В папирусе с этим текстом нет имени автора. Но в источниках эти речи приписываются только Гипериду, поэтому авторство его не вызывает сомнений.
Время процесса точно неизвестно. Тексты выступлений датируются приблизительно 333—330 годами до н. э. на следующих основаниях: во фрагменте XIII второй речи упоминается в числе событий, происшедших за три года до процесса, олимпийская победа атлета Диоксиппа. Он числится в списке победителей 336 года до н. э., следовательно, процесс был в 333 году до н. э. Другое основание для датировки дает §8 первой речи, где говорится, что автор исангелии не подвергался никакому риску. Между тем, согласно Демосфену (см.: Dem. De cor. 250), выходит, что в 330 году до н. э. автор исангелии должен был уплатить 1000 драхм, если не собирал 1/5 голосов. По–видимому, эти изменения произошли в промежутке между 333 и 330 годами до н. э.
Ликофрон — афинский гражданин, мастер коневодства, три года командовал конницей на Лемносе и получил от жителей острова венок за свои заслуги (см.: Hyper. Pro Lycoph. I. 16). Пятидесяти лет, еще находясь на Лемносе, был обвинен в Афинах в адюльтере. Дело возбудили Аристон и оратор Ликург. Рассмотрение дела было поручено специальному суду. Родные Ликофрона написали ему обо всем на Лемнос. Он вовремя приехал и заручился поддержкой Гиперида.
Решение суда неизвестно.
ПЕРВАЯ РЕЧЬ В ЗАЩИТУ ЛИКОФРОНА
Фрагмент I
Стб. XLI …и каждый как в частной, так и в общественной жизни и в согласии с законом и присягой, предписывающей, чтобы вы одинаково слушали и обвинителей и обвиняемых…[1]
Фрагмент II
Стб. XLIII …обвинять, так и мне позвольте защищаться тем способом, который избрал я, по мере своих сил, и пусть никто из вас не прерывает меня в середине речи [словами]: «К чему ты нам это говоришь?». Не добавляйте ничего от самих себя к обвинению, а лучше — к защите…[2]
Фрагмент III
Стб. XLIV …ведь закон не таков, чтобы желающему выступить сообвинителем против судимых давать разрешение, а тому, кто хочет помочь в защите, — чинить препятствия. Чтобы не тратить много слов до разбора дела по существу, я перейду к самой защите, помолившись богам, чтобы они помогли мне и спасли от этого процесса, а вас, о судьи, попрошу, чтобы вы прежде всего…
Или предательство верфей, или поджог правительственных зданий, или захват Акрополя…[3]
Фрагмент IV
Стб. XLVII …и он оставил [после себя] жену беременной от него, что произошло не вопреки законам. Если же они решили, что дела действительно обстоят так, как пишет Аристон в своей исангелии, то они, конечно, должны были бы не препятствовать ближайшим родичам выгнать Евфема, а [напротив] позволить [им сделать это]. Поступив же таким образом, они на деле сами засвидетельствовали, что обвинение против меня ложно. Кроме того, разве не странно, что, если бы ребенок умер при рождении или позже, они согласно этому завещанию, утвердились бы [в правах наследства]…[4]
Фрагмент IVb
Стб. II
…он имел рабов Аристона в рудниках. Он сам это засвидетельствовал вам в суде, когда у него был спор с Архестратидом.
2. Ведь занятие этого Аристона таково: идя от одного к другому, он всех вызывает в суд. Тех, кто не дает ему денег, он привлекает к суду и обвиняет; тех, кто согласен платить, оставляет в покое. Деньги же он отдает Феомнесху. Последний, беря деньги, покупает рабов и дает ему [Аристону] пропитание, как разбойникам (Стб. III). Ведь он [Аристон] за каждого раба дает обол в день, чтобы тот мог всегда заниматься сикофантством.
3. Важно, граждане судьи, проследить дело с того самого [времени], как они впервые обинили меня в народном собрании. Ведь мои родственники сообщили мне в письме и об исангелии, и о тех обвинениях, которые эти выдвинули против меня в экклесии, когда внесли исангелию. Там было написано, что Ликург, утверждая, что слышал это от родственников, говорит, будто я, когда Харипп брал в жены эту женщину, идя рядом, увещевал ее не сходиться с Хариппом, но блюсти себя.
Стб. IV
4. Я же то, что говорил сразу же по прибытии своим родственникам и свойственникам, то же и вам теперь скажу, а именно — если это правда, то я согласен, что и остальное все совершил, что написано в исангелии. Но всем, я думаю, легко увидеть, что это ложь.
5. Кто из живущих в городе столь безрассуден, чтобы поверить таким россказням. Во–первых, граждане судьи, упряжку, везущую женщину, обязательно сопровождали погонщик мулов и поводырь; (Стб. V) затем следовали провожавшие ее дети и Диоксипп; ведь он сопровождал, так как выдавал замуж вдову.
6. И значит, я так далеко зашел в безумии, что в присутствии и других стольких сопровождающих ее людей, и Диоксиппа, и его сотоварища по атлетике Евфрая, которые, по единодушному мнению, являются самыми сильными из эллинов, не постыдился во всеуслышание произносить такие речи, касающиеся свободной женщины, и не боялся, что сразу же погибну задушенный [ими]. Ведь кто бы удержался, слыша относительно своей сестры ( Стб. VI) такие речи, какие эти люди приписывают мне в своем обвинении, и не убил бы говорящего.
7. И самое главное, о чем я уже говорил немного раньше, до какого бесчувствия дошел, по–видимому, Харипп, если он взял в жены женщину, которая говорила, что она связана клятвой со мной, и после того как слышал, будто я уговаривал ее сохранить верность данным ею клятвам. Не кажется ли вам, что такое мог бы сделать Орест, охваченный безумием, или Маргит, глупейший из всех?
Стб. VII
8. Но я думаю, граждане судьи, что на процессах обвиняющие имеют много преимуществ в сравнении с привлеченными к суду. Первые, ввиду того что процесс не грозит им никакой опасностью, говорят что бы ни захотели и клевещут, а те, кого судят, вследствие боязни забывают сказать многое даже из того, что сделано ими.
9. Далее, обвинители, поскольку они получают первое слово, говорят не только то, что имеется у них по праву относящееся к делу, но, состряпав ложные наветы против обвиняемых, наносят ущерб (Стб. VIII) делу защиты. Ибо обвиняемым приходится одно из двух: либо, оправдываясь в дополнительных наветах, ослабить защиту по существу дела, либо, не упоминая о только что приведенных обвинениях, создать у судей впечатление, будто сказанное является истинным.
10. Кроме того, обвинители заранее наговаривают на тех, кто собирается помочь привлекаемым к суду, и извращают защиту самого обвиняемого. Так и Аристон этот попытался сделать в своем обвинении: он не дает даже говорить тем, кто выступает за меня и кто хочет помочь в моей защите (Стб. IX). А почему бы им не выступить в защиту? Разве не справедливо, чтобы родные и друзья помогали привлекаемым к суду? Или разве есть в нашем государстве более демократическое установление, чем то, что умеющие выступать с речами решаются помогать гражданам, не способным говорить, когда те подвергаются опасности?
11. Ты же выступил с речью не только о моих защитниках, но распоряжаешься и моей собственной защитой. Ты предписываешь судьям, что они должны слушать и в чем приказывать мне оправдываться, и о чем они не должны разрешать мне говорить. Но разве это хорошо, чтобы ты построил обвинение как хотел (Стб. X), зная заранее, что я могу сказать справедливого в ответ на твои измышления, а меня лишил возможности защищаться.
12. И меня ты обвиняешь в исангелии [5] в том, что я, нарушая законы, подрываю демократию, сам же ты, вопреки всем законам, внес исангелию по такому поводу, по какому, согласно законам, полагается обращаться к фесмофетам… и это для того, чтобы, во–первых, ты шел на процесс не подвергаясь опасности, затем, чтобы ты мог написать в исангелии — что ты и сделал — трагические вещи, обвиняя меня в том, что якобы по моей вине многие женщины старятся в доме, не выходя замуж (Стб. XI), а многие другие сожительствуют с кем не следует, в нарушение законов.
13. Разумеется, ты не можешь назвать ни одной другой женщины из нашего города, относительно которой я виновен во всем этом? А та, из‑за которой ты теперь составил обвинение, не думаешь ли ты, что ей не следует сожительствовать с Хариппом, одним из граждан, за которого ее выдали замуж, или что ей надо незамужней стариться в доме? А ведь ее сразу же выдали замуж, причем Евфем дал ей еще талант серебра в приданое — явно не за дурное поведение, а за порядочность.
14. Пусть он, о граждане судьи, и говорит, что хочет, и лжет, А (Стб. XII) вы же, я думаю, должны рассудить мое дело не по наветам обвинителя, но приняв во внимание всю прожитую мною жизнь. Ведь от народной массы вашей не может укрыться то, является ли кто‑либо из живущих в городе негодяем или порядочным человеком;
15. протекшее время является наиболее точным свидетелем образа жизни каждого, в особенности же относительно того, в чем меня теперь обвиняют. Исходя из самого обвинения, возведенного против какого‑либо человека, надо посмотреть, какие проступки свойственно совершать человеку того или иного возраста. Человек не начинает прелюбодействовать в возрасте пятидесяти лет, (Стб. XIII) или он давно уже таков, — пусть они это покажут, — или обвинение явно ложное.
16. Ведь я, граждане судьи, прожив вместе с вами в городе все время, никогда не был обвинен в чем‑либо дурном и сам никого из граждан ни в чем не обвинил, сам никогда не привлекался к суду и другого не привлекал. Я все время занимался коневодством сверх своих сил и материальных возможностей. За храбрость я был награжден венком всеми всадниками и товарищами по должности.
17. Вы ведь, о граждане судьи, сперва избрали меня открытым голосованием филархом, (Стб. XIV) затем гиппархом на Лемнос [6], и я, единственный из всех, когда‑либо занимавших эту должность, был там гиппархом два года, а затем остался еще на третий год, не желая, чтобы с граждан, находившихся в нужде, опрометчиво взыскивали деньги для оплаты всадников.
18. И в это время никто здесь не предъявил мне обвинения ни по частному, ни по общественному делу. Я получил в награду три венка — один от граждан Гефестии и два от граждан Мирины [7]. Все это должно для вас быть доказательством (Стб. XV) в этом процессе, что обвинения против меня ложны. Ведь невозможно ни чтобы человек, дурной в Афинах, был порядочным на Лемносе, ни чтобы вы послали меня туда, если бы я был дурным, вверив мне два из принадлежавших вам городов.
19. Вы, граждане судьи, выслушали примерно все, что я имел сказать о себе. Так как мой обвинитель, весьма искусный в речах, привыкший часто выступать в тяжбах, приглашал себе в помощь адвокатов, чтобы они помогли ему несправедливо погубить какого‑либо гражданина, то и прошу и умоляю вас разрешить и мне пригласить людей, которые будут выступать за меня (Стб. XVI) в столь серьезном процессе, и прошу вас доброжелательно выслушать, если кто- нибудь из моих родственников или друзей захочет мне помочь…
20. Ведь я — ваш гражданин, но простой человек, не привыкший выступать, а привлечен к суду и подвергаюсь опасности не только смертной казни — это наименьшее зло для здравомыслящих людей, — но изгнания и в случае смерти погребения на чужбине. Если вы разрешите, о граждане судьи, я приглашу кого‑либо в помощь себе. Взойди на возвышение, Феофил, и скажи, что имеешь, в мою пользу. Судьи разрешают.
ВТОРАЯ РЕЧЬ В ЗАЩИТУ ЛИКОФРОНА[8]
Фрагмент I
Стб. I
Совершенно невероятно, чтобы он прорыл стену ради сообщения с этой женщиной. Ведь он (обвинитель) не показал, почему тот (Ликофрон) рассорился с теми [людьми], которые раньше оказывали ему услуги и усердно выполняли все его предписания, и что после произошло столкновение с ними, и они отказали ему в помощи, и тогда Ликофрон был вынужден прорыть стену…
Стб. II
…чтобы он не прорывал стены. К чему же человек, не принуждаемый ничем, но имеющий возможность и от нее получать известия, и ей передавать… и которому никогда Хр… не отказал в доме? И ведь совершенно невозможно допустить, чтобы ее служанки противоречили ему. Какая из них могла бы оказаться столь дерзкой, чтобы из личной вражды не передать [этой женщине] сказанное им или не передать ему поручение от нее. Ведь опасность была налицо…
Стб. III
Они (служанки) видели, что он (муж) очень тяжело болен, а их госпожа вскоре станет хозяйкой в доме. И, конечно, они хорошо предвидели, что, если с ним произойдет несчастье (он умрет), они понесли бы наказание за то, что поступали вопреки ее воле. И конечно, неубедительно утверждение обвинителя, что Ликофрон прорыл стену и не имел обыкновения беседовать со служанками. Ради чего? Зачем было служанкам противиться ему, настроенному дружелюбно, в то время как госпожа содействовала ему?
Фрагмент V
На основании каких доказательств он требует их осуждения? Клянусь Зевсом, он пользуется свидетельствами свойственников Анасхета, Феомнеста и Критона. Эта свидетельства вам, граждане судьи, следует тщательно проверить. Что же касается обвинения в целом…
Фрагмент XIII
…Диоксипп, когда собирался выдать свою сестру за Хариппа, отправился в Олимпию, чтобы получить венок для своего города, но тем временем Ликофрон прислал письма, говоря…

[1] Недостает 21 строки XLI столбца и почти всего столбца XLII. Текст фрагмента восстановлен Кенионом.
[2] Недостает 15 строк столбца XLIII и 10 строк столбца XLIV.
[3] Недостает почти всего столбца XLV и 15 строк XLVI столбца.
[4] Недостает 20 строк XLVIII столбца.
[5] И меня ты обвиняешь в исангелии… — Выступивший в качестве истца Ликург оправдывал внесете им жалобы в форме исангелии тем, что адюльтер — это преступление, подрывающее благоустройство города (см.: Hyper. Lycoph. 12). В действительности по таким делам жалоба подавалась фесмофетам (λραφὴ ὔβρεως).
[6] …сперва избрали меня филархом… затем гиппархом на Лемнос… — Из двух гиппархов, избиравшихся в Афинах из состава всего демоса, начиная с 387 г. до н. э., один направлялся на остров Лемнос см.: Arst. Ath. pol. 61. 6; Dem. Phil. 1. I. 27).
[7] Я получил в награду… от граждан Гефестии и… граждан Мирины. — Гефестия и Мирина — города на острове Лемнос.
[8] Фрагменты «Второй речи в защиту Ликофрона» были найдены в 1905 г. в Египте, а опубликованы — в 1919 г. (см.: Pap. Oxyr. XIII. № 1607). В источниках «Вторая речь в защиту Ликофрона» Гиперида нигде не названа. Поэтому принадлежность ее оратору вызывает сомнения.
Известны две речи Ликурга против Ликофрона: по–видимому, одна была произнесена в народном собрании, другая — в суде. Возможно, что и Гиперид составил две речи — главную, которую произнес Ликофрон, и вторую, которую говорил он сам или кто‑либо другой. Но, поскольку в источниках вторая речь Гиперида за Ликофрона не упоминается, она, возможно, написана другим оратором.