2. Скифы, готы и герулы в греческих землях

На основе дошедших до нас литературных свидетельств практически невозможно составить подробный или хронологически последовательный рассказ о вторжениях варваров в период с 260 по 270 год. Передвижения захватчиков и имперских армий очень трудно проследить в деталях с какой–либо определенностью. Сохранившиеся источники мало согласуются друг с другом, и в некоторых случаях небрежность в предоставлении информации усугубляется субъективным злоупотреблением историческими записями. Поскольку рассказ Дексиппа по большей части утерян, картина собирается воедино из путаницы компендиумов и эпитом разных дат и отражающих разные точки зрения. В некоторых важных случаях видно, что составители сочетали некритический подход с манипулированием свидетельствами. В случае решающих последних лет правления Галлиена и первых лет правления Клавдия особенно запутано повествование в Historia Augusta. Давным–давно Эдвард Гиббон, хорошо знакомый с источниками, признал ограниченные возможности литературных данных, когда он пытался реконструировать события. Примерно сто лет спустя Моммзен в отчаянии заметил: «Здесь действительно сплошной кавардак».
Современные интерпретации этих свидетельств позволяет разделить вторжение варваров в период с 260 по 270 год на три волны. Первая, в 267 году, задела города Черноморского побережья и Малой Азии. Вторая, в 267 г. и далее в 268 году, опять охватила Малую Азию вместе с материковой Грецией и Балканской областью. Третье вторжение, в 269 году, по–видимому, имело меньший успех, чем остальные.
По–видимому, большая путаница по вопросу о вторжениях варваров происходит в древней литературе отчасти от попыток опорочить Галлиена и создать репутацию Клавдию. Особенно виновны в этом отношении авторы Historia Augusta. В их рассказе о вторжениях в биографиях Галлиена и Клавдия можно увидеть, что они воспроизвели с небольшими вариациями события из «Жизни Клавдия», которые по праву принадлежат «Жизни Галлиена».
Здесь не место вдаваться в сложную историографию Historia Augusta, но события 260-270 годов занимают видное место на запутанных страницах этой работы и серьезно касаются истории Афин. Как недавно сказал сэр Рональд Сайм: «Из загадки Historia Augusta превратилась в помеху. И все же, продолжает он, «от Historia Augusta никуда не деться». Ни Альфёльди, взявший на вооружение Historia Augusta в своем исследовании варварских вторжений, ни Сайм не претендуют на то, чтобы ответить на все вопросы: трясина здесь глубокая, «как то сербское болото между Дамиатой и древней горой Касий, где потонули целые армии».
Альфёльди убедительно доказывал, что рассказ о вторжениях в «Жизни Галлиена» в Historia Augusta совпадает с рассказом Синкелла, а рассказ в «Жизни Клавдия» совпадает с рассказом Зосима.
Как выяснил Альфёльди, рассказ о первой экспедиции в Малую Азию в 237 году, который появляется у Синкелла, [1] совпадает с рассказом в «Жизни Галлиена». [2] Оба сообщения происходят из общего источника. Они также согласуются с рассказом у Иордана. [3] Фиксированная дата здесь — смерть Одената весной 267 года, сразу после первого набега. Следующее великое нашествие готов (включая герулов) обрушилось на западную Малую Азию, Балканы и греческий материк осенью 267 года и продолжалось до начала 268 года. Об этом вторжении упоминают Зосим и Синкелл [4]. Рассказ «Жизни Галлиена» совпадает с рассказом Синкелла. [5] Упоминание в Иордане, по–видимому, отделяет вторую попытку от первой. [6] Этот этап операций описывают также Дексипп, Аммиан Марцеллин и автор «Жизни Клавдия». [7] Фиксированная дата здесь исходит из проблем Галлиена с Авреолом, возвращения Галлиена в Италию и его смерти в Медиолане в марте 268 года.
В следующем, 269 году, было предпринято третье, но наименее успешное вторжение. Подразделения императорских армий и флота теперь препятствовали полномасштабным действиям со стороны варваров. [8] Это было, конечно, результатом усилий Галлиена и Клавдия. Биограф Клавдия, по–видимому, имел основания прославлять своего героя. Он повторил, с небольшими изменениями в формулировках, факты из биографии Галлиена. События из войн Галлиена в Греции и на Балканах включены в повествование об окончательных поражениях готов и операциях по зачистке, проведенных Клавдием. Это повествование есть у Зосима и в «Жизни Клавдия». [9] Следует иметь в виду, что оно составлено из различных авторов, начиная со свидетеля некоторых событий Дексиппа, и оно предполагает, что «Жизнь Галлиена» и Синкелл имели общий источник, а биограф Клавдия и Зосим тоже брали из одного источника. Эта интерпретация, наряду с дополнительными свидетельствами, очищает Галлиена от приписываемой ему черной репутации и объясняет дублеты рассказов о готских войнах, которые появляются в Historia Augusta.
Первые успехи варваров в Малой Азии в 267 году побудили их предпринять вторую попытку позднее в том же году. Они, по–видимому, объединились в большом количестве в устье Днестра. Их численность варьируется в записях от 500 до 2000 кораблей в дополнение приблизительно к 320 000 солдат сухопутных войск. Эти цифры явно неточны и преувеличены, однако должно было речь идет о впечатляюще большой силе. В типичном приступе риторики биограф Клавдия (в отрывке, который следует отнести к его предшественнику Галлиену) сравнивает это вторжение с вторжением Ксеркса столетиями ранее. «Триста двадцать тысяч вооруженных людей! У какого Ксеркса, скажи на милость, их было так много? какая сказка когда–либо представляла столько народу, какой поэт когда–либо вообразил столь громадное число? Там было триста двадцать тысяч вооруженных людей! Прибавьте к этому их рабов, прибавьте также их семьи, их обозы, вспомните также о реках, которые они выпивали, и о лесах, которые они жгли, и, наконец, о трудах самой земли, которая выносила столь разбухшую массу варваров». [10] Увеличение числа наверняка имело целью сделать деяния Клавдия еще более сказочными. Готы, герулы и другие по суше и по морю [11] вторглись в пределы Римской империи, одни двигались по суше через Фракию, другие — через Хрисополь и Византий. Римский флот, посланный Галлиеном и возглавляемый афинянином Клеодамом, по–видимому, нанес варварскому флоту серьезный удар, давший византийцам возможность отомстить. [12] Захватчики были обескуражены укреплениями Том и Маркианополя. При движении через Пропонтиду, которая была опасной для плавания без лоцмана, многие корабли и люди погибли, повторив судьбу флота Ксеркса у Саламина. Некоторые из группы, похоже, двинулись дальше только для того, чтобы отступить перед стенами и защитниками Кизика. Оставшиеся в живых пробились через Геллеспонт и после поспешного ремонта у горы Афон осадили Кассандрию и Фессалонику. [13]
Часть захватчиков, по–видимому, проникла в Грецию, где вся Ахайя оказалась в их власти. Афины, Коринф, Спарта и Аргос были разграблены и сожжены. [14] Хотя последовательность событий далеко не ясна, Клеодам, который находился с флотом в Византии, по–видимому, нанес удар варварам в это время в греческих водах, возможно, недалеко от Афин. Дексипп, архонт Афин, собрал своих сограждан, чтобы изгнать варваров, которые разграбили Афины, из Аттики. [15] Потом этот варварский контингент, по–видимому, повернул на северо–запад, двигаясь через Беотию, Эпир, а затем заскочили в Македонию.
Большая группа странствующих воинов, по–видимому, сосредоточилась в Наиссе (Ниш) в верхней Мезии, чтобы противостоять римским войскам, возглавляемым Галлиеном, идущим на восток после войны с Постумом. Эти варвары, возможно, были объединенными элементами тех, кто разорил Грецию, и тех, кто осаждал Фессалонику. Основному противостоянию, по–видимому, предшествовала ”стычка» между императорской далматинской кавалерией и варварами. [16] Зосим рассказывает, что после первой стычки в районе Добера и Пелагонии, основные силы сразились около Наисса с потерями для обеих сторон. Вполне возможно, что войска, осаждавшие Фессалонику, двигались по шоссе вверх по долине реки Аксий (Вардар). Наисс находится примерно в 250 километрах к северу от Фессалоники по прямой линии. Маршрут будет примерно на 50 километров дальше по дороге, так как она идет на запад сначала к Стобам, а затем поворачивает дальше на запад к Скопье. Вполне возможно, что мародеры забрались еще дальше на запад от Фессалоники, за Пеллу, чтобы захватить Гераклею. Римляне (согласно Зосиму), по–видимому, столкнулись с другой большой группой варваров и уничтожили 50 000 человек. Эта цифра кажется преувеличением. Но эта другая группа могла бы быть группой из Греции, раз они не присоединились к своим товарищам у Наисса.
Интересный эпизод в этой битве или серии сражений близ Наисса связан с капитуляцией герульского контингента, командир которого упомянут по имени как Навлобат. [17] Помимо того факта, что герулы опять засветились в числе захватчиков, что–то об исходе битвы может сказать мирное урегулирование. Синкелл говорит, что Галлиен наделил Навлобата консульскими знаками отличия, что само по себе является довольно зловещим прецедентом. Здесь возникает вопрос, действительно ли герулы пришли сюда одни, возможно, побуждаемые каким–то особым импульсом. Интересно, какое поражение потерпели варвары, если их включили в ряды римлян и наградили высокими почестями в придачу (без сомнения, какое–то золото сгладило порядок). Казалось бы, все варвары еще не были побеждены. Непобежденные остатки отказались сдаваться и отсиживались в горах Гема; биограф Галлиена назвал гору Гессакс (гора Родопа?). [18] Здесь варвары выстроили свои повозки (нагруженные добычей?), но из–за истощения и голода не могли серьезно обороняться. [19] Варвары понесли большие потери в это время, но все же смогли воспользоваться спорами в императорском командовании, чтобы нанести несколько ударов по рядам римлян. Лишь когда кавалерия была приведена в боевую готовность, римляне смогли вернуть себе инициативу.
В разгар борьбы с варварами Галлиен был вынужден вернуться в Италию из–за угрозы со стороны Авреола. Галлиен оставил командование на Балканах Марциана с приказом продолжать начатое там дело. [20] Галлиен был убит в пути, и Клавдий стал его преемником.
Клавдий вступил в борьбу с готами на Балканах и за короткое время до своей смерти заслужил титул Готского. Его трудам в горах Гема отчасти способствовал факт, что ряды варваров были опустошены чумой и голодом. [21] По иронии судьбы, сам Клавдий пал жертвой чумы, и командование принял его брат Квинтилл.[22]
В то же самое время, когда Клавдий проводил операции по зачистке Балкан, по–видимому, состоялась третья экспедиция готов. Это было бы в 269 году. Но эта морская экспедиция, в которой снова участвовали герулы и которая достигла Крита, Кипра и Родоса, похоже, потерпела неудачу. [23] Эта группа и другая на материке, по–видимому, страдали от широко распространившейся чумы. Зосим рассказывает, что готский флот не совершил ничего достойного упоминания.[24]
Краткое правление Квинтилла сменилось царствованием Аврелиана, который выдвинулся к дунайской границе близ Паннонии, где было достигнуто соглашение с почти истребленными готами. испытывал сильное давление в других округах. Поскольку Зенобия контролировала Египет и, следовательно, поставки зерна Риму, а мятежные галльские войска еще больше усложняли положение, необходимо было предпринять какие–то действия. Поэтому Аврелиан пошел на довольно радикальный, но реалистичный компромисс: он создал новый дом для готов, оставив им Дакию. Римляне были эвакуированы в новую Дакию ниже Дуная, под защиту дакийских легионов. Это высвободило иллирийские войск для борьбы с Зенобией. Дакийские легионы служили на перекроенной границе. Успех этого совместного стратегического отступления и переселения был высоко оценен Аммианом, который говорит о трудах Аврелиана после безвременной смерти Клавдия: ”… чужеземные враги беспрепятственно бродили по Эпиру, Фессалии и всей Греции … они были изгнаны [после смерти Клавдия] Аврелианом, энергичным мужем и суровым мстителем за их грехи, и оставались спокойными в течение долгих веков, если не считать того, что вскоре после этого отдельные банды разбойников совершали набеги на соседние области, но очень редко и к своей собственной гибели».[25]
Как мы уже упоминали, варварские экспедиции в греческую область и нападения на крупные греческие города достигли своего пика во времена правления Галлиена и Клавдия и охватили десятилетие 260-270 гг. н. э. Именно во время этой волны разрушений, в конце 267 года, Афины были атакованы, разграблены, и большая часть города осталась в руинах. Литературная традиция отводит большую роль в этих злосчастных делах готам (скифам) и родственной готам группе герулов. Здесь не место прослеживать историю герулов от их предполагаемой скандинавской родины до движения к северному краю Черного моря и далее в греко–римский мир. Их включение в ряды римлян, поражение от лангобардов и гипотетическое возвращение на родину — еще одна целая история.
Но поскольку им отводится столь видная роль во вторжениях в Грецию и в разграблении Афин, то вполне уместно уделить им некоторое внимание. Герулы, хотя и не столь иллюзорные, как столь же разрушительные «дорийцы» XII века до н. э., труднее всего поддаются точному и достоверному определению. Их греко–римские современники мало что знали о них, и мало что из того, что они могли сказать о них, сохранилось до наших дней. Рассказ Дексиппа утерян, как и большая часть его других работ о варварах того времени. Стефан Византийский [26] и Etimologicum Magnum [27] указывают, что Дексипп писал о них и путал их со скифами или готами. Стефан Византийский называет их скифским племенем. Иордан, по всей вероятности, также опираясь на Дексиппа, описывает их путь от их скандинавской родины до района Меотидского озера (Азовское море), а затем через римские границы. [28] Синкелл и Зосим отводят им главную роль в нападениях на черноморские города, эгейские острова и греческий материк [29]. «Жизнь Клавдия» в Historia Augusta упоминает герулов наряду с другими в подобных набегах [30]. Эти герулы объединились с другими племенами готов в единый сухопутный и морской поход, оставив после себя обширные разрушения. Из рассказа Синкелла и, возможно, Зосима можно сделать вывод, что при набегах герулы использовали свои особые навыки моряков. Однако эти сведения далеко не ясны, и неизвестно, были ли они морскими воинами или их перевозили. Моммзен и позже Альфёльди подчеркивают морской вклад вновь прибывших герулов. Альфёльди отводит ведущую роль на суше собственно готам. Были ли они моряками или морпехами, вероятно, никогда не будет известно определенно. Комментарии Зосима указывают на некоторые проблемы. Он говорит о ранних набегах скифов (готов), захватывающих лодки или использующих как перевозчиков рыбаков.[31]
После разграбления Афин они двинулись на север и запад через Беотию, Эпир, Иллирию и Македонию, добравшись даже до Спарты и Олимпии. В Малой Азии они продвинулись вглубь страны до Пессинунта к северу от Антиохии.[32]
Однако в сохранившихся фрагментарных и путаных записях об этих событиях нет четкого различия между герулами и готами или скифами, и обычно есть включенные в общую картину другие племена. Очень трудно отличить герулов от готов. В рассказе Синкелла [33] есть конкретная ссылка на капитуляцию герульской армии и ее предводителя Навлобата после того, как герулы бежали из Греции, разграбили Афины и были пойманы в ловушку у Наисса на обратном пути в Мезию. Образный подход к герулам был использован Люсьеном Мюссе в его недавнем обзоре германских вторжений. Он утверждает, что герульские набеги действительно знаменуют начало чего–то нового, морских миграций. Эти народы, выходящие из Дании и Швеции, предвещают, по его мнению, появление викингов и варягов. Их морская тактика, по крайней мере, предвосхищает деятельность вандалов в пятом и шестом веках. Если бы эти герулы были из Скандинавии, Восточной Дании и Южной Швеции, как утверждает Иордан, [34] то можно было бы ожидать, что море было их родной стихией.
На основе имеющихся данных наиболее трудно с какой–либо определенностью определить географическое происхождение или племенные связи герулов, а также выявить их особые навыки, квалификацию или склонности. Их мотивы также неясны. Неизвестно, прибывали ли они массово с семьями и багажом, чтобы поселиться, или же приходили как пираты только воинскими группами, грабя там, где представлялась возможность. Новые волны, возможно, присоединились к первым пришельцам. Путаное сообщение из «Жизни Клавдия» в Historiae Augustae называет герулов вместе с другими племенами, насчитывающими около 320 000 человек «под ружьем». Это, несомненно, преувеличение, призванное укрепить репутацию Клавдия. Однако к ним автор добавляет рабов, семьи и обозы. [35] Громадные полчища и другие преувеличения следует отбросить, но как быть с семьями и багажом? В Historia Augusta и у Зосима [36] подчеркивается, что уцелевшие в войнах герулы поселились на римской земле или были включены в ряды римской армии. В Historia Augusta описывается ситуация, когда были захвачены короли, знатные женщины стали пленницами, тогда как многие скифы стали рабами или земледельцами. В том же духе писатель интересуется, сколько овец, крупного рогатого скота и лошадей попало в руки римлян при разгроме. [37] Так «скифы» выглядят гораздо солиднее, чем простая шайка рейдеров или пиратов, намеревающихся грабить.
Иордан говорит, что герулы были изгнаны со своей родины в Скандзы данами, [38] и они, по–видимому, присоединились к другим готским или скифским группам, уже промышлявшим на северном берегу Черного моря. [39] Герулы, по–видимому, пришли несколькими волнами вместе с другими племенами, связанными с готами, и они, по–видимому, продолжали значительно пополнять первоначальных переселенцев на протяжении всего VI века до окончательного поражения от лангобардов. Отсюда следует, что многие из них, как и другие представители готской группы, имели обыкновение регулярно перебираться из Германии или Скандинавии в более перспективные области. Черноморская область и дунайские провинции были хорошей добычей для набегов или миграции, если не встречалось никакого сопротивления. По–видимому, так оно и было: никаких запланированных или обязательно согласованных усилий не существовало, а скорее был дрейф в более слабые места, пока римская реакция или давление гуннов не изменили ситуацию.
К счастью, существуют описания герулов. Что любопытно в рассказах о герулах более поздних времен, так это то, что они, по–видимому, оставили всякий интерес к морской деятельности. По сути, их выдающиеся достижения носят военный характер, и они, по–видимому, были очень востребованы как легкие или ударные войска, как рассказывает Иордан: «это был народ быстроногий, и по этой причине они еще больше раздулись от гордости, ибо в то время не было народа, который не набирал бы их для себя в качестве легковоруженных пехотинцев». [40] Он говорит о них во времена Германариха в четвертом веке, когда «остальная часть племени герулов» находилась под властью этого вождя. Иордан фиксирует их местоположение в окрестностях Меотидского озера, и в искаженной народной этимологии говорится, что их название происходит от болотистой местности, «которую греки называют hele; поэтому их и назвали элурами». [41] Если оставить этимологию в стороне, то кажется, что после III века герулы все еще не сидели на месте и продолжали размещаться на северном краю Черного моря. Отсюда возможно, что эти более поздние описания герулов не относятся отчасти к этой группе в III веке.
Прокопий описывает их военные навыки на римской службе против персов следующим образом: «Ибо у герулов нет ни шлема, ни панциря, ни каких–либо других защитных доспехов, кроме щита и толстой куртки, которой они опоясывают себя, прежде чем вступить в бой. И действительно, герульские рабы идут в бой даже без щита, и когда они доказывают, что они храбрые люди на войне, тогда их хозяева позволяют им защищаться в битве щитами». [42] Какими бы свирепыми они ни были в бою, они считались дикими и ненадежными. Это иллюстрирует описание Прокопием некоего Фары, который с отличием служил при Велизарии в Африке: «Фара был энергичен, чрезвычайно серьезен и честен во всех отношениях, хотя и был урожденным герулом. А для герула не поддаваться предательству и пьянству, но стремиться к праведности — дело нелегкое и заслуживает немалой похвалы. И не только Фара, но и герулы под его командованием вели себя порядочно». [43] После этого довольно банального комплимента Прокопий в самом поучительном отрывке обсуждает в другом месте добровольную эвтаназию герулов и практикование сати: «Теперь о том, кто есть герулы? … Они издавна жили за рекой Истр, поклоняясь великому сонму богов, которых они считали святыми, чтобы умилостивить даже человеческими жертвами. И они соблюдали многие обычаи, которые не совпадали с обычаями других народов. Ибо им не позволялось жить ни когда они старели, ни когда они заболевали, но как только один из них был побежден старостью или болезнью, ему приходилось просить своих родственников как можно скорее удалить его из этого мира. И эти родственники собирали и громоздили массу дров на большую высоту и укладывали человека поверх дров, а затем посылали к нему с кинжалом одного из герулов, но не родственника этого человека, потому что родственник не мог быть его убийцей. И когда убийца их родственника вернется, они сразу же сожгут всю кучу дров, начиная с краев. И после того, как огонь прекратится, они немедленно соберут кости и закопают их в землю. А когда умирал человек из рода герулов, его жене, если она претендовала на добродетельность и желала оставить после себя доброе имя, следовало вскоре умереть рядом с могилой своего мужа, повесившись на веревке. А если она этого не сделает, то в результате будет иметь дурную репутацию и нанесет обиду родственникам своего мужа. Вот каковы были обычаи, соблюдавшиеся герулами в древние времена».[44]
После многих лет контактов с римлянами и службы у них и даже после обращения в христианство герулы сохранили многие из своих старых привычек. Сохранение этнического единства наряду с вековыми привычками не должно вызывать удивления. Рассмотрим, например, со страниц Григория Турского, сколько времени потребовалось франкам, чтобы обуздать некоторые из своих привычек. Прокопий, по–видимому, отражает тот факт, что герулы произвели сильное впечатление на римлян и греков, в замечаниях, которые попахивают расовыми предрассудками и, по–видимому, основаны на длительном общении. Прокопий чувствует себя вынужденным осуждать этих людей, хотя в целом они поддерживали римское дело. «Однако они все еще неверны по отношению к ним [римлянам], и так как они склонны к скупости, то охотно совершают насилие над своими соседями, не чувствуя никакого стыда за свои поступки. Не довольствуясь своим убийственным социальным и политическим поведением (продолжает Прокопий), они спариваются нечестивым образом, особенно мужчины, с ослами, и они самые низкие из всех народов и совершенно отпетые мошенники».[45]
При всем этом, однако, Прокопий никогда не упоминает о более ранних действиях герулов в III веке. Он действительно указывает их происхождение и, по–видимому, озабочен тем, чтобы поместить их в исторический контекст. Можно было бы подумать, что он мог бы обратиться к некоторым более ранним ссылкам на их деятельность если не в интересах науки, то по крайней мере для того, чтобы подкрепить свои аргументы о том, что они были разрушительным народом. Эти материалы, вероятно, были ему доступны, и отсутствие основательности с его стороны достойно сожаления.


[1] Syncellus, «Chronographia, vol. I, p. 716 f. CSHB, ed. B. G. Niebuhr, Bonn, 1829.
[2] «Gallienus», IV, 7-8; VI, 2; XI, 1; XII, 6, SHA,
[3] Jordanes, Gothic History, XX, 107-108.
[4] Zosimus, Historia Nova, bk. I, 38; bk. I, 40; Syncellus, p. 717.
[5] «Gallienus», XIII, 6-10; V, 6 и VI, 1, SHA.
[6] Jordanes, XX, 108.
[7] Dexippus, frag. 28, Fragmente der griechischen Historiker, ed. F. Jacoby; Amnianus Marcellinus, bk. XXXI, iv, 16; «Claudius», XII, 4, SHA.
[8] Syncellus, p. 720.
[9] Zosimus, bk. I, 45-46; «Claudius», XI, 3-4 и 6-8; XII, 1; IX, 4, SHA.
[10] «Claudius», VI, 5-6, SHA.
[11] Zosimus, bk. I, 42.
[12] Zonaras, Chronikon, vol. II, bk. XIII, 26, CSCB, ed. B, G. Niebuhr, Bonn, 1844; «Gallienus», XIII, 6, SHA.
[13] Zosimus, bk. I, 42-43.
[14] Syncellus, p. 717, перечисляет места в дополнение к Афинам; Zosimus, bk. I, 39; Zonaras, bk. XII, 26.
[15] «Gallienus», XIII, 8, SHA; Zonaras, bk, XII, 26. Syncellus, p. 717 упоминает, что афиняне убили много варваров, но не добавляет никаких подробностей. Биография Галлиена упоминает здесь роль Дексиппа, но опускает роль Клеодама; рассказ Зонары включает Клеодама, но опускает Дексиппа.
[16] «Gallienus», XIII, 9, SHA; Syncellus, p. 717. Биограф Галлиена неохотно уступает ему здесь победу, «случайно он убил очень многих». Синкелл говорит, что пало 5000 варваров.
[17] Syncellus, p. 717.
[18] «Gallienus», XIII, 9, SHA; Zosimus, bk. I, 45; и «Claudius», XI, 3, SHA, упоминают хребет Гем. Рассказ, приписываемый царствованию Клавдия, должен быть отнесен к правлению Галлиена (XIII, 9), поскольку он является дублетом.
[19] Zosimus, bk. I, 45.
[20] «Gallienus», XIII, 9-10, SHA; «Claudius», VI, 1, SHA; Zosimus, bk. I, 40.
[21] «Claudius», XI, 3-4, SHA; Zosimus, bk, I, 46.
[22] Zosimus, bk. I, 46; «Claudius», XII, 2-3, SHA. Sextus Aurelius Victorus, Liber de Caesaribus, XXXIV, говорит, что Клавдий погиб в битве.
[23] Syncellus, p. 720; Zosimus, bk. I, 46; «Claudius», XII, 1, SHA.
[24] Zosimus, bk. I, 46; «Claudius», XII, 1, SHA, подчеркивает важность чумы; комментарий Зосима немного расплывчат.
[25] Ammianus Marcellinus, bk. XXXI, 5, 17.
[26] Stephan of Byzantium, bk. XII, FHG, ed. C. Muller, Paris, 1928, III, p. 672.
[27] T. Gaisford, Etymologicum Magnum, 1848, p. 333.
[28] Jordanes, III, 23, XXXII, 117. Миеров считает, что Иордан использовал Дексиппа и оспаривает довольно сложный аргумент Моммзена, что Иордан, опираясь на Кассиодора, использовал для своего описания готов неизвестного писателя Аблабия.
[29] Syncellus, p. 717; Zosimus, bk. I, 48.
[30] «Claudius», VI, 1-6, SHA.
[31] Zosimus, bk. I, 31-34.
[32] Zosimus, bk. I, 28.
[33] Syncellus, p. 717.
[34] Jordanes, III, 23.
[35] «Claudius», VI, 6, SHA.
[36] Zosimus, bk. I, 46.
[37] «Claudius», IX, 3-9, SHA.
[38] Jordanes, III, 23.
[39] Jordanes, XXIII, 117; Procopius, Vandalic Wars, bk. VI, xiv, 1. Прокопий помещает их «за рекой Истр»
[40] Jordanes, XXIII, 117.
[41] Jordanes, XXIII, 117.
[42] Procopius, Persian Wars, bk. II, xxv, 27-28.
[43] Procopius, Vandalic Wars, bk. IV, iv, 59-31.
[44] Procopius, Gothic Wars, bk. VI, xiv, 1-7.
[45] Procopius, Gothic Wars, bk. VI, xiv, 35-36.