4. Аргивянки

[1]
Плутарх, Павсаний и Геродот рассказывают о вторжении Клеомена в Аргос, но элемент, который занимает центральное место в рассказах Плутарха и Павсания об обороне города Телесиллой и аргивянками, не найден у Геродота. Эта оборона представляет особый интерес для богатой аргосской традиции, развитие которой прослеживается в вариантах, сохранившихся у Плутарха и Павсания. Следовательно, анализ этих вариантов и их связь с Геродотом прояснит природу аргосской традиции, ее использование Плутархом и ее значимость для истории вторжения Клеомена.[2]
Рассказ Плутарха — самый сложный из трех. Телесилла, женщина из хорошей семьи, по совету оракула занялась поэзией и приобрела известность среди женщин. Когда Клеомен спартанский после битвы при Сепии и почти полного истребления аргосских гоплитов повел свои войска против Аргоса, Телесилла побудила молодых женщин взять оружие, взобраться на стены и прогнать врага. Клеомен был отбит, но, согласно аргосскому историку Сократу, другой царь, Демарат, пробился в город и удерживал Памфилиакон, [3] прежде чем его изгнали и город был спасен. Сражение происходило либо в седьмое число месяца, либо в новолуние, когда отмечался праздник Гибристика, включавший обмен одеждами между мужчинами и женщинами. Наконец, Геродот ошибается, описывая последствия битвы в Аргосе: чтобы восполнить нехватку мужчин, аргивянки брали в мужья не douloi, а perioikoi.
Версия Павсания (2.20.8-10) имеет много общего с версией Плутарха. Павсаний видел в Аргосе рельеф Телесиллы с брошенными к ее ногам книгами, держащей шлем и собирающейся его надеть. Этот образ поэтессы он объясняет краткой историей: когда Клеомен победил аргивян и сжег беглецов в священной роще, он пошел против Аргоса. Но Телесилла, послав рабов (oiketoi) и тех, кто был слишком молод или стар, охранять стену, вооружила женщин и повела их против спартанцев. Когда спартанцы обнаружили, что женщины не испугались, а приняли их натиск, они отступили, решив, что быть побежденными женщинами или победить их одинаково бесславно.
Эта битва, добавляет Павсаний, была предсказана аргивянам оракулом, о чем сообщает Геродот, цитируя из него первые три строки.[4]
Многочисленные различия показывают, что между Павсанием и Плутархом нет прямой связи. Однако трактовка Телесиллы и женской обороны Аргоса доказывает, что эти два рассказа представляют собой две слегка расходящиеся ветви общей аргосской традиции.
Повествование Геродота (6.75.3 - 84.1) дополняет Павсания и Плутарха, но концентрируется на разных событиях. Клеомен, по его словам, вторгся в Арголиду после того, как получил предсказание о том, что он возьмет Аргос. Аргивяне встретили его у Сепии близ Тиринфа, но были настолько напуганы полученным ими вместе с милетянами двусмысленным предсказанием, что их легко перехитрили и победили. Когда они бежали в священную рощу полубога Аргоса, Клеомен пренебрег их правом на убежище и сжег рощу.
Слишком поздно он понял, что это было исполнение предсказания оракула о взятии Аргоса. Обескураженный, он вернулся домой, не предпринимая больше никаких попыток. Аргивяне были настолько малочисленны, что рабы захватили и удерживали власть в городе до тех пор, пока молодые сыновья павших не смогли восстановить свои права. Кощунственное сожжение клеоменом аргосской рощи, говорили аргивяне, спровоцировало божественную месть, чтобы наказать его ужасным концом.
Примечательны два аспекта повествования Геродота: оракул аргивянам, и отсутствие рассказа о Телесилле. Ничто у Геродота не говорит о том, что он знал об обороне Аргоса, описанной у Плутарха и Павсания. Поскольку Геродот использовал для своего повествования как аргосские, так и спартанские источники, невероятно, чтобы нападение на Аргос, включавшее даже проникновение в город царя Демарата, не оставило какого–либо следа в его повествовании. Но их нет.
Оракул, о котором сообщает Геродот, [5] явно связан с историей Телесиллы; оба они описывают триумф женщины над мужчиной в Аргосе. Либо одно зависит от другого, либо и оракул, и история были составлены после битвы при Сепиии отражают один и тот же взгляд аргивян на события. На самом деле оракул явно был написан до Сепии. Он неясен и двусмыслен — характеристики, которые отмечают пророчество, произнесенное до факта, когда исход все еще находится под сомнением. Оракул ex eventu по своей природе ясен и точен, потому что он написан, чтобы доказать определенную точку зрения относительно уже известного события. Поэтому сам оракул доказывает истинность утверждения Геродота (6.19), что он был дан вместе с его двойником при падении Милета, когда перед поражением при Сепии аргивяне послали в Дельфы «запрос о безопасности своего города». [6] Следовательно, этот оракул не может рассматриваться как свидетельство событий после Сепии. Это подтверждает Геродот, который может дать только вымышленное и неубедительное объяснение значимости оракула для битвы. Если он и не мог дать ничего лучшего, то только потому, что лучшего не было ни в Спарте, где он собрал большую часть своих сведений о Клеомене, ни в Аргосе, который он посетил. Из этого следует, что рассказ о Телесилле, в котором рассказывается о событиях после Сепии, тесно связанных с оракулом, но совершенно неизвестных Геродоту, должен был возникнуть после геродотовских исследований и черпать вдохновение из сообщенного им оракула, а не из самих событий.[7]
Анализ истории Телесиллы, когда ее считают выдумкой, а не подлинной историей, показывает, что последовательные аргосские историки разрабатывали различные аспекты этой истории. Можно отметить два широких этапа: первый — реакция на рассказ Геродота, а второй — полемика между авторами «Арголики» и «Лаконики».
Что касается многих других городов, то рассказ Геродота, по–видимому, послужил для аргивян стимулом представить свою собственную версию местной истории. Первоначальная попытка «Арголики» компенсировать нелестный рассказ Геродота о вторжении Клеомена была рассказом, который лежит в основе повествования Плутарха в Mul. Virt. 4. Телесилла убеждает женщин взобраться на стены и защитить их от Клеомена. Анекдот в Apophthegmata Laconica 223BC 4, 5 относится к тому же этапу традиции.[8]
Геродот является отправной точкой для истории женщин, защищавших город; возможно даже, что оракул был известен только через Геродота. Телесилла, известная поэтесса того времени, была естественным вождем женщин. [9] Эта часть предания, как видно из рассказа Плутарха в Mul. Virt. 4, приняла рассказ Геродота о битве при Сепии. Существовала и другая версия, более противоположная Геродоту, которая объясняла победу Клеомена разрывом семидневного перемирия. [10] Она может быть из того же рассказа, что и два других сообщения, связанных с числом семь: Плутарх отвергает как басню (ou men hos enioi muthologousin) рассказ, в котором число убитых Клеоменом составляет 7 777, [11] и сообщает вариант, который датировал битву при Сепии седьмым днем месяца.[12]
Исправление 7777 на «большие потери» (pollous), возможно, было сделано самим Плутархом, а не взято из его источника. В «Кориолане» (38) он критикует тем же словом (muthologousin) упоминание о говорящей статуе своим источником Дионисием Галикарнасским (Римские древности 8.56) и заменяет его собственным, более достоверным толкованием. Даже если это исправление не является работой Плутарха, но выражает вариант в аргосской традиции, вероятно, что оно было введено в это повествование самим Плутархом. Из Apophthegmata Laconica мы знаем, что ему были известны и другие связанные с числом семь варианты.
Более точная поправка аргивян, принятая уже Аристотелем, [13] прямо отвергала использование Геродотом термина douloi и perioikoi в описании условий в Аргосе, вызванных огромными потерями граждан. Ценность замечаний Геродота и аргосских писателей о роли douloi и perioikoi в создании истории аргивян V века, была предметом нескольких недавних исследований, и здесь нет необходимости их обсуждать. Причина исправления очевидна: утверждение Геродота, что Аргос находился в руках douloi, наверняка было болезненным для гордыни, уже ставшей чувствительной из–за неуклонного упадка могущества аргивян в VI и V веках. В результате повествование «Арголики» по этому вопросу открыто противоречит Геродоту: в рассказе об обороне Аргоса Телесиллой оно не оспаривает Геродота так явно, но скорее несовместимо с Геродотом, чем противоречит ему. Неверное толкование Геродота (который не говорит, что рабы женились на аргивянках), возможно, является результатом предвзятого представления о том, что Геродота можно опровергнуть ссылкой на странный обычай, предписывающий замужним женщинам носить бороды, когда они спали со своими мужьями.
Эта аргосская редакция Геродота, без сомнения, была фактором, повлиявшим на включение Плутархом этой истории в его сборник, поскольку и в других местах он демонстрирует явное удовольствие от исправления геродотова рассказа каким–либо местным историком. В частности, случай с аргосскими perioikoi был бы примером использования Геродотом определения с сомнительной окраской, хотя нашлось бы и другое, и эту практику Плутарх осуждает в De Herodoti malignitate.[14]
Павсаний представляет собой новый этап в развитии аргосской традиции. Подобно Плутарху он отмечает деятельность Телесиллы как поэтессы и сохраняет геродотовский рассказ о победе Клеомена при Сепии. Хотя последний случай описан несколько подробнее, чем у Плутарха, здесь также опущен оракул Клеомену. Но в его рассказе о нападении Клеомена на Аргос стены обороняют мужчины, старики, юноши и рабы, — в то время как женщины играют роль настоящих солдат, фактически вступая в схватку со спартанцами и бесстрашно выдерживая их нападение. Эта версия сохраняет следы лаконского оправдания отступления Клеомена, которое приняло аргосскую историю о защите Аргоса женщинами, но утверждало, что спартанцы отступили только потому, что им было стыдно сражаться с женщинами. Ответ аргивян на лаконское оправдание, также приведенное Павсанием, состоял в том, что спартанцы действительно вступили в бой с аргивянками, прежде чем они решили отступить, что делало невозможным любое спартанское притязание на галантность.
В основном повествовании Плутарха женщины держатся под защитой стен. Павсаний, чтобы опровергнуть спартанскую версию этой истории, заставляет женщин вступить в битву перед городом. Сократ Аргосский в цитируемом Плутархом отрывке дает более сильный ответ на оправдание лаконцев. По его словам, спартанцы не только вступили в бой с женщинами, но и под предводительством царя Демарата ворвались в город и захватили Памфилиакон, но были с позором изгнаны из города. Этот образный рассказ, по–видимому, был навеян историческим инцидентом из недавнего прошлого. В 271 году до н. э. Аргос был почти захвачен Пирром, но он был убит в уличных боях после того, как получил контроль над большей частью города. Кажется, он был поражен камнем или черепицей, брошенной сверху женщиной. [15] Этот факт был как в романе развит патриотически настроенными аргивянами: Павсаний сообщает, например, со ссылкой на аргосца Ликея, что черепицу бросила не обычная женщина, а сама Деметра.[16]
Согласно Полиэну (8.68), убившая Пирра аргивянка приобрела большую известность. После столь славной победы аргивяне были готовы услышать, что у них были схожие деяния и в более ранние века; сократовская версия телессиловой победы добавила бы славы как древней битве, так и недавней. Вероятно, именно в это время ей была установлена стела с рельефом, которую видел Павсаний, а также статуя, упомянутая Татианом (Oratio ad Graecos 33). Скульптор этой статуи Никерат работал в Пергаме между 276 и 263 годами до н. э.
Якоби справедливо назначает Сократу только отдельные фразы, которые ему непосредственно приписал Плутарх: «согласно Сократу (hos Sokrates phаsin), они изгнали другого царя, Демарата, после того, как он вошел и взял контроль над Памфлиаконом». Цитата является дополнением к основному повествованию, которым завершается описание женской обороны города: «после многих потерь они были изгнаны». Между этой фразой и упоминанием о почестях, оказанных аргивянкам после битвы, Плутарх добавил вариант из Сократа. [17] Добавление Плутархом варианта из Сократа является продуктом его собственного чтения, а не заимствовано у посредника.[18]
История аргивянок в этой главе — литературное изобретение аргосских писателей, основанное на рассказе Геродота. Плутарх в своем основном повествовании сообщает одну из версий развитой аргосской традиции и вводит варианты Сократа и, возможно, варианты с датой битвы при Сепии и числом погибших из собственного чтения Сократа и других писателей.


[1] Это одна из историй из Mulierum Virtutes, использованных Полиэном в Strategemata (8.33).
[2] Якоби со своей обычной тщательностью и скрупулезностью изучил эту традицию в комментарии к Сократу из Аргоса (FGrHist 310 F 6).
[3] Памфилиакон вероятно квартал города.
[4] Суда (s.v. Telesilla) приводит аналогичное, но более краткое сообщение. Оно происходит из Павсания, поскольку в нем говорится о стеле, которую он видел, и в остальном он точно воспроизводит подробности его рассказа. Вошло ли оно в византийский словарь непосредственно из Павсания, или через константиновские эксцерпты, из собрания оракулов, или из собрания женских деяний, здесь не имеет значения: статья Суды не проливает никакого света на более раннюю традицию рассказа о Телесилле.
[5] Herodotus 6.77.2: «Настанет время, когда женщина победит мужчину и погонится за ним вдаль, снискав столь великую славу и почести в Аргосе; потом многие аргивянки исцарапали себе щеки; поэтому в грядущие времена люди, которые ныне еще не родились, скажут: «Укрощенный копьем, свернувшийся ужасный змей издох».
[6] Неуместное предсказание судьбы Милета было сделано лишь спустя некоторое время после битвы при Ладе, но, вероятно, до того, как город пал, что позволило установить дату оракула и битвы при Сепии как ок. 494 г. до н. э. Ей благоволят поздние исследователи, хотя ее оспаривает без аргументов Якоби. Леншау и другие до него датировали битву 519 годом до нашей эры.
[7] Павсаний (2.20.10) цитирует оракул из Геродота, но замечает: «Геродот объяснил оракул, возможно, понимая его, а возможно, и нет»
[8] Отметьте 223Β 4: «Клеомен потерпел неудачу, потому что женщины взяли оружие из храмов и отогнали его.»
[9] Мы слишком мало знаем о Телесилле, чтобы заключить, что ее стихи вдохновляли на бой. Упоминание Максима Тирского (Dissertationes 37.5 p. 439 Davis, London 1740), что «стихи Тиртея возбуждали спартанцев, а песни Телесиллы аргивян», вероятно, основаны на аргосской традиции, а не на поэзии Телесиллы.
[10] Ap. Lac. 223AB 2, 3.
[11] Этот вариант был принят Полиэном (8.33).
[12] См. также Aristotle Politics 5.2.8 (1303 a 6).
[13] Aristotle, Politics 5.2.8 (1303 a 6).
[14] 855B. В той же работе (863 BC) можно найти другую защиту аргосцев от Геродота, проводимую Плутархом с помощью общеизвестных, а не местных историков.
[15] Так Павсаний 1.13.7-9 (= Hieronymus of Cardia, FGrHist 154 F 15). Похожим, но более подробным и драматичным является вариант Плутарха, Pyrrhus 34 (из Филарха?)
[16] Pausanias 1.13.8 (= Lyceas, FGrHist 312 F 1). Сомнительно, что Зонара 8.6 (который говорит, что женщина в своем возбуждении упала на Пирра с крыши и убила его) представляет подлинную аргосскую традицию.
[17] Этой точке зрения противостоит Ф. Кихле, который утверждает, что история Телесиллы у Плутарха взята из Сократа полностью; однако Плутарх обычно называет свои источники только для вариантов, а не для основного повествования. Если бы вся история была из Сократа, то не было бы никакой причины здесь его называть.
[18] Плутарх цитирует Сократа дважды в Quaestiones Romanae 26 и 52 (FGrHist 310 F 3, 4), один раз в Quaestiones Graecae 25 (F 5) и один раз в De Iside 364 F (F 2). Все эти цитаты взяты из сочинения Peri hosion (названного в F 2), и, учитывая связь истории Телесиллы с Гибристиками, это уведомление также может быть из этой работы, а не из Periеgеsis.