица, горох, коровий горох, нут, конопля, просо, могар, сезам, лупин, а также лен и ячмень, из которого делают отвар [35]. Наилучшими кормовыми травами будут мидийская трава и «греческое сено», а также вика. (2) За ними следуют сіcera, чина, farrago из ячменя. Сначала поговорим о тех, что мы сеем для себя самих [36], памятуя старинный совет: сеять в холодных местах как можно позже, в теплых — не медля, в жарких — как можно раньше. А теперь дадим советы, имея в виду местность с умеренным климатом.
(VIII) (1) Нашему поэту угодно сеять двузернянку, а также пшеницу не раньше, чем зайдут Плеяды [37]. Об этом самом заявил он в стихах таким образом:

Если же ты под пшеницу, под хлеб выносливый будешь
Землю готовить свою и чаешь одних лишь колосьев
Скроются пусть для тебя заревые вперед Атлантиды.[38]

(2) Скрываются же они на тридцать второй день после осеннего равноденствия, которое падает на девятый день от октябрьских календ [39]. Из этого явствует, что посев пшеницы займет сорок шесть дней — от захода Плеяд (они заходят накануне девятого дня до ноябрьских календ [40] и до зимнего солнцестояния [41]. Опытные хозяева, однако, соблюдают правило: в течение пятнадцати дней до зимнего солнцестояния и пятнадцати дней после него не пашут и не обрезают ни лоз, ни деревьев.
И мы не станем отрицать, что в местности с умеренным климатом и отнюдь не сырой должно производить посев именно в это время. (3) Что же касается мест, обильных влагой и тощих или холодных, а также лежащих в тени, то тут в большинстве случаев следует сеять до октябрьских календ, «почва пока не мокра, пока нависают туманы» [42], чтобы корни хлебов смогли окрепнуть раньше, чем их хватит зимними дождями, холодами и изморозью.
Пусть посев будет закончен своевременно, но озаботимся сделать широкие лиры и частые борозды для воды (их некоторые называют «выводящими»): отведем всю влагу в стоки [43], а оттуда с посевов. (4) Мне хорошо известно, что некоторые из старых писателей советовали не засевать поля, пока земля не промокнет от дождей. Если это случится вовремя, то земледельцу великая польза — я в этом не сомневаюсь. Если же — а это иногда бывает — дожди запоздали, то семена можно спокойно вверить самой иссохшей земле: так и делают в некоторых провинциях, где климат таков. Зерно, брошенное в сухую землю и забороненное, не портится, будто ссыпанное в амбар, а когда пройдет дождь, то посеянное в течение многих дней взойдет за один день [44]. (5) Тремеллий утверждает, что, пока не задождило, пока земля суха и стоит летняя ясная погода, птицы и муравьи не трогают посевов. Многократно проверяя это, мы до сих пор убеждались, что это верно. На таких полях лучше, однако, сеять двузернянку, чем пшеницу, потому что ее оболочка крепка и хорошо выдерживает длительную сырость.
(IX) (1) Югер жирного поля обычно требует четырех модиев пшеницы; югер среднего — пяти; двузернянки он желает девять, если земля плодородна, и десять, если она средняя. И хотя писатели и не согласны между собой относительно норм высева, но собственный опыт научил нас считать эту меру наилучшей. Тот, кто откажется от нее, пусть воспользуется советами тех, кто рекомендует обсеменять югер плодородной равнины столькими же модиями пшеницы, как и двузернянки, а именно восемью, и считает, что в той же пропорции следует доставлять семена и средней земле. (2) И мы не думаем, что указанная нами мера должна сохраняться всегда: она изменяется в зависимости от места, времени и климата. В зависимости от места: сеют ли на равнине или на холме, жирная там почва, средняя или плохая. В зависимости от времени: бросаем ли мы семена осенью или когда уже грозит зима — ранний сев позволяет ведь сеять реже, поздний требует высева более густого. В зависимости от климата дождливого или сухого: дождливый требует той же меры, что и ранний сев, сухой — меры, принятой для позднего. (3) Все хлеба особенно хорошо идут на ровных открытых местах, обращенных к солнцу и залитых им, с рыхлой почвой. На холме у пшеницы зерно хотя и бывает гораздо крепче, но урожай ее меньше. Плотная, глинистая и сырая почва неплохо выращивает siligo и двузернянку. Ячмень не терпит никакого места, кроме сухого и рыхлого. (4) Хлеба желают самого плодородного поля, попеременно то отдыхающего, то обрабатываемого; ячмень не терпит середины: его бросают или в самую жирную, или в самую тощую почву. Хлеба ты можешь сеять, если вынудит необходимость, после непрерывных дождей, в землю, еще мокрую и раскисшую: они вынесут эту обиду; если ты бросишь ячмень в грязь, он погибнет. (5) Если поле не очень сырое и глинистое, то пшеницы и siligo требуется для посева чуть больше пяти модиев, о которых я говорил раньше; если же место сухое и рыхлое — все равно, тучное оно или бесплодное, — их нужно четыре: тощая земля, наоборот, требует такого же количества зерна. (6) Если ее не засеять редко, то она даст мелкий и пустой колос. Если же одно зерно выпустит целый куст стеблей, то даже редкий посев превратится в густой. Между прочим, следует знать, что земля, засаженная виноградным садом, берет семян на одну пятую больше, чем открытая солнцу, без древесных насаждений.
До сих пор мы говорили об озимом посеве: его мы считаем самым главным. (7) Есть и другой, к которому может принудить необходимость: земледельцы называют его «шестимесячным» [45]. К нему удачно прибегают в местах очень холодных и снежных, где лето сырое и незнойное. В остальных он приносит урожай очень редко. И его надо заканчивать быстро и во всяком случае до весеннего равноденствия. Чем раньше мы посеем, — если это возможно по характеру местности и климата, — тем лучше хлеба уродятся. (8) Нет никаких семян, которые, как это думали многие, были бы по природе своей «трехмесячными»: они же, посеянные осенью, дают лучший урожай. Тем не менее есть некоторые более сильные растения, которые переносят весенние жары, например siligo, галатский ячмень, halicastrum [46] и марсийские бобы. Остальные выносливые хлеба в умеренном климате всегда следует сеять перед зимой.
Земля иногда начинает извергать соленую и горькую грязь, которая своей вредоносной влагой губит уже совсем зрелые хлеба оставляя на солнцепеке площадки без единого колоска. (9) Это место следует отметить значками, чтобы в свое время помочь такой беде; где посевы уничтожены этой жидкой грязью или другой какой напастью, там следует посыпать голубиным пометом и запахать его; если же помета нет, насыпать кипарисовых листьев. Прежде всего, однако, надо сделать канавку и вывести оттуда всю влагу, иначе перечисленные выше средства окажутся ни к чему. Некоторые накрывают шкурой гиены короб с семенами и, когда они немного там полежат, идут сеять, не сомневаясь, что посеянное благополучно взойдет [47].
(10) Под землей есть вредители, которые губят растущие хлеба, подъедая корни. Средством от них служит настойка из травы, которую, селяне зовут sedum [48]: семена вымачивают в ней в течение одной ночи и затем сеют. Некоторые выжимают из змеиного огурца сок и, стерши в порошок его корень, распускают этот порошок в воде: в этом вымачивают таким же образом семена и затем бросают их в землю [49]. Другие, если всходы оказываются под угрозой, обливают борозды этой самой водой или несоленым масличным отстоем и таким образом прогоняют вредных животных.
(11) Тут же должен я дать еще совет: сняв урожай, пока он еще на току, позаботимся о будущем посеве. Цельс говорит, что при среднем урожае следует выбирать каждый лучший колос и семена из него класть отдельно. Если же у хозяина уродилось много хлеба, то весь умолот надо провеять с помощью кафистерия и неизменно сохранять для посева зерно, которое в силу своей величины и тяжеловесности окажется внизу. Мера эта чрезвычайно важна; если ее не принять, то хлеба начнут вырождаться: по сырым местам скорее, но и по сухим также. (12) Не подлежит сомнению, что из крепкого зерна не всегда вырастет крепкое, а что выросшее из слабого никогда не наберется крепости — это очевидно. Поэтому и Вергилий прекрасно сказал как об остальном, так и о семенах:

Видел, что давний отбор, испытанный всяческим тщаньем,
Перерождается всё ж, коль людская рука ежегодно
Самых крупных опять не выберет. Волею рока
Так ухудшается всё и обратно, пятясь, несётся.[50]

(13) Зерно красноватое и такого же цвета внутри, если его раскусить, конечно, не имеет изъяна. Беловатое снаружи, а внутри ярко–белое слабо и бесплодно. Не будем обманываться насчет siligo, хотя это растение и желанно для сельских хозяев. Это выродившаяся пшеница, хотя и превосходная по белизне, но уступающая в весе. Она, правда, хорошо родит в сыром климате, а поэтому особенно подходит для мест, богатых влагой. Далеко ходить за ней не надо, и найти ее можно без большого труда: всякая пшеница на сырой земле после третьего посева превращается в siligo.
(14) Рядом с этими хлебами по употребительности своей стоит ячмень, который селяне зовут «шестирядным» (hexastichum), а некоторые «мериновым» [51]. Для всех деревенских животных он пища лучшая, чем пшеница, да и для человека он здоровее плохой пшеницы. Нуждающегося только он и спасает от голода. Сеют его в рыхлую и сухую землю, в очень сильную или вовсе бедную, так как установлено, что он истощает ниву: поэтому его вверяют либо самому тучному полю, избыточным силам которого он не может повредить, либо тощему, на котором ничего другого не сеют. (15) Пашут под него дважды и сеют после равноденствия на хорошей земле, в разгар сева, а на плохой — раньше. На югер берут пять модиев. Убирать его надо, едва он только созреет, и поспешнее, чем всякий другой хлеб: стебель у него хрупкий, а зерно безо всякой кожуры и легко осыпается. По этим же причинам его легче молотить, чем все остальное. Убрав ячмень, самое лучшее оставить землю на год под паром или по крайней мере хорошенько её унавозить и уничтожить все ядовитые соки, в ней еще оставшиеся.
(16) Есть еще другой род ячменя, который одни зовут «двухрядным», а другие «галатским». Он отличается особенной белизной и тяжеловесностью: смешанный с пшеницей, дает отличный хлеб для рабов. Сеют его на самой жирной земле по холодным местам около марта месяца. Урожай его, однако, бывает лучше, если мягкая зима позволит бросить семена около январских ид. Югер требует шести модиев.
(17) Среди хлебов следует поместить и просо с могаром (хотя я уже причислил их к стручковым), потому что во многих областях земледельцы живут этой пищей [52]. Земли они требуют легкой и рыхлой. На крупнопесчанистой почве они не родятся, а на мелком песке идут, лишь бы климат был сырым или земля орошалась. Сухой и глинистой почвы они боятся. (18) До наступления весны их нельзя сеять, так как они больше всего любят тепло. Лучше всего вверять их семена земле в конце марта. Они не отяготят большими расходами земледельца — секстария четыре обсеменят весь югер, — но потребуют частого мотыженья и прополки, которые освободят их от сорняков. Когда они выпустят кисти, то их, прежде чем семена потрескаются от жары, обрывают руками, подвешивают на солнце и, когда они высохнут, складывают. Убранные таким образом, они сохраняются дольше, чем все остальные хлеба. (19) Из проса приготовляется хлеб, который можно не без удовольствия есть, пока он еще не остыл. Из могара, если его обтолочь и отсеять от отрубей, а также из пшена получается каша в любом количестве; она даже вкусна, особенно с молоком.
(X) (1) Наставлений наших по поводу хлебов достаточно; расскажем сейчас о стручковых. На первом месте поставим лупин, потому что рабочих дней требует он совсем мало, стоит очень дешево, а из всех посевов больше всего помогает земле. Он служит самым лучшим удобрением для истощенных виноградников и нив, родится даже на обессиленной почве и может век лежать в амбаре. Вымоченный и сваренный, он служит хорошим зимним кормом для волов. Если пошли неурожайные годы, то люди с ним вовсе не узнают голода. (2) Сеют его сразу же с тока. Это единственное из всех стручковых, которое не желает отдохнуть в амбаре: разбросай его по невспаханному пару в сентябре перед равноденствием или же сразу с октябрьских календ и кое–как прикрой землей; он легко переносит небрежный уход. Ему, однако, нужна теплая осенняя погода, чтобы скорее окрепнуть. Если он не войдет в силу до зимы, то его побьет холодами. (3) Семена, оставшиеся от посева, лучше всего ссыпать на чердак, куда проходит дым: если в них заведется сырость, то появятся черви, а как только они надъели зародыш, остальное семя уже не может прорасти. Как я и сказал, лупин любит плохую землю и особенно красную глину. Белой он боится, на раскисшем поле не всходит. (4) На югер его ложится десять модиев.
После лупина хорошо сеять коровий горох по пару, а еще лучше по тучному, не знавшему отдыха полю. Югер берет четыре модия, не больше.
Горох занимает место рядом, только он любит легкую и рыхлую почву, теплое место и частые дожди. На югер требует столько же модиев, сколько коровий горох, и даже одним модием меньше; сеют его в самом начале сева, начиная осеннего равноденствия.
Бобам назначают место очень жирное или унавоженное, например пар, расположенный в долине, куда сверху стекает питательная влага. Сперва разбросаем их семена, затем поднимем землю, поднятую заберем в лиры и прибороним, чтобы прикрыть бобы высоким слоем земли: очень важно, чтобы прорастающие их корни проникли далеко вглубь. (6) Если под бобы придется занять поле, с которого только что снята жатва, то, скосив солому, разложим и разбросаем по югеру двадцать четыре воза навоза и, опять–таки рассеяв семена по невспаханной земле, запашем их и, забрав в грядки, прибороним. Некоторые, правда, утверждают, что в холодных местах бобы боронить не следует, потому что большие комья земли служат им, пока они еще слабы, защитой от морозов и доставляют им, страдающим от холода, некоторое тепло. (7) Есть люди, думающие, что это растение исполняет роль навоза [53]. Я понимаю это так: по–моему, земля не тучнеет от их посева, но они берут от нее меньше сил, чем остальные семена. Я наверное знаю, что для хлебов полезнее то поле, на котором ничего не было, чем то, где в прошлом году росли эти стручковые. (8) На югер, по мнению Тремеллия, нужно четыре модия бобов, по–моему, — шесть, если земля жирная; если она средняя, то немного больше. Бобы не выносят ни тощего места, ни туманов; на плотной почве часто дают хороший урожай. Сеять их следует частью в разгар сева, а частью в конце; последний посев называется «семихолмным» [54]. Посеянное вовремя удается чаще; но иногда лучше оказываются поздние бобы. (9) Сеять их после зимнего солнцестояния нехорошо, а весной и вовсе худо; хотя есть и «трехмесячные» бобы, которые высевают в феврале, причём семян берут на ⅕ больше, чем при озимом севе. Эти бобы дают мало мякины и завязывают немного стручков. Я часто слышу от старых хозяев, что они стебли от озимых бобов предпочитают стручкам от «трехмесячных». (10) В какое бы время года мы их ни сеяли, надо постараться все семена, предназначенные для посева, разбросать обязательно в пятнадцатый день лунного месяца (если только луна не проходит в этот день через солнечные лучи — явление, которое греки называют αποκρουσις) или во всяком случае в четырнадцатый, пока луна еще прибывает, хотя бы и не удалось сразу же прикрыть все семена землей. Им ничуть не повредят ночные росы, да и вообще ничто не повредит, надо только их защитить от скота и от птиц. (11) В старину хозяева — да и Вергилий тоже — любили вымачивать их сначала в масличном отстое или в соде, а затем уже сеять:

Чтобы крупнее зерно в шелухе обманчивой было,
Чтоб, хоть на тихом огне, поскорее оно размягчилось.[55]

Мы знаем, что от этих средств они, уже достигши зрелости, меньше страдают от хлебных червей. И то средство, о котором мы сейчас скажем, проверено нами на опыте. (12) В новолуние рви бобы до света; затем, когда они высохнут на току, сейчас же, пока луна не стала прибывать [56], вымолоти их, охлади и снеси в амбар. Убранные таким образом, они не потерпят вреда от хлебного червя. Это единственное стручковое, которое можно обмолотить без скота и очень легко провеять без ветра. (13) Несколько их пучков развязывают и складывают вместе на краю тока: трое или четверо людей толкают бобы ногами через весь ток, по всей его длине, по самой середине, причем бьют по ним палками или вилами. Дойдя до другого края тока, они сносят стебли в кучу. (14) Выбитые семена будут лежать на току, на них положат и постепенно таким же образом вымолотят остальные связки. Грубые стебли молотильщики отбросят в сторону; мякину от стручков, которая с зернами остается на току, отделят иным способом. Когда и зерно, и мякину соберут вместе в одну кучу, веяльщик понемногу забирает оттуда лопатой и бросает взятое подальше: мякина, как более легкая, падает вблизи, бобы летят дальше и чистые падают на то место, куда их метнул веяльщик.
(15) Чечевицу принято сеять только с первой четверти и по двенадцатый день луны на легкой и рыхлой земле или на жирном, но очень сухом месте: излишек питательных соков и сырость легко губят ее в цвету. Чтобы она скорее взошла и была крупной, ее следует смешать перед посевом с сухим навозом; когда она так полежит дня четыре или пять, тогда сеять. Мы соблюдаем два срока ее посева: один ранний в разгар сева и другой поздний в феврале. (16) На югер ее нужно немного больше модия. Чтобы хлебный червяк не уничтожил ее (а он ест чечевицу еще в стручках), ее, вымолотив, кладут в воду и отделяют полные зерна от пустых, которые сразу же всплывают наверх. Затем их сушат на солнце, обрызгивают уксусом с тертым сильфиевым корнем [57], перетирают, опять сушат на солнце и, дав остыть, ссыпают, если чечевицы много, в амбар, а если мало, то в сосуды из–под оливкового масла или из–под солений. Наполнив, их сейчас же замазывают гипсом; когда бы мы ни вздумали взять чечевицу для употребления, она окажется в полной сохранности. Кроме этого способа, можно еще сохранять ее, перемешав с золой.
(17) Если лен не дает больших урожаев в той местности, где ты живешь, и не соблазняет своей ценой, то его не стоит сеять: он чрезвычайно вредит земле. Требует он места очень жирного и умеренно сырого. Сеется с октябрьских календ и до восхода Орла, который приходится за семь дней до декабрьских ид. [58]. Югер обсеменяют восемью модиями. Некоторые предпочитают сеять его на тощей земле и как можно гуще, чтобы он уродился потоньше. Они же утверждают, что если сеять его на хорошей земле в феврале месяце, то на югер следует взять десять модиев.
(18) Сезам [59], если его будут поливать, следует сеять раньше: если он будет расти без поливки, то начиная с осеннего равноденствия и до октябрьских ид [60]. Он любит преимущественно рыхлую почву, которую кампанцы называют pulla, но не хуже родит и на жирных песках и на навозной земле [61]. На югере его рассевают столько же, сколько могара и проса, а иногда двумя секстариями [62] больше. Это самое растение в Киликии и Сирии сеют — я видел сам — в июне и июле и убирают осенью, когда оно поспеет.
(19) Нут или горошек, который похож на горох, следует сеять на плодородном месте и во влажном климате в январе и феврале. В некоторых местах Италии его сеют, однако, перед ноябрьскими календами. Трех модиев хватит на югер. Нет стручкового, которое меньше бы вредило земле, но он редко родит, потому что во время цветения не выносит ни засух, ни австра, а эти напасти как раз бывают в то время года, когда он отцветает [63].
(20) Нут, который зовется «бараньим» [64], и другой — пунийский — можно сеять в сыром климате и на очень хорошей земле весь март месяц. Он истощает землю, и поэтому умные хозяева отзываются о нем с неодобрением. Если, однако, приходится его посеять, то накануне его вымачивают, чтобы он скорее пророс. Трех модиев на югер вполне достаточно.
(21) Конопля требует места жирного, унавоженного и поливного или же ровного, сырого и глубоко обработанного. Ее сажают с восходом Арктура — он приходится на конец февраля, перед шестым или пятым днем до мартовских календ, [65] — по шести зерен на один квадратный фут. В дождливом климате свободно сажай ее вплоть до весеннего равноденствия.
(22) После этих стручковых следует дать отчет о брюкве и репе: оба растения служат пищей селянам. Гораздо полезнее, однако, репа: урожаи ее больше, ею кормятся не только люди, но и волы, особенно в Галлии, где этот овощ служит зимней едой для этих животных. И та, и другая требуют рыхлой, рассыпчатой почвы; на плотной они не растут, (23) но репа любит равнины и сырые места, брюква — пологие склоны с сухою и скорее легкой землей. Поэтому она лучше идет на гравии и крупном песке. Оба растения эти меняются в зависимости от свойства места: на одной земле репа через два года превращается в брюкву, на другой — брюква принимает вид репы [66]. На поливных местах ту и другую полагается садить с летнего солнцестояния, на сухих — в конце августа или в начале сентября [67]. Они требуют земли, неоднократно обработанной ралом или киркой и щедро унавоженной. (24) Это чрезвычайно важно: и не только потому, что они сами уродятся лучше, но и потому, что при какой обработке земля после них даст богатый урожай хлеба. Югер обсеменяют не больше, чем четырьмя секстариями репы; брюквы рассеивают на одну четвертую часть больше, потому что она раздается не в ширину, а гонит тонкий корень вниз.
Мы считаем, что все это следует сеять для людей; следующие же многочисленные растения — на корм скоту: мидийскую траву [68], вику, farrago из ячменя, овес, «греческое сено», а также чину и сісега. Остальное не стоит даже называть, а тем паче сеять, за исключением, впрочем, бобовника, о котором будет сказано в тех книгах, которые мы написали о разных кустах [69].
(25) Среди признанных трав первое место занимает мидийская трава: однажды посеянная, она затем в течение десяти лет дает верных четыре укоса, а бывает, что и шесть; она удобряет землю; всякий отощавший скот от нее толстеет; она — лекарство для больных животных; одного югера ее с избытком хватает, чтобы прокормить круглый год трех лошадей. (26) Сеять ее надо так, как я сейчас научу. Место, где ты собираешься ближайшей весной посеять мидийскую траву, подними около октябрьских календ и оставь его на всю зиму: пусть земля станет рассыпчатой. В февральские календы тщательно передвои, выбери все камни и разбей земляные комья, а потом около марта месяца перетрои и заборони. Когда обработаешь так землю, делай грядки, как в огороде, шириной в 10 и длиной в 50 футов, чтобы по тропинкам можно было подносить воду, а полольщикам был свободный доступ с обеих сторон. Затем набросай старого навоза и в конце апреля посей мидийскую траву так, (27) чтобы на пространство в 10 футов длины и 5 ширины пришлось не больше одного киафа [70] семян. Сделав это, деревянными граблями — это очень полезно — сейчас же нагреби земли на брошенные семена: они чрезвычайно быстро высыхают на солнце. После посева к грядкам нельзя прикасаться железным орудием; мотыжить землю нужно, как я сказал, деревянными граблями. Полоть мидийскую траву следует неоднократно, чтобы ее, пока она еще слаба, не заглушили сорняки. (28) Убирать ее в первый раз следует попозже, когда часть семян с нее уже осыпалась. Потом можешь косить ее совсем молодой, как только она поднимется повыше, и давать скоту, но сначала понемножку, пока он не привыкнет, чтобы новый корм не пошел во вред: мидийская трава вызывает вздутие и полнокровие. После покоса почаще поливай ее, а затем, через несколько дней, когда она начнет куститься, выполи все другие травы. При таком уходе ее можно косить шесть раз в год, и она не выведется в течение 10 лет [71].
(29) Вику сеют в два срока: первый раз — на корма около осеннего равноденствия, по семи модиев на югер, и второй раз — в январе или даже позднее, по шести модиев на югер, на семена. Оба раза можно сеять по невспаханной земле; лучше, однако, ее поднять. Растение это не выносит росы при посеве. (30) Поэтому вику следует рассевать после двух или трех часов дня, когда солнце и ветер сотрут всю влагу, и разбрасывать семян столько, сколько можно в тот же день прикрыть землей: если ночь их застигла, то прежде чем их успеют засыпать, они погибнут от самой незначительной росы. Смотри, не сей вику раньше двадцать пятого дня лунного месяца: иначе ее едят слизняки. Мы знаем это в точности.
(31) Farrago [72] принято сеять на поле, которое не бывает под паром, очень унавожено и дважды перепахано. Самое лучшее взять на югер десять модиев «меринова ячменя» и посеять их около осеннего равноденствия, когда ливни уже нависли: пусть посев, политый дождями, скорее взойдет и окрепнет до наступления суровой зимы. В холода, когда другой корм приходит к концу, очень хорошо косить этот ячмень и давать волам и прочему скоту. Если ты хочешь его чаще спасывать, то его хватит до мая месяца. (32) Если же ты хочешь получить семена, то начиная с мартовских календ нельзя пускать скот и следует охранять посев от всякой потравы, чтобы он мог спокойно вызреть.
То же можно сказать и относительно овса (avena). Его сеют осенью и частью косят на сено или на корма еще зеленым, а частью оставляют на семена.
(33) «Греческое сено», которое в деревнях зовется «стручками» [73], сеется в два срока: первый раз — в сентябре на корма, в те же дни, что и вика, около осеннего равноденствия, и во второй — в конце января или в начале февраля, когда его сеют на семена. В этом случае на югер берут шесть модиев, а в первом — семь; оба раза можно сеять по невспаханной земле. Стараются пахать частыми, но неглубокими бороздами: если семена «греческого сена» засыпать глубже чем на четыре пальца, то они с трудом всходят. Поэтому некоторые перед тем, как сеять, поднимают землю совсем маленькими ралами, затем бросают семена и засыпают с помощью мотыг.
(34) Чина хорошо идет на тощей, но не сырой земле: обилие питательных соков ее обычно губит. Сеять ее можно осенью, а также после зимнего солнцестояния, в самом конце января и весь февраль, только бы до мартовских календ: по утверждению сельских хозяев, март весь целиком враждебен этому стручковому: посеянная в это время, чина вредна для скота и особенно для волов, которые от нее бесятся [74]. Югер обсеменяется пятью модиями.
(35) Cicer’y в Бетике [75] дают волам вместо чины, предварительно измельчив ее. Ее дробят жерновами [76], размачивают немного в воде и, когда она превратится в клейкую и густую массу, мешают с мякиной и дают скоту. Но чины на пару волов достаточно 12 фунтов, a cicerae нужно шестнадцать. Людям она не бесполезна и не противна: вкусом ничуть не отличается от cicercula, хотя цветом, правда, разнится: он у нее грязноватый, скорее черный. Пашут под нее раз или два и сеют в марте; семян на югер рассеивают, смотря по плодородию почвы: четыре модия, иногда три, а порой даже два с половиной.
(XI) (1) Мы рассмотрели, когда и что следует сеять; теперь сообщим, каким образом следует ухаживать за каждым из упомянутых нами растений и сколько рабочих дней потребует каждое из них.
Cледующей работой после сева идет мотыженье; писатели о нем спорят. Некоторые утверждают, что оно не приносит никакой пользы: мотыга обнажает корни хлебов, а некоторые и подсекает; если после мотыженья наступят холода, хлеба гибнут от мороза; вполне достаточно вовремя прополоть их рукою, освобождая от сорняков. (2) Большинство, однако, признает мотыженье; только его не следует производить повсюду одинаково и в одно и то же время. На сухом, залитом солнцем поле, как только посевы уже в состоянии выдержать первое мотыженье, их следует присыпать разрыхленной землей, чтобы они могли раскуститься. Это нужно сделать до зимы и повторить после зимы. В местах же холодных и болотистых, когда зима кончилась, землю обычно мотыжат, ровно разрыхляя ее и не окучивая посевов. (3) Мы достоверно знаем, что зимнее мотыженье хорошо для многих областей, где польза его проверена, а сухая и теплая погода позволяет это сделать. И мы считаем, что оно не всюду нужно: следует считаться с местной практикой. Есть благодатные области, вроде Египта и Африки, где хозяин, засеяв ниву, не вспоминает о ней до самой жатвы: благодаря особенностям климата и превосходным свойствам почвы там всходит только то, что посеяно: потому ли, что дожди редки, или же тут проявляются особенные качества земли. [77] (4) В тех же местах, где мотыженье желательно, посевов нельзя трогать, хотя бы погода и благоприятствовала, пока всходы не закроют борозд. Можно мотыжить пшеницу и двузернянку, когда у них появится четыре листика, ячмень — когда пять; бобы и прочие стручковые — когда они поднимутся от земли на четыре пальца. Исключение составляет лупин; этому растению мотыженье вредно, потому что у него только один корень, и если железом подсечь или ранить его, то весь кустик погибает. (5) Да и помимо этого, такой уход за ним излишен: это единственное растение, которое сорняки не только не заглушают, но которое само сорняки уничтожает. Прочие посевы хотя и можно трогать, пока они в росе, но лучше, однако, их мотыжить уже обсохшие: тогда им не повредит ржавчина. К ячменю же нельзя и прикоснуться, пока он совершенно не обсохнет.
(6) Многие думают, что бобы вовсе не следует мотыжить, потому что, когда они поспели, их выбирают руками из остальной травы; а трава, выросшая между ними, сохраняется на сено. Такого мнения держится даже Корнелий Цельс, который, перечисляя преимущества этого стручкового, упоминает, что, сняв бобы, можно с этого же самого места накосить сена. По–моему, только никуда негодный земледелец может допускать, чтобы у него на посевах росла трава: оставленные сорняки очень много отбирают от злаков. (7) Да разумный хозяин и не станет заботиться больше о корме для скота, чем о пище для людей, тем более что корма можно получить, ухаживая за лугами. Я настолько уверен, что бобы надо мотыжить, что считаю: их надо даже трижды мотыжить. При таком уходе — мы это знаем — не только увеличивается урожай, но и на шелуху приходится малая его доля: в модий входит почти столько же раздробленных и провеянных бобов, сколько и цельных: мера почти не уменьшается после удаления стручков.
(8) Итак вот итог: как мы уже говорили, очень хорошо в большинстве случаев мотыжить зимой, после солнцестояния, в ясные и сухие январские дни, если нет изморози. Работать надо так, чтобы не ранить корней, а присыпать растение, кучей нагребая на него землю, чтобы стебель мог шире раскуститься. При первом мотыженье это полезно, при втором вредно, потому что, когда хлеба перестали пускать новые ростки, они, будучи засыпаны землей, начинают гнить. (9) Поэтому при вторичном мотыженье надо только равномерно разрыхлить землю — и ничего больше. Его надо закончить в течение двадцати дней после весеннего равноденствия, раньше, чем хлеба пойдут в колено: промотыженные позже гибнут так как наступает летняя засуха и жара. Мотыженье следует соединить с пропалываньем; нельзя только трогать посевов в цвету; будем полоть до или сейчас же после цветения. (10) Все хлеба и ячмень — вообще все, что не имеет двойного семени [78], — выпускают колос между третьим и четвертым узлом, а, выбросив его целиком, за восемь дней отцветают и потом в течение сорока дней растят зерно и за эти дни и достигают зрелости. Растения с двойным семенем, как бобы, горох, чечевица, цветут сорок дней и одновременно выращивают зерно.
(XII) (1) Посчитаем теперь, после скольких рабочих дней семена, вверенные нами земле, попадут наконец на ток. Под пшеницу югер вспашут за четыре дня, заборонят за день, промотыжат в первый раз за два дня и во второй — за день, выполют за день, сожнут за полтора; итого всех дней десять с половиной. Югер siligo желает стольких же дней для обработки; югер двузернянки [79] потребует столько же рабочих дней, как югер пшеницы. (2) Югер ячменя задаст пахарю работы на три дня; тому, кто боронит, работы на день, а кто мотыжит, тому на полтора; жнецу на день: всего работы на шесть с половиной дней. Югер бобов задержит пахаря, если это пар, два дня; если поле, не знавшее отдыха, то день; заборонят его за полтора дня, промотыжат за полтора дня, вторично — за день и в третий раз промотыжат за день, уберут за день: всех рабочих дней восемь или семь. (3) Югер вики желает двух дней работы пахаря, если это пар, и одного дня, если это поле, не знавшее отдыха; заборонят его за день, уберут за день: всего рабочих дней четыре. Югер чины засеют за тот же самый срок; заборонят его в один день; по одному дню пойдет на мотыжение, полку, уборку: все вместе займет шесть дней. Югер стручков [80] засеют за то же самое время, уберут за день; югер коровьего гороха засеют за столько же дней, заборонят за день, уберут за день. (4) Югер cicerae или cicerculae потребует от пахаря трех дней работы; боронят их один день, полют один день, выбирают один день: всей работы на шесть дней. Югер чечевицы засеют за столько же дней, заборонят за день, промотыжат за два, прополют за день, выберут за день: всей работы восемь дней. Югер лупина засевают день, боронят день, убирают день. Югер проса и могара займет у пахаря четыре дня; боронят его три, мотыжат три; сколько дней пойдет на уборку — неизвестно. (5) Югер нута засеют за столько же дней, боронят его два дня, мотыжат день, полют день, выбирают три: всех рабочих дней одиннадцать. Югер льна засеют за четыре дня, боронят его три, полют день, выбирают три: всего рабочих дней одиннадцать. Югер сезама возделывается, считая с первой вспашки, за три дня, боронят его четыре дня, мотыжат четыре, мотыжат вторично два, убирают два: всего рабочих дней пятнадцать. (6) Коноплю сеют, как я говорил выше, но неизвестно, сколько расходов и работы на нее требуется. Мидийскую траву прикрывают землей не с помощью рала, а, как я говорил, деревянными грабельками. Югер ее боронят два дня, мотыжат день, косят день.
(7) Подводя этот итог рабочим дням, приходим к заключению, что имение в 200 югеров можно обработать с помощью двух пар волов, двух пахарей и шести рабочих — если только в нем нет посадок. Если же там есть виноградный сад, то, по утверждению Сазерны, имение такой же величины будет прекрасно возделано, если прибавить еще трех человек. Этот расчет учит нас, что одной пары волов достаточно, чтобы посеять 125 модиев пшеницы и столько же стручковых, т. е. всего 250 модиев озимого высева. Покончив с ним, еще свободно посеем 75 модиев ярового. (8) Доказательство этому следующее: хлеба, посеянные на 25 югерах, после четырехкратной вспашки требуют от пахаря 115 дней работы: поле такой величины, даже самое твердое, поднимают за 50 дней, передваивают за 25, троят и засеивают за 40. Стручковые возьмут 60 рабочих дней, т. е. два месяца. Присчитаем еще 45 дней дождливой погоды и праздников, в которые не пашут; затем еще 30 дней отдыха по окончании посева. В общем получается 8 месяцев и 10 дней. Остается еще 3 месяца и 25 дней, которые истратим на посев «трехмесячных» хлебов, на перевозку сена, кормов, навоза и прочего, что необходимо.
(XIII) (1) Из тех растений, которые я назвал, одни, по мнению того же Сазерны, удобряют землю и помогают ей, другие, наоборот, иссушают ее и истощают. Удобряют: лупин, бобы, вика, чина, чечевица, горошек, горох. Относительно лупина я ничуть не сомневаюсь, так же как и относительно кормовой вики: ее только надо скосить зеленой и сейчас же пройти по этому месту плугом, чтобы он срезал и запахал все, что оставила коса, пока это не засохло. Это и послужит навозом. (2) Если же, скосив вику на корма, оставить корни ее сохнуть в земле, то они выберут из нее все питательные соки и обессилят ее. Вероятно, то же бывает и с бобами, и с прочими стручковыми, от которых земля как будто тучнеет: если, сняв урожай их, сейчас же не вспахать землю, то хлебам, которые посеют непосредственно после на этом самом месте, не будет никакой пользы. (3) Относительно тех стручковых, которые из земли выдергивают, Тремеллий говорит, что больше всего земле вредит нут с его ядовитым соком и лен: первый — потому, что солон, второй — потому, что горяч. Это же имеет в виду и Вергилий, говоря:

Ниву спаляет посев льняной, спаляет овсяный,
Также спаляет и мак, напитанный дремой летейской.[81]

Несомненно, что полю вредят и эти растения, а также просо и могар. Для всякой земли, уставшей от вышеназванных стручковых, есть одно действительное средство: помоги ей навозом и восстанови им словно пищей ее утраченные силы, (4) и не только ради семян, вверяемых бороздам от плуга, но и ради деревьев и кустов, которые еще более радуются этому питанию. А если навоз оказывается так полезен в хозяйстве, то, по–моему, о нем следует рассказать тщательнее, так как старые писатели хотя и не пропустили этого отдела [82], но изложили его весьма небрежно.
(XIV) (1) Итак, имеется три главных рода навоза: птичий помет, человеческие нечистоты и навоз от животных. Самым лучшим птичьим пометом считается тот, который выбирают из голубятен; за ним следует помет от кур и прочей птицы, за исключением, впрочем, болотной и водяной, например гусей и уток: их помет даже вреден. Наибольшего одобрения заслуживает голубиный: мы знаем, что даже от малого его количества, разбросанного по земле, она становится рыхлее. (2) На втором месте стоят человеческие нечистоты, если их смешать с другими отбросами из усадьбы, потому что сами по себе они горячи и иссушают землю. Для древесных насаждений еще лучше человеческая моча: дай ей постоять шесть месяцев и затем поливай лозы и плодовые деревья: ничто так не содействует их богатому урожаю. Не только количество плодов увеличивается, самый вкус и запах вина и фруктов становится лучше. (3) Хорошо также поливать плодовые деревья и особенно маслины старым оливковым несоленым отстоем, смешанным с мочою. Взятый и в чистом виде, он очень полезен. И отстоем, и мочой следует пользоваться главным образом зимой и весной, до наступления жары, пока лунки вокруг лоз и деревьев не засыпаны [83]. (4) Третье место занимает навоз от животных, но тут есть разница: самым лучшим считается ослиный; животное это очень медленно жует, поэтому легче переваривает пищу, и навоз от него вполне переработан и сразу же годен для нивы. Затем идет овечий, после него козий, затем от прочих животных: от вьючных и от крупного рогатого скота. Самым плохим считается свиной. (5) Полезны также для посевов зола и пепел. Срезанные кустики лупина имеют силу наилучшего навоза. Я прекрасно знаю, что есть такие места, где нельзя держать ни скота, ни птицы. И все–таки и там только нерадивый хозяин останется без навоза. (6) Можно набрать любых листьев, можно накопать земли между кустарниками на дорогах и перекрестках, можно нарезать папоротника и это не в ущерб соседу, а в услугу ему, — можно все это перемешать вместе с дворовым мусором; можно свалить в глубокую яму для навоза, устройству которой мы учили в первой книге [84], золу, нечистоты, стебли растений и прочий сор, все вместе. Посредине этого места полагается вбить крепкий кол: это помешает ядовитым змеям прятаться в навозе [85]. (7) Так следует делать там, где нет скота. Там же, где есть целые стада его, некоторые помещения, например кухню и козий хлев, нужно убирать ежедневно, а некоторые, как коровники и овчарню, — по дождливым дням. Если имение представляет собой сплошное хлебное поле, то делить навоз по сортам незачем; если же оно состоит из садов, полей и лугов, то навоз следует раскладывать отдельно по родам: особо, например, козий навоз и особо птичий.
Остальное выносят в вышеназванную яму и усердно насыщают влагой, чтобы семена сорняков, попавшие вместе со стеблями и прочим мусором, перегнили. (8) В летние месяцы ты всю кучу перемешаешь кирками, перекапывая ее совсем так, как перекапывают землю: надо, чтобы гниение шло легче и навоз становился годным для полей. Я считаю небрежными хозяев, у которых от каждой штуки мелкого скота получается в месяц меньше одного воза навоза [86], а от каждой штуки крупного — меньше десяти. Столько же должно получить и от каждого человека: человек ведь может собрать не только собственные отбросы, но и все, что дает ежедневная уборка двора и помещения. Вот еще совет, который я должен дать: всякий навоз, вовремя сложенный и полежавший год, особенно полезен для посевов: сила в нем сохраняется полностью, а сорняков от него не разведется; чем он старше, тем меньше он годится: он утрачивает свою силу. На лугах следует разбрасывать самый свежий навоз: от него будет больше травы. Делать это надлежит в феврале, на прибывающей луне: это значительно увеличит количество сена. Как пользоваться навозом в разных случаях, мы расскажем, разбирая каждый вопрос в отдельности.
(XV) (1) Тот, кто хочет приготовить землю для хлебов, пусть разложит на поле, когда луна в ущербе, навоз небольшими кучками в сентябре, если он будет сеять осенью, и в любое время зимой, если по весне. Югер ровного поля должен получить восемнадцать возов навоза, а югер холмистого — двадцать четыре. Как я уже говорил немного выше [87], нельзя разбрасывать эти груды, пока не начнется сев. (2) Если по какой–нибудь причине вовремя не удалось удобрить поле, то есть еще другой способ: перед мотыженьем рассеять по ниве, будто семена, мелкий помет из птичников; если нет и его, разбросать рукой козий навоз и мотыгой перемешать его с землей: хлеба выйдут прекрасными. Хозяевам, думаю, следует знать, что если поле не унавоживать, то оно как бы замерзает, а если унавоживать слишком, то оно выгорает: гораздо выгоднее хозяину удобрять землю чаще, чем делать это без меры. (3) Несомненно, что сырое поле требует навоза больше, а сухое — меньше: поле, окоченевшее от постоянной сырости, от него оттаивает; земля, горячая сама по себе, от него иссыхает, так как он еще прибавит ей сухости; надобно, чтобы в навозе для нее не было ни избытка, ни недостатка. (4) Если же под рукой не окажется никакого навоза, то весьма полезно делать и так, как, помню я, часто делывал дядя мой, Марк Колумелла, хозяин весьма сведущий и старательный: на песчаные места он возил глину, на глинистые и очень плотные — песок и добивался не только щедрого урожая хлебов, но и выращивал прекрасные виноградники (5) Он же утверждал, что под лозы не надо класть навоз, потому что от него портится вкус вина: по его мнению, лозы щедро уродят, если под них положить земли, накопанной среди кустарников, и вообще любой, откуда–нибудь добытой и привезенной. Я же считаю, что если хозяин беден всяким удобрением, то лупин всегда придет ему на помощь. Если его посеять на плохой почве и запахать около сентябрьских ид, а затем своевременно срезать ралом или мотыгой, то окажется, что в нем есть сила самого прекрасного удобрения. (6) Срезать лупин на местах песчаных следует, когда он выгонит второй цветок, на глинистых, — когда третий [88]. В первом случае его припахивают, пока он еще молод, чтобы он поскорее сам перегнил и смешался со слабой почвой; во втором, — когда он уже стал крепче: тогда он сможет дольше выдержать на себе, как бы на весу, тяжёлые глыбы земли, чтобы они рассыпались, прогреваемые летним зноем.
(XVI) (1) Все это земледелец сможет выполнить, если позаботится не только о тех кормах, которые я перечислил, но также и о сене: оно лучше для скота, без которого трудно как следует обработать землю. Необходимо поэтому ухаживать за лугами, которым в старину римляне отводили первое место в сельском хозяйстве. (2) Самое название «pratum» дано им было потому, что они всегда готовы (paratum) прийти на помощь [89] и не требуют много работы. Марк Порций [90] вспомнил также, что бури, губительные для других отраслей сельского хозяйства, не вредят лугу; что он почти не требует затрат, а доход приносит ежегодно, причем доход двойной: от свежих кормов не меньше, чем от сена.
(3) Заметим, что лугов есть два рода: одни поливные, другие нет [91]. На плодородной и жирной равнине не требуется оросительных канавок: сено, которое родится на земле, богатой собственной влагой, считается лучшим, чем выращенное с помощью поливки. Она, однако, необходима на тощей почве: самую плохую землю, будь она плотной или рыхлой, можно превратить в луг, если есть возможность орошения. Для луга не годится ни глубокая лощина, ни крутой холм: там будет собираться и долго застаиваться вода; здесь она будет стремительно скатываться. На холме, в меру пологом, если там есть жирный или поливной участок, луг устроить можно. (4) Лучше всего, однако, такая равнина, которая, будучи слегка покатой, не позволит долго задержаться ни дождевой воде, ни воде из оросительных канавок: излишняя влага медленно стечет вниз. Если же где–нибудь внизу окажется стоячая лужа, ее надо спустить по канавам: изобилие воды и недостаток в ней равно губительны для трав.
(XVII) (1) Уход за лугами требует больше заботы, чем труда. Во–первых, не допустим на лугу пней, колючих кустов и очень рослых сорняков: одни растения, как ежевику, кусты и ситник, выкорчуем осенью до наступления зимы; другие, например цикорий и колючие летние сорняки, вырвем. Не будем пускать на луг ни свиней — они своим рылом подкапывают и вырывают дерн, — ни крупного скота, пока земля не станет совершенно сухой: копыта у него увязают в сырую землю, мнут и разрывают корни трав. (2) Места плохие и высокие надо унавозить в феврале, на прибывающей луне; все камни и все, на что может наткнуться коса и сломаться, следует выбрать и унести подальше; траву пустить на сено, смотря по природе места, раньше или позже. Есть луга, ставшие от старости вовсе плохими; старые хозяева лечат их, содрав мох и разбрасывая по ним семена с сеновала или вывозя навоз. Ничто, однако, не принесет такой пользы, как частое разбрасыванье золы: она уничтожает мох. (3) Все это, однако, средства, медленно действующие; самое же действенное — заново перепахать все место. Это следует делать, если у нас уже есть луга. Если же приходится устраивать новые или обновлять старые (многие луга, как я сказал, теряют силу от небрежного ухода и не растят травы), то их стоит пока что вспахать и засеять хлебом: такой участок после долгого отдыха принесет прекрасный урожай. (4) Итак, место, предназначаемое для луга, поднимем летом, сразу же обработаем, а осенью засеем репой, брюквой или даже бобами и на следующий год — хлебом. На третий год тщательно вспашем, вырвем с корнем все крупные сорняки, выкорчуем ежевику и встречающиеся деревья, если нас не остановит мысль устроить здесь виноградный сад. Затем посеем вику, смешав ее с семенами от сухого сена; разобьем мотыгами земляные глыбы, уравняем землю, пройдя по ней плетеной бороной, и раскрошим комья, которые борона обычно натаскивает на поворотах, чтобы коса нигде ни на что не могла наткнуться. (5) Вику эту не следует косить раньше, чем она поспеет и с нее осыпется некоторая доля семян. Тогда пусть ее скосят, а затем орошают луг, если имеется вода и земля стала плотной; на рыхлую почву пускать много воды не стоит до тех пор, пока трава не скрепит ее и не обвяжет корнями, иначе напором воды землю размоет, у травы обнажатся корни, и она не сможет войти в силу. (6) Поэтому на луга, еще молодые, с травой низенькой, не следует пускать даже мелкий скот; траву же всякий раз, как она подрастет, скашивать. У скота, как я уже говорил, копыта увязают в мягкой почве и рвут у травы корни; они не могут ни расползтись в разные стороны, ни сбиться в густой ком. На следующий год разрешим после покоса выпустить на луг мелкий скот, если только стоит сухая погода и это возможно по характеру места. (7) И, наконец, на третий год, когда луг уже достаточно отвердел, можно выпустить на него и крупный скот. А вообще, смотри: как задует фавоний [92] около февральских ид, удобри места бесплодные, а высокие так обязательно, подмешав к навозу семян от сена. Высокий склон доставит питание и местам, под ним лежащим; внезапный проливень или вода, текущая по оросительному каналу, уносят с собой вниз навозные соки. Поэтому опытные хозяева удобряют и пашню на холме больше, чем в долине, ибо, как я сказал, дожди всегда сносят вниз все жирные и питательные вещества.
(XVIII) (1) Сено лучше всего косить, пока трава не высохла: и укос будет больше, и еда скоту вкуснее. Сено надо сушить в меру: нельзя, чтобы оно пересохло, но нельзя убирать его и зеленым: в первом случае оно лишается всех соков и превращается в подстилку; во втором, — сохранив их в избытке, начинает гнить на сеновале и, согревшись, часто загорается и вызывает пожар. Иногда во время сенокоса работу перебьет дождь; если сено вымокло, его бесполезно переворачивать мокрым; подождем лучше, чтобы оно просохло сверху на солнце. (2) Тогда перевернем его и, когда оно просохнет с обеих сторон, сгребем в вал и затем навяжем вязанок. Поторопимся убрать сено под крышу; если же не удалось снести его в усадьбу или связать вязанками, то совсем сухое уложим в стога, заостряющиеся кверху: этим мы лучше всего защитим сено от дождей. Даже если их и не предвидится, все–таки такие стога стоит делать, чтобы, если в траве еще есть какая–нибудь влага, она в стогах испарилась бы и исчезла. Поэтому опытные хозяева, даже внеся сено под крышу, сваливают его кое–как и складывают не раньше, чем через несколько дней, пока оно не перебродит и не охладится.
За сенокосом следует жатва; чтобы как следует ее собрать, нужно сначала приготовить орудия, с помощью которых происходит уборка зерна.
(XIX) (1) Чтобы сделать пригодным для молотьбы земляной ток, его, во–первых, выскребают, затем перекапывают и готовят, перемешав землю со смесью из мякины и несоленого оливкового отстоя: это средство предохранит зерно от опустошений, производимых мышами и муравьями. Затем его уравнивают и убивают трамбовкой или мельничным камнем, набрасывают опять мякины, утаптывают и оставляют сохнуть на солнце. Некоторые назначают для молотьбы часть луга, обращенную к западному ветру, и готовят ток таким образом: складывают на этом месте сжатые бобы; скот топчет их и своими копытами стирает траву до земли; таким образом получается голая площадка — ток, пригодный для молотьбы.
(XX) (1) Когда хлеба поспели, их быстро сжинают, пока их не иссушило летним зноем, чрезвычайно сильным по восходе Пса [93]. Промедление убыточно, во–первых, потому, что зерно становится добычей птиц и прочих животных; во–вторых, потому, что когда стебли и ости высохли, то и зерно, и сами колосья быстро осыпаются. (2) Если же случится ураган или буря, то большая часть хлебов поляжет. Поэтому не следует откладывать; жатву начинают, когда посевы равномерно пожелтели, а зерно приобрело красноватый цвет, но не стало еще совсем твердым: пусть оно растет на току [94] и в куче, а не на поле: известно ведь, что вовремя сжатые хлеба потом прибывают в росте. (3) Способов жатвы существует множество: многие жнут серпами «с копьецом»; остроносыми или зазубренными срезают солому посередине; многие собирают одни колосья «нырками» или гребнями [95]. При редком посеве это очень легко; при густом — очень трудно.
Если хлеб сжат серпами с частью стебля, его тотчас же складывают в скирду или убирают под навес [96] и, когда он подсохнет на солнце, сейчас же молотят. (4) Если срезаны одни только колосья, их можно снести в амбар и затем уже зимой выбить цепами или вымолотить с помощью скота. Если удастся молотить хлеб на току, то несомненно лучше делать это с помощью лошадей, чем рогатого скота. Если упряжек мало, можно прибавить трибулу и трагею: и та и другая легко измельчают стебли. Сами же колосья лучше вымолачивать цепами и веять их с помощью корзин. (5) Где мякина смешана с зерном, там ее отвеивают на ветру. Лучшим ветром считают западный, который в летние месяцы дует мягко и ровно; дожидается его, однако, только ленивый хозяин: пока на него рассчитывают, нас часто застигает суровая зима. Поэтому вымолоченную пшеницу нужно так сложить на току, чтобы ее можно было веять на всяком ветру. Если много дней подряд ниоткуда ветра; нет, то хлеб следует провеять с помощью корзин, чтобы страшная буря, разразившаяся после длительного затишья, не уничтожила трудов целого года. (6) Провеянный хлеб, если его складывают с расчётом на долгое время, следует еще перебрать: чем он чище, тем меньше грызет его хлебный червяк. Если же он предназначается к немедленному употреблению, то его не к чему веять вторично: достаточно охладить его в тени и затем внести в амбар. За стручковыми тот же уход, что и за остальными злаками; их тоже складывают. Получить семена, которые были вверены земле, — вот наивысшая награда земледельцу.
(XXI) (1) Поскольку предки наши считали нужным давать такой же отчёт о часах досуга, как и о времени, когда они не были свободны [97], я так же считаю, что работников следует уведомлять о том, что они должны делать в праздники и что они могут оставить недоделанным. Ведь как сказал поэт:

И по праздничным дням кое–что выполнять позволяют
Божий закон и людской. Ручьи очищать благочестье
Не запрещало, в полях огораживать тыном посевы,
Птицам силки расставлять, сжигать терновник колючий,
Блеющих стадо овец погружать в целебную реку.[98]

(2) Однако же понтифики заявляют, что хлебные поля не следует огораживать по праздникам; они так же запрещают и купание овец ради улучшения их руна, кроме как в лечебных целях. Вергилий наставляя нас, что законно купать стада в реке по праздникам по той же причине добавляет «погружать в целебную реку», т. е в целительный поток. Ведь есть болезни, делающие уместным купание скота [99]. (3) Кроме того религиозные обряды наших предков позволяли совершать и в праздники следующие работы [100]: обталкивание полбы, изготовление факелов, делание маканых свечей [101], возделывание арендованного виноградника, очистка и приведение в порядок рыбных садков, водоёмов и старых рвов, «обжимание» лугов [102], разбрасывание навоза, складирование сена на сеновалах, сбор плодов в арендованной оливковой роще, раскладывание яблок, груш и фиг для сушки, сыроварение, доставка деревьев к месту посадки на своих плечах или на вьючных мулах. Но нельзя ни перевозить их на запряженных во что–либо животных, ни сажать их после того как они будут перевезены, ни копать под них землю, ни обрезывать деревья [103]; (4) не дозволяется по уставу жрецов так же ни помогать при посеве, ни косить сено, ни связывать его, ни перевозить, ни собирать урожай в праздничные дни, ни стричь овец, если вы не принесли предварительно в жертву щенка. Позволяется варить сусло и кипятить вино. Разрешается так же собирать виноград и оливки для заготовки впрок. Не позволяется покрывать шкурами руно овец [104]. Всё, что вы можете делать в своём огороде на пользу овощам является законным. Противозаконно в дни общественных праздников хоронить умерших. (5) Марк Порций Катон говорит, что нет никаких праздников для мулов, лошадей и ослов [105]; тот же самый авторитет позволяет запрягать быков для перевозки дров и зерна. Мы сами читали в книгах понтификов, что только в праздник Деникалий [106] запрещается держать мулов в упряжке, в остальные же праздники это можно делать.
Я прекрасно понимаю, что сейчас, после моего обзора того, что следует соблюдать в праздничные дни, некоторые пожелают узнать обычаи, соблюдавшиеся древними в отношении очистительных церемоний и других приношений, которые делались ради урожая [107]. И я не отказываюсь от задачи дать об этом наставления, но откладываю их для той книги, которую намерен составить после того как напишу наставления по всей науке сельского хозяйства [108]. Тем временем я это свое теперешнее обсуждение завершаю имея в виду в следующей книге рассказать о том, что древние авторитеты передали нам о виноградниках и о древесных насаждениях и что я сам по этому поводу открыл.


[1] I. Praef., 1.
[2] Cf. Varro., R. R., I, 6,2.
[3] Cf. Palladius, I, 5,5.
[4] Vergil., Georg., II, 204.
[5] Cf. Cato, 9.
[6] Hom., Od., XII, 342.
[7] По вопросу канав cf. Cato, 43; 155 и особенно Pliny., N. H., XVIII, 47; Palladius., VI, 3.
[8] Georg., II, 250. Палладий (I, 5,3) так же считает это свидетельством тучной почвы; но Плиний (XVII, 27) замечает, что липкость не является подлинным признаком тучной почвы, ведь и гончарная глина обладает тем же самым свойством.
[9] Такой тест на качество почвы упоминают так же Вергилий (Georg., II, 226-237) и Палладий (loc. cit); Плиний (loc. cit) отвергает такой тест как неубедительный.
[10] Cf. I. Praef., 24.
[11] О тестировании путём пробования на вкус cf. De Arb., 3,6; Vergil., Georg., II, 238-247; Palladius, loc. Cit.
[12] Сведения относительно античных методов поиска воды и рытья колодцев см. Vitruvius, De Arch., VIII, Chaps., 1 et 5-6; Palladius., IX, 8-12.
[13] Cf. Palladius., I, 6, 11.
[14] Cf. Palladius., II, 3,1. Плиний (N. H., XVIII, 177), вероятно в согласии с Колумеллой, говорит о запряжке за голову как обычном деле в Альпах (N. H., VIII, 179).
[15] Arbustum была плантацией древесных насаждений, к которым привязывали виноградные лозы.
[16] Cf. Varro, L. L., V, 135, dens, quod eo mordetur terra.
[17] Т. е «пропуск» или «уклон». О плуге и вспашке, особенно в отношении этой главы и трёх следующих см. Fairfax Harrison The Crooked Plow \\ Classical Journal, XI, P. 323-332.
[18] Болезнь называемая coriago — «сильное исхудание (hidebound). Cf. VI, 13, 2-3 et Vegetius, Vet., IV, 12,1 о её причинах и лечении.
[19] Vervactum определяется Варроном (R. R, I, 44,2) как земля время от времени остающаяся под паром, в то время как земля ежегодно засеваемая именуется им restibilis. Pliny, N. H, XVIII, 76, quod vere semel aratum est, a temporis argumento vervactum vocatur.
[20] Cf. Palladius, II, 3,2.
[21] Т. е после 13 апреля. Cf. Palladius, V (April), 2,4.
[22] 23 или 24 июня.
[23] 1 сентября.
[24] Cf. Cato, 5.6. Плиний (N. H., XVII, 34-35), комментируя предписания Катона, сравнивает «гнилую» почву с гнилостью дерева, которое будучи засохшим, губчатым, полным дыр слабо, бесплодно и ни на что не годно.
[25] Cf. Palladius, II, 3, 2-3.
[26] Варрон (R. R., I, 29,3) говорит, что земля, поднимающаяся между двумя бороздами, называется porcae потому, что она предлагает (porricit) хлеб.
[27] 1 сентября.
[28] 13 сентября.
[29] Модий — римская мера сыпучих тел = 16 sextarii = 8,754 л.
[30] Один воз содержит 80 модиев; cf. XI, 2, 86 et Palladius, X, 1,2.
[31] Из–за его белизны; cf. II, 9, 13 et Pliny, N. H, XVIII, 86.
[32] Называется так по своему происхождению из Клузия, города в Этрурии.
[33] Происходит от неизвестного слова.
[34] Или alicastrum, определяется Исидором (Orig., XVII, 3,9) как сходная с греческой alica.
[35] Греческое πτισανη — напиток или отвар из очищенного или измельчённого ячменя.
[36] В отличие от кормовых растений для животных; cf. II, 10, 24.
[37] Т. е Плеяды, семь дочерей Атласа, в созвездии тельца.
[38] Vergil., Georg., I, 219-221.
[39] 23 сентября по юлианской реформе 46 г.; но cf. circa VIII Kal. Oct (= Sept. 24) в IX, 14, 11.
[40] 24 октября; но 11 ноября согласно Плинию (N. H., XVIII, 225). Варрон (R. R., I, 28,2) считает 57 дней заходом Плеяд и зимним солнцестоянием.
[41] Колумелла помещает самый короткий день (bruma) в году примерно на VIII Kal. Jan (= Dec. 25; cf. IX, 14,12) и цитируя Гиппарха, на XVI Kal. Jan (Dec. 17; cf. XI, 2, 94). Но Календарь Колумеллы часто спутанный. Некоторое объяснение можно найти в IX, 14, 12, где он ведёт речь о пчёлах; здесь он следует календарям Эвдокса и Метона и древним астрономам как приспособленным к публичным жертвоприношениям и более известного земледельцам, чем более точные расчеты Гиппарха.
[42] Vergil., Georg., I, 214.
[43] Cf. Pliny, N. H., XVIII, 179.
[44] Cf. Pliny., N. H., XVIII, 203.
[45] Издатели LCL предпочли здесь «полумесячный посев» (half–month sowing), но считают, что возможно лучше «трёхмесячный посев» (three–months sowing); cf. Palladius, I, 6, 16; Pliny, N. H., XVIII, 69.
[46] Cf. II, 6,3.
[47] Ср. с главой Палладия X, 3 и особенно $ 2, Si modium, quo seretur, hyaenae pelle vestieris, et ibi aliquamdui quod serendum est, esse patiaris, sata bene provenire feruntur.
[48] Молодило.
[49] Cf. Varro, R. R, I, 2, 25.
[50] Georg., I, 197-200.
[51] «Конский ячмень» от cantherius — мерин (Varro, R. R., II, 7, 15).
[52] Сарматы, говорит Плиний (N. H., XVIII, 100) живут, главным образом, на пшённой каше, варя её в основном на кобыльем молоке или с кровью, взятой из конских бёдер; эфиопы не знают других злаков, кроме проса и ячменя. Могар использовали народы Галлии, Аквитании, народы Италии за По, он был в величайшем почёте у народов Понта (Ibid., 101).
[53] Варрон (R. R., I, 23, 3), например, говорит об использовании на тощем поле вместо навоза лупина, пока стручочков на нём еще почти нет.
[54] Посев этот имеет место около времени праздника Семихолмия, празднуемого в декабре перед солнцестоянием; cf. Varro, L. L, VI, 34; Palladius, XIII (Dec. 1). Праздник этот справлялся не в честь включения Семи холмов в городскую черту Рима, но много более раннего союза трёх отрогов Палатина, трёх отрогов Эсквилина и низины Субуры.
[55] Vergil., Georg., I,, 195-196.
[56] Палладий (VII, 3,2) даёт сходные указания относительно обмолота бобов: luna minuente — когда луна убывает. В связи с этим и другими знаниями земледельцев о луне см. Eugene Tavenner The Roman Farmer and the Moon \\ TAPA, XLIX, P. 67-82.
[57] Корень сильфия идентифицируется Колумеллой (VI, 17,7; cf. XII, 7,4; 59,4) с laserpitium — лазерпицием, смолистым растением из семейства зонтичных, употреблявшимся как приправа и как лекарство. Плиний (N. H., XIX, 38-46) даёт обширный очерк истории и употребления этого растения.
[58] 7 декабря.
[59] Вероятно, его можно идентифицировать с кунжутом.
[60] 15 октября.
[61] Congesticia; cf. II, 15, 4-5; Palladius, X,7; Theophrastus, De Caus. Plant., III, 25.
[62] Секстарий — мера жидкостей и сыпучих тел = ⅙ конгия, т. е 0, 547 л.
[63] Cf. Palladius, II (Jan), 5.
[64] Плиний говорит (N. H., XVIII, 124), что его называют так потому, что он напоминает голову барана (aries).
[65] Т. е 24 или 25 февраля.
[66] Cf. Palladius, VIII, 2,2. Плиний замечает, что греки (N. H., XVIII, 129) и врачи (N. H., XIX, 75) различали «мужские» (круглые) и «женские» (продолговатые) репы или брюквы, причём первоначальный пол и его перемена обуславливались глубиной посадки и качеством почвы.
[67] Колумелла говорит так же (XI, 3,16 et 59) о весенней посадке, в феврале ради урожая летом, хотя посадка в августе была предпочтительней.
[68] Мидийская трава или люцерна (alfalfa), как говорят, пришла в Италию из Греции, куда она была завезена из Мидии во время Персидских войн царём Дарием (Pliny., N. H., XVIII, 144).
[69] Культивация cytisus (люцерны) обсуждается в V,12 et De Arb., 28.
[70] Киаф — мера жидкостей и сыпучих тел = ¹/₁₂ секстария (0, 045 л).
[71] Плиний (loc. cit) даёт ей более 30 лет жизни.
[72] Варрон (R. R., I, 31,5) определяет farrago как смесь ячменя, вики и бобовых, скошенная зелёною на корм; cf. Pliny., N. H., XVIII, 142.
[73] В тексте Плиния (N. H., XVIII, 140) читается silicia с вариантами silica и sicilia. Siliqua Плиния — это рожковое дерево.
[74] Cf. Pliny., N. H., XVIII, 139.
[75] Андалузия.
[76] Т. е имеет место грубый помол.
[77] Cf. Pliny., N. H., XVIII, 186.
[78] Т. е по современной ботанической терминологии — двудольные.
[79] Semen adoreum (полба, двузернянка, эммер), в сочетании или отдельно; cf. II, 6,1; II, 9,1.
[80] Siliqua; cf. II, 10, 33.
[81] Georg., I, 77-78.
[82] Cf. Cato, 36; Varro, R. R, I, 38. Из более поздних авторов см. Pliny, N. H., XVII, 50-57 et Palladius, I, 33.
[83] Операция эта прежде описывалась подходящим словом «ablaqueation» — расчистка земли вокруг корней, окапывание. Cf. Palladius, II,1, Ianuario mense locis temperatis ablaqueandae sunt vites, quod Itali excodicare apellant, id est circa vitis codicem dolabra terram diligenter aperire, et purgatis omnibus velut lacus efficere, ut solis teporibus et imbribus provocentur ; Isidore, Orig., XVII, 5, 31.
[84] I, 6, 21-22.
[85] Так и у Варрона (R. R., I, 38, 3) и Плиния (N. H., XVII, 57).
[86] Колумелла (XI,2, 86) говорит о возе (vehis) навоза, как о содержащем 80 модиев.
[87] Глава 5 данной книги.
[88] Плиний (N. H., XVIII, 133) в описании лупина говорит, что он цветёт три раза.
[89] См. так же Varro, R. R, I, 7, 10; Pliny, N. H., XVIII, 29; Isidore, Orig., XV,3.
[90] Катон. Но пассаж утрачен.
[91] Cato, 8,1.
[92] Фавоний, так же именуемый Зефиром, был мягким западным ветром, предвестником весны. Cf. VIII, 11,7, cum Favonii spirare coeperunt, id est ab Idibus Februariis ante Martium mensem.
[93] XI, 2, 53, Septimo Kal. Augustas (= 26 июля) Canicula apparet.
[94] Ср. Колумелла об оливках (XII, 52, 18): Plerique agricolae crediderunt, si sub tecto baca deponatur, oleum in tabulato grandescere; quod tam falsum est quam in area frumenta crescere.
[95] Комментаторам неясна природа и употребление этого инвентаря. Фест (111 L) определяет mergae как вилы, с помощью которых ставятся хлебные снопы; называются они так потому, что жнецы погружают вилы в хлеба, чтоб поднять снопы, точно так же как нырки (mergi) ныряют (mergunt) в погоне за рыбой. Другие считают, что это острое V-образное орудие, которое работник толкал перед собой таким образом, чтоб хватать и отрывать головки зерна. «Гребни» (pectin) одни считают своего рода граблями, а другие железным орудием с граблеподобными зубьями, используемыми для того, чтоб срезать головки стоящего зерна. См. Varro, R. R, I, 50; Pliny, N. H., XVIII, 296-297.
[96] Cf. I, 6, 24 с примечанием.
[97] Цицерон замечает (Pro Plancio, XXVII), что таково было изречение Катона в его «Началах».
[98] Vergil., Georg., I, 268-272.
[99] Древние авторы часто говорят, например, о мытье овец как о предохранительном средстве от парши.
[100] Cf. Cato, 2,4.
[101] Маканые свечи — свечи из пчелиного воска, изготовленные особым образом. Свечной фитиль несколько раз погружают (обмакивают) в горячий воск. Делается это до тех пор, пока свеча не приобретёт нужную толщину.
[102] Варрон (I, 49,2) говорит: «После этого надо «обжать» луга, т. е срезать серпами всё, чего не захватили косцы, после которых поле осталось как бы в буграх от травы».
[103] Обрезка деревьев (putatio) не позволяется, но позволяется удаление лишней листвы, чтобы допустить свет (conlucare, sublucare).
[104] Некоторые породы тонкорунных овец накрывали сверху, чтобы предохранить их шерсть от грязи – Varro, R. R., II, 2, 18; Pliny., N. H., VIII, 47. Колумелла посвящает особую главу (VII, 4) уходу за этими нежными животными.
[105] Но Колумелла опускает исключение Катона: «если только это не семейные праздники»; cf. Cato, 138: Mules, equis, asinis feriae nullae, nisi si in familia sunt.
[106] Деникалии — семейный праздник в честь умерших членов семьи. См. Festus, L. 61 Denicales feriae — поминальные тризны справлялись дабы очистить семью по смерти человека. Действительно, греки покойника называют νεκυς. См. так же Cic., De Leg., 2,55 et Cincius ap. Gellius, XVI, 4,4.
[107] Cf. Cato, 141 ; Vergil, Georg., I, 338 f.
[108] Этот предполагавшийся том, если он и был написан, ныне утрачен.