I. Передача текста Мемнона

A. Представление Фотия и его библиотеки

Фотий — византийский патриарх — родился около 820-27 г. и умер в 891 или 897 г.[1] Первый раз патриархом он был избран в 858 г. Он был смещен и изгнан императором Василием I в 867 г., который ненадолго его возвратил. Он взошел на патриарший трон в 877 г., прежде чем последний раз подвергся преследованию императором Львом VI. Умер он в изгнании и в свое время был ответственен за раскол между Востоком и Западом.
Он жил во времена больших политических успехов Империи, что безусловно способствовало возрождению византийской интеллектуальной жизни того времени, одним из творцов которой был Фотий. Если его церковная карьера известна, то его интеллектуальная жизнь, с другой стороны, весьма лаконична. Этот период отмечен возвратом к древним трудам, и, в частности, к греческим текстам. После возвращения из ссылки Фотий стал наставником детей императора Василия I. О содержании его учения известно мало, но, кажется, помимо богословских знаний он преподавал грамматику.
Библиотека была написана Фотием во время — или вскоре после — поездки на Восток в 855 г., следовательно, до его первого патриархата в 858 г.[2] Согласно письму, предваряющему Библиотеку, Фотий по просьбе брата Тарасия писал заметки о произведениях, прочитанных во время поездки с помощью секретаря. По словам патриарха, большая часть этой работы проделана по памяти, но очевидно, что он делал заметки и во время чтения. Однако следует проявлять осторожность при использовании деталей, которые иногда могут быть неточны.
Название «Библиотека» дано не Фотием, поскольку оно появляется в двух рукописях в XVI веке. Труд включает 280 заметок или «кодексов» большей или меньшей длины, которые содержат отрывки или резюме произведений от Геродота до патриарха Никифора.

B. Литературные интересы Фотия

Темы, к которым Фотий проявлял особое внимание, и которые явно заметны при чтении Библиотеки, должны быть предметом особого внимания, поскольку в свете его собственных интересов необходимо изучить вопрос, что именно осталось от труда Мемнона.
Интерес патриарха к трудам, к которым он обращается, показывает то, как он сообщает об их содержании. Итак, если он резюмирует в нескольких предложениях содержание каких–то сочинений или их части, то это указывает на то, что у него нет особого любопытства к периоду, охватываемому повествованием, иногда потому, что рассматриваемые события сообщались в другом документе, ранее рассмотренном Фотием. Мендель приводит в пример Римскую Историю Арриана (кодекс 57) и ее трактовку в Библиотеке Фотия. Сочинение греческого историка, в частности, книги, которые он посвятил мифологии и основанию Рима, обобщены в нескольких предложениях. Такой способ действия показывает, что патриарх не был очарован этим разделом римской истории[3]. Ввиду этого замечания понятно, что отступление которое Мемнон посвящает римскому господству, Фотием сокращается в несколько пассажей (F 18.1-5). Более того, в Аппиане (cod. 57), упомянув римских царей, патриарх пишет: «После этого монархия была упразднена и ее полномочия переданы консулам» (εξ ού της βασιλείας καταλυθείσης εις τους ύπάτους τα της άρχης μετετέθη, Appien, codex. 57). Краткое изложение этого периода истории римлян аналогично его заметкам в Мемноне.
Другие аспекты трудов, к которым он обращается, не вызывали энтузиазма византийского патриарха. Тредголд в анализе литературных интересов Фотия считает, что последнего мало интересовали авторы, которые сообщают подробности о первоисточниках, к которым они обращались для составления исторического рассказа, потому что он их считает скучными[4]. Таким образом, если Мемнон предоставил такие сведения, они не пережили вмешательства Фотия, так как в заметке нет данных об источниках гераклейского историка, и даже того, как он намеревался построить свой рассказ.
Так же патриарх кажется довольно равнодушным к чрезмерному использованию отступлений. Он к тому же позитивно оценивает Арриана, полагая, что он не вредит непрерывности рассказа слишком длинными отступлениями[5]. В своем заключении о сочинении и стиле Мемнона патриарх отмечает, что гераклейский историк пишет «разумно и сжато, избегая отступлений, кроме как если где–либо какая–нибудь необходимость не заставляла автора присоединить к рассказу и нечто, находящееся вне задуманной темы» (Codex 224, 240a). Таким образом, кроме тех, которые посвящены Вифинии (F 12) и возникновению Рима (F 18) Фотий о других не сообщает, и согласно заключению патриарха о его сочинении, маловероятно, чтобы Мемнон испещрял ними свой рассказ. В этом отношении Ярроу считает, что заключение Фотия ошибочно, поскольку, по его мнению, отступления были частью подхода Мемнона к истории. Гераклейский историк делал большие введения в ситуации и поэтому Ярроу считает вероятным, что в оригинальном тексте отступления были гораздо более многочисленными[6].
Согласно Менделю Фотий не интересовался историями городов–государств[7] и это подтверждается чтением Мемноновой Истории Гераклеи, поскольку большинство подробностей местной истории и, в частности, функционирование институтов — допуская, что историк–гераклеот посвятил им часть своего рассказа, — не сообщается в заметке, которую патриарх посвятил этому произведению.
И наоборот, сочинения, которые были предметом его заметок в Библиотеке, показывают особый интерес Фотия к событиям, связанным с историей Малой Азии. В этом отношении греческая мифология и истоки греческой культуры в Восточном Средиземноморье, кажется, больше привлекают патриарха, который жил во времена, когда Византия воспринималась как новая культурная столица, подобие древних греков и римлян[8]. Его интерес к греческим городам Востока заметен в заметке о Мемноне, в которой он рассказывает легенды, посвященные Астаку и Никее.
Рассказ о противостоянии империи персов и греков с V века до начала IV является предметом особого внимания Фотия, о чем свидетельствует обширное резюме из книг 7-23 Персики Ктесия (cod. 72). Мендель полагает, что такое любопытство византийского патриарха объясняется интересом к наследию, оставленному на Востоке последовательностью империй, поскольку Византийская империя наследовала этим великим державам. Несомненно, по этой причине он сообщает об упоминании Мемноном дипломатических отношений между Клеархом, тираном Гераклеи, и персидскими царями (F 1.4).
Точно так же Фотий интересуется Александром, который представляется наследником ахеменидов. Согласно Менделю, Фотий посвящает значительную часть своего резюме Анабасиса Арриана бракосочетанию в Сузах, поскольку этот союз позволил объединить персидскую и македонскую династии, обеспечивая тем самым непрерывность империи Дария через замену его Александром. Патриарх также пытается изложить первые годы правления приемников Александра до Трипарадиса, период, который он считал достаточным, чтобы показать конец Персидской империи и замену ее на власть македонян[9]. Анализ Менделя проясняет интерес Фотия к частям Мемнонова текста. Действительно, в отрывке, посвященном браку Амастриды с Дионисием, тираном Гераклеи, Фотий сохранил упоминание Мемнона о свадьбе в Сузах. Кроме того, интерес патриарха к периоду после смерти Александра объясняет почему родство между тираном гераклеотов и диадохами было сохранено в резюме этой части рассказа Мемнона (F 4.1-6).
Фотий проявляет большой интерес к истории завоевания Римом Востока, чем к римской республике, о которой он сообщает только некоторые события, особенно о гражданских войнах, поскольку они привели к завоеванию восточных территорий, впоследствии ставшими территориями Византийской империи. Он собрал сведения о падении империи македонян и союзнической войне в Италии, которая вылилась в установление римского правления в Греции и в первые этапы политического объединения Италии. Его интерес к этим событиям можно найти в заметке, которую он посвятил Мемнону[10]. Действительно, обобщая первые отрывки отступления, которое гераклейский историк посвятил Риму (F 18.1), о сообщает об упоминании поражения Персея от Павла Эмилия. Он также кратко излагает в F 21 помощь, которую гераклеоты оказали римлянам в марсийской войне. Впрочем, отрывок не лишен ошибок.
Мендель считает, что интерес Фотия к истории Малой Азии от персидского периода до завоевания римлянами, оправдывает обращение к труду Мемнона, который, по–видимому, был единственным источником информации по этому периоду. Более того, митридатовы войны составляют половину его сокращения истории Гераклеи. Кажется, что местные династии были предметом особого внимания со стороны патриарха и, в частности, список вифинских царей, составленный историком–гераклеотом (F 12), также он записывает сделанный Диодором список правителей Каппадокии (cod. 244). С другой стороны, труд Арриана о Вифинии (Bithynica, cod. 93), похоже, не представлял интереса для Фотия, и Мендель объясняет это тем, что Фотия мало интересовало сохранение подробного отчета о внутренних событиях в Вифинии[11].
Ввиду сбора сведений о наследии, оставленном разными империями, которые друг друга сменяли на Востоке, Фотий, похоже, имеет особый интерес к истории столицы Византийской империи. Действительно, он несколько раз сообщает о событиях, которые в истории Мемнона подразумевают византийцев, тогда как контекст, в котором происходят эти факты, являясь предметом краткого резюме, на самом деле полностью скрыт. Итак, патриарх сохраняет только события, не всегда принимая во внимание причины и следствия сообщаемых им фактов. Похоже, он больше интересуется занятностью рассказа, чем созданием логического повествования. Во многом это связано с тем, что он не историк.
Как служитель церкви, и в частности как христианин, Фотий сосредоточил свое внимание на истории Иудеи, для которой он в основном пользуется Иудейскими древностями Иосифа Флавия. Его интерес к этому региону двоякий. С одной стороны он интересуется историческим контекстом Иисуса Христа, но так же и теми годами, которые отмечают переход независимой Иудеи под римское господство[12]. В своем резюме труда Мемнона патриарх дважды сообщает об Иудее, как регионе, в котором правят цари селевкиды (F 18.5 ; 18.9); что, по–видимому, соответствует точке зрения Менделя об особом внимании Фотия к этому региону.
Портреты, похоже, также привлекают его внимание, особенно «плохих» персонажей. Страшная судьба, заготовленная для этих персонажей, частый объект резюме Фотия, особенно в свете его обращения к рассказу Мемнона о смерти тирана Сатира. Мучительная смерть того, кто изображен как жестокий человек, описывается историком Гераклеи, и, кажется, Фотий сохранил все подробности. Симптомы, перенесенные тираном Гераклеи, несомненно, вызывали любопытство патриарха с медицинской точки зрения, поскольку, по–видимому, у последнего были знания в этой области, и, похоже, он сам практиковался в медицине[13]. Кроме того Фотий позаботился указать на связь, установленную историком гераклеотов между деяниями, совершенными протагонистами Истории Гераклеи, и теми бедствиями, которые они претерпевают, и даже смерть, полная страданий, прерывает их жизнь. Взгляд на смерть, как на наказание за жизнь, посвященную жестокостям, подобно тому как описано Мемноном, по–видимому, находит отклик у Фотия, вероятно, из–за его религиозных убеждений с доминирующей идеей божественного возмездия.
Судьба гераклеотов–изгнанников, похоже, вызывала интерес у Фотия, но нельзя связать его любопытство к этим скитальцам с его собственным опытом изгнания, поскольку сведения для своей библиотеки он собирал еще до своего первого изгнания. С другой стороны, возможно, для священника эти граждане, бежавшие из родного города, чтобы избежать уготованной им роковой судьбы во время правления тирана, напомнили ему о тяжелом положении тех, кого преследовали не за политические убеждения, но за религиозные.
Таким образом, различные темы, которые вызывали интерес Фотия, по–видимому, преобладали в труде Мемнона, поскольку она дошла до нас. Тем не менее это отнюдь не исключает анализа трактовки этих тематик в Истории Гераклеи. Фотий только сообщил сведения, которые находились в тексте Мемнона, и то, как гераклейский историк упоминает эти факты и место, которое он определяет им в своей истории, будет предметом данного исследования, в частности, в следующей главе.


[1] О Фотии, cf. Henry, Photius. Tome I, p. X-XIV; K. Ziegler, s.v. «Photios», RE XX (1941), col. 667-737 ; H. — G. Beck, Kirche und theologische Literatur in Byzantinischen Reich, Munich, 1959, p. 520-528.
[2] О Библиотеке, cf. Henry, Photius. Tome I, p. XIX-XXV.
[3] Mendels, Photius, p. 198, n. 9.
[4] 1212 Treadgold, Photius, p. 100- 101.
[5] Ibidem, p. 100.
[6] Yarrow, Historiography, p. 141.
[7] Mendels, Photius, p. 200.
[8] Ibidem, p. 198-199.
[9] Ibidem, p. 200-201.
[10] Ibidem, p. 201-202.
[11] Ibidem, p. 202-203.
[12] Ibidem, p. 203.
[13] Treadgold, Photius, p. 103.