Целевая аудитория Библиотеки

Все свидетельства в работе показывают, что у Диодора был читатель. Во–первых, для устной презентации Библиотека не годилась ни частично, ни целиком. Во–вторых, он сознательно отказывается от риторических украшений. В разные моменты работы он использует или даже обращается со словом «читатель» (ἀναγνώστης). В дальнейшем необходимо уточнить, для кого Диодор задумал свою всемирную историю и насколько ожидаемая читательская аудитория повлияла на ее дизайн.
Центральное место в концепции автора — это прежде всего намерение, чтобы его Библиотека была легко понята читателем, мысль, которую он выражает в прооймии 5‑й и 16‑й книг. Под этим, как правило, следует понимать лингвистическую адаптацию его доноров до уровня позднего эллинистического греческого языка. В дополнение к отказу от риторических украшений, долгих речей и растянутых отступлений, она также включает в себя понятную хронологическую структуру, реализованную Диодором через параллельную датировку лет по афинским архонтам и римским консулам. В разных точках работы есть сообщения, в которых Диодор сообщает, что он больше не может продолжать соответствующую тему по соображениям пространства. О значении риторики в его всемирной истории Диодор выражается в прооймии 20‑й книги четкими словами:
«Справедливо обвиняют людей, которые вставляют в свои истории длинные речи или используют риторические стилистические устройства в плотном графике. Ибо они не только нарушают контекст своего повествования, вставляя речи в неправильном месте — они также убивают интерес у тех, кто серьезно относится к знанию вещей. […] [3] В настоящее время, однако, случается так, что некоторые акцентируют внимание на риторике и добавлением речей позволяют своему изображению исторических событий увядать. Огорчает не только то, что они плохо написаны, но и то, что когда совершенно очевидно, что в других отношениях задача, похоже, была удовлетворительно решена, место и время теряют свое первоначальное назначение» (20.1.1-3).
Диодор не хочет содержать в своей работе ничего, что могло бы отвлечь читателя от сути действия или помешать пониманию:
«Поэтому я чувствую себя обязанным воздержаться в своем докладе от помпезного плача, привычного среди историков, особенно из–за сострадания к жертвам, но также и потому, что ни один читатель не захочет слышать подробностей, когда он может легко получить знания» (19.8.4).
Эта цитата создает впечатление, что автор не хочет заниматься построением речей, в которых, как и у Фукидида или у Полибия, отражены детали соответствующего политического процесса. У Диодора легко понимаемый и без излишеств текст.
Анализ Палма языка и стиля Диодора показал, что он последовательно реализовывал это намерение. В сохранившейся работе всего три выступления, и все из истории города Сиракуз. Диодор, как отмечает Палм, проявлял «довольно мало заботы о лингвистическом дизайне» в целом и «не слишком заметен в риторическом поле». Используются «обычные фигуры вроде chiasmus, parallelism». В целом, Палм приходит к выводу, что он использовал «аккуратный, урбанистический легкий стиль». Его критическое замечание о том, что «это, вероятно, все, что он мог себе позволить», соответствует результатам исследования Vita Диодора, в котором говорится, что академий он не посещал. В общем, его простой язык в древние времена был, очевидно, хорошо принят, о чем свидетельствует положительное суждение Фотия. Возможно, даже его прямолинейный стиль речи способствовал сохранению его работы в более поздние века.
Еще одно объяснение концепции Библиотеки можно найти в уже приведенном пассаже в 1.3.8. Здесь он подчеркивает, что не всегда легко читателю, интересующемуся всеобщей историей, получить желаемое чтение. Наличие адекватно обставленной библиотеки в пределах легкой досягаемости не было само собой разумеющимся. Диодор хотел противостоять этой проблеме своей концепцией работы. Ибо, конечно, не все читатели имели привилегированные возможности для получения книг Гиеронима из Кардии, Агафархида Книдского, Полибия или Посидония. Даже Цицерон, который имел лучшие контакты и мог также полагаться на функционирующую книжную торговлю в Риме, несколько раз жаловался, что не может получить книг или нет в желаемом качестве.
Исследования о торговле книгами в античности могут подтвердить эти утверждения. Были проблемы с закупками для литературных современников Цицерона, особенно для читателей, не столь привилегированных по своему социальному статусу. Чем менее интересующийся историей был вовлечен в политико–социальные элиты, и чем меньше он мог пользоваться своими, безусловно, хорошими частными библиотеками, тем больше проблем у него с этим могло быть. Именно эту группу пришлось удовлетворять Библиотеке, которая с 40 свитками олицетворяла и составляла книги целых библиотек. Так что Диодор с гордостью заявляет о своей работе в Прооймии (1,1,1), что он создал этот компактный опус и ожидает за это признания. Это небольшое скрытое самовосхваление показывает нам его самовосприятие: Он постарался получить литературу с целью предоставить читателям Библиотеку, чтобы они не нуждались ни в каких исследованиях, проблемах, поездках и расходах. Поэтому со своей работой он видит себя в качестве социально значимого поставщика услуг, поскольку он вносит вклад в «общее образование».
Отсюда можно получить предположения относительно аудитории, представленной Диодором. Очевидно, он не нацеливался на уязвимые круги политико–социальной элиты, потому что им следовало, не в последнюю очередь из–за их литературных претензий и высококлассного образования, прибегать непосредственно к оригинальным текстам вроде Геродота, Фукидида или Полибия. Несмотря на жалобы Цицерона, эта группа, наконец, смогла получать книги благодаря хорошим контактам или финансовым ресурсам, или занималась с ними с ними во время риторического обучения. В этом отношении тезис Виатера, что целевая группа Диодора была главой общества или его руководителями, должен быть опровергнут.
Скорее, можно предположить, что Диодор писал именно для социального класса, из которого он сам произошел: богатых землевладельцев не особенно грамотных и без крупных должностей, но с потребностью разбираться в истории. Имея необходимые деньги, время и склонность к историографическому чтению, они тем не менее, не хотели слишком глубоко проникать в предмет. Так что это группа людей, которые безошибочно освобождаются от экзистенциальных проблем и, с другой стороны, стремятся ориентироваться исторически и политически в Средиземноморье с его быстрыми изменениями. В результате группа, ориентированная этим образом, могла блистать в своих социальных слоях историческими знаниями и тем самым достигнуть социального престижа.
Обратимся, наконец, к финансовому аспекту для потенциального читателя. Приобретение 40 книжных свитков окупалось по сравнению с количественно более обширными произведениями Агафархида (10 книг Азиатики, 49 Европеики), Посидония (52 книги Истории) или Николая Дамасского (144 книги Истории), не в последнюю очередь потому, что эти авторы обсуждали даже меньшие периоды времени. Напротив, Библиотека Диодора была рыночным продуктом для многих читателей того времени.
Он прямо подчеркивает значительную долю охвата и содержания в основном прооймии. Тем самым он позволил заинтересованной группе вне политической и социальной элиты Средиземноморского мира обладать всемирной историей, которая, возможно, была не незначительной для социального престижа и успокаивающим чувством наличия сжатого эквивалента реальной библиотеки.