В 278 году внимание Пирра переключилось на остров Сицилию и затянувшуюся там войну между греками и карфагенянами. Для древних писателей это было лишь проявлением его гордыни, поскольку он стремился завоевать Сицилию и Пуническую Африку, так как не смог преодолеть римскую стойкость. На самом деле Пирр уже получил в Италии почти все, что хотел. Он имел прочный контроль над италийскими греками, усиленный союзами с самнитами, луканами и бруттиями. Окончание войны с Римом было бы желательно, но не обязательно сразу. И вот теперь Пирр надеялся подчинить себе сицилийских греков. Война с карфагенянами, как и с римлянами, не была главной целью. Царь был приглашен в Сиракузы для решения проблем политического раскола и оказания помощи в случае нападения карфагенян на город. Утвердившись в Сиракузах с помощью ловких политических ходов, Пирр начал методичную кампанию против карфагенян и почти изгнал их с острова. Но он не смог понять политических сложностей Сицилии, и его попытки расширить свою власть над союзниками привели к широкому недовольству. Сицилийские греки не были заинтересованы в том, чтобы иметь царя, а карфагеняне, опираясь на многолетний опыт, воспользовались появляющимися трещинами.

В Сицилии (278 год до н. э.)

Смерть Агафокла в 289 году вновь ознаменовала возобновление политических беспорядков в Сиракузах и общие раздоры среди сицилийских греков. В нескольких городах власть захватили тираны. Как и Агафокл до них, эти тираны пытались установить свою собственную гегемонию над другими греческими городами, но им удалось только усугубить разногласия между полисами. Внутренние дела были немногим лучше. Люди вроде Финтия, тирана Акраганта, сильно разгневали жителей его собственного города жестокими действиями (DS 22.2). Сиракузяне добились определенных успехов за границей под предводительством своего вождя Гикета, но из–за внутренних разногласий им не удалось достигнуть чего–либо прочного. Кроме того, мамертинцы, италийские наемники, ранее нанятые Агафоклом, захватили стратегически важную Мессану и начали совершать набеги на ее окрестности, став постоянным источником конфликтов в Восточной Сицилии (DS 21.18; Dio fr. 40.8). Карфагеняне приветствовали хаос, позволивший им значительно расширить свое влияние, ловко воспользовавшись фракционностью внутри городов и между ними. Перед лицом ограниченных успехов Гикета карфагенские армии были отправлены на помощь тем, с кем он сражался, что привело к двум крупным поражениям тирана (DS 21.18.1, 22.2.1). Выдающиеся города, например, Энна и Гераклея, приняли карфагенские гарнизоны, что способствовало увеличению их присутствия в греческих районах Сицилии, а также изоляции могущественных городов вроде Акраганта (DS 22.10.1–2; Justin 23.2.13).
Сами Сиракузы впали в стазис, когда различные олигархические и демократические фракции боролись за власть (DS 21.18; Justin 23.2). До прибытия Пирра два человека занимали видное положение. Первый, Теонон, сумел свергнуть Гикета и захватить контроль над укрепленной прибрежной цитаделью под названием Остров. Другой, Сосистрат, вызвал народный гнев при воспоминании о тирании Агафокла, изгнав многих выдающихся людей, которые, как он утверждал, стремились к тирании (Polyaen. 5.37; DS 19.3–5). К 279 году Сосистрат контролировал город Сиракузы, а также Акрагант, в то время как Теонон удерживал остров. Но ни один из них не смог одолеть другого, что привело к политическому тупику (DS 22.6.2, 7.6). Для решения этих вопросов требовалась помощь Пирра, как ранее сиракузяне обратились к Тимолеонту.
Прямая помощь Сиракузам со стороны других сицилийских греков была маловероятна. Они были ослаблены междоусобной войной, уже находились под контролем Карфагена, и/или боялись возвращения сиракузского господства. Как и тарентинцы, сиракузяне давно просили иностранной помощи. Сосистрат и Теонон направили к Пирру в Италию совместную дипломатическую миссию (Plut. Pyrrh. 22; DS 22.7.3; DH 20.8.1; Justin 18.2.11). Плутарх говорит, что в дополнение к Сиракузам послы обещали привести к царю также Акрагант и Леонтины. Без сомнения, послы намеревались произвести впечатление на Пирра поддержкой, которую он немедленно получит на острове, но это был также тщательно выстроенный фасад. Согласно Диодору, именно Сосистрат контролировал Акрагант, а также около 30 других городов. Между тем город Леонтины, управляемый тираном Гераклидом, был союзником Сиракуз со времен Агафокла. Просьба о помощи Пирра касалась только городов в пределах сиракузской орбиты, а не сицилийских греков в целом. Сиракузские обещания широкой поддержки, как и в случае с тарентинцами до них, были меньше, чем казалось.
Пока сиракузские послы просили Пирра о помощи, царь ломал голову над тем, что ему делать. Во–первых, была возможность взять под контроль Сицилию и вести успешную войну против Карфагена, что обещало значительное увеличение богатства царя, военных ресурсов и престижа. Но перемещение военных действий на другой театр грозило также подвергнуть нападениям со стороны римлян его италийских греческих союзников. Римляне отвергли попытки Пирра заключить мир и начали кампанию в Южной Италии против его союзников — самнитов и луканов. Во–вторых, трон Македонии опустел после смерти Птолемея Керавна.
Царь, говорит Плутарх, ругал судьбу за то, что она предоставила ему две возможности одновременно (Сицилию и Македонию), заставив его выбирать между ними (Plut. Pyrrh. 22.2; cf. Zon. 8.5). Эта нерешительность основана на устаревшей мысли, что Пирр хотел завоевать всю Италию, Сицилию и Ливию, помимо Македонии и Греции. Главная тема «Жизни» Плутарха — царь неспособен преследовать единственную цель, вместо этого меняя направления по мере появления каждой новой возможности, и ничего не завершая. Грандиозные фантазии царя о славе, сравнимой с Александром, постоянно подрывают все его попытки. Шанс завоевать Запад или восток, по–видимому, лежит в пределах досягаемости, но не в комплексе. В классической греческой манере величайшим врагом Пирра является его собственное высокомерие, которое прекрасно сочетается с воздержностью римлян, с которыми он сталкивается. Римляне хотели только защитить то, что считалось их собственностью, Италию. Но этот образ имеет сконструированный характер Пирра, чьи мотивы не следует приписывать исторической фигуре.
Окончательное решение Пирра отправиться в Сицилию было основано на практических стратегических соображениях. Операции в Сицилии, вероятно, уже были у него на уме, хотя и не как часть какого–то грандиозного плана завоевания. Объединение италийских и сицилийских греков было ранее продемонстрированной реальностью, в которой Сиракузы были ключевым компонентом, хотя влияние города со времен Агафокла ослабло. Царь был не лучше подготовлен к завоеванию Македонии в 278 году, чем в 286 году; ему нужно было расширить свои ресурсы, чтобы его планы в материковой Греции осуществились. В самом деле, мало оснований полагать, что Пирр пользовался в Македонии какой–либо широкой поддержкой; он не был призван на престол после смерти Птолемея Керавна, а был просто уведомлен через гонцов, что трон пуст. Пирр избрал логичный курс действий, учитывая как непосредственные реалии своего положения, так и планы на будущее. Это не был какой–то недоделанный план подражания Александру. В то время как мир с Римом был бы полезен и, без сомнения, он его хотел, прежде чем перенести операции в Сицилию, Пирр воспользовался значительной возможностью утвердиться в Сиракузах, пока война в Италии была относительно спокойной. Поэтому он отправил своего доверенного советника Кинея, чтобы начать дипломатические усилия среди сицилийских греческих городов (Plut. Pyrrh. 22.3). Вскоре после этого Пирр оставил гарнизон под командованием своего наместника Милона в Таренте, а также в других городах и двинулся к Сицилии (Zon. 8.5; Plut. Pyrrh 22.3; Justin 18.2.12).
Теперь, когда сиракузяне были политически разделены и возникла угроза вмешательства Пирра, карфагеняне продолжили свои прежние наступательные действия нападением на город в 278 году. Потенциальный интерес Пирра к Сицилии уже побудил карфагенян пересмотреть свой договор с участием римлян. Территория Сиракуз была опустошена, в то время как большая армия осадила город и 100 кораблей блокировали большую гавань (DS 22.8.1–2). Они могли рассчитывать на помощь со стороны прокарфагенских элементов в городе, но стены Сиракуз были внушительны и их было нелегко штурмовать. Карфагеняне приготовились к осаде. Опасность быстрого падения города была невелика, но сиракузяне находились в опасном положении, что делало прибытие Пирра еще более неотложным.
Для Пирра на самом деле добраться из Тарента в Сиракузы было не так просто, и у врагов Пирра было мало причин облегчать ему проход. Горы Бруттия представляли собой грозные препятствия, за которыми следовали узкие проливы между Регием и Мессаной. Карфагеняне предприняли согласованные усилия, чтобы предотвратить переправу царя. Бруттии были дружелюбны к Пирру, но римляне уже разместили гарнизон в Регии на италийской стороне пролива. На сицилийской стороне пролива карфагеняне и мамертинцы заключили между собой союз (DS 22.7.4). Кроме того, флот примерно из 30 карфагенских кораблей патрулировал проливы (DS 22.7.5, 8.3). Пирр оказался в трудном положении. У него было около 60 военных кораблей, а также транспортные суда для его армии (DS 22.7.5). Но не имея возможности свободно пересечь пролив, флот Пирра был бы вынужден либо сражаться, рискуя поражением и значительными потерями военных сил, которые он перевозил, либо идти более длинным путем дальше в море, где могли быть атаки в открытых водах или стихийные бедствия.
Сначала царь двинул свои войска как можно ближе к Локрам, городу на восточной стороне мыса Италии, который был последним дружественным портом, который он мог ожидать на полуострове. Проблема дружественного порта в Сицилии была решена, когда Тиндарион, тиран Тавромения, предложил принять царя в своем городе примерно в 25 милях к югу от Мессаны (DS 22.7.4, 8.3). Пирр решил рискнуть на плавание и переправился из Локр в Тавромений, расстояние между которыми составляло около 22 миль. Карфагеняне не делали никаких видимых попыток ему помешать. Возможно, Пирр прокрался в самый подходящий момент, как это сделал ранее Тимолеонт и Аппий Клавдий Каудекс позже. Или, если количество военных кораблей с обеих сторон указано точно, карфагеняне, возможно, не хотели рисковать, вступая в бой с большим флотом Пирра. Как бы то ни было, Пирр справился с переправой без особых трудностей, несмотря на все предосторожности своих врагов. Высадившись сначала в Тавромении, он двинулся на юг, к Сиракузам. Не желая оказаться зажатыми между сиракузянами внутри города и приближающейся армией Пирра, карфагеняне сняли осаду и блокаду Сиракуз. Они сосредоточатся на оборонительной стратегии, чтобы противостоять царю. Пирр триумфально вошел в город без боя. Многие города продолжали посылать посольства, предлагая поддержку, очевидно, выходящую за рамки первоначальных сиракузских обещаний. Кампания началась удачно, как и в Италии.

Владычество Пирра

Пирр вошел в Сиракузы без боя в конце 278 года. Город был глубоко разделен междоусобной борьбой, с которой пришлось бороться царю. Он продолжал примирять двух людей, которые соперничали за контроль над городом и пригласили его в Сицилию. Пирру удалось уладить трения между Сосистратом и Теононом, что помогло его политическому положению в городе. Он мог выступать в качестве посредника и утверждать свое превосходство над различными фракциями города, не оставаясь в долгу ни перед кем. При его появлении на острове другие города, в том числе Леонтины, прислали послов (DS 22.8.5; Plut. Pyrrh. 22.4). Сосистрат также склонил на сторону царя Акрагант и другие близлежащие малые города, как и обещал. Затем Пирр начал готовиться к походу против карфагенян, но его правовой статус был расплывчат и контроль номинальным, поскольку он полагался на добровольную поддержку своих сицилийских союзников, как и в Италии.
Родство Пирра с Агафоклом помогли некоторым группам сиракузского общества, но создавали проблемы другим. Агафокл отдал свою дочь Ланассу Пирру (вместе с островом Коркира в качестве приданого), чтобы помочь обеспечить его владения в Великой Греции задолго до западной кампании Пирра. Она подарила Пирру двух сыновей, Александра и Гелена, но не смогла принять царскую практику многоженства, используемую для политических союзов, и оставила его ради Деметрия Полиоркета. Диодор упоминает Ланассу как мотивирующий фактор для сиракузян (DS 22.8.2). Агафокл был популярен среди некоторых из них. Но тирана не все любили, так как он представлял собой серьезное отклонение от устоявшейся политической системы и применял жестокие методы против своих врагов. После смерти Агафокла Сосистрат преследовал тех, кто, как он утверждал, поддерживал тирана, захватил их имущество и многих отправил в изгнание. Пирр был вынужден действовать осторожно, если он хотел избежать отчуждения всех без исключения влиятельных местных лидеров, поскольку у него не было в городе глубоко укоренившейся поддержки. Поэтому он решил, что будет лучше, если его старший сын Александр останется в Италии, чтобы избежать ненужных конфликтов.
Полибий в речи Гиеронима во время Второй Пунической войны говорит, что сицилийцы приветствовали Пирра как гегемона и царя (ἡγεμών καὶ βασιλεύς), а Юстин пишет, что его называли rex Siciliae, царем Сицилии (Polyb. 7.4.5; Justin 23.3.2). Подобные высказывания напоминают Агафокла и более позднего Гиерона II, но эти литературные описания дают ложное представление о действительной власти Пирра.
В Италии Пирр не выпускал никаких монет от своего имени, полагаясь вместо этого на местные чеканки, некоторые из которых имели его иконографию. Во время своего пребывания в Сицилии, однако, он выпустил большое количество монет. Пирр выпускал монеты с разнообразной иконографией, открывающей окно в его власть на острове. Он использовал образы, характерные для царей эллинистического Востока и связанные с Александром, например, голову Зевса и его молнию, которые указывали на власть монарха. Геракл был особенно могущественным символом Пирра. Подвиги этого полубога по всему миру были параллельны завоеваниям Александра и символизировали превосходство греков над варварами. Пирр также утверждал, что происходит от Геракла, наделяя свое руководство божественной силой. Золотые монеты несли на себе изображение Ники в абстрактной форме, впервые появившейся при Александре, что символизировало призвание к завоеванию. Золотые, серебряные и медные монеты выпускались в различном весе. По всем этим вопросам пиррова/эпирская, эллинистическая и сицилийская иконография была смешанной.
На некоторых монетах Пирра есть надпись «царь Пирр» (ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΠΥΡΡΟΥ), но это не обязательно указывает на притязания царя на сицилийских греков или на Сицилию в целом. Царь Пирр в данном случае не приравнивается к царю Сицилии. Действительно, его правление сильно отличалось от других царей, поскольку Пирр полагался на добровольное подчинение, а не на военное господство, как это было везде. Даже когда Пирр выпускал монеты в Сиракузах, сам город продолжал производить монеты под собственным контролем. Царь (басилевс) и гегемон в данном случае, скорее всего, указывают на полномочия, предоставленные ему сицилийскими греками в ведении войны с Карфагеном. Его позиция строилась на личном лидерстве, что подчеркивается в иконографии его монет. У Пирра не было никаких прочных связей в Сиракузах, которые могли бы дать ему какую–либо возможность навязать сильное правление. Родственные связи Пирра с Агафоклом были в лучшем случае обоюдоострым мечом и, вероятно, не давали оснований для его правления. Фракции Сиракуз поддерживали Пирра скорее по необходимости, нежели реально.
Весовые системы Пирра были столь же разнообразны, как и его иконография. Золотые и серебряные монеты соответствовали аттическому стандарту, который был основой для выпуска при Александре Великом и в эллинистических царствах. Медные монеты чеканились по местному сицилийскому греческому весовому стандарту (litra). Пирр также выпускал серебряные octobols необычного номинала в эллинистический период, которые были похожи по весу на тарентинские монеты и уменьшали вес коринфских pegasi, которые были распространены на острове. Основной целью монет Пирра была оплата его военной кампании. Деньги, которые он привез из Эпира и использовал в Италии, должны были иссякнуть. Octobols служили средством оплаты для его солдат, которые были привлечены на службу из обширной географической области, простиравшейся от материковой Греции до Сицилии, способом, который был несколько совместим с различными стандартами веса.
Монеты Пирра не только выполняли финансовую (оплачивая кампанию) и политическую (визуально усиливая его лидерство) роль, но и создавали потенциал для более единой денежной системы. Вес монет в Италии, в Сицилии и в западном Средиземноморье вообще не имел универсального стандарта, что в какой–то степени делало обмен проблемой. Как и в случае с Александром Молосским до него, Пирр продвигал аттический стандарт, одновременно интегрируя местные веса в более полную систему. Было ли это спланированной стратегией или просто удобством, это способствовало взаимозаменяемости в западном греческом мире, что помогло бы созданию более единого экономического пространства. Это могло бы со временем укрепить собственный контроль Пирра над регионом, одновременно стимулируя торговлю. Как и в случае с эллинистическими царствами востока, многообразие населения требовало гибкого подхода для создания более сплоченного государства.
Монеты Пирра в Сицилии заметно отличались от его времени в Италии. Пирр не выпускал монет под своим именем ни в Таренте, ни в Локрах, ни в других италийских городах. Большая часть монет, выпущенных во время его пребывания на Западе, чеканилась в Сицилии, а монетные дворы Италии выпускали гораздо меньше продукции. В какой–то степени этого увеличения можно было ожидать, учитывая тот факт, что его кампания не растянулась на третий год. Но Сиракузы сами по себе имели огромную важность для любой длительной гегемонии на Западе. Тарентинцы с гордостью претендовали на лидерство над италийскими греками, но редко удавалось сделать это реальностью, не говоря уже о том, чтобы иметь какое–либо влияние в Сицилии. Сиракузянам, с другой стороны, иногда удавалось установить контроль над Сицилией, а также над Южной Италией. Точно так же карфагеняне были гораздо более заклятым врагом греков, чем римляне. Контроль над Тарентом был ключом к гегемонии Пирра в Южной Италии, но контроль над Сиракузами создал потенциал для эллинистического царства. Монеты Пирра ясно указывают на намерения царя в долгосрочной перспективе, но также и на ограниченность его власти по прибытии на остров.
Власть и военная мощь Пирра зависели от его местных союзников, которые составляли большую часть его солдат, так как из Италии с ним прибыло лишь ядро, около 8000 человек. Поддержка от людей вроде Сосистрата и Теонона была гораздо важнее, чем его собственные семейные связи. Так и Пирр полагался на других полисы, добровольно вступивших с ним в союз. Его монеты указывают на ограничение его фактической власти и сохранение местной автономии. Его позиция опиралась на его способность объединять, чему способствовала его репутация победителя, образ которого он продвигал через иконографию своих монет. Последующая кампания против карфагенян в 277 году значительно укрепила бы позиции Пирра, но в его осуществлении власти все еще оставался фундаментальный недостаток. Среди его союзников Пирру не хватало эффективной агентуры. Он был вынужден полагаться на других, а это означало, что, если их поддержка прекратится, у него будет мало шансов на успех. Царь, возможно, и мечтал о большем влиянии, но ему приходилось действовать очень осторожно, чтобы не лишиться поддержки.

Военные силы карфагенян и Пирра

Карфагеняне располагали в Сицилии значительными военными и морскими силами. Карфагенские армии были большими, хорошо организованными соединениями и играли ключевую роль в их войнах против греков в Сицилии, но наши знания об этих конфликтах ограничены греческими источниками, которые изображают карфагенские армии недисциплинированными, плохо управляемыми и склонными к распаду при первой же неудаче массами. Тем не менее, карфагенским войскам иногда удавалось наносить своим греческим противникам серьезные поражения, и они, безусловно, были вполне способны вести наступательные кампании или защищаться от нападений греков, как того требовали обстоятельства. Сохранилось очень мало сведений о конкретном составе или действиях карфагенских армий в пирровой войне, но общую картину составить можно.
Сухопутные войска Карфагена набирались из трех резервов: граждан самого Карфагена, иногда формирующих священные батальоны, ливийского населения, окружавшего город, и наемников, нанимаемых со всего западного Средиземноморья. Греко–римские источники отрицательно подчеркивают использование наемников из Галлии, Испании, Нумидии, Италии и других мест. Тем не менее наемники часто были профессионалами (в отличие от греческих или римских ополченцев), которые редко предавали своих нанимателей, за исключением тех случаев, когда им не платили. Наемники были умелыми и эффективными воинами, и никаких проблем с ними в пирровой войне не упоминается.
Карфагенские армии состояли из пехоты, конницы и легковооруженных. (Слоны еще не использовались). Как они были организованы, в подробностях неизвестно, хотя, несомненно, существовала система подразделений и офицеров для координации личного состава в бою. Большая карфагенская армия могла насчитывать от 20 000 до 60 000 человек. К сожалению, достоверные цифры трудно найти, поскольку греческие и римские источники любили преувеличивать численность своих врагов, чтобы прославить свои собственные победы. Иногда они описывают армии нелепых размеров от 120 000 до 300 000 человек и потери в 150 000 человек в одном сражении (Herod. 7.165; DS 11.20.2; 13.54.1–6; 14.76.2; 16.77.4; 23.8.1; Plut. Tim. 25.1; Polyb. 11.20.2; Livy 28.12.13; App. Ib. 25.100). Однако при отсутствии объективных данных остается только гадать о цифрах в большинстве кампаний и сражений, предшествовавших Пуническим войнам.
Карфаген были выдающейся морской державой западного Средиземноморья. Ко времени пирровой войны квинкверема стала передовым военным кораблем, хотя все еще широко использовались триремы. Квинкверема была удлиненным, прямым кораблем с экипажем около 300 человек (в основном гребцов), и была предназначена для тарана вражеских судов. Карфагенские корабли были прекрасно спроектированы, а экипажи в боевой выучке не уступали греческим морякам. Хотя общее число кораблей, находившихся на вооружении во время пирровой войны, не упоминается, карфагенский флот в общей сложности, по–видимому, насчитывал от 200 до 300 кораблей, что потребовало бы десятков тысяч человек. Многие члены экипажа были гражданами Карфагена. Карфагенский флот был настолько силен, что поддерживал военные действия на Сицилии и играл важную роль в рейдах, защите линий снабжения и перемещении войск.
Карфагеняне были в состоянии выставить крупные и боеспособные военные и морские силы, когда Пирр начал свою кампанию. Говорят, что армия в 50 000 человек и 100 кораблей осаждала Сиракузы в 278 году (DS 22.8.1). Независимо от точного числа для осады города потребовалось бы значительное количество войск. Как только царь прибыл, эти силы отступили и исчезли из сохранившегося повествования. Во время марша Пирра через остров в 277 году ни одна карфагенская армия не выступила против него, и ни с одной из сторон не зафиксировано никаких морских операций. Прогреческие источники создают образ слабости и трусости перед лицом внушающего благоговейный трепет Пирра.
Однако вместо того, чтобы бросить вызов Пирру на поле боя, где они столкнулись бы с опытным полководцем, карфагенские военачальники выбрали оборонительную стратегию, опираясь на ряд разбросанных по западным районам острова укрепленных городов и бастионов. Самым важным городом был Лилибей, расположенный на западной оконечности Сицилии и служивший опорой карфагенской власти. Каждое из этих мест было хорошо укреплено, что, как ожидали карфагеняне, остановит любые усилия Пирра. Точно так же их контроль над морем вынудит Пирра совершить серию кровавых нападений, поскольку он не смог бы уморить голодом гарнизоны в прибрежных районах. Карфагеняне впоследствии применяли подобную тактику перед лицом римского вторжения во время Первой Пунической войны. Эта оборонительная стратегия будет дополнена серией целенаправленных дипломатических усилий, призванных посеять раскол между Пирром и его союзниками. Однако карфагеняне не смогли предвидеть способности Пирра довести их стратегию до ручки.
Точное количество солдат Пирра, перевезенных из Италии в Сицилию, из–за неполной информации в источниках трудно определить. Аппиан говорит, что он переправился со слонами и 8000 человек (App. Samn. 11.2; cр. DS 22.8.2), вероятно, и пехоты и конницы вместе. (Царь оставил в Италии одинаковое по размеру войско без слонов под командованием своего лейтенанта Милона, чтобы защитить свои владения на время отсутствия). Эти 8000 человек составляли ядро его армии в Сицилии, в основном те, кто прибыл с ним из Эпира в Италию, включая фалангу из эпиротов. Пирр не смог привлечь больше воинов из Эпира в качестве подкреплений (Plut. Pyr. 21.10; Zon. 8.5). Ни о каких италийских союзниках не упоминается ни при переправе, ни в последующих кампаниях, что может быть результатом фрагментарности источников или факта, что самниты, луканы и италийские греки защищались от римских вторжений в Южную Италию.
Пирр был вынужден полагаться на своих сицилийских греческих союзников, чтобы его обеспечивали живой силой, необходимой для противостояния карфагенянам. Вожди Сиракуз послали ему 10 000 человек, Леонтины 4000 пехотинцев и 500 кавалеристов, Акрагант 8000 пехотинцев и 800 кавалеристов (DS 22.8.4–5, 10.1). Без сомнения, другие греки и, возможно, сикелы тоже посылали людей, но они либо не рассматривались как относящиеся к делу, либо были слишком малочисленны, чтобы заслуживать упоминания в сохранившихся источниках. В общей сложности Пирр вступил в карфагенскую эпикратию, имея примерно 30 000 пехотинцев, от 1500 до 2500 всадников и слонов (DS 22.10.1; Plut. Pyrrh. 22.4). Большинство его солдат были сицилийскими греками, что делало его особенно зависимым от их доброжелательства. В различных осадах кампании армия показала себя очень эффективной в трудных штурмах стен Эрикса и Панорма, что наводило на мысль о том, что Пирр возглавлял боеспособную военную силу.
После того, как Пирр взял под свой контроль Сиракузы, он также управлял довольно большим флотом из более чем 200 военных кораблей, в основном квинкверем (DS 22.8.4; Plut. Pyrrh. 22.6). Их, как и его войско, в основном поставляли его союзники. Самым большим из этих кораблей была царская «девятка» (ἐννήρες). Однако флот Пирра не вел никаких военных действий. Это отсутствие, в сочетании с его усилиями построить больше кораблей в 276 году, говорит о том, что греческий флот уступал карфагенскому, заставляя царя опасаться потерять свои собственные корабли. В результате военно–морские силы Пирра не сыграли значительной роли в войне, кроме переправы в Сицилию и обратно.

Кампания в Сицилии (277 год до н. э.)

Пирр пересек Сицилию в конце лета 278 года и двигался вдоль восточного побережья острова, пока не достиг Сиракуз. Оттуда он начал подготовку к походу против карфагенян, в том числе чеканку монет для платежей. Эта операция будет кардинально отличаться от событий в Италии. Крупных сражений не будет. Вместо этого была методичная серия кровавых осад укрепленных городов и локаций. Весной 277 года Пирр выступил из Сиракуз во главе армии численностью около 32 000 человек. Стержнем позиции Карфагена был Лилибей далеко на западе. Но Пирр должен был изолировать город, прежде чем атаковать его. Карфагеняне, с другой стороны, противостояли усилиям Пирра посредством сочетания оборонительной военной стратегии и активных дипломатических усилий.
Как и в Италии, у Пирра не было возможности уничтожить все гарнизоны или завоевать каждый союзный с его врагами город, иначе он бы застревал и подвергался контратакам. Поэтому он придерживался той же стратегии создания местных союзов, что и в Италии, но с большим успехом в Сицилии. Тираны Тавромения и Леонтин уже предоставили солдат. Вскоре после начала кампании расположенная в центре Энна искала союза (DS 22.10.1), а за ней последовали несколько западных городов по мере того как Пирр продвигался к карфагенской территории. Там, где многие центрально–италийские общины предпочли остаться союзниками римлян, сицилийские землячества оказались более сговорчивыми. Этот процесс не удивляет, так как влияние в различных городах и регионах острова между карфагенянами и греками в течение предыдущих десятилетий неоднократно менялось, поскольку власть каждой стороны возрастала и ослабевала. Для многих общин союз с Пирром был просто самым прагматичным выбором в нестабильной политической и военной обстановке. Конечно, это также означало, что их лояльность Пирру была столь же сомнительна. В отличие от Италии, в Сицилии Пирр мог брать под свой контроль город за городом по мирному договору или осадой, что реально ускоряло изгнание карфагенян с острова. Если римляне уступали царю небольшую территорию, карфагеняне неуклонно оттеснялись.
Пирр двинулся на запад от Сиракуз к большому городу Акраганту, расположенному на полпути вдоль южного побережья Сицилии, вероятно, по дороге из Катаны. Акрагант находился под контролем Сосистрата. Как только Пирр прибыл, он взял под свой контроль военные силы и зависимые общины (DS 22.8.3; 22.10.1). Отсюда он мог идти вглубь карфагенской территории на запад с надежной базой для операций и линиями снабжения. Затем Пирр двинулся на запад по прибрежной дороге, взяв под свой контроль Гераклею, город примерно в 15 милях к западу от Акраганта и Азона (DS 22.10.1). Потребовали ли эти города осады, или были взяты каким–то другим способом, не упоминается, хотя в Гераклее стоял карфагенский гарнизон. По мере того как он продвигался на запад, народы Селинунта, Галик, Сегесты и других добровольно присоединились к нему (DS 22.10.2). Эти города располагались в предгорьях, возвышающихся над равниной, на которой располагался Лилибей, и могли отрезать город от внешнего мира, одновременно снабжая армию Пирра во время осады.
Однако Пирр еще не мог напасть на Лилибей. Карфагеняне все еще удерживали Эрикс, укрепленное место примерно в 18 милях к северу от города, и Панорм, стратегический город на северном побережье. С обеих позиций карфагеняне могли угрожать не только осаждающим Лилибей войскам, но и владениям Пирра. Они также могли нарушить его линии снабжения.
Эрикс располагался на одноименной горе, которая была хорошо укреплена и возвышалась над близлежащим портом Дрепана. Гора была высокой, с плоской вершиной, на которой стоял храм Астарты, под которым располагался город. Подход к городу был крутым и трудным. Позже, во время Первой Пунической войны, Гамилькар Барка удерживал это место в течение двух лет против римских атак. Пирр нашел город защищенным стенами и сильным карфагенским гарнизоном в дополнение к естественной защите этого места. Не сумев убедить город присоединиться к нему, несомненно, из–за присутствия гарнизона и близости к Лилибею, Пирр решился на штурм. Он подвел к стенам осадные машины, но атака затянулась, пока Пирр лично не возглавил штурм. Диодор пишет, что Пирр стремился подражать Гераклу, а Плутарх говорит, что он обещал ему игры, если победит (DS 22.10.3; Plut. Pyrrh. 22). Затем Плутарх описывает впечатляющую сцену (повторенную в гораздо более усеченной форме Диодором), в которой Пирр, как говорят, надел доспехи, приказал трубить в трубы и приставлять лестницы, а затем первым поднялся на стены. Затем царь лично убил многих защитников, либо мечом, либо сбросив их со стен. Пирр одержал победу и, как это ни удивительно, не пострадал. Затем он провел игры, которые обещал, и поставил в Эриксе гарнизон.
Образ Пирра в Эриксе эффектен и явно призван оживить в памяти подвиги великих героев. Подражанием Гераклу он укрепил свои притязания на происхождение от героя. Плутарх ссылается на строку из гомеровской «Илиады», косвенно проводя параллель с Александром Великим. Александр почитал «Илиаду» и особенно Ахилла, подражал Гераклу, от которого, как говорили, он происходил, а также лично штурмовал стены маллов в трудной осаде и, спрыгнув вниз в город, был тяжело ранен. Осада Эрикса — это сцена, созданная для того, чтобы вызвать эти параллели и создать собственный образ Пирра. Пирр вполне мог лично участвовать в последнем штурме города. Как и его кузен, он не уклонялся от боя. Но украшения сохранившихся рассказов не могут быть приняты за чистую монету. В то же время этот момент триумфальной славы предвещает неминуемое падение Пирра. Это был пик его усилий на Западе, чему способствовало великолепное проявление личного героизма. Но вскоре ему не удастся взять Лилибей, и сицилийские греки начнут поворачиваться против него, создавая, как изображено в римском повествовании, ведущий к краху эффект домино. Так и осада Александром маллов, где он был ранен, представляет собой начало конца его кампании. Читатель должен осознать, что независимо от достижений великих людей, есть предел тому, что может быть достигнуто в одиночку. Коллективная мощь Рима преуспеет там, где потерпел неудачу Пирр.
Тем не менее кампания Пирра продолжалась. Как только Эрикс был взят, он двинулся против Панорма на восток. Город Иетия, расположенный чуть южнее, служил удобной базой для нападения на город (DS 22.10.4). Панорм располагал великолепной гаванью, от которой и получил свое греческое название, и был одним из крупнейших городов острова. Как и в случае с Эриксом, карфагенский гарнизон вынудил Пирра брать город штурмом. Как только он был взят, царь захватил гору Йеркте, укрепленное место, возвышавшееся над городом. Взяв под свой контроль наиболее важные стратегические объекты в Западной Сицилии, Пирр мог, наконец, выступить против самого Лилибея.
На протяжении всей планомерной кампании Пирра источники удивительно умалчивают об ответных мерах карфагенян. Единственное упоминание о карфагенских войсках — это гарнизоны. В какой–то степени нет ничего странного в том, что греческие авторы сведут их деятельность к минимуму, и следует принять во внимание предвзятость уцелевших источников. Но предполагаемые 50 000 человек, осаждавших Сиракузы в прошлом году, явно отсутствуют. Возможно, их отозвали обратно в Лилибей или рассредоточили по гарнизонам. Вряд ли можно сомневаться в том, что карфагенские полководцы организовали какие–то контратаки, а также изматывающие Пирра операции, которые выпали из сохранившегося повествования. Но так же очевидно, что карфагеняне были сосредоточены на оборонительной стратегии. Эта позиция вполне имела смысл, поскольку подобные греческие завоевания в предыдущих войнах были эфемерными успехами. Карфагенские командиры, возможно, смотрели за пределы непосредственной кампании, планируя сохранить контроль над стратегическими объектами перед кампанией 277 года, прежде чем контратаковать, когда Пирр отступил на восток. Однако агрессия Пирра в сочетании с его быстрыми успехами, вероятно, стала неожиданностью. Что бы ни предпринимали карфагеняне, их усилия мало замедлили продвижение царя. Кто бы ни командовал карфагенскими войсками, он не хотел рисковать. Суровые наказания, назначенные неудачливым карфагенским военачальникам, укрепили бы осторожный подход.
Однако карфагеняне сражались с греками не только с помощью армии. В дополнение к военным усилиям карфагеняне также использовали дипломатические средства, чтобы остановить Пирра и сохранить часть своих сицилийских владений. Как и в случае с миссией Магона в Италии, карфагеняне здесь изображены двуличными клятвопреступниками. Во время подготовки Пирра к осаде Лилибея карфагеняне отправили послов для встречи с царем (Plut. Pyrrh. 23.2; DS 22.10.5–6). Они предложили ему деньги в обмен на удержание их последнего оплота в Сицилии. Плутарх также упоминает, что они предложили ему корабли, которые логически могли быть полезны только против римлян и нарушили бы условия римско–карфагенского договора. Однако повествование Плутарха о конце кампании страдает от литературной переработки событий, чтобы подчеркнуть неудачи Пирра и пуническую «верность» карфагенян. Прекращение войны путем переговоров было в интересах Карфагена, и не было бы ничего удивительного, если бы в качестве части сделки были предложены деньги. Но нет никаких оснований полагать, что они предлагали ему корабли или активно сговаривались против римлян. Им и не нужно было разжигать войну, поскольку римляне уже нападали на италийских союзников царя. События в Италии вскоре привлекли бы внимание Пирра, открыв путь карфагенскому возрождению в Сицилии.
Некоторые советники убеждали Пирра принять карфагенское предложение, которое фактически положило бы конец войне на острове и греки контролировали бы большую его часть. Однако его друзья и вожди сицилийских греков настаивали на том, чтобы он продолжал наступление и захватил Лилибей, чтобы полностью изгнать карфагенян с острова. Они опасались, что город послужит плацдармом для возобновления карфагенских усилий в будущем; на эту точку зрения, несомненно, повлияли десятилетия непрерывных войн. Согласно Диодору, они утверждали, что море будет гораздо более эффективной границей, мысль, которую Плутарх вкладывает в уста Пирра. По их мнению это был бы только вопрос времени, когда карфагеняне нарушат мир. На ум приходит отказ самого Александра Македонского принять мир, предложенный царем Дарием. Александр отверг предложенные Дарием деньги, земли и союз перед лицом его собственных несравненных достижений. Впоследствии македонский царь завоевал всю Персидскую империю. Для Пирра изгнание карфагенян с Сицилии было реальной возможностью. Его успехи в сочетании с советами почти исключили принятие им карфагенского предложения. Но Пирр не был Александром.
Отклонив предложение о мире, Пирр осадил Лилибей осенью 277 года или, возможно, в начале 276 года. Город был оплотом карфагенской территории в Сицилии, и Пирру к этому времени удалось изолировать его. Однако карфагенские переговоры дали достаточно времени, чтобы разместить в городе больше войск и подготовить его укрепления к штурму (DS 22.10.5). Гарнизон также подготовил и сосредоточил метательные снаряды на вершинах стен. Размеры карфагенских войск не упоминаются, но они были велики и могли эффективно защищать город. У Пирра было мало вариантов. Осаждать Лилибей было нецелесообразно, так как гарнизон мог пополняться с моря благодаря карфагенскому флоту. Необходим был штурм. Пирр привез осадное снаряжение из Сиракуз и построил еще больше на месте. Он начал штурмовать стены, одновременно пытаясь их подкопать. Но защитники оборонялись и нанесли неприятелю тяжелые потери. Интересно отметить, что личный героизм Пирра, проявленный при Эриксе, в этой более трудной атаке не был повторен. Агрессия и отвага, столь успешные против других карфагенских поселений, здесь не действовали. Оборона города оказалась непреодолимой, заставив Пирра прервать труды.
События, связанные с осадой Лилибея, складываются так, что предвещают крах усилий Пирра. Именно здесь древние писатели повторяют предполагаемые цели Пирра — завоевать не только Сицилию, но и сам Карфаген в Африке. Во время дипломатической миссии Карфагена Пирр поддерживает свое желание завоевать Ливию, как он сказал Кинею перед переходом в Италию. Пирр в своем величайшем могуществе победил римлян в битве, одержал победу над западными греками, лично штурмовал Эрикс и почти изгнал карфагенян из Сицилии. Его высокомерие также достигло предела, предвещая неминуемое пришествие Немезиды. Предполагаемое желание вторгнуться в Африку перекликается с вторжениями Агафокла в 310 году и Атилия Регула в 256 году. Обе эти кампании, как известно читателю, закончились неудачей. Агафоклу едва удалось ускользнуть, и он был вынужден бросить свою армию, в то время как Регул в конечном итоге погиб вместе со своими людьми. Пирра изображают стремящимся к невозможному. На протяжении всей «Жизни Пирра» Плутарх подчеркивает высокие и нереалистичные намерения Пирра, и именно здесь все начинает выходить из–под контроля. Решение рискнуть тем, что уже приобретено, в надежде получить больше — глупый поступок человека, неспособного осознать свои собственные возможности.
Как и в случае с его кампанией в Италии, цели Пирра в Сицилии, в отличие от утверждений Плутарха и других авторов, были не так грандиозны. Пирр провел систематическую и хорошо спланированную операцию, направленную на изоляцию Лилибея, прежде чем начать окончательное наступление на город, которое почти положило бы конец карфагенскому влиянию в Сицилии. Установление моря в качестве границы было логичной целью, в отличие от завоевания самого Карфагена. Внезапно пойти на столь огромный риск, вторгнувшись в Африку, было не в характере Пирра, исходя из прагматических действий, которые он предпринимал до этого момента. Осечка в Лилибее, конечно, была неудачей, но вряд ли катастрофой, поскольку Пирр сохранял контроль над большими районами острова, и он всегда мог попытаться снова. Даже без взятия города его сицилийские альянсы еще больше укрепились бы благодаря его впечатляющим успехам. Вторжение в Африку следует отбросить как литературную фантазию.
Поскольку Плутарха больше интересовало изображение характера Пирра, хронология окончания кампании расплывчата. После героических подвигов при Эриксе, но до мирного предложения от карфагенян и последующей осады Лилибея он упоминает кампанию против мамертинцев, в которой Пирр захватил несколько городов и прекратил набеги бывших наемников (Plut. Pyrrh. 23.1). Но вряд ли найдется время для войны с мамертинцами в кампанию 277 года среди других операций. Мессана находится на дальней северо–восточной оконечности острова, более чем в 120 милях от Панорма и в 175 милях от Лилибея по горной местности. Отсюда вполне возможно, что нападение на Лилибей произошло в начале 276 года. Затем потребуется некоторое время на переговоры с карфагенянами и Пирром. Ближе к концу лета Пирр пытался нарастить свой флот и укрепить власть в Сиракузах. Возможно также, что поход против мамертинцев состоялся в 276 году, в то время как осада Лилибея была частью кампании предыдущего года. К сожалению, нельзя сказать, что рассказ Плутарка четко описывает ход событий. Ни в одном другом источнике не упоминается о походе против мамертинцев. Независимо от точного времени, мамертинцы отступили перед атаками Пирра.
Несмотря на разочарование под Лилибеем, Пирр добился больших успехов. Он обошел остров кругом, подчинив себе почти всю его часть. Теперь он контролировал южную Италию и большую часть Сицилии. Торжествуя, Пирр стремился использовать этот успех как основу для расширения своей власти над союзниками.

Консолидация и крах (276 до н. э.)

После кампании 277 года Пирр имел крепкие позиции в Сицилии как перед союзниками, так и перед врагами. Плутарх и Аппиан утверждают, что теперь Пирр планировал завоевать Карфаген в Африке, выполняя заявления, которые он сделал Кинею, когда его пригласили в Италию (Plut. Pyrrh. 23.3; App. Samn. 12.1; cр. DS 22.10.7). Пирр начал собирать больше кораблей, больше моряков, чтобы укомплектовать суда, и больше денег, чтобы заплатить за все это, от своих сицилийских союзников, оказывая на них большое давление, чтобы они удовлетворили его требования. Но завоевание самого Карфагена было нереальным предприятием. Вторжение в Африку было грандиозной авантюрой, грозившей подорвать контроль Пирра над Сицилией. Вторжение самого Агафокла послужило бы предостережением, а не ободрением. Вместо этого Пирр готовился к последнему рывку, чтобы изгнать карфагенян из их последнего оплота в Сицилии. Без Лилибея карфагенская власть на острове была бы практически уничтожена, предоставив Пирру контроль над всеми ресурсами острова.
Взятие Лилибея потребовало бы не только осады с суши, но и блокады с моря, чтобы отрезать доставку запасов и подкреплений, для чего был необходим значительный флот. Он уже командовал примерно 200 военными кораблями, но им было бы трудно противостоять большому карфагенскому флоту и еще обеспечивать защиту Сицилии от набегов в других местах. Поэтому царь начал собирать деньги, корабли и людей, предъявляя к сицилийским грекам жесткие требования. Имея флот в дополнение к армии, Пирр мог разумно ожидать, что вытеснит карфагенян из Лилибея, обеспечит себе господство в Сицилии, а затем сможет переключить свое внимание на другие места, имея в своем распоряжении ресурсы острова.
Пирр также начал укреплять свою власть над сицилийскими греками. Его гегемония держалась на честном слове, но его успех против карфагенян, казалось, давал новые возможности для расширения его власти. В частности, это означало создание более прочной базы поддержки в Сиракузах. Именно Дионисий проливает свет на действия царя (DH 20.8; cр. Dio fr. 40.46). Пирр захватил землю, принадлежавшую друзьям и семье Агафокла, и передал ее своим друзьям. Он поставил своих людей на руководящие должности в нескольких городах, а также в гарнизонах. И он все больше вмешивался в решение судебных дел и в гражданскую администрацию. Юстин (23.3.3) говорит, что Пирр организовал Сицилию как царство для своего сына Александра (и Италию для Гелена). Пирр предполагал сохранить долгосрочный контроль над сицилийскими греками к большому огорчению тех, кто пригласил его туда. Эта династическая система сохранит его власть даже после того, как он вернется в Эпир и Грецию.
Успех Пирра создал возможность по–настоящему объединить Сицилию под системой объединенного руководства с самим собой во главе. Но сицилийские греки в целом и сиракузяне в частности не были столь заинтересованы в сильном царе. Многие негодовали на руководство и власть Дионисия и Агафокла. В городе руководство Сиракуз давно разделилось на соперничающие фракции, над которыми Пирр ловко возвысился. Но это также означало, что у него не было ни одной группы, на поддержку которой он мог бы рассчитывать. Другие лидеры, приглашенные в Сицилию, столкнулись с аналогичными проблемами. В отличие от Пирра, Агафокл был сицилийцем с прочными корнями в Сиракузах и на протяжении многих лет пользовался немалой поддержкой среди различных фракций в городе, что позволяло ему делать большие поборы, когда он захватил власть. Пирр не был достаточно хорошо известен, чтобы продвинуть свое лидерство так далеко, как он пытался. Кроме того, он был мало заинтересован в том, чтобы остаться в Сиракузах или Сицилии, вместо этого желая использовать ресурсы острова для своих планов на эллинистическом востоке.
Среди сицилийских греков возникли заговоры, наиболее значительные из которых возглавляли Сосистрат и Теонон, люди, которые сыграли важную роль в приглашении Пирра на остров (Plut. Pyrrh. 23.4–5; DH 20.8.3–4; Dio fr. 40.46; Zon. 8.5).Что именно они замышляли, остается в тумане. Дионисий специально называет последующие утверждения Пирра о заговоре ложью, в то время как Плутарх предпочитает просто намекать на это. Оба автора используют эти события, чтобы подчеркнуть растущий деспотизм царя. Дион умудряется очернить как Пирра, так и сицилийских греков. Сосистрат пронюхал о подозрениях Пирра и ускользнул из города, опередив топор палача, возможно, найдя убежище в Акраганте. Теонон, на которого Дионисий осторожно указывает, был одним из самых сильных ранних сторонников Пирра, не был так удачлив и был казнен. Усилия царя похожи на усилия Александра после того, как он победил Дария, пытаясь заставить македонян и греков повиноваться ему как восточному деспоту. Это стремление к личной власти отравляло усилия как Пирра, так и Александра в нравственных повествованиях более поздних авторов.
Теперь, когда Пирр взял под свой непосредственный контроль ситуацию, едва ли стоит удивляться тому, что эти два выдающихся человека оказались вовлечены в растущее недовольство сиракузян. Для Пирра они представляли собой наиболее влиятельных людей, которые потенциально могли встать на его пути, и их устранение должно совпадать с его усилиями поставить своих людей на руководящие посты. Его лидерство было еще более шатким из–за того, что большинство его военных сил состояли из сицилийских греков, а Сосистрат предоставлял почти треть тех, кого он вел против карфагенян. Некоторые люди, конечно, находили новые возможности. Гиерон, будущий царь Сиракуз, получил от царя ряд военных наград (Justin 23.4.14). Но какую бы поддержку ни находил Пирр среди этих местных вождей, ее было недостаточно. Когда же он усилил хватку, политическая и военная ситуация вышла из–под его контроля.
Вновь воспользовавшись греческими раздорами и, возможно, стремясь избежать второй осады Лилибея, карфагеняне перешли в наступление как в военном, так и в дипломатическом плане (Zon. 8.5; DH 20.8.4; Plut. Pyrrh. 23.5). Из Африки и Италии прибыли подкрепления, пополнив остатки армии, осаждавшей Сиракузы годом ранее. Затем армия двинулась на восток, отодвинув часть завоеваний Пирра. Карфагеняне также предоставляли убежище греческим беженцам, изгнанным вследствие укрепления власти Пирра, как они ранее поступали с противниками Агафокла. Эти изгнанники служили средством дальнейшего подрыва позиций Пирра и содействия карфагенским дипломатическим усилиям, которые увенчались успехом как среди греков, так и среди местных сикелов. Мамертинцы также воспользовались возможностью начать наступление в союзе с карфагенянами. Эта контратака подорвала главный козырь Пирра: его военную репутацию. Теперь, имея меньшее количество солдат, царь, чтобы стабилизировать ситуацию, перешел к обороне.
Положение Пирра становилось шатким на всех фронтах. Согласно источникам, именно в этот критический момент греческие и самнитские союзники Италии попросили его немедленно помочь в борьбе с римским вторжением (Plut. Pyrrh. 23.5). Положение в Италии ухудшалось так же, как и в Сицилии, и Пирр, должно быть, знал, что ему не усидеть на двух стульях. Без сомнения, именно поэтому он пытался подтолкнуть римлян к миру после победы над ними в битве и именно поэтому карфагеняне так старались остановить мир. Конечно, эта ситуация дублирует предыдущее затруднительное положение царя по поводу поездки в Сицилию, еще раз служа примером буйных попыток Пирра преследовать любую цель, которая кажется самой легкой, но не удается достигнуть ни одной из них. Но положение Пирра в Сицилии становилось все более невыносимым из–за военной и дипломатической агрессии карфагенян и ответной реакции многих греческих союзников в Сицилии.
В то время как Пирр терял контроль в бурной политической обстановке, карфагеняне воспользовались преимуществами, опираясь на многолетний опыт дипломатических манипуляций. В самом деле карфагеняне не были пассивными игроками против Пирра. Столкнувшись с объединенными силами сицилийских греков, которые стояли за Пирром, они применили оборонительную стратегию в 277 году, удерживая Лилибей в качестве подготовки к следующей войне. А когда в 276 году стали появляться трещины и греки становились все более недовольны поборами Пирра, карфагеняне перешли в наступление. Как отмечал Плутарх, Пирр был вынужден покинуть остров, потому что «он не мог овладеть Сицилией, которая была подобна хаотичному кораблю …» (Plut. Pyrrh. 23.6). Карфагеняне поняли этот хаос, воспользовались им и заставили царя отступить (App. Samn. 12.1; Zon. 8.5).
Для Пирра укрепление его контроля в Сицилии было мыслимо, но обещало быть долгой и трудной задачей без гарантии успеха. Чем больше времени он будет проводить в Сицилии, тем меньше он сможет преследовать свои цели в Италии и на эллинистическом востоке. Поскольку он потерял влияние среди сицилийских греков, его военные силы оказались в еще большей опасности. Он также рисковал застрять в Сицилии, поскольку римляне получили контроль над Локрами, Кротоном и Гераклеей вдоль южного побережья Италии, что вместе с Регием фактически отрезало союзников Пирра в Италии и Сицилии. Поскольку карфагенские военно–морские силы все еще патрулировали проливы, покинуть остров становилось все труднее. В конце концов, выбора действительно не было; Пирр решил покинуть Сицилию. Перед отъездом он, возможно, и разбил карфагенскую армию в последнем бою, но это был прощальный выстрел (Justin 23.3.9). Несомненно, те общины внутри острова, которые так охотно присоединились к Пирру на пике его успеха, перешли на другую сторону, когда его гегемония рухнула. Различные народы Сицилии сопротивлялись попыткам Пирра создать более единое государство под своим контролем. Царь не смог установить его в круговерти политической и военной обстановки на острове.