1. Когда письмо К. Цезаря было вручено Фабием консулам, то едва, благодаря сильному настоянию трибунов, удалось еду успеть в том, что письмо Цезаря было прочитано в сенате; но никакими силами нельзя было добиться до того, чтобы о нем сделан был доклад сенату. Консулы предложили сенату об опасности угрожающей государству. Консул Л. Лентул сказал: "что касается до него, то сенат и дело общественное найдут в нем храброго защитника в том случае, если они - сенаторы - намерены принять твердые и смелые решения. Если же они будут обращать внимание на Цезаря и заискивать его благосклонность, как они навыкли поступать прежде, то и он будет заботиться тогда о себе и воле сената повиноваться не будет, и для него есть верное убежище в дружбе и добродушии Цезаря". В эхом же смысле говорил и Сципион: "Помпей, как он уверен, не. оставит отечества в опасности, если сенат его станет поддерживать. Если же он станет действовать вяло и нерешительно, то вотще стал бы он в последствии, если бы и захотел, искать помощи от него".
2. Слова Сципиона казалось выходили из уст самого Помпея, тем более, что заседание сената было в Риме и сам Помпей находился тут налицо. Были поданы некоторые мнения в духе примирения, как-то во-первых М. Марцелла; он в своей речи, коснувшись. этого вопроса, сказал, что о нем не прежде надлежит доложить сенату, как когда будет произведен набор по всей Италии и войска будут собраны; под защитою их сенат смело в свободно произнесет решения, какие захочет. В том же духе было мнение М. Калидия, состоявшее в том, чтобы и Помпей отправился в свой участок, дабы отнять повод к войне; что Цезарь в настоящее время опасается, как бы Помпей, отняв у него два легиона в удержав их при себе, не обратил бы их на гибель его. М. Руф также подал мнение, в весьма немногом отличавшееся от мнения Калидия. Консул Л. Лентул не щадил ругательств для подавших эти мнения, а пустить на голоса мнение Калидия он начисто отказался. Марцелл, испуганный ругательствами взял свое мнение назад. Таким образом, подстрекаемые консулом, под страхом окружавшей их вооруженной силы, опасаясь угроз Помпеевой партии, большая часть сенаторов неохотно и против себя утвердили мнение Сципиона. Оно стояло в следующем: "к назначенному сроку Цезарь пусть отпустит войско; ослушание его будет сочтено враждебным против отечества действием". Трибуны народные М. Антоний в К. Кассий восстали против этого решения. Доложено немедленно сенату о праве вмешательства трибунов; предлагаются мнения самые решительные. Чем кто говорил резче и ожесточеннее против Цезаря, тем более получал похвал от его недоброжелателей.
3. К вечеру заседание сената кончилось; Помпей призывает к себе всех сенаторов, ободряет их усердие и убеждает сохранить его и впредь; нерешительным же он делает выговор и убеждает их обнаружить более рвения. Между тем призываются многие из старых воинов, служивших прежде под знаменами Помпея; им обещают чины и повышения; а также вызваны в большом числе воины из двух легионов, отданных Цезарем. Город наполнился воинами; трибун народный, К. Курион, ссылается на право народных собраний. Все друзья консулов, приближенные Помпея и закоренелых врагов Цезаря, стеклись в сенат во множестве; своими голосами и числом они устрашают слабых и нерешительных увлекают за собою; большая часть сенаторов лишена возможности свободно подавать мнения. Цензор Л. Пизон вызывается идти к Цезарю; за ним претор Л. Росций - для того, чтобы известить его о положении дел; они просят сроку шесть дней на исполнение этого поручения. Некоторые сенаторы были того мнения, чтобы к Цезарю отправить послов - известить его о воле сената.
4. Все эти меры встретили сильное сопротивление в речах консула, Сципиона и Катона. Последний действовал против Цезаря по старинной вражде и огорченный безуспешным исканием почести. Лентула заставляло так действовать множество накопившихся на нем долгов, надежда иметь войско и области в своих руках и жить щедрыми подарками союзных царей, которые стали бы искать его расположения. Он хвалился между своими, что он будет вторым Суллою и захватит верховную власть в свои руки. Сципиона побуждала та же надежда иметь в своей власти войска в области, которые он надеялся разделить с Помпеем по родству с ним; не мало содействовал к тому страх суда, лесть и тщеславие его собственное и аристократов, имевших в то время наибольшее влияние на общественные и судебные дела. Сам Помпей, увлеченный врагами Цезаря, не хотел, чтобы кто-нибудь мог равняться с ним властью, и решительно отверг дружбу Цезаря, пристав к прежде бывшим их общим врагам, недружбу которых Цезарь нажил большею частью во время сближения своего с Помпеем. Чувствуя низость своего поступка относительно двух легионов, оставленных им в видах своего честолюбия вместо того, что им надлежало идти в Азию и в Сирию, Помпей всячески хотел войны.
5. Все это содействовало к тому, что все делалось поспешно и в замешательстве; родным Цезаря не дают времени известить его. Трибуны народные, угрожаемые сами опасностью, не могут себе найти опоры в праве вмешательства в крайних случаях, оставленном им Л. Суллою. Уже на седьмой день они должны были помышлять только о собственной безопасности, тогда как самые буйные трибуны прежнего времени привыкли страшиться за своя действия и ждать за них наказания не ранее восьмого месяца. Итак приступлено к самому решительному сенатскому определению, обыкновенно имевшему место лишь тогда, когда в стенах самого Рима опасность, а все средства к спасению истощены, в к которому не дерзали прибегать прежде иначе, как в самой крайности: "консулы, преторы, трибуны народные и все лица, когда-либо бывшие облеченными консульскою властью, находящиеся в городе, должны иметь заботу о том, дабы отечество не потерпело какого ущерба". Это сенатское определение состоялось в 7-й день ид Январских. Итак в течении первых пяти дней, как начались заседания сената и Лентул вступил в отправление консульской должности, за исключением двух прошедших в выборах, состоялись уже самые решительные и дышащие ожесточением определения относительно власти Цезаря и знатнейших сановников, каковы трибуны народные. Они немедленно бежали из города и ушли к Цезарю, который находился в то время в Равенне, дожидаясь ответа на свои столь снисходительные требования и стараясь, в надежде на чувство справедливости и в противниках своих, кончить дело миролюбивым образом.
6. Через несколько дней после того было заседание сената за городом. Помпей говорил в том же духе, в каком прежде через Сципиона: "хвалить твердость и достойный образ действий сената; исчисляет свои силы; у него десять легионов готово; притом ему за-верное известно, что воины Цезаря к нему не расположены и что он никак не в состоянии будет их убедить - защищать его или даже следовать за ним". Тут же было доложено сенату о прочих делах: о том, чтобы по Италии произведен был набор; чтобы Фауст Сулла за претора был послан в Мавританию; чтобы из общественного казнохранилища были выданы деньги Помпею. Доложено также о царе Юбе, чтобы удостоить его названия союзника и друга народа римского. Марцелл сказал, что он этого никак де допустит до крайней мере в настоящее время. Относительно Фавста воспрепятствовал Филипп, трибун народный. О прочих же предметах состоялись сенатские декреты; области розданы частным лицам; две обыкновенно дававшиеся бывшим консулам, а две преторам. Сципиону досталась Сирия, а Л. Домицию Галлия. Филипп и Метелл обойдены по частному соглашению и даже их жеребьи не были вьнуты. В остальные провинции отправлены преторы; они не ждали для вступления в должность, как то водилось прежде, чтобы об определении было доложено народу и чтобы, по совершении обычных молитв, их облекли в военное платье. Консулы, чего прежде никогда не бывало, выходят из города и не в отправлении должности, а и как частные люди, везде и в городе и Капитолии ходят в сопровождении ликторов, что было против всех примеров страны. До всей Италии произведены наборы, заказано оружие, муниципиям велено выставлять деньги, драгоценности берутся из храмов; перемешаны все права божественные и человеческие.
7. Узнав об этом, Цезарь сказал своим воинам речь: он им припоминает постоянное гонение его недоброжелателей, которым наконец удалось увлечь с собою и вооружить против него Помпея, а тот завидует его славе и старается его унизить, тогда как он, Цезарь, всегда содействовал всеми силами к увеличению чести и величия Помпея. Он жалуется, что в управление общественными делами вкралось небывалое злоупотребление - подавлять оружием право вмешательства трибунов, возвращенное им уже давно. И Сулла, обнажив должность трибуна от всех почти прав, на это не покусился. Помпей же, выдающий себя за восстановителя трибунской власти, отнял у ней и те права, которыми она до него пользовалась. Декрет - всем должностным лицам радеть о том, дабы отечество не потерпело ущерба (этим воззванием и декретом народ римский весь призывается к оружию) - издавался только как противодействие злонамеренным законам и в случаях злоупотребления власти трибунской, отпадения народа, удаления его в храмы и возвышенные места. Примеры прежних лет и судьба, постигшая Сатурнина и Гракхов, служат тому свидетельством. Ничего подобного на этот раз не только не случилось, но даже и в помышлении не было: никакого закона не издано, с народом нет никакого заговора и раздор международный не угрожает государству. Итак, он убеждает воинов принять под свою защиту от покушений врагов честь и величие его, полководца, под начальством которого, в течение девяти лет они оказали столько услуг отечеству, одержали столько побед и усмирили всю Галлию в Германию". Воины тринадцатого легиона, находившиеся в то время при Цезаре (он его призвал к себе в начале смут, а прочие еще не подошли) воскликнули, что "они готовы мстить за оскорбление их полководца и трибунов народных"!
8. Узнав расположение умов своих воинов, Цезарь отправился с этим легионом в Аримин, и там имел свидание с ушедшими к нему трибунами народными. Прочие легионы он вызывает с зимних квартир и велит им следовать за собою. Туда прибыл молодой Л. Цезарь, которого отец был при Цезаре легатом. Он, передав поручения, для которых приехал, сказал Цезарю, что Помпей велел ему сказать от себя частным образом: "что он хотел бы оправдать себя перед Цезарем, дабы он не приписал его личному недоброжелательству то, что он делает в видах общего блага, которое для него всегда было выше всех частных связей. Величию Цезаря прилично для пользы отечества забыть свои неудовольствия и обиды и не простирать своего негодования на врагов до того, что, желая вредить им, он может сделать вред отечеству". Он еще кое-что сказал в том же духе, извиняя образ действий Помпея. Претор Росций почта о том же самом и в тех же словах говорил с Цезарем, присоединив, что он говорил так, как ему передано от Помпея.
9. Хотя все это нисколько не могло содействовать к окончанию взаимных неудовольствий, однако Цезарь видел в послах людей, способных передать Помпею его намерения, а потому Цезарь просил Л. Цезаря в Росция не отяготиться его поручениями, там как они взяли же их со стороны Помпея; малым трудом своим они могут содействовать в окончанию важных несогласий и возвратить спокойствие всей Италии. Для него всегда честь и польза отечества выше всего и жизни дороже. Прискорбно ему, что по недоброжелательству и злобе врагов его отнято у него то, чем он одолжен благодеянию народа римского. За шесть месяцев до окончания срока его служения, его требуют в Рим, тогда как на ближайших выборах народ велел иметь его в виду не смотря на его отсутствие. Впрочем для спокойствия отечества он равнодушно перенес такое покушение на его честь. Он отправил письмо к сенату, в коем предлагал, чтобы все оставили свои войска, но и того добиться не мог. По всей Италии производятся наборы; два легиона, отнятые у него под предлогом Парфянской войны, задержаны в Италии; все граждане призываются к оружию. К чему все это клонится, если не к его гибели? Впрочем для спокойствия отечества он все готов перенести и все вытерпеть. Пусть Помпей отправится в своя провинции; войска пусть будут распущены; пусть все в Италии положат оружие; пусть в государстве исчезнут все опасения; выборы пусть будут свободные, а правление делами общественными да возвратится в руки сената и народа римского. Чтобы определить все условия и скрепить их клятвами, пусть или Помпей приедет в нему, или его допустит в себе; таким образом личным свиданием они окончили бы все недоразумения".
10. С этими поручениями Цезаря Росций и Л. Цезарь прибыли в Капую, и там нашед Помпея и консулов, сообщили им требования Цезаря. Они по взаимном совещании отвечали письменно через тех же посланных следующее: "пусть Цезарь возвратится в Галлию, выйдет из Аримина и распустит войско. Если он это все исполнит, тогда Помпей отправится в Испанию. Между тем пока Цезарь не дает обеспечения в том, что исполнит свои обещания, консулы и Помпей будут продолжать набор".
11. Несправедливо было требовать от Цезаря, чтобы он вышел из Аримина в возвратился в провинцию, тогда как Помпей вмел в руках не принадлежащие ему провинции и легионы. Войско Цезаря должно было быть распущено, а с другой стороны набор не прекращается; Помпей обещает возвратиться в свой участок, но срока не назначил; таким образом Помпей, и по окончании Цезарева консульства, мог еще оставаться здесь, не подвергаясь обвинению в нарушении данного им обещания. Главное же, что делало мир почти невозможным, это - отказ его дать время на совещание и явиться на него. Итак Цезарь выслал из Аримина М. Антония с пятью когортами взять Арреций, а сам с двумя легионами остановился в Аримине и оттуда стал производить набор; города Пизавр, Фан и Анкону он занял отдельными когортами.
12. Между тем дали знать Цезарю, что в Игувии, где находился претор Терм с пятью когортами и приводил его в оборонительное положение, все жители весьма расположены к нему, Цезарю. Вследствие этого Цезарь отправил туда Куриона с тремя когортами, взятыми из Пизавра в Аримина. Узнав о его прибытии, Терм, не надеясь на содействие граждан, вывел когорты из города и бежал; воины на дороге оставили его и разошлись по домам. Курион занял Игувий при величайшей готовности всех его жителей. Узнав об этом и полагаясь на расположение муниципиев, Цезарь взял с собою когорты 13 легиона из гарнизонов и отправился в Авксим. В этом городе находился Аттий с когортами; разослав сенаторов, он по всей Пиценской земле производил набор.
13. Узнав о прибытии Цезаря, начальства авксинские все явились в Аттию Вару и сказали ему: "что дело это не подлежит их рассуждению; но ни они, ни прочие муниципия не допустят, чтобы знаменитому полководцу К. Цезарю, оказавшему столько услуг отечеству, совершившем столько славных подвигов - отказать в доступе в их город; итак пусть он подумает о потомстве и о собственной безопасности". Встревоженный их словами, Аттий вывел из города введенный им было туда гарнизон и убежал. Воины из передних рядов войска Цезарева погнались за ним и принудили его остановиться; в происшедшем сражении воины оставили Вара: частью разошлись по домам, а частью перешли на сторону Цезаря. Тут был схвачен сотник первого ряда Л. Пупий, давно уже занимавший эту должность в войске Помпея. Цезарь осыпал похвалами воинов Аттия, Пупия отпустил домой, благодарил Авксиматов и сказал, что он не забудет их усердия.
14. Когда об этом получено было в Риме известие, то вдруг овладел всеми такой страх, что консул Лентул, пришед в то время в казнохранилище, для выдачи денег Помпею вследствие сенатского декрета, вдруг, бросив внутренние двери казнохранилища отпертыми, убежал из города. Тогда же пронесся ложный слух, будто Цезарь приближается к городу, и всадники его уже у ворот. За Лентулом последовал товарищ его Метелл и большая часть должностных лиц. Кн. Помпей накануне этого дня выехал из города и отправился к легионам, взятым у Цезаря и расположенным на зимних квартирах в Апулии, Набор в Риме приостановлен; до самой Капуи все места казались недовольно безопасными. В Капуе только враги Цезаря опомнились, пришли в себя и начали производить набор между колонистами, поселенными здесь по Юлиеву закону, Гладиаторов, от Цезаря находившихся там для публичных игр, Лентул вывел на площадь, дал им свободу и коней и велел им следовать за собою. В последствии узнав от своих, что этот поступок навлек всеобщее порицание, он распределил их для стражи около сборищ невольников в Кампании.
15. Цезарь, вышед из Авксина, объездил всю Пиценскую область. Везде префектуры встречали его с величайшими усердием и радостью, снабжая войска всем нужным. Даже из Цингула, города устроенного Лабиеном и выстроенного на свой счет, явились к Цезарю послы, изъявляя готовность с величайшею охотою исполнить все его приказания. Им велено выставить воинов; они немедленно прислали. Между тем двенадцатый легион приходит к Цезарю; с двумя легионами он отправляется в Аскул Пиценский, где находился Лентул Спинтер с 10-ю когортами; он, узнав о приближении Цезаря, бежал из города, пытаясь увлечь за собою когорты, но большая часть воинов от него бежала. Оставшись на пути с немногими воинами, он встретил Вибуллия Руфа, которого Помпей отправил в Пиценскую область для удержания ее в повиновении. Вибуллий, узнав от Лентула о том что делается в Пицене, принял от него воинов, а самого отпустил. Тут он старался из соседственных мест собрать, какие только мог, когорты набора, произведенного Помпеем, и таким образом, присоединив к себе Ульцилла Гирру, бежавшего из Камерин с находившимися там в гарнизоне шестью когортами, Вибуллий имел при себе 13 когорт. С ними он прибыл поспешными переходами в Корфиний к Домицию Агенобарбу, давая ему знать о приближении Цезаря с 2-мя легионами. Домиций сам собрал в Альбе, из округов Марского, Пелигнского в других соседственных, около 20 когорт.
16. Заняв Фирм и выгнав Лентула из Аскула, Цезарь велел отыскивать воинов, оставивших Лентула, и произвести набор, а сам, пробыв тут только один день для принятия мер о снабжения войска хлебом, пошел в Корфинию. Когда он приближался в городу, Домиций выслал вперед пять когорт - разобрать мост на реке, находившейся впереди города милях в трех. Передние войска Цезаревы завязали с ними сражение; отбитые от моста, когорты Домиция вынуждены были поспешно отступить в город. Цезарь перевел легионы и стал у города, расположившись лагерем под самыми его стенами.
17. Узнав об этом, Домиций людей, знающих хорошо местность, обещав им большую награду, немедленно отправил к Помпею в Апулию с письмом, прося его о помощи: "по тесноте места Цезарь легко может быть обойден с двух сторон войсками и отрезав от подвозов хлеба. В случае замедления он, Домиций, более чем с 30 когортами и с большим числом сенаторов и всадников римских, подвергается большой опасности". Между тем он ободрял своих, расставил по стенам метательные орудия, распределил войска по разным частям города для защиты их; в речи к воинам он обещал каждому из собственных земель по четыре десятины, а сотникам и волонтерам по расчету.
18. Между тем Цезарь получил известие, что жители города Сулмона, находящегося от Корфиния в расстояния 7 миль, расположены исполнить чтобы он ни захотел, но что им в том препятствуют сенатор К. Лукреций и Аттий Пелигн, с 7-ю когортами гарнизона находящиеся там в гарнизоне. Цезарь туда послал М. Антония с пятью когортами 8-го легиона. Жители Сулмона, лишь только завидели наши значки, тотчас отворили ворота и все, и жители и воины, вышли на встречу Антонию, поздравляя его с приходом; Лукреций и Аттий думали спастись бегством через стену. Аттий был схвачен я приведен к Антонию; он просил его переслать в Цезарю. Антоний в тот же самый день, в который выступил в поход, возвратился с когортами и Аттием к Цезарю. Он когорты присоединил к войску, а Аттия отпустил без всякого вреда. Цезарь, в первые три дни, занимался обнесением лагеря сильными укреплениями, свозил туда хлеб из соседних муниципиев и решился поджидать прибытия прочих войск. В течение этого времени пришел к нему восьмой легион, 22 когорты, вновь набранные в Галлии, в около 300 всадников от царя Норика; с прибытием их Цезарь устроил еще лагерь с другой стороны города; начальство над ним он вверил Куриону; в течение остального времени он положил обнесть город валом и укреплениями. Большая часть их уже была окончена, когда к Домицию возвратились его посланные к Помпею.
19. Прочитав письмо Помпея, Домиций скрыл его настоящее содержание и объявил на совете, что Помпей спешит на их выручку. Он убеждает своих не терять присутствия духа и готовить все, что нужно к защите города; а сам, тайно переговорив с немногими приближенными, замыслил бежать. Так как самое выражение лица Домиция не соответствовало его словам и он во всем поступал не как прежде, но с большею робостью и некоторым смущением, и беспрестанно имел тайные сверх того совещания с приближенными, избегая встречи с прочими воинами, то настоящее положение дел не могло долго оставаться в неизвестности. А Помпей писал: "что он никак не намерен дела ставить в такое крайнее положение· что, не по его приказанию и даже без его согласия, Домиций заключился в Корфиние, и что ему следует, если только есть возможность, спешить к нему, Помпею, со всеми войсками". Последнее для Домиция было невозможно вследствие осадных робот, коими Цезарь окружил город.
20. Узнав об умысле Домнция, воины, находившиеся в Корфинии, в первый же вечер держат меж себя сходку; через военных трибунов; сотников и почетнейших из среды себя; они говорят друг другу: "находятся они в облежании от Цезаря; осадные его работы почти приведены к концу; вождь их, Домиций, на которого они надеялись и к которому имели полное доверие, бросив все, помышляет об одном бегстве; надлежит и им озаботиться собственною безопасностью". Сначала Марсы не соглашались с прочими и завяли часть города, по-видимому самую укрепленную; возник между войсками такой было раздор, что казалось дело дойдет до сражения. Впрочем скоро они обослались гонцами и узнали то, что дотоле им было неизвестно - умысел Домиция бежать. Согласясь тогда все заодно, они вывели Домиция, окружили его стражею, а к Цезарю из среды себя отправили послов сказать: "что они готовы отворить ворота города, исполнить все его приказания, а Л. Домиция живьем отдают в руки".
21. Узнав об этом, Цезарь, как ни понимал всю важность немедленно иметь город в своих руках и перевесть когорты к себе в лагерь, тогда как там они были доступны и подкупу, и убеждениям людей злонамеренных, - даже одна пустая молва могла в одну минуту изменить расположение умов воинов; Цезарю весьма хорошо известно было, как много значит в военном деле быстрота для того, чтобы пользоваться обстоятельствами: однако опасаясь ввести войска ночью в город, как бы воины, под покровом ее, не предали его разграблению, Цезарь осыпал похвалами посланных и отослал их назад в город с приказанием оберегать стены и ворота. А сам на производимых им работах расставил воинов не тая как в прежние дни, по известным местам, но покрыл их беспрерывною цепью караульщиков, так что укрепления были унизаны воинами. Он разослал повсюду трибунов военных и префектов внушить воинам - остерегаться не только вылазок, но не пропускать и порознь выходящих людей. Бдительность и деятельность воинов была такова, что ни один из них в не сомкнул глаз в эту ночь, С величайшим, нетерпением все ожидали и делали самые различные предположения о том, какая будет участь жителей Корфиния, Домиция и Лентула, и какие будут последующие события.
22. Почти в четвертую стражу ночи Лентул Спинтер со стены переговаривался с нашими часовыми: "что он желает, если можно, видеться с Цезарем". Получив позволение, он был пропущен из города, и не прежде оставили его сопровождавшие его Домициевы воины, как когда он предстал пред Цезаря. Лентул молил его о пощаде и безопасности, ссылаясь на старинную между ними дружбу; он упоминает о значительных в отношении и нему благодеяниях Цезаря: "что через него он был допущен в число первосвященников, получил в управление Испанию после преторства и им же был поддерживаем в искательстве консульства". Цезарь прервал его речь словами: "не для того оставил он свою провинцию, чтобы вредить другим, но для того, чтобы защитить себя от притеснений врагов, чтобы трибунов народных, за него изгнанных из отечества, восстановить в их достоинстве, чтобы возвратить и для себя и для народа римского пользование вольностью, подавленною партиею аристократов". Лентул, ободренный речью Цезаря, просил позволения возвратиться в город; безопасность его обнадежит и других относительно их участи; а некоторые до того чувствуют страх, что считают себя вынужденными искать смерти. Получив позволение, Лентул возвратился в город.
23. Цезарь, лишь только рассвело, велел привесть к себе всех сенаторов и детей сенаторских, трибунов военных и всадников римских. Тут находились из сословия сенаторов Л. Домиций, П. Лентул Спинтер, Л. Вибуллий Руф, Секс Квинтилий Вар, квестор, Л. Рубрий, притом сын Домициев, весьма много молодых и большое число всадников римских и декурионов, вызванных сюда Домицием из муниципиев. Цезарь, когда они были ему представлены, защитил их от насмешек и оскорблений со стороны воинов. Он им слегка только заметил, "что не такой ждал он от них благодарности за свои в отношении к ним великие благодеяния", и отпустил их всех без вреда. Шесть миллионов сестерциев, привезенные Домицием и положенные им в общественное казнохранилище, были дуумвирами Корфинскими принесены к Цезарю. Он возвратил их Домицию, дабы показать, что он также не жаден на деньги, как я на жизнь людей, хотя не было сомнения, что деньги эти общественные и даны Помпеем на жалованье войску. Цезарь приказал войнам Домиция дать себе клятву в верности, и в тот же день снял лагери и совершил обыкновенный переход, промедлив всего семь дней у Корфиния. Цезарь через области Марруцинов, Френтанов и Ларинатов пришел в Апулию.
24. Помпей. получив известие о событиях у Корфиния, из Луцерии отправился в Канузий, а оттуда в Брундизий. Он дает приказание войскам нового набора всем стекаться к себе, раздает оружие рабам и пастухам и даже коней; таким образом из них он собрал 800 всадников; Л. Манлий, претор, ушел из Альбы с шестью когортами; Рутилий Луп, претор, из Таррачины - с тремя; они, увидав издали конницу Цезаря, бывшую под начальством Бивия Курия, оставив претора, со значками своими перешли к Курию. И по прочим дорогам некоторые когорты наткнулись на главное войско Цезаря, а другие на его конницу. Тут привели к Цезарю захваченного на дороге из Кремовы Кв. Магия, начальника кузнецов Кн. Помпея. Цезарь отослал его к Помпею с такими речами: "так как до нынешнего времени он, Помпей, не соглашался на свидание с ним, теперь же он, Цезарь, сойдется с ним в Брундизии, то их собственное благо и благо отечества непременно требуют их личного свидания. Совсем иное дело в дальнем друг от друга расстоянии сноситься об условиях через посредство других, или лично переговорить обо всем".
25. Дав это поручение, Цезарь прибыл в Брундизий с 6-ью легионами, тремя ветеранов, а тремя, составленными из вновь набранных и пополненными на дороге. Домициевы когорты Цезарь немедленно из Корфиния отправил в Сицилию. Он тут узнал, что консулы, с большею частью войска, отправились в Диррахий, а Помпей оставался в Брундизии с 20 когортами (наверно неизвестно было, для того ли он остался в Брундизии, чтобы удержать в своей власти господство над Адриатическим морем, крайними частями Италии и над Грециею, и быть в возможности вести войну, с двух сторон, или потому, что не достало судов для переправы). Цезарь, опасаясь, как бы Помпей не раздумал очистить Италию, предпринял запереть вход в Брундизийский порт; с этою целью были произведены следующие работы: в самом узком месте входа в гавань с обоих берегов начали насыпать мол, что было возможно по мелководию в этом месте. Когда же дошли до глубокого места, где невозможно, было делать насыпь прямо со дна моря, то непосредственно к молу ставили двойные плоты квадратные, во все стороны имевшие 30 футов и, для противодействия силе волн, со всех четырех сторон укрепляли их якорями. Утвердив одни, в ним немедленно присоединяли другие и на них насыпали землю, чтобы сделать удобнее по ним движение защищавших их войск; с лицевой и других сторон для защиты их были сделаны плетни и решетки. На каждом четвертом плоту воздвигнута была двухэтажная башня для удобнейшей защиты мола от пожара и ударения судов.
26. Против этих работ Помпей употреблял большие транспортные суда, захваченные им в Брундузийской гавани. Он на них воздвигал башни в 3 этажа и, наполнив их всякого рода оружием и метательными машинами, пускал их на производимые Цезарем укрепления, стараясь прорвать плоты и воспрепятствовать работам. Таким образом ежедневно обе стороны сражались издалека пращами, стрелами и метательными снарядами разного рода. Цезарь впрочем, занимаясь войной, не терял из виду возможности мирных условий. Хотя ему казалось удивительным, что Магий, отправленный им с поручениями к Помпею, не возвращался еще к нему, в хотя эти неоднократные попытки примирения замедляли его, Цезаревы, планы и приостанавливали решительные действия, однако он решился упорствовать в своих усилиях к примирению. А потому он отправил к Скрибонию Либону родственника его и весьма короткого знакомого, легата Каниния Ребила; он убеждает Либона быть посредником примирения и всячески настаивает, чтобы ему, Цезарю, иметь свидание с Помпеем: "уверяет, что если только он будет к этому иметь возможность, то война окончится на справедливых для той и другой стороны условиях; большая честь будет Либону, если, при его посредстве, война будет иметь конец". Либон, поговорив с Канинием, отправился к Помпею, и вскоре от него возвратился с ответом: "по случаю отсутствия консулов, без них невозможно вести переговоры о мире". Итак Цезарь должен был на время отложить свои неоднократно повторенные неудачные попытки к примирению и заняться военными действиями.
27. Почти уже вполовину были окончены работы Цезаря - на что употреблено было 9 дней, - когда корабли, отосланные консулами обратно из Диррахия, куда они отвезли первую часть войска, возвратились в Брундизий. Помпей, или вследствие начатых Цезарем работ, или, может быть, с самого начала войны предположив оставить Италию, по прибытии кораблей начал готовиться к отплытию. С целью удобнее замедлять наступательное движение Цезаря и предупредить, как бы его войска не ворвались в город во время самого его отъезда, он приказал завалить ворота, площади и перекрестки перегородил баррикадами, а улицы перерыл поперечными рвами, во глубине которых воткнуты были заостренные колья. Этот ров чуть покрыт был хворостом, а по нем завален легким слоем земли. Самый доступ и две дороги, где стены шедшие к гавани, были перегорожены частоколом из огромных заостренных бревен. Когда все это было готово, то Помпей велел воинам, соблюдая тишину, садиться на корабля; а легковооруженных из волонтеров, стрелков и пращников, он расположил изредка по стене и башням. Они должны были следовать за ним по данному знаку, когда все войны сядут на корабли; для них в удобном месте были оставлены легкие суда.
28. Жители Брундизия, с негодованием перенося оскорбления воинов Помпея и порицания со стороны его самого, были расположены в пользу Цезаря. Вследствие этого, узнав об отъезде Помпея, когда войны его заняты были сборами в дорогу, жители открыто давали знать об этом нашим с кровель. Цезарь, узнав об этом и не желая упустить столь благоприятного случая к действию, велел воинам вооружиться и готовить лестницы. Помпей в ночи снялся с якоря; а расположенная на стене стража, по условленному знаку, была отозвана, и по известной ей дороге спешила к судам. Воины, приставив лестницы, взошли на стены; жители предупредили их о существовании скрытого рва и волчьих ям, остановили их, а потом обвели их дальнею дорогою к пристани: два корабля, нагруженные воинами, остановились у возводимого Цезарем мола; на лодках я челноках воины Цезаря окружили их и взяли в плен.
29. Цезарю по-видимому было необходимо, для скорейшего окончания войны, собрав корабли, переплыть море, преследовать Помпея и не дать ему усиляться вспомогательными войсками из областей, лежащих за морем. Впрочем он опасался потерять много времени в сборах, тем более, что Помпей, захватив с собою все суда, сделал немедленную за ним погоню невозможною. Нужно было дожидаться кораблей из отдаленных мест Галлии и Пицена и от пролива (Сицилийского); по времени года, плавание их оттуда было бы и долговременно, и сопряжено с опасностями. Между тем Цезарь знал, что во время его отсутствия ободрится старое войско Помпея, обе Испании (из коих одна была связана весьма значительными благодеяниями его) соберутся с силами, приготовят вспомогательные войска и конницу, и могут попытаться произвесть нападение в его отсутствие на Галлию и на Италию.
30. А потому Цезарь на этот раз прекратил преследование Помпея и решился отправиться в Испанию. Он приказал дуумвирам всех муниципиев собрать суда и отправить их в Брундизий. В Сардинию он послал с одним легионом легата Валерия, а в Сицилию пропретора Куриона с четырьмя легионами, приказав ему, по занятии Сицилии, немедленно перейти с войском в Африку. Сардиниею правил М. Котта, Сицилиею М. Катон, а Африка по жребию досталась Туберону. Жители Каралеса, услыхав, что в ним послан Валерий, по собственному побуждению изгнали из города М. Котту, прежде чем Валерий успел оставить Италию. Котта, в ужасе, полагая, что вся провинция действует за одно, бежал из Сардинии в Африку. Катон в Сицилии исправлял старые галеры и приказал городам выставить новые; с большим усердием заготовлял он все для ведения войны: через легатов он производил набор между римскими гражданами в Лукании и в Бруттии; города Сицилии должны были, по его приказанию, выставить положенное число пеших и конных воинов. Почти окончив все эти приготовления и узнав о прибытии Куриона, Катон жаловался публично: "что он брошен на жертву Помпеем предательским образом; Помпей, не приготовившись нисколько, начал вовсе не нужную войну, уверив и его и сенат, что у него готово все, что нужно для ведения ее". Излив свои жалобы в словах, он бежал из своей провинции.
31. Получив оставленные начальниками Сардинию - Валерий, а Сицилию - Курион, приходят туда с войсками. Туберон, прибыв в Африку, нашел власть над этою провинциею в руках Аттия Вара (того самого, который, как мы выше говорили, потеряв когорты под Авксимом, прямо оттуда бежал в Африку). Он в отсутствии ее начальника присвоил своевольно власть над нею и набрал два легиона; знание людей и местности этой провинции, приобретенное им в то время, когда он, несколько лет тому назад, из преторов получил ее в управление, дали ему к тому возможность. он не пустил в Утику, не только в город, во и в пристань, Туберона с судами, в даже не позволил ему высадить на землю его больного сына, но вынудил его сняться с якоря и отплыть от этого места.
32. Устроив таким образом дела, Цезарь развел войска во ближайшим муниципиям, желая дать им время для отдыха от трудов, а сам отправился в Рим. В собрания сената он жалуется на притеснения врагов, говоря: "что он не домогался никакой небывалой почести, но дожидался установленного законом срока для получения консульства, и довольствовался тем, что доступно в одинаковой мере для всех граждан. Предложено было десятью трибунами народными, в консульство самого Помпея, чтобы его, Цезаря, иметь в виду, несмотря на его отсутствие; предложение это встретило ожесточенное сопротивление Катона, который остался верея своему обычаю - многословием тянуть дела. Если Помпей сам был против этого предложения, то зачем он его допустил? Если же нет, то почему он не дал ему воспользоваться милостью народа? Он упомянул о своей снисходительности, как он первый вызвался оставить войско, и тем добровольно сам отрекался от своей власти и чести. Он указывает на несправедливость и ожесточение его врагов, не допускавших к себе того, чего они от него требовали, и предпочитавших привесть все в замешательство и беспорядок скорее, чем отказаться от власти и начальства над легионами. Он упоминает также, как несправедливо у него взяты были два легиона, припоминает насильственное покушение стеснить власть трибунов и то, сколько раз предлагал он условия примирения, требовал свидания с Помпеем и получил во всем отказ. Он заклинает их озаботиться делами отечества и содействовать ему, в устройстве их. Если же они, по робости, устранят от себя эту обязанность, то он им не будет в тягость, а сам на себя возьмет ведение дел общественных. Надлежит отправить послов к Помпею с попыткою соглашения. Не остановят его в этом случае слова Помпея, недавно сказанные в сенате, что тот, к кому посылают с предложениями мира, выигрывает в значении, а кто посылает, тот обнаруживает робость. Рассуждать так свойственно слабому и малодушному; что касается до него, Цезаря, то и делами стараясь стать выше других, он вместе с тем старается превзойти других справедливостью и великодушием.
33. Сенат одобрил предложение Цезаря относительно отправления послов; но трудно было найти, кто бы взялся его исполнять; всякий из опасения отклонял от себя это поручение. Все помнили слова Помпея, сказанные в сенате, когда он уезжал из города, что он будет считать тех, которые останутся в Риме, наравне с теми, которые находятся в лагере Цезаря; три дня прошло в бесполезных спорах и отговорках. Враги Цезаря избрали еще орудием своим трибуна народного Л. Метелла, чтобы противодействовать как этой мере, так и другим намерениям Цезаря, которые тот хотел осуществить. Убедясь в таком образе его действий и истратив таким образом без пользы несколько дней, Цезарь - опасаясь как бы не потерять и остальное время, недовершив того, что было хотел сделать, выехал из Рима, и прибыл в дальнюю Галлию.
34. По приезде туда, Цезарь узнал, что Помпей отправил в Испанию Вибуллия Руфа, того самого, которому он даровал свободу, захватив его недолго перед тем в плен в Корфинии; что Домиций отправился занять Массилию на 7 легких судах, взятых во Игилии в Козане у частных людей и наполненных рабами, вольноотпущенными и своими поселенцами; что еще впред его отправлены обратно в отечество послы Массилийские, молодые люди знатного происхождения; уезжая из Рима, Помпей их убеждал, чтобы недавние услуги Цезаря не вытеснили из их памяти давнишних его, в отношении к ним, благодеяний. Получив такой наказ, Массилийцы затворили ворота Цезарю и призвали к себе на помощь дикое племя Альбиков, живущее в горах над Массилиею и издавна признававшее над собою власть этого города; из соседней страны и изо всех укреплений свезли они хлеб в город, завели в городе мастерские оружия, чинили стены, ворота и флот.
35. Цезарь призывает к себе пятнадцать старейшин Массилийских и убеждает их - не быть зачинщиками войны: "не лучше ли им последовать примеру всей Италии, чем повиноваться воле одного человека?" Не преминул Цезарь упомянуть и обо всем прочем, что, по его мнению, могло содействовать к вразумлению Массилийцев. Послы возвратились домой и передали согражданам все, что говорил Цезарь; потом, с общего совета, они отправлены с таким ответом: "видят они, что народ римский разделился да две враждебные партии; которой из них дело более справедливо, они не имеют ни довольно основания, ни довольно сил, чтобы решить. Во главе же этих двух партий стоят покровители их города, Кн. Помпей и Ю. Цезарь: один публично уступил им земли Гельвиев и Волков Арекомиков; другой приписал к ним Галлии, побежденные на войне и увеличил их сборы. Видя равные их к себе благодеяния, они должны совершенно одинаково действовать в отношении к ним обоим; вследствие этого они не хотят помогать одному против другого, и намерены не впускать ни того, ни другого в город, иди в его пристани".
36. Пока шли эти переговоры, Домиций с судами прибыл в Массилию. Жители ее не только впустили его, но и вверили ему власть над городом и управление военными действиями. По его приказанию они рассылают во все стороны флот; везде, где только можно, захватывают транспортные суда и приводят к себе в гавань; материалом и вооружением судов, пришедших в ветхость, починивают и приводят в хорошее положение прочие суда; хлеб, сколько его нашлось, обращен весь в общественное достояние; товары и прочие предметы привоза сбережены для того, чтобы быть употребленными в случае осады города. Цезарь, выведенный из терпения столь оскорбительным для него поведением граждан, привел три легиона к Массилии, велел устраивать башни и машины для осады города, а в Арелате строить 12 галер. Через тридцать дней после того, как срублен был потребный на них лес, она были готовы, вооружены и приведены в Массилию; начальство над ними вверено Д. Бруту; а К. Требонию поручено ведение осады Массилии.
37. Пока все это готовилось, Цезарь послал вперед в Испанию легата К. Фабия с тремя легионами, находившимися на зимних квартирах в Нарбонне и ее окрестностях; он приказал ему, как можно поспешнее, занять Пиренейские горы, охраняемые в то время отрядами легата Л. Афрания; а прочий легионам, зимовавшим далее, велел следовать за первыми. Фабий, исполняя приказание Цезаря и действуя с быстротой, сбил отряды, стоявшие на горах, и поспешными переходами двинулся к войску Л. Афрания.
38. С прибытием в Испанию Вибуллия Руфа, отправленного туда, как мы выше сказали, Помпеем, Афраний, Петрей и Варрон, легаты Помпея (из них первый занимал тремя легионами ближнюю Испанию, другой с двумя легионами занимал область от Кастулонских гор к Ан; третий, начиная от Аны, с таким же числом легионов, занимал землю Веттонов и Лузитанию) разделили между собою свои обязанности так: Петрей из Лузитании через землю Веттонов должен был отправиться со всеми войсками к Афранию; Варрон с теми, какие у него были, легионами, должен был оберегать всю дальнюю Испанию. Распорядившись таким образом, Петрей предписывает всей Лузитании выставить конницу и вспомогательные войска, а Афраний собирает их с Цельтиберов, Кантабров и всех диких племен, живущий по берегам океана. Собрав их, Петрей поспешно через землю Веттонов прибыл к Афранию. Они решили с общего совета весть войну у Илерды, вследствие благоприятной там местности.
39. У Афрания, как мы выше сказали, было три легиона, а у Петрея два; притом из блажней провинции - вооруженных щитами и из дальней Испании - снабженных цетрами[1], - около 80 когорт, а всадников из той и другой провинции около 5 тысяч. Цезарь отправил вперед в Испанию три легиона и с ними до шести тысяч вспомогательного пешего и три тысячи конного войска, участвовавшего во всех его прежних войнах и столько же им самим вновь набранного в Галлии, по поименному вызову из каждого города самых благороднейших и храбрейших граждан; в этом роде лучшие люди были из Аквитанцев и горцев, живущих на границах галльской провинции. До Цезаря дошел слух, что Помпей с легионами через Мавританию идет в Испанию, и скоро туда прибудет. Тут он занял денег у сотников и трибунов военных и роздал их воинам. Таким образом достиг он двух целей разом: умы сотников связал залогом, а щедростью снискал расположение воинов.
40. Фабий пытался письмами и гонцами привлечь соседние племена на свою сторону - На реке Сикоре сделал он два моста, в расстоянии четырех миль один от другого. По этим мостам посылал он за фуражом, стравив в прежние дни весь корм, какой был на этой стороне. То же самое почти по той же причине делали вожди Помпеева войска. Часто происходили конные сражения между обоими войсками. Раз, когда, по заведенному обыкновению, служившие прикрытием фуражирам два Фабиева легиона перешли реку, а за ними следовал обоз и вся конница, вдруг сильною бурею и напором воды разорвало мост и большая часть конницы осталась на том берегу. Петрей и Афраний узнали об этом, видя, как волны несли остатки моста. Тогда Афраний поспешно, по своему мосту, находившемуся у города и лагеря, с четырьмя легионами и со всею конницею, перешел на ту сторону и ударил на два Фабиевых легиона. Получив известие о приближении неприятеля Л. Планк, начальствовавший над этими легионами, вынужденный необходимостью, занял возвышенное место и стал на обе стороны в боевом порядке, чтобы не быть обойденным конницею. Не смотря на неравенство сил, он с успехом выдерживал сильные атаки легионов и конницы. Между тем как происходило конное сражение, вдруг с обеих сторон увидали вдалеке значки двух легионов, посланных К. Фабием по другому, дальнему мосту, на помощь нашим; он основательно догадывался о том, как в случилось, что неприятельские вожди не преминут воспользоваться случаем к успешному нападению на наших. С прибытием к нашим подкрепления, сражение прекратилось, и тот, в другой вождь отвел свои легионы в лагерь.
41. Через два дни после того, Цезарь прибыл в лагерь с отрядом из 900 всадников, которых он оставил при себе для безопасности. Мост прорванный было непогодою, был почти исправлен; Цезарь велел его ночью докончить. А сам, рассмотревши местность, оставил для защиты моста и лагеря шесть когорт и все обозы, а на другой день со всеми войсками, расположив их в три боевых линии, двинулся к Илерде и остановился у Афраниева лагеря. Тут он несколько времени простоял, вызывая Афрания на бой при равных с обеих сторон условиях. Видя возможность сражения, Афраний вывел войско из лагеря и поставил его в боевой порядок у лагеря, на половине холма. Цезарь, видя, что дело за Афранием, если сражение не произошло, вознамерился остановиться лагерем шагах в 600 от подошвы горы. Для того, чтобы при производстве работ, воины не приведены были в ужас внезапным набегом неприятеля и не остановились бы вследствие того работы, Цезарь не приказал делать вала, так как он подымается в вышину и заметен издали, а велел с лица против неприятеля рыть ров в 15 футов. Первая и вторая линии стояли под оружием как сначала было заведено, а за ними неприметно третья линия трудилась над деланием рва и он был окончен, прежде чем Афраний заметил, что Цезарь укрепляет свой лагерь.
42. К вечеру Цезарь отвел легионы за ров и следующую ночь провел под оружием. На другой день он оставался с войском по сю сторону рва, и так как материал для вала надобно было брать издалека, то и на этот раз он последовал обыкновенному образу действий. Работы над укреплением каждой стороны лагеря были вверены отдельному легиону; рвы должны были соответствовать размеру первого рва; прочие легионы, легковооруженные, стояли, готовые встретить неприятеля. Афраний и Петрей с целью устрашить наши войска и воспрепятствовать их работам, выдвинули свои легионы до подошвы горы, вызывая на бой. Но Цезарь и тут не приостановил работ, полагаясь на защиту трех легионов и на находившийся впереди ров. Неприятель недолго там оставался, а дальше от подошвы холма не выступал вперед и отвел войска свои назад в лагерь. На третий день Цезарь окружил валом свой лагерь; прочие когорты, поставленные в прежнем лагере, и обозы велел перевесть к себе.
43. Между городом Илердою и ближайшим холмом, на котором находился лагерь Петрея и Афрания, была равнина шагов на триста. Почти на половине ее была небольшая возвышенность. Цезарь надеялся, заняв ее войсками и укрепив, отрезать вождей неприятельских от города, моста и всех запасов, ими собранных в городе. В этой надежде Цезарь вывел три легиона из лагеря и, выстроив их на ровном месте в боевом порядке, приказал передним рядам одного легиона бегом занять эту возвышенность: Узнав об этом, когорты Афрания, находившиеся на карауле впереди лагеря, кратчайшим путем бросились туда же. Произошло сражение; воины Афрания, заняв первые холм, оттеснили оттуда наших и, получив еще подкрепления, вынудили их обратить тыл и отступить туда, где находились значки легионов.
44. Воины неприятельские сражались таким образом: они всеми силами производили натиск и занимали смело позицию, не соблюдая строго рядов, а сражаясь отдельно и в рассыпную. Теснимые, со своей стороны, они не считали позорным отступать и оставлять занятую ими позицию. Такой род битвы заимствовали они от частых столкновений с Лузитанами и другими варварскими племенами. Весьма естественно, что воин, долго оставаясь в одной стране, перенимает ее обыкновения. Наши воины, не привыкнув к такому роду сражения, пришли от него в замешательство; видя неприятеля рассеянным со всех сторон, они опасались за свой открытый фланг; строго соблюдая ряды, они не отходили от значков и без крайней нужды не решились бы оставить занятого ими места. Вследствие этого, когда передние ряды смешались, легион, стоявший с этой стороны, не удержался на своей позиции и отступил на ближайший холм.
45. Страх распространился почтя по всему войску Цезаря: так неожидан и поразителен был результат нападения! - ободрив своих краткою речью, Цезарь ввел в дело девятый легион. Он остановил неприятеля, дерзко и горячо теснившего наших, и заставил его в свою очередь обратить тыл, удалиться к городу Илерде и остановиться под стенами его. Воины девятого легиона, горя усердием загладить только что понесенную неудачу, неосторожно преследуя бегущих, зашли на неблагоприятную местность и остановились не прежде как под горою, на которой стоял город Илерда. Когда они стали было отступать, неприятель их снова стал теснить с возвышенной местности. Место было весьма крутое, а по сторонам были отвесные скалы; в ширину же оно представляло столько места, что три когорты могли стоять рядом; с боков получить подкрепление или действовать коннице было невозможно. От города шла покатость с легким склоном, в длину на 600 шагов; туда-то хотели пробиться наши, будучи излишнею ревностью занесены далее, чем бы следовало. Итак сражение происходило на месте неблагоприятном для наших по тесноте и потому, что так как они стояли у подошвы стены, то ни одна неприятельская стрела не пропадала даром. Несмотря на то, наши воины с мужеством и терпением сражались и переносили раны. Силы неприятеля беспрерывно умножались, и новые когорты часто приходили из лагеря, через город, на смену свежими утомленных. Также вынужден был поступать и Цезарь и, выводя из сражения утомленных, он ставил на их место новых.
46. Бой таким образом продолжался беспрерывно в продолжении пяти часов. Наши, сильно теснимые неприятелем, имевшим перевес в силах, истратив все стрелы, извлекли мечи и сделали сильный натиск на когорты неприятельские, расположенные по горе; они были сбиты и вынуждены отступить. В страхе они удалились под самую стену города, а иные даже вошли в город, а потому наши беспрепятственно могли совершить отступление. Конница наша, по обоим флангам, несмотря на то, что стояла в местах низменных и неудобных, устремилась храбро на гору и, расположившись между обоими войсками, прикрывала отступление наших. Так кончилось это сражение, где успех несколько раз переходил с одной стороны на другую. В первой схватке пало наших 70 человек и в числе их первый копьеносец 14-го легиона К. Фульгиний, достигший этого поста из самого низкого звания примерным мужеством: ранено у нас более 600 человек; Из войска Афраниева убит Т. Цецилий, сотник первого ряда, и кроме его 4 сотника и более 200 воинов.
47. Результат этого дня был таков, что обе стороны приписывали себе победу. Воины Афраниевы, сознавая сами, что уступают воинам Цезаря и в мужестве и в опытности, гордились тем, что столь долго вблизи выдерживали упорный бой, устояли против нападения наших, с самого начала удержались на холме, за который происходило сражение, и в начале его принудили было наших обратить тыл. А наши приписывали себе верх, ссылаясь на то, что, несмотря на неблагоприятную для них местность и численное превосходство сил неприятельских, они, в продолжении пяти часов, выдерживали бой, с мечами в руках приступом заняли гору, а неприятеля, расположенного на возвышенности, вынудили обратить тыл и втеснили его в город. Неприятель холм, за который происходило сражение, обнес сильными укреплениями и оставил в них гарнизон.
48. Через два дня после этого сражения случилось неожиданное несчастие. Пошли такие дожди, что в этих странах вода везде прибыла до такой степени, как никто не запомнит. От растаявших на горах снегов, реки вышли из берегов, и оба моста, сделанные К. Фабие, снесены в один день. Это Обстоятельство поставило войско Цезаря в весьма затруднительное положение. Лагерь его расположен был между двумя реками, Сикорисом и Цингою; они были одна от другой в расстоянии 80 миль и ни через одну не было сообщения; по необходимости надобно было ограничиваться этим тесным пространством. Союзные Цезарю племена не могли доставлять его войску съестных припасов; фуражиры, посланные на дальнее расстояние, не в состоянии были возвратиться за реками; большие обозы, шедшие из Италии и Галлии, находились в совершенной невозможности достигнуть нашего лагеря. Время года было затруднительное; зимние запасы истощились, а новый хлеб уже поспевал. Весь край был истощен: Афраний, еще до прибытия Цезаря, свез почти весь хлеб в Илерду, а что и оставалось, то в последнее время потреблено уже войсками Цезаря. Скот, могший служить подспорьем хлебу в случае нужды, был угнан, по случаю войны, соседними племенами на дальнее расстояние, Фуражиры наши подвергались преследованию легковооруженных Лузитанцев и хорошо знакомых с местностью цетратов ближней Испании. Они всегда могли переплыть реку, так как они без мехов на войну не ходят.
49. Войско же Афрания не имело ни в чем нужды. Большой запас хлеба сделан был заблаговременно и весь свезен; в большом количестве подвозили еще его со всей провинции; корму для лошадей было в изобилии. Мост, находившийся в Илерде, давал ко всему этому возможность, без всякой опасности представляя сообщение с еще неопустошенною страною на той стороне реки, доступ в которую для Цезаря был невозможен.
50. Вода долгое время не сбывала. Цезарь пытался было восстановить мосты, но к этому служили препятствием и воды реки, бывшей в разливе, и неприятельские когорты, расположенные по берегу. Их сопротивление тем было важнее, что ширина реки и быстрина вод затрудняли работы, а стрелы со всего противоположного берега были бросаемы на один, и притом же тесный, пункт. Затруднительно было в одно и то же время бороться и с быстриною вод, и уклоняться от стрел неприятельских.
51. Афраний получил известие, что на берегу реки остановилось сильное подкрепление, идущее к Цезарю. То были стрелки из Рутенов, конница галльская с большим количеством повозок и тяжестей, как обыкновенно привыкли с собою брать Галлы. При них находилось еще разного звания людей тысяч около шести с рабами и детьми; но между ними не было никакого порядка; определенного начальства не было, а всякий действовал по своему благоусмотрению; все шли свободно и без страха, полагаясь, как прежде, на безопасность дорог. Тут находилось много молодых людей знатных родов, дети сенаторов и всаднического сословия, послы разных племен и при них легаты самого Цезаря. Все они остановились за рекою. С намерением захватить их, Афраний отправился ночью со всею конницею и тремя легионами. Конница, пришед вперед, напала на наших, не ожидавших ничего подобного. Галльские всадники немедленно приготовились и вступили в бой; они упорно его выдерживали, пока он был при одинаковых условиях, несмотря на перевес в силах неприятеля. Когда же увидели приближение легионов, то наши, с небольшою потерею, удалились в соседние горы. Таким образом это сражение спасло наших, дав им время удалиться на возвышенные места. В этот день мы потеряли около 200 стрелков, немного всадников и небольшое число войскового обоза и прислуги.
52. Нужда в съестных припасах увеличивалась; как обыкновенно водится в подобных случаях, опасение за будущее более настоящей потребности делало ее ощутительною. Цена за меру хлеба дошла до пятидесяти денариев, а силы воинов ослабели от недостаточного количества пищи. Затруднение росло со дня на день. В несколько дней обстоятельства изменились до того, что мы в самом необходимом терпели крайнюю нужду, а неприятель изобиловал всем и имел перевес на своей стороне. Цезарь с союзных племен собирал скот за недостатком хлеба, слуг войсковых рассылал вдаль за хлебом и старался, сколько мог, облегчать нужду.
53. Афраний и Петрей сообщили все это своим друзьям в Рим через письма, с прибавлением таких подробностей, каких и не было. Молва, как обыкновенно, преувеличивала все и представляла войну как бы оконченною. Когда эти письма были получены в Риме, в домАфрания стеклось много народу, принося поздравления. Многие из Италии спешили к Помпею: иные - стараясь первые принесть благоприятную весть, другие - желая предварить конец войны, дабы не показать, что они были в числе последних, перешедших на сторону победителя.
54. В таком затруднительном положении, когда конные и пешие отряды Афрания преградили нам все пути и построить мосты оказалось невозможным, Цезарь приказал своим воинам строить суда по образцу тех, какие в прошлые годы употреблял он в Британии. Остов лодки делался из легкого лесу, потом заплетался хворостом и обтягивался кожею. Когда эти суда были окончены, то Цезарь ночью приказал их связанных по двое на телегах перевезть на реку в 22 милях от лагеря. Воины переплыли на этих судах на противоположный берег и, к удивлению неприятеля, заняли там позицию и укрепили ее прежде, чем неприятель мог взять против этого меры. Потом Цезарь переправил туда легион и соединил в этом месте оба берега мостом, - каждый в течение двух дней был окончен. Тогда безопасно присоединились к нему и подкрепление, шедшее из Галлии, и подвозы хлеба, и можно было озаботиться правильным снабжением войска хлебом.
55. В тот же день, по приказанию Цезаря, значительная часть конницы перешла на ту сторону реки и, напав на неприятельских фуражиров, рассеявшихся во все стороны без всякого опасения, захватила множество людей и лошадей. Посланные на помощь коннице когорты, расположенные по сотням, благоразумно разделились на две части: одна служила прикрытием захваченной добыче, а другая должна была отражать неприятеля в случае, если бы он вздумал учинить нападение. Одна неприятельская когорта, неосторожно отделись от других, была окружена нашими и истреблена; а наши без всякой потери возвратились в лагерь, по тому же мосту, с большою добычею.
56. Пока все это происходило у Илерды, Массилийцы, по совету Л. Домиция, приготовляют семнадцать галер и в том числе одиннадцать крытых; к ним присоединили они множество малых судов, чтобы многочисленностью устрашить наш флот. На суда посадили они большое число стрелков и Альбиков, о которых говорено выше, и подстрекнули их рвение разного рода обещаниями и наградами. Домиций берет себе известное число судов и сажает на них колонистов и пастухов, которых он привел с собою. Таким образом снарядив окончательно флот, неприятель с большою самоуверенностью двинулся к нашим судам, которыми командовал Д. Брут. Они стояли на якорях у острова, лежащего против Массилии.
57. Числом судов Брут много уступал неприятелю; но Цезарь назначил на флот, по их собственному желанию, отборных изо всех легионов храбрейших передовых сотников. Они взяли с собою железные лапы и крюки и сделали большой запас стрел, дротиков и прочих метательных орудий. Узнав о прибытии неприятеля, наши вывели суда из пристани и сразились с Массилийцами. Сражение с обеих сторон было весьма упорное. Альбики, грубые жители гор, опытные в военном деле, мало чем уступали в мужестве нашим. Обещания Массилийцев, только что ими оставленных, были у них в свежей памяти; эти необузданные пастухи, в надежде на обещанную им свободу, старались в глазах своих повелителей доказать, что они ее достойны.
58. Массилийцы, полагаясь на быстроту своих судов я на искусство кормчих, избегали столкновения с нашими судами и увертывались от их нападения. Они старались, развернув боевую линию на большое пространство, обойти наши суда или несколькими судами напасть на одно, или мимоходом оторвать у наших судов весла. В случае хе непосредственного столкновения они от опытности кормчих и от хитростей разного рода имели прибежище в храбрости горцев. Наши же, имея гребцов малоопытных и несведущих в своем деле кормчих (они были взяты для скорости из транспортных судов и даже мало были знакомы с техническими названиями галерных снастей) затруднялись еще тяжестью и неповоротливостью судов своих. Сделанные на сворую руку из сырого материала, они не представляли надлежащих условий легкости. Вследствие этого наши домогались только того, как бы сойтись близко с неприятельскими судами, хотя бы на одном судне с двумя; придерживая их железными лапами, наши переходили на них. Много убито было Альбиков и пастухов; несколько судов потоплено, а другие захвачены с людьми; прочие вынуждены искать спасения в пристани. В этот день Массилийцы потеряли и со взятыми в плен девять судов.
59. Лишь только Цезарь, стоя вод Илердою, подучил это известие, как приведение к окончанию моста дало делам нашим вдруг благоприятный оборот. Неприятель, устрашенный мужеством вашей конницы, не так свободно и смело как прежде производил свои поиски: то фуражиры его не отходили далеко от лагеря, чтобы иметь возможность уйди в него, то делали длинные обходы. Они избегали встречи с нашими конными разъездами и при встрече с ними при малом ущербе, а часто в при одном виде их издали, обращались в бегство, пометав тяжести. Наконец в течение многих дней неприятель вовсе прекратил фуражировку, а если и производил ее, то, против принятого обычая, по ночам.
60. Между тем Оски и Каллагуриты, платившие дань вместе с Осками, прислали к Цезарю послов, изъявляя готовность исполнить его приказания. Примеру их в скором времени последовали Тарраконензы, Яцетавы в Авзетаны, а через несколько дней и Иллургавонензы, живущие близ реки Ибера. Цезарь просил их всех снабдить его хлебом. Они обещали и, собрав со всех сторон всех вьючных животных, доставили, его в лагерь. Когорта Иллургавонензов, узнав о действиях своих соотечественников, перешла к Цезарю в со значками, как была на карауле. Обстоятельства вдруг переменились совершенно. Мост был приведен к окончанию; пять племен значительных перешли на сторону Цезаря; подвозы хлеба были в изобилии; слухи о движении Помпея с легионами через Мавританию на помощь Испании оказались неосновательными. Тогда многие и дальние племена Испании отпали от Афрания и искали союза с Цезарем.
61. Все это ввергло в ужас противников Цезаря. Он же, дабы не посылать беспрестанно конницу на мост большим обходом, в удобном для того месте велел рыть несколько рвов, шириною в 30 футов, с целью отвесть воды из Сикоры в сделать ее проходимою в брод. Предприятие это почти подходило в концу. Афраний и Петрей стали опасаться, как бы им самим не отрезали подвозы хлеба и фуража вследствие перевеса сил Цезаря конницею. А потому они решились выйти из этих мест и перенесть войну в Цельтиберию. К этому побуждало их то обстоятельство, что там те племена, которые в недавнюю войну с Л. Серторием держали его сторону, еще свежо в памяти имели страх к власти и имени Помпея, хотя и отсутствующего; а те, которые были верны союзу с Помпеем, были осыпаны его великими благодеяниями и потому любили его. Слава же Цезаря еще не распространилась между варварскими племенами этой страны. Тут неприятельские вожди надеялись собрать значительные вспомогательные войска и многочисленную конницу и в хорошо известной им стране протянуть военные действия до зимы. Вследствие этого плава, они приказали по всему течению Ибера собрать суда и отвесть их в Октогезу, городу на берегу Ибера милях в 20 от лагеря. В этом месте реки они из судов приказывают устроить мост, переводят два легиона через Сикорью и укрепляют там лагерь валом в 12 футов.
62. Узнав об этом через лазутчиков, Цезарь и день и ночь старался неусыпными трудами воинов отвесть воду из реки. Он успел в том, что всадники хотя в с трудом, но решались и могли переезжать через реку; пешим же вода доставала почти до самых плеч; такая глубина при быстроте течение была еще большим препятствием. Но в это время получено известие, что на реке Ибере почти окончен мост, а на Сикорье открыли брод.
63. Неприятельские вожди вследствие всего этого видели необходимость поспешить выступлением в поход. Оставив две когорты из вспомогательного войска в Илерде в виде гарнизона, они со всеми войсками перешли Сикорью я стали лагерем вместе с 2 легионами, переведенными ранее. Цезарю оставалось только конницею тревожить неприятельскую армию в ее отступлении. Движение в след за вею через его мост было бы бесполезно, вследствие длинного обхода; неприятель прямым путем гораздо скорее мог достигнуть Ибера. Итак, Цезарь послал через реку конницу. Петрей и Афраний в третью стражу ночи сняли лагерь; наши вдруг показались в тылу неприятельской армия и, атакуя большими массами ее задние ряды, замедляли и останавливали ее движение вперед.
64. На рассвете с возвышенных мест, прилежавших к лагерю Цезаря, видно было, как наша конница сильно теснила задние ряды неприятеля и иногда прорывалась в них, внося замешательство, - как неприятель всеми когортами, переходя в наступление, отражал нашу конницу и как потом снова она не давала ему повоя. По всему лагерю воины роптали, огорчаясь тем, что неприятель ускользает у них из рук, и что таким образом война тянется вдаль без нужды. Они приходили к сотникам и трибунам военным и умоляли их: "представить Цезарю, что они готовы не щадить трудов и не отступать ни перед какою опасностью; что они могут и решаются перейти реку там, где прошла конница". Цезарь, видя общую готовность воинов, решился исполнить их желание и перейти реку, хотя он и опасался подвергнуть войско опасности. Он отобрал из всех сотен воинов слабых силами или духом и с одним легионом оставил их гарнизоном в лагере; а прочие легионы налегке повел к реке. Поставив в воде в два ряда множество вьючных животных, он между ними перевел войско. Немногие воины, увлеченные силою воды, были пойманы нашими всадниками и перевезены; но ни один человек не погиб. Переправившись благополучно с войском, Цезарь двинулся с ним вперед, расположив его готовым к бою в три линии. Усердие воинов было таково, что несмотря на обход в шесть миль, на замедление при переправе в брод, они ранее девятого часа настигли неприятеля, вышедшего из лагеря в третью стражу.
65. Афраний в Петрей, увидав издалека приближение нашего войска, пришли в ужас, не предполагая возможности такого случая. Став на возвышенном месте, они привели войска в боевой порядок. Цезарь дал отдохнуть на полях своему войску, дабы не ввесть его в дело утомленным. Когда неприятель хотел было продолжать движение вперед, Цезарь его стал преследовать и замедлять его ход. Вынужденный необходимостью, неприятель остановился лагерем ранее, чем предположил. Не далее 5 миль оттуда начиналась дорога тесная и затруднительная. Цель неприятельского движения была поспешить в этим горам, где бы он нашел защиту от конницы Цезаря и небольшими отрядами в тесных местах мог остановить преследование нашей армии, а между тем безопасно достигнуть реки Ибера; этого-то надлежало им домогаться всеми средствами; но утомленные дорогою и сражением в течение целого дня, они отложили исполнение этого намерения до следующего дня. Цезарь со своей стороны стал лагерем на ближайшем холме.
66. Около полуночи наши всадники схватили несколько неприятельских воинов, отошедших от лагеря несколько далее за водою. От этих пленных Цезарь узнал, что неприятельские вожди в тишине выводят войска из лагеря. Узнав об этом Цезарь делает сигнал, приказав затрубить по военному обычаю. Неприятель, слыша военные крики, не решился выступить и остался в лагере, опасаясь быть вынужденным принять сражение в ночное время под тяжестями или в теснинах быть обойденным Цезаревою конницею. На другой день Петрей с немногими всадниками тайно отправляется для исследования местности. То же самое сделано и со стороны Цезаря: Л. Децидий Сакса с немногими всадниками послан рассмотреть местность. Показания обоих были одинаковы: в пяти милях впереди начинались места гористые и неудобопроходимые, которыми кто прежде завладеет, то без труда преградит сопернику совершенно путь.
67. Петрей и Афраний собрали военный совет для обсуждения времени, когда выступить. Большая часть были того мнения, "что надо двинуться вперед ночью и что теснин можно достигнуть прежде, чем узнает об их движении Цезарь. Другие были против этого: тревога в лагере Цезаря в прошлую ночь показывает, что выступить из лагеря не быв замеченными невозможно. В ночное же время конница Цезаря окружит их и преградит им все дороги. Сражения ночного надо взбегать; в междоусобной войне для воина чувство страха сильнее сознания его обязанности; днем он знает, что его видят, и стыдится позора; присутствие и участие военных трибунов и сотников много может содействовать к успеху сражения, к удержанию воинов в повиновении и в исполнении их обязанностей. Поход надобно во всяком случае продолжить днем; тогда если бы и урон какой приключился, то главная масса войска во всяком случае может безопасно достигнуть цели похода. Мнение это на военном совете имело верх; решено выступить в поход на другой день на рассвете.
68. Цезарь, рассмотрев хорошо местность, чуть забрежжился дневной свет, вывел все войска из лагеря и повел их в дальний обход не по дороге; все, какие были пути к Иберу и Октогезе, были преграждены неприятельским лагерем. Воинам нашим предстояло перейти глубокие долины, что было сопряжено с большими затруднениями; во многих местах им преграждали путь крутые утесы, на которые они взбирались безоружные на плечах один другого, а оружие потом передавали из рук в руки и таким образом совершили большую часть пути. Впрочем воины не тяготились такими трудами, надеясь ими привесть к концу войну, отрезав неприятелю дорогу от Ибера и от подвозов провианта.
69. Сначала воины Афрания, видя выступление нашего войска, радовались, выбегали из своего лагеря, преследуя наших воинов насмешками и ругательствам: они бегут вынужденные недостатком съестных припасов, и возвращаются к Илерде. Мнение это возникло оттого, что наши воины шли в направлении совершенно противоположном настоящей цели их похода. Вожди неприятельские радовались, что настояли на том, чтобы остаться в лагере; предположение их относительно движения нашего войска в Илерде казалось тем основательнее, что оно двинулось без обоза и вьючных животных и потому не могло долго выдерживать недостаток съестных припасов. Когда же неприятели увидели, что наше войско мало-помалу поворачивает вправо в уже обходит их лагерь; тогда все, забыв свои труды в усталость, стали готовиться к немедленному выступлению. они взялись за оружие и все, за исключением немногих когорт, оставленных для охранения лагеря, двинулись прямою дорогою к Иберу.
70. Все дело заключалось в быстроте, в том, чье войско первое займет теснины и достигнет гористого места. Движение войска Цезарева замедляли трудности пути; а войско Афрания приостановлено было преследованием нашей конницы. Впрочем ему, если бы оно успело первое достигнуть гор, куда оно шло, удалось бы там найти безопасность; обозы же всего войска и когорты, оставленные в лагере, не могли никак спастись, быв отрезаны войском Цезаря. Цезарю первому удалось достигнуть цели; из гористых мест он вывел войско на равнину и выстроил его там в боевом порядке. Афраний, видя, что войско его сзади теснимо нашею конницею, а спереди также угрожает ему неприятельское войско, остановился на возвышении. Отсюда он послал четыре когорты цетратов с приказанием занять самый возвышенный пункт из бывших в виду гор. Он им предписывает исполнить это как можно поспешнее с целью туда же ринуться со всеми войсками и по вершинам горного хребта, переменив путь, достигнуть Октогезы. Конница Цезаря, вида, что цетраты косвенным путем спешат к горе, ударила на них; они не в состоянии были почти ни на минуту сдержать натиск нашей конницы; окруженные со всех сторон, они были избиты в виду того и другого войска.
71. Не надобно было упускать благоприятного случая к решительному успеху. Цезарь понимал, что войско неприятельское, приведенное в ужас таким уроном, понесенным в глазах, не в состоянии будет сопротивляться тем более, что сражение будет происходить на ровном месте, где нашей коннице возможно будет действовать со всех сторон против неприятеля. Воины единогласно требовали боя. Легаты, сотники, военные трибуны сбежались и упрашивали Цезаря - не опасаться решить дело сражением, уверяя, что дух воинов самый наилучший. Напротив войско Афрания не могло скрыть овладевшего им ужаса: это видно из того, что оно не подало помощи своим цетратам, не решилось сойти с вершины холма, с трудом выдерживало атаки нашей конницы, сбилось в кучу и значки снесло в одно место, не соблюдая более строгой правильности рядов. Если Цезарь останавливается перед затруднениями местности, то возможность боя не замедлит представиться, так как Афранию, по безводности занятого им места, не возможно будет долго на нем оставаться.
72. Цезарь возымел надежду окончить войну без кровопролития, не прибегая к сражению, а отрезав неприятелю подвоз съестных припасов: "Как бы ни был благоприятен конец сражения, для чего ему терять своих людей? Для чего допустит он пролитие крови воинов, оказавших ему столько услуг? Да и для чего дело· верное вручать решению переменчивой судьбы? Для полководца столь же честно одержать победу умными распоряжениями, как в открытою силою". С соболезнованием смотрел Цезарь на пролитие крови своих сограждан; он домогался достигнуть успеха так, чтобы это не стоило им ни горя, ни потерь. Такая умеренность Цезаря многим не нравилась; воины его явно толковали меж себя: "так как Цезарь упустил такой случай к победе, то буде он и пожелает когда, а они тогда откажутся сражаться". Несмотря на это, Цезарь твердо держался своего решения и несколько даже отступил, чтобы уменьшить опасения неприятеля. Петрей и Афраний, видя возможность, удалились в лагерь. Цезарь расположил отряды по горам, отрезав неприятелю всякое сообщение с Ибером и, избрав место для лагеря как можно ближе к неприятелю, укрепил его.
73. На другой день неприятельские вожди в затруднении, видя себя совершенно отрезанными от подвозов съестных припасов и от реви Ибера, совещались о том, как поступить. Одна дорога была им возвратиться в Илерду, а другая идти в Тарракону. Когда они об этом имели совещание, дано им знать, что наша конница препятствует их воинам в снабжении себя водою. Узнав об этом, неприятельские вожди расставили в близком одна от другой расстоянии союзные когорты, перемешав их с взятыми из легионов, и эскадроны конницы, и начинают весть вал от лагеря к воде, для того, чтобы во всякое время можно было под защитою укреплений безопасно ходить за водою. Петрей в Афраний разделили между своими войсками эту работу и сами для того, чтобы она скорее была окончена, вышли вперед подалее.
74. С удалением их воины, получив более свободы для переговоров, толпами подходят к нашему лагерю, отыскивая и вызывая знакомых и земляков. Сначала "они высказывают им всем признательность на то, что они пощадили их накануне, когда они были в ужасе, и считают себя им обязанными жизнью". Потом они расспрашивают, до какой степени можно верить Цезарю и могут ли они положиться на него? Жалеют, что сначала так не поступили и обнажили оружие против людей, связанных с ними узами родства и крови. Переходя от одного предмета в другому, они просят от Цезаря снова пощадить жизнь Петрея и Афрания для того, чтобы не взять на себя преступления и подозрения в измене. Подучив в этом обеспечение, они немедленно перейдут и со значками в лагерь Цезаря. Для переговоров об условиях мира отправлены к Цезарю послами сотники первых рядов. Между тем одни других приглашают в свой лагерь и воины обеих сторон перемешались так, как будто два лагеря уже составляли один. Многие сотники и трибуны военные явились к Цезарю, поручая себя в его расположение. Также точно поступили старейшины испанских племен, которых Петрей и Афраний вызвали к себе и держали в своем лагере в виде заложников; они отыскивали своих знакомых и просили их замолвить за них слово Цезарю. Даже юный сын Афрания чрез легата Сульпиция вел с Цезарем переговоры о безопасности своей и отца своего. Все радовались и поздравляли друг друга; одни были довольны, что избегли таких опасностей, а другие, что безо всяких потерь достигли столь желанного успеха. Медленность в снисхождение Цезаря, столь прежде осуждаемые, были оценены по достоинству и все одобрили основательность его образа действий.
75. Афраний, получив известие обо всем этом, оставил предпринятые работы и удалился в лагерь, готовый хладнокровно и спокойно встретить все, что бы ему ни готовила судьба. Но Петрей не изменил своему всегдашнему характеру; вооружив своих приближенных, преторианскую когорту, цетратов, небольшое число туземных всадников, состоявших на его жалованьи для охранения его особы, неожиданно проскакал к валу, положил конец сходбищам воинов, наших прогнал от лагеря, а некоторых, которые попались ему в руки, и убил. Прочие собрались в толпу и, испуганные неожиданною опасностью, обернув левую руку сагою, извлекли мечи и оборонялись от цетратских всадников, обнадеженные близостью лагеря. Они отступили к нему и были защищены когортами, расположенными для караула впереди ворот.
76. Когда это было сделано, Петрей, проливая слезы, обходил воинов своих, заклиная их: "не выдавать ни его, ни отсутствующего Помпея, их главного военачальника, врагам на мучительную смерть". Немедленно собрались воины в преторий. Петрей тут требует, чтобы все дали клятву не оставлять своих вождей и рядов, не изменять им, ни искать какого-либо соглашения иначе, как с общего совета. Он сам первый дает эту клятву; потом принуждает Афрания сделать то же. Трибуны военные в сотники последовали примеру главных вождей. Воины, приведенные по сотням, дали все ту же присягу. Приказано каждому, у кого есть воин Цезаря, привести его; когда они были приведены, то их всех тут же в претории умертвили. Но большую часть принятых воины не выдали, а скрыли у себя и потом ночью спустили через вал. таким образом ужас, внушенный вождями, жестокость казней, обязанность новой присяги - все это в настоящем уничтожило надежду на примирение, изменило расположение умов воинов и военные действия возобновились по прежнему.
77. Цезарь приказал с большим старанием отыскать всех неприятельских воинов, во время переговоров пришедших в наш лагерь, и отослал их обратно. Впрочем некоторые трибуны военные и сотники добровольно пожелали остаться на службе у Цезаря; он и в последствии имел их в большой чести: сотников он повысил на службе, а всадников римских сделал трибунами.
78. Войско Афрания теснимо было нашими во время фуражировки, с трудом доставало себе воду. Что касается до хлеба, то воины легионов имели еще сколько-нибудь его, взяв с собою при выходе из Илерды провианту на 22 дня. Цетраты же и союзные войска вовсе не имели его, как потому, что не имели средств добыть его, так и потому, что неспособны были носить с собою тяжести; вследствие этого ежедневно большое число их переходило к Цезарю. Обстоятельства неприятеля были самые крайние; но из двух предположений его лучшим казалось возвратиться в Илерду, где еще оставался небольшой запас хлеба, и там обдумать дальнейший ход войны. Тарракон был дальше и потому в походе туда могли бы встретиться и случаи, которых нельзя было ожидать. Приняв это решение (возвратиться в Илерду), неприятель выступил из лагеря. Цезарь послал за ним конницу в погоню, чтобы не давать покою задним его рядам; а сам с легионами последовал за нею. Схватки нашей конницы с задними войсками неприятеля почти не прекращались.
79. Сражение происходило таким образом. Легко вооруженные когорты замыкали собою главную массу всей армии и нередко, на ровных местах, останавливались, чтобы делать отпор. Когда нужно было всходить на гору, то легко было по самому свойству местности неприятелю защищаться; передние его ряды с помощью возвышения прикрывали задних. Когда же нужно было переходить долину, то и передние ряды были в невозможности подать помощь оставшим и наша конница с возвышения осыпала их сзади стрелами; тут опасность неприятеля была велика. Ему оставалось одно в таком случае: приближаясь к таким местам, останавливать легионы и дружным нападением отразить нашу конницу; отодвинув ее, бегом спускаться в долину и, перешед ее, останавливаться снова на возвышенном месте. Несмотря на многочисленность своей конницы, неприятель не только не получал от нее никакого пособия, во ее же защищал пехотою, заключив ее в середину рядов, - до того она была расстроена в приведена в ужас прежними битвами. Ни одному неприятельскому воину невозможно было оставить рядов без того, чтобы не попасться в руки коннице Цезаря.
80. Таким образом неприятель подвигался вперед медленно, сражаясь почти на каждом шагу и беспрестанно останавливаясь, чтобы поддержать своих; так случилось и на этот раз. Прошед мили четыре, сильно тревожимый конницею, он занял позицию на высокой горе и, став фронтом, начал перед ним делать укрепления, а между тем не снимал вьюков с лошадей. Видя, что и Цезарь стад лагерем, что палатки раскинуты и конница отправилась за кормом для лошадей, неприятель вдруг, часу в шестом дня, отправился в путь, надеясь сколько-нибудь выиграть времени вследствие удаления нашей конницы. Заметив движение неприятеля, Цезарь немедленно двинулся за ним в погоню с остальным войском, из легионов состоявшим; только несколько когорт оставил он для прикрытия войскового обоза. В десятом часу он приказывает следовать за собою фуражирам, и отзывает конницу. Она немедленно возвратилась к исполнению своей ежедневной обязанности похода. У задних рядов неприятеля произошло упорное сражение, которое чуть не окончилось его совершенным поражением; многие воины и даже некоторые сотники были убиты. Войско Цезаря шло по пятам неприятеля и угрожало всею массою наступить на него.
81. Тогда неприятель, не имея возможности ни избрать удобное место для лагеря, ни продолжать путь, вынужден был остановиться вдали от воды и при самых неблагоприятных для него условиях местности. Оставаясь верным своему вышеизложенному плану, Цезарь прекратил сражение и, не беспокоя более неприятеля, своим воинам не приказал разбивать палаток для того, чтобы они готовы были во всякое время продолжать преследование, будет ли то днем или ночью. Неприятель, видя неудобное положение своего лагеря, всю ночь занимался распространением своих укреплений, присоединяя лагерь в лагерю. Работы эти продолжал он и в следующий день, начав их с ранней зари. Но чем дальше переносил он укрепления, распространяя лагерь, тем дальше отходил от воды, и желая помочь горю, впадал в худшее. В первую ночь никто не выходил из лагеря за водою; на следующий день, оставив только гарнизон в лагере, неприятель со всеми силами двинулся к водопою, а за кормом для лошадей не посылал никого. Цезарь предпочитал нуждою заставить неприятеля просить о пощаде и покориться ему, чем достигнуть того же сражением. С этою целью он начал окружать его валом и рвом для того, чтобы преградить ему путь к вылазкам, в ту сторону, куда его вынуждала идти потребность воды. Терпя недостаток в корме и с целью ускорять свое движение, неприятель порезал всех вьючных животных.
82. В этих соображениях и работах прошли два дня; на третий большая часть предположенного Цезарем укрепления была уже сделана. С целью воспрепятствовать работам, неприятельские вождя, по данному в восьмом часу сигналу, вывели легионы из лагеря и расположили их в боевом порядке за валом. Цезарь отозвал легионы от работы, собрал всю конницу и поставил войско в боевом порядке. Не принять сражения было неблагоразумно по влиянию этого на умы воинов и их понятия. Впрочем Цезарь не изменил своему намерению избегать всячески сражения; тем более, что и в случае поражения неприятеля победа над ним не могла быть решительною по случаю близости лагеря. Между обоими лагерями расстояния было не более двух миль; две трети этого пространства занимали собою враждебные войска; треть его оставалась для движений их. В случае сражения пораженные всегда имели безопасное убежище в лагере; а потому Цезарь твердо решился принять сражение в случае, если его атакуют, но сам не делать нападения.
83. Войска Афрания, состоявшие из пятя легионов, были расположены в две линии; третью, в виде резерва, составляли когорты из союзных войск. Цезарево войско было расположено в три линии: первая состояла из четырех когорт пяти легионов; вторая из трех когорт тех же легионов и третья из остальных когорт каждого из пяти легионов. Стрелки и пращники находились в середине боевого фронта; конница стояла по флангам. Расположив армию в боевом порядке, обе стороны, казалось, равно достигали своих целей: Цезарь готов был принять сражение только в случае, если его вынудят; а неприятель довольствовался тем, что воспрепятствовал нашим работам. До захода солнца обе армии стояли под оружием одна против другой, а потом разошлись по своим лагерям. На другой день Цезарь спешит привести к концу начатые работы. Неприятель же пытался реку Сикорью перейти в брод. Приметив это, Цезарь послал на ту сторону реки отряды легковооруженных Германцев и конницы, и расположил по берегам частые караулы.
84. Окруженные со всех сторон, уже четвертый день нуждаясь в корме лошадей, не имея ни воды, ни дров, ни хлеба, неприятельские вожди просят переговоров и, если можно, в отдаленном от воинов месте. Цезарь в последнем отказал и соглашался на переговоры не иначе, как явно; в заложники Цезарю прислан был сын Афраниев. Переговоры открылись в месте, назначенном Цезарем. Афраний стал говорить - так что слышало то и другое войско - следующее: "Цезарю не следует сердиться ни на них, ни на воинов за то, что они исполнили обязанности верности в отношении к своему вождю Кн. Помпею; теперь уже они довольно сделали для своего долгу и достаточно понесли мучений, претерпев лишения всякого рода. Окруженные укреплениями, лишенные воды, не имея возможности сойти с места, они приведены в состояние слабых женщин, не будучи более в состоянии переносить ни телом скорби, ни духом страх позора. А потому они признают себя побежденными и молят лишь о пощаде, если только есть место состраданию, что бы не быть вынужденными отчаянием добровольно претерпеть мучения смерти". Все это сказал Афраний самым смиренным образом и со всеми знаками уважения.
85. Цезарь на это отвечал: "всего менее прилично им жаловаться и просить о милосердии. Воины конечно исполнили только свой долг. Что же касается до него, Цезаря, имея на своей стороне все выгодные условия и времени и места, он не прибегал к сражению, всячески стараясь открыть путь к примирению. Войско его, несмотря на то, что было оскорблено избиением своих товарищей, тех из неприятельских воинов, которые находились в его власти, защитило и отпустило без вреда. Да и они, сами собою начав переговоры о мире, следовали только внушению чувства собственной их всех безопасности. Итак обе стороны желали мира, давая место состраданию друг о друге. Одни вожди остались глухи на желания мира, презрев права мирных переговоров, они предали мучительной смерти людей, ни в чем невиновных, завлеченных в их лагерь надеждою на мир. А потому и случилось с ними то, что обыкновенно бывает с людьми надменными в упрямыми, что они вынуждены молить теперь о том, что так недавно сами отвергли с пренебрежением. Впрочем он, Цезарь, не хочет воспользоваться для увеличения своего могущества ни их несчастным положением, ни всеми благоприятными для него обстоятельствами. он требует одного, чтобы эти войска, столько лет содержимые с враждебною для него целью, были распущены. Против него посланы в Испанию шесть легионов, а седьмой там набран; против него приготовлены сильные флоты, против него присланы сюда опытные вожди. Ничего это не нужно было для удержания Испании в покорности, уже давно наслаждающейся совершенным спокойствием. Давно все это готовится против него. Против него возникла новая власть, управляющая и внутренними делами в Риме и заочно столько лет владеющая двумя провинциями, самыми воинственными. Против него изменены давнишние законы об определении в должности: управление провинциями, следующее бывшим преторам и консулам, ныне достается по усмотрению и выбору немногих лиц. Против него выслуга лет потеряла свою силу и призываются в ряды самые опытные из отличавшихся в прежние войны солдаты. Ему одному невозможно то, что дотоле было уделом всех военачальников - счастливо окончив возложенные на него дела, если и без награды, то по крайней мере спокойно, распустив войско, возвратиться домой, не подвергаясь порицаниям. Впрочем он Цезарь все это терпеливо перевес и будет переносить. И не того он добивается, чтобы присоединить к своим войскам их войска, что впрочем для него не трудно было бы сделать, но чтобы они не могли их снова обратить против него. А потому он повторяет уже, высказанное прежде, требование - выйти из Испании и распустить войска. В случае исполнения этого условия, он никому не сделает вреда: с его впрочем стороны это крайнее и решительное условие для мира".
86. Весьма естественно, что для воинов ничего не могло быть приятнее: вместо наказания, какого они должны были ожидать, они получали позволение оставить службу, что для них равнялось награде. Когда началось совещание о времени в месте распущения легионов, все воины с валу, на котором они стояли, стали показывать и руками и криками, что они желают немедленного отпуска. Никакой клятвы не считали они достаточным ручательством этого, если дело пойдет в оттяжку. Об этом предмете с обеих сторон было непродолжительное совещание; положено тех воинов, которые имели дома и земли в Испании, распустить тотчас, а прочих у реки Вара; условлено было дать им безопасный пропуск и не принуждать никого силою к службе Цезарю.
87. Цезарь обещался прокормить их с этого времени и до достижения ими реки Вара. Притом он объявил: "если это из неприятельских воинов найдет у его воинов в числе военной добычи вещь, ему принадлежавшую, то он пусть ее отберет себе". Вещам этим сделана была оценка, в по ней Цезарь удовлетворял своих воинов деньгами. Воины все свои распри, какие и впоследствии между ними возникали, отдавали добровольно на суд Цезарю. Когда Петрей в Афраний отказывались заплатить воинам требовавшим почти с возмущением жалованье, утверждая, что срок еще не пришел, то они требовали довесть об этом до сведения Цезаря и обе стороны были довольны его решением. В течение двух дней третья часть войска была распущена; на походе Цезарь впереди приказал идти двум легионам, а прочим замывать шествие, и лагерем становились оба войска одно подле другого; этим делом поручил Цезарь заведывать легату К. Фуфию Калену. Сообразно наставлению Цезаря, войска совершили так путь из Испании к реке Вару, и тут была распущена остальная часть войска.