1. На выборах, открывшихся под председательством Цезаря, выбраны консулами Юлий Цезарь в П. Сервилий; в этом году по закону ему уже можно было быть снова консулом. По закрытии выборов Цезарь, обращая внимание на общий упадок кредита по всей Италии вследствие того, что должники отказались платить деньги ими должные, постановил, чтобы избраны были посредники; они должны были оценить движимые и недвижимые имущества должников по той ценности, какую они имели до войны, и передать их во владение кредиторов. Этим Цезарь хотел уничтожить опасение, столь обыкновенное во время внутренних несогласий и междоусобных войн, относительно уничтожения долговых обязательстве, и вместе с тем поддержать доверие к должникам. Также вследствие предложения, сделанного народу преторами и трибунами народными, об уничтожении закона Помпеева относительно осуждения граждан за противозаконные на выборах действия, изданного Помпеем во время его вооруженного господства в Риме (причем один судьи выслушивали оправдания подсудимых, а. другие их присуждали к наказанию и все делалось одним днем), Цезарь совершенно оправдал подпавших вследствие этого закона осуждению. Усердие тех, которые сначала войны предложили ему свои услуги, он ценил наравне как бы ими воспользовался, хотя оно и ограничилось одним желанием. Притом он предпочел, чтобы они своим оправданием одолжены были суду народа, а не его частному влиянию; действуя таким образом, он доказывал и свою личную признательность, и не посягал на права народа.
2. Одиннадцать дней употребил Цезарь на устройство всех этих дел, на празднование латинских ферий и на окончание всех выборов; потом он сложил с себя звание диктатора и, выехав из Рима, прибыл в Брундизий, куда приказано было собраться двенадцати легионам и всей коннице. Но судов оказалось столько, что с трудом могли они принять пятнадцать тысяч воинов из легионов и 500 всадников. Это одно обстоятельство заставило Цезаря отложить мысль - решить войну быстрым ударом. Притом самые войска в большом недочете садились на суда: урон столь продолжительных галльских войн не был еще пополнен; дальний поход из Испании также уменьшил состав войск, но особенно тяжелая осень, проведенная легионами в Апулии и около Брундизия, куда они прибыли из здорового климата Галлии и Испания, была причиною, что в войске оказалось весьма много больных.
3. Помпей имел целый год свободного времени для собрания войск, в течение которого он не был тревожим никаким неприятелем и пользовался совершенным спокойствием. Он собрал большой флот из Азии, Цикладских островов, Корциры, Афин, Понта, Вифинии, Сирии, Киликии, Финикии и Египта; притом, по его распоряжению везде строились новые суда. Большие деньги собрал он в Азии и Сирии с царей, династов, тетрархов и вольных племен Ахайи; а равно значительное количество денег велел он выставить управлениям тех областей, которые находились в его власти.
4. Помпей составил девять легионов из римских граждан: пять из них были им перевезены с собою из Италии; один из Сицилии, составленный из ветеранов: в него слил Помпей два легиона и потому дал ему название двойного; один из Крита и Македонии также состоял из ветеранов, которые, быв отпущены прочими Императорами, были поселены в этих провинциях. Два легиона были набраны консулом Лентулом в Азии. большое число воинов, набранных в Фессалии, Веотии, Ахаие в Эпире, были распределены по легионам в виде резерва. Сюда присоединены были также бывшие Антониевы воины. Кроме этих легионов Помпей ожидал еще из Сирии два, бывшие под начальством Сципиона. У него находилось три тысячи стрелков из Крита, Лакедемона, Понта, Сирии и других областей; две когорты пращников, каждая по 600 человек. Конницы было 7000 всадников: в том числе 600 Галлов привел Деиотар, 500 Ариобарзан из Каппадокии; столько же Котис прислал из Фракии под начальством сына своего Садала. Из Македонии было 200 всадников под начальством Расциполиса, известного своим мужеством; 500 всадников Габиниевых из Александрии; их привел Помпей сын из Александрии из числа тех Галлов в Германцев, которых А. Габиний оставил в виде гарнизона у царя Птоломея. 800 всадников собрал Помпей из своих рабов и пастухов. Триста всадников выставили из Галло-Греции Таркондарий Кастор в Донилай; один из них сам прибыл, а другой сына прислал. Двести всадников были присланы из Сирии Антиохон Комагеном, которого Помпей осыпал своими благодеяниями; большая часть их были конные стрелки. Тут были Дарданы и Бессы частью по найму, частью присланные своими властями, или добровольно пришедшие. Присоединив сюда Македонцев, Фессалов и собранных у разных племен и народов, составилось выше упомянутое число всадников.
5. Огромные запасы хлеба были собраны из Фессалии, Азии, Египта, Крита, Киринеи и прочих стран. На зимние квартиры Помпей расположил свои войска в Диррахие, Аполлонии и во всех приморских городах для того, чтобы воспрепятствовать Цезарю переплыть море; с тою же целью по всему морскому берегу был расставлен флот. Египетскими кораблями начальствовал Помпей сын, Азиатскими Д. Лелий и К. Триарий; Сирийскими К. Кассий, Родийскими К. Марцелл и с ним К. Каноний; Либурнскими и Ахайскими Скрибоний Либон и М. Октавий; впрочем главное начальство и управление надо всем флотом было вверено М. Бибулу; от него были все общие распоряжения.
6. Цезарь, по прибытии в Брундизий, сказал следующую речь воинам: "вот уже близко желанный конец трудов и опасностей; не тужите о том, что вы в Италии оставите ваших рабов и вещи ваши; садитесь на корабли налегке, чтобы можно было поместить на них большее число воинов, и ждите всего от моей победы и щедрости". Все воины отвечали на это единодушными восклицаниями: "пусть он Цезарь только повелевает, каждое его приказание будет ими исполнено с усердием". Четвертого января Цезарь снялся с якоря, взяв с собою на судах, как мы выше упомянули, семь легионов. На другой день причалили к земле, нашед довольно удобную стоянку между Керавнскими скалами и другими местами, полными опасностей. К пристани ни к одной не решился подойти Цезарь, полагая, что они все во власти неприятелей; воины были высажены в урочище, называемой Фарсалия; из судов флота все до единого пришли в целости.
7. В Орике находились Лукреций Веспиллон и Минуций Руф с 15-ю судами Азийскими, которыми они начальствовали по приказанию Лелия; а у Корциры стоял М. Бибул со ста десятью судами. Несмотря на свою самонадеянность первые не дерзнули выйти из пристани, между тем как у Цезаря было всего 12 галер, из коих четыре с палубою. Бибул же, имея суда неснаряженные и гребцов распущенными, не поспел вовремя. Цезаря увидали уже причалившим к берегу прежде, чем молва о его прибытия достигла этих мест.
8. Когда воины были высажены, то Цезарь корабли в ту же ночь отослал обратно в Брундизий за остальными легионами и за конницею. Поручение это возложено на легата Фурия Калена, ему приказано употребить наивозможную поспешность в перевозке легионов. Корабли поздво отправились и не воспользовались ночным ветром, а потому возвращаясь понесли урон. Бибул, узнав в Корцире о прибытии Цезаря, вышел поспешно в море, надеясь захватить часть нагруженных судов, во вместо того встретил возвращавшиеся пустые. В бессильной злобе выместил он на них свою небрежность и досаду и, захватив судов с тридцать, сжег их совсем с гребцами и хозяевами судов; жестокостью казни он думал устрашить прочих. Совершив такой подвиг, он расставил суда по всем пунктам морского берега от Салона до Орикской пристани, а по берегам расставил частые караулы. Сам, несмотря на жестокие непогоды, ночи проводил на корабле, не щадя трудов и исполняя старательно свой долг; он не ждал себе пощады в случае, если бы достался в руки Цезаря.
9. По удалении Либурнских судов из Иллирика, М. Октавий с теми судами, какие имел при себе, прибыл в Салону. Здесь, возмутив Далматов и прочие варварские племена, он город Иссу отторг от союза с Цезарем; но Салонский сенат не внял ни его обещаниям, ни угрозам; тогда Октавий предпринял взять его правильною осадою. Этот город, будучи расположен на холме, укреплен самою местностью. Поспешно граждане римские устроили деревянные башни и имя укрепились. По малочисленности своей, чувствуя свою слабость к сопротивлению и теряя много ранеными, жители города прибегли к мере, внушаемой крайностью: дала свободу всем рабам способным носить оружие, а у женщин отрезали волоса на приготовление метательных машин. Узнав о решимости граждан к обороне, Октавий окружил город пятью лагерями, намереваясь в одно и то же время теснить их и облежанием и правильною осадою. Граждане, будучи готовы перенесть все, терпели главное - нужду в съестных припасах; а потому отправили послов к Цезарю просить помощи; сами же помогали своему горю, как могли. По долгом времени, когда воины Октавия, вследствие продолжительной осады, сделались не так бдительны, осажденные - в самой полдень, пользуясь удалением осаждающих, расставили по стенам женщин и детей для того, чтобы показать будто все как обыкновенно, сами же все с теми, которых недавно освободили, ударили на ближайший лагерь Октавия. Взяв его приступом, бросились на другой, потом на третий, четвертый в наконец овладели всеми; убив много неприятелей, они вынудили Октавия с остальным войском искать спасения на судах. Таков был результат осады. Приближалась зима, и Октавий после такого урону, потеряв надежду овладеть городом, удалился в Диррахий к Помпею.
10. Мы выше писали, что префект Помпея Л. Вибуллий Руф два раза попадал в руки Цезаря и был им отпущен, первый раз у Корфиния, а второй раз в Испании. Считая его себе обязанным, Цезарь заблагорассудил его отправить к Помпею с поручениями, тем более что ему известно было расположение Помпея к Вибуллию. Сущность поручений заключалась в следующем: "Пора положить конец с обеих сторон упрямству, прекратить войну и не искушать более счастия. С обеих сторон понесены значительные потери, которые должны служить уроком на будущее и предостережением от могущих быть еще худших последствий. Что касается до Помпея, то он вынужден был очистить Италию, утратил Сицилию, обе Испании и вместе с Италиею и Испаниею сто тридцать когорт граждан римских. Он же Цезарь потерял Куриона и с ним большую часть Африканского войска, а равно некоторую часть воинов, сдавшихся под Корцирою. Время им пощадить и себя и отечество. Какую значительную роль играет на войне счастие, тому живым примером могут служить ими самими понесенные потерн. Теперь-то и время толковать о мире, когда они оба уверены в своих силах, находящихся почти в равновесии; но если только счастие сколько-нибудь перевесит на одну сторону, то тот, кто будет иметь верх, не удовольствуется возможными теперь условиями мира и льстясь все иметь один, не ограничится равным уделом с побежденным. Условия мира, вследствие того, что они и прежде сами по себе не могли в них сойтись, должны быть назначены по их просьбе сенатом и народом Римским. В настоящее же время и их частный и общий всего отечества интерес требует, чтобы оба они в собрании сограждан дали присягу в течение трех дней распустить войско. Положив оружие, отказавшись добровольно от вспомогательных средств, на которые они оба теперь рассчитывают, они должны будут удовольствоваться решением сената и народа. Чтобы доказать Помпею чистосердие своих намерений и побудить его к тому же, он готов немедленно распустить все свои войска, как находящиеся в поле, так и стоящие по городам.
11. Вибуллий, приняв от Цезаря поручение к Помпею, счел нужным предупредить его о быстром движении Цезаря для того, чтобы Помпей был в состоянии предпринять против него меры прежде, чем должен был заняться обсуждением предложений Цезаря. С этою целью он спешил день в ночь, на переменных лошадях для скорости, прямо к Помпею для того, чтобы дать ему знать о приближении Цезари со всеми силами. В то время Помпей находился в Кандавии, на пути из Македонии на зимние квартиры в Аполлонию и в Диррахий. Пораженный неожиданным известием, он самыми поспешными переходами стал спешить в Аполлонию, опасаясь, как бы Цезарь не занял приморские города. А он, высадив войска, в тот же день двинулся к Орику. Когда он подошел к городу, то начальствовавший в нем от имени Помпея Л. Торкват, имевший под своею командою гарнизон из Парфинов, пытался было, затворив ворота, защищать город, отдав приказание Грекам взять оружие и взойти на стены. Но они отказались сопротивляться власти народа римского; жители города даже желали покоряться Цезарю. Отчаявшись получить откуда либо помощь, Торкват отворил городские ворота, вручив себя и город власти Цезаря; тот не сделал ему ни малейшего вреда.
12. Цезарь, взяв Орик, немедленно двинулся к Аполлонии. Услыхав о приближении его, Л. Стаберий, начальствовавший в городе, приказал запасать воду в крепости и приводить ее в оборонительное положение, а от граждан требовал заложников. Те отвечали: "что не дадут ему заложников, не запрут консулу городских ворот и не берут на себя права судить дело иначе, как рассудил его народ Римский и вся Италия". видя такое расположение умов жителей, Стаберий тайно ушел из Аполлонии. Граждане тогда отправили послов к Цезарю и приняли его в свой город. Примеру их последовали Буллидензы, Амантианы и прочие соседние племена, а также и весь Эпир; они отправили послов к Цезарю, изъявляя готовность исполнить все его приказания.
13. Помпей, узнав о происшедшем в Орике и Аполлонии и опасаясь за Диррахий, спешил к нему день и ночь. Слыша о приближении к нему же Цезаря, войско Помпея пришло в ужас; оно без отдыху спешило день и ночь, так что оставило почти все значки в Эпире и соседних землях и даже разбросало оружие; поспешный поход этот походил на бегство. Когда Помпей стал подле Диррахия и начал располагаться лагерем, то войско его еще не опомнилось от ужаса. Тут Лабиен выступил первый и дал клятву не оставлять ни в каком случае Помпея и разделить его участь, какую бы ему ни судила судьба. Ту же клятву дают и прочие легаты, а за ними трибуны военные, сотники и все войско. Цезарь, видя что путь к Диррахию уже прегражден, приостановил поспешное движение своего войска и расположился лагерем у реки Апса на границе земель Аполлониатских, прикрывая рядом вооруженных отрядов и укреплений области, ему покорившиеся. Тут он решился дожидаться прибытия из Италии остальных легионов и провести зиму в палатках. Также точно поступил Помпей; он, расположившись лагерем по ту сторону реки Апса, собрал туда все свои собственные и союзные войска
14. Кален посадил на суда в Брундизие легионы и конницу сообразно наставлению Цезаря, то есть сколько могло поместиться на суда, снялся с якоря и немного отплыл уже от пристани, как вдруг получил письмо от Цезаря, в котором тот дает ему знать, что все пристани и вся линия берега находятся во власти неприятельского флота. Получив это известие, Кален возвратился в пристань и отозвал все корабли. Только один из них, упорствовавший в своем намерении и непослушавший приказания Калена, так как на нем не было воинов, а составлял он частную собственность, был отнесен к Орику и попался в руки Бибула; тот всех совершеннолетних как свободного, так и рабского состояния, казнил всех до единого. Таким образом спасение целого войска зависело от самого небольшого промежутка времени, в которое ему удалось избегнуть большой опасности.
15. Бибул, как мы выше говорили, находился с флотом у Орика; имея в своей власти море и пристани и обороняя их от Цезаря, он сам не имел доступа к берегу, который весь находился во власти последнего. Нельзя было ни снабжаться водою или дровами, ни прикреплять суда к берегу. Положение Бибула было весьма затруднительно; терпя недостаток в предметах самой первой необходимости, он был вынужден не только хлеб, но и дрова и воду возить из Корциры на транспортных судах. Случилось даже одно время, что, по случаю неблагоприятной погоды, неприятели вынуждены были довольствоваться ночною росою, которая оставалась на кожах, покрывавших суда; такую нужду неприятель переносил с терпением и равнодушно, не решаясь ни как очистить пристани и открыть доступ в морскому берегу. Когда он терпел такой во всем недостаток, то, по соединении Либона с Бибулом, оба они с судов заводят переговоры с легатами Цезаря М. Ацилием в Статием Мурком: первый начальствовал над городом, а второй над войсками, защищавшими берег. Они сказали им, что желают, буде есть возможность, переговорить с Цезарем о предметах первой важности. К этому они вкратце намекнули о возможности примирения в требовали перемирия, что и получили. Слова неприятельских вождей казались тем важнее, что миролюбивое расположение Цезаря было известно и полагали что поручения, данные Вибуллию, тут что-нибудь значат.
16. Цезарь в то время находился с одним легионом у Бутрота, против Корциры, куда он отправлялся для покорения своей власти более отдаленных городов и для снабжения себя провиантом, в котором он терпел недостаток. Извещенный письмом Ацилия и Мурка о предложениях Либона и Бибула, Цезарь оставил легион, а сам возвратился в Орик. прибыв туда, он потребовал их к себе на свидание. Явился Либон; он не оправдывал Бибула; "в том, что он простирает свою злобу до величайшей крайности, действуя в этом случае под влиянием частной своей неприязни к Цезарю, возникшей вследствие их соперничества в должностях эдила и претора. По этой причине не явился он и на совещание, дабы своею раздражительностью не расстроить переговоры, весьма важные и по предмету, и по надежде на мир. Помпей всегда расположен был к прекращению войны и к миру. Что же касается до них, то предмет этот от них не зависит; с общего согласия ведение войны и управление всем поручено Помпею. Теперь они желают знать, в чем заключаются требования Цезаря для того, чтобы известить о них Помпея и, употребив свое посредство, склонить его к миру. А перемирию быть, пока Помпей даст ответ на предложения Цезаря и ничем не вредить друг другу."
17. На это Цезарь не счел нужным в то время отвечать, да в вряд ли теперь стоило бы упоминать об этом. Цезарь с своей стороны требовал: "чтобы ему дозволено было беспрепятственно отправить послов к Помпею; а они этих послов пусть или сами примут, или, приняв, от себя отправят к Помпею. Что же касается до перемирия, то военные обстоятельства таковы, что если они своим флотом задерживают его суда и вспомогательные войска, то и он с своей стороны не допускает их до берега и не дозволяет им брать воду. Пусть они не препятствуют ему и он допустит их на берег; буде же они будут упорствовать, то того же и от него они должны ждать. Впрочем можно весть переговоры, продолжая неприязненные действия; они ни в каком случае не могут служить препятствием." Неприятельские же вожди не соглашались ни принять послов Цезаря, ни ручаться за их безопасность, а во всем ссылались на Помпея; они настаивали главным образом на необходимость перемирия. Цезарь понял, что все это дело затеяно для отвращения угрожающей нужды и опасности, и нисколько не обнадеживает на мир, и потому опять все свое внимание обратил на ведение войны.
18. Бибул, в течение долгого времени лишенный всякого сообщения с землею, впал в тяжкую болезнь, последствие трудов и холода; он не ног лечиться, и не решался оставить вверенную ему должность, а потому и не мог выдержать силу болезни. По смерти его, власть над флотом не сосредоточивалась более в одних руках; было столько же начальников, сколько отделений флота. Между тем лишь только утихло волнение в войске Помпея вследствие принесенного Вибуллием известия о неожиданном приближении Цезаря, Помпей пригласил к себе Либона, Л. Лукцея и Теофана, с которыми всегда советовался в важнейших делах. Когда, в их присутствии, Вибуллий стал высказывать предложения Цезаря, Помпей перебил его и не дал ему кончить, сказав: "не нужно мне ни жизни, ни отечества, если я тем и другим буду обязан, хотя по-видимому, милости Цезаря. Оставив раз Италию, не могу возвратиться туда: общее мнение будет, что я уступил в этом случае силе". По окончании войны Цезарь узнал о том, что было на этом совещании от тех, кто в нем участвовал. Тем не менее Цезарь считал необходимым испытать и иные пути к переговорам о примирении.
19. Лагери Помпея и Цезаря были отделены друг от друга только рекою Апсом: воины беспрестанно приходили друг к другу на свидание и по взаимному соглашению во время этих переговоров, все неприязненные действия прекращались. Цезарь послал легата П. Ватиния к самому берегу реки, поручив ему в главном высказать всю необходимость мира. Ватиний неоднократно громким голосом кричал: "неужели гражданам нельзя будет отправить друг к другу по два посла и воспользоваться тем, что было доступно беглецам гор Пиренейских и разбойникам - тем более что необходимо им потолковать как бы положить конец войне сограждан между собою?" Много говорил он в этом роде с мольбою, заклиная воинов позаботиться об их взаимной безопасности. Те с обеих сторон слушали слова его в молчании. Со стороны неприятелей дан был ответ, что А. Варрон вызывается добровольно явиться на другой день на совещание; тут же назначено было место, вполне безопасное для ведения переговоров, и условлено было время совещания. На другой день на совещание явились много с обеих сторон; казалось, с нетерпением ждали результата переговоров и все дышали миролюбивым расположением.· Из среды неприятелей выступил Т. Лабиен; он тихим голосом начал с Ватинием вести переговоры о мире и спорить с ним. Вдруг разговор их был прерван полетевшим со всех сторон градом стрел. Прикрытый щитами воинов, Лабиен едва избег смерти; многие получили раны, как то сотники Корнелий Бальб, М. Плоций, Л. Тибуртий и некоторые воины. Тогда Лабиен сказал: "не говорите же более о мире; с нашей стороны он невозможен, пока нам не будет принесена голова Цезаря".
20. Между тем в Риме претор М. Целий Руф взял под свою защиту должников. Лишь только вступил он в отправление должности, как распорядился поставить свой трибунал рядом с креслом городового претора К. Требония и вызвался принимать жалобы на оценку и уплату через посредников, что установлено было самим Цезарем во время его бытности в Риме. Впрочем справедливость декрета была так очевидна, и в применении его Требоний действовал с такою умеренностью и снисходительностью, что не нашлось ни одного, кто бы пожелал принять услуги Целия Руфа. Если само по себе довольно низко отказываться от платежа нуждою, тяжелыми обстоятельствами, собственными и общественными, и выставлять затруднения аукционной продажи, то у кого достанет духу или бесстыдства, имея долги, не уделить на уплату их части имущества? Итак, не нашлось никого, кто бы этого домогался, и Целий навлек на себя только презрение тех, в интересе которых он думал действовать. Впрочем, не желая остановиться на таком прекрасном пути, он предложил закон об отсрочке долгов на год без платежа процентов.
21. Так как этот закон встретил сопротивление консула Сервилия и прочих властей государства, и Целий Руф видел, что ошибся в своих расчетах, то, взяв назад этот закон, он издал еще два с целью - произвесть смуту в гражданах: по одному наемная плата квартир должна быть прощена жильцам за целый год, по другому долговые обязательства должны быть пересмотрены. Народ возмутился, сделал нападение на Требония, и ниспроверг его с седалища. При этом несколько человек переранено. Об этих событиях консул Сервилий доложил сенату, который определил Целия устранить от должности. Вследствие этого декрета консул не пустил Целия в сенат, и силою свел с ростр в то время, когда он хотел было говорить речь к народу. Огорченный своим бесславием, Целий говорил всем, что едет к Цезарю, а тайно отправил гонца к Милону (тому самому, который осужден за убийство Клодия) и вызвал его в Италию. У Милона были еще остатки шайки гладиаторов, которых он привязал к себе щедрыми подарками. Соединившись таким образом за одно с Милоном, он послал его вперед в Турин - задабривать в свою пользу пастухов: а сам отправился в Казилин. Впрочем в одно в то же время были захвачены в Капуе военные значки и оружие, заготовленные для Целия; а шайка гладиаторов показалась в Неаполе и тем обнаружила намерение овладеть городом. Целий, видя, что замысел его открыт и опасаясь, что с ним поступят как с врагом отечества, за покушение прибегнуть к оружию, отказался от его исполнения и переменил направление своего бегства.
22. Между тем Милон разослал по всем муниципиям письма, извещая, что он действует по приказанию самого Помпея, переданному ему через Бибула, и стараясь главное склонить на свою сторону несостоятельных должников. Видя, что они остаются в бездействия, Милон, разломав несколько сельских тюрем в освободив оттуда рабов, пытался овладеть городом Козою на Туринсвом поле, где начальствовал претор К. Педий с легионом; тут Милон убит камнем, брошенным со стены. Целий между тем по дороге, как он уверял, к Цезарю, прибыл в Турий. Когда он вздумал склонять на свою сторону некоторых граждан этого городка, а всадников Цезаря Галлов в Испанцев, находившихся тут в гарнизоне, подкупать деньгами, то они его умертвили. Такой быстрый и счастливый конец имели важные волнения в Италии, которые, при затруднительных обстоятельствах времени в озабоченности начальств, могли иметь самые вредные последствия.
23. Либон вышел из Орика с флотом из пятидесяти судов, подошел к Брундизию и занял остров, находящийся против Брундузийского порта. Действительно, казалось лучшим наблюдать один пункт, из которого по необходимости надлежало нашим выйти, чем охранять все пристани и морской берег на большом пространстве. Вследствие неожиданности своего прихода, Либон успел схватить и сжечь несколько транспортных судов, а один корабль, нагруженный хлебом, увел с собою и распространил между нашими сильный ужас. Ночью он высадил на берег воинов в стрелков, сбил стоявший на карауле отряд нашей конницы и до того возгордился своим успехом, зависевшим единственно от благоприятных условий местности, что послал к Помпею письмо такого содержания: "остальной флот он может обратить к пристани и отдать в починку; он со своею одною эскадрою не допустит к Цезарю подкреплений."
24. В то время в Брундизии находился Антоний; полагаясь на мужество своих воинов, он взял около 60 лодок с больших судов и, сделав над ними крыши из хвороста, наполнил их отборными воинами; он велел им стать у берега во многих местах, а две триремы, которые он велел сделать в Брундизии, выслал ко входу в гавань, как бы для упражнения гребцов. Видя смелое их движение вперед, Либон возымел надежду отрезать их от пристани и послал на встречу им пять квадрирем (судов о четырех рядах весел). Видя приближение неприятеля к нашим судам наши ветераны устремились обратно к пристани; неприятельские суда, увлеченные жаром преследования, зашли слишком далеко. Тут, по данному сигналу, приготовленные Антонием лодки, устремились со всех сторон на неприятельские суда; первым натиском они овладели одною квадриремою с находившимися на ней гребцами и воинами, а прочие обратили в постыдное бегство. Кроме этого урона, по распоряжению Антония, наши конные отряды, расставленные по берегу, не давали неприятелю наливаться водою. Терпя в ней нужду и пристыженный своим поражением, Либон ушел от Брундизия, отказавшись от блокады этого порта.
25. Много уже месяцев прошло и зима уже подходили в концу, а к Цезарю все еще не приходили суда и легионы из Брундизия. По мнению Цезарю, несколько в тому благоприятных случаев было упущено, тем более, что часто дули попутные ветры, с которыми можно было пуститься в путь. Чем более временя уходило, тем начальники отделений Помпеева флота становились бдительнее; надежда не допустить неприятеля к берегу у них усиливалась; с другой стороны Помпей в своих беспрестанных письмах пенял им, что они допустили сначала Цезаря к берегу и убеждал их, чтобы они по крайней мере отрезали от него остальное войско. При том они надеялись, что с уменьшением силы ветров, плавание для Цезарева флота будет тем затруднительнее. Зная и сам это, Цезарь написал в Брундизий к своим строгое приказание немедленно, при первом попутном ветре, выйти из пристани и в случае крайности пристать к берегам у Аполлонии, хотя бы для того нужно было пожертвовать судами; место, назначенное Цезарем, по случаю отдаления его от пристаней, подвергалось не столь строгому надзору неприятельского флота, опасавшегося отходить далеко от пристаней.
26. Надеясь на храбрость и счастие, главные начальники, М. Антоний и Фурий Кален, поддерживаемые в своем намерении самими воинами, изъявлявшими готовность для Цезаря подвергнуться какой угодно опасности, при южном ветре снялись с якоря; на другой день они проплыли мимо Аполлонии и Диррахия. Увидя их с берега, Б. Копоний, находившийся в Диррахии с Родосским флотом, вывел суда из пристана. При слабом ветре уже он нагонял наших, когда он вдруг посвежел в послужил для наших защитою. Впрочем и Копоний не отказался от погони; усердием и старанием гребцов, он надеялся преодолеть силу ветра и хотя наши уже прошли Диррахий, он при сильном ветре продолжал их преследовать. Достигнув пристани, называемой Нимфейскою, находящейся в трех милях по ту сторону Лисса, наши ввели туда корабли (пристань эта, открытая для южного ветра, была защищена от западного), предпочитая потерпеть от бури, чем от неприятеля. Но едва только наши суда вошли в пристань, по невероятному счастию, вдруг южный ветер, дувший два дни сряду, перешел в западный.
27. Перемена счастия была самая поразительная и неожиданная: те, которые еще недавно опасались за себя, нашли убежище в самой безопасной пристани, а неприятель видел перед собою гибель, которою он нам угрожал. С переменою ветра, наши были в совершенной безопасности, а Родосские суда были выброшены на берег и все до одного, в числе шестнадцати, разбиты; находившиеся на судах гребцы и воины частью погибли ударившись о скалы, частью, выброшенные на берег, достались в руки нашим. Цезарь не сделав ни одному из них вреда, всех их отправил домой.
28. Два наших корабля, отставшие от других по медленности хода и застигнутые ночью, не зная, где нашли убежище прочие суда, стали на якоре против Лисса. Отацилий Красс, командовавший в Лиссе, послал множество лодок и разных судов малого размера против наших кораблей с целью овладеть ими; вместе с тем он требовал сдачи, обещая всем нашим безопасность. На одном из наших кораблей было 120 человек из легиона новобранцев, а на другом без малого 200 человек ветеранов. Тут оказалось, как много значит для спасения людей присутствие духа. Новобранцы, устрашенные множеством неприятельских судов, терпя страдания морской болезни, сдались Отацилию, когда он дал клятвенное обещание, что не сделает им ни малейшего вреда; но все в его, Отацилия, присутствии умерщвлены самим варварским образом, несмотря на клятву. Ветераны же, терпя не менее первых от бурь и болезней, не изменили своему дознанному мужеству. Они старались выиграть время под предлогом ведения переговоров о сдаче и, протянув таким образом дело до ночи, принудили своего кормчего выбросить судно на берег. Тут они в удобном месте провели остальную часть ночи и на рассвете они отразили нападение 140 всадников, посланных за ними Отацилием из числа составлявших береговую стражу и, умертвив несколько неприятелей, проложили себе безопасный путь к соединению с нашими.
29. Когда это случилось, то собрание Римских граждан, во власти которых находился этот город, отданный им Цезарем и укрепленный им же, приняло Антония и оказало ему пособие во всем, в чем он имел нужду. Отацилий, опасаясь за собственную безопасность, бежал из города к Помпею. Антоний высадил на берег все свои войска, состоявшие из трех легионов ветеранов, одного новобранцев и 800 всадников; большую часть судов он отправил обратно в Италию за остальными пешими и конными войсками; только понтоны, род судов, употребляемый в Галлии, он оставил в Лиссе на тот случай, что если, как распространился было слух, Помпей вздумает с войском переправиться в Италию, которую он считал беззащитною, то, чтобы Цезарю было на чем его преследовать. Немедленно Антоний известил Цезаря через гонцов о месте высадки и количестве высаженных войск.
30. О приближении Антония Цезарь и Помпей узнали почти в одно и то же время: из Аполлонии и Диррахия видно было движение его кораблей мимо этих городов; они сами сухим путен следовали за ними; но сначала им было не известно, куда их занес ветер; когда же об этом они получили известие, то каждый них принял разные решения. Цезарь хотел как можно поспешнее соединиться с Антонием, а Помпей захватить на походе вновь прибывшие войска и произвесть на них нечаянное нападение. А потому оба противника в один и тот же день выводят войска свои из постоянных лагерей у реки Апса. Помпей выступает тайно и ночью, а Цезарь явно и днем. Цезарю надлежало идти дальше для того, чтобы найти на реке брод. Помпею же, бывшему на той стороне, не нужно было переходить реку; он двинулся большими переходами к Антонию и, узнав о его приближении, остановился в удобном месте, расположил там войска, удерживая их в лагере и не дозволяя даже разводить огней, чтоб скрыть свое приближение; но Греки немедленно дали об этом знать Антонию. Он послал гонцов к Цезарю, а сам один день держался в лагере, а на другой прибыл к нему Цезарь. Узнав о его прибытии, Помпей, опасаясь быть обойденным обоими войсками, оставил занятую им было позицию и со всеми войсками прибыл в Аспарагий Диррахинов, у которого в удобном месте в расположился лагерем.
31. В то же время Сципион принял наименование Императора, как бы в награду за некоторые потери, понесенные под горою Аманом. Тогда он вольным городам и правителям предписал внесть значительные денежные суммы; от сборщиков податей своей провинции он потребовал, чтобы они внесли их за два года оставшиеся в долгу, а за третий дали бы ему взаймы; притом он объявил набор конницы по всей провинции. Собрав ее, он оставил в тылу у себя столь близких врагов Парфов, которые незадолго перед тем убили императора М. Красса, а М. Бибула со всем войском держали в облежании, и вывел и легионы и конницу из Сирии. Опасение войны с Парфами в страх за свою безопасность сильно встревожили всю провинцию; воины Сципиона говорили ему: "пусть он их ведет на внешнего врага, и они готовы идти, а против сограждан и консула они не обнажат меча". Сципион расставил свои легионы на зимние квартиры в Пергаме и других богатых городах, и для того, чтобы привязать к себе воинов, делам им весьма щедрые подарки и отдал им на разграбление те города, где они стояли.
32. Предписанные Сципионом денежные сборы производимы были по всей провинции с величайшею строгостью; вообще все, что только может придумать корыстолюбие, то все было приведено в дело. И рабы и свободные граждане были обложены поголовно податью: собирали пошлину с колонн, с дверей, с провозимых по дорогам предметов, кроме того натурою требовали воинов, гребцов, оружие и военные машины. Казалось все, что только носило название вещи, уже по тому самому служило достаточным поводом к обложению его денежною пошлиною. Не только каждый город, но каждое селение и каждая деревня имели своего начальника; чем неограниченнее и строже он пользовался своею властью, тем более приобретал себе право на название достойного человека и благонамеренного гражданина. Вся провинция была наполнена ликторами и исполнителями приказаний Сципиона; толпы сборщиков, кроме следующих по положению денег, собирали еще в свою собственно пользу. Свое гнусное корыстолюбие они извиняли крайнею нуждою во всех нужных предметах жизни, какую они терпели, будучи изгнаны из отечества и своих домов. Возник притом страшный рост на деньги, как обыкновенно бывает при военных обстоятельствах, когда вдруг потребуется значительная сумма денег: снисхождение одного дня бессовестные сборщики считали частым с своей стороны подарком. Таким образом, в течение двух лет, вся эта провинция обременена была огромными долгами. И граждане римские не были пощажены; их отдельные общества в города обложены были известною суммою, будто бы взаимообразно взимаемою вследствие сенатского определения; а у сборщиков податей подати за следующий год, как было поступлено и в Сирии, взяты заимообразно же вперед.
33. Не удовольствовавшись этим, Сципион приказал вынесть из храма Дианы, находящегося в Ефезе, с давних времен хранившиеся там сокровища и разные литые изображения богини. Уже Сципион, в сопровождении многих лиц сенаторского сословия, нарочно для того приглашенных, взошел в храм богини, как ему подали письмо от Помпея: "Цезарь с легионами переправился через море; пусть, оставив все, Сципион немедленно спешит к нему, Помпею, на помощь со всем войском". Получив это письмо, Сципион отпустил собранных сенаторов, а сам начал готовиться к походу в Македонию, куда в выступил немного дней спустя. Только это обстоятельство спасло от разграбления сокровища Ефезския.
34. Цезарь, соединившись с войском Антония, взял с собою легион, находившийся в Орике для прикрытия морского берега, и предпринял наступательное движение, с целью узнать расположение провинций. Уже к нему из Фессалии и Этолии приходили послы, изъявляя со стороны живших там племен готовность исполнять его приказания в случае, если к ним будут присланы войска для их безопасности. А потому Цезарь отрядил в Фессалию Л. Кассия Лонгина с легионом новобранцев, носившим название двадцать седьмого, и с 200 всадников, а К. Калвизия Сабина с пятью когортами и немногими всадниками в Этолию; особенно жителей ближайших стран убеждал Цезарь снабжать его войско хлебом. Кв. Домицию Кальвину с двумя легионами, одиннадцатым и двенадцатым, в с пятьюстами всадников Цезарь велел идти в Македонию; из части этой провинции, называемой вольною, Менедем, старейшина тех мест, явился послом к Цезарю, засвидетельствуя ему особенное расположение всех его подвластных.
35. Кальвизий лишь только прибыл, как жители Этолии встретили его с особенным усердием; изгнав неприятельские гарнизоны из Калидона в Навпакта, он в короткое время, овладел всею Этолиею. Кассий прибыл с легионом в Фессалию, где жители разделены были на две партии: Гегезарет, человек старый в сильный своим могуществом, стоял во главе приверженцев Помпея, а Петрей, молодой человек знатной фамилии, собрав вокруг себя единомышленников, усердно и словами и действиями содействовал успеху Цезаря.
36. В тоже время Домиций прибыл в Македонию. Когда начали к нему со всех сторон являться посольства от ее жителей, получено известие, что Сципион приближается с легионами; оно возбудило общие толки: обыкновенно слава всегда предшествует всему новому. Не останавливаясь нигде в Македонии, Сципион шел пряно на Домиция, но, не доходя до него только двадцать миль, вдруг обратился в Фессалию на Кассия Ловгина. Все это он делал так поспешно, что едва приходило известие о его приближении, и уже он сам был тут. Чтобы поспешнее совершать походы, Сципион оставил у реки Галиакмона, отделяющей Македонию от Фессалии, М. Фавония с восемью когортами для прикрытия находившихся там войсковых тяжестей, приказав ему там сделать укрепление. В то же время конница царя Котиса явилась у лагеря Кассия, находившегося близ границ Фессалии. Пораженный ужасом, Кассий узнал о приближении Сципиона; видя перед собою конницу, он счел ее принадлежавшею к его войску и, удалясь в горы, опоясывающие Фессалию, по ним двинулся к Амбракии. Сципиона в его поспешном походе настиг гонец от М. Фавония с письмом, где он извещает Сципиона, что Домиций идет на него с легионами, и что вследствие этого ему, Фавонию, невозможно удержаться в занимаемой им позиции без помощи Сципиона. Получив это известие, Сципион тотчас изменил и намерение и направление пути: оставив погоню за Кассием, он двинулся на помощь Фавонию. День и ночь проведя на походе, он прибыл так кстати, что почти в одно и то же время густая пыль означила приближение войска Домициева и показались в виду передовые ряды войск Сципиона. таким образом Кассий спасен был искусною диверсиею Домиция, а Фавоний поспешностью движения Сципиона.
37. Сципион провел два дня в лагере у реки, отделявшей его от Домициева войска; на третий день, на рассвете, он со всем войском перешел реку в брод, и на той стороне расположился лагерем, а на другой день рано утром устроил войска перед лагерем в боевом порядке. Домиций с своей стороны нисколько не усомнился вывести легионы и предложить сражение. Так как между обоими лагерями было ровное место на шесть миль протяжения, то Домиций с войском подошед было к самому лагерю Сципиона, но тот упорно не отходил от своих окопов. С трудом Домиций удержал своих воинов, чтобы они не начали боя, в котором крутизна берега, на котором стоял Сципион, была для наших весьма неблагоприятным обстоятельством. Видя рвение наших воинов к битве и опасаясь, что на другой день он вынужден будет или постыдно оставаться в лагере, или против воли принять сражение, Сципион обманул общие, возбужденные им, ожидания и его самонадеянный поход кончился самым постыдным образом. Ночью, даже без звука воинских инструментов, он перевел войско обратно за реку, возвратился на прежнее место и там стал лагерем на возвышении. Несколько дней спустя, ночью он велел скрыться в засаду нескольким конным отрядам близ того места, куда наши в предшествовавшие дни ходили фуражировать. Когда на то место, по ежедневному обыкновению, прибыл начальник конницы Домиция, К. Вар, с отрядом, то неприятель вдруг ударил на наших их засады. Наши твердо выдерживали его натиск, немедленно построясь в ряды и дружно сами ударили на врагов: убив из около 80, остальных обратили в бегство, а сами, потеряв только двоих, отступили в свой лагерь.
38. После этого Домиций, надеясь вызвать Сципиона на открытый бой, притворился, будто недостаток съестных припасов заставляет его оставить лагерь; а потому, при звуке воинских труб, он выступил из него, но, отошед мили три, скрыл в удобном месте все свое пешее войско и конницу. Сципион, готовясь за ним следовать, послал вперед, для узнания направления пути Домиция, всю конницу и большую часть легковооруженных воинов. На пути своем передовые уже взошли в место, где стояла засада; возымев подозрение, слыша ржание коней, они начали отступать; следовавшие за ними, видя поспешное отступление передних остановились. Тогда наши, видя, что их намерение открыто неприятелем, и что бесполезно было бы дожидаться более, ударили на два передовых отряда неприятельских (при одном находился начальник конницы, М. Опимий); остальных всех воинов этих отрядов или умертвили или, захватив в плен, привели к Домицию.
39. Мы упомянули выше, что Цезарь взял с собою войска, прикрывавшие морской берег; только в Орике, для защиты города, оставил он три когорты, поручив им охрану галер, приведенных им из Италии. Эта обязанность и начальство над Ориком вверено легату Ацилию. Он ввел суда внутрь гавани за город, прикрепил их к берегу; у входа в гавань он затопил транспортное судно, а сверху поставил на якорях другое, Устроив на нем башню, у самого входа в пристань. Он наполнил ее воинами и имел на ней постоянную стражу на случай нечаянного нападения со стороны неприятеля.
40. Узнав об этом, Кн. Помпей сын с египетским флотом, находившимся под его начальством, прибыл к Орику; затопленный корабль, зацепив его несколькими канатами в при помощи буксира, он оттащил в сторону, а на другой, поставленный Ацилием для обережения входа в гавань, многими судами произвел нападение. На обоих концах судов своих устроил он башни; сменяя усталых свежими воинами, которые имели ту выгоду, что сражались с возвышенного места, он одновременно и с сухого пути приступал к стенам города, приставляя лестницы и старался развлечь силы неприятельские. Наши принуждены были уступить усилию неприятелей и множеству брошенных ими стрел; они на лодках бежали в город, оставив судно во власти неприятелей, В то же время неприятель овладел природным молом по ту сторону города, образовавшим в этом месте род островка; перетащив через него на катках суда о 2 х рядах весел, неприятель спустил их внутрь пристани; таким образом с двух сторон напав на наши пустые галеры, прикрепленные к земле, неприятель увел с собою четыре из них, а прочие сжег. Исполнив это, Помпей оставил перед Ориком Д. Лелия, взятого из азиатского флота, поручив ему не пропускать в город хлебных подвозов из Буллиды и Аманции, а сам отправился в Лиссу и, там, проникнув в пристань, сжег тридцать транспортных судов, оставленных М. Антонием. Пытался было овладеть он Лиссом, но встретив сильное сопротивление как со стороны живущих там граждан римских, так и воинов, оставленных там Цезарем для гарнизона, он безуспешно отступил с небольшою потерею.
41. Цезарь, узнав, что Помпей находится у Аспарагия, двинулся туда с войском; на пути он взял город Парфинов, в коем Помпей имел гарнизон. На третий день Цезарь прибыл в Македонию к Помпею и стал лагерем возле его лагеря. На другой день он вывел все войска из лагеря и, поставив их в боевом порядке, предложил сражение Помпею. Видя, что он не двигается со своего места, Цезарь отвел войско в лагерь и решился действовать иначе. Итак на другой день весьма поспешно со всеми войсками он двинулся к Диррахию в обход по узкой в весьма затруднительной дороге; этим движением он хотел или Помпея заключить в Диррахии, или отрезать его от этого города, заключавшего в себе все военные запасы и снаряды. Ожидания Цезаря оправдались. Помпей сначала не догадывался об истинном намерении Цезаря: видя, что он отправился совершенно по другому направлению, он предполагал, что недостаток съестных припасов вынудил Цезаря к этому движению; но, получив известие от своих разъездов, на другой день Помпей снял лагерь, надеясь прямым путем опередить Цезаря у Диррахия. Подозревая это, Цезарь убеждал воинов не щадить усилий и трудов и, употребив только весьма малую часть ночи на отдых, он рано утром пришел уже к Диррахию, тогда как едва только вдалеке видны были передние ряды Помпеева войска. Цезарь у Диррахия стал лагерем.
42. Помпей, видя неуспех своих намерений и будучи отрезав от Диррахия, заблагорассудил расположиться укрепленным лагерем на возвышенном месте, называемом Петра; к нему имели доступ суда небольшого размера, находившие тут защиту от некоторых ветров. Помпей приказал явиться сюда части своего галерного флота и свесть хлебные и всякие запасы, находившиеся в Азии и других, принадлежавших ему, провинциях. Цезарь, видя, что война обещает быть продолжительною и отчаясь в получении подвозов из Италии вследствие неусыпной бдительности, с какою начальники Помпеева флота охраняли их берега (суда же Цезаря, в течение зимы построенные по его приказанию в Сицилии, Галлии и Италии медлили своим приходом), отправил в Эпир К. Тития и легата Л. Канулея за провиантом. По отдаленности этих мест, Цезарь вынужден был выстроить житницы, а ближайшим жителям предписать выставить подводы для подвоза хлеба; а равно он приказал собрать все количество хлеба, какое могло найтись в Лиссе, в Парфине в других, лежавших вблизи, укрепленных городах, но оно было весьма скудно по свойству самой местности: гористая почва здешних мест так мало родит хлеба, что для продовольствия жителей употребляется большею частью привозной. Притом Помпей, предвидя это, незадолго перед тем опустошил в конец область Парфинов; конница его, разграбив дома жителей, захватила с собою весь хлеб, какой там был.
43. Узнав все это, Цезарь придумал план действия, соображаясь с условиями местности. Вокруг лагеря Помпеева было много высоких и крутых холмов; сначала он занял их вооруженными отрядами, а потом стал возводить на них укрепления. За тем, где позволяла местность, укрепления соединялись окопами, и таким образом Цезарь хотел окружить Помпея сетью укреплений. Цель его была: так как сам он нуждался в подвозе съестных припасов, а у Помпея была очень многочисленная конница, то обезопасить себе фуражировку и подвоз съестных припасов, а для Помпея же затруднить фуражировку и сделать конницу его бесполезною. Притом Цезарь имел в виду подорвать тот вес, каким по видимому пользовался Помпей у иноземных народов; что неминуемо должно было случиться, как только распространилось бы везде известие, что он находится в облежании у Цезаря и не дерзает вступить в бой.
44. Помпей между тем не хотел отойти от Диррахия и от морского берега: там у него был запас всего нужного для ведения войны: оружия, стрел, военных машин; притом подвоз съестных припасов для его войска совершался морем. Воспрепятствовать производству укреплений со стороны Цезаря, Помпей не ног иначе, как вступив в решительный бой, чего он до времени не хотел. Итак ему оставалось только занять своими войсками как можно более холмов, и отрядами захватить наибольшее пространство, чем он должен был растянуть войска Цезаря, как и случилось. Устроив двадцать четыре укрепления, Помпей охватил ими пространство на 15 миль в окружности и таким образом приготовил себе безопасное место для фуражировки; притом внутри этого места было много посевов, которые могли служить для корма лошадей. Как наши вели беспрерывные окопы от одного укрепления в другому для того, чтобы воины Помпеевы не имели возможности сделать вылазку и напасть с тылу на наших; так Помпеево войско со своей стороны вело непрерывные внутренние укрепления, желая оградиться от нападения наших и предупредить с их стороны возможность нападения с тылу. Работы Помпеевых воинов шли успешнее наших и по их многочисленности, в потому, что будучи внутри, они охватили собою меньшее пространство. Где предстояло Цезаревым воинам занять позицию, то Помпей, хотя не хотел противодействовать всеми силами и ввести их в дело, однако со своей стороны отряжал туда пращников и стрелков, которых имел большое число; они переранили много наших и страх стрел неприятельских был так велик, что почти все наши воины сделали себе в защиту от них туники или верхние одежды из валеной шерсти, из кож и шерстяной толстой ткани.
45. Занятие позиций с обеих сторон стоило всегда больших усилий: Цезарь хотел стеснить Помпея как можно на меньшее пространство, а Помпей старался как можно более холмов занять вооруженными отрядами и распространить таким образом круг своих действий; эти усилия с обеих сторон служили поводом к частным схваткам. Раз случилось, что когда девятый легион Цезаря занял одну позицию и начал ее укреплять, насупротив ее, вблизи лежавший холм, Помпей занял своими войсками и стад препятствовать нашим в производстве работ. Так как с одной стороны доступ был незатруднителен, то Помпей сначала пустил в дело стрелков и пращников, потом большое количество легковооруженных воинов и, приказав подвести метательные машины, препятствовал нашим в производстве работ; им не легко было в одно и то же время и работать над укреплениями и отражать неприятеля. Цезарь, видя, что его воины много теряют ранеными, приказал им оставить позицию и отступить. Отступление должно было совершаться по скату холма; тем упорнее наступали неприятели, отнимая у них свободу движения и приписывая их отступление страху. Говорят, что в то время хвалясь Помпей сказал: "соглашается он на будущее время иметь репутацию самого пустого полководца, если он не вынудит Цезаря с большим уроном отступить оттуда, куда он зашел так самонадеянно.
46. Цезарь, опасаясь за порядок отступления своих, приказал вывести вперед на вершину холма, перед фронт неприятеля, плетни и укрепить их там; позади и под защитою их проведен был не очень широкий ров и вообще употреблены были все средства для замедления напора неприятеля. В нужных местах Цезарь поставил пращников прикрывать отступление наших. Помпеевы воины тем смелее и упорнее стали теснить наших; опрокинув плетни в ров, они открыли себе через него дорогу. Видя это, Цезарь, опасаясь, как бы добровольное отступление его воинов не было сочтено за вынужденное и не послужило бы таким образом поводом к большему урону, приказал Антонию, начальствовавшему этим легионом, на половине дороги ободрить воинов речью и, дав сигнал военною трубою, ударить на неприятеля. Воины девятого легиона, стеснив ряды свои и пометав вперед дротики, не смотря на то, что место шло в гору, устремились бегом на возвышение, ударили сильно на Помпеевых воинов и принудили их обратить тыл: в бегстве им служили большим препятствием наваленные плетни, длинные шесты и незасыпанный ров. Наши воины, ограничась тем, что обезопасили себе отступление и убили много неприятелей, сами, потеряв только пять человек, совершили его совершенно спокойно и пробыв не долго около этого места, заняли другие возвышения, и сделали на них укрепления.
47. Таким образом, образ ведения войны принял характер новый и небывалый: обширный объем укреплений, их громадные размеры, число фортов, самый род осады, все вообще должно было останавливать на себе внимание. Обыкновенно облежание неприятельского войска возможно только тогда, когда оно проиграло сражение или вообще поражено каким-либо уроном и притом со стороны превосходящего числом войска, и пешего и конного. Повод же к осаде обыкновенно заключается в том, чтобы неприятеля не допустить снабжаться хлебом. Тут напротив свежие и многочисленные войска были в облежании от гораздо меньшего числом войска Цезарева. притом осажденный изобиловал всем: ежедневно приходило отовсюду множество судов с припасами разного рода. С какой бы стороны ни дул ветер, но он со всех сторон множество пригонял к Помпею всякого рода судов с запасами. Войско же Цезаря, стравив все запасы, какие только можно было достать на большое пространство вокруг, находилось само в крайней нужде, которую впрочем воины переносили с необыкновенным терпением. Они помнили, что вытерпели в прошлом году в Испании и что ценою этого терпения они привели к концу весьма важную войну. Они припоминали, что ценою великих лишений у Алезии, и еще больших у Аварика, они победили народы, славные храбростью. Без ропота питались они ячменем и овощами разного рода; мясо же скота, пригоняемого в большом количестве из Эпира, считали за роскошную пищу.
48. Немалое пособие в недостатке хлеба оказывал род съедобного корня растения, называемого хара[1]; он открыт был теми, которые находились при Валерии; из него на молоке делали род хлеба; корень этот был в большом изобилии. Сделанные из него хлебы наши воины обыкновенно бросали воинам Помпея, когда те при переговорах попрекали их голодом, и тем уменьшали в них надежду на успех.
49. Хлеб в поле начал уже поспевать и надежда на скорое его изобилие в будущем помогала в настоящем переносить его недостаток. Воины Цезаря в беседах между собою неоднократно говорили: "что скорее станут питаться древесною корою, чем дозволят ускользнуть Помпею из своих рук". С удовольствием слышали они от перебежчиков, что лошади их едва дышат, а прочие вьючные животные погибли, что между воинами свирепствуют болезни вследствие тесноты места, дурных испарений от множества гниющих трупов и от усиленных ежедневных трудов, к которым они себя прежде не приучали, а особенно от большого недостатка в хорошей воде. Цезарь все реки и ручьи, которые в этом месте впадают в море, или отвел, или преградил их течение плотинами, устройство которых было незатруднительно, потому что весь здешний край взрезав глубокими лощинами, представлявшими пространные водоемы. В такой нужде неприятель должен был отыскивать низменные места и рыть колодцы; работы эти требовали еще новых трудов сверх обыкновенных; вырытые колодцы от многих отрядов войск находились в отдалении, и притом от жаров скоро пересыхали. Здоровье же войска Цезарева находилось в прекрасном положении; оно имело избыток в воде; притом не было недостатка и в съестных припасах всякого рода, за исключением одного хлеба; поспевавшая с каждым днем жатва обещала в скором времени водворить у нас обилие и в этом отношении.
50. Новый образ ведения войны вызвал и с той, и с другой стороны новые военные действия. Неприятель, по раскладенным ночью огням видел веста, где наши когорты собирались для ночной стражв. Подкравшись к ним потихоньку всею массою, они осыпали наших градом стрел и потом поспешно удалялись. Наученные примером, наши помогли этому горю тем, что в одном месте раскладывали огни, а в другом проводили ночь...
51. Между тем П. Сулла, которому Цезарь вверил на время своего отсутствия начальство над лагерем, получив известие о случившемся, поспешил с двумя легионами на помощь когорте; с его прибытием Помпеевы воины без труда были отражены. Они не могли выдержать самого приближения и натиска наших; когда первые ряды были сбиты, остальные обратились в бегство, оставив свою позицию; впрочем Сулла остановил дальнейшее преследование наших, и отозвал их. Большинство полагало, что в этот день могла бы окончиться война, если бы наши упорствовали в преследовании. Но нельзя осуждать и действий Суллы; иные обязанности легата (наместника), иные - главного вождя: один должен во всем строго исполнять данные ежу приказания, другой же действует совершенно по своему благоусмотрению, соображаясь только с требованием обстоятельств. Сулла, будучи оставлен Цезарем в лагере, был доволен тем, что освободил своих и не хотел прибегать к решительному сражению (которое могло представить неожиданные случайности), и брать на себя то, что по праву принадлежало одному главному полководцу. Отступление для Помпеевых воинов было сопряжено с большими затруднениями: зашед с низменной местности на возвышение, они должны были отступить вниз по скату, преследуемые нашими сверху; притом уже немного времени оставалось до захождения солнца: надеясь окончить дело, они дотянули его почти до ночи. Соображаясь с указаниями необходимости и времени дня, Помпей занял холм, находившийся от нашего укрепления вне полета стрелы, как из лука, так и из машины пущенной. Он остановился на этом холме, укрепил его и расположил на нем все свои войска.
52. В то же время происходило сражение еще в двух местах: Помпей с целью разделить наши силы, произвел одновременное нападение на большое число наших укреплений, для того, чтобы не могли находившиеся в них воины подать друг другу помощь. В одном месте Волкаций Тулл с тремя когортами выдержал нападение легиона и даже заставил его отступить; в другом месте Германцы, вышед из наших укреплений, убили много неприятелей в возвратились к своим, не потерпев никакого вреда.
53. Таким образом в один день произошло шесть сражений: три под Диррахием, и три у укреплений. Последствия их были следующие: в Помпеевом войске, по достоверным сведениям, пало две тысячи человек и много сотников и ветеранов; в числе их был Л. Валерий Флакк, сын того, который в должности претора правил Азиею; найдено нашими шесть неприятельских военных значков. Потеря наша во всех сражениях простиралась не более двадцати человек; но в укреплении не оставалось ни одного воина, который не получил бы раны; в одной когорте и у четырех сотников были выбиты глаза. В доказательство перенесенных ими трудов и опасностей, воины, бывшие в укреплении, насчитали, что в него пущено около тридцати тысяч неприятельских стрел; к Цезарю принесли щит сотника Сцевы, пробитый во 120 местах. Цезарь в благодарность ему, за услуги ему и отечеству, дал тысячу двести сестерций и перевел из восьмого ряда в первый, так как не подвержено было сомнению, что он своими трудами и мужеством не мало содействовал к защите укрепления. Когорте же Цезарь приказал выдать двойное жалованье, двойное количество хлеба и платья, и притом каждому воину порознь щедрое военное награждение.
54. Помпей провел всю ночь, устраивая укрепления и усиливая их; в течение следующих дней он воздвиг башни и сделав укрепления в пятнадцать футов вышины, прикрыл эту часть лагеря крытыми ходами. Через пять дней, пользуясь пасмурною ночью, он приказал завалить все лагерные ворота и, всячески затруднив к ним доступ, в начале третьей стражи ночи вывел войско в тишине, и удалился в прежние укрепления.
55. Покорив своей власти Этолию, Акарнанию, Амфилохов через Кассия Лонгина в Калвизия Сабина, как о том было упомянуто выше, Цезарь предпринял покушение на Ахайю и решился несколько распространить круг своих действий. С этою целью он отправил туда Фуфия Калена, присоединив к нему К. Сабина и Кассия с когортами. Узнав об их приближении, Рутилий Луп, начальствовавший над Ахайею по поручению Помпея, вознамерился укрепить перешеек, чтобы преградить дорогу в Ахайю Фуфию. Кален овладел Дельфами, Фивами, Орхоменом с согласия жителей этих городов, а прочие покорил силою; по остальным городам он разослал посольства, склоняя их на сторону Цезаря; таков был план действий Фуфия.
56. Во все последующие дни Цезарь постоянно выводил войско в боевом порядке на ровное место почти к самому Помпееву лагерю, предлагая ему сражение; первые ряды войска Цезарева были от окопов Помпеева лагеря на таком расстоянии, чтобы стрелы, пущенные из лука, или из машин, не могли достать до них. Помпей с своей стороны, не желая утратить славу свою и влияние, которыми пользовался, перед лагерем выстраивал свои войска так, что третий ряд их стоял под самыми окопами; все же войско было под прикрытием стрел, бросаемых с лагерного валу.
57. Пока это происходило в Ахайи и у Диррахия, получено верное известие о прибытии Сципиона в Македонию. Цезарь, не забывая своего прежнего плава действий, отправил к нему Клодия, хорошего их общего знакомого, которого сначала Сципион поручил в доброе расположение Цезаря, и с тех пор Цезарь всегда осыпал его знаками своего внимания. Он дал Клодию письмо, и изустное поручение следующего содержания: "Истощил он, Цезарь, все средства к примирению; если доселе они все остались безуспешными, то причиною тому он полагал вину тех, которых он избирал орудиями этого дела; вероятно они при неблагоприятных обстоятельствах, не сочли за нужное его поручения передать Помпею. Он же Сципион пользуется таким весом, что не только может свободно высказывать то, что чувствует, но и может заставить принять свое мнение и уничтожить заблуждение Помпея. Он сам от себя начальствует над войском и потому, кроме влияния, имеет и достаточно сил, чтобы внушить уважение в своему мнению. Поступив таким образом, он сделает то, что все ему будут обязаны спокойствием Италии, мирным благоденствием провинций и спасением отечества". Такого рода поручение передал от Цезаря Сципиону Клодий. сначала Сципиов, как казалось, слушал его внимательно; но потом отказался от переговоров с ним, получив выговор от Фавовия, как об этом узнали по окончании войны. Таким образом Клодий, не успев в своем посольстве, возвратился к Цезарю.
58. Цезарь, с целью стеснить у Диррахия Помпееву конницу и воспрепятствовать ей в фуражировке, оба прохода, которые как мы выше упомянули, были очень узки, укрепил сильно и поделал подле них форты. Помпей, видя, что конница ему совершенно бесполезна, несколько дней спустя, на судах перевез ее обратно внутрь укреплений. В корме для лошадей был такой недостаток, что их вынуждены были кормить листьями с деревьев и толчеными кореньями молодого тростника; посевы хлеба, бывшие внутри укреплений, были давно уже стравлены и нужно было, не смотря на дальность расстояния, привозить фураж из Корциры и Акарнании на кораблях; по небольшому количеству фуража, примешивали к нему рожь и небольшими порциями кормили лошадей. Когда же не только истощился весь фураж и вся рожь, сколько ее было в этих местах и вся трава была подкошена, но даже листья на деревьях все уже были употреблены в дело, и лошади гибли от недостатка корма, то Помпей видел необходимость попытаться сделать вылазку.
59. У Цезаря в числе всадников были два брата Аллоброги Росцилл и Эг, сыновья Абдуцилла, в течение многих лет пользовавшегося старейшинством в своем племени. Они славились своею храбростью и оказали ею не мало услуг Цезарю в течение всех Галльских войн. За то он поручил им в их отечестве важнейшие должности, позаботился чтобы их выбрали в сенаторы не в очередь, дал им земли из отнятых у неприятелей и большое денежное награждение, вообще из бедных людей сделал их богатыми. За храбрость свою они пользовались не только уважением Цезаря, но и любовью всего войска. Обнадеженные расположением Цезаря и предавшись безрассудной и свойственной невежественным людям самонадеянности, они обнаруживали пренебрежение к своим соотечественникам, неисправно выдавали жалованье находившимся под их начальством всадникам и присваивали всю добычу в свою личную собственность. Негодуя на это, Галльские всадники все толпою пришли к Цезарю и открыто жаловались на притеснения; между прочим они сказали ему, что и самое число всадников показано не верно, чтобы брать для них жалованье.
60. Цезарь заблагорассудил не давать хода этому делу, или находя это несообразным с обстоятельствами, или прощая из уважения к их доблести. Он ограничился тем, что, призвав их к себе тайно, сделал выговор за то, что они притесняют всадников и внушал им, чтобы они ждали всего только от его дружеского расположения и памяти их прежних заслуг. Тем не менее это обстоятельство не мало уронило их значение, которым они пользовались; не редко слышали они упреки, а главное имел на них влияние суд их соотечественников и их собственной нечистой совести. Под влиянием стыда и может быть наказания, считая себя несовершенно оправданными, но людьми, суд над которыми оставлен до более благоприятных обстоятельств, как бы то ни было, а они решились изменить нам, искать себе счастия в новых друзьях и союзниках. Они сообщили о своем преступном замысле немногим своим клиентам, и сначала хотели было умертвить начальника нашей конницы, К. Волузена (как об этом узнали по окончании войны), чтобы хоть этою заслугою иметь право на благодарность Помпея. Увидя же трудность исполнения этого последнего замысла, они назанимали как можно более денег, под предлогом будто бы удовлетворять своих соотечественников за прежние притеснения, скупили множество лошадей и перешли к Помпею с участниками своего замысла.
61. Помпей, принимая в соображение знатность происхождения беглецов, пышность их обстановки, многочисленность сопровождавшей их свиты на конях, славу их храбрости и уважение, каким они пользовались у Цезаря, а главное неожиданность и новость такого события, провел их по всему лагерю и показал всему своему войску. Дотоле ни один воин Цезаревой армии, ни пеший, ни конный, не переходил к Помпею; между тем как из Помпеева войска к Цезарю беглецы переходили почти ежедневно, а особенно в большом числе переходили к нам недавно набранные Помпеем воины в Эпире, Этолии и других местах, в настоящее время находившихся во власти Цезаря. Беглецам известно было положение всех дел, что в наших укреплениях не было довершено, или что представляло недостатки в глазах людей, опытных в военном искусстве, что когда и как сделалось, где были расположены наши отряды, с какою бдительностию охранялся какой пост, каковы были свойства и усердие начальствовавших лиц - обо всем этом подробные сведения они сообщили Помпею.
62. Помпей, разузнав таким образом все и решившись, как выше было упомянуто, сделать вылазку, приказал своим воинам сделать на шлемы покрышки из хвороста и заготовить множество фашин. Когда все было готово, он приказал садиться на легкие суда и лодки многочисленному отряду легковооруженных и стрелков, и загрузить туда же заготовленные фашины. С полуночи он, взяв с собою шестьдесят когорт из большого лагеря, двинулся с ними к той части укреплений, которая доходила до моря и находилась в самом большем расстоянии от главного Цезарева лагеря. Туда же велел Помпей идти как судам нагруженным, как мы выше упомянули, фашинами и легковооруженными воинами, так и всем его галерам, сколько их было у Диррахия, дав им наставление, как действовать. Эту часть укреплений, по приказанию Цезаря, оберегал девятый легион под начальством Лентулла Марцеллина; по случаю слабости его здоровья, ему дав был на помощь Фульвий Постум.
63. В этом месте был ров в 15 футов ширины и вал к стороне неприятеля вышиной в десять футов; насыпь этого вала имела столько же в ширину. В промежутке 600 футов был насыпан другой вал, обращенный в противоположную сторону, несколько пониже первого. Цезарь опасался за это место, как бы неприятель на судах не обошел бы нас с этой стороны, и потому-то велел провесть двойной ряд укреплений, чтобы быть в возможности сделать отпор с двух сторон. Громадный размер укреплений, обнимавших собою 18 миль в окружности, был причиною, что они, несмотря на усиленный ежедневный труд наших воинов, не были приведены к концу; таким образом поперечный вал к стороне моря, долженствовавший соединить оба вала, о которых сказано выше, не был еще довершен. Это обстоятельство известно было Помпею из показаний Аллоброгских беглецов, и имело для нас весьма вредные последствия. Когорты девятого легиона ночью на карауле были расположены на берегу моря; как вдруг на рассвете они неожиданно увидали перед собою большую часть Помпеева войска. Воины Помпея, высаженные из судов в тылу наших укреплений, стреляли в вал, бывший с этой стороны и заваливали рвы фашинами. Воины девятого легиона защищали внутренний вал, приставив лестницы, и пускали в неприятеля множество стрел и разных метательных снарядов, которых тут с обеих сторон было выпущено большое количество. Против метания камней, главного с нашей стороны средства обороны, воины неприятельские были защищены тростниковыми покрышками на шлемах. Таким образом наши сильно теснимы были с обеих сторон; когда же неприятель заметил недостаток наших укреплений, то в промежуток между двух валов высадил своих воинов; действуя в тыл нашим, он без труда сбил их с укреплений и заставил обратиться в бегство.
64. Получив известие о замешательстве наших войск, Марцеллин прислал им на помощь когорты; но они еще из лагеря видели беглецов и не только не могли поддержать их, но и сами не выдержали натиска неприятеля. Таким образом при распространившемся страхе и смятении, самая помощь обращалась во вред и только еще более портила дело: увеличивая число беглецов, делала отступление более затруднительным. В этом сражении воин, носивший орла, изнемогая от раны и чувствуя совершенное истощение сил, увидал наших всадников и закричал им: "Вот орел, возьмите его; пока жив был, в течение многих лет защищал его я со всем моим усердием. Теперь умоляю вас, не допустите случиться в войске Цезаря небывалому доселе посрамлению воинской чести; относите Цезарю этого орла в целости". Таким случаем орел был спасен; в первой когорте все сотники были убиты, кроме сотника первого ряда.
65. Уже Помпеевы воины, избивая наших, приближались к лагерю Марцеллина и ужас распространился и на прочие когорты. Тогда М. Автоний, занимавший соседние укрепления, получив об этом известие, двинулся вперед с двенадцатью когортами и неприятелю видно было, как он спускался с возвышения. Приближение его приостановило напор Помпеевых воинов, ободрило наших и дало им возможность оправиться от чувства сильного страха. Да и вскоре сам Цезарь, видя сигнал дымом по укреплениям, установленный еще прежде, взяв несколько когорт из разных укреплений, прибыл на тоже место. Тут он узнал весь объем своего урона; он увидел, что Помпей вырвался из сети возведенных около него укреплений, что теперь ему свободно фуражировать, и что, имея лагерь на берегу моря, он может свободно получать подвозы с моря. Испытав неудачу прежнего плана, Цезарь решился действовать иначе, и начал располагаться укрепленным лагерем подле Помпеева лагеря.
66. Укрепления лагеря были приведены к концу, когда лазутчики Цезаря заметили, что несколько когорт и вероятно целый легион находился за лесом и вдет к старому лагерю; а местоположение этого лагеря было следующее. В прежние дни, когда девятый легион Цезаря выдерживал борьбу с силами Помпея, он окружил место, им занимаемое, укреплениями, как мы говорили выше, и сделал тут правильный лагерь. Он примыкал к лесу, а от моря был в расстояния не более шести сот шагов. В последствии, по некоторым своим соображениям, Цезарь перенес лагерь на другое место немного подалее от прежнего; вскоре после того Помпей завял его, и как он содержал тут несколько легионов, то, находя прежний вал тесным, он приказал, не трогая его, сделать окопы гораздо обширнее. Таким образом маленький лагерь, находясь внутри большего, походил на крепость или цитадель. От левого угла лагеря, во приказанию Помпея окопы были проведены к реке на четыреста шагов расстояния для того, чтобы воины могли в безопасности снабжать себя водою. По некоторым причинам, о которых не стоят говорить, и Помпей вывел войско из этого лагеря; много времени этот лагерь оставался пустым, хотя укрепления его оставались в совершенной целости.
67. Заметя в этом лагере знак легиона, лазутчики дали звать Цезарю; показание их подтверждено было известиями из некоторых наших укреплений, расположенных на возвышенной месте. Место это находилось в расстоянии от нового лагеря Помпеева шагах в пятистах. Цезарь возымел надежду подавить этот легион, и таким образом загладить урон, понесенный в этот день; с этою целью он оставил в лагере две когорты, которые делали вид, будто трудились над приведением укреплений к концу, а сам другой дорогою, соблюдая по возможности величайший секрет, с прочими когортами, в числе 33 (тут был и девятый легион, понесший большой недочет в воинах и потерявший много сотников), двинулся к маленькому лагерю, где находился легион Помпея, расположив свои войска в две линии. Сначала все соответствовало ожиданиям Цезаря: и прибыл он прежде, чем Помпей узнал о его движении, и несмотря на силу укреплений, Цезарь с левого флангу, где сам находился, быстрым натиском сбил Помпеевых воинов с валу. Ворота были заставлены железною решеткою; в этом месте произошло несколько упорное сражение: натиск наших пытались остановить неприятели и особенно храбро защищал этот пост Т. Пульцион, который, как мы выше упомянули, своею изменою предал войско Б. Антония. Впрочем наши воины взяли верх своею храбростью; вырубив решетку, они сначала ворвались в большой лагерь, а потом в цитадель, находившуюся внутри его; при отступлении туда легиона, теснимого нашими, он понес значительный урон убитыми.
68. Счастие всесильное как вообще во всех делах человеческих, так на войне преимущественно, совершенно принимает другой оборот, в самое непродолжительное время; так случалось и на этот раз. Мы упомянули выше, что окопы неприятельские шли от лагеря к реке; на правом фланге Цезаревы когорты, по незнанию местности, вошли было в них, отыскивая лагерных ворот, и воображая, что это все лагерные укрепления. Заметив же, что они идут к реке, наши, беспрепятственно разрушив в этом месте укрепления, открыли себе таким образом дорогу, прошли, а за ними последовала и вся наша конница.
69. Между тем Помпей, уже по прошествии значительного промежутка времени, послал на помощь своим пятый легион, отозвав его от работ. В одно и то же время наши войска, занимавшие лагерь, увидали приближение стройных рядов неприятельских, и его конница стала подходить к нашей. Тут то последовала общая перемена. Легион Помпея, вытесненный было из лагеря, обнадеженный скорою помощью, возобновил сам борьбу от задних ворот лагеря и стал теснить наших. Конница Цезаря, которой предстоял весьма узкий путь через укрепления, опасаясь за свою безопасность, первая смешалась и обнаружила признаки бегства. Правое крыло наших войск, видя себя отрезанные от левого и замешательство конницы и опасаясь быть окруженным в укреплениях, устремилось к выходу тем местом, которым сначала проникло в лагерь; но, по тесноте выхода, многие воины бросались прямо через ров, имевший десять футов глубины; первые погибли; но по их трупам прочие искали спасения в бегстве. На левом крыле наши воины, видя с валу, что приближается Помпей и, замечая бегство своих, опасались быть окруженными в тесном месте (неприятель им угрожал и спереди и с тылу), а потому стали отступать тем же местом, каким пришли. Общее смятение, страх, расстройство войска были неописанные. Тщетно сам Цезарь приказывал остановиться бегущим, и собственною рукою удерживал их за значки: одни соскакивали с лошадей, чтобы удобнее бежать, а другие бросали значки и все-таки бежали; никто не помышлял о сопротивлении.
70. Бедствие вашего войска было так велико, что его постигла бы совершенная гибель, если бы не излишняя осторожность Помпея, медленно приближавшегося к укреплениям лагеря; он опасался засады и, как я полагаю, не верил можно сказать своим глазам, видев незадолго перед тем из лагерей бегство своего войска. Конница его не могда свободно преследовать наших по тесноте ворот, занятых притом же воинами Цезаря. Таким образом незначительные по-видимому обстоятельства имели огромное влияние на исход событий. Окопы, проведенные от лагеря в реке, были причиною, что легкая и полная победа Цезаря, занявшего приступом лагерь Помпея, обратилась в поражение, но тоже самое обстоятельство, замедлив преследование со стороны неприятеля, спасло наше войско от совершенной гибели.
71. В двух сражениях, бывших в этот день, Цезарь потерял 960 человек воинов и в том числе именитых всадников римских: Фельгината Тутикана Галла, сенаторского сына, К. Фелгината, родом из Плаценция, А. Гравия из Путеол, М. Сакративира из Капуи; 32 трибуна военных и сотника. Большая часть их впрочем погибла не от меча неприятельского, но была задавлена в тесноте и замешательстве своими же во рвах, укреплениях и на берегу реки; тридцать два военных значка осталось на поле битвы. За это сражение воины Помпея провозгласили его императором; он принял это наименование, и дозволял себя так величать, но ни в письмах своих, ни на пуках ликторских не употреблял изображения лавровой ветви. Лабиен выпросил у Помпея наших пленных в свое распоряжение, и когда они были приведены к нему, то он, вероятно желая показать свое усердие к Помпею и возбудить к себе еще более доверия с его стороны, назвав их в посмеяние товарищами, спросил с большою на словах бранью: "неужели заслуженные воины умеют бежать с поля битвы?" и потом велел их в виду всех умертвить.
72. Событие это до того обрадовало Помпеево войско и придало ему духу, что оно казалось ему решительною победою. Не принимало оно в соображение малочисленности нашего войска, неблагоприятные по тесноте условия местности, присутствие неприятеля и в самом лагере, который им занят был сначала, и извне его напор (а обстоятельство и распространило смятение в наших рядах), в раздробление нашего войска на две части, из коих ни одна не могла подать помощи другой. Не рассудили неприятели того, что одолели они не в открытом бою и что наши пострадали гораздо более от тесноты и собственного замешательства, чем от их оружия. Забыли они и то, какое несчастное влияние на оборот военных событий имеют по видимому самые ничтожные обстоятельства, пустой страх, возникший от неосновательного предположения и внезапный упадок духа в воинах от пустого суеверия; как иногда самая малая ошибка вождя и промах трибуна бывают причиною гибели целого войска. Но Помпеевы воины приписывали это событие исключительно своей доблести и, не опасаясь перемены счастия, прославили его повсюду и изустно и в письмах к своим, как решительную победу.
74. Цезарь, видя неудачу своих прежних соображений, предпринял действовать на будущее время совершенно иначе. Он оставил мысль блокировать Помпея, собрал все свои отдельные отряды в одно место и, сосредоточив таким образом свои силы, Счел нужным перед войском сказать речь, увещевая его: "не слишком тревожиться случившимся и не иметь большого опасения на будущее время; если они понесли урон в одном сражении и то незначительном, то сколько они могут ему противопоставить одержанных ими побед! Они должны благодарить судьбу за то, что без пролития крови овладели Италиею, покорили обе Испании, где имели дело с храбрейшими войсками под начальством опытнейших вождей, подчинили себе обильные хлебом соседние провинции. Пусть они не забудут, как счастливо переплыли они сюда без всякого вреда посреди неприятельских флотов, наполнявших не только пристани, но все прибрежье. Если не все делается по нашему желанию и счастие иногда изменяет, то этому должно помочь умом и присутствием духа. Понесенное недавно поражение надобно именно приписать обстоятельствам, а не его или их вине. Сражение началось при благоприятных условиях, они овладели неприятельским лагерем, разбили и прогнали неприятелей. Но чему бы ни приписать поражение их - собственному ли недостатку присутствия духа, ошибке ли какой с их стороны, враждебной ли судьбе, хотевшей исхитить из наших рук уже верную победу - во всяком случае надобно всем стараться, чтобы общими усилиями доблестно загладить понесенный ущерб. Действуя так, они минутным поражением приготовят себе верную победу и случится то же, что у Герговии, что неприятель, уклонявшийся от решительного боя, сам его неосторожно предложит.
74. Сказав эту речь к воинам, Цезарь заклеймил позором нескольких значконосцев и лишил их занимаемых ими мест. Вследствие поражения в войске Цезаря господствовало чувство горести и такое усердие поскорее загладить посрамление, что никто не дожидался приказаний трибуна или сотника, а каждый воин сам себя наказывал усиленною работою. Все воины пылали желанием сразиться и некоторые из старших военных сановников, тронутые речью Цезаря, просили его оставаться на этом месте и дать сражение. Но Цезарь не решился вверить судьбу его воинам своим, еще не совсем оправившимся от страха и вознамерился, оставив свои укрепления, дать им время совершенно опомниться и прийти в себя. Притом же его тревожило опасение относительно снабжения войска провиантом. А потому немедленно, приняв меры, которых требовала заботливость о больных и раненых, он в следующую же ночь приказал всему обозу в совершенной тишине выступить из лагеря к Аполлонии, не отдыхая нигде на дороге; для охранения обоза отправлен с ним один легион.
75. Распорядясь таким образом, Цезарь удержал при себе в лагере два легиона, а прочим велел выступить в поход несколькими воротами для поспешности по тому же направлению. Несколько времени спустя, Цезарь, желая соблюсти и военный обычай и дать знать неприятелю о своем выступлении, как можно позднее велел заиграть в трубы; выступив немедленно из лагеря и догнав задние ряды своих войск, он поспешно скрылся из виду. Помпей, узнав о намерении Цезаря, немедленно пустился его преследовать; он надеялся напасть на войска Цезаря, не совсем оправившиеся от страха, на дороге; потому тотчас вывел войско из лагеря, а конницу послал вперед беспокоить задние ряды наши; но он не мог нагнать войска Цезаря: идя налегке без тяжестей, они успели опередить его далеко. Когда же они прибыли к реке Генузу, которой крутые берега затрудняли переправу, тогда конница неприятельская нагнала наши задние ряды и тревожила их. Цезарь послал против неприятеля своих всадников, придав им четыреста отборных пеших воинов налегке; в происшедшем сражении неприятельская конница была разбита и понесла значительную потерю убитыми, а наши возвратились к главной армии в целости.
76. Сделав в этот день столько дороги, сколько следовало по его соображениям, Цезарь, по переходе войска через реку Генуз, остановился в своем бывшем лагере у Аспарагия; он вовсе не велел своим воинам выходить за лагерные окопы, а коннице, которая была выслана для фуражировки, немедленно приказал возвратиться в лагерь задними воротами. Точно также и Помпей, удовольствовавшись на этот день пройденным пространством, остановился в бывшем своем лагере у Аспарагия. Так как укрепления его оставались в совершенной целости, то воины Помпея, не занятые работою при лагере, одни разошлись за дровами и фуражом и притом иные на дальнее расстояние, а другие, принужденные вследствие поспешности выступления оставить большую часть своих вещей, отправлялись за ними по случаю близости другого лагеря и, оставив оружие в палатках, выходили из укреплений. Видя, что неприятель не в состоянии немедленно возобновить преследование, Цезарь, предвидя последствия этого, почти в полдень дал сигнал к выступлению, вывел войско из лагеря и сделав в этот день двойной переход, отошел 8 миль от своей стоянки; а Помпей не мог его преследовать, так как воины его не были в сборе.
77. На другой день Цезарь также послал вперед ночью обоз, а сам выступил в четвертую стражу ночи; на этот раз он, на случай необходимости принять сражение на пути, хотел иметь войско постоянно готовым и не затрудненным тяжестями. Также действовал он и в следующие дни и достиг того, что, несмотря на глубину рек и затруднительность дорог, он нигде не понес никакого урону. Помпей в первый же день преследования вынужденный замедлить свое движение, и в следующие тщетно истощал усилия нагнать Цезаря длинными переходами; наконец, на четвертый день, отказался от этого намерения и решился избрать другой план действий.
78. Цезарю необходимо было остановиться в Аполлонии для того, чтобы оставить там больных, раздать войску жалованье, ободрить союзников и расставить по городам гарнизоны. Все эти дела окончил он, как можно поспешнее. Он опасался сильно за Домиция, как бы Помпей не захватил его войско врасплох, а потому с величайшим старанием спешил к нему на помощь. Весь план действий Цезаря объяснялся тем, чтобы в случае, если Помпей действительно идет на Домиция, отвлечь его от моря и сил, которые у него собраны в Диррахии, отрезать от подвозов к нему морем хлебных и разного рода запасов, и заставить принять бой при равных с обеих сторон условиях. В случае же, если бы Помпей вознамерился перейти в Италию, Цезарь, соединясь с Домицием поспешил бы ей на помощь через Иллирик. Если же Помпей обратил бы свои силы на Аполлонию и Орик и вздумал бы завоевать у Цезаря морской берег, то рано или поздно вынужден был бы подать руку помощи осажденному Цезарем Сципиону. Вследствие этого Цезарь отправил вперед гонцов к Домицию с письмом, извещая его о том, как намерен поступить. Он оставил в Аполлонии в гарнизоне четыре когорты, в Лиссе одну и три в Орике; тут же оставил он больных и раненых, а через Эпир и Акарнанию двинулся в поход. Помпей, догадываясь о намерениях Цезаря, решился идти как можно поспешнее на соединение с войском Сципиона: в случае, если Цезарь туда же вдет, он подал бы Сципиону помощь. Если же бы Цезарь не хотел отойти от морского берега и окрестностей Орика, поджидая из Италии легионы и конницу, то Помпей хотел всеми силами напасть на войско Домиция.
79. Вследствие этих причин поспешность была главным условием действий Помпея и Цезаря, и тот и другой хотел воспользоваться случаем, чтобы своим подать руку помощи и подавить неприятельские силы, не дав им соединиться. Необходимость зайти в Аполлонию замедлила движение Цезаря; Помпей же прямым путем через Кандавию двинулся в Македонию. Притом, для нас случилось еще неожиданное неблагоприятное обстоятельство. Домиций, долгое время простояв в лагере возле лагеря Сципиона, вынужденный недостатком съестных припасов, должен был оставить его и идти в Гераклею, лежащую возле Кандавии; счастие, казалось, само отдавало его в руки Помпея, послав к нему на встречу; Цезарю это обстоятельство было покуда неизвестно. Притом же Помпей разослал по всем провинциям и городам письма о сражении у Диррахия; со свойственным ему тщеславием, он выставил это дело гораздо важнее, чем оно было; по преувеличению молвы; разбитый на голову Цезарь, утратив большую часть войска, искал спасения в бегстве. Это затруднило путь нашим войскам, поколебав верность племен, по землям которых он шел; таких образом множество гонцов, отправленных и от Домиция к Цезарю, в от Цезаря к Домицию, не могли достигнуть цели своего назначения. Случилось впрочем, что Аллоброги, из числа приближенных Росциллу и Эгу, которые, как выше было упомянуто, перешли на сторону Помпея, встретясь на дороге с разъездами Домиция, или по старому знакомству (они вместе участвовали в Галльских войнах), или желая похвалиться своими успехами, рассказали все как было о движении Цезаря и о приближении Помпея. Получив от них известие, Домиций, едва на четырех часовое расстояние пути опередил Помпея и быв обязан неприятелю своим спасением, у Егиния, на границе Фессалии, встретился с шедшим к нему на встречу Цезарем.
80. Соединив свое войско с Домициевым, Цезарь прибыл в Гомфы, первый город Фессалии по дороге из Эпира. Жители этого города, несколько месяцев тому назад, посылали к Цезарю послов, предлагая ему содействовать всеми силами и прося от него воинов для гарнизона. Но уже туда пришла молва весьма преувеличенная - о ней мы упоминали выше - о сражении под Диррахием. Вследствие этого Андросфен, претор Фессалии, предпочел лучше вместе с Помпеем разделять плоды его победы, чем оказать пособие Цезарю в несчастии, а потому он собрал с полей в город большое количество как рабов, так и свободных, запер ворота и послал гонцов к Сципиону и Помпею, призывая их на помощь; он им наказывал, что надеется на укрепления города в случае, если ему скоро подадут руку помощи: продолжительную же осаду он не в состоянии выдержать. Сципион, узнав об удалении войск от Диррахия, привел легионы в Лариссу. Помпей же еще и не приближался к Фессалии. Цезарь, укрепив свой лагерь, велел войску готовить лестницы, стенобитные орудия и все, что нужно для взятия города приступом, а равно заготовить большое количество фашин. Когда все это было готово, то он сказал речь своим воинам, убеждая их: "не щадить усилий, чтобы взять город богатый и обильно всем снабженный, а это было бы как нельзя более кстати; притом же пример одного города послужит уроком для прочих городов той же области; город надобно взять как можно поспешнее прежде чем пойдут к нему на выручку". Воины показали необыкновенное рвение, и Цезарь в тот же самый день, когда подошел к городу, после девятого часа произвел приступ к городу, окруженному весьма высокими стенами, а прежде захода солнца овладел им и отдал его на разграбление своим воинам. Потом немедленно он снял лагерь и пришел к Метрополю, так что опередил вести и слухи о взятии города.
81. Жители Метрополиса, увлеченные теми же слухами, сначала последовали было примеру жителей Гомф, заперли ворота и вооруженные стали на стенах; но потом, узнав об участи Гомф от пленников, которые по приказанию Цезаря, были выведены к стенам, они отворили ворота. Цезарь обошелся с ними чрезвычайно милостиво и города Фессалии, сравнивая участь Метрополиса с участью Гомф, все, за исключением Лариссы, занятой многочисленным войском Сципиона, изъявили покорность Цезарю и готовность исполнять его приказания. Цезарь, найдя местность, где хлеб уже почти совершенно поспел, решился здесь поджидать прихода Помпеева и перенесть сюда главный театр военных действий.
82. Немного дней спустя Помпей прибыл в Фессалию. Перед собранием всего войска он благодарил воинов за усердие. Обратясь к воинам Сципиононой армии, Помпей сказал: "хотя победа уже решена, но плоды ее и награды вы разделите". Оба войска соединены в одном лагере; Помпей разделил со Сципоном признаки власти, приказал и перед ним играть в трубы и разбить для него другую палатку. Усиление войск Помпеевых, соединение двух многочисленных армий - все это поддерживало уже вкоренившееся мнение о победе; она казалась столь верною, что каждая прошедшая минута по-видимому только замедляла время возвращения в Италию. Обвиняли даже Помпея в тех случаях, когда он действовал медленно и рассудительно: "дело, которое можно решить в один час, он тянет утешаясь как дитя призраком власти; ему весело иметь рабскими исполнителями своей воли бывших преторов и консулов". Приверженцы его уже спорили друг с другом о наградах и должностях, разобрали консульства вперед за несколько лет; другие просили себе дома и имущества лиц, находившихся в лагере у Цезаря. Даже в совете произошел большой спор о том, нужно ли на предстоящих выборах претора обращать внимание на Л. Гирра, посланного Помпеем к Парфам. Родственники Гирра просили заступничества Помпеева, указывая на то, что поручение им данное может лишить Гирра следующей ему чести, и таким образом вместо знака доверия быть для него наказавием; прочие же оспаривали права Гирра и говорили, что несправедливо было бы его одного предпочесть всем, тогда как все одинаково делили труды и опасности.
83. О первосвященнической должности Цезаря ежедневно почти спорили Домиций, Сципион в Лентулл Спинтер и в ежедневных состязаниях громко не щадили ругательств друг для друга. Лентулл предъявлял на эту должность права лет своих, Домиций ссылался на расположение к нему жителей Рима и всеобщее будто бы в нему уважение, а Сципион рассчитывал на свои родственные связи с Помпеем. Аттий Руф обвинял перед Помпеем Л. Афрания в том, что он в Испанскую войну изменнически предал свое войско Цезарю. Л. Домиций на совете сказал, что по окончании войны тем лицам сенаторского сословия, которые за одно с ними действуют, нужно будет вручить тройные таблички для произнесения приговора над теми, которые или остались в Риме, или хотя и находились в городах, принадлежащих Помпею, но не оказывали ему надлежащего содействия в войне. На одной табличке должны были записываться имена тех, которые признаны будут совершенно невинными, на другой тех, которые будут присуждены в смертной казни, а на третьей, которые будут оштрафованы деньгами. Одним словом, каждый помышлял об удовлетворении или своего честолюбия, или корыстолюбия, или личной неприязни; все думали не о том, как бы приобресть победу, но о том, какие из нее извлечь для себя выгоды.
84. Не инея недостатка в продовольствии для войска, ободрив его дух, изгладив впечатление поражения у Диррахия значительным промежутком времени и удостоверясь в воодушевлении своих воинов, Цезарь заблагорассудил испытать, до какой степени Помпей расположен к решительной битве. А потому Цезарь стал выводить войска из лагеря и располагать их сначала подле своего лагеря и несколько далее от лагерей Помпея, а с течением времени начал удаляться от своих лагерей и придвигать свои войска к возвышениям, на которых был расположен лагерь Помпея, и тем со дня на день все более и более вселять дух в своих воинах. Относительно конницы Цезарь оставался верен давнишнему своему правилу, о котором мы говорили выше; имея конницу числом несравненно менее неприятельской, оп обыкновенно посылал вместе с нею сражаться молодых отборных воинов из передовых рядов, отличавшихся быстротою и ловкостью, - от ежедневного навыка они хорошо изучили этот род сражения. Таким образом Цезарь достиг того, что даже в ровном в открытом месте, где нужно было, его тысяча всадников выдерживала напор семи тысяч Помпеевых всадников и не робела от многочисленности неприятелей. В течение этого времени одно конное сражение кончилось в нашу пользу, и в нем между прочими погиб Аллоброг Эг, один из двух, о которых мы упомянули выше что они перебежали к Помпею.
85. Помвей, лагерь которого находился на возвышении, расположил войско в боевом порядке у подошвы его; он все ждал, не начнет ли сражения Цезарь при неблагоприятных для него условиях местности. Цезарь, полагая, что Помпей твердо решился избегать боя, счел за лучшее беспрестанно менять лагери и быть в постоянном движении. Действуя таким образом, он всегда уверен был в изобилии продовольствия, надеялся когда-нибудь подстеречь случай, как бы вынудить Помпея к сражению, и постоянными ежедневными переходами изнурить, не привыкшее к трудам, Помпеево войско. Все уже было приготовлено сообразно этому намерению, сигнал выступления дан, палатки сняты, как вдруг наши увидали, что Помпеево войско стало в боевом порядке не у лагеря, но далее от него, так что условия местности перестали быть неблагоприятны для Цезарева войска на случай сражения. Тогда Цезарь, обратясь к воинам, приготовившихся уже выходить из лагерных ворот: "отложим - сказал - на этот раз выступление и обратим все наше внимание к предстоящему сражению, которого давно уже ждем мы с нетерпением, и случай к которому в другой раз мы не скоро найдем". Немедленно затем Цезарь вывел войска налегке из лагеря, готовые к бою.
86. Помпей также решился дать сражение, уступая убеждениям своих приверженцев, как об этом узнали мы в последствии. Да и прежде на совете он сказал: "войско Цезаря будет разбито прежде, чем дело дойдет до рукопашного боя". Видя, что многие дивились его словам: "знаю, сказал он, что я обещаю то, что почти невероятно, но я вам объясню мой план действия для того, что что бы вы смелее были в предстоящем бою. Я полагаюсь главное на нашу конницу (а она ручается мне за исполнение): когда войска сойдутся, она обойдет с открытого фланга левое крыло Цезаревой армии и станет действовать ему в тыл: таким образом войско Цезаря будет приведено в расстройство и в бегство прежде, чем с нашей стороны будет пущена хотя бы одна стрела. Таким образом бой решится, не трогая легионов и почти без кровопролития. А это не будет затруднительно, когда мы так сильны конницею". Вместе с тем он прибавил: "чтобы они были готовы на будущее время и в предстоящем сражении, которого они давно дожидались, чтобы не обманули общих ожиданий, возбужденных во всех их знанием воинского дела и храбростью".
87. За тем Лабиен стал говорить. Превознося похвалами план Помпея, он с презрением отзывался о войсках Цезаря: "Ты не думай, сказал он Помпею, что перед тобою то самое войско, которое покорило Галлию и Германию. Сам я был во всех сражениях, и что я здесь говорю, то твердо знаю по опыту. Из старых воинов осталось весьма немного: большая часть их погибла, что необходимо должно было случиться в войне почти беспрерывной; прочие частью померли осенью в Италия от моровой язвы, частью разошлись по домам или остались на материке. Разве вы не слыхали, что в Брундизии целые когорты составлены из тех, которые там оставались по причине болезни? Войска же, которые теперь перед нами, составлены из наборов, произведенных в эти года в ближайшей Галлии и от части в поселениях наших по ту сторону По; да и из них храбрейшие погибли в двух битвах под Диррахием". Сказав это, Лабиен поклялся: "иначе как победителем не возвращаться в лагерь" и убеждал прочих последовать его примеру. Одобряя слова Лабиена, Помпей дал ту же клятву, да и из прочих не нашлось никого, это бы усомнился дать ее. Вот что происходило на совете и все разошлись с надеждою на успех и радостью; в душе они уже считали победу верною, полагаясь на слова опытного полководца и думая, что он в столь важном деле не стал бы их тратить по пустому.
88. Приближаясь к лагерю Помпея, Цезарь увидел войско его расположенным в таком порядке. На левом крыле стояли два легиона, переданные Помпею Цезарем вследствие сенатского определения в начале их взаимных несогласий; один из этих легионов носил название первого, а другой третьего; тут находился сам Помпей. В середине стоял Сципион с сирийскими легионами. Легион Киликийский, вместе с когортами Испанскими, приведенными Афранием, составлял собою правое крыло; эти войска Помпей считал самыми надежными; прочие войска он поместил в промежутках центра и обоих крыл; всего же в строю было сто десять когорт, а числом 45 тысяч человек. Кроме того две тысячи ветеранов, добровольно по призыву принявших службу из числа уже награжденных за прежние кампании, были рассеяны по всему фронту войска. Семь остальных когорт поставлены были для охранения лагеря и прилежащих укреплений. Правое крыло Помпеевой армии упиралось в ручей с крутыми и затруднительными к переходу берегами и вследствие этого вся конница, все стрелки и пращники прикрывали собою левое крыло.
89. Цезарь, оставаясь верным прежнему решению, на правом фланге поставил десятый легион, а на левом девятый, бывший весьма не в комплекте, вследствие потерь под Диррахием; потому Цезарь прибавил к нему восьмой и почтя составил из двух легионов один, приказав им поддерживать друг друга. Всего в строю у Цезаря находилось 80 когорт, а числом 22 тысячи человек: две когорты оставлены были гарнизоном в лагере. Начальство над левым крылом Цезарь вверил Антонию, над правым П. Сулле, над центром К. Домицию, а сам стал против Помпея. Предугадав план действий его из порядка расположения войск, Цезарь, опасаясь как бы многочисленная неприятельская конница не обошла в тыл его правый фланг, немедленно из третьей линии взял несколько когорт, составил из них четвертую с целью противопоставить ее коннице, в дал ей наставление, как следовало ей действовать в сражении; он внушил им, что от мужества этих когорт зависит успех сражения. Затем третьей линии и всему войску он повелел никак не вступать в дело без его приказания; когда же придет время, то он сам подаст знак флагом.
90. Сказав по военному обычаю речь к воинам перед битвою, где он выставил им на вид неусыпное всегдашнее его о них попечение, Цезарь напомнил им: "что сами они могут засвидетельствовать, как усердно всегда желал он мира; к нему клонились переговоры Ватиния и посольство А. Клодия в Сципиону; у Орика - с Либоном он просил дозволения отправить послов к Помпею. Искренним его желанием было щадить кровь воинов и сберечь для отечества оба враждебных войска". Окончив речь, Цезарь, видя усердие воинов, требовавших битвы, дал трубою знак в сражению.
91. В войске Цезаря находился один волонтер, по имени Крастин; в кампанию прошедшего года он командовал первым строем десятого легиона; храбрость его была чрезвычайная. Когда знак к сражению был дан, то он, обратясь к воинам сказал: "последуйте за мною, бывшие мои сослуживцы; оправдайте вашими усилиями ожидания, какие возлагает на вас вождь. Еще одно и последние сражение; по довершении его и он достигнет чести, ему следующей по праву, и вы навсегда обеспечите себе вольность". А посмотрев на Цезаря, он произнес: "Император, сегодня я так буду действовать, что ты останешься мне благодарен, останусь ли я жив или буду убит". Сказав это, он первый бросился из рядов нашего правого крыла и за ним последовали 120 отборных воинов-волонтеров той же сотни.
92. Между обоими войсками оставалось именно столько пространства, сколько нужно для атаки; Помпей приказал своему войску не двигаться с места и дожидаться нападения Цезарева войска, которое естественно должно было расстроиться при атаке. Говорят, что в этом случае Помпей последовал совету К. Триария; он имел целью, действуя таким образом, надломить первые напоры и усилия неприятельского войска, и потом стройными и правильными рядами ударить на неприятеля, в нападении расстроившего ряды и пришедшего в беспорядок. Притом Помпей полагал, что дротики неприятелей менее менее сделают вреда стоящему на месте войску, чем идущему к ним на встречу, и что воины Цезаря при усиленной атаке истратят все силы и изнемогут от усталости. В этом случае мнение Помпея едва ли было основательно; цель сражения возбудить и развить враждебное во всяком человеке воодушевление и чувство храбрости. Каждый полководец должен поддерживать это воодушевление, а не подавлять его. С этою целью, чтобы сильнее действовать на воображение воинов, издревле заведено перед сражением играть во все трубы и поднимать общие клики всему войску: это придумано, чтобы устрашить неприятеля и воодушевить своих.
93. По данному сигналу, наши, подняв дротики, бросились вперед, но видя, что Помпеевы воины не двигаются с места, они, наученные опытом прежних сражений, остановились по собственному побуждению почти на половине предстоявшего им пути и отдохнули немного; собравшись с силами, они пустили дротики и, сообразно данному Цезарем наставлению, схватились за мечи. Воины Помпея также не забыли своих обязанностей: хладнокровно приняли они пущенные в них дротики, выдержали натиск легионов и сомкнутыми правильными рядами, пустив со своей стороны дротики, вступили в рукопашный бой. В то же время конница Помпея, стоявшая на левом фланге, сообразно данному ей приказанию, стала двигаться вперед, рассыпав перед собою большое количество стрелков. Конница наша, уступая напору неприятеля, стада отступать, а неприятельская тем сильнее преследовать ее и, развернувшись повзводно, стада обходить нашу армию с открытого фланга. Цезарь приметив это, повелел вступить в дело нарочно на этот предмет сформированной из шести когорт четвертой линии. Быстро устремилась она вперед и натиск ее на конницу неприятельскую был так силен, что она, не выдержав его, не только была сбита с позиции, но в беспорядочном бегстве искала спасения прямо на весьма высокие горы. С удалением конницы стрелки и пращники оставшись беззащитными, безоружные сделались легкою жертвою наших и были все избиты. Четвертая же линия, не останавливаясь, стала обходить левое крыло Помпеева войска, на всем пространстве фронта уже вступавшего в дело, и действовать ему в тыл.
94. Тогда Цезарь приказал выступить вперед третьей линий, еще не бывшей в деле и спокойно стоявшей на своем месте. Видя наступление свежих сил неприятеля и его же войска в тылу у себя, Помпеевы воины не выдержали и все обратились в бегство. Мнение Цезаря, высказанное им перед битвою воинам, что от когорт в четвертой линии противопоставленных неприятельской коннице, зависит весь успех сражения, вполне оправдалось: они поразили неприятельскую конницу, избили стрелков и пращников, обошли с левого фланга Помпеево войско и вынудили его бежать. Помпей, видя поражение конницы и замечая, что ужас стал вкрадываться в ту часть войска, на которую он возлагал особенную надежду, отчаялся в успехе и, оставив армию, немедленно на коне удалился в лагерь. Обратясь к сотникам, стоявшим на карауле перед преторианскими воротами, Помпей им сказал громко так, чтобы воины слышали: "Защищайте лагерь, отстаивайте эти ворота сколько можно, если нас постигнет несчастие; а я объеду прочие лагерные ворота и приму меры к их обороне!" Сказав это, Помпей удалился в преторий, предчувствуя уже поражение и дожидаясь результата боя.
95. Цезарь, видя, что воины Помпеевы с поля битвы в беспорядке удалились в свои окопы и, не желая им дать время оправиться от ужаса, сказал речь своим воинам, убеждая их воспользоваться покровительством счастия и взять приступом неприятельский лагерь. Воины, несмотря на то, что страдали от зноя - дело было уже к полудню - готовые на все труды, повиновались воле Цезаря. Храбро защищали лагерь когорты, находившиеся в гарнизоне и особенно вспомогательные войска Фракийцев и других варварских народов. Что же касается до воинов, убежавших с поля сражения, то они были вне себя от ужаса и усталости; большая часть их потеряли оружие свое и военные значки и все они думали более о бегстве, чем о защите лагеря. Но и войска, стоявшие на валах, не могли долго там держаться вследствие множества пущенных нами стрел; израненные, они вынуждены были уступить и все под начальством своих сотников и трибунов искали спасения на весьма высоких горах, подходивших к лагерю.
96. Мы нашли в лагере Помпея множество накрытых столов, большое количество серебряной посуды; палатки были тщательно покрыты свежим дерном, а Лентула и некоторых других увиты даже плющом; вообще все обнаруживало неумеренную роскошь и уверенность в победе. Так что легко было понять, что те, которые приготовляли себе необходимые наслаждения, не имели ни малейшего сомнения относительно исхода этого дня. А между тем они не стыдились упрекать в сластолюбии, завидуя его силе, бедное, но сильное войско Цезаря, нередко терпевшее нужду в предметах первой необходимости. Помпей, видя, что наши воины уже в его лагере, сняв с себя признаки императорского звания, сел на коня и в задние ворота лагеря поспешно поскакал к Лариссе. Там он не остановился, но с такою же поспешностью, собрав вокруг себя небольшое число своих приверженцев, ушедших из лагеря, несмотря на ночное время, продолжил путь, в сопровождении тридцати человек свиты прибыл к морскому берегу и сел на судно, которое было нагружено хлебом. Дорогою, как сказывают, часто вырывались у него жалобы, что он ошибся в тех самых людях, на которых наиболее рассчитывал; а те, как бы изменив ему, первые показали, пример бегства.
97. Цезарь, овладев лагерем, требовал от воинов, чтобы они, занятые добычею, не забыли, что им еще надлежит сделать. Видя готовность воинов, Цезарь немедленно стал принимать меры окружить окопами неприятеля, расположенного на горе. Помпеевы воины, замечая, что на занимаемой ими горе нет воды, не решились на ней остаться и двинулись все по направлении к Лариссе. Приметив эти их надежды, Цезарь разделил свои войска: части легионов он приказал остаться в лагере Помпея, а часть отправил обратно в свой лагерь; с четырьмя же двинулся прямою и удобнейшею дорогою на перерез Помпеву войску и, прошед шесть миль, стал в боевом порядке. Увидя это неприятель занял позицию на холме, у подошвы которого протекала река: Цезарь ободрил воинов речью, и несмотря на труды целого дня и приближение ночи, отделил окопом гору от реки для того, чтобы Помпевы воины не могли ночью ходить за водою. Вследствие этого, они прислали послов для переговоров о сдаче; немногие лица сенатского сословия, находившиеся при неприятельском войске, в течение ночи искали спасения в бегстве.
98. На рассвете Цезарь приказал всем осажденным на горе неприятелям сойти оттуда в равнину и бросить оружие. Они без отговорки это исполнили и, простирая руки, упали на землю, моля о пощаде. Цезарь сказал им несколько слов в утешение, и чтобы их успокоить от страха, напомнил им свое всегдашнее милосердие; а воинам своим строго приказал ничем не обижать пленных и ничего у них не отнимать. Устроив это, Цезарь призвал к себе из лагеря другие легионы; а тем, которые с ним были велел возвратиться в лагерь и отдохнуть; в тот же день Цезарь прибыл в Лариссу.
99. В этой битве Цезарь потерял не более 200 человек, в том числе 30 храбрейших сотников. Убит и Крастин, о котором мы говорили выше, сражаясь с отчаянною храбростью; он получил рану мечом прямо в лицо. Он вполне оправдал слова, сказанные им при начале сражения. Цезарь сам был в том убеждении, что храбрость Крастина была выше всякой похвалы и оказала ему великие услуги. В Помпеевом войске пало около пятнадцати тысяч человек, а сдалось более 24 тысяч (в те когорты, которые были гарнизоном в укреплении сдались Сулле); многие же разбежались по соседним городам; на поле сражения найдено и принесено к Цезарю 180 значков и девять орлов. Л. Домиций во время бегства из лагеря на гору, в изнеможении сил от усталости, был нагнан и убить нашими всадниками.
100. В тоже время Д. Лелий с флотом прибыл к Брундизию и по примеру Либона, о действиях которого мы говорили выше, - занял остров; лежащий против входа в Брувдизийскую гавань. Точно также Ватиний, который начальствовал в Брундизие, выманил суда Лелия, покрыв в снабдив воинами ладьи, и когда некоторые из судов Лелия зашли далеко, то он при входе в гавань захватил одну квинкверему (судно о пяти рядах весел) и два небольших судна; а конными отрядами, расположенными на берегу, не давал судам Лелия наливаться водою. Но Лелий, пользуясь временем года благоприятным для плавания судов, на них привозил воду из Корциры и Диррахия и никак не хотел оставить своего намерения ни вследствие бесславной потерн судов, ни вследствие недостатка в самых необходимых предметах и, очистив остров, отойти от пристани.
101. Почти в это же время Кассий прибыл к берегам Сицилии с флотом из судов Сирских, Финикийских и Киликийских. Флот Цезаря был разделен на две части: одною, находившуюся в проливе у Вибона, начальствовал претор П. Сульпиций, а другою у Мессаны М. Помпоний. Кассий с судами прилетел к Мессане прежде, чем Помпоний узнал о его прибытии, и напав на него врасплох (не было ни стражи у судов, и никакого порядка в их размещении) он воспользовался сильным ветром и наполнив суда смолю, паклею и разными горючими веществами, пустил их на Помпониев флот и сжег все его суда числом 35; из них 20 были с палубами. Вследствие этого в, городе распространился такой страх, что хотя в нем находился целый легион, но едва город защищался. Да и по весьма вероятному предположению многих он вряд ли бы уцелел, если бы в то же самое время не прискакали на переменных лошадях гонцы с известием о победе Цезаря. Оно пришло как не надобно более кстати; город был приведен в оборонительное положение, а Кассий оттуда отправился к Вибону, где находился Сульпиций с флотом; он нашел наши суда у берега в том же самом замешательстве и беспорядке, как и у Массаны. Кассий, пользуясь благоприятным ветром пустил около 40 транспортных судов, наполненных горючими веществами. Флот наш с двух сторон был объят пламенем, от которого погибло пять судов. Видя распространение огня по судам, вследствие сильного ветра, воины ветераны, из числа больных оставленные для охранения судов, не снесли такого позора; но по собственному побуждению сели на суда, снялись с якоря и ударяли на Кассиев флот. Они взяли две квинкверемы; из них на одной находился сам Кассий, но он убежал на лодке; кроме того наши захватили еще две триремы. Немного спустя узнали о сражении, происшедшем в Фессалии, так что сами Помпеевы приверженцы не могли уже более сомневаться в истине этого события; прежде же они полагали, что оно придумано друзьями Цезаря. Удостоверясь в этом, Кассий немедленно удалился с флотом от берегов Сицилии.
102. Цезарь заблагорассудил, оставив все прочее, заняться немедленным преследованием Помпея, в какую бы сторону он не вздумал бежать, для того, чтобы не дать ему возможности собрать новые войска и возобновить войну. Каждый день Цезарь настолько двигался вперед, сколько пути могла сделать конница; а одному легиону он приказал следовать за собою меньшими переходами. В Амфиполе от имени Помпея было объявлено, чтобы все молодые люди этой провинции, как Греки, так римские граждане; явились для принесения воинской присяги. Впрочем, не известно, для того ли это было сделано, чтобы скрыть истинное намерение Помпея бежать в отдаленные края, или может быть он действительно хотел с помощью вновь набранных воинов удержать Македонию, в случае, если бы его не теснили преследованием по горячим следам. Одну только ночь Помпей простоял на якоре у Амфиполя; они призвал к себе находившихся там своих приверженцев и, собрав с них денег сколько нужно было на самые необходимые издержки, получив известие о приближении Цезаря, удалился оттуда, и через несколько дней прибыл в Митилену. Задержанный два дня бурею и, собрав вокруг себя несколько небольших судов, прибыл в Киликию и оттуда в Кипр. Здесь узнал он, что все жители Антиохии и граждане римские, находившиеся в этом городе для торговли, согласились между собою занять крепость города, чтобы не допускать в нее Помпея. Они разослали к беглецам, находившимся в соседних городах, чтобы они ни приходили в Антиохию; в противном случае угрожали им опасностию жизни. Также точно в Родосе было поступлено относительно Л. Лентулла, бывшего консулом в прошлом году, П. Лентулла, бывшего также некогда консулом, и других беглецов. Они бежали за Помпеем и прибыли к острову, но не были впущены ни в город, ни в гавань, а получили приказание отплыть прочь, что и должны были сделать к большому своему огорчению. Уже молва о приближении Цезаря достигла и городов Азии.
103. Узнав об этом, Помпей оставил намерение удаляться в Сирию. Он взял деньги общественные и кроме того завял у некоторых частных лиц; заготовив таким образом большую сумму денег на военные издержки, он с нею сел на судно, имея при себе до двух тысяч вооруженных людей, частью набранных из находившихся в службе у граждан римских и у купцов; частью из бывших при нем лиц способных носить оружие; с ними прибыл он в Пелузий. В то время там случайно находился царь Птоломей, еще почти дитя, с многочисленным войском; он вел войну с сестрою своею Клеопатрою, которую несколько месяцев тому назад выгнал из своего царства через своих родных и приближенных. Лагерь Клеопатры находился недалеко от его лагеря. Помпей отправил послов к Птоломею, прося у него, во имя дружественных его отношений с отцом его, впустить его в Александрию и защитить его в постигшей невзгоде. Послы Помпея, исполнив возложенное на них поручение, вздумали свободно толковать с воинами царя и убеждать их оказать содействие Помпею, сострадая его несчастию. А в числе воинов Птоломея было много находившихся в службе Помпея; их Габиний, отправляясь в Александрию, взял у Помпея, а по окончании войны они остались на службе у Птоломея, отца того, о котором мы здесь говорили.
104. При таком положении дел, приближенные царя, по его малолетству правившие царством, или опасаясь, как они в последствии утверждали, того, чтобы Помпей не овладел Александриею и Египтом, привлекши на свою сторону царское войско, или презирая его в бедственном положении - как обыкновенно несчастие делает из друзей врагов. Как бы то ни было, они весьма ласково отвечал послам Помпея и пригласили его к царю. А сами, замыслив его гибель, послали Ахилла, префекта царского, человека отчаянного, готового на все, и Л. Септимия, трибуна военного, приказав как им убить Помпея. Они встретили Помпея с изъявлениями ласки и дружбы. Он несколько знал Септимия, командовавшего отрядом под его начальством в войну с морскими разбойниками, и потому, ничего не опасаясь, последовал за ним в ладью с немногими из своих. Тут он был убит Ахиллою в Септимием. Л. Лентулл также попался в руки Птоломея и умерщвлен в тюрьме.
105. Цезарь, прибыв в Азию, узнал, что Т. Аммий хотел было взять деньги, находящиеся в храме Дианы в Ефезе и с этою целью пригласил туда всех сенаторов, какие находились в провинции, чтобы при них поверить количество этих денег; но помешало ему прибытие Цезаря и он спасся бегством; таким образом Цезарь два раза спас сокровища Ефезския от разграбления. В то же время распространился слух, что в Элиде, в храме Минервы, по расчету времени в тот самый день, когда Цезарь одержал победу, изображение победы, стоявшее лицом к Минерве, и перед нею самою вдруг повернулось лицом к вратам храма. В тот же день в Антиохии, в Сирии, два раза слышаны были такие воинские клики и звук оружия, что все граждане с оружием спешили на стены. То же самое случилось в Птоломаиде. В Пергаме, в самой дальней сокровенной части храма, куда дозволяется входить только одним жрецам (по-гречески она называется ἄδυτα) слышен был звук музыкальных инструментов (тимпанов). В Траллах, в храме Победы, где посвятили Цезарю статую, на кровле из расщелины плит, ее составлявших, в эти же дни выросла пальма.
106. Цезарь только несколько дней пробыл в Азии. Услыхав, что Помпея видели в Кипре, Цезарь догадался о его удалении в Египет, и, опасаясь дружеских его отношений к царю Птоломею и местности страны, представляющей столько удобств для ведения войны, он немедленно отправился в Александрию с двумя легионами (из них одному приказал за собою следовать из Фессалии, а другой взял из Ахайи от легата К. Фуфия) и 800 всадников; с Цезарем находилось 10 Родосских галер и небольшое число Азийских. В двух легионах Цезаря было только три тысячи двести человек; прочие же остались или будучи ранены, или изнемогая от трудов и дальней дороги. Цезарь, полагаясь на свою великую совершенных деяний славу, не усомнился отправится с такими малыми силами, будучи уверен в своей безопасности везде, где бы ни находился. В Александрии узнал он о смерти Помпея. Выходя на берег, встречен был неприязненными кликами воинов, оставленных царем в городе для гарнизона и враждебными толпами народа, которому пуки, несенные перед Цезарем, казались посягательством на царскую власть. Несмотря на скорое усмирение этого мятежа, между воинами Цезаря и Птоломеевыми были беспрестанно неприязненные столкновения весьма много наших воинов были убиваемы во всех частях города.
107. Видя такое положение дел, Цезарь приказал привести к себе из Азии легионы, составленные из Помпеевых воинов; сам же волею-неволею должен был оставаться в Александрии по случаю периодических ветров, дующих навстречу судам, выходящим из этого города. Между тем Цезарь был убежден, что право разбирать несогласия между царями принадлежит народу римскому и ему, Цезарю, как консулу, тем более, что в его прежнее консульство законом и сенатским определением заключен союз с отцом Птоломея. А потому он высказал свою волю, чтоб царь Птоломей и сестра его Клеопатра распустили свои войска, какие у них есть и предоставили бы решение их взаимных несогласий его суду, а не силе оружия.
108. Главное управление делами царства лежало, по случаю малолетства царя, на его воспитателе евнухе Петине. С негодованием, которое изливал он в жалобах своим приближенным, встретил он волю Цезаря о предоставлении прав царя его, Цезаря, разбору. Соединясь за одно с несколькими приближенными царя, своими единомышленниками, он тайно призвал войско из Пелузия в Александрию и начальство над ним вверил Ахилле, о котором мы говорили выше; ему он дал наставление как действовать, не щадя обещаний от имени царя. В завещании Птоломея наследниками назначены старший из его двух сыновей и старшая из его двух дочерей, и в нем он заклинал народ римский соблюсти - его - всеми богами и святостью союза, заключенного в Риме. Завещание одно было доставлено послами Птоломея в Рим для хранения в общественной сокровищнице; но оно не могло быть положено туда вследствие общественных смут, и потому вверено было Помпею. Другое, точно такое же, находилось в Александрии, запечатанное царское печатью.
109. Этим-то делом занимался Цезарь, имея искреннее желание окончить споры между царями в качестве общего друга и посредника; как вдруг он узнал о прибытии в Александрию войска царского и всей конницы. Войско Цезаря было так малочисленно, что о сражении вне стен городских не могло быть и речи; Цезарю оставалось только защищать занимаемую им часть города и узнать истинное намерение Ахилла. Цезарь отдал приказание всем своих воинам быть под оружием, и убеждал царя из его приближенных избрать людей пользующихся наибольшим влиянием, и отправить их послами к Ахилле узнать, чего он хочет. Отправленные с этою целью Диоскорид и Серапион, те самые, которые были послами в Риме - они пользовались большим расположением Птоломея-отца прибыли в Ахилле. Увидав их Ахилла не спросил даже, для чего они пришли и, не выслушав их, велел схватить и умертвить: один упал раненый и замертво был вынесен своими, а другой убит на месте. Узнав об этом событии Цезарь принял меры к тому, чтобы особу царя иметь в своей власти, зная какое влияние имя его имело на туземцев; он, действуя им, хотел выставить возникшую борьбу частным - некоторых неблагонамеренных людей ищущих грабежа - умыслом, в котором царь не принимал никакого участия.
110. Войска Ахиллы и числом, выбором людей, и воинскою опытностью заслуживали внимание; их было под оружием около 20 тысяч. Они состояли из воинов Габиния; но они уже совершенно утратили дисциплину, свыклись с роскошною жизнью в Александрии; забыв свое происхождение, они уже поженились здесь, а многие имели детей. Тут же находились бывшие пираты и разбойники из провинций Киликии, Сирии и соседственных стран. Кроме того собрались сюда в большом числе преступники, бегством ушедшие от смертной казня, и изгнанника разного рода. Вообще Александрия представляла надежный и безопасный приют нашим беглецам; здесь они имели верное средство к жизни, поступая на военную службу. Если в числе их господин видел беглого своего раба и хотел его схватить, то товарищи его заступались за него, все за одно, и вырывали его силою, опасаясь сами той же участи, сознавая за собою ту же опасность. Нередко возмущались они, требуя головы приближенных царя или предавая разграблению дома богатых, находя жалование свое недостаточным, осаждали царские палаты, изгоняли одного царя, сажали на его место другого. Дух своеволия как-то искони свойственен был александрийскому войску. Оно возвратило царский престол Птоломеву отцу, умертвило двух сыновей Бибула, вело войско с Египтянами и в них приобрело навык и опытность военного дела.
111. Полагаясь на свои силы и презирая малочисленность войск Цезаря, Ахилла имел в своей власти всю Александрию, кроме той части города, где находился Цезарь. Сначала пытался было приступом взять домЦезаря; но Цезарь защитил его, заняв когортами ведшие к нему улицы. В то же время происходило упорное сражение у пристани, которое могло иметь важные последствия. Разделив свои силы, неприятель в одно и то же время нападал на наших во многих улицах, но главные свои силы обратил на пристань, с целью занять галеры. Их было 50; они ходили было на помощь Помпею, но после битвы в Фессалии возвратились домой. То были все суда о 3-х и 5-ти рядах весел в совершенной исправности и снабженные всем для плавания. Кроме того там находились 22 палубных судна, которые обыкновенно употреблялись для защиты Александрии со стороны моря. Неприятель хотел исторгнуть этот флот из рук Цезаря, иметь таким образом море в своей власти и отрезать Цезарю все подвозы. Упорная битва произошла вследствие этого: одни хотели обеспечить себе скорую и верную победу решительным ударом, а другие помнили, что сражались за свою жизнь. Победа осталась на стороне Цезаря и он, не будучи в состоянии со своим малочисленным войском защищать суда, столь отдаленные от его главной квартиры, предал эти суда, и все, которые находились в верфях, пламени; а воинов поспешно высадил на Фарос и овладел им.
112. Фарос - это весьма высокая башня на острове, замечательная по красоте и обширности постройки, получившая наименование от острова; а остров своим положением насупротив Александрии образует гавань. Древние цари египетские соединили Фарос с твердою землею двумя молами, имеющими в длину 900 шагов; они образуют узкий переход в мост, соединяющий Фарос с Александриею. На острове живут туземцы Египтяне и поселок их по величине можно назвать городом; они привыкли - суда, силою ветров или неопытностью кормчих брошенные в сторону, захватывать как морские разбойники. Без согласия того, в чьей бы власти находился Фарос, невозможно судам по узости прохода проникнуть в гавань. Опасаясь этого Цезарь в то время, когда все внимание неприятеля было обращено на битву, высадил воинов на Фарос, овладел им, поставил в нем гарнизон и таким образом обеспечил себе свободную доставку на судах хлеба и войск. Он разослал по соседним странам, требуя вспомогательных войск. В прочих местах города сражение кончилось ничем, вследствие тесноты места, и ни одна сторона не уступила другой победу. Потеря с обеих сторон также была незначительной. Цезарь, заняв важнейшие пункты войсками, ночью принял меры к их укреплению. В части города, бывшей во власти Цезаря, находилось небольшое отделение царских палат, сначала отведенное ему для помещения; к нему примыкало здание театра; оно, господствуя над пристанью и верфями, у Цезаря составляло род крепости. К нему присоединил Цезарь еще укрепления, образовав вокруг себя род стены, для того, чтобы не быть вынужденным сражаться против воли. Между тем младшая дочь Птоломея, надеясь получить престол, который она уже считала незанятым, прибыла из дворца к войскам Ахиллы и вместе с ним стала распоряжаться военными действиями. Впрочем скоро у них возникло соперничество о власти, которое клонилось к большой выгоде войска; и та и другая сторона старалась большими подарками привлечь его на свою сторону. Пока это происходило у неприятеля, Потин, правитель царства и воспитатель Птоломея, был уличен перехваченными письмами его к Ахилле, - в которых он его убеждал продолжать твердо начатое дело и не упадать духом, - и казнен Цезарем. Тая началась война в стенах Александрии.