*[1]
Уже при первом знакомстве с трудом Геродота становится ясно, что, приступая к его написанию, Геродот не имел в виду написать историю Греко—Персидских войн. Свою книгу он начинал с таких слов: „Нижеследующие изыскания Геродот фуриец представляет для того, чтобы от времени не изгладились в нашей памяти деяния людей, а также чтобы не заглохла слава об огромных и достойных удивления сооружениях,[2] исполненных частью греками, частью варварами, а еще и для того, чтоб не забыта была причина, по которой возникла между ними война“.
Эти слова поясняются в гл.5: „Я назову лицо, которое считаю первым обидчиком Эллады, и затем буду продолжать мое повествование, одинаково обозревая большие и малые города, ибо города, бывшие когда–то большими, сделались впоследствии малыми и, наоборот, города, значительные в мое время, были малыми прежде“.
Очевидно, в то время, когда писалось это предисловие, Геродот не ставил себе задачей дать историю Греко—Персидских войн. Его основная задача — дать отчет о своем путешествии с указанием величайших и главнейших сооружений греков и варваров.
Описание сооружений предполагает в каждом случае несколько вводных ориентирующих фраз (где расположен памятник, как автор прибыл в данное место, при каких условиях он увидел интересующий его памятник и т. д.), а также краткую историю возникновения данного памятника, т. е., вернее, историю страны в момент его возникновения. Если прибавить к этому еще несколько наблюдений относительно образа жизни туземцев, то мы получим типичный περίοδος с этнографическим уклоном, причем для περίοδος'a крайне характерно, что автор останавливается в равной мере на больших и малых городах.
Однако характера чистого περίοδος'a труд Геродота никогда не носил: для него περίοδος служил в значительной мере обрамляющим рассказом, в который был вставлен целый ряд прекрасных новелл, являющихся характерной особенностью первой части труда Геродота. Предполагать, что труд Геродота когда–либо существовал без этих вставных новелл и без всякого уклона к истории, мы не вправе. Уже в раннюю эпоху творчества Геродота у него, повидимому, явилась мысль переработать этот труд в большой эпический рассказ о борьбе Азии с Европой. Именно к этой стадии работы и относится приведенная нами вводная фраза, в которой наряду с великими сооружениями упоминается еще причина возникновения войны между Европой и Азиел (αἰτίη δε ἥν ἐπολέμησαν). К моменту написания этого предисловия никакого универсального сочинения Геродот еще не создал, но им был написан целый ряд совершенно самостоятельных λόγοι, отдельных книг, посвященных описанию той или другой страны; он сам ссылается в своем труде, например, на Αἰγύπτιοι λόγοι (нынешняя II книга), Ασσύριοι λόγοι (недошедшая до нас)[3] и другие.
Платон называет речи странствующих софистов их „товаром“; эта меткая характеристика вполне подходит и к Геродоту: его λόγοι были тем товаром, который он предлагал интересующимся во время своей поездки по Элладе.
Позднейшая переделка этих λόγοι в единое целое не была глубокой и коренной. Они до настоящего времени сохранили характер самостоятельных сочинений. Каждый из них написан по одному и тому же плану: сперва говорится о природе страны и ее географическом положении, затем о характере, образе жизни и обычаях (νόμοι) ее жителей, об удивительных и парадоксальных достопримечательностях и, наконец, о политической истории страны. Если для одной из этих органических: частей не хватает материала, это оговаривается особо, напр. I, 93: „По сравнению с другими странами, в Лидии нет достопримечательностей, заслуживающих описания“; IV, 82: „Эта страна [Скифия] не имеет достопримечательностей, кроме рек“. Египетский λόγος имеет даже самостоятельное введение (II, 2—4).
Когда Геродот задумал написать книгу о борьбе Европы с Азией, ему пришлось соединить эти λόγοι в одну книгу, частью дополнив их, частью сократив. Много мест в этой книге не имело никакого отношения к борьбе между Азией и Европой. Геродот счел излишним перерабатывать коренным образом свой материал и удовольствовался тем, что сделал небольшие вставки, все время напоминающие читателю об основной цели работы. Так, в начале труда он заявляет, что ставит своей целью показать, кто «ὑπῆρξε ἀδίϰων ἔργων»,, т. е. кто был агрессором, и под этим предлогом вводит несколько восточных легенд. В дальнейших главах он постоянно· делает приписки, подчеркивающие связь его труда с борьбой между Азией и Европой. Так, в I, 171, рассказывая о покорении Гарпагом Малой Азии и о борьбе его с карийцами, Геродот прибавляет: „Он имел в своем войске ионян и дорян“ и таким образом связывает историю Востока с историей эллинов. Точно так же в самом начале II книги, рассказывая о походе Камбиза на Египет, он прибавляет, что Камбиз „смотрел уже на ионян и эолян как на рабов, полученных им по наследству, и потому в его походе на Египет вместе с другими подданными находились и подвластные ему эллины“. Окончив описание Египта и вернувшись к походу Камбиза Геродот еще раз повторяет: „В войске его, кроме других подданных, были ионяне и эоляне“.
Наряду с этими упоминаниями греков в войске персидского царя, покорение той или иной части Греции варварами или, наоборот, той или иной части Азии эллинами каждый раз особо подчеркивается (см. III, 56: „Так лакедемонские доряне совершили первый поход в Азию“; I, 6: „Крез был первым из царей, подчинившим своей власти некоторых из эллинов и заставивший их платить дань, а с другими из эллинов вступивший в дружбу“; III, 138: „Это были первые персы, пришедшие из Азии в Европу“; V, 28: „Наксос и Милет послужили новым началом бедствий для ионян“).
При помощи таких приемов труд Геродота был слегка отретуширован для того, чтобы превратиться в историю первых столкновений между греками и варварами. Но если бы Геродот с самого начала хотел описывать борьбу греков и варваров, он, конечно, не стал бы писать в такой форме. Эти замечания почти теряются в общей массе фактов,, не имеющих никакого отношения к борьбе греков с варварами. Если бы такова была его цель с самого начала, то неуместны были бы и такие резюме в конце отдельных λόγοι, как, например, II, 35: „Я потому так задержался на египетском λόγος'е, что с Египтом связано наибольшее количество чудесных историй, а сооружения Египта еще замечательнее этих рассказов“; или III, 60: „Я потому так подробно остановился на самосцах, что у них есть три сооружения, самые величественные из всех эллинских сооружений“.
Итак, труд Геродота и в окончательном виде сохранил ясные следы первоначальных отдельных λόγοι, которым лишь чисто внешне и поверхностно был придан характер книги о борьбе между Европой и Азией.
Во всяком случае, о желании описать Греко—Персидские войны в первой части книги даже в ее нынешнем виде не сказано ни слова. Более того, внимательное изучение первых шести книг показывает, что борьба между Европой и Азией здесь дается не с греческой, а, так сказать, с персидской точки зрения: внешне книга представляет собой историю Персии, разделяющуюся на отдельные царствования: Кира, Камбиза, Дария, Ксеркса. Сообщения по истории и этнографии других народов вставлены в рамки этих царствований. Только начиная с V, 29 труд Геродота получает новый характер — характер связной истории Греко—Персидских войн.
Чтобы сделать это ясным, рассмотрим вкратце план расположения материала в книге.
„История“ Геродота в дошедшем до нас виде делится на 9 книг, из которых каждой дано имя одной из муз; поэтому и все сочинение иногда называется „Музы“. Это деление на 9 книг было впервые введено александрийскими комментаторами Геродота. Для простоты мы можем разделить его труд на две части: первая часть (I—V, 28) имеет целью дать предысторию Греко—Персидских войн и содержит в значительной мере этнографический и фольклорный материал. Последние пять книг, начиная с V, 29, дают историю Греко—Персидских войн от Ионийского восстания до Платейской битвы (479 г.); здесь план изложения довольно стройный, и отступлений всякого рода значительно меньше.
Небольшое предисловие (I, 1—5) содержит, как мы видели, упоминание имени автора и указывает на цель труда, вернее, на две цели, перекрывающие друг друга и обусловливающие отсутствие единого плана в труде. О намерении описать самую эту войну, как мы видели, здесь не сказано ни слова. Геродот кратко упоминает о древнейших — столкновениях варваров с эллинами, выразившихся в похищениях друг у друга- женщин, причем „агрессорами“ он считает не варваров, а эллинов.[4] Дальнейшее замечание должно оправдать отсутствие единой линии рассказа: „Я буду продолжать мое повествование, одинаково обозревая малые и большие города“ и т. д. Далее следует: 1) История Лидии (I, 6—94), в которую включены ряд экскурсов–новелл, связанных с историей Лидии, а также отступления случайного характера (например, история Спарты, тиранния Писистрата, предсказание Фалеса, колонизация Этрурии и т. д.). 2) История Персии (I, 94—IV), излагаемая по царям: история до воцарения Кира (I, 95—I, 140), история Кира (до конца I книги), история Камбиза (II, 1—III, 60) история Дария (III, 61—IV); (впрочем, формально история Дария не кончается IV книгой, а продолжается до конца VII книги). И здесь, не считая рассказов из истории малоазийских греческих городов, подчиненных Киром, мы имеем ряд вставных новелл, а также исторических отступлений, подчас очень пространных: так, в историю Кира вкраплена история Вавилона (1,178—200) и включен ряд этнографических подробностей о массагетах (I, 201, 204—215). История Камбиза, как мы уже сказали, формально занимает всю II книгу и первые 60 глав III книги; но, по существу, во II книге к истории Камбиза относятся только несколько первых фраз, а за исключением этих фраз вся II книга представляет собою особый законченный египетский λόγος, чисто внешне связанный с историей Камбиза (Камбиз покорил Египет). Этот египетский λόγος кончается царствованием фараона Амасиса; затем следует переходная фраза: .„На этого–то Амасиса шел походом Камбиз“, возвращающая читателя к истории Камбиза. 3) Египетский λόγος содержит: полусказочную историю Египта, записанную из уст проводников; “географическое описание Египта; описание государственного устройства, быта и, особенно подробно, — религии и культа Египта, так как эти обычаи, существенно отличавшиеся от греческих, чрезвычайно поражали греческих путешественников. В историю Камбиза вставлено большое отступление (III, 39—60), посвященное истории Самоса; а в этот эпизод, в свою очередь, вставлены новеллы о перстне Поликрата (III, 40—43; ее конец — III, 120—125) и о Периандре (III, 50—53). История Дария начинается занимательным рассказом о самозванце Смердисе и его свержении (III, 61—87); далее следует большой экскурс о народах дальнего Востока и дальнего Севера (III, 97—117). 4) В IV книге несколько вводных глав посвящено походу Дария на скифов, а затем по этому поводу начинается длинный скифский λόγος, сначала излагаемый непрерывно (IV, 1— 82), а затем вперемежку с событиями скифского похода (IV, 85—145).
На скифском λόγος'е стоит остановиться несколько подробнее. Наряду с чисто фольклорным материалом здесь содержится целый ряд интереснейших сведений о Скифии и ее соседях. Рассказав легенду о прибытии скифов в Скифию, Геродот дает географический очерк этой страны и описывает жизнь и быт скифов, сообщая факты, интересные не только для этнологии и истории религии, но и для экономической истории Греции: так, например, мы узнаем о скифах–земле–дельцах, которые сеют хлеб только для продажи, а сами его не едят. Затем он описывает климат Скифии. Рассказ этот должен был вызвать самый живой интерес читателя, ибо климат Скифии очень резко отличался от климата Греции. Геродот говорит о северном Причерноморье так, как мы говорили бы о приполярных областях: он отмечает, что в Греции, когда прольешь наземь воду, образуется грязь, а когда разведешь огонь, становится сухо; в Скифии наоборот: когда прольешь воду, становится сухо (она замерзает), а когда разведешь огонь, образуется грязь (снег тает). Многие из записанных Геродотом рассказов о Скифии, как мы увидим ниже, подтвердились; другие рассказы (например о гипербореях, об амазонках) заимствованы из греческой мифологии и никакой исторической цены не имеют; в лучшем случае они свидетельствуют о некотором сходстве скифских мифов с соответствующими греческими, изложенными у Геродота. Описание скифских обычаев также ведется в значительной степени с точки зрения παράδοξα, т. е. описывается прежде всего то, что может поразить и удивить греков.
После скифского λόγος'а Геродот (IV, 145) возвращается к Дарию, но ненадолго: после нескольких фраз о походе Дария в Лидию начинается 5) киренский λόγος (IV, 145— 164); затем лишь две главы посвящены походу Дария и снова вставлен обширный 6) ливийский λόγος (168—199). Только в последних шести главах IV книги Геродот снова возвращается к походу Дария, в рамки которого и вставлен фракийский λόγος (V, 1—28).
Из этого краткого резюме первой части книги видно, что здесь история Лидии и Персии, по существу, является в значительной мере обрамляющим рассказом, как бы цементом для скрепления целого ряда географо–этнографических λόγοι и многочисленных небольших новелл.
Структура второй части (V, 29—IX) существенно иная, чем первая. Здесь, в основном, мы имеем непрерывный рассказ о Греко—Персидских войнах: описываются Ионийское восстание (V, 28—VI, 32), поход Мардония (VI, 48 до конца книги). VII—IX книги посвящены войне с Ксерксом, причем началу похода Ксеркса в Грецию, включая битву при Фермопилах, посвящена VII книга. В VIII книге описаны битвы при Артемисии и Саламине, в IX — битвы при Платеях и Микале. Здесь также вставлены новеллы и несколько больших отступлений (например V, 39—48 и VI, 51—84 — история Спарты; V, 55—95 — история Писистратидов и Клисфена; VI, 49—50, 53, 85—93—борьба Афин с Эгиной; VI, 121—131 — история Алкмеонидов и т. п.). Однако отступления занимают сравнительно небольшое место и никак не являются основным содержанием этой части труда: все внимание читателя приковано к описанию борьбы между греками и персами, и это описание никак нельзя считать только обрамляющим рассказом.
V, 28 является переломным пунктом в труде Геродота. Этот переломный пункт совпадает, несомненно, с переломом в его жизни и мировоззрении, связанным с его пребыванием в Афинах в 40‑х годах V в.
Это видно из того, что Геродот не использовал своего длительного пребывания на Западе для продолжения географических исследований. Теперь в центре его интересов стоит не этнография, а история и политика. „Путешественник превратился в историка Греко—Персидских войн или, вернее, в повествователя об этих войнах“ (Якоби, стр.355). Этим и объясняется резкая, разница между первой и второй частями труда Геродота: во второй части уже нет больше пестрого ковра, сотканного из географических описаний и восточных легенд; обрамляющий рассказ, служивший только цементом для скрепления вставных эпизодов, теперь служит основным содержанием: здесь Геродот дает цельную, хотя и тенденциозную историю Греко—Персидских войн; она изложена с точки зрения афинских государственных задач, и Геродот выдерживает эту роль адвоката Афин до конца своей истории.
История Геродота оканчивается случайным и не имеющим никакого значения в общем плане эпизодом об Артембаре и Кире. Так закончить свой труд Геродот не мог. Однако Геродот довел Греко—Персидские войны до логического конца: до битвы при Микале и до взятия Византии и Сеста; как раз приблизительно с этого места Фукидид начинает свою историю Пятидесятилетия. Поэтому Геродоту оставалось до конца его труда, повидимому, немного, когда его работа была прервана — можно думать, смертью автора.[5]

[1] История труда Геродота составляет основное содержание исследования F. Jacoby (ук. ст. „Herodotos“, столбцы 281—419). Мы даем здесь краткое изложение его интересных выводов, основанных на тщательном анализе труда Геродота. Взгляд другой группы ученых обстоятельнее всего обоснован у A. Kirchhoff. Uber die Entstehungszeit des herodoti–sehen Geschichtswerkes, Berl., 1878; согласно этому взгляду, труд Геродота составлен по единому, заранее обдуманному общему плану. Взгляд этот, по моему мнению, противоречит фактам.
[2] Если только мы правильно переводим слово ἔργα, т. е. если оно означает „сооружения“, а не „подвиги“.
[3] Ссылка на Άσσύριοι λόγοι — I, 106, 184. Возможно, что Геродот их написать не успел.
[4] Он влагает эти слова об агрессорах в уста персов, а сам воздерживается от высказывания собственного мнения.
[5] См. Ed. Meyer. Forsch., I, 189 и сл.; II, 217 слл.; Бузескул. Введение в историю Греции, стр.62 с прим. 1. Своего обещания — дать историю предателя Эфиальта (VII, 213) — Геродот не успел выполнить.