В этом эпизоде Плутарх повествует о судьбе изгнанных афинянами с Лемноса и Имброса тирренов. Его история делится на две части: в первой мы видим заселение тирренов в Лаконии, их последующий арест и бегство, когда они поменялись одеждой со своими женами, во второй наблюдаем их колонизацию Мелоса и Литта на Крите. Считается, что вся эта глава взята из Эфора, так как между Кононом, Николаем Дамасским, Эфором через Страбона и Плутархом имеются совпадения. Рассказ о побеге из тюрьмы с помощью жен очень похож на рассказ Геродота о побеге минийцев (4.146). Ссылка Плутарха на тирренов на Лемносе аналогична указанию Филохора (FGrHist 328 F 100).
Две части этой главы будут рассмотрены отдельно, с обсуждением сперва второй части, которая фактически происходит от Эфора.
Согласно Конону (FGrHist 26 F 1, 36), Филоном, не являвшийся дорийцем, предал Лаконию дорийцам и получил взамен Амиклы, которые он заселил людьми из Лемноса и Имброса. В третьем поколении они столкнулись с дорийцами и покинули Амиклы. Некоторые спартанцы присоединились к ним, и они отплыли на Крит со спартанцами Поллидом и Дельфом в качестве вождей. По пути они поселились в Мелосе; на Крите они без сопротивления взяли Гортину и жили там в соседстве с туземцами. Рассказ Конона приписывается Эфору Гёфером, который сравнивал его со Страбоном 8.5.4 (FGrHist 70 F 117): «Эфор говорит, что Гераклиды … отдали Амиклы человеку, который предал им Лаконию». Тот же автор является источником Николая Дамасского (FGrHist 90 F 28), который также рассказывает, как Гераклиды присудили Амиклы предателю Филоному, который после отсутствия вернулся с лемнийцами, раздал землю в Амиклах новым поселенцам и правил там как царь. Рассказы Конона, Страбона и Николая Дамаскина связывает определенная последовательность: Филоном предает Лаконию Гераклидам и получает в награду Амиклы. После отсутствия он возвращается с людьми с Лемноса и Имброса и поселяется в Амиклах. Через три поколения потомки этих новых поселенцев поссорились со своими соседями–дорийцами и уехали на Крит под руководством Поллида и Дельфа. По пути они поселяются на Мелосе; [1] и на Крите в Гортине.
В другом рассказе Конона (FGrHist 26 F 1, 47) упоминается экспедиция Поллида и Дельфа с привязкой Алфемена из Аргоса.
Вывод о том, что рассказ о колонизаторской деятельности Алфемена на Крите и Родосе также происходит от Эфора, подтверждается Страбоном (10.4.18, FGrHist 70 F 149), который, ссылаясь на него, говорит, что Крит был колонизирован дорийцами при Алфемене во времена Эврисфена и Прокла. Поскольку Эврисфен и Прокл принадлежали к первому поколению после Гераклидов, а Алфемен ко второму, синхронность между двумя описаниями, приписываемыми Эфору, не является идеальной, но различие легко объясняется наложением друг на друга этих двух поколений.
Рассказ Эфора поэтому отчетливо виден во второй части рассказа Плутарха в Mul. Virt. 8. Как рассказывает Плутарх, вследствие политических разногласий со спартанцами пеласги с Лемноса и Имброса вынуждают спартанцев дать им деньги и корабли, чтобы они могли уйти из Лаконии. Спартанцы также предоставляют им трех вождей, Поллида, Дельфа, и Кратаида, и обещают, что эмигранты будут считаться колонистами и родственниками лакедемонян. Некоторые поселились в Мелосе, но те, что были с Поллидом, отплыли на Крит и, после исполнения странного предсказания, связанного с привезенной из Браурона культовой статуей Артемиды поселились в Литте. [2] Конон (36) называет Гортину спартанской колонией, в то время как Плутарх называет Литт, но здесь не должно быть никаких затруднений. Плутарх связывает с основанием Литта только Поллида (хотя в Quaestiones Graecae 21 Поллид и Дельф, как говорят, сражались вместе в первых войнах против критян, см. ниже). Более того, в FGrHist 70 F 149 сам Эфор замечает, что Литт был дорийской колонией. Необычная подробность, которую Плутарх включил в описание основания этой колонии, также примечательна в другом отрывке Плутарха, Quaestiones Graecae 21 (296BD). Этот отрывок имеет связь c Mul. Virt. 8 и с Эфором при указании на лемнийцев в Спарте и колонизацию Крита с Поллидом и Дельфом. Чтобы объяснить термин hoi katakautai, Плутарх рассказывает, что, сражаясь с критскими туземцами, [3] колонисты Поллида и Дельфа оставили массу своих непогребенными, и когда по прошествии времени никто не хотел их прибрать, Поллид, пытаясь сделать эту обязанность более привлекательной, учредил почести для тех, кто хоронил умерших, и назвал их hoi katakautai, что означает «сжигатели».
То, что Эфор рассматривал колонизацию Крита в подробностях, очевидно из уже отмеченных рассказов об Алфемене, Поллиде и Дельфе. Согласно Страбону, Эфор записал наиболее важные факты о критских политиях (10.4.16, FGrHist 70 F 149). Он затронул бы важный в его время вопрос о родстве критской и спартанской политий, а также, должно быть, рассмотрел бы обычаи и религиозные обряды критян. [4] Отсюда описание обычаев дорийских колонистов в Quaestiones Graecae 21, а также в рассказе о высадке у Херронеса в Mul. Virt. 8 легко нашли бы место в описательном повествовании Эфора о Крите.
Можно отметить еще одно соответствие между Эфором и Плутархом. Слова Эфора у Страбона, что лаконские законы старше критских, «ибо (литтяне), будучи колонистами (апойкоями), сохраняют обычаи метрополии» (10.4.17, FGrHist 70 F 149), имеют родство с Mul. Virt. 8 (247Е), где сказано: «поэтому они считают себя как родственными по расе афинянам через своих матерей, так и колонистами (апойкоями) спартанцев».[5]
Так, вторая часть повествования Плутарха в Mul. Virt. 8 может восходить к Эфору. Судя по сохранившимся у Плутарха эпизодам, Эфор довольно подробно описал критские колонии дорийцев–гораздо больше, чем можно предположить из примечаний Страбона и сжатых повествований Николая и Конона.
Общепринято, что первая часть повествования Плутарха также взята из Эфора. Некоторые сходства между отчетами подтверждают этот вывод. Поселенцы из Лемноса и Имброса в Спарте также упоминаются Эфором (Conon, FGrHist 26 F 1, 36), как уже отмечалось. Согласно Плутарху, тиррены были полезны для спартанцев в войне с илотами; эта война также помещена Эфором (FGrHist 70 F 117) в самый ранний период дорийской оккупации. [6] Тиррены хотели участвовать в управлении государством, что Эфор в том же отрывке отмечал как источник трений между спартанцами и периэками. Волнения тирренов у Плутарха в конце концов привели к их эмиграции, так как у Эфора (Conon 36) лемнийцы покинули Амиклы из–за стасиса с дорийцами. Напрашивается вывод, что для того, чтобы было согласие с его собственным рассказом о водворении Гераклидов в Спарте и их колонизации Крита, Эфор переписал рассказ Геродота о минийских переселенцах с Лемноса, которые сначала поселились в Спарте, а затем колонизировали Феру (4.145-148), и что эта версия Эфора приведена Плутархом в сокращенной, но по существу в неизмененной форме.
Тщательное изучение различий между рассказами Эфора и Плутарха, однако, не подтверждает этого аргумента. Первое указание состоит в том, что Плутарх, следуя за Эфором, во второй части этой главы использует название пеласгов для людей, которых он назвал тирренами в первой. Эфор, однако, никогда не называет переселенцев в Лаконию тирренами, но именует их лемнийцами или, как здесь, пеласгами (то есть недорийцами). [7] Плутарх при написании этой главы упустил из виду это различие, сохранив указание на то, что обе половины взяты из разных источников. Более того, Плутарх не называет и даже не намекает на связь с Филономом или Амиклами, а также не упоминает о двух поколениях между прибытием тирренов в Лаконию и колонизацией Мелоса и Крита. Он отмечает принятие тирренов в лаконскую общину за их помощь в Илотской войне, которая, согласно Эфору (FGrHist 70 F 117), относится ко времени Агиса, царя из третьего поколения Гераклидов. Более того, Эфор утверждает, что война началась из–за того, что Агис лишил периэков прав, которые они имели раньше, что противоречит повествованию Плутарха. Наконец, описание Эфором завоевания Лаконии дорийцами и создания спартанского государства содержится в первых трех книгах (включая FGrHist 70 F 117), тогда как его рассказ о колонизации Крита (включая FGrHist 70 F 149) должен быть помещен в четвертой или пятой книгах. Вряд ли Плутарх или его источник объединили бы эти две истории из отдельных частей повествования Эфора. Сообщение в первой части Mul. Virt. 8, следовательно, не может быть приписано Эфору.
Если связь первой части рассказа Плутарха с Эфором сомнительна, то с Геродотом — нет. Имена и некоторые подробности были изменены, но история осталась прежней. Согласно Геродоту (4.145-148), минийцы, потомки аргонавтов, были изгнаны с Лемноса пеласгами, совершившими набег на Браурон. Они прибыли в Лаконию и благодаря своему родству с аргонавтами, спутниками Кастора и Поллукса, были приняты, получили гражданство (путем распределения по племенам) и разрешение жениться на спартанских женщинах. Но когда они потребовали долю в царстве, их посадили в тюрьму. Они были освобождены своими женами, которые вошли в тюрьму под предлогом посещения своих мужей, затем обменялись одеждой с мужьями и остались там, в то время как мужчины покинули тюрьму, переодевшись женщинами. Сначала они бежали в Тайгет, а затем всем было позволено уехать, некоторые присоединились к Фере в колонизации Мелоса и Феры, другие отправились в другие регионы. У Плутарха история Геродота была переработана и переписана, чтобы поместить центральный анекдот о побеге в новые и более историчные обстоятельства.[8]
Поэтому легендарные минийцы становятся тирренами, издавна признанными жителями Лемноса. По прибытии в Спарту тиррены не претендуют на связь с мифическими героями, но показывают себя полезными союзниками в войне с илотами. Новая попытка историчности заметна в разных словах, которыми оба автора описывают обиду пришельцев. Геродот говорит, что минийцы буйствовали, прося доли в царстве (kai alia poieuntes ouk hosia). У Плутарха их подозревают в том, что «они собираются вместе для мятежа (epi neoterismoi) и планируют изменить установленный порядок (ta kathestota)». Оба автора имеют в виду одно и то же, но Геродот использует старую религиозно–этическую терминологию, тогда как Плутарх в стиле более поздней историографии пускает в ход чисто политические термины. Подобным же образом объяснение Геродотом задержки казни заговорщиков–что лакедемоняне убивают людей только по ночам–заменяется юридическим утверждением, что обвинители искали более веских доказательств. Наконец, место колонии на Фере занимает описанная Эфором экспедиция на Крит. У Плутарха мы находим «историзированную» версию Геродота.[9]
Выше было показано, что Эфор не может быть источником пересмотренной версии геродотовой истории Плутарха. К сожалению, наши знания о других историках, особенно о спартанских и критских краеведах, настолько скудны, что мы не можем предположить, кто был источником Плутарха.
Плутарх, представив в Mul. Virt. 8 эти две истории — измененную из Геродота неизвестного писателя и о колонизации Крита по Эфору — сохранил пеласгов в одной и тирренов в другой, приспособив обе к странникам из Лемноса и Имброса.
Краткое сообщение Плутарха о тирренах на Лемносе и Имбросе очень похоже на известие аттидографа Филохора начала III века (FGrHist 328 F 100): «тиррены, населявшие Лемнос и Имброс, отплыли на своих кораблях, захватили Браурон в Аттике и, похитив девушек … жили с ними». Тот же автор добавляет (FGrHist 328 F 99, 101), что тиррены также называются пеласгами. Но уже в пятом веке они соединялись вместе Геллаником, который называл пеласгов в Италии тирренами (FGrHist 4 F 4), Софоклом (Frag. 270) и Фукидидом (4.109.4). Независимо от того, происходит ли оно из Филохора или нет, упоминание тирренов Лемноса у Плутарха является продуктом попытки подвергнуть историю критическим методам, которые возникли после Геродота.[10]
Еще более ярким свидетельством родства источника Плутарха с Геродотом является его упоминание о детях афинских женщин и лемнийских разбойников. Геродот сказал (6.138), что эти дети благодаря своей аттической крови настолько затмевали чистокровных пеласгийских детей и проявляли столько честолюбия против их отцов, что в конце концов пеласгам пришлось убить своих собственных сыновей, прежде чем те будут свергнуты ими. Здесь налицо явно проафинское повествование, оправдывающее покорение Мильтиадом Лемноса и Имброса.
У Плутарха, однако, дети афинских женщин являются mixobarbaroi и в этом качестве изгнаны с острова афинянами. (Неясно, разрешалось ли, согласно этой версии, самим тирренам оставаться на Лемносе до тех пор, пока Мильтиад не покорил остров). Изгнание детей афинских женщин отражает новый тип национализма и гордости за свою расу, совсем как в знаменитом ограничении Периклом прав на афинское гражданство для детей двух афинских родителей. Однако наиболее красноречиво он выражен в «Менексене» Платона (245D), написанном примерно после 387 г. до н. э., где Сократ, предположительно цитируя Аспазию, восхваляет Афины следующим образом:
«Ибо ни Пелопсы, ни Кадмы, ни Египты, ни Данаи, ни многие другие, которые по природе своей варвары, хотя по обычаю греки, не живут с нами, но мы сами живем здесь, мы, греки, а не полуварвары, и ненависть к чужой природе присуща нам от рождения».
Именно с этим чувством Ксенофонт (Hellenica 2.1.15) может сообщить о захвате Лисандром союзного Афинам города и порабощении им его жителей, а затем, как бы пожав плечами, добавить: «жители были полуварварами». Поэтому источник Плутарха для этой части его повествования не только переписал Геродота, чтобы лучше соответствовать тому, что казалось хорошей историей, но также находился под влиянием отношения к варварам и полуварварам, которое было преобладало в Афинах в первой половине IV века.
В заключение следует отметить, что рассказ о лаконской колонизации Крита зависит от Эфора, и на этой основе следует рассматривать его историчность. Версия Плутарха добавляет некоторые подробности к тому, что сохранилось от рассказа Эфора у Страбона, Николая и Конона, но главным образом полезна для лучшего понимания эфорова рассмотрения критских дорийцев. Первая часть рассказа Плутарха о переселении лемнийцев в Лаконию представляет собой переписывание Геродота на более «исторической» основе. Автор не принял гипотезу Геродота о пеласгах на Лемносе и предлагает нам вместо этого другую, более позднюю (первой половины IV века) точку зрения на эту историю. В целом обработка рассказа Геродота источником Плутарха еще раз показывает, насколько обязаны были писатели четвертого века Геродоту, и их неудовлетворение его методами.

---

[1] Фукидид также называет Мелос спартанской колонией (5.84.2). Ср. Herodotus 8.48: «мелийцы происходят из Спарты».
[2] Хэллидей предполагает связь Артемиды, которую лемнийцы перенесли из Браурона, с культом Бритомартис в Херсонесе: см. Strabo 10.4.14 (479): «Морской порт Литт — это так называемый Херсонес, где находится храм Бритомартис». Преллер–Роберт объясняет сходство культа в Брауроне с культом великой богини на Лемносе похищением из Браурона девушек, поклоняющихся Артемиде.
[3] Борьба, упомянутая в связи с колонией в обоих отрывках Плутарха, подтверждает, что оба относятся к Литту; согласно Конону (36), дорийцы взяли Гортину без сопротивления.
[4] «Эфор обсуждал Крит и уже делал разницу между идеальным преддорийским государством, дорийскими обычаями и реальными условиями своего времени» (Якоби).
[5] Ср. Обещание лакедемонян колонистам, что они будут считаться «колонистами (apoikoi) и родственниками (suggeneis) лакедемонян» (247E). Якоби предполагает, что вполне возможно, что Аристотель в Политике 2.7.1, 1271 b 28, «литтяне являются колонистами лаконцев», использовал Эфора. Полибий (4.54) проводит близкую параллель с Плутархом: «Литт, являясь колонией (apoikos) лакедемонян и родственным (suggenes) лакедемонянам…» О спартанских связях с Литтом говорит также Павсаний (4.19.4), из которого мы узнаем, что лучники из Литта и других критских городов помогали спартанцам против Аристомена. Другим народом, который помнил о своих отдаленных отношениях с Афинами, были боттиеи; см. Plutarch Qu. Gr. 35 (299 A) и Aristotle fr. 485 Rose.
[6] Павсаний говорит об этом как о происходившем несколькими поколениями позже, при Алкамене (3.2.7).
[7] Так Эфор говорит о пеласгах в FGrHist 70 F 113; Обратите также внимание, что последователи Алфемена у Конона (47) называются пеласгами, чтобы отличить их от своих дорийских коллег–колонистов.
[8] Та же самая стратегема, описанная Геродотом и Плутархом, переносится на совершенно другой случай (хотя все еще связанный со Спартой) в рассказе о Хилониде, жене Феопомпа, у Полиэна (8.34). История Геродота приводится без изменений Валерием Максимом в 4.6 ext. 3 и Полиэном в 8.71 (последний, к сожалению, фрагментарен). Боккаччо пересказывает эту историю с некоторыми оригинальными вариациями в De mulieribus claris 29.
[9] Напротив, Берар признает, что описание Плутарха было заражено геродотовскими элементами, но утверждает, что «не похоже, что эти два приключения, в остальном разные, должны быть смешаны».
[10] Объяснение Лохнер–Хюттенбаха, что здесь «источником для Плутарха, без сомнения, является Геродот …, а также Филохор или один из его источников», слишком просто.