(Предисловие А. Гирция.)
Уступая твоим постоянным просьбам, Бальб, и зная, что отказ мой ты сочтешь не со сознанием моего бессилия, но знаком лености, берусь за весьма трудное дело. Я принялся за продолжение записок Цезаря о Галльской войне, но не с тем, чтобы произвесть что-либо подобное его прежним и последующим трудам, и привел в концу последнюю его недоконченную книгу о событиях в Александрии; я ее заключил не окончанием наших междоусобий, которым конца не предвидится, а смертью самого Цезаря. Желал бы, чтобы тот, это станет читать эти книги, знал, с какою неохотою я взялся писать их; тогда может - быть меня помиловали бы от обвинения в безрассудстве и самонадеянности за то, что я дерзнул смешать мои сочинения с Цезаревыми. Истина неоспоримая, что ни одно сочинение, каких бы трудов и усилий оно ни стоило, не может сравниться с прелестью Цезаревых записок. они изданы для того, чтобы будущим историкам сохранить сведения о столь великих событиях, но до того они заслужили общее одобрение, что на самом деле после него стало невозможным писать об этом предмете. Мне надлежит более прочих удивляться Цезарю; других прельщает простота и прелесть его сочинений, а я один знаю, как он легко и без усилий писал их. В Цезаре удивительная легкость и простота изложения соединена с ясностью и правдивостью, с какими излагает он свои действия. Мне не случилось самому участвовать ни в Александрийской, ни в Африканской войне; хотя я отчасти знаю события этих войн из слов самого Цезаря, однако иное дело излагать по наслышке события, поразившие нас своею новостью, или заслужившие наше удивление, или описывать их на основании собственных наблюдений. Хотя я всячески стараюсь оправдать себя в покушении сравниться с Цезарем, но этим самим навлекаю на себя обвинение в безрассудной самонадеянности уже за то только, что я дерзнул взяться за то же дело, что и Цезарь. Прощай.
1. Победив всю Галлию, Цезарь хотел было дать своим воинам отдохнуть на зимних квартирах от тяжких трудов, так как все лето прошло в беспрерывных войнах. Между тем доходили до него слухи, что многие племена одновременно хотят взяться за оружие и составляют об этом заговоры. Весьма правдоподобную приводили причину ту, что Галлы убедились в невозможности, сосредоточив в одном месте какие бы то ни было многочисленные силы, с успехом сопротивляться Римлянам. Между тем как - так они думали - если бы многие племена в одно в то же время взялись за оружие, то у народа римского не достало бы ни времени, ни средств, ни людей - на всех пунктах противопоставить сопротивление. И если какое-либо племя и должно было перенести на себе временную невзгоду, то она послужила бы к обеспечению независимости прочих племен.
2. С целью разуверить Галлов в таком их убеждении, Цезарь вверил начальство над своими зимними квартирами квестору М. Антонию; а сам, накануне январских календ, с отрядом конницы отправился от города Бибракта к 13-му легиону, - а его он поставил, недалеко от области Эдуев, на землях Битуригов; к нему присоединил он находившийся по близости 11-й легион. Оставив две когорты для прикрытия обозов, Цезарь ввел остальное войско в обильные всем земли Битуригов. Имея область обширную и множество городов, это племя не могло быть удержано в повиновении одним легионом, стоявшим у него на зимних квартирах, составляло заговоры в готовилось к войне.
3. Вследствие внезапного прибытия Цезаря случилось, как обыкновенно в таких случаях бывает, что жители, рассеянные по полям в безоружные, занимавшиеся полевыми работами, сделались добычею нашей конницы прежде, чем успели бежать в города. Обыкновенного признака нашествия неприятеля - пожаров - на этот раз не было, по приказанию Цезаря. Отчасти он не хотел истреблять запасов хлеба и фуража, которые могли пригодиться при дальнейшем движении; отчасти - дабы не привесть в ужас неприятеля пожарами. Тысячами доставались Битуриги в плен; те же из них, которые успели уйти с приближением Римлян, в ужасе искали безопасности в бегстве к соседним племенам, полагаясь на связь гостеприимства с иными и на единодушие в общем деле. Но они ошиблись в расчете. Длинными и поспешными переходами Цезарь поспевал везде и не давал племенам галльским времени - озаботиться судьбою своих единоземцев, а заставлял думать только о своей. Такою поспешностью движений, Цезарь верные племена обнадеживал всегдашнею помощью, а тех, которые колебались в чувствах верности, грозою наказания принуждал к миру. Видя такое положение дел, Битуриги решились прибегнуть к милосердию Цезаря и искать его дружбы, тем более, что они видели, как соседние племена, дав заложников, не были наказаны, а мирно приняты в повиновение; и они поступили также.
4. Цезарь, в награду воинам за их труды и терпение, - они, не смотря на зимние непогоды, на затруднения дорог, на невыносимую стужу, с постоянным усердием переносили все труды и лишения, - обещал выдать, как бы вместо военной добычи, простым воинам по 200 сестерциев, а сотникам по две тысячи золотых монет. Отпустив легионы по зимним квартирам, Цезарь сам на 40-й день удалился в Бибракт. Когда он там занимался судом и расправою, к нему явились послы Битуригов, прося помощи против Карнутов, и жалуясь, что те тревожат их войною. Узнав об этом, Цезарь, проведши на зимних квартирах не более 18 дней, легионы 14-й и 6 й вывел с зимних квартир от Арара, где, как сказано в предыдущей книге, они были поставлены для прикрытия подвозов провианта. Таким образом с двумя легионами Цезарь отправился преследовать Карнутов.
5. Когда весть о движении нашего войска достигла неприятелей, Карнуты, опасаясь бедственной участи других племен, оставили свои города и деревни, - они наскоро выстроили себе небольшие жилища для защиты от зимней стужи (еще недавно бо́льшая часть их городов была уничтожена вследствие их поражения) - бежали и рассеялись в разные стороны. Цезарь, не желая подвергать своих воинов только что наступившим во всей силе зимним непогодам, расположил их по квартирам, в городе Карнутов, Генабе, отчасти в жилищах Галлов, отчасти построенных на скорую руку домах, прикрыв их соломою, приготовленною для покрытия палаток. Конницу же и пехоту союзных племен разослал во все стороны, куда, по слухам удалился неприятель. Поиски эти не были тщетны; наши возвратились, обремененные огромною добычею. Карнуты терпели жестоко от зимнего времени: изгнанные из жилищ, они в ужасе не могли нигде остановиться на долгое время; леса же не представляли защиты от жестоких непогод. Таким образом многие из них погибли, а прочие рассеялись по соседним племенам.
6. Цезарь, принимая в расчет затруднения времени года, довольствовался тем, что предупреждал скопление неприятельских сил в одно место и не давал войне возможности открыться. Сколько можно было предполагать, Цезарь убежден был, что ранее лета военные действия не могли быть важными. А потому он Требония с двумя легионами, при нем находившимися, оставил на зимних квартирах в Генабе. Сам, так как неоднократными посольствами Ремы ему давали знать, что Белловаки, племя храбрейшее изо всех галльских и бельгийских, вместе с соседними им племенами, собирают войска под предводительством Белловака Коррея в Атребата Коммия и сосредоточивают их в одно место, намереваясь всеми силами сделать вторжение в земля Суессонов, находящихся под властью Ремов, - понимая, что не только честь его, но и сама безопасность повелевает ему принять все меры к защите союзников, оказавших своею верностью народу римскому большие услуги, вызывает снова с зимних квартир девятый легион, а к К. Фабию посылает письмо, чтобы он два легиона, у него находившихся, привел в землю Суессонов в призывает к себе один из двух легионов Т. Лабиена. таким образом Цезарь, соображаясь с потребностями войны и расположением зимних квартир, вводил поочередно то тот, то другой легион в дело, отправляя их один за другим в походы.
7. Собрав эти войска, Цезарь отправился с ними в землю Белловаков и, расположившись там лагерем, разослал во все стороны отряды конницы с приказанием изловить кого нибудь, кто мог бы сделать показание о намерениях неприятелей. Всадники, исполнив приказание, дают знать, что в селах нашли они весьма немногих жителей, а прочие все отовсюду тщательно скрылись - и те остались не для полевых работ, но отосланы назад для разведывания. Когда у них Цезарь спрашивал, где главные силы Белловаков, и какие их намерения, то узнал, что все Белловаки, способные носить оружие, собрались в одно место, а с ними Амбианы, Авлерки, Калеты, Велокассы и Атребаты, что место для лагеря выбрано возвышенное, среди леса, окруженное болотами, что все свои имущества снесли они в отдаленную чащу лесов; что зачинщиков войны очень много; но чернь с большою охотою повинуется особенно Коррею, зная, как ему ненавистно самое имя Римлян; что несколько дней тому назад Атребат Коммий уехал из лагеря привесть вспомогательные войска Германцев, которые и близко живут, да и в бесчисленном множестве; что Белловаки постановили, с согласия всех старейшин, к великому удовольствию народа, в случае, если Цезарь действительно, как говорили, идет к ним с 3-мя легионами, предложить ему сражение, дабы в последствии не иметь дела со всем войском Римлян, что было бы для них несравненно затруднительнее и тяжелее. В случае же, если Цезарь придет с более значительными силами, то Белловаки вознамерились оставаться на выбранном ими месте; а поставив засады, препятствовать в вредить всячески Римлянам в поисках фуража, по времени года весьма скудного и рассеянного по разным местам, в снабжении их продовольствием в подвозах всякого рода припасов.
8. Когда Цезарь узнал это из единогласного почти показания весьма многих и рассудил, что такой план действий Галлов исполнен благоразумия и весьма далек от их всегдашней опрометчивости. Со своей стороны он решился всеми силами домогаться того, как бы неприятель, презирая малочисленность его войск, вышел скорее в открытое поле на битву. Он имел удивительной доблести весьма старые легионы седьмой, восьмой и девятый, одиннадцатый из отборных молодых людей, подававших о себе большие надежды, служивших уже восемь лет; но сравнительно с прочими легионами он не приобрел еще такой славы заслуг и мужества. А потому Цезарь, созвав совет и, изложив все, что сам узнал, ободрил воинов. На случай того, если он будет в состоянии неприятеля, числом трех легионов, вызвать на бой, Цезарь устроил такой порядок движения: легионы 7-ой, 8-ой в 9-ый должны были идти впереди всех обозов; потом вокруг обозов - немногочисленных, как обыкновенно бывает на походе, шел 11-й легион; это было сделано с тою целью, дабы неприятель не заметил, что Римляне многочисленнее, чем он ожидал. Устроив таким образом войско почти в квадратном порядке, Цезарь привел на вид неприятелей войско прежде, чем они его ожидали.
9. Галлы видели, что наши легионы идут к ним в боевом порядке мерным шагом, и хотя Цезарю наверное передали их намерения, однако они устроили войска свои перед лагерем, а не сошли с возвышенного места, или опасаясь решительного дела, или пораженные внезапностью прибытия Римлян и желая узнать, как те намерены поступить. Цезарь хотел немедленного боя; но, видя с удивлением многочисленность неприятеля, отделенного долиною более глубокою чем широкою, стал лагерем подле неприятельского. Он приказал свой лагерь обнесть валом в 12 футов, с малым на нем бруствером, соответствующим его вышине; потом велел вырыть двойной ров в 15 футов глубины с отвесными боками. В частом друг от друга расстояния воздвигнуты были трехэтажные башни, соединенные одна с другою помостами, с лица имевшими хворостяную стенку для того, чтобы быть защищенным от неприятеля двойным рвом и двойным рядом защитников: один на помостах находил безопасность в самой возвышенности места и метал оттуда стрелы тем смелее и вернее; другой ряд, вблизи неприятеля расположенный на самом валу, помостом, под которым находился, защищен был от падавших сверху неприятельских стрел. Ворота лагеря были укреплены затворами и еще более высокими башнями.
10. Укрепления эти возводились с двоякою целью: первое, показать неприятелям громадностью их, будто мы его боимся, в тем придать им более самонадеянности. Во-вторых, так как на дальнее расстояние надобно было посылать за фуражом и провиантом, то лагерь нужно было привести в такое положение, чтобы его можно было защищать и небольшими силами вследствие его крепости. Между тем, несмотря на то, что между обоими лагерями было болото, беспрестанно происходили схватки между выходившими вперед с обеих сторон немногочисленными воинами: то наши вспомогательные войска Галлов и Германцев переходили на ту сторону болота и живо теснили неприятеля; то напротив неприятель перейдя тоже болото, отодвигал наших дальше. На ежедневных наших поисках за фуражом случалось (как и надобно было ожидать вследствие того, что его надлежало отыскивать в редких в разбросанных строениях), что наши воины были окружены в неблагоприятных местах и гибли. Эти потери не были важны и ограничивались с нашей стороны несколькими лошадьми и рабами, но они служили к поддержанию неблагоразумной самонадеянности Галлов. Она еще увеличилась, когда Коммий, который, как мы говорили выше, отправился призывать вспомогательные войска Германцев, возвратился и привел германских всадников; хотя число их не превышало 500, но прибытие их весьма ободрило дикарей.
11. Цезарь, видя, что неприятель в течение весьма многих дней держится в лагере, укрепленном природою и болотистою местностью, что напасть открытою силою на его лагерь было бы невозможно без гибельной борьбы, обложить же его укреплениями требовалось более значительных сил, послал письмо Требонию, чтобы он, как можно поспешнее присоединив к себе 13-й легион, зимовавший с легатом Т. Секстием в землях Битуригов, с тремя легионами шел к нему поспешными переходами, а сам всадников Ремов, Лингонов и прочих племен, в большом числе им вызванных на войну, послал на помощь партиям наших фуражиров для поддержки их в случае внезапных нападений неприятеля.
12. Так как это делалось всякий день, то, как обыкновенна случается с течением времени, от привычки старательность уменьшилась. Белловаки, зная места, где ежедневно располагались наши конные отряды, собрали отряд отборной пехоты и устроили засаду в лесистой местности; туда же на другой день посылают всадников сначала навесть наших на скрытую засаду и потом окружив напасть на них. Судьба назначила Ремам это несчастие: им в этот день досталась очередь исполнять обязанности службы. Они, видя вдруг перед собою неприятельских всадников и превосходя силами, с пренебрежением смотрели на его малочисленность, с жаром его преследовали и вдруг окружены со всех сторон толпами неприятельской пехоты. Придя в замешательство, они отступили поспешнее, чем того требовал порядок конного сражения, потеряв Вертискона, старейшину их племени и начальника конницы. Он был так стар, что с трудом держался на коне, но, по обычаю Галлов, не захотел ни под предлогом старости отказаться от начальства над конницею, ни допустить своих сразиться без себя. Удачный результат этого сражения ободрил и придал мужества неприятелям, тем более, что вождь и начальник Ремов был тут убит. Нашим же урон показал необходимость - посты ставить в местности, тщательно осмотренной, а отступающего неприятеля преследовать умереннее.
13. Между тем ее переставали ежедневные схватки в виду обоих лагерей у переправ и переходов через болото. В такой борьбе Германцы, (приведенные Цезарем из-за Рейна именно для того, чтобы они сражались перемешавшись с конницею) все дружно перешли болото и, умертвив немногих, пытавшихся противуставить им сопротивление, упорно гнали перед собою массу неприятеля. Не только те пришли в ужас, которые непосредственно были теснимы, но и те, до которых достигали стрелы наши и которые должны были служить поддержкою первым рядам, - все обратились в самое беспорядочное бегство. они не прежде остановились, потеряв занятые ими возвышения, как скрывшись в лагерь, а другие от стыда убежали еще далее. Их опасностью все войска неприятели приведены были в такое смятение, что трудно было решить, чего у них больше, самонадеянности ли при маленьком успехе, или робости при неважном поражении.
14. Весьма много дней провел неприятель в тех же лагерях, пока узнал о приближении легионов в легата К. Требония. Вожди Белловаков, опасаясь осады подобной Алезии, ночью отсылают тех, которые были слабы возрастом или силами или не имели оружия и с ними все обозы. Пока собиралась и готовилась в путь эта смятенная и беспорядочная толпа (притом Галлы, и отправляясь налегке, обыкновенно имеют при себе большое число повозок), настал день. Тогда Галлы вывели свои войска из лагеря и расположили их впереди его, для того что бы задержать погоню Римлян и дать время уйти длинному ряду обозов. Цезарь не считал нужным ни нападать на хотевших сопротивляться, ни преследовать отступавших при неблагоприятной для него крутизне холма; впрочем заблагорассудил выдвинуть легионы вперед настолько, чтобы в присутствии их отступление Галлов не могло совершиться без опасности в виду близости наших воинов. Между тем как затруднительное для перехода болото отделяло оба лагеря и тем представляло большое препятствие для быстрого преследования отступавших, а по ту сторону находилась гора, почти касавшаяся неприятельского лагеря, от которого она была отделена только небольшою долиною; то Цезарь, заметив это, покрыв болото мостами, перевел легионы, поспешно достиг до верхней площадки горы и расположился в боевом порядке в таком месте, что стрелы, брошенные из наших метательных орудий, могли достигать рядов неприятельских.
15. Галлы, полагаясь на свойство местности, не отказывались принять сражение, в случае если бы Римляне вздумали атаковать их позицию на холме; но не решались мало-помалу уводить свои войска, опасаясь, как бы они врозь не пришли в смущение и потому остались в боевом порядке. Видя их упрямство, Цезарь, оставив вод оружием двадцать когорт, назначил место для лагеря и приказал его укрепить. По окончании работ, Цезарь поставил легионы перед валом в боевом порядке; всадники занимали посты на взнузданных лошадях. Белловаки, видя, что Римляне готовы их преследовать, не могли оставаться на этом месте или провести на нем ночь, не имея при себе съестных припасов; в этой крайности они придумали такой план отступления. Из предыдущих книг этого сочинения видно, что Галлы обыкновенно носят с собою пуки хвороста и садятся на них в ожидании сражения. Эти-то пуки соломы в хвороста, которых весьма много находилось у них в лагере, Галлы, передавая из рук в руки, сложили в кучи впереди своего фронта, и с наступлением вечера, по данному знаку, в одно и то же время подожгли их. Море огня вдруг скрыло от глаз Римлян неприятельскую армию; пользуясь этим, Галлы пустились в самое поспешное бегство.
16. Цезарь, хотя за пожаром и не мог видеть бегства неприятелей, однако, подозревая, что такой план действия придуман для бегства, двинул вперед легионы, а конницу послал в погоню; сам же двигался медленно, опасаясь засады и того, как бы неприятель не попытался остановиться в том же месте и заманить наших на бой в неблагоприятной местности. Наши всадники опасались пуститься в середину дыма и густейшего пламени и те, которые с большим усердием пытались туда проникнуть, едва могли видеть головы собственных лошадей; опасаясь засады, они дали Белловакам полную возможность уйти. Совершив таким образом бегство, исполненное и робости и изобретательности, безо всякого урона, неприятель, пройдя вперед не более 10 миль, стал лагерем в самой крепкой местности. Оттуда, расставляя часто в засады пеших и конных воинов, неприятель наносил большой вред нашим в их фуражировках.
17. Когда это стало случаться все чаще в чаще, Цезарь узнал от одного пленного, что Коррей, вождь Белловаков, с отрядом 6 тысяч человек отборной пехоты и тысячи человек лучшей конницы, расположился в засаде в том месте, куда подозревал, что Римляне пришлют вследствие обилия хлеба и фуража. Узнав об этом намерении, Цезарь вывел более легионов, чем обыкновенно, и послал вперед конницу, которую приобык посылать в защиту фуражирам; вместе с конницею отправил он легковооруженных пеших, а сам пододвинулся с легионами сколько только мог ближе.
18. Неприятели, расположенные в засаде, избрали себе для действия поляну, которая во все стороны простиралась не более как на тысячу шагов, опоясанная со всех сторон непроходимыми лесами и преглубокою рекой; эту поляну окружили они засадою, как бы тенетами. Наши, зная об умысле неприятеля, готовы были встретить бой; для него все у них было приготовлено - и дух, и оружие; надеясь на содействие следовавших за ними легионов, они не отказались бы ни от какой борьбы, и по-эскадронно прибыли к назначенному месту. С их прибытием, Коррей счел случай благоприятным для нападения; сначала он, показавшись с немногими, ударил на ближайшие к нему наши эскадроны. Наши твердо выдерживают натиск неприятелей и не толпятся многие в одно место, как это часто случается и вредно в сражениях конницы происходя вследствие каких либо опасений, и в таком случае вследствие самой многочисленности получается урон.
19. Между тем как наши выдерживали нападение отдельными эскадронами, не допуская обходить себя с боков, прочие неприятели, видя, что Коррей вступил в бой, устремились из лесу. Бой в разных местах завязался с равным упорством; долго продолжался он с одинаковым с обеих сторон счастием; наконец мало-помалу вышла неприятельская пехота в боевом порядке и вынудила наших всадников отступить; на выручку ее поспешно двинулись легковооруженные пешие, о которых я сказал, что они посланы впереди легионов; став в промежутки наших эскадронов, они упорно сражались и бой продолжался несколько времени с равным упорством, потом, как и требовал порядок сражения, те, которые выдержали первый натиск вышедших из засады, этим самим взяли верх, что и будучи настигнуты врасплох не понесли никакого урона от напавших. Между тем легионы наши подошли ближе, в в одно и то же время частые вести приносится нам и врагам, что главный вождь тут с войском, готовым к бою. Узнав об этом, наши, полагаясь на содействие когорт, стали сражаться с большим жаром, опасаясь, как бы в случае замедления не разделить славу победы с легионами. Неприятель упал в духе и искал спасения в бегстве разными путями, но напрасно; те же затруднения местности, коими он хотел замкнуть Римлян, задержали его самого. Побежденные в ужасе бежали наудачу, стремились и в леса и в реку, ослепленные страхом; большая часть их погибла: наши жарко преследовали и убивали их. И в таком бедственном положении Коррей не хотел, ни, оставив воле битвы, искать спасения в лесах, ни сдаться, несмотря на убеждения наших; храбро сражаясь и переранив много наших, он вынудил раздраженных победителей забросать его стрелами.
20. Таким образом дело было уже кончено, когда Цезарь вступил на свежие следы сражения. Он полагал, что неприятель, будучи поражен таким бедствием и получив о нем весть, оставит место лагерей, которое, как говорили, находилось от побоища тысячах в 8 шагов расстояния. Итак, несмотря на затруднения переправы, Цезарь перевел легионы через реку и двинулся вперед. Белловаки и прочие галльские племена приняв поспешно из бегства немногих и тех раненых, избежавших от смерти только по милости лесов, видя, что все против них: Коррей убит, конница утрачена и лучшая пехота, и ожидая с часу на час прихода Римлян, звуком труб созвали вдруг совет и криками изъявили на нем желание - немедленно послать к Цезарю послов и заложников.
21. Намерение это одобрено всеми, а Коммий Атребат бежал к тем Германцам, от которых на эту войну привел было вспомогательное войско. Прочие немедленно отправляют послов к Цезарю и просят: "удовольствоваться таким их наказанием, какому бы он никогда, по своему милосердию и человеколюбию, не подверг их без войны, если бы и был в состоянии. В сражении конницы сокрушилось могущество Белловаков; много тысяч отборных пеших воинов погибло; едва ушли вестники побоища. Впрочем и в таком бедствии этим сражением приобрели они ту большую· выгоду, что убит Коррей, виновник войны, возмутитель народа. При жизни его сенат имел гораздо менее власти, чем неразумная чернь.
22. На эти мольбы послов Цезарь им напомнил: "что в одно в то же время в предыдущем году Белловаки и прочие галльские племена взялись за оружие; что они упорно и долее всех оставались при своем умысле и пример покорности других не мог их образумить. Знает он и понимает, что вину греха всего легче свалить на мертвых; а впрочем никто не может иметь столько силы, чтобы, без согласия старейшин, при противодействии сената и всех благонамеренных граждан, опираясь на одну бессильную чернь, быть в состоянии возбудить и вести войну. Несмотря на то, он довольствуется мерою наказания, ими самими себе нанесенного".
23. На следующую ночь послы принесли к своим согражданам ответ Цезаря; они начали готовить заложников. Стеклись послы прочих племен, так как они смотрели на исход дела Белловаков; они дали заложников и исполнили приказания, за исключением Коммия, а тот от страха не решался никому доверить своей безопасности. В предыдущем году Т. Лабиен, между тем как Цезарь в ближней Галлии оказывал суд и расправу, слыша, что Коммий составляет против Цезаря заговор и приглашает к тому галльские племена, счел себя в праве на его измену отвечать хитростью, безо всякого вероломства. Полагая, что он на зов не придет в лагерь, а попыткою как бы не сделать его осторожнее - Лабиен послал к нему К. Волузена Квадрата, поручив ему, под предлогом совещания, умертвить Коммия; на этот предмет дал ему отборных и способных сотников. Когда сошлись на совещание - это долженствовало служить условным знаком - Волузен схватил руку Коммия, сотник нанес мечом Коммию тяжелый, но не смертельный, удар в голову; или не приучив еще руку к убийству, или может быть удержанный приближенными Коммия, но он не мог его прикончить. Обе стороны извлекли мечи, во и те и другие думали более о бегстве, чем о сражении: наши полагая, что Коммий получил смертельную рану, а Галлы, узнав о коварном умысле, опасались худшего, чем что уже видели. После этого происшествия - говорят - Коммий дал клятву никогда и на глаза не показываться никакому Римлянину.
24. Победив таким образом самые воинственные племена, Цезарь видел, что ни одно уже не замышляло войны и не думало о сопротивлении. Только иные, упорно взбегая в настоящее время власти Римлян, оставляли города и бежали из своих земель. Тогда Цезарь заблагорассудил разослать войско как можно больше в разные стороны. М. Антонию, квестору, с одиннадцатым легионом, он велел при себе оставаться; а легата К. Фабия с 25-ю когортами он отправил на самый противоположный конец Галлии, где, как до него дошел слух, некоторые племена были под оружием; для усмирения их, как полагал Цицерон, недостаточно было двух легионов, расположенных там под начальством легата К. Каниния Ребила. Т. Лабиена Цезарь призывает к себе, а 12-й легион, бывший с ним на зимних квартирах, посылает в Галлию Тогату, для защиты находившихся там поселений римских граждан в предупреждение того, дабы они не пострадали от внезапного набега Галлов, как случилось в прошлом лете с Тергестинцами, которые внезапным разбойническим набегом и натиском их подавлены. Сам Цезарь отправился разорять и опустошать владения Амбиорикса. Так как Цезарь потерял надежду захватить в свои руки Амбиорикса, пораженного страхом и находившего спасение в бегстве с одного места на другое, то и признал наиболее соответствующим своему достоинству до того истреблять в его владениях жителей, строение и скот, чтобы Амбиорикс сделался ненавистным тем из его соотечественников, которые пощажены будут судьбою, и вследствие таких потерь возврат для него в отечество сделался бы невозможным.
25. Цезарь разослал во все стороны владений Амбиорикса частью легионы, а частью союзные войска; убийства, пожары, грабежи не превращались. Умертвив и взяв в плен множество неприятелей, Цезарь послал в землю Тревиров Лабиена с 2-мя легионами. Племя их, вследствие соседства Германии, приобрело опытность в ежедневных войнах, образом жизни в дикостью немного разнилось от Германцев и никогда не исполняло приказаний иначе, как вынужденное войском.
26. Между тем легат Л. Каниний, которому Дураций (остававшийся постоянно верным союзу Римлян, несмотря на отпадение некоторой части его соотечественников) дал знать и письмами и чрез гонцов, что большие силы неприятелей сосредоточились в области Пиктонов, двинулся к городу Лемону[1]. Прибыв туда, он повернее узнал от пленных, что, вождь Андиев, Думнак с многим тысячами воинов осадил Дурация в Лемоне; не решаясь свои слабые легионы пустить в сражение с неприятелем, Каниний расположился лагерем в укрепленном месте. Думнак, узнав о приближении Каниния, обратил все войска против легионов и замыслил сделать приступ к лагерю Римлян. Потратив весьма много дней на осаду и с большим уроном своих, не мог повредить никакой части наших укреплений и обратился снова к осаде Лемона.
27. В то же время легат К. Фабий принял покорность весьма многих племен, взял у них заложников и из писем Каниния узнал о том, что происходит в земле Пиктонов; сведав об этих делах, он отправился подать помощь Дурацию. Узнав о приходе Фабия, Думнак отчаялся в спасении, если он будет вынужден в одно в то же время и выдержать извне неприятелей Римлян и озираться с опасением на горожан, немедленно отступил со своими войсками. Он не прежде счел бы себя в безопасности, как когда успел бы перевести свои войска через реку Лигер, чрез которую по ее значительности был мост. Фабий, хотя еще не видал неприятеля и не успел соединиться с Канинием, но, основываясь на показаниях людей, хорошо знавших местность, догадался, куда направит свое движение устрашенный неприятель. а потому он двинулся с войском к тому же мосту, отдав приказание коннице идти впереди легионов настолько, чтобы она всегда могла без утомления коней в случае нужды иметь убежище в одном и том же лагере с пехотою. Наша конница, двигаясь вперед сообразно данному ей наставлению, нагнала войско Думнака, и напав на неприятеля бегущего, смятенного ужасом и обремененного тяжестями, многих избила и получила богатую добычу. Таким образом сделав блистательное дело, наша конница удалилась в лагерь.
28. На следующую ночь Фабий послал вперед всадников так изготовленных, чтобы они сразились и задержали все войско, пока нагонит их сам. Чтобы дело сделалось согласно с этим наказом, А. Аттий Вар, начальник всадников, отличавшийся редким мужеством и благоразумием, делает увещание своим и, нагнав неприятельское войско, часть конницы отрядами расположил на выгодных местах, а с частью завязал сражение. Неприятельская конница смело ударила на нашу, опираясь на следовавшую за нею пехоту, а пешие, развернув свой фронт, на всех пунктах поддерживали против нас свою конницу. Сражение было весьма упорное: наши, презирая накануне еще побежденного ими неприятеля и зная, что с часу на час должны подойти легионы, упорно сражались с неприятельскою пехотою, не желая подвергнуться позору отступления в желая сами довершить сражение. Неприятель же, полагая. что ваших войск нисколько более не пойдет как он узнал накануне, думал воспользоваться случаем истребить нашу конницу.
29. Несколько времени бой был самый упорный. Думнак устроил боевую линию пехоты с тем, чтобы она с своей стороны была опорою коннице. Тут вдруг густые ряды легионов показались в виду неприятеля. Это зрелище поразило ужасом его пешие и конные полки и распространило смятение в его обозе, и неприятели с большими криками пустились бежать в рассыпную. А наши всадники, которые не задолго прежде с сопротивляющимися сразились самым храбрым образом, в торжестве победы испустили радостные и дружные клики и пустились в погоню за бегущими; они гнали их сколько позволили силы коней и убивали, пока не утомились их руки. Более 12,000 убито неприятелей, отчасти вооруженных, отчасти в страхе пометавших оружие, и весь обоз неприятеля захвачен.
30. Скоро узнали, что при этом поражении Драппет Сенон (он при самом начале восстания Галлии собрал вокруг себя шайку негодяев разного рода, рабов, призванных им к свободе изгнанников разных племен, разбойников, перехватывал обозы и припасы Римлян), собрав не более как тысяч пять беглецов, бросился с ними к стороне провинции. Соучастником его умысла был Кадурк Луктерий (из предыдущей книги видно, что, при начале восстания Галлии, замышлял он сделать нападение на провинцию). Легат Каниний с 2 легионами устремился за ним в погоню, дабы не допустить шайку негодяев внесть страх или опустошение в провинцию и тем бросить тень на славу римского оружия.
31. К. Фабий с остальным войском отправился в землю Карнутов и прочих племен, силы которых, как ему было известно, сокрушены были в сражении с Думнаком. Он не сомневался, что, по случаю недавнего бедствия, они будут покорнее, а оправившись со временем, они могут снова восстать по наущениям того же Думнака. В этом случае счастие в быстрота удивительно благоприятствовали Фабию в усмирении племен. Так Карнуты, которые, часто терпя вред, никогда о мире не упоминали, изъявили покорность и дали заложников. прочие племена, находящиеся в отдаленных концах Галлии, близ океана, носящие название Арморических, следуя примеру Карнутов, с прибытием Фабия и легионов, немедленно исполняют приказания. Думнак, изгнанный из отечества и блуждая и скитаясь один, вынужден был уйти в самые отдаленные места Галлии.
32. А Драппес в вместе с ним Луктерий, узнав, что Каниний с легионами идет за ними вслед, не решились идти в провинцию на явную гибель, имея по пятам за собою римское войско; равно видели невозможность долее безнаказанно производить свои набеги и грабежи; они остановились в земле Кадурков, Здесь Луктерий, пользуясь влиянием, какое он имел во времена благоденствия на своих соотечественников, и вообще благосклонностью, с какою Галлы постоянно смотрят на виновника новых замыслов, занял своими войсками и Луктериевыми город Укселлодун, находившийся под его покровительством. Город этот сильно укреплен местностью; жители его пристали к стороне Луктерия.
33. К. Каниний поспешно прибыл туда. Он увидел, что город защищен со всех сторон такими крутыми скалами, что даже если бы и никто его не защищал, то и в таком случае вооруженным воинам трудно взойти к нему. Находившиеся же в городе Галлы имели при себе такие большие обозы, что если бы они вздумали с ними вместе спастись тайным бегством, то не только конница могла их настичь, но им невозможно было бы уйти и от легионов. Разделив свои когорты на три части, Каниний сделал три лагеря на самой возвышенной местности; от них он мало-помалу, сколько позволяли силы войска, решился весть вал кругом города.
34. Заметив это, горожане, озабоченные воспоминанием о, в высшей степени несчастной, судьбе Алезии опасались такой же участи в случае осады, а более всех Луктерий, который сам на себе испытал ее; он, внушал жителям города необходимость запастись хлебом. Итак, с общего согласия, положено: Луктерию, оставив часть войска в городе, отправиться с остальным налегке для привоза хлеба. Когда этот план действия был одобрен, то в следующую же ночь Драппес и Луктерий вывели войска из города, оставив в нем две тысячи вооруженных воинов. В короткое время Луктерий и Драппес собрали в земле Кадурков множество хлеба; одни добровольно им его доставляли, а другие и хотели бы отказать, да не смели; несколько раз ночью они производили даже нападения на наши укрепления. Вследствие этого К. Каниний медлил окружать весь город укреплениями, опасаясь или не быть в состояния везде прикрывать их, или раздроблением войска по разным местам боясь его ослабить.
35. Собрав большое количество хлеба, Драппес и Луктерий остановились от города не далее как в 10 милях и оттуда намеревались мало-помалу ввезти хлеб в город. Они разделили между собою занятия: Драппес остался прикрывать лагерь с частью войск, а Луктерий повел в город вьючных животных. Расставив там вооруженные отряды, Луктерий, часу в 10 ночи, отправился с обозом к городу по узким дорогам, шедшим по лесу. Услыхали шум; караульными нашего лагеря посланы лазутчики и они то дали знать о том, что происходило. Каниний, получив об этом донесение, собрал вооруженные когорты из ближайших укреплений и поспешно на рассвете ударил на обоз неприятелей. Они, придя в ужас от неожиданной беды, бежали к своим вооруженным отрядам; а наши, увидав их, еще более разгорячились против вооруженных и из того числа никого живым не брали в плев. Бежал оттуда с немногими Луктерий, но не в лагерь.
36. После этого удачного дела, Каниний от пленных узнал, что часть неприятельских войск, под начальством Драппеса, находится в лагере, в расстоянии не более 12 миль. Удостоверяясь от многих в истине этого известия, Каниний не без основания полагал, что оробевшего неприятеля теперь не трудно подавить, обратив уже в бегство одного его вождя. Весьма благоприятным в этом случае обстоятельством было то, что из беглецов ни один не явился в лагерь дать знать Драппету о случившемся поражении. Не видя никакой опасности попытать счастья, Каниний послал вперед к неприятельскому лагерю всю конницу и Германцев пеших, отличающихся неимоверною быстротою движения; а сам, распределив один легион по трем лагерям, с другим пошел в поход налегке. Приблизившись к неприятелю, Каниний узнал от своих посланных вперед лазутчиков, что лагерь неприятеля, по обычаю Галлов, находится не на верху горы, а на ее покатости к реке. Германцы и всадники наши вдруг ударили на неприятеля, не ожидавшего нападения, и начали сражение. Узнав об этом, Каниний привел и легион под оружием в боевом порядке. Вдруг, по данному знаку, со всех сторон Римляне заняли высоты. Когда это случилось, Германцы и всадники, видя значки легионов, сражались с большим жаром. Когорты наши разом со всех сторон устремились на врагов: Галлы были почти все или побиты, или взяты в плен; добыча же захвачена огромная. В этом сражении захвачен в плен сам Драппес.
37. Каниний, совершив чрезвычайно счастливо это дело безо всякой почти раны кого либо из воинов, возвратился к осаде города. Уничтожив внешнего врага, опасение которого препятствовало ему до сих пор разделять вооруженные отряды и укреплением окружить осажденных, велит его вести со всех сторон разом. На другой день туда же прибыл с своими войсками К. Фабий и взял на себя осаждать часть города.
38. Между тем Цезарь оставил квестора М. Антония в земле Белловаков с 15 когортами, из опасения, дабы не дать Белгам возможности придумать новые замыслы. Сам он посетил прочие племена, приказал выставить более заложников. а своими ласковыми речами успокоил жителей, бывших в страхе. Прибыв в землю Карнутов, которые, как видно из записок Цезаря, были зачинщиками войны и потому, по сознанию свои проступков, опасались за себя более других, Цезарь, чтобы скорее успокоить умы прочих граждан, потребовал выдать ему для казни виновника восстания и возмутителя народа - Гутруата. Он, хотя даже соотечественникам своим не доверялся, однако, вследствие самых тщательных поисков, пойман и приведен в лагерь Цезаря. Вынужден был Цезарь против побуждений сердца своего казнить этого человека, смерти которого требовали воины громкими криками, припоминая все потери и бедствия, перенесенные ими через него. Вследствие этого Гутруат умер под розгами и потом ему отрублена голова секирою.
39. Тут узнал он из частых писем Каниния, что сделано относительно Драппеса и Луктерия и что предприняли жители города. Хотя малочисленность неприятелей внушала только к ним презрение, но упорство их тем не менее заслуживало, по мнению Цезаря, строгого наказания. Иначе вся Галлия почла бы, что не сил недостало у ней для сопротивления Римлянам, а постоянства и прочие племена, увлеченные примером и полагаясь на крепкую мемтноть станут домогаться свободы; а он знал, что всем Галлам известно, что ему, Цезарю, осталось год управлять Галлиею, и они были убеждены, что стоило им только этот год выдержать, а затем уже опасности дальше ни какой не будет. Итак он оставил легата К. Калена с 2 легионами и приказал им следовать за собою прямым путем, а сам со всею конницею, как можно поспешнее, двинулся к Канинию.
40. Когда Цезарь, сверх всеобщего ожидания, прибыл в Уксуллодун и видел, что город со всех сторон окружен осадными работами, и что никак нельзя оставить осаду; а с другой стороны из показаний перебежчиков видно было, что город снабжен большим количеством хлеба; потому Цезарь пытался отрезать неприятелю воду. Река перерезывала низменную долину, опоясывавшую почти со всех сторон гору, на крутой и обрывистой вершине которой расположен город Уксуллодун. Местность не позволяла отвесть воду из этой реки; у подошвы горы она неслась с такою быстротою, что ни в одну сторону, как бы ни были глубоки рвы, она не могла сбегать. Для жителей города сход к реке был весьма затруднителен по его крутизне, так что, подвергаясь нападению наших, они не могли без опасности жизни ни подходить в реке, ни без вреда возвращаться в город по крутым скатам горы. Видя такое затруднение горожан Цезарь расположил стрелков и пращников, а против мест, представлявших удобнейший сход, он поместил метательные орудия и тем препятствовал осажденным брать воду из реки. Тогда они начали ходить за водою все в одно место, где, почти под самою стеною города, бил из горы сильный ключ, и с этой стороны до реки было шагов триста расстояния.
41. Все видели необходимость отрезать горожан от этого водопоя; но Цезарь один изыскал к тому средство. Он с этой стороны приказал весть насыпь при помощи крытых ходов; это предприятие стоило великих трудов и постоянных стычек с неприятелем. Жители города, сбегая с более возвышенного места, издали сражались безопасно и много наших упорно подходивших было ими переранено; но воины наши не могли быть остановлены, вели траншеи и работами побеждали затруднения местности. В тоже время стали проводить потайные мины от места осадных работ к самому роднику, а этот род работы можно было вести без всякой опасности в не внушая неприятелю подозрений. Насыпь сделали в вышину 9 футов, в на ней устроили башню в 10 этажей; но тут она не могла сравняться с вышиною стены - достигнуть этого было решительно невозможно, - но она превысила уровень родника. С этой башни стрелы, бросаемые из машин. достигали родника и жители города не могли более ходить за водою без большой опасности. Таким образом не только скот и лошади, но и множество людей гибло от недостатка воды.
42. Устрашенные этою бедою жители города наполняют бочки соломою, смолою и щепками и, зажегши их, бросают в наши осадные работы. В то же время они завязали самый упорный бой для того, чтобы сражением и опасностью отвлечь римлян от потушения пожара. Вдруг возникло сильное пламя в самих работах. Пущенные по крутому склону горы, зажженные бочки останавливались у крытых ходов и насыпи и зажигали все, что им попадалось на встречу. Напротив наши воины, несмотря на опасный род битвы и на неблагоприятные для них условия местности, сражались с величайшим усердием. Битва происходила на возвышении в в виду всего нашего войска; с обеих сторон поднимались громкие военвые клики. Итак храбрые воины выбивались из сил, чтобы показать и засвидетельствовать свою храбрость и смело бросались на встречу стрелам неприятельским и огню.
43. Цезарь, видя, что множество наших воинов переранено, приказал когортам со всех сторон города всходить на гору и поднять отовсюду большой крик, как бы они уже готовы были занять стены города. Приведенные в ужас этим жители, не зная, что происходит в прочих местах, в нерешительности отзывают вооруженных от нападения на работы и располагают их по стенам. Тогда наши, по окончании сражения, поспешно работы, охваченные пламенем, частью погашают, частью ломают. Неприятели упорно сопротивлялись и оставались при своем образе мыслей, хотя большая часть их погибла от жажды. Наконец подземными работами отведена вода из родника, так что он, прежде неистощимый, иссяк вдруг. Жители города пришли в отчаяние, думая в этом видеть не действие усилий человеческих, но волю божества и, вынужденные крайностью, сдались.
44. Цезарь, зная, что его милосердие известно всем, не опасался более, чтобы его строгость приписали жестокости, а не предвидел успешного конца своих намерений, если в разных местах возникнут подобные упорные восстания; и потому он счел за нужное примерным наказанием устрашить прочих. Вследствие этого он приказал всем из осажденных, которые носили оружие, отрубить руку, оставив им жизнь, чтобы они служили живым уроком для других. Драппес, о котором мы сказали выше, что он взят в плен Канинием, или от огорчения и боли оков, или из опасения более тяжкого наказания, несколько дней не принимал пищи и таким образом лишил себя жизни. В то же время Луктерий, о котором я уже писал, что он бежал из сражения, попался в руки Арверну Эпазнакту (Луктерий беспрестанно переезжал с места на место, вверяя свою жизнь разным лицам и не решаясь долго оставаться на одном месте, сознавая, какого жестокого врага он сделал себе в Цезаре). Епазнакт, из приверженности к народу римскому, нисколько не усомнился задержать Луктерия и в оковах его представить к Цезарю.
45. Лабиен между тем имел с Тревирами удачное конное сражение. много Тревиров убито, а старейшины Германцев, никогда не отказывавшие в своем содействия против Римлян, достались ему живые в руки. В числе взятых в плен находился в Эдуй Сур, отличавшийся и доблестями и знатностью происхождения; он один из Эдуев по сие время еще не положил оружия.
46. Узнав об этом, Цезарь, видя, что во всех частях Галлии дела наши в прекрасном положения, и убежденный, что прошлогоднею кампаниею Галлия окончательно побеждена и усмирена, с двумя легионами двинулся в Аквитавию; дотоле Цезарь сам в ней еще не был, но некоторую часть ее покорил через П. Красса; теперь же он хотел не без пользы употребить конец лета. Поход в Аквитавию, как и все действия Цезаря, был так же быстр, как и удачен: все племена Аквитания прислали к нему послов и дали ему заложников. После всех этих действий Цезарь с конным отрядом отправился в Нарбонну, а войско поручил легатам развесть по зимним квартирам: четыре легиона под начальством легатов М. Антония, К. Требовия, П. Ватиния и К. Туллия$1$2$3 стали и Бельгии. Два легиона были отправлены в земли Эдуев, о которых Цезарь знал, что они имеют во всей Галлии наибольшее значение. Два легиона поставил в земле Туронов, у границ Карнутов, с целью держать в повиновении всю страну, прилежащую в океану, а два остальные легиона были посланы в землю Лемовиков, по соседству с Арвернами; таким образом ни одна часть Галлия не оставалась без войск. Несколько дней Цезарь провел в провинции, поспешно посетил все сеймы, разобрал судебные общественные дела и роздал награды всем, кто заслуживал; а ему ближе и лучше всего было знать расположение к Римлянам всех и каждого из жителей провинции во время восстания всей Галлии, усмирить которое дали ему возможность верность и средства этой области. Окончив все эти дела, Цезарь удалился в Бельгию к легионам и зимовал в городе Неметоценне[2].
47. Здесь Цезарь получил известие, что Атребат Коммий имел сражение с нашею конницею. Хотя с тех пор, как Антоний занял зимние квартиры, племя Атребатов оставалось в повиновении, однако Коммий, после нанесенной ему раны, о которой упомянуто выше, постоянно готов был поддерживать своих сограждан в их замыслах, в те из них, которые искали войны, имели в нем верного вождя и руководителя. С тех пор, как Атребаты находились в повиновении у Римлян, Коммий кормился со своим отрядом всадников грабежами; он перехватил в неблагоприятных местах большие обозы, шедшие к зимним квартирам Римлян.
48. При Антонии находился, префект всадников, К. Волузен Квадрат; с ним он и зимовал. Его Антоний послал в погоню за неприятельскою конницею. Волузен соединял в себе с отличною храбростью сильную ненависть к Коммию и тем охотнее взялся исполнять то, что ему было приказано. Итак, расположивши войска свои в засаду, он часто нападал с успехом на всадников Коммия. Раз, в пылу особенно упорного сражения, Волузен, увлеченный желанием захватить самого Коммия, с жаром далеко преследовал его с немногими всадниками. Тот быстрым бегством отвлек Волузена далеко; вдруг он, обратясь к своим, сделал првзыв к их верности и помощи, прося их отмстить за предательски нанесенные ему раны. Повернув коня, Коммий, отделясь от своих, неосторожно бросился на префекта. Также точно поступили все его всадники; малочисленных наших воинов они обратили в бегство и погнались за ними. Коммий, подстрекнув шпорами коня, подскакал к коню Квадрата рядом с ним и со всей силы ударил его копьем в середину ляжки. Видя префекта раненым, наши стали упорно сопротивляться и, обратясь, ударили на неприятеля. А когда это случилось, то большая часть неприятелей, сбитых сильным натиском наших, ранены и частью обращены в бегство, частью захвачены. Этой беды избег вождь быстротою коня; префект, раненый по видимому так сильно, что опасались за его жизнь, отнесен был в лагерь. А Коммий, или считая себя достаточно отомщенным, или вследствие гибели большей части своих воинов, отправил послов в Антонию и представил ему заложников в ручательство того, что он будет жить там, где он ему предпишет, и исполнит все его приказания. Об одном он просил, чтобы сделали уступку его страху, чтобы он не показывался на глаза какому нибудь Римлянину. Антоний, находя, что эта просьба внушена справедливым страхом, простил Коммия по его желанию и принял от него заложников.
Я знаю, что Цезарь в каждой книге своих записок обнимал события одного года, а я не счел нужным так поступить потому что следующий год, когда были консулами Л. Павел и, К. Марцелл, прошел для Галлии без особенно важных событий. Но для того только, чтобы не оставить в забвении, где в течение этого времени находился Цезарь и его войско, я заблагорассудил написать об этом краткое известие и присоединить к этой книге.
49. Цезарь, проводя зиму в Бельгии, имел одну цель: удержать племена Галлии в дружественном расположении и не дать им никаких надежд, ни повода к войне. Менее всего желал он ко времени своего удаления иметь необходимость вести войну. Он опасался того, чтобы не оставить войны в Галлии в ту минуту, когда войска из нее должны быть выведены; тогда вся Галлия, не видя над собою постоянной опасности, готова была бы взяться за оружие. Итак он с Галльскими племенами обращался весьма ласково, осыпал их старейшин большими наградами, не налагал на них вновь никаких тягостей и, облегчив положение Галлии, обессиленной столь продолжительною и неудачною борьбою, он без труда удерживал ее в мире и повиновении, дав ей возможность лучшего положения.
50. Цезарь, по окончании зимы, против обыкновения отправился в Италию самым поспешным образом, для того чтобы посетить муниципии и колонии и склонить их поддержать его квестора М. Антония в его искательстве жреческой должности. В этом случае Цезарь весьма охотно хлопотал в пользу человека, соединенного с ним узами тесной дружбы в им самим представленного в эту должность, против усилий партии немногих, которая, отвергнув Антония, хотела тем поколебать значение удаляющегося Цезаря. Хотя Цезарь, еще не доехав до Италии, получил известие, что М. Антоний избран авгуром; однако он находил не менее справедливым повод посетить муниципии и колонии, как для того, чтобы поблагодарить их за то, что они своим влиянием в голосами поддержали Антония, так и попросить их не отказать и ему в искательстве на следующие выборы чести консульской, - тем более, что враги Цезаря нагло хвалились тем, что с избранием консулов Л. Лентулла в К. Марцелла Цезарь будет лишен всякой чести и достоинства; что консульство исторгнуто у Сервия Гальбы, несмотря на то, что он имел более голосов и пользовался большим расположением избирателей - вследствие того, что он был в дружеских отношениях к Цезарю и находился легатом при его войске.
51. Прибытие Цезаря во всех муниципиях и колониях встречено было - так как он только в первый раз приехал после общей войны в Галлии - с невероятною честью и любовью. Ничего не оставалось, чего бы не было придумано в сделано для Цезаря относительно убранства ворот, дорог и всех мест, по которым должен был идти Цезарь. Весь народ, и с детьми, выходил в нему на встречу; везде приносили благодарственные жертвы; площади и помосты храмов покрылись столами. Одним словом, Цезарь заранее насладился всеми удовольствиями самого желанного триумфа: такова была щедрость богатых и усердие бедных.
52. Цезарь, объездив все земли Галлии Тогаты, возвратился с величайшею поспешностью к войску в Неметоценну. Вызвав легионы изо всех зимних квартир в земли Тревиров, он отправился туда и сделал им там смотр. Т. Лабиену Цезарь вверил в управление Галлию Тогату, для того чтобы он лучше ему содействовал в его искательстве консульства, а сам делал такие только переезды с места на место, какие лишь нужны были для поддержания здоровья вследствие перемены мест. Нередко доходили до Цезаря слухи, что враги его стараются увлечь Лабиена; а с другой стороны достоверно он знал, что немногочисленная партия хлопочет о том, как бы, под предлогом сенатского определения, отнять у Цезаря какую-нибудь часть войска. Впрочем Цезарь и относительно Лабиена не давал веры никаким слухам и ни в каком случае не хотел действовать против сената, будучи убежден, что пока мнения в сенате будут свободны, он всегда будет оправдан. К. Курион, трибун народный, взяв на себя защиту дела Цезарева и его чести, не раз говорил сенату, что если он имеет опасение насчет Цезаря и его войска, то так как власть и армия Помпея не менее внушают страха народу, необходимо тому и другому положить оружие и оставить войско; что таким образом независимость и вольность государства будут обеспечены. И он не ограничился этим обещанием, но уже начал было собирать голоса. Консулы в друзья Помпея настояли, чтобы этого не было; на этот раз сенат ограничился неопределенным решением дела.
53. Великое это было свидетельство всего сената и соответствовало прежнему действию. Еще в прошлом году Марцелл, стараясь всячески повредить значению Цезаря, вопреки закону Помпея и Красса, доложил сенату о провинциях Цезаря до срока. При подаче голосов, несмотря на то, что их собирал Марцелл, который достоинство свое ставил в унижении Цезаря, сенат значительным большинством принял решение, совершенно противоположное предложению Марцелла. Враги Цезаря от этого не теряли присутствия духа, а старались только распространением круга своих связей достигнуть того, чтобы сенат одобрил то, что они сами между собою задумали.
54. Состоялось потом определение сената: на Парфянскую войну отправить два легиона, взяв один у Помпея, а другой у Цезаря; явно было намерение отнять у Цезаря одного оба легиона. Помпей как бы из своего войска дал первый легион, который им был послан к Цезарю, но составлен из рекрутов Цезарева участка. Цезарь, не смотря на то, что явно видел, к чему клонится умысел его противников, отослал Кн. Помпею его легион, а от себя, и исполнение сенатского определения, велел сдать пятнадцатый легион, находившийся в ближней Галдии. На место его Цезарь отправил в Италию тринадцатый легион занять караулы, оставленные пятнадцатым, а сам распределил войскам квартиры: К. Требония с четырьмя легионами поместил в земле Бельгов, а К. Фабия, с таким же числом легионов отвел в землю Эдуев. Цезарь был убежден, что Галлия будет совершенно спокойна, если Бельги, отличающиеся храбростью, и Эдуи, имеющие сильное влияние на Галлов, будут войсками содержимы в повиновении; а сам отправился в Италию.
55. По прибытии туда, Цезарь узнает, что консул Марцелл сам по себе, оба легиона, Цезарем представленные и долженствовавшие, по сенатскому определению, идти на войну с Парфами, отдал Кн. Помпею, который и удержал их в Италии. Несмотря на очевидность этого факта и ясность приготовлений против Цезара, он решился скорее все перенести, доколе останется какая либо надежда - решить дело справедливым разбирательством, а не войною; утверждал...

конец записок о Галльской войне.