Глава 4: Цари Египта

Самая пренебрегаемая часть книги 1 — исторический рассказ Диодора о Египте (44-68). Действительно, Мюррей осуждал ее как отражающую минимальный интерес Гекатея к истории Египта. Но ученые пропустили, насколько жизненно важен этот раздел для понимания первой книги Диодора, поскольку он двигается от признаваемого мифическим материалом к тому, что он считал реальной историей, и начинает представлять эту историю в соответствии с уроками, которые он хочет передать своей аудитории через пример Египта. За рассказом Диодора здесь скрываются римляне, и Диодор использует примеры египетских царей, чтобы выдвинуть на первый план проблемы, имеющие большое значение для римской аудитории первого столетия, включая провинциальное правление, этику и использование вооруженных сил. Диодор также тонко поддерживает римлянина, которым восхищается больше всего, Юлия Цезаря.
В этой исторической секции Диодор имеет избыток письменного материала, и он охотно признает прежде, чем он начнет фактический рассказ, что «большая часть информации бесполезна» и что он поэтому «кратко исследует самые важные вопросы о вещах, достойных истории» (44.5). Это полностью соответствует философии, которую он излагает во вступлении, чтобы написать «историю, которая помогает читателям в максимально возможной степени с наименьшим количеством неудобств» (3.5). Критерии Диодора, возможно, лучше всего объяснены его кратким резюме господства Ремфиса, который, благодаря своей скупости, оставил египетскую казну полной, но ничего не сделал, «чтобы принести пользу людям» (62.5). Благодеяния правителей людям Диодор хочет предложить как положительные примеры для своих читателей.
Что касается фактической исторической точности, то Диодору ее очень недостает. Большинство сообщений Диодора можно теперь идентифицировать с историческими египетскими царями, но его хронология дико неточна. Даже, учитывая, что ему пришлось опустить много египетских правителей, Диодор энергично скачет через различные египетские династии. Он начинает с Менаса, первого царя Египта, который, следовательно, принадлежит в первой династии; прыгает к Бусирису, которого нельзя датировать; и затем к Осимандию (Рамсесу II) из девятнадцатой династии. Из следующих семи царей четыре не могут быть идентифицированы ни с какой уверенностью, кроме тех, которые могут принадлежать двенадцатой династии. Потом приходит Ремфис (Рамсес III) из двадцатой династии. Наиболее грубая хронологическая ошибка — размещение строителей пирамид, Хеммиса, Хефрена и Микерина (всей четвертой династии) после Ремфиса, или позже чем на 1 400 лет! Но Геродот также делает эту ошибку, и сомнительно, что аудитория Диодора больше знала бы о верной египетской хронологии, чем знал Геродот. Хронологическое здравомыслие начинается с остающихся правителей, которые не случайно являются теми, чье господство накладывается на возобновление греческих контактов с Египтом после темных веков. Но даже здесь Диодор пропускает правителей и вообще неосведомлен об истории заключительного периода египетской независимости перед персидским завоеванием. В конечном счете у этой секции есть небольшая историческая ценность, который факт объясняет пренебрежение ею современными учеными. С другой стороны она очень полезна для понимания того, что Диодор хочет донести своей историей.

Осирис против Сесоосиса: управление мировой империей.

Мы начинаем не с Менаса, первого царя, описанного в этой секции Диодором, но с Осириса, и в первую очередь с длинного сообщения Диодора об экспедиции Осириса, предпринятой с целью исследовать и принести цивилизацию всему миру, которая занимает три строчки в трактате Плутарха об Исиде и Осирисе(13,356A-B), но почти шесть тейбнеровских страниц «Библиотеки» (главы 17-20). Диодор создает параллель к этому рассказу десятистраничной историей Сесоосиса (главы 53-58), приглашая своих читателей сравнить и противопоставить этих двух лидеров, и особенно их совершенно разные подходы к провинциальному правлению. Сесоосис, или (как его зовут обычно в древних источниках) Сесострис, является самым известным из всех египетских царей. Основная схема его господства установлена еще Геродотом (2.102-110) — главная военная экспедиция, которая завоевала большую часть известного мира от Аравии до Индии во Фракию. Исторические корни этого царя являются чрезвычайно сложными. Его имя восходит к трем царям двенадцатой династии Среднего царства в начале второго тысячелетия под названием Сенусерт. Сенусерт I (правил 1971-1928) и Сенусерт III (правил 1878-1843?) были очень важны в консолидации власти центрального правления, и оба были отмечены как покровители искусств. Свидетельств о крупномасштабных военных экспедициях во время господства обоих совсем нет.
Превращение этих царей в Сесостриса у Геродота и в Сесоосиса у Диодора запутанно и неясно. Конечно, достижения других царей, особенно милитаристского Рамсеса II (Осимандия у Диодора), были упакованы в исторических Сенусертов. А. Ллойд утверждал, что предания о завоеваниях Сесоосиса были развиты еще больше египтянами в ответ на персидские завоевания шестого столетия. Дарий I Персидский послал экспедицию за Красное море, и сделал многочисленные завоевания в самом Египте, следовательно, египетский патриотизм требовал героя, который превзошел его. Что сам Дарий признает превосходство Сесоосиса — есть часть легенды, которую Геродот воспринял от египетских жрецов (2.110). После завоеваний Александра Великого египетские жрецы дополнительно расширили миф о Сесострисе. Легенда египетского героя охватывает уже регионы мира, завоеванные Александром, и был не вопрос, чтобы продлить его экспедицию в Индию еще дальше, чем у Александра, как и признает Диодор (55.3). В то время как его египетские источники, возможно, были заинтересованы продвижением Сесоосиса выше любого греческого завоевателя, Диодор использует захваты египетского царя, чтобы проиллюстрировать совсем другой тезис. Ключ заключается в том, чтобы противопоставить Сесоосиса с Осирисом, и Таблица 2 демонстрирует близкую параллель этим двум рассказам.
Таблица 2. Осирис и Сесоосис у Диодора
 

 

Осирис

Сесоосис

Желание посетить обитаемый мир 17.1 53.7
Организует Египет 17.3 54.3
Путешествует в Эфиопию 18.4 55.1
Путешествует до Индии 19.6-8 55.2-5
Задержка во Фракии 20.1 55.6
Оставляет позади стелы 20.1 55.7
Распространяет цивилизацию 18.6, 20.2-4 55.10
Приносит много богатств 20.5 55.12
Брат устраивает заговор для убийства 20.2 57.8

 
Эти параллели не могут быть случайными. Одно их объяснение предлагается Мюрреем, который предполагает, что Гекатей Абдерский, предполагаемый источник для большой части книги 1 Диодора, ответствен за рассказ о Сесоосисе. Этот рассказ был тогда адаптирован неизвестным и гипотетическим автором для сообщения об Осирисе. В соответствии с этой теорией, Диодор использовал этот неизвестный, гипотетический источник для Осириса и Гекатея для Сесоосиса и был не в состоянии признать, что общие черты и параллели восходили к единственному первоисточнику. Эта теория неправдоподобна, так как мы уже видели, что реконструкция Гекатея из книги 1 Диодора является гипотетической в лучшем случае.
Намного более вероятное объяснение основного сходства состоит в том, что у легенд о Сесоосисе и Осирисе есть независимые начала. Мотив путешествия к самым дальним пределам мира столь же стар как и «Одиссея», и он, по крайней мере, еще присутствует в греческом мифе о Дионисе в пятом столетии независимо от сообщения о Сесоосисе у Геродота. Греки равняли Диониса с Осирисом, как мы видели, и общие черты между легендами о Дионисе/Осирисе и Сесоосисе без сомнения взаимно их исказили.
Однако, параллели между мировыми экспедициями Осириса и Сесоосиса настолько поразительны в рассказе Диодора, что непостижимо то, что сам Диодор не был ответствен за структурирование его сообщения, выдвигая их на первый план. Мы должны прийти к заключению, что Диодор хочет, чтобы его аудитория видела этих двух лидеров рядом и оценила дела самого видного царя в историческом разделе книги 1 в противоположность свершениям Осириса, идеализированного царя в мифологическом разделе книги 1.
Соответственно Диодор структурировал сообщения об Осирисе и Сесоосисе как параллели, чтобы подчеркнуть различия между обоими и их свершениями. Действительно, Диодор характеризует этих двух лидеров разным языком, даже в самых близких параллелях, подчеркивая далее контрасты, которые он пытается провести между ними.
Диодор приписывает желание Осириса «посетить весь мир» из-за «его благотворности и рвению к славе». Проинструктировав египтян в сельском хозяйстве, Осирис делает цель этой экспедиции «научить всю человеческую расу» (17.1). Диодор использует Осириса, чтобы показать, что действительно великого лидера отмечает не только то, что он приносит пользу своим собственным людям, но также и то, что он желает и в состоянии разделить преимущества, которыми обладают его люди, с другими расами и цивилизацией.
Осирис особенно примечателен тем, что он распространяет знания и искусства, которые приносят пользу не только текущей жизни людей, но «всем родившимся впоследствии» (17.2). Но Сесоосис, согласно Диодору, желает не посетить, а скорее «завоевать мир», и он хочет сделать это, потому что он «был переполнен уверенностью от своих более ранних достижений» (53.6). Диодор характеризует Осириса как цивилизатора, повторяющего роль историка во вступлении (см. главу 3), но Сесоосиса считает завоевателем.
Диодор продолжает этот контраст, когда он описывает распоряжения, которые Осирис и Сесоосис делают в Египте перед отбытием. Осирис делегирует свои полномочия к Исиде с Гермесом как ее советником, в то время как Геракл — военный начальник, а Бусирис и Антей — губернаторы западной и восточной половин Египта. Сесоосис, с другой стороны, делит Египет на меньшие части, на тридцать шесть номов, и назначает губернатора для каждого. Но прежде чем он может даже предпринять этот шаг, он должен обеспечить «доброжелательность» (54,1) всех египтян по отношению к себе, потому что он беспокоится, что страна восстанет в его отсутствие. Осирис может считать эту доброжелательность само собой разумеющимся из-за благодеяний, которые он уже даровал египтянам, но Диодор показывает, что Сесоосис должен распределять деньги и землю, отменить долги и освободить тех, кто сидел в тюрьме за преступления против царя. Только тогда Сесоосис почувствовал, что его трон безопасен, и он может покинуть страну для своей военной кампании. Факт, существования этих условий говорит много о его господстве и о том, как Диодор хочет, чтобы мы его воспринимали.
Уладив дела Египта, оба правителя отбывают в свои мировые экспедиции. Однако, есть решающая вещь, отсутствующая в окружении Сесоосиса — мудрые советники. Мы видели важность мудрых советников в греко-римских взглядах в главе 1, и Диодор особо описал по крайней мере одного из них, римского губернатора Луция Асиллия (= Л. Семпрония Азеллиона, 37.8). В соответствии с этим, Диодор подчеркивает, что Осирис берет с собой целое окружение советников. Диодор далее подчеркивает их важность, называя их: Аполлон (опознаваемый как брат Осириса), сыновья Осириса Анубис и Македон, квалифицированные воины, «отличные героизмом» (18.1) и Пан (18.2). Всем троим придают особое значение как заслуженным. Наконец, для полного антуража Осирис приводит специалистов по сельскому хозяйству, Марона и Триптолема.
Диодор делает роль завоевателя и отношение к завоеванным доминирующими темами в сообщениях об экспедициях обоих правителей. Он продолжает противопоставлять Осириса и Сесоосиса посредством языка, который он использует, чтобы описать их. Осирис просто «прошел через Эфиопию» (18.3), в то время как Сесоосис «пошел войной сперва на Эфиопию» (55.1). Опять Сесоосис описан в милитаристских выражениях. Самым первым событием в сообщении об Осирисе в Эфиопии, которое Диодор хочет отметить, является встреча Осириса и «расы сатиров» (18.4), которые, подчеркивает Диодор, умели петь и танцевать. Диодор посвящает приблизительно четырнадцать строк (18.4-5) патронажу Осириса над искусствами, и только четыре строки остальному его времени в Эфиопии. Этого аспекта полностью недостает в рассказе Диодора о Сесоосисе, который снова зациклен исключительно на завоеваниях.
Оба лидера принимают меры, чтобы собрать дань в Эфиопии, и Диодор использует это, чтобы далее подчеркнуть различия между ними. Диодор говорит, что Осирис, «проинструктировав жителей в сельском хозяйстве и основав известные города, оставил после себя людей для управления землей и сбора дани» (18.6), но о Сесоосисе Диодор объявляет, что «победив [эфиопов] он принудил их платить дань черным деревом, золотом и слоновой костью» (55.1). Снова, язык, используемый Диодором в описании Сесоосиса, является намного более милитаристским чем для Осириса. И Диодор проводит вполне поразительное различие между этими двумя царями — у Осириса нет никакой потребности применять силу, как Сесоосис (глагол «принудил» является ключевым), потому что он приносит эфиопам подлинные преимущества в виде сельского хозяйства и цивилизации. Диодор хочет, чтобы его аудитория видела, что дань не просто право победителя, но только когда этот победитель приносит подлинную пользу, сбор им дани — вещь приемлемая.
Диодор не проникает в большие детали о следующей фазе экспедиции Осириса, поскольку он путешествует «до Индии и пределов населенного мира» (19.6), основывая по пути много городов. Намек на Александра Великого экспедиция в Индию здесь безошибочен и нацелен явно на Сесоосиса, который «миновал не только каждую землю, пройденную Александром Македонским, но также и народы, чьих земель Александр не достиг» (55.3). Как ни внушительно это звучит, это все еще не охватывает «пределов населенного мира», как выражается Диодор, чтобы определить границы великой экспедиции Осириса.
Оба правителя затем изображаются как обратившие внимание к Европе, начиная с Фракии. Там Осирис вынужден убить варварского царя Ликурга за то, что он выступил против него прежде, чем он смог принести плоды цивилизации во Фракию и затем в Грецию (20.2). Ликург — исключение, которое доказывает правило — когда великая держава приносит очевидную выгоду, как Осирис, это будет принято и приветствоваться иностранными народами. Во Фракии и Греции Осирис оставил своих компаньонов Марона и Триптолема позади, чтобы организовать области и принести преимущества сельского хозяйства. Хотя Сесоосис, с другой стороны, не встречает враждебной силы, вместо этого он вынужден прекратить свою экспедицию из-за суровости ландшафта и нехватки запасов (55.6). Тем самым демонстрируется, что Диодор хочет, чтобы его аудитория рассмотрела Осириса как более успешную и поэтому более приемлемую модель мирового правителя.
Диодор подводит итог результатам экспедиций Осириса, награждая его большими аплодисментами. Сесоосису Диодор уделяет единственный комплимент — что он «мягко» (55.10) обращался с завоеванными народами. Это — слабая похвала по сравнению с Осирисом, и через несколько строк Диодор укажет, что мягкость Сесоосиса имела границы.
В то время как по возвращении в Египет оба лидера принесли с собой огромное богатство, Диодор снова резко различает их. Сесоосис «приказал, чтобы страны доставляли дань Египту каждый год согласно их возможностям» (55.10), в то время как он «украсил все храмы Египта примечательными подношениями и добычами» (55.11) и предпринял ряд огромных строительных проектов, включая огромные плотины и каналы (56.1-2,57.1-5). В результате «весь Египет был наводнен преимуществами любого вида» (55.12). Но Диодор сторонится оказать Сесоосису абсолютное доверие и делает Египет выгодоприобретателем только за счет остального мира. Осирис, с другой стороны, даровал благодеяния всюду по всему миру, и Диодор считает обязательным для себя подчеркнуть это редкой словесной параллелью. Осирис предпринял свою мировую экспедицию и, распространяя цивилизацию с «пламенным желанием славы» (56.1), по возвращении предпринял свои строительные проекты, чтобы принести пользу одному только Египту. Диодор ясно впечатлен этими проектами, но он также сообщает, что пленные вавилонские рабочие, которых Сесоосис использовал, восстали после того как испытали большие тяготы. Ничего себе «мягко». Даже Сесоосис был неспособен подавить это восстание рабов и был вынужден предоставить амнистию мятежникам (56.3-4).
Заключительная параллель между Осирисом и Сесоосисом — их братья. Определенно, оба — цели братских попыток убийства, и как мы видели в главе 3, Тифон имел успех. Но Сесоосис уцелел, чтобы получить дальнейшую славу, в то время как Осирис умирает и становится богом за благодеяния Египту и остальному миру. Диодор хочет, чтобы его читатели считали эти различные результаты точно отражающими сравнение двух лидеров.
Диодор делает свой тонко отрицательный взгляд на Сесоосиса (особенно по сравнению с Осирисом) еще более острым, описывая обращение Сесоосиса с завоеванными иностранными царями и предводителями в качестве лучшей иллюстрации величия того царя (58.1). В то время как им оказывали почет, пока Сесоосис никуда не ездил, как только он отправлялся в храм или другой город, он запрягал этих царей в свою колесницу вместо лошадей, показывая, «как он думал» (58.2), что никто не мог конкурировать с ним в превосходстве. Все же осторожная вставка Диодора «как он думал» немного саркастична, поскольку, несмотря на величие Сесоосиса, он хочет, чтобы его читатели поняли, что есть гораздо более настоящий и абсолютно успешный правитель.
Следовательно, Диодор использует этот контраст, чтобы показать своей аудитории два различных пути, которыми может следовать завоеватель. Связи между Осирисом и историком как главных благотворителей человечества (см. главу 2), так же как общий тон двух сообщений показывают, что Диодор хочет, чтобы его аудитория видела Осириса, а не Сесоосиса надлежащей моделью для завоевателя мира, и что единая всезавоевательная сила оправдана и даже приветствуется, когда она приносит реальные благодеяния подчиненным народам, а не только эксплуатирует их. Та передача этого является неотъемлемой частью убеждений Диодора, можно снова заметить в книге 4. Там и Дионис (4.3-6) и Геракл (4.8-39) описаны как путешественники по всему миру дарующие благодеяния человечеству и с нетерпением принимаемые. Важность носителя международной культуры у Диодора можно также заметить в его представлении посольства Сципиона Эмилиана в восточные части средиземноморского мира (33.28b). Точная дата этого известного посольства, которое Ярроу называет «великим туром», является предметом больших дебатов, но оно происходило, вероятно, приблизительно в 140 году плюс-минус несколько лет. Из всех существующих источников Диодор наиболее подробно сообщает об этом посольстве, но и его рассказ почти утрачен. Только Египет, Кипр и Сирия упомянуты в эксцерпте, сохраненном византийцами. Однако, этот эксцерпт заключает «в целом, они посетили большую часть населенного мира» (33.28b.4), что тут же напоминает схожее подытоживание великой экспедиции Осириса, который «посетил весь населенный мир» (20.3). Это предполагает, что событие это существенно освещалось Диодором. Уцелевший фрагмент имеет дело с пребыванием Сципиона в Египте. Диодор изображает римлян поражающихся богатству земли, числу жителей и естественной обороноспособности Египта, которые особенности он описал в книге 1. Сципион и его компаньоны «поняли, что могла быть создана очень большая империя, если бы Египет нашел достойных ее правителей» (33.28b.3), с которой оценкой Диодор, конечно, согласился бы. Как и Осириса, и в отличие от Сесоосиса, Диодор не изображает Сципиона и его окружение как завоевательную миссию. Скорее они судили споры, наказывали людей, которые не подчинялись, и передавали более трудные вопросы на рассмотрение сената (33.28b.3). Территории, которые они посетили, были настолько благодарны, что они послали посланников в Рим, чтобы выразить благодарность и восхищение (33.28b.4). Это напоминает добровольные почести и дань, которую получил Осирис, и здесь снова контрасты с Сесоосисом.
С другой стороны, у Диодора есть очень немного что сказать о целях Сципиона и его товарищей-послов: Ярроу считает, чтобы показать гармонию между доминирующим Римом и другими народами и что другие страны извлекают выгоду из римской гегемонии. Не обсуждая цели послов, Диодор избегает «привлекать внимание к факту, что даже взаимовыгодные действия за рубежом были начаты римлянами для самоудовлетворения». Эта презентация Сципиона хорошо согласуется с Диодоровой моделью Осириса и иностранных государств, принимающих доминирующую власть из-за выгод, которую она приносит. Возможно, Диодор даже надеялся, что его самые усидчивые читатели вспомнят более ранние пассажи в книге 1, когда они доберутся до 33-й.
Фактически, по оценке Диодора, не только Сципион, но и римляне середины второго столетия в целом, соответствуют стандартам мировых лидеров, о которых он говорит в своем рассказе Осириса как показывает следующий пассаж: «Римляне, стремясь к гегемонии над всем миром, установили ее доблестью своего оружия, и затем они расширили свое господство, обращаясь с завоеванными наиболее великодушным способом. Так они воздерживались от причинения резни и мести завоеванным, чтобы казаться не врагами, а скорее благотворителями и друзьями. Ибо завоеванные, так как они были врагами римлян, ожидали суровых репрессий, но завоеватели лишили возможности любого превзойти их в милосердии» (32.4.4).
Этот эксцерпт принадлежит рассказу о времени Третьей Пунической войны, которую, как мы видели в главе 2, Диодор (как и много других древних историков) рассматривает как начало римского упадка. Здесь Диодор рисует контраст между римлянами более ранних периодов с римлянами после 146. Как он поступает и с Осирисом, Диодор изображает более ранних римлян как распространяющих благодеяния по всему миру и в результате с нетерпением принимаемых завоеванными. Диодор также подключает здесь связь с Филиппом Македонским и Александром Великим, историческими фигурами, которые были чрезвычайно успешны, потому что они следовали тем же самым идеалам (32.4.1-3). Но даже при том, что римляне начала второго столетия воплощают идеалы того, как обращаться с завоеванными народами, изложенные в описании Диодором Осириса, их методы скоро изменились. Эксцерпт продолжает объяснять, что, «когда они завоевали почти весь мир, они обезопасили свою империю страхом и разрушением самых известных городов» (32.4.5), несколько из которых Диодор перечисляет. Позже, во фрагментах, охватывающих Гая Гракха, Диодор жалуется, что, «пожертвовав провинции огромной жадности публиканов, Гракх внушил подданным Рима справедливо заслуженную ненависть к их правителям» (34/5.25). Сесоосис также эксплуатировал своих завоеванных подданных и заплатил за это цену.
Как показывает сравнение Осирис/Сесоосис, Диодор хочет передать своим читателям, что влиятельный внешний правитель оправдан только, когда он приносит явную выгоду завоеванным народам. В целом, этот пассаж должен быть замечен и как урок и как предупреждение для римских слушателей аудитории Диодора, предки которых следовали за идеалами, которые он излагает, но чьи современные потомки терпят неудачу. Это — те же самые взгляды, которые кроются за презентацией Диодора восточного посольства Сципиона и его общим обсуждением того, как римляне обращались с завоеванными, и это далее демонстрирует единство мысли между широко разделенными частями «Библиотеки». Римляне, когда-то успешные и уважаемые, ко времени Диодора успешны и ненавидимы. При использовании египетских примеров в первой книге, однако, Диодор в состоянии сделать этот урок тонким и без острого осуждения современных римлян, которые могли бы уменьшить его потенциальную аудиторию. Учитывая статус Диодора как римского провинциала из области, которая неоднократно эксплуатировалась римлянами во втором и первом столетиях, нисколько не удивительно, что он так много рассказывает о надлежащих отношениях правящей власти с подчиненными государствами. Много эксцерптов из более поздних книг сообщают о римских губернаторах, которые пытаются соответствовать стандартам Диодора; комментарии Диодора здесь часто пропитываются намеками на то, как были бедны другие губернаторы. Хорошие губернаторы служат моделями для его читателей. Например, в пассаже о Квинте Муции Сцеволе, проконсуле Азии в 97, Диодор хвалит его за то, что он исправлял ошибки своих предшественников, восстанавливая доброжелательность союзников к римлянам и ликвидируя ненависть, возникшую ранее против римского правления (37.5.1-4). Сцевола понимает, что римское правление оправдано только тогда, пока это выгодно провинциалам, а не только римлянам. Мы видим эту тему снова во фрагменте о Луции Асиллии (= Л. Семпронии Азеллионе), губернаторе Сицилии в 96, который находит родину Диодора «разрушенной» (37.8.1), но сумел вернуть остров к прежнему процветанию. К сожалению, фрагмент не говорит о том, что он должен был сделать, или как его предшественники разрушили остров. Книгой 1 Диодор пытается показать своей аудитории лучший подход к управлению мировой империей, и напомнить римлянам того, насколько когда-то этичнее они были.
Кроме восстания вавилонских рабов, которых Сесоосис был неспособен подавить (56.3, см. выше), Диодор мало что может сказать о последствиях того, если не управлять полезным способом, и в сообщении о Египте, и во фрагментах о римском правлении. Это может быть связано с характером фрагментов и отрывков из более поздних книг, или, возможно, с тем, что не было никакой реальной альтернативы римскому правлению, к которой могли бы повернуться провинциалы. Однако, возможно, что отказ римлян править благоприятным образом, частично лежит в основе сообщения Диодора о происхождении Социальной войны.
Диодор называет ее «самой большой» войной из известных ему, и начало книги 37 было длинным сравнением Социальной, или Марсийской войны, как Диодор называет ее, с самыми знаменитыми из всех прежде бывших войн, чтобы доказать это. Это — экстраординарная характеристика, и очень жаль, что о размахе войны уцелело лишь краткое резюме Фотия. Но в этом резюме о причинах войны Фотий упоминает, что Диодор говорит, что обещание «очень желаемого римского гражданства» (37.2.2) было дано италийским союзникам, и что война вспыхнула, когда это обещание не было сдержано. Хотя италийцы не были провинциалами как сицилийцы, они не имели преимущества римского гражданства. В частности италийцы в Италии должны были столкнуться с увеличением римской эксплуатации, без получения выгод от римского правления, и это было непосредственной причиной Социальной войны. Довольно возможно, что этот отказ римлян управлять благотворно является частью причины, почему Диодор подчеркивает Социальную войну так сильно, и это, конечно, вполне согласовалось бы с его представлением упадка римского провинциального управления после Сципиона Эмилиана.

Первый царь и проблема роскоши

В то время как Диодор использует свое сообщение о Сесоосисе (самое длинное в исторической секции), чтобы выдвинуть на первый план проблемы завоевания и управления, у него же Менас, первый царь исторической секции, выдвигает на первый план совсем другую, но одинаково важную проблему первого столетия. Согласно Диодору, Менас известен введением «сумасбродного и совершенно роскошного образа жизни» (45.1). Менас Диодора — Мин Геродота (2.99) и Менес Манефона (fг. 6). Какой царь Первой династии может быть отождествлен с ним, является оставшимся без ответа вопросом. Два основных кандидата — Нармер и Аха, и Нармер, возможно, более вероятен, но комбинация этих двоих не может быть исключена. Имя вполне может быть связано с Мемфисом, который он, как говорят, основал.
Диодор тут же рассказывает, как намного более поздний царь, Тнефахт, открыл вновь удовольствия простой жизни и объявил проклятие Менасу за введение им роскоши. Это — единственный случай в историческом разделе книги 1, где нарушается хронологический порядок царей, и далее подчеркивается, насколько важно для Диодора достижение Тнефахта. Последний также упомянут у Плутарха (De Iside et Osiride 8,354B) как Технактид, и является историческим Тефнахтом (724-717), саисским царем Двадцать четвертой династии. Менас выдюжил, но только как отрицательный пример, и Диодор далее усиливает его, отказываясь называть Менаса основателем Мемфиса (Herodotus 2.99). Уроки Диодора для его читателей — то, что, только когда египтяне признают неудобства от чрезмерной роскоши, они могут прогрессировать к становлению великой державы и что просвещенный правитель изменит систему.
Здесь обычная тропа во времена Диодора для историков, особенно латинских, чтобы протестовать против роскоши и жадности как причины упадка Рима. Ливий в его предисловии противопоставляет римлян более ранних поколений — «нигде бедность и бережливость не чтились так долго» (Pref. 11) с римлянами его собственного времени — «недавно богатство внесло жадность и изобильные удовольствия и необузданность, чтобы уничтожить нас и все остальное посредством желания расточительности» (Pref. 12). Близкий современник Диодора Саллюстий также считает римлян упадочными из-за роскоши: «для людей, которые легко выносят тяжелые труды, опасности, сомнения и затруднения, напротив досуг и богатство, желаемые в других случаях, были бы бременем и бедствием». У Диодора также есть эта тема римского упадка из-за преобладания богатства и роскоши, и он, кажется, подчеркнул это намного сильнее, чем Саллюстий или Ливий. В сообщении Диодора о Союзнической или Марсийской войне уцелевшие эксцерпты помещают эту тему морального упадка в центр деятельности. Согласно Диодору, главная причина войны состояла в том, что «римляне отошли от дисциплинированного, строгого и сурового образа жизни, которое их так возвеличило, и ударились в губительную погоню за роскошью и несдержанностью» (37.2.1). Как мы видели в главе 2, взгляды Диодора и историческое понимание снова имеют много общего с почти современной ему римской историографией. Особенно существенным в подаче Диодором этого мотива в книге 1 является то, что египтяне в состоянии полностью переломить упадок и возвратиться к стандарту бережливой жизни благодаря Тнефахту. Диодор дает своей аудитории очень оптимистический пример того, что может быть достигнуто с дальновидным лидером. Согласно Диодору, упадку не предопределено произойти: в главе 2 мы уже видели его отказ от цикла империй, одобренных другими универсальными историками. Диодор показывает своей аудитории, что правильное лидерство может даже остановить и обратить вспять моральное разложение вроде того, которое Рим испытывал в первом столетии.

Великие цари строят большие памятники

И с Сесоосисом и с Менасом Диодор использует египетские примеры, чтобы привлечь внимание к тому, что он рассматривает как большие проблемы в первом столетии Рим, и чтобы предложить лучший путь. Но с его частым акцентом на памятники и города Египта, Диодор выдвигает на первый план то, что он считает существенным элементом великого правителя. Два царя выбраны в особенности за основание городов, вмещающих большинство этих памятников. Первым является Бусирис, основатель Диосполиса или Фив (45.4-7). Как мы видели в главе 3, Диодор назвал Осириса основателем Фив (15), но прокомментировал, что точная личность основателя Фив является спорной, и обещал, что он сообщит об альтернативном основателе в надлежащем месте. Он теперь выполнил то обещание. Но что еще более важно, это — очень тонкий способ напомнить о более раннем царе и вынудить читателей вспомнить Осириса и стандарт, который он представляет, и сравнить его с более поздними царями.
Диодор кратко останавливается на блеске Фив, которых никакой другой город на земле не превзошел, согласно Диодору, «числом и размером вотивных даров из серебра и золота и даже из слоновой кости, множество огромных статуй и обелисков, вырезанных из одного куска камня» (46.1). Здесь — результаты усилий многих правителей, которые работали над тем, чтобы Фивы оставались самым невероятным городом в мире, как приличествует великой и продолжительной силе вроде Египта.
Второй царь, которого Диодор признает основателем города — Ухорей, основатель Мемфиса (50.3-51.4). Как и с Фивами, у Диодора есть особый интерес к большим строительным проектам. В этом случае он кажется очарован способом, которым был построен город, и искусственным озером, которое препятствовало затоплению от Нила и служило барьером против атаки, давая городу «удивительную силу» (50.4). Это было настолько замечательное достижение, что, согласно Диодору, до основания Александрии большинство египетских царей делало Мемфис своей столицей вместо Фив.
Что Диодор хочет выдвинуть на первый план памятники, доставляющие реальную выгоду для людей, можно заметить в следующем памятнике царя Египта — озере царя Мерида (51.5-52.6). Диодор убедительно доказывает эту точку зрения, упоминая сперва другой проект Мерида, северные пропилеи в Мемфисе. Это достижение заслуживает только двух строк греческого языка, в то время как Диодор посвящает целую страницу тейбнеровского текста описанию озера. Это полностью соответствует тому, что мы наблюдали до настоящего времени у образа мыслей Диодора, потому что озеро «изумляет своей полезностью» (51.5) и настолько выгодно для народа Египта, что «никто не может показать себя с лучшей стороны, хваля [озеро и царя]» (51.7). Следует описание механизма, с помощью которого озеро управляет разливами Нила и препятствует ему затоплять окружающее пространство, и Диодор добавляет, что он все еще прекрасно функционирует в его время (52.3). Подытоживая совершенство озера, Диодор упоминает заключительный бонус — там настолько легко поймать рыбу, что не хватает людей, чтобы управиться с ними всеми (52.5-6).
И, вероятно, никакое не совпадение, что большой город Рим, дом Диодора большую часть времени, которое он писал, был с середины 50-х украшен памятниками, достойными правителя Средиземноморья, вроде Театра Помпея и Форума Юлия Цезаря. Так же, как работы египтян прославляют своих строителей и свою страну, так и эти работы прославляют Рим и их римских патронов в масштабе, прежде не замеченном. Если бы Диодор следовал своему изначальному плану и довел Библиотеку до 46 вместо 60, то он несомненно описал бы их в своих сообщениях о Помпее и Цезаре, двух современных фигурах, которыми он особенно восхищался.
Однако, в глазах Диодора не все крупномасштабные строительные проекты — обязательно хорошая вещь. Главный отрицательный пример, который он представляет своей аудитории, является по иронии судьбы самым известным из всех египетских памятников — пирамиды в Гизе. Хеммис является первым строителем пирамиды, и единственным свершением его господства, как рассказывает Диодор, является Большая Пирамида (63.2-9). Его брат и преемник Хефрен отмечен только пирамидой меньшего размера (64.1-6). Диодор рассказывает, что пирамиды должны были быть гробницами Хеммиса и Хефрена, но что ни один правитель не был фактически погребен в своей пирамиде. Вместо этого, «народ» (64.5), раздраженный трудностями в строительстве пирамид и тем, что «эти цари совершили много жестоких и насильственных поступков» (64.5) угрожали осквернить их тела, если царей действительно похоронят в их предполагаемых пирамидах. Диодор, уже описав ряд крупных памятников, показывает своей аудитории, что, когда столь грандиозное предприятие сделано исключительно в интересах одного человека, который эксплуатирует людей, презирая благо других, это будет иметь ужасные последствия. Действительно, по сравнению с некоторыми другими памятниками, которые он описывает, Диодор чрезвычайно краток в описании этих пирамид, приводя их размер и кое-что еще, иначе-де будет много чести царям, которых Диодор хочет чтобы его аудитория рассматривала как отрицательные примеры. Диодор далее убедительно доказывает эту точку зрения в сообщении о последнем строителе пирамиды, Микерине (64.6-10), о чьей пирамиде сообщается отдельно, так чтобы Диодор мог подчеркнуть его великодушие и правосудие и противопоставить его «жестокости его предшественников» (64.9).
Все же Диодор не полностью одобряет и Микерина. В его заключительном резюме о пирамидах он цитирует тех, кто говорит, что архитекторы намного более достойны похвалы, чем цари, так как цари «за счет унаследованных богатств и страданий других привели свое предприятие к завершению» (64.12). Диодор показывает пирамиды как памятники их проектировщикам (64.12), но об их царях они не показывают ничего, кроме жестокости, высокомерия и чрезвычайного эгоизма. Для Диодора строители пирамиды еще хуже, чем Сесоосис. Сесоосис эксплуатировал иностранные народы, но по крайней мере он делал это в интересах египтян. Но Диодор показывает строителей пирамид, эксплуатирующих египтян, чтобы извлечь выгоду только для себя. Возможно, Диодор имел в виду более изысканные частные виллы в Италии, когда он писал этот пассаж. Саллюстий, в конце концов, жаловался на здания столь большие, что они напоминали малые города, и на частных лиц, выравнивающих горы и прокладывающих моря вследствие своей расточительности).

Возвращение к Kulturgeschichte

Другим царем, которого Диодор представляет как отрицательный пример, является Амасис. Диодор описывает его правление как высокомерное, пренебрежительное и суровое (60.1-2). Египтяне терпели, но как только эфиопский царь, Актизан, вторгся в страну, они восстали, чтобы помочь ему в ниспровержении Амасиса. Актизан «был в счастье гуманным человеком и обращался с теми, кого он победил, милосердно» (60.3). Очевидно, здесь контраст с Амасисом и предупреждение, что правитель должен относиться к своим подданным справедливо и честно, но сообщение о египетском царе и его свержении эфиопом настолько кратко и лишено подробностей, что у Диодора должен быть скрытый мотив его включить.
Диодор раскрывает этот мотив, когда больше половины страницы рассказывает, как Актизан обошелся с ворами (60.3-10). Те, которых сочли виновными, не были казнены, но лишились своих носов и были поселены в колонии, метко названой Rhinocolura, на краю пустыни, с соленой почвой и ограниченным водоснабжением, так чтобы они не могли снова обирать честных людей. Воры, собранные со всего Египта и сбившиеся в кучу, «вынуждены природой всячески изловчаться против своих трудностей» (60.9), и действуя в коллективе, преуспевают в том, чтобы найти средство для добывания еды и выживания. Диодор повторяет главу 8, где ранний человек вынужден серией форс-мажоров, охватываемых словом «нужда» (8.9), выживать в суровой окружающей среде (см. главу 3). Сообщения Диодора о ворах иллюстрирует, с историческим примером, власть бедственной ситуации и нужды в деле прогресса человека, что он описал абстрактным, теоретическим способом приблизительно пятьюдесятью главами ранее.
И так же, как Диодор противопоставляет прогресс человека в главе 8 с развитием человека при Осирисе, следовательно, здесь он противопоставляет выживание воров и свершения египетских царей, которые составляют большую часть этой секции. В то время как воры выживают, они не процветают, и, конечно, не оставляют после себя великих трудов и не распространяют цивилизацию как Бусирис, Мерид и все другие. Диодор теперь расширяет дихотомию, которую мы видели в главе 3, чтобы противопоставить не только великого цивилизатора, вроде Осириса, но и долговечную египетскую монархию вообще, с людьми, вынужденными необходимостью кооперироваться для выживания.

Гробница Осимандия

До сих пор мы видели, что в его презентации нескольких египетских царей Диодора ставит ряд вопросов с современным подтекстом относительно римских провинциальных отношений, проблем роскоши и важности строительства для его аудитории. Однако, в его описаниях двух царей, Осимандия и Псамметиха, Диодор идет еще далее и показывает затаенное чувство поддержки Юлию Цезарю в своих описаниях определенных аспектов их господства.
Диодор, в соответствии с его восхищением большими проектами строительства, фактически использует описание одного из самых великолепных памятников около Фив как среды, чтобы рассказать о господстве царя Осимандия. Хотя он признает, что полагается на литературные источники для этого описания (см. главу 1), Диодор рассматривает целое здание подробно, обращая особое внимание на качество камня и скульптуры, и заканчивая замечательным исполнением внутренних художественных оформлений, что продолжается приблизительно три страницы текста. Диодор использует серию рельефов в гробнице, чтобы описать войну Осимандия против восставших бактрийцев. Один из рельефов, к которому привлекает внимание Диодор, показывает царя «празднующим триумф после войны» (48.2). Тем самым Диодор устанавливает связь между успешным египетским царем и самыми успешными римскими лидерами. И самым успешным лидером времени Диодора был, конечно, Юлий Цезарь. Диодор вполне, вероятно, засвидетельствовал тройной триумф Цезаря в 46 г., и, кажется, первоначально запланировал завершить им всю «Библиотеку».
Продолжая тур по Рамессеуму, в следующей комнате Диодор описывает еще больше статуй и рельефов, изображающих истцов и тридцать судей, которые выносят решение по их делам с председательствующим судьей в центре, носящем фигуру Правды вокруг шеи (48.6). В настоящее времени у Диодора было немного что сказать на предмет системы уголовного правосудия, но это будет важной темой, которую Диодор охватит подробно в главах 75-76, где его представление предполагает, что он находит своих римских современников, очень недостающих.
Диодор повторяет более ранние достижения Осириса, поскольку он описывает гробницу, и так положительно связывает Осимандия (в противоположность Сесоосису) с мифическим царем. В одной комнате есть выставка каждого вида хорошей еды (49.1), напоминая Осириса как разработчика сельского хозяйства (14.1,20.4), в то время как другая содержит Священную Библиотеку (49.3), напоминая Осириса как покровителя знаний и искусств (16.1-2,18.4-5). Там же статуи Осириса и других богов с изображением царя, предлагающего свидетельство Осирису своего благочестия и благодеяний (49.3). Описание Диодором этого рельефа демонстрирует все способы, которыми царь может принести пользу своим людям. Заключительная комната, с которой имеет дело Диодор, является фактической гробницей Осимандия. Но его больше интересует золотой потолок наверху подъема к гробнице, в 365 локтей окружностью, с астрологической информацией по каждому из 365 солнечных дней (50.5).
Гробница Осимандия вписывается в число великих памятников. Но в то время как Меридово озеро хвалили за его устойчивую полезность для египтян, гробница Осимандия служит другой цели. Там записаны достижения Осимандия на войне и в мире, чтобы почтить память о царе и вдохновить людей подражать его примеру. Как Диодор представляет, гробница Осимандия служит цели, аналогичной его «Библиотеке». И через среду своей истории, Диодор в состоянии сделать Осимандия вдохновенной моделью не только для тех, кто прошел весь путь вверх по Нилу в Фивы, чтобы увидеть его гробницу, но также и для всей его аудитории.

Псамметих и неудача олигархии

Вторая ссылка Диодора в этой секции на Юлия Цезаря является более тонкой. После господства и отставки Сабакона (65.2-8) Диодор описывает период анархии в Египте с «массами, участвующими в мятежах и взаимной резне» (66.1). Диодор вспоминает подобное описание Египта перед появлением Осириса, когда люди были также заняты «взаимной резней» (14.1, см. главу 2). Без сильного правителя или некоторого внешнего давления (как с ворами, 60.6-10) Диодор показывает, что сами люди неспособны создать устойчивое общество. Смута закончилась, когда группа из двенадцати аристократов объявила себя совместными царями и установила олигархическое правление (66.1-12). Об их господстве Диодор говорит только, что сперва оно было отмечено сердечностью среди них и сосредотачивается на их объединенной гробнице, которую Диодор делает символом того, что может быть достигнуто их сотрудничеством. Диодор утверждает, что эта гробница предназначалась, чтобы превзойти самые великолепные работы их предшественников, и если бы они не умерли прежде, чем она была закончена, «в плане памятников никто другой не превзошел бы их» (66.6). Здесь опять тема сотрудничества для успеха человека и прогресса, которую Диодор изложил в главе 8 и которую он привел с ворами в главе 60, комбинируя с другой темой великих лидеров и цивилизаторов. И тут — резкий контраст с охлократией, которую только что описал Диодор. Олигархия должна поэтому быть способом соединить дихотомию, которую Диодор неоднократно показывал между человечеством, вынужденным к коллективизму для прогресса, и человечеством, продвигающимся вперед благодаря великим лидерам. Диодор делает непревзойденную гробницу метафорой для того, что может быть достигнуто одаренными вождями, которые понимают потребность в сотрудничестве. Все же Диодор немедленно продолжает показывать, что олигархия, даже та, которая начинается так же как и эта додекархия, неотъемлемо непостоянна. Один из этих двенадцати царей, Псамметих, управлял прибрежными районами и, следовательно, наслаждался большими ресурсами так же как и хорошими отношениями с иностранными народами. Согласно Диодору, по этим причинам другие одиннадцать преисполнились зависти и пошли войной против Псамметиха. Против этого анализа «реальной политики» Диодор пренебрежительно сообщает другую версию происхождения этого столкновения, рассказанную более ранними историками («баснословят», 66.10-11), в которой эти двенадцать получили оракул, что первый, кто совершит возлияние из бронзовой чаши, станет царем. В то время как одиннадцать из них ждали чаш, которые будут принесены им, Псамметих использовал свой бронзовый шлем. Подозревая это как исполнение оракула, другие отлучили Псамметиха от общественной жизни. Рассказ появляется и у Геродота (2.151), и Диодор ожидает, что его аудитория будет знакома с более ранней версией (см. главу 2). Для Геродота эта история — другая демонстрация того, как попытка избежать результата оракула приводит только к его исполнению. Диодор делает мораль из этого инцидента, полностью отличную: в то время как олигархия в теории должна быть самым эффективным путем для человечества, чтобы продвинуться, как только один участник показывает себя лучше или более успешным, чем другие, те другие олигархи попытаются устранить его, а не принять его превосходство и его место первого среди равных. И так, большая гробница, которая должна была превзойти все другие произведения искусства, осталась незаконченной из-за мелкой ревности. Олигархия не в состоянии достигнуть того, чего может добиться отдельный лидер, например, Мерид или Осимандий.
В версии Геродота Псамметих изображен как умный, обиженный характер, который навлекает гражданскую войну ради мести (2.152). Диодор, с другой стороны, рисует Псамметиха полностью как жертву. Его коллеги завидовали его богатству и иностранным контактам, и по этой причине они, которые хотели навлечь необоснованную гражданскую войну, уничтожены, и Псамметих победил, в значительной степени благодаря лояльной к нему армии (66.7-9).
Когда Диодор начинал исследовать и писать первую книгу, непрочный союз трех видных римских аристократов, так называемый первый триумвират Цезаря, Помпея и Красса держали большую часть власти в Риме, и узкая нобилитетская олигархия доминировала над римским сенатом и завидовала тем династам. Никакая группа отдаленно не приблизилась к идеалу, который символизирует додекархия Диодора. Однако, у его описания того, как необоснованная ревность додекархов к Псамметиху и их собственный личный интерес навлекли гражданскую войну, что позволяет Диодору освободить самого Псамметиха от вины, есть эхо с версией Цезаря начала римской гражданской войны, который возложил ее причины на римскую олигархию, которая завидовала Цезарю и хотела уничтожить его. Сам Цезарь приписывает начало гражданской войны, между прочим, «старой враждебности Катона… и негодованию на его поражении [на выборах]» (ВС 1.4.1) и желанию завистливого Помпея, чтобы «никто не должен равняться ему в достоинстве». И исход — в представлении Цезаря — был почти тот же, как и с Псамметихом — спровоцированный на гражданскую войну, которой он не хотел, Цезарь победил своих противников и достиг исключительного права, что они пытались предотвратить. Формирование Диодором истории Псамметиха, особенно его переосмысление того, как Псамметих получил исключительное право, является новым свидетельством тайной поддержки Диодором Цезаря в частях книги 1.
Диодор вообще расценивает Псамметиха как успешного царя. Он особенно восхищается Псамметихом за то, что он открыл Египет иностранцам и стал филэллином (67.8-11). Несмотря на это восхищение, однако, Диодор подробнейше освещает (49 строк текста) к одному большому проколу господства Псамметиха (67.3-7). Царь, придя к власти отчасти с помощью иностранных наемников, был склонен показывать им большую фавору, включая щедрые пожалования земли, к чрезвычайному негодованию туземных египетских войск, которое достигло кульминационного момента во время кампании в Сирии, когда египетские элементы его армии просто дезертировали. Личные просьбы царя не смогли примирить мятежную армию, которая поселилась в Эфиопии. Этому всему мятежу уделяется намного больше внимания, чем у Геродота (2.30), и опять мы должны исследовать то, что за цель была у Диодора.
Диодор подчеркивает важность, которую египтяне, придавали заботам о вооруженных силах (73.7-8). Важность культивирования лояльности в армии была большой проблемой в собственное время Диодора, и он останавливается на этом в более поздних частях «Библиотеки», когда среди прочего сообщает о Марии (34/5.38), который введен как легат низкого уровня, фактически игнорируемый его командующим, Квинтом Цецилием Метеллом. Марий сделал свою удивительную карьеру, благодаря двум качествам, согласно Диодору: личной замечательной храбрости и обращением с солдатами. Диодор объясняет, что «относясь к воинам с вниманием и используя подарки, беседы и обычный контакт со своими людьми, Марий приобрел большую популярность среди своих солдат» (34/5.38.2). В результате армия воевала намного лучше за Мария, чем за любого другого командующего, и он смог достигнуть успеха, который ускользал от других римских полководцев. Урок Диодора его аудитории ясен:«лояльность солдатни является прямым следствием хорошего поведения со стороны командующего». Здесь тот же самый урок, который лежит в основе сообщения Диодора о мятежа во время господства Псамметиха, и снова демонстрируется единство мысли между двумя широко отдаленными частями «Библиотеки».
Важность вооруженных сил для успешного правителя развита далее в последних двух царях, которых Диодор включает в свой обзор. Априй был очень воинственным царем, который завоевал Финикию и затем послал большую египетскую экспедицию в Кирену и Барку (68.1-5). Эта армия понесла тяжелые потери и восстала, обвиняя Априя. Царь послал Амасиса для переговоров с мятежниками, но Амасис вместо этого присоединился к ним, взбунтовал весь Египет, сверг Априя и сам сел на трон. Здесь Диодор показывает неспособность надлежаще заботиться о войсках, что имело намного более страшные последствия для царя, чем для Псамметиха.
Амасис (68.5-6) является последним царем Египта перед персидским завоеванием, и он также последний, обсуждаемый Диодором. У Диодора фактически есть очень немного что сказать о нем. Это удивительно, так как он был, возможно, самым известным среди греков из всех египетских царей, и Геродот посвятил его господству приблизительно одиннадцать глав, (2.172-182) по сравнению с четырнадцатью строками текста у Диодора (68.5-6). Диодор даже не упоминает, что именно Амасис дал грекам торговый центр Навпакт. Особенно по сравнению с уже описанными царями, Диодор заставляет Амасиса казаться решительно неинтересным в течение его господства в течение пятидесяти пяти лет. Даже его смерть при вторжении Камбиза не описана. Вместо этого Диодор использует Амасиса, чтобы резюмировать, что средний, но с хорошими намерениями царь должен управлять «законно» (68.5). Простое следование законам обеспечивает готовый путь к успеху для царя, которого нельзя было бы отличить иначе. И наконец, преуменьшая роль Амасиса столь сурово, Диодор избегает необходимости уделить много внимания факту, что царство Египта, чью долговечность и стабильность он подчеркивает не раз, на самом деле приходит к концу. Мы исследуем это в изложении Диодором египетской системы правления ниже.
В конечном счете, в то время как пренебрежение этой секцией учеными может быть оправдано из-за ее якобы сомнительной исторической ценности, их пренебрежение необоснованно, если мы пытаемся понять Диодора и его цели и намерения для книги 1. В своей презентации царей Диодор использует Египет в качестве средства выдвинуть на первый план и комментировать современные проблемы и события, которые важны для него и которые вновь появляются в других местах «Библиотеки». Далее мы увидим, что Диодор продолжает эксплуатировать Египет, возможно, в самой интересной части книги 1, сообщении о египетских законах и обычаях.