Период, описанный в этой главе, охватывает время с отступления десяти тысяч и вторжения спартанцев в Малую Азию в 400/399 г. до отзыва Агесилая в Пелопоннес в 394 г. Следующая глава продолжается до Анталкидова мира (386 г.), так что срок чуть более 15 лет рассматривается только в двух главах.

20.1-6 Удобно разделить эту главу примерно на две части: начальный отрывок (20, 1f.) — в котором отмечены неспособность Великого царя захватить греческих наемников и в целом декадентское состояние Персидской империи — кратко описывает военные действия спартанцев в Малой Азии до начала Коринфской войны (20, 2-6). Заявления Плутарха очень общие, поэтому трудно решить, какому донору он следует. Мантей даже считает вероятным, что Плутарх не следовал здесь донору, но сам формулировал эти вводные мысли.

Для второго раздела с описаниями спартанских кампаний в Малой Азии, которые дают довольно позитивный портрет Агесилая, Ксенофонт предлагает богатый материал, особенно в Элленике, так что его обычно рассматривают как донора (Hell. 3, 1, 3: Hell. 3, 1, 4-7: действия Фиброна, Hell. 3, 1, 8-2, 21: действия Деркилида, Hell. 3 , 4, 2: Агесилай в Малой Азии, Hell. 3, 5, 1 и 4, 2, 1: миссия Тимократа в Греции). Однако апофтегма Агесилая не найдена у Ксенофонта (снова Plut. Ages. 15, 8 и Мor. 211 B). Но это не имеет значения, потому что Плутарх совершенно определенно взял ее из сборника анекдотов. У Ксенофонта (Hell. 3, 5, 1 и 4, 2, 1) и Павсания (3, 9, 8) куратором Тимократа является Титравст, в Оксиринхской Элленике (Hell. Oxyrh., 7, 2. 5, 18, 1) — Фарнабаз, тогда как у Плутарха Тимократ явно действует по указанию самого Великого царя: в результате, и Ксенофонта, и Оксиринхскую Эллинику вряд ли можно считать прямыми донорами, если Плутарх не сократил контекст при передаче. Следует отметить, что Ктесий вряд ли сообщил об этом, поскольку значительная часть упомянутых событий была хронологически уже вне его повествования, а Фотий ничего не передал о Деркилиде и Фиброне и поэтому представляется правдоподобным подозревать в качестве донора Динона. Из–за недостатка предания этот тезис нельзя отстаивать с какой–либо твердостью, но диноновы описания во многих областях характеризуются близостью к изложению Ксенофонта, расширять которое повидимому является почти рабочим методом Динона.

20.1 По словам Плутарха, грекам Кира удалось бежать почти из царской резиденции, потому что персидское правление состояло лишь из золота, роскоши и женщин. Обвинения Плутарха соответствуют теме жизни при персидском дворе, которая развилась в греческой литературе с 5‑го века. Уже Эсхил изобразил Великого царя (здесь Ксеркса) деспотом по преимуществу из–за личной власти, стояния над законами и т. д. (Aeschyl. Pers. 242 и др.). В начале четвертого века Ктесий видел в политических интригах женщин и евнухов при дворе реальную причину политической нестабильности персидского правления. Примеры из выдержек Фотия, который, похоже, любил писать в духе Дюма, многочисленны. Эти понятия вырождения персидских черт характера были особенно очевидны, начиная с Ксеркса, у Ксенофонта (в том числе в его Киропедии и Агесилае) и Исократа. Ксенофонт противопоставляет «здоровое» состояние Персидской империи при строителях империи Кира с нравами своих персидских современников, которые стали женоподобными из–за слишком роскошной пищи, чрезмерной пышности в одежде и дворцовой обстановки, а также из–за отсутствия физических упражнений и боевого духа (Cyrop. 8, 1f.). Он также комментирует свой непосредственный опыт Персидской империи: «Каждый, кто воюет с персами, может, если захочет, пройти их страну без боя» (Cyrop. 8, 8, 7). Исократ неоднократно призывает к всеэллинским предприятиям против Персидской империи и всегда поддерживает свою аргументацию со ссылкой на их военную слабость, основанную на изнеженности и рабской психологии персов (or. 4, 41). Утверждения Плутарха — это простое сопоставление штампов, используемых в литературе.

20.2 В качестве мотива для спартанской интервенции в Малую Азию (с 400/399 г.) Плутарх упоминает о намерении Спарты освободить города Малой Азии от персидского гнета. Фактически Спарта представила себя пионером панэллинского движения, чтобы освободить эти полисы. Под этим лозунгом Спарта смогла подтвердить, среди прочего, свои претензии на гегемонию в Элладе, более того, несколько небольших азиатских полисов, как говорят, отправили просьбы о помощи Спарте (Xen. Hell. 3, 1, 3f.). Но не следует игнорировать, что большинство из этих городов управлялись олигархическими режимами, которые были созданы Спартой. С одной стороны, после полной победы над Афинами (404 г.) персидская поддержка для Спарты потеряла смысл, с другой стороны, с 401 г. Кира Младшего, который помогал Спарте, больше не было в живых. Кроме того Артаксеркс II порвал с пелопоннесским полисом, который по крайней мере косвенно поддерживал попытку узурпации Кира младшего. Очевидно, что панэллинские мотивы Спарты должны были лишь маскировать «империалистическую» политику. Как Афины использовали войну для освобождения городов Малой Азии, чтобы оправдать все более агрессивную гегемонистскую политику, так же поступала и Спарта. Уже в Пелопоннесскую войну Спарта «продала» интересы полисов Малой Азии персам, чтобы получить субсидии на строительство флота (412/11, Thuc. 8, 18 и 8, 57f.). Особенно ярко это проявляется в так называемом «Анталкидовом» или «Царском мире», в котором Спарта окончательно сдала персидскому царю полисы Малой Азии. По заключении Царского мира полисы оставались под управлением Ахеменидов до прихода Александра. Сам Плутарх упоминает об отказе Спарты отстаивать интересы полисов Малой Азии в статьях Царского мира (21, 6: «если кто–то хочет назвать предательство Греции и жестокое обращение с ней миром», ср. например, Xen. Hell. 3, 2, 20, 3, 4, 5). Конечно, нельзя забывать и о том, что в то время Спарта находилась под значительным внутриэллинским давлением.

20.3 Хотя Плутарх утверждает, что Фиброн и Деркилид не достигли каких–либо заметных успехов против персов, особенно против Тиссаферна, сатрапа в Малой Азии, это неверно. Плутарх, кажется, здесь слишком охотно и некритично следует дружественному Агесилаю источнику (Эфору?). Около 400 г. Тиссаферн вернулся из Персии на свою прежнюю должность в Малую Азию. В то же время Фиброн получил спартанское верховное командование в Малой Азии. Однако у него было лишь немного войск (около 2000 человек), так что, несмотря на первоначальные успехи в осаде укрепленных мест, вроде Тралл в Карии, он был обречен на провал. По–видимому, он не мог дисциплинировать некоторые из своих подразделений, что привело к грабежу спартанских союзников (Xen. Hell. 3, 1, 8f, Diod. 14, 38, 2); поэтому в 399 г. он был отозван в Спарту, обвинен там и изгнан.

Деркилид, который уже приобрел опыт в качестве генерала в Малой Азии в Пелопоннесскую войну, принял верховное командование в том же году. Считавшийся ловким и хитрым военачальником — прозванный по Ксенофонту Сизифом (аn. 3, 1, 8), а по Эфору у Афинея Скифом (11, 101) — Деркилид имел несколько быстрых успехов против персов и забрал у Фарнабаза всю Троаду. Затем он действовал в основном против фракийцев, чтобы закрепить Херсонес, но перешел по указанию эфоров в Карию, где в результате согласованных действий сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза он был разбит и вынужден отступить. Затем Деркилид заключил перемирие в Магнесии (397 г.), которое должно было гарантировать вывод спартанцев и автономию греческих городов Малой Азии (Xen. Hell. 3, 2, 12-20). Однако, поскольку персидские военно–морские вооружения вызвали страх в Греции, через три года Деркилид был заменен в верховном командовании в Малой Азии Агесилаем II (396 г.). Несмотря на значительные военные успехи, главной силой Деркилида была дипломатия, хотя прекращение огня в Магнесии оказалось не постоянным, поскольку Великий царь не хотел отказываться от своих притязаний на греческие города.

20.3 Спартанский царь Агесилай II (444/43-360/59) происходил из семьи Эврипонтидов и в 398 г. наследовал своему брату Агису II с помощью своего друга Лисандра. Последний также выступал за то, чтобы Агесилаю было позволено возглавить панэллинскую борьбу против Персии в Малой Азии с 396 года (Xen. Hell. 3, 4, 2-4). Хотя он получил свободу действий в Малой Азии благодаря своей победе на Пактоле при Сардах весной 395 года, через год он был отозван в Спарту эфорами, поскольку спартанская гегемония оказалась под угрозой из–за открытой вражды со стороны других полисов в Греции (главным образом Афин, Фив, Коринфа и Аргоса). В последующий период Агесилай успешно возглавлял спартанские войска (одержав в 394 г. победу над беотийцами при Коронее) и удержал гегемонистское положение Спарты. Вместе с Анталкидом и при персидской поддержке он смог принудить греческие полисы принять Царский мир в 387-86 г. и поставить Спарту в роль движущей силы греческого миропорядка. Его жесткая гегемонистская политика в конечном итоге привела к катастрофе при Левктрах (371). Хотя Агесилай смог спасти Спарту от завоеваний в 370 и 362 годах (Xen. Hell. 6, 5, 3-32), могущество полиса было подорвано. В возрасте более 80 лет он сражался в качестве наемного лидера в Северной Африке, чтобы получить субсидии для своего полиса и умер в Кирене около 360/59 г. (Plut. Ages. 36–40).

20.4f. Сообщение Плутарха о миссии Тимократа проблематично: после поражения Тиссаферна от Агесилая Великий царь лично отправляет Тимократа с взятками в Грецию. Битва, упомянутая здесь, будет сражением при Сардах, поражением Тиссаферна на Пактоле весной 395 г. Хронология Плутарха подходит для датировки Ксенофонта в его Элленике, но он видит куратором Тимократа Титравста, а не Великого царя (Hell. 3, 5, 1f.). Communis opinio утверждает, что Ксенофонт допустил здесь ошибку и что доклад Оксиринхской Элленики, делая инициатором миссии в Грецию Фарнабаза более надежен (Hell. Oxyrh. 10, 5).

Сообщение Ксенофонта представляет собой хронологическую проблему, потому что Титравст заменил Тиссаферна только после поражения на Пактоле, но Коринфская война разразилась еще раньше или, возможно, в то же время, что и эта битва: взятки Тимократа не могут вызвать эту войну в соответствии с этой общей хронологией. Но если придерживаться этой связи, Тимократ должен был действовать в Греции возможно, уже в 397/96 г., так что на самом деле Фарнабаз, по утверждению Оксиринхской Элленики, в качестве фигуранта показался бы убедительным, поскольку Титравст еще не действовал в Малой Азии — Ксенофонт назвал, получается, неправильное имя.

Но Блекманн убедительно демонстрирует, что хронология Ксенофонта и «Титравста» правильна, тогда как причина войны является ложной, потому что автор Оксиринхской Элленики намеревается показать, что антиспартанские настроения и война были «вызваны» не взятками великого царя (это была, возможно, спартанская пропаганда, от которой зависит Ксенофонт), но царские взятки только усилили уже существующий союз (Hell. Oxyrh. 10, 5). Поэтому он не видел никакой связи между началом войны и миссией Тимократа, так что нет причин, кроме упоминания о Фарнабазе, предполагать ее раннюю датировку (397/96 г.). Эта точка зрения поддерживается пассажем Полиэна, ранее считавшимся гибридом Ксенофонта (предположительно с неправильной хронологией) и Оксиринхской Элленикой (по–видимому, правильное название: Фарнабаз) (Polyaen. 1, 48, 3). Как бы то ни было, источник Плутарха — хотя, возможно, и не Ксенофонт (Динон [?]) — кажется, следовал этой хронологии. Не следует решать, кто это может быть, поскольку ни Титравст, ни Фарнабаз ​​у херонейца не упоминаются. Города, упомянутые здесь Плутархом, которые восстали против Спарты, соответствуют Элленике Ксенофонта (3, 5, 1), а также утверждению Оксиринхской Элленики (10, 3, 20, 1): Фивы, Коринф, Аргос и Афины.

Диодор, в отличие от Плутарха, ничего не говорит о том, что города на Пелопоннесе находятся в смятении; напротив, он утверждает, что там никто не поменял сторону, но другие союзники Спарты присоединились к антиспартанскому союзу (Diod. 14, 82, 3f.). У Ксенофонта, с другой стороны, фиванские послы в Афинах, поощряя военный альянс против Спарты, прогнозируют, что антиспартанские настроения будут преобладать не только в Аргосе и Коринфе, но также в Элиде, Аркадии и Ахайи (Xen. 3, 5; 12f.). Однако чуть позже царь Павсаний со своими союзниками из Пелопоннеса (за исключением Коринфа) пришел в Беотию (Xen. Hell. 3, 5, 17), так что это враждебное отношение не заходило так далеко (Ксенофонт также приводит элейцев и других пелопоннесских союзников спартанцев перед битвой при Немее, Hell. 4, 2, 16f, также Diod. 14, 83, 1f.).

Плутарх называет этот конфликт «Греческой войной», Artax. 20, 4), но также знает его как «Беотийскую войну» (Plut. Lysan. 27, 1, также Diod. 15, 25, 1). Другие авторы называют его«Коринфской войной», поскольку большая часть военных операций проходила на территории Коринфа (Isokr. or. 14, 27; 9, 12, 4, 17, 5, Nep. Agesilaos 5, 1, Polyain. 1, 48, 3;

20.5 Удивительно, но Плутарх говорит здесь об архонтах вместо того, чтобы использовать правильный спартанский термин «эфоры». То, что он знал название спартанских ежегодных должностных лиц, не подлежит сомнению (только несколько свидетельств: Lycurgus 28, 4, Per. 22, 2, Alk. 28, 10 и т. д.). Еще более поразительным является то, что он правильно использует термин в другом месте в том же контексте (Plut. Ages. 15, 2, а также Mor. 211 А, см. также Nep. Agesilaos 4, 1: ephorum missu). Кроме того, он также упоминает эфоров в этой Vita: якобы Анталкид совершил суицид из страха перед эфорами (Artax. 22, 7).

20.6 Плутарх повторяет этот анекдот как в Vita Агесилая (15, 8), так и в Apophthegmata Lakonika (Mor. 211 B), где рукописи явно не отражают денег. Большинство текстов читают 30 000 лучников. Ксенофонт не воспроизводит апофтегму, но знает, что Тимократ принес золота на 50 талантов серебра (Hell. 3, 5, 1). Это согласно собственному пересчету Ксенофонта (an. 1, 7, 18: 3000 дариков — 10 талантов) составит 15 000 дариков; 30 000 дариков соответствуют 100 талантам. Частое повторение этого анекдота предполагает, что Плутарх снова использовал сборник анекдотов.