Книга LXIII

1[1]. В консульство Гая Телесина и Светония Паулина[2] одно событие великой славы и другое, глубокого позора, имели место. С одной стороны, Нерон соревновался среди кифаредов и после того, как Менекрат, учитель этого искусства, отпраздновал за него триумф в Цирке, он появился как колесничий.
С другой стороны, Тиридат лично появился в Риме, приведя с собой не только собственных сыновей, но также детей Вологеса, Пакора и Монобаза. Их продвижение по всему пути от Евфрата напоминало триумфальное шествие.
2. Сам Тиридат был на вершине своей славы по причине возраста, красоты, рода и ума; и вся его свита служителей со всеми знаками царского достоинства сопровождала его. Три тысячи парфянских всадников и, кроме того, многие римляне следовали в его поезде. Их принимали празднично украшенные города и люди, выкрикивавшие многочисленные приветствия. Снабжение выделялось им бесплатно, таким образом ежедневные затраты в двести тысяч денариев на их обеспечение были возложены на государственное казначейство[3]. Так неизменно продолжалось в течение девяти месяцев, которые заняло их путешествие. Царевич покрыл все расстояние до пределов Италии на коне, и на нем же ехала его супруга, одетая в золотой шлем вместо покрывала, так, чтобы не пренебречь обычаями своей страны, открыв лицо. По Италии его везли в запряженной двойкой колеснице, посланной Нероном, и он встретил императора в Неаполе, куда прибыл по дороге из Пицена. Он отказался, однако, последовать предписанию снять свой кинжал, когда приблизится к императору, но прикрепил его к ножнам шпильками. И все же он стал на колени на землю и со скрещенными руками назвал его господином и выказал повиновение.
3. Нерон пришел от него в восторг за этот поступок и развлекал его многими способами, в частности, дав гладиаторские бои в Путеолах. Они были под руководством Патробия, одного из вольноотпущенников, который постарался устроить их самым блестящим и дорогостоящим образом, что можно было видеть из обстоятельства, что в один из дней никто иные как эфиопы - мужчины, женщины и дети - появились в театре. Оказывая Патробию надлежащие почести, Тиридат стрелял в диких зверей со своего возвышения и - если можно верить в это - пронзил и убил двух быков одной стрелой.
4. После этого Нерон привел его в Рим и возложил на его голову венец. Весь город был украшен огнями и гирляндами, и огромные толпы народа можно было видеть повсюду. Форум, однако, был особенно полон. Середину занимали граждане, расположенные согласно сану, облаченные в белое и держащие лавровые ветви; в других местах повсюду были воины, одетые в блестящие доспехи, с оружием и значками, вспыхивавшими подобно огням. Черепица кровель на всех строениях поблизости была полностью скрыта из вида зрителями, взобравшимися на крыши. Все было приготовлено таким образом за ночь, а на рассвете Нерон, одетый в триумфальное облачение, в сопровождении сената и преторианцев вошел на Форум. Он поднялся на ростры и сел в курульное кресло. Следом Тиридат и его свита прошли между рядами тяжеловооруженных воинов, выстроенных с каждой стороны, остановились возле ростр и выказали повиновение императору, как они делали ранее.
5. При этом поднялся большой шум, настолько обеспокоивший Тиридата, что некоторое время он стоял оцепеневший в страхе за свою жизнь. Затем, когда всех призвали к молчанию, к нему вернулось присутствие духа и. смирив свою гордость, он сделался по случаю и по необходимости раболепным, мало заботясь о том, насколько униженно говорит, виду выигрыша, который надеялся получить. Его слова были таковы; "Господин, я потомок Арсака, брат царей Вологеса и Пакора, и твой раб. И я пришел к тебе, мой бог, служить тебе, как я служу Митре. Доля, какую ты предназначаешь мне, будет моей, ибо ты - моя добрая и злая судьба". Нерон ответил ему следующим: "Хорошо, что ты явился сюда лично, чтобы, встретившись со мной лицом к лицу, ты мог бы воспользоваться моей милостью. Ибо то, что ни твой отец не оставил тебе, ни твои братья не дали и не сохранили для тебя, дарую тебе я. Я ныне провозглашаю тебя царем Армении, чтобы и ты, и они могли понять, что я имею власть отбирать царства и жаловать их". В заключение этих слов он повел ему подняться на возвышение, специально возведенное перед рострами для этого случая, и когда Тиридат был усажен у его ног, возложил венец ему на голову[4]. При этом, конечно, там было много выкриков всякого рода.
6. По особому постановлению там было также празднество в театре. Не только сцена, но и все внутреннее помещение было кругом вызолочено, и все принесенные театральные принадлежности были украшены золотом, так что народ дал самому этому дню название "золотой". Натянутая вверху завеса от солнца была из пурпура, а посреди неё было вышито изображение Нерона, правящего колесницей, с золотыми звездами, мерцающими повсюду вокруг него.
Таковым было это событие; и по ходу у них был роскошный пир. Затем Нерон при всех спел под лиру, и также управлял колесницей, облаченный в наряд зеленых и надевший шлем возницы. Это заставило Тиридата презирать его, но он хвалил Корбулона, в котором находил только один недостаток: что тот мог сносить такого господина. В самом деле, он не скрывал такого взгляда даже перед самим Нероном, но однажды сказал ему: "Господин, ты имеешь в Корбулоне хорошего раба". Но это замечание упало в непонимающие уши. Во всем остальном он льстил императору и вознаградил себя самым ловким образом, получив в конечном счете все виды подарков, которые, как говорят, стоили пятьдесят миллионов денариев, и добился позволения отстроить Артаксату. Больше того, он взял с собой из Рима многих ремесленников, часть из которых получил от Нерона, а часть соблазнил обещаниями большого жалованья. Корбулон, однако, не позволили ему увести в Армению всех, но только тех, кого ему дал Нерон. Это заставило Тиридата как восхищаться им, так и презирать императора больше, чем когда-либо.
7. Царь возвращался не тем путем, которым следовал при прибытии через Иллирик и северную часть Ионийского моря - но вместо этого отплыл из Брундисия в Диррахий. Он осмотрел также города Азии, что послужило усилению его изумления силой и красотой Римской империи.
Тиридат как-то смотрел состязания в панкратионе, на которых одного из борцов после того, как он упал на землю, продолжал избивать его противник. Когда царь увидел это, он крикнул: "Бой нечестный. Нечестно, чтобы упавшего человека били".
Тиридат отстроил Артаксату и назвал её Нерония. Но Вологес, хоть и часто приглашаемый, отказался прибыть к Нерону, и, наконец, когда последние приглашения стали докучать ему, отправил назад письмо по этому поводу: "Гораздо легче тебе, чем мне, пересечь такое большое водное пространство. Поэтому, если ты прибудешь в Азию, мы можем договориться, где мы смогли бы встретиться друг с другом". Таково было послание, написанное в конце концов парфянином.
8. Нерон, хоть и разгневался на него, не отплыл против него, также как и против эфиопов или к Кавказским Воротам, как некогда намеревался. Он, правда, среди прочего, послал разведчиков в оба эти места, но, увидев, что покорение этих областей требовало времени и труда, понадеялся, что они, возможно, подчинятся ему по своей собственной воле.
Он переправился в Грецию[5], но вовсе не так, как Фламиний или Мумий, либо как Агриппа и Август, его предки, некогда сделали это[6], но с целью управлять колесницами, играть на лире, произносить речитативы и играть в трагедиях. Рим, кажется, был для него недостаточно велик, ни театр Помпея, ни Большой Цирк, но он желал также заграничного похода с тем, чтобы стать, как он говорил, победителем в Большом Обходе[7]. И множество не только августианцев, но также и иного люда было взято с ним, достаточно большое, чтобы, если бы там было враждебное войско, подчинить и парфян, и другие народы. Но они были того рода, какого, как ты ожидаешь, и должны были быть Нероновы воины, и оружием, какое они несли, были лиры и плектры, маски и котурны. Одержанные Нероном победы были приличествующими такого рода войску, и он одолел Терпна, Диодора и Паммена[8] вместо Филиппа, Персея или Антиоха. Вероятно, что целью, с которой он принудил Паммена также соревноваться, несмотря на его возраст (расцвет того приходился на правление Гая), было то, чтобы он смог одолеть его и дать выход своей неприязни, изуродовав воздвигнутые тому некогда статуи[9].
9. Сделай он только это, он был бы предметом насмешек. Ведь как можно было стерпеть, хотя бы услышав, только увидев римлянина, сенатора, патриция, верховного жреца, Кесаря, императора, Августа, называемым в списке состязающихся, упражняющим голос, исполняющим разные песни, носящим длинные волосы на голове, когда его подбородок был гладко выбрит, набросившим тогу па плечи во время скачек, расхаживающим с одним или двумя спутниками, искоса смотрящим на своих соперников и постоянно отпускающим по их поводу едкие замечания, охваченным страхом перед распорядителями игр и заправилами ристаний, щедро раздающим им втайне деньги, чтобы не быть занесенным в книгу и наказанным?[10] А он делал все это, и, хоть и выигрывая соревнования кифаредов, трагических актеров и глашатаев, сделал очевидным свое поражение в состязании Кесарей. Какие проскрипции[11] могли быть более беспощадными, чем эти, в которые не Сулла вносил имена других, но Нерон внес свое собственное имя? Какая победа могла быть более странной, чем та, за которую он получал венок из дикорастущей оливы, лавра, сельдерея или сосны[12] и терял венец государя? И должно ли было сетовать только на эти его поступки, видя, как он возносил себя на высокие котурны только для того, чтобы пасть с престола, и, надевая маску, сбрасывал с себя достоинство государя, чтобы побираться в одежде беглого раба, быть ведомым как слепец, беременным ребенком, тяжко трудиться, оказаться безумным или блуждать изгнанником в своих любимых ролях Эдипа, Тиеста, Геракла, Алкмеона и Ореста?[13] Маски, которые он надевал, частично напоминали представляемые им характеры, а частично имели сходство с ним самим, но все женские маски были выполнены с чертами Сабины с тем, чтобы, хоть и покойная, она могла бы участвовать в представлении. Все положения, которые обычные актеры изображали своей игрой, он также воспроизводил словами или действиями, в равной мере как и все унижения, предусмотренные их ролями - кроме лишь того, что золотые цепи употреблялись, чтобы связывать его: ибо, по-видимому, полагали неподобающим для римского императора быть закованным в железные кандалы[14].
10. Все эти выходки, тем не менее, были наблюдаемы, терпимы и одобряемы, и не только толпой вообще, но также воинами. Они провозглашали его пифийским победителем, олимпийским победителем, победителем Большого Обхода, всеобщим победителем наряду со всеми обычными выражениями, и по случаю присоединяли к этим именам звания, относящиеся к императорскому достоинству, так что каждое из них имело "Кесарь" и "Август" в качестве заключительного слова.
Он невзлюбил одного человека, потому что, когда он говорил, этот человек хмурился и не рассыпался в похвалах; и потому он выгнал его и не позволял ему появляться в своем присутствии. Он настаивал на своем отказе оказать ему прием, и когда этот человек спросил: "Куда же я должен идти?" - Феб, вольноотпущенник Нерона, ответил: "В преисподнюю!".
Никто из них не мог решить, то ли жалеть, то ли ненавидеть этого никчемного человека. Один из воинов, конечно, увидев его в оковах, возмутился, встал и освободил его[15]. Другой в ответ на вопрос: "Что делает император?" - ответил: "Он в трудах", - ибо Нерон тогда представлял Канаку[16]. Никто из них не вел себя образом, во всем достойным римлянина. Вместо этого, поскольку так много денег попало в их кошельки, они возносили молитвы за то, чтобы он мог дать побольше таких представлений с тем, чтобы они могли получить еще больше.
11. Если бы это было всем, что он тогда творил, эти дела, хоть и были источником позора, могли бы считаться безвредными. Но случилось так, что он опустошил всю Грецию, точно как если бы был послан вести войну, несмотря на то, что он объявил страну свободной[17]; и он убил большое число мужчин, женщин и детей. Сначала он приказал, чтобы дети и вольноотпущенники казненных оставляли ему половину имущества после их смерти, а самим жертвам было позволено оставлять завещания с тем, чтобы не могло показаться, что он убивает их из-за денег. Он неизменно забирал все, что было завещано ему, или, во всяком случае, большую часть, а если кто-нибудь оставлял ему или Тигеллину меньше, чем они ожидали, их завещания признавались недействительными. Позже он забирал все имущество казненных и отправил в изгнание всех их детей одновременно одним указом[18]. Но он не удовлетворился даже этим, но погубил также немало тех, кто жил в изгнании. Что касается имущества, отобранного им у оставшихся в живых, и приношений по обету, украденных им прямо из римских храмов, никто не мог их все даже перечислить.
В самом деле, посланцы сновали взад и вперед, не доставляя ничего другого, кроме сообщений: "Предай этого человека смерти!" - и: "Такой-то и такой-то мертвы", - ибо не частные послания, но только известия от государя отправлялись туда и сюда. Нерон, кажется, забрал многих самых выдающихся людей в Грецию под предлогом, что нуждался в их помощи, просто с тем, чтобы они могли быть погублены там.
12. Что касается людей в Риме и Италии, он отдал всех их на милость некоего Гелия, императорского вольноотпущенника. Этому человеку была вручена полная власть, так что он мог отбирать имущество, отправлять в изгнание и приговаривать к смерти в равной степени простых граждан, всадников и сенаторов, даже до того, как ставил в известность Нерона.
Таким образом. Римская держава оказалась в то время рабыней двух императоров одновременно, Нерона и Гелия; и я не могу сказать, кто из них был худшим. Во многих отношениях они вели себя совершенно одинаково, с тем единственным различием, что потомок Августа подражал кифаредам и трагическим актерам, тогда как вольноотпущенник Клавдия изображал из себя Кесаря. Что касается Тигеллина, я считаю его просто придатком Нерона, так как он постоянно находился с ним; но Поликлейт[19] и Капьвия Криспинилла[20], отдельно от Нерона грабили, опустошали и разоряли все, что только можно было ограбить. Первый был близок к Гелию в Риме, а последняя - к "Сабине", известной как Спор. Кальвии было доверено попечение о мальчике и вместе с тем надзор за носильным платьем, хотя она была женщина и высокого положения, и благодаря этому все оказались раздетыми догола.
13. Тогда Нерон называл Спора Сабиной не только потому, что вследствие их схожести он оказался превращен в скопца, но также потому, что мальчик, подобно женщине, торжественно сочетался с ним браком в Греции: Тигеллин вывел новобрачную, как предписывал закон. Все греки справили празднества в честь этой свадьбы, произнося полагающиеся пожелания, вплоть даже до того, что молились за законное потомство, которое родилось бы от них. Так как Нерон имел одновременно двух сожителей, Питагор играл для него роль мужа, а Спор - жены. Последнего, в дополнение к другим способам обращения, называли "владычица", "государыня" и "госпожа". И все же кто мог удивляться этому, видя, как Нерон заставлял привязывать к столбам обнаженных мальчиков и девочек, а затем, напялив шкуру дикого зверя, набрасывался на них и удовлетворял свою животную похоть под видом того, что пожирает части их тела?[21] Таковы были непотребства Нерона.
Когда он принимал сенаторов, он одевался в короткую затканную цветами тунику и шелковый шейный платок; ибо и в части одежды также происходила порча нравов, зашедшая так далеко, что на людях носили неподпоясанные туники. Отмечается также, что члены всаднического сословия в его правление впервые использовали чепраки во время их ежегодного смотра.
14. На Олимпийских играх он упал с колесницы, которой управлял, и едва не разбился до смерти, и все же был увенчан как победитель. В знак признательности за расположение он дал элланодикам двести пятьдесят тысяч денариев, которые позже Гапьба потребовал у них назад[22]. Тот же император дал сто тысяч денариев пифии, чтобы она дала некоторое предсказание, удовлетворявшее его; эти деньги возвратил Гальба. Но у Аполлона, с другой стороны, то ли из досады на бога за некие неприятные пророчества относительно него, или потому, что просто потерял рассудок, он отобрал земли Киры и отдал их воинам[23]. Он также упразднил оракул, после того как убил некоторых людей и бросил их в расшелину, из которой поднимаются священные испарения. Он соревновался в каждом городе, где бывали какие-нибудь состязания, всегда используя Клувия Руфа[24], бывшего консула, в качестве глашатая всякий раз. когда требовались услуги глашатая. Двумя исключениями были Афины и Спарта, оказавшиеся единственными местами, которые он не посетил. Последний город он избегал из-за законов Ликурга, стоявших на пути его замыслов, а первый - из-за рассказов о богинях мщения[25]. Всегда делалось объявление: "Нерон Кесарь выиграл это состязание и увенчал римский народ и обитаемый мир, который его". Таким образом, хоть и обладая миром, согласно его собственному утверждению, он, тем не менее, выходил играть на лире, декламировать и исполнять трагедии.
15. Он так жестоко ненавидел сенат, что испытывал особое удовольствие от Ватиния[26], который всегда говорил ему: "Я ненавижу тебя. Кесарь, из-за твоего сенаторского достоинства" (я привожу его подлинные слова).
Как сенаторы, так и все прочие подвергались тщательнейшему учету того, куда они ходили, откуда выходили, какие позы принимали, какие жесты делали и что выкрикивали. Тех людей, которые составляли постоянное общество Нерона, внимательно слушавших его и шумно ему рукоплескавших, хвалили и удостаивали почестей, остальных и бесчестили, и наказывали. Некоторые из-за этого, будучи не в состоянии дождаться конца представления, так как зрители часто должны были находиться в напряжении с утра до вечера, притворялись упавшими в обморок, и их выносили из театра как мертвых[27].
16. В качестве дополнительного достижения, связанного с его пребыванием в Греции, он возымел желание прорыть канал через Пелопоннесский перешеек, и в самом деле начал работы. Люди уклонялись от этого, так как случилось, что когда первые рабочие коснулись земли, из нее хлынула кровь, были слышны стоны и вопли, и появились многие призраки. Вследствие этого Нерон сам взялся за кирку и, отбросив в сторону немного земли, надлежащим образом убедил остальных последовать за ним[28]. Ибо для этой работы он вызвал огромное число людей также из других народов.
17. Для этого и для других целей он нуждался в больших денежных средствах, и так как он был одновременно грандиозен и в своих предприятиях, и в своих дарах, и в то же время боялся заговора против себя за такое поведение со стороны самых влиятельных лиц, он погубил многих превосходных людей. О большинстве из них я опущу какой-либо рассказ, принимая во внимание, что совокупностью обвинений, по которым они приводились на его суд, были выдающиеся достоинства, богатство или родовитость, и все они или убили себя или были убиты другими. Я, впрочем, упомяну Корбулона и двух Сульпикиев Скрибониев. Руфа и Прокула. Двое последних были братьями примерно одного возраста, и никогда ничего не делали порознь, объединенные как рождением, так и наклонностями и судьбой; они долгое время вместе управляли обеими Германиями, а тогда явились в Грецию по вызову Нерона, притворившегося, будто для чего-то нуждается в них. Обвинения того рода, какими изобиловало то время, были выдвинуты против них, но они никогда не были выслушаны или хотя бы допущены к Нерону, и так как это послужило причиной того, что всякий пренебрегал ими подобным образом, он стали искать смерти, и так встретили свою кончину, вскрыв вены.
Я упоминаю Корбулона, потому что император, после того как отправил к нему самое любезное приглашение, неизменно называя его, среди прочих обращений, "отцом" и "благодетелем", затем, когда этот полководец сошел на берег в Кенхреях, приказал, чтобы он был убит еще до того, как появился бы перед ним. Некоторые объясняют это, говоря, что Нерон должен был появиться как кифаред и не мог стерпеть мысли, что Корбулон увидит его одетым в долгую неподноясанную тунику. Приговоренный, как только понял приказ, выхватил меч и нанес себе сильный удар, выкрикнув: "Я этого заслужил!". Тогда в самом деле он впервые убедился, насколько ошибся и в том, что пощадил кифареда, и в том, что пришел к нему безоружным.
18. Это произошло, когда он прибыл в Грецию.
Стоит ли добавлять, что Нерон приказал Парису, танцору-миму, покончить с собой, потому что император захотел научиться у него танцевать, но не имел способностей? Или что он отправил в изгнание Кекину Туска. правителя Египта за то, что он помылся в бане, специально построенной для предполагаемого посещения императором Александрии?[29]
В Риме в течение того же времени Гелий совершил множество чудовищных поступков. Среди прочего он предал смерти одного из выдающихся мужей, Сульпикия Камерина[30], вместе с его сыном; обвинение против них состояло в том, что они не отказались от прозвания "Пифийские", полученного от предков, чем проявили непочтительность к пифийским победам Нерона, используя такое же прозвание. И когда августианцы предложили сделать изваяние императора весом в тысячу фунтов, все всадническое сословие принудили помочь в покрытии понесенных ими расходов. Что же до деяний сената, было бы немалым трудом описать их во всех подробностях, ибо было объявлено так много жертвоприношений и дней благодарения, что на все их не хватило целого года.
19. Гелий некоторое время слал Нерону многочисленные послания, призывая его вернуться как можно быстрее, но когда обнаружил, что на них не обратили никакого внимания[31], сам отправился в Грецию за семь дней и запугал того сообщением, что в Риме против него составлен обширный заговор[32]. Этот доклад заставил Нерона тут же отплыть в Италию. Тогда, впрочем, появилась надежда на его гибель во время бури, и многие обрадовались, но напрасно, так как он в безопасности сошел на берег, и для некоторых само обстоятельство, что они молились и надеялись, что он мог бы погибнуть, послужило причиной смерти.
20. Когда он вступил в Рим, часть стены была разрушена, и в ней пробиты ворота, поскольку некоторые утверждали, что каждый из этих обрядов обычно справлялся при возвращении увенчанных победителей[33]. Первыми вошли люди, которые несли выигранные им венки, а за ними другие, с деревянными таблицами, которые несли вверху на копьях, и на них были записаны названия игр, вид состязаний и утверждение, что Нерон Кесарь первым изо всех римлян с начала мира выиграл их. Затем следовал сам победитель в триумфальной колеснице, одной из тех, на которых Август некогда отпраздновал свои многочисленные победы; он был облачен в пурпурное одеяние, расшитое золотом, увенчан ветвями дикорастущей оливы и держал в руке пифийский лавр. Рядом ехал кифаред Диодор. Проехав таким образом через Цирк и через Форум в сопровождении воинов, всадников и сената, он поднялся на Капитолий и затем проследовал во дворец. Город был весь увешан гирляндами, сиял огнями и дымился благовониями, и все население, сенаторы пуще всех, выкрикивали хором: "Здравствуй, олимпийский победитель! Здравствуй, пифийский победитель! Август! Август! Здравствуй, Нерон, наш Геркулес! Здравствуй, Нерон, наш Аполлон! Единственный победитель большого обхода, единственный с начала времен! Август! Август! О, Божественный Голос! Благословенны те, кто слышал тебя!"[34]. Я, конечно, может быть многословен, но почему бы не привести их собственные высказывания? Выражения, которые они употребляли, не бесчестят моей истории, скорее, обстоятельство, что я ничего не скрываю, украшает её.
21. Когда он закончил эти обряды, он объявил ряд скачек и, принеся в Цирк эти венки, также как и другие, полученные за свои победы в состязаниях колесниц, поместил их вокруг египетского обелиска. Их количество составило тысячу восемьсот восемь. И, сделав это, он выступил как возница. Тогда некий Ларкий Лид, приблизился к нему с предложением ста пятидесяти тысяч денариев, если он сыграет для него на лире. Нерон, однако, не взял денег, считая ниже собственного достоинства делать что-либо за плату (впрочем, Тигеллин забрал их как цену того, что не предал Ларкия смерти), но, тем не менее, явился в театре и не только играл на лире, но и выступал в трагедии. Что до конных состязаний, он никогда не упускал случая поучаствовать в них. Иногда он даже добровольно позволял победить себя, с тем, чтобы сделать более правдоподобными свои победы в большинстве случаев.
И он навлек бессчетные несчастья на многочисленные города.
22. Такова была жизнь, которую вел Нерон, и таким способом он правил. А сейчас я расскажу, как он был свергнут и лишен своего престола.
Когда Нерон был еще в Греции, открыто восстали иудеи, и он послал против них Веспаснана[35]. Также и жители Британии и Галлии, угнетенные налогами, стали более раздраженными и возбужденными, чем обычно.
Там был один галл по имени Гай Юлий Виндекс, аквитанец, происходивший из царственного рода и в силу положения своего отца римский сенатор[36]. Он был могуч телесно и проницательного ума, сведущ в военном деле и полон дерзновения на всякое великое предприятие; и он имел пламенную любовь к свободе и большое честолюбие. Таков был человек, вставший во главе галлов.
Этот Виндекс созвал вместе галлов, которые и ранее уже страдали от многочисленных насильственных поборов, и тогда испытывали притеснения от рук Нерона. Поднявшись на возвышение, он произнес долгую и подробную речь против Нерона, говоря, что они должны восстать против императора и присоединиться к выступающему в нападении на того, "поскольку" - как он сказал - $1он разорил весь римский мир, поскольку он истребил весь цвет сената, поскольку он совратил и затем убил собственную мать и не сохранил даже подобия властителя.
Многие убийства, грабежи и насилия, это правда, часто совершали и другие, но что касается поступков, совершенных Нероном, как найти подходящие слова, чтобы описать их? Я видел его, друзья мои и союзники поверьте мне, - я видел его (если "он" - это тот, кто сочетался браком со Спором и сожительствует с Питагором) на сцене театра, на орхестре, временами держащего лиру и одетого в свободную тунику и котурны, и еще облаченного в обувь на толстой подошве и маску. Я часто слышал его поющим, выступающим глашатаем и играющим в трагедиях. Я видел его в оковах, избиваемого как злодея, беременного ребенком и даже в муках родов - короче, говорящего, слушающего, испытывающего и делающего всё, что предписано пьесой. Мог бы кто-нибудь представить такой особу Кесаря, императора и Августа? Никогда. Никому не позволено глумиться над этими священными званиями. Их носили Август и Клавдий, тогда как этого малого следовало бы величать Тиестом, Эдипом, Алкмеоном или Орестом, ведь это роли, представляемые им на сцене, и именно эти звания ему следует присвоить вместо других. Потому встанем же наконец против него, придем на помощь себе и римлянам, освободим весь мир!"[37]
23. Такие слова, произнесенные устами Виндекса, встретили всеобщее одобрение. Тогда Виндекс трудился не для того, чтобы доставить императорское звание себе, но избрал Сервия Сульпикия Гальбу на это место; этот муж выделялся своим безупречным поведением и воинским искусством; он был правителем Испании и располагал немалыми военными силами[38]. И он был провозглашен воинами императором.
24. Руф, правитель Германии[39], выступил на войну с Виндексом; но когда он достиг Весонтиона[40], то занялся осадой города под предлогом, что его туда не впустили. Но Виндекс пришел на помощь городу против него и стал лагерем неподалёку; тем временем они взад и вперед слали друг другу послания и, наконец, имели между собой встречу, на которой не присутствовал никто другой, и, как предполагается, пришли к взаимному соглашению против Нерона[41]. После этого Виндекс выступил со своим войском, якобы чтобы занять город, а воины Руфа, узнав об их приближении и подумав, что войско движется прямо на них, вышли в свою очередь по собственному почину и, набросившись на тех, когда они были застигнуты врасплох и находились в замешательстве, убили многих из них. Виндекс, увидев это, пришел в такое отчаяние, что покончил с собой.
В то время, как восстание продолжалось, Виндекс покончил с собой; ибо он был охвачен чрезмерным отчаянием из-за гибели своих воинов и раздосадован на Судьбу, поскольку оказался неспособен добиться своей цели столь большого величия, а именно, свержения Нерона и освобождения римлян.
Такова правда об этом, но после многие нанесли раны на его тело, и это создаю ложное впечатление, что они сами убили его.
25. Руф очень оплакивал его смерть, но отказался принять звание императора, хотя его воины часто требовали от него этого, и он легко мог его достичь. Ведь он был энергичным человеком и располагал большими и хороню обученными военными силами, а его воины сбросили и разбили изображения Нерона и назвали Руфа титулами Кесаря и Августа. Когда он не обратил на это внимания, один из воинов вслед за тем быстро написал эти слова на его знаменах. Он стер эти слова, однако, и не без труда призвал людей к порядку и убедил их передать вопрос о престоле сенату и народу. Трудно сказать, то ли это было просто от того, что он не считал воинов имеющими право вручать верховную власть кому бы то ни было (ибо он объявил, что это должно быть полномочиями сената и народа), или потому, что имел возвышенные помыслы и не предназначал себя для императорского звания, во имя которого другие готовы были совершить что угодно и когда угодно[42].
26.1-2. Нерону сообщили о восстании Виндекса, когда он смотрел гимнастические состязания в Неаполе, сразу после завтрака; но, далекий от того, чтобы проявить какую-нибудь досаду, он спрыгнул со своего сиденья и стал состязаться в мастерстве с каким-то атлетом. Он не поспешил назад в Рим, но просто послал письмо сенату, в котором просил извинить его за то, что он не прибыл, оправдываясь воспалённым горлом и подразумевая, что рад был бы даже в этих обстоятельствах петь перед ними. И он продолжал уделять ту же заботу и внимание своему голосу, своим песням и своей игре на лире, и не только при том положении дел, но и позже. Из-за этого он не произносил ни слова громким голосом, и если в какое-то время был принужден обстоятельствами, в которых теперь оказался, выкрикнуть что-либо, тут же кто-нибудь напоминал ему, что он должен петь под лиру, и таким образом сдерживал и ограничивал его[43].
23.2. Утверждают, что когда Нерон установил цену в десять миллионов сестерциев за голову Виндекса, последний, услышав это, заметил: "Тому, кто убьет Нерона и принесет мне его голову, я взамен дам мою". Такого рода человеком был Виндекс[44].
26.3-5. Вообще, Нерон по-прежнему вел свой обычный образ жизни и испытывал удовольствие от доставляемых ему новостей, поскольку рассчитывал в любом случае одолеть Виндекса и полагая, что теперь уж точно имеет основания для денежных поборов и убийств[45]. Он продолжал роскошествовать, и устроил освящение гробницы Сабины, которую завершил и великолепно отделал, сделав на ней надпись, что женщины построили это для божественной Сабины-Венеры. Тогда он сказал правду по этому поводу, так как сооружение было возведено на деньги, по большей части украденные у женщин; но он совершил также многие мелкие выходки, из которых я хочу упомянуть только одну, опустив прочие. Как-то ночью он внезапно созвал в спешке виднейших сенаторов и всадников, словно чтобы сделать им сообщение, касающееся состояния государственных дел, а затем сказал им (я привожу его собственные слова): "Я нашел способ, как водный орган сможет производить более громкий и более мелодичный звук". И такими шуточками он доставлял себе удовольствие даже в это время.
Его мало озаботило, что двое дверей, мавзолея Августа и его собственной опочивальни, открылись сами по себе в одну и ту же ночь, или что в области албанов пролилось так много крови, что она реками текла по земле, или что море отступило на большое расстояние от Египта и накрыло большую часть Ликии.
27. Но когда он услышал, что Гальба провозглашен императором воинами и об измене Руфа, его охватил большой страх, и он не только сам занялся приготовлениями в Риме, но также послал против повстанцев Рубрия Галла и некоторых других[46].
Услышав, что Петроний, которого он послал главным против мятежников с большей частью войска, также поддержал дело Гальбы, Нерон больше не возлагал надежд на оружие[47].
Обнаружив тогда, что он таким же образом покинут всеми, он стал обдумывать замыслы перебить сенаторов, сжечь город и отплыть в Александрию[48]. Он сделал следующий намек относительно своего будущего направления: "Даже если нас отстранят от власти, все же это небольшое дарование поддержит нас там". Он в самом деле дошел до такой степени безумия, что верил, будто сможет когда-нибудь жить частным лицом, в частности, кифаредом.
Члены сената, когда услышат это, вступили в переговоры с преторианцами и другими войсками, охранявшими Овор принцепса, и убедили их присоединиться к ним и предъявить права на римское господство. И когда эти войска согласились с замыслом сенаторов, они тут же убили Скипула, начальника лагеря, и оставили свои места императорских охранников[49].
Он готов был уже претворить эти меры в жизнь, когда сенат отозвал окружавшую его охрану и затем, прибыв в лагерь, объявил его врагом и избрал Гальбу на его место.
Но когда он осознал, что его оставили также его телохранители (он в это время спал в одном из садов), он обратился в бегство. Соответственно, он надел потрепанную одежду, сел на лошадь, не лучшую, чем его наряд, и с закутанной головой поскакал, пока еще была ночь, в имение Фаона, императорского вольноотпущенника, в сопровождении самого Фаона, Эпафродита и Спора[50].
28. Когда он был в пути, произошло страшное землетрясение, так что можно было подумать, что весь мир разрывается на части, и все души погубленных восстали, чтобы наброситься на него. Его узнали, несмотря на его переодевание, и приветствовали как императора некоторые, встретившиеся ему[51], он свернул в сторону с дороги и спрятался в зарослях тростника. Там он дождался рассвета, вытянувшись на земле с тем, чтобы избежать малейшей возможности быть обнаруженным. Всякого проходящего он подозревал, что тот пришел за ним; он вздрагивал от каждого голоса, думая, что это должен быть кто-то, разыскивающий его; если где-нибудь лаяла собака или кричала птица, или куст либо ветку качало ветром, он очень тревожился. Эти звуки не давали ему покоя, и он не осмеливался сказать слова никому из тех, кто был вместе с ним из страха, что кто-нибудь еще может услышать; но самому себе он жаловался и сетовал на свою судьбу, обсуждая среди прочего, как гордился некогда столь многочисленной свитой, а сейчас прячется от взглядов в обществе трех вольноотпущенников. В том и состояла драма, приготовленная ему тогда судьбой, что он не должен был больше играть роли других матереубийц и бродяг, но только, наконец, свою собственную, и тогда он раскаивался в собственных злодеяниях, как будто мог устранить какое-то из них. Такова была трагическая роль, которую играл тогда Нерон, и эта строка постоянно крутилась у него в голове:

Супруга и отец мне предлагают смерть[52].

Спустя долгое время, так как не показалось никого, кто искал бы его, он пришел в пещеру, где, будучи голодным, поел такого хлеба, которого прежде никогда не пробовал, и, испытывая жажду, попил такой воды, какой никогда не пил прежде. Это повергло его в такое уныние, что он сказал: "Вот мой знаменитый прохладительный напиток"[53].
29. Когда он оказался в таком положении, римский народ принялся совершать жертвоприношения и ошалел от радости. Некоторые даже надели колпаки вольноотпущенников, обозначавшие, что они теперь стали свободными. И они проголосовали Гальбе все полномочия, принадлежавшие императорскому званию.
Они принялись убивать тех, кто был могущественным при тиране, и сбрасывать его статуи и изображения, как если бы таким образом расправлялись с самим деспотом. Римский сенат объявил его врагом и постановил, что он должен быть подвергнут каре, налагаемой на тех, кто совершил тяжкие преступления, находясь на должности, каковая имела следующую природу: предписывалось, чтобы преступник был отведен в тюрьму нагим с деревянной рогаткой на шее, и затем, после того, как его тело было жестоко высечено, он должен был быть сброшен со скалы[54].
Что касается самого Нерона, они назначили розыск во всех направлениях и некоторое время не имели сведений, куда бы он мог отправиться. Когда они, наконец, узнали, они послали против него всадников. Он, когда понял, что те приближаются, приказал своим спутникам убить и его, и самих себя. А когда они отказались, как из-за отсутствия мужества, так и оправдываясь заботой о его погребении, он был очень подавлен и застонал, так как бич неспособен что-либо поделать. Затем он пожелал убить Спора, но потерпел неудачу и в этом намерении вследствие бегства того. Тогда[55] он проронил стон и сказал: "У меня одного нет ни друзей, ни врагов". К тому времени всадники были совсем рядом, и так он убил себя, произнеся часто приводимое замечание: "Юпитер, какой актер во мне погибает!" И так как его агония затягивалась, Эпафродит нанес ему последний удар[56].
Он прожил тридцать лет и девять месяцев, в течение которых правил тринадцать лет и восемь месяцев[57]. Из потомков Энея и Августа он оказался последним, как было ясно указано обстоятельством, что лавры, посаженные Ливией, и потомство белых кур погибли незадолго до его смерти.
Там не было никого, кто не понадеялся бы наложить руку на верховную власть во время столь великого беспорядка.
Руф пришел к Гальбе и не получил от него никаких сколь-нибудь существенных милостей, если только не считать таковой то, что человеку, которого перед тем часто приветствовали как императора, позволили остаться в живых. Среди остального человечества, однако, он приобрел великое имя, больше, на самом деле, чем если бы он принял верховную власть, за то, что отказался принять её[58].
К Гальбе теперь, когда Нерон погиб, а сенат постановил ему императорскую власть, и Руф присоединился к нему, вернулось присутствие духа. Он, впрочем, не принял имя Кесаря, пока посланцы сената не явились к нему. В самом деле, до того времени он даже не называл себя императором ни в одном обращении.


[1] Текст, традиционно объединяемый в главы 1-21 книги I. XIII, в издании «The Loeb Classical Library» (Dio's Roman History. Vol. VIII. P. 138-171) приведен как заключительная часть книги LXII. Как сокращение книги LXII1 в этом издании выделены главы 22-29 (Р. 172-195).
[2] 66 г.
[3] Ту же цифру приводит Светоний (Suet. Nero. 30. 2).
[4] Ср.: Suet. Nero. 13. 1-2. Светоний добавляет красочную подробность: «День его [Тиридата] появления перед народом был объявлен эдиктом, потом из–за пасмурной погоды отложен до самого удобного срока» (Suet. Nero. 30, 2).
[5] Нерон отбыл в Грецию во второй половине 66 г.
[6] Имеются в виду Тит Квинктий Фламинин, консул 198 г. до н. э., командовавший римскими войсками во II Македонской войне, и Лукий Муммий, консул 146 г., победитель в войне с Ахейским союзом. Август высаживался в Греции дважды во время войны с Брутом и Касспем в 42 г. до н. э. и во время войны с Антонием в 31 г. до н. э., на этот раз с Агриппой.
[7] Букв, periodonikes. Так назывался атлет, одержавший победы на Олимпийских, Пифийских, Немейских и Истмийских играх.
[8] Терпна Светоний называет «лучшим в то время кифаредом» (Suet. Nero. 20. 1). Его и Диодора позже высоко ценил Веспасиан (Suet. Div. Vesp., 19, I).
[9] «А чтобы от прежних победителей нигде не осталось ни следа, ни памяти, все их статуи и изображения он приказывал опрокидывать, тащить крюками и сбрасывать в отхожие места» (Suet. Nero, 24.1).
[10] Ср.: Suet. Nero. 23. 2-3.
[11] Проскрипции (pro–scriptio, «внесение в список») — объявление лица лишенным защиты закона путем внесения в особый список; впервые были осуществлены Суллой, в дальнейшем практиковались вторым триумвиратом.
[12] Венок из оливы был наградой на Олимпийских играх, из лавра — на Пифийских, из сельдерея — на Немейских, из сосны — на Истмийских.
[13] Светоний указывает, что Нерон выступал в трагедиях «Роды Канаки», «Орест–магереубийца», «Ослепление Эдипа», «Безумный Геркулес».
[14] Ср.: Suet. Nero. 21,3.
[15] Светоний приводит чуть отличающийся вариант этого анекдота: «… Один новобранец, стоявший у входа, увидел его в этой роли [безумного Геркулеса — В Т ] по ходу действия в цепях и венках и бросился на сцену спасать его» (Suet. Nero, 21,3).
[16] Канака — в греческой мифологии дочь бога ветров Эола. От родного брата Макарея родила ребенка, убитого Эолом, после чего покончила с собой.
[17] Греция была объявлена свободной (т. е. самоуправляющейся и не платящей налогов) в 67 г., на Истмийских играх; взамен Нерон передал под управление сената Сардинию (Paus. VII, 17, 2; Suet. Nero. 24. 2).
[18] «Дети осужденных были изгнаны из Рима и убиты ядом или голодом» (Suet. Nero, 36.2).
[19] Поликлейт в 61 г. направлялся в Британию для обследования положения там после подавления восстания Боудикки (Тас. Ann., XIV, 39); Тациг указывает на его стяжательство (Тас. Hist, I, 37; II, 95).
[20] О Криспинилле Тацит пишет: «В свое время Криспинилла устраивала для Нерона постыдные развлечения … Позже она, однако, приобрела уважение всего города: вышла замуж за консуляра, сумела уцелеть при Гальбе, Отоне и Вителлии и пользовалась большим влиянием благодаря богатству и бездетности» (Тас Hist. I, 73).
[21] Ср.: Suet. Nero, 29.
[22] Олимпийские игры (211 по счету), которые должны были состояться в 65 г., были из–за Нерона то ли отсрочены, то ли повторены в 66 г. (Suet. Nero, 23,1). О том же происшествии в Олимпии сообщает Светоний: «Здесь он был выброшен с колесницы; его вновь туда посадили, но продолжать скачки он уже не мог и сошёл с арены, однако, несмотря на это. получил венок». За это кроме денежной награды судьям–элланодикам было предоставлено римское гражданство (Suet. Nero. 24, 2). В дальнейшем записи об этой олимпиаде были уничтожены (Paus., X, XXXVI, 4).
[23] Павсаннй добавляет: «Суждено было святилищу испытать на себе бессердечие ни перед чем не останавливающегося Нерона, который отнял у Аполлона пятьсот медных изображений, без разбора, и богов, и людей» (Paus.. X. VII, 1). Причиной враждебного отношения Нерона к Дельфам возможно стало то, что «оракул дельфийского Аполлона велел ему боя ться семьдесят третьего года» (Suet. Nero. 40. 3).
[24] Марк Клувий Руф. консул–суффект 45 г., предполагаемый автор исторического сочинения, на которое опирается Кассий Дион. Несмотря на близость к Нерону, Клувий сохранил доброе имя: «Ни свой прекрасный ораторский талант, ни свое огромное богатство ни разу не использовал во времена Нерона кому–нибудь во зло» (Тас Hist, IV, 43).
[25] Нерон опасался, что Эриннии, обитавшие по преданию в Афинах, будут преследовать его за матереубийство. Ср. Светоний: «… На элсесинских таинствах, где глашатай велит удалиться нечестивцам и преступникам, он не осмелился принять посвящение» (Suet. Nero, 34.4).
[26] «Этот Ватнний был одним из наиболее чудовищных порождений императорского двора: выросший в сапожной лавке, уродливый телом, площадной шут, он сначала был принят в окружение принцепса как тот, кого можно сделать всеобщим посмешищем, но с течением времени, возводя обвинения на лучших людей, обрел столько силы, что влиятельностью, богатством, возможностью причинять вред превзошел даже самых отъявленных негодяев» (Тас. Ann., XV. 34).
[27] Ср. Светоний: «Когда он пел, никому не дозволялось выходить из театра даже по необходимости. Поэтому, говорят, некоторые женщины рожали в театре, а многие, не в силах более его слушать и хвалить, перебирались через стены, так как ворота были закрыты, или притворялись мёртвыми, чтобы их выносили на носилках» (Suet. Nero, 23, 2).
[28] Ср.: Suet. Nero. 19, 2.
[29] Ср.: Suet. Nero, 35, 5. Гай Кекина Туск, сын кормилицы Нерона, был префектом Египта в 63-65 гг.
[30] Квинт Сульпикий Камерин, консул–суффект 46 г.
[31] На призывы Гелия император будто бы ответил: «Ты советуешь и желаешь, чтобы я поскорее вернулся, а лучше было бы тебе убеждать и умолять меня вернуться достойным Нерона» (Suet. Nero. 23. 2).
[32] Возможно, речь идет о заговоре зятя Корбулона Виникиана, который упоминает Светоний (Suet. Nero, 36,1). Впрочем, его центром был не Рим, а Беневент.
[33] Таким же образом Нерон по дороге из Греции вступал в Неаполь, Антиум и Альбан (Suet. Nero, 25, 1).
[34] Ср.: Suet. Ncm, 25, 1-2.
[35] Восстание в Иудее (Иудейская война) началось в мае 66 г., к сентябрю восставшие овладели Иерусалимом (Ios. Bell. lud.. И, 14.4; 17. 8).
[36] Гай Юлий Виндекс был при Нероне пропретором Лугдунской Галлии (Suet. Nero, 40, 1). Восстание в Галлии началось в середине марта 68 г. (Suet. Nero. 40.4).
[37] Ср. Светоний: «Виндекс обозвал его [Нерона] дрянным кифаредом» (Suet. Nero, 41. I).
[38] Сервий Сульпикий Гальба (род. 24 декабря 3 г. до н. э.) в 31 г. был пропретором Аквитании, в 33 — ординарным консулом, в 39-41 — легатом Верхней Германии, с 61 г. — наместником Тарраконской Испании Виндекс будто бы просил в письме Гальбу «принять власть и примкнуть к сильному телу, ищущему головы» (Plut. Cialba, 4). Гальба присоединился к Впндексу после того, как перехватил приказ Нерона о собственной казни (Suet. Galba. 9. 2).
[39] Лукий Вергиннй Руф (род. 14 г.), консул 63 г., происходил из всадников, родился в Комуме близ Медиолана, был близок к семье известных писателей Плиниев. С 67 г. — легат Нижней Германии
[40] Современный Безансон.
[41] Согласно Иоанну Антиохийскому Руф будто бы договорился с Виндексом, что первый будет управлять Галлией, второй — Испанией, а остальным — Гальба (Ioann. Ant. Гг. 91 Muell. v. 10-22). Впрочем, Иоанн Антиохийский, кажется, путает Вергиния Руфа с Рубрием Галлом.
[42] Согласно Плинию Младшему перед смертью, последовавшей в 97 г., Вергиний Руф составил автоэпитафию:

Здесь покоится Руф, кто Виндекса в битве осилил.
Власть он взял не себе: родине отдал её (Plin. Sec. Epist., VI. 10; IX, 19).
[43] «Ради сохранения голоса он даже к солдатам всегда обращался лишь заочно или через глашатая» (Suet. Nero, 25, 3).
[44] Параллельный вариант этого отрывка приводит Петр Патрикий: «Сенат, узнав о направлении Виндекса и Гальбы, провел против Виндекса все обычные постановления против мятежников, а Нерон назначил награду в десять миллионов сестерциев тому, кто убьет Виндекса и принесет ему его голову Виндекс, услышав это, ответил тем, кто сообщил ему об этом: «А я со своей стороны тому, кто принесет голову Домития, отдам свою в обмен на нее» (Exc. Vat. 70. р. 215 Mai).
[45] «Могло даже показаться, что он радовался случаю разграбить богатейшие провинции по праву войны» (Suet. Nero, 40, 4). В течение 8 дней принцепс не предпринимал никаких мер для подавления мятежа.
[46] Гальба был провозглашен императором в Новом Карфагене воинами находившегося в его распоряжении легиона Против восставших Нерон отправил консула 61 г. Публия Петрония Гурпилиана и Рубрия Галла. Кроме того, в Риме был сформирован корпус из морских пехотинцев, в Италию вызваны предназначенные для похода в Закавказье войска, набранные в Германии, Британии и Иллирии (Tac. Hist, I, 6).
[47] Положение самого Гальбы в Испании было очень неустойчивым и после гибели Виндекса он готовился покончить с собой (Suet. Galba, 10, 5-11).
[48] Suet. Nero, 43, 1.
[49] Выделенный курсивом отрывок, содержащийся у Иоанна Антиохийского (Fr. 91 Muell. v. 25-35), не включен редакторами лебовского издания в текст Диона. Описываемые события произошли 8 нюня 68 г. Согласно Тациту преторианцы «Нерона свергли не столько по собственному побуждению, сколько поддавшись уговорам и настояниям» (Tac. Hist, I. 5). О Тигеллине он пишет, что тот «покинул и предал Нерона» (Tac. Hist. I. 72), что касается второго префекта преторианцев — Нимфидия Сабина — тот будто бы вынашивал замысел самому стать принцепсом и даже распускал слухи, что является побочным сыном Калигулы (Tac. Ann., XV, 72).
[50] Светоний говорит о четырех спутниках Нерона.
[51] «Конь шарахнулся от запаха трупа на дороге, лицо Нерона раскрылось, какой–то отставной преторианец узнал его и отдал ему честь» (Suet. Nero. 48. 2).
[52] Строка из несохранившейся трагедии об Эдипе–изгнаннике.
[53] Decocta — кипяченая вода, охлажденная в стеклянном сосуде, помешенном в снег. Согласно Плинию Нерон был первым, кто стал охлаждать воду таким образом (Plin. Hist. Nat., XXXVI, 40)
[54] Выделенный курсивом отрывок, содержащийся у Иоанна Антиохийского (Fr. 91 Muell. v. 74-77), не включен редакторами лебовского издания в текст Диона
[55] Выделенные курсивом слова, содержащиеся в рукописях Зонары и Иоанна Антиохийского, редакторами лебовского издания не включены в текст Диона.
[56] Ср. Светоний: «То он уговаривал Спора начинать крик и плач, то просил, чтобы кто–нибудь примером помог ему встретить смерть, то бранил себя за нерешительность такими словами: «Живу я гнусно, позорно — не к лицу Нерону, не к лицу — нужно быть разумным в такое время — ну же, мужайся!» Уже приближались всадники, которым было поручено захватить его живым Заслышав их, он в трепете выговорил:

Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает,

и с помощью своего советника по прошениям, Эпафродита, вонзил себе в горло меч. Он ещё дышал, когда ворвался центурион, и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет ему помочь. Он только и мог ответить: «Поздно!» — и: «Вот она, верность!» — и с этими словами испустил дух. Глаза его остановились и выкатились, на них ужасно было смотреть» (Suet. Nero. 49. 3-4).
[57] Самоубийство Нерона произошло 9 июня 68 г.
[58] Вергинии Руф был вызван Гальбой в Рим. где задержан и привлечен к суду, но затем отпущен (Tac. Hist, I, 9). В апреле 69 г., после гибели Отона войска вновь предложили ему императорскую власть, но он опять отказался, приняв, однако, должность консула–суффекта. В дальнейшем отошел от политической деятельности вплоть до свержения Домициана, после которого новым императором Нервой был избран коллегой по консулату 97 г., но вскоре после вступления в должность скончался. Похвальную речь на его похоронах произнес консул, знаменитый историк Корнелий Тацит. Плиний Младший называет Руфа «великим и славным гражданином и счастливым человеком» (Plin. Sec. Epist., II. 1).