Города, вошедшие в состав государства Атталидов, имели свою территорию, гражданскую общину, законы, органы управления, финансовую систему, устанавливали экономические и политические связи с другими городами, то есть обладали тем набором черт, который характерен для полисной организации[1]. На протяжении всей эпохи эллинизма он не оставался неизменным, а претерпевал известную внутреннюю эволюцию. Изучение основных институтов Пергама и других полисов государства Атталидов, изменений, которые произошли в городском строе, составляет содержание данного раздела.
Первый вопрос, который встает в связи с этим, - имел ли Пергам традиционное полисное устройство в доэллинистический период, какие традиции общественно-политической жизни сложились в городе к моменту установления власти Атталидов?
До середины VI в. до н. э. Пергам входил в состав Лидийского царства. Вопрос о том, имел ли город в это время автономию и какие-либо полисные институты, не может быть решен ввиду полного отсутствия источников. Но известно, что правители установившей в Лидии свою власть династии Мермнадов во взаимоотношениях с греческими городами предпочитали не вмешиваться в их внутренние дела (за исключением случаев борьбы с тиранией), поощряли создание и развитие на своей территории небольших городков, вообще стремились к поддержанию дружественных отношений с полисами[2]. На этом фоне вполне основательным будет предположение о существовании в Пергаме городского строя. После завоевания Малой Азии персами Мисия вошла вместе с другими областями полуострова в состав империи Ахеменидов. В начале V в. до н. э. власть над Пергамом была дана греческому изгнаннику Гонгилу, который происходил из города Эретрия на острове Эвбея.
К этому времени, очевидно, восходит и одно из наиболее ранних свидетельств о городском строе. Известно, что одна из фил Пергама называлась Эвбея. Э. Хансен справедливо полагает, что в этом названии увековечена родина эритрейца Гонгила, а деление населения на филы имело место уже в начале V в. до н. э.[3]
О наиболее значительных для города событиях IV в. до н. э. рассказывает первая часть надписи, условно названной "Хроника Пергама" (OGIS. 264). Из нее следует, что примерно в середине IV в. до н. э. в городе была введена должность притана, которую впервые занял некий Архий. Срок полномочий этого должностного лица составлял один год (стк. 1-2). По документам эллинистического времени известно, что по притану датировались годы и он стоял во главе городской администрации. Очевидно, его власть носила сугубо гражданский характер, военная же принадлежала коллегии стратегов, о которой речь пойдет ниже. Чем было вызвано введение этой должности Архием, неясно. Видимо, после Анталкидова мира (387 г. до н. э.) Гонгилиды за переход на сторону греков во время войны были лишены власти в Пергаме, а городу персы возвратили самоуправление[4].
Другое важное событие, о котором говорится в "Хронике Пергама", - переселение жителей на холм, на старое место города сатрапом Оронтом (стк. 7-8). Ранее жители были выселены персами с холма на равнину, видимо, из соображений стратегических: пергамский холм был наиболее удобным местом размещения гарнизона, с него легко можно было контролировать значительную часть плодородной равнины реки Каик.
Документ рисует довольно сложную ситуацию, в которой очевидным является установление над городом и его населением сильной персидской власти[5]. Вместе с тем ясно, что и в этот период Пергам имел некоторые институты городского строя, именно - пританов, филы.
Дополнительные сведения дает надпись об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265). По мнению издателя документа М. Френкеля, принятому большинством исследователей, постановление относится ко времени правления Лисимаха или Филетера. Таким образом, данная надпись содержит текст одного из наиболее ранних декретов Пергама и может быть привлечена для характеристики строя пергамского полиса доэллинистической эпохи[6]. Предлагаем ее перевод.

Постановили совет и народ. Предложение стратегов. Поскольку народ темнитов оказывается дружественно расположенным к народу Пергама, в добрый час, постановить совету и народу (Пергама). Отправить двух послов; пусть они, явившись, выразят благосклонность, которую постоянно сохраняет к нему (народу темнитов) народ Пергама, и обсудят, чтобы постановить обоим полисам исополитию. Если покажется это (10) темнитам выгодным, пусть встретятся относительно этого наделенные полномочиями лица. Избранные (послами) Аполлонид, сын Апеллеса... сын Гермиппа.
В добрый час. Постановили темниты и граждане Пергама при притане после Гера(15)клида[7], сына Дита, в месяце Герее, в Пергаме при притане Аристократе, сыне... в месяце Герее. Иметь темнитам в Пергаме гражданство, а гражданам Пергама в Темне и участвовать в том, в чем другие граждане участвуют. (20) Иметь право владения землей и домом темниту в Пергаме и гражданину Пергама в Темне. Голосует темнит в Пергаме так же, как гражданин Пергама голосует, а гражданин Пергама в Темне так, как темнит голосует...

Документ представляет собой постановление народного собрания и городского совета; упоминаются стратеги, по предложению которых принимается закон, и послы. В греческом мире, как известно, была распространена практика разделения гражданской и военной власти. Притан часто являлся носителем гражданской власти, обязанности военного характера исполняли стратеги. Такой порядок существовал, например, в Афинах, на Родосе и в целом ряде других полисов. Думается, что и доэллинистический Пергам не был в этом отношении исключением. Упоминание коллегии стратегов в данном документе конца IV - начала III в. до н. э. может служить свидетельством того, что эта магистратура была унаследована городом от времени до воцарения Атталидов. Итак, к тому моменту, когда в Пергаме к власти пришел Филетер, город имел определенные традиции в области общественно-политической жизни, некоторые институты городского строя: имелись гражданская община, система деления населения на филы, собрание, совет, притан, коллегия стратегов. Устанавливавшая свою власть в городе династия была вынуждена считаться с полисными традициями и принимать их во внимание в своей политической деятельности.
В III-II вв. до н. э. в столице царства Атталидов сохранялся строй полиса. Характерная его черта - наличие института гражданства и гражданской общины.
Документ об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265), перевод которого приведен выше, предусматривает предоставление прав гражданства в Темне жителям Пергама и, наоборот, темнитам в Пергаме (стк. 17-19). Другое крайне важное условие, отмеченное в постановлении, - это право владения недвижимым имуществом на территории заключающего договор полиса (стк. 20-21). Как известно, в античных государствах право владения земельной собственностью на территории полиса являлось прерогативой исключительно членов гражданской общины[8]. Известный декрет Пергама 133 г. до н. э. предоставляет гражданский статус парекам, наемникам и некоторым другим категориям городского населения (IvP. 249; OGIS. 338). Все это говорит о наличии четких границ между гражданским коллективом и лишенными или ограниченными в правах слоями обитателей города.
Рассмотренные документы относятся к разным этапам жизни Пергама: первый - к концу IV - началу III в. до н. э., второй - к 133 г. до н. э., то есть гражданская община столицы царства Атталидов сохраняла корпоративный характер на протяжении всей эллинистической эпохи.
Каким было этническое происхождение членов гражданского коллектива? Об этом можно с известной осторожностью судить по именам. Городские документы называют имена, эллинский характер которых не вызывает сомнений: Филократ, Андроник, Клеомброт, Феоген, Критон, Сосикл, Диодор, Аристоген[9]. В декрете 133 г. до н. э. идет речь о предоставлении гражданских прав не просто лицам определенного социального уровня (наемным воинам), но имеющим, кроме того, негреческое происхождение - македонянам, мисийцам, масдиэнам[10]. Впрочем, в некоторых документах можно встретить и негреческие имена, но их доля невелика. В списке имен эфебов Пергама середины II в. до н. э. из сохранившихся в надписи примерно 90 имен всего три имеют негреческое происхождение[11]. Исследователи отмечали, что в число граждан греческих городов Малой Азии попадали отдельные представители местного населения[12]. Этот процесс затронул и Пергам, но видимо, лишь в незначительной степени. Как мы уже сказали, судить об этнической принадлежности граждан городов по их именам можно только со значительной осторожностью. Поэтому наш вывод носит условный характер и скорее дает представление о тенденции в развитии социально-этнических процессов, но не о конечном точном результате.
Вероятно, доля негреческого и смешанного в этническом отношении населения была значительной в составе населения периферийных городов, особенно тех, которые имели старое местное происхождение. Об этом свидетельствует пример Амлады, полиса в Писидии, жители которого носили негреческие имена - Опрасат, Наланлой, Килларий (RC. 54. Стк. 2-3).
К сожалению, характер источников таков, что предоставляет крайне ограниченные возможности для решения вопроса об имущественной и политической дифференциации гражданской общины. Главный источник -надписи - дают ряд сведений такого характера, но это главным образом данные, которые показывают положение не рядовых граждан, а выборных должностных лиц. Например, упоминаемый в нескольких надписях Аполлодор, занимавший должности секретаря народа и номофилака, совершил единолично или с коллегами по магистратуре пожертвования, которые требовали немалых средств (IvP. 236, 237).
Аполлодор не был единственным жертвователем. Двое его коллег по магистратуре - номофилаки Дионис и Аристобул тоже внесли свои средства на украшение и ремонт номофилакиона. Некто Асклепиодор, сын Зевксида, занимавший также одну из городских должностей, посвятил Зевсу Тропею и народу дверь, колонны и ворота (IvP. 239). Агораном Апеллес подарил городу водяные часы в форме статуи бога Гермеса, которые были установлены на агоре (IvP. 183). Богу Гермесу посвятили свои пожертвования агораном Сократ, сын Герои-да (IvP. 244), другой агораном, имя которого не сохранилось (IvP. 243), гимнасиарх Диодор, сын Аристогена (IvP. 9). Их дары представляли собой гермы на основаниях из белого мрамора. Такое пожертвование, конечно, более скромное, чем совершенное Аполлодором, было тоже доступно лишь людям с весьма солидным достатком.
На этом основании можно полагать, что на городские должности избирались или назначались лица из числа состоятельных граждан. Важно, что свидетельства о дорогих пожертвованиях и посвящениях частных лиц в Пергаме отсутствуют, а положение в других полисах царства (Апамея, Сест) было аналогичным сложившейся в столице ситуации.
Гражданское население делилось на демы и филы - территориальные округа. Число фил во времена Атталидов равнялось двенадцати. Все они в соответствии с греческими обычаями имели названия. Например, одна носила имя популярного в Пергаме бога Асклепия, другая - героя мифа Телефа, а четыре филы были названы в честь представителей царствующей династии - Филетера, Аттала (видимо, Аттала I), Аполлониды и Эвмена (очевидно, Эвмена И)[13]. Видимо, филы не только играли роль административно-территориальных единиц в полисе, но, как это характерно вообще для греческого мира, и служили для отправления культа. Декрет гражданской общины, принятый в честь каких-то военных побед последнего царя Пергама Аттала III, свидетельствует о важной роли фил в организации культа царя. В священный день всем гражданам предписано совершать жертвы по филам, на что должны выдаваться специальные деньги (OGIS. 332. Стк. 39-40). Во главе филы находился филарх. В документе упоминаются священные и городские доходы, из которых надлежит использовать средства для жертвоприношения (стк. 42).
В структуре пергамского полиса сохранились фратрии, упоминаемые в "царском законе об астиномах" (OGIS. 483). Положение фратрии в жизни города трудно определить: информация о них слишком незначительна. В надписи сообщается о том, что заложенное имущество в случае, если хозяин не выкупил его в течение пяти дней, поступает в продажу во фратрии или на агоре (стк. 85-87).
Коллектив полноправных жителей полиса являлся социальной основой одного из важнейших органов городского управления - народного собрания. При Аттал ид ах собрание выполняло те же функции, которые обычно в греческом мире возлагались на данный орган.
Прежде всего собрание выступает как высший законодательный институт[14]. Постановления собрания Пергама открываются рядом традиционных формул: ἔγνω βουλὴ καὶ δῆμος (IvP. 5); ἔγνω δῆμος (IvP. 18,224); δεδόχθαι τῶι δήμωι (IvP. 156,166 Α?); ἔδοξεν τῆι βουλῆι καὶ τῶι δήμωι (ΙνΡ. 162, 167); ἔδοξεν τῶι δήμωι (ΙνΡ. 249). На основании различий в формуле постановлений Дж. Кардинали выделил две группы законодательных актов собрания Пергама. Во-первых, декреты пробулевтические, принятые собранием и советом, во-вторых, постановления, утвержденные собранием без участия совета[15]. Во многом похожим было положение в Афинах. А. Де Лейке выделил три группы декретов: 1. Декреты, принятые советом по делам, входящим в его юрисдикцию. Открываются формулой ἔδοχσεν τει βολει; 2. Пробулевтические декреты, утвержденные демосом на основе подготовленных советом проектов. Имеют формулу ἔδοχσεν τει βολει και τοι δέμοι или в исключительных случаях ἔδοχσεν τοι δέ μοι; 3. Декреты, принятые демосом. Текст их или вообще не обсуждался советом, или же он в окончательном виде значительно отличался от проекта. Формула - ἔδοχσεν τόι δέμοι. Интересно, что в Пергаме нет постановлений, принятых одним советом.
По содержанию декреты делятся на следующие группы. Первая категория постановлений, наиболее многочисленная, это декреты в честь отдельных лиц. Из четырнадцати сохранившихся актов собрания почетные постановления составляют подавляющее большинство - девять.
Вторую категорию постановлений образуют документы, связанные с межполисными отношениями. Сохранилось всего три пергамских декрета такого содержания: относительно исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265); в честь города Тегея (IvP. 156), по поводу территориального спора между городами Питана и Митилена, в котором Пергам выступал в роли арбитра (IvP. 245).
Наконец, два документа занимают особое положение. Это постановление в связи с письмами Аттала II Афенею и Аттала III городам Кизик и Пергам относительно некоторых вопросов культового характера (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67) и знаменитый декрет 133 г. до н. э. (OGIS. 338).
Итак, отметим преобладание почетных законодательных актов и наличие ограниченного числа постановлений, в которых гражданская община самостоятельно решала бы принципиальные вопросы своей жизни.
В законодательной деятельности народного собрания Пергама заметно проявилось влияние царской власти. Во-первых, ряд городских декретов принят в честь приближенных к царю лиц, самих царей или членов их семей. Одно из городских постановлений принято в честь Аполлонида, сына Феофила, носившего придворный титул "товарищ детства царя" (IvP. 179). Обладали этим придворным званием люди, относившиеся к числу высшей знати, нередко состоявшие в родственных отношениях с монархом. Примечательно, что гражданская община оказала почести Аполлониду за доблесть и благорасположение не только к народу, но и к царю (стк. 4-5). Другая надпись содержит постановление в честь неизвестного лица (возможно, это Андроник, посол Аттала II к римскому сенату), которое тоже принадлежало к числу высшей придворной аристократии (IvP. 224). В документе подчеркнуто, что этот придворный "имел при царе почетное положение и высшие почести" (стк. 7-8)[16].
Во-вторых, значительное влияние царской власти на законодательную деятельность собрания прослеживается в том, что ряд декретов был принят по прямой рекомендации или указанию царя. Наиболее ярким примером служат письмо Эвмена I Пергаму относительно коллегии городских стратегов и ответное постановление собрания (IvP. 18; OGIS. 267; RC. 23). Правитель фактически продиктовал свою волю народному собранию. В повелительной манере Эвмен I сообщил городу о плодотворной деятельности стратегов с тем, чтобы народ предоставил им те почести, какими сочтет этих должностных лиц достойными (стк. 19-20). Собрание дало ответ совершенно в духе царского указания. Решено было наградить коллегию стратегов золотым венком на Панафинеях, представить другие почести, а письмо Эвмена I и постановление собрания высечь на стеле и установить на агоре (стк. 31-32, 36-38).
Другой пример подобного рода относится к последним десятилетиям существования государства Атталидов. Речь идет о письме Аттала III Пергаму от 135 г. до и. э. по поводу культа Зевса Сабазия (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67). В послании совету и народу царь распорядился относительно нового культа, назначил жрецом Афенея, своего родственника. Заканчивается письмо требованием, чтобы царское распоряжение было внесено в священные законы города (стк. 15-16). Гражданская община, как и в первом случае, приняла именно то решение, которого требовал царь.
Но, видимо, Атталиды не часто прибегали к такому откровенному давлению на полис. Цари обеспечивали принятие городом законов, не противоречащих политике династии, через коллегию высших должностных лиц стратегов, которые назначались царями, а не избирались гражданской общиной. Стратегам принадлежало исключительное право законодательной инициативы. Таким образом, практически исключалось выдвижение на обсуждение народного собрания проектов законов, которые могли бы вызвать неодобрение царя или его администрации.
Собрание также формировало аппарат исполнительной власти, коллегии должностных лиц. Гражданская община избирала притана, секретарей, гимнасиархов, жрецов ряда культов. Но династия осуществляла за данной деятельностью собрания контроль и ограничила его полномочия в этом отношении. Важнейшая городская коллегия - стратеги - с середины III в. до н. э. назначалась царем, а не избиралась коллективом граждан. Это открытое вторжение монархической власти в сферу компетенции народного собрания имело результатом значительное ограничение его прав и возрастание влияния короны в делах полиса[17]. Интересно предположение Р. Аллена о том, что практика назначения стратегов была введена Эвменом I после его победы при Сардах между 263 и 261 гг. до н. э. над Антиохом I, в результате которой укрепилось внешнеполитическое и внутреннее положение правителя. При Аттале II и Аттапе III цари также назначали жрецов Диониса Категемона и Зевса Сабазия (IvP. 248).
Народное собрание имело право освобождать от городских налогов, литургий, даровать гражданский статус, распоряжаться городскими финансами, отдавать указания коллегиям и должностным лицам[18]. Но и эти области деятельности не остались сферой компетенции исключительно собрания. В письме Пергаму, написанном, как считают, Атталом I и датируемом второй половиной III в. до н. э.[19], идет речь о введении царем новой жреческой должности, о религиозных атрибутах и привилегиях, которые даются жрецу (IvP. 40). В частности, царь предоставил ему на время исполнения должности освобождение от всех литургий, то есть от общественных обязанностей, исполнение которых нередко было связано с денежными расходами, присвоив себе, таким образом, право, которым обладало народное собрание.
Итак, собрание в Пергаме при Аттапидах сохранялось и выполняло те же функции, какие возлагались на этот орган в классическом греческом полисе. Существовало собрание как политическое объединение коллектива граждан и именно в таком качестве принимали его цари, вынужденные считаться с традиционными формами самоуправления гражданской общины. Вместе с тем обнаруживается явное стремление царской власти ограничить собрание в его важнейших функциях и, прежде всего, в сфере деятельности законодательной, в деле формирования коллегий должностных лиц. В конечном счете работа этого органа оказалась под контролем центральной власти, в главных, принципиальных положения зависела от нее.
Надписи Пергама содержат упоминание о другом традиционном органе полиса - городском совете (IvP. 5, 162, 166 А, 167). К сожалению, на целый ряд вопросов, связанных с его деятельностью, ответа нет. О нем известно лишь из стандартных формул, которыми открывались декреты полиса (IvP. 5, 162, 167; 166 А). Упоминание совета служит свидетельством того, что этот орган предварительно обсуждал законопроекты, которые выносились на рассмотрение народного собрания. О какой-либо иной деятельности совета документы не содержат сведений. Некоторые декреты приняты от имени только народа и не содержат упоминаний о совете. По справедливому заключению Дж. Кардинали и Э. Хансен, это означает, что в ряде случаев совет не участвовал в подготовке и обсуждении законов[20]. Причины данного явления неясны. Видимо, в Пергаме при Атталидах значение совета не было большим. Подтверждают эту мысль соображения косвенного характера: важнейшая из городских магистратур - коллегия стратегов - фактически сконцентрировала в своих руках исполнение некоторых из тех обязанностей, которые обычно выполнял совет.
Аппарат исполнительной власти в Пергаме, как и вообще в греческом мире, составляли коллегии до шностных лиц, формируемые из числа граждан. Среди них наиболее значительную роль играла коллегия стратегов[21]. Она состояла из пяти членов (IvP. 18. Стк. 2, 22-23). Деятельность коллегии стратегов была ограничена сроком в один год (IvP. 18. Стк. 3, 8-9, 13)[22]. Выше отмечено, что этих должностных лиц не избирало народное собрание, но они назначались царями примерно с середины III в. до н. э. - времени правления Эвмена I. То есть, назначая стратегов, цари вместе с тем сохранили практику обновления состава данной коллегии. Видимо, Атталиды, действуя во внутренней и внешней политике очень гибко и осмотрительно, вынуждены были считаться, хотя бы внешне, с полисной традицией периодического (чаще всего ежегодного) обновления аппарата исполнительной власти. Неясен вопрос, сохранилась ли практика прямого назначения стратегов правителем на протяжении всей истории государства Атталидов или это была мера временная? В. Диттенбергер считал, что с введением в Пергаме специального царского должностного лица - градоначальника ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (о его роли в полисе будет сказано ниже) право избирать коллегию стратегов было возвращено народному собранию[23]. Принять это мнение нельзя, источники его не подтверждают, а отмеченное выше стремление Атталидов к сохранению жесткого контроля над гражданской общиной столицы приводит к противоположному выводу.
Роль этого органа в жизни города была весьма значительной. В Пергаме коллегия стратегов получила исключительное право законодательной инициативы: все городские декреты предложены ею (OGIS. 265, 299, 323, 338). Исключение составляет постановление собрания в ответ на письмо Эвмена I Пергаму, которое было предложено неким Архестратом, видимо, частным лицом (IvP. 18). Но данный декрет не совсем обычен: цель его - отметить деятельность коллегии стратегов, заслужившую особое одобрение правителя. Понятно, что в этом случае выступление с законопроектом самих стратегов было бы неуместным[24]. Кроме того, сохранился ряд декретов, начальные строки которых утеряны. По мнению Э. Хансен, инициатором принятия и этих постановлений были тоже стратеги, а формула γνώμη στρατηγῶν восстанавливается без сомнений[25].
Г. Бенгтсон высказал предположение, что практика исключительного права стратегов в Пергаме предлагать законопроекты явилась нововведением Атталидов[26]. По нашему мнению, в данном случае цари Пергамского государства едва ли нарушили полисную традицию. В самом раннем из известных декретов города - относительно исополитии Пергама и Темна - инициатором принятия закона выступают стратеги. Кроме того, в целом ряде полисов (в том числе и в городах Малой Азии) право вносить в собрание проект закона принадлежало также именно этой коллегии должностных лиц. Скорее всего Атталиды закрепили эту распространенную в греческом мире, в том числе и в Пергаме, традицию.
Роль стратегов была очень велика в финансовых делах города. В письме Эвмена I Пергаму сообщается о том, что одним из наиболее замечательных деяний данной коллегии была деятельность в сфере финансов. Стратеги собрали городские и священные доходы, вернули городу деньги, не полученные при их предшественниках (IvP. 18. Стк. 6-10). Об этой деятельности стратегов идет речь как о неотъемлемой составной части их круга обязанностей: занимаются финансами сами чествуемые магистраты, их предшественники (стк. 8-9), которые небрежно исполняли эти дела, наконец, подразумевается, что новые стратеги будут тоже заниматься городскими финансами (стк. 11-14). Поскольку город имел еще и казначеев, которые ведали казной, то на стратегах, видимо, лежала обязанность общего контроля над финансами полиса и решения наиболее сложных проблем в этой сфере деятельности.
В отношениях с другими полисами стратеги выступали в качестве представителей гражданской общины (IvP. 156. Стк. 14-15). Рядом документов определено, что эти должностные лица обязаны обеспечить установку каменных стел с текстом декретов (IvP. 156,157,160, 246). Таким образом, стратеги не только вносили в собрание проект закона, но должны были уже утвержденный и получивший силу закона проект сохранить, текст его зафиксировать и обнародовать.
В письме Эвмена I Пергаму упоминается, что стратеги позаботились также об обеспечении храмов священными приношениями (IvP. 18. Стк. 10-11). Возможно, эта коллегия осуществляла общий надзор за делами, связанными с культом, в том числе за жертвоприношениями.
"Царский закон об астиномах" (OGIS. 483), отражающий практику городской жизни, показывает, что стратеги контролировали деятельность астиномов. Последние обязаны были докладывать им о важнейших делах, составлять для стратегов списки находившихся в домах цистерн для воды, информировать их о состоянии каналов, по которым подавалась вода в город. Стратеги имели право подвергнуть астиномов штрафу в случае, если те небрежно выполняли предписанные им обязанности. Коллегия стратегов выступала в качестве главы исполнительной власти; очевидно, она точно так же руководила деятельностью других магистратур и контролировала ее.
Стратеги играли важную роль в отправлении культа правителя. Постановление, принятое гражданской общиной Пергама в ответ на письмо Эвмена I, возлагает на стратегов обязанность ежегодно совершать жертвоприношение в праздник Эвмении (IvP. 18. Стк. 33-35). Другой документ, относящийся к годам правления последнего пергамского царя Аттала III, предписывает стратегам в числе иных высших должностных лиц полиса встречать царя и предоставляет только им право приглашать его в пританей к очагу общины (OGIS. 332. Стк. 33-34, 49-50)[27].
Обзор деятельности коллегии стратегов в Пергаме убеждает в ее совершенно особом положении. Назначаемые царем, а не избираемые народным собранием, эти должностные лица, монополизировавшие законодательную инициативу, возглавившие аппарат исполнительной власти, контролировавшие финансы, играли в полисе огромную роль, обеспечивали лояльность города по отношению к центральной власти.
В доэллинистическом Пергаме видное положение занимал притан, который избирался на год и по своему положению напоминал архонта-эпонима Афин. Со времени правления Эвмена I эпонимным магистратом стал жрец (IvP. 18, 249), правда, некоторые документы по-прежнему датированы по притану (IvP. 157,224). Также имеются факты совмещения должностей притана и жреца в руках одного и того же лица[28]. Видимо, это явление отражает снижение роли притана, что было неизбежным следствием установления ведущего положения стратегов.
Из городских коллегий сравнительно много известно об астиномах. Обязанности их раскрывает так называемый "царский закон об астиномах" (OGIS. 483). Документ дошел в копии римского времени, составленной при Траяне или Адриане, но, как единодушно считают издатели и исследователи этой надписи, оригинал был написан при Аттал идах. В. Дитгенбергер датировал документ временем правления кого-либо из трех последних пергамских царей - Эвмена II, Аттала II или Аттала III. По мнению Э. Хансен, данный закон был издан при Эвмене II, уделявшем большое внимание сооружению храмов и других общественных строений, благоустройству города. Р. Аллен также относит документ ко времени правления Эвмена II, точнее, к периоду после Апамейского мира 188 г. до н. э.[29] "Царский закон об астиномах" - большой по объему документ (сохранилось 233 строки, начало и конец надписи утеряны), содержит очень важную информацию о деятельности городских коллегий, прежде всего астиномов.
Астиномы имели достаточно широкий и вместе с тем четко очерченный круг обязанностей. Они следили за чистотой и порядком на улицах Пергама, состоянием стен домов, организовывали работы по очистке улиц, ремонту стен. Важным направлением деятельности коллегии являлась забота о водоснабжении города. Астиномы должны были иметь попечение об источниках, находящихся в самом Пергаме и в предместье, об их чистоте, о хорошем состоянии каналов, подводящих воду (стк. 190 сл., 159 сл.). Наконец, объектом их заботы были и общественные отхожие места (стк. 220-223). Астиномы имели в своем подчинении коллегию должностных лиц амфодархов, были наделены правом штрафовать последних, а также частных лиц, нарушающих порядок строительства, правила пользования общественными источниками, загрязняющих улицы. Отметим, что астиномы, в свою очередь, были подотчетны возглавлявшим городскую администрацию стратегам, которые могли подвергнуть их штрафу[30].
Факт составления такого закона о деятельности должностных лиц полиса в канцелярии царя, мелочная регламентация всей деятельности коллегии астиномов и некоторых других магистратов есть свидетельство активного и бесцеремонного вмешательства монарха в городские дела, проявление большого влияния царской власти на жизнь гражданской общины столицы.
"Царский закон" сообщает о коллегии должностных лиц амфодархов (οἱ ἀμφοδάρχαι), находившихся в подчинении у астиномов. На амфодархов возлагалась функция попечения о дорогах и улицах. Они обязаны были контролировать их состояние, обеспечивать чистоту, организовывать работы по очистке улиц (стк. 29-39, 60-64). Подчиненное по отношению к астиномам положение данной коллегии проявляется в том, что амфодархи обязаны были информировать тех обо всех нарушениях, выполнять их распоряжения, наконец, могли быть подвергнуты штрафу (стк. 44-47, 64-65). Важна еще одна деталь, характеризующая положение амфодархов: они не имели права сами штрафовать граждан, а должны были в случае необходимости применения такого рода санкций ставить в известность астиномов, которые уже налагали штраф. Количественный состав коллегии амфодархов, порядок ее формирования, срок полномочий неизвестны.
Агораномы, упоминаемые в нескольких надписях Пергама (IvP. 183,243,244), проверяли качество продаваемой на рынке продукции, контролировали меры веса и объема, обеспечивали подвоз на городской рынок необходимого количества продовольствия[31]. Из числа других важнейших магистратур следует назвать гимнасиарха, осуществлявшего контроль за воспитанием детей и юношей (IvP. 9,252, 256; IGR. IV. 292,293). Город также имел коллегию номофилаков (οί νομοφύλακες ), состоявшую из трех членов (IvP. 237-238; OGIS. 290, 483). Им принадлежало право контролировать деятельность некоторых магистратов (например астиномов) и взимать с них штрафы, налагаемые стратегами (OGIS. 483. Стк. 20-21,218-219). Возможно, эта коллегия выполняла контрольные функции при выборах должностных лиц[32]. Делопроизводством ведал секретарь (ὁ γραμματεὺς δήμου), которого избирало народное собрание (IvP. 236,247). Должностное лицо практор (ὁ πράκτωρ), упоминавшееся лишь в одной надписи Пергама, подчинялось стратегам, получало штрафные суммы, налагаемые этой высшей административной коллегией на нарушителей (OGIS. 483. Стк. 5-7)[33].
Финансами полиса ведала коллегия казначеев (οἱ ταμίαι - IvP. 18,156; OGIS. 483). На основании одной надписи (IvP. 18. Стк. 33-34) Э. Хансен, Г. Бенгтсон и Р. Аллен полагали, что она ежегодно назначалась правителем, а не избиралась собранием[34]. Это мнение вполне соответствует существующей системе представлений о политике Атталидов в столице, но, строго говоря, из документа неясно, кто назначал коллегию. Это могли делать как цари, так и стратеги. Казначеи заведовали казной полиса, его доходами, выдавали из этих средств суммы на религиозные празднества, на установление каменных стел с текстами постановлений. Обязанностью казначеев был также сбор сумм, налагаемых в виде штрафа на нарушителей.
На жреческие должности кандидаты частично избирались гражданской общиной (жрецы Афины, жрец-эпоним), частично - особенно это касается культов, введенных в городе монархами, - назначались царем (жрец Диониса Категемона, Зевса Сабазия). Вообще, влияние царской власти на религиозную жизнь пергамского полиса было значительным.
Право самостоятельного ведения внешней политики - установление контактов с другими греческими городами, решение вопросов войны и мира, заключение союзов - составляет неотъемлемую характеристику полисного строя. В западной части Малой Азии в архаический и классический периоды сложилась система торговых, военно-политических и религиозных связей, в которую в большей или меньшей степени был вовлечен практически каждый полис данного региона.
Относительно связей Пергама с другими греческими городами имеется ряд свидетельств. Наиболее ранним из них является надпись об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5). Оба полиса выступают в данном случае как равноправные политические партнеры, посылают и принимают послов. Другая надпись, от которой сохранился лишь незначительный фрагмент, является постановлением какого-то эолийского города в честь граждан Пергама (IvP. 159). Декрет интересен тем, что содержит (по восстановлению М. Френкеля) строки о направлении в Пергам послов (стк. 1), причем это посольство обратилось к гражданскому коллективу - "народу Пергама". Такого же рода отношения между столицей царства Атталидов и другими полисами раскрывает постановление Пергама в честь граждан города Тегея (IvP. 156). Наконец, заслуживает внимания надпись, рассказывающая о территориальном споре городов Питана и Митилена, в котором Пергам выступал в роли арбитра (IvP. 245; OGIS. 336). Документ, относящийся ко II в. до н. э., содержит упоминания о посольствах (ими обменивались участвовавшие в споре стороны) и является важным свидетельством того, что гражданская община столицы сохранила право решения некоторых внешнеполитических вопросов.
Но реальная ситуация была значительно сложнее. Обратимся к надписям, рассказывающим о дипломатических усилиях Атталидов добиться признания греческими городами и союзами празднеств в честь Афины Никефоры (Syll.³ 629,630; RC. 49,50). Никефории были задуманы как общегосударственные и даже панэллинские празднества и должны были сыграть определенную роль в дипломатической и военной деятельности, которую проводил Эвмен II[35]. Естественно, посольства, направленные в греческие города, были царскими. Но состав их не совсем обычен. Так, в карийский город (название его не известно, может быть, это Нас) направлены "друг" царя Мегон из Эфеса и, кроме того, гражданин Пергама Калас (RC. 49). Близким по составу было посольство на острове Кос. Оно состояло из пяти членов, трое из которых представляли монарха (Мегон и двое приближенных Эвмена II - один из Магнесии, другой из Мирины). Два других посла являлись представителями Пергама (один из них Калас - RC. 50). В письме Эвмена гражданам острова Кос отмечено, что послы Пергама избраны городом, а сам полис присоединился к царю в почитании Афины (стк. 8-12). Еще из одного документа - декрета Этолийской лиги в ответ на письмо Эвмена II по поводу Никефорий - ясно, что царь обратился к этолийцам не только от имени своего и членов правящего дома, но и от имени народа Пергама (Syll.³ 629. Стк. 1, 5-7). Поэтому в постановлении Этолийского союза предусмотрено чествование как царской фамилии, так и гражданской общины столицы (стк. 10-13). В данной ситуации коллектив граждан Пергама, присоединяясь к деятельности царя по пропаганде празднеств в честь Афины Никефоры, выступал формально как самостоятельный участник этой внешнеполитической акции Эвмена II, избирал и посылал своих послов. В документах (царских посланиях и постановлении Этолийской лиги) обязательно подчеркивается это формально самостоятельное, но вместе с тем совпадающее с мнением монарха решение народного собрания. Понятно, что в деятельности посольств представители Пергама играли подчиненную роль; главные же позиции принадлежали царским приближенным, которые в конечном счете и обеспечивали проведение нужной Эвмену II политики. Упоминание в письмах о позиции Пергама и стремлении царя включить в состав посольств представителей гражданской общины своей столицы свидетельствует о желании монарха использовать высокий престиж Пергама в греческом мире.
О фактически подчиненном положении полиса во внешнеполитических делах свидетельствует и участие граждан Пергама в составе армии и флота Аттала I в Первой Македонской войне[36]. Таким образом, хотя Пергам в III-II вв. до н. э. и сохранял право внешних сношений (речь идет о связях с другими городами), вступал в систему межполисных отношений, эта самостоятельность распространялась лишь на вопросы второстепенные, касающиеся главным образом задач и проблем полисной жизни. В делах более важных обнаруживается зависимость гражданской общины от центральной власти.
Изменения, происшедшие в общественно-политической жизни столицы царства Атталидов, показывают, что полисный строй при сохранении его внешних форм и традиционных институтов приспосабливался к новым условиям эллинистического территориального государства. В результате цари осуществляли за жизнью столицы постоянный контроль, обеспечивали проведение необходимой династии политики.

---

[1] О дискуссии по поводу важнейших черт и признаков эллинистического полиса см.: Kreissig H. Wirtschaft und Gesellschaft... S. 56-57. О важнейших чертах полиса см.: Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима (III-1 вв. до н. э.). М., 1977; Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1.М., 1983. С. 9-36 (особенно — с. 13-30). Характеристика основных концепций полиса полно дана в работе: Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 5-54.
[2] О взаимоотношениях греческих полисов и монархии Мермнадов см.: Свенцицкая И. С. Греческие города в составе Лидийского царства// ВДИ. 1978. № 1. С. 30, 33-35, 37.
[3] Hansen E. The Attalids of Pergamon. Ithaca; London, 1971. P. 187.
[4] Hansen E. Op. cit. P. И. Об Архии см.: IvP. 109; Paus. II. 26, 8. О пританах см.: Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 835-836. Not. 21; Allen R. The Attalid Kingdom. A Constitutional History. Oxford, 1983. P. 162. Not. 9; P. 163.
[5] Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 428-429. Not. 7.
[6] Frankel M. IvP. Bd. 1. S. 4-5; Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 430-431. Not. 1; Keil J. Temnos // RE. 1934. Hbbd. 9. Sp. 461; Hansen E. Op, cit. P. 188.
[7] Редкое в надписях выражение ἐπὶ πρυτάνιος τῶι μετά Ἡρακληίδαν означает, что в Темне в течение года избирался не один притан, а, по крайней мере, два, срок полномочий которых в таком случае длился по полгода. Эпонимным же являлся лишь первый притан года. См.: Keil-Premerstein. I. S. 95-96. № 202.
[8] Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима. 1—III вв. до н. э. М., 1977. С. 28; Кошеленко Г. А. Полис и город: к постановке проблемы // ВДИ. 1980. № 1. С. 5; он же. Древнегреческий полис // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 13-17.
[9] IvP. 2, 3,4, 7, 9, 14, 18 и др. О греческом характере имен см.: Frankel M. IvP. Bd. 1. S. 3.
[10] О масдиэнах см.: Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 535-536. Not. 16; Cagnat R. IGRR. Vol. 4. P. 289. Not. 12; Griffith G. T. The Mercenaries of the Hellenistic World. Cambridge, 1935. P. 179.
[11] AM. 1904. Bd. XXIX. S. 173.
[12] Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.; Л., 1950. С. 103-104; Свенцицкая И. С. К вопросу о гражданских... С. 44.
[13] Hansen E. Op. cit. P. 187-188. Филы Пергама перечислены в надписях: AM. 1902. Bd. XXVII. S. 66, 114; 1907. Bd. XXXII. S. 466--»69; 1908. Bd. XXXIII. S. 383-386.
[14] Законодательную деятельность собрания Пергама рассмотрел Дж. Кардинали: Cardinali G. Il regno di Pergamo. Roma, 1906. P. 244-274. На материале Афин этот вопрос исследован в работе: De Laix A. Probouleusis in Athens. A Study of Political Decision-Mak-ing. Berkeley; Los Angeles; London. 1973.
[15] Cardinali G. Op. cit. P. 252. Пробулевтические декреты: IvP. 5, 162, 166A(?), 167. Декреты собрания: IvP. 18, 156, 224(7), 249, 258? De Laix A. Op. cit. P. 87 f.
[16] М. Френкель восстановил в утраченных строках титул σύντροφος τοῦ βασιλέως: IvP. Bd. 1. S. 129. Об Андронике см.: Polyb. XXXII. 16, 2; App. Mithr. 4. Сам характер поручения, которое выполнял этот приближенный, — он был послом в Рим — свидетельствует о его весьма высоком положении при дворе. Эвмен II, например, нередко отправлял в Рим в качестве послов своих братьев или даже выезжал сам (см. гл. 2, п. I).
[17] Мнение о назначении коллегии стратегов в Пергаме правителем широко распространено в науке. См.: Тарн В. Эллинистическая цивилизация... С. 77, 157; Swoboda H. Zu den Urkunden von Pergamon// RhM. 1891. Bd. 64. S. 497-510; UssingJ. Pergamos. Seine Geschichte und Monumente. Berlin, 1899. S. 11 ; Cardinali G. Il Regno... P. 254; Welles Ch. B. RC. P. 113; Schwahn W. Strategos (hellenistisch) Il RE. 1935. Supplbd. 6. Sp. 1118; Jones A. H. M. The Greek City from Alexander to Justinian. Oxford, 1940. P. 168; Magie D. RRAM. Vol. 1. P. 134; Rostovtzeff M. Pergamum. P. 593; idem. SEHHW. Vol. 1. P. 558; Bengtson H. Die Strategie in der hellenistischen Zeit. Bd. 2. München, 1944. S. 232; Hansen E. Op. cit. P. 23-24, 188; Allen R. Op. cit. P. 166-167, 177.
[18] IvP. 5, 18, 156, 249, 251, 252; Cardinali G. Il regno... P. 286-287.
[19] Р. Аллен полагает возможным датировать документ временем Эвмена II, а не Аттала I, как это делали М. Френкель и Э. Олемуц: Allen R. Op. cit. P. 173. Ср.: Frankel M. IvP. Bd. 1. S. 37; Ohlemuts E. Die Kulte und Heiligtümer der Gotter in Pergamon. Würzburg, 1940. S. 65.
[20] IvP. 18, 156, 224?, 149, 258? Cardinali G. Il regno... P. 252; Hansen E. Op. cit. P. 188.
[21] О стратегах в Пергаме см.: Swoboda H. Op. cit. S. 497-510; Cardinali G. Il regno... P. 233 f.; Schwahn W. Strategos... Sp. 1117-1120; Bengtson H. Die Strategie... P. 232-240; Magie D. RRAM. Vol. 1. P. 135; Vol. 2. P. 1006-1007; Hansen E. Op. cit. P. 188 f.; Allen R. Op. cit. P. 167-168.
[22] Schwahn W. Op. cit. Sp. 1119; Welles Ch. В. RC. P. 113.
[23] Dittenberger W. OGIS. Vol. 2. P. 96. Not. 17.
[24] На основании данного документа Г. Свобода полагал, что в Пергаме было возможно выступление рядовых граждан с проектом закона в собрании. Но это мнение не подтверждается другими источниками: Swoboda H. Op. cit. S. 498—499. См. об этом: Allen R. Op. cit. P. 166. Not. 25. Дж. Кардинали считал, что частные лица могли выдвигать законопроекты через стратегов (Cardinali G. Il regno... P. 256-258), но его вывод был основан на неверном и отвергнутом в настоящее время восстановлении строк документа: IvP. Bd. ΙΙ. 260. Ср. более позднее издание: AM. 1907. Bd. XXXII. S. 257. № 8 (а). Col. ΙΙ. Стк. 44. См. также: Allen R. Op. cit. P. 165. Not. 24.
[25] Hansen E. Op. cit. P. 188. Not. 143. Речь идет о надписях: IvP. 156, 224, 249.
[26] Bengtson H. Die Strategie... S. 233-234.
[27] Benglson H. Die Strategie... S. 236-237.
[28] AM. 1907. Bd. XXXII. S. 433; 1908. Bd. XXXIII. S. 376. По мнению P. Аллена, притан при Атталидах сохранил свое значение и место в системе городского управления (Allen R. Op. cit. P. 164). В эллинистическое время эпонимная функция также перешла от пританов к жрецам-стефанефорам в Магнесии-на-Меандре, на Хиосе, возможно, в Приене. См.: Sherk R. The Eponymous Officials of Greek Cities. V // ZPE. 1993. Bd. 96. S. 279-280. Ν 33-34; Dmitriev Sv. City Government... P. 82-85.
[29] AM. 1902. Bd. XXVII. S. 47-77; Dittenberger W. OGIS. Vol. 2. P. 92. Not. 1, 2; Klaffenbach G. Die Astynomeninschrift von Pergamon II Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. Klasse für Sprachen, Literatur und Kunst. 1953. Berlin, 1954. N 6; Oliver J. H. The Date of the Pergamene Astynomic Law II Hesperia. 1955. Vol. XXIV. P. 88-92; Hansen E. Op. cit. P. 192; Allen R. Op. cit. P. 171.
[30] О деятельности коллегии астиномов см.: Павличенко Н. А. Коллегия астиномов в эллинистическом полисе // Античный мир и археология. Проблемы античной государственности, материальной и духовной культуры: Межвуз. науч. сб. Вып. 8. Саратов, 1990. С. 52-62; Haederli R. Die hellenistischen Astynomen und Agoranomen, vornehmlich im alten Athen//Jahrbucher für classische Philologie. Supplbd. 15. Leipzig, 1887. S. 45-94; OehlerJ. Astynomoi // RE. 1896. Bd. 2. Sp. 1870-1872; Jones A. H. M. The Greek City... P. 213-215.
[31] Об агораномах см., например: Haederli R. Op. cit.; Oehler J. Agoranomoi // RE. Bd. 1. 1894. Sp. 883-885; Jones A. H. M. The Greek City... P. 215-217.
[32] В Афинах основные обязанности номофилаков заключались в том, чтобы контролировать соблюдение законов должностными лицами, а в совете и собрании препятствовать принятию необдуманных решений (De Laix A. Op. cit. P. 70). Аристотель подчеркивал важность этой коллегии в государстве (Arist. Polit. IV. 5, 13 (1323а). См. также: Ziebarth E. Nomophylakes // RE. Hbbd. 33. 1936. Sp. 832-833.
[33] Практор нечасто упоминается в источниках. Видимо, во многих полисах этой магистратуры не было. Обязанности их известны лучше всего по афинским источникам: Dem. LVIII. 20, 48; Lex ap. Demosth. XLIII. 71 ; Lex ap. Aeschinem. I, 35.
[34] Benglson H. Die Strategie... Bd. 2. S. 236; Hansen E. Op. cit P. 195; Allen R. Op. cit. P. 167.
[35] О внешней политике Эвмена II в этот период см.: McShane R. The Foreign Policy of the Attalids of Pergamon. Urbana, 1964. P. 155-156, 170-174.
[36] См. об этом гл. 2, п. 5.