Книга LX

1. Клавдий стал императором следующим образом. После убийства Гая консулы послали стражу во все части города и созвали сенат на Капитолии, где были высказаны многие и разнообразные мнения; поскольку некоторые одобряли народовластие, некоторые единодержавие, и некоторые были за то, чтобы избрать одного человека, а некоторые - другого. Вследствие этого они провели там остальную часть дня и всю ночь, ничего не достигнув[1]. Тем временем кое-какие солдаты, вошедшие во дворец для грабежа, нашли Клавдия, спрятавшегося в каком-то темном углу. Он был с Гаем, когда тот вышел из театра, и теперь, испугавшись шума, припал к земле подальше от прохода. Сначала солдаты приняли его за кого-то другого или, возможно, решили, что у него есть что-нибудь стоящее, чтобы забрать, и потянули его наружу; а потом, узнав, приветствовали его императором и повели в лагерь. Впоследствии они вместе со своими товарищами вручили ему высшую власть, так как он был из императорской семьи и считался подходящим[2].
Напрасно он упирался и отказывался; ведь, чем больше он старался уклониться от такой чести и сопротивлялся, тем настоятельнее побуждал солдат, в свою очередь, настаивать на непринятии императора, назначенного другими, и на том, чтобы именно они дали его всему миру. Наконец, он уступил, хотя с очевидным нежеланием.
Консулы какое-то время посылали трибунов и других, запрещавших ему делать что-нибудь подобное, но подчиниться власти народа, сената и законов; когда, однако, солдаты, бывшие с ними, покинули их, тогда, наконец, также и они предоставили и утвердили ему все имевшиеся полномочия, относящиеся к верховной власти[3].
2. Так случилось, что Тиберий Клавдий Нерон Германик, сын Друза, сына Ливии, получил императорское достоинство, не будучи перед тем испытан никакой властью, за исключением того, что побывал консулом. Ему было пятьдесят лет[4].
По умственным способностям он отнюдь не был худшим[5], так как его природные задатки находились в постоянном упражнении (действительно, он и в самом деле написал некоторые исторические сочинения[6]), но он был слаб телом, так что его голова и руки слегка тряслись. Из-за этого его голос также был дрожащим, и он не зачитывал сам обо всех мерах, какие учреждал, перед сенатом, но обычно передавал их для зачитывания квестору, хотя вообще-то по большому и малому поводу присутствовал[7]. Что бы он ни читал сам, он обычно произносил это сидя. Более того, он был первым из римлян в пользовании крытым креслом, и это благодаря его примеру сегодня не только императоров, но и нас, бывших консулов, носят в креслах; конечно, даже перед ним Августа, Тиберия и некоторых других носили в носилках, таких, какие все еще предназначены для женщин вплоть до сегодняшнего дня. Но не так эти немощи, однако, вызвали порчу Клавдия, сколько вольноотпущенники и женщины, с которыми он был близок, ибо он, заметнее, нежели любой, из равных ему, управлялся рабами и женщинами. С детства он рос постоянной жертвой болезней и большого страха[8], и по этой причине притворялся более глупым, чем был на самом деле (обстоятельство, которое он сам признал в сенате[9]); и он прожил долгое время со своей бабушкой Ливией и другой долгий срок со своей матерью Антонией и вольноотпущенниками, и кроме того он имел многочисленные любовные отношения с ними[10]. Поэтому он не приобрел никаких качеств, приличествующих свободному мужчине, но, хоть и был правителем всех римлян и подчиненных им, сам сделался рабом. Они, кажется, извлекали выгоды из него особенно тогда, когда он был склонен пьянствовать или развратничать, так как он предавался обоим этим порокам ненасытно, и когда он занимался ими, было чрезвычайно легко господствовать над ним. Кроме того, он был поражен трусостью, которая зачастую настолько овладевала им, что он не мог рассуждать о чем-либо здраво. Они ухватились также и за эту его слабость, чтобы достигать своих целей, ибо, запугивая его, они могли целиком использовать его в собственных интересах, и в то же время возбуждать в остальных великий страх. Пример показывает, что однажды, когда многие лица были приглашены на ужин в один и тот же день Клавдием и этими его домочадцами, гости пренебрегли Клавдием с той или иной отговоркой, и столпились вокруг тех.
3. Хотя, вообще говоря, он был таким, как я описал, пока он не совершил некоторых поступков в таком духе, он всякий раз был свободен от вышесказанных слабостей и владел собой. Я рассмотрю сейчас эти деяния в подробностях.
Он быстро принял все почести, проголосованные ему, за исключением звания Отца, и его он впоследствии принял; однако, он не вступил в сенат немедленно, но подождал до тридцатого дня. Ибо, видя, как погиб Гай, и, усвоив, что некоторые другие были бы предпочтены большинством на престоле как лучшие, чем он, люди, он был склонен к неуверенности. Вследствие этого он соблюдал большие предосторожности во всем, он приказал, чтобы всех, кто приходил к нему, мужчин и женщин одинаково, обыскивали, из страха, что у них мог бы быть кинжал, и на пирах у него непременно присутствовали некоторые воины[11]. Последний обычай, установленный таким образом, соблюдается до сегодняшнего дня, но одинаковый обыск всех прекратился при Веспасиане.
Он приговорил Херею и некоторых других к смерти, несмотря на радость по поводу гибели Гая Ибо он смотрел далеко вперед относительно обеспечения собственной безопасности, и потому, вместо того, чтобы испытывать благодарность к человеку, вследствие поступка которого он достиг престола, он был разгневан на него за то, что тот посмел убить императора. Он действовал в этом случае не как мститель за Гая, но будто бы схватил Херею за заговор против себя. И вскоре после смерти Хереи покончил с собой Сабин, не желая жить после того, как его товарищ был казнен[12].
Что касается других, однако, кто открыто проявил свое стремление к народоправству или рассматривался в качестве такого, кто мог быть избранным на престол, Клавдий, далекий от того, чтобы затаить на них злобу, в действительности предоставил им почести и должности. В самых ясных, изо всех когда-либо живших правителей, выражениях, он пообещал им неприкосновенность, подражая в этом примеру афинян, как он сказал, и это было не просто обещано, но он позволил себе это в действительности. Он отменил обвинения в оскорблении величия не только в случае писаных сочинений, но и явных действий, и никого не покарал на этом основании за обиды, причиненные как до этого времени, так и позже. Что касается тех, кто сделал ему зло или оскорбил его, когда он был частным лицом, - а там были многие, кто поступал так по отношению к нему, как потому, что он не пользовался уважением, так и в особенности с целью угодить то ли Тиберию, то ли Гаю, - он не преследовал их ни по каким вымышленным обвинениям, но если их находили виновными в каком-нибудь другом преступлении, он мстил им одновременно за их прошлые злоупотребления.
4. Налоги, введенные в царствование Гая, и все прочие меры, которые послужили причиной порицания деяний этого правителя, были Клавдием отменены, не все сразу же, конечно, но когда в каждом случае предоставлялась возможность. Он также вернул тех, кого Гай несправедливо изгнал, включая сестер последнего Агриппину и Юлию, и вернул им их имущество. Из заключенных в тюрьмы - а очень большое число содержалось там - он освободил тех, кто был брошен туда за оскорбление величия и по подобным обвинениям, но наказал действительно виновных в настоящих преступлениях. Ибо он очень тщательно расследовал все случаи, чтобы те, кто совершил преступлении, не был бы освобожден вместе с теми, кто был обвинен ложно, ни чтобы последние, с другой стороны, не погибли вместе с первыми. Почти каждый день, то ли вместе со всем сенатом, то ли в одиночку, он заседал в трибунале, рассматривая дела, обычно на Форуме, но иногда в другом месте, ибо он возобновил образ действий, когда он имел советников, заседающих вместе с ним, порядок, оставленный со времени, когда Тиберий удалился на свой остров[13]. Он также часто объединял консулов и преторов, особенно тех, кто надзирал за деньгами, в их расследованиях, и очень редко, впрочем, были дела, которые он передавал другим судам. Он уничтожил яды, которые в изобилии были найдены в жилище Гая, и книги Протогена (осужденного на смерть), вместе с бумагами, которые Гай использовал в качестве предлога, он сжег, но сначала показал сенаторам, а затем дал их тем самым людям, кого они больше всего касались, как тем, кто их написал, так и тем, против кого они были написаны, чтобы они их прочитали, после чего он сжег их все. И все же, когда сенат пожелал лишить Гая почестей, он лично предотвратил принятие такой меры, но по собственному почину сделал так, что все изображения его предшественника за ночь исчезли. С тех пор имя Гая не появляется в перечне императоров, которых мы упоминаем в наших клятвах и молитвах, ничуть не более того, чем тот сделал с Тиберием, и все же ни один из них не был унижен официальным постановлением.
5. Клавдий, соответственно, отменил и исправил несправедливые деяния, совершенные Гаем и другими по его наущению. Своему отцу Друзу и своей матери Антонии он посвятил игры в Цирке в дни их рождения, отложив на другие дни праздники, обычно справлявшиеся в то же самое время, с тем, чтобы не отмечались оба одновременно. Свою бабушку Ливию он не только почтил конными состязаниями, но также обожествил, и он воздвиг ее статую в храме Августа, возложив на Девственных Весталок обязанность приносить ей особые жертвы, и он приказал, чтобы женщины использовали ее имя при даче клятв [14]. Но, хотя он проявил такое почтение к своим предкам, он не пожелал ничего принять для себя, кроме званий, полагающихся его должности. Это правда, что в первый день августа, когда был день его рождения, проводились конные состязания, но они давались не по этому поводу, но скорее потому, что в этот день был посвящен храм Марса, и это событие отмечали в дальнейшем ежегодными состязаниями. Помимо умеренности в этом отношении он затем запретил кому бы то ни было совершать ему священнодействия и приносить ему какие-либо жертвы[15]; он останавливал слишком долгие рукоплескания себе, и он согласился первоначально только на одно свое изображение, на серебре[16], и на две статуи, из бронзы и мрамора, постановленные ему. Все эти траты, заявил он, бесполезны и в дальнейшем принесли бы большой убыток и затруднения городу. В самом деле, все храмы и все прочие общественные сооружения уже были забиты статуями и приношениями по обету, так что он говорил, что должен был бы даже поразмыслить, что делать с ними. Он приказал преторам не устраивать обычных гладиаторских боев, и он также повелел, чтобы, если кто-то другой давал бы их в каком бы то ни было месте, но крайней мере, не записывал бы, что они были даны под покровительством императора. Он так привык решать все эти вопросы по своему усмотрению, а не по образцу предшественников, что и другие дела устраивал таким образом. Например, когда в том же году он отдал одну из дочерей Лукию Юнию Силану[17], а другую выдал замуж за Гнея Помпея Магна[18], он не сделал ничего сверх обыкновенного при праздновании таких событий, наоборот, сам он правил в эти дни суд, и сенат собирался как обычно. Он приказал своим зятьям на время занять должности среди вигинтивиров[19], а позже действовать как городские и праздничные префекты, и только гораздо позже он дат им позволение занять другие должности пятью годами ранее, чем обычно. Гай отобрал у этого Помпея его прозвание "Магн" и в самом деле был недалек от того, чтобы убить его за то, что он так звался, но все же из пренебрежения к тому, так как он был всего лишь мальчишкой, не зашел гак далеко, но, по крайней мере, упразднил его когномен, говоря, что небезопасно для него, чтобы кто-нибудь еще должен был бы называться "Великим". Клавдий не только вернул ему его прежнее прозвание, но также отдал ему в жены дочь.
6. Во всем этом тогда его образ действий был похвальным. Сверх того, если в сенате консулы немедля спускались со своего возвышения, чтобы говорить с ним, то и он в свою очередь вставал и выходил навстречу им. И, между прочим, в Неаполе он жил совершенно во всем как обычный гражданин[20], ибо как он, так и его домочадцы восприняли греческий образ жизни во всех отношениях, нося плащ и высокие башмаки, например, на музыкальных представлениях, и пурпурную мантию с золотой короной на гимнастических состязаниях.
Более того, замечательным было его отношение к деньгам. Ибо он запретил всякому приносить ему дары, как было обычно при Августе и Гае, и приказал, чтобы никто, имевший какого-либо родственника, не называл бы его своим наследником; больше того, он вернул средства, ранее конфискованные при Тиберии и Гае, то ли самим жертвам, если они еще оставались в живых, или, в другом случае, их детям.
Имелся порядок, что если хоть какая-нибудь мелочь, связанная с празднествами, происходила вопреки предшествующему примеру, они могли быть проведены снова, как я уже сказал. Но так как такие повторы были частыми, происходя в третий, четвертый, пятый, а иногда и в десятый раз, отчасти, несомненно, как следствие случайностей, но вообще по обдуманному умыслу части тех, кто имел выгоды от таких повторений, Клавдий издал закон, чтобы конные состязания в случае повторного представления могли бы продолжаться только один день, а в действительности он обычно не позволял повторений вовсе. Мошенники были уже не так склонны устраивать беспорядки теперь, когда они очень мало выигрывали, делая это.
Что касается евреев, число которых опять выросло настолько, что по причине их многочисленности было бы тяжело, не вызывая волнений, оградить от них город, он не стал изгонять их, но приказал им, если они продолжают придерживаться своего старинного образа жизни, не устраивать собраний[21]. Он также распустил коллегии, которые были заново учреждены Гаем. Сверх того, видя, что нет смысла запрещать плебсу делать некоторые вещи, если его повседневная жизнь не будет изменена, он закрыл таверны, где они имели обыкновение собираться и пить, и приказал, чтобы не продавали вареную еду или горячую воду, и он наказал некоторых, ослушавшихся в этом деле.
Он вернул разным городам статуи, которые Гай приказал ранее отослать в Рим, и он также восстановил Кастору и Поллуксу их храм, и еще раз поместил имя Помпея на его театре. На сцене последнего он написал также имя Тиберия, потому что этот император отстроил сооружение после того, как оно сгорело. Свое собственное имя он также написал на сцене (не потому, что построил, но потому, что посвятил ее), но не на других строениях. Кроме того, он не надевал императорского облачения в течение всего празднества, хотя позволение делать так было ему проголосовано, но появлялся в нем только когда совершал жертвоприношения, остальное празднество он наблюдал, одетый в окаймленную пурпуром тогу.
7. Он принудил выйти на сцену всех всадников и прочих, вместе с женщинами подобного достоинства, которые имели обычай делать это в царствование Гая, но он сделал это не потому, что испытывал удовольствие от их игры, но чтобы выставить напоказ и осудить их поведение в прошлом, очевидно, по крайней мере, что ни один из них не появился больше на сцене в течение царствования Клавдия.
Пиррический танец, которые исполняли мальчики, присланные для Гая, был один раз исполнен ими, после чего они были награждены за это гражданством и затем отправлены по домам, но другие, отобранные среди его свиты, и позже давали представления. Достаточно о том, что имело место в театре. В Цирке тогда были состязания на верблюдах, и двенадцать конных, и триста медведей и столько же ливийских зверей были убиты. Перед этим каждое из трех сословий, сенаторское, всадническое и плебейское, сидело отдельно, когда наблюдало за играми; такой порядок существовал долгое время, и все же им не были отведены определенные места. Но Клавдий тогда установил отдельно для сенаторов тот промежуток, который до сих пор принадлежит им, и, кроме того, позволил любым членам [сената], которые того пожелали бы, сидеть где угодно и даже появляться в одежде граждан. После этого он дал пир сенаторам и их женам, всадникам, а также трибам.
8. После этого он вернул Коммагену Антиоху, так как Гай, хотя ранее сам дал ему эту область, снова отобрал ее; и Митридат Иберийский, которого Гай вызвал и заключил в тюрьму, был опять отправлен домой, чтобы вновь получить свой трон[22]. Другому Митридату, прямому потомку Митридата Великого, он даровал Боспор, дав Полемону вместо этого некоторые земли в Киликии[23]. Он расширил в Палестине владения Агриппы, который, будучи в Риме, помог ему стать императором, и пожаловал ему консульское достоинство, а его брату Героду он дал достоинство претора и княжество[24]. И он позволил им войти в сенат и высказать свою благодарность по-гречески.
Деяния, которые я назвал сейчас, были поступками самого Клавдия, и их одобряли все; но некоторые другие дела, совершенно другого рода, были совершены в то время его вольноотпущенниками и его женой Валерией Мессалиной[25]. Последняя разгневалась на свою племянницу Юлию, потому что та никогда не проявляла к ней почтения и не льстила ей, и она также ревновала к ней, потому что девушка была исключительно красивой и часто оставалась наедине с Клавдием. Соответственно, она добивалась ее изгнания, измышляя разные обвинения, включая прелюбодеяние (за что Анней Сенека также подвергся изгнанию), и непродолжительное время спустя даже замыслила ее умертвить[26]. Вольноотпущенники, со своей стороны, убедили Клавдия принять триумфальные знаки отличия за его подвиги в Мавретании, хотя он не достиг там никаких успехов и еще не взошел на престол, когда война кончилась[27]. В том же году, однако, Сульпикий Гальба победил хаттов, а Публий Габиний завоевал хавков и, в увенчание достигнутого, вернул воинского орла, единственного, который все еще оставался в руках врагов со времен разгрома Вара[28]. Благодаря подвигам этих двоих людей Клавдий тогда получил заслуженное звание императора.
9. В следующем году[29] те же самые мавры снова начали войну и были подчинены. Светоний Паулин, один из преториев, последовательно опустошил их страну вплоть до Атласских гор[30], а за ним Гней Госидий Гета, муж того же достоинства, совершил поход, без промедления выступив против их полководца Салаба и победив его в двух разных случаях. Когда же Салаб, вслед за тем, оставил немногих воинов возле границы, чтобы задерживать любых преследователей, а сам укрылся в пустыне, Гета рискнул последовать за ним. Поставив сначала часть своего войска напротив отряда, который затаился в ожидании, он двинулся вперед, после того, как запасся, насколько возможно, водой. Но когда она стала кончаться, а больше он не мог достать, то обнаружил себя в крайней нужде. Ибо варвары, со своей стороны, могли противостоять долгое время всякими способами жажде вследствие привычки, и, кроме того, могли всегда раздобыть по крайней мере немного воды благодаря своему близкому знакомству со страной, и так они ухитрялись выживать, в то время как для римлян, по противоположным причинам, оказалось невозможно продвигаться вперед и сложно даже возвратиться. В то время как Гета находился там в затруднении насчет того, что ему следует делать, один из туземцев, которые были в мире с завоевателями, убедил его попробовать некоторые заклинания и чары, говоря ему, что вследствие таких обрядов изобилие влаги часто бывало дано его народу. И как только Гета последовал этому совету, такой сильный дождь пролился с небес, что полностью утолил жажду воинов и в то же время встревожил врагов, подумавших, что небеса пришли на помощь римскому полководцу. Вследствие этого они добровольно пришли к соглашению и закончили военные действия. После этих событий Клавдий разделил подчиненных мавров на две провинции; первая охватывала область вокруг Тингиса, а другая вокруг Кесарей, и по этим городам провинции были названы, и он назначил двух всадников управлять ими[31]. В ту же самую пору некоторые части Нумидии подверглись нападению соседних варваров, и затем, когда последние потерпели поражение в битве, снова стали спокойными.
10. Клавдий был тогда консулом с Гаем Ларгом[32]. Он позволил своему коллеге находиться на должности весь год, но сам в то время удерживал се только два месяца. Он приказал остальным присягнуть о поддержке деяний Августа и сам принес клятву, но по отношению к своим собственным деяниям он не позволял ничего подобного со стороны кого-либо из них; и когда он оставил должность, то еще раз принес клятву таким же образом, как и прочие. Это было его постоянным образом действий всякий раз, когда он бывал консулом. Тогда он отменил обычай, установленный постановлением, читать некоторые речи Августа и Тиберия в новогодний день, ибо это дело задерживало сенаторов вплоть до вечера, и он заявил, что достаточно было, чтобы эти речи были вырезаны на таблицах. Когда некоторые преторы, которым было доверено управление денежными делами, навлекли на себя обвинения, он не стал преследовать их, но посетил, когда они совершали продажи и сдавали в аренду, и оценил соответствие всего этого тому, что он рассматривал как злоупотребления, и он придерживался того же способа действий во многих других случаях. Число назначаемых преторов не было одинаковым, ибо тогда их могло быть то четырнадцать, то восемнадцать, и еще некое число между этими, просто как придется[33]. Помимо мер в области денежного обращения он учредил коллегию из трех преториев для взимания долгов, полагающихся правительству, назначив им ликторов и других обычных помощников.
11. По случаю жестокого голода он задумался над вопросом снабжения в изобилии продовольствием, и не только из-за этих особенных трудностей, но на все будущее время[34]. Ибо в действительности почти все зерно, потреблявшееся римлянами, было привозным, и при этом возле устья Тибра не было безопасных пристаней или подходящих гаваней, так что их господство на море оказывалось бесполезным для них. За исключением грузов, привозимых в летнюю пору и хранившихся на складах, они не имели припасов на зиму, ведь если кто-нибудь когда-либо и отважился бы на путешествие в это время года, он мог быть уверен, что столкнется с бедой. Ввиду такого положения Клавдий принялся строить гавань и не остановился даже тогда, когда зодчие на его запрос, сколь велики могли бы быть затраты, ответили: "И не думай делать этого!" - так они были уверены, что громадные расходы, которые были необходимы, могли бы оттолкнуть его от его намерения, если бы он мог заблаговременно постигнуть цену. Он однако, замыслил предприятие, соответствующее достоинству и величию Рима, и осуществил его. В первую очередь он выкопал очень существенный участок земли, построив защитные стены с каждой стороны выкопанного, а затем запустил внутрь море, затем, в самом море он построил огромные молы с обеих сторон от входа и таким образом заключил в них обширное водное пространство, посреди которого он воздвиг остров и поставил на нем башню с сигнальным огнем. Эта бухта, как ее до сих пор называют на местном наречии, была, таким образом, создана им в то время[35]. Он, кроме того, пожелал сделать сток в Лирис из Фукинского озера в стране марсов с тем, чтобы не только земли вокруг него могли бы возделываться, но также, чтобы река могла быть сделана более судоходной. Но деньги были потрачены напрасно[36].
Он ввел многие законы, о большинстве из которых у меня нет необходимости упоминать, но я хочу записать следующее. Наместники, избиравшиеся по жребию, должны были отправляться перед первым днем апреля, из-за этого у них вошло в привычку на долгое время задерживаться в городе. И он не желал, чтобы те, кто был прямо назначен им, выражали ему какую-либо благодарность, как у них было в обычае поступать, из-за чего он заявил: "Эти люди не должны благодарить меня, как если бы они искали службы, но скорее я должен был бы благодарить их, ибо они охотно помогают мне нести бремя правления, и если они сами хорошо исполняют свою должность, я должен буду еще больше хватить их".
Тем, кто по причине недостатка средств не имел возможности быть сенаторами, он позволил оставить должность[37], и он возвел некоторых всадников в трибуны, а всех остальных заставил появляться в сенатской курии так часто, как их о том извещали.
12. И он был гак суров к тем, кто был нерадив в этом отношении, что некоторые покончили с собой. В других отношениях, впрочем, он был дружелюбен и внимателен в общении с ними; он охотно проведывал их, когда они болели, и хотел участвовать в их праздниках.
Когда трибун на людях избил императорского раба, Клавдий не причинил обидчику вреда, только лишил его свиты, но и ту вскоре вернул. Он отослал другого своего раба на Форум и приказал, чтобы того жестоко высекли, так как он оскорбил знатного человека. В сенате император сам пожелал вставать в случае, если другие долгое время стояли, ибо по причине слабого здоровья он часто оставался сидящим, как я уже сообщал, зачитывая свое мнение, если о нем спрашивали. Он даже позволил Лукию Сулле[38] сидеть на преторской скамье, так как этот человек, будучи неспособным в то время по причине своего возраста услышать что-либо со своего обычного места, стоял. В первую годовщину своего провозглашения императором он не сделал ничего сверх обычного, за исключением того, что раздал по сто сестерциев преторианцам, дело, которой он делал впоследствии ежегодно[39]. Некоторые из преторов, впрочем, по собственной доброй воле и безо всякого постановления устроили общественное празднование не только этого события, но и дня рождения Мессалины. Но не все из них сделали это, а только те, кто сочли приличествующим, столь великой свободой действий они располагали. В самом деле, Клавдий выказывал такую скромность во всех этих вещах, что когда у него родился сын[40] (названный в то время Клавдием Тиберием Германиком, но позже также Британником), он не сделал это событие в каком-либо отношении заметным, и даже не позволял, чтобы прозвание Августа было дано мальчику, и Августы - Мессалине.
13. Он постоянно давал гладиаторские бои, ибо испытывал большое удовольствие от них, так что даже вызвал осуждение на этот счет[41]. Погибали очень немногие дикие звери, но большое число человеческих существ, одни - в сражениях друг с другом, другие - растерзанные животными. Ибо император люто ненавидел рабов и вольноотпущенников, которые в царствования Тиберия и Гая злоумышляли против своих хозяев, как тех, кто беспричинно делал ложные доносы против других, так и тех, кто совершал лжесвидетельства, и соответственно он избавился от большинства из них изложенным образом, хотя некоторых покарал другим способом, и многих отдал для наказания их хозяевам. Столь велико, в самом деле, было число тех, кто оказался публично казненным, что статую Августа, стоявшую в том месте, убирали в другое, чтобы не показалось, что он тоже присутствует на этой бойне, или же закрывали. Этим поступком Клавдий навлек на себя насмешки, ибо он жадно насыщался теми самыми зрелищами, на которые, по его мнению, не подобало бы смотреть даже неодушевленной бронзе. Он испытывал особое удовольствие, наблюдая за теми, кого безжалостно истребляли в перерывах между представлениями в обеденное время; и все же он приказал умертвить льва, натасканного пожирать людей на превеликую потеху толпы, заявив, что не к лицу римлянам глазеть на такие зрелища. Но за некоторые деяния его громко хвалили - за свободное общение с народом на представлениях[42], за то, что он снабжал их всем, чего они желали, а также за то, что он очень редко использовал глашатаев, но вместо этого доводил до сведения о большинстве событий посредством сообщений, написанных на досках.
14. После того, как он приучился таким образом вдоволь насыщаться кровью и резней, ему легче было перейти к другим видам убийств. Императорские вольноотпущенники[43] и Мессалина были ответственны за это, ибо всякий раз, когда они желали добиться чьей-либо смерти, они запугивали Клавдия, и как следствие им позволялось делать все, чего бы им не захотелось. Часто, когда в миг внезапной тревоги охватывавший его страх приводил к тому, чтобы приказать о чьей-либо казни, впоследствии, придя в себя и возвратившись в чувство, он, бывало, проводил разыскание об этом человеке и, изучив, что же произошло, оказывался огорченным и раскаивающимся.
Он начал этот ряд убийств с Гая Аппия Силана[44]. Он послал за этим человеком, который происходил из очень благородной семьи и был в то время наместником Испании, делая вид, что нуждается в его услугах, женил его на матери Мессалины и некоторое время содержал его в чести, среди самых близких и дорогих себе. А затем внезапно убил его. Причина заключалась в том, что Силан оскорбил Мессалину, самую распутную и похотливую из женщин, отказавшись переспать с ней, и этим пренебрежением, проявленным к ней, испортил отношения с Наркиссом, императорским вольноотпущенником. Так как у них не было правдивого или хотя бы правдоподобного обвинения, чтобы выдвинуть против него, Наркисс придумал сон, о котором заявил, что будто бы видел Клавдия, убитого рукой Силана; затем рано утром, когда император еще находился в постели, весь дрожа, он сообщил ему о своем сне, а Мессалина, подхватив эту тему, преувеличила его значение[45].
15. Так тог погиб просто из-за видения. После его смерти римляне больше не тешили себя надеждами на Клавдия, и Анний Виникиан[46] с некоторыми другими сразу же составил против него заговор. Анний был одним из тех, кого предлагали на престол после смерти Гая. и отчасти именно страх, вызванный этим обстоятельством, подвигнул его на мятеж. Так как он, однако, не располагал военной силой, он послал к Фурию Камиллу Скрибониану[47]. правителю Далматии, который имел множество граждан и союзнических войск, и заручился их поддержкой; ибо Камилл уже вынашивал собственные замыслы о восстании, главным образом из-за того, что ранее был оговорен перед императором. Когда Анний зашел так далеко, многие сенаторы и всадники примкнули к нему, но они оказались бесполезны, ибо воины, когда Камилл выразил перед ними надежду увидеть восстановленной республику и пообешал вернуть им давнюю свободу, заподозрили, что у них опять будут смуты и раздоры, и не захотели дальше слушать его. Из-за этого он испугался и бежал от них, и когда прибыл на остров Исса, наложил на себя руки[48]. Клавдий тем временем находился в большом страхе, и готов был добровольно отказаться от своей власти в пользу Камилла, но затем к нему возвратилось мужество[49]. В первую очередь он разными способами вознаградил воинов, особенно, побудив сенат дать легионам, составленным из граждан (седьмому и одиннадцатому), прозвания Клавдиевых, Верных и Любящих Отчизну[50]. Затем он произвел розыск тех, кто составил против него заговор, и по этому обвинению многих приговорил к смерти, среди прочих претора, которого сначала отстранил от должности. Некоторые, правда, включая Виникиана, совершили самоубийство. Ведь Мессалина и Наркисс со всеми прочими товарищами-вольноотпущенниками ухватились за этот случай, чтобы дать выход своей самой злобной мести. Они использовали, например, рабов и вольноотпущенников как доносчиков против их собственных хозяев. Эти хозяева и другие, самого высокого происхождения, одинаково иностранцы и граждане, и не только плебеи, но и некоторые всадники и сенаторы, были подвергнуты пыткам вопреки тому, что Клавдий в самом начале своего правления поклялся не подвергать пытке ни одного свободного человека.
16. Вследствие этого многие мужчины и женщины были казнены в то время, и некоторые из последних даже встретили свою судьбу в той же тюрьме. И когда они должны были умереть, даже женщины, их вели в цепях на место казни, как пленников, и их тела сбрасывали по Лестнице Стенаний, а в случае тех, кого казнили где-нибудь вне города, только их головы были выставлены там. Некоторые из наиболее виновных, впрочем, посредством услуг или взяток спасли свои жизни при помощи Мессалины и императорских вольноотпущенников из окружения Наркисса. Всем детям приговоренных к смерти была дарована неприкосновенность, и некоторые даже получили деньги. Обвиняемых судили в сенате в присутствии Клавдия, префектов и вольноотпущенников. Он зачитывал обвинения, сидя между консулами на председательской трибуне или на скамье, затем он переходил на свое обычное место, а трибуну занимали консулы. Такому же порядку следовали в других случаях особой важности.
Случилось в то время, что Галес, вольноотпущенник Камилла, будучи приведенным в сенат, оправдывался с очень большой свободой в словах вообще, и, в частности, сделал замечание, достойное того, чтобы быть упомянутым. Наркисс взял слово и сказал ему: "Что бы ты делал, Галес, если бы Камилл стал императором?" Тот ответил: "Стоял бы позади него и помалкивал". Так он стал знаменитым из-за этою замечания, также как Аррия из-за другого. Эта женщина, которая была женой Кекины Пета, не захотела жить после того, как тот был приговорен к смерти, хотя, будучи в очень близких отношениях с Мессалиной, могла бы занять видное положение. Тем не менее, когда ее супруг проявил малодушие, она укрепила его решимость, ибо она взяла меч и ранила себя, затем передала его мужу, говоря: "Смотри, Пет, мне не больно!"[51]. Эти двое, таким образом, заслужили похвалу; ибо из-за долгой череды бедствий дошли до того, что доблесть не означала более ничего другого, как достойно умереть. Но что касается Клавдия, он был так сосредоточен на наказании упомянутых и других, что постоянно давал воинам в качестве пароля ту строку относительно необходимости "суметь отразить человека, напавшего первым"[52]. Он высказал и многие другие намеки такого рода по-гречески, как им, так и в сенате, с тем исходом, что те, кто смог понять хотя бы один из них, смеялись над ним. Таковы были некоторые события в то время. Также трибуны в связи со смертью одного из них сами созвали сенат с целью назначить его преемника, хотя на месте были консулы.
17. Когда Клавдий в третий раз стал консулом[53], он отменил многие дни благодарения и многие праздники, поскольку им была отведена большая часть года к немалому ущербу для общественных дел. Кроме этого сокращения праздников он урезал разными путями все, что мог. То, что было роздано Гаем безо всякой справедливости и основания, он потребовал от получивших назад, но он вернул дорожным магистратам все штрафы, какие они заплатили в царствование Гая по наущению Корбулона. Кроме того, он дал указание наместникам, избранным по жребию, так как они даже в то время медлили покинуть город, что они должны были начинать свое путешествие ранее середины апреля. Он лишил ликийцев свободы за то, что они восстали и умертвили некоторых римлян, и он включил их в состав провинции Памфилия[54]. Во время расследования этого дела, которое велось в сенате, он задал вопрос на латыни одному из послов, который был но происхождению ликийцем, но получил ранее римское гражданство, и когда человек не смог понять, что он сказал, он лишил его гражданства, говоря, что не пристало быть римлянином человеку, не знающему языка римлян[55]. Многие другие лица, недостойные гражданства, также были лишены его, в то время как другим он даровал гражданство совершенно без ущемления кого-либо, в некоторых случаях отдельным лицам, в некоторых - целым общинам. Ибо так как римляне имели преимущество перед иностранцами практически во всех отношениях, многие добивались этой льготы личным обращением к императору, а многие покупали ее у Мессалины и вольноотпущенников императора. По этой причине, хотя сначала эта милость продавалась только за большие деньги, она сделалась впоследствии настолько обесценившейся благодаря легкости, с которой ее можно было достичь, что стало общим мнением, будто всякий человек мог стать гражданином, дав нужному лицу несколько кусков битого стекла. За свои действия в этой области Клавдий поэтому навлек на себя насмешки[56], но его хвалили за поведение в другом направлении. Кажется, что были сделаны доносы против многих новых граждан, в некоторых случаях на то, что они не приняли имени Клавдия, а в других - что они не оставили ему после смерти имущество, что было укоренившимся, и говорили о тех, кто получил гражданство от него, что они должны были делать обе эти вещи. Клавдий тогда запретил кого бы то ни было вызывать в суд по таким основаниям.
Мессалина и его вольноотпущенники получали подношения за продажу оптом и в розницу не только льгот и военного командования, прокураторства и управления провинциями, но также всего вообще, и в таких размерах, что там возникла нехватка всех товаров, и как следствие Клавдий вынужден был собирать плебс на Марсовом поле, и с возведенного на нем возвышения определять цены на разные товары. Клавдий также дал на поле гладиаторские бои, по случаю чего надел воинский плащ. День рождения ею сына был отмечен преторами по их собственному почину представлениями и обедом. Все из них, кто решил это, поступали также и в дальнейшем.
18. Между тем Мессалина не только выставляла напоказ собственную распущенность, но также заставляла других женщин показывать себя настолько же бесстыжими. Она побудила многих из них совершить прелюбодеяния прямо во дворце, в то время как их мужья присутствовали и смотрели на это. Таких мужчин она любила, ласкала и вознаграждала почестями и должностями, но других, которые не хотели предоставлять своих жен для таких дел, она ненавидела и обрекала на гибель всеми возможными способами. Эти поступки, однако, несмотря на подобную природу и то, что совершались столь открыто, долгое время ускользали от внимания Клавдия, ибо Мессалина заботилась о нем, подкладывая ему разных служанок, и старалась обезопасить себя от тех, кто мог бы сообщить ему какие-либо сведения, то ли оказывая им милости, то ли подвергая их наказанию. Например, она устранила в то время Катония Юсга[57], начальника преторианской охраны, прежде, чем он смог бы осуществить свое намерение рассказать императору кое-что об этих делах. И, приревновав к Юлии, дочери Друза, сына Тиберия, а затем жене Нерона Германика, она стала причиной того, что её убили[58]. В это же время один из всадников, обвиненный в заговоре против Клавдия, был сброшен с Капитолия трибунами и консулами[59].
19. Пока в городе происходили эти события, Авл Плавтий[60], прославленнейший сенатор, совершил поход против Британии, ибо некий Берик[61], изгнанный с острова вследствие восстания, убедил Клавдия послать туда войско. Таким образом случилось, что Плавтий предпринял этот поход, но имел затруднения в том, чтобы побудить свое войско выступить вне Галлии. Ибо воины возмутились при мысли о том, чтобы совершить поход за пределы ведомого мира, и не желали оказывать ему повиновения, пока Наркисс, присланный Клавдием, не поднялся на возвышение рядом с Плавтием и не попытался обратиться к ним. Тогда они пришли в ярость от этого и не дали Наркиссу произнести и слова, но внезапно выкрикнули на одном дыхании хорошо известный возглас: "Ио, Сатурналия!" (ибо на празднике Сатурна рабы надевали одежду своих хозяев, и это был древний праздник), - и тут же решили следовать за Плавтием. Их задержка, однако, сделала их отплытие слишком поздним для этого времени года. Они были отправлены тремя отрядами с тем, чтобы им не помешали при высадке - как могло бы случиться с одним войском, - и во время их переправы они сначала были повергнуты в уныние, потому что первоначально сбились с пути, но затем собрались с духом, поскольку вспышка света, появившаяся на востоке, промчалась к западу, в направлении, в котором они плыли. Так они высадились на острове и не встретили никого, кто сопротивлялся бы им. Ибо бритты вследствие своей неосведомленности не предвидели, что они придут, и потому заблаговременно не собрались. Но даже если бы они и собрались, они не стали бы близко подходить к стоянкам римлян, но укрылись бы в болотах и лесах, рассчитывая, что терпение завоевателей истощится в бесплодных усилиях, так что, точно так же, как в дни Юлия Кесаря[62], они должны будут отплыть назад, ничего не достигнув.
20. Плавтий, соответственно, имел некоторые затруднения в том, чтобы разыскать их; но когда, наконец, он все же их обнаружил, сначала нанес поражение Каратаку, а затем Тогодумну, сыновьям Кунобеллина, который умер[63] (британцы не были свободными и самостоятельными, но были разделены на части между разными царями). После бегства этих царей он овладел по договору частью бодуннов, которыми управляло племя катуэлланов; и, оставив там сторожевой отряд, он продвинулся дальше и достиг реки[64]. Варвары подумали, что римляне будут не в силах переправиться через нее без моста и, соответственно, беспечно стали лагерем на противоположном берегу; но он послал переправиться подразделения германцев, которые были привычны легко преодолевать в полном вооружении самые бурные потоки. Те неожиданно набросились на врагов, но вместо того, чтобы стрелять в кого-либо из людей, ограничились тем, что ранили лошадей, впряженных в их повозки; и в последовавшей свалке даже вражеские всадники не могли спастись. Плавтий вслед за тем послал переправиться также Флавия Веспасиана (человека, который в последствии стал императором[65]) и его брата Сабина, действовавшего как его заместитель. Так они, кроме того, переправились через реку тем же способом и убили многих врагов, застав их врасплох. Уцелевшие, однако, не обратились в бегство, но на следующий день снова вступили в схватку с ними. Исход борьбы был неопределенным, пока Гней Госидий Гета, после того, как едва избежал плена, в конце концов, не добился поражения варваров так умело, что получил триумфальные украшения, хоть и не был консулом. Оттуда британцы отступили к реке Тамесу[66] недалеко от того места, где она впадает в океан и во время прилива образует залив. Ее они легко преодолели, так как знали, где можно было найти в тех местах твердую почву и удобные броды, но римляне в попытке преследовать их не были так успешны. Впрочем, германцы опять переплыли ее, и некоторые другие преодолели по мосту чуть выше по течению, после чего они тут же набросились на варваров с разных сторон и истребили многих из них. Неосторожно преследуя остатки, они зашли в болота, из которых трудно было выбраться, и так потеряли некоторых людей.
21. Вскоре после этого Тугодумн погиб[67], но британцы, далекие от того, чтобы подчиниться, все объединились более прочно, чтобы отомстить за его смерть. Из-за этого обстоятельства и из-за трудностей, с которыми он столкнулся на Тамесе, Плавтий стал осторожным, и вместо того, чтобы сколько-нибудь продвигаться дальше, занялся охраной того, что уже приобрел, и послал к Клавдию. Ибо он имел предписание поступить так в случае, когда встретит какое-либо особо упорное сопротивление и, в самом деле, многочисленное снаряжение, включая слонов, было уже собрано для похода.
Когда послание достигло его, Клавдий доверил домашние дела, включая командование войсками, своему коллеге Лукию Вителлию, которому он поручил оставаться на должности, как и он, целые полгода, а сам затем отправился на войну. Он спустился по реке в Остию, а оттуда проследовал вдоль берега к Массилии, откуда, продвигаясь частично по суше, а частично по рекам, прибыл к Океану и переправился в Британию, где присоединился к легионам, ожидавшим его возле Тамиса[68]. Приняв начальствование над ними, он переправился через поток и, вступив в бой с варварами, собравшимися при его приближении, нанес им поражение и взял Камулодун[69], столицу Кинобеллина. Затем он подчинил многие племена, в одних случаях по договору, в других - силой, и был несколько раз провозглашен императором вопреки обычаю, ибо один человек не мог получить этого звания больше, чем один раз за одну и ту же войну. Он лишил побежденных их оружия и передал его Плавтию, приказав ему также покорить остававшиеся области. Сам Клавдий тогда поспешил назад в Рим, послав вперед новости о своей победе своим зятьям Магну и Силану.
22. Там, прочитав о его достижениях, дали ему прозвание Британника и даровали позволение справить триумф. Они постановили также, что там должен был быть ежегодный праздник в память об этом событии, и чтобы были возведены две триумфальные арки, одна в Городе, а другая в Галлии, потому что именно из этой страны он отплыл, когда переправился в Британию[70]. Они пожаловали его сыну то же прозвание, что и ему, и действительно, "Британник" стало некоторым образом обычным именем мальчика. Мессалина была пожалована той же привилегией занимать передние места, чего когда-то достигла Ливия, а также пользоваться двуколкой.
Таковы были почести, которые сенат пожаловал царствующей семье; но они ненавидели память Гая настолько сильно, что постановили, чтобы все бронзовые монеты с его изображением, отчеканенные при нем, были переплавлены. И все же, хотя это было сделано, бронза нашла не лучшее применение, так как Мессалина сделала из нее статуи Мнестера, актера. Ибо, ввиду того, что он некогда состоял в плотской связи с Гаем, она сделала этот дар в знак благодарности за его согласие переспать с нею. Ведь она была безнадежно влюблена в него, и когда обнаружила себя неспособной никоим образом, то ли посулами, то ли угрозами, убедить его вступить в связь с ней, имела разговор со своим супругом и попросила того, чтобы этого человека обязали подчиниться ей, делая вид, что она хочет его помощи для совсем другой цели. Клавдий, соответственно, сказал Мнестеру, чтобы он исполнил все, что бы ни было ему приказано сделать Мессалиной, и таким образом случилось, что он переспал с ней, уверенный, что это и было дело, которое ему повелел исполнить ее муж[71]. Мессалина избрала тот же самый способ в отношении разных других мужчин и совершала прелюбодеяния, прикидываясь, будто Клавдий знал, что происходит, и поощрял ее бесстыдство.
23. Итак, части Британии были завоеваны в то время описанным образом. Позже, когда Гай Крисп и Тит Статилий были консулами (последний во второй раз)[72], Клавдий прибыл в Рим после шестимесячного отсутствия, из которого он провел в Британии только шестнадцать дней, и справил свой триумф. В этом он последовал старинным обычаям, даже поднялся по ступеням Капитолия на коленях, поддерживаемый с обеих сторон своими зятьями[73]. Сенаторам, участвовавшим в походе вместе с ним, он даровал триумфальные украшения, и не только консулярам, но и всем остальным, дело, которое он привык делать самым щедрым образом и в других случаях с небольшими оговорками. Руфрию Поллиону[74] префекту, он пожаловал статую и место в сенате так часто, как часто тот должен будет приходить в это собрание с императором; и чтобы не показалось, что он вводит в этом отношении новшества, заявил, что Август сделал то же самое в случае некоего Валерия, лигурийца. Он также отличил Лакона, бывшего префекта ночной стражи, а в то время прокуратора Галлии, точно таким же образом и, кроме того, дал ему сан консуляра. Позаботившись об этих делах, он справил триумфальное празднество, приняв по этому случаю некоторые консульские полномочия. Празднество было проведено в обоих театрах одновременно, и во время представлений он сам часто отсутствовал, то время как другие исполняли обязанности вместо него. Он объявил о стольких конных состязаниях, сколько можно было провести в один день, и все же там их было не более десяти. Ибо между разными скачками травили медведей, соревновались атлеты, и мальчики, вызванные из Азии, исполнили пиррический танец. Другое празднество, также в честь его победы, было дано актерами на сцене с согласия сената. Все это было сделано в связи с успехами в Британии, и с тем, чтобы другие народы легче приходили бы к соглашению, было постановлено, чтобы все договоры, заключенные Клавдием или его заместителями с каким бы то ни было народом, соблюдались бы, как если бы были заключены сенатом и народом.
24. Ахайю и Македонию, которые еще с царствования Тиберия предназначались непосредственно назначаемым правителям, Клавдий в то время опять сделал зависящими от жребия[75]. Он также отобрал у преторов заботу о казне, передав это дело в руки квесторов, как было в старину; эти квесторы, однако, были не ежегодными должностными лицами, как было перед тем с ними, а впоследствии с преторами, но теми же самыми двумя человеками, ведавшими этим делом в течение полных трех лег. Некоторые из этих квесторов сразу после того достигали преторства, а другие получали жалование в соответствии со средствами, определенными на их управление этим делом. Квесторам, таким образом, было дано заведование казной вместо управления Италией за пределами города (ибо Клавдий отменил все позднейшие их обязанности); а преторам вместо их прежних забот были доверены разные судебные дела, которые ранее разбирали консулы. Людям, служившим в войске, так как они не могли законно иметь жен, были даны привилегии женатых мужчин. Марк Юлий Коттий получил дополнение к своим наследственным владениям, лежавшим в части Альп, которая носила его имя, и был в то время впервые назван царем[76]. Родийцы были лишены своей свободы, так как посадили на кол некоторых римлян[77].
Умбоний Силион, правитель Бетики, был отозван и изгнан из сената за то, что послал слишком мало зерна войскам, служившим в Мавретании. Во всяком случае, таким было выдвинутое против него обвинение, но это не была действительная причина, ибо на самом деле таким обращением с собой он был обязан тому, что вызвал недовольство некоторых вольноотпущенников. В связи с этим он вынес всю свою обстановку, которая была многочисленной и очень красивой, на место распродаж, как если бы собирался назначить цену за все это, но продал только свое сенаторское облачение, показав таким образом, что понес не самый большой ущерб и может наслаждаться жизнью как частное лицо. Помимо этих событий в том году еженедельный рыночный переносился на разные дни недели из-за некоторых религиозных обрядов, и это происходило также во многих других случаях.
25. В следующем году[78] Марк Виникий и Статилий Корвин стали консулами, первый повторно. Сам Клавдий дал все обычные клятвы, но удержал остальных от принесения присяги по отдельности. Вместо этого, как и в более ранние времена, один из преторов, один из трибунов и по одному от каждой другой группы должностных лиц произнесли клятвы за своих коллег. Такому порядку следовали несколько лет.
Ввиду обстоятельства, что город оказался заполнен огромным количеством изображений (ибо всякий желающий был волен иметь свое подобие в общественном месте, живописное, в бронзе или мраморе), Клавдий перенес многие из них в другие места и на будущее запретил, чтобы какому-либо частному лицу было бы позволено следовать такому образу действий иначе, как с позволения сената или хотя бы когда оно построило бы или восстановило некое общественное сооружение; ибо он позволил таким лицам и их родственникам иметь изображения, поставленные в соответствующих местах.
После изгнания правителя одной из провинций за взяточничество, император отобрал на общественные нужды все доходы, которые тот человек получил, пока был на должности. И для того, чтобы предотвратить для таких чиновников возможность ускользнуть от тех, кто хотел бы привлечь их к суду, он не желал никому давать должность сразу же после ухода с другой. Это, в самом деле, было обычаем и в более ранние времена с тем, чтобы всякий мог бы свободно предъявить иск против таких магистратов до наступления срока давности, а не как при немедленном вступлении в другую должность, ибо предполагалось, что если они были бы виновны в каких-либо недостойных делах, то не смогли бы иметь в дальнейшем преимуществ и избежать расследования, то ли получив другую должность, то ли благодаря отсутствию в городе. Этот обычай, однако, вышел из употребления. Так тщательно в то время Клавдий предохранялся против обеих возможностей, что не хотел позволить даже тем, кто был советниками наместников, немедленно участвовать в жеребьевке на управление провинцией, которая естественно могла бы достаться им; однако он позволил некоторым из них управлять по два года, и в некоторых случаях он присылал людей, назначенных им самим. Те, кто добивался нрава покинуть Италию, получали позволение Клавдия под его личную ответственность, без участия со стороны сената; и все же, с тем, чтобы казалось, что он делает это в соответствии с неким законом, он приказал, чтобы было проведено постановление, одобрявшее такой порядок, и подобное голосование было проведено также в следующем году.
Тогда он справил празднество благодарения, о котором дал обет во имя успеха своего похода. Плебсу, получавшему общественные раздачи, он дал по триста сестерциев каждому, а в некоторых случаях больше, так что некоторые получили до тысячи двухсот пятидесяти сестерциев. Он, однако, не все это распределил самолично, но ему помогали его зятья, поскольку раздача длилась несколько дней, а он пожелал править суд в это время. В случае Сатурналий он восстановил пятый день, который был установлен Гаем, но позже отменен.
26. Так как в то время затмение Солнца должно было произойти в день его рождения[79], он опасался, что следствием могли бы быть какие-либо волнения, тем более, что уже случились некоторые другие предзнаменования; по этой причине он издал заявление, в котором огласил не только обстоятельство, что там должно было быть затмение, и когда, и как долго, но также причины, по которым это непременно должно было произойти. Эти причины я сейчас приведу. Луна делает свой круг (примерно так полагают) ниже Солнца, то ли непосредственно под его влиянием, то ли потому, что между ними находятся Меркурий и Венера, имеет долготное движение, точно также как и Солнце, и вертикальное движение, как и оно, но имеет, кроме того, также широтное движение, которое у Солнца никогда не наблюдается. Когда вследствие этого Луна оказывается на прямой линии с Солнцем над нашими головами и проходит под его пылающим шаром, она заслоняет лучи от этого тела, распространяющиеся к Земле. Для части жителей Земли это затемнение длится более долгое, а для других - более короткое время, тогда как для оставшихся оно не происходит даже на кратчайший миг. Ибо поскольку Солнце всегда имеет собственный свет, и оно никогда не лишается его, и в соответствии со всем этим между ними и Солнцем Луна не проходит с тем, чтобы отбросить на них тень, оно всегда появляется полным. Это, таким образом, то, что происходит с Солнцем, и это было сделано в то время общеизвестным Клавдием. Но сейчас, так как я коснулся этого предмета, следует уделить место также объяснению и лунного затмения. Всякий раз, когда Луна находится в прямом противостоянии с Солнцем (ибо она затмевается только в полнолуние, точно также как Солнце затмевается в новолуние) и движется в конусообразной тени Земли, явление, каковое случается всякий раз, когда она проходит через среднюю точку своего широтного движения, она тогда лишается солнечного света и появляется такой, какова она в самом деле. Таково объяснение этого явления.
27. В конце этого года Валерий Асиатик и Марк Силан стали консулами[80], последний во второй раз. Силан находился на должности весь срок, на который был избран, но Асиатик, хоть и был выбран на весь год (как происходило также и в других случаях), не дождался окончания своего срока, но добровольно оставил должность. Некоторые другие, действительно, тоже делали это, но только по причине бедности, ибо расходы, связанные с цирковыми играми, сильно возросли, так как там обычно устраивали скачки двадцать четыре раза. Асиатик, однако, отказался из-за своего огромного состояния, вследствие которого также оказался погибшим. Ибо, поскольку он был исключительно богатым и, став дважды консулом, возбудил у многих зависть и неприязнь, он пожелал, как говорится, "ниспровергнуть себя", полагая, что, поступив таким образом, он подвергся бы меньшей опасности, но он обманулся.
Виникий, с другой стороны, хоть и не претерпел вреда от Клавдия (ибо, хоть и знатнейший муж, умудрился спасти свою жизнь, живя неслышно и заботясь лишь о собственных делах), погиб от рук Мессалины, которая уже убила его жену Юлию и была разгневана тем, что он отказался вступить в связь с ней, и потому отравила его[81]. Но, несмотря на это, он удостоился общественных похорон и похвальных речей, ибо эти почести предоставлялись многим. Асиний Галл, сводный брат Друза по матери, злоумышлял против Клавдия, но вместо того, чтобы быть приговоренным к смерти, был изгнан. Одной из причин этого, возможно, было то обстоятельство, что он не готовил войско и не собирал заблаговременно какие-либо средства, но воодушевлялся единственно своей крайней глупостью, которая привела его к мысли, что римляне захотели бы подчиниться его правлению из-за его рода; но главная причина состояла в том, что он был крайне тщедушным и уродливым человечком и потому, вызывая презрение, навлек на себя скорее насмешки, чем опасность[82].
28. Народ шумно хвалил Клавдия за его умеренность в этом вопросе, а особенно они одобрили его действия, которыми он выказал неудовольствие, когда некий вольноотпущенник обратился к трибунам против человека, освободившего его, таким образом попросив и получив обвинителей против своего бывшего хозяина. Клавдий наказал не только этого малого, но и его домочадцев, и одновременно запретил, чтобы кто-нибудь в будущем оказывал содействие лицам подобного рода против их бывших хозяев под угрозой лишения права выступать с исками против других[83].
Но народ был раздосадован, видя его рабом собственной жены и вольноотпущенников. Эти настроения были особенно сильны в случае, когда и сам Клавдий, и остальные жаждали увидеть Сабина, бывшего префекта германских телохранителей времен Гая, убитым в гладиаторском бою, а Мессалина спасла его, так как он был одним из ее любовников. Они были также раздосадованы, потому что она забрала Мнестера из театра и держала его при себе; но всякий раз, когда среди народа заходил какой-нибудь разговор на счет отсутствия Мнестера в танцах, Клавдий делал вид, что удивлен, и рассказывал разные оправдания, божась, что того нет в его доме. Народ, веря, будто он действительно не знает, что происходит, огорчался от мысли, что он один не догадывается о том, что творится во дворце - делах настолько общеизвестных, что новости о них уже достигли врагов. Они не решались, однако, раскрыть перед ним действительное положение вещей, частично из боязни Мессалины, а частично - щадя Мнестера. Ведь последний доставлял им столько же удовольствия своим искусством, как императрица своей красотой. В самом деле, он был настолько одаренным актером, что однажды, когда толпа с большим воодушевлением умоляла его сыграть одну знаменитую пантомиму, свесил свою голову за сцену и сказал: "Я не сумею, я ведь на ложе с Орестом". Таким образом Клавдий постулат в этом деле.
Что касается большого числа судебных процессов, по которым не могли вынести решения, так как те, кто ожидал проигрыша своих дел, не хотели больше являться на них, он издал эдикт, объявлявший, что он примет решение по делам против них в указанный день даже в их отсутствие; и он строго придерживался этого правила[84].
Митридат, царь иберийцев, задумал восстание и занялся приготовлениями против римлян. Его мать, однако, воспротивилась ему, и так как она не смогла убедить его воздержаться, решила бежать. Он тогда пожелал утаить свой замысел и, пока сам продолжал свои приготовления, отправил своего брата Котиса в качестве посланца, чтобы доставить дружеское послание Клавдию. Но Котис оказался предательским послом и все рассказал императору; таким образом, он был сделан царем Иберии после Митридата[85].
29[86]. В следующем году, когда было восьмисотлетие Рима, Клавдий стал консулом в четвертый раз, и Лукий Вителлий - в третий[87]. Клавдий тогда удалил из сената некоторых его членов, большинство из которых отнюдь не сожалели, что исключены, но добровольно отказались ввиду своей бедности; и он подобным же образом назначил многих новых людей на их места. И когда некий Сурдиний Галл, избранный для того, чтобы стать сенатором, уехал в Карфаген, Клавдий поспешно вызвал его назад, заявив, что он наложил на него золотые оковы; таким образом Галл, связанный своим саном, остался дома.
Хотя Клавдий подвергал свирепым наказаниям чужих вольноотпущенников, он был очень снисходителен к своим собственным, как показывает следующее происшествие. Однажды, когда некий актер произнес в театре хорошо известную строчку:

"Преуспевающую плеть
с большим трудом можно стерпеть", -

и все собравшиеся вслед за этим посмотрели на Полибия, императорского вольноотпущенника, последний выкрикнул: "Да тот же поэт сказал:

Кто прежде козопасом был,
Тот ныне царь".

И все же Клавдий не причинил ему вреда.
Когда были получены сведения, что некоторые лица составили заговор против Клавдия, он не обратил внимания на большинство из них, сказав: "Не принимать же те же самые меры против блохи, как против дикого зверя".
Асиатика, однако, судили перед ним, и он был очень близок к тому, чтобы быть оправданным. Ибо он все отрицал, заявляя: "Я не знаю и не знаком ни с одним из тех, кто свидетельствовал против меня". И когда воин, заявлявший, что был связан с ним, на требование показать Асиатика указал на лысого мужчину, случайно стоявшего возле него - ибо лысина была единственным отличительным признаком Асиатика, в котором можно было быть уверенным - и из-за этого раздался взрыв смеха, и Клавдий уже готов был освободить Асиатика, Вителлий сделал заявление в пользу Мессалины, будто подсудимый посылал к нему с тем, чтобы выбрать способ своей смерти. Услышав это, Клавдий поверил, что Асиатик в самом деле приговорил себя, чувствуя себя виновным, и, соответственно, избавился от него[88].
Среди многих других, кого он приговорил к смерти по ложным обвинениям, выдвинутым Мессалиной, были Асиатик, а также Магн, его собственный зять. Первый заплатил жизнью за свое богатство, а второй из-за своей семьи и своего родства с императором. На словах, впрочем, они были осуждены по другим обвинениям[89].
В этом году маленький островок, до тех пор неизвестны, появился возле острова Тера[90].
Клавдий, государь римлян, издал закон о том, чтобы сенаторы не могли путешествовать далее, чем на семь верстовых знаков от Города без государева приказа[91].
Так как многие хозяева отказывались заботиться о своих рабах, когда те слабели, он принял закон, что всякий раб, который пережил такое обращение, должен был быть свободным. Он также запретил кому бы то ни было передвигаться по городу в повозке[92].
30. В Британии Веспасиан был как-то окружен варварами и оказался на грани гибели, но его сын Тит, тревожась за отца, действовал с необыкновенной отвагой, прорвавшись через их сомкнутые ряды, а затем преследовал и разгромил бегущего врага.
Плавтий за свои умелые и успешные действия в британской войне не только был похвален Клавдием, но также удостоился овации[93].
В гладиаторских боях приняли участие многие лица, не только свободные иностранцы, но также британские пленники. Он всегда использовал так много людей на зрелищах такого рода и в самом деле гордился этим.
Гней Домитий Корбулон, когда он начальствовал над войсками в Германии, собрал свои легионы и стал беспокоить, среди прочих варваров, хавков, как их называли. Будучи уже в глубине вражеских земель, он был отозван Клавдием, так как император, осведомленный о его доблести и порядке в его войске, не захотел позволить ему стать еще сильнее. Корбулон, когда ему сообщили об этом, повернул назад, воскликнув только: "Сколь счастливы были те, кто водил наше войско в прежние времена". Этим он имел в виду, что полководцам в иные дни позволено было проявить свою доблесть без опасности, тогда как сам он был ограничен императором из зависти. Будучи еще раз поставленным начальствовать над войском, он приказал своим людям прорыть канал от Рейна к Маасу на расстояние около двадцати трех миль с тем, чтобы предотвратить попятное течение рек и причиняемые этим наводнения во время океанских приливов[94].
Когда у Клавдия родился внук от его дочери Антонии (после смерти Магна ее отдали замуж за Корнелия Фавста Суллу, брата Мессалины[95]), он имел благоразумие не позволить никаких почетных постановлений по этому случаю.
Мессалина и вольноотпущенники раздулись от тщеславия. Из последних это особенно касалось троих, поделивших между собой власть: Каллиста. отвечавшего за прошения, Наркисса, который был главным секретарем и отсюда носил кинжал на боку, и Палланта. которому было доверено управление денежными делами.
31. Мессалина, как будто ей было недостаточно заниматься прелюбодеяниями и распутством - ибо в дополнение к своему вообще бесстыжему поведению она в то время и сама занималась проституцией во дворце, и принуждала других женщин самого высокого положения делать то же - тогда загорелась желанием иметь многих супругов, так, чтобы эти мужчины в самом деле так назывались. И она захотела вступить в брак по законному договору со всеми, кто заслужил ее благосклонность, и не была разоблачена и уничтожена при своей первой подобной попытке. В то время, в самом деле, все императорские вольноотпущенники были с ней закадычными друзьями и во всем действовали заодно с ней, но когда она ложно обвинила Полибия и привела его к гибели[96], хоть и поддерживала с ним непристойную связь, они больше не доверяли ей и, так, утратив их расположение, она погибла. Это произошло следующим образом. Она заставила Гая Силия, сына Силия, убитого Тиберием, записать себя в качестве ее супруга, справила роскошную свадьбу, пожаловала ему царский дворец, в который уже посносила самые ценные семейные вещи Клавдия, и в конце концов назначила его консулом[97]. Пока все это творилось, некоторое время, хоть о них или слыхали, или многие даже были тому свидетелями, новость продолжала ускользать от Клавдия. Но, в конце концов, когда он отправился в Остию проследить за поставками зерна, а она осталась в Риме под предлогом нездоровья, то закатила пир немалой известности и устроила на нем самый разнузданный кутеж[98]. Тогда Наркисс, озабоченный по поводу Клавдия, сообщил тому через его сожительниц обо всем, что имело место, и, запугав его мыслью, что Мессалина идет к тому, чтобы убить его и поставить Силия в качестве правителя на его место, он убедил его схватить и подвергнуть пыткам многих лиц. Когда дело пошло так, сам император поспешил в юрод и немедленно после своего прибытия приговорил к смерти Мнестера вместе со многими другими, а затем и Мессалина убила себя, найдя убежище в садах Асиатика, которые больше, чем что-либо иное, были причиной его гибели[99].
После нее Клавдий казнил также своего собственного раба за оскорбление одного видного человека.
Через короткое время он женился на Агриппине, матери Домития, имевшего дополнительное имя Нерон[100]. Ибо она была красивой и в состоянии постоянно давать ему советы, и она была с ним очень бесцеремонна, говоря, что он ведь се дядя, а на самом деле у нее были значительно более панибратские отношения с ним, чем следовало бы племяннице.
Силан считался честным человеком и был уважаем Клавдием до такой степени, что получил триумфальные отличия еще почти мальчиком, будучи помолвлен с императорской дочерью Октавией, и стал претором задолго до положенного возраста. Ему было позволено, кроме того, дать, за средства Клавдия, празднество, выпавшее на время его нахождения на должности, и во время его император искал у него расположения, как если бы был просто главой одной из партий и подхватывал каждый крик, который, как он слышал, народ хотел выкрикнуть ему[101].
Клавдий стал в такой степени рабом своих жен, что из-за них убил обоих своих зятьев.
Когда она была таким образом устранена с пути, Клавдий женился на Агриппине, своей племяннице. Бабушка[102] ревностно способствовала заключению этого брака, так как Агриппина имела сына, Домития, который был уже почти мужчиной, и они хотели сделать его преемником Клавдия в сане императора с тем, чтобы не претерпеть зла от рук Британника за то, что были причастны к смерти его матери Мессалины. Когда же брак был решен, они запугали Силана, которого Клавдий уважал как честного человека, и в то же время они пожелали получить Октавию, императорскую дочь, уже просватанную за Силана, в качестве жены для сына Агриппины Домития. Так они убедили Клавдия казнить Силана, утверждая, что тот составил заговор против него. Когда это было исполнено, Вителлий произнес речь в сенате, заявив, что благо государства требует, чтобы Клавдий женился, и он заставил указать на Агриппину как на женщину подходящей для этой цели природы, посоветовав им принудить его к этому браку[103]. Они также провели постановление, позволявшее римлянам брать в жены своих племянниц, союз, ранее запрещенный[104].
32. Как только Агриппина перешла жить во дворец, она достигла полного господства над Клавдием. В самом деле, она очень умело использовала большинство возможностей и, частично запугиванием, частично милостями добилась преданности всех тех, кто был в дружбе с ним[105]. Наконец, она достигла того, чтобы его сына Британника растили, как если бы он был просто никем (другой сын, просватанный некогда за дочь Сеяна, умер). Она сделала Домития зятем Клавдия в то время, а позже добилась и его усыновления[106]. Она достигла этих целей частично используя вольноотпущенников, чтобы убеждать Клавдия, а частично заблаговременно принимая меры к тому, чтобы сенат, народ и воины собирались вместе, выкрикивая свое одобрение ее требованиям по всякому поводу.
Агриппина готовила своего сына к престолу и доверила его воспитание Сенеке[107]. Она скопила для него неслыханные богатства, изыскивая невообразимые источники доходов, не только самые унизительные и презренные, но заискивая перед всяким, кто был хоть в малейшей степени состоятельным, и многих погубили по одной этой причине. Впрочем, она даже погубила из ревности некоторых видных женщин, так, она убила Лоллию Паулину, потому что та была женой Гая и тешила себя надеждой стать супругой Клавдия. Так как она не узнала принесенную ей голову этой женщины, она своей рукой открыла ей рот и осмотрела зубы, имевшие некоторые особенности[108].
Митридат, царь иберийцев, будучи побежденным в сражении с римским войском и потеряв надежду на жизнь, просил, чтобы ему дали возможность быть выслушанным, а не просто без разбирательства казнили или провели в триумфальном шествии. Когда эта просьба была удовлетворена, Клавдий принял его в Риме, сидя на трибунале, и обратился к нему с угрожающими словами. Но царь отвечал смело и закончил, сказав: "Я не приведен к тебе, а пришел сам. Если ты сомневаешься в этом, отпусти меня и попробуй меня найти"[109].
33. Она [Агриппина] быстро сделалась второй Мессалиной, тем более, что получила от сената право пользоваться на празднествах двуколкой, также как и другие почести.
После этого Клавдий дал Агриппине звание Августы[110]. Когда Клавдий усыновил ее сына Нерона и взял его в зятья, сначала сделав так, чтобы его дочь была принята в другую семью с тем, чтобы избежать видимости брака брата и сестры, случилось множество знамений. Небо в тот день казалось объято пламенем.
Агриппина также изгнала Кальпурнию, одну из самых видных женщин - или даже приговорила ее к смерти согласно одному сообщению - поскольку Клавдий когда-то восхищался ее красотой и хвалил ее[111].
Когда Нерон (использую то из его имен, которое было преобладающим) получил мужскую тогу, Божие Могущество потрясло землю в течение долгого времени в самый день обряда, а ночью точно также вселило страх в сердца всех[112].
Когда Нерон выдвинулся, Британник не получал ни почестей, ни заботы. Наоборот, Агриппина удалила и даже предала смерти тех, кто был предан ему; Сосибия, которому было доверено его воспитание и обучение, она убила под предлогом того, что он злоумышлял против Нерона. После этого она передала Британника тем, кто подходил для ее целей, и причиняла ему всякий вред, какой только могла[113]. Она совсем не позволяла ему быть с отцом или появляться на людях, но содержала его в некоем заключении, только без оков.
Когда префекты Криспин и Лукий Гета не угодили ей в чем-то, она устранила их с должностей[114].
Никто не осмеливался хоть каким-нибудь образом останавливать Агриппину; в самом деле, она имела большее могущество, чем сам Клавдий, и ее приветствовав на людях все, кто того желал, обстоятельство, вошедшее в записи.
Она обладала всей полнотой власти, ибо господствовала над Клавдием и взяла верх над Наркиссом и Паплантом (Каллист умер после того, как достиг влиятельнейшего положения).
Астрологи были изгнаны изо всей Италии, а связанные с ними наказаны[115].
Каратак, варвар-британец, взятый в плен и доставленный в Рим, а затем прошенный Клавдием, бродил по городу после своего освобождения и, насмотревшись на его великолепие и размах, воскликнул: "И можете же вы, владеющие таким и в таком количестве, зариться на наши бедные хижины?"[116].
Клавдий возымел желание показать морское сражение на одном озере[117]; потому, после постройки деревянной стены вокруг него и установки трибун, была собрана огромная толпа. Клавдий и Нерон были в воинском облачении, тогда как Агриппина надела великолепную хламиду, затканную золотыми нитями, а остальные зрители - все, на что только было способно их воображение. Те, кто должны были участвовать в морском бою, были осужденными преступниками, и каждая сторона насчитывала пятьдесят кораблей, одна была убрана как родийцы, а другая - как сицилийцы[118]. Сначала они собрались в одно соединение, и все вместе обратились к Клавдию по своему обычаю: "Здравствуй, император, мы, идущие на смерть, приветствуем тебя!" Но когда такой способ оказался бесполезным, чтобы спасти их, и им было все равно приказано сражаться, они просто прошли через ряды противников, раня друг друга как можно меньше. Это продолжалось, пока их не заставили уничтожить друг друга[119].
Когда было раскопано Фукинское озеро, Наркисса сурово укоряли за это. Ведь он отвечал за это предприятие, и полагали, что, израсходовав гораздо меньше, чем получил, он умышленно устроил бедствие с тем, чтобы его злоупотребления не были обнаружены[120].
Наркисс открыто издевался над Клавдием. В самом деле, есть рассказ о том, как в одном случае, когда Клавдий вершил суд, и вифинцы подняли большой крик против Юния Килона[121], бывшего их правителем, утверждая, что тот вымогал огромные взятки, а император, не поняв причину поднятого ими шума, спросил присутствующих, что они говорят, Наркисс, вместо того, чтобы сообщить ему правду, сказал, что они так выражают свою благодарность Юнию. И Клавдий, поверив ему, сказал: "Хорошо, пусть тогда будет прокуратором на два года дольше".
Агриппина часто сопровождала императора на людях, когда он занимался своими обычными делами или когда он принимал послов, хотя садилась на отдельное возвышение. Это было одним из самых примечательных зрелищ того времени.
Однажды, когда оратор Юлий Галлик вел дело в суде, Клавдий раздосадовался на него и приказал бросить его в Тибр, хотя тот был близок к выигрышу процесса. Этот случай дал повод для очень изящной остроты со стороны Домития Афра, самого умелого судебного защитника того времени. Когда человек, оставленный в шатком положении Галликом, пришел за помощью к Домитию, тот сказал ему: "А кто тебе сказал, что я плаваю лучше, чем он?".
Позже, когда Клавдий занемог, Нерон явился в сенат и пообещал устроить скачки в случае, если император выздоровеет. Ведь Агриппина ни единого камня не оставила не перевернутым, лишь бы сделать Нерона любимым в народе и побудить считать его единственным наследником императорской власти. Отсюда следовало, что она выбрала конные состязания, к которым римляне были особенно привязаны, чтобы Нерон пообещал их в случае выздоровления Клавдия, которое - как она искренне молилась - могло и не произойти. Кроме того, после расследования волнений в связи с ценами на хлеб она убедила Клавдия объявить народу эдиктом, а сенату письмом, что, если бы он умер, Нерон был бы способен управлять делами государства. Вследствие этого он стал важным лицом, и его имя было у всех на устах, в то время как по поводу Британника многие не знали даже, жив ли он еще, а остальные считали его больным и эпилептиком, и относительно этого есть сообщение, что слухи об этом распускала Агриппина. Когда в тот раз Клавдий выздоровел, Нерон блестящим образом провел конные состязания, и в это время он женился на Октавии - еще одно обстоятельство, побуждавшее рассматривать его как приближающегося к возмужалости[122].
Ничто, казалось, не могло удовлетворить Агриппину, хотя все отличия, которыми пользовалась Ливия, были ей также пожалованы, и проголосованы многие дополнительные почести. Но, хотя она пользовалась такой же властью, как и Клавдий, она желала иметь это звание по праву, и однажды, когда большой пожар опустошил город, она сопровождала его, как если бы оказывала ему помощь.
34. Клавдий был раздражен действиями Агриппины, которые он стал в то время осознавать, и разыскал из-за этого своего сына Британника, которого та долгое время намеренно держала подальше от его глаз, так как она делала все, что могла, чтобы обеспечить престол Нерону, ибо он был ее родным сыном от ее прежнего мужа Домития; и он проявлял свою привязанность всякий раз, когда встречал мальчика. Он не желал больше терпеть ее поведения, но готовился положить конец ее власти, дав своему сыну мужскую тогу и объявив его наследником престола[123]. Агриппина, разузнав об этом, встревожилась и поспешила предупредить что-либо подобное, отравив Клавдия. Но поскольку по причине большого количества вина, которое он всегда выпивал, и вообще его образа жизни, такого, какой все императоры, как правило, ведут ради своей безопасности, нелегко было причинить ему вред, она послала за известной изготовительницей ядов, некоей женщиной по имени Лукуста, которая незадолго до того была осуждена именно по этому обвинению, и, приготовив с ее помощью яд, чье действие было несомненным, она вложила его в одно растение, называемое грибами. Затем сама она съела другие, но дала своему супругу поесть того, который содержал яд, ибо он был самым большим и красивым из них. И так жертву заговора унесли с пира, по видимости совершенно побежденного крепкими напитками, дело, много раз случавшееся ранее; но в течение ночи яд произвел свое действие, и он скончался, неспособный сказать или услышать и слова. Это было тринадцатого октября, и он прожил шестьдесят три года, два месяца и тринадцать дней, пробыв императором тринадцать лет, восемь месяцев и двенадцать дней[124].
Агриппина была способна совершить такой поступок, принимая во внимание, что она предварительно отослала в Кампанию Наркисса, придумав, что ему нужно принимать там воды от своей подагры[125]. Ибо если бы он был на месте, ей никогда не удалось бы этого, так заботливо охранял он своего господина. Как бы то ни было, его смерть случилась сразу же после Клавдия. Он сосредоточил в своих руках власть большую, чем любой другой человек его времени, ибо он владел более чем четырьмястами миллионами сестерциев, и города, и цари заискивали перед ним. В самом деле, даже в то время, когда он уже должен был быть убит, он смог совершить замечательный поступок. Будучи ответственным за переписку Клавдия, он имел в своем распоряжении письма, содержавшие тайные известия против Агриппины и прочих, все это он сжег перед своей смертью.
Он был убит возле могилы Мессалины, обстоятельство, оказавшееся чистой случайностью, хотя казалось, что это исполнилась ее месть[126].
35. Таким образом Клавдий встретил свою смерть. Кажется, это событие было отмечено кометой, которую видели очень долгое время, кровавым ливнем, молнией, ударившей в знамена преторианцев, случившимся само по себе открытием храма Юпитера Виктора, роением пчел в поле и тем, что в каждой из коллегий, облеченных властными полномочиями, кто-нибудь умер[127]. Император получил государственные похороны и все прочие почести, которые прежде были оказаны Августу[128]. Агриппина и Нерон изображали скорбь по человеку, которого они убили, и вознесли на небеса того, кого они вынесли с пира на носилках. По этому случаю Лукий Юний Галлий, брат Сенеки, сделал очень едкое замечание. Сам Сенека оставил сочинение, которое назвал "Отыквлением" - слово, придуманное наподобие "Обожествления"[129], - а его брату приписывают высказывание большого смысла в кратких словах. Ибо ввиду того, что общественные палачи имели обычай тянуть трупы казненных в тюрьме через Форум большими баграми, и оттуда сбрасывать их в реку, он заметил, что Клавдий был поднят на небеса багром.
Нерон, кроме того, оставил нам замечание, достойное, чтобы его записать. Он заявил, что грибы, должно быть, пища богов, раз Клавдий, отведав гриб, стал богом[130].


[1] Квинт Помпоний Секунд, принявший должность, предложили упразднить принципат и приняли командование над когортами городской стражи (Ios Ant., XIX, 2, 2-3). Однако окружившая Капитолий толпа требовала назначить нового принцепса: «Произошел разлад во взглядах народа и сенаторов. Последние добивались прежней власти, пользуясь представившимся случаем, хотели свергнуть с себя иго, которое наложили на них насилия тиранов. Народ, между тем, относился к этому недоброжелательно, так как понимал, что в лице императора имел сдерживающее начало против притязаний знати…» (Ios. Ant., XIX, 3, 3). Решение сенаторами так и не было принято.
[2] Полуанекдотические подробности провозглашения Клавдия императором приводит Светоний: «Когда, готовясь напасть на Гая, заговорщики оттесняли от него толпу, будто император желал остаться один, Клавдий был вытолкнут вместе с остальными и скрылся в комнату, называемую Гермесовой; оттуда при первом слухе об убийстве он в испуге бросился в соседнюю солнечную галерею и спрятался за занавесью у дверей. Какой–то солдат, пробегавший мимо, увидел его ноги, захотел проверить, кто там прячется, узнал его и вытащил…» (Suet. Cl.,10,1—2). Аврелии Виктор сообщает даже, что «один уроженец Эпира из когорт, которые заняли все выходы из Палатинского дворца, обнаружил спрягавшегося в постыдном месте Тиберия Клавдия» (Aur. Vict. De Caes., Ill, 15). В версии Иосифа Флавия преторианцы наткнулись на Клавдия в каком–то темном углу. «Тут его увидел Грат, один из дворцовых охранников, и так как он не мог разглядеть в темноте его лица, думал, что имеет дело с человеком злонамеренным, подошел к нему поближе и, когда Клавдий попросил его удалиться, стал наступать на него Схватив его, он, однако, признал Клавдия и, обращаясь к товарищам, воскликнул: «Да это Германик, давайте провозгласим его императором!» Когда же Клавдий увидел, что воины собрались насильно увести его, он испугался, как бы его не постигла участь Гая, и стал молить о пощаде, напоминая солдатам о том, что он никогда никого не притеснял и вообще находится в полном неведении о случившемся» (Ios. Ant., XIX, 3, 1). Воины «посадили его на носилки, и так как носильщики разбежались, то сами, поочередно сменяясь, отнесли его к себе в лагерь, дрожащего от ужаса, а встречная толпа его жалела, словно это невинного тащили на казнь» (Suet. Div. Claud.,10,2).
[3] Трибунами, посланными в ночь с 24 на 25 января к находившемуся в лагере преторианцев Клавдию, были Вераний и Брокх (Ios. Ant., XIX, 3, 4). По Светонию «он отвечал, что его задерживают сила и принуждение» (Suet. Div. Claud, 10,3) После ухода сенатских посланцев Клавдий, однако, принял присягу преторианцев и поспешил им раздать по 5 (или 15) тысяч сестерциев на человека (los. Ant., XIX. 4, 2; Suet. Div. Claud, 10,4) Тогда же он заменил на посту префекта преторианцев Клемента на Рубрия Поллиона.
Узнав об ответе Клавдия, консулы после полуночи 25 января вновь созвали срочное заседание сената в храме Юпитера Виктора, но на него собралось только около 100 сенаторов (примерно шестая часть всего состава). Охранявшие сенат когорты городской стражи потребовали избрать императора, в сенате начались раздоры между Марком Виникием, зятем Калигулы, и Декимом Валерием Асиатиком, которые оба претендовали на власть. Тем временем, на рассвете 25 января находившиеся ранее в распоряжении консулов войска, вопреки увещаниям Хереи, присоединились к преторианцам. После этого сенат признал Клавдия принцепсом (Ios. Ant.,XIX, 4, 3-5).
[4] Клавдий (урожденный Тиберий Клавдий Друз) родился 1 августа 10 г. до н. э.
[5] Подозрения в умственной полноценности Клавдия–ребенка высказывал еще Август (Suet. Div. Claud.,3, 4-5); впрочем, в одном из писем жене он отмечал: «… В предметах важных, когда ум его тверд, он достаточно обнаруживает благородство своей души» (Ibidem. 4.5).
[6] Согласно Светонию наставником Клавдия в историописании был сам Тит Ливий. Он написал по–латыни римскую историю после победы Августа в 43 книгах, автобиографию в 8 книгах, трактат «В защиту Цицерона против писаний Асиния Галла» и трактат об игре в кости, а по–гречески — этрусскую историю в 20 книгах и карфагенскую — в 8ми (Suet. Div. Claud., 33, 41-42).
[7] См. сатирическое описание внешности и голоса Клавдия: «… Он показался чем–то напуганным, так как беспрестанно тряс головой; он тянул правую ногу. Они спросили его. из какого он народа; он ответил что–то невнятным шамкающим голосом: его язык они не поняли. Это был не греческий, не латинский и не какой–нибудь известной расы … Геркулес … увидел этот новый род существа с неимоверной походкой и голосом не земной твари, но таким, какой можно услышать у чудовищ из бездны, сиплым и нечленораздельным» (Apocolocynt.. 5).
[8] Ср. Светоний: «В течение всего детства и юности он страдал тяжелыми и затяжными болезнями, от которых так ослабел умом и телом, что в совершенных летах считался неспособным ни к каким общественным или частным делам» (Suet. Div. Claud., 2, 1).
[9] «В нескольких коротких речах он уверял, будто нарочно притворялся глупцом при Гае, так как иначе не остался бы жив» (Suet. Div. Claud., 38, 3).
[10] Клавдий не допускался ни к каким общественным делам вплоть до смерти Тиберия; «он жил в обществе самых низких людей, усугубляя позор своего тупоумия дурной славой игрока и пьяницы» (Suet. Div. Claud., 5).
[11] Ср.: Suet. Div. Claud.. 35.
[12] Херея заявил перед преторианцами после убийства Калигулы, «что будет ужасно, если они после полоумного передадут власть слабоумному» (Ios. Ant. lud.. XIX. 4. 4). Казнь Хереи, Юлия Лупа и «ряда других римлян» состоялась между 25 января и 13 февраля 41 г.
[13] «Суд он правил и в консульство и вне консульства с величайшим усердием, даже в дни своих и семейных торжеств, а иногда и в древние праздники и в заповедные дни» (Suet. Div. Claud.. 14).
[14] «Бабке своей Ливни назначил он божеские почести и колесницу в цирковой процессии, запряженную четырьмя слонами, как у Августа» (Suet. Div. Claud., 12, 2). Известны монеты с изображением такой колесницы.
[15] В послании александрийцам Клавдий писал; «Учреждение верховного жреца для меня лично и сооружение храмов запрещаю, не желая вести себя вызывающе по отношению к моим современникам» (Select Papyri II (ed. A. S. Hunt and G. C. Edgar). 1934. Pp. 78-89).
[16] Т. е. на серебряном денарии.
[17] Лукий Юний Силан (род. между 26 и 30 гг.) по линии матери, Эмилии Лепиды, был праправнуком Августа; он был только помолвлен с малолетней дочерью Клавдия Клавдией Октавией.
[18] Гней Помпей Магн был сыном Марка Ликиния Красса Фруги, консула 27 г., и Скрибонии, дочери Скрибония Либона, обвинявшегося в заговоре против Тиберия, праправнучки Гнея Помпея Магна. За него была выдана Клавдия Антония (род. 30 г.), дочь Клавдия от Элин Истины.
[19] Вигинтивиры — члены коллегии двадцати, выступавшей как низшая судебная инстанция и ведавшей дорогами, чеканкой монеты и общественными работами, праздничные префекты — распорядители праздничных игр: городскими префектами назначались знатные молодые люди во время краткосрочного отсутствия в Риме консулов.
[20] В Неаполе Клавдий присутствовал на играх, данных в память Германика (Suet. Div. Claud.. 11,2).
[21] Иосиф Флавии приводит письмо Клавдия городам, колониям и муниципиям: «Пусть поэтому иудеи, живущие на всем протяжении нашей славной империи, невозбранно соблюдают свои исконные обычаи, причем я, по своему великодушию позволив им это, требую, чтобы они держали себя спокойнее, не глумились над религиозными обрядами иноверцев и соблюдали в точности собственные законы» (Ios. Ant. lud., XIX, 5, 3) В отношении радикальных иудейских сект, среди которых считались и христиане. Клавдий занимал более жесткую позицию: «Иудеев, постоянно волнуемых Христом, он изгнал из Рима» (Suet. Div. Claud.. 25. 4).
[22] Антиох IV после восстановления в 41 г. царствовал в Коммагоне до 72 г., когда был низложен Веспасианом (Ios. Bell. lud., VII. 7. 1-3).
Митридат, брат царя Иберии Фарасмана, был в 36 г. возведен римлянами на престол Великой Армении; в 38 г. вызван в Рим и заключен Гаем в тюрьму (Тас. Ann. XI. 8).
[23] Митридат III (VIII), сын Аспурга и Гипеперии, праправнук Митридата Эвпатора. был признан царем Боспора в 39/40 г., однако, не позже следующего года права на Боспор были переданы родственнику Калигулы Полемону II, царствовавшему с 37 г. в Восточном Понте совместно с матерью, Антонией Трифеной (его самостоятельное правление началось с 49/50 г.).
[24] Агриппа I получил от Клавдия в дополнение к прежним владениям также Иудею с Иерусалимом, Самарию и Абилисену, а его брат Герод — сирийскую Халкиду (Ios. Ant. lud., XIX. 5. 1; 8. Г). Он умер в 44 г.
[25] Валерия Мессалина (род. между 20 и 23 гг.) была дочерью М. Валерия Мессалы Барбата и Домитии Лепиды: оба ее родителя являлись по женской линии внучатыми племянниками Августа, при этом мать — двоюродной сестрой Клавдия. Брак Клавдия с Мессалиной, заключенный в 37 или 38 г, был его третьей по счету женитьбой.
[26] Речь идет о Юлии Ливилле, дочери Германика, жене Марка Виникия; возвращенная в 41 г. Клавдием из ссылки, в которую ее отправил Гай, она была вновь сослана на остров Пандатерия, где умерла в изгнании в 42 г.
[27] Война в Мавретании вспыхнула после убийства в Риме в 40 г. царя Птолемея, закончилась она при Клавдии: «Римская армия вела впервые войну в Мавретании при императоре Клавдии, когда вольноотпущенник Эдемон пытался отомстить за царя Птолемея, убитого Гаем Кесарем» (Plin. Hist. Nat., V, 11).
[28] По этому случаю была отчеканена серия монет–дупондиев с надписью «Знамена возвращены победами в Германии» (Абрамзон М. Г Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М, 1995. С.272). П. Габиний Секунд получил почетное прозвище «Хавк» (Suet. Div. Claud., 24. 3).
[29] В 42 г.
[30] Гай Светоний Паулин, «первый из римских полководцев вышедший на несколько миль за пределы Атласа, дал сведения о его высоте … Светоний Паулин добрался до горы после десяти дней пути, и дальше он шел до реки, которая называется Гер, через пустыни черно песка, где выступали иногда выжженные скалы, через места, необитаемые из–за жары, хотя стояла зима» (Plin. Hist. Nat., V, 14, 15).
[31] Формально провинции Тингитанская и Кесарейская Мавретании были учреждены еще Гаем (Plin. Hist. Nat., V. 2).
[32] Консульство Клавдия и Кекины Ларга — 42 г.
[33] Обычное число преторов при Империи составляло 18.
[34] «Когда со снабжением начались трудности из–за непрерывных неурожаев, и однажды его самого среди форума толпа осыпала бранью и объедками хлеба, так что ему едва удалось черным ходом спастись во дворец, — с тех пор он ни перед чем не останавливался, чтобы наладить подвоз продовольствия даже в зимнюю пору. Торговцам он обеспечил твердую прибыль, обещав, если кто пострадает от бури, брать убыток на себя, а за постройку торговых кораблей предоставил большие выгоды для лиц всякого состояния: гражданам — свободу от закона Папия—Поппея, латинам — гражданское право, женщинам — право четырех детей» (Suet. Div. Claud., 18. 2). Эти установления подтверждает юрист Гай в «Институциях» (1, 32с).
[35] Ср.: Suet. Div. Claud.. 20, 3 Окончательно гавань Остии была достроена при Нероне.
[36] «За Фукинское озеро он взялся в надежде не только на славу, но и на прибыль, так как были люди, обещавшие взять расходы по осушению на себя, чтобы получить за это осушенные поля. Местами перекопав, местами просверлив гору, он соорудил водосток в три мили длиной за одиннадцать лет, хотя тридцать тысяч работников трудились над ним без перерыва» (Suet. Div. Claud., 20. 2). Однако, вскоре канал пришел в негодность и был восстановлен при Траяне и Адриане.
[37] Светоний выставляет здесь Клавдия в менее благоприятном свете: «У тех, кто отказывался от сенаторского достоинства, он отнимал и всадническое» (Suet. Div. Claud., 24. 1).
[38] Возможно, речь идет о Лукии Корнелии Сулле Феликсе, консуле 33 г.
[39] Кроме того, Клавдий дал в преторианском лагере гладиаторские игры, «но без диких зверей и богатого убранства» (Suet. Div. Claud.. 21,4).
[40] Сын Клавдия от Мессалины Тиберий Клавдий Кесарь Германик родился 13 или 14 февраля 41 г. (Suet. Div. Claud., 27, 2).
[41] Cp Светоний: «Гладиаторские бои показывал он много раз и во многих местах», «на гладиаторских играх, своих и чужих, он всякий раз приказывал добивать даже тех, кто упал случайно … Звериными травлями и полуденными побоищами увлекался он до того, что являлся на зрелища ранним утром и оставался сидеть даже когда все расходились завтракать» (Suet. Div. Claud., 21.4: 34. 1-2).
[42] «… На зрелищах, им устроенных, он вместе со всеми вставал и приветствовал их криками и рукоплесканиями», «на играх такого рода держался он всего доступней и проще: даже когда победителю отсчитывали золотые монеты, он вытягивал левую руку и вместе с толпой громко, на пальцах, вел им счет. Много раз он приглашал и призывал зрителей веселиться, то и дело называя их «хозяевами» и отпуская натянутые и деланные шутки …» (Suet. Div. Claud.. 21. 5).
[43] Наиболее влиятельными вольноотпущенниками в правление Клавдия были Марк Антоний Паллант, ведавший денежными делами императора (ведомство а rationibus), его брат Феликс, с 48 г. прокуратор Самарии, а в 52-60 гг. — всей Иудеи, Тиберий Клавдий Наркисс, заведовавший императорской корреспонденцией (ведомство ad epistulis), Гай Юлий Полибпй, руководитель ведомства по ученым делам (a studiis), Гариократ и евнух Посид (Suet. Div. Claud., 28), кроме того, ведавший правовыми делами и прошениями Гай Юлий Каллист (ведомство a libellis). Другие источники называют также Мирона, Амфея и Феронакта (Apocolocynt.. 13).
[44] Гай Аппий Юний Силан, консул 28 г., в 33 г. обвинялся в оскорблении величия, но был оправдан.
[45] Тот же рассказ приводит Светоний (Suet. Div. Claud., 37, 2).
[46] Лукий Анний Виникиан был сыном консуляра Г. Анния Поллиона и Виникии, сестры М. Виникия, зятя Калигулы. Вместе с отцом он обвинялся по тому же делу об оскорблении величия, что и Аппий Силан (Tac. Ann.. VI. 9).
[47] Гней Фурий Камилл Аррунтий Скрибониан, консул 32 г.
[48] Тацит пишет: «Восстание Скрибониана против Клавдия было подавлено, когда весть о нем достигла Рима» (Tac. Hist., I, 89). По сведениям того же автора Камилла Скрибониана убил некий Волагиний. легионер, который вследствие этого «возвысился и дошел до самых высоких должностей» (Ibidem, II, 75) Согласно Светонию Камилл был убит на четвертый день мятежа (Suet. Div. Claud., 13, 2). Остров Исса, на котором он погиб — современная Лисса.
[49] «Камилл, начиная мятеж, был уверен, что Клавдия можно запугать и без войны: он отправил ему письмо, полное надменных оскорблений и угроз, с требованием оставить власть и частным человеком удалиться на покой, — и действительно, Клавдий, созвав первых лиц в государстве, стал делиться с ними сомнениями, не послушаться ли ему Камилла» (Suet. Div. Claud., 35, 2).
[50] Речь идет о легионах, расквартированных в Иллирии.
[51] Кекина Пэт был консулом 37 г. Во время мятежа Скрибониана он находился в Иллирии, и после его провала был доставлен в Рим на суд императора; Аррия последовала за ним, и хотя ее не преследовали, после нескольких неудачных попыток самоубийства закололась вместе с приговоренным к смерти мужем (Plin. Sec. Hpist.. III. 16. 6-13: Martial. Epigr.. I. 13).
[52] Одиссея. XVI, 133.
[53] В 43 г. совместно с Лукием Вителлием.
[54] Ср: Suet. Div. Claud., 25, 3.
[55] То же: Suet. Div. Claud.. 16, 2 Впрочем, у Светония лишенный гражданства не назван ликийцем.
[56] В известной сатире на смерть Клавдия Клото, перед тем, как прервать нить его жизни, говорит: «Я, пожалуй, дала бы ему еще часик–другой, пока он сделал бы римскими гражданами еще с полдюжины тех, кто до сих пор иноземцы (он вынашивал этот замысел, ты знаешь, видеть в тоге весь мир, греков, галлов, испанцев, британцев и всех)» (Apocolocynt., 3).
[57] Катоний Юст был префектом претория в 41-43 г. Сатира на смерть Клавдия сообщает о его умерщвлении по приказу императора (Apocolocynt.. 13).
[58] В то время Юлия, дочь Друза, была замужем за Рубеллием Бландом. В сатире на смерть Клавдия разгневанная тень Августа заявляет: «Он убил двух Юлий, моих праправнучек, одну холодной сталью и другую голодом» (Apocolocynt.. 10).
[59] Вероятно, речь идет о римском всаднике, обвиненном в подготовке убийства Клавдия: он подстерегал императора у выхода из театра с кинжалом в палке (Suet. Div. Claud., 13, 1).
[60] Авл Плавтий Сильван Элиан, консул–суффект 29 г.
[61] Берик (Верика) был вождем племени атребатов, проживавших в современном Бeкингемшbре, Беркшире и Оксфордшире.
[62] Имеются в виду разведывательные походы римлян 55 и 54 гг. до н. э.
[63] Кунобеллин, сын Таскнована, вождь катувеллаунов, заселявших территорию современного Герфордшира; ок. 9 г подчинил себе также триновантов, занимавших нынешний Эссекс. К началу 40х гг. возглавлял обширное племенное объединение, включавшее, помимо катувеллаунов и триновантов, также атребатов, добуннов (в современном Глостершире и Уилтшире) и кантиев (нынешний Кент). Его сыновьями были Админий, Тогодумн и Каратак. Админий, правивший кантиями, в 40 г. был изгнан отцом, и бежал в Рим.
[64] Бодунны — по всей вероятности искаженное написание этнонима добунны. Упоминаемая здесь река — Медуэй.
[65] Тит Флавий Веспасиан (род. 9 г.) в то время командовал легионом (Suet. Vesp., 4).
[66] Т е. Темзе.
[67] После гибели Тогодумна сопротивление бриттов возглавил его брат Каратак.
[68] В походе участвовали 4 легиона, что вместе со вспомогательными войсками составило около 50 тыс. человек. Путь Клавдия оказался достаточно опасным: он дважды попал в шторм у побережья Лигурии и у Стойхадских (Йерских) островов близ Массилии (Suet. Div. Claud.. 17, 2).
[69] Колчестер.
[70] 1. Клавдий отплыл в Британию из Гезориака (Булонь) (Suet. Div. Claud., 17, 2).
[71] 2. О связи Мессалины с Мнестером упоминает также Тацит (Тас. Ann. XI, 28).
[72] В 44 г.
[73] «Посмотреть на это зрелище он пригласил в столицу не только наместников провинций, но даже некоторых изгнанников. На фронтон своего палатинского дворца он среди остальной взятой у врагов добычи повесил и морской венок рядом с городским в знак того, что он пересек и как бы покорил океан. За его колесницей следовала жена его Мессалина в крытой двуколке, следовали и те, кто в этой войне получили триумфальные украшения, все пешком и в сенаторских тогах — только Марк Красс Фруги, удостоенный этой почести вторично, ехал на разубранном коне в тунике, расшитой пальмовыми ветвями» (Suet. Div. Claud., 17, 3).
[74] Руфрий Поллион был префектом преторианцев с 41 г. совместно с Катонием Юстом. В дальнейшем он был умерщвлен по приказу Клавдия (Apocolocynt., 13).
[75] Т. е. сделал их из императорских провинций сенатскими (Suet. Div. Claud., 25, 3).
[76] Котгий — наследственный правитель лигуров в западных Альпах, ум. в 56 г.
[77] В 51 г. «свобода» (т. е. самоуправление и освобождение от налогов) была возвращена родосцам по ходатайству Нерона (Suet. Div. Claud., 25, 3).
[78] 45 г.
[79] Полное затмение Солнца 1 августа 45 г. произошло утром, оно достигло максимума в 10 ч. 15 мн. но среднеевропейскому времени.
[80] Консульство Декима Валерия Асиатика и Марка Юния Силана — 46 г.
[81] М Виникий, муж Юлии Ливиллы, сестры Калигулы, консул 30 и 45 гг.
[82] Гай Асиний Галл — сын Асиния Галла, умершего в 33 г. в заключении, и Випсании Агриппины, первой жены Тиберия. Светоний называет участником заговора также Статилия Корвина, возможно, консула предыдущего года Т Статилия Тавра Корвина, а также «множество императорских отпущенников и рабов» (Suet. Div. Claud., 13, 2). Возможно именно с причастностью к этому заговору была связана смерть императорских вольноотпущенников Мирона, Гарпократа, Амфея и Феронакта (Apocolocynt.. 13).
[83] Ср.: Suet. Div. Claud., 25, I.
[84] Ср.: Suet. Div. Claud., 15, 2 Клавдий только возобновил практику вынесения судебных решении in absentia, предусмотренную еще «Законами XII Таблиц».
[85] В тексте перепутаны Мигридат Иберийский (который был царем не в Иберии, а в Великой Армении), и Мигридат Боспорский. Последний по данным нумизматики правил до 44/45 г.
[86] Следующие далее отрывки из сочинения Диона традиционно объединяются в главы 29-31 книги LX. однако в издании «The Loeb Classical Library» (Dio's Roman History. Vol. VIII., London — New York, MCMXXV. P.2-33) они выделены как часть сокращения книги LXI.
[87] 47 г.
[88] Деким Валерий Асиатик, консул 46 г, шурин Лоллин Паулины, разведенной жены Калигулы, был по наущению Мессалины обвинен Публием Суиллнем Руфом в подготовке мятежа, задержан префектом преторианцев Руфрием Криспином в Байях и доставлен в Рим. По сведениям Тацита, «сенат не был допущен к рассмотрению этого дела; оно слушалось келейно п покоях принцепса». При этом Вителлин на вопрос Клавдия, не помиловать ли подсудимого, «предложил ему самому избрать для себя род смерти»; Асиатик вскрыл себе вены (Tac. Ann. XI, 1-3).
[89] Подробнее обстоятельства гибели Гнея Помпея Магна неизвестны, Светоний упоминает, что «Помпей был заколот в объятиях любимого мальчика» (Suet. Div. Claud., 29, 2). Были умерщвлены также его родители, консуляр Марк Красс Фруги и Скрибония, и некоторые другие родственники (Apocolocynt., 11).
[90] В Критском море, на месте взорвавшегося в древности вулкана Санторин.
[91] Ср. Светоний: «Ввел он также новый род ссылки, запретив некоторым лицам отлучаться от Города дальше, чем на три мили» (Suet. Div. Claud., 23, 2).
[92] Ср: Suet. Div. Claud., 25, 2.
[93] Ср.: Suet. Div. Claud.. 24, 3.
[94] Гней Домитий Корбулон был назначен в Нижнюю Германию после смерти консуляра Квинта Санквиния Максима, в период безначалия в провинции хавки во главе с римским перебежчиком Ганском совершили несколько набегов на северную Галлию. Подробнее о войне Корбулона против хавков повествует Тацит: Tac. Ann. XI, 18-20.
[95] Фавст Корнелий Сулла Феликс, будущий консул 52 г., был сыном Фавста Корнелия Суллы, потомка диктатора, и Домитии Лепиды, матери Мессалины.
[96] Среди вольноотпущенников, казненных Клавдием, Полибий назван в сатире на смерть императора (Apocolocynt., 13).
[97] Ср Тацит: Мессалина «была поглощена своей новой и близкой к помешательству влюбленностью. Ибо она воспылала к Гаю Силию, красивейшему из молодых людей Рима, такой необузданной страстью, что расторгла его брачный союз со знатной женщиной Юнией Силаной, чтобы безраздельно завладеть своим любовником… Мессалина не украдкою, а в сопровождении многих открыто посещала ею дом, повсюду следовала за ним по пятам, щедро наделяла его деньгами и почестями, и у ее любовника, словно верховная власть уже перешла в его руки, можно было увидеть рабов принцепса, его вольноотпущенников и утварь из его дома» (Tac. Ann. XI. 12). Стараниями Мессалины Г. Силий был назначен консулом на 49 г.
[98] Согласно Тациту во время отъезда Клавдия в Остию Силий и Мессалина в присутствии свидетелей заключили формальный брак (Tac. Ann. XI, 26-27; ср, Iuven. Saturae, X. 329-349). По сведениям Светония их свадьба состоялась, когда Клавдий еще был в Риме, при этом «на свадьбе Мессалины с ее любовником Силием он сам был в числе свидетелей, подписавших брачный договор: его убедили, будто это нарочно разыграно, чтобы отвратить и перенести на другого опасности, возвещенные ему какими–то знамениями» (Suet. Div. Claud.. 29. 3).
[99] Наложниц, сообщивших Клавдию о браке Мессалины с Силием, согласно Тациту, звали Кальпурния и Клеопатра, затем Наркисс обвинил Мессалину и Силия в заговоре с целью убийства принцепса. Клавдий срочно явился в Рим, и хотя Мессалина на личной встрече пыталась вымолить у него пощаду, в лагере преторианцев объявил о заговоре В тот же день были казнены Гай Силий и еще девять его сообщников. Относительно Мнестера Тацит пишет: «Разорвав на себе одежду, он принялся кричать, призывая Кесаря взглянуть на следы от плетей и вспомнить о данном им самим повелении неукоснительно выполнять приказания Мессалины … На Кесаря эти слова произвели впечатление, и он склонялся было помиловать Мнестера, но был удержан вольноотпущенниками: истребив стольких именитых мужей, незачем жалеть какого–то лицедея …» (Tac. Ann. XI. 36). Мессалина, которая укрылась в садах Лукулла, ранее принадлежавших Валерию Асиатику, была заколота военным трибуном по приказу Наркисса (Ibidem, XI, 37-38). Это произошло в 48 г.
[100] Юлия Агриппина Младшая (род 7 ноября 15 или 6 ноября 16 г.), дочь Германика и Агриппины Старшей, правнучка Августа, к тому времени побывала замужем за Гнеем Домнтием Агенобарбом (ум. 40 г.) и Гаем Пасспеном Криспом (ум, 47 г.), известным оратором, консулом 27 и 44 г. Слухи обвиняли Агриппину в причастности к смерти второго мужа (Suet. Pass. Crisp ). Агриппину поддерживал Паллант, тогда как Наркисс предлагал Клавдию сойтись со своей второй женой Элией Истиной, а Каллист предлагал взять бывшую супругу Калигулы Лоллию Паулину (Тас. Ann. XII. 1-2).
[101] Лукий Юний Силан был назначен претором на 48 г. Лукий Вителлий, исполнявший обязанности цензора, в сговоре с Агриппиной обвинил Силана в кровосмесительной связи с сестрой, Юнией Кальвиной, в прошлом невесткой Вителлия. 27 декабря 48 г. Силан был исключен из сенаторского сословия, отстранен от претуры и совершил самоубийство в день свадьбы Клавдия и Агриппины (Suet. Div. Claud., 29, 2; Тас. Ann. XII. 4; 8).
[102] Антония Старшая, племянница Августа, мать Гнея Домития Агенобарба, тетка Клавдия по матери.
[103] Эту речь Вителлия излагает Тацит (Тас. Ann. XII, 5-6). Свадьба Клавдия и Агриппины состоялась в начале 49 г.
[104] О разрешении вступать в брак с племянницами см. Suet. Div. Claud., 26. 3; Тас. Ann. XII. 7.
[105] Ср. Тацит: «Всем стала заправлять женщина, которая вершила делами Римской державы отнюдь не побуждаемая разнузданным своеволием, как Мессалина; она держала узду крепко натянутой, как если бы та находилась в мужской руке» (Тас. Ann. XII. 7).
[106] В 49 г. Нерон был только помолвлен с Октавией (ей было всего 7 лет); свадьба состоялась в 53 г., усыновление Нерона произошло в 50 г. (Тас. Ann. XII. 9: 25-26; 58).
[107] Лукий Анней Сенека (род ок. 4 г. до н. э.) был квестором в 33 г., с 41 г. находился в ссылке на Корсике; к тому времени он был уже известным философом–стоиком и писателем; возвращенный в Рим, он получил претуру на 49 г.
[108] В 49 г. Лоллия Паулина была обвинена в обращении к магам и халдеям; по приговору сената она была изгнана из Италии с конфискацией имущества, в дальнейшем принуждена к самоубийству (Тас. Ann. XII. 22).
[109] Дион вновь смешивает Митридата Иберийского и Митридата Боспорского. Митридат Боспорский, свергнутый с престола в 44/45 г., попытался воспользоваться уходом с Боспора части римских войск. Он установил свою власть над дандарами в азиатской части Боспора и заключил союз с правителем сарматского племени сираков Зорсином, однако потерпел в дальнейшем поражение в войне против Котиса, которого поддерживал римский отряд во главе с Юлием Аквилой и правитель другого сарматского племени, аорсов, Эвнон. Митридат сдался Эвнону, который передал его римлянам на условии, что побежденный не будет казнен или проведен в триумфе (Тас. Ann. XII, 15— 21). Митридат VIII прожил в Риме до 68 г. и был казнен за участие в заговоре Нимфидия Сабина против Гальбы (Plut. Galba, 13, 15).
[110] Это произошло в 50 г. (Тас. Ann. XII. 26).
[111] Согласно Тациту Кальпурния в 49 г. была только сослана, через 10 лет Нерон вернул ее из изгнания (Тас. Ann. XII. 22. XIV. 12).
[112] В марте 51 г. (Тас. Ann. XII, 41). Нерону в то время шел только 14й год, тогда как обычно подростки надевали мужскую тогу в 16-летнем возрасте. О землетрясении в этом году сообщает также Тацит (Тас. Ann. XII. 43).
[113] Согласно Тациту поводом стало то. что Британник назвал уже усыновленного Нерона Домитием Агенобарбом (Suet. Nero, 7, 1; Тас. Ann. XII, 41).
[114] В 51 г. Префекты преторианцев Лусий Гета и Руфрий Криспин были ставленниками Мессалины; их заменил Секст Афраний Бурр, «выдающийся военачальник, о котором шла добрая слава, но которому, однако, было известно, кому он обязан своим назначением» (Tac. Ann. XII, 42).
[115] Это очередное изгнание астрологов было связано с состоявшимся в 52 г. процессом по обвинению Марка Фурия Камилла Аррунтия Скрибониана (сына главы мятежа 42 г.) в том, что он «якобы вопрошал халдеев, когда умрет Кесарь» (Tac. Ann. XII. 52).
[116] Другая редакция того же рассказа содержится у Петра Патрикия: «Правитель британцев Каратак был взят в плен и отослан в Рим Он был судим Клавдием, облаченным в хламиду и восседающим на возвышении; но он получил прощение и жил в Италии с женой и детьми. Бродя как–то по городу и захваченный его величиной и блеском, он воскликнул: «Почему же вы, получившие так много и таких прекрасных владений, заритесь на наши хижины?» (Exc. Vai. 42. P. 208Mai).
Каратак, сын Кунобеллина, после поражении, понесенных в 43-44 гг. ушел в южный Уэльс, где возглавил местные племена силуров Назначенный в 50 г. пропретором Британии Публий Осторий Скапула, подавив волнения в провинции, в следующем году предпринял поход против Каратака; в битве в северном Уэльсе, в области ордовиков. Каратак потерпел поражение и бежал в северную Англию, в область бригантов Правительница этого племени Карти. мандуя в 51 г. выдала Каратака римлянам. Будучи доставленным к Клавдию, Каратак будто бы сказал, между прочим: «Моя казнь вскоре будет забыта, но если ты оставишь мне жизнь, я навеки стану примером твоего милосердия» (Tac. Ann. XII. 33-37).
[117] Это гладиаторское сражение на воде (навмахия) было дано в 52 г. по случаю спуска Фукинского озера.
[118] Согласно Светонию в сражении участвовали по 12 трирем с каждой стороны, «а знак подавал грубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды» (Suet. Div. Claud., 21,6). По сведениям Тацита в бою участвовали 19 тысяч человек (Тас. Ann. XII, 56).
[119] Ср Светоний: «Клавдий долго колебался, не расправиться ли с ними огнем и мечом, но потом вскочил и. противно ковыляя, припустился вдоль берега с угрозами и уговорами, пока не заставил их выйти на бой» (Suet. Div. Claud., 21, 6). Тацит приводит более благоприятную для императора версию событий: «… Хотя сражение шло между приговоренными к смерти преступниками, они бились как доблестные мужи, и после длительного кровопролития оставшимся в живых была сохранена жизнь» (Tac. Ann. XII, 56).
[120] Согласно Тациту устье водостока было заложено слишком высоко, выше половинной глубины озера (Tac. Ann. XII, 57). Кроме того, канал оказался чересчур узким, и Клавдий, устроивший на его берегу пиршество, «едва не утонул, когда хлынувшая вода вышла из берегов» (Suet. Div. Claud., 32).
[121] Юний Килон был прокуратором провинции Вифиния и Понт. Именно он доставил в Рим Митридата Боспорского,
[122] Это указание позволяет отнести описанные события к 53 г. Об играх, данных в этом году Нероном за здоровье Клавдия, сообщает также Светоний (Suet. Nero. 7. 2).
[123] О намерении Клавдия объявить единственным наследником Британника пишет также Светоний (Suet. Div. Claud., 43-44). Агриппину будто бы особенно встревожили слова Клавдия о том, что «все его жены были безнравственны, но не были безнаказанны» (Suet. Div. Claud., 43; ср.: Tac. Ann. XII, 64).
[124] Согласно Светонию существовали разные версии смерти Клавдия: «Одни сообщают, что сделал это евнух Галот, проверявший его кушанья за трапезой жрецов на Капитолии; другие — что сама Агриппина за домашним обедом поднесла ему отраву в белых грибах, его любимом лакомстве Что случилось потом, также рассказывают различно. Большинство сообщает, что тотчас после отравления у него отнялся язык и он, промучившись целую ночь, умер на рассвете Некоторые же передают, что он впал в беспамятство, потом от переполнения желудка его вырвало всем съеденным, и отраву ему дали вновь, то ли подложив в кашу, будто ему нужно было подкрепиться после рвоты, то ли введя ее с промыванием, чтобы этим якобы облегчить его от тяжести в желудке» (Suet. Div. Claud., 44, 2). Отличную от Диона версию со ссылкой на «писателей того времени» передает Тацит: «… Яд был примешан к изысканному грибному блюду; что Клавдий был отравлен, распознали не сразу из–за его беспечности или. может быть, опьянения; к тому же приступ поноса доставил ему видимое облегчение. Пораженная страхом Агриппина … обращается к ранее предусмотренной помощи врача Ксенофонта. И тот, как бы затем, чтобы вызвать рвоту, ввел в горло Клавдия смазанное быстродействующим ядом перо …» (Тас. Ann. XII, 67). Версию об убийстве повторяют Псевдо—Сенека, Плиний Старший, Ювенал и Марциал. Автор сатиры на смерть Клавдия придерживается точки зрения о естественном характере его смерти (Apocolocynt., 4); впрочем, иного в сочинении, восхваляющем Нерона, быть не могло. Иосиф Флавий приводит сведения об отравления Клавдия женой как «слух, распространившийся между некоторыми лицами» (Ios. Ant., XX, 8. Г). Из позднейших историков версию о смерти Клавдия от болезни отстаивал В. Скрамуцца (Scramuzza V. The Emperor Claudius., Cambridge. 1940. Pp. 92-93), Б Левик и Э. Баррет приводят аргументы как в пользу версии смерти императора от болезни, так и в пользу версии преднамеренного огравления (Levick В. Claudius., London, 1990. P. 77; Barrett A. A. Agrippina: Sex. Power and Politics in the Early Empire., Yale. 1996. P. 137-142), наконец P. Грейвз, В. Гримм—Сэмюел и В. Валенте считают возможным, что Клавдии отравился ядовитыми грибами в результате несчастного случая (Graves R. New Light on an Old Murder// Food for Centaurs.. New York. 1960; Grimm—Samuel V. On the Mushroom that Deified the Emperor Claudius // Church Quarterly 41. 1991. P. 178-182; Valente W. A.. Talber. R. J.A., Hallett J. P., Mackowiak P. A. Caveat Canens // American Journal of Medicine 128, April I, 2002. P. 322-329).
[125] Согласно Тациту Наркисс по собственной воле отправился на лечение в Синуэссу (Тас. Ann. XII. 66).
[126] Тацит приводит другую версию гибели Наркисса: «Брошенного в темницу, его, против воли принцепса … жестоким обращением и лишениями довели до смерти» (Тас. Ann. XIII, 1).
[127] Ср.: Suet. Div. Claud.. 46: Тас. Ann. XII, 64. Согласно Тациту в 54 г. умерли квестор, эдил, народный трибун, претор и консул–суффект.
[128] Ср.: Suet. Div. Claud.. 45: Nero. 9: Тас. Ann. XII, 69. В дальнейшем Нерон отменил обожествление Клавдия, вновь восстановленное Веспасианом.
[129] По–гречески «apocolocyntosis», слово, образованное по аналогии с «apotheosis». Фрагментом этого сочинения принято считать латинский текст, озаглавленный «Ludus de morte Claudii».
[130] В другой редакции этот фрагмент приведен у Петра Патрикпя: «Нерон сделал остроумное замечание по поводу Клавдия. На каком–то пире были принесены грибы, и когда кто–то заметил, что грибы были пищей богов, он ответил: «Очень даже правильно: мой отец сделался богом, отведав гриб» (Exc. Vat. 4. P. 209Mai). Ср. Свегоний. «… белые грибы он всегда с тех пор называл «пищей богов», потому что в белых грибах Клавдию поднесли отраву» (Suet. Nero, 33. 1).