Введение

Корнелий Непот в своей работе De Historicis Latinis высказал нелестное суждение о состоянии римской историографии в конце республики и связал этот приговор с посмертным комплиментом Цицерону: с его смертью этот литературный жанр оставался сырым и незавершенным; римляне не могли достичь уровня греков в этой области, потому что Цицерон, который усовершенствовал латинскую риторику и переводил греческую философию на латинский язык, был единственным, кто мог написать историю в соответствующей форме, да и должен был написать.
Корнелий Непот был не единственным, кто хотел бы, чтобы Цицерон стал историком, и верил, что он преуспел бы в этой области: сам Цицерон во вступлении к De legibus говорит своему другу Аттику, что литературно развитой латинской историографии еще не существует; поэтому Цицерона попросили написать историческую работу, чтобы восполнить этот пробел. Цицерон лично отвечает, что, поскольку историку нужно много досуга и свободного времени и поскольку ему не хватает того и другого, ему приходится откладывать серьезное занятие историописанием до тех пор, пока эти условия не будут выполнены (De legib. 1. 5-8).
В самом деле, в последние годы своей жизни, когда условия, сформулированные в De legibus реализовались в силу внешних обстоятельств, Цицерон обратился не к истории, а к философии, так что вопрос о том, чем он занимался как историк и какого качества была историческая работа, стал предметом предположений: написал бы Цицерон римскую историю ab urbe condita по примеру Ливия или, как он сам выразился в «De legibus», «от Рема и Ромула», или ограничился бы историей своего времени и просто изложил бы ea, quibus ipse interfuit («то, в чем он принимал участие сам»)? Смог бы он действительно затмить своих предшественников, или он стал бы просто еще одним анналистом, чью работу вскоре вытеснил бы Ливий? Были ли Ливий или Саллюстий идеальными историками в смысле Цицерона?
Хотя Цицерон больше не писал исторических произведений, его обширная работа, тем не менее, стала одним из наиболее важных источников для истории Рима, особенно поздней республики и особенно цицеронова периода. Также для большого поклонника Цицерона Корнелия Непота было ясно, что читатель писем Цицерона Аттику едва ли пропустил бы связную историю со времени консульства Цицерона до его смерти (Cornelius Nepos, Attic. 16. 3).
Из–за огромной важности всей работы Цицерона как исторического источника, также для времени консульства Цицерона и всей римской истории, многочисленные аспекты вопроса об озабоченности Цицерона историей всегда получали значительное внимание.
Снова и снова возникают вопросы об источниках цицероновского знания истории, и особенно о его знании римской анналистики, а также о точных масштабах его исторических знаний и известных ему фактах, а также основополагающем мнении Цицерона о значении знания истории и ее связи с риторикой, и ответы были самыми разными.
Хотя у нас нет исторической работы Цицерона и следовательно, эти и многие другие вопросы, возникающие в связи с этим, не разъясняются или только разъясняются частично, но из литературного наследия Цицерона можно многое понять об условиях и основах, чтобы написать историю. Эти требования помимо лингвистических и стилистических навыков, которыми Цицерон обладал не только по собственному мнению, но и по убеждению Корнелия Непота, включают в себя особенно его оценку важности занятий историей и связанных с ней претензий к качеству исторических работ, а также его знание историографической литературы и других исторических источников, и, наконец, его способность применять эти знания для решения отдельных исторических вопросов.
Цицерон неоднократно высказывался о важности знания истории и содержательных требований к историческим произведениям. Его более длинные высказывания по этому вопросу в De oratore и De legibus будут собраны в первой части и дополнены разрозненными замечаниями из других сочинений Цицерона.
Цицерон также комментировал греческих и римских историков в De Oratore и De Legibus. В полной мере его знания греческой и римской историографии, а также других исторических источников могут быть выведены только из других бесчисленных замечаний, разбросанных по всему его творчеству, которые будут рассмотрены во второй части.
Что касается применения его знаний и его методического подхода к решению исторических проблем, то трудно, если вообще возможно, получить информацию из бесконечного количества исторических сведений в речах и философских трудах Цицерона, потому что путь, которым Цицерон шел к определенному пониманию или формулировке, по большей части больше не распознаваем, и потому что история в этих работах всегда должна служить аргументам адвоката, политика или философа Цицерона и поэтому на их изображение, как правило, существенно влияют другие исторические аспекты: попытка сделать выводы о качествах автора как историка из использования истории в рассуждениях в неисторических работах станет методологической авантюрой и будет обречена на неудачу с самого начала. Однако письма Цицерона дают некоторое представление о его подходе к решению исторических вопросов, что убедительно иллюстрируется двумя примерами из его переписки с Аттиком.