Достаточно ли порочности для несчастья?

Ει αυτάρκης η κακία προς κακοδαιμονίαν

Автор: 
Переводчик: 
Источник текста: 
Plutarchs Moralia. London: William Heinemann Ltd; Cambridge, Massachusetts: Harvard University press, 1962 , V. 6 . P. 359-374 (Loeb Classical library).

Введение.

И вновь мы имеем дело с фрагментом, лишённым начала и конца (и вдобавок между 1 и 2 параграфами может быть лакуна) Атрибуция Плутарху вызывала сомнение у Дюбнера, Хенсе (Teletea, P. LXXXIX, note), Набера и Хартмана (De Plutarcho, PP. 249-253), но на несущественных основаниях, которые, в основном, были истолкованы и отвергнуты Зифертом (Commentationes Ienenses, 1896 , PP. 110 – 119), который так же проанализировал структуру этого сочинения и параллели с другими сочинениями Плутарха. Виламовиц (Hermes, XL, 161-165), с другой стороны, полагал, что этот и следующий фрагмент были частями одного и того же диалога. Я, вслед за Поленцем, отвергает это мнение (Usener, Fleckeisens Jahrb., CXXXIX, 381 , полагал, что это фрагмент сочинения, стоящего в каталоге Ламприя под номером 84 : Αμμωνιος η περι του μη ηδεως τη κακια συνειναι). Текст не слишком удачный и не упомянут в каталоге Ламприя.

Достаточно ли порочности для несчастья?

I …[1] он не покорится (такому браку) и как выразился Еврипид
Не променяет тело на приданое [2],
но едва ль ему стоило б завидовать. Ведь он свершил свой путь не «чрез кучи тлеющих углей», но «чрез царственный пожар», окружённый пламенем, задыхающийся, в ужасе, обливаясь потом и таким образом погиб из–за того, что его мать предложила ему такое богатство, какое имел Тантал и которым он не мог пользоваться по причине того постоянного смятения, что его обуревало. Мудрецом был тот сикионский коневод [3], который дал царю ахеян Агамемнону в качестве дара быстроногую кобылицу
Чтобы ему не идти на войну под ветристую Трою,
Но наслаждаться спокойствием дома,[4]
окружив себя обширными богатствами и в полной безопасности; но нынешние придворные, хоть и выглядят людьми дельными, направляют, по своей собственной воле, когда никто от них этого не требует, безрассудный путь к царским дворам, где они должны сопровождать высокопоставленных лиц и всё время быть начеку, чтобы получить коня, какую–нибудь брошь или иной кусок удачи в том же роде.
В Филаке [5] он и супругу, с душою растерзанной бросил,
Бросил и дом недоконченный[6]
и унёсся прочь, и блуждает вдалеке, соблазняемый надеждами и постоянно бывая в них обманутыми; но даже если что–то и осуществится, всё же завертевшись в колесе Фортуны, уносимый им, он ищет способов как с него спуститься, почитая счастливыми тех, кто живёт в темноте и безвестности, но зато и в безопасности, пусть прочие, взирая на того, кто над ними так вознёсся и почитают его счастливцем….
II Порок поражает абсолютно всех, будучи столь самодостаточным творцом несчастья, что не нуждается ни в инструментах, ни в помощниках. Прочие тираны, стремясь сделать несчастными тех, кого они карают, имеют палачей с подручными, клеймят раскалённым железом, и вздёргивают на дыбу [7]. Порок же, без подручных, только лишь поселиться в душе, поражает её и сокрушает так, что человек исполняется горя и сетований, мучимый угрызениями совести и угнетённый. И вот доказательство тому: многие, будучи избиваемы, молчат, будучи бичуемы сносят это терпеливо, будучи вздёрнуты на дыбу и истязаемы господами и тиранами не издают ни малейшего крика ибо душа, сдерживаемая голосом разума, умеряет боль и одной только собственной силой обуздывает её и подавляет [8]; но ты не сможешь ни приказать гневу успокоиться, ни горю замолчать, не сможешь убедить человека, поражённого страхом, противостоять ему. ни раскаивающегося в чём–либо не вопить, не рвать волосы, не унять дрожь в ногах. Ведь порок много более неистов, чем огонь иль меч.
III Города, как мы знаем, объявив публично о намерении заключить контракты на постройку храмов или воздвижение больших статуй, выслушивают предложения творцов, состязающихся перед комиссией и представляющих свои образцы и сметы [9], а затем выбирают того, кто выполнит работу с наименьшими затратами, а так же лучше, чем другие и быстрее. А теперь представьте, что сдаётся подряд на то, чтобы сделать людей несчастными, а жизнь их жалкой и что Фортуна и Порок пришли с различными предложениями, предлагая свои услуги для осуществления этого замысла. Первая в изобилии готова предложить орудия и ценные приспособления предназначенные для того, чтобы сделать человеческую жизнь жалкой и несчастной. Она представила бы нам грабежи, разбой, войны, убийства тиранами, бури на море и гром небесный. Она смешает яды, не забудет про удары мечом, наёмную клевету, палящую лихорадку, звон оков и тюремные решётки ( и хотя большая часть всего этого принадлежит скорей Пороку, чем Фортуне, но позвольте нам отнести их все к Фортуне). И пускай Порок. оставшись совершенно безоружным и не нуждаясь в посторонней помощи против человека, вопросит Фортуну, как она сделает человека малодушным и несчастным.
Грозишь ты бедностью? Метрокл смеётся над тобой,[10]
он, который зимой спит с овцами, а летом в вестибулах храмов, состязаясь в счастии с царём Персии, что зимует в Вавилоне, лето же проводит в Мидии [11]. Ты способна навлечь оковы и продажу в рабство? Диоген [12] презрел тебя когда, когда выставленный на продажу пиратами, сам себе аукционист, вопрошал: «Кто желает купить себе господина»? Ты смешаешь чашу с ядом? Не поднесла ли ты уже её Сократу [13]? Так он, радостно и умиротворённо, без малейшего трепета, не переменившись ни лицом, ни видом, чашу эту бодро выпил и меж тех кто пережил его почитался он счастливым [14], ибо и в Аиде без божественной доли блаженства не останется [15]. Что ж до твоего огня, то Деций, римский полководец [16], его предвосхитил, когда возвёл погребальный костёр меж лагерями и принеся торжественную клятву посвятил себя Кроносу [17] ради римского владычества. И среди индийцев чистые и непорочные жёны спорят и состязаются одна с другой в том, чтоб взойти на костёр и та, которая удостоится чести быть сожжённой с её умершим мужем, превозносится другими как счастливица. И среди мудрецов в этой части мира ни одни не считается счастливым или вызывающим зависть, если он еще живым и пользующимся всеми благами здоровья, не отделил огнём душу от тела и не очистился от плоти, удалив огнём смертную свою часть. Или ты пожелаешь лишить человека превосходного здоровья, богатого дома и стола, вообще изобилия всех благ и оставить его в изношенной одежде, с дорожной сумой и просящим ежедневной пищи? Так ведь это положило начало как счастью Диогена, так и свободе и славе Кратета. Или, может быть, ты захочешь распять кого–то на кресте или посадить кого–то на кол? И заботило ли Феодора [18] где ему гнить, над или под землёй? Скифы почитали наилучшим погребение в кургане [19], гирканы [20] оставляли тело на съедение собакам, у бактрийцев же закон предписывал отдавать тело родичей птицам, чтобы те встретили счастливейший конец.
IV Итак, кого же всё это делает несчастным? Малодушного и неразумного, изнеженного и незакалённого, чьи понятия с детства не меняются. Потому–то Фортуна, если не соединится с Пороком и не вызывает полного несчастья. И как нить разрезает кость после того как та смочена была в уксусе с золой и как мастер изгибает и придаёт необходимую форму слоновой кости после того как она размягчена была пивом, в то время как обычно она жестка и несгибаема, так и Фортуна сталкиваясь с тем, что уже поражено и ослаблено Пороком, налетев внезапно, ранит и пронзает. И как парфянский яд [21] никому не вредный и не наносящий ущерба никому из тех, кто его касается либо куда–то переносит, раненого, только лишь последний попадает туда, где он находится тотчас убивает, ибо рана предрасполагает к восприятию его истечения (эманации), так и душа, чтобы быть ниспровергнута Фортуной, должна уже иметь в себе какую–то собственную язву и какой–то недуг в себе самой, чтобы оказаться восприимчивой к тем случайностям и превратностям Фортуны, что порождают всё жалостное и прискорбное.
V Так нуждается ли Порок в помощи Фортуны, чтобы сделать кого–либо несчастным? Нет, никоим образом. Он не делает море бурным и бушующим, он не окружает подножия одиноких придорожных гор засадами разбойников, он не побуждает тучи с градом проливаться над плодородными равнинами, он не подстрекает Анитов, Мелетов, Калликсенов выступать обвинителями, он не исторгает у людей богатство, не организует провалов при соискании претуры, чтобы сделать кого–либо несчастным. Но он поражает и губит тех, кто богат, процветающ и наследовал по завещанию; на земле и на море он в них постепенно проникает, пристаёт к ним и укореняется, заставляет из томиться похотью, пылать гневом, порождает суеверные страхи, мучит завистью…


[1] Это место текста весьма загадочно, и не потому только, что утрачена значительная его часть, но главным образом потому, что с обнаружением клермонтских фрагментов «Фаэтона» Еврипида мы смогли понять. что пьеса эта (оригинальная фабула которой нам теперь хорошо известна) налагает на всё это место отпечаток. В этой пьесе Фаэтон, отказываясь вступить в брак с богиней, на которой хочет женить его Климена — его мать, произносит процитированную строку. ; возможно, что цитата из пьесы скрыта и во втором предложении (πολλης δια τεφρας , αλλα πυρκαιας τινος). Возможно, что сам Фаэтон клянётся, что скорее пройдёт через «кучи пепла», чем женится на богине; и в пьесе речь шла го «царственном пожаре», когда горит сокровищница Солнца (см. Nauck, P. 601). Но на этом не стоит очень уж упорно настаивать, так как текст очень повреждён и потому что принятые здесь восстановления могут только приблизительно соответствовать истине.
[2] Nauck, TGF, p. 606 , fr. 775 ; cp. Moralia, 13f; Plautus, Asinaria, 87.
[3] Его имя — Эхепол Анхизид.
[4] Hom., Il., XXIII, 297-298; cp. Moralia, 32f.
[5] Филака (Φυλακη) — город во Фтиотиде в Фессалии, один из городов подчинявшихся Протесилаю, часто упоминающийся в гомеровских поэмах (Il., II, 695 , XIII, 696 ; XV; 335 ; Od., XI, 290 ; cp. Apoll. Rhod., I, 45 , Steph. Byz. s.v). В нём имелся храм Протесилая (Pind., Isthm., I, 84). Плиний ошибочно называет его городом в Магнесии (IV,9). Страбон описывает его как находящийся между Фарсалом и Фтиотийскими Фивами, на расстоянии около 100 стадий от последнего (IX, pp. 433, 435).
[6] Hom., Il., II, 700-701.
[7] Cp. Aeschylus, Prometheus, 64-65 :
Теперь шипом железным и безжалостным
Ему с размаху, с силой грудь насквозь проткни.
[8] Cic., Tusc. Disp., II, 22 , 53 ff.
[9] См. напр. Richter, Greek Sculptors, p. 230 : «Модели фигур фронтонов должны были быть представлены прежде их изготовления».
[10] Х. Ричардс полагал, что это возможно стих из комедии.
[11] Ср. Moralia, 604c; Xenoph., Cyrop., VIII, 6, 22.
[12] Cp. Diog. Laert., VI, 29, 74 ; Epictetus, VI, 1,116.
[13] Cp. Plato, Phaedo, 117 b-c.
[14] Cp. Moralia, 607f.
[15] Cp. Plato, Phaedo, 58e; Xenoph., Apol., 32
[16] Ср. Moralia, 310 a-b.
[17] В тексте Плутарха стоит на греческий манер «Кронос», но все переводчики переводят как «Сатурн».
[18] Cp. Moralia, 606 b; Teles ed Hense, p. 31 ; Cic., Tusc. Disp., I, 43 , 102; Val. Max., VI,2 , ext. 3 ; Seneca, De Tranquillitate, XIV, 3.
[19] Cм. Hdt., IV, 71-72: 71. Гробницы царей находятся в Геррах (до этого Борисфен еще судоходен).
[20] См. Porphyry, De Abstinentia, IV, 21 ; Sextus Empiricus, Hypotyposes, III, 227 ; Cic. Tusc. Disp., I, 45, 108.
[21] Об этом парфянском яде (ιος) или соке (οπος) ничего из других источников не известно.